Глава третья

Сентябрь, пять лет назад

Она узнала его сразу в тот момент, когда увидела, даже стоя у противоположной стены вместительного конференц-зала. В конце концов, не много было мужчин с таким ростом — шесть футов и шесть дюймов, и плечи, которые были так широки, что его костюмы явно шились на заказ, чтобы вместить эту ширину.

В первый день на своей работе, когда она узнала, что Ник Мэннинг — известный футболист Stanford Cardinal и San Francisco 49ers — не только работал в ее новом офисе, но был одним из самых высоко продуктивных брокеров, она задалась вопросом, когда она сможет, на самом деле, мельком увидеть этого мужчину.

Прошли почти две полные недели и эта обязательная встреча с генеральным директором фирмы, который прилетел из Нью-Йорка, наконец-то предоставила ей такую возможность. Но, рассуждала она, пока ее взгляд свободно бродил, до сих пор никем не замеченный по этому великолепному, мужскому образцу, ожидание, черт побери, того стоило.

Невероятно высокий, угрожающе мускулистый, одетый в безукоризненно скроенный темно-серый в тонкую полоску костюм, он выглядел так, будто ему необходимо было сохранять свою форму, чтобы выйти завтра на поле, если он пожелает. И тело «ради, которого готов умереть» входило в весь пакет.

С этого ракурса она видела только его лицо в профиль, но этого было более чем достаточно, чтобы сформировать впечатление о сильных, красивых чертах, темной загорелой кожи, покрытой двухдневной щетиной, густых умело подстриженные стилистом волосах, таких же черных, как ее собственные локоны. Она кратко интересовалась, есть ли у него в генофонде итальянская или латинская кровь, или может быть каких-нибудь темнокожих ирландцев.

А потом у нее не осталось ни одной логической мысли, она забыла даже собственное имя, потому что именно в этот конкретный момент Ник Мэннинг решил оглядеть комнату, и его острый, темный взгляд вперился в нее, как лазерный луч.

Она вспоминала этот момент недели, месяцы и даже годы спустя — момент, когда время замерло, ее сердце забилось быстрее, она подумала, что оно, однозначно, вывалится из ее грудной клетки, ее ладони вспотели, а грудь вдруг набухла и заболела. И именно тогда она глубоко и беспомощно попала под его чары.

Его интенсивный, всеобъемлющий взгляд произвел быстрый, но тщательный осмотр ее лица и фигуры, и Анжела про себя произнесла молитву благодарности, что согласилась пережить дополнительные страдания за свой внешний вид. Она знала, что генеральный директор «Джессап Приор» будет на встрече, а также другие высокопоставленные руководители из домашнего офиса в Нью-Йорке. Не говоря уже обо всех местных начальниках Управлений и брокеров, в том числе ведущих. Она надела свой лучший из пяти костюмов — шикарный черный от Вивьен Вествуд, который был приобретен на сезонной распродаже в «Нейман Маркус». Ее подруга еще с отрочества Джулия, которая была помешана на одежде и будущий дизайнер-модельер, помогла ей его выбрать, настояв, что в нем она будет выглядеть профессионально и в то же время безумно сексуально. Анжела не была полностью убеждена в последнем, хотя должна была признать, что строгая юбка и короткий облегающий пиджак сделали ее пять футов одиннадцать дюймов в большей степени грациозными. Плюс трехдюймовые черные шпильки, которые были на ней, она легко доходила до шести футов, что делало ее не только самой высокой женщиной здесь, но она была выше, чем, по крайней мере, половина присутствующих мужчин.

Сегодня она оставила свои длинные волосы распущенными, не стала собирать их в хвост или закручивать в узел на затылке. Макияж был минимальным, но все же удалось подчеркнуть ее большие, темные глаза, скульптурные скулы и полный губы, хотя рот был слишком широким.

И оказалось, что Ник Мэннинг от всей души одобрил страдания, которые она притерпела в своем внешнем виде, судя по блеску в глазах и медленной улыбке, которой он одарил ее, пока их глаза не смогли оторваться друг от друга. Она улыбнулась ему, послав немое сообщение, что «да, ты горячий, я тоже горячая, и мы, на самом деле, должны совместиться и позволить самопроизвольному горению двинуться своим чередом».

Но затем их офис менеджер поднялся на подиум и объявил, что каждый должен занять свое место, чтобы они могли начать совещание. И Ник вот так просто развернулся и отправился к своему месту, которое, скорее всего, было зарезервировано для него в одном из первых рядов, сломав не только контакт взглядов, но и любую надежду, которую Анжела таила в себе, что собирается сделать к ней шаг.

Ей следовало этого предполагать, ругала она себя, занимая свое место с другими стажерами конечно же в самом конце конференц-зала. Из всех служебных сплетен, которые она слышала за две недели — Ник Мэннинг не встречается с коллегами. А из всех историй, которые Анжела выслушала (некоторые с ужасным недоверием) безумное количество женщин до нее, пытались всеми дьявольскими способами изменить его мнение на этот счет. Его безжалостно преследовали брокеры, помощники по административным вопросам, администраторы и даже его собственные клиентки, но он отверг их всех. И, если этим слухам действительно можно было верить, некоторые женщины стали настолько агрессивными в своих жалких попытках привлечь его внимание, что их либо увольняли по обвинению в сексуальных домогательствах, либо, в случае, если это была клиентка, ее счета переводились в другое отделение.

Итак, вздохнув с покорностью, она поняла, что тлеющий горячий взгляд, которым они только что обменялись с ним, был ничем. О, она не сомневалась, что, возможно, он находил ее привлекательной, она не была такой уж сведущей в вопросе мужчин, но и не была наивной, и знала довольно хорошо, когда парень предполагал, что она сексуальная. Но учитывая репутацию Ника, Анжела поняла, что его взгляд настолько далек от сексуального, насколько это возможно.

Может ей стоит уйти с работы, ради смеха подумала она. Возможно, тогда бы появился шанс на свидание с самым великолепным мужчиной, которого она когда-либо видела. Стоит ли этот дикий, кричащий секса с ним даже один раз, чтобы испытать едва повисшую страсть, которая быстро промелькнула в его горящем взгляде? Но, когда она раздумывала сделать что-то настолько опрометчивое, она поняла, что это все равно будет бессмысленно и бесполезно, не говоря уже о глупости.

С практической точки зрения, уход с работы, на которую она устроилась только две недели назад, был бы вопиющей безответственностью. При экономическом спаде, который в настоящее время наблюдался в стране, найти достойную работу было чрезвычайно трудно, даже для такой, как она, которая только что окончила с отличием Стэнфорд с финансовой степенью. При нормальных обстоятельствах, у нее был бы выбор высокооплачиваемых предложений о работе, но сейчас времена были совсем другие, и на многих фирмах шло сокращение или закрывались предприятия.

И даже если бы она не работала в одной фирме с Ником, любые перспективы долгосрочных отношений с ним были бы все равно нереальными, если, не сказать больше, просто невозможными. Все сплетни, которые она неохотно выслушивала, указывали, что Ник проходил через женщин так часто, как менял рубашки. Его редко когда-нибудь видели с одной и той же женщиной несколько раз, и он был очень не разговорчив по поводу своих отношений. По другим сплетням, он также имел слабость к блондинкам иногда к рыжим.

— Значит, против тебя два страйка, — сказала она себе с сожалением. — Сотрудница и брюнетка. Ну, это была хорошая маленькая мимолетная фантазия.

Анжела заставила себя выкинуть недостижимого Ника Мэннинга из головы и сосредоточиться, о чем говорил их генеральный директор, прибывший с визитом. Ни один из конференц-залов в офисе не был настолько большим, чтобы вместить всех сразу, поэтому встреча проводилась в отеле за углом здания офиса. После встречи должен был состояться фуршет, где теоретически она могла бы встретиться с генеральным директором и другими руководителями. Но она знала, что вероятность на самом деле будет весьма маломальской, учитывая огромное количество присутствующих и ее низкий ранг в офисной иерархии.

Один из ее коллег-стажеров (в общей сложности семь человек в группе, четверо мужчин и трое женщин) пошутил, что офисная иерархия аналогична пассажирским палубам на круизных судах старого времени, где были четко соблюдены классовые различия.

— На верхнем этаже находятся все крупные владельцы, — говорил Ной Уитмор. — Это как, я не знаю, каюты первого класса, большие люксы. На среднем этаже расположены все офис менеджеры и брокеры среднего звена. Думаю, мы назовем это палубой. И нижний этаж — ну, юнги, вот куда они нас поместили. Стажеры, младшие брокеры, экспедиция. Мы находимся на средней палубе, или в третьем классе, как называли в старые добрые времена.

И хотя Ной немного драматизировал, но он не был далек от истины. И для новой кучки стажеров было совершенно ясно, что у них нет оснований попасть на самый верхний из трех этажей, занимаемых «Джессап Приор» в этом высотном здании, находившемся в центр финансового района Сан-Франциско. Но выслушивая различные суждения, Анжела поняла, что там совсем другой мир. По слухам кабинеты были огромные, с потрясающим видом на город, богато обставленные, каждый отличался от другого. Говорили, что там был свой собственный частный ланч-холл, несколько просторных конференц-залов и эспрессо, доступное в любое время дня.

Насколько контрастировали эти представления с собственной крошечной кабинкой Анжелы ниже на два этажа. На ее столе было несколько царапин, и один из ящиков постоянно торчал, потому что не закрывался. Ее кресло каждый раз скрипело, когда она откатывалась на нем туда-сюда, и сидение было изношено и протерто давным-давно. Как и другие стажеры и самые младшие брокеры, ей приходилось выпрашивать, заимствовать или красть ручки, скрепки для бумаги и блокноты.

Поскольку она была стажером, то постоянно вязла в том, что один из них называл рутинной работой, другой — рабским трудом. За две недели, которые она здесь проработала, Анжела уже работала за стойкой регистрации, когда требовался человек, распаковывала и принимала по описи канцтовары, помогала менеджеру, как личный ассистент, наверстать упущенное за год, подшивая и составляя некоторые документы для подписания у клиента.

В промежутке между многочисленными и разнообразными рутинными задачами, которые они постоянно выполняли, стажеры должны были обучаться, как сумасшедшие, чтобы сдать предстоящие экзамены на брокерские лицензии, пройти строго предписанные учебные модули и быть в курсе бесконечных подкастов по графику, присутствовать на вебинарах и конференц-коллах. Они должны были приходить в офис к шести часам утра, хотя Анжела, как правило, была единственной, кто приходила в такую рань, и от них требовалось оставаться, по крайней мере, до пяти часов вечера.

Но несмотря на ее изнурительный график и на то, насколько отвратительными и неприятными были некоторые задачи, которые ей поручались, Анжела понимала, что все это неприятная, но необходимая часть. Она закончит программу обучения за три месяца, после чего сдаст экзамены, надеясь, что сдаст их с первой попытки и получит брокерскую лицензию. И тогда она станет полноценным биржевым брокером, имеющим право открывать счета, заниматься бизнесом и зарабатывать деньги…очень большие деньги.

И она поклялась себе молчать, поскольку не застрянет на третьей палубе надолго, она знала, что нужно делать. У нее имелись планы, амбиции, цели, и все они включали перемещение на верхний этаж, причем за относительно короткий промежуток времени. У нее был талант к этому бизнесу, она просто знала об этом. Ее преподаватели в Стэнфорде неоднократно говорили ей, что у нее отличный аналитический ум, и что она может стать очень успешной в этом бизнесе при условии, что будет усердно работать и не позволит ничему встать на своем пути.

Встреча длилась более часа, генеральный директор ответил приблизительно на десяток вопросов из зала. Предполагалось, что большинство вопросов, на которые он отвечал, задавались ведущими брокерами и топ-брокерами с длинным послужным списком, конечно же он полностью игнорировал немногие поднятые руки в задней части конференц-зала.

Анжела доблестно пыталась подавить зевок, испытывая скуку от совершенно предсказуемых, бессмысленных вопросов, которые ему задавали. Было очевидно, что никто не собирался задавать ему спорные или, лучше сказать, щепетильные вопросы, все предпочитали придерживаться тем, считающимися более безопасными.

До того момента, пока Ник Мэннинг неторопливо не поднял руку, развалясь в кресле, будто он сидел на бейсбольном матче. Генеральный директор очевидно узнал его и улыбнулся широкой улыбкой высокому, темноволосому брокеру.

— Да, Ник. Какой у тебя вопрос? Зная тебя, уверен, что все будет хорошо!

Ник стал медленно подниматься во весь свой впечатляющий рост, словно могучий зверь в джунглях, разворачивающийся из лежачего положения. Анжела поняла, что ее вздох так же, как и большинства женщин потонул в общем гуле, все глаза в комнате были прикованы к харизматичному, чертовски красивому мужчине.

Его голос был глубоким, ленивым и немного с сарказмом.

— Спасибо, Стив. И хотя я думаю, что это большой вопрос, относящийся непосредственно к нашей нынешней ситуации, не уверен, что вы согласитесь с этим. Я хотел спросить, ходят настойчивые слухи, что «Джессап Приор» планирует закрыть четверть своих филиалов в следующем году, так ли это?

Тут же прошелся гул голосов по комнате, а Ной, сидевший справа от Анжелы, пробормотал:

— Черт, у этого парня огромные яйца, не так ли?

Анжела усмехнулась.

— Образно или буквально?

Ной засмеялся.

— Наверное, в обоих случаях. Но я имел в виду в данном конкретном. Эй, никто не решился так далеко зайти, поднять настолько щепетильный вопрос. Он просто придурок.

Генеральный директор — Стив Шеффер был явно огорчен прямым вопросом Ника и стал, запинаясь неловко что-то отвечать, явно пытаясь всучить ему отстойный ответ. Ник явно не удовлетворился его ответом, но не стал впадать в дискуссию, просто пожал плечами и опустился на место.

Заседание сразу же закончилось, и Анжела посчитала, что это было не случайно, что объявили перерыв.

— Слава Богу, — с облегчением вздохнул Ной. — Если это не совершенно бесполезная трата девяноста минут, тогда я не знаю, что это. По крайней мере, есть бесплатная выпивка и еда. Давай, Энджи, пойдем выпьем.

Анжелу не нужно было просить дважды. Она, по общему признанию, любила выпить, иногда довольно много, больше, чем следовало. Выпивать она начала, когда ей было почти пятнадцати, в виде акта протеста, пытаясь вызвать хоть какую-то у своей матери, незаметно тыря алкоголь из родительского бара. Но с таким же успехом она могла пить лимонад перед своей совершенно незаинтересованной матерью, и острые ощущения от принятия запретной выпивки или бутылки водки быстро потеряли всю свою привлекательность.

В университете она очень любила вечеринки, как и все девушки, но она проявляла осторожность и особо не усердствовала в выпивке. Спортивная стипендия, которую она получила, включала в себя строгий кодекс поведения, которому она вынуждена была следовать. Не говоря уже о том, что разоблачение бы на тренировках по волейболу или на игре с похмельем выглядело бы совсем по-идиотски. Поэтому ей приходилось выбирать определенные вечеринки, когда она могла увлечься, но по общему признанию таких было не много.

Анжела легко маневрировала среди толпы между барменами и ее рост, как правило, заставлял людей автоматически освобождать ей путь. Она неспешно двигалась из бара, с коктейлем в руке, поглядывая на своих коллег-стажеров. Официанту, проходившему мимо с горячими закусками на подносе, она отрицательно покачала головой, не испытывая чувства голода.

— Я не осуждаю тебя. Как известно, еда на фуршете, плохая. И этот отель не исключение.

Она застыла на месте от звука насмешливого голоса у нее за спиной. Она слышала его всего один раз, несколько минут назад, когда он осмелился честно спросить генерального директора, но она поняла, что звук его голоса навсегда застрял у нее в голове.

Она попыталась унять свой ускорившийся пульс и убрать глупую улыбку, как у какого-то идиотского подростка, который словно пробирался к нему через толпу, она зафиксировала случайную улыбку на лице и медленно повернулась.

Ник Мэннинг буквально украл ее дыхание от такой близости. Он был одним из тех немногих мужчин, которых она никогда не встречала и которых ей когда-либо приходилось видеть, и заметив блеск в его кофейных темных глазах, она ужасно пожалела, что нет поблизости стула или стены или чего-нибудь еще, к чему она могла бы привалиться, чтобы сохранить равновесие.

— Я… а… просто не особенно проголодалась, — она все же пришла в себя, перестав заикаться. — Но спасибо за совет на тот случай, если я когда-нибудь соблазнюсь здесь поесть.

Ник медленно пробежал взглядом от ее макушки до черных туфель Ferragamo, а затем снова вернулся к ее лицу, и ее шокировало, похоже он не упустил ни единой детали.

— А вас легко соблазнить?

Рот Анжелы раскрылся в молчаливом возгласе удивления и все рациональные мысли тут же покинули ее голову.

— Я не…

Он усмехнулся, сделав глоток чего-то, похожего на водку — ее любимый напиток.

— Извините, я не хотел ставить вас в неловкое положение. Обычно я не такой прямой. Кстати, я Ник Мэннинг.

Она вложила свою руку в его пугающе огромную ладонь.

— Да, я знаю. Уверена, все в офисе знают, кто вы. Не говоря уже о целом городе.

Он нахмурил густые угольно-черной брови.

— Вы футбольная фанатка, а?

Анжела пожала плечами.

— Отчасти. Мой отец огромный поклонник 49er, и я все время смотрела с ним игры. Лично я больше фанат баскетбола. Без обид.

Он засмеялся.

— Без обид и спасибо за честность. Большинство людей начинают лебезить и нагло врать, что являются фанатами футбола. Могу узнать ваше имя в связи с этим?

Она почувствовала, как у нее покраснели щеки.

— О, простите. Анжела Дель Карло. Я одна из новых стажеров.

— Анжела. — Он произнес ее имя, словно произвел интимную ласку, отчего она почувствовала пульсацию в каждой клеточке в теле. — Я могу предположить, что ты итальянка по волосам и глазам. — Он погладил ее костяшки большим пальцем, по-прежнему крепко сжимая ее руку.

Она не могла оторвать взгляда от его темных с длинными ресницами глаз, так похожими на ее собственные.

— А вы? Итальянец, я имею в виду? Вы… ну, я имею ввиду ваши волосы такого же цвета, как и мои.

Ник усмехнулся.

— Ирландские и английские корни со стороны отца, греческие — со стороны матери. Иными словами, никаких шансов, что мы дальние родственники. Что, — добавил он, — очень и очень удачно, потому что я считаю недопустимым встречаться с членами семьи. Или замужними женщинами.

И «встречаться» мгновенно возбудило уйму чувств у Анжелы. Конечно, он не собирался…

— И коллегами из того, что я слышала, — ляпнула она.

Его ухмылка стала шире.

— Выслушала все сплетни обо мне, не так ли? О, не волнуйся, для этого не требуется большого воображения, чтобы понять, что обо мне говорят. Но я признаю, что немного удивлен, что ты столько сплетен выслушала обо мне… Анжела. Мое первое впечатление о тебе было, что ты крутая, ни какая-нибудь там женщина, которой нравятся подобные вещи.

Возможно некоторые женщины интерпретировали бы его описание ее мягко сказать, как оскорбительное, она же восприняла его как комплимент.

— Немного трудно не слышать нечто подобное, когда почти все вокруг только и болтают о вас. Но…, — добавила она, надеясь, что ее последующие слова будут выглядеть, как беспечный маленький жест, — я не всегда доверяю сплетням и не потакаю в их распространении. Предпочитаю иметь свое собственное мнение.

Темные глаза Ника заблестели с одобрением.

— Хорошая девочка. Я знал, что есть причина, почему ты выделяешься в этой комнате среди других женщин. И в данном случае, я не имею ввиду не твой рост. Скажи мне, ты играла в баскетбол?

Резкая смена темы разговора, заставила ее моргнуть, но, по крайней мере, она сохранила свое спокойствие и самообладание столько, сколько могла при сложившихся обстоятельствах.

— Ни разу со времен старших классов. В университете я играла в волейбол.

Он допил свой алкоголь, и движение его кадыка, когда он глотал было более пьянящим, чем водка в ее собственном стакане.

— Какой университет?

— Стэнфордский.

Его ухмылка вернулась.

— Ну, надо же! Получается, что у нас есть намного больше общего, чем просто цвет волос и безумно высокий рост. Когда ты закончила университет?

— В июне этого года.

У Ника ухмылка быстро исчезла, и ей показалось, что он тихо выругался себе под нос.

— Итак, значит тебе двадцать три, двадцать четыре, что-то в этом роде?

Анжела заколебалась, чувствуя его беспокойство, но отказываясь откровенно лгать.

— Нет, мне всего двадцать два.

— Черт. — Он поставил пустой стакан на поднос проходившего официанта. — Мне тридцать три, почти тридцать четыре.

Она пожала плечами.

— И что? Мне нравятся мужчины старше.

Он рассмеялся, его веселое настроение быстро вернулось.

— Правда? У тебя комплекс папочки или что-то типа того?

Она медленно отрицательно покачала головой.

— Я бы никогда не стала расценивать вас, как своего отца. И он намного старше. И вы определенно не слишком старый для меня, если вы понимаете, о чем я.

Его выражение мгновенно стало ужасно серьезным, а голос хриплым.

— Это факт, мисс Дель Карло? Ну, в тебе ведь много приятных сюрпризов, не так ли? Что это ты пьешь?

Несколько опешив от довольно резкой смены темы, она опустила взгляд на свой почти пустой стакан.

— Водка с тоником. Хотя эта водка не моей любимой марки.

— А какая любимая?

— «Абсолют Цитрон». Со льдом.

Ник улыбнулся, вдруг забрав ее стакан из нервных пальцев и отставив его в сторону.

— Все больше и больше совпадений, не так ли? Я почти всегда предпочитаю ее. И, конечно, совпадение в наших именах.

Она озадаченно посмотрела на него.

— Мое имя итальянского происхождения, а ваше — греческого. По крайней мере, я предполагаю, что Ник — сокращение от Николаса.

— Это да. Но я не имею в виду этническое происхождение, — поправил он. — Тебя кто-нибудь называл Ангелом? Как прозвище, конечно.

Ее пульс, казалось, поднялся на другую ступень.

— Н-ннет. Просто Энджи.

Ник покачал головой.

— Не Энджи. Тебе оно совсем не подходит. Но Ангел точно твое. И многие люди не знают об этом, но Ник иногда используется в качестве прозвища дьявола — Старина Ник, если быть более точным. Итак, вот мы и имеем — Ангел и Дьявол. Звучит поэтично, ты не находишь?

Она смотрела на него ошарашенно и одновременно с восторгом, и не могла придумать, чтобы умное сказать. Вместо этого она неуклюже промямлила:

— Но вы… как насчет… я здесь работаю!

Он опять ухмыльнулся ей, точно зная, насколько неуверенно заставлял ее чувствовать.

— Мы опять возвращаемся к тому же? Очень хорошо, что ты здесь работаешь и это правда. Я раньше никогда не встречался с коллегой. Слишком запутанно, слишком сложно и чересчур посягает на мою конфиденциальность, на которой я настаиваю, своей личной жизни. Но это другое. Ты другая. Достаточно того, что я нарушу свое железное правило и хочу попросить тебя поужинать со мной сегодня вечером.

Она вздохнула и подумала, что ее челюсть, должно быть в шоке, упала на пол.

— Вы… ты?

— Да. Прошу. Итак, каков твой ответ?

— Да. — Без колебаний ответила она, боясь, что если она будет слишком долго думать о его предложении, то проснется и поймет, что все это было сном.

Ник выглядел довольным, удовлетворенным, может немного испытывал облегчение.

— Хорошо. Ненавижу, когда женщины играют в игры. Если, конечно, это не особенная игра.

Но прежде, чем она задумалась над остроумным ответом (черт побери, любым ответом) на его замечание, Ник вытащил визитную карточку вместе с ручкой из внутреннего кармана великолепно сшитого пиджака.

— Вот. — Он вручил ей визитку, на которой написал название и адрес смелым почерком. — Встретимся через полчаса. Я уеду первым, чтобы не подогревать уже существующие сплетни. Боже, как я ненавижу это дерьмо.

Она взяла его визитку, не в состоянии подавить дрожь от отвращения, звучавшего в его словах.

— Вы… я имею в виду, это нормально для вас, чтобы уйти так быстро?

Ник издал глухой смешок.

— Давай выразимся так. Нет ни одного человека здесь с яйцами, способного сказать мне, что я не могу уйти. И сюда же относится и наш бесхребетный генеральный директор со своим ответом на мой вопрос. Другими словами, Ангел, я могу делать все, что угодно. Не опаздывай, ладно?

И с этими словами он ушел из комнаты, не оглядываясь и не обращая внимания на тех, кто пытался к нему подойти, в том числе один из вышестоящих директоров из штаб-квартиры корпорации.

Только после того, как он исчез из поля зрения, она опустила взгляд на маленькую карточку, зажатую в руку. Даже если она бы совсем недавно переехала в Сан-Франциско, все равно бы знала название ресторана — одного из самых известных и высоко ценимых в городе. Другими словами, чтобы заказать столик можно было ждать несколько недель. И оказалось, что эффект Ника Мэннинга распространялся далеко — получить столик в последнюю минуту в самом известном ресторане города оказалось для него самой простой вещью в мире.

Анжела засунула визитку в карман юбки и задалась вопросом, когда ей следует незаметно двинуться в сторону выхода. Она знала, что путь до ресторана займет около десяти минут, но вспомнив командный тон Ника, она не посмела рискнуть опоздать.

Если по справедливости, то ей следовало ощетиниться на его самодовольное бескомпромиссное манипулирование ею. Обычно, мужчины даже не пытались командовать или управлять ею, так как большинство мужчин, которых она встречала были сами немного напуганы ее ростом. Только горстка мальчиков в классе средней школы были на самом деле выше, чем она, но не в старших классах. В результате, она ни с кем не встречалась вообще, за исключением довольно неловкого свидания на выпускном балу с шурином ее старшей сестры. Было ужасно неловко по многим причинам, и Анжела не была уверена, кто из них был более рад, когда очень неудобный вечер, наконец, подошел к концу.

К счастью, в университете было все по-другому, она встречалась с несколькими спортсменами — баскетболистом, волейболистом, пловцом и ватерполистом. Но они были незрелыми мальчиками, неловкими, едва ли более опытными, чем она. Ник был самым уверенным первым мужчиной, с которым она когда-либо приблизилась к свиданию, и она сомневалась, что он мог быть неловким или неопытным, если учесть сколько ему было лет.

И когда она мысленно готовила себя к отступлению, ее любопытствующие коллеги стали собираться вокруг нее, она подумала с отвращением, словно стая рыб вокруг приманки. Она задавалась вопросом, был ли этот ужин с Ником настоящим свиданием. Возможно, он всего лишь захотел поговорить об их альма-матер. Или спорте. Или на одну из десятка разных тем.

Но нет, подумала она, пока довольная улыбка дернула уголки ее губ. Было очевидно, что Ник хотел ее. Напитки, да, и ужин, наверняка. Но мало кто сомневался в том, что такой мужчина, как он, может ожидать секса в конце вечера. Возможно, много секса, но она сомневалась, что будет также близость или романтика. И судя по тому, как набухла ее грудь в этот момент, не говоря уже о том насколько влажными стали ее черные шелковые стринги, ее телу понравилась идея такого завершения вечера. Очень понравилась.

Ее коллеги-стажеры заговорили все в один голос, по крайней мере те, кто до сих пор не был шокирован разговорами о том, что неприступный Ник Мэннинг собственной персоной подошел к ней. Остальные громко стали спрашивать ее, что он ей сказал, почему он подошел именно к ней, если мог подойти к любой другой женщине в комнате, и на самом ли деле он так горяч в близи, как говорят.

Анжела инстинктивно почувствовала, что Ник не хотел бы, чтобы она рассказывала даже самую маленькую деталь их разговора, и ей пришлось обломать своих коллег-стажеров с натягом смахивающей на правдоподобную сказку о том, что они обсуждали Стэнфорд и спорт. Она поняла, что ей никто не поверил, но ей было наплевать, поэтому она быстро выбралась из толпы под предлогом посетить женскую комнату. Две минуты спустя она вышла из дверей отеля и стремительно направилась на свидание с самым волнующим, возбуждающим мужчиной, которого она когда-либо встречала.

Буквально в нескольких домах от ресторана, она пожалела, что не захватила несколько минут и не заглянула в дамскую комнату, чтобы проверить прическу и макияж. Поспешно она выудила помаду из сумочки и поправила темно-ягодный блеск на губах, не используя зеркальце. Ей повезло, что ее прямые волосы были от природы блестящими и фактически не требовали укладки.

Она прибыла почти на пять минут раньше, но Ник уже был в ресторане, распоряжаясь, чтобы ему предоставили частный столик в тускло освещенном, интимном уголке бара в передней части ресторана. Он поднялся в тот момент, когда остановил на ней взгляд в дверном проеме, с довольной улыбкой на восхитительно красивом лице. Он не разу не выпустил ее из поля зрения, хотя каждая женщина в баре смотрела на него с тоской, и это добавило Анжеле немного храбрости и быстроте в шаге, пока она подходила к нему.

Но она была совершенно не готова к тому, что Ник взял ее за руку и притянул к своему жесткому, каменному телу, наклонив голову и захватив ее рот жгучим, властным поцелуем. Ее рука упиралась в его широкое плечо, дрожала, она старалась не рухнуть, полностью ослабев от продолжающегося натиска поцелуя — поцелуя, которым он, как будто клеймил ее, предъявляя на нее права. Его ленивый, но смелый язык проносился по ее рту, давая понять, что он главный, и что он ожидал не только ее участия, но и ее полного, однозначного обладания для его удовольствия.

А потом он отодвинулся, поглядывая на нее с удовольствием. Она чувствовала, что ее глаза, должно быть, остекленели, щеки раскраснелись, а свежеиспеченная помада испарилась. Ее губы были припухшими, и она поняла, что никогда в жизни и близко не испытывала нечто подобное. В этот момент она сделала бы все, что угодно, чтобы оказаться в его постели, чтобы он ласкал ее ноющую грудь своими большими руками, и в данный момент ей пришлось бороться с желанием потянуть к нему голову для еще одного глубокого, настолько непристойного поцелуя.

— Садись. Твой коктейль уже на столе.

Вместо того, чтобы взбунтоваться или возразить на его командный тон, что-то глубоко внутри нее откликнулось, ей даже понравилось, она послушно села в кресло, которое он отодвинул для нее.

Ник занял собственное место, его длинные ноги намеренно дотронулись до ее ног под столом, когда он взял свой стакан.

— Надеюсь, за очень интересный вечер, — произнес он тост глубоким, соблазнительным голосом, который тут же волной прошелся по всему ее телу.

Анжела ответила ему улыбкой, и очень понадеялась, что она была столь же соблазнительной.

— Я выпью за это, — ответила она, чокаясь с ним стаканом, прежде чем сделать глоток водки с запахом лимона. — Но для меня итак вечер был очень и очень интересным.

Он неторопливо откинулся в кресле, вытянув ноги и захватив ее щиколотки.

— Правда? — проворковал он. — Ну, почему бы нам не продолжить, все может быть еще более увлекательным. Ты пользуешься противозачаточными?

Она прыснула и закашлялась от глотка водки, который попал не в то горло. Она подняла на него слезящиеся глаза и встретилась с его довольным смеющемся взглядом.

— Я… эх, скажу, что это не твое дело, но мне немного трудно говорить в данный момент, — просипела она.

— Ерунда. — Он неторопливо поднял свой стакан. — К двум твоим замечаниям. Ты прекрасно говоришь и точно знаешь, почему это мое дело. — Без всякого предупреждения он схватил ее за руку и поднес к губам, и его язык нарисовал маленький круг на ее ладони. — После ужина я трахну тебя, Ангел. Наверное, не раз. Так ответь мне на мой вопрос, как хорошая девочка, а?

Анжела почувствовала, как все ее тело накрыло волной жара, она резко вспотела.

— Да. Я использую имплантаты длительного действия — «Мирена», если точнее.

— Хорошо. Не то, чтобы я не использую презерватив. Это не подлежит обсуждению. Но они не на сто процентов непробиваемы, поэтому я должен знать, во что ввязываюсь. Ах, прости за каламбур.

— О… хорошо, — медленно ответила она, немного более звонко, чем следовало, — вы всегда, ммм…

— Форсирую? Прямолинейный? Напористый? — Он кивнул. — Всегда. Я говорю, что думаю, ненавижу чушь, не терплю лжи или непорядочность. И я особенно презираю играть в игры. По крайней мере, вне спальни.

И вдруг внутренний, маленький демон, словно поддразнивал ее, поэтому она ответила:

— Уже второй раз за сегодня вы упомянули… ой, игры вне спальни. Вы ведь не один из тех парней, которые имеют странные пристрастия в сексе, да? Потому что, несмотря на то, что у меня довольно высокая терпимость к боли, я обычно трачу ее на занятия спортом. Спортом на открытом воздухе, вне спальни.

Ник рассмеялся, явно забавляясь ее ответом.

— А что знает двадцати двухлетняя выпускница Стэнфорда о кинки, сладкая? Ты, должно быть, жила в совершенно другом общежитии, чем я.

Она специально пробежала указательным пальцем по краю стакана, прежде чем сделать небольшой глоток.

— На самом деле, я узнала о кинки еще в средней школе. Но не так, как вы думаете.

Он притянул кресло ближе, положив локти на стол.

— Становится все интересней и интересней. Я чувствую, что в тебе гораздо больше, чем ты позволяешь видеть большинству людей. Так расскажи мне, Ангел. Что ты знаешь о кинки, и как ты приобрела эти знания?

Анжела усмехнулась.

— Не из первых рук, если вы думаете об этом. Боже, я даже ни с кем не встречалась в школе. За исключением очень неудобного свидания на мой выпускной вечер.

Ник вернул ей улыбку и прошелся костяшками пальцев по щеке.

— Теперь, мне очень трудно в это поверить. Особенно, если учесть, что у тебя тогда были эти прекрасные волосы, — он поднял ее длинную шелковистую прядь и просеял сквозь пальцы. — Не говоря уже об длинных, великолепных ногах.

Она не смогла подавить вздох, сорвавшийся с губ, когда он совершенно неожиданно скользнул рукой под ее юбку, погладив бедро в шелковом чулке.

— У меня было и то, и другое, — задыхаясь, ответила она. — Но у меня также был и рост — пять с одиннадцатью, и я была выше, чем почти каждый парень в классе. Долгое время единственным, кто был выше огромный придурок, который носил очки с огромными стеклами, но все равно продолжал ударяться об стены.

Он усмехнулся.

— Я предполагаю, что для тебя все изменилось, как только ты оказалась в Стэнфорде. Но это другая история. Давай вернемся к первоначальной теме, хорошо?

Она кивнула, делая последний глоток водки. Ник подал знак официантке, чтобы повторила коктейль, демонстративно игнорируя заинтересованную в нем женщину, с обещающей улыбкой.

Анжела глотнула вновь принесенную водку, а потом продолжила.

— Я играла в футбол в средней школе, а также в волейбол и баскетбол. Это было… ну, скажем, находила оправдания, чтобы как можно позже приходить домой. Спорт был одним из способов сбежать… от некоторых вещей. В общем одна из моих товарищей по футбольной команде — Эрика Лайман, ее дом стал неофициальным местом сбора после тренировок в пятницу вечером. Тем более, что ее родители всегда уезжали на выходные.

— Есть какая-то конкретная причина, почему вы всегда собирались у нее?

— Конечно. — Она еще раз сделала глоток. — Лайманы имели огромное поместье на пляже Пеббл, там был бассейн, теннисные корты, тренажерный зал, игровая комната. Плюс холодильник всегда загружен и в баре были напитки соответствующей ценовой категории. И еще там была запертая комната. Родители Эрики понятия не имели, что она сделала дубликат ключа.

В глазах Ника мелькнуло озорство.

— Продолжай. Что было за запертой дверью?

Анжела оглянулась вокруг, не подслушивают ли ее, прежде чем немного ближе подвинуться к нему и прошептала:

— Я думаю, вы могли бы назвать это… игровая комната для взрослых. Только там не было не Xbox или настольного футбола. Там были разные вещи — кандалы, флоггеры, падлы, цепи и DVD-диски только для взрослых и в огромном количестве.

— Ах. — Он кивнул. — Это и есть своего рода игровая комната. Ответь мне, Ангел, ты была шокирована, когда увидела эту маленькую игровую комнату?

Она пожала плечами.

— Не уверена, что шокирована точное слово. Мне кажется, что когда Эрика попыталась описать свои ощущения, когда она вошла туда, они больше походили на «ээу», чем на что-то другое. Там было холодно и жутковато, кругом красная кожа, без окон, напоминает комнаты фильмов ужасов на Хэллоуин. Так мы думали, пока не посмотрели некоторые из… э-э… имеющихся DVD, из которых стало ясно, что происходит в той комнате. Хотя Эрика была убеждена, что ее родители были слишком зажатыми и строгими, чтобы, на самом деле, повторять то, чтобы в фильме, она говорила, что, наверное, они просто хотели…

— Смотреть?

Она кивнула, когда Ник ей подсказал.

— В значительной степени, да.

Он улыбнулся ей.

— Я предполагаю, что ее родители так и не узнали, что их дочь и ее очень непослушные друзья обнаружили их маленькую игровую комнату? И она способствовала их сексуальному воспитанию, вторгаясь в их тайник порнографии?

— Я не уверена в этом. Но однажды ночью они засекли Эрику с ее парнем, когда они кое-что использовали из их инвентаря. Они тут же сменили замки.

Ник издал глухой смешок.

— И прекратили ваши пятничные вечера, а, следовательно, и порнофильмы. Хотя, полагаю, к тому времени ты уже насытилась ими под завязку.

Анжела сморщила нос.

— Это точно. Можно, конечно, многие из них посмотреть… Господи, но называть это фильмами, мне кажется странным, вы не находите? В какой-то момент, они все становятся похожими друг на друга. Как говорит моя подруга Лорен, если ты видела один минет, считай ты видела их все.

Без предупреждения, он с грохотом поставил стакан на стол и схватил ее за затылок, его длинные пальцы запутались в ее волосах.

— Я предлагаю сменить тему, — прошипел он. — Потому что, когда ты начинаешь говорить о минетах, единственное, о чем я способен думать, как твой сексуальный рот заглатывает мой член. Позже ты покажешь мне некоторые грязные приемчики, которые узнала при просмотре порно, да?

Она во все глаза смотрела на него с отвисшей челюстью, не зная, что ответить, поэтому просто кивнула.

— Заканчивай пить, идем ужинать.

Она автоматически подняла бокал и сделала большой глоток перед тем, как поставить его на стол.

— Тебе нравится отдавать приказы, не так ли? — с сарказмом спросила она.

Ник игриво потрепал ее за подбородок, улыбнулся, быстро вернувшись к своим греховно обворожительным манерам.

— Абсолютно. И я не привык получать отказы. И у меня такого не было с давних времен. Тебя это беспокоит, Ангел?

Она собиралась сказать ему «Да», но была потрясена, признав, что на самом деле… Господи!.. ей нравилось, когда он командовал ею. Даже не задумываясь, чтобы подумать, насколько ужасно это звучало, она ответила правдиво:

— Удивительно, но нет.

— Я не предполагал, что такое произойдет. Снаружи, ты крутая, спокойная и собранная Независимая женщина. Но внутри как раз наоборот, не так ли, Ангел? Ты хочешь, чтобы кто-то взял на себя ответственность за тебя, подчинил своей воле. Ты хочешь подчиняться.

— Господи. — Она проглотила всю водку до конца, потрясенная до глубины души тем, что он только что сказал. — Нет. Не так. Я не… нет. Не буду…

— Шшш. Успокойся. — Ник осторожно стал массировать ей затылок. — Я не имею в виду игры родителей твоей подруги. Или, фильмы БДСМ, я думаю, ты и твои друзья по команде видели их. Я не говорю о кнутах, наказаниях и другом дерьме. Для меня это чересчур впадать в кинки. Но есть много различных других форм подчинения, Ангел. И если я решу, что ты, действительно, для этого подходишь, мы поговорим об этом позже. Не сегодня. Сегодня вечером мы познакомимся немного получше. А может даже намного получше.

Он поднялся, потянув ее вверх и махнув рукой хозяину, что они готовы отправится ужинать. Тут же неизвестно откуда материализовался официант, который провел их к определенно самому интимному и желанному месту в этом ресторане, расположенным в полуоткрытой нише.

На протяжении ужина Ник ни словом не обмолвился о подчинении или сексе или чем-то подобном, он не затронул ни одну интимную тему. Вместо этого, он развлекал ее историями, как учился в университете и был в Национальной футбольной лиги, потом они оба обнаружили, что имеют одинаковую финансовую специальность Стэнфорда и учились у некоторых одних и тех же профессоров, кратко он рассказал о своем головокружительном успехе в брокерском бизнесе, при этом ему удалось получить значительный объем информации о ее жизни.

— Признаюсь, очень мало знаю о волейболе, — произнес он. — Почему ты выбрала именно этот вид спорта для занятий в университете?

— Элементарно. Мне предложили стипендию. У меня не было другой возможности учиться в Стэнфорде. Мои родители… мама даже не хотела рассматривать такой возможности. — Она сделала глоток замечательного «Каберне», который он приказал подать к их стейкам — огромному бифштексу на косточки для себя и маленькому филе миньон для нее.

— Ты должно быть была адским игроком, чтобы выиграть стипендию, — признал он. — Стэнфорд имеет чрезвычайно высокие стандарты не только академические, но и в легкой атлетике.

Анжела кивнула.

— Да, я была довольно хороша. Я была игроком стартового состава, несмотря на то, что была первокурсницей. И в том году мы не выиграли национальный титул, но вернулись его с местью на следующие три.

Ник был весьма впечатлен.

— Три раза получали титул NCAA, а? Довольно впечатляюще. Ты должна беречь эти трофеи.

— Знаю. Хотя они не такие уж и ценные, как моя олимпийская медаль.

Он осторожно отложил нож и посмотрел на нее с выражением, напоминающим благоговение.

— Ты была в олимпийской волейбольной команде?

— Да. — Ее щеки зарделись от его взгляда. — Меня выбрали в сборную на летние игры в прошлом году. Мы победили.

— Золото? — Он смотрел на нее, не веря своим глазам, она кивнула. — Господи, я сижу за обеденным столом с олимпийским чемпионом! Это просто… Вау.

Она рассмеялась, но ей было приятно, что он так оценил ее заслуги.

— Хватит, кто бы говорил. Я уверена, что между университетом и профессиональной лигой ты собрал кучу MVP, all-Pro и Зал Славы. Плюс кольцо Super Bowl. Ни одна крысиная задница даже не вспомнит про волейбол на Олимпиаде, или кто завоевал золотую медаль в прошлом году.

Ник покачал головой.

— Но я никогда не выигрывал олимпийскую медаль, черт возьми, никогда даже не имел возможности участвовать в Олимпиаде. Это, наверное, мечта каждого спортсмена, понимаешь? Твоя семья должно быть невероятно гордится тобой. У твоих родителей есть Зал Славы, посвященный тебе в их доме?

Ее улыбка моментально исчезла, она потянулась за бокалом вина.

— Нет. Они… у них нет. Они не… давай просто скажем, что у все мои кубки и медали хранятся у меня. А что насчет тебя?

Ник, видимо, понял, что тема, касающаяся ее родителей, была для нее болезненной и тактично не стал заваливать ее вопросами.

— Тот же самое. Все мои награды и спортивные памятные вещи стоят в комнате у меня в доме. Но это потому, что оба моих родителя имеют тенденцию часто путешествовать. Отдельно, конечно. Они развелись, когда я был еще ребенком.

Прежде чем она смогла расспросить его об этом, он сменил тему, но Анжела почувствовала, что у него также, как и у нее, не было самых счастливых детских воспоминаний. Еще одно общее у них.

Ник долил себе вина, но отставил бутылку в сторону, не предлагая ей. Она уставилась на свой пустой бокал, а потом перевела взгляд на него, он отрицательно покачал головой.

— Не напивайся сегодня, Ангел. Тебе достаточно. Последнее, что я позволю тебе сделать сегодня — напиться.

Она смотрела на него так, как будто у него только что выросли рога, и он превратился в настоящего дьявола, с которым шутливо сравнивал себя.

— Ты шутишь, да? Я имею в виду, ты выпил столько же, сколько и я.

Он очень размеренно потягивал отличное «Каберне», его кофейного цвета глаза опасно прищурились.

— Я редко шучу, Ангел, и определенно не на эту тему. Ты достаточно выпила, вот и все. Что касается меня, у меня имеются хорошие семь дюймов роста и, возможно, целых семьдесят, восемьдесят фунтов в отличие от тебя. Моя переносимость алкоголя намного выше твоей.

Она подумала опять запротестовать или рассказать ему о конкурсах по выпивке, которыми она часто занималась с Лорен, но затем отбросила эту идею. Она чувствовала, что он не готов к компромиссу по этому вопросу, и она абсолютно не хотела его злить. По крайней мере, пока он не исполнил все сексуальные обещания, которые она видела в его поблескивающих глазах.

«Кроме того, — утешала она себя, — наверное, он прав. Я уже выпила немного и хочу помнить каждую секунду этой ночи».

И ее мучил маленький страх, что их ночь не перерастет в одну из любовных связей. Ник уже нарушил одно из своих правил — не встречаться с коллегой, но вряд ли он нарушит второе, собираясь встречаться с ней после сегодняшней ночи. Так что она, действительно, должна сделать все возможное, чтобы получить максимальное удовольствие, наслаждаясь этим сказочным ужином в одном из лучших ресторанов города, а затем получить столько дикого, неистового секса с невероятно великолепным мужчиной, сидевшим напротив нее, сколько сможет вынести. У нее не переставая крутились вопросы — сколько раз Ник сможет достичь эрекции за одну ночь, сколько времени все будет происходить между ними, насколько огромен…

— Ешь свой десерт. Знаешь, ты можешь запросто набрать в весе. Мне нравится… как ты выглядишь, но пять-десять фунтов будут смотреться на тебе, на самом деле, неплохо.

В очередной раз Анжела открыла рот, чтобы запротестовать, но Ник воспользовался этой возможность и засунул ей в рот огромный кусок лимонного шербета Мейера. Он ухмылялся, озорно поглядывая на нее, поскольку ее рот был полон, и она не могла высказать протест.

— Надо запомнить этот маленький трюк, когда ты в очередной раз начнешь пререкаться со мной, — хмыкнул он. — Просто засунуть тебе еду в рот.

Она смотрела на него, лихорадочно прожевывая, а затем сделала несколько глотков кофе.

— В следующий раз не такой большой кусок, хорошо? — Крикнула она. — Я чуть не подавилась.

— Прости. — Он изобразил поддельную сожалеющую улыбку, а потом перешел к своему собственному десерту.

Анжела туда-сюда возила остальную часть десерта по тарелке, Ник положил руку, остановив ее движения.

— Не верти шербет по тарелке, — сказал он твердо. — Съешь его. Пожалуйста.

И последнее, довольно неожиданное слово, произвело свое действие, и она неохотно, но умудрилась съесть хотя бы половину. Она попыталась съесть еще один кусочек, но содрогнулась, отодвинув тарелку.

— Я не могу, — призналась она. — Я обычно не… я съела сегодня вечером гораздо больше, чем обычно.

— Ладно, — произнес он. — В конце концов, я не хочу, чтобы ты сегодня напилась, но, черт возьми, я не хочу, чтобы тебе потом было плохо.

Он кивнул официанту и передал ему свою кредитную карту, черную карту AMEX, заметила она, не удивительно, что он стал одним из избранной группы, которым выпускались такие карты. Ник даже не посмотрел на общую сумму счета, просто написал размер чаевых и подписался размашистым почерком.

Он поднялся из-за стола и потянул ее вверх.

— Пошли. Ночь не делает нас моложе, а я ненавижу тратить впустую даже минуты своего времени. Особенно, — пробормотал он, притянув ее ближе к себе, — когда я мог бы этим минутам найти гораздо более приятное применение.

Она знала, что он почувствовал дрожь во всем ее теле, потому что понимающе улыбнулся, как дьявол искуситель, которым он и окрестил себя после совещания. Она поняла, что сейчас наступит точка невозврата, и если у нее имеется малейшее сомнение не пойти с ним, она должна сказать ему об этом прямо сейчас. В противном случае, он возьмет все, что она ему отдаст — тело, ум и душа, и она знала, что никогда уже не будет прежней.

Ник, видно, почувствовал ее неуверенность, пока они ожидали, когда камердинер подгонит его машину, поэтому стал растирать ей затылок, а потом опустил руку ей на шею.

— Ты уверена, Ангел? — спросил он, отклоняя ее голову и впиваясь своими темными глазами. — Вдруг ты стала выглядеть немного нервной.

Она прикусила нижнюю губу, запоздало осознавав, что опять не забежала в женскую комнату, чтобы освежить губную помаду и поправить волосы.

— Может немного, — призналась она. — Я не много испытывала, и думаю,… я вроде как побаиваюсь, что…

— Что? Что я буду разочарован, потому что ты не трахалась с десятком парней до меня? — Ник покачал головой. — Или несмотря на то, что ты смотрела порно в школе, ты не знаешь множество различных маленьких трюков?

Она пожала плечами.

— Возможно. Я не знаю, чего я боюсь. Другие… четверо, если быть точной, все они были молодыми парнями. Ребята из университета. Я никогда не… ты куда более… все, какими они хотели казаться. И я действительно боюсь, что не смогу справиться с тобой.

— Ах, вот оно что. — Он кивнул, понимая. — Иди сюда, Ангел.

Она охотно пошла к его протянутым рукам, с благодарностью склонив голову на плечо, пока он осторожно обнял ее. Она вдохнула его искрометный запах, смесь сдержанного одеколона и свежести его белой рубашки, чрезмерно мужской запах, который впился в его кожу, запах, который стал самим Ником.

Ник гладил ее длинные волосы успокаивающими движениями.

— Послушай, если бы я хотя бы на минуту решил, что ты трахалась всю дорогу в университете, я сомневаюсь, что ты была бы привлекательна для меня. Мне нравится уверенные и крутые женщины, но не до той степени, когда они становится слишком агрессивными или считают, что должны произвести на меня впечатление, насколько они горячие. Если ты еще не поняла, мне нравится, когда все идет по моим правилам, и это определенно включает секс. Так что расслабься, Ангел, и просто следуй за мной, да? Вот моя машина.

Его машина была ярко-красная Ferrari, ультра-люкс, которая, вероятно, стоила несколько сотен тысяч долларов. Он придержал для нее дверь, и она скользнула внутрь, подумав о своей крошечной, старенькой «Форд Фиеста», той, которую ей отказал ее зять Джо в старших классах. Она сомневалась, что Ник при своей комплекции способен даже залезть в ее машину.

— Какой у тебя адрес?

Ник скользнул за руль и привел в действие сложную систему GPS. Задумавшись, она сообщила свой адрес — тихую маленькую жилую улицу на окраине долины Ноэ. Крошечная квартира-студия было всем, что она могла себе позволить на зарплату стажера, и она была счастлива, что ее другой зять, Марко был знаком с владельцем здания и ему удалось выбить для нее скромную скидку за аренду. Анжелу это удивило, что ее сестра Дианна удосужилась помочь ей в какой-то степени, но потом она поняла, что для семьи это было своего рода облегчением, что она, наконец-то будет жить отдельно в Сан-Франциско и официально перестанет их доставать.

— У тебя нет соседки по комнате?

Внезапный вопрос Ника поразил ее, затерявшуюся в своих мыслях, она отрицательно покачала головой в ответ.

— Нет, только я. Боюсь, это место своего рода шкатулка. Возможно, тебе придется пригнуться, чтобы пройти через дверной проем.

Он нахмурился.

— По крайней мере, у тебя есть кровать? И я имею в виду не гребаный диван-кровать или кушетку.

Анжела усмехнулась, поймав его раздражение.

— Да. Это настоящая, добрая кровать. Даже королевского размера. Занимает почти половину площади, но она того стоит.

— Хорошо. — Взгляд, который он послал ей был тлеющим, и она опять лишилась речи, особенно после того, как он сказал ей:

— Иначе, если бы ты сказала «нет», мы бы направились к ближайшему отелю. То, как я собираюсь тебя трахнуть сегодня вечером, Ангел… ну, давай просто скажем, что твоя кровать должна быть лучшей для выполнения этой задачи.

 

Глава четвертая.

Хорошо, что она предупредила его, чтобы он нагнул голову, заходя в ее маленькую студию, потому что он определенно не вписался бы в дверной проем. Анжела намеренно не смотрела на него, как только он закрыл дверь и начал осматривать маленькое пространство, скорее всего, с таким же орлиным вниманием к деталям, как он осматривал ее на этом вечере. Она не особо хотела видеть выражение его лица, когда он понял, насколько маленькой была ее квартирка, заметил, как мало мебели, и что, кроме кровати, на покупке которой она настояла, остальные редкие предметы мебели были потрепанными, доставшиеся ей от разных членов семьи.

Но когда она больше не могла сдерживать свое любопытство, взглянула на Ника, который продолжал медленный, тщательный осмотр ее студии. Он внимательно разглядывал одно единственное произведение искусства, которым она владела — морской пейзаж, небольшая по размеру картина, красиво обрамленная в изысканную рамку.

— Это действительно Бенуа? — недоверчиво спросил он. — Я даже не могу оценить сколько она стоит, если это настоящая вещь.

— Это настоящая, — заверила она. — И я прекрасно знаю сколько она стоит. Но это подарок от самой художницы, и я никогда не продам ее.

Ник неожиданно моргнул.

— Откуда ты знаешь такую художницу, как Натали Бенуа?

Анжела тихо улыбнулась воспоминанию о женщине, которая столько лет обращалась с ней, как с дочерью.

— Натали — мать двух моих лучших подруг. Мы все выросли вместе в Кармеле, и я знаю Лорен и Джулию с тех пор, как мы были в четвертом классе. Я провела больше времени у них дома, чем в своем.

Он вопросительно посмотрел на нее.

— Это второй раз за сегодня, когда ты говоришь, что предпочитала не проводить много времени дома. Что для тебя там было настолько плохого?

Она потрясенно покачала головой на его наглый вопрос.

— Вау, ты действительно говоришь то, что думаешь, да? И такт, безусловно, не является твоей лучшей чертой, если ты не в курсе.

Ник усмехнулся.

— О, я это очень хорошо знаю. Я сказал тебе в ресторане, что я напористый и дерзкий. Поверь мне, Ангел, нет темы, о которой я не посмею тебя спросить. И ты всегда дашь мне ответы, которые я захочу услышать.

Анжела нахмурилась.

— Это часть так называемого подчинения, о котором ты упомянул?

— Да. — Ответил он без малейшего колебания. — Честность всегда.

Она упрямо подняла подбородок.

— Это работает в обе стороны? Если я задам тебе вопрос, ты честно ответишь на него?

Взгляд Ника опасно прищурился.

— Ангел, нам слишком рано говорить о… давай назовем их пока «условиях». Когда я пойму, что ты готова, мы поболтает об этом. А пока покажи мне свою золотую медаль.

Она подумала, что может быть стоит спросить его, что он подразумевает под так называемыми «условиями», но решили не испытывать удачу. Вместо этого она показала на довольно ветхий книжный шкаф, который она использовала для своих наград.

Ник разглядывал различные трофеи, значки, медали, ленты и сертификаты в рамках, которые она заработала за эти годы, за полдюжины различных видов спорта, и там была олимпийская медаль, которую он увидел.

— Можно?

Анжела кивнула, когда он взял медаль в защитном пластиковом корпусе.

— Ты можешь его открыть, если хочешь.

Он с трепетом пробежал пальцами по выгравированной надписи.

— Я никогда не видел их вблизи, представляешь? И я все еще предпочитаю иметь одну такую, чем мое кольцо Super Bowl.

— Ты не носишь кольцо?

Он отрицательно покачал головой.

— Я не любитель украшений, кроме часов. Иногда я надеваю кольцо, если посещаю индукцию Зала Славы или какое-то другое мероприятие НФЛ. В противном случае, оно просто лежит у меня, как часть моей коллекции.

Он закрыл футляр на медали и положил ее обратно на полку.

— Ты должна лучше заботиться о своих наградах, Ангел. Особенно об этой медали. Ты ведь не живешь в безопасном квартале. И замок на твоей двери — просто убожество. У твоих родителей, что нет места в доме, чтобы хранить твои награды?

— Есть. Вопрос не в этом. — Она заколебалась, не очень желая обсуждать свои запутанные отношения с семьей в данный момент.

— Тогда что?

Анжела усмехнулась, пытаясь не показывать волнения, которые он вызывал, борясь с ее упорством.

— Это очень длинная и скучная история, Ник, и я бы предпочла не вдаваться во все это дерьмо в данную минуту. Просто можно сказать, что моя мама не хотела оставлять много памятных вещей от меня у себя в доме после того, как я уехала в университет.

— Хм. — Он стоял, небрежно прислонившись к стене, скрестив на груди руки, внимательно изучая ее. — Ты права. Все звучит слишком запутанно, чтобы разбираться с этим в настоящее время. Но однажды ты расскажешь мне свою историю, Ангел, хотя я чувствую, что это последнее, о чем ты хочешь говорить. А пока иди сюда.

Он присел на край кровати и протянул к ней руку. Она медленно подошла, заметив, что ее рука дрожала, когда она вложила в его. Но Ник всего лишь притянул ее ближе, пока она не оказалась между его расставленными ногами, твердые, мускулистые бедра сковали ее. Он обхватил ее за бедра, понимая, что она не сможет отступить, даже если захочет.

Внезапно она с трудом вздохнула… немного удивляясь, как гулко стучало ее сердце и как скакал пульс. Но если Ник и увидел ее волнение, виду он не подал. Или, по крайней мере, не стал торопиться. И он, действительно казалось, совершенно не спешил подобраться к главному событию этого вечера, а именно голый и клеймя ее новый матрас чертовым сексом.

Его голос был глубоким и неторопливым, когда он обхватил ее за бедра, вернее за ее задницу.

— Когда я пошел сегодня на это бессмысленное совещание… кстати, я не хожу на многие такие встречи, независимо кто выступающий, единственное, о чем я думал, как бы побыстрее уйти. Мне не особенно нравится слушать, как люди изливают всю эту корпоративную чушь, и мне не интересны разговоры всех этих высокопоставленных директоров, которые не познали своей задницей третью базу. Но, как оказалось, я очень благодарен, что пришел. Знаешь почему, Ангел?

Она с отчаяннием попыталась пошутить:

— Ну, я так понимаю не из-за еды и дорогой выпивки.

Он улыбнулся.

— Очень наблюдательно, Ангел. Но мы оба знаем истинную причину.

Она вздрогнула, когда он неожиданно засунул руку под ее юбку, сжав ее ягодицы, на которых были маленькие стринги.

— Ах. — Ее ресницы задрожали, как только он продолжил ласкать ее голую кожу. Она уже была мокрой и готовой к нему, дрожа от необходимости при каждом смелом, уверенном движении его руки.

— Посмотри на меня.

Ее глаза распахнулись, и она послушно посмотрела на него. Ник медленно улыбнулся, его темный взгляд молча предупреждал ее не закрывать глаза.

— Хорошо. Твои глаза — они заставили меня остаться. Заставили меня понять, что мне будет наплевать даже, если ты работаешь в одной со мной фирме, я готов рискнуть и получить все это для себя — большие глаза, этот сексуальный рот, эти великолепные волосы… — он остановился, обернув длинную, блестящую прядь вокруг руки, немного потянув, заставив ее вздрогнуть. — И особенно, — добавил он хриплым голосом, — это очень и очень сексуальное тело.

Прежде чем она собралась ответить, запротестовать или даже двинуться, Ник быстрыми и отточенными движениями стал ее раздевать. Менее чем через минуту она осталась в нижнем белье и туфлях — во всем черном — и старалась доблестно остановить себя от трясучки.

Он успокаивающе погладил ее бедро.

— Успокойся. Я не собираюсь торопиться, поэтому можешь не дрожать, как испуганный кролик. Стой спокойно… хорошая девочка и дай мне тебя рассмотреть.

Ей ужасно хотелось закрыть глаза или скрестить руки на груди, но она инстинктивно понимала, что Ник не позволит ей этого сделать. Его темные глаза с особой тщательностью осматривали ее, она почти чувствовала, как его взгляд проходится по ее телу.

Без предупреждения он ловко снял ее черный кружевной бюстгальтер, небрежно отбросив в сторону, приподняв своими огромными руками ее обнаженную грудь. Она захныкала, как только он сжал соски, пощипывая вершинки цвета мокко, пока они не стали жесткими и пульсирующими.

— Твоя грудь идеальна, Ангел, — произнес он ласково, приподнимая их вместе вверх, пока они не оказались на уровне его глаз, и он легко смог лизнуть и покружить по каждому соску. — Не слишком большая, но красивая и очень упругая. Настолько упругая, что ты можешь даже не носить бюстгальтер, при условии, что наденешь соответствующую одежду для подходящего случая. — Он захватил один сосок в рот, жестко посасывая и ощущения наполовину боли, наполовину удовольствия рябью прошлось вниз по ее телу, она немного наклонилась к нему вперед.

Ник поднял голову от груди, внимательно наблюдая за ее реакцией, опуская ладонь вниз к ее подрагивающему животу.

— В хорошем тонусе пресс, Ангел. Я вижу, что ты много тренируешься, хорошо заботишься о своем сексуальном теле. Но ты слишком худая, как я и предполагал. Думаю, еще десять фунтов тебе не повредят. Они сделают тебя только лучше, и в нужных местах появятся больше изгибов. Мы над этим поработаем.

Анжела была настолько возбуждена, настолько поглощена волнением и жаром, что у нее не хватало сил ни спорить, ни протестовать на его высокомерное заявление. Она опустила руки ему на плечи, пытаясь таким образом успокоиться, как только он коснулся еле заметных маленьких черных кружевных стрингов.

— Эта вещица прикрывает с таким же успехом, как больше беспокоит, — пробормотал он, начиная снимать миниатюрный кусок ткани. — Вообще-то, я не большой поклонник стрингов, не считаю их особенно сексуальными. На самом деле, я больше предпочитаю обычные трусики. Или вообще ничего. Ты запоминаешь все, Ангел?

— Ч-что? — запинаясь спросила она, еле уловимым шепотом. Его слова гипнотизировали ее, затягивая все глубже и глубже в его паутину, и она была уверена, что не сможет вспомнить ничего, черт побери, что он говорил.

Ник понимающе улыбнулся.

— Неважно. Скорее всего, сейчас не лучшее время, чтобы ты запоминала мои слова. У нас будет еще время.

Он перевел взгляд обратно на ее тело, в частности на узкую полоску черных волос на лобке.

— Вот это, — промурлыкал он, проводя указательным пальцем по опрятно побритому маленькому местечку, — мне нравится. Твоя маленькая полоска волос здесь смотрится намного сексуальнее, чем полная бразильская эпиляция. Это мы не будем менять.

Анжела не смогла подавить стон, поднявшийся из глубины горла, когда умелые и, несомненно, очень опытные пальцы начали медленно раздвигать ее складки. Она была мокрой, Господи, такой мокрой, у нее никогда раньше не было такого желания, такой огромной физической потребности, о которой она могла только мечтать. Но он продолжал дразнить ее, легко двигая пальцами вокруг ее клитора или рассматривая его, раздвигая ее складки, потом убрал руку.

— Пожалуйста.

Она едва узнала свой голос, совершенно не знакомый, хриплый. Она тянулась к нему бедрами, надеясь на его прикосновения, ее тело уже настолько возбудилось и напряглось, что она готова была закричать от своего желания, если в ближайшее время не получит удовлетворения.

Явно забавляясь, Ник спросил:

— Пожалуйста, что, Ангел? Ты нетерпелива, не так ли? Мы поработаем над этим, научим тебя контролировать свои желания. А пока, давай поглядим, что мы можем для тебя сделать.

Ее накрыл оргазм, как только он скользнул средним пальцем в ее мокрую текущую киску, медленно покружив два раза вокруг ее клитора. Но вместо того, чтобы убрать руку в этот момент, Ник добавил второй палец и стал закачивать и двигать ими в определенном ритме в дико дрожащем отзывчивом телом.

И когда она уже рыдала от удовольствия, сходила с ума от ощущений, он наклонил голову и зажал клитор губами. Второй, еще более интенсивный оргазм, запульсировал по ее телу, и она потеряла способность думать, говорить, двигаться, осталось только одно — чистое удовольствие.

Смутно она почувствовала, как Ник нежно положил ее на кровать, и его лукавый тембр, словно касался ее тела, вызывая очередной сильный трепет.

— Ну, тебе легко угодить, не так ли, Ангел? — мурлыкая спросил он с низким смешком. — Я едва прикоснулся к тебе, и ты взорвалась, как звездолет. Скажи мне, ты всегда так легко возбуждаешься или у меня просто волшебные пальцы?

— Хм? — Она посмотрела на него, пребывая в трансе, он начал раздеваться, снял пиджак и галстук, стал расстегивать пуговицы на рубашке. — Извини, я… не могу…

— Ты меня слышала. Ответить мне то, что я хочу услышать. Это типично для тебя испытывать оргазм… нет, два оргазма… от небольшого усилия?

Анжела почувствовала, как начинают пылать ее щеки, она не привыкла к такому поведению любовника или к таким интимным вопросам. Она поняла, что Ник ждет ответа, и его терпение может закончиться.

— Нет. — Она наклонила голову от смущения. — Обычно как раз наоборот. Мне всегда казалось, что я… ну, ты понимаешь… я никогда не была той женщиной, которая может…

Он покачал головой, расстегнул ремень и высвободив рубашку.

— Ты ошибалась, Ангел. На самом деле, я не встречал еще женщину, которая могла бы так быстро кончить. И так мощно.

Она уперлась на локти во все глаза наблюдая, как он снимает рубашку со своего торса.

— Может, мне просто нужен был правильный партнер, — ласково произнесла она.

А потом она могла только, разинув рот, с недоверием смотреть на его обнаженный торс, не способная выбрать, какая часть его сильного накаченного тела вызывает повышенное слюноотделение — огромная ширина его плеч, мощные, отточенные выпирающие бицепсы, шесть кубиков пресса, которые стали результатом тысячи часов, проведенных в тренажерном зале или отличной генетики, а может и того и другого. И верхняя часть тела была еще более привлекательной, за счет гладкого темного загара и черных волос, которые спускались с его груди узкой полоской ниже талии.

— Тот, кого ты видишь перед собой?

И грешные полные губы Ника расплылись в уверенной, знающей улыбке. Он знал, черт побери, смутно подумала она, насколько он прекрасен — насколько отшлифован, накачен и силен. И он точно знал, какое влияние оказывал на женщин, а также, насколько она была в восторге, глядя на него, в данную минуту.

— Да. — Ее голос был едва громче шепота.

А звук раскрываемой молнии эхом разошелся по ее маленькой, ограниченной пространством студии, ее глаза готовы были выпасть из орбит, когда он снял брюки, носки и ботинки. Серые трусы, единственная часть оставшейся одежды, с трудом могли удержать огромную выпирающую эрекцию.

Он рассмеялся низким глубоким смехом, снимая нижнее белье.

— Ангел, надеюсь, ты никогда не будешь играть в покер, потому что останешься без одежды. Я имею ввиду твое лицо — открытая книга, по которому я могу прочесть каждое твое слово.

Мозг Анжелы превратился в полную кашу, голосовые связки парализовало, она могла только пялиться… и опять же пялиться на его прекрасное обнаженное тело. Особенно ее пугал огромной длины и толщины стоящий член. Толстая, темно-красная головка, похоже жила своей собственной жизнью, она с большим трудом сглотнула, храбро пыталась представить, как это огромное орудие может уместиться в ее теле.

— Мы идеально подойдем друг другу, Ангел, — уверенно заявил он, словно только что прочитал ее мысли. — Даже несмотря на то, что твоя киска тугая, ты возьмешь меня целиком, не так ли?

Она переместила свои огромные темные глаза, на полдюжины, как ей показалось, пакетиков фольги, которые он вытащил из кармана пиджака.

— Я… я п-попробую, — слабо пообещала она, пока он раскатывал презерватив на свой пульсирующий член.

Он сел на кровать, сжав ее подбородок двумя пальцами и отклонив голову назад. Глаза у него блестели, рот был сжат.

— Ты сделаешь это, Ангел. Я понял, как только увидел тебя, что твое тело создано для меня. Ты возьмешь все, что я дам тебе, и ты полюбишь каждую минуту.

Он опустил на нее свои губы в жестком поцелуе, его язык собственнически, оголодав стал орудовать у нее во рту, совершенно ясно давая понять, кто главный. Она застонала, голова начала кружиться от жестких требований его языка, и ее руки сами по себе потянулись вверх, оборачиваясь вокруг его шеи.

Ник перемещал ее тело вверх по кровати, пока ее голова не легла на подушки.

— Никакого изголовья, — пробормотал он, как будто сам себе. — Над этим стоит поработать. До тех пор придется делать так.

Он снял ее руки со своей шеи и поднял их вверх над головой, легко сжав запястья большой рукой. А затем он начал медленно, осознанно спускаться, начиная с ее рта, оставляя нежные, как бабочки, поцелуи на ее веках, щеках, кончике носа, потом становясь более напористым, чем ниже он опускался. Она вздрогнула, как только он укусил ее за мочку уха, потом пройдясь языком по укушенному месту. Он вырвал из ее горла вздох, когда оставил на ее шеи засос, заметный любовный укус. Его язык слизал капельку пота у выемки основания горла, потом стал двигаться вниз к ложбинке между отяжелевшими грудями.

Он надолго задержался над стоящим, набухшим соском, кружа языком по каждому из них и всасывая их в рот. Он захватил губами сосок и стал тянуть его вверх, и она чувствовала странное ощущение, отдающееся в ее теле, опускающееся к животу и непосредственно к ее киске.

Ник поднял голову, продолжая своими сильными пальцами по-прежнему теребить ее покрасневшие соски.

— Ты когда-нибудь кончала от этого, Ангел? Только, когда сосут твои сиськи?

— Ах. — Она выгнулась на постели, когда он начал жестко крутить ее сосок. — Нет. Я не…

— Не знала, что ты можешь получить от этого оргазм? — закончил он. — Не все так просто, но, если учесть насколько ты чертовски отзывчива, ты можешь. Но нам придется попробовать это в другой раз, Ангел. Потому что сейчас есть еще кое-что, что мне действительно нужно сделать.

Он отпустил ее запястья, сполз вниз по ее телу и приподнял ее бедра. Как только она поняла, что он собирается делать, она дернулась бедрами вверх в знак протеста.

— Нет. — Она отчаянно пыталась соединить ноги, но он стальной хваткой удерживал их на месте. — Пожалуйста, не надо. Я… Мне не нравится это.

Ник усмехнулся.

— Это? Ты имеешь в виду оральный секс, Ангел? То, что я буду лакомиться твоей киской и сосать твой клитор? Скажи, почему тебе это не нравится.

Она покачала головой, почувствовав жар на лица.

— Не могу. Пожалуйста, Ник. Это мне не нравится.

— Обломись! Потому что это нравится мне. Очень. И я на самом деле собираюсь полакомиться твоей сладкой, сочной киской. Теперь скажи мне, почему тебе это не нравится.

Она заохала, его пальцы сжали сильнее ее бедра, и она поняла, что завтра там будут синяки, а также и в других местах.

— Просто все было не очень хорошо, вот и все. Пара парней, с которыми я… пробовала это, и чувствовала… мерзко.

— Мерзко? — Он запрокинул голову и от души рассмеялся. — О, это хорошо, Ангел. Знаешь что? Если какой-то 20-летний парень из университета пытался испробовать тебя и не понимал, что, черт возьми, он делает, тогда это очень… эм, яркая характеристика его действий. Однако, — добавил он низким, сексуальным голосом, — я точно знаю, что делаю.

И прежде чем она смогла опять запротестовать, он опустил свое лицо между широко разведенными ее бедрами и начал с определенной точностью пробегать языком по влажным складкам ее половых губ.

— Боже! — вскрикнула она, приподняв бедра над кроватью, и запутавшись пальцами в его густых черных волосах, притягивая его голову к себе поближе.

Ей потребовалось всего лишь несколько умелых, возбуждающих действий его языка, чтобы понять, что он был совершенно прав. Он не только точно знал, что делает, но и был знатоком в этом. Жалкие попытки, предпринятые ее предыдущими партнерами в этом отношении, теперь казались ей смехотворными. Но в этот момент ей совершенно было не до смеха.

Ник поднял голову, чтобы заменить язык двумя пальцами, и каждый раз, когда он толкал их глубоко внутрь и обратно, у нее пробегала дрожь по телу. Он так долго двигался в этом темпе, что она сбилась со счета, корчась на его пальцах, дико двигая в такт тазом, испытывая жуткую потребность и умоляя.

— Ты ненасытная сучка, да? — спросил он. — Ты так сильно хочешь, не так ли, Ангел? Сколько оргазмов ты сможешь выдержать за одну ночь? Спорю, очень много.

— Да, — лихорадочно закричала она. — Мне очень нужно. Пожалуйста, пожалуйста, просто…

Он сжал ее клитор большим и указательным пальцами, потянув вверх, а затем наклонил голову и щелкнул языком по нему дважды и еще раз, и она взорвалась, впившись ногтями в его кожу головы, прижимая к себе. Оргазм продолжался и продолжался, кровать дрожала, ее ноги неконтролируемо дергались.

Все ее тело продолжало пульсировать от ощущений, и ей потребовалось несколько минут, чтобы спуститься на землю и вспомнить, что нужно дышать. Но Ник снова был в ней, на этот раз смело двигая языком по ее влагалищу, имитируя те же самые движение, что творили его пальцы несколько минут назад.

— А, больше нет. Я… я не могу, — слабо прошептала она. — Так… хорошо, но мне нужно…

— Ты должна подготовиться ко мне, Ангел, — твердо сказал он ей, разведя ее половые губы. — Ты такая тугая, как девственница, а я, по общему признанию, большой парень. Если я не смочу тебя как следует, чтобы ты хорошенько расслабилась, тебе будет очень больно. Не намеренно, конечно, но мой пенис считается достаточно большим. Поверь мне, хм. Давай еще раз, а потом я тебя трахну.

Его слов для нее оказалось достаточно, чтобы заставить ее сердце колотиться от страха и волнения, несмотря на то, что его рот опять оказался занятым. На этот раз ему потребовалось очень мало времени и усилий, чтобы она испытала очередной оргазм, заставляющий конвульсивно сжиматься мышцы влагалища вокруг его двигающихся пальцев, и содрогаться от талантливого рта, продолжая сосать чрезмерно чувствительный клитор.

Когда он, наконец, отодвинулся, Анжела лежала на кровати, разметав под странным углом руки и ноги. Кровь стучала в ушах, и она вдруг испугалась, что отключиться от сенсорной перегрузки. Она смутно поняла, что Ник что-то ей говорил, пока он проводил рукой вверх и вниз по ее ноге, по-прежнему затянутой в черный чулок.

— Мне нравится, — прошептал он низким голосом. — Очень сексуально, даже больше, чем подвязки. Не то чтобы я не хотел, чтобы тоже их одела. И корсет. Но сегодня я бы предпочел, чтобы твои длинные, великолепные ноги были голыми.

Ник снял с нее одну туфлю, внимательно осмотрел, будто был знатоком по женской обуви.

— Хм, полагаю, ты должна носить что-то консервативное, как в офисе. Но я хотел бы увидеть тебя в туфлях на шпильке, с очень высоким трахни-меня каблуком. — Он начал снимать с нее чулок. — Такие туфли заставят твои ноги выглядеть так, будто они растут из подмышек.

Он снял другую туфлю и чулок, Анжела ахнула, когда он с силой пробежался руками вверх по голым ногам, лаская по всей длине.

— Твоя кожа такая гладкая, — прошептал он, ласки его становились смелее. — Ты бреешь ноги воском?

— Да. — Она задрожала от ожидания, когда он медленно раскрыл ее бедра, встав на колени между ними.

— Когда я увидел тебя у противоположной стены, с длинными волосами, большими глазами и этими великолепными ногами, — произнес он глубоким, завораживающим голосом, — первое, что я представил, как твои ноги обернуться вокруг моей шеи, пока я буду жестко и глубоко трахать тебя, что мы оба умрем от удовольствия. — Он схватил свою огромную пугающих размеров эрекцию и стал медленно вставлять ее. — Но не сегодня, не в первый раз, — пробормотал он ей в губы, резко прикусив ее нижнюю губу. — Я хочу, чтобы мы запомнили каждую секунду.

Анжела чувствовала головокружение, переполненная ощущением его величины, насколько глубоко он вошел в нее, и она запаниковала, как только поняла, что он едва вошел на половину.

— Я не могу… ты… слишком… — беспомощно прошептала она.

— Шшш. Хорошая девочка. — Он долго, неторопливо целовал ее, пощипывая сосок. — Просто расслабься, Ангел. Отдай себя мне и позволь этому случиться. Не думай. Просто чувствуй.

— Хорошо. — Просипела она, сделал глубокий вдох, желая расслабить свое тело, позволяя ему войти дальше.

Ник шептал ей на ухо слова похвалы и ободрения, успокаивая, завораживая, соблазняя. И как только она расслабилась и отпустила себя, он воспользовался этим моментом и скользнул в нее полностью на всю длину, до яиц.

Анжела не смогла подавить крик, каждым своим тугим дюймом чувствуя себя заполненной жестким, пульсирующим членом. Ник приподнялся на локтях, пристально смотря на нее, не двигаясь.

— Я же говорил, — прошептал он, убирая ее длинные пряди с лица. — Я знал, что ты сможешь принять меня, Ангел, знал, что ты создана для меня. Не многие женщины могут справиться со мной.

— Я тоже не уверена, что смогу, — выдохнула она, уверенно отталкивая мысль с каким количеством женщин он переспал. Это было последнее, о чем она хотела бы думать в этот момент.

— Сможешь. Я же говорил — мы идеально подходим друг другу. Я начну сейчас двигаться, Ангел, и постараюсь в первый раз не торопиться. Но ты ощущаешься чертовски потрясающе, словно кулак, сжимающий мой член, так что мне сдерживаться будет непросто.

Анжела видела по его сжатой челюсти, по его бугрящимся огромным мышцам на бицепсах, Ник старался сдерживался изо всех сил. Но даже с длинными, медленными движениями и огромными усилиями, которые он прилагал, чтобы остаться нежным, она все равно побаивалась, что он разорвет ее на две половинки. А потом ее внутренние мышцы наконец-то стали расслабляться, и она открывалась ему при каждом его контролируемом движении еще немного.

— Хорошо, Ангел?

Она кивнула, положив руки ему на плечи.

— Да. Хорошо. Ты можешь… эм, ты не должен сдерживаться…

Его темные глаза блеснули, и медленная улыбка озарила его лицо, и капельки пота выступили на лбу.

— Уверена?

— Да.

Ник издал низкий, дикий рык, и начал наращивать темп, подложив руки ей под задницу, наклонил ее под определенным углом, чтобы ему было более удобно. Его движения становились все быстрее и быстрее, толчки все глубже и глубже, она прикусила губу, сдерживая слезы, готовые вырваться наружу. Он был слишком большим и слишком диким, и его было слишком много. Но протест, который она пыталась остановить, чтобы он не вырвался наружу, замер сам по себе, когда она почувствовала, как волны оргазма начали подниматься, особенно, когда головка его члена стала целенаправленно биться в одно сладкое местечко глубоко внутри нее снова и снова, под этим идеальным углом он прекрасно стимулировал ее точку G. И этого оказалось вполне достаточно, чтобы в очередной раз отправить ее по спирали в небытие, Ник запустил руку между их сомкнутых тел, нашел ее клитор и буквально в ту же секунду, как только он потер большим пальцем набухший бугорок, она рванула вверх, паря так высоко, что не заметила, как он стал трахать ее еще сильнее, быстрее, как его дыхание стало прерывистым и, когда он стал кончать и кончать, запрокинув голову, издавая свирепый вопль.

Ей показалось, что на несколько секунд, она потеряла сознание, потому что она очнулась, когда Ник выходил из ее миниатюрной ванной комнаты, избавившись там от презерватива. Ее конечности, не говоря уже о мозге, были одним сплошным желе, настолько слабыми и измученными, что она не могла пошевелиться, поэтому он притянул ее в свои удивительно нежные объятия, удивительно, потому что она чувствовала, что Ник не был по своей природе нежным и заботливым человеком.

— У тебя все хорошо, Ангел? — спросил он, его губы проходились по ее волосам.

— Я дам тебе знать, когда смогу снова почувствовать свои ноги, — слабо произнесла она.

Ник усмехнулся.

— Веришь или нет, но мои тоже немного пошатываются. Но ты в порядке? Я не был слишком груб с тобой?

Она обняла его каменно-жесткий торс, уткнувшись лицом ему в шею.

— Не был слишком груб, нет. Я довольно сильная.

— Это правда? — Он намотал на кулак ее длинные волосы и оттянул голову назад, заставляя ее посмотреть ему в глаза. — Ну, Ангел, это лучшая новость, которую я слышал за довольно длительное время. — Другой рукой он прочертил дорожку по ложбинке между ее отяжелевшими грудями, по ее подрагивающему животу, а затем обхватил ее бедра. — Потому что я даже близко не начал то, что собираюсь с тобой сделать сегодня.

 

Глава пятая

— Похоже, ты сегодня хорошо ходишь, Анжела. Растянутые мышцы вчера уже пришли в норму?

Анжела остановилась у рабочего места Ноя с офисными перегородками, направляясь к своему собственному столу, немного вздрогнув от его вопроса.

— Да. Сегодня намного лучше, спасибо.

Ной похлопал ее по руке с успокаивающей улыбкой.

— Ну, отныне не спеши с такими тренировками. Я должен вместе с тобой на днях сходить в спортзал, и ты покажешь мне некоторые упражнения. На самом деле, я ленивый, но глядя на тебя, как ты поддерживаешь себя в отличной форме, у меня появляется стимул.

Она заставила себя не закатывать глаза, поскольку ее коллега напротив открыто возжелал ее. Был теплый день бабьего лета, поэтому она надела свой легкий серый льняной костюм и белую блузку без рукавов, которая была немного полупрозрачной по бокам.

— На самом деле, я не много времени провожу в тренажерном зале сейчас, — призналась она, осторожно сделав шаг, а потом и два назад, подальше от Ноя. — Ты же знаешь, работать по двенадцать часовых в день это изнурительно, поэтому самое последнее, о чем я мечтаю, после такого рабочего дня отправится еще и в тренажерный зал.

Ной пожал плечами.

— Ты слишком серьезно относишься к этому, Энджи. Я слышал, что экзамен на самом деле не такой уж жесткий, и такая умная, как ты, я был бы шокирован, если бы ты не сдала его с первой попытки.

— У меня достаточно работы, чем просто подготовка к экзаменам, Ной, — напутствовала Анжела. — На самом деле, я должна закончить следующий учебный модуль, так что мне лучше сесть за мой рабочий стол.

Он усмехнулся.

— Только работа и никаких развлечений делает Энджи очень скучной. Мы должны пойти выпить после работы сегодня вечером, может поужинать. Тебе нравится тайская еда?

— Не особенно, нет. И спасибо за предложение, но я не могу. Я сегодня занята.

Ной вопросительно поднял бровь.

— Горячее свидание, да? Кто этот счастливчик?

Анжелы захотелось закончить разговор.

— Кое-кто, кто учился в Стэнфорде.

Он просиял.

— О, старый друг по университету, да? Может, у меня еще есть надежда, а? Почему бы нам не провести вмести эти выходные?

Она прикусила нижнюю губу, чтобы не засмеяться или не отпустить какой-нибудь саркастический комментарий. Ной обхаживал ее с тех пор, как они начали здесь работать вместе, что было довольно смешным, учитывая, что он был на добрых пять дюймов ниже, чем она без туфель, а если добавить три дюйма ее обуви то, она возвышалась над ним довольно заметно.

— Я не планирую так далеко, — сказала она ему с легкой улыбкой. — Мне действительно нужно вернуться к работе.

— Обломщица. Но я рад увидеть, что ты больше не ходишь так смешно. Должно быть, у тебя была чертовская тренировка на днях.

— Ты даже не можешь себе представить, приятель, — серьезно соблазнительно добавила Анжела. — Но так сложились обстоятельства, что это была больше отработка, чем разработка.

Даже когда она осторожно присела на свое колдыбистое кресло, не смогла подавить дрожь, пробежавшую по позвоночнику, отчетливо вспомнив, кто конкретно вызвал боль в ее мышцах. И, конечно, это совсем не относилось к пробегу слишком большого метража миль или особо тяжелым тренировкам. Это больше походило на слишком много секса за одну ночь.

Ник оказался ненасытен, воспользовавшись почти всеми презервативами, которые он положил ей на тумбочку. Он входил, толкался, сгибал, выгибал, растягивал ее тело в различных позициях, она даже не предполагала, что такие позиции вообще существуют, и он трахал ее много часов подряд. Уже было около двух часов ночи, когда он, наконец, насытился, поднявшись с кровати, чтобы одеться, а она была слишком измучена, слишком физически истощена, чтобы произвести хоть какое-то движение, поэтому только смогла вяло оторвать голову от подушки, когда он пожелал ей спокойной ночи.

— Дай мне свой номер телефона, — произнес он и вбил его в свой телефон, пока она, еле ворочая языком произносила цифры. Ник приподнял одеяло над ее голым телом, а затем поцеловал ее в лоб, шепнув:

— Я позвоню тебе, Ангел. Если ты выслушала все сплетни, как я предполагаю, то слышала, что ты еще одна зарубка на спинке кровати Ника Мэннинга, еще одна женщина, которую он трахнул и забыл. Но это тебя не касается, Ангел. Обещаю. Я позвоню тебе, хорошо? Это может занять несколько дней, но я позвоню.

Он ушел, и она мгновенно уснула, забыв все многочисленные позы секса, каждая из которых требовала еще больше физических сил, нежели предыдущая, поэтому она даже не способна была подумать, чтобы лечь на другой бок. Ее будильник, как всегда прозвонил, слишком рано, и она застонала от одной мысли о работе после мало часов сна. И когда она целенаправленно поднялась с постели, застонала по совершенно другой причине, а именно… у нее болело все и она чувствовала каждую мышцу в своем теле. Кровать и ее тела пахло сексом и Ником, ей захотелось принять душ и смыть его запах со своей кожи.

Струя душа заставила ее вздрогнуть, когда горячая вода ударила по десятку различных появившихся синяков и оставленных любовных меток, засосов, не говоря уже о хорошей дорожке от его щетины, оставившей красные полосы на большей части ее кожи. И она с трудом смогла вымыть интимные части тела, потому что дотрагиваться до них было ужасно больно, ее потрепанные внутренности представляли из себя полную кашу.

Несколько дней передвигаться было трудно, ее походка больше напоминала походку женщины, страдающей артритом, но она всем рассказывала, что потянула мышцы во время особо напряженных тренировок. И с гримасой боли она понимала, что это не совсем являлось ложью.

Все произошло во второй половине дня в пятницу, три дня спустя после рокового собрания в конференц-зале, где она впервые встретила Ника и завела своего рода дикий, кричащий секс, в который она никогда не верила. Секс был гораздо непристойнее, фееричнее и определенно более стимулирующим, чем любое порно, которое она смотрела в школе. А что касается оргазмов (их было столько, что она просто потеряла способность считать через некоторое время), и они даже близко не соответствовали тем лживым стонам и ахам, которые порно-звезды подделывали в своих фильмах только для взрослых. То, как Ник заставил ее чувствовать (те реакции, которые он так легко провоцировал в ее теле) ну, просто невозможно было подделать что-то подобное. Безусловно, ни один из ее предыдущих партнеров не обладал даже малым искусством, чтобы возбудить хоть какой-то отклик в ней. Ник соблазнил, завлек, и теперь она жаждала большего, нуждалась в большем, как наркоман, который только что попробовал наркотик и жаждал еще.

И несмотря на его шепот обещания позвонить ей, Анжела старалась не верить, что такое произойдет. Такой мужчина, как Ник, с таким лицом и телом, богатством и властью, с его умопомрачительным сексуальным мастерством, сможет легко поиметь любую женщину, которую захочет и столько женщин, со сколькими сможет управиться. Так с чего же он захочет вдруг увидеться с ней, когда всегда использовал много разнообразных женщин в прошлом, избегал обязательств в любом виде и форме, и имел репутацию — парень, бросающий любовниц и оставляющий их позади.

О, она поняла, что он находил ее привлекательной, наслаждался ее телом и ее огненной реакцией на него. Но она никогда не считала себя особенно красивой или сексуальной, и она осознала во вторник вечером, собственно фактически из первых рук, насколько не хватает ей сексуального опыта. Может Ника покорила ее неопытность? Она стала для него какой-то свежестью, по общему мнению, намного моложе и куда более впечатляющей, чем женщины, с которыми он обычно встречался. Может она была просто заменой кого-то, отличаясь от бесспорно искушенных и сексуальных других адептов, готовых упасть в его кровать.

Но она лелеяла себя надеждой, хотя это было крайне маловероятно, но все равно не позволяла себе поверить, что он, на самом деле, ей позвонит. Поэтому она старалась себя занять работой, бросаясь на прохождение учебного модуля, и, на самом деле, была признательна, когда ее пригласил вчера менеджер по продажам в качестве личного ассистента, заполнить необходимые документы. Заполняя свои дни работой, она старалась не думать о Нике и не задаваться вопросом, когда он собирается позвонить, и количество работы останавливало ее от проверки телефона каждые пятнадцать минут, не пропустила ли она звонок или смс-ку, чем облегчала свое скрытое разочарование, чувствуя, как проходил каждый час, затем день, а она так и не слышала его.

Но пока ей удавалось сохранить себя полностью занятой в течение дня, ночи были совсем другое дело. В любое другое время она бы вышла на пробежку, не сильно заботясь о том, что дни становились короче, и радуясь, что ее тренировка будет в темноте. Но у нее все болело, чтобы она могла отправиться на пробежку в данный момент, потому что Господи, она едва могла пройти по прямой после того, как Ник прекратил свой сексуальный марафон той ночью. Поэтому у нее оставалось немного часов, чтобы убить время по вечерам, и она не могла не вспоминать настолько смелое, живое кино, которое происходило в ее апартаментах три ночи назад.

Одна из наволочек все еще сохраняла его запах, и она обхватывала ее руками каждую ночь, представляя, что это его тело. Дважды она становилась настолько возбужденной, переживая бурное возбуждение во вторник вечером, что она легко соблазнилась прикоснуться к себе, потирая пальцами клитор, желая кончить. Но оба раза она останавливалась, и не только потому, что ее интимные части до сих пор были болезненными для любого рода интимного контакта. Анжела понимала почему, она никогда больше не сможет настолько близко приблизиться к такому разрушительному оргазму, независимо от того, кто будет ее партнер, она не сможет кончать так жестко, испытывать ворох чувств или утратить власть, как происходило с Ником. Он уничтожил ее для любого другого мужчины, поставив так высоко планку, что никто никогда даже не сможет попытаться достигнуть его высоты.

Она только что завершила обучающий модуль, невероятно скучное занятия, все о казначейских инвестициях, она изо всех сил пыталась сохранить внимание, когда загудел ее телефон. Понимая, близость своих коллег, она сразу же ответила, хотя номер телефона был анонимный.

— Можешь говорить или ты окружена любопытными задницами-сотрудников?

Анжела чуть не упала с телефоном, чувство удивительного восторга наполнило все ее тело, голос был со смехом, ленивый, и который она никогда не ожидала услышать снова.

— Хм, и да, и нет, — пробормотала она вполголоса.

Ник вздохнул.

— Вот именно это я и имел ввиду. Мне следует сначала тебе писать смс-ку в будущем, когда ты находишься в офисе. Ты можешь оставить свое рабочее место на несколько минут?

Она понимала, что, по крайней мере, на два учебных модуля впереди всех остальных, и не использовала полностью свой перерыв для ланча, поэтому она не чувствовала себя нисколько виноватой, поэтому легко ответила:

— Да, без проблем.

— Хорошо. Есть небольшой конференц-зал по твоей стороне, если я точно помню. Полагаю, во второй половине дня в пятницу его не используют, поэтому иди туда и скажешь мне, сможешь ли ты там разговаривать.

— Хорошо. — Она встала и прошла небольшое расстояние по коридору до конференц-зала. Внутри было темно и, к счастью, свободно. Она закрыла за собой дверь, но не стала включать свет.

— Я уже здесь. Одна.

— Отлично. Последнее, что мне нужно, чтобы кто-то в этом офисе подслушал наш разговор. Или начал подозревать, что мы встречаемся.

Она немного озадачилась и заволновалась от его заявления, озадачилась, потому что до конца не поняла, почему существует такая потребность скрывать их отношения, но все же больше пребывала в восторге услышать Ника, надеясь, что они снова увидятся.

— Эм, не то, чтобы я рассказывала кому-нибудь о той ночи… или планирую, но в чем дело? Я имею в виду, ведь не существует определенного правила, что сотрудникам не разрешают встречаться друг с другом. Я слышала, что здесь постоянно кто-то с кем-то встречается. Фактически можно нарисовать определенную схему, кто с кем спит.

Голос Ника прозвучал грубо:

— Да, такого правила в корпорации нет, это правда, но у меня существуют свои собственные правила, Ангел. И я уже нарушил, по крайней мере, два из них ради тебя. Я хочу сохранить свою частную жизнь частной, особенно здесь на работе. Ничто меня так не бесит, как люди, сплетничающие за моей спиной о том, с кем я встречаюсь или трахаюсь. Так что со мной это правило номер один — ты ни с кем не имеешь права говорить об этом здесь, ни единого слова, что мы были вместе. Ясно?

— Да. — Она присела, вдруг осознавав, что ее колени подогнулись. Она готова была запаниковать от гнева и раздражения в его тоне, поэтому заставила себя сделать глубокий вдох.

— Ну, теперь, когда мы все выяснили, я скажу тебе, почему звоню. Я хочу тебя видеть. Сегодня вечером. Я заберу тебя в семь тридцать, и мы пойдем ужинать, а потом… поговорим.

Она подождала, не спросит ли он, согласна ли с его планами на вечер, потом вздохнула и поняла, что, на самом деле, он не спрашивал ее, а просто сказал ей, как все будет происходить.

— Я буду готова.

— И когда ты вернешься домой, тебя будет ждать посылка, — довольно произнес он. — Надень все сегодня на ужин, что найдешь в коробке и больше ничего.

Анжела открыла рот, чтобы как всегда запротестовать, но поняла по его тону, что ничем хорошим для нее это не закончится, если она начнет спорить.

— Хорошо, — медленно согласилась она. — А как… мм… я пойму подходит мне это?

Он усмехнулся.

— Я довольно хорошо разбираюсь в подобного рода вещах. В твоем случае, я проверил все твои размеры, прежде чем уйти, это было достаточно легко, так как все твои вещи были разбросаны повсюду. Обувь — десятый, юбка — четвертый, бюстгальтер размер 34B. Я не смог найти метку на том кусочке в виде зубной нити, который ты надевала на задницу, поэтому мне пришлось угадывать размер трусиков. Поэтому, если они не подойдут, просто оставь их.

Она молча выслушивала его смелую, неосторожную речь, а в конце пробормотала:

— Эм, конечно.

— Увидимся в семь тридцать, Ангел. Подготовься.

И звонок резко оборвался, она тупо посмотрела на свой телефон. Прошло почти пять минут, когда она смогла нормально мыслить, чтобы подняться и двинуться обратно к своему столу.

«Хорошо», — подумала она полчаса спустя, что так продвинулась вперед по своей учебной программе для стажеров. Потому что больше ничего она не смогла бы, черт побери, сделать уже сегодня.

* * *

Анжела смотрела на одежду с тревогой и восхищением, которая лежала на кровати. Все точных правильных размеров, даже трусики, о которых Ник догадался, и все лучшего качества от самых лучших дизайнеров. Анжела знала, что если бы Джулия была здесь в эту минуту, она бы визжала от восторга, а ее близнец Лорен покачала бы в ужасе головой и сказала бы что-то едкое: «Ты, на самом деле, позволишь парню одевать тебя, как какую-то секс-игрушку?»

Но наряд лежал перед нею, крича как сексуальная сирена — это же стильно и утонченно, и конечно же самое красивое, она никогда такого не носила.

Черное платье из джерси выглядело консервативно спереди, с длинными, плотно облегающими рукавами и вырезом лодочка на шеи, с коротким узким низом. Но глубокий вырез на спине моментально превращал это платье из консервативного в дерзкое. Под такое платье бюстгальтер надеть было невозможно, и она совсем не была удивлена, когда не обнаружила его в коробке. На самом деле, единственная вещь нижнего белья — из черного кружева трусики «Агент провокатор», которые, по ее мнению, были почти такими же маленькими, как ее стринги, которые Нику совсем не понравились. Но она знала по походам с Джулией по магазинам, что эти трусики, скорее всего, стоили больше ста долларов, за такую цену она обычно покупала более десятка обычных.

Анжела, как правило, не предпочитала носить очень высокие каблуки, достаточно, что в ней почти было шесть футов роста, что уже вызывало чувство смущения. Но Ник был выше нее на несколько дюймов, даже когда она надела черные замшевые босоножки от Prada с сексуальным ремнем на щиколотке и пряжкой на носу.

И в коробке еще находились три других предмета, доставленные от «Барниз» — небольшой черный клатч от Fendi, великолепные золотые серьги с бриллиантами и тюбик помады «Нарс» ярко-красного оттенка.

Анжела пожалела, что здесь не было Джулии, поскольку она вернулась на Манхэттен, переехав после окончания университета. Ее подруга-модница тут же в течение нескольких секунд могла бы сказать сколько все это стоило. Но Анжела сама могла представить, поэтому пребывала в ужасе от того, сколько Ник небрежно потратил на наряд для нее, чтобы она надела его на ужин.

Она сняла рабочую одежду и направилась в душ, Анжела попыталась, на самом деле, попыталась почувствовать досаду или гнев, или другую какую-нибудь эмоцию на диктаторские замашки Ника по поводу сегодняшнего вечера. Особенно, если учесть, что он не звонил в течение нескольких дней, сегодня без предупреждения, не спрашивая согласна она или нет, сообщил, что они вместе ужинают. И тоже самое касалось, хотя намного хуже,… платья и туфель. «И даже помада, ради Бога», — подумала она с яростью, начиная мыть волосы. Она никогда не красила губы раньше красным, всегда считала ее рот слишком большим и губы полными, чтобы использовать такой смелый оттенок. Она задалась вопросом, а что если она бросит вызов Нику и покрасит другим цветом. Но Ник был сильным и слишком волевым, и она побоялась, что он заставит ее стереть и нанести помаду, которую он ей прислал.

Она практически до последней минуты не красила губы. Все остальное было сделано — платье с обнаженной спиной, очень плотно облегающее бедра и шпильки, застегнутые вокруг ее голых щиколоток, сегодня чулок не было. Она вдела серьги, положила необходимые предметы в свой новый клатч. Ее длинные, прямые волосы блестели от применения специального средства для придания блеска, и она искусно наложила макияж.

Она все-таки хотела воздержаться от этого цвета помады, поэтому неуверенно выбирала, посматривая на знойную ярко-красную и более приглушенную ягодного оттенка, обычно ее любимая. Следует ли ей согласиться на требование Ника или отказать, выбрав цвет, который она предпочитала?

Послышалось жужжание домофона, которое вывел ее из раздумий, и она нажала кнопку, чтобы впустить Ника в здание, наспех нанеся ярко-красную помаду на губы и бросив тюбик в клатч.

Анжела сделала глубокий вдох, прежде чем медленно открыть дверь, а потом ахнула, когда пугающе огромное тело Ника заполнило дверной проем. Он выглядел, как дьявол, совершенно беспомощно подумала она. Как самый соблазнительный, самый очаровательный и самый неотразимый дьявол, которого можно себе представить. На нем был великолепно сшитый костюм (такой глубокого черного цвета) в паре с темно-серой рубашкой и черно-серым полосатым галстуком. С его черными как смоль волосами, темными глазами и сильно загорелой кожей, у него был почти сатанинский образ, который чуть ли не доводил ее до обморока.

И судя по широкой, понимающей улыбке, ему видимо понравилось то, что он увидел, его пристальный взгляд прошелся по каждой детали ее внешности — от ее шелковистых волос вниз к длинным ногам в этих трахни меня туфлям на шпильке.

— Я знал, что ты будешь выглядеть именно так, — уверенно сказал он. Его длинные пальцы сжали ее подбородок, повернув голову сначала в одну сторону, потом в другую. — Возможно, это платье было сшито специально для тебя, эти туфли практически кричат о сексе, а губы… я все время хочу, чтобы ты использовала красную помаду, когда мы вместе.

Она почувствовала, как ее щеки становятся горячими от его замечаний.

— Спасибо тебе за все. Все шикарно, но ты не должен тратить так много денег на меня.

Он небрежно пожал плечами.

— Почему нет? Я хотел, чтобы ты особенно выглядела сегодня, и лучший способ это обеспечить самому подобрать наряд. Включая трусики. Я так понимаю, они подошли?

Анжела была ошеломлен, что он требовал ответа на такой интимный вопрос.

— Ну, да. Просто отлично.

— Жалко. Я почти надеялся, что они были не того размера и тебе придется пойти без них. Тогда бы, — добавил он хриплым голосом, — я бы поласкал твою киску пальцами, пока ты была бы в платье, а?

Без предупреждения, он обхватил ее руками за талию, притянул к себе, одновременно запустив руку в глубокий вырез на спине и прошелся по ее ягодицы.

— В следующий раз, — прошептал он ей на ухо.

Прежде чем она успела ответить, он взял ее ключ, запер дверь, затем опустил ключ к себе в карман. Как обычно, он ей не предоставил возможности опротестовать его своевольное поведение, просто схватил за руку и потянул за собой, быстро спускаясь по лестнице, она испугалась, что может споткнуться или подвернуть лодыжки, так как она совершенно не привыкла ходить на таких высоких каблуках.

Она была удивлена, когда Ник повел ее к более консервативному серебристо-серому «Ягуар», поскольку думала увидеть Ferrari.

— Ты коллекционируешь автомобили или что-то типа того? — спросила она полушутя, когда он открыл пассажирскую дверь.

Ник ухмыльнулся.

— Не думаю, что коллекционирую правильное слово. Помимо «Ягуара» и Ferrari, у меня есть внедорожник и классический Корвет 1963 года со сплит-задним окном. Вот мой друг Данте, его можно назвать коллекционером. По последним подсчетам у него было более десятка машин.

— Вау. — Она покачала головой в недоумении, садясь в машину. Плотно облегающее платье поднялось еще выше по ее бедрам, почти до промежности, и глаза Ника заблестели от ее вида.

— Да, однозначно без нижнего белья в следующий раз, Ангел, — сказал он ей с подмигиванием. — Что может быть еще более сексуальнее, чем эти длинные, великолепные ноги и голая красивая киска.

Она вздрогнула, когда он провел вверх по ее ноге от колена до верхней части бедра, специально задержавшись на промежности ее новых трусиков. Сглотнув, она поймала себя на мысли, что трусики уже были мокрыми.

Ник небрежно ехал через город, как будто знал лучший маршрут, пытаясь избежать ужасного вечернего трафика. Она была озадачена, когда он подъехал к элегантному, многоэтажному особняку в георгианском стиле, на котором не было ни одной вывески.

— Это ресторан?

Он покачал головой.

— Не совсем. Это частный клуб — очень сдержанный, закрытый и здесь имеется отличный обеденный зал для членов клуба. Давай, ты просто будешь наслаждаться. Здесь готовят одни из лучших блюд, которые тебе доведется попробовать.

Ник вышел из машины, камердинер помог выйти Анжеле, а потом они вошли внутрь самого прекрасного, немного экстравагантного здания. Швейцар и администратор оба обратились к Нику, называя его «мистер Мэннинг» с нескрываемым восторгом, уважительным тоном.

Он провел ее к лифтам, поддерживая за спину. Его пальцы, казалось, выжгли отпечаток на ее голой коже, и она ничего не могла поделать, но небольшая дрожь от волнения, прокатилась по всему ее телу.

Он пониманием ей улыбнулся.

— Замерзла, Ангел?

Она медленно покачала головой.

— Вовсе нет.

Они вошли в лифт, Ник наклонил голову и прошептал ей на ухо:

— Нет, я согласен. Ты чертовски горячая, Ангел. Я не мог перестать о тебе думать с ночи вторника. И я никогда не говорил такого ни одной женщине.

Анжела улыбнулась.

— Тогда я польщена. И чувство взаимное. Я тоже много думала о тебе.

— Ты? — Он сжал ее руку в своей. — И все же ты не пыталась связаться со мной, не пыталась сказать, как ты себя чувствуешь.

Ее спина напряглась от его несколько саркастического тона.

— У меня не создалось такого впечатления, что ты ждал моего звонка, — осторожно ответила она. — И из того немногого, что я знаю о тебе, я предположила, что ты именно тот парень, который предпочитает делать ходы сам.

Ник сжал ее руку.

— Ты все верно поняла, Ангел, — мягко ответил он. — И ты одна из немногих женщин, которых я знаю, кто понял и уважает это. Я даже не могу сказать тебе сколько других приставали ко мне с телефонными звонками или смс-ками, или просто случайно оказывались в районе, где мы обязательно должны были столкнуться.

Она пожала плечами.

— Не то, чтобы я не пыталась связаться с тобой, но ты не дал мне номер телефона или адрес электронной почты.

— Когда появляется желание, появляется и путь, Ангел. Ты знаешь, где я работаю и как связаться со мной в офисе. Ты могла бы легко получить мои контактные данные из каталога сотрудников или просто зайти в мой офис.

— Нет. — Она покачала головой. — Ты дал понять, что хочешь сохранить свою личную жизнь в тайне, так что я бы ни за что не сделала что-то подобное. Кроме того, ты сказал, что позвонишь, и что бы там ни было, ты не какой-нибудь лживый мудак.

Ник выдал короткий смешок.

— Никогда не забывай об этом, Ангел. Честность всегда, это мой девиз. И, — добавил он низким голосом, — то, что ты не пыталась связаться со мной — одна из причин, почему я позвонил тебе снова.

Анжела вопросительно приподняла бровь.

— О? А какие будут другие причины?

Он прошептал:

— Мне все еще нужно трахнуть тебя… с твоими невероятными ногами, обернутыми вокруг моей шеи. Скоро, Ангел, очень, очень скоро. И ты наденешь эти гребаные туфли, пока я буду это делать. Если не эти, то другие.

Очередной раз она стояла с открытым ртом, и, казалось, была не в состоянии произнести слово. Все еще держась за руки, они вышли из лифта прямо к стойке администратора, за которой стола тонкая, изысканная красивая азиатка, встретившая Ника по имени.

— Рада, что вы сегодня ужинаете у нас, мистер Мэннинг, — сказала она ему, со смутным британским акцентом. — Пожалуйста, следуйте за мной к вашему столику. Тот, о чем вы просили, сэр.

Анжела сначала подумала спросить его, почему он зарезервировал именно какой-то определенный стол, а потом решила, что не стоит. Она была уверена, что Нику не понравится, что она слишком часто будет расспрашивать и это, наверное, рано в их отношениях? знакомстве? Ей нужно более внимательно выбирать свои выражения.

Анжела чувствовала себя с маленькой азиаткой-администратором, как храбрая Амазонка, пока она вела их через тускло освещенный, обшитый панелями темного дерева зал. Краем глаза Анжела заметила другие пары или небольшие группы за столами или в кабинках, и на первый взгляд все выглядели исключительно хорошо одетыми. Во всем в этом месте чувствовалась атмосфера старых денег, и она была рада, что Ник прислал ей платье и туфли. У нее, конечно, были кое-какие красивые вещи, но ничего и близко не подходило к тому, что было на ней сегодня вечером.

Их подвели к высокой кабинке — очень уединенный столик с толстыми мягкими коричневыми кожаными диванами. Кабинка находилась в углу просторного зала и создавала особое уединение, на котором настаивал Ник, куда бы он не пошел.

Гладкая кожа отозвалась прохладой на голых ногах, и она невольно вздрогнула, когда садилась. Появился официант тут же наполнил водой бокалы и подал корзину с разными булочками и хлебными палочками.

— Итак, что ты думаешь?

Она посмотрела на Ника и оглянулась по сторонам.

— О чем?

— О Клубе. Обеденном зале. Какое у тебя первое впечатление?

Анжела сделала глоток холодной воды, задаваясь вопросом, стоит ли ей сказать правду, но потом решила отбросить сомнения и сказать ему прямо:

— Стильный и дорогой, но адски консервативный. Здесь запросто можно представить твоих предков, как они обедали.

Ник усмехнулся.

— Я знал, что ты не будешь говорить мне всякое дерьмо, Ангел. Женщины, которых я привозил сюда раньше бесконечно ахали и охали, потому что знали насколько это эксклюзивное место. Но не ты. И ты права, это воплощение статуса, но не самое дорогое место в городе.

— Так зачем ты сюда пришел?

Его ответ был лаконичным:

— Конфиденциальность. Никто здесь не посмеет сплетничать о том, с кем я ужинал, или кого они видели со мной. Персонал подписывает разные договора о неразглашении, и здесь существует негласное соглашение между членами клуба — каждый занимается своим делом.

Она не смогла удержаться, чтобы не поддразнить его:

— Ты хочешь сказать, что то, что происходит в… как называется этот клуб, остается в этих стенах? Хотя, честно говоря, здесь я даже не могу себе представить ничего скандального или экстраординарного.

Он улыбнулся.

— Точно. Он называется «Билтмор Клуб». Очень, очень элитный, очень дорогое членство и в него почти невозможно попасть просто так.

— Хм. А как ты сюда попал? Потому что ты был бывшим футболистом или благодаря твоей настоящей позиции в «Джессап Приор»?

Ник тут же закрылся, недовольно поджав губы.

— Ни поэтому. Меня включили, как члена семьи. Мой отец рекомендовал меня, если быть точным. И прежде чем ты спросишь, я не собираюсь обсуждать свою семью. Никогда.

— Я не собиралась спрашивать, — прошептала она, напуганная его темным взглядом. — Но, похоже, у нас имеется еще одно общее. Мне тоже не нравится обсуждать свою семью.

Она почувствовала, что он собирается проигнорировать ее заявление и начать расспрашивать, но его остановило появление официанта. Как и администратор, он обратился к Нику по имени, прежде чем вручить меню и попросить заказать напитки.

— «Абсолют Цитрон» со льдом. Два.

Анжела подождала, когда официант уйдет, а потом осмелела и нахмурившись спросила Ника:

— Ты заказываешь, как нечто само собой разумеющееся? А если бы я захотела чего-нибудь другого сегодня?

— А ты хочешь? — спросил он, доставая хлеб и намазывая его маслом.

Она немного заколебалась.

— Нет. По крайней мере, не думаю. Но было бы неплохо, если бы ты сначала спросил меня.

Он спокойно пожал плечами.

— Я редко бываю милым, Ангел. И тогда вечером ты сказала мне, что предпочитаешь, поэтому я просто взял инициативу в свои руки и заказал. Но если ты, действительно, хочешь чего-то другого, я могу заказать. Это очень легко сделать.

Она отрицательно покачала головой.

— Нет, все в порядке. Я просто… ну, я не привыкла… Чтобы кто-то решал за меня.

— Да, я это чувствую. Но ты тайно хочешь, чтобы кто-то сделал именно так, не так ли, Ангел?

Она с тревогой подняла на него глаза.

— Что?

Он медленно жевал свой тост.

— Ты прекрасно меня слышала. И ты знаешь, что это правда. Ты можешь отрицать это, как и большинство людей, но в глубине души тебе, на самом деле, нравится, что я командую. Твои родители были строги с тобой?

— Нет. — Ответ появился автоматически. — Вовсе нет.

— Хм. — Он закончил тост и взял длинную, тонкую хлебную палочку. — Значит, ты была избалованным, бесконечно заласканным пострелом?

— Я бы этого не сказала. В двух словах, мои родители, в основном мать, ей просто было все равно. Я была… случайностью, о которой мама редко вспоминала.

Она была спасена от дальнейших расспросов появлением напитков, в которых она вдруг почувствовала острую необходимость. Анжела сделала большой глоток, а затем быстро открыла кожаное меню, намеренно скрывав свое лицо от Ника.

— Мы не будем говорить об этом сегодня, — тихо произнес он. — Я вижу, что это не любимая твоя тема разговора. Но однажды мы поговорим об этом, Ангел. Теперь, что бы ты хотела выбрать? Могу порекомендовать кое-что, особенно морского окуня или обжаренные гребешки.

Она сморщила нос.

— Вообще-то я не большой поклонник рыбы. — Добавила она, поскольку ее отвращение относилось к детским воспоминаниям, когда она видела, как отец потрошил живую рыбу, а мать приготовила ее с чесноком, помидорами и оливковым маслом, прежде чем плюхнуть ее на тарелку перед ней, не особенно заботясь, если сильные запахи могу вызвать отвращение у пятилетнего ребенка.

— Ты видно привередливый едок, не так ли? Судя по тому вечеру, когда ты возила едой по тарелке. Знаешь, ты никогда не наберешь десять фунтов, о которых я тебе говорил, если продолжишь так есть. Вот, я хочу, чтобы ты съела эту булочку с маслом… и позволь мне заказать для тебя сегодня, ладно? Обещаю, если тебе не понравится то, что я выберу, ты сможешь заказать любое другое блюдо.

Не спеша она выбрала булочку и стала намазывать ее маслом.

— Хорошо. Но чтобы не очень много было рыбы. — Она проглотила кусочек хлеба, хмуро поглядывая на него. — И, на самом деле, я не согласна по поводу десяти фунтов. Я всегда была немного худой, но это не значит, что я тощая или страдаю анорексией.

Ник отложил меню в сторону и внимательно посмотрел на ее, как будто мысленно раздевая, хотя он и так был очень хорошо знаком с ее телом.

— Ты не худая, с этим я соглашусь. Ты слишком худая. При твоем росте, ты должна весить больше, быть шестого размера, а не четвертого. Эти десять фунтов как раз отложатся в нужных местах.

И казалось, что он намеревался, чтобы она набрала почти половину десяти фунтов только за этот ужин, судя по количеству еды, которую он заказал. Их обед состоял из супа из лобстеров, огромных листьев салата, обжаренных морские гребешков с рисом и тушеных овощей, и все это сопровождалось «Шардоне» с ароматной кислинкой. Всю трапезу она чувствовала на себе пристальный взгляд Ника, который следил, чтобы она не гоняла еду по тарелке, а съела все, что он посчитал необходимым.

Они не много говорили за ужином, немного о профессоре экономики, у которого они оба учились в Стэнфорде, или есть ли шансы 49ers выйти в плей-офф в этом сезоне, и Ник более подробно расспрашивал ее об игре на Олимпиаде.

Она почти съела все, положив вилку со вздохом.

— Я больше не могу съесть ни кусочка. Гребешки были восхитительными, но я действительно больше не могу.

Он внимательно смотрел на нее, потом перевел взгляд на пустую тарелку.

— Хорошо. Сейчас достаточно. В конце концов, еще есть десерт.

Анжела задушила стон, ее плоский живот уже стал выпирать от количества еды, которую она только что съела. Но Ник был беспощаден, заказ ей шоколадный торт с муссом и взбитыми сливками, кусок был буквально в милю, плюс капучино в чашке размером с миску для супа.

Она пялилась на чудовищного размера кусок торта.

— Я даже не знаю, с чего начать.

Ник усмехнулся, уже опуская ложку в собственный яблочный пирог. Она обратила внимание, что его аппетит к еде был таким же огромным, как и к сексу, и она понимала, что человеку его роста и веса нужно потреблять несколько тысяч калорий в день.

— Не торопись, Ангел. Наш столик заказан на весь вечер, так что не спеши.

Она проглотила кусочек сказочно огромного десерта и почти вздохнула с блаженством, было очень вкусно.

— Потрясающе. Не знаю сколько я смогу его съесть, но соберу остатки усилий. И почему, — добавила она, немного хмурясь, — стол зарезервирован на весь вечер? После этого торта, я ничего съесть уже не смогу.

— Не волнуйся по этому поводу. В конце концов, мы же не хотим, чтобы тебе стало плохо, не так ли? Нет, — продолжал он спокойно, — причина, по которой я зарезервировал стол на весь вечер, состоит в том, чтобы мы смогли поговорить. И мы разберемся с нашей личной жизнью здесь.

— Хорошо. — Ее чувства сразу перешла на усиленный режим, поскольку она не могла предположить, что означает его «поговорить» или то, что он планировал с ней обсудить.

Он не спеша потягивал кофе.

— Ты не хочешь спросить, о чем я хочу поговорить?

Она положила еще одну ложку торта/мусс/сливок в рот и покачала головой.

— Нет. Потому что у меня такое чувство, что пользы мне от этого не будет. Ты сам все расскажешь, когда сочтешь нужным.

Он слегка хлопнул в ладоши, имитируя аплодисменты.

— Очень хорошо, Ангел. Ты быстро схватываешь. Да, у меня хорошее предчувствие. Рад, что ты доверяешь своим инстинктам. Поэтому съешь хотя бы половину торта, а потом поговорим. Говорить буду я. Ты будешь слушать… очень, очень внимательно… и когда я закончу, сможешь задать вопросы. Согласна?

Она кивнула, заглатывая еще один кусочек. И несмотря на то, что ее желудок начал протестовать, заполненный едой уже под завязку, она благоговейно еще положила кусочек в рот, едва чувствуя вкус, больше стремясь съесть как можно больше, чтобы порадовать Ника.

Анжела изо всех сил старалась не делать предположений, пока поедала десерт. Если бы Ник после сегодняшнего вечера больше не планировал встречаться с ней, он бы не пытался затащить ее в этот клуб и говорить с ней о чем-то, поэтому она не предполагала, что он собирается ее отшить. Но тогда, что еще…

— Хорошо. Думаю, десерта достаточно, если ты наелась. Хочешь, ты можешь забрать его домой?

Она содрогнулась, оттолкнув тарелку.

— Нет, спасибо. Не думаю, что смогу есть еще пару дней.

— Ах, в этом ты ошибаешься, Ангел. Ты будешь есть завтра и каждый день после сегодняшнего обеда. Ты должна поправиться довольно быстро, поэтому тебе придется есть часто и небольшими порциями. Я попрошу составить тебе план приема пищи диетолога, которого знаю. И также это касается тренировок с личным тренером.

— Что? — Она с замешательством посмотрела на него.

— Думаю, я немного опередил события. Позволь мне начать с самого начала, хорошо? И внимательно слушай, потому что будет много дерьма, которое ты должна понять.

Ник еще выпил кофе, опуская чашку на блюдце, он потянулся через стол к ее руке. Выражение его стало убийственно серьезным в темных глазах.

— Как ты уже поняла, выслушав все паршивые офисные сплетни, которые я так презираю, я не приветствую отношений, — начал он. — Для меня даже свидание с одной и той же женщиной более двух-трех раз крайне редкая вещь. И не потому что мне нравится иметь репутацию игрока, и не потому что я иду своим путем, пытаясь избежать каких-либо обязательств. Нет, все не так, потому что мне очень трудно найти женщину, которая будет удовлетворять мои потребности. И я имею ввиду не только сексуальные потребности. Гораздо больше о моей потребности в контроле — тотальном и абсолютном контроле над всем. И я с самого начала всегда могу сказать, есть ли у женщины шанс выполнить мою потребность. За последние восемь лет или около того, я рискнул не с многими. И я твердо верю, что ты, Ангел, именно то, что я ищу.

Он прервался ненадолго из-за появления официанта, который долил ему в чашку кофе, Анжела смотрела на него через стол в полном замешательстве, не уверенная, чем все закончится.

Ник мимолетно улыбнулся.

— Ах, могу сказать, что ты уже готова задавать вопросы. Но потерпи минутку, Ангел, да? Я просто разогреваюсь. Во-первых, позволь мне сказать, что другие женщины, с которыми я пытался выстроить такие отношения (если быть точным с тремя) продлились совсем недолго. С двумя меньше месяца, третья продержалась почти два. И все это было почти три года назад. Я почти потерял надежду найти кого-то, пока не увидел тебя во вторник. И у меня тут же появилось ощущение, еще до того, как мы обмолвились друг с другом словом, что ты превосходно подходишь и продержишься гораздо дольше, чем другие. Что ты, — его голос стал хриплым, — будешь повиноваться.

Она тут же опустила глаза, поспешно потянувшись за капучино, хотя оно уже остыло, но все равно долго пила.

— Повиноваться? Но мне казалось, ты сказал…

— Я сказал, что не увлекаюсь всем этим кинки дерьмом БДСМ, и это правда, — настоял он. — Мне не нравится причинять боль или наказывать. Не то, чтобы я когда-либо пробовал это дерьмо, заметь, но одна только мысль мне совершенно не нравится. Но я сказал тебе, Ангел, что существуют разные виды подчинения. Мое не подразумевает, чтобы ты называла меня Мастером или носила ошейник, или не смотрела на меня, пока я тебе не разрешу. Такого рода вещи — это полная х*йня для меня. Нет, мое желание контролировать не имеет ничего общего с удовлетворением своего эго или удовлетворением потребности в сексе. В основном, Ангел, я эгоистичный ублюдок, который полностью настроен на себя и не знает слова «компромисс». Я так живу, также веду свой бизнес, и я не готов извиняться за это и не желаю менять свои принципы из-за кого-то.

Она пялилась на него во все глаза, одновременно с шоком и завороженная тем, что он ей говорил. Анжела открыла рот, чтобы спросить, но Ник положил два пальца на ее губы.

— Молчи. Я еще не закончил, — произнес он. — На самом деле, я только начал. — Он приподнял ее длинную блестящую прядь волос, просеивая ее через пальцы. — Не подстригай волосы, если я не попрошу тебя об этом. Даже не обрезай, понимаешь?

Анжела моргнула, когда он дернул ее за прядь.

— Эм, Ник, я не уверена, что ты, действительно, …

— У меня есть правило, — поправил он. — Или, по крайней мере, будет, если ты согласишься с моими условиями. Если ты захочешь продолжить наши отношения, Ангел, есть много вещей, с которыми тебе придется согласиться, которым тебе придется… повиноваться. И твоя внешность — одна из них, по крайней мере, когда ты со мной. Иногда, я могу сказать тебе, что надеть, или пришлю наряд, как и сегодня. Это, вероятно, будет одно из самых легких правил для тебя.

С каждым словом, которое он произносил, ее беспокойство увеличивалось, и она задавалась вопросом — может ей стоит вскочить и побыстрее убежать, насколько она была бы способна в своих четырех дюймовых туфлях, убежать от этого ужасного настолько убежденного мужчины, который все глубже и глубже затягивал ее в свою паутину с каждым соблазнительно произнесенным словом.

— Не уходи, Ангел, — поспешно произнес он. — У тебя такой взгляд, как будто ты готова смыться сию секунду. Выслушай меня, не паникуй, я не буду особо удивлен, если ты пошлешь меня на х*й, когда я закончу.

Он оставил ее волосы в покое и поставил локоть на столе, положив подбородок на руку, продолжив:

— Если ты решишь, что хочешь продолжить встречаться со мной, существуют… условия, правила, ограничения. Наверное, слишком много их для любого здравомыслящего человека, чтобы согласиться, но давай дадим этому шанс. Первое правило — отношения носят конфиденциальный характер. Полностью, на сто процентов. Ты не рассказываешь свой семье или друзьям обо мне, и особенно ни кому на работе. Ты не упоминаешь мое имя в социальных сетях, не размещаешь мои фотографии. Я ценю свою частную жизнь, как дьявол, Ангел, и если ее кто-то нарушает, я начинаю злиться. До конца дней своих. Это правило номер один, и, вероятно, самое важное. Готова его выполнять?

Она торжественно кивнула, задаваясь вопросом не вылезут ли ее глаза из орбит, пока она так таращиться на него.

— Хорошо, следующее правило. Я не отношусь к тому парню, которого ты могла бы привести домой и познакомить с родителями. Или двойное свидание с друзьями. Праздники, свадьбы, офисные рождественские вечеринки — это тоже не часть сделки. Не спрашивай меня, не намекай и не надейся, что когда-нибудь я изменю свое мнение.

Он сделал глоток кофе, уверенный, что все еще удерживает ее полное внимание, прежде чем продолжил:

— Далее, я тот, кто принимает решения. Когда я хочу тебя видеть, я позвоню или сообщу. Я говорю во сколько и называю место, и это, как правило, будут места, которые я знаю, что наша конфиденциальность будет соблюдена. Я дам тебе номер телефона, чтобы ты могла связаться со мной, но только в экстренных случаях, если в последнюю минуту ты вдруг не сможешь прийти. Я звоню тебе всегда, а не наоборот. Никаких сообщений, не по электронной почте, и особенно, чтобы я не видел тебя в своем кабинете. Я не все время бываю в офисе, у меня очень напряженный график, которого я придерживаюсь, и мне совсем не нравится, когда меня прерывают. Но я также не отношусь к тем придуркам, которые говорят, что позвонят, а на самом деле, не делают этого, на неделе я обязательно с тобой свяжусь. Но я ожидаю, что ты будешь доступна, когда я позвоню, причем быстро. Ты все поняла, Ангел?

Она слегка наклонила голову, чувствуя себя совершенно неспособной произнести слово, полностью возбужденной от услышанного, до конца не веря, что такое действительно происходит прямо здесь и прямо в эту минуту.

— Хорошо. Дальше. Из-за необходимости обеспечить конфиденциальность, на которой я зациклен, я обычно принимаю решения, куда пойти. Но если ты хочешь посетить фильм или какой-то ресторан, скажи мне. Не могу пообещать, что соглашусь, но, по крайней мере, я подумаю над этим. Ты довольно быстро узнаешь мои симпатии и что мне не нравится.

Он положил палец на ее губы, и у нее прошла дрожь по всему телу.

— И одно место, где я всегда устанавливаю правила игры, Ангел, всегда главенствую, всегда говорю, что делать — в постели. Это не подлежит обсуждению. Я изучил твое тело очень, очень хорошо, возможно, даже лучше, чем ты сама. Я научу тебя, покажу, что мне нравится. И я доставлю тебе удовольствие, о котором ты сможешь только мечтать, и ты никогда такого не получишь от другого, даже не будешь думать о них.

Ник скользнул пальцем ей в рот, улыбнулся, как только она начала кружить языком.

— Хорошо, Ангел. Очень мило. На самом деле, я бы хотел, чтобы ты проделала тоже самое с моим пенисом, когда я засуну его тебе в рот. Одна из многих вещей, которой я тебя научу, как расслабить горло, чтобы взять его целиком. — И видя ее широко распахнутые глазами, он улыбнулся. — Поверь мне, ты сделаешь это, Ангел. Что дальше? А, да.

Он вытащил палец.

— Я понимаю, что на работе ты должна одеваться определенным образом, придерживаться правил и все такое. И, что ты носишь вне работы, когда мы не вместе, это тоже твое дело. Но я не шутил о том, что хочу видеть на тебе. В зависимости от своего конкретного настроения в данный день, тебе придется выполнять довольно широкий спектр моих правил. Сегодня вечером, например, я почти выбрал для тебя все белое, зная, что я буду в черном, немного играя на ангел/дьявол, о чем я упоминал во вторник. Но после того, как я подумал о том, что должен тебе сказать, я передумал. Если бы ты была в белом, это напомнило бы мне, что ты чертовски молода. И неопытна. А это самое последнее, о чем я должен думать сегодня вечером.

Анжела подняла подбородок в скудной попытке возразить.

— Я не то, чтобы в…

— Да, — не задумываясь, прервал он. — Мне плевать, трахалась ли ты с теми четырьмя парнями в университете. Они были мальчиками, скорее всего дебилами, без фантазий и определенно без мастерства. Поверь мне, я точно знаю, о чем говорю. Большинство парней, с которыми я учился подходят один в один под такое описание.

— Но не ты.

Его глаза засияли от ее шепота.

— Нет, не я. Когда мне было семнадцать, я знал почти все, что нужно знать о сексе. Вопрос заключался лишь в том, как все осуществить это на практике, причем в большом количестве.

Она опустила глаза на свои голые ноги на кожаном диване, и постаралась мысленно не вычислять, со сколькими женщинами за столько лет Ник оттачивал свою практику.

— Но мы отклоняемся от темы, Ангел. Как я уже сказал, я хочу, чтобы ты носила определенную одежду, создавая определенный образ, в большинстве случаев, когда мы видимся. Мы вместе посмотрим, что у тебя имеется в шкафу, есть ли у тебя что-то, что отвечает моим потребностям, но я сомневаюсь, что там такое будет. Поэтому пусть для тебя не будет неожиданностью, если я вдруг буду заваливать тебя покупками, или мы вместе отправимся на шоппинг.

— Я могу себе позволить… — неуверенно начала она.

— Нет, не можешь, — заявил он без обиняков. — Я знаю, сколько тебе платят. Этот наряд, который сейчас на тебе надет, даже не считая сережек, стоит твоей зарплаты за пару месяцев. Так что ты примешь то, что я тебе куплю, наденешь то, что я выберу. И даже не думай об этом дерьме, что ты содержанка или какую-то подобную чушь. Имей в виду, что я буду покупать тебе вещи, которые будут исключительно для моего удовольствия, а не совсем для твоего. Это касается твоих волос, макияжа и украшений. Через какое-то время у тебя сложится окончательное представление, что мне нравится и чего я ожидаю, так что, возможно, мне не придется все время диктовать тебе, что надеть.

Она покачала головой, с ужасом думая, что это все больше и больше напоминало ей какой-то сумасшедший, странный сон, и она сможет проснуться в любой момент. А какое еще может быть объяснение, почему она до сих пор сидит здесь и слушает этого человека — этого невероятно властного, невероятно упрямого, но, возможно, безумного, пока он перечисляет все, что он планирует контролировать, выдвигая совершенно необоснованные требования и считая совершенно нормальным, будто имел на это полное право.

— Ах, не качай головой, Ангел, — сказал он. — Помнишь, я просил тебя не принимать быстрых решений, пока ты все не выслушаешь? Я почти закончил, так что удели мне еще несколько минут, да? Потом ты сможешь послать меня к черту, если так решишь.

Анжела заколебалась, а потом коротко, угрюмо кивнула. Он взял ее руку и стал успокаивающе поглаживать ее костяшки.

— У тебя всегда такие теплые руки, — прошептал он. — Теперь, последнее. Я начал разговор с того, сказав тебе, что я не приверженец отношений, по крайней мере, не тех обычными. Я не верю в брак, не влюбляюсь и не строю никаких долгосрочных отношений. Я не остаюсь на ночь, мы или едем к тебе или в отель, но не ко мне домой. Когда я решу, что все кончено, Ангел, тогда, действительно, все кончено. Ни сожалений, ни слез, ни гневных сцен, ни преследований. — Он отпустил ее руку и неторопливо прислонился к высокой стене кабинки. — Теперь ты можешь сказать мне, чтобы я засунул все свои правила себе в задницу или у тебя есть какие-то вопросы?

Она с трудом сглотнула.

— Думаю, мне нужно выпить, — хрипло произнесла она.

— Конечно. — Он подозвал официанта и заказал два бокала портвейна, вопросительно взглянув на нее, — это нормально для тебя?

Она кивнула, тайно обрадовавшись, что на этот раз он спросил. Она заставляла себя не смотреть через стол на Ника, ее мысли неслись с головокружительной скоростью, но толку от этого было мало, она была растеряна. Она не хотела все осложнять, смотря в его гипнотические глаза и изучая красивое лицо, которое было таким впечатляющим.

Официантка принесла портвейн, и она выпила половину одним глотком, не обращая внимания на неодобрительный взгляд Ника. Молчание продолжалось, она поняла, что он сказал ей все, все, что собирался, и мяч теперь на ее территории.

— Два вопроса. — Ее голос уже так не хрипел, но она по-прежнему говорила шепотом. Подняв на него взгляд, она с облегчением заметила, что он с нетерпением смотрит на нее и не пытается ее соблазнить, его глаза даже улыбались.

Он коротко кивнул.

— Задавай столько вопросов, сколько хочешь. Если они касаются правил. Еще одно, о чем я раньше не упомянул — никаких личных вопросов. Если я решу, что тебе следует что-то знать, или мне стоит тебе что-то сообщить, я скажу. В противном случае, даже не пытайся.

— Да, я так и подумала, что именно так и будет, — расстроенно ответила она. — Но расслабься. Два вопроса касаются… правил, как ты их называешь. Во-первых, могу я быть уверена, что пока длятся эти отношения, никого больше не будет? Между нами двумя?

Ник медленно сделал глоток портвейна.

— Я похож на человека, который любит делиться, Ангел? Я не позволяю никому спать у себя дома, водить мои машины и даже брать книгу. Так что, черт побери, я хочу быть единственным, кто трахает тебя, пока мы вместе.

Анжела неуверенно прикусила нижнюю губу.

— Я просто предполагала, что… Ну, я не могу делать некоторые вещи, ну типа… встречаться одновременно с двумя мужчинами. Ты будешь одним. Но я имела в виду, я понимаю, что ты управляешь ситуацией, но я хотела спросить, не предполагает ли это, что ты запросто сможешь встречаться с…

— Расслабься, Анжела. — Его голос стал слишком нежным, когда он произнес ее полное имя, чем дал ей понять, что он говорит совершенно серьезно. — Я десять раз ублюдок, но я никогда не изменял женщине. Пока все это длится, ты будешь единственной женщиной в моей жизни. В чем твой вопрос?

Она хмыкнула, не совсем уверенная стоит ли задавать следующий.

— Ты высказал мне все свои условия, все правила, и совершенно очевидно, что отношения будут односторонние. Итак, мой второй вопрос — что я получу взамен? Что в этом мире может заставить меня согласиться на это сумасшествие?

Он поднял руку, переплетая их пальцы, и хитро улыбнулся.

— Ты уже знаешь ответ на этот вопрос, Ангел. Ты понимаешь меня. И ты уже получила кое-что, насколько взрывоопасны мы вместе, как хорошо я могу заставить тебя почувствовать себя. — Он поднес ее руку к губам. — Я едва начал учить тебя всему, чему хочу, чтобы ты научилась, и показать тебе, насколько прекрасно может чувствовать себя твое красивое сексуальное тело. Другими словами, Ангел, ты получишь много выносящего мозг, умопомрачительного секса, столько, сколько сможешь осилить. Это похоже на честный обмен для тебя?

Анжела закрыла глаза, чтобы прочистить голову и попытаться думать более четко, слишком перегруженная таким количеством информации, которую он сегодня на нее вывалил.

— Я не знаю, — прошептала она дрожащим голосом. — Я хочу быть с тобой, Ник, ты знаешь. Но я не уверена, что смогу быть той, кем ты хочешь меня видеть.

— Ангел. — Его большая теплая рука нежно обхватила ее за щеку. — Разве ты не знаешь? Ты уже эта женщина. Я понял это в течение первых нескольких минут нашей встречи, понял о твоей потребности в контроле, выполнять определенные правила, твоя потребность в этом так же велика, как и моя потребность в контроле. Но я не жду сегодня от тебя ответа. Я не готов его так быстро принять, независимо какой он будет. Тебе потребуется время все обдумать, учесть все условия, а затем только решить, хочешь ты попробовать.

— Сколько времени?

Он пожал плечами.

— Сколько тебе потребуется? Больше дня? Неделя? Больше? Меньше?

Она дотронулась до него рукой, нуждаясь в физическом контакте.

— Меньше. Я дам тебе знать завтра.

— Хорошо. Если ты уверена, пусть так и будет. У тебя будет сегодняшний вечер и весь завтрашний день, чтобы подумать обо всем, что мы обсуждали. Между тем, к тебе доставят еще покупки с инструкциями, когда и где я буду тебя ждать. Если ты решишь принять мое предложение, ты встретишься со мной в назначенное время и месте. Если ты не появишься, тем самым скажешь мне «отвали», и мы оба забудем обо всем и будем двигаться дальше. Звучит разумно?

— Да. И тогда все станет ясно.

— Хорошо. Мне нравятся решительные женщины. Еще одна вещь, которая привлекла меня в тебе. Так вот, больше никаких дискуссий об этом. Я оплачу счет и отвезу тебя назад домой, оставив тебя в покое… чтобы ты начала раздумывать о моем предложении.

Она удивленно посмотрела на него.

— Но, а разве ты… я имею в виду, я думала…

— Никакого секса сегодня. О, у меня было намерение оттрахать тебя до беспамятства, Ангел, особенно когда я увидел, как ты выглядишь в этом платье и туфлях. Но я передумал. Ты должна принять решение без моего влияния, поэтому я готов подождать. Так что давай отвезем тебя домой, чтобы у тебя было много времени обо всем подумать.

Ник позаботился о счете, а затем направил ее к своей машине, Анжела поняла, что сна сегодняшней ночью у нее не будет, независимо от того, какое решение она примет.

 

Глава шестая

Она стояла на тротуаре в течение пяти минут после того, как отпустила такси, до сих пор не понимая, зачем приехала сюда и, конечно, ей не хватало смелости войти внутрь. Она полностью игнорировала любопытные и заинтересованные взгляды прохожих, особенно мужчин, проходящих мимо, продолжая вести ожесточенную внутреннюю борьбу по принятию решения, до которого оставалось всего несколько минут. Потому что раз уж она решила послушаться своей смелой, импульсивной стороны и пройти через дверь, она не смела опоздать. Но если она все же поддастся своей практичной, разумной стороне и решится убежать от сюда как можно дальше и попытается забыть этот случай, то это также нужно сделать очень быстро, прежде чем она снова увидит его и начнет эту ненормальную дискуссию снова.

И несмотря на то, что он предупредил ее ни с кем не обсуждать ситуацию, ее палец зависал на кнопке быстрого набора ее лучшей подруги Лорен полдюжины раз, когда она хваталась за свой мобильный телефон за последние двадцать с лишним часов. Она уговаривала себе, что не сообщит Лорен имена и все подробности, передаст только основы, которых будет вполне достаточно, чтобы помочь ей принять решение. Но она также понимала, что это совсем не реалистично, ибо Лорен МакКиннон иногда походила на бульдога или скорее всего на питбуля, когда дело касалось добычи информации. Она не раз подшучивала над ней, говоря, что Лорен стоило заняться журналистикой, а не фотографией, потому что она обладала упорством и смелостью — качествами, которые были просто необходимы для успеха в такой востребованной профессии.

Несмотря на то, что она запоздало вспомнила, что в настоящее время Лорен находится за полмира на одном из своих самых первых заданий от National Geographic, где-то в Малайзии, она понимала, что слишком трусила, чтобы на самом деле позвонить ей. Во-первых, потому что Лорен не осталась бы беспристрастной и высказала бы насколько безумна ее идея, и она полная идиотка, даже если задумалась об этом. И тут же вставал вопрос о неповиновении приказам Ника. Почему-то Анжела была уверена, и от этого впадала в полнейший ужас, что он узнает о ее неповиновении, она была уверена, что у него есть способы добыть эту информацию, и в результате он очень сильно разозлиться на нее за то, что она так нагло проигнорировала его кардинальное, самое главное правило.

Поэтому вместо всего этого она провела бессонную ночь, бесконечно анализируя и обдумывая, вспоминая его слова так много раз, что у нее заболела голова к тому времени, когда она, наконец, провалилась обессиленная в беспокойный сон. Проснувшись, она заставила себя пробежать пять миль, надеясь, что физическая нагрузка очистит ее ум, при этом боясь, что все будет бесполезно. После душа, съев миску с кашей, она выполнила определенную формальность — позвонила домой, хотя она и ее мать боялись этих звонков, но она все же испытывала какое-то извращенное чувство долга, выполняя эту процедуру.

А потом она, часами оставаясь наедине со своими мыслями, шагала туда-сюда по своей узкой квартире, даже составила список плюсов и минусов, только чтобы потом разорвать этот глупый листок, когда увидела, насколько отличаются друг от друга эти две колонки.

Ее еще больше запутало прибытие пакета из «Нейман Маркус». Поверх платья лежал маленький лист бумаги, написанный решительным почерком, его почерком. Название и адрес ресторана и время встречи 8:00 вечера. Больше ничего, ни единого слова, чтобы попытаться ее убедить или отговорить.

Пришедший наряд был белым, хотя, по ее мнению, только цвет единственный напоминал о чистоте девственницы. Утягивающее, облегающее платье от Эрве Леже с V-образным вырезом, без рукавов, и она уже поняла, что оно будет плотно облегать каждый изгиб ее тела. Высокие шпильки из змеиной кожи от Кристиана Лабутена с их фирменной красной подошвой. Белый кожаный клатч от Коуч дополняли остальной наряд. Нижнего белья не было вообще, даже крошечной пары трусиков, и она с удовольствием отметила, что платье было полностью на подкладке. Губная помада Dior бледно-розового цвета, не вызывающая красная, как прошлой ночью.

Был еще один предмет, лежащий в отдельной коробке, и ее рука подрагивала, открывая крышку. Внутри было ожерелье — простое золотое колье, она поняла, что оно должно быть стоит кругленькую сумму, и у нее промелькнула мысль, что оно чем-то похоже на ошейник. Это был его способ, без сомнения, заявить на нее права, показать свою власть, хотя он сказал, что не собирается подталкивать ее к решению. И если она наденет сегодня вечером это ожерелье — это стало бы признанием, что она согласилась на все его условия, что она не только была готова, но и страстно желала подчиниться ему.

Она так и не знала, как поступить, пока не осталось совсем немного времени, чтобы успеть одеться и поймать такси, она все равно не знала, даже когда наносила макияж, застегивала платье, надевала туфли, не знала. Она провела розовой помадой, уронила ее в клатч и взяла ожерелье. Она вздрогнула, как только застегнула, холодный металл соприкоснулся с кожей, и она еще сколько-то минут смотрела на себя в зеркало. Она выглядела — дорого, как любовница, очень богатого, влиятельного мужчины, которой потакали и баловали, и ей пришло в голову, что она именно ей и будет, если согласиться на его предложение. Ее будут осыпать одеждой и ювелирными украшениями, вывозить в пятизвездочные рестораны, и она будет пробовать лучшие блюда и вина, возможно, в выходные тайком он будет выводить ее в места, которые она даже не могла себе представить. Секс будет частым и по требованию, и, о-о, таким невероятным, что она задрожала от ожидания.

Но какова будет цена всего этого? Ее тело, да, она охотно предоставит ему. В этом она не испытывала страха и готова была отдать свое тело без колебаний. Что же пугало ее, сдерживало, скорее осознание того, что, на самом деле, она пожертвует своей душой. Разве не душу больше всего хочет заполучить дьявол?

Как и большинство итальянцев, она получила католическое воспитание и посещала воскресную мессу каждую неделю вместе со всей семьей. Она ненавидела ходить на мессы, не столько из-за самой службы, сколько из-за лицемерия своей матери и сестер, которые были такими благочестивыми прихожанками внутри церкви, но как только выходили за дверь становились безразличными, саркастическими и отстраненными. Именно из-за отвращения к такому вопиющему двуличью она перестала ходить в церковь в шестнадцать лет, категорически отказываясь участвовать в издевательствах над реликвиями.

Но ее отказ присутствовать на мессе не означал, что она перестала молиться. Она всегда молилась, например, перед каждой игрой в волейбол и перед каждым заключительным экзаменом. И даже сейчас, несмотря на то, что это может показаться богохульством при столь странных обстоятельствах, она молилась, желая получить божественное благословение для принятия решения, которое ей необходимо было сделать в течение трех минут.

И словно по мановению волшебной палочки, именно в этот момент зажглись уличные фонари, она глубоко вздохнула, прежде чем пересечь оживленную улицу и войти внутрь ресторана.

Анжела тайно лелеяла надежду незаметно пробраться в ресторан, тем самым получить дополнительную минуту или две, но все надежды быстро рассеялись, потому что слишком бросалась в глаза в своем белом платье, стоя у входа в коктейль-зал, расположенный в передней части ресторана. Ник уже был на месте, как всегда красивый и, очевидно, наблюдал за ней. Он сидел за столом, стоящем на возвышении, перед ним был полупустой стакан. Его греховно соблазнительные губы приподнялись в уголках, он протянул руку в ее сторону, продолжая сидеть на месте. Он не собирался помочь ей, заставляя ее подойти к нему по своей собственной воле и тем самым, утверждая свое господство. Теперь, она поняла — это точка невозврата, с каждым медленным неустойчивым шагом, который она делала в его направлении, она запечатывала свое будущее, свою судьбу, соглашаясь на его предложение, и как только она положила свою руку в его, возврата назад уже не было.

— Твоя рука дрожит, Ангел. Ты боишься?

Она кивнула, зная, что бессмысленно ему лгать, ему достаточно было только заглянуть ей в глаза, чтобы увидеть всю правду.

— Я в ужасе.

Он засмеялся.

— Я знаю. Я видел, как ты вышла из такси и пять минут стояла на тротуаре. Пару раз мне даже показалось, что ты убежишь, хотя, черт возьми, как бы ты сделала это в этих туфлях, не представляю. — Он наклонился к ней поближе и прошептал на ухо. — И я определенно буду трахать тебя в этих туфлях сегодня вечером.

Анжела задрожала, опустив руку на его широкое плечо, чтобы вернуть себе устойчивость.

— Боже. Ник… Я не… Мне нужно пойти… эээ…

— Так и должно было быть, Ангел, — мягко заверил он ее. — Не бойся, ладно? И единственное место, куда ты сейчас пойдешь — к нашему столу, где нас поджидает бутылка очень дорогого шампанского.

Она немного нервничала.

— Ты уже заказал? Это не слишком самонадеянно с твоей стороны?

— Ни капли. — Он покачал головой. — Я точно знал, что ты придешь, что не сможешь держаться от меня подальше.

Анжела демонстративно вздернула подбородок.

— Ты так уверен в себе, да? Так уверен, что я не смогу устоять перед мыслью, чтобы не спать с тобой?

Он поднес ее руку к губам с усмешкой.

— Конечно, Ангел. Я полностью уверен, что ты не в состоянии устоять перед контролем. А теперь пойдем праздновать.

Она совсем не была удивлена, обнаружив, что их столик находился в другом укромной затемненном уголке ресторана. Она слышала об этом элегантном французском ресторане со звездой Мишлена, куда следовало бронировать столик за несколько недель. Очевидно, эффект Ника Мэннинга снова сработал на полную силу, учитывая легкость, с которой ему удалось его заполучить.

Шампанское было идеально охлажденным и имело причудливое французское название, которое она даже не пыталась произнести. На вкус восхитительное, и она сразу же выпила половину бокала, нуждаясь в поддержке своего мужества, и шампанское могло ей в этом помочь.

Ник нахмурился, схватив ее довольно сильно за запястье, она поняла, что останется синяк.

— Полегче, Ангел. В конце концов, в твоем бокале не яблочный сок. Дорогое французское шампанское стоит не пить, а потягивать, наслаждаясь.

— Прости. — Она медленно поставила бокал. — Я очень нервничаю.

Он взял ее руки в свои и посмотрел на нее добрым взглядом, и она почувствовала, что это довольно редкое явление.

— Я знаю, что ты нервничаешь. И понимаю почему. Для тебя это ново и необычно, и честно говоря, для меня тоже. Мы будем продвигаться медленно, шаг за шагом, хорошо? И тебе нет необходимости быть выпившей или полупьяной, чтобы ускорить этот процесс. Я заметил, что ты любишь выпить, Ангел, как для меня, так достаточно много. Нам нужно приглядывать за этим, чтобы ты не налегала на спиртное. Давай попробуем еще раз, но медленно. — Он наклонился к ее уху, его дыхание вызвало дрожь по всему ее позвоночнику. — Точно так же, как я заставлю тебя отсосать мне сегодня вечером, — промурлыкал он низким голосом.

У нее дрожала рука, когда она подняла свой бокал шампанского, медленно на этот раз делая небольшой глоток.

— Я… да, ладно.

Ник усмехнулся.

— Тебе стоит привыкнуть, что я говорю такие вещи, Ангел. Особенно когда мы одни. Я очень прямолинеен, когда дело доходит до того, что я хочу получить и чего ожидаю в постели. Так что не стоит так шарахаться от моих слов, которые я только что тебе сказал, на самом деле, они довольно приличны по сравнению с тем, что я вообще буду тебе говорить.

Анжелу спас от раздумий над ответом прибывший официант. На этот раз она даже не попыталась возразить, когда Ник заказал блюда для себя и для нее, причем при перечислении ингредиентов создавалось впечатление, будто каждое блюдо содержит не меньше тысячи калорий. Он также заказал себе бокал «Пино Нуар» к тушеным ребрышкам, а ей бокал минеральной воды.

— Трех бокалов шампанского перед ужином вполне достаточно, — пояснил он. — Я хочу, чтобы ты не заснула и была трезвой, когда я положу тебя в постель. И ешь, Ангел. Мы сожжем много калорий. Хорошо, что завтра воскресенье, потому что ночь будет очень, очень долгой.

Она с трудом шокировано сглотнула прежде чем положить кусочек курицы coq au vin в рот, поскольку она едва оправилась от многочасового сексуального марафона во вторник, и мысль о другой столь же грубой ночи, требовательного секса заставила ее задрожать от ожидания и потребности, возможно, немного от страха.

Ник не спеша сделал глоток вина, довольно улыбаясь, наблюдая за ее реакцией.

— На этот раз тебе будет легче, Ангел, — заверил он ее. — Прошлая ночь… у тебя давно такого не было, не так ли?

Она пожала плечами и стала возить по тарелке вилкой крошечную картошку, потом остановилась, вспомнив, что ему это не нравится.

— С февраля. В последнем семестре у меня были сплошные занятия, очень напряженный график. Такое впечатление, что я постоянно только и делала, что ходила на лекции, училась, писала курсовые и сдавала экзамены. Не было времени… эм… на знакомства.

Он довольно кивнул.

— Понимаю. Это и объясняет, почему ты такая тугая. Я был слишком груб с тобой?

Она опустила глаза, чтобы он не увидел правду, потом все же вскинула подбородок и встретилась с ним взглядом. Анжела снова сглотнула, понимая, что никогда не сможет ему соврать.

— Возможно, немного, — прошептала она. — У меня очень сильно все болело пару дней, и я с трудом могла передвигаться.

Он поцеловал ее в щеку, нежно, и это ее поразило.

— Прости, — мягко произнес он. — Я понимал, что должен проявить больше сдержанности и оставить тебя в покое после одного или двух раз. Но я не смог, потому что, черт побери, так хотел тебя, Ангел. Прошло слишком много времени с тех пор, как я чувствовал нечто подобное. Так что прости меня, несмотря на то, что это твоя вина — ты такая сексуальная.

Она дико подумала, что он сказал о ней потрясающую вещь, которую ей так не хватало, чтобы немного успокоить свои нервы и заставить почувствовать себя более уверенной в том, что она находилась рядом с мужчиной, который был гораздо опытнее, требовательнее и таким подавляющим, как Ник.

— Если ты не хочешь, чтобы я выглядела так сексуально, я могу носить один из своих рабочих костюмов и туфли на плоской подошве, — с ухмылкой ответила она ему.

Он поморщился.

— Ты имеешь в виду тот наряд, в котором ты была пару дней назад? Темно-синий брючный костюм и туфли на низком каблуке, и волосы ты закрутила в пучок? — Он отрицательно покачал головой. — Они совсем не хороши для тебя, Ангел, поверь мне.

Она уставилась во все глаза на него.

— Откуда ты знаешь…

— Я видел тебя, конечно. Ты спешила из «Старбакс» в офис, я был через дорогу, направляясь на ланч с клиентом. Я сделал все, чтобы ты не заметила меня, общение на работе не является частью нашего соглашения. Мне не нравится, когда ты носишь брюки, — резко произнес он. — Новое правило, когда ты со мной на тебе должны быть платья или юбки, или вообще ничего. Бикини или шорты, если я захочу увезти тебя куда-нибудь в более теплые края. И ни в коем случае не одной из этих уродливых задниц на плоской подошве.

Она подумала запротестовать, но с запозданием поняла, что ей больше не разрешено протестовать.

— Кстати, я не поблагодарила тебя за сегодняшний наряд. Он прекрасен, Ник. Особенно ожерелье. Оно напоминает мне…

— Ошейник, — он моментально дотронулся пальцами до золотого колье, дернув его к себе. — Да, это была отличная идея. Хотя, конечно, она более символична. Я не буду требовать, чтобы ты носила его все время, тем более, что ты получишь от меня много других украшений.

Анжела отложила вилку, с облегчением заметив, что ей удалось съесть почти все, кроме нескольких кусочков восхитительного ужина.

— Кстати об этом. Мне, на самом деле, не так комфортно с твоей…

— Бескомпромиссностью. Смирись. — Его голос звучал жестко. — Я сказал тебе, чего хочу — ты должна выглядеть определенным образом, в зависимости от моего настроения, и я ожидаю, что ты сделаешь то, что я прошу. И самый простой способ реализовать это, выбрать самому то, что мне нравится, и что я хочу видеть на тебе. Господи, большинство женщин, которых я знаю, даже не подумают дважды, чтобы принять дорогие подарки.

Она беспомощно пожала плечами.

— Мне кажется, что мне нужно время, чтобы привыкнуть. Большинство парней, с которыми я встречалась в Стэнфорде, предполагали, что я сама заплачу за свой ужин, даже если мы просто ходили в пиццерию. Я никогда не была ни в одном подобном ресторане, да еще три раза за одну неделю. Что касается одежды и украшений, пока я не начала работать здесь несколько недель назад, я предпочитала из одежды джинсы или спортивные штаны с кроссовками. Я удивлена, что до сих пор не споткнулась и не сломала себе шею на этих шпильках.

Он засмеялся, к нему вернулось хорошее настроение.

— Ты привыкнешь к ним, Ангел. В конце концов, твои длинные, великолепные ноги были созданы, чтобы носить шпильки. Теперь, не удивительно, почему твои идиоты бойфренды из университета никогда не раскошеливались на хорошую еду, но почему этого не делали твои родители? Для них деньги… проблема?

Она сразу же почувствовала, словно внутри у нее что-то захлопнулось, так всегда было, когда она была вынуждена обсуждать свою семью.

— Нет, на оба вопроса.

Ник провел своим длинным пальцем по ее переносице, по губам и подбородку, который он приподнял, чтобы она встретилась с его жгучий взгляд.

— Ты же понимаешь, что теперь обязана отвечать на мои вопросы. Больше деталей. Пожалуйста.

У нее буквально было на кончике языка — послать его на х*й, но Анжела поймала себя на мысли, что если она это сделает, Ник откажется заняться с ней сексом. Или даже опять с ней встретиться. Она вздохнула, сожалея о своем глупом решении прийти сюда сегодня вечером, но неохотно все же уступила его требованиям.

— Мои родители запросто могли себе это позволить. Они состоятельные, определенно не мега-богатые. Мой отец был подрядчиком в строительной фирме, которая построила кучу многомиллионных домов в Пеббл-Бич, Биг Сюр, включая наш собственный дом в горах Кармеля.

— Хм. — Ник допил свое вино. — Судя по всему, они могли легко водить тебя в хорошие рестораны время от времени. И помимо раздражающей неприязни, которую ты питаешь к еде, и которую я выбираю для тебя, ты намного лучше стала есть, особенно сегодня вечером, кстати, ты не отличаешься ужасными манерами за столом или чего-то похожим. Так почему же твои родители никогда не ходили в модные рестораны? Тем более, что Кармель и Монтерей переполнен ими.

Она долго смотрела на свой пустой бокал, размышляя, получиться ли у нее слизать капли со дна. Когда разговор заходил о ее семье, она предпочитала сначала как следует выпить, только так она могла вести эти беседы.

— Я не говорила, что они не ходили в модные рестораны. Они не брали меня с собой. Когда я стала достаточно взрослой, они оставляли меня одну дома, а пока я была маленькой подбрасывали бабушке или тети, или одной из моих сестер. Или кому-то другому, кому могла бы моя мать меня сбагрить.

Он приподнял плечи.

— Для родителей нет ничего необычного, время от времени желать провести вдвоем вечер.

— Согласна. Но хотя бы раз в неделю они ходили ужинать и смотреть фильмы. Плюс ночи телемоста, уроки бальных танцев, вечеринки итальянско-американской дружбы, собрание юниорской лиги, и еще полдюжины других групп или клубов, членами которых они являлись. В основном моя мать, но она тащила с собой отца на все эти торжественные ужины и вечера. Мать отказалась позволить незапланированному ребенку нарушить все ее планы спокойной и прекрасной жизни, которую она вела. И они никогда не приглашали на ужин, потому что я была бы нежелательным напоминанием, чем ей пришлось пожертвовать ради меня. — Анжела с отчаяньем оглядела стол. — Мне очень, очень нужен прямо сейчас бокал вина.

Ник не стал спорить, подозвал официанта и заказал два бокала «Пино».

— Спасибо, — прошептала она, закрыв глаза и отчаянно стараясь не заплакать. Она ненавидела говорить о своей бесчувственной, не любящей матери, ненавидела вспоминать насколько она чувствовала себя нелюбимой и одинокой, пока не стала взрослой, хотя чувство осталось, но притупилось, она ненавидела свою мать. И еще ненавидела потому что всегда знала, что это чувство взаимно.

— Твое вино, Ангел. Выпей.

Она открыла глаза и взяла бокал, сопротивляясь желанию осушить его одним глотком. Вместо этого она заставила себя делать маленькие, почти крошечные глотки.

— Мне очень жаль.

Анжела еле заметно повела плечами на его извинения.

— Я не первый человек, у которого было поганое детство. Не знаю, кто из нас был больше счастлив, когда я уехала в университет — мать или я.

— А как твой отец?

Она слегка улыбнулась.

— Мой папа — душка и муху не обидит, но он не такой настойчивый. Он высокий, как и я, мама почти на фут ниже, но он боится ее и делает все, что она говорит.

На этот раз она в один глоток выпила остатки вина, содрогнувшись, как только оно обожгло желудок. Ник спокойно забрал у нее бокал.

— Больше никаких семейных ужасов, — заявил он. — Мне не следовало настаивать, Ангел. Тем более, что я совсем не хотел расстраивать тебе сегодня.

— Я просто не привыкла говорить об этом, — призналась она. — Единственные, с кем я обсуждала свою семью — это мои лучшие подруги.

— Близнецы.

— Да. — Она упоминала девушек МакКиннон той ночью. — Они были для меня больше, чем мои собственные сестры. Но это не удивительно, учитывая, что мои сестры намного старше меня.

Ник наклонил голову.

— Мне кажется, я догадывался об этом. Сколько им лет?

— Марисе тридцать восемь, Дианна на два года младше. Им было шестнадцать и четырнадцать, когда я родилась, и они не были в восторге иметь маленького ребенка в доме. Или видеть сорока с лишним мать беременную.

— И мы снова говорим о них. Время поменять тему. Что ты хочешь на десерт?

Она с удивлением взглянула на него.

— Боже, ты хочешь сказать, что я, на самом деле, могу что-то выбирать сама?

Он двумя пальцами сжал ее щеку, достаточно сильно, это не был поддразнивающий жест.

— Умная задница. Да, ты можешь выбрать. И кстати, о твоей заднице.

Анжела ахнула, как только его огромная, теплая руку скользнула под ее плотно облегающее платье, пробираюсь к ее обнаженному бедру. Она была благодарна, что они сидели в затемненном, частном уголке за столом, покрытым тяжелой скатертью, которая полностью закрывала их нижнюю часть тела от посторонних глаз.

— У тебя такая мягкая кожа, — пробормотал он ей на ухо, пока ее рука решительно ласкала ее бедро. — Вот почему мне нравится правило без трусиков, я могу в любой момент дотронуться до тебя, когда у меня возникает желание. И независимо от того, что ты закажешь на десерт, это не самая прекрасная вещь, которую я собираюсь дегустировать сегодня ночью.

— Ах, Боже. — Она невольно откинула назад голову, как только он медленно засунул два пальца глубоко внутрь нее. Стон вырвался из ее горла, пока он продолжал двигать пальцами, а его большой палец, кружил по клитору.

— Я могу заставить тебя кончить прямо здесь, Ангел, — соблазнительно прошептал он. — Ты уже почти готова. Твоя тугая, сочная киска начнет сжиматься в конвульсиях вокруг моих пальцев буквально, чем через минуту.

Она ахнула в знак протеста, и он медленно вытащил пальцы, поднеся их к рту и специально очень медленно облизывая. Его темные глаза поблескивали, при этом он дьявольски улыбался.

— Но я люблю наслаждаться десертом, — промурлыкал он. — Сохраним лучшее на потом. И ты самая вкусная вещь, которую я когда-либо пробовал. Ты пробовала когда-нибудь празднество вишни? Они подают его здесь на двоих, и это невероятно вкусно.

Все тело Анжелы дрожало от реакции, близости к оргазму, когда он сознательно не дал ей кончить. В очередной раз Ник резко изменил тему, подозвав официанта, чтобы заказать чертовый юбилей вишни и кофе. Он понимающе улыбнулся ей, когда официант ушел.

— Что-то не так, Ангел? Ты выглядишь немного взбудораженной.

Она во все глаза смотрела на него.

— И чья это вина? Ты не мог хотя бы закончить то, что начал? Теперь я буду…

— Ожидать, когда я трахну тебя меньше чем через час? — поинтересовался он, словно само собой разумеющемся. — Иногда, когда чего-то ждешь, Ангел, начинаешь ценишь это больше. Не говоря уже о том, что нам все еще предстоит много работы над твоим контролем. Или, точнее, его полным отсутствием.

— Я могу пойти в дамскую комнату, знаешь ли, и позаботиться о… эм… ситуации сама, — бросила она вызов, смело вздернув подбородок.

— Не смей. — Он железной хваткой сжал ей плечо. — Еще одно правило, которое я забыл упомянуть, Ангел — ты не получаешь оргазм, только от меня, и если я тебе разрешу.

— Прекрасно. — Она нахмурившись скрестила на груди руки, пытаясь проигнорировать пульсацию между бедер. — Скажи-ка мне, сколько еще других правил ты забыл упомянуть вчера?

Ник подарил ей обворожительную улыбку.

— О, я уверен, что еще будет много. Может, мне стоило сказать тебе правду, что я жду полного твоего подчинения, всему, что я тебе скажу. И фактически, если бы я сказал тебе это с самого начала, мы сэкономили бы больше времени прошлой ночью. А вот и наш кофе.

Анжела подумала, что ей совсем не требуется дополнительная стимуляция в виде кофеина, поскольку она была уже так сильно взвинчена, что ей хотелось закричать. Возможно успокаивающий травяной чай будет намного лучше, но опять же ей не предоставили возможность выбора. С одной стороны, ей хотелось бросить вызов Нику и попросить официанта чай на травах, но с другой — она вспомнила, что не должна быть такой привередливой, и в общей схеме вещей это казалось таким малозначащим.

К тому времени, когда они закончили десерт и он оплатил счет, прошло больше часа, и она превратилась в один большой комок нервов, учитывая, насколько часто Ник специально поддразнивал ее ласками. Его длинные, талантливые пальцы исследовали почти каждый дюйм ее обнаженной кожи и не останавливались на этом, скользнув под короткое облегающее платье, чтобы поласкать ее бедро, между ног или ягодицу. Она была полностью ошарашена, когда он придвинулся к ней, закрыв от всех своим огромным телом, засунул руку в ее глубокий вырез, вытащил грудь, пососал и покрутил большим пальцем по соску.

— Давай убираться отсюда, — прошептал он, убрав в карман свою кредитку. — Мне просто необходимо трахнуть тебя, Ангел. Это все, о чем я думаю с тех пор, как отвез тебя домой во вторник, а я не отношусь к тем людям, которые привыкли отказывать себе в чем-либо.

Машин было мало на трассе, пока они ехали к ее квартире, но Ник гнал достаточно быстро, поэтому она вжалась в сидение от страха. Он взглянул на нее и ухмыльнулся.

— Расслабься. Я не собираюсь нас угробить. Или получить штраф за превышение скорости. Но… можем назвать это так…. слишком возбужден… чтобы еле тащиться. Кстати, я собираюсь купить тебе основу с изголовьем и изножьем для твоей кровати. Я скажу тебе, когда она будет доставлена.

— Что? — Она в недоумении пялилась на него. — Я имею в виду, зачем?

Его улыбка стала полностью дьявольской.

— Чтобы я мог распять и связать тебя, конечно. Я забыл упомянуть, что у основы под кровать будут планки? Это придаст нам больше гибкости, так сказать.

Анжела встревожилась от образов, закруживших перед ней от столь странных слов.

— Ты же сказал…

— Я сказал, что мне не нравится причинять боль, наказывать или унижать, — продолжил он. — Но в кинки вещах есть легкий бондаж и повязка на глазах.

— Легкий?

Смех Ника прозвучал коварно, может даже лукаво.

— Интересно, не так ли? Ну, мой привередливый Ангел, легкий бондаж будет включать шелковые веревки или шарфы, может кожаные манжеты на подкладке. Другими словами, никаких цепей, веревок или чего-то еще, что могло бы оставить следы на такой прекрасной коже.

Он притянул ее руку к губам, нежно лаская кожу на внутренней стороне запястья.

— Доверься мне. Привязывая тебя к кровати, связывая руки и ноги, чтобы ты не могла двигаться, а затем завязать глаза — это гораздо больше, чем отдать мне контроль над тобой. Ты, таким образом, доверяешь мне доставить тебе удовольствие, чтобы я мог сосредоточиться исключительно на тебе.

Она закрыла глаза, слишком устав от всего, что произошло за последние двадцать четыре часа, чтобы справиться еще и с этим.

— Может… — прошептала она.

Он снова сжал ее руку.

— Не спеши, Ангел. Мы доберемся туда. Кстати говоря, мы приехали.

Они только вошли в квартиру, успев запереть за собой дверь, и Ник грубо толкнул ее к стене, отчего ее голова стукнулась о твердую поверхность дерева. Она не успела выдохнуть, как он опустился на колени, приподнял ее платье вверх и начал сосать клитор, зажав между губами.

— Ах, Боже.

Она с отчаяньем схватилась за его волосы, синхронно двигая своими бедрами с голодными, хищными движениями его губ и языка. Он засунул глубоко два пальца, и она мгновенно кончила, бесконтрольно судорожно сжимаясь вокруг его пальцев.

Она чувствовала себя такой слабой и неустойчивой, ее ноги дрожали на высоких каблуках, и она боялась, что в любой момент они подогнуться. Но Ник то ли не заметил, то ли сделал вид, что не заметил, потому что он засунул свой язык внутрь ее входа, помогая себе пальцами, раздвигая ее внутренние половые губы, чтобы войти еще глубже. Второй оргазм был в два раза сильнее первого, и если бы она не хватала его за волосы, словно ее жизнь зависела от этого, она бы, однозначно, рухнула бы на пол. Она так сильно зажмурилась, боясь, что может упасть в обморок от волн удовольствия, которые продолжали накатывать и заставляли вибрировать все ее тело.

Ник взял ее за запястья и осторожно убрал ее руки со своих волос.

— Еще одна минута, Ангел, и я подумал, что ты вырвешь с корнем у меня волосы. — В его голосе слышались нотки восторга и страха, когда он взял ее руки в свои.

Она покраснела, щеки стали такими же горячими, как и нижняя часть ее сильно стимулированной плоти.

— Прости, — пробормотала она, зарывая лицо ему в шею, цепляясь за него. — Я думала… я боялась…

— Я понял, Ангел. Я не позволил бы тебе упасть. И… — хрипло добавил он, — я понял это прямо в ресторан. Ты слаще любого десерта в мире. Лично убедился.

Он долго и жестко ее целовал, прижимая к стене своим большим и твердым телом, пугая своей огромной увеличивающейся эрекцией, трущейся о ее голую киску. Мускусный сладкий вкус ее соков был у нее на губах и языке, она застонала под давлением его поцелуя.

Она ахнула, он неожиданно перекинул ее через плечо и перенес к кровати, хотя расстояние было слишком маленьким, бросил ее на матрас, не задумываясь о тактичности. Не теряя ни минуты, он стал стаскивать с нее платье вверх через голову, следуя своим возбужденным взглядом по ее обнаженному телу.

— Даже красивее, чем я помню, — начал он раздеваясь. Он достал несколько презервативов из кармана брюк и бросил их на тумбочку. — Мне нужно будет оставить здесь коробку. Может даже несколько.

Глаза Анжелы расширились, когда он голый мускулистый возвышался над ней, его член показался ей еще больше и более ужасающим, чем в первый раз. Она облизала губы, раскрыв рот в ожидании.

— Позже, — сказал он, раскатывая презерватив. — На самом деле, я собираюсь много времени провести с тобой сегодня вечером, обучая тебя, что мне нравится. Но сейчас, я хочу сделать то, что хочу, Ангел. То, что я хотел с тех пор, как увидел тебя в первый раз.

По одной он поднял ее ноги к себе на плечи, все еще в высоких белых шпильках.

— Соедини лодыжки у меня на шее и держите их так, — приказал он. — Не разъединяй, пока я не скажу.

Она смогла только кивнуть, смотря на него огромными глазами, напрягаясь всем телом, Ник скользнул руками ей под задницу, устанавливая нужно положение.

— Расслабься, Ангел, — успокоил он ее. — Просто расслабься и впусти меня. Теперь все будет легче и намного приятней.

Он направлял свой член в нее почти невыносимо медленно. Но она не могла сдержать маленькие всхлипывания, которые с каждым неторопливым, осторожным толчком немного больше заполняли ее.

И когда каким-то чудесным образом, он полностью находился в ней, каждый длинный, пульсирующий дюйм его члена был глубоко внутри нее, она уставилась на него в полном изумлении.

— Боже, это так…, — выдохнула она.

— Хорошо. Чертовски, невероятно хорошо, — прошипел он. — Я знал, что ты сможешь принять меня всего, полностью, Ангел, знал, что ты идеально подходишь для меня.

— Ох, охх. — Она стонала долго и низко, как только он начал увеличивать темп толчков, когда он приподнял ее еще выше над кроватью. Ее стоны превратились в всхлипывания, которые быстро стали криками, когда он врезался в нее с возрастающим рвением, и она чувствовала тяжесть его шаров, хлопающих по ее ягодицам.

— Вот так, Ангел, — прошипел он. — Вот чего я хотел, чтобы ты кричала подо мной, дай мне услышать, как я заставляю тебя кричать. Трахать тебя, чтобы та кончала, детка, да, вот именно так.

Анжела отчаянно хваталась за покрывало, пока он жестко входил в нее, и его большая головка члена многократно ударялась по ее матке, заставляя ее удивляться, как он буквально до сих не разорвал ее на части. У нее закружилась голова, даже с зажмуренными глазами, ее дыхание становилось все более и более рваным, она с отчаяньем боролась, чтобы вздохнуть полной грудью.

— Открой глаза, Ангел. Смотри на меня.

От командного тона она распахнула глаза, все глубже и глубже подпадая под его заклинание, не в состоянии противостоять ему. Его темные глаза жгли и прожигали ее своей интенсивностью, его кожа даже покраснела под загаром. И это было для нее признаком того, что он с трудом сдерживается, что он вот-вот готов потерять контроль, что он был также сметен напрочь их общей страстью, как и она.

И именно это, то, что она могла заставить его чувствовать так же, как и сама… именно это подвело ее к краю, вызвав спазмы, ударившие в ее нижнюю часть тела, когда она начала кончать и кончать, кончать, казалось, бесконечно.

— Вот так, детка. Мне нравится ощущать тебя, такую тугую, такую мокрую твою киску, сжимающую мой член, мне нравится чувствовать, как сильно ты меня доишь. Да, вот так, это моя девочка.

От его грязного разговора Анжела не только провалилась за край, но продолжала падать и падать, падать так далеко, что испугалась, словно ее падение никогда не остановится или толчки, которые сотрясали все ее тело, будут продолжаться, пока она не упадет в обморок или не умрет от удовольствия.

И тогда она поняла, что Ник нашел свое собственное освобождение, запрокинув голову назад, крича о своем удовольствии, а она все глубже проваливалась в блаженство и в тоже время влюблялась в него. Понимание, что она влюбляется, наполнило ее смешанными чувствами — радостью и ужасом, потому что она никогда, никогда не испытывала этого чувства раньше, а ужасом, потому что она тем самым нарушала одно из самых важных правил, которые обещала соблюдать. Она с облегчением выдохнула, что смогла сохранить свой ум, удержав свои эмоции при себе, и прошептать вместо своих истинных чувств, единственные слова, которые соскользнули с ее губ, были:

— Это… это было невероятно, Ник.

Он опустил голову ей на шею, все еще находясь в ней, хотя они оба были разгоряченными и потными от первобытного спаривания.

— Это было…, Ангел, — прошептал он. — …Просто разминка.

Она поморщилась, как только он медленно вышел, хотя его член еще был полутвердым.

— Мне необходимо немного времени, чтобы прийти в себя. Ты обладаешь потрясающей способностью… эм… сокрушить девушку.

Ник ухмыльнулся и быстро чмокнул ее в губы.

— Без проблем, Ангел. Потому что пока ты восстанавливаешься, у меня имеется другой способ занять тебя. Подожди здесь минутку.

Он исчез в ванной, чтобы избавиться от презерватива и привести себя в порядок, потом вновь появился со смоченным полотенцем. Когда он опустился на кровать рядом с ней, она не смогла сдержаться, чтобы не провести руками по его рукам и плечам, по его груди, удивляясь, насколько он горячий и насколько накачены его мышцы.

— Боже, ты такой прекрасный, — пробормотала она с восхищением. — Это нормально, что я дотрагиваюсь до тебя? Я помню, ты говорил, что всегда предпочитаешь быть главным, но…

Он схватил ее руку, но вместо того, чтобы убрать, наоборот стал ею гладить по своей груди, опускаясь ниже на точеный плоский живот.

— Больше, чем нормально, Ангел, — произнес он. — Ты можешь трогать меня сколько хочешь. Возможно, я больше хочу контролировать в каком положении мы находимся, но ты не сможешь меня касаться только, когда будешь связана. Сейчас позволь мне заняться тобой.

Он намочил полотенце в горячей воде, и жар ощущался таким блаженным и успокаивающим, пока он мягко вытирал ее. Ник отбросил полотенце в сторону, и вернулся на подушку.

— Иди сюда, — поманил он. — Пришло время преподать тебе урок.

И его урок был чрезвычайно подробным, он особенно тщательно рассказывал ей свои предпочтения, как ему нравилось, чтобы сосали его член. Она была в полном восторге от его контроля, как он способен сдерживать свое напряженное тело, несмотря на то, что она сосала, лизала, гладила его почти час. Он был твердым как мрамор, его член был длинным, толстым и пульсирующим, большая головка налилась из темно-красной став почти фиолетовой. Под его хриплые указания, она научилась расслаблять свое горло, чтобы полностью взять его в рот, без позывов к рвоте, двигаться вверх-вниз своим языком по всей длине, иногда медленно, а иногда быстро щелкая языком, когда его головка находилась между ее губами, а потом толкалась языком в его шелку. В какой-то момент он накрыл ее руку своей, подведя к своим чрезвычайно набухшим яйцам и точно научил ее, как правильно и с каким давлением их ласкать. Он двигал ее рукой, поглаживая свой член от головки до основания, показывая ей движения, которые ему нравились.

И наконец его железный контроль дал трещину, его дыхание стало прерывистым, он начал двигать бедрами вверх, поднимаясь с кровати, при каждом захвате ее губ или движением ее руки.

— Заставь меня кончить, Ангел, сейчас, — хрипло скомандовал он. — Возьми меня в свой сексуальный ротик и покажи все, чему ты научилась сегодня.

Стремясь ему угодить, чтобы доказать насколько талантливая она ученица, она сделала именно то, что он хотел — ее рот отчаянно работал, пока она двигалась вверх и вниз по его члену. Ник собрал ее волосы и накрутил на кулак, сильно потянув, пока она продолжала усердно сосредотачиваться на его ублажении, чтобы заставить его испытать оргазм. Она потерялась в своих усилиях, используя свои руки, губы, язык, рот, уговаривая его на оргазм, кровь ревела у нее в ушах, когда она полностью сосредоточилась на том, чтобы доставить ему удовольствие. Она едва слышала короткое, гортанное проклятие, которое вырвалось из его груди в тот момент, когда его рука крепко зажала ее голову, удерживая на месте, когда он расслабился и выстрелил ей в рот, затопляя горячей спермой в большом количестве, гораздо больше, чем она могла проглотить за раз. Ник последний раз содрогнулся, последний раз прошлась дрожь по его телу, и он рухнул назад на кровать.

Все еще будучи полностью сосредоточенной, чтобы ему угодить, она облизала его вверх и вниз, как котенок, слизывая любую каплю его спермы с тела, пока он не схватил ее за подбородок, приподняв и встретившись с ней взглядом.

— Хватит, Ангел, — твердо сказал он. — Я думаю, что ты сосала… и облизала меня до сухости. А теперь иди сюда.

Он потянул ее к себе, прижав к своему телу, и ей понравилось ощущение его горячей, влажной кожи. Он поцеловал ее длинным, глубоким поцелуем вместе с языком, дегустируя солоноватую сперму, остатки которой все еще были у нее во рту, так же, как она пробовала свою мускусный вкус раньше.

 

Глава седьмая

— И что именно это такое?

Анжела вздохнула, повернувшись к Нику. Он безжалостно проверял ее шкаф, правда, в шкафе было не так уж много, но он отбрасывал в сторону все, что находил, начиная с ее любимых мешковатых штанов с дырками на коленях в случайно разбрызганных пятнах краски, до пары темных балеток, которые он заявил были уродливыми, как задница тролля, нижнее белье из белого хлопка, на которое он только покачал головой с немым отвращением, прежде чем отбросить его на увеличивающуюся стопку одежды на выброс.

Она начала паниковать, как только увидела белую футболку у него в руках.

— Эй, нет, только не это! Это моя счастливая футболка.

Он огорчился, заметив разорванный вырез, полдюжины дырок и пятно, подозрительно напоминающее соус для пиццы или кетчуп.

— Я не знаю какую удачу эта футболка тебе принесла, но могу точно назвать одно место, где тебе, черт возьми, точно не повезло, когда она была на тебе.

Она все равно тщетно пыталась вырвать футболку у него из рук.

— Пожалуйста, Ник. Мой отец купил ее мне, когда я подписала письмо о поступлении в Стэнфорд. Это было единственное признание от всей моей семье, которое они мне когда-либо проявили, что я единственная туда поступила.

На белой футболке было написано название университета Стэнфорда, а также была в красном цвете выполненна эмблема, но сама футболка выглядела так, будто ее усиленно носили, потому что она была любимой. Ник еще пару минут смотрел на нее, потом неохотно протянул Анжеле.

— Ну, это однозначно намного больше, чем мой отец дал мне, когда я подписывал документы, так что забирай. Только не одевай ее в моем присутствии, — предупредил он.

Она подарила ему нахальную ухмылку и сняла футболку с его вытянутого пальца.

— Я обещаю, что буду носить ее только, когда у меня будет стирка или я буду мыть пол.

Ник внимательно поглядел на нее.

— Эта футболка похожа на тряпку, которой следует мыть пол.

Она убрала ее в ящик комода.

— Я надевала эту футболку на разминку перед каждой игрой в волейбол в университете. И если я начинала в ней разминку, мы никогда не проигрывали. Вот почему это моя счастливая футболка. Разве у тебя нет таких вещей, которые ты надевал до или во время игры, чтобы они принесли тебе удачу? Или, по крайней мере, обыденные вещи, которым ты придерживался, какое-то суеверие?

Он отрицательно покачал головой, продолжая выбрасывать ее одежду из шкафа.

— Мои обычные занятия, как ты их называешь, заключались в том, чтобы прийти вовремя, всегда быть в форме, а затем отбить нападающих с такой силой, насколько мог. Если ты усиленно тренируешься, готовишься правильным образом, тебе не нужны вещи для удачи или суеверия. Тебе нужно только мастерство и преданность своему делу. Похоже, у тебя собралась куча вещей для пожертвования, Ангел. Хотя я не уверен, что некоторые из них возьмут даже сэконд хэнды. Скорее всего это материал для ветоши, на выброс.

Она снова вздохнула, взяв коробку больших мешков для мусора, которую он сказал ей купить.

— Я же говорила тебе, что не одеваюсь. На самом деле, если у меня начинались лекции в десять утра, до этого времени я обычно ходила в пижаме и тапочках. Я вижу, что ты их тоже нашел, — добавила она, рассматривая кучу сваленной одежды.

— Ангел, красивые, сексуальные двадцатилетние женщины не носят фланелевые пижамы с персонажами из мультфильмов. Или тапочки, съеденные молью, которые похожи, мать твою, на что они похожи?

— На обезьянок, конечно. Как ты не можешь этого не видеть? И мне нравятся эти тапочки. Почему я не могу их носить?

— Нет. Думаю, в них грибок. Я знаю, что они плохо пахнут. Их выбрасываем.

Анжела постепенно стала раздражаться.

— Я не совсем понимаю, почему для тебя стали так важны пижама и тапочки. В конце концов, ты же не видишь меня в них здесь, когда я засыпаю или просыпаюсь, не так ли?

Она тут же пожалела о словах, как только их произнесла, и с ужасом смотрела на него, с полным раскаяньем. Его глаза тут же опасно сузились, у рта появилась тонкая линия раздражения.

— Уже жалуешься, Ангел? — спросил он низким, неприятным голосом.

Она с отчаяньем покачала головой.

— Нет, нет, совсем нет. Мне… прости. Я даже не знаю, почему я сказала нечто подобное.

— Забудь. — Его голос был ровным, без эмоциональным. — Почему бы тебе не собрать все эти вещи в мешки? Ты решила, что будешь с ними делать?

Она не смела поднять на него глаза, заполняя мешки для мусора, не желая видеть его гнев, который она поняла отражается у него на лице.

— Выкинь эти отвратительные вещи, а остальное сдай в виде пожертвований, в магазин, который находится в нескольких кварталах отсюда.

— Хорошо. И поскольку мы освободили место в этом смехотворно крошечном шкафу, можем снова его заполнить. Я хочу пойти с тобой за покупками завтра днем.

Анжела даже не осмелилась запротестовать, понимая, что она уже и так нажала слишком много кнопок за сегодняшний вечер, поэтому просто ответила:

— Хорошо. Просто дай мне знать, когда и куда.

Ник намотал ее волосы на руку, оттянул назад голову, чтобы их глаза встретились.

— Мне нравится, когда ты такая покладистая, когда я управляю всем. Более того, мне кажется, что тебе тоже это нравится. Не так ли, Ангел?

Она задохнулась от боли, как только он жестко потянул ее за волосы, один из многих способов, которым он пользовался, чтобы утвердить свой контроль над ней.

— Да, — прошептала она напряженно, при этом удивляясь самой себе, насколько легко она с ним согласилась, но больше сего удивляясь тому, что ее утверждение было правдой, которая шокировала ее.

Он ослабил свою хватку на ее волосах и отошел на шаг назад, кивнул на кровать.

— Ложись на кровать. Без одежды.

Анжела задрожала от едва замаскированной страсти в его голосе, от его темного собственнического взгляда, поэтому быстра ему подчинилась. Несмотря на очень короткое время, пока они были вместе, она быстро научилась считывать его настроение, и терпение определенно не было одной из его лучших черт добродетели.

Она быстро разделась, наряд, который был на ней, был новым который он купил, и что самое удивительное консервативным, учитывая все предыдущие. Серая шерстяная юбка-карандаш и шелковая блузка цвета слоновой кости, полностью подходили для офиса, хотя высокие серые шпильки, которые он ей купил могли бы быть и немного пониже. Он также выбрал нижнее белье, если можно так назвать. Под одеждой на ней был надет сексуальный пуш-ап бюстгальтер с кружевами из слоновой кости и соответствующий пояс с подвязками, который удерживал ультра-прозрачные шелковые чулки, но трусиков не было. У нее вызывали дрожь многочисленные разы во время ужина сегодня вечером, когда большая рука Ника скользила под плотно облегающую юбку, поглаживая шелковый чулок, потянув одну из подвязок на ее бедре, или когда его длинные пальцы дразнили ее уже мокрые складки, ноющие, но при этом все врем останавливались. Она стала одним большим сгустком нервов и разочарования на оставшуюся часть ужина, и постоянно раздвигала ноги в тщетной попытке успокоить свое своенравное тело. Ник, черт его подери, сидел рядом с ней, с самодовольной улыбкой своим безжалостно красивом лице, спокойно поглощая свой ужин и попивая вино, как будто ничего не происходило. Она испытывала жажду отыграться на нем сполна, провести рукой по его бедру и погладить его член, поддразнивая, отступая раз за разом. Но она понимала, что он не допустил бы этого, не позволил бы ей прикоснуться к себе, если того не пожелает.

Она была уверена, что он трахнет ее в сию же минуту, как только они успеют войти в ее квартиру у стены или на полу, или, может быть, они доберутся до кровати на этот раз. Но вместо этого, Ник заявил, что сейчас самое время разобрать ее гардероб, и последний час или около того они провели, занимаясь именно этим. К настоящему моменту ее тело все горело от необходимости, и она молча проклинала его за то, что он заставил ее переживать такую эмоциональную пытку.

Она потянулась за спину, чтобы снять лифчик, когда Ник отрицательно покачал головой.

— Планы изменились, Ангел. Ты похожа на одну мою самую сексуальную мечу, когда сиськи вываливаются из лифчика, чулки делают твои ноги словно они бесконечны. И ты знаешь, что со мной происходит, когда ты надеваешь эти чертовы туфли. Не так ли?

Она кивнула, завороженная его глубоким, соблазнительным голосом.

— Н-да. Весь этот твой внешний вид… мне хочется тебя трахнуть.

— Ложись на спину, Ангел. Я хочу трахать тебя часами, может, всю ночь. Давай начнем.

Анжела закрыла глаза, как только он поднял ее руки высоко над головой. Он открыл ящик, встроенный в дно каркаса кровати, и вытащил длинную черную шелковую ленту, которая там лежала. Ей понравилось ощущение шелка на запястьях, пока он привязывал ее к планкам нового изголовья, а затем проделал тоже самое с ее щиколотками, раздвинув ей ноги. Шелковые ленты были связаны не туго, и она смогла бы легко избавиться от них, если бы захотела. Но после первого раза, когда он связал ее таким образом, тем же днем был доставлен новый каркас, и она быстро преодолела свой первоначальный страх и неуверенность, когда ее связывали, позволяя себе подчиниться удовольствию.

— Мой прекрасный, сексуальный Ангел, — промурлыкал он ей на ухо, заканчивая завязывать ленты. Потом она услышала, как он снял одежду, беззаботно отбрасывая ее на пол.

— Открой глаза, Ангел. Ты знаешь, что меня бесит, когда ты не смотришь на меня.

Она открыла глаза, пока Ник взбирался на кровать и его огромное, твердое тело пугающе нависало над ней. Улыбка, которую он ей подарил, была демонической.

— Я получил тебя именно так, как хочу, Ангел, — пробормотал он. — Ты полностью в моей власти, так что я могу назвать тебе дюжину разных способов, каким захочу тебя поиметь.

Анжела широко открытыми глаза пялилась на него, прерывисто дыша, полностью с нетерпением ожидая того, что будет дальше.

— Всего лишь дюжина? — с придыханием поинтересовалась она.

Ник откинул голову и засмеялся.

— Это образное выражение, Ангел. Теперь больше никаких разговоров, да? Но стонать определенно разрешается.

— Оххх. — Ее спина выгнулась, как можно выше, учитывая, что ее конечности были связаны. Его губы опустились ей на шею и оставили засос достаточно сильный, она поняла, что утром на этом месте будет темно-фиолетовый синяк. Одновременно его руки грубо дотронулись до ее груди, сжимая, большими пальцами пройдясь по соскам. Он запустил свою руку в небольшую чашку бюстгальтера, подняв ее теплую, набухшую грудь, она захныкала, как только его прикосновения стали более агрессивными.

— Твои сиськи стали больше, Ангел, — коварно прошептал он. — Мой план откормить тебя сработал. Уже хорошо. — Он сжал ее ягодицу. — Еще несколько фунтов, и ты будешь в том весе, в котором я хочу тебя видеть. И ты будешь всеми средства сохранять этот вес.

Она застонала, как только он нагнулся и вобрал в рот ее обнаженный сосок, пока его рука точно также опустила другую чашку бюстгальтера вниз и жестко сжала сосок.

Наверное, он провел над ней час или даже больше, целуя и лаская каждый дюйм ее тела, в полной мере воспользовавшись ее связанным состояние и тем фактом, что она оказалась совершенно беспомощной, чтобы противостоять всему, он делал все, что хотел. Она вскрикнула, как только он засунул два пальца внутрь ее влагалища, приподняв ладонь к ее лобковой кости.

— Ты недостаточно мокрая. Как бы я не хотел тебя сию минуту, нам нужно сделать тебя более влажной, чтобы тебе не было так больно, когда я буду тебя трахать.

Анжела уже ощущала влагу своего возбуждения, стекающую по внутренней стороне ее бедер, но она поняла, что говорить об этом Нику было бы бессмысленно. Вместо этого, она с убийственной жадность приветствовала, как только он дотронулся своим языком до ее половых губ, тщетно пытаясь раздвинуть еще шире ноги, чтобы предоставить ему полный доступ. Он зажал клитор пальцами, жестко его потянув, пока его язык исследовал ее вход, трахая ее со всем своим мастерством, которое, она поняла, можно достичь только благодаря большой практике. Но на данный момент она зашла слишком далеко, испытала слишком огромное удовольствие, чтобы беспокоиться о других женщинах, с которыми он проделывал тоже самое. Сейчас он был с ней, его рот и язык пожирали ее, как деликатес, и она млела от каждого мгновения, записывая все моменты в память навечно.

Он казался не довольным ее состоянием, пока не заставил ее кончить три раза, и она не стала настолько мокрой, что его толстый, пульсирующий член, входя в нее, издавал хлюпающие звуки. Слезы текли у нее по щекам, пока он неустанно трахал ее, стремясь обернуть ее руки и ноги вокруг себя, не обращая внимания, что они были связаны. Но она поняла одну вещь, не желая умолять о своем освобождении, такое господство над ней возбуждало его больше всего на свете, делало его более жестким и требовательным.

Он возвышался над ней в течение длительного времени, поражая своим контролем, управляя своим телом. При такой его богоподобной выносливости, она знала, что завтра будет вся в синяках и ей придется посидеть в горячей ванне с солью «Эпсом», чтобы успокоить свои горящие и ноющие нежные внутренности. Но это стоило того, когда такой Бог, а она ощущала его именно так, грабил ее тело снова и снова своим огромным, твердым членом, с каждым диким толчком ударяясь в ее матку. Ник точно знал, когда она готова была кончить, когда она была совсем близко, и мог отступить, не давая ей достичь кульминации. Она готова была закричать от разочарования и начать умолять перестать играть с ней, пока в тумане похоти не вспомнила, что он сделал в тот раз, когда она умоляла его… он спокойно вышел и сам довел себя до оргазма, залив спермой ее грудь и живот. После этого не произнеся ни слова, он оделся, бросил ей полотенце, а потом ушел, оставив ее связанной и неудовлетворенной. Она легко высвободилась из шелковых лент, но она не посмела сама удовлетворить себя из-за страха, что он узнает об этом.

Поэтому сейчас она боялась его умолять, несмотря на то, что очень хотела кончить, осознавая, что он без колебаний снова оставит ее неудовлетворенной. Вместо этого она сильно прикусила губу, что во рту ощутила медный вкус крови.

— Покладистый, Ангел, — произнес он, наклонив голову и слизав каплю крови. — Тебе нужно кончить, не так ли? Ответить мне.

Она ощутила новые слезы на глазах и захотела зажмуриться, но поняла, что ему не понравится, если она не будет на него смотреть.

— Да, — прошептала она прерывающимся голосом.

Он потрепал ее за щеку, продолжая трахать без пощады.

— Кровь и слезы, — пробормотал он в изумлении. — Есть что-нибудь, чего ты не можешь вынести ради меня, Ангел? Что-то, чего бы ты не смогла сделать?

Она слабо покачала головой.

— Нет, ничего. Я сделаю все, что ты захочешь. Всегда.

Его пальцы жестко впились в ее скулу, удерживая ее голову неподвижно, голос стал хриплым и опасным.

— Тогда кончи для меня, Ангел.

На этот раз он не стал ее останавливать, не стал отступать, спазмы поднимались из глубины ее тела, распространяясь дальше, она закричала и зарыдала, все ее тело сотрясалось, когда она достигла оргазма. И только тогда он позволил себе кончить, его мощное тело неоднократно содрогнулось. Но все равно он продолжал сдерживать себя, в то время как она полностью размякла, не в состоянии что-либо сказать, думать и даже пошевелиться.

Ник же был неумолим, даже не дав ей и пяти минут, чтобы прийти в себя, он снова был в ней. Она была вялой и измученной, ее руки и ноги онемели и болели, и должно быть он почувствовал ее дискомфорт, потому что развязал шелковые ленты и перевернул ее на живот.

— В этот раз я хочу, чтобы ты встала на колени, Ангел, — приказал он, раскатывая свежий презерватив. — Держись за изголовье и подыми свою сладкую задницу вверх.

Она взвизгнула, когда он резко шлепнул ее по ягодице, но выполнила его распоряжение, схватившись на планки на изголовье. Она не смогла сдержать низкий стон, когда он врезался в нее, крепко удерживая ее за талию, и возобновил свой неумолимый, мать твою, марафон, словно у него только что не было мощного оргазма.

Анжела потеряла счет времени, потеряла счет количеству, сколько раз он заставлял ее кончить и сколько презервативов он израсходовал. К тому времени, когда он, наконец, ушел, она была почти в коме от истощения, обнаженной распроставшись на кровати. Она едва шевелилась, когда Ник накрыл ее одеялом, оставив быстрый поцелуй у нее на виске. Он закрыл за собой дверь, ранее потребовав, чтобы она дала ему ключ, и она тут же погрузилась в глубокий сон без сновидений.

* * *

Она поморщилась, выскользнув из постели на следующее утро, ощущая скованность во всем теле и болевые ощущения, и поняла, что сама мысль показалась ей ужасной шуткой, попробовать быстро пробежаться. Не говоря уже о том, что было позднее утро, и она понятия не имела, когда Ник позвонит ей, чтобы пойти по магазинам. Зная его любовь к осуществлению над ней контроля, он мог спокойно позвонить через пять минут и потребовать, чтобы она прибыла к нему за столь же короткое время. Стараясь двигаться как можно быстрее, учитывая ее «потрепанное» тело, она включила воду в ванне, поставила новый фильтр в кофе машину, включила на приготовление, захватив с собой в ванную телефон. Она положила его на столешницу, боясь пропустить его звонок. Она держала пальцы скрещенными, что у нее будет достаточно времени, чтобы закончить принятие ванну, выпить кофе и немного поесть, одеться прежде, чем он позвонит.

Это была самой трудной и самой ужасной частью отношений, по крайней мере, для нее — всегда ждать его звонка, никогда не зная, когда это будет, и при этом не имея возможности связаться с ним, не зная, где он или что он делает в данный момент. Она даже не знала, где он живет, потому что он никогда не упоминал об этом, но понимала, что лучше не спрашивать. Учитывая его знакомства с Сан-Франциско (все рестораны и магазины, и насколько он хорошо знал навигацию города) она могла только предположить, что он жил здесь, в городе, и скорее всего, в одном из самых престижных районов — Пасифик Хайтс, Марина, Ноб-Хилл.

Анжела могла только догадываться, как он проводил свое время, когда не бывал в офисе или с ней. Его физическое состояние было настолько превосходным, она понимала, что нужно постоянно поддерживать такую формы, много времени проводя в тренажерном зале. Она предполагала, что у него были близкие друзья-мужчины, которых он знал по футболу или по работе, но он редко называл кого-либо из них по имени. Про его семью она совершенно ничего не знала, только то, что его родители развелись. Она понятия не имела, есть ли у него братья и сестры, поддерживает ли он тесные контакты со своей семьей или тем местом, где вырос. Она часто хотела порыскать в интернете и выяснить, там же должна была быть хоть какая-то информация, по крайней мере, о нем и его времени в НФЛ. Но она всегда сопротивлялась этому желанию из-за боязни, что Ник узнает и рассердится на ее любопытство, но в первую очередь, потому что она хотела, чтобы он сам ей все рассказал о себе, вместо того, чтобы читать знаменательные даты его жизни в Википедии.

За те несколько недель, что они встречались, Анджела в большей или меньшей степени жила, как на иголках. Она постоянно боялась нарушить одно из правил Ника — задать вопрос на запрещенную тему или невинно упомянуть его коллегу, или, что самое худшее, сболтнуть о своем постоянно растущем чувстве к нему. И поскольку она никогда не знала, когда он решит ей позвонить и захочет с ней встретиться, она перестала строить свои собственные планы и постоянно ходила с телефоном. Однажды он позвонил, когда она была на пробежке, и ей пришлось быстро развернуться и остаток пути преодолеть спринтерским бегом. Теперь она стирала и убиралась, ходила по магазинам за продуктами обычно на следующий день после того, как она виделась с ним предыдущим вечером, потому что он никогда не появлялся у нее два вечера подряд. И хотя было слишком рано говорить об определенной схеме в отношениях, можно было только сказать, что Ник обычно встречался с ней два-три раза в неделю.

До сих пор с ее стороны не было никаких семейных событий, на которых она обязана была бы присутствовать (и, таким образом, сломать эту схему), но в скором времени будут праздники, а затем последует череда дней рождения — ее отца, сестры, племянницы, шурина, и естественно, на нее будет давить семья, чтобы она присутствовала. Несмотря на то, что ее мать и сестры избегали общения с ней, но эти три женщины придерживались какого-то смехотворно устаревшего протокола, поддерживая видимость сплоченной, счастливой семьи. Сколько раз она слышала, как ее мать говорила ей: «Что подумают твои тети, если ты не будешь присутствовать на вечеринки дяди Альдо по поводу проводов на пенсию? Я не хочу ничего слышать, Анжела». Или это нытье Марисы: «Конечно ты должна присутствовать на торжестве по случаю окончания восьмого класса Самантой. Это ужасно будет выглядеть перед семьей Джо, если моя сестра не появится».

Анжела редко замечала им, что они все трое даже особо не обращали на нее внимание на любом из этих событий, они, на самом деле, не особенно хотели ее там видеть, но ожидалось, что ее отсутствие будет плохо выглядеть перед остальной частью семьи. И поэтому она приходила каждый раз с бесплодной надеждой, что ее желание стать частью семьи наконец-то заставит их принять ее, заставит ее почувствовать себя желанной. Но, конечно, этого никогда не происходило, и ей давно следовало понять и прозреть, что ее отношения с матерью и сестрами скорее всего были испорчены навсегда.

Она наносила макияж, попивая кофе и закусывая тостом с маслом, телефон лежал здесь же, а минуты тем временем постепенно приближались к полудню. Она не оделась на тот случай, если Ник даст ей указания надеть что-то конкретное, хотя мысленно уже выбрала платье, туфли, куртку и украшения. Ее шкаф был пуст, после его очистки прошлым вечером, остались только ее деловые костюмы и одежда, которую для нее купил сам Ник.

После этого она с волнением стала мерить шагами комнату, ожидая его телефонного звонка, чувствуя себя слишком заведенной, чтобы заняться чем-нибудь еще. Она и так уже была впереди всех по своему обучению на работе, и ей показалось бессмысленно опять продолжать дальше учиться. Она с отчаяньем выискивала все возможные способы, пытаясь занять себе, когда не встречалась с Ником, проводя до смешного уйму часов в офисе и ей оставалось пройти всего лишь единственный тест до завершения всей учебной программы. Она готовилась к экзамену, чтобы получить лицензию, пока у нее не заболела голова, потом она составила существенный список потенциальных клиентов, с которыми могла бы связаться, как только пройдет тест.

Но она не могла бесконечно учиться также, как и бегать или заниматься другими видами физической нагрузки, учитывая ночь с Ником, которые обычно выматывали ее полностью, кроме того, у нее болело все тело, чтобы еще нагружать себя физическими тренировками. Также в Сан-Франциско у нее не было особо много друзей, большинство старых ее друзей по институту после окончания разъехались по всей стране. Джулия жила в Нью-Йорке, Лорен постоянно летала из своего коттеджа в Биг-Суре в штаб-квартиру на Манхэттене и в каждый уголок земного шара с очередным заданием. Нельзя сказать, что она особо беспокоилась, что кто-нибудь из близнецов будет ей часто звонить или что еще хуже — вдруг нанесет визит. Девушки МакКиннон знали ее гораздо лучше, чем кто-либо, намного лучше, чем ее родная семья, в которой она чувствовала себя виртуальной незнакомкой, но Анжела была не совсем уверена, что сможет сохранить свои отношения с Ником в тайне от своих лучших подруг, хотя это было необходимо.

С тоской она надеялась, что однажды, в ближайшем времени все изменится, и у нее с Ником будут нормальные отношения, они будут встречаться каждую неделю, она спокойно сможет ему звонить или писать смс-ки, или письма по электронной почте, и с гордостью сможет представить его своей семье и друзьям. Ей было трудно, гораздо труднее, чем она предполагала соблюдать все его правила. Уже были такие случаи, когда она с трудом одергивала себя, чтобы не набрать экстренный, единственный номер, который он ей дал или не спросить, когда они увидятся в следующий раз, не намекнуть, чтобы он провел ночь у нее или отвез ее к себе домой. И ей постоянно приходилось сдерживать себя от своих чувств, до крови прикусываю губу в муках оргазма, чтобы не прокричать, как сильно она его любит. Любое нарушение правил (особенно последнее) станет концом. Она чувствовала это интуитивно, что ей придется продолжать свою внутреннюю борьбу столько, сколько будут длиться их такие шаткие отношения.

Она утешала себя тем, что их отношения уже длилась гораздо дольше, чем у него с любой другой женщиной, с которой он встречался ранее, теми тремя, о которых он вскользь упомянул тем вечером, когда перечислял ей свои правила. Она не обнадеживала себя, будто бы Ник испытывает к ней какие-то чувства. Он слишком все контролировал, слишком был сам в себе, двигаясь по жизни своим путем, она не думала, что он относился к тем мужчинам, способным признаться в любви или нуждающимся в ком-то еще кроме себя. И несмотря насколько был потрясающий секс, она все же не думала, что это было похоже на занятия любовью, поскольку подобие любви между ними было строго односторонним — Ник никогда, ни разу не потерял контроль. Пока она была трепещущей, эмоциональным психом каждый раз, когда они трахались, он по-прежнему оставался крутым, отстраненным, всегда сохраняя свой контроль. И именно этот аспект отношений больше всего ее беспокоил, что она испытывает ворох чувств, настолько глубоко тронута их физической близостью, в то время как на него это практически никак не влияет.

Анжела закрыла глаза, разрешая пролиться своим слезам, сказав себе, чтобы должна быть благодарной за то, что у нее есть. Она напомнила себе, сколько женщин готовы были убить, чтобы оказаться на ее месте, и те отношения, которые у нее были с Ником, были намного, намного больше, чем он когда-либо предоставлял другой женщине. И если уж она хотела остаться в его жизни, то ей стоило принять вещи такими, какими они были, и перестать желать того, чего не может быть.

Зазвонил ее телефон, она схватила его немедленно, обратив внимание, что номер был неизвестен, и, конечно же это был Ник.

— Ангел. — Его голос напоминал завораживающее мурлыканье, от чего у нее подогнулись колени, а соски тут же стали твердыми, даже когда она слушала, где и когда они встречаются, и что она должна надеть.

* * *

Лорен МакКиннон можно было мало чем поразить, по крайней мере, такие моменты можно было подсчитать на одной руке за все двадцать два года, когда ее можно было вогнать в шок. Но когда ее лучшая подруга вошла в забавное кафе «Ной Вэлли», где они договорились встретиться на бранч, челюсть Лорен отвисла, и она вдруг поймала себя на мысли, что другой рукой ей придется ее поддерживать.

Она знала Анжелу больше половины своей сознательной жизни, она росла вместе с ней, считала ее еще одной своей сестрой. Они вместе занимались спортом, делились секретами, сбивали дурь у некоторых девушек, которых ненавидели в школе, совершая дьявольские проделки и давали друг другу советы по многим вопросам. Лорен чувствовала себя немного виноватой за то, что фактически последние несколько месяцев не контактировала, учитывая требования к ее новой работе. Она почти не бывала дома, когда была в Нью-Йорке, посещая совещания по планированию и последующим съемкам, и фактически жила в штаб-квартире. Общения с лучшей подругой стали редкими и краткими. И увидев поразительные изменения во внешности Анжелы, она поняла, что у нее многое произошло за это время.

— Поразительно. — Лорен встала и крепко обняла ее, заметив, что Анжеле пришлось еще ниже наклониться, чем обычно, на своих четырех дюймовых каблуках. — Кто ты и что ты сделала с моей лучшей подругой?

Анжела рассмеялась и присела за уютный угловой столик к Лорен.

— Иногда, глядя на себя в зеркало, я думаю то же самое. Ты не одобряешь?

Лорен придирчиво окинула Анжелу взглядом, заметив, как блестят ее гладкие черные волосы, с каким вкусом она сделала слегка трагический макияж, как изменилась ее фигура, появились формы у слишком тонком теле-палочке — грудь стала полнее, бедра и задница, и Лорен должна была признать, что она выглядела фантастически. И ее облегающий свитер с V-образным вырезом из кремового кашемира, короткая, облегающая юбка из темно-коричневой шерсти, ажурные колготки с рисунком и сексуальные коричневые ботильоны на шпильках, и шпильки были далеки от обычных джинсов, футболок и вьетнамок, которые были на Лорен в этот раз. Ее стильный, модный наряд был таким же как обычно предпочитала носить ее сестра-близняшка Джулия.

И хотя Лорен растерялась от стиля, который был более присущ, одержимой модой, Джулии, но она поняла, что Анжела с ног до головы была одета в дизайнерские вещи, включая золотые украшения с бриллиантами в ушах и на горле, а также изысканные золотые часы на запястье.

Лорен схватилась за ее запястье, посмотрела на часы и приподняла бровь.

— Черт возьми, откуда, мать твою, ты взяла столько денег, чтобы купить Пьяже? Джулия облизывалась на эти часы у «Барни», когда она таскала меня последний раз по магазинам в Нью-Йорке. Но увидев ценник, она стала задаваться вопросом, не следует ли ей обворожить какого-нибудь богатого старого папочку, чтобы он смог покупать ей такие красивые вещи. Похоже, у тебя появилась та же самая идея, Энджи.

У Анжелы стали краснеть щеки под румянами.

— У меня нет папика. Это… это не так.

— А, значит, кто-то есть, — триумфально воскликнула Лорен. — Ладно, подружка, выкладывай. Мне нужны все подробности — имя, возраст, кем работает, состояние, и самое главное, насколько большое у него «боевое снаряжение».

— Лорен! — понизив голос одернула ее Анжела, оглядываясь вокруг переполненного кафе, никто ли не слышал.

— Что? — ухмыльнулась Лорен. — Давай, Энджи, это же я. Мы пересмотрели с тобой вместе достаточное количество порно вместе, поэтому меня уже ничто не сможет шокировать. Хорошо, все подробности секса ты можешь оставить на потом, когда мы поедим, но сейчас хотя бы скажи мне основные вещи.

Полные губы Анжелы, поблескивающие от мокко, вытянулись в тонкую линию, а в глазах появилось выражение очень похожее на страх. Она с сожалением покачала головой.

— Я не могу, Лорен. Прости, я знаю, что никогда не скрывала ничего от тебя, но в этот раз — нет.

— Что? — Лорен с полным недоумением смотрела на свою подругу. — Хорошо, оставим пока насколько хорош этот парень в постели. Почему бы нам не начать с чего-то самого простого, ну, например… я знаю его?

Но Анжела еще раз отрицательно покачала головой.

— Это тоже не могу сказать. Он… мы… хотим сохранить все в тайне. Я даже не должна сообщать тебе, что с кем-то встречаюсь.

— Ты издеваешься? — недоверчиво произнесла Лорен. — Это что за несусветная чушь? Этот придурок женат или что-то вроде того, а ты для него очередная задница на стороне?

— Нет, он определенно не женат. И у него есть свои причины. Он просто очень скрытный человек и не хочет, чтобы я кому-либо рассказывала о нас. Даже тебе, Лорен, — добавила она сокрушенно.

Лорен готова была выдать очередную тираду, но появился их официант с меню и кофе. Лорен, выпившая уже чашку, пока поджидала Анжелу, охотно протянула свою кружку. Она два часа назад прилетела в Сан-Франциско, после семнадцатичасовой поездки домой из Чили, где она снимала национальный парк Торрес-дель-Пайне. Большинство людей бы напоминали зомби, после таких перелетов, но Лорен никогда не относилась к «большинству людей» в любом аспекте ее жизни, включая сверхъестественную способность заснуть, где угодно. Она была предметом зависти у своих коллег по съемочной группе, что, наверное, она успела поспать девять часов в полете. Несмотря на все это, у нее была непростительная зависимость к кофеину и редко можно ее было увидеть без большого стаканчика кофе с огромным количеством сливок и сахара.

Но, как только официант принял их заказы (французский тост крем-брюле с беконом для Лорен, вегетарианскую яичницу с пшеничным тостом для Анжелы) Лорен кинулась в атаку.

— Не знаю, может это какая-то дурацкая шутка, которую ты пытаешься разыграть со мной, но если это так, мне определенно не смешно, — сказала Лорен. — У меня нет другого разумного объяснения, почему ты не можешь назвать мне, хотя бы имя этого парня. Единственная причина, которая приходит мне на ум, что он какой-то международный шпион или работает на ЦРУ, или на Интерпол или что-то в этом духе.

Анжела засмеялась.

— Нет ничего подобного. Мне кажется ты пересмотрела слишком много фильмов о шпионаже, которые так любишь. Скажи мне, какой фильм ты смотрела в самолете, пока летела домой?

Лорен немного выглядела сконфуженной.

— Хорошо, я признаю. Последний фильм Борна. И пока летела домой, смотрела Бонда и «Миссия невыполнима». Но ты пытаешься отвлечь мое внимание, Энджи. Почему ты не можешь рассказать мне о своем таинственном и по — видимому, ужасно богатом новом мужчине? Я имею в виду, я не модница, как Джулия или моя тетя Мэдди, но мою задницу достаточно таскали по магазинам, и я знаю, что все, что на тебе надето, скорее всего стоит две тысячи, не считая часы и драгоценности. И, Господи… это что, у тебя сумка от «Фенди»? Добавь еще тысячу, по крайней мере, к этой сумме.

Анжела заерзала, явно расстроенная в каком русле шла беседа, и опустила взгляд в свою кофейную кружку.

— Джулия была бы рада узнать, что ты действительно обратила свое внимание на вещи, пока она водила тебя по магазинам.

Лорен нахмурилась.

— Джулия также расстроится и будет обеспокоена… как и я из-за всего этого бардака. Или, по крайней мере, она бы так сделала, если бы ее голова не была забита своими вызывающими уйму вопросов, сомнительными отношениями. Ты же знаешь, все эти годы я никогда не была самым большим поклонником Сэма, но он просто принц по сравнению с этим мудаком Лукасом, с которым она сейчас встречается. Есть что-то подозрительное в этом парне, я поняла это с первой минуты, как только увидела его. И похоже, он не единственный, от кого пахнет «плохим парнем», о котором мне стоит беспокоиться. По крайней мере, я знаю его имя и сталкивалась с ним лицом к лицу. В отличие от твоего таинственного мужчины. Так что, давай, колись, Энджи. Ты знаешь, что хочешь все рассказать, я вижу это по твоим глазам.

— Я не могу, — вздохнула Анжела. — Мне очень жаль, Лорен, но это единственный раз, когда я не могу с тобой поделиться. Просто знай, что он отличный парень, он хорошо ко мне относится, и, самое главное, я сейчас самая счастливая, никогда себя так не чувствовала.

— Хммм. Звучит так, будто он тебе промыл мозги. Или подсадил на наркоту. Дай мне взглянуть на твои руки.

Анжела в шоке уставилась на нее.

— Нет! Я не идиотка и не пользуюсь наркотиками, и ты не будешь проверять мои руки, есть ли там уколы. Я согласна, все звучит немного подозрительно, но тебе придется поверить мне — я точно знаю, что делаю.

— Не говори «гоп», пока не перепрыгнешь, Энджи. Я оставлю за собой право решать по этому вопросу, если ты не против. Он уже встречался с твоими родителями?

— Ты обкурилась? Ты курила какую-то шнягу в Южной Америке? — спросила Анжела с недоверием. — Даже, если бы я не должна была все хранить в тайне, мои родители самые последние люди, с которыми я хотела бы его познакомить. Как обычно, они понятия не имеют, что происходит в моей жизни и вполне довольны таким положением дел.

— Ну, а я хочу знать, — настаивала Лорен. — Извини, но вся эта ситуация звучит для меня больше, чем жутковато. Ты даже не можешь назвать его имя? Это напоминает… Битлджус, когда ты произносишь его имя слишком много раз и начинают происходить ужасные вещи. («Битлджус» (англ. Beetlejuice) — мистический фильм ужасов режиссёра Тима Бёртона. Премия «Оскар» за «Лучший грим». — прим. пер.)

Анжела потрясла головой от разочарования.

— Боже, ты иногда похожа на питбуля, знаешь ли? Главная причина, по которой он хочет сохранить молчание — мы работаем вместе. Не в одном отделе, но на одной фирме, а там итак уже достаточно сплетен вокруг него.

— Думаю, я могу это понять, — неохотно призналась Лорен. — Но это совсем не объясняет, почему ты не можешь рассказать об этом своей семье и подругам.

Анжела чувствовала себя, будто не в своей тарелке, Лорен говорила вполне правильные вещи и это было очевидно.

— Он просто… охраняет свою частную жизнь, ясно? И я не хочу все испортить, Лорен. Я чувствую себя… живой, когда нахожусь рядом с ним. Живой и счастливой, чем когда-либо. Так что, пожалуйста, не нажимай на меня, ладно? Разве мы не можем просто насладиться едой и наверстать упущенное время? А?

Лорен вздохнула, ей хотелось все же добраться до сути. Но она почувствовала, что Анжела, действительно, замкнется в себе, если она и дальше продолжит напирать, поэтому она пожала плечами и сменила тему разговора.

Однако Лорен не привыкла так легко сдавать свои позиции. Был только единственный раз, когда она отступила и двинулась дальше, потому что ей было слишком больно, и она была разочарована, чтобы добиваться своего. Но эта ситуация с таинственным мужчиной Анжелы была определенно не той, которую так легко она готова была отпустить.

— Ты собираешься домой на День Благодарения? — как бы между прочим спросила она, начиная есть. Она обратила внимание, что Анджела стала больше есть, чем обычно, не катая еду по своей тарелке. Лорен догадалась, что таинственный мужчина явно приложил к этому руку, а также к десяти фунтам, которые появились у нее во всех нужных местах.

Анжела скривилась.

— Что ты думаешь? Я ненавижу саму мысль о том, чтобы поехать домой, и ты знаешь, что моя мать и сестры тайно желают, чтобы я там не появлялась.

— Ты всегда можешь поехать с нами в Нью-Йорк. Мы повидаемся с Джулией, пойдем вместе пить и танцевать, мы попросим ее не брать с нами мудака Лукаса.

— Как бы круто это ни звучало, ты же знаешь, они мне прожужжат все уши, если я не приеду домой. В этом году ужин делает Мариса, и семья Джо будет там, поэтому мы должны создать видимость, что все отлично.

Лорен очень осторожно решила разыграть следующую карту.

— Тогда почему бы тебе не уехать на эти длинные выходные со своим новым мужчиной? Я имею в виду, если посещение дома, делает тебя настолько несчастной, почему бы не сделать что-то такое, что делает тебя счастливой?

Анжела закрыла глаза, ее рука задрожала, когда она подняла свою кофейную кружку.

— Не надо, Лорен. Мне казалось, мы договорились, что больше не будем поднимать эту тему.

Лорен наставила на нее указательный палец.

— Я ни на что не соглашалась. Я согласилась поддерживать за столом легкую беседу какое-то время. Дорогая, но сейчас я действительно начну дожимать тебя.

Анжела посмотрела на нее затравленным взглядом.

— Можешь дожимать сколько хочешь, но я не буду отвечать на твои вопросы.

— Он избил тебя? Поэтому ты боишься его до усрачки? И он заставляет тебя силой, Энджи, просто скажи, и я покажу этому мудаку настоящую силу.

— Господи Иисусе. — Воскликнула Анжела. — Ты всегда такая крутая, да? Нет, он не избивает меня, и не заставляет меня силой. Ты не можешь оставить его в покое? Я счастлива, чувствую себя защищенной, и я знаю, что делаю.

— Я не уверена в этом, — пробормотала Лорен. — Какие еще нелепые правила этот парень внушил тебе? Я имею ввиду, не его личность, которую следует держать в секрете, это не вызывает такого уж мега беспокойства, а другие?

Анжела устало вздохнула.

— Хорошо, я заключу с тобой сделку. Я расскажу тебе некоторые смачные подробности — ничего слишком явного… и ты оставляешь в покое эту тему. Согласна?

Лорен нахмурилась, но поняла, что ее неожиданно такая таинственная лучшая подруга или сообщит подробности, или же она вообще ничего не узнает.

— Отлично. Но лучше, чтобы подробности были по смачнее.

— Я встречаюсь с ним два-три раза в неделю. Никогда не знаю в какой день, он звонит, и мы встречаемся. Он обновил весь мой гардероб, за который бы Джулия меня убила, говорит, как мне следует одеться, заказывает еду в ресторане. Он трахается как дикий зверь, вынослив как лошадь, и на следующей день после секса с ним я не могу нормально ходить. И я безумно влюблена в него, но я боюсь ему об этом сказать, потому что он порвет со мной. И это все, что я могу тебе рассказать.

Во второй раз за этот день Лорен была совершенно потрясена… полностью потрясена, пялясь на свою подругу с полным недоверием.

— Вау, — это все, что она смогла сказать. — Это не совсем то, что я ожидала услышать, но… Вау. Могу я задать тебе еще один вопрос и обещаю, что оставлю эту тему?

Анжела настороженно посматривала на нее.

— Ты можешь задать вопрос. Но не могу тебе обещать, что отвечу.

— Эти правила, которые он сказал выполнять, контроль над тобой. И тебе действительно это нравится?

— Да. Знаю, что звучит безумно, но это так. Когда он впервые все мне выложил, чего ждет от меня, если мы продолжим наши отношения, я хотела ему сказать, чтобы он пошел к черту. Я не спала почти всю ночь, взвешивая плюсы и минусы, и несколько раз хотела тебе позвонить, чтобы спросить совета.

Лорен ухмыльнулась.

— Могу догадаться, какой совет я бы тебе дала. Определенно, я бы не посоветовала тебе стать… маленькой подчиняющейся рабыней, в которую ты превратилась. Почему, черт возьми, ты решила согласиться на столь нелепое предложение, Энджи?

Слезы заблестели в огромных карих глазах Анжелы.

— Потому что это первый раз в моей жизни, когда кто-то попытался навязать мне свои правила, — нервно прошептала она. — И хотя я знаю, что он не любит меня… и вероятно, никогда не полюбит… по крайней мере, он заботится обо мне, благодаря всем этим правилам. И мне кажется, что он заботится обо мне больше, чем моя семья. Я не ожидаю, что ты поймешь меня, Лорен, и уж точно не одобришь, и я понимаю, что со стороны это звучит ужасно. Но он делает меня счастливой, а такого счастья в моей жизни не было.

Лорен кивнула, сжав руку подруги.

— Хорошо. До тех пор, пока ты счастлива и чувствуешь себя в безопасности, и ты этого хочешь, я готова отступить. Но если ты когда-нибудь захочешь, чтобы я надрала ему задницу, я надену один из своих трех черных поясов и вытру пол его жалкой задницей.

Анджела хихикнула.

— Теперь, я готова заплатить хорошие деньги, чтобы посмотреть на это. Он больше ни ногой…

Ее ответ был прерван звонком мобильного телефона. Лорен заметила, что во время еды Анжела положила его рядом с собой, и время от времени поглядывала на него. Она сразу же ответила при первом звонке, слегка отвернувшись, стала говорить тихим, приглушенным голосом.

И в третий раз, меньше, чем за два часа, Лорен снова была потрясена, Анджела завершила разговор, вытащила наличные из своей сумочки и положила их на стол, поднимаясь на ноги.

— Я ненавижу, не поев убегать, но… я должна идти, — радостно произнесла Анжела. — Ты сегодня возвращаешься в Биг Сур, не так ли?

Лорен продолжала молча пялиться на нее, Анжела бросила телефон в сумочку.

— Ты уходишь? Ты уходишь от меня вот так просто? Я думала, мы могли бы посидеть подольше, оторваться потом, может посмотреть фильм.

— Прости. Я встречалась с ним вчера и, честно говоря, не ожидала услышать его так скоро. Но мне нужно идти, Лорен, так что, пожалуйста, пойми меня. И не волнуйся, хорошо?

Лорен неохотно встала и крепко обняла свою подругу.

— Хорошо. Я позвоню тебе через пару дней. Эй, я понимаю, что ты не можешь выдать мне подробности, но как насчет рейтинга? Если взять по шкале от одного до десяти, он…

— Два десятка. По крайней мере. Пока. Люблю тебя.

— И я люблю тебя, Энджи.

Но Анжела уже спешила на выход из кафе, как будто здесь начался пожар. И, несмотря на беззаботные заверения своей подруге, у Лорен было очень и очень плохое предчувствие относительно ситуации, в которую попала ее подруга.

 

Глава восьмая

Конец ноября

Ник положил подушки к изголовью кровати и прислонился спиной, поглядываю на Анжелу с едва скрытым юмором.

— Ну, теперь, когда мы сняли напряжение после трудового дня, Ангел, почему бы тебе не рассказать мне, что у тебя на уме всю ночь? И не пытайся отрицать это, потому что в данную минуту ты натянута больше, чем струны на новой теннисной ракетке.

Анжела застенчиво улыбнулась.

— Хорошо, что я последовала твоему совету, который ты сказал мне в ту первую ночь, никогда не играть в покер. Ничто не может скрыться от твоего взгляда, не так ли?

Он провел рукой по ее обнаженному бедру, а затем положил руку ей на задницу. Менее чем через минуту, как они прибыли к ней в квартиру после ужина, он быстро ее раздел, перегнул над кроватью и трахал сзади, сдерживаясь до тех пор, пока не заставил ее дважды кончить. Только потом он разделся сам и сказал хоть слово.

— Ничто, — согласился он. — Я понял это, как только ты вошла в «Билтмор» сегодня вечером. Так давай не будем тратить больше времени, да? Что тебя беспокоит, Ангел?

Она прикусила свою нижнюю губу, переживая за этот разговор уже несколько недель, но поняла, что больше не в состоянии откладывать. Ведь День Благодарения будет меньше, чем через неделю, и ей необходимы были от него ответы.

— Я… эм…, ну, то есть, — заикаясь начала она. — Моя семья хочет увидеть меня в следующие выходные. На День Благодарения. И я знаю, что не должна спрашивать по поводу твоих планов, когда мы встретимся, но…

— Успокойся. — Его рука мягко опустилась ей на затылок. — Я так и думал, что ты встретишься со своей семьей в выходные. И я тоже, к сожалению, проведу те выходные с моим отцом и мачехой. Один из самых немногих случаев, когда я вижусь с ними один раз в год.

— О. — Облегчение, которое она почувствовала, словно огромная тяжесть упала с ее плеч. — Хорошо, я рада. Я имею в виду, рада, что мы, наконец, прояснили этот вопрос, — поспешно добавила она. — Хотя я определенно не рада проводить День Благодарения с семьей.

Ник насмешливо приподнял бровь.

— Тогда, какого черта, ты едешь ним?

Она вздохнула, перекатываясь на бок, чтобы встретиться с ним глазами.

— Долг. Обязательства. Пагубная привычка. Этого ожидают, понимаешь? В этом году будет готовить ужин моя старшая сестра, и придет семья ее мужа, было бы странно, если бы я не появилась.

Он насмешливо фыркнул.

— Какая несусветная чушь. Тебя, на самом деле, волнует, что подумают твоя сестра и родственники?

— Ну, не совсем. — Она водила пальцем вверх и вниз по его мускулистой руке. — Просто… ну, я уже настолько отстранилась от матери и сестер, что не хочу специально делать что-либо еще, чтобы стало только все хуже, понимаешь?

Ник покачал головой.

— Не могу сказать, что понимаю, Ангел. Тем более, что я понятия не имею, почему у тебя такие напряженные отношения с ними. Может, тебе, наконец, пора выговориться и раскрыть завесу тайны.

Она сразу почувствовала, как что-то затягивается у нее в груди, только от одной идеи и решительно покачала головой.

— Нет, Ник. Я говорила тебе раньше, что мне не нравится говорить о них.

Он провел большим пальцем по ее нижней губе.

— Тем больше для тебя причин излить душу. Эй, я стараюсь никогда не говорить о своей семье, так что понимаю. Но я научился справляться со всем этим дерьмом, не позволяя, черт возьми, всему этому особо беспокоить меня, но они никогда не пытаются обвинить меня в том, что я провожу с ними мало времени. Не то, чтобы я не чувствовал определенные обязательства также, как и ты, но в твоем случае это звучит, будто дело совсем в другом.

— Да. — Она присела рядом, подсовывая подушку под спину и натягивая одеяло на низ. Он обхватил ее за плечи, и она импульсивно прижалась к нему. Это был редкий случай, когда Ник так с ней вел, проявляя хоть какое-то чувство заботы и привязанности. Обычно, проводя с ним время в постели, он был ненасытным и требовательным, ему требовалось два или более раундов агрессивного, властного секса, прежде чем он устраивал хотя бы маленький перерыв. О силе его выносливости стоило слагать легенды, он очень быстро снова становился твердым, и его выносливость, несомненно, била все рекорды. Поэтому она удивилась, что он решил отсрочить свое удовольствие, чтобы продолжить настолько нежелательный для нее разговор.

Он поцеловал ее в макушку.

— Расскажи мне. Все. Возможно я пойму все намного лучше, и смогу помочь найти тебе способ справиться со всем этим, а не все время испытывать столь разрушительные эмоции.

Анжела пожала плечами.

— Я обычно справляюсь, сохраняя дистанцию. Я обязательно звоню домой раз в неделю, если мои родители, естественно, не отбыли в очередное путешествие… и, очень однозначный разговор длится фактически пять минут или меньше. И я появляюсь дома, только когда это действительно необходимо. Хотя на каждый праздник, День рождения, юбилей или выпускной племянницы и т. д. необходимо мое присутствие. Чтобы показаться окружающим, потому что моей матери было бы слишком неловко объясняться с другими членами семьи из-за моего отсутствия.

— Я не могу поверить в то, что ты говоришь, — успокоил ее Ник. — Я хочу сказать, что твои родители должны скучать по тебе, с нетерпением ждать твоего приезда.

Она отрицательно покачала головой.

— Мой отец, да, именно он в значительной степени говорит, что думает или чувствует большую часть времени. Моей матери, кроме, чтобы поддерживать видимость в семье, могу честно сказать, было бы наплевать, если бы я даже никогда не приеезжала.

Он нахмурился.

— Видно что-то произошло между вами, чтобы у нее стало такое отношение к тебе. Что случилось?

Анжела закрыла глаза, но не смогла сдержать слезу.

— Я родилась…, — прошептала она.

* * *

— Матери было сорок, когда она меня родила. Сейчас здесь нет ничего не обычного, что женщина заводит ребенка в таком возрасте, но тогда это было не так часто. Но вопрос заключался не в этом. Когда она родила моих сестер много лет назад, она решила, что долг по детям выполнила. И поскольку Мариса и Дианна были уже подростками, мать стала более свободной, строя планы и мечтая, когда моим сестрам исполнится восемнадцать, и она сможет насладиться своей жизнью и жить своими интересами.

— Какими интересами?

— Ну, те, о которых я как-то говорила тебе за ужином, путешествия, вступление в клубы, занятия. Она даже подумывала вернуться в университет и все же получить диплом. Ей пришлось тогда бросить его, когда она вышла замуж и занялась семьей.

— Хм. — Ник с любопытством посмотрел на нее. — Почему ей пришлось отказаться от этого? Я полагаю твоей матери сейчас шестьдесят? Конечно, для женщин того поколения было очень круто поступить в университет.

— Не приличным итальянским девушкам, воспитанным очень старомодными родителями-иммигрантами, — поправила Анджела. — Моя мама была одной из семерых детей, четверо — девочки. Ее родители, особенно ее мать, была очень строгой, внимательно следила, чтобы по жизни она пошла правильным путем. С раннего возраста матери внушалось, что от нее ждут — получить хорошую постоянную работу, типа в банке или в какой-нибудь телефонной компании, удачно выйти замуж за отличного итальянского парня и завести детей. И поскольку моя мать захотела иметь другую жизнь, но в скором времени она сдалась и поступила так, чего от нее ждала ее семья.

— Это все рассказала тебе мать?

Она издала короткий, горький смешок.

— Не совсем. Мать старается говорить со мной, как можно меньше, игнорирует меня, как можно больше. Нет, все это мне рассказала… и многое другое… ее кузина Карла. Она вместе росла с моей матерью, кроме того они одного возраста, и в какой-то момент были ближе, чем сестры. Все произошло на похоронах моей бабушки, тогда мне было почти двенадцать, и Карла увидела насколько я несчастна, что мать и сестры все время избегали меня. Поэтому она попыталась объяснить из-за чего, почему она так ко мне относилась.

Анжела подняла колени к груди, обхватив их руками, чтобы почувствовать себя более комфортно, а потом продолжила:

— Когда моя мама и Карла учились в средней школе, они строили всевозможные планы на дальнейшую жизнь. И Карла на самом деле все осуществила, моя мать отказалась от своих мечтаний и вместо этого подпала под давление семьи. Карла сказала, что мать хотела поехать учиться в университет, как можно дальше от Монтерея и семьи, а потом устроиться работать переводчиком, так как свободно говорила по — итальянски в ООН или посольство. Она хотела путешествовать, наслаждаться жизнью, по крайней мере, хоть какое-то время, чтобы потом остепениться и завести семью. Вместо этого она получила работу в страховом агентстве нашего дяди, вышла замуж за моего отца в двадцать два года и забеременела два года спустя.

— Я так понимаю, что Карла пошла совершенно другим путем?

— Абсолютно. Она получила степень в Калифорнийском университете и переехала жить в Южную Калифорнию. Она работает в киноиндустрии, киноредактором. Она дважды разведена, детей нет, никаких обязательств, и по ее собственным словам: «Делает все, что, черт возьми, хочет и когда хочет».

Уголки губ Ника приподнялись.

— Я прекрасно ее понимаю. Она прямо моя родственная душа. Так вот чего хотела твоя мать, когда твоим сестрам исполнилось восемнадцать?

— Не совсем. Как бы она не верховодила моим отцом, она никогда не рассматривала развод. Думаю, ей просто хотелось получить больше свободного времени, делать что-то для себя. И она определенно не хотела и не планировала снова забеременеть. Для нее это оказался очень, очень неприятный сюрприз. Она хотела сделать аборт, совсем не желая задумываться о ребенке в свои сорок с хвостиком. На самом деле, она уже должна была отправиться на операцию. Но мой отец узнал, что она задумала.

— И дерьмо вылезло наружу, да?

— Это даже преуменьшение. Мой отец — спокойный человек, много не говорит, а если говорит, то только за себя. Но он запретил, очень жестко запретил моей матери идти на эту операцию. Сказал, если она сделает аборт, он разведется с ней и получит опеку над своими дочерями и навсегда вычеркнет ее из своей жизни. Вероятно, это был первый и единственный раз, когда он настоял на своем и ее это напугало настолько, что она согласилась на все его условия. Как оказалось, — с сожалением добавила она, — было бы лучше, если бы он просто позволил ей сделать аборт.

— Анжела. — Его голос звучал укоризненно. — Почему ты так говоришь, а?

Она закрыла глаза, ресницы были мокрыми от слез.

— Потому что это правда, — хрипло прошептала она. — Моя мать родила меня, но она не простила мне этого. Я провела двадцать два года, она полностью игнорировала меня, отталкивала, не любила. Но еще хуже было то, что сестры тоже меня все время обижали. Они считали это унизительным, что их сорокалетняя мать снова залетела, поэтому не могли привести домой ни подруг, ни своих бойфрендов. И конечно же им приходилось выполнять обязанности няни, заботясь обо мне, чтобы помочь матери. Мариса и Дианна никогда не позволяли мне забыть о том сколько всего им пришлось пропустить, пока они были подростками, потому что должны были сидеть со мной дома. Я наслушалась этого сполна.

— А разве твой отец не замечал, что происходило?

— Он много работал. Очень много. В течение нескольких лет был огромный бум на строительство, но мне кажется, что он предпочитал проводить много времени на работе, потому что моя мать в это время превратилась в настоящую стерву, нежели обычно. Она всеми способами напоминала ему, чтобы он никогда не забыл, что это была его идея завести еще одного ребенка, что именно он заставил ее это сделать. Поэтому мне кажется, что он все время где-то пропадал, потому что ему не хотелось постоянно с ней ссориться.

Ник с отвращением покачал головой.

— Возможно, я смогу понять, почему твоя мать возмущалась по поводу рождения еще одного ребенка в ее возрасте, и почему она злилась на твоего отца, который вынудил ее принять подобное решение. Но переносить свой гнев и разочарование на невинного ребенка? Господи, она, в конце концов, не первый раз рожала и не была молодой девушкой. Ей стоило отложить все свои интересы и все же заботиться о своем ребенке, ради всего святого.

Анжела грустно улыбнулась.

— Почти тоже самое ей сказала Карла, когда мне исполнилось около трех лет. Они крупно поругались, хотя последние годы уже общались не так часто. Моя мама была возмущена тем фактом, что Карла оказалась настолько смелой, что бросила вызов семье и жила той жизнью, которой хотела. И когда Карла осмелилась критиковать, как меня воспитывала мать, это оказалось последней каплей, и с тех пор между ними отношения полностью напряженные.

— Мне кажется, твоя мать очень несчастная женщина. Кстати, и завистливая.

— Да, — кивнула Анжела. — На самом деле, Карла была убеждена, что моя мать испытывала ко мне зависть. Сначала из-за того, что мой отец выбрал меня вместо нее, готов был с ней развестись из-за меня. А во-вторых, потому что я очень похожа на мою другую бабушку — маму отца. Видимо маме совсем не нравилась Нонна Изабелла.

— Осмелюсь спросить, почему?

— Я не много помню о ней, она умерла, когда мне было около шести лет, но из того, что мне рассказывали, ей не нравилось, как мама обращалась с моим отцом, как она управлялась с ним, принижала его, всегда затыкала рот. Между двумя женщина всегда чувствовалось напряжение, и моя мать отказывалась иметь с ней что-либо общее.

Ник сжал ее плечо.

— А ты похожа на нее? На твою бабушку?

— Очень. Она была высокой, как и я, как мой отец. И красивая, действительно, реально красивой. У меня есть фотография ее, на которой она была красиво одета, с уложенными волосами и макияжем, она выглядела почти так же, как Софи Лорен.

— Я хотел бы увидеть эту фотографию когда-нибудь. Я могу только представить, как сильно ты похожа на нее. — Он нежно провел губами по ее щеке. — На самом деле, именно так я хочу одеть тебя в какой-нибудь вечер, как самую сексуальную, фигуристую, итальянскую богиню экрана.

Она ухмыльнулась.

— Мне нужно набрать еще десять фунтов, прежде, чем меня можно будет считать фигуристой. Но у меня нет идей на этот счет. Я никогда не весила в своей жизни столько, сколько сейчас и я действительно не хочу прибавить еще один фунт.

— Хорошо, согласимся на сексуальную итальянскую богиню экрана. Это значит, что твои сестры не похожи на Изабеллу?

— Даже ни капли. Они выглядят точно так же, как моя мать, низкорослые, пухленькие с волнистыми каштановыми волосами, если их поставить втроем, то они могут сойти за тройняшек. Поэтому я выделяюсь, как больной палец, когда нахожусь рядом с ними. К тому времени, когда мне исполнилось девять, я уже был выше, чем они.

— Твои сестры занимались спортом, как и ты?

Анжела фыркнула.

— Боже, нет! С Марисой случился бы припадок, если бы она упала в грязь или ее волосы растрепались бы, в то время как Дианна заплакала бы, если бы в нее попали мячом или ее кто-то слишком сильно толкнули. Кроме того, моя мать предполагала, что спорт не для девушек, поэтому отдала их в балет. Мои сестры командуют над своими мужьями, точно также, как мать над отцом, история повторяется. — Она вздрогнула. — Ужасно наблюдать, как разворачиваются события. Я не хотела бы совершить такую ошибку с браком. Если я вообще когда-нибудь выйду замуж.

Ник молчал довольно долго, и она мысленно пнула себя за то, что упомянула слово «брак». Но он не выглядел раздраженным или разозлившимся, скорее всего задумавшимся.

— Что насчет детей? — наконец спросил он. — Ты хочешь семью?

— Честно говоря, я не знаю, — призналась она. — У меня было такое несчастливое детство, меня отдавали в детский сад, или я была с няней, или у родственников, фактически полностью игнорируемая матерью, когда она не могла найти кого-нибудь, чтобы оставить меня с кем-то, поэтому у меня нет модели для подражания, знаешь ли? Не думаю, что я много знаю о воспитании детей. И учитывая мои паршивые гены, я, вероятно, испортила бы все.

— Сомневаюсь, — мрачно произнес Ник. — В тебе есть способность к любви и состраданию, Ангел. Думаю, ты бы стала полной противоположностью суки с холодным сердцем, которой была твоя мать.

— Возможно. Но я не задумываюсь об этом в ближайшее время. В отличие от моей матери, я не позволю ничему встать на пути реализации своей мечты. Я закончила университет, играла в олимпийской команде, устроилась на работу по своей профессии.

— Они гордятся тобой?

— Сомневаюсь в этом. О, мой отец, вероятно, гордится, но он скрывает все в себе, мало этого выражая. Но никто из них не был в восторге, когда я поступила в Стэнфорд, и не позвонил, чтобы поздравить меня, когда команда выиграла золотую медаль.

Он нахмурился.

— Не позвонили тебе? Разве они не присутствовали на Олимпиаде, чтобы смотреть игру?

Она отрицательно покачала головой, отвернувшись, чтобы он не увидел столь очевидную боль в ее глазах.

— Нет. Я даже не уверена, что кто-то из них смотрел игру по телевизору. Мои родители тогда отправились в круиз по островам Греции, поэтому ни одна сестра не смогла бы приехать на игру без мужа и детей на буксире. Лорен хотела приехать, но ей предложили стажировку тем летом, которая может быть один раз в жизни, я заставила ее принять ее.

Ник скользнул рукой в ее волосы, подняв ее голову, и стал поцеловать ее слезы.

— Если бы я знал тебя тогда, — прошептал он, — я бы свернул небеса и землю, но приехал бы к тебе, и аплодировал бы, праздновал бы вместе с тобой. Ты гораздо важнее, чем дурацкий круиз.

Анжела уцепилась за него, спрятав свое лицо у него на шеи, и молча заплакала.

— Я тоже бы хотела быть знакомой с тобой тогда, — вздохнула она. — Эти последние два месяца с тобой… они… они такие великолепные.

Она собиралась сказать ему, что это время, проведенное с ним, самое лучшее за всю ее жизнь. Но она чувствовала, несмотря на его нехарактерную доброту и нежность сегодня вечером, он не захочет услышать такую сентиментальную чушь, и поэтому, как обычно, она сдержала свои чувства в себе.

Он потер ее затылок.

— Да, это было хорошее время, Ангел, не на что жаловаться. — Он пропустил через пальцы длинную шелковистую прядь ее волос, и снова замолчал. Она закрыла глаза и попыталась подавить бурные эмоции, которые вызвали этот разговор. Она никогда никому не рассказывала о своей семье, даже близнецам. Лорен и Джулия знали, что ее мать всегда была холодной, отстраненной стервой, но она никогда не говорила им истинной правды — Рита Дель Карло была остановлена только угрозой развода в течение двадцати четырех часов от аборта своей младшей дочери. Ей было слишком стыдно, слишком горько признаваться кому-то в этом, даже лучшим подругам. В конце концов, Лорен и Джулия имели двух добрых, любящих родителей, и они пришли бы в полный ужас, узнав, что собственная мать Анжелы так хотела избавиться от нее.

Но Анджела почувствовала, что ее откровение не смущает Ника, и из нее лились слова в основном автоматически, и хотя он не доверил ей о себе ни единого факта, хотя он продолжал выдерживать непреодолимые эмоциональные барьеры между ними, и она понимала, что только вопрос времени, когда он покинет ее навсегда, она также понимала, что он единственный человек в ее жизни, кому она доверила свой секрет. Возможно, из-за того, что она подозревала, что его собственное детство было таким же несчастливым, как и ее, хотя он никогда об этом не говорил.

Он долго молчал, она почти заснула. А когда он снова заговорил, ей показалось, что его слова звучат как-то неестественно, словно он тщательно их подбирал.

— Итак, мне любопытно, — начал он. — Все, что ты рассказала мне о своей матери, как она не хотела тебя, не обращала на тебя внимания, как перекладывала заботу о тебе на всех остальных. Когда она была с тобой, она была строгой? Она наказывала тебя, заставляя соблюдать правила?

Анжела недовольно фыркнула.

— Хах! Для этого нужно обращать внимание, чтобы устанавливать правила, а когда моя мать была вынуждена заботиться обо мне сама, ей, черт побери, было совершенно все равно, что я делаю. И, естественно, чтобы привлечь ее внимание, я все время… ломала вещи, пачкала, отказывалась есть, смывалась из дома в вечернее время, когда стала старше. Ей было все равно, она даже этого не замечала. Через некоторое время я перестала пытаться. Я имею в виду, быть сорванцом или нарушать правила хорошо, если кто-то реагирует на это. А так какой толк?

Ник кивнул.

— Я так и думал. Это многое объясняет.

Она повернула голову, озадаченно посматривая на него.

— Что объясняет?

Он повалил ее обратно на подушки, возвышаясь, подняв ее руки над головой, соединив ее запястья в своей хватке.

— Например, почему ты согласилась повиноваться мне, следовать моим правилам, — пробормотал он. — Это первый раз в твоей жизни, что кто-то пытается диктовать тебе свои условия, не так ли? И почему тебе это так нравится.

Она подумала отрицать, почти стыдясь признаться, что он прав, но знала, что врать ему не может.

— Да, — прошептала она. — Именно поэтому.

Ник пробежал языком по ее шеи, затем резко укусил за мочку уха.

— Повезло мне, — промурлыкал он.

А потом он надел на ее запястья кожаные манжеты на флисовой подкладке, и закрепил их на планке, шепча каким именно правилам она должна подчиниться сегодня.

 

Глава девятая.

Март

— Ну, Анджела, я должен сказать, что ты, безусловно, делаешь все возможное, чтобы зажечь мир. Я вижу, ты открыла десяток новых счетов на прошлой неделе и принесла почти двадцать миллионов новых активов. Мало того, что ты звезда среди стажеров, но ты даже превзошла других брокеров, которые работают уже в течение двух лет. Ты успешно реализуешь свой потенциал, юная леди, так можешь долететь и до Луны. Продолжай фантастическую работу, хорошо?

Анжела, сияющая сидела в кабинете, у Ллойда Раскина, менеджера по продажам и своего непосредственного руководителя.

— Спасибо. Я пытаюсь сделать все возможное. И пока я так трудилась, должна признаться, что у меня тоже есть бреши. Трое из этих счетов, которые я открыла на прошлой неделе, на самом деле, были предложены мне добровольно самими рефералами, хотя ни один из них не сказал мне, кто их ко мне послал. Я подозреваю, что их отправили мои коллеги по Стэнфорду, с которым я поддерживаю связь.

Она опустила ту часть, что вышеупомянутые коллеги по Стенфорду, скорее всего, Ник Мэннинг. Она в течение нескольких недель подозревала, что он молча посылает ей клиентов, хотя и не осмеливалась его спросить напрямую, зная, что он будет отрицать, даже если она сможет набраться мужества, чтобы его спросить. Они редко обсуждали бизнес и конечно же не его собственную практику или методы, ведения бизнеса, но она слышала офисные сплетни, что у Ника были очень строгие стандарты, когда дело касалось принятия новых клиентов. Любые потенциальные новые клиенты должны были иметь минимальный собственный капитал в размере нескольких миллионов, а также должны были быть готовы инвестировать значительную часть этих активов. Кроме того, говорили, что Ник требовал полного и абсолютного контроля над инвестициями каждого клиента, и если тот не был готов предоставить ему почти полную свободу действий над своим финансовым портфелем, он его не принимал.

С тех пор, как она сдала экзамен и получила в декабре свою брокерскую лицензию, Анжела не только выполнила все цели, которые поставила перед собой к этому моменту, но и превзошла все свои самые смелые ожидания. Она переехала в гораздо большее и лучше обставленное, отгороженное рабочее место, и Ллойд совсем недавно пообещал, что если она будет и дальше превышать свои планы, он переведет ее в отдельный кабинет. Анджела знала, что такого рода льготы были почти не слыханными для таких молодых и неопытных сотрудников, как она, но также она понимала, сколько вкладывала труда, чтобы заработать такие привилегии, хотя и при неподтвержденной помощи со стороны ее крайней успешного любовника.

Ллойд небрежно махнул рукой.

— Разве имеет значение, откуда пришли клиенты со своими счетами или кто смог, или не смог передать их тебе? Нельзя отрицать того факта, сколько ты трудишься, Анжела. Я знаю, что ты просиживаешь здесь гораздо больше часов, чем кто-либо из твоих друзей стажеров и это, безусловно, имеет результат. И давай не будем забывать, что получить клиента — это одно. А удержать их за счет успешных инвестиций, подразумевающих огромную ответственность и успех — лично твоя заслуга. Поэтому, если эти клиенты прибыли к тебе в качестве небольшого бонуса от старого друга, это не повод смотреть дареному коню в зубы.

Она кивнула, хотя честно говоря, ей было не очень комфортно от мысли, что Ник предполагает играть роль кукловода в ее карьере, без ее ведома и согласия.

— Вы правы, Ллойд, — тихо согласилась она. — И кто бы их не передал мне, я определенно благодарна ему. И я очень стремлюсь хорошо позаботиться об этих счетах. Особенно, — добавила она с усмешкой, — когда я планирую попросить их всех стать рефералами, когда возникает шанс.

Ллойд ухмыльнулся.

— Это именно то, что твои коллеги должны чаще делать! — Он вздохнул. — К сожалению, более половины стажеров уже не дотягивают до контрольных цифр. Думаю, не совсем справедливо сравнивать их с тобой. Я почти не видел такого молодого специалиста, как ты, у которого такая интенсивная тяга к профессии.

Она бросила сдержанный взгляд на гораздо более доступные Энн Кляйн, а не самые ужасно дорогие Пьяже, который Ник ей подарил, по крайней мере часы от Энн Кляйн она могла носить в офис каждый день. Несколько месяцев назад она договорилась с Ником, что неразумно и нескромно для нее носить дорогую дизайнерскую одежду или ювелирные украшения, которые он ей дарил, в офис. Последнее, что она хотела бы — придумывать объяснения перед своими коллегами, как она смогла позволить себе костюм от «Армани» или шпильки от «Маноло Бланик».

— Кстати говоря, я должна позвонить клиенту примерно через десять минут, и хотела бы сначала просмотреть свои пометки. Хм… если мы закончили? — вежливо осведомилась она.

Ллойд кивнул.

— Да, конечно. Я счастлив, что есть хотя бы один из вас, стажеров, о котором мне не нужно беспокоиться и все время подталкивать. Кстати, Анжела.

Она остановилась, взявшись за дверную ручку в его кабинете.

— Да?

Ллойд заговорщицки ей подмигнул.

— Этот кабинет, о котором я недавно упоминал, пожалуйста, пока не говори никому ни слова, но думаю, что ты должна начать складывать вещи, чтобы в течение следующей недели или около того перебраться туда.

Анжела не могла сдержать ответную улыбку.

— Поразительно. Никогда не думала, что так быстро. Но я постараюсь, не спугнуть мою удачу. Знаете, старую поговорку — я поверю в это, когда увижу своими глазами?

Ллойд засмеялся.

— Понимаю. Хотя в данном конкретном случае, ты ее не спугнешь. Давай, поговорим об этом на следующей неделе. И продолжай побивать тысячу.

Она сопротивлялась желанию закатить глаза, возвращаясь к своему столу. Из всех памятных вещей, загромождавших кабинет Ллойда, больше всего было San Francisco Giants, что было совершенно очевидно, он был ярым поклонником бейсбола. Видно его памятных трофеев было недостаточно, он часто говорил о спорте всем, кто соглашался его выслушать, даже тем, кто совсем был далек от бейсбола. И он часто использовал бейсбольные термины во время своих презентаций или выступлний с речами. Все-таки он был хорошим менеджером, с доброй душой, и Анжела понимала, что он был очень впечатлен ее успехами.

Даже без тайных маневров Ника, приманивающих ее, Анджела была уверена, что она все еще будет впереди среди своих стажеров со счетами, которые привела сама. Она знала, что некоторые из ее коллег-стажеров до сих пор борются с экзаменом, некоторые висят на волоске на этой работе, и она чувствовала себя не очень хорошо, переживая за них. Но она также знала, что большинство из них не приходили на работу даже спустя два часа, как она уже сидела на рабочем месте, использовали больше часа времени на ланч каждый день, в то время как она брала еду на вынос, которая в бумажном пакете стояла на краю ее стола, и обычно продолжала оставаться на рабочем месте, когда в пять часов вечера другие уходили. Это помогло ей успокоить часть вины, которую она чувствовала по поводу счетов, которые она знала, просто знала, Ник ей переправил.

Но Ллойд был прав, и она твердо была с ним согласна. Получить клиента с счетом — это одно, а сохранить финансы, преумножить, чтобы клиент был счастлив, что его инвестиции окупились…это была исключительно ее заслуга, вот если не получится, тогда она и будет себя винить. С другой стороны, когда клиенты счастливы и предоставляли ей свободу действий, тогда она могла уже рассчитывать только на себя, на свои профессиональные знания. Кроме того, она утешила себя тем, что никогда не просила Ника ей помочь. На самом деле, это было бы последним, что она осмелилась бы сделать.

Начиная просматривать пометки, которые она хотела бы обсудить с клиентом, Анжела на мгновение остановилась, чтобы обдумать о текущее состояние отношений с Ником. Она по-прежнему до конца не верила, что они все еще вместе на данный момент, более чем через шесть месяцев после той первой ночи. Она не разрешала себе надеяться, что он все-таки заинтересован в ней, и боясь, что он устанет от столь постоянных отношений с одной женщиной за такой промежуток времени.

Хотя назвать их отношения, было довольно трудно, если только у кого-то было слишком богатое воображение. Если уж быть полностью честной, то у них были скорее мастер/рабыня отношения, хотя не те, которые обычно предполагают в кругах БДСМ. Скорее всего это был тот случай, когда Анжела была у него на побегушках, в полном его распоряжении, позволяя ему брать управление в свои руки и лепить из нее такую женщину, которую он хотел, чтобы она стала. Он продолжал выбирать ей одежду, хотя к настоящему времени у нее был обширный гардероб, и она уже знала, что ему нравилось, чтобы она носила. Ник водил ее в салон на стрижку, который сам и выбирал… и фактически следил какой длины стилист отрезает ей волосы. Трижды в неделю она ходила на фитнес с личным тренером, которого Ник тоже выбрал сам, в очень частном эксклюзивном тренажерном зале. Он заказывал еду и напитки, когда они ужинали и всегда выбирал ресторан. И он очень внимательно следил за ее весом, чтобы она не потеряла ни одного из двенадцати фунтов, которые набрала по его настоянию.

После шести месяцев совместного общения они постепенно получили следующую схему, совсем необычную схему, если брать нормальные отношения. Ник никогда не звонил ей по вторникам или четвергам, и она догадалась через какое-то время, что он проводил эти вечера, работая, развлекая клиентов или общаясь со своими друзьями. Вечера в пятницу и субботу всегда проводились вместе, как и большинство сред. И он ни раз ее удивлял, позвонив в понедельник или воскресенье, требуя с ней встречи. Так как у него был ключ от ее квартиры, также было достаточно случаев, когда она приходила домой с работы или из спортзала, и обнаруживала его у себя дома, поджидающего часто с ужином и всегда в настроении для секса.

Она жила тем временем, когда они были вместе, часто считая часы до следующей встречи, и всегда испытывая острое желание, чтобы таких встреч стало больше. Она страстно желала, чтобы он наконец-то открылся ей, рассказал о себе и признался в своих чувствах. Ночи без него стали настоящими пытками, пока она представляла … или не представляла, чем он мог без заниматься или с кем он был. Анжела знала, что он мужчина своего слова, ценивший честность превыше всего, поэтому она не слишком волновалась, что он может ей изменить с другой женщиной. Конечно, нельзя было назвать настоящей изменой ужин с женщиной-клиентом или случайный флирт с женщиной в тренажерном зале, или определенный взгляд на барменшу, но мысль о том, что он может делать все, вернее все эти вещи, наполняли ее почти навязчивой ревностью. Но ей приходилось хорошо скрывать это чувство, она никогда бы не осмелилась признаться Нику, что ей неприятны такие вещи, и она переживает. И это было гораздо больше, чем ее необоснованная ревность, которую она должна была сдерживать в себе.

Было все труднее скрывать ее отношения с ним, тем более, что он ожидал от нее, что всякий раз, когда звонит, она будет доступна. Она не решалась строить планы в эти дни, постоянно отказываясь выпить с коллегами, и бегала за продуктами и выполняла работу по дому только по вторникам и четвергам. Она придумала множество оправданий своим старым друзьям по университету, почему не могла поужинать с ними или присутствовать на их вечеринках. Она даже проигнорировала несколько телефонных звонков от Лорен в последние месяцы, не желая отвечать на все более любопытные вопросы своей лучшей подруги о ее отношениях с Ником. Или еще хуже придумывать оправдание, почему она не могла встретиться с Лорен, когда та оказывалась в городе.

И, конечно же, участились случаи, когда она отказывалась от того или иного семейного торжества. Она была не в состоянии добраться к ним за два с половиной часа в Кармель на ужин по случаю дня рождения своего шурина или концерта ее племянницы, или двадцать пятой годовщины свадьбы ее двоюродной сестры Лизы, когда все эти события выпадали на субботу, в один из дней, когда она всегда встречалась с Ником.

Конечно же она не сообщала своей семье правду, что она влюблена в самого сексуального, самого потрясающего мужчину во всем мире и должна освободить свои выходные для него, что он был для нее тем мужчиной, ради которого она будет ходить по разбитому стеклу, просто чтобы взять его за руку; отдаст свою олимпийскую золотую медаль в обмен на одну ночь с ним; и каждый раз выберет его, нежели свою семью. Вместо этого она придумывала оправдания матери и сестрам — встреча с важным потенциальным клиентом, проколота шина или умерла коробка зажигания в автомобиле, ужасное тяжелое пищевое отравление. Ее больше не волновало сердилась или радовалась ее семья, звучали ли ее оправдания правдоподобно или нет. Не тогда, когда она была так одержима Ником, до такой степени, что для нее ничего больше не было важным и никто другой не был важен.

И она, действительно, была одержима. В течение полугода он стал для нее целым миром, единственным человеком, ради которого она была готова на все и с радостью сделала бы все, что он ее попросил. Она обожала его — тело и душу, полностью посвящая себя удовлетворению всех его потребностей. У нее даже не возникало мысли о неповиновении его правилам, она фанатично исполняла все именно так, как ему нравилось.

Как почти рабски она его слушалась, напомнило ей фильм, который она однажды видела по телевизору поздно ночью, о сексуальном, убедительном вампире и красивой женщине, на которую он наложил заклинание. Анжела поняла, что она точно такая же женщина, находящая в плену Ника, совершенно неспособная сопротивляться ему.

В постели он был бесспорно хозяином, и она была более чем готова позволить ему доминировать над собой. За эти месяцы он стал чрезвычайно изобретательным и более чем немного странным в своих сексуальных предпочтениях. Чаще всего он любил связывать ее, любил завязывать ей глаза и даже иногда вставлял кляп. Он постоянно удивлял ее новыми и разнообразными сексуальными позами, и ее продолжали поражать его сила и выносливость в постели. Она часто чувствовала себя, словно избитой, вся в синяках после возни в постели, но силовые тренировки и интенсивные кардио тренировки, которые она посещала несколько раз в неделю, укрепляли ее физически. Она никогда не отказывалась, если он хотел что-то сделать, с радостью давала ему карт-бланш над собой в сексуальном плане, и не могла сдерживать свою дикую реакцию на него. По правде говоря, Ник всегда сдерживал себя, но не она.

Однажды она спросила его, почему они никогда не пробовали анальный секс, это был единственный вид, которым они не занимались. Он часто трогал ее анус, целовал и ласкал ее ягодицы, скользя хорошо смазанным пальцем внутрь ее задницы, пока вылизывал ее киску, и когда трахал, всегда большой палец вставлял в ее задний проход.

Ник твердо отрицательно потряс головой.

— Эй, эээ… Я не занимаюсь аналом. У тебя все в порядке с головой, если ты задаешь мне такой вопрос?

Она вопросительно посмотрела на него.

— Учитывая некоторые другие вещи, которые мы делали, мне трудно поверить, что ты думаешь, будто это табу или что-то типа того.

— Это совсем не так. Послушай, Ангел. Ты видела насколько я большой парень, это факт, сейчас не разговор про мое это. Если бы я трахнул тебя в задницу, я бы разнес бы тебя пополам, разорвал бы пару внутренних органов. По крайней мере, это было бы мучительно больно для тебя, даже если бы я использовал целый тюбик смазки. Нет, спасибо за предложение, но я буду держать свой член подальше от твоей задницы.

Она привыкла к его слишком откровенной манера, поэтому даже не моргнула глазом на его откровенное объяснение. С Ником она научилась отбрасывать свою стеснительность, которая у нее была раньше. Если он говорил ей не надевать трусики или прийти без лифчика, или вообще не одевать нижнее белье, она делала, так как он просил, даже не задумываясь об этом. Когда они вместе были в ее квартире, она ходила голышом, не чувствуя себя застенчивой или скромной. Ник научил ее гордиться своим телом, чувствовать себя комфортно со своим телом, очевидно, также он чувствовал сам. С самого начала их отношений он голый передвигался по ее квартире, без малейшего смущения. И она любила каждую секунду, почти каждый раз пуская слюни, когда ей приходилось любоваться его впечатляющей мужской красотой.

Анжела встряхнула головой и ужаснулась насколько она потерялась в своих мыслях, и стала переживать, поскольку до звонка клиенту оставалось менее трех минут, а она хотела просмотреть свои пометки, прежде чем ему позвонить. К счастью, у нее была фотографическая память, и, конечно, она не первый раз проглядывала свои записи.

Через час она почувствовала себя на вершине мира после окончания разговора. Клиент — молодой сотрудник технической фирмы, имеющий кучу наличных денег, был в восторге от инвестиционного портфеля, который она специально для него составила, и дал ей зеленый свет.

Делая некоторые дополнительные заметки, Анжела не могла ничего поделать, но улыбка витала на ее губах. Хотя Ллойд гарантировал, что следующий доступный кабинет на этом этаже будет ее, она представляла его реакцию, когда он узнает о ее новом клиенте, которого она привела. И ее клиент уже пообещал порекомендовать ее своим нескольким столь же богатым коллегам. При таком раскладе, подумала она, Ллойд может не будет дожидаться, когда освободят кабинет, а вместо этого решит понизить одного из брокеров, который не выполнял план, чтобы отдать ей его кабинет.

Жизнь была бесспорно хороша. Она любила свою работу, любила своего шикарного, сексуального любовника, любила быть такой живой. Впервые за двадцать два года она научилась дистанцироваться от своей семьи, а, следовательно, от всех тех лет, когда ощущала себя ущемленной, нелюбимой и нежеланной.

Конечно, жизнь могла бы быть еще лучше, если бы Ник внезапно изменил своим правилам и показал бы настоящую, длительную привязанность к ней. Но она никогда не была жадной и не собиралась становиться ею сейчас. Поэтому была благодарна за то, что у нее было с ним, боясь облажаться, желая большего.

Как будто по сигналу, зазвонил ее мобильный, и она почувствовала, что это должно быть Ник. Несмотря на то, что его номер не определялся, у нее всегда было определенное чутье, ощущение, когда он звонил.

— Ангел. Какие планы на выходные?

Сегодня был только понедельник, и она редко позволяла себе строить планы больше, чем на день, а тем более на несколько дней. Она быстро взглянула на свой календарь и застыла от тревоги, в субботу — день рождения Дианны. Она смутно вспомнила, что получила письмо от Марисы на прошлой неделе по поводу ужина в честь дня рождения своей сестры в ресторане на пристани Монтерей, но она еще не удосужилась на него ответить. Зная Марису и ее почти фанатические организаторские способности, Анжела догадалась, что поступят, по крайней мере, еще два письма от нее, каждое из которых будет написано более раздраженным тоном, потому что она до сих пор не дала свое согласие.

Было бы почти немыслимо пропустить день рождения сестры. Она никогда не осмеливалась совершить нечто подобное раньше, понимая, что начнется нешуточный ад — расплата, как следствие, если она осмелится так поступить. Но потом она вспомнила, как вела с ней Дианна во время недавнего ее визита, и что Мариса едва выносила ее присутствие, и в Анжеле поднялась ярость. Почему она должна волноваться, что подумает ее семья о ней, когда им явно на нее насрать? Она совсем недавно стала думать только о себе, учитывая свои собственные чувства и желания. И больше всего на свете, она хотела Ника.

Она намеренно закрыла свой ежедневник на рабочем столе, когда ответила:

— Никаких планов. Что ты имеешь в виду?

* * *

Анжела медленно потягивала свою ледяную «Маргариту», потом поставила бокал и откинулась спиной на шезлонг. После исключительно холодной и дождливой зимы в Сан-Франциско, отдых под жарким мексиканским солнцем был раем. И проводить длинные выходные с ее чертовски красивым любовником было для нее за гранью самой смелой мечты.

Ник убедил ее взять пару заслуженных выходных, и как только она рассказала Ллойду новости о своем новом клиенте, который пообещал несколько рефералов, он активно стал уговаривать ее передохнуть. У нее было такое чувство, если бы она попросила две полные недели отдыха, он бы согласился без колебаний.

Она не могла сказать, заранее ли Ник забронировал поездку или как всегда безапелляционно предположил, что она обязательно примет его приглашение, или же он решил сделать это экспромтом. В любом случае, он ослепил ее богатством — поездка на лимузине с водителем в аэропорт, полет в первом классе в Кабо-Сан-Лукас, еще один лимузин доставил их в отель. Они остановились в отдельном домике на ультра-роскошном курорте Gregson Resort, и Анжела не верила, что можно так себя баловать. Домик включал собственного дворецкого, который был у них на побегушках; просторные, огромные, красиво оформленные комнаты, оснащенные современной электроникой и всеми удобствами, о которых она могла только мечтать; и скрытый от всех внутренний дворик, где сейчас они загорали, здесь был собственный бассейн и гидромассажная ванна.

В четверг вечером, во время полета она решила не говорить ему, что прогуливала день рождения Дианны в эти выходные. После той ночи, когда она все рассказала о своей семье, Ник казался совершенно незаинтересованным что-либо слышать о них, поэтому она обычно ничего не говорила. Она придумала семинар в эти выходные, в виде оправдания для Дианны, на котором обязательно должна была присутствовать, потому что там собирались все ее боссы по работе, которые очень «настаивали», о чем собственно она и написала Марисе в довольно коротком электронном письме. Она предполагала, что так легко ей не удастся отказаться, поэтому совсем не удивилась, когда мать позвонила ей в тот же день. Рита раздраженно читала нотации, что ей должно быть стыдно, что она выбрала работу вместо семьи, и Анжела использовала каждую унцию самоконтроля, чтобы в ответ не накричать на мать, что она молодая девушка и сама выбирает, что ей делать, при этом обвинив мать в том, что она тоже выбрала для себя жизнь в обществе, совершенно не обращая внимания на маленького ребенка, который так нуждался в ней. Но ей не хватало все это произнести вслух и вступить в настоящий бой, поэтому она просто ответила, что у нее не было выбора в этом вопросе, и ее работа требует ее присутствия, а Дианна даже не заметит, что ее нет.

Чтобы каким-то образом успокоить свою виноватую совесть, она отправила Дианне великолепный букет и подарочную карту в ресторан в Кармеле, а также электронное письмо с извинениями за свое отсутствие. Но, по-видимому, Дианна сильно разозлилась, потому что до сих пор от нее не пришло никакого подтверждения подарка.

Она заставила себя перестать переживать по этому поводу, напомнив себе, что ни одна из ее сестер или мать ни разу не предприняла попытку съездить в Стэнфорд и поприсутствовать хотя бы на одной ее волейбольной игре. Джино, ее отец, пытался посетить как можно больше ее игр, пару-тройку в каждом сезоне, поэтому Рита тоже заносила их в календарь светской жизни. Сделав еще один глоток «Маргариты» Анжела твердо решила перестать переживать по поводу своей семьи и сосредоточиться на прекрасных выходных с Ником.

Они должны были вернуться домой в понедельник вечером, через два дня. Ник настаивал, чтобы она побаловала себя массажем, маникюром и педикюр, и косметологией, и они оба утра вместе тренировались в фитнес-центре курорта мирового класса. Она с трудом сосредотачивалась на своей тренировке, загипнотизированная Ником, поднимающим веса, подтягивающемся на турнике и делающего отжимания. Его мощное скульптурное тело было похоже на произведение искусства, и от ее внимания не укрылось количество других женщин… и мужчин, открыто пялящихся на него.

Они проспали, им принесли поздний завтрак в домик, а потом загорали у бассейна. Прошлой ночью он отвез ее ужинать в один из четырех звездочных ресторанов курорта, а сегодня вечером Ник забронировал поздний ужин на яхте. Завтра они отправятся на подводную экскурсию, а во второй половине дня им сделают массаж.

Он купил ей несколько новых нарядов в дизайнерских бутиках курорта, включая три бикини, один из которых был на ней сейчас. Два маленьких кусочка белой ткани, которые открывали большую часть ее гладкой оливковой кожи, стоили непристойно дорого так же, как и все остальное, что Ник выбирал для нее их, совершенно не задумываясь о цене. Хотя она не понимала, зачем он что-то ей покупал, так как большую часть времени она ходила голышом. И это был вопрос времени, когда он скажет сбросить свой дорогой белый бикини… также, как и большинство своих комплексов.

Ник засмеялся, когда она робко выразила свою озабоченность загорать в обнаженном виде, высокомерно взмахнув рукой.

— Расслабься, Ангел. Никто нас здесь не увидит и не услышит. Я позаботился об этом, когда заказывал именно этот домик. Кое-кто из высшего руководства в штаб-квартире Gregson Group в США мои клиенты, включая менеджера по отелям. Парень помнит все, как слоны, знает расположение каждого отеля, которым владеет Gregson Group в Северной и Южной Америке. Он заверил меня, что с рядом люксом владельца компании этот конкретный домик самое уединенный в этом месте. Так что единственный, кто будет подглядывать и о ком тебе стоит беспокоиться — это я.

Анжела затаила дыхание, когда он снял солнечные очки авиаторы и его темный взгляд с большим интересом прошелся по ее почти голому телу. И от его улыбки, ее соски мгновенно стали жесткими, грудь налилась и заныла, а ее киска внезапно стала мокрой и нуждающейся в нем.

Ник откинулся на шезлонге, предоставляя ее взгляду свой великолепный голый торс, чем вызвал у нее повышенное слюноотделение. Но то, что он сделал дальше, заставило ее сердце мчаться с тройной скоростью, а ноги подкосились.

Он наставил на нее палец с порочной ухмылкой.

— Иди сюда, Ангел.

Загипнотизированная, неспособная отвести глаза от его настойчивого взгляда, она сделала несколько шагов от своего шезлонга к нему, остановившись прямо перед ним, когда он расставил в стороны длинные ноги.

И большие, теплые руки Ника стали ласкать изгибы ее бедер, с крошечными стрингами.

— Ты должно быть родилась в бикини, — просипел он, наклонившись и вылизывая ее пупок. — Или должна стать моделью, демонстрирующая купальники. Но как бы сексуально ты не выглядела в бикини, Ангел, я предпочитаю, чтобы ты была голой.

Она ахнула, когда он ловко развязал завязки с обеих сторон и вытащил между ног стринги. Он обхватил растопыренными пальцами ее голую задницу, притянул к себе, зарывшись лицом ей между ног.

— Ах, Ник, — выдохнула она в знак капитуляции. Сжав его густые пряди волос, еще влажные от недавнего купания в бассейне.

Он не торопился, игнорируя ее откровенные всхлипывания, проводя языком по ее киске, посасывая ее опухший клитор, зажав его губами, пируя, словно она самый сладкий, самый сочный десерт. Боже, он был так хорош в этом, настолько искусен, настоящий эксперт, вызывающий у нее один оргазм за другим. Он стал двигать у нее внутри двумя пальцами, потом заменил их языком, а затем медленно, осторожно вставил один смазанный палец в ее анус.

Она прикусила губу, подавляя крик, готовый вырваться из ее горла, двойная стимуляция — его языком и задницы стало намного больше, чем она могла вытерпеть. Он жестко схватил ее за бедра, как только оргазм начал сотрясать ее тело, продолжая ласкать ее ртом.

Ник быстро освободил ее грудь от бикини, сжав обеими руками, пройдясь языком по соскам.

— Хм, еще один день, и ты загоришь и твои сиськи будут такого же цвета, как и остальное тело, — похабно произнес он. — Твоя прекрасная задница тоже. И как только ты позаботишься обо мне, Ангел, я буду очень рад намазать каждый дюйм твоего тела солнцезащитным кремом.

Он слегка подтолкнул ее вниз, на колени, поднявшись и спуская свои темно-синие плавки вниз по ногам, обнажая пугающе огромную эрекцию.

— Ты знаешь, чего я хочу, Ангел, — произнес он. — И именно как я этого хочу.

Она еще больше возбудилась, услышав его прерывистое дыхание, как только пробежалась языком вверх и вниз по пульсирующей длине его члена. Ник всегда сохранял свой контроль, редко показывая свою реакцию во время их сексуальных игр, независимо от того, насколько сильно она пыталась его спровоцировать. Но мимолетная его реакция, что она, на самом деле, доставляла ему истинное удовольствие, было вполне достаточно, чтобы ее подстегнуть к дальнейшим действиям. На этот раз она была полна решимости увидеть его настоящего, заставить его потерять контроль, поэтому она решила воспользоваться всеми уловками, которыми он ее обучал. Она глубоко погружала кончик своего языка внутрь его щели головки его члена, поглаживая в устойчивом, постоянном ритме. Она расслабила мышцы горла, а затем стала вбирать его все больше и больше. И когда она взяла его полностью, каждый дюйм его впечатляющего члена глубоко в горло, она потянулась к нему, слегка сжав его яйца. Несмотря на стук крови у нее в ушах, Анжела слышала его стоны, чувствовала, как его руки сжимают ее волосы, туго затягивая хвост. Понимая, что он до сих пор продолжал себя сдерживать, все еще управлял своим контролем, она стала более решительной, желая, чтобы хотя один раз он бесконтрольно отдался оргазму. Автоматически, прежде чем она даже успела задуматься, она вставила свой указательный палец в его анус, надеясь, что статья, которую она прочитала как-то в Cosmo о таком маленьком трюке, не была фарсом.

— Черт, Господи, бл*дь! — завопил Ник, его бедра начали судорожно двигаться, головка члена стала биться о ее заднюю стенку горла, угрожая заставить ее поперхнуться при каждом его бешенном толчке.

Он кончал яростно, намного тяжелее и дольше, чем она помнила, она продолжала стимулировать его предстательную железу. Горячая липкая сперма наполнила ее горло, выстреливая все быстрее, нежели она могла проглотить, и она почувствовала, как сперма стекает у нее по подбородку. Она вздрогнула от боли, его хватка в ее волосах стала жестче, неподвижно удерживая ее голову, пока он продолжал кончать. Она уже устала сглатывать, у нее саднила задняя часть горла от его грубых движений, и крупные белые капли его спермы были у нее на щеке, шеи и даже на груди. Но все это стоило того, чтобы услышать, как он стонет и рычит от удовольствия, чувствовать, как он продолжает содрогаться от оргазма, понимая, что он, наконец, потерял свой контроль и отпустил вожжи. Она чувствовала почти головокружение от триумфа, особенно когда осмелилась поднять на него взгляд из-под ресниц, увидев, как он не мог справиться с дыханием, его темная загорелая кожа покраснела, глаза были сильно зажмурены.

Ник выпустил ее волосы из смертельной хватки, вытащил свой член у нее изо рта, молча развернулся и направился к бассейну. Без слов он прыгнул в лазурную глубину и начал плавать с какой-то целенаправленной точностью. Она поняла, что он глубоко потрясен произошедшим, и ругалась на себя за то, что она заставила его потерять контроль, возможно в данный момент он безумно разозлился. Она осторожно поднялась на ноги, схватила полотенце из аккуратно сложенной стопки рядом с бассейном. Она вытерла рот, шею и грудь, потом посмотрела на Ника, который все продолжал плавать устойчивыми, целенаправленными гребками. Осознавая свою наготу и жаркое мексиканское солнце, она обернула вокруг себя небольшое полотенце и начала собирать разбросанные предметы своего бикини.

— Тащи свою задницу в бассейн. Сейчас же.

Сглотнув, она посмотрела на Ника, который стоял у края бассейна. В его глазах отражалась буря эмоций, губы превратились в одну натянутую неодобрительную линию. Она не осмелилась запротестовать, сбросила полотенце, и вошла в воду.

Он в тот же миг оказался рядом с ней, резко намотав ее длинные волосы на руку и дернув ее голову назад, чтобы она смотрела ему в глаза. Она испуганно сглотнула и была благодарна, когда он подхватил ее за талию, чтобы поддержать.

— Мне не нравятся сюрпризы, — зарычал он опасным голосом. — Так что в следующий раз, когда ты решишь по экспериментировать с чем — то новым… лучше не надо. И этот маленький трюк, который ты только что проделала, не пытайся повторить снова. Все ясно?

Она не могла произнесли ни слова, и боялась что-либо сказать, поэтому только кивнула.

— Хорошо.

Он обрушился на нее в жестком поцелуе. Она ухватилась за его выпирающие бицепсы с отчаяньем, у нее плыла голова от его наказывающего поцелуя. Она захныкала, когда он специально сильно укусил ее за нижнюю губу, хотя и не прокусил кожу, но она поняла, что губа припухнет, буквально в течение следующих минут.

Без предупреждения, он посадил на край бассейна, ее длинные ноги все еще были в воде. Он снова был твердым, как камень, его невероятная сила восстановления не переставала ее поражать. Но когда он раздвинул ее ноги, она с опаской спросила:

— Ник… разве мы… я имею в виду, ты уверен…

Он засмеялся как-то зло и недоверчиво покачал головой.

— Ангел, ты должно быть шутить. Всего несколько минут назад я засунул свой член глубоко тебе в горло, а несколько минут до этого мой язык находился у тебя в п*зде, а палец в твоей заднице. А теперь ты беспокоишься, что кто-то нас может услышать?

Его глаза потемнели, он стал жестко сосать ее соски, она застонала. Он схватил свой член и подвел к ее входу.

— Расслабься, — пробормотал он. — Никто нас не услышит. Кроме того, что может быть хуже? Даже если они услышат, ты больше никогда их не увидишь.

— Ах, Боже. — Она закричала низким голосом, как только он одним диким длинным толчком вошел в нее полностью. Она обернула ноги вокруг его бедер, обхватив его за шею, пытаясь таким образом удержаться, пока он глубоко и грубо трахал ее.

Но она вдруг с трудом выдохнула:

— А презерватив?

— Не выйдет. Ты защищена, я чист, и мне чертовски хорошо, чтобы я согласился сейчас остановиться. На самом деле, — он укусил ее за плечо, еще выше поднимая ее ноги к себе на талию, — трахая тебя без презерватива — это то, что я должен был сделать уже давным-давно. И определенно то, что я собираюсь делать в будущем.

Он грубо трахал ее, почти жестоко, без своего обычного изящества. Он был диким и неистовым, и Анжела поняла, что разозлила его, заставив потерять контроль, она перешла черту. И это было ее наказанием, его способом показать ей недвусмысленным образом, что он все еще главный и всегда будет главным. Но это было самое сладкое наказание, хотя она и тряслась от страха и потом еле передвигала ноги, когда он вытворял нечто подобное часами или днями, она готова была это приветствовать с распростертыми объятиями.

Для него было совсем не похоже, когда он кончил, даже не задумываясь о ее освобождении хотя бы раз, но она поняла, что это тоже было частью наказания (лишить ее удовольствия), он вышел из нее. И, как будто в то же мгновение пожалел о своей жестокости, грубости, он опустил ее обратно в воду и прижал к себе. Она не могла сдержать горячие слезы, уткнувшись лицом ему в шею, содрогаясь от тихих рыданий.

— Шшш. Все в порядке, Ангел, — успокаивал он ее. — Иногда я настоящий ублюдок, я признаю это. — Он поцеловал ее в лоб. — Прости.

Она покачала головой.

— Нет, все хорошо. И мне… тоже прости меня. За то, что я сделала. Я знаю, что ты должен контролировать и…

— Тихо. Давай не будем об этом говорить сейчас. И я должен быть настоящим мудаком или полным идиотом, чтобы разозлиться на лучший оргазм в моей жизни, не так ли? Давай, вытремся и я доставлю тебе настоящие удовольствие с этой бутылкой солнцезащитного крема.

Она задрожала от ожидания, когда он пробормотал ей на ухо:

— Хорошо, что я купил очень большую бутылку, потому что, когда я закончу с тобой, настанет твоя очередь обслужить меня.

 

Глава десятая.

Июнь

Когда она оглянулась на триста человек или около того гостей, собравшихся в церкви, Анджела снова подумала, если бы не Габриэлла, выходившая сегодня замуж, она определенно бы нашла способ здесь не появляться. Она никогда не была большой поклонницей свадеб, так как в детстве их достаточно повидала. Со стороны матери у нее было не менее тридцати кузенов и кузин (все они теперь были замужем или женаты), поэтому она побывала на многих свадьбах своей семьи за все эти годы.

Габриэлла же была ее двоюродной сестрой. Бабушка Габриэллы приходилась Анжеле тетей Паулой, на пятнадцать лет старше Риты, ее матери. А Марта, старшая дочь Паулы была двоюродной сестрой Анжелы и матерью Габриэллы. И так как невеста была на год старше Анжелы, они обе проводили очень много времени вместе, пока были еще детьми, играя на всевозможных семейных вечеринках. Только из-за их близости в детстве, Анжела отказалась от выходных с Ником, чтобы присутствовать сегодня на ее свадьбе.

Несколько недель она мучилась вопросом, как ему сказать о предстоящей свадьбе, зная, что он не пойдет с ней, и очень переживала, чтобы он не злился на ее решение. Но она ради него пропустила оба дня рождения своих сестер плюс несколько других семейных событий, поэтому очень надеялась, что он поймет ее в этот раз.

Она неуверенно, заикаясь сообщила ему о свадьбе за ужином три недели назад.

— Ты же знаешь, как мне не нравятся все эти семейные обязательства, но эта… ну, этот раз особенный. Я имею в виду, что день рождения — это одно, день рождения бывает каждый год. А свадьба всегда хочется думать, что это единственный раз.

Ник закатил глаза.

— Попробуй сказать это моей матери. Я потерял счет сколько мужей и парней у нее было. Мой отец тоже, учитывая, что он сейчас женат в третий раз.

— Мне очень жаль. — Она сжала его руку, чувствуя по его едким замечаниям, что многочисленная смена партнеров его родителей его расстраивала.

— Забудь об этом. — Он высвободил свою руку, потянувшись к бокалу. — И что же твоя кузина оказалась настолько глупа, что решила выйти замуж?

Анжела вздохнула.

— Габриэлла — двоюродная сестра, может быть, даже троюродная. Я не совсем уверена, как там это все называется. Ее мать моя тетя, но из-за всех различий в возрасте, я не буду вдаваться в подробности, Габби на год старше меня. Мы были довольно близки, пока росли, вместе тусовались, как дети на всех семейных праздниках.

Ник с отвращением покачал головой.

— И она хочет связать себя навеки в возрасте двадцати трех лет? Разве никто не сказал ей, что сейчас не девятнадцатый век?

— На самом деле, я думаю большинство моих двоюродных сестер были примерно в том же возрасте, когда выходили замуж, некоторые даже моложе. У итальянцев, по крайней мере, в моей семье так принято — выходить замуж в молодом возрасте, заводить детей, а затем наблюдать, как следующее поколение повторяет все тоже самое.

— Это то, чего ты хочешь, Ангел?

Она взглянула на него, испугавшись вопроса и серьезного тона, каким он его задал. Но она быстро пришла в себя, решительно тряхнув головой.

— Нет. Боже, нет. По крайней мере, не сейчас, а гораздо, гораздо позже. Мы уже обсуждали это, Ник. Ты знаешь мое отношение к этому вопросу.

Он пожал плечами и наполнил ее бокал.

— Отношение может измениться, Ангел. Люди меняются. Вот девушка, с которой ты выросла, играла в детстве, она уже выходит замуж. Это естественно, ты тоже можешь хотеть того же, как… как ее зовут?

— Габриэлла. Габби. И нет, — настаивала она. — Я не хочу такого для себя. Ты абсолютно прав, что двадцать два, двадцать три слишком рано, чтобы выходить замуж. И самое последнее, что я хочу, походить на свою семью.

Он казалось успокоился, сменив тему, но так и не сказал не против ли он, что она уедет на выходные на свадьбу. Только когда они собирались выйти из ресторана, он снова поднял эту тему:

— Ты собираешься пойти на свадьбу своей кузины, Ангел. Я предполагаю, что они все будут в ярости, если ты пропустишь такое событие.

Она кивнула, слегка коснувшись его руки.

— Да. Ты не возражаешь?

Он засмеялся.

— Я не говорил этого. Конечно, мне будет не хватать тебя в моем полном распоряжении целых две ночи. Тебе придется что-то придумать, чтобы загладить свою вину.

Она подумывала поинтересоваться, чем он займется в выходные без нее, а затем внезапно решила не спугнуть свою удачу. И он опять ее удивил, объявив, что он возьмет ее за покупками завтра, чтобы приобрести ей наряд на свадьбу.

— И я жду фотографий, где ты точно будешь в том, что я тебе куплю, — предупредил он. — Что ты не струсила в последнюю минуту. Я собираюсь выбрать для тебя наряд, который однозначно заявит о себе. Так заявит, что все будут смотреть на тебя, а не на невесту.

И все именно на нее и смотрели, чуть ли не с открытыми ртами, начиная от ее родителей, когда она спускалась по лестнице в их доме.

— Боже мой, где ты взяла это платье? — задыхаясь спросила мать. — Разве оно… не слишком короткое на свадьбу?

Анжела пожала плечами, мужественно стараясь казаться спокойной.

— Оно не совсем короткое, мам. Не забывай, что я такая высокая, что на мне все кажется на несколько дюймов короче.

Рита неодобрительно перевела свой взгляд на ее ноги.

— А почему такие высокие каблуки? Ты и так похожа на каланчу по сравнению со всеми остальными девушками. В этих туфлях ты даже выше мужчин. Тебя ни разу не пригласят на танец.

Анжела закатила глаза.

— Ну и что? В конце концов, мне не пятнадцать лет, и я не иду не на школьные танцы.

Рита с отчаяньем всплеснула руками.

— Как обычно, ты всегда должна отличаться от всех нас. Никто не наденет платье такого цвета или такую короткую юбку. Я могу представить, что скажут о тебе твои тети.

У Анжелы почти крутилось на кончике языка, что ей совершенно наплевать, что ее наряд может раздражать ее теток, а тем более, что они скажут о ней. За эти годы несомненно ее тетушки сказали о ней много ужасных и кошмарных слов.

Но эти выходные и так были напряженными, и ей совсем не хотелось начинать спорить с матерью, поэтому она держала рот на замке. К счастью, ее милый, молчаливый отец пришел ей на помощь, как он собственно всегда и поступал в течение многих лет.

Он нежно поцеловал ее в щеку, игнорируя недовольный взгляд Риты.

— Ты выглядишь прекрасно, Энджи, — заверил он ее. — Как кинозвезда. Все будут смотреть не на невесту, а на мою маленькую девочку.

Рита фыркнула.

— Маленькую? В этих распутных туфлях она выше тебя, Джино. И не забивай ей голову глупостями. Конечно, все будут смотреть на Габриэллу. Она будет великолепной невестой. Такая милая девушка, а какой хороший парень, за которого она выходит замуж.

Анжела еле сдерживалась, чтобы не сказать матери, что эти «распутные туфли» из кремовых ремешков, на самом деле, были от Кристиана Лубутена и стоили тысячу долларов, и были куплены в «Нейман Маркус», фешенебельном магазине в Сан-Франциско. Но она продолжала держать свой рот на замке, не желая говорить своим родителям, что весь ее наряд стоил Нику гораздо больше, чем ее семья могла позволить себе тратить на одежду.

Короткое кружевное платье-футляр цвета морской волны было от «Валентино», кремовая стеганая сумка на плечо от «Шанель». А на шеи было новое колье в стиле чокера из жемчуга с бриллиантовой застежкой в центре и такие же серьги. Платье, если уж говорить честно, существенно обнажало длинные, загорелые ноги, но оно было одно из самых красивых, самых изысканных, которое она когда-либо видела.

Свадьба была спланирована и подготовлена со всей тщательностью, как и все предыдущие, на которых она присутствовала все года. Ее кузины и кузены, как правило, конкурировали друг перед другом так же, как ее мать и тети, каждая из них пыталась получить перевес хотя бы в одно очко при каждой вечеринке по случаю Дня рождения, свадьбы, детскими праздниками. Анжела взяла с одного стула причудливо напечатанную свадебную программку, сопрано напевало «Аве Мария» на хорах, гости продолжали прибывать, в конце каждой деревянной скамьи красовалась прекрасная цветочная композиция, семь подружек в воздушных, цвета лепестков роз платьях и венках из таких же роз, с одинаково уложенными волосами, стояли поджидая невесту.

Рита переживала несколько недель, что Анжелу не попросили стать подружкой невесты.

— Я не понимаю. Я хочу сказать, что в детстве вы очень дружили. Габриэлле должно быть стыдно, что она не попросила тебя. Но ты тоже виновата, Анжела. Тебе стоило больше прикладывать усилий и поддерживать с ней связь вместо того, чтобы проводить все свое время с друзьями из университета или с девушками МакКиннон.

Если Рита села на свой любимый конек, то успокоить ее было фактически невозможно. Анжела даже не стала говорить, что она с Габби уже много лет не была так дружна, особенного с того момента, когда они стали учиться в разных школах, у них появились разные друзья, а, следовательно, совершенно разные интересы. Она ни в коем случае не собиралась обвинять Габби, что рядом с ней стояли самые близкие для нее люди — ее собственные сестры, лучшие подруги, сестра ее жениха — они были подружками невесты.

И Анжела сморщила нос, подумав, что, на самом деле, это было очень, очень хорошо, что она не стала одной из подружек Габби, потому что она точно бы добровольно не согласилась надеть это смешное, как сахарная глазурь, платье. Не говоря уже о том, что она была на четыре или пять дюймов выше, чем самая высокая из подружек невесты, и она выглядела бы и чувствовала себя, да еще и в этом платье ужасно неловко, стоя рядом с ними.

Вместо этого, благодаря изысканным вещам, которые ей купил Ник и уверенности, которую он привил ей за последние месяцы, она чувствовала себя спокойной и красивой впервые в своей жизни.

Анжела стояла со всеми остальными гостями, когда невеста двинулась к алтарю, и она чувствовала взгляды, которые бросали на нее ее сестры, сидящие за ней. Она надеялась, что ни одна из них не увидят красную подошву на Лубутенах, и подумают, что фирменная эмблема на ее сумке от «Шанель» была подделкой. Она слышала их шепот во время самой процессии и музыки, и предположила, что они очередной раз перемывали ей кости.

Но она забыла о своих сестрах именно в тот момент, когда увидела счастливое, светящееся лицо Габриэллы. Из всех свадеб, на которых она присутствовала достаточное количество раз, Анжела поняла, что никогда не видела более красивую, более очаровательную невесту, чем ее двоюродная сестра. И, совершенно неожиданно она с сожалением подумала, что это не она невеста, а Габби, и что у алтаря поджидает не ее Ник, а жених Габби непривлекательный, по ее мнению, жених.

Она заволновалась от столь неожиданной и нежелательной своей реакции. Началась свадебная месса, и она заняла свое место, Анжела твердо пыталась взять себя в руки, думая, что впала в сентиментальность, поскольку со всех сторон ее окружали кружева, цветы и парил ошеломляющий дух романтики. Она не хотела замуж… по крайней мере, не так быстро, не хотела плыть по проходу в большом, пышном белом платье и вуали, не хотела обмениваться клятвами и кольцами с Ником, обещая любить и чтить друг друга всю оставшуюся жизнь.

Да, но она представляла свою свадьбу с Ником, в панике подумала она, и если уж быть честной перед самой собой, скорее всего, она думала об этом с самого начала, когда впервые увидела его. Конечно, она проделала замечательную работу, убедив не только Ника, но и себя, что была полностью счастлива имеющимися отношениями, что не хочет и не ждет ничего большего. Но все это было ложь, и в глубине души она всегда знала. Если бы Ник попросил ее выйти за него замуж или предложил переехать к нему, она была бы безумно счастлива, она была бы самой счастливой женщиной во всем мире. Она тут же бы согласилась с большой охотной, готовая с радостью принимать от него любые несущественные знаки внимания, которые он изредка ей дарил. Но она согласилась стать его рабыней, его подстилкой, благодарная за каждую минуту, которую могла провести с ним.

По идеи она должна почувствовать к себе полное отвращение, должна рассердиться или чувствовать боль, потому что Ник относился к ней без особого уважения. Но при следующем вздохе она поняла, что если бы ей пришлось опять выбирать, она бы с радостью выбрала тоже самое. Она приняла все правила Ника и примет их снова, независимо от того, сколько боли и печали она пережила за эти месяцы. Все это стоило того, чтобы хотя бы один час провести с ним. Она пожертвовала бы всем — своей семьей, своими друзьями, своей гордостью, чтобы быть с Ником, как можно дольше.

* * *

Свадебный прием проходил в загородном клубе на полуострове Монтерей, и был очень похож на все остальные, на которых она присутствовала ранее. Шампанское было средним, курица марсала немного резиновой, овощи, хоть и мягкие, но слегка не доваренные. Без Ника, который все время следил сколько она ест и пьет, Анджела почти ничего не ела, но следила, чтобы ее бокал был все время полон. Она полностью проигнорировала хмурый неодобрительный взгляд Марисы, как только уже в третий раз потянулась за бутылкой достаточно среднего «Мерло». Ужины с Ником за столько месяцев, определенно испортили ее, теперь она привыкла пить винтажные вины по восемьдесят долларов за бутылку, ужинать в ресторанах, отмеченных звездой Мишлена, и носить дизайнерскую одежду, которая была сейчас на ней.

Она попыталась представить Ника здесь, на свадьбе, в окружении своей семьи и своих друзей, и отрицательно покачала головой. «Этого никогда не произойдет», — подумала она. Несмотря на то, что он был с самого начала честен с ней, она открыто призналась себе, что всегда в глубине души надеялась, что он изменит свое отношение. Сейчас ей хотелось, чтобы он оказался рядом, и она с огромной гордостью бы представила его, как своего парня. Она была здесь единственной без пары и, конечно, единственной за столом на семь человек — Мариса, Дианна, их кузина Валери и три мужа. Место справа от Анжелы вызывающе было пустым, постоянно напоминания о том, что она была одна, и всегда на таких мероприятиях будет одна, пока в ее жизни будет присутствовать Ник.

Вскоре после того, как прогремели первые тосты, старшая дочь Марисы, Саманта отважилась подойти к их столу и плюхнулась на стул рядом с Анжелой. Дети, приглашенные на свадьбу, и подростки, на самом деле, все в возрасте четырнадцати лет сидели за отдельными столами, отдельно от своих родителей, потому что, видно, взрослые решили, что для них так будет лучше. Но Анжела подумала с ухмылкой, родители хотели спокойно поесть и выпить, не отвлекаясь на своих чад или на адских подростков.

Саманта, старшая из внучек Джино и Риты, всегда была милой девочкой, но Анжела в тайне жалела ее, видя, как Мариса командовала той с самого рождения. За последнее время, с началом подросткового возраста Саманта стала чем-то вроде занозой в заднице.

Мариса постоянно жаловалась насколько грубой и нахальной стала ее старшая, с ней стало невозможно договориться, и во всем винила новых друзей в изменившемся поведении дочери, с которыми она познакомилась в начале средней школы. Анжела догадалась, что все было результатом бушующих подростковых гормонов плюс властная, командирша мать.

Мариса нахмурилась, как только ее дочь заняла пустой стул между ней и Анжелой.

— В чем дело? Почему ты не сидишь с другими детьми?

Саманта закатила глаза.

— Они все кучка придурков, мам. Боже, я так устала! И я ненавижу это платье. Почему мы не купили черное, которое мне понравилось?

Мариса вздохнула.

— Ты знаешь, почему. Тебе четырнадцать и слишком рано носить черное. Кроме того, платье, которое тебе понравилось, имело слишком глубокий вырез и было слишком обтягивающим. Ты прекрасно выглядишь в этом платье, дорогая. Спроси свою тетю Энджи, если не веришь мне.

Анжела подумала, что желто-белое платье с цветочным принтом, было слишком аляповатым и больше подошло бы девочке моложе ее племянницы лет так на три-четыре, но она не собиралась вставать между матерью и дочерью. Однажды она уже совершила подобную ошибку, Мариса слетела с катушек и сказала ей не лезть туда, в чем она совершенно ничего не смыслит.

Анжела накрутила на палец длинных золотисто-коричневый локон Саманты и улыбнулась своей капризной племяннице.

— Ты выглядишь очень красиво, Сэм. И черный, вероятно, не был бы лучшим выбором летом на свадьбу. — Она нагнула голову и заговорщицки произнесла: — но черный был бы потрясающим для танца на вечере встречи выпускников в октябре.

Саманта хихикнула, игнорируя раздраженный взгляд, которым одарила ее мать. Мариса и Дианна ненавидели тот факт, когда их дети всегда подсаживались к тете Энджи, особенно, когда подсаживалась Саманта, которая была всего на восемь лет моложе Анжелы.

— О, я только что заметила твое платье, тетя Энджи, — прошептала Саманта. — ОМойБог, я клянусь, что точно такое же платье видела в журнале InStyle в прошлом месяце. Мне кажется на Кэмерон Диаз, она одела его для какой-то премьеры. Или, может быть, Жизель Бундхен. Подожди-ка, я проверю.

— Нет, не беспокойся, Сэм. Это не… — запротестовала Анжела, но было бесполезно что-либо втолковать своей четырнадцатилетней племяннице, которая вовсю уже орудовала на своем мобильном телефоне.

— Точно, — триумфально воскликнула Саманта. — Ха, я знала! Это точно такое же платье.

Мариса заглянула через плечо дочери в телефон и задохнулась.

— Это не может быть одно и то же платье. Я имею в виду, оно выглядит точно так же, но у Анжелы должно быть копия, подделка. В журнале… это что… «Валентино»… и стоит… сколько? — Она прижала руку к сердцу. — Три с половиной тысячи за одно платье?

Анжела даже не смогла остановить Саманту, которая с блеском в глазах нашла у нее бирку на платье, завизжав:

— Это то же самое платье! Это «Валентино»! Ух ты, тетя Энджи, потрясно! И… о Боже мой, это настоящие Лабутены? Мам, ты видела ее туфли? О них Джей Ло написала песню.

Сейчас к ним присоединились Дианна и Валери, пока мужья были заняты бурной дискуссией о плей-офф НБА.

Валери, которая работала неполный рабочий день в комиссионном магазине в Кармеле, полностью сосредоточилась на кремовой стеганой сумке на плечо, которую Анджела повесила на спинку стула.

— Это настоящая сумка Шанель, — с трепетом пробормотала Валери. — Определенно не подделка. Боже мой, Анджела, она стоит три тысячи.

Дианна молча уставилась на сумку, открыв рот.

— Каким образом, черт побери, ты можешь себе это позволить? Я хочу сказать, Марко вынужден был упрашивать своего дядю, чтобы он снизил тебе арендную плату за квартиру, собственником дома которого он является. А ты…? Откуда у тебя вдруг появились такие деньги?

Анжела ухватилась за бокал, столь необходимый в данный момент и с отчаяньем попыталась отмахнуться от всего, что они говорили.

— Я неплохо зарабатываю. В прошлом месяце я заполучила клиента с огромным счетом и решила побаловать себя новыми нарядами.

Мариса не доверчиво покачала головой.

— Я не верю. Ты не можешь заработать столько денег, сколько стоит твой наряд, ты даже не проработала там полный год. И даже если тебе выплатили крупный бонус, почему ты не купила себе новый автомобиль, а вместо этого наряд?

В этот момент Валери внимательно разглядывала драгоценности Анжелы, и она поняла, что удача отвернулась от нее, потому своими высказываниями Валери привлекла внимание любопытного кузена, сидящего за столом.

— Это настоящие бриллианты. И искусственно выращенный жемчуг. Ожерелье и серьги, наверное, стоили многих пенни.

Саманта хихикнула.

— Готова поспорить, что у тети Энджи есть богатый парень, который покупает ей все это. У него случайно нет младшего брата? Или племянника, ну, на худой случай кузена?

Анжела с трудом сдерживала растущее чувство паники на катастрофические комментарии ее племянницы.

— Нет-нет. Никого нет.

Мариса нахмурилась.

— Ты никогда не умела лгать, Анджела. Сейчас же колись… кто он?

— Это совершенно не важно, — тут же ответила Дианна, — почему он не пришел с тобой сегодня?

Анжела надеялась, что ее голос будет звучать непринужденно.

— Потому что для него это слишком малозначащее мероприятие. Более личностного характера.

Диана фыркнула.

— Он готов выбросить десять штук на вещи, которые сейчас одеты на тебе, и это для него не столь важно? Мариса права — ты не умеешь врать. Мы всегда понимали, что ты воровала наши вещи, которые исчезали или что-то ломалось, когда ты была маленькой.

— Как его зовут? И как долго вы встречаетесь? Не могу поверить, что мама не рассказывала нам о нем, — посетовала Мариса.

Анжела сделала еще один глоток вина, потянувшись к полупустой бутылке, снова наполняя свой бокал.

— Мама не знает. Потому что это не серьезно и здесь не о чем говорить. Давайте оставим эту тему, хорошо?

Но ее сестры и кузина не согласились так легко оставить эту тему, продолжая задавать вопросы о новом мужчине, появившемся у нее в жизни. Анжела старалась отвечать односложно, ничего не значащими ответами, игнорируя их вопросы. Она очень, очень осторожно подбирала слова, чтобы не выдать ни единого намека на Ника, кем он был, на самом деле, и она работала с ним. Оба ее зятя были ненормальными болельщиками, даже больше, чем ее отец, и имя Ника Мэннинга, произнесенное вслух, мгновенно бы отдалось кучей колокольчиков, их замечаниями.

Мариса с ужасом смотрела на нее.

— О Бог мой, вот из-за чего ты перестала бывать на наших днях рождениях, да? Ты тогда встречалась с этим мужчиной? Почему ты не сказала нам? И если все не серьезно, как ты говоришь, почему ты выбираешь его вместо своей семьи?

Анжела к счастью была спасена моментом, когда молодожены должны были разрезать торт, это и спасло ее от ответа. Саманта направилась к своему собственному столу, а ее сестры и двоюродный брат спешили окружить жениха и невесту, чтобы сфотографироваться с ними, когда те игриво кормили друг друга свадебным тортом. Но Анжела поняла, что это временное отвлечение долго не продлиться, и ее сестры моментально возобновят свой допрос в любую минуту.

Ей ужасно хотелось выбраться отсюда, сесть в машину и вернуться в Сан-Франциско… к Нику. Она ошиблась, приехав сюда со своими родителями и теперь вынуждена была зависеть от них, чтобы вернуться домой. И очень хорошо зная свою мать и важность, которую она придавала семье, сохраняя видимость, Анжела понимала, что застряла здесь с ними до своего плачевного разоблачения.

И она знала, просто чувствовала, что ее сестры обязательно все расскажут матери о ее новом парне и о том, что он осыпает ее дорогими подарками. Она молча проклинала все сплетни ревнивых сестер, что они проявляли совсем несвоевременный интерес к ее делам. Почти всегда они предпочитали ее игнорировать, редко интересовались как у нее дела и совсем не интересовались ее личной жизнью. Но она поморщилась, они также с большим удовольствием использовали любую возможность, чтобы выставить ее в неприглядном свете, хотя Рита не нуждалась в их помощи, чтобы еще больше укрепиться в своем мнении на ее счет.

А также она ругала себя за то, что согласилась принять настолько экстравагантный подарок от Ника. Одно дело носить дорогую одежду, когда они выходили куда-то вместе — в рестораны, клубы или на вечеринки, которые они часто посещали, где было полно людей, посматривающих свысока и покровительственно, столь же прекрасно одетых. Но у нее и в мыслях не было, что ее довольно безвкусно одетые сестры с такой тщательностью обратят внимание во что она одета, и уж точно она не могла догадаться, что они смогут понять сколько стоит ее наряд. И если бы Саманта не подсела к ней, никто бы ничего не узнал.

Ей с трудом удавалось избегать дальнейших дискуссий о наряде и ее бойфренде на продолжении всего свадебного ужина. Она часто поднималась из-за стола, чтобы поболтать с другими гостями или отправиться в бар, игнорируя настойчивые вопросы сестер.

Но она однозначно не смогла избежать вопросов матери, требующим ответа, именно в тот момент, когда ее отец начал выруливать с парковки. Она не могла на ходу выпорхнуть из движущейся машины, хотя у нее было сильное желание сделать такой шаг, потому что она чувствовала, что предстоит крайне неприятный разговор.

— Почему ты не сообщила нам, что у тебя есть парень? — спросила Рита. — И почему ты не привела его на свадьбу?

Анджела в очередной раз попыталась казаться расслабленной, совершенно не заинтересованной в этом разговоре.

— Мам, на самом деле, он не бойфренд. Мы выходили кое-куда пару раз какое-то время, вот и все. Ничего серьезного.

— Ничего серьезного? Мариса сказала, что этот мужчина… кем бы он ни был, потратил на твой наряд, который надет сейчас на тебе, тысячи долларов.

Анжела вздохнула.

— Марисе больше стоит заниматься своими делами. Или лучше полностью игнорировать меня, как она делала всю мою жизнь.

— Твои сестры просто беспокоятся о тебе, — пожурила Рита. — Если ты принимаешь такие дорогие подарки от мужчины, о котором говоришь, что все несерьезно, я бы сказала, что это повод для беспокойства.

— Ну, это впервые с ее стороны, не так ли? — зло парировала Анджела. — Не могу вспомнить ни единого раза за всю свою жизнь, когда они бы так беспокоились обо мне.

Рита покачала головой.

— Ты же знаешь, что это неправда, Анжела. Почему ты всегда так ужасно отзываешься о своих сестрах? Конечно, они переживают за тебя. А сейчас скажи мне, кто этот мужчина, с которым ты встречаешься? Кто-то с работы, я полагаю?

Анжела отвела взгляд от бокового окна, понимая, что неприятности подкрадываются очень быстро.

— Я бы предпочла не говорить о нем, мам. И мы не встречаемся, иногда тусуемся вместе.

— И все же ты выбрала его вместо сестер и своей семьи? Ты не приехала на день рождения сестер, оставшись с этим мужчиной, и до сих пор не привела его к нам? Ты нас стыдишься или что-то еще?

Анжела прикрыла глаза, чувствуя знакомую нарастающую головной боли, пульсирующую в висках.

— Нет, мам. Я не стыжусь вас.

— О, Боже мой, он женат, и ты встречаешься с ним, да, Анжела? — воскликнула Рита. — Вот почему он одаривает тебя такими дорогими подарками, не так ли? И вот почему ты не привела его сегодня к нам, чтобы познакомить со своей семьей. Джино, ради Бога, твоя дочь вытворяет глупости с женатым мужчиной. Скажи что-нибудь.

Спокойно, как всегда, Джино нежно спросил:

— Это правда, Энджи?

Она сжала ему плечо.

— Нет, пап. Он не женат. Но между нами все не так серьезно, чтобы привести его на такую грандиозную свадьбу, где соберутся все родственники. На самом деле, наши отношения — ничего особенного.

Рита фыркнула.

— Ничего особенного? Ты позволяешь этому мужчине… имени, которого мы даже не знаем, покупать дорогие подарки, и считаешь, что это ничего особенного? Ты превращаешься в какую-то шлюху, которая спит с мужчинами, чтобы они покупали им дорогие вещи или платили, что одно и тоже.

Анжела задохнулась от такого сравнения, а Джино всегда выступающий в роли миротворца, предпринял тщетную попытку рассеять сгущающиеся тучи.

— Рита, не смей такого говорить Энджи, — произнес он. — Она же заверила нас, что все хорошо.

— И ты ей поверил… в то, что она сказала? — возмущенно спросила Рита. — Хотя чему удивляться, ведь тоже самое было, когда она была еще маленькой? Ты всегда верил ей, а она всегда пыталась настроить тебя против меня и девочек. Хватит, Джино. Анджела лжет нам сейчас обеим. Готова поспорить, что этот мужчина, с которым она спит, женат и у него есть семья. И он покупает ей дизайнерскую одежду и украшения, потому что она стала его puttana. Боже мой, мне казалось, что я намного лучше воспитала тебя, Анджела.

С яростью от произнесенных оскорблений, Анжела выпалила, почти не задумываясь:

— Воспитала меня? Черт возьми, чему конкретно ты меня научила? Как игнорировать и пренебрегать собственным ребенком? Как заставить чувствовать себя нежеланной и нелюбимой? Тогда ты проделала чертовски хорошую работу, научив меня всему этому, мам.

Рита с такой скоростью наклонилась к ней и влепила пощечину, звук был как выстрел в салоне автомобиля. Даже в темноте Анжела видала, как пылают гневом глаза Риты, она будто вся содрогалась от ярости.

— Как ты смеешь! — прошипела Рита. — Ты ничего не знаешь… ничего!

— Я знаю все, — произнесла Анжела. — Как ты случайно залетела в сорок лет, как ты хотела от меня избавиться, пока папа тебя не остановил. И ты заставила меня расплачиваться за это каждый день моей жизни.

— Энджи, нет, — умоляюще воскликнул Джино. — Все было совсем не так. Кто тебе наговорил такие ужасные вещи?

Глаза Риты холодно смотрела на Анжелу, и она по-настоящему содрогнулась от ужасно низкого голоса матери.

— Нет, Джино. Она совершенно права. Я не знаю, кто ей сказал все это, но главное здесь то, что я не должна была тогда поддаваться на твои уговоры. Мне стоило избавиться от этой неблагодарной puttana, когда у меня был такой шанс.

Анжела не могла точно сказать, кто был более шокирован такой вспашкой злобы Риты, она или Джино. Ее отец побледнел, он пытался что-то ответить, но продолжал сидеть с открытым ртом, ни произнося ни звука, но он все же сумел сохранить свое внимание к дороге, чтобы проехать оставшуюся милю или около того до дома. Анжела тоже молчала, хотя злые слова, сорвавшиеся с губ матери, для нее были не новость, она всегда знала, что это правда.

Анжела с благодарностью увидела дом, куда всегда с ненавистью возвращалась. Джино даже еще не успел выключить двигатель, как она вылетела из машины. Она пожалела, что много выпила, даже слишком много, и не могла сама сесть за руль, чтобы отправиться в долгую дорогу обратно в Сан-Франциско. Похоже она застряла здесь в Кармеле на ночь и отчаянно хотела, чтобы родители Лорен в данный момент оказались здесь, а не загородом. И если бы они были здесь, она готова была ринуться к соседям, как частенько делала за столько лет, зная, что Натали нашла бы способ ее приютить и успокоить. Но МакКинноны были в Нью-Йорке у Джулии, а что значит, что Анжеле предстояло остаться на ночь в доме своих родителей, от одной мысли ей хотелось блевануть.

— Энджи, подожди. Поговори со мной, дорогая. Все не так, как сказала мама, — позвал ее Джино, пока она направлялась в гараж.

Анжела повернулась и столкнулась с отцом, покачав головой, хотя заметила, как он расстроен.

— Нет, пап. Все так и есть, как она и сказала. Извини, но нам больше не о чем говорить. Мама сказала все, ведь так? Я иду спать и уеду завтра рано утром. И не ждите меня здесь в ближайшее время.

* * *

Наверное, даже пятилетнему ребенку было бы заметно, что Анжела очень сильно расстроена. Учитывая тот факт, что Ник был очень наблюдательным, интуитивно чувствующий ее настроение, ему было достаточно мимолетно взглянуть на нее, чтобы понять, что что-то пошло не так.

Он поджидал ее в квартире, хотя она этого не ожидала, потому что вернулась в Сан — Франциско на несколько часов раньше, чем первоначально планировала, но внезапно оказалась в его руках и для нее это имело очень важное значение, было важнее даже, чем дышать. После нескольких минут его теплых, сокрушительных объятий, она ударилась в слезы — огромные, действующие на нервы слезы.

— Шшш. Все хорошо, Ангел, — успокаивал он. — Эй, я знаю, что существует традиция плакать на свадьбах, но сейчас это даже не смешно.

Но она не обратила внимание на его попытку рассмешить ее, еще крепче вцепившись в его бицепсы и еще пуще зарыдав. Она была слишком расстроена из-за ссоры с матерью и разговором с сестрами, чтобы задумываться, что впервые сломалась перед Ником, впервые настолько открыто нуждаясь в его теплоте и заботе. Когда она рассказала ему об обстоятельствах своего рождения той ночью, конечно, ее захлестывали эмоции, но даже тогда она не чувствовала себя так, как сейчас, будто ее сердце разорвалось на миллион крошечных кусочков.

Постепенно она перестала плакать, хотя все ее тело продолжало вздрагивать от тихих всхлипываний. Она почти не спала прошлой ночью, поскольку была обижена и расстроена, поэтому утром выпила достаточно много кофе, чтобы как-то компенсировать недостаток сна. Она не завтракала, живот урчал, ее пошатывало, она чувствовала себя без сил и эмоционально выжатой.

К счастью, Ник особо не обращал внимание, что ее пошатывало, сколько его волновало ее нервное состояние, он просто продолжал держать ее в своих объятиях, в которых она чувствовала себя в теплоте и защите, и в любви… хотя знала, что ей не стоит надеяться на это, и для нее самой ее влюбленность в него представляла настоящую опасность.

— Ты расскажешь мне, что случилось? — спокойно поинтересовался он.

— Да. — Она кивнула и начала свой рассказ с добрых намерений ее племянницы, которые открыли убийственную правду о ее дизайнерском наряде. Под конец она говорила уже хриплым шепотом, слишком вымотанная от слез и отсутствием сна о ссоре с матерью, которая в результате ее столь нелестно обозвала.

Ник молчал, пока она рассказывала, ни на минуту не теряя над собой контроль, почти с безучастным выражением на лице. Как только она закончила, он не сказал ни слова, встал и направился в ее крошечную, так называемую, кухню и начал заваривать чай.

— У тебя есть мед? Или виски? — спросил он, как только закипела вода. — Желательно оба.

— Виски нет. В одном из ящичков возможно есть несколько пакетиков меда, там, где стоит кетчуп и соевый соус. Но я могу сделать сама, Ник, — предложила она, не чувствуя в себе сил.

— Забудь. Ах, вот он. Господи, что у тебя только нет в этом ящике?

Она поблагодарила, взяв у него кружку с чаем, горячим, пахнувшим медом, мгновенно успокаивающим ее перетруженное горло.

У нее дрожали руки, поэтому ей пришлось обхватить тяжелую чашку двумя руками.

— Без проблем. — Он сел на кровать рядом с ней, поправляя за ухо выбившуюся прядь. — Это меньшее, что я могу для тебя сделать, учитывая, что во многом это моя вина, что произошел такой п*здец.

— Что? — Она удивленно взглянула на него. — Как это может быть твоя вина? Тебя там даже не было.

Ник отрицательно покачал головой.

— Нет, но я настоял, чтобы ты надела это платье и туфли. И все началось с того, что твоя племянница узнала эти вещи, которые были на тебе.

Анжела пожала плечами и сделала глоток чая.

— На самом деле, я виню только себя. Мне не стоило провоцировать мать, мне следовало об этом знать. Я должна была промолчать и вести себя так, будто ничего не случилось, позволить ей замалчивать правду.

Он с недоверием посмотрел на нее.

— Ты хочешь сказать, что вчера впервые ты призналась своей матери, что знаешь правду?

Она опустила взгляд в свою кружку.

— Ты не понимаешь, Ник. Моя мать не относится к тем людям, которые открыто проявляют свои чувства. Она умело их скрывает, делая ставку на свою жизнь в обществе. И так как она почти со мной не разговаривает, будет делать вид, будто ничего не было. Скорее всего она считает, что была для меня идеальной матерью, а я всего лишь неблагодарная соплячка, придумавшая разные байки.

— Ангел, это полный п*здец, — пробормотал он сурово. — Действительно, глубоко облажался. Ты должна была дать ей сдачи, когда она ударила тебя. Он взял ее подбородок и со всех сторон осмотрел лицо. — Не думаю, что она со всей силы ударила тебя. По крайней мере, я не вижу синяка.

— Нет, не очень сильно. Или, может я вовремя отпрянула, поэтому удар пришелся не в полную силу. На протяжении многих лет я довольно хорошо научилась уворачиваться.

Ник угрюмо поджал губы.

— Она имела привычку тебя бить, да?

— Не совсем. В девять лет я уже была выше ее. Но каждый раз, когда я говорила или что-то делала, на что она ужасно злилась, она шлепала меня или по заднице, или по лицу. Конечно, когда отца не было рядом. Он не всегда заступался за меня, но он бы не посмел ей меня ударить.

Ник с нежностью поглаживал ее щеку, целую с одной и другой стороны.

— Мне жаль, что твои выходные оказались настоящей катастрофой.

Она положила голову ему на плечо.

— Мне тоже. Мне следовало продинамить эту дурацкую свадьбу, так же, как я продинамила дни рождении своих сестер. Ничего бы не случилось, если бы я так поступила.

Его рука опустилась ей на плечо.

— Когда ты продинамила их дни рождения? — спокойно спросил он.

Анжела старалась говорить спокойно.

— У Дианны был в марте, когда мы поехали в Мексику. У Марисы — в мае, в те же выходные, что была большая вечеринка у Данте.

— Почему ты мне ничего не сказала?

Она с недоумением посмотрела на него.

— Потому что я предпочла поехать в Мексику и пойти на вечеринку, чем присутствовать на скучном ужине по поводу дня рождения. Кроме того, это были не круглые даты. Не говоря уже о том, что никто бы даже не обратил на меня внимание, если бы я ушла оттуда.

Ник накрыл ее руку своей.

— Ангел, я не хотел бы, чтобы ты выбирала меня вместо своей семьи. Особенно, когда у тебя потом начинаются такие проблемы.

Она отставила свою кружку в сторону и обняла его за талию.

— Мне все равно, — твердо заявила она. — И я знаю, что ты никогда не попросишь меня сделать такой выбор. В конце концов, это было мое решение, Ник, и я ни капли не жалею об этом. Кроме того, ты же сам мне сказал, что мне стоит стать более независимой от моей семьи и не переживать особо, что они думают.

— Да, я так и сказал, — согласился он. — И я именно это и имел в виду. Но я не подразумевал, что ты будешь их отталкивать и портить с ними отношения. Ты должна была мне сказать об этих днях рождения, Ангел. Мы могли бы поехать в Мексику в другие выходные. И у Данте все время проходят вечеринки. Обещай мне, что с этого момента ты будешь мне говорить, если будет что-то важное, хорошо?

— Хорошо. — Она вздохнула. — Хотя, судя по тому напряжению, которое существует сейчас между матерью и мной, в ближайшее время я точно туда не собираюсь.

Он снова сжал ее руку.

— Я бы не беспокоился об этом. Если твоя мать так умело скрывает и особенно свои чувства, как ты говоришь, думаю, она будет вести себя так, как будто ничего не произошло.

— К сожалению, скорее всего, ты прав, — раздраженно ответила она. — И как же это все дерьмово!

Он заскользил рукой по ее плечам и прижался к ее голове.

— Ты выглядишь усталой, Ангел. Ты выспалась?

Она отрицательно качнула головой.

— Слишком была взвинчена и расстроена. Если бы я не выпила целую бутылку вина и еще коктейли перед ужином, я бы вернулась вчера ночью домой.

— Тсс, тсс. Похоже кто-то был очень плохой девочкой, — произнес он. — Ты же знаешь, что не следует так много пить. Я должен связать тебя, хотя бы из-за этого. Но, — добавил он, проводя губами по ее лбу и оставляя поцелуй, — я намерен сделать другое — позволить тебе немного поспать.

— Нет. — Она села ему на колени, обхватив его за шею. — Я не хочу спать. Мне необходимо это забыть. Пожалуйста, Ник, — прошептала она, — заставь меня забыть. Забыть все, кроме сейчас.

Она быстро начала раздеваться, он напряженно, пристально наблюдал за ней, она осталась обнаженной, прислонившись спиной к подушкам. Без единого слова он провел рукой по ее горлу, между грудей, двигаясь ниже к ее животу. Она задрожала от возбуждения и ее дыхание участилось, его пальцы скользнули глубоко внутрь нее, где она уже была мокрой и готовой для него.

— Твое желание для меня закон, Ангел, — пробормотал он ей на ухо перед тем, как сокрушительно начал ее целовать.

 

Глава одиннадцатая

И за считанные дни, после того рокового воскресного утра в ее квартире, многое в отношениях ее с Ником стало быстро меняться (вернее, ухудшаться). Собственно, ничего не произошло и как бы все было не столь очевидным, но Анжела чувствовала, что постепенно расстояние между ними начинало все больше и больше увеличиваться. Во-первых, он не так часто стал с ней встречаться, не более двух раз в неделю, и то в лучшем случае, и когда они были вместе, он казался ей каким-то далеким и рассеянным, немногословным. Ей хотелось его спросить, что с ним происходит, услышать заверения с его стороны, что между ними все по-прежнему. Но ужасное беспочвенное чувство тревоги росло глубоко у меня внизу живота, и она начала все больше и больше опасаться, что конец их отношений уже близок.

Ее страх настолько поглощал ее, что она каждый раз с таким отчаяньем цеплялась за него, когда они были вместе. Она делала все возможное, чтобы угодить ему, была более доброй, более обожающей, насколько это было возможно, короче делала все, что в ее силах. Она также стала цепляться за него и в постели, молча умоляя своим телом остаться с ней немного дольше, чтобы получить от него еще один поцелуй или еще пять минут побыть в его объятиях.

Она не раз его умоляла остаться с ней, не уезжать так скоро. Он каждый раз колебался, чаще уступая ее мольбам, держа в своих руках, пока она не засыпала, а потом выскальзывал из ее квартиры, для него это было в порядке вещей.

Сон тоже стал трудноуловимый. Из-за проблем она не могла заснуть, ворочаясь, беспокоясь и переживая, как долго все продлиться с Ником. Если ей все-таки удавалось измученной заснуть, то всего лишь на пару часов, потом она внезапно просыпалась и больше уже спать не могла.

Она все время нервничала, находясь буквально на грани, и единственное, что отвлекало ее, это работа. По иронии судьбы она все больше получала клиентов-рефералов, чем раньше, и она с ужасом задавалась вопросом — может это был прощальный подарок ей от Ника. У нее пропал аппетит, хотя она всеми средствами старалась, чтобы он не заметил потери ее нескольких фунтов, поэтому заставляла себя есть в его присутствии.

И она начала пить… много. Она обнаружила, что несколько бокалов вина или несколько шотов текилы, успокаивали ее, помогая заснуть. И с этим тоже она была очень осторожна, чтобы Ник ничего не заподозрил, очень хорошо пряча бутылки, с ним она пила совсем немного.

Она утешала себя лишь тем, что секс, по крайней мере, был таким же горячим и страстным, как и раньше, и похоже в постели Ник не устал от нее. Наоборот, секс был даже более страстным, более роскошным, чем тогда, скорее даже отчаянно диким, так ей казалось, когда он трахал ее в эти дни. Это, пожалуй, было единственным, что придавало ей надежду, что все будет хорошо, отношения останутся прежними, и она все себе на придумывала, и увеличивающаяся дистанция между ними скорее всего связана с напряженной работой Ника, в общем ничего серьезного.

Но ей стало все труднее убеждать себя в этом, особенно по прошествии нескольких недель, когда она все реже и реже видела Ника, что все по-прежнему и ничего не случилось. Однако она знала, если прямо спросит его в чем дело или попросит его не бросать ее — это окажется последним гвоздем, который она сама же и забьет в крышку гроба. Поэтому она старалась скрывать свои страхи и неуверенность, как, впрочем, и всегда, и с каждым днем все больше и больше не походила на себя саму.

Ее двадцать третий день рождения был в конце июля, но она до сих пор не начала строить планы о праздновании. Ее отношения с семьей оставались напряженными, причем мягко сказано, и она прекрасно понимала, что мать и сестры не будут ради нее организовать праздник.

В выходные после свадьбы Габриэллы (и огромной, неприятной сцены с матерью) Анжела неохотно позвонила, как обычно домой. Как и ожидалось, Рита сделала вид, что их ссоры не было, в очередной раз отвернувшись от проблем. Их разговор был коротким и безличным, как всегда, и Анжела поняла, что ее мать никогда больше не поднимет эту тему, если ее не вынудят.

И, скорее всего, Рита промолчала, ничего не сообщив ее сестрам, иначе бы Дианна и Мариса уже атаковали бы ее своими вопросами. Скорее всего они все еще злились на нее за то, что она продинамила их дни рождения, поскольку ни одна из них не упомянула, что хотела бы собраться и отпраздновать ее день рождения. Ее родители, еще до ее дня рождения, планировали уехать в двухнедельный круиз по Средиземному морю, и у Анжелы все время крутился вопрос — намеренно ли ее мать спланировала дату отъезда на это время. Ее отец никогда не помнил дни рождения своих дочерей, поэтому он охотно согласился поехать с Ритой, даже ни о чем не задумываясь, собственно, как обычно.

За день до своего дня рождения Анжела более или менее смирилась с мыслью, что ей придется отпраздновать его в одиночку. До сих пор ни слова не было от ее сестер, не открытки или письма по электронной почте, родители плыли где-то у берегов Италии, Лорен находилась в командировке в Шотландии, и поскольку она стала настоящим параноиком и растеряла всех своих друзей и коллег, боясь пропустить звонок от Ника, когда он хотел ее увидеть, поэтому она ни на кого не рассчитывала.

Прошло уже больше недели, когда она последний раз встречалась с Ником, и в данный момент она оказалась в таком положении, которое все больше ее расстраивало — ей придется встречать свой день рождения в полном одиночестве. Она даже точно не могла сказать, был ли он в курсе, что у нее завтра день рождения, учитывая его обширную неприязнь к сентиментальности. Она так и не осмелилась поднять эту тему и узнать дату его дня рождения.

И к настоящему моменту, сегодня, она получила поздравления по электронной почте от Лорен, Джулии и их матери Натали, Анжела с грустью и даже с какой-то иронией подумала, что МакКинноны, как всегда помнили многие ее значимые события, в то время, как ее собственная мать и сестры намеренно или нет, обходили это молчанием. Также она получила несколько писем от друзей по университету, товарищей из волейбольной команды и других членов семьи, включая ее кузину Габриэллу и племянницу Саманту. Единственный человек, которого она хотела услышать лично (если уж быть до конца честной, единственный мужчина, которого она безумно хотела услышать) не звонил, и она погружалась с каждым днем в более глубокое тоску и отчаянье, ожидая его звонка или письма.

Она пораньше ушла с работы, нежели обычно, не потому, что хотела вернуться домой и провести еще один вечер с самой собой в свой день рождения, напиваясь, а потому, что она была слишком подавлена и была не способна больше сегодня работать. Она сделала по пути остановку и купила очень дорогую бутылку шампанского, капкейк «Красный бархат» и заказа еду на вынос из своего любимого китайского ресторана. Она решила, что не позволит себе грустить в такой день из-за того, что проведет его одна, предвкушая, как будет праздновать и смотреть последний сезон «Теория Большого Взрыва».

Но подходя к своему дому, она обратила внимание на красный «Феррари», и ее настроение, также как ее шаги, значительно возросло. Она в бешенном темпе влетела по лестнице, притормозив у квартиры, чтобы с разбегу не ворваться внутрь.

Тем не менее, она не смогла сдержать переполнявшую ее радость, как только увидела Ника посреди комнаты с огромным букетом пышных, элегантных красных роз, с сексуальной улыбкой на греховно красивом лице.

— С Днем Рождения, Ангел, — протянул он, распахивая свои объятия.

Она бросилась к нему, испытывая первый раз в жизни такое неуемное счастье, так сильно нуждаясь в его столь долгожданном присутствии в этот самый момент. Невзирая на огромный букет у него в руке и не говоря о всех пакетах, которые она принесла, Анжела бросилась к нему, уткнувшись носом в сильное загорелое горло.

Ник удерживал ее в течение нескольких секунд в своих руках, поцеловав в макушку, потом аккуратно отстранил.

— Может стоить поставить цветы в воду? И что все это значит?

Он одобрительно кивнул на бутылку шампанского.

— Вижу, что ты теперь разбираешься в хороших марочных винах, Ангел. Рад, что мое влияние не прошло в пустую. Но, — добавил он, хмурясь с недовольством, — жирная китайская еда на вынос не подходит для празднования дня рождения. И у меня сегодня совсем другой десерт, чем капкейк. — Он нагнул голову и прошептал, ухмыляясь: — я готов в любой день дегустировать твою сладкую, сочную киску, покрытую твоими же соками, как глазурью.

Она ахнула, и он скользнул рукой вниз ее живота к промежности через юбку, прижавшись к ней ладонью.

— Боже, да, — вздохнула она. — Прошло столько времени. Мне нужно…

Его рука передвинулась к ее заднице, притянув ее к своему возбужденному телу, чтобы его немаленький выпирающий член потерся о ее бедра.

— Я точно знаю сколько времени прошло, Ангел, — прошептал он. — И как мне хочется в эту минуту очутиться внутри тебя. Но, — добавил он, отступая и отпуская ее, — только после ужина. И мы не можем пойти на ужин, пока ты не переоденешься в свое новое платье.

Она поспешила переодеваться, поправила волосы и макияж, и поймала себя на мысли, что он ничего не объяснил, не извинился за то, что прошло почти десять дней с их последней встречи. Десять дней она страдала от адских мук, задаваясь вопросом, позвонит ли он ей когда-нибудь или что она совершила, что он так разозлился на нее? Но, конечно, она не могла спросить, почему он не звонил, и не могла намекнуть, что она ужасно страдала из-за его поведения. Но их отношения строились не на эмоциональной привязанности, по крайней мере, с его стороны точно, и она с ужасом вздрогнула, представив все последствия, которые обрушатся на нее, если она хотя бы заикнется о своих чувствах к нему.

Через час они сидели за лучшим столиком в ее любимом ресторане, пили еще более дорогое шампанское, нежели то, что она сама купила. На ней было великолепное новое платье из алого шелка, самые сексуальные туфли, которые она когда — либо видела, шпильки с открытым носком по щиколотку из алого атласа. Анжела была в восторге, что Ник одел ее самый любимый костюм — в темно-серую полоску, с белоснежной рубашкой и темно-красным шелковым галстуком. Она поняла, что он надел его для нее, зная, что он ей очень нравится, и она хихикала от восторга, когда он почти изменил своим правилам, пытаясь всеми средствами угодить ей сегодня вечером.

Помимо платья, обуви и красного атласного клатча от Fendi, Ник подарил ей великолепный набор бриллиантов с рубинами — еще одно колье, серьги и изящный браслет.

Он потянулся через стол и провел пальцем по глубокому V-образному вырезу этого безумно сексуального платья.

— Красный — твой цвет, Ангел, — лениво заметил он. — Ирония заключается в том, что обычно этот цвет связывают непосредственно с дьяволом.

Она игриво потянула его за галстук.

— Может тебе все же удалось меня развратить.

Он ухмыльнулся и ущипнул ее за щеку.

— Значит ты теперь падший ангел, не так ли? Или женщина? Хм, нет, я не верю. Для меня ты всегда будешь моим ангелом и неважно, какого цвета платье на тебе надето.

Она потянулась к его руке, оставив поцелуй на его ладони.

— Я буду той, кем ты хочешь, чтобы я была. Всегда.

Ник сжал ее руку.

— Сегодня я хочу, чтобы ты была именинницей. Избалованной, полностью удовлетворенной именинницей.

Анжела радостно засмеялась.

— Я могу быть ею. На самом деле, уверена, что уже так и есть.

Он прижался губами к ее руке, посасывая ее указательный палец, и она была рада, что они, как всегда, сидели в укромном, уединенном уголке.

— Ты еще ничего не видела, Ангел. У меня есть планы на тебя, как только мы вернемся к тебе в квартиру. И это не включает совместное поедание капкейка, который ты купила.

Она опять хихикнула, еле уловимое дуновение желания скользнуло по позвоночнику, ее грудь тут же налилась без бюстгальтера, в прекрасном лифе шелкового платья. К счастью, платье было полностью на подкладке, поэтому выступающие соски не проглядывали сквозь материал.

Ник даже заказал красиво украшенный торт с ее именем, написанным сверху, и освещенный более десятком свечей. И несколько официантов подошли к их столу, чтобы спеть «С Днем Рождения тебя», и сердце Анжелы пело от счастья. Она была по уши влюблена в этого великолепного, решительного мужчину, сидящего рядом с ней за столом, мужчину, который пошел на такие жертвы, устроив для нее сказочный вечер, самолично выбрав потрясающий наряд и драгоценности. И она была точно убеждена, что он гораздо больше за нее переживает, недели говорит, и ей даже показалось, что чуть-чуть, но он влюблен в нее ибо, разве он бы организовал такой восхитительный вечер, нечто особенное, если бы это было не так?

У нее появилась уверенность, что в их отношениях все стало прекрасно, и они как никогда прочные. Чувство облегчения было таким невероятным, что она даже отругала себя, что напрасно волновалась, все продолжается, как и должно быть.

За все одиннадцать месяцев, пока они встречались, Анжела не могла вспомнить, чтобы они не виделись больше нескольких дней и не занимались сексом, и сейчас она отчетливо видела, что Ник был также сильно расстроен и хотел ее, как и она. Их возбуждение друг другом увеличивалось по мере того как продолжался вечер, он мимолетно и как бы случайно изредка касался ее, то проводил костяшками пальцев по щеке, то сжимал ее руку, то как перышко, дотрагивался до ее руки. Несмотря на конфиденциальность столика, он не пытался ни разу коснуться ее в более интимных местах — скользнуть вверх пальцами по голому бедру и выше, в то местечко, где она была мокрой и готовой для него, или приподнять ее грудь, проведя пальцем по тугому соску под шелковой тканью платья. Она ерзала от нетерпения, возбуждаясь всего лишь от одного его присутствия, вдыхая аромат его мыла и кожи, почти постанывая вслух.

Ник с понимаем улыбался, больше даже ухмылялся, специально медленно потягивая свой портвейн после ужина.

— Как хорошо я знаю этот твой взгляд, Ангел, — сказал он посмеиваясь. — Но у тебя ничего не получится. Я трахну тебя, когда сочту нужным. Ты еще не совсем готова.

Она прикусила нижнюю губу, и перекинула ногу на ногу, изо всех сил стараясь не ерзать.

— Я всегда готова для тебя, Ник, — прошептала она.

— Хм. — Он сделал еще один неторопливый глоток, поглядывая на нее с безумно загадочной улыбкой, которая одновременно ее влекла и бесила.

— Мне кажется, что мы достигли определенного прогресса над твоим контролем, Ангел. Возможно, потребуется курс повышения квалификации. Например, сегодня я мог бы тебя привязать к кровати, а затем заставить подождать пару часов в таком положении.

Ее пульс резко ускорился, и она почувствовала капли пота между грудями. Дыхание стало неравномерным, как только она представила эту эротическую картину.

— И ты сможешь ждать? — неуверенно спросила она.

Ник ухмыльнулся.

— Я не говорил, что собираюсь ждать. На самом деле, я еще больше возбуждаюсь, когда вижу тебя нагой и привязанной. — Он наклонился ближе, его горячее дыхание щекотало ее ухо. — Я хочу наблюдать за тобой, когда ты будешь такая открытая и привязанная, пока я буду кончать тебе на живот и грудь, втирая свою сперму в твою кожу. Затем я переверну тебя и кончу на спину и задницу. Уже в третий раз, — он прикусил мочку ее уха, и она задрожала от его тихого хрипловатого голоса: — я буду напряженно трахать твой рот до самого горла, а сперма будет стекать у тебя по подбородку. И, наконец, я предоставлю тебе то, что ты так безумно хочешь. — Он накрыл ее промежность рукой. — Я буду таранить тебя, эту горячую, тугую киску с такой силой, что ты будешь кричать, пока я буду долго и глубоко тебя трахать, ты не сможешь ходить прямо в течение недели.

Анжелу колотила мелкая дрожь, она так возбудилась, что у нее даже мелькнула совершенно дикая мысль, если он специально и дальше будет ее соблазнять подобным образом, она испытает оргазм только лишь слушая его прямо здесь и сейчас.

Должно быть он почувствовал ее состояние, потому что тут же позвал официанта, расплатился и вывел ее из ресторана. Теперь она ощущала его собственное нетерпение, его большое, каменное тело испытывало дрожь от нужды, пока они поджидали парковщика, который подгонит его «Феррари».

Он ехал, как обычно, уверенно, сохраняя полный контроль над собой и дорогой, хотя и более быстрее. Анжела с облегчением вздохнула, как только он поставил машину перед ее домом, боясь, как бы он не протаранил другую машину, если бы места не было.

Он молча поддерживал ее за спину, пока они поднимались к ней на этаж. Как только они оказались у нее в квартире, он не стал тратить время на расстегивание молнии на платье, оно просто красной шелковой лужицей упало на пол к ее ногам. Она стояла голой на очень высоких шпильках и с крошечным кусочком красных кружевных стрингов.

Ник жестко, возбужденный ее телом прижал ее к стене, захватив руками ее грудь, пока его губы оставляли поцелуи на горле.

— Я хочу, чтобы ты легла на кровать, Ангел, — тихо произнес он. — Все будет именно так, как я описал тебе в ресторане. — Он сильно сжал ее соски, от чего она испуганно вскрикнула. — Но поскольку ты была очень, очень хорошей девочкой, я могу с импровизировать и не один раз. Например, как сейчас.

Она вскрикнула, он проник в ее мокрый вход двумя пальцами, прижав ладонь к лобку, пока его большой палец потирал ей клитор. Она тут же кончила, с отчаяньем сжимая его накаченные предплечья по мере того, как все ее тело содрогалось.

Он даже не дал ей толком времени прийти в себя, жестко шлепнув ее по заднице.

— Давай на кровать, Ангел, — зарычал он. — Ложись.

Анжела немедленно направилась выполнять его указания, слишком привыкнув к его властности, даже не задумываясь не повиноваться. Он привязал ее красными шелковыми лентами к перекладинам, и она почувствовала, что сегодня он связал ее крепче, чем обычно. Ник пробежался рукой по ее все еще подрагивающему животу, внимательно критически осматривая возбужденным взглядом ее тело.

— Ты похудела, — неодобрительно заявил он нахмурившись. — Думаю на пять фунтов. Почему ты не ешь, Ангел?

Она сначала решила солгать, сказав, что очень много работала в последнее время или усиленно занималась на кардио тренировках, но потом поняла, что он выявит любую ложь, если она ему скажет. Поэтому, даже если он, услышав правду, разозлиться, у нее не было другого выхода, кроме как ему все рассказать.

— Я скучала по тебе, — прошептала она. — Я очень переживала, что ты больше не позвонишь.

Ник неодобрительно покачал головой, поддев пальцем тонкую полоску ее кружев на стрингах.

— Это не повод перестать есть, Ангел, — тихо произнес он. — Я уверен, что тебе не стоит рисковать своим здоровьем. Я хочу, чтобы ты пообещала мне, что этого никогда больше не повторится.

Она кивнула, слишком загипнотизированная его темным пристальным взглядом, поэтому произнесла:

— Я… я обещаю.

Он нежно поцеловал ее в щеку, одновременно сжав ее задницу.

— Хорошая девочка. Всегда такая послушная. И всегда такая сексуальная.

Ник наклонился и поцеловал ее в губы, длинным, глубоким поцелуем с языком, и целовал ее до тех пор, пока она не начала стонать ему в губы и ее бедра не начали непроизвольно подниматься над кроватью. Его глубокие наркотические поцелуи продолжались долго, и он удерживал ее за подбородок, предпочитая не трогать в тех местах, в которых она бы очень хотела.

Когда он, наконец, отодвинулся от нее и поднялся, начав раздеваться, она задыхалась, с трудом дыша от его страстного пожирающего поцелуя, который отдавался в каждом нервном окончании ее тела, настолько возбужденном, что она была способна кончить от едва лишь мимолетного его прикосновения.

Но Ник четко следовал своему плану, который озвучил ей в ресторане, поэтому раздевался медленно, с улыбкой, предвещающей плотские наслаждения и наблюдая за ее реакцией, пока он постепенно обнажался. Как только она увидела его огромный, длинный, толстый и твердый член, застонала, желая почувствовать его внутри себя. Но вместо того, чтобы войти в нее, он начал гладить себя, медленно и сознательно двигая рукой вверх-вниз по всей длине, от основания до кончика, не переставая, пока его дыхание не стало прерывистым. Она облизала губы, приподнимая бедра над кроватью, словно уже ощущала его внутри себя, словно каждый раз, когда он своей рукой проходился по своему пенису, ее киска сжимала его.

Он кончил с низким рыком, это был единственный звук, который он совершил в тот момент, когда на ее живот, грудь и бедра упали его горячие потоки спермы. Когда он распалял ее в ресторане, на самом деле, он не впустую тратил свое время, потому что сейчас втирал в ее кожу каждую каплю своей спермы, наполняя ее своим запахом, и это казалось настолько эротичным, настолько глубоко интимным, что у нее потекли слезы, и ей пришлось сдерживать свои всхлипы.

— Шшшш.

Он поцеловал сначала одно ее веко, потом другое, его большой палец прошелся по ее нижней губе, и она начала его посасывать. Его горячие губы продвигались вниз по ее горлу к груди, и она с возмущением вскрикнула, как только он с силой прикусил ее сосок. Он сжал обе ее груди, чтобы смог быстро скользить языком от одной к другой, посасывая ее чрезвычайно чувствительные соски, и она кончила от столь сильного возбуждения. Она потянулась к нему, отчего напряглись ее шелковые ленты на запястьях, ей так хотелось, чтобы ее руки были свободны, чтобы она могла прижать его голову поближе к своей набухшей, ноющей груди.

Не подавая виду, Ник моментально опустился по ее телу вниз, зажав клитор своими губами. Ее тело уже было настолько сильно стимулировано, что ей потребовалось всего лишь несколько секунд, чтобы она снова кончила.

После этого он вернулся к своему сценарию, который озвучил ей ранее в ресторане, кончая ей на живот, опять поглаживая себя, готовя к другой кульминации ей на спину и на ягодицы, затем перевернув ее, он оседлал ее, направив свой ненасытный член в ее жаждущий рот. Ей приходилось рассчитывать исключительно на свой язык и губы, она не могла воспользоваться руками, чтобы доставить ему удовольствие и контролировать глубину, Ник не примянул этим воспользоваться, совершая бешенные толчки. Она охотно его принимала, расслабив горло, принимая каждый жесткий, пульсирующий дюйм его эрекции. Он бормотал низким, гортанным голосом, что хотел получить от нее, она мгновенно выполняла с большой охотой его приказы, желая ему угодить всеми силами. Когда он кончил, ее рот и челюсть болели от долгого сосания, и она не могла сглотнуть горячие потоки его спермы, заполнившие ее рот, поэтому она стекала по ее подбородку и груди.

И только потом он ее развязал, ему пришлось положить на себя ее руки и ноги, поскольку она была физически слишком измотала, у нее болели все мышцы. Ник прижался поцелуем к ее синякам, словно жаля губами как пчела.

— Ты хорошо меня порадовала, Ангел, — нараспев произнес он. — Как всегда. Но я забыл, что сегодня твой день рождения и нужно порадовать и тебя.

Она прислонилась щекой к его ладони.

— Для меня в удовольствие доставлять удовольствие тебе, — хрипло прошептала она. — Доставлять тебе радость — ради этого я живу, Ник.

Его глаза потемнели от ее слов, но он не улыбнулся в ответ, проводя пальцем между ее грудей.

— Я слишком хорошо тебя натренировал, не так ли, Ангел? Иногда мне кажется, что слишком хорошо.

Она тут же отрицательно покачала головой.

— Нет, что ты. Я хочу…

Ее протест был прерван непрекращающимся требовательным поцелуем, и его язык вновь был у нее во рту. И как только он уделил ей такое внимание, она тут же забыла все свои протесты от его поцелуев, ласк, полизываний и покусываний. Казалось, что на всем ее теле не было ни единого дюйма, который бы он не целовал и не коснулся, а она всем телом извивалась от возбуждения, с отчаяньем прижимаясь к нему бедрами, открыто умоляя его.

— Пожалуйста, Боже, Ник, пожалуйста, — с трудом выговаривала она. — Боже, ты мне так необходим, я так сильно хочу тебя. Пожалуйста, прошу тебя сейчас…. Сделай это сейчас!

Анжела дико закричала, он широко развел ее ноги и вошел одним движением на полную мощь, до конца. Он возбудил ее до такой степени, что она тут же испытала оргазм, ее тело настолько жаждало и было готово для него, что ей потребовалось всего лишь его одно единственное движение, чтобы она сжалась своими внутренним мышцами вокруг его эрекции, и у нее начались судороги. Он начал поглаживать ее тело, но ее дрожь только усиливалась, пока он не понял, что от его действий оргазм не остановится никогда. Она не могла понять были ли это множественные оргазмы, следующие один за другим, или блаженство, в котором она парила, было всего лишь одним длинным непрерывным оргазмом. В любом случае у нее не было выбора, она могла только крепко ухватиться за шею Ника, похоронив лицо в ложбинки его шеи, испытывая настоящую сладость. Она переплела свои длинные ноги вокруг его двигающихся бедер, шпильки глубоко впились в его ягодицы, пока она двигалась ему навстречу. Он действовал дико и неуправляемо, она никогда его таким не видела, продолжал неустанно трахать ее, пока она не перестала даже медленно двигаться, всхлипывая от настойчивости, которую он предъявлял к ее телу. Она настолько погрузилась в него, настолько была поглощена его дикостью, что даже не поняла, что выкрикнула, когда его тело внезапно застыло от ее слов, слетевших с ее губ, настолько естественных, как само дыхание.

Она взглянула на него, поймав себя на мысли, что возможно отключилась на пару секунд, потому что она честно не помнила свои слова. Либо она произнесла что-то другое, либо то, что вырвалось случайно, то, что она слишком долго подавляла в себе, свои истинные чувства и эмоции, которые, наконец, достигли критической точки.

Он вышел, но она была слишком слаба физически, слишком уставшей, слишком вымотанной, чтобы даже слабо зароптать протестуя. Она тут же провалилась в глубокий сон без сновидений, словно впав в бессознательное состояние, и проснулась в субботу поздним утром…. Конечно же одна, наконец, вспомнив, что она натворила.

— О Боже мой, нет, — выдохнула она, закрыв лицо руками, отчего ее длинные волосы полностью прикрыли ее лицо, словно занавес.

— Пожалуйста, Господи, дай мне знать, что я не сказала Нику… не сказала, что его люблю.

И когда она направилась в ванную, ее желудок сильно крутило от осознания того, что вчера произошло, и Анжела все поняла. В самый разгар их страсти она больше не смогла сдерживать свои чувства и прокричала ему о своей любви. И пока она блевала в унитаз, содрогаясь от спазм, она поняла, что последует наказание за нарушение одного из его самого главного правила.

* * *

Когда почти всю неделю Анжела не слышала Ника, теряя с каждым днем все больше и больше надежду, что когда-нибудь услышит его снова. Но в конце рабочего дня в пятницу пришла смс-ка, которую она несколько раз перечитала, неверя, что она настоящая. Сообщение было очень лаконичным, как и большинство смс-ок, которые он ей посылал, она постаралась с облегчением выдохнуть, перечитывая ее уже в пятый раз.

Ужин сегодня вечером. Клуб «Билтмор» в семь.

Он не стал ей писать, что следует надеть, но за последние два или три месяца, он все реже и реже говорил ей об этом. Она очень хорошо изучила, что ему нравится, и чего он от нее ждет, и поскольку ужин должен был состояться в довольно скучном частном клубе, ей следовало одеться более консервативно. Она прибегла к ряду уловок, чтобы выглядеть как можно потрясающе, сделав себя неотразимой. Несмотря на свои переживания и боязнь в течении всей недели, за которую она полностью себя убедила в том, что разрушила все шансы удержать Ника, теперь она была окрылена новой надеждой. В уме пересмотрев весь свой обширный гардероб, она поклялась себе, что без боя не сдастся. Она надеялась, что найдет способ убедить его — слова, произнесенные в пылу страсти, были сказаны неумышленно, вырвались необдуманно, убедить его, что она нисколько в него не влюблена. В конце концов, она была чем-то похожа на него, не верила в любовь и отношения, в данный момент слишком сосредоточившись на своей карьере, и у нее не было времени задумываться о своем будущем, поскольку ее вполне устраивало то, что происходило у них сейчас, собственно, как и было в течение почти года.

Она пораньше ушла с работы, чтобы иметь в запасе время подготовиться, возможно, к самому важному ужину в ее жизни. Она перемерила почти дюжину нарядов, отвергая один за другим, то слишком короткое, слишком прозрачное, слишком невинное, слишком накрученное. Она хотела предстать сегодня вечером, по крайней мере, не слишком молодой и уязвимой, но также и не слишком опытной и зрелой женщиной.

В конце концов, она выбрала простое белое платье, его холодный цвет скрашивали черные пуговицы на кокетке и тонкий черный лакированный пояс. Она оставила волосы распущенными, она знала, что Нику так нравится, макияж — смоки глаза и темно-красная губная помада. Единственное украшение, которое она надела, были серьги с бриллиантами и широкий золотой браслет с бриллиантом, которые конечно же он ей подарил.

Он попросил администратора клуба препроводить ее сразу же в ресторан, отчего она почувствовала себя немного неловко, поскольку это было на него не похоже. Обычно, он не встречал ее в ресторане, а поджидал в баре или у входа. Следуя за администратором-женщиной по ресторану к их обычному угловому столику, Анджела скрестила пальцы, чтобы удержаться на подкашивающихся ногах или не споткнулась на своих высоких черных дизайнерских шпильках.

Ник уже сидел за столиком, перед ним стоял хрустальный стакан с чем-то напоминающим виски. Она нахмурилась, потому что он редко пил виски, предпочитая водку, как и она, или вино. На нем был светло-серый костюм, необычный для него цвет, он обычно предпочитал более темные оттенки. Он поднялся, как только она появилась, напряженно следя за ней взглядом.

Официант принес ее обычный «Абсолют» со вкусом лимона, она сделала долгий глоток, совсем не обращая внимания на недовольный взгляд Ника, она точно не могла сказать был ли он в этот момент недовольным. Он продолжал молчать, сделав жест официанту пополнить свой стакан.

— Я никогда не видела, чтобы ты пил виски, — произнесла она, хотя ее голос звучал неубедительно, взволнованно.

Он пожал плечами, взглянув на нее.

— У меня нет сегодня настроения пить водку. Мне показалось, что сегодняшнему вечеру больше подходит виски «Майкерс Марк».

— О.

Напряжение висело в воздухе и становились все более густым, пока тянулся ужин. Она, как всегда, позволила Нику заказать и для нее, но у нее не было аппетита, и она с трудом чувствовала вкус еды. На этот раз он ни слова не проронил, что она перекатывает еду по тарелке и сам ел тоже мало. У Анжелы скручивало живот, в прочем, как и всю неделю, и она вдруг подумала, может у нее открылась язва. Или изжога. Или расстройство кишечника. Или…

— Хочешь десерт?

Она содрогнулась от его вопроса.

— Нет. Может лучше чай.

— Хорошо.

Он не стал заказывать для себя десерт и даже отказался от кофе, заменив его бокалом портвейна. Анджеле показалось, что сегодня он пил больше, чем всегда, но она не осмелилась ему ничего сказать. Они едва обмолвились парой слов за все время еды, Ник был задумчивым и было заметно, что нервничал. Она задалась вопросом, зачем он пригласил ее на ужин, почему не порвал с ней по телефону или, например, написав смс. Или вообще мог больше никогда не звонить. Ей показалось, что это было намного лучше, чем зловещая, гнетущая тишина за столом.

Она сделала глоток чая, хотя ей очень хотелось водки.

— Ник, — робко произнесла она. — Что-то не так? Почему ты…

— Не здесь, Ангел, — прервал он, протянув к ней руку. — Мы поговорим, но не здесь. Допивай свой чай, а потом мы куда-нибудь поедем.

Сегодня он приехал на внедорожнике, хотя почти никогда на нем не ездил, когда был с ней, еще одна не похожая деталь для него сегодняшним вечером, заполненным тревожным предчувствием. Пока он двигался по городу с нехарактерной для него осторожностью (без сомнения, из-за выпитого алкоголя), они по-прежнему продолжали молчать, пока не подъехали к национальному парку «Пресидио». Ник припарковался на Крисси Филд, прогулочной зоне по берегу моря, выключив двигатель и выйдя из машины. Он помог ей выбраться, поддерживая за локоть, они медленно двинулись по набережной. Солнце уже село и в это время здесь было пустынно, хотя на улице было еще тепло. В городе сегодня вообще было жарко, температура поднималась до 80, но в последние дни Анжела все равно постоянно мерзла, сейчас ее била мелкая дрожь, пока они молча шли вперед.

— Тебе здесь холодно? — внезапно спросил он. — Мы можем вернуться в машину. Или зайти куда-нибудь в кафе.

Она отрицательно качнула головой.

— Нет, все нормально.

Ник убрал руку с ее локтя, засунув руки в карманы брюк, словно не доверял себе, чтобы не дотрагиваться до нее. Вдруг он резко остановился, глядя вдаль на залив, волны мягко плескались о берег. С каждой секундой затягивающегося молчания, Анжела уже готова была закричать, чтобы снять невыносимое напряжение, сковывавшее ее тело. Но когда он, наконец, произнес слова, которые она больше всего боялась, глухим, скрипучим голосом, Анжеле захотелось, чтобы вернулась молчание.

— Все кончено, Ангел, — тихо сказал он, почти спокойно. — Я заканчиваю наши отношения, которые у нас были почти целый год. С сегодняшнего вечера. Я больше не буду с тобой встречаться, и я надеюсь, что ты с уважением примешь мое решение.

Она не могла произнести ни слова и пошевелиться. Она почувствовала себя замороженной на месте, словно все ее тело сковал лед, и ее начало трясти еще сильнее. Она попыталась что-то ответить, но у нее сжало горло, она даже не могла пошевелить губами. Единственная слезинка очень медленно поползла у нее по щеке, опускаясь к уголку губ, но она была не в состоянии поднять руку, чтобы стереть ее.

Ник закрыл глаза, еще глубже засунув руки в карманы, продолжая говорить глубоким, хриплым голосом:

— Я не ожидал, что все затянется так надолго, ты же знаешь. За всю свою жизнь я никогда не был с женщиной столько времени, всего лишь несколько недель, и то в лучшем случае, а с большинством и то намного меньше. Так что ты стала для меня определенно первой, Ангел. Но все должно было когда-то закончиться и сейчас наступило это время.

— Нет. — Наконец вымолвила она, хотя произнесла это почти шепотом. — Пожалуйста, Ник. Не… Не бросай меня.

И тогда он развернулся к ней, запустив свою большую руку ей в волосы, а другой вытирая слезы, которые скатывались все быстрее по ее щекам.

— Я должен, Ангел, — хрипло пробормотал он. — Мне следовало закончить наши отношения еще несколько недель назад, даже несколько месяцев назад. Но я не мог, был слишком слаб, чтобы сделать это тогда, не мог заставить себя произнести эти слова.

Она обхватила себя руками в тщетной попытке остановить дрожь, которая била все ее тело.

— Почему? — с рыданиями прошептала она. — Почему именно сейчас?

— Потому что ты подобралась слишком близко, — сказал он, как отрезал. — Ты вдарилась в чувства, и стала ощущать то, что тебе не следут чувствовать ко мне. Я не могу… ответить тебе тем же. И ты заслуживаешь человека, который мог бы ответить тебе взаимностью, Ангел. Кто смог бы тебя любить. Кто готов будет предложить тебе все, чего ты хочешь и в глубине души ты, на самом деле, знаешь, что хочешь любви, брак и детей.

— Но я не хочу этого! — с рвением запротестовала она. — Ты же знаешь, что не хочу! Ник, пожалуйста. Я разве когда-нибудь просила тебя о чем-нибудь, разве намекала на нечто подобное, что я хотела бы от тебя получить большее?

— Нет, — мягко ответил он. — Но это совсем не значит, что ты этого не хочешь. И ты лжешь, продолжая отрицать правду. Скорее всего, все это время я чувствовал, что ты не такая современная, независимая женщина, какой пытаешься казаться. У меня открылись глаза после свадьбы твоей кузины, когда стало настолько очевидно, судя по тому, как на тебя повлияло поведение твоей семьи, вот в чем заключается настоящая правда. И тогда я понял, что наступило время тебя отпустить.

— Нет! Нет! — Она кинулась к нему, отчаянно цепляясь. — Ты не можешь отпустить меня, Ник. Пожалуйста! Ты необходим мне в моей жизни, я не могу смириться с мыслью, что тебя не будет со мной. Мне все равно, как все будет происходить, я никогда раньше не была в таких обстоятельствах. Единственное, что меня волнует — просто быть с тобой на твоих условиях, несмотря ни на что. Кроме того, я слишком молода, чтобы задумываться о замужестве, я совершенно этого не хочу сейчас. Все, что я хочу, — она всхлипнула, обнимая его за шею, — только тебя.

— Ангел. — Он прижал ее к себе, успокаивающими движениями поглаживая ей волосы. — Ты сейчас это говоришь, но я знаю совсем другое. Еще до того, как ты в прошлую пятницу сообщила мне, что влюблена, я гораздо раньше знал об этом, гораздо раньше. И мне следовало тогда же и покончить со всем, как только я все понял, не продлевать наши отношения так долго. Ты можешь сейчас не соглашаться со мной, но однажды ты поймешь, что я сделал тебе одолжение. Потому что пока ты будешь со мной, ты никогда не станешь по-настоящему счастливой. Я сказал тебе сразу же, что я эгоистичный, чертовый ублюдок, и это никогда не изменится.

— Мне все равно. — Она вовсю рыдала, слезы все быстрее текли по лицу, она не успевала их стирать. — Это не имеет значения, ничто не имеет значения, пока ты со мной. Прошу тебя, Ник. Я сделаю что угодно, но, пожалуйста, не бросай меня.

— Хватит. — Его голос стал более глухим, менее хриплым и более командным. — Ты должна сейчас же перестать, Анжела. Я не передумаю, чтобы ты не сказала. И видя твою настолько эмоциональную реакцию в данный момент, я все больше убеждаюсь в правильности своего решения. Мы должны покончить, пока я не причинил тебе еще больше боли, чем уже совершил. А сейчас пошли. Ты трясешься как осиновый лист. Давай вернемся в машину, и я отвезу тебя домой.

— Нет. Нет. — Она отрицательно затрясла головой, отказываясь сдвинуться с места, отказываясь согласиться с тем, что он ей говорил. — Наши отношения не могут вот так закончиться, такого просто не может быть. Я люблю тебя, Ник, это правда. Я полюбила тебя с самого начала. Но это не значит, что я не смогу оставить свои чувства. Я никогда больше не скажу этих слов, никогда, и не буду ожидать услышать их от тебя. Я хочу лишь, чтобы ты был в моей жизни на любых условиях, которые ты сочтешь нужными.

— Нет. — Он крепко схватил ее за руку и повел обратно к машине. — Я не готов пойти на это. Хотя я никогда не извинялся за то, что эгоистичный и хладнокровный мудак, но даже у меня есть свои границы. И я отказываюсь намеренно причинять тебе боль, Ангел, отказываюсь продолжать наши отношения хотя бы на один день дольше. Потому что с каждым днем мне становится все труднее жить с самим собой. Так что все должно закончиться сейчас. Ради нас обеих.

Анжела была настолько эмоционально измождена, что даже не могла сопротивляться, когда он фактически с силой тянул ее к машине, запихнув в салон автомобиля, пристегнув ремень безопасности. Ее по-прежнему била дрожь, Ник включил автоматический подогрев сиденья, но она даже не обратила на него внимание. Ледяной холод, словно шел у нее изнутри, и она понимала, что согреть ее не сможет ничто. Никто, кроме Ника, если он заберет все свои слова обратно, сказав, что солгал, все неправда и между ними ничего не изменилось.

Внедорожник подъехал к ее дому, за ужасающе короткое время, она даже не поняла, как очутилась здесь. Ник не стал выключать двигатель и не вышел из машины, не открыл дверь с ее стороны.

— Ты должна уйти. — Его голос был мягким, но твердым. — На самом деле, говорить больше не о чем. Все, что я тебе купил — одежду, украшения, мебель — это все твое.

Она не могла пошевелиться, упорно продолжая сидеть в салоне, усложняя всю ситуацию.

— Не бросай меня, — умоляюще произнесла она.

— Тема закрыта. — Жестоко прервал он ее. — Больше говорить не о чем. Давай попрощаемся и разойдемся в разные стороны.

Она схватила его за руку.

— Нет. Мы сможем все исправить, у нас все получится. Пожалуйста, дай мне еще один шанс.

Он с силой сжал ее руку, убрав с себя.

— Все кончено, Анжела. Не унижай себя еще больше, умоляя. Это, черт побери, ничего не изменит. И не пытайся связаться со мной. Номер телефона, который я тебе тогда дал, который был только для экстренного случая, будет отключен. И если ты попытаешься прийти ко мне в офис, моим сотрудникам будут даны очень четкие указания остановить тебя. Ты опозоришь себя, ясно? Так что давай закончим все сейчас с некоторым подобием достоинства.

— Ник. — Ее голос задрожал, и она снова начала плакать.

Он с нетерпением потянулся к двери с ее стороны, открыл ее и снял ремень безопасности. Она не сдвинулась с места, он легонько подтолкнул ее.

— Убирайся, Анжела. Все кончено, я не хочу больше тебя видеть. Давай, уходи, пока мне не пришлось вытаскивать тебя силой.

Он еще раз ее подтолкнул, и она вытащила ногу, прямо выпав из машины, хотя и старалась сохранить равновесии, но все-таки упала на тротуар. Без лишних слов Ник закрыл ее пассажирскую дверь и уехал.

И если бы он оглянулся назад, то увидел бы, как она сидя вся съежилась на тротуаре, рыдав так, будто у нее разорвалось сердце.

 

Глава двенадцатая

Будучи воспитанной в католической вере (и более десяти лет изучая религию) Анжела всегда считала, что знакома с таким понятием и описанием, как ад. Но любое из ее представлений этого темного и злого места не шло ни в какое сравнение с адскими муками, которые она испытывала после двух недель, расставания с Ником. Каждый момент утреннего пробуждения для нее был намного хуже, чем ее представления об аде. Крое того, она спала не больше пары часов ночью, фактически постоянно бодрствуя. Все дни она жила, словно в постоянной агонии, находясь в ошеломляющем неверии, а когда ее разум отключался, ее начинало трясти.

Она круглосуточно работала на автопилоте, умудряясь каким-то образом одеваться и отправляться на работу, и что-то там делать. Она редко общалась с кем-либо в офисе, кроме своих клиентов, фактически не замечала беспокойных взглядов от своих коллег, и часто проводила полчаса, а то и больше просто уставясь в одну точку.

У нее пропал аппетит, она получала силы за счет баров — черного кофе и выпивки… много выпивки. Почти каждое утро, как только они расстались, она просыпалась с похмельем, покрасневшими глазами, острой головной болью и такой же в животе. За эти две недели она уже потеряла еще шесть фунтов, теперь на ней свободно болталась вся одежда. Она перестала обращать внимание на свой внешний вид, не беспокоясь о макияже, собирая волосы в беспорядочный хвост, и не особенно заботясь помялась ли ее одежда или нет.

Она почти с навязчивой идеей проверяла свой телефон, все же ожидая звонка или смс-ки от Ника, но никто не звонил, независимо от того, насколько сильно она хотела, чтобы это произошло. Несколько раз она поднималась на лифте на его этаж и кружила по фойе в течение получаса, надеясь, что он пройдет мимо. Она все еще боялась нарушить его указание, боялась ослушаться и отправиться прямиком к нему в офис.

Она продолжала уговаривать себя, что это всего лишь временный перерыв в их отношениях, и в любой день Ник вернется, поняв какую ужасную ошибку совершил, или позвонит ей, умоляя принять его назад. Она перебрала уйму различных сценариев, как произойдет их примирение… и как он ей скажет, что не может без нее жить, признается, что всегда любил ее и пообещает всегда быть с ней рядом.

Ее мечты, ее надежды были единственным, что удерживало ее от полного замыкания в себе. Хотя рациональная часть ее знала, что она погрязла в полном, самом настоящем п*здец каком хаосе, и едва держалась за происходящую реальность, но она не могла найти в себе силы, чтобы вырваться из этого ступора.

И после стольких месяцев, когда она позволила Нику контролировать фактически каждый аспект своей жизни, составив свой собственный график, полностью приспособившись под него, она вдруг оказалась в полной пустоте, не нужной, плывущей в никуда, совершенно не представляя, что делать с собой и со своей жизнью. Она разругалась с семьей, с которой у нее никогда не было теплых отношений, столько раз отталкивала Лорен, что та по-настоящему разозлилась, перестала общаться почти со всеми своими друзьями, которые у нее когда-то были. Ей не с кем было поговорить о случившемся, не у кого было поплакать на плече. Она никогда за всю свою жизнь не чувствовала себя настолько потерянной и одинокой, и ее очень хотелось позвонить Лорен или Джулии, или даже одной из сестер, но она чувствовала себя слишком замороженной внутри, чтобы совершить такую попытку.

Она до смешного очень много работала, и проводила бы в офисе еще больше времени, испытывая постоянное искушение каким-то образом увидеть Ника. Или же заполняла время без него бегом, иногда бегая более трех часов за раз и в результате потеряла еще больше в весе.

На самом деле, она так сильно похудела, что ей пришлось одевать свою старую одежду. Когда Ник совершенно безжалостно подчистил содержимое ее шкафа, и они наполнили несколько больших мешком для мусора ее вещами, которые она собиралась отдать на благотворительность, Анжела временно спустила их в подвал своего жилого дома. А потом она настолько стала одержима Ником, настолько погрузилась в их отношения, что забыла об этих мешках до недавнего времени. Один за другим она притащила их к себе в квартиру и стала вытаскивать вещи, в которых нуждалась в настоящий момент.

Раньше Анжела всегда дотошно убиралась в квартире, но теперь квартира быстро заполнялась беспорядком. Теперь она не часто меняла постельное белье, тем более не убирала постель, у нее копилась одежда для стирки, а также стояли не мытые тарелки в раковине, она не подметала пол и не вытирала пыль с мебели, и даже не выносила мусор.

И скорее всего она бы и душ не принимала каждый день, если бы так постоянно не мерзла. Даже с теплым летом в Сан-Франциско в последнее время Анжелу постоянно бил озноб. Она включала очень горячую воду и долго стояла под душем, но ей все равно было трудно согреться. Когда она была дома, она постоянно включала отопление, и чаще всего спала в тренировочном костюме под несколькими одеялами и покрывалом, но все равно не могла согреться.

И она плакала просто так. Ей казалось, что почти любая мелочь вызывала у нее слезы (грустная песня на iPod, романтическое шоу по телевизору, взгляд на красивые вещи, которые ей купил Ник) одежду, обувь, ювелирные украшения, даже закрывающуюся витрину, которую он приобрел в начале их отношений, чтобы она смогла поставить туда свои медали и кубки. Она раздумывала, убирая все эти вещи в коробки, может стоит их пожертвовать на благотворительность, либо спустить в подвал, но каждый раз, когда она серьезно пыталась найти решение на этот вопрос, понимала, что пока не может от них избавиться.

Его футболка случайно оказалась в ее чемодане, когда он вывез ее на выходные, но она промолчала об этом. После разрыва с ним она вытащила эту футболку, положив ее под подушку и стала спать вместе с ней. Футболка потеряла его запах тела, но она закрывала глаза и представляла его мужскую сущность со своеобразным его запахом.

За это время она полностью забыла позвонить домой, будучи слишком ошеломленной и растерянной, чтобы осознать, что Риту это особенно не волновало, поскольку она даже не поинтересовалась, что происходит с Анжелой. При нормальных обстоятельствах Анжела, скорее всего ощутила бы боль или разозлилась бы, что ее матери было настолько наплевать, и она не перезвонила сама в течение двух недель. Но сейчас единственное чем были заняты мыли Анжелы был Ник, она все же продолжала надеяться и молиться, чтобы он вернулся к ней.

Она больше не получала новых рефералов с момента их разрыва и инстинктивно поняла, что таким образом он прекращал с ней всяческое общение. Ей очень повезло, что она намного опережала поставленные цели, которые обязана была выполнять, при сложившихся обстоятельствах она просто была не способна привлечь новых клиентов. Пару дней назад она смогла наконец сосредоточиться на работе и разобралась с прибылью, которую приносила компании, посчитав что в запасе у нее имеется несколько месяцев, после которых она должна обеспокоиться по поводу привлечении новых клиентов. Но она не могла так далеко планировать, она не могла представить себе своего одиночества, которое маячило перед ней в данный момент.

Две недели перешли в три, отчего Анжела все более и более становилась одержимой увидеть Ника, успокаивая себя тем, что как только он увидит ее, поймет насколько сильно скучал по ней и захочет ее вернуть. Она поджидала его снаружи, кружа вокруг офиса, пытаясь не попасться ему на глаза, поджидая, когда он выйдет или войдет в здание. Но когда это не принесло своих результатов, она стала выискивать его по его самым любимым ресторанам и клубам, которые являлись его фаворитами и которые посещала с ним, исследуя все близлежащие улицы, выискивая его автомобиль, но все было безрезультативно. Она обдумывала идею созвониться с одним их его немногих друзей, с которым он ее познакомил, с Данте Сабаттини, которого Ник называл своим самым близким другом. Она не знала упоминал ли Ник об их расставании Данте, или обсуждал ли с ним когда-либо свои чувства к ней. У нее не было личного номера телефона Данте, но она была в курсе, что он был владельцем фирмы по венчурному капиталу, и она отыскала контактную информацию. И когда ее пальцы почти готовы были набрать его номер, она отложила свой телефон покорно выдохнув. Даже если бы Ник обмолвился своему лучшему другу о ней, у Анжелы не было никаких гарантий, что Данте согласится с ней поговорить, тем более выслушать детали разговора личного характера. И конечно же, он наверняка передаст все Нику, тем самым вызвав не только с его стороны злость, но и еще больше уверит его в правильности принятого решение — закончить с ней все отношения.

Наступил четверг, прошло почти четыре недели с тех пор, как она рассталась с Ником, когда он нанес свой последний удар, если можно так выразиться. Она сидела за столиком в кафе на открытом воздухе напротив офиса и увидела его. Ее сердце забилось быстрее, впервые она улыбнулась за целый месяц с того момента, когда выпала из его машины. Он выглядел в костюме в тонкую полоску все таким же, подтянутым, властным и великолепным, как собственно и всегда. Видно, он недавно подстригся, цвет лица был по-прежнему загорелым. Но для нее это не имело особого значения в данный момент, потому что ей показалось, что их расставание на нем никак не отразилось, он выглядел так же, как и всегда, в то время как она превратилась в полный беспорядок. Сознательно, она заправила грязную прядь волос в неопрятно выглядевшую косу, которую она заплела этим утром, пожалела, что одела один из тех своих старых брючных костюмов, которые Ник так ненавидел, но она все-таки приложила некоторые усилия, чтобы сделать сегодня макияж. Но она даже не задумывалась о своем внешнем облике, упиваясь, глядя на него с обожанием, пытаясь запомнить любую деталь в его лице и теле. Она начала медленно подниматься со своего места, намереваясь броситься через улицу и поговорить с ним, хотя бы минутку.

А потом она резко осела вниз, у нее подкосились ноги, он не смотрел через улицу туда, где сидела она, Ник направился к красивой блондинке, которую он радостно приветствовал, явно пригласив ее на свидание. Блондинка была высокой и стройной, одетая в черное платье и высокие шпильки, ее блестящие волосы спадали на плечи густыми волнами. И Ник наклонился к ней, чтобы поцеловать, Анжела невольно вскрикнула, прикрыв рукой рот. Она случайно опрокинула свой кофе, но даже не заметила кипятка, который полился ей на колени. Она не удосужилась вытереть горячий кофе, глядя с перемешанным ужасом и отчаяньем, как рука Ника скользнула вокруг талии блондинки, и они стали удаляться в противоположную сторону.

Анжелу словно парализовало на долгое время, дрожа от бившего ее озноба, несмотря на теплую погоду и горячий кофе, пролившийся ей на брюки. Она совершенно не обращала внимания на взгляды, которые на нее бросали прохожие и соседи по кафе на улице, совершенно не обращала внимание на то, что душа ее просто была разорвана в клочья, и в голове у нее крутилась только одна мысль — Ник выглядел как всегда прекрасно и спокойно двигался дальше по жизни, забыв о ней. Он встречался с другой, трахал другую, и она прекрасно понимала, что эта блондинка была одной из нескольких женщин, с которыми он встречался за этот месяц. Пока она все больше и больше погружалась в адские муки, постоянно испытывая жажду по нему, он в этот момент уже успел найти ей замену.

Каким-то образом ей все же удалось с трудом добраться до своего кабинета, она собрала вещи, пробормотав своей помощнице, что не важно себя чувствует из-за головной боли, поэтому направляется домой. Поездка на автобусе домой для нее была как в тумане, и она удивлялась, что могла сесть на нужный автобус. Она была уже на половине пути от своего дома, потом решила выйти, направившись к небольшому винному магазину по соседству, который за последнее время она посещала довольно часто. Ассистент магазина был ей не знаком, сейчас не было и четырех часов дня, поэтому она полностью проигнорировала его взгляд, с сомнением и неодобрением, когда она поставила на прилавок свои покупки.

— Эээ…, это все? — спросил он замешкавшись, разглядывая полдюжины бутылок водки, текилы и виски.

— Для начала. — Она протянула ему свою кредитную карту, не осмеливаясь дальше комментировать.

Войдя в квартиру, она сбросила с себя рабочий костюм и туфли, вытащив первую попавшуюся одежду из своего мешка для мусора, заполненного ее старой одеждой из гардероба. Заляпанные краской, с дырками спортивные штаны и поношенные тапочки в виде обезьянок, которые она воспринимала, как давних друзей, сверху натянув еще школьную толстовку. Ее лучшей подругой за последнее время стала бутылка водки, которую она тут же открыла и начала пить, и постепенно полдень перешел в вечер.

* * *

Лорен думала, что она была единственным человеком после десятичасового рейса, прилетевшего в Сан-Франциско из Токио, бодрствующим и выглядевшей посвежевшей. И это совершенно не относилось к ее съемочной группе, трое из них должны были сделать пересадку, чтобы добраться к себе домой. Они вчетвером вылетели из Вьетнама около восемнадцати часов назад, сделав пересадку в Японии, после десяти дней своей последней командировки. Как обычно, она провалилась в глубокий, спокойный сон, почти сразу же, как только они взлетели с токийского аэродрома и проснулась полтора часа назад, как раз вовремя, что позавтракать и выпить несколько чашек кофе с обильным количеством сливок и сахара. Ее коллеги, исключительно мужчины, все выглядели так, будто они прошли через соковыжималку, и все трое недовольно что-то бубнили, выходя из самолета.

— Ладно, мальчики, не расслабляйтесь, иначе вы пропустите свой рейс, — весело защебетала она. — Я же собираюсь забрать с парковки машину и потихоньку добраться до своего коттеджа.

Крис — видеооператор съемочной группы, взглянув на нее, произнес:

— Сука, — пробормотал он, хотя и в добродушном, поддразнивающем стиле. Он, как и другие, прекрасно знал, когда мог таким образом над ней подтрунивать.

Она хихикнула и быстро поцеловала его в загрубевшую щеку.

— Может вы сможете немного поспать на своем рейсе в Нью-Йорк, — невинно произнесла она.

Крис что-то непонятное пробормотал, выдохнув, но Лорен поняла, что сказанного он никогда не сможет повторить при ней вслух. Ухмыляясь, она подошла к другим членам съемочной группы — Карлу и Стефану, обнимая и прощаясь. Все трое выглядели намного хуже при жестком освещение терминала аэропорта, было такое впечатление, будто по ним прошелся разъяренный буйвол.

— Да ладно, дамы, — поддразнила она их. — Утешьтесь тем, что у нас имеется целых десять дней до нашего следующего задания. Позаботьтесь о себе, Кристина, Карла и Стефани!

В первые недели, как только она влилась в эту съемочную группу, стала подтрунивать над ними, поскольку они постоянно ныли и напоминали ей школьниц девчонок. Отсюда и произошли их женские прозвища, она просто переиначила мужские имена, и когда появлялся повод, она всегда использовала их без зазрения совести.

Лорен все еще посмеивалась про себя, направляясь забирать багаж, на ходу просматривала телефон. Пришло несколько сообщений от Джулии, от ее родителей и три новых голосовых сообщения. Первое из голосовых сообщений она удалила сразу же, оно было от ее парня, с которым она так сглупила в прошлом месяце, что дала ему свой номер телефона, второе было от ее стоматолога, который напоминал о предстоящем приеме, а третье пришло от Анжелы.

Номер был точно Анжелы. Но сначала она не была уверена на все сто, что само сообщение было продиктовано Анжелой, ее голос был не похож, звучал почти бессвязно и ей пришлось трижды прослушать сообщение, прежде чем она смогла разобрать слова:

Привет, это Энджи. Прости, что в прошлый раз я так резко отшила тебя. Я была занята… это… черт, все кончено, у него есть другая. Но это не важно уже. Прости, я знаю, что ты злишься, но я тебя не сужу за это. Пока.

Лорен нахмурилась, спрятав телефон в карман своих штанов карго, выхватывая одной рукой свое туристическое снаряжение с багажной ленты. Голосовое сообщение от Анжелы звучало так, словно ей был ужасно плохо, она была опустошена, почти бессвязно произнося слова. Она говорила так, Лорен вдруг поняла, с сожалением вздохнув, Анжела была в хлам пьяной.

— Черт тебя побери, Энджи, — выругалась она себе под нос, выходя из терминала к шаттлу. А я рассчитывала провести несколько спокойных дней дома. Сейчас же мне кажется, что я должна вытащить твою пьяную голову из твоей же задницы. Какого черта ты натворила с собой?

* * *

Все оказалось намного хуже, намного, намного хуже, чем она могла себе предположить, когда очень раздраженный домовладелец Анжелы, ворчливый пожилой итальянец, который явно любил злоупотребить чесноком и дешевым красным вином, совершенно неохотно, наконец, открыл входную дверь в квартиру Анжелы. Когда Анжела не ответила на ее телефонный звонок, а также на бесконечный звонок домофона, Лорен стала угрожать непоколебимому старому пердуну, требуя ее впустить, в недвусмысленных выражениях давая ему понять, что если ее подруга больна или истекает кровью, это будет на его совести.

Но Лорен не предполагала увидеть это… попасть в такой хаос, полный бардак, вонь. Она сморщила нос, как только прикрыла за собой дверь в квартиру и внимательно огляделась по сторонам.

В центре студии стояли с полдюжины больших черных пакетов для мусора, из которых торчала всевозможная одежда. Крошечная мини-кухня выглядела так, будто на ней неделями не убирались, грязные тарелки и блюдца, валяющиеся пустые обертки фактически были разбросаны кругом, на любой доступной поверхности. И стоял тошнотворный запах гниющих отходов, но даже для Лорен это было слишком, обычно она не реагировала на такое. Среди всего этого мусора, она заметила поморщившись, вызывающее настоящую тревогу огромное количество пустых бутылок.

Что касается самой Анжелы, Лорен предположила, что безжизненная куча одеял и покрывала и была ее подругой. Она довольно громко храпела, и единственное, что смогла увидеть Лорен из нагроможденной кучи — несколько спутанных черных прядей. Лорен приблизилась, тут же отшатнувшись от смешанного запаха пота, выпивки и рвоты, озадаченно разглядывая в руке Анжелы черную мужскую футболку.

— Хорошо, все просто ужасно, начиная от мусорных мешков, заполненных твоей старой одеждой, стоящих по середине комнаты, и кончая тем, что твоя квартира провоняла как пивная бочка. Но, милая, без обид. Тебе необходим душ, — произнесла Лорен. — Поэтому пора вставать и перенести свою задницу в ванную.

Анжела застонала, как только Лорен с силой ее затрясла, нырнув головой под подушку и накрыв себя сверху одеялом.

— Уходи, — пробормотала она. — Оставь меня в покое.

Лорен еще раз внимательно посмотрела на нее.

— Именно этого ты и заслуживаешь, после того, как столько раз отшила меня за последний год, чтобы потрахаться с этим мудаком, когда ему достаточно было щелкнуть тебе пальцем. Но из твоего сообщения я могу сделать вывод, что его больше не видно на твоем горизонте?

И тут Анжела громко и неудержимо зарыдала, Лорен выругалась, сначала на английском, потом на французском, и в заключении смачно по-испански. И несмотря на то, что она всегда твердо верила, что любовь, на самом деле, жестокая штука, она все же нашла в себе силы, чтобы утешить свою лучшую подругу, пока Анжела ревела так, что разрывалось сердце на миллион крошечных осколков.

Во время своей пьяной истерики Анжела нашла в себе силы, всхлипывая и продолжая реветь навзрыд, рассказать заикаясь, что произошло между ней и хладнокровным ублюдком, которому она посвятила большую часть года. С какой-то фанатической преданностью она все еще отказывалась назвать его имя или поведать другие детали о нем, и Лорен умоляла себя сохранять спокойствие, не орать на свою подругу, чтобы она перестала, в конце концов, быть такой полной идиоткой по отношению к парню, который относился к ней… получается, что никак не относился, ни во что не ставил. Она была на редкость тактична и говорила то, что следовало, разговаривая с Анжелой, как с маленьким ребенком, но… потом очередной раз сдерживала себя, чтобы не сорваться и не ляпнуть то, что на самом деле думает, заставив Анжелу еще сильнее заплакать.

Когда она уже совсем не могла вынести ее непрекращающийся плачь… а может запах, исходящем от нее, она с силой затолкала Анжелу в ванную комнату, сунула полотенце и халат ей в руки и уговорила принять долгий горячий душ. Очевидно, «горячий» стало ключевым словом, потому что крошечная комната быстро заполнилась паром.

Лорен не стала терять времени, пока Анжела была в ванной, вытащила мешки в коридор. Она вытирала пот со лба, открыв окно, чтобы проветрить квартиру. Нахмурилась, заметив, что термостат был установлен на восемьдесят градусов, быстро уменьшила температуру. Услышав, что Анжела выключила воду в ванной, она сняла постельное белье с кровати и вытащила ящик, встроенный в каркас, чтобы взять чистое.

И замерла, увидев то, что хранилось в этом ящике рядом с запасным комплектом постельного белья.

— Мать твою! — воскликнула она, с недоверием тряся головой, приподнимая несколько комплектов шелковых лент, шнуров и даже наручников. Здесь находились и другие предметы, некоторые из которых она знала, а с другими была не уверена, что когда-либо захочет познакомиться.

— Что ты делаешь? — напряженно спросила Анжела.

Она появилась из ванной, одетая в халат и заношенные тапочки, завернув волосы в полотенце. Она поспешила к кровати, вытащила чистые простыни из ящика, а потом плотно закрыла его. Но Лорен поняла, что увидела, и совершенно не хотела игнорировать это открытие.

— Я правильно понимаю, что помимо того, что он контролировал каждую секунду твоей жизни, ты позволила этому мудаку себя связывать? — недоверчиво поинтересовалась она. — Какого хрена, Энджи? Ты потеряла рассудок вместе со своей свободой воли?

Анжела с упреком взглянула на нее.

— Это совсем не то, что ты думаешь. Он не причинял мне боли и не делал то, на что я не соглашалась.

Лорен недоверчиво покачала головой.

— Господи, это как фильм Дэвида Линча или что-то в этом роде… все эти темные, лживые, странные вещи. И с каждой минутой становится все страннее и страннее. — Она указала на нее пальцем. — Тебе лучше мне не говорить, что ты позволила этому ублюдку себя бить. Ты уверена, что я не обнаружу здесь еще какое-нибудь странное дерьмо, если продолжу… ну знаешь, типа кнутов и цепей?

Анджела решительно тряхнула головой.

— Нет, ничего подобного. Он не занимался подобными вещами. Ну, как родители Эрики в той странной комнате. И он никогда меня не бил, даже близко не было.

— Но он причинил тебе боль, — тихо пробормотала Лорен. — Может не физическую, но другого плана. По крайней мере, то количество пустых бутылок, которые я только что собрала в пакет, являются явным признаком. Когда же этот сукин сын порвал с тобой отношения?

Слезы опять застелили глаза Анжелы.

— Около месяца назад, — прошептала она. — Но я все надеялась, что он передумает, позвонит и скажет, что ошибся.

Лорен от ее слов тут же лишилась дара речи, ошеломленно пялясь на нее.

— Ты в таком состоянии уже месяц?

Анжела пожала плечами.

— Не совсем в таком ужасном. Я имею в виду, не…

— Не в запое, но напиваешься в дупель? — закончила Лорен. — Когда это началось и почему?

Слезы опять потекли по выпирающим скулам Анжелы, и впервые Лорен заметила, насколько ее подруга похудела с того раза, когда они виделись последний раз. Тогда Энджи прибавила на десять фунтов и выглядела просто потрясающе, но Лорен предполагала, что на данный момент она потеряла столько же, а возможно даже больше.

— В четверг, — прошептала Анджела прерывающимся голосом. — Два… два дня назад я увидела его с другой женщиной. Он встречался с ней во время ланча, и когда я увидела, как он поцеловал ее, вот тогда…

— …тогда ты действительно поняла, что это конец. — Лорен покачала головой. — Прости, дорогая, прости, что тебе пришлось такое увидеть. Думаешь, он хотел, чтобы ты увидела его?

— Н-ннет. — Анжела опустилась на кровать, не обращая внимания, что простыни так и не постелили. — Он не знал, что я его видела. Я надеялась с ним столкнуться как бы случайно, поэтому тусовалась в кофейне напротив здания, когда он вышел.

— Господи. — Лорен провела рукой по лицу, внезапно остро почувствовав потребность в кофе. Или в текиле. — Так ты следила за этим парнем, судя по тому, что говоришь?

У нее соскользнуло полотенце с головы.

— Немного, — призналась она слабым голосом. — Мне хотелось его увидеть, вот и все. Не думаю, что у меня хватило бы смелости подойти к нему. Думаю, это подтверждает слова — будьте осторожны в своих желаниях, не так ли?

Лорен присела с ней рядом на кровать, пытаясь ее успокоить и обхватив за плечи.

— Чаще всего так и есть. И ты увидела его с новой пассией и слетела с катушек? Из-за этого?

Длинные, влажные волосы Анжелы упали на лицо, она кивнула.

— Можно и так сказать. Именно тогда я поняла, что все кончено. Действительно, на самом деле, все кончено. Он не вернется ко мне, и я понятия не имею, как жить дальше.

Она свернулась калачиком на постели и снова зарыдала, Лорен закатила глаза.

— О, совсем не так я хотела провести свои выходные, — проворчала она, когда отправилась готовить себе кофе. — Мне следовало сначала приехать в свой коттедж, а потом уж читать все сообщения. Иногда мне кажется, что у меня просто на лбу приклеена огромная буква «П», что означает «Простофиля».

Она отыскала несколько помятых бумажных фильтров и пакет молотого кофе в холодильнике. Кофе почти был готов, когда Анжела бросилась в ванную, прикрыв рот рукой, откуда послышались звуки рвоты.

— О, черт, — застонала Лорен. — И я, действительно, не предполагала, что мне придется в мои выходные держать чью-то голову над унитазом. Кое-кто в этой квартире очень крупно мне будет должен.

* * *

Лорен провела у нее четыре дня, командуя Анжелой все время и не позволяя ей себя жалеть. Они убрались в квартире, начали с разбора одежды, собранной в мешки. Они снова все пересмотрели, вытащили назад ее костюмы и много еще другого, что так ненавидел Ник, но для офиса могло вполне подойти. На этот раз Лорен сама отнесла мешки в офис доброй воли, не разрешив Анжеле вновь запрятать их в подвал. Потом Лорен стала рыться в одежде, которая висела в гардеробе, которую купил Ник, периодически издавая низкий свист, потому что вещей было несметное количество. Она предложила избавиться от всего, но Анжела упорно отказывалась, хотя все вещи теперь были на два размера больше, после того, как она сильно потеряла в весе.

— Я… эм… еще раз пересмотрю все, — пообещала она. — Когда немного приду в себя, чтобы справиться со всем этим.

Лорен усмехнулась.

— Чушь собачья. Ты будешь хвататься за каждую вещь. Точно также, как ты спишь с его дурацкой футболкой, как будто это чертова защита или еще что-то в этом роде. Я бы сожгла его чучело, как по мне. Но сначала бы проделал бы в нем пару десятков отверстий.

— Не надо, — предупредила Анжела. — Это может отразиться на его здоровье, но я еще не готова.

И пока она была рядом, Лорен заставляла Анжелу есть, принимать душ, долго ходить гулять и даже сходить в кино. И когда Лорен направилась к себе в коттедж в Биг-Сур, Анжела почувствовала себя немного спокойнее, постепенно возвращая себе контроль над своей жизнью, хотя она по-прежнему очень мерзла и вообще не хотела есть. Лорен пообещала поддерживать связь, поклявшись вернуться, если Анжела не будет ей звонить по крайней мере три раза в неделю.

— Мне все равно, можешь по телефону или смс-ку, или письмо по электронной почте, — заявила Лорен. — Неважно, где я буду находиться в данный момент, у меня всегда есть доступ к своей почте. Так что не заставляй меня выслеживать тебя, пока я буду в Борнео или Кении, потому что мой офис-менеджер получит жалобу, если я потрачу слишком много на роуминге.

— Хорошо, обещаю. — Анжела крепко при крепко ее обняла. — И… спасибо. За все. Я бы, наверное, сейчас, если бы ты не приехала, и мистер Мусанте не впустил тебя, плавала в собственной блевотине.

Лорен сморщила нос от нарисованной картины.

— Фу. Это даже звучит ужасно отвратительно, Энджи. Но я рада, что приехала к тебе, рада, что ты напилась и решила мне позвонить. И я всегда рядом с тобой, понимаешь? Даже если я за полмира отсюда, я всегда рядом с тобой. Возможно, ты немного подзабыла этот факт за год, но это правда.

Анжела почувствовала, как слезы начали скапливаться у нее в глаза, пока Лорен отрицательно качнула головой.

— Э, эээ. Ни в коей мере ты не будешь больше плакать. Клянусь, я не понимаю, откуда в тебе еще остались слезы, учитывая сколько ты рыдала за эти четыре дня. Так что прекрати, — строго приказала она. — Никто не стоит стольких слез. Никто.

Прошла еще пара недель, во время которой Анжела пыталась… действительно пыталась постоянно напоминать себе об этом факте. Она вернулась на работу, даже продвинулась вперед, совершив несколько звонков по списку потенциальных клиентов.

Она снова начала звонить своим родителям по выходным и была удивлена, когда ее отругала Рита, что они волновались и беспокоились, потому что почти больше месяца ничего о ней не слышали. Она разрыдалась в телефонную трубку, отчего ее мать поразила ее еще больше своими словами:

— Это из-за мужчины, с которым ты встречаешься, да? — спросила она. Но на этот раз в ее голосе не слышалось ни презрения, ни осуждения. — В чем дело? Он ударил тебя или что-то сделал, а?

Сквозь слезы Анжела опять удивилась, почему все предполагали, что Ник мог ей причинить какой-то физический вред.

— Нет, мам, — всхлипнула она. — Он никогда бы так не поступил. Мы больше не видимся. Прошло уже больше месяца.

— Хорошо. — Голос Риты звучал твердо. — Он не подходит тебе, Анжела, он не тот мужчина, который тебе нужен. Какой настоящий мужчина не будет встречаться с семьей своей девушки и отпустит ее на свадьбу кузины одну? Надеюсь, ты избавилась от всех вещей, которые он тебе покупал или вернула ему. И я надеюсь, что у тебя хватит здравого смысла не принимать его обратно, если он позвонит.

— Он больше не позвонит, мам, — пробормотала она.

И произнеся эти слова своей матери, да еще вслух, она раз и навсегда поняла, насколько это было правдой. Ник молниеносно и основательно вычеркнул ее из своей жизни и совершенно очевидно забыл о ней с такой же высокомерной легкостью, с какой и двигался по жизни.

После разговора она долго плакала, выплакавшись совершила поездку в винный магазин, несмотря на обещания Лорейн не напиваться. Она сдерживала себя, чтобы не напиться, ограничившись несколькими рюмками, заглушая боль и, наконец, провалилась в сон.

Однако она не могла пить на работе и алкоголем блокировать боль и страдания, которые чувствовала каждый раз, когда случайно слышала очередные новые сплетни о Нике. Пока они были вместе, сплетни как-то поутихли, вернее их вообще не было, и коллеги пришли в общему мнению, что у Ника, наконец, появилась постоянная подруга, хотя ее личность для всех и оставалась загадкой. Но за четыре или пять месяцев их отношений, любые разговоры о Нике и его неизвестной любовнице совсем сошли на нет.

И все так и продолжалось, пока они не расстались. По-видимому, он вернулся к своим похождениям с большим размахом, если верить сплетням, которые ходили по компании, и Анжела просто ощущала, как каждый раз часть ее сердца раздавливали опять, стоило кому-то поделиться новым лакомым кусочком информации о нем.

— На днях в газете была фотография Ника на каком-то благотворительном аукционе, и с ним была та великолепная блондинка. Я думаю, что она модель или актриса.

— Мэннинг определенно вернулся на уже проторенную дорожку. Его видели с тремя разными женщинами за одну неделю. И я предполагаю, что каждая была более сексуальнее, чем предыдущая.

— Я видела его на вечеринке в «Четырех сезонах»… вы знаете, чтобы отпраздновать помолвку двух своих сотрудников. С ним была рыжая, и мне показалось, что они не могли дождаться, чтобы устроить свою собственную вечеринку.

Каждый раз, когда она случайно слышала об еще одной новой женщине, с которой видели Ника, ее боль становилась сильнее, и ей тяжело было с ней справляться. Она закрыла дверь своего кабинета, избегая контакта с самыми заядлыми сплетницами, и выходила из комнаты, как только слышала его имя.

И все так бы и продолжалось, до того момента, когда она не увидела его снова самолично (на одной из тех обязательных встреч с учредителями, на которой они впервые и познакомились, но только год назад) и тогда Анжела поняла, что должна начать строить свою жизнь. А это, к сожалению, означало найти новую работу.

Она знала, что он будет присутствовать на собрании, конечно, ведь собирался выступать главный аналитик рынка компании. При одном из редких разговоров, которые она вела с Ником о бизнесе, он высоко отзывался об этом конкретном человеке, называя его одним из немногих людей в финансовой индустрии, который точно знал, о чем, черт возьми, он говорил.

Понимая, что она увидит Ника, она впервые за несколько недель озаботилась своей внешностью, вымыв волосы, оставив их в свободном стиле, который он так предпочитал, она воспользовалась косметикой, подкрасив бледную кожу и постоянные темные круги под глазами; раскопала одно из платьев, которое он ей купил, платье-футляр темно-зеленого цвета, которое не висело на ней как мешок из такой потери в весе, как все другие вещи. Совершенно намеренно, она также надела колье-чокер, его подарок, как бы отправляя ему молчаливое послание, что он мог бы по-прежнему владеть ее, если захочет, ему всего лишь стоит поманить ее всеми правдами и неправдами, и она ринется к нему на всей скорости.

Но, когда Ник случайно взглянул на нее на встрече, он словно посмотрел сквозь нее, будто она была пустым местом. Анжела ошеломленно с недоверием смотрела на него, после всех месяцев, которые она потратила, служа и полностью посвятив себя ему, он не смел до такой степени полностью ее игнорировать. Особенно, когда один только его вид заставлял ее почувствовать себя живой, с той ужасной ночи, когда он бросил ее на тротуаре, она давно так себя не ощущала. Она упивалась его внешним видом, насколько сексуально и властно он смотрелся в черном костюме в тонкую полоску, и она так жаждала ринуться к нему, броситься в его объятия и умолять его вернуться.

Именно тогда она поняла, как низко опустилась, насколько погрязла в своем отчаянье и насколько жалкой она стала, поэтому приняла решение.

* * *

Ллойд Раскин уставился на нее в немом недоумении.

— Я даже не знаю, что сказать, Анжела. Я никак этого не ожидал, если честно. Ты… я имею в виду, я думал, что ты здесь счастлива. Ты, безусловно, одна из самых успешных молодых брокеров, которые у нас когда-либо были. Вопрос касается денег? Я не могу увеличить тебе дивиденды, пока ты не проработаешь здесь полных два года, но…

— Не из-за деньги, — спокойно заверила она его. — Я знаю, что мне платят справедливо, я не жалуюсь. И я здесь-была-счастлива.

Он покачал головой.

— Тогда, какого черта, ты решила уйти? Давай поговорим, хорошо? Может я смогу убедить тебя остаться. Если, — добавил он сурово, — у тебя уже нет другого предложения. А, Анжела? Тебе переманили за счет более высоких дивидендов? Если это так…

— Нет. Это тоже не так, — подтвердила она. — Скорее, личного характера, Ллойд. Просто кое-что произошло, с чем я пытаюсь справиться и пребывание меня здесь делает все только сложнее.

Ллойд нахмурился.

— Личное, да? Ну, я знаю, что тебя мало волнуют отношения между коллегами, поэтому с этим у тебя нет проблем. Поэтому это должно быть мужчина. И дай мне знать, если я ошибаюсь, но я почему-то верю, что этот мужчина — никто иной, как Ник Мэннинг.

Анжела открыла рот, потом опомнилась и решила отрицать, но по выражению лица своего руководителя, она поняла, что отрицать бесполезно. Она опустила глаза на колени, от напряжения сцепив руки.

— Нет, — прошептала она. — Вы не ошибаетесь.

— Черт возьми, — с гневом воскликнул Ллойд. — Я должен был понять это раньше. Эти клиенты, которые перешли к тебе, я же знал, что сначала они обратились к Нику, но они не соответствовали его критериям. И мне стоило тогда еще сложить два и два. Но я убедил себя, что он сделал то, о чем ты говорила… помог тому, кто окончил Стенфорд.

— Я ни разу не просила его о помощи, — заявила она в свою защиту. — Когда мы были вместе, мы редко обсуждали работу. И я принесла компании много других клиентов.

— Я знаю, — твердо ответил Ллойд. — Тебя нельзя обвинить в том, что ты работаешь спустя рукава, Анжела. Ты заслужила этих клиентов. Особенно если учесть, как Ник с тобой обошелся.

Она с тревогой возрилась на него.

— Что ты имеешь ввиду?

— Без обид, но ты выглядишь чертовски плохо, — прямо ответил Ллойд, глядя ей в глаза. — Как будто ты не спала неделями. Ты стала комок нервов, и держу пари, что ты перестала нормально есть с тех самых пор, как он расстался с тобой.

Анжела слегка пожала плечами.

— Ты уверен, что именно он разорвал наши отношения?

Ллойд загудел.

— Да, и это правда. Женщины не отказывают таким парням, как Ник Мэннинг. Никогда. И если бы ты порвала с ним, ты бы сейчас не выглядела как призрак. И не стала бы увольняться с работы, на которой так чертовски хороша. Скажи мне, что я могу сделать, чтобы убедить тебя остаться.

— Ничего. — Едва слышно произнесла она. — Я больше не могу, Ллойд, находиться в одном здании с Ником. Хотя я не часто его вижу, можно сказать совсем не вижу, но сплетни летают со скоростью звука, и они ужасно жалят, поскольку он вернулся на свой путь свиданий. Я пытаюсь не слушать их, но это не всегда возможно. И знать, что он находится в одном здании со мной, так близко, но я не могу его увидеть. Все это… слишком тяжело для меня.

— Вот возьми. — Он протянул ей пачку бумажных салфеток, когда она заплакала. — Я даже не буду спрашивать тебя, как сильно этот ублюдок тебя обидел. Ник отличный парень во многих отношениях — один из лучших футболистов своего поколения, чрезвычайно успешный брокер, очень щедрый благотворитель для некоторых организаций. Но он засранец номер один большую часть своего времени. Черт его побери, — выругался Ллойд. — О чем он вообще думал? Ты слишком молода для такой акулы, как он, и он не имел права, так с тобой поступить.

— Мне… мне жаль, — рыдала Анжела. — Мне не стоило с ним связываться. Я слышала все сплетни, знала, что он за человек. Но я не могла ничего с собой поделать. Первый раз мы встретились, между нами словно искры пролетели.

— Не вини себя, — утешал Ллойд. — Если Ник чего-то захочет, он пойдет напролом. У тебя просто не было бы шанса устоять. Вот почему я виню за все только его. Он должен был оставить тебя в покое. — Он снова взял ее заявление об увольнении и вздохнул. — Может есть какой-нибудь шанс, что я смогу отговорить тебя?

— Нет. Мне нужно двигаться дальше и начать жизнь с чистого листа. Это единственный способ все осуществить.

— Ты понимаешь, что не сможешь забрать с собой ни одного из своих клиентов? — спросил Ллойд. — Стандартные правила в этой сфере, за исключением некоторых семейных счетов или если клиенты выскажут пожелание уйти с тобой.

Анжела кивнула.

— Я знаю. Это не важно. Кроме того, я не совсем честно получила большинство из этих клиентов. Я готова все начать сначала.

— Чертовая трата времени в пустую, — с отвращением сказал Ллойд. — Господи, где бы мне набраться смелости и прямо сейчас отправится в офис Мэннинга и высказать ему все, что я о нем думаю. Или как следует врезать.

— Нет! — запротестовала Анжела. — Ллойд, пожалуйста. Ты не должен ни слова говорить ему. Он не должен знать, что я тебе рассказала о нас. Он… я пообещала ему.

Ллойда тут же прищурился.

— Я бы сказал, что он может засунуть эти обещания в свою высокомерную задницу. Но не волнуйся, я ничего ему о тебе не расскажу. Я всего лишь менеджер, у Мэннинга намного больше власти. И мне нравится моя работа.

— Спасибо. Я ценю. И пожалуйста, не говори ничего о моем уходе, — стала умолять она. — Я не хотела бы, чтобы меня начали спрашивать из-за чего я решила уйти. Или, не дай Бог, устроить мне прощальную вечеринку. Я просто хочу спокойно уйти.

Ллойд кивнул.

— Согласен. Ты хоть представляешь, куда пойдешь, что будешь делать дальше?

— Не совсем, — призналась она. — У меня есть немного денег, пока я буду искать работу. Конечно, я бы хотела остаться в брокерском бизнесе, но я согласна рассмотреть и банковское дело, венчурный капитал, финансовое планирование.

Он задумался.

— У меня тут возникла идея. Мы должны встретиться со старым приятелем за ланчем, он сейчас работает в «Мортон Стерлинг». Хотя, ты можешь люто возненавидеть меня через неделю за мое протеже.

Анжела улыбнулась ему.

— Не могу себе даже представить такого. Я была бы благодарна за ваше участие.

Ллойд нахмурился.

— Запомни эти слова, пока не познакомишься с Барбарой Ловенштейн. Учти, ее не просто так прозвали — Волчица с Уолл-Стрит.

 

Глава тринадцатая

Четыре месяца спустя

— Закрой за собой дверь. Мне только еще не хватало, чтобы любой из этих любопытных ублюдков услышал нас. И, Господи, побыстрее можешь? Клянусь, для такой худой как ты, ты иногда двигаешься как черепаха.

Анжела закрыла дверь в кабинет своего босса и присела на один из стульев перед столом Барбары. Собственно, больше было не куда сесть, это был единственный стул во всем офисе, с удивлением отметила она, свободным, все остальные поверхности были завалены стопками бумаг, папками с файлами, журналами и еще разной всячиной. Стол Барбары, бесспорно, был самым заваленным пустыми контейнерами от еды, обертками от продуктов и полными чашками кофе, среди груды бумаг.

И сама Барбара представляла тоже собой бесформенную массу, хотя Анжела и знала, что она была крепкой как кремень, и при этом обладала полным отсутствием интереса к своей внешности. В шестьдесят один Барбара Ловенштейн работала биржевым брокером уже более тридцати пяти лет, и ей пришлось самой сражаться и пробиваться вверх по карьерной лестнице, которую она часто называла «старым клубом хороших мальчиков». Когда она пришла работать в «Мортон Стерлинг» более трех десятилетий назад, женщин был очень мало, фактически не было, особенно таких успешных, какой стала она сейчас. Барбара гордилась, что оказалась именно той, кто разрушил это представление и доказала всем, что женщина тоже может сделать карьеру. И молодые брокеры обоих полов с благоговением смотрели на нее, а многие пытались на протяжении многих лет уговорить ее быть своим наставником. Но у Барбары не хватало ни времени, ни терпения делиться своим многочисленным опытом с кем-то, да и репутация очень соответствовала ей — с ужасным характером старой ведьмы.

Она была маленького роста, тучной, а с возрастом ее лишний вес уже граничил с ожирением. У нее напрочь отсутствовало чувства вкуса и моды, о чем свидетельствовал ее старый, заношенный бордовый костюм, который совсем не сочетался со светло-голубой блузкой. Ее короткие, вьющиеся волосы были выкрашены в какой-то странный оттенок рыжего, ближе к пурпурному. Барбара не заботилась о макияже, за исключением мазка помады, и единственное украшение, которое всегда было на ней простые мужские часы.

Она была заядлым курильщиком и любила выпить, и естественно это все отразилось на ее внешности, кожа стала обвисшей, с морщинами, зубы пожелтели, голос стал низким, скрипучим плюс кашель курильщика. Ее называли в офисе змеей, она оскорбляла всех, включая менеджеров… и с такой скоростью меняла своих ассистентов, словно выбрасывала пустую пачку из-под сигарет.

Но за четыре месяца работы, Анжела обнаружила, работая на так называемую Волчицу Уолл-Стрит, Барбара обладала самым блестящим умом в финансовом плане, она никогда такого не видела. И в промежутке между криками и оскорблениями, которым она постоянно подвергалась со стороны своего босса, она также узнала намного больше о запасах и финансовом планировании, тенденциях рынка за эти месяцы, чем за четыре года учебы в Стэнфорде.

Барбара подняла на нее взгляд, когда Анджела заняла свое место.

— Ты выглядишь так дерьмово сегодня, мисси. Очередное похмелье? И не пытайся отнекиваться. У меня слишком много раз были похмелья, я в состоянии увидеть все признаки.

Анжела пожала плечами.

— Не совсем похмелье, нет. Просто была плохая ночь. Что случилось?

Барбара усмехнулась, зайдясь жутким кашлем курильщицы, отчего ее голос становился больше похожим на ведьминский.

— Сразу к делу, да? Или ты просто избегаешь моего вопроса? Ладно, не важно, я всегда ценила, что ты никогда не пыталась тратить мое время на бесполезную болтовню. Так вот, мисси. Я никогда не думала, что мне придется это сказать, но понимаю, что я не становлюсь моложе. Мне нужен партнер, Анжела, и ты единственная, кому я могу даже задуматься, чтобы это предложить. Что думаешь?

Анжела почти никогда не проявляла эмоций, ее лицо сохраняло постоянное выражение, тщательно контролируемой маски, спокойного безразличия. Но новость, которую босс только что выдала, заставила ее отреагировать.

— Ты серьезно? — спросила Анжела, запинаясь. — Я имею в виду, ты всегда кричишь на меня и говоришь, что я глупая и ничего не знаю…

Барбара с нетерпением взмахнула рукой.

— Господи, я так говорю почти всем. Всегда так разговариваю. И, к сожалению, большинство людей, с которыми я имела несчастье работать в этой сфере, по-настоящему были глупыми и некомпетентными в том, что они делали. У тебя, по крайней мере, есть потенциал, и я сработалась с тобой. Кроме того, ты никогда не пыталась ответить мне моей же грубостью, как бы ужасно я не вела с тобой. Или что еще хуже… заплакать.

Анжела опустила глаза, сжав руки на коленях.

— Я не плачу. По крайней мере, больше не плачу.

— Бросила эту привычку, когда этот ублюдок Мэннинг бросил тебя, да? — спросила Барбара с обычной своей прямотой. — Я рада слышать, что ты перестала плакать над этим никчемным куском дерьма. Достаточно уже хотя бы того, что он превратил тебя в зомби. Я не хотела бы узнать, что ты думаешь о нем и тратишь на него хотя бы еще одну минуту своей жизни.

Анджела была поражена, когда ее босс, после двух месяцев, как она стала на нее работать, фактически приперла ее к стенке. Барбара все больше и больше раздражалась, громко кричала и сыпала ужасными оскорблениями, но казалось ничего не могло вывести из себя или смутить Анжелу. Она продолжала выполнять свою работу, как робот, никогда не улыбаясь и не проявляя никаких эмоций, и, конечно же никогда не впадая в слезы. Нынешняя личная ассистентка Барбары, женщина за сорок, по имени Джинджер удивлялась способности Анжелы не реагировать на все эти оскорбления.

— Клянусь тебе, иногда мне просто хочется свернуть шею этой злобной старой сучке, — признавалась Джинджер. — Меня предупреждали, когда я переехала сюда из Солт-Лейк-Сити, но я не ожидала, что все будет так плохо. И хочу тебе сказать, что я работала на настоящих придурков на старой работе. Но с ней они похожи на кучку щенков. Ты должно быть десять раз каждый час молишься о спокойствии, чтобы никак не реагировать на то, что она вытворяет.

Никто не знал, насколько оцепеневшей была Анжела внутри. Когда она приняла решение покинуть «Джессап Приор», она безжалостно заблокировала все свои эмоции. И речь шла не столько о достижении состояния безмятежности или даже спокойствия, сколько, чтобы просто не позволить себе чувствовать ничего. Она обнаружила, что так стало намного легче проживать каждый день, и она стала своего рода экспертом за очень короткий период времени в этом вопросе, больше ни о чем не заботясь.

Но у Барбары появилось любопытство к этой молодой, довольно истощенной девушке, которая никогда не улыбалась, никогда не расстраивалась, никогда не меняла своего выражения лица, поэтому она вызвала Анжелу в свой кабинет для разговора, что было для Барбары просто немыслимым. Барбара не заводила дружеские отношения со своим персоналом, опасаясь, что это может показать ее человеческую натуру. Она слишком упорно трудилась на протяжении многих лет, создавая свою репутацию, как смелой, хладнокровной суки, чтобы облегчить себе старость.

И благодаря серии прямолинейных вопросов, Барбаре, наконец, удалось вырвать правду из новой помощницы — причина полного отсутствия эмоций у Анжелы была вызвана мужчиной.

Барбара с презрением хмыкнула на такое откровение.

— Они, — сказала она с отвращением. — Кучка ублюдков, и каждый из них в отдельности. Но я удивлена, что такая умная и талантливая, как ты, позволила мужчине так сильно задеть тебя. Я знаю некоторых парней на твоей старой работе. Нельзя провести почти сорок лет в этом бизнесе, не изучив своих конкурентов. И кто это?

Анжела молчала, Барбара начала вслух перебирать дюжину имен брокеров мужчин, которые работали в «Джессап Приор». И когда Анжела застыла от упоминания имени Ника, Барбара тут же поняла, что она попала в точку.

— Ник Мэннинг, да? — с удивлением тряхнула головой Барбара. — О чем ты думала, мисси? Он акула, а ты, должно быть, слишком очень легкая добыча для такого, как он. И он еще больший придурок, чем я думала о нем, если он такое с тобой сотворил. Как долго вы были вместе… пару месяцев?

Анжела отрицательно качнула головой.

— Вообще-то, почти год.

Маленькие, глубоко посаженные глаза Барбары распахнулись.

— Ты смеешься надо мной? Я слышала, что Мэннинг всегда трахается и то, не пару раз с одной и той же и бросает. У тебя должно быть волшебная вагина или что-то в этом роде, раз ты смогла поддерживать его интерес столько времени.

И всегда бледное лицо Анжелы вдруг раскраснелось от столь откровенного замечания ее босса.

— Э-э, вообще-то, если вы не возражаете, я бы предпочла не говорить о нем.

Барбара пожала плечами.

— Хорошо. Я никогда не была сторонницей девчачьих сплетен, как ты уже догадалась. Просто ответьте мне на один вопрос — Mэннинг послужил причиной, почему ты оставила все в «Джессап» и ушла сюда?

Анжела быстро кивнула.

— Да. Из-за этого я ушла. Я не могла смириться, что мы работаем в одной фирме. Я боялась, что однажды не смогу себя удержать, чтобы не ворваться к нему в кабинет и не упасть к его ногам, умоляя чтобы он вернулся.

Барбара с сарказмом хмыкнула.

— Тогда ты еще большая идиотка, чем я думала. Пожертвовать годом работы ради мужчины? Хорошо, ты можешь отнести свою костлявую задницу к своему рабочему столу, мне нужно позвонить парочке клиентов. Но один совет, мисси — никогда, ни за что не позволяй мужчине контролировать себя. Мужчины всегда перво-наперво блюдут свои собственные интересы, так что не забывай об этом.

И сейчас Анджела тряхнула головой.

— Ты была однозначно права пару месяцев назад, сказав, что мужчины сами за себя, и я не позволю им снова разрушить свою жизнь. Особенно… Нику.

Она с трудом произнесла его имя вслух, она не произносила его в течение длительного времени. Но с каждым прошедшим днем она вспоминала о нем немного реже, страдала о нем немного меньше; и то, что она сказала Барбаре, было абсолютной правдой — она не пролила ни одной слезинки о нем, хотя не могла сказать, сможет ли когда-нибудь почувствовать себя достаточно эмоциональной, чтобы заплакать над чем-то снова.

— Хорошо. Рада это слышать, — твердо ответила Барбара. — Потому что, если ты согласишься на условия партнерства, черт возьми, мисси, ты же не идиотка, чтобы отказаться, тебе придется очень много работать. У тебя не будет времени для встреч и рыданий по поводу мужчины, который выбросил тебя, словно не нужную вещь.

Анжела внимательно слушала, пока ее босс излагала простые условия предлагаемого партнерства. Пятнадцать процентов в первый год, двадцать пять ко второму, а затем постепенно увеличение в течение следующих нескольких лет.

— К тому времени я либо уйду на пенсию, либо скоропостижно умру, — беспристрастно заявила Барбара. — У меня эмфизема, ты знаешь об этом, не говоря уже о высоком давлении, забитых артериях и диабете. Мои врачи постоянно твердят, чтобы я похудела, перестала курить и начала заниматься спортом. Но к черту их всех, я слишком много работала, чтобы начать жить жизнью монахини, постоянно есть коричневый рис и брокколи. Никто не может мне диктовать, как мне жить, и мне плевать, сколько у них докторских степеней. Так что скажешь, мисси?

— Я скажу да, — импульсивно согласилась Анжела. — Ты абсолютно права… я должна быть совершенной идиоткой, чтобы отказаться от такого. Даже помимо процентов, просто возможности учиться у тебя.

Барбара зашлась смехом с кашлем.

— О, милая, это звучит красиво, но ты не должна мне льстить. Я и так уже впечатлена твоим умом и твоим жестким отношением к работе. То дерьмо, исходящее от меня за эти месяцы, которое ты с честью вынесла, говорит мне, что ты достойна стать моим партнером. Давай сообщим об этом МакРейнольдсу, а? Он тут же обосрется, но он почти всегда так делает, как только видит меня.

* * *

Раньше Анжела думала, что очень много работала в течение года в «Джессап Приор», но сейчас она быстро поняла, насколько была неправа. И хотя у нее была ошеломляющая нагрузка в течение месяцев, которые она провела в качестве помощника Барбары, они тоже было почти ничто по сравнению с тем, что босс ожидала от своего полноправного партнера.

Но Анжела ни разу не пожаловалась и, конечно, ни разу не пожалела о своем решении. Стать партнером Барбары было первым звездным шагом в карьере, да еще и возможностью иметь у себя в наставниках одного из самых блестящих финансовых умов на западном побережье, такое выпадало один раз в жизни. Она была приятно удивлена узнав, сколько делегировала Барбара ей полномочий, и она начала встречаться и работать с клиентами сама с самого начала, ведя их счета. И в то же время Барбара продолжала просиживать на работе безумное количество часов, но Анжела поймала себя на мысли, или ей это просто показалось, что ее босс стала не такой напряженной, не такой раздраженной и не так часто слетала с катушек.

Она также обнаружила, что Барбара отличалась сарказмом, особенно в юморе, и довольно странным для нее качеством — материнской заботой. В своей собственной, жесткой, даже грубоватой манере Барбара проявляла большой интерес к жизни и благополучию Анжелы, Рита и то так не заботилась о ней. Барбара постоянно напоминала ей, что она должна поесть, подкладывала какие-то вкусности, отдавала совершенно бестактные комментарии по поводу ее веса, и советовала не превратиться к концу жизни зловредной высохшей старой девой, какой она была сама.

— Я замужем за своей работой уже как тридцать лет, — призналась Барбара. — Но ты еще такая молодая, так что воспользуйся моим советом — вкладывай все силы в работу сейчас, будь успешной и заработай кучу денег, но не заканчивай свою жизнь в одиночестве. И если ты когда-нибудь выйдешь замуж, запомни две вещи — оформи брачный контракт и храни свои деньги отдельно от счета мужа. Никогда ни одному мужчине не позволяй контролировать свою жизнь и особенно свои деньги.

Как и следовало ожидать, новость о новом партнере Барбары вызвала настоящий шок на фирме. К Анжеле подходили разные брокеры, большинство поздравляли, другие сочувствовали, но от всех них исходили флюиды профессиональной ревности. За столько десятилетий, которые Барбара проработала здесь в компании, многие начинающие молодые брокеры набирались смелости, чтобы подойти к ней и предложить себя в качестве помощника, но она выгоняла всех, не позволяя больше никогда соваться к ней в кабинет. Даже более авторитетные брокеры предлагали ей стать ее партнером, в основном, чтобы придать необходимый импульс своей застопорившейся карьере. Отвечала она в таких выражениях, что они быстро сматывались из ее кабинета, поджав хвост.

Преимущество ее нового партнерства отразилось и на доходе Анжелы, она смогла купить новый автомобиль и переехать в более большую квартиру. Теперь ее жилье находилось в модном районе Ловер Пасифик Хайтс, здесь была отдельная спальня и настоящая кухня. Хотя она даже не готовила и не ела приготовленную пищу, но ей было приятно, что ее квартира имеет столько простора, после ее тесной квартиры-студии.

Квартира была скудно меблирована, так как у нее было всего лишь пара вещей из мебели, и поскольку у нее не было времени, да она особо и не любила ходить по магазинам, чтобы ее чем-то заполнить. Лорен почти уговорила ее купить еще одну диван-кровать, чтобы у нее было место, где она могла бы переночевать, когда оставалась в городе, и Джулия, дизайнер интерьера, пообещала пройтись с ней и помочь выбрать мебель в следующий раз, когда она прилетит из Нью-Йорка.

Ее отношения с семьей были такими же напряженными и отстраненными, как и всегда, хотя ее мало это волновало, такое неожиданное преимущество она получила, заблокировав все свои эмоции. Она все еще каждую субботу звонила матери, посещала все важные семейные события, каждый раз проходя эту процедуру снова и снова. Она мало говорила с родными, держала себя подальше от них и уезжала домой, как только могла. Если Лорен была дома, она приезжала из Биг-Сура, чтобы провести ночь в доме своих родителей, и тогда много времени проводила с Анжелой.

И когда Дианна забила тревогу насколько стала тощей их младшая сестра, Анжела каждый раз при встрече с ними надевала на себя несколько слоев одежды, чтобы как-то скрыть свою худобу. Десять фунтов, которые она потеряла за первые несколько недель, после расставания с Ником, довольно быстро превратились в двадцать, а теперь приближались к тридцати. Ей пришлось воспользоваться своими большими дивидендами, купив новые костюмы, все близкие к нулевому размеру, а также пришлось использовать пояса, чтобы одежда не очень на ней висела. Она потребляла минимум калорий, необходимых для существования, и, как правило, просто заставляла вталкивать в себя еду.

Но все, кто видел ее должно быть думали, что Анжела страдала анорексией или булимией. Она специально не голодала, она просто не вспоминала о еде. Она знала, что очень худая, и не думала, что выглядит от этого привлекательно, и понимала, что отсутствие у нее аппетита опасно для здоровья. Она не ела, потому что ей не хотелось, еда была не столь важна для нее, и она не могла даже вспомнить, хотя ей потребовалось бы приложить усилия, что она съела вчера или позавчера.

Она также стала пробегать большее количество миль, особенно в выходные дни, когда не работала, чтобы как-то заполнить свободное время. И поспорив с Лорен, она участвовала в полумарафоне в прошлом месяце и ей так понравилось, что она зарезервировала себе место на бег в полном марафоне на несколько месяцев вперед. Анжела быстро обнаружила, что бег на пятнадцать или двадцать миль помогал ей попасть в ту зону, где она легко могло заблокировать многое, кроме ее тренировок. Она надевала наушники, включала хард-рок-микс на своем iPod, была одной и впереди нее была только дорога или тропа. Она игнорировала других бегунов, пешеходов и велосипедистов, которые пытались найти с ней контакт, так же, как она избегала большинства людей в это время. У нее не было желания бежать с кем-то рядом, она была признанной одиночкой.

И свидания определенно тоже были вне игры. Даже если не учитывать все эти месяцы, когда она собирала себя по кусочкам, после расставания с Ником, сама мысль пойти куда-то с кем-то другим (секс вообще никак не рассматривался) заставляла ее содрогнуться от отвращения. Раны, которые он ей нанес, все еще были открытыми и не зажившими, и не было никакого шанса, что она добровольно готова шагнуть в какие-то отношения, чтобы потом снова пострадать. Ник что-то очень глубоко разбил у нее внутри, заставил ее уйти в себя, не доверять и не открываться никому.

И, конечно, она отчетливо понимала, что любой другой мужчина всегда будет выглядеть намного бледнее по сравнению с Ником. Как она могла быть счастливой и довольствоваться кем-то другим, если Ник был совсем не таким? У него было все, что могла хотеть женщина видеть в мужчине — гипнотизирующий взгляд, невероятное сексуальное тело, богатство, власть, интеллект, успех, изысканность, часто саркастическое чувство юмора. И она знала, что никто не сможет переплюнуть его потрясающую сексуальность в постели. Он был богом, несравненным, единственным в своем роде. Он сначала избаловал ее, а потом полностью разрушил для других мужчин, поэтому ей суждено провести остаток своей жизни с осознанием того, что у нее и близко не будет такого же.

Было странно то, что все кругом предполагали, что она пошла дальше, оставив позади себя одиннадцать месяцев и пять дней, проведенные с Ником. Ее семья, Лорен, Барбара — они все думали, раз она работала по столько часов, пробегала так много миль, должна была просто вымотанная падать и засыпать каждую ночь, чувствуя себя слишком усталой, чтобы даже думать о чем-то. Но никто не предполагал, что ночи были для нее самым худшим временем, воспоминания затопляли ее ум, угрожая погрузить ее в полный омут. И поскольку она поклялась больше никогда не плакать из-за мужчины, она тянулась к бутылке водки или текилы, пока на переставала все чувствовать и проваливалась в сон.

Но были ночи, когда алкоголь не помогал заглушить боль, сколько бы она не выпила, и тогда она вынуждена была совершить немыслимое — дать волю своим чувствам.

* * *

Прошло тринадцать месяцев

Анжела мимолетно удивилась сколько людей пришло сегодня в часовню на кладбище, которая была почти забита в основном коллегами с работы и клиентами. У Барбары не было семьи, пришел племянник, с которым она встречалась крайне редко, и два дальних двоюродных брата. И Анжела с грустью вдруг подумала, что она скорее всего была намного ближе к своему боссу, чем почти каждый из присутствующий здесь сегодня.

Для всех внезапная смерть Барбары от сердечного приступа по идеи не должна была вызвать такой шок, учитывая ее нежелание подчиняться рекомендациям врача. Вплоть до самой смерти она продолжала курить по несколько пачек в день, есть жирную, калорийную пищу и редко принимала лекарства. Она рухнула на свой стол сразу после ланча, и уже была мертва, когда приехали парамедики. И Анжела была благодарна за то, что в совершенстве освоила способность отключать эмоции, именно это ей помогло пережить такую трагедию, когда ее босс и ее подруга умерла прямо у нее на глазах.

Прошло меньше недели после похорон, когда Анжелу вызвал к себе в кабинет ее менеджер, она ждала разговора с ним и морально подготовилась. За тринадцать месяцев, которые она была партнером Барбары, отлично обучившей ее всему, Анжела была готова побороться за свои права, а именно за пятьдесят процентов клиентов Барбары.

— Тебе несказанно повезло, Анджела, в таком молодом возрасте, — начал Пол МакРейнольдс, закрыв дверь своего кабинета.

Анжела нахмурилась, отчего на лбу показались морщины, глядя на своего менеджера.

— В смысле? Ты считаешь везением, когда твой босс у тебя на глазах замертво падает на стол?

Пол по крайней мере смутился.

— Я сожалею через что тебе пришлось пройти в тот день. Я даже не могу себе представить, как ты расстроена. Тем не менее, ты сохраняла трезвую голову и не впала в панику.

Она пожала плечами.

— Иногда начинаешь действовать на автопилоте в таких ситуациях, совершаешь действия, которые нужно. Но мое хладнокровие никак не помогло бедной Барбаре, ведь так?

— Нет. Послушай, Анджела, я не хотел показаться бесчувственным. Я понимаю, что ты была одной из немногих людей в этом мире, кто ей, на самом деле, нравился. Но нельзя отрицать того факта, что ты только выиграла от ее смерти.

Согласно политике фирмы о партнерстве между двумя брокерами, которое должно просуществовать хотя бы минимум год, в случае смерти одного из них, оставшийся в живых партнер имеет право забрать пятьдесят процентов клиентов после смерти другого. Оставшийся в живых партнер также имеет право выбора клиентов.

Предполагая, что встреча с Полом будет неизбежной, Анжела очень внимательно, даже можно сказать, скрупулезно прошлась по спискам клиентов, забирая самые прибыльные счета. Она спокойно передала Полу список своих клиентов.

— Это примерно пятьдесят процентов от нашего партнерства, — сказала она ему, как ни в чем не бывало. — Я сделала то, на что имею право. Дай мне знать, кому перейдут остальные клиенты, и я прослежу, чтобы все получили файлы по счетам.

Пол взглянул на список и низко присвистнул от восхищения, без сомнения выявив много известных имен.

— Ну, ты определенно знала, что делала, когда выбирала, не так ли? Уверена, что сможешь справиться с кое с кем из них, Анжела? У Барбары было много громких имен среди клиентов.

— Уверена. — Прошло много времени с тех пор, как Анжела чувствовала себя настолько уверенной в себе. — Барбара верила в меня, и она многому меня научила. К тому же, я уже встречалась со всеми из этих клиентов, и я им понравилась. Мое решение окончательное.

Пол засмеялся.

— Она отлично тебя выучила, да? Только не превращайся в подобие ей, ладно? Ты слишком молода и имеешь слишком большой потенциал, чтобы стать капризной старой каргой, какой была твой партнер.

Анжела мимолетно пожала плечами.

— Моя личная жизнь никак не касается моей профессиональной сферы. Но я намерена работать так, чтобы Барбара гордилась мной.

Пол вздохнул.

— Прекрасно. К сожалению, я не могу позволить тебе забрать ее кабинет. Это вызвало бы эффект разорвавшейся бомбы здесь. Я предупреждаю тебя, что многие будут, если можно так выразиться, разозлятся по-королевски на то, что ты заберешь половину ее клиентов, хотя ты и имеешь на это законное право, конечно.

Анжела сидела в кабине рядом с кабинетом Барбары, но теперь, когда у нее появилась половина клиентов Барбары, ей должны были предоставить отдельный офис.

— Мне мало заботит ее кабинет, — ответила Анджела. — На самом деле, я не смогла в нем работать, каждый день не вспоминая день ее смерти. Какие еще есть кабинеты?

Пол заколебался.

— Сейчас есть только один в самом конце коридора, в углу. Он не очень большой и не…

— Я согласна, — перебила Анжела. — Для меня он как раз подходит. Мне не нужно много места, и мне нравится сидеть немного изолировано. Я не люблю, когда меня постоянно отвлекают от работы.

— Ну, тогда забирай его, — с облегчением произнес Пол. — Я хотел бы добавить, что следующие несколько недель для тебя будут совсем не легкими. Будь осторожна, Анжела. Имеешь ли ты юридическое право или нет, но ты услышишь в свой адрес много отрицательного из-за профессиональной ревности людей, которые думают, что тебе все свалилось с небес, что ты не заслужила это своим трудом.

Она издала короткий, горький смешок.

— Не заслужила? Кто-нибудь еще в этом офисе работал по восемнадцать часов в день плюс дома по ночам и на выходные? Кого-нибудь из них называли идиотом двадцать раз в день, или кто-нибудь ходил на цыпочках вокруг босса, которая ни с того ни с сего могла впасть в ярость? Я, черт возьми, заработала своим трудом каждый из этих счетов, Пол, и я с радостью сообщу об этом всем, кто думает иначе.

Пол ухмыльнулся.

— Я думаю, что мое предупреждение немного запоздало… ты уже превращаешься в леди со стальными яйцами.

 

Глава четырнадцатая.

День благодарения, прошло два с половиной года

Было холодное, туманное утро в Кармеле, типичное для этого времени года, но как только она пробежала свои пять миль или около того, из запланированного двадцатимильного пробега, Анджела, наконец, начала немного согреваться. Совершая такие длинные пробежки, которые не только давали ей утешение и спокойствие, в котором она так нуждалась, но и помогали развеять многолетний холод, который, ей казалось, просочился уже до костей. Бег заставлял ее кровь циркулировать быстрее, согревая, поэтому ее конечности не были уже такими ледяными.

И сегодня, этим ранним утром, пробегая по улицам своего микрорайона, а затем заворачивая на новую велосипедную дорожку, она конечно же воспользовалась этим поводом, чтобы выбраться из семейного дома. Она не любила возвращаться домой на большой семейный ужин, такой как предстоял сегодня, на День Благодарения, и он был ее самым нелюбимым. Поэтому она с радостью скрылась на несколько часов, чтобы побыть одной, и не сталкиваться с несчастными воспоминаниями, которые накатывали на нее внутри дома ее родителей.

В этот момент ее iPod вдруг увеличил громкость, как будто стараясь заглушить ее воспоминания, которые всегда отвлекали. Но песня, которая заиграла потом совершенно не помогла, а наоборот только усугубила, отчего Анжела тихо выругалась, запоздало вспомнив, что она хотела удалить эту песню из своего списка воспроизведения еще несколько месяцев назад. И все же, когда ее палец завис над кнопкой, чтобы прокрутить вперед, она продолжала слушать душераздирающий текст O.A.R.’s Shattered. Она слушала эту песню так много раз после расставания с Ником, что в шутку начала думать о ней, словно пела ее сама, это точно была ее песня.

Когда она слушала ее сейчас (впервые за несколько месяцев) Анжела задумалась, сможет ли она когда-нибудь почувствовать себя исцеленной. И когда исполнитель спросил — сколько раз он может разбиться, пока не разобьется окончательно, она всем своим сердцем знала, о чем он спрашивал и что чувствовал.

Но как только она почувствовала что-то мокрое в уголке глаза, она тут же безжалостно переключила на следующий трек iPod, довольно выдохнув, узнав пульсирующий ритм исполнителя Папа Роуч. В этой песне не было ничего грустного или сентиментального, в очередной раз она встряхнула головой, выбросив угнетающие мысли и просто побежала вперед.

Она прошла десятимильный отрезок, остановившись на своей поворотной точке, чтобы сделать длинный глоток воды из карманной бутылки, немного передохнув, как обычно она делала. Она научилась делать такие маленькие перерывы за свои большие забеги, особенно с тех пор как она увлеклась длительными марафонами в прошлом году. Она легко проходила марафонскую дистанцию, и за шесть месяцев участвовала в трех, выискивая более длинные марафоны — пятьдесят километров, пятьдесят миль. В предстоящем году у нее были планы поучаствовать в гонке на несколько сотен километров, и следующий шаг был пройти эти марафоны.

Она была в четырех милях от своего дома, когда вдруг рядом с ней появился бегун. Как обычно она проигнорировала мужчину слева от себя, сосредоточившись на музыке и беге. Но парень, которого она видела краем глаза, очевидно, совершенно не собирался воспринимать ее намек, продолжая бежать рядом, не отставая. Первое на что она обратила внимание — он был необычайно высоким, обычно она не часто видела таких высоких мужчин, как она, как правило, постоянно возвышаясь сама над всеми. Второе, на что она тоже обратила внимание, казалось он легко двигался в ее темпе, хотя она немного замедлилась за последние несколько миль из-за увеличивающейся усталости. И третье, она заметила, кинув еще один косой взгляд на него, была его немного тупая ухмылка, которой он одарил ее, и она ей показалась смутно знакомой.

Она поставила свой IPod на паузу и недоуменно посмотрела на незваного соседа.

— Я тебя откуда-то знаю?

Он смахнул прядь лохматых, темных волос с глаз и еще шире улыбнулся, с энтузиазмом кивнув.

— Не думаю, что ты вспомнишь меня, Анжела, мы вместе учились в старших классах. Я Дуэйн Конрой. Столько времени прошло, не так ли?

Глаза Анжелы расширились от удивления.

— Дуэйн?! Ах, да,… определенно слишком много воды утекло.

Глядя на Конрой Дуэйна она вспомнила школу (тот парень, которого Лорен едко прозвала Очкарик Дуэйн)… он и был… ну, настоящим очкариком. Тогда он был удивительно высоким, по крайней мере, на пол фута выше, чем она, таким же тощим, как рельса, невероятно неуклюжим и, самым тупым парнем, которого она когда-либо встречала. В старших классах джинсы были всегда слишком короткими на нем, стекла очков слишком толстыми, брекеты слишком блестящими. Он тусовался с другими ботаниками и придурками, как и он сам, и Анжела не могла вспомнить разговаривала ли она с ним, когда училась в школе.

Но годы после школы благотворно сказались на Дуэйне, как заметил ее быстрый оценивающий взгляд. Очки пропали и его светло-голубые глаза сверкали, глядя на нее с улыбкой. Брекетов тоже не было, зубы были прямые, белые. Он был таким же невероятно высоким, конечно, но не таким тощим. Никто бы никогда не назвал его скульптурным или мускулистым, но он был, безусловно, поджарым и одежда для тренировок смотрелась на нем очень хорошо. Может он не соответствовал определению крутой парень, но он точно не был теперь очкариком и ботаником.

— Я не знала, что ты бегун, — сказал он ей. — Из того, что помню из школы, ты всегда играла в другие виды спорта — футбол, баскетбол, волейбол.

Она кивнула.

— У тебя хорошая память. Я правда не бегала в школе, по крайней мере, не так серьезно. Я начала бегать три года назад. А ты?

Они побежали в удобном темпе, Дуэйн радостно рассказывал ей о своих студенческих днях в Техасском механико-сельскохозяйственном университете, где он стал национальным чемпионом в прыжках в высоту. Анжела с сожалением вдруг подумала, что она никогда не обращала особого внимания на тот факт, что Дуэйн был выдающимся человеком в их легкоатлетической команде в школе, что ему даже сделали предложение о поступлении сразу три университета.

Она рассказывала ему о своих годах в Стэнфорде в волейбольной команде, о титулах, которые получила команда и ее Олимпиаде.

Дуэйн низко присвистнул.

— Поразительно. Это моя цель. Создать олимпийскую команду. Мой тренер считает, что у меня есть отличный шанс, особенно, когда я выиграл серебряную медаль на чемпионате страны в этом году.

— О, так ты все еще выступаешь в соревнованиях? — с удивлением спросила она. — Я имею в виду, это не просто сделать так, чтобы ты выступал за университет?

Дуэйн покачал головой.

— Неа. Я хотел бы, но мой тренер в университете предложил мне перейти в другое место. Он знает некоторых людей в Nike, поэтому они стали моими спонсорами сразу после окончания университета.

Анжела с изумлением смотрела на него.

— Вау, это фантастика, Дуэйн. Я никогда особо не обращала внимание на легкоатлетическую команду в средней школе, никогда…

— Никогда не обращала на меня внимания, — закончил он. — Эй, — успокаивающе добавил он, она покраснела от смущения, — не беспокойся об этом. Вряд ли кто-то на меня тогда обращал внимание. В большинстве случаев все смеялись, потому что я не мог войти прямо в дверь или спотыкался о свои шнурки. Я не ожидал, что такая девушка, как ты может меня заметить.

Анжела выгнула на него бровь.

— Да?

Дуэйн засмеялся.

— Ты даже не догадывалась, как сильно я был влюблен в тебя, а?

Она на мгновение растерялась.

— Эм… я, ах, никогда не замечала. Но справедливости ради, готова сказать, что не очень много встречалась в старших классах, и вообще не обращала внимания на парней. Я была намного выше, чем большинство из них и всегда чувствовала…

— Неловко? Неуклюже? — закончил Дуэйн. — Да, мне знакомы эти чувства. На самом деле, даже сейчас. Но именно благодаря этому меня к тебе и влекло. Я подумал, что мы одного роста.

— Да, — пробормотала она, не зная, что еще ответить. У нее не было ни малейшего представления о том, что Дуэйн был увлечен ею, и она виновато призналась самой себе, что даже если бы знала, ничего бы не изменилось. Он был всего лишь очкариком, а она была слишком поглощена учебой, чтобы даже задуматься о возможности с кем-то встречаться.

Теперь их разделяло два дома от дома ее родителей, перестали уже бежать, шли и просто болтали.

— Так где ты живешь? — спросил Дуэйн. — Ты ведь не живешь здесь, в Кармеле?

Анжела вздрогнула.

— Боже, нет. О, мне нравится Кармель, здесь просто прекрасно, но я не живу здесь. — Она указала на дом. — Я только приезжаю сюда на праздники. Сейчас я живу и работаю в Сан-Франциско.

Она рассказала ему о своей работе и квартире, и он, внимательно слушая, кивал.

— Ты всегда была очень хороша в математике, насколько я помню, — ответил он. — Бьюсь об заклад, ты невероятно успешна в своей области. Я бы с удовольствием обсудил с тобой когда — нибудь… фондовый рынок.

— Конечно, я могла бы тебе многое рассказать. А где ты сейчас живешь? — поинтересовалась она, чувствуя себя совершенно спокойно с парнем, которого не видела более семи лет, и которого она почти не знала в школе.

Дуэйн немного сконфузился.

— Юджин, Орегона, вообще-то. Там у Nike есть большой учебный центр. Я делю дом с кучей других парней по легкой атлетике, но также много путешествую во время сезона игр, в основном по Европе.

— Так ты не часто бываешь здесь?

Он отрицательно покачал головой.

— Несколько раз в год навещаю семью и это все. Но, я обычно всегда летаю в Сан-Франциско, может мы могли бы встретиться, выпить кофе или сходить на ланч как-нибудь?

Вежливо, но твердо, обычно Анжела отказывала немногим мужчинам, которые пытались пригласить ее на свидание за это время, но ее отказ застыл у нее на губах. Дуэйн смотрел на нее с такой надеждой, как щенок, и в ней что-то всколыхнулось, заставив улыбнуться, чего она уже очень давно не делала. Он был таким хорошим, искренним парнем, явно до сих пор немного скованным и глупым, и она ответила:

— С удовольствием, Дуэйн.

Улыбка, которая появилась, угрожала разорвать его лицо пополам, отчего он стал очень привлекательным.

— Ух ты, это было бы здорово, Анжела! Сколько ты собираешься пробыть в Кармеле в эти выходные?

У нее промелькнула мысль, что она собиралась уехать завтра рано утром, хотя знала, что ее решение будет встречено неодобрением со стороны семьи. Поэтому она импульсивно произнесла Дуэйну:

— В субботу, я думаю. Но точно не знаю во сколько.

Его улыбка стала еще шире.

— А ты… может мы встретимся завтра? На кофе или ланч? Мы могли бы даже совершить совместную пробежку утром, а затем позавтракать. Если только…, — добавил он, вдруг спохватившись, как будто эта мысль только что пришла ему в голову: — ты здесь не с парнем или у тебя другие планы с семьей.

Анжела успокаивающе ему улыбнулась.

— Нет, на оба вопроса. Нет парня и нет планов с семьей. Я бы хотела встретиться еще раз, а затем выпить кофе. Я не любитель завтраков.

Он совершенно осмысленно, не искушено прошелся вверх и вниз по ее высокому, тощему телу, и, удивительно, но он покраснел. Она не помнила такого, когда в последний раз парень, на самом деле, краснел в ее присутствии (и было ли такое вообще), но если такое и было, то скорее всего в самом начале школы.

— Да, ты выглядишь стройнее, чем я помню по школе, — тактично ответил Дуэйн. — Думаю, ты много бегаешь. Ты примерно выглядишь также, как наша пара бегунов марафона в моей команде.

— На самом деле я перешла на следующий уровень по марафонам — ультра-длинные дистанции, — ответила она. — Я ненормальная, да? По крайней мере, именно это я слышу от большинства людей, когда сообщаю им, что бегаю на пятьдесят миль.

Дуэйн пожал плечами.

— Нет, не ненормальная, просто другая. Но, если серьезно, Анжела, если ты совершаешь такие пробеги, то ты должна усиленно смотреть за потребляемыми калориями. Я специализировался на питании, хочу стать диетологом, когда вся эта штуковина с прыжками в высоту, в конце концов, закончится. Мы могли бы… то есть, если ты захочешь обсудить план твоего питания.

Она поставила пятку кроссовка на обочину, опустив голову вниз. Любое обсуждение ее радикальной потери веса всегда было для нее слишком тяжело, обычно она тут же вставала в оборону. Но в очередной раз Дуэйн настолько искренне, с заботой предложил ей свои услуги, это было так мило с его стороны, что она не чувствовала не раздражения, ни гнева на него.

— Возможно, — пробормотала она. — И, очень мило с твоей стороны предложить мне поговорить об этом. Но… еда и я… у нас странные отношения в последние годы. Но я не анорексичка, несмотря на то, что все так думают. Я просто… ну, все сложно.

Дуэйн быстро обнадеживая сжал ей плечо.

— Хорошо. Когда тебе захочется поговорить об этом, мы поговорим. А пока ты можешь дать мне свой номер телефона?

Анжела немного заколебалась, потом продиктовала номер мобильного и адрес электронной почты, наблюдая, как он вбивал их в телефон. Она твердо говорила себе, что ее согласие встретиться с Дуэйном для пробежки и кофе не является настоящим свиданием. Это был Дуэйн Конрой, в конце концов, Очкарик Дуэйн, которого она знала со средней школы. Он был обычным парнем, одноклассником, и всего лишь просто кофе. Не было необходимости паниковать, напомнила она себе, и не было причин для беспокойства, несмотря на то, что она никуда не выходила ни с одним мужчиной уже более трех лет.

Ох, Лорен и Джулия обе изо всех старались и сделали все возможное, чтобы, как они лаконично выразились — «вытащить ее оттуда». Джулия вернулась в Сан-Франциско почти год назад и занимала квартиру на этаже ниже. Она встречалась с потрясающем великолепным парнем — совладельцем фирмы, в которой работала… и неоднократно пыталась познакомить Анжелу с одним из друзей Натана. Джулия, которая, по общему признанию, фантастически готовила, также регулярно пробовала Анжелу накормить. До сих пор ее усилия по обоим пунктам были в значительной степени безрезультатными.

Лорен, всякий раз, когда бывала в Сан-Франциско, практически вытаскивала ее силком (что для нее был настоящий подвиг, учитывая разницу в росте) на ужин или на танцы в клубы, или просто выпить (обычно участвовали они втроем). Она продолжала подначивать Анжелу, чтобы та стала двигаться дальше, не топталась на месте в своей личной жизни, нашла себе кого-нибудь и снова наслаждалась жизнью.

До сих пор Анжела продолжала сопротивляться встречаться с другим парнем, будь то полноценные отношения или просто бессмысленная ночь. Она была несказанно удивлена, учитывая, что стала одни кожа и кости и совершенно перестала обращать внимание на свою внешность, когда мужчины подходили к ней в клубах или барах, что заставляло ее думать, что они совершенно отчаялись найти кого-то, поэтому решили рискнуть с ней.

Но сейчас она почувствовала, что с Дуэйном было все совсем по-другому, он пытался с ней подружиться, а не тут же уложить в постель. Он был, она поняла, ошарашенно глядя на него, хороший парень.

И когда она вошла в родительский дом, давно не появляющаяся улыбка отражалась у нее на лице, она даже ощущала себя немного по-другому, не как обычно, и поймала себя на мысли, чего не было с ней очень, очень давно — может быть стоит двинуться дальше и начать жить снова.