Неприятно это признавать, но я в самом деле не считал это важным.

Хотя устраивать похороны для размазанной по дороге, должно быть, сбитой машиной, кошке – вполне обычное дело, если я был с Ханекавой.

Такое случалось много раз.

Также, как она спасла меня на весенних каникулах, Ханекава… похоронила кота.

Очень естественно.

– Арараги-кун, можешь помочь? – спросила она.

Со своей обычной улыбкой, будто забыв о повязке на лице.

Она взяла на руки кошку, чья шерсть, когда-то ярко-белая, теперь окрасилась в цвета крови и грязи.

Как будто она жалела её.

Как будто она лелеяла её.

Она держала её в своих руках.

Многие любят кошек – даже я не могу сказать, что они мне не нравятся – однако не думаю, что многие смогли бы обнять труп, даже если бы его не раздавили.

Так я подумал.

И моё сердце снова расшумелось.

Как будто хотело что-то сказать.

Но так и не смогло ничего произнести.

«Мартовская кошка».

Была это судьба или ещё что – сказать по правде, я собирался быстро вернуться домой и немного подремать после того, как покормил маленькую вампиршу и отдал пончики Ошино. Но теперь не могу себе этого позволить.

Я влип в очередную работу мужчины в гавайской рубашке.

Может, не стоит говорить «влип», будто я был жертвой – учитывая, что я должен ему пять миллионов иен, я вполне могу оказать ему услугу, особенно когда дело касается Ханекавы.

Я не столько хотел оказать услугу, сколько испытать тяжесть работы.

– Млекопитающий хищник из семейства кошачьих, – сказал Ошино.

Кошка.

– Мартовская кошка – одна из историй Кайи, которые я собирал в городе. По правде сказать, только что я уходил гоняться именно за ней. Не знаю, можно ли назвать это совпадением, но, если честно, это неприятное совпадение. Заимствуя слова моего старого друга, я чувствую здесь злой умысел.

– Погоди, Ошино.

Его слова ввели меня в замешательство – или лучше сказать, я едва понимал хоть что-то и рефлекторно возразил, не подумав, просто ради самого возражения.

– Разве я не объяснил? Кошка, которую мы с Ханекавой похоронили, не была Кайи. Это была настоящая живая – ну, еще вчера живая – кошка. Это была настоящая, материальная, не призрачная кошка. Её сбила машина, и как ты сказал, это была бесхвостая кошка. Если я правильно помню, её шерсть была серебристо-белой, но она не была Кайи или призраком.

– Действительно. Не была.

Даже я бы так подумал.

«В обычных условиях», – сказал Ошино.

Он никогда не стал бы эмоционально отрицать мои возражения – всё такой же обычный легкомысленный Ошино. Всегда желает сохранить равновесие, всегда хочет сохранить нейтралитет – таким было ошинистое поведение Ошино по имени Ошино Меме.

Обычный Ошино. Однако я всё же почувствовал, что на губах, державших сигарету, появился какой-то намёк на серьёзность.

Намёк на правдивость.

И возможно, это чувство не было лишь моим воображением.

Если спросите меня – то это потому, что дело касалось Ханекавы.

– Вспомни, Арараги-кун – староста-тян не обычная. Мы много об этом говорили, и я правда не хотел бы с тобой ссориться- но эта девушка в самом деле опасна.

– Ну, я понимаю, что ты не доверяешь ей.

– Это не недоверие. Посмотри на вампира-тян.

Ошино указал кончиком сигареты на девочку, сидящую в углу класса.

– Ты виноват в том, что она стала такой, не живой, не мёртвой, полуживой – но начало всему положила староста-тян.

– Все… так, наверное.

Прошедшей весной…

Конечно, меня спасла Ханекава – мне никто не помогал, лишь она одна спасла меня. Я никогда не смогу отблагодарить её за это.

И всё же, если посмотреть с логической точки зрения, можно сказать, что если бы Ханекавы не было, не случилось бы и событий на весенних каникулах.

Она не хотела и не просила этого – это не было её решением или целью – и всё же я не мог не признать, что Ханекава была обоюдоострым клинком .

– Да. Обоюдоострый клинок. Именно. Ужасающая девушка, воплощение эффекта бабочки – и хоть у хаоса есть предел, она на самом деле отличный режиссёр. Прекрасный продюсер. Даже обычный, заурядный, трогающий до глубины души момент вроде похорон сбитой кошки с её участием может обратиться в катастрофу, которая потрясёт небо и землю.

«И конкретно кошки – плохой знак, – сказал Ошино. – Староста-тян – вылитая Мартовская кошка».

– …

Я не вслушивался в детали истории о Кайи, за которым сейчас гонялся Ошино. В первую очередь потому, что не было времени. Однако в глубине души я чувствовал, что не хочу слушать.

Я тоже.

Я тоже так думал.

У меня с самого начала было неприятное предчувствие.

С каких пор?

С тех пор, как мы похоронили кошку? Нет.

С тех пор, как я увидел повязку на левой стороне её лица? Нет.

Возможно, с того момента, как я впервые встретил Ханекаву.

Я должен был это понять.

– Ошино, – сказал я, опуская лишние возражения. Не время для споров. – Что мне делать? Предположим, прямо сейчас что-то происходит…

– Нет-нет, с вероятностью 80-90 процентов не происходит вообще ничего. А потому постараемся сделать так, чтобы ничего и не случилось, – сказал он. – Мы просто хотим безопасности. Безопасность лучше сожалений – в этом я уверен даже не на 90, а на 99.99 процентов. Учитывая риск, мы просто предпримем ненужные меры. Расслабься, Арараги-кун.

Ошино сказал последнюю фразу так, будто насмехался над моим настроением, но почему-то я почувствовал, что эти слова должны были успокоить разум. Как будто сам Ошино так вовсе не думал – будто он не думал, что вероятность 90 или 99.99 процента.

Нет, с точки зрения вероятности, может быть, так и было.

Однако будь то 1 шанс из 10, или 1 из 10000, для меня и Ошино уже стало очевидно, что девушка по имени Ханекава Цубаса в состоянии легко обойти такую помеху.

Она и только она.

Она на самом деле опасна.

– Эти головные боли утомляют – с моей точки зрения. Лучше бы они были просто бессмысленным знамением. Ладно, Арараги-кун, мы разделимся. Я пойду откопаю того белого кота, что вы похоронили. Другими словами, оскверню могилу.

– О-осквернишь могилу…

– Ну, это само по себе кощунство – и всё же я хочу попробовать. Если похороненная вами кошка в самом деле была обычной кошкой, мы сможем расслабиться. В таком случае, мы будем жить долго и счастливо, и сказке конец. Божественная кара не станет для меня катастрофой. Я просто тихо приму её. Потому что в душе я барабан .

– Мне все равно что там у тебя в душе. Я даже понятия не имею, что ты этим хотел сказать. Короче, тебе нужно знать, где мы его похоронили? Отвести тебя туда?

– Конечно, мне нужно знать местоположение могилы, но провожать не стоит. Я сам найду ее.

– Хм…

А он не просто так прикидывается странником.

Ему с самого начала не нужно сродство с землёй – он обратил в штаб заброшенное здание, о котором даже не все местные знают.

– Конечно, я с радостью укажу тебе место, но оно не в моём районе, так что мне будет сложно объяснить. Найдёшь, если я примерно укажу, где это?

– Найду-найду, – Ошино кивнул.

Хоть на меня и нельзя было положиться, он не жаловался и не издевался – и таким образом он как будто говорил максимально доступным мне образом, в каком мы положении.

Однако… хм, неотложная ситуация.

Наверное, ничего не происходит – и всё же, ситуация уже неотложная.

Как будто война начинается.

– Взамен я дам тебе другую важную миссию.

– Какую?

– Не зря мы разделяемся – ты должен будешь напрямую сблизиться со старостой-тян.

– На-напрямую?

– Ты сейчас пойдёшь в гости к старосте-тян. И когда встретишься с ней, глядя ей в глаза, спросишь, в порядке ли она.

Ошино говорил так, будто это было естественно. А я лишился дара речи.

Что? Пойти к ней в гости?

– Не неси чушь, Ошино. Сколько сейчас, по-твоему, времени?

– Ночь. Точнее, середина ночи. Ты пойдешь именно потому что сейчас середина ночи – иначе это было бы бессмысленно. Даже не учитывая час Быка , именно в это время Кайи проявляют наибольшую активность. Другими словами, именно в это время разница между отрицательным и положительным наиболее заметна.

– На весенних каникулах я сам это видел, кому как не мне об этом знать…

В этом мире был и здравый смысл, и его отсутствие. Поход в гости к однокласснице противоположного пола посреди ночи явно относится ко второй группе.

– Это срочное дело, так что отсутствие смысла неважно. Так даже лучше. В худшем случае, староста-тян начнёт презирать тебя и на этом всё закончится.

– Это самый худший случай!

Ладно.

Наверное, она уже презирает меня за то, что случилось сегодня, да и неудивительно, если она презирает меня с весенних каникул. Странно, что я считаю это чем-то неожиданным.

Что, если я ей не нравился с самого начала?

Очень грустный вариант.

– И мы не можем обменяться заданиями – я не смогу понять, была ли похороненная кошка просто кошкой или…

– Именно. А ты лучше всего подходишь для того, чтобы узнать, ненормальна ли староста-тян. Потому что ты её друг.

В этом слове, добавленном случайно, содержался цинизм и сарказм – даже если и так, оно всё равно подстегнуло меня.

Забудем о Кайи – если дело касалось Ханекавы, специалистом был не Ошино, а я.

– Ой. Ошино, я не знаю, где живёт Ханекава.

– Что? Странно. Ты и староста-тян в одном классе? Разве в классе нет книги адресов?

– Ты из какого века? Сейчас люди осторожней распоряжаются личными данными – даже для друзей нормально знать только номер мобильного и адрес электронной почты, не зная, на какой улице они живут или хотя бы на какой станции.

– В какой ужасной эре мы живём. Аналоговый Гаваец не успевает за ней.

Аналоговый Гаваец нахмурился. С точки зрения человека, потерянного для машин и не имевшего мобильника, эта эра и правда ужасна.

– Неважно. Считая весенние каникулы, ты с ней уже месяц, и не говори, что ты не думал об этом. По обрывкам разговоров, времени, за которое она добиралась до места встречи и тому подобному ты примерно можешь догадаться, где она живёт.

– Не делай из меня маньяка.

Ладно.

Я могу догадаться.

Это же очевидно.

Если я не могу даже этого, я опозорю имя Арараги Коёми.

Светловолосая девочка-вампир, спрятав лицо в коленях, не обращала на нас никакого внимания- и вот так я устремился в ночной город на своём велосипеде.

На всякий случай включил фару, но свет мне не был нужен. Я не забыл дать немного крови девочке-вампиру (почему-то мне показалось, что пончики ей понравились больше, я был поражён), так что вампирская составляющая в моём теле была весьма высока. Я видел всё как днём.

Но свет фары предупреждал пешеходов, так что, даже если я отлично видел, не включать фару было опасно.

– Боже, как всё обернулось… И вообще, как я могу в такое время появиться на пороге дома Ханекавы?

Думал, лучше пораньше. Оказалось, лучше ночью.

Настоящее безумие.

Мы же говорили о семье Ханекавы, где были и трения, и напряжение. Судя по тому, что я услышал днём, там не особо будут рады однокласснику, пришедшему в гости посреди ночи.

В худшем случае…

– Я не рассказывал об этом Ошино. Да и знай он, мне бы все равно пришлось поехать к ней.

Мы не могли обменяться заданиями. Плевать, сможет ли он увидеть Кайи в Ханекаве, посещение дома девушки посреди ночи – это перебор даже для такого хитрого старого лиса, как Ошино.

Он и так был подозрительным стариком, а после того, как несколько недель прожил в заброшенном здании, внешне он стал ещё грязнее, чем был при нашей первой встрече на весенних каникулах.

Крайне подозрительный тип.

Возможно, бродяга.

Возможно, наследник стиля Хитэн Мицуруги .

Другое дело я. Даже если обо мне сообщат в полицию, все сочтут это просто детской шуткой. Воспользуюсь тем, что я несовершеннолетний.

– Кроме того, Ханекава не зря назвала меня цыплёнком – я вряд ли смог бы осквернить могилу.

То есть, подходящий человек оказался в подходящем месте.

Успокоившись, я остановил велосипед. Судя по адресу под светофором, именно здесь жила Ханекава.

Этикет гостя, в котором и так пришлось бы импровизировать, был всё ещё не самой главной проблемой.

Сначала мне нужно было найти дом Ханекавы.

Что я говорю…

Как будто это так просто.

Нужно было покрутить педали.

Я был в спальном районе – и пусть с велосипедом, я недооценил расстояние, наивно полагая, что это просто – катать от дома до дома и читать таблички с именами.

Я как будто пытался открыть четырёхзначный кодовый замок, полагаясь лишь на упорство.

Моё сердце не выдержит на полпути.

Кроме того, с замком у меня хотя бы была некая гарантия – со временем я найду правильный код. Но насчет местонахождения дома Ханекавы я мог здорово ошибиться.

Мы же всё-таки говорим о Ханекаве.

Может, она вообще действовала так, чтобы я не смог догадаться, где она живёт. Насколько же она мне не доверяла?…

Как будто я и правда маньяк.

– Боже мой. Бесхвостый кот… Был у него хвост или нет? Это же просто кошачий хвост.

С этими словами я снова нажал на педали.

Мне нужно было ехать медленно, осторожно, аккуратно притормаживая, чтобы прочитать имена на табличках, но прямо сейчас я об этом не задумывался.

У вампирского зрения был динамический обзор – даже поле зрения как будто стало шире. Конечно, это не обман, но я был уверен, что не пропущу ни одной таблички по сторонам.

Распалившись настолько, что захотелось сделать ещё круг, не оставив камня на камне, проверяя все двери от начала да конца, я оттолкнулся от земли.

Один человек проверяет дверь за дверью.

И плевать, если моё сердце разорвётся.

По сравнению с тем, что Ханекава сделала для меня во время весенних каникул, трещина в сердце – не проблема.

Моя решимость, впрочем, потратилась впустую.

Моя решительность каждый раз приводила к бегу по кругу.

Запоздалые усилия.

Если бы я правда беспокоился о Ханекаве, если бы я правда хотел ей помочь – и неважно, сказала бы она мне или стала презирать после этого – я должен был силой ворваться в её дом.

В самом деле.

Слишком поздно.

– Ой.

Это случилось сразу после того, как я свернул с главной улицы. Я катился в полном одиночестве, когда передо мной внезапно…

Внезапно.

Будто напав из засады.

Резко.

Беспричинно.

Появилась она.

Отрицая всякую логику – она появилась.

Нет, она просто была там – оно было там, так что говорить, будто она решила появиться передо мной, будто она ждала меня, будет несправедливо.

Это будет крайне эгоцентрично.

Мир не крутится вокруг меня.

Это не было неизбежно и не было совпадением.

Просто наши пути в силу обстоятельств пересеклись, вот и всё. Я для неё был всего лишь незначительной, микроскопической сущностью, не заслуживающей внимания.

Как человек для Кайи.

Посреди ночи, когда даже освещению уличного фонаря доверять было нельзя.

То, что освещала фара на руле велосипеда – то, что ты скрываешь ее сущность.

Ты уже знаешь её, старосту среди старост.

Ханекаву Цубасу.

– Ой… но…

Но даже в этом случае, никто бы не признал в ней Ханекаву.

Даже ее родители не узнали бы эту девушку.

Эта деталь была очень иронична.

– Ты… Ханекава?

Она была белой.

Она была белой.

Она была белой.

Эта сущность была чисто белой.

Белой, как свадебное кимоно.

Это не метафора уровня Золотой Недели, но то, что люди называют «играть со снегом» .

Красивые волосы Ханекавы, чёрные, как крыло ворона, были белыми, как будто прозрачными… кожа Ханекавы, которая и в обычных обстоятельствах была бледной, стала болезненно белой.

Она трансформировалась.

Только бюстгальтер и трусики. Тело, уничтожающее мысли, словно только что вылетевшее из ванной, без туфель или чулок – лишь бельё, контрастирующее с кожей, было чёрным.

Оно выделялось.

Излишне… чёрное.

Но я узнал этот чёрный.

Это несомненно цвет белья, которое было на Ханекаве днём – я не смог бы его забыть.

Тёмно-чёрный, засасывающий тебя внутрь.

Бельё не было определяющим фактором, но я был уверен, что существо передо мной было Ханекавой Цубасой.

Форма бёдер – нет, неважно.

И даже если важно, я всё равно остановлюсь.

Беда.

Дело было не в том, что она была в одном белье или что цвет её волос полностью изменился и был слишком естественным для краски – самой большой бедой были…

– Ня!

… Кошачьи уши, выросшие у неё на голове.

Мартовская… кошка.

– Ня.

Она… замурлыкала.

Заурчала.

– Ха… Ханекава…

– А… что такое? Ты друг госпожи-ня? – спросила Ханекава… нет, Мартовская кошка.

Тон и манера речи, выражение лица отличались до невозможности.

Оно никак не могло принадлежать Ханекаве.

Ханекава передо мной, будучи Ханекавой, вовсе ей не была.

Она никогда не говорила бы голосом, которым успокаивают избалованного ребёнка, и у неё на лице никогда не появилось бы столь демоническое выражение, как будто она готова укусить меня, вопреки задабривающему голосу .

Что тут происходит?

Что это за фигня?

Будучи Ханекавой она во всём отличалась от Ханекавы.

Она так контрастировала с ней, так отличалась до невозможности.

Это даже не контраст, она была антиподом Ханекавы.

Перевёрнута с ног на голову – и при этом они были идентичны.

– Ня-ха-ха, я думаю, я уже видела тебя раньше. Ты был с госпожой, когда она хоронила меня-ня. Идеально-ня, – сказала Мартовская Кошка со слабой улыбкой, безразличной к моему замешательству.

Её глаза, пялящиеся на меня, сузились.

– Я не понимаю, что это значит, но друзья помогают друг другу? Тогда я оставлю их тебе-ня, – произнесла она.

Она бросила что-то к моим ногам, раздался глухой удар.

Нет, раз она бросила два предмета, и ударов было два – два же?

Но они казались одной кучей.

Какой-то грудой.

– А…

Событии неслись с невероятной скоростью, и мой мозг давал сбои – но это, наверное, даже хорошо.

Тогда от всего этого не останется травм.

Именно.

Потому что к моим ногам бросили двух человек.

– !…

Нет, я всё-таки был поражён.

Настолько, что не мог говорить.

Я подумал, что упаду вместе с велосипедом.

И вообще – откуда Мартовская кошка их притащила?

Она их перла за собой, что ли?

Видимо, что так и было – то есть, шок от белья и кошачьих ушей Ханекавы был так силён, что я не заметил двух человек?

Или все это было из-за того, что эти два человека не шевелились, будто были мертвы, будто это были трупы, поэтому я подсознательно изгнал их из поля зрения?

– Так… Кто же это… ах да. Похоже, эти двои – «родители» госпожи. Или типа того, – со злым смехом сказал Мартовская кошка.

Кажется, ей было весело – но только на первый взгляд.

– Короче говоря, они не нужны-ня. Нет смысла убивать их. Нет смысла издеваться над ними. Абсолютно бесполезны. Поэтому я прошу тебя, друг, избавиться от них ради меня – убей, если хочешь. Злись и вини хозяев.

А затем она повернулась ко мне спиной.

Дурное влияние аниме и манги привело к тому, что я подумал, будто помимо ушей у неё вырос и хвост – к моему сожалению, её ягодицы были гладкими и нежными.

Вполне логично.

Потому что Мартовская кошка была бесхвостой.

– Эй! Постой! Ханекава! – прокричал я, спрыгивая с велосипеда и отталкивая его в сторону. Я протянул руку. Казалось, она идёт туда, откуда пришла, и я сразу же бросился за ней – но, похоже, в этом не было необходимости.

Ханекава.

Она…

Мартовская кошка внезапно обернулась.

– Он всё-таки осмелился заговорить, – пробормотала она.

Пробормотала злобно, с желанием убить.

Мои инстинктивные слова взбесили её.

На виске взбух кровеносный сосуд, глаза покраснели.

Она обнажила клыки.

– Не жди слишком многого от госпожи, дурак! Это из-за вас госпожа такой стала!

И в тот же момент Мартовская кошка прыгнула на меня.

Нет, сказать, что она прыгнула будет слишком большой ложью, невероятно наглой – можно даже назвать это хвастовством. По правде говоря, я увидел только то, как она приземлилась.

Страшная истина.

Истина настолько ужасная, что я хотел избежать правды – потому что, как я сказал ранее, я только что покормил кровью девочку-вампира, другими словами, моё тело, включая глаза, было усилено, но Мартовская кошка двигалась с такой скоростью, что даже я не смог уследить за ней.

Я должен был видеть все.

И ужасала не только её скорость.

Про силу и говорить нечего.

Она словно поймала мышку – вцепилась острыми клыками в мою левую руку и силой челюсти, вместе с рукавом, будто срывая спелый фрукт, оторвала ее от плеча.

– А-а-а-а-а-а-а!

Неприглядно и недостойно, посреди спального района, я заорал как девчонка, на которую напал насильник, но, надеюсь, никто меня не осудит – много чего произошло на весенних каникулах, но ещё никогда мне так грубо не отрывали руку.

Мое бессмертие было тогда совсем на другом уровне.

Сейчас я не располагал регенерацией, способной мгновенно восстановить оторванную конечность – поток крови хлестал из плеча, как вода из фонтана.

Крови было так много, что кто-то даже удивился бы, как в человеческом теле её столько помещалось.

– А-а-а-а!

– Не суетись, это же мелочи.

Даже если ни один человек меня не осудит, это с охотой сделает кошка – пока я сидел под фонарём, она, всё ещё держа мою руку у себя в зубах, поставила босую ногу мне на голову.

Я не мог двигаться.

Я не мог сопротивляться.

Я не мог даже стряхнуть её ногу с головы.

У меня как будто бы кончились все силы. Я даже почувствовал нечто странное.

На самом деле то, что она наступила на меня, успокоило боль в левом плече – невероятно!

Ханекава наступила на меня, и боль стала уходить. Какой же я извращенец!

Не то что ушла, но притупилась…

– Если сравнить такую боль с той, что выносила госпожа, то тебя всего лишь комар укусил.

– Эта твоя госпожа…

«…это Ханекава?» – попытался спросить я и так очевидное, но не смог.

Дело было не в том, что у меня не было сил – это и так понятно.

Такая чистая.

Такая невинная.

Такая безупречная.

Все было ясно.

– А, точно. Слушай, человек, – ответила на незаданный вопрос Мартовская кошка. – У госпожи теперь есть я. Ты не нужен. Родители, друзья, все вы не нужны. Даже сама госпожа не нужна.

А затем она выплюнула руку, как будто это был мусор. Рука упала передо мной, истекая кровью.

– Не нужны…

– Я сделаю госпожу свободной – свободнее всех. Понимаешь? Вы на это неспособны. Вы только мешаете госпоже, связываете её…

«Для начала сбросим с её плеч стресс весом с планету», – сказала Мартовская кошка.

А затем прыгнула.

Или, правильнее сказать, полетела .

Потому что это был скорее полёт, чем прыжок.

Почти не сгибая коленей она сдвинула центр тяжести вниз и лёгким движением перелетела фонарный столб, кабели и крышу дома перед ней и исчезла во мраке ночи.

Это не обычная сила прыжка.

Такое не под силу человеку. Уже поздно об этом говорить, но это движение Кайи.

Как будто у неё выросли крылья.

Не крылатый тигр – крылатая кошка.

– Ханекава…

Ханекава Цубаса.

Девушка, обладавшая странными крыльями.

Я понятия не имел, что с ней случилось и как она стала такой, но в одном я был уверен. Опасения Ошино попали точно в цель.

В яблочко.

Все выстрелы.

И вдобавок, я снова не успел.

Я… опоздал.

– Ой… ох.

Я вяло поднялся, подобрал левую руку оставшейся правой и, удивляясь, какая же она тяжелая, соединил ее с телом, хотя края раны были грубыми и подходили не идеально. Приложил руку и попытался восстановиться.

Поскольку я не мог рассчитывать на самовосстановление, я мог использовать лишь этот обрубок. Я никогда не пользовался такой лечебной техникой, но, вытянув из памяти все разнообразные знания о вампирах в аниме и манге, решил, что таким образом плоть, нервы и так далее смогут соединиться.

– …

И Ханекава, и Мартовская кошка пропали из моего затуманившегося поля зрения как дымка – остались только горный велосипед и два человека, лежащих на земле.

Два человека.

Двое родителей – отец и мать.

Родители Ханекавы.

Отец Ханекавы Цубасы и мать Ханекавы Цубасы.

Не связанная по крови, не связанная сердцами её семья.

Семья.

Но я задумался, почему.

Днём они вызывали у меня отвращение, а теперь, когда я увидел их безжизненные тела, лежащие так, будто они умерли, во мне не возникло сильных эмоций.

Во мне не нарастала злость.

Меня не радовало их жалкое положение.

Я ничего не почувствовал, вообще ничего.

Я не мог их винить или злиться на них.

Я только подумал, что они были просто жалкими.

Я хотел лишь жалеть их.

Странно, эти двое должны были быть мучителями Ханекавы, но почему-то мне они показались ужасными жертвами.