Сад радости, где счастью должно быть, Вдруг сочинитель вздумал заклеймить, — В тот день, когда Лейли, войдя в цветник, Явила миру лучезарный лик, Узрев ее средь шелеста весны, Померкли розы, зависти полны. При виде кос, что по плечам вились, Душистыми цепями завились… В тот самый день забрел в цветущий сад Один араб, чей род Бану-Асад. Был молод он, пригож и сановит, Среди арабов чтим и знаменит. Роднёю достославной окружен, О процветанье рода пекся он. Успех его сопутствовал делам, И звался он «Сын мира» — Ибн-Салам. Он был удачлив, как никто иной, И обладал несметною казной. Увидев свет пылающей свечи, Он вздумал поступить, как вихрь в ночи. Но об одном забыл он на беду, Что ветер со свечою не в ладу. Он, возвратясь с дороги в край родной, Соединиться жаждал с той луной. Но истина забыта им одна — Не про него затеплена луна. Настойчивый в решенье до конца, Араб нашел надежного гонца. Чтоб тот, старанье проявив, помог Луну упрятать в свадебный чертог, Чтоб, умоляя у отца в ногах, Динары рассыпал, как жалкий прах. И в уговорах, не жалея сил, Несметные сокровища сулил… Гонец, искусный в деле сватовства, Не поскупясь на льстивые слова, Униженно склоняясь до земли, Стал у родных просить руки Лейли. И благосклонно обойдясь с гонцом, Так свату отвечали мать с отцом: «Пускай аллах твои продолжит дни, Мы ценим просьбу, но повремени, — Подул в цветник студеный ветерок, Наш первоцветный розан занемог. Поправится, дай бог, она вот-вот. Пускай жених со свадьбой подождет. Для общей пользы их соединим, Да будет небо милостиво к ним! Но только не сейчас, минует срок, Еще недужен утренний цветок. На радость нам болезнь избудет он, И расцветет на радость наш бутон. Пусть увенчает свадебный венец Союз счастливый любящих сердец». Благоразумным этим вняв словам, Терпения набрался Ибн-Салам. Стал женихом, исполненным надежд, Пыль ожиданья отряхнув с одежд.