Генрих Шлиман ищет Трою

Много веков назад на южном берегу Геллеспонта (Дарданеллы) стоял древний город Троя, стены которого, по преданию, воздвиг сам бог Посейдон. Этот город, который греки называли Илионом (отсюда – название поэмы Гомера «Илиада»), лежал на морском торговом пути из Малой Азии к Понту Евксинскому (Черному морю) и славился своим могуществом и богатством. Последним правителем Трои был мудрый старец Приам.

Около 1225 года до н. э. воинственные греческие племена ахейцев объединились для большого военного похода в Малую Азию. Под предводительством царя Микен Агамемнона ахейцы, переплыв Эгейское море, осадили Трою. Только на десятый год, после ожесточенных битв, им удалось завладеть неприступным городом и разрушить его. Царь Трои Приам и множество горожан были убиты, царица Гекуба и прочие троянские женщины были проданы в рабство вместе со своими детьми…

Никаких письменных документов или свидетельств о Троянской войне не сохранилось – только устные предания и песни бродячих певцов-аэдов, воспевавших подвиги неуязвимого Ахилла, хитроумного Одиссея, благородного Диомеда, славного Аякса и других греческих героев. Несколько столетий спустя великий Гомер, взяв за основу сюжеты этих песен, сложил большую поэму под названием «Илиада». Долгое время поэма передавалась из поколения в поколение из уст в уста. Еще через несколько столетий был записан ее текст. Пройдя через несколько тысячелетий, войдя в жизнь множества поколений людей, эта поэма давным-давно стала частью мировой литературной классики.

Литературной – и все? Да. По крайней мере, до XIX столетия никто никогда не рассматривал «Илиаду» как исторический источник. В восприятии «серьезных ученых» и не менее серьезных обывателей это была всего лишь древнегреческая мифология, эпос. И первым человеком, кто поверил «сказкам слепого Гомера», стал немец Генрих Шлиман (1822–1890).

Еще ребенком он слышал от отца рассказы о героях Гомера. Когда он подрос, то сам прочел «Илиаду». Тень великого слепца смутила его душу и завладела им на всю жизнь. Еще в детстве Генрих Шлиман объявил отцу:

– Я не верю, что ничего не осталось от Трои. Я найду ее.

Так ариаднина нить легенд повела его в глубины тысячелетий…

Впрочем, есть все основания полагать, что вышеприведенный рассказ, взятый из автобиографии Шлимана, целиком выдуман им самим, и Троей и Гомером он увлекся гораздо позднее, уже в зрелом возрасте. С томиком Гомера в руках летом 1868 года Шлиман приехал в Грецию. На него огромное впечатление произвели руины Микен и Тиринфа – именно оттуда начался поход на Трою войска ахейцев во главе с царем Агамемноном. Но если Микены и Тиринф – реальность, то почему бы не быть реальностью Трое?

Приехав в Турцию и приступив к поискам, Шлиман сверял едва ли не каждый свой шаг по «Илиаде». Поиски привели его к холму 40-метровой высоты с многообещающим названием Гиссарлык («крепость», «замок»), вершина которого представляла собой ровное квадратное плато со сторонами в 233 м. Осмотр холма и привязка местности к указаниям Гомера не оставили никаких сомнений – здесь скрыты развалины легендарной Трои…

Справедливости ради надо отметить, что Шлиман был не первым, кто намеревался искать Трою на южном берегу Дарданелл. Еще античные авторы знали, что Троя находилась где-то в окрестностях холма Гиссарлык. Геродот писал о том, что царь Ксеркс, владыка Персии, останавливался здесь и местные жители поведали ему историю осады и взятия Трои. Потрясенный Ксеркс принес в жертву тысячу овец и приказал жрецам окропить стены Трои вином в память великих героев прошлого.

Александр Македонский, остановившись в Трое, совершил ритуальный обряд: облив себя маслом, бегал голым вокруг «гробницы Ахилла» и надевал на себя древнее оружие, хранившееся в местном храме Афины Троянской.

Юлий Цезарь застал здесь одни руины – за сорок лет до этого город был разрушен римлянами. Он воздвиг на развалинах Трои алтарь и воскурил благовония, прося богов и древних героев помочь ему в борьбе с Помпеем.

Безумный император Каракалла, побывав в восстановленной под именем Нового Илиона Трое, пожелал воссоздать здесь сцену скорби Ахилла по погибшему Патроклу. Для этого он приказал отравить своего любимца Феста, соорудил огромный погребальный костер, лично убил жертвенных животных, возложил их вместе с телом убитого «друга» на костер и запалил его.

Император Константин, посетивший в 120-х годах н. э. руины Трои, пожелал основать здесь столицу Восточной Римской империи, но затем его выбор пал на Византий – так появился Константинополь.

Много воды утекло с тех пор. Постепенно точное местонахождение Трои было забыто. В 1785 году француз Шуазель-Гуфье, предпринявший несколько экспедиций в северо-западную Анатолию, сделал вывод, что Трою надо искать в районе Бунарбаши, в десяти километрах от Гисссарлыка. В 1822 году шотландский журналист Макларен опубликовал статью, в которой утверждал, что Троя – это холм Гиссарлык. Тот же Макларен лично побывал на месте в 1847 году, а в 1863 году снова издал свой труд, подтвердив высказанное ранее предположение. На Гиссарлык Шлиману указал и американец Фрэнк Калверт, британский консул в Дарданеллах и тоже большой поклонник Гомера, выкупивший половину Гиссарлыка в свою собственность. Калверт еще в 1863 году пытался убедить директора греко-римской коллекции Британского музея в Лондоне снарядить экспедицию на Гиссарлык.

…Раскопкам предшествовало томительное ожидание разрешения на их проведение. Когда же в апреле 1870 года работы, в конце концов, начались, стало ясно, что перед Шлиманом стоит очень нелегкая задача: чтобы добраться до руин «гомеровской» Трои, ему предстояло пробиться через несколько культурных слоев, относящихся к разным временам, – Гиссарлыкский холм, как оказалось, был настоящим «слоеным пирогом». Уже много лет спустя после Шлимана было установлено, что всего на Гиссарлыке имеется девять обширных напластований, вобравших в себя около 50 фаз существования поселений различных эпох. Самые ранние из них относятся к III тысячелетию до н. э., а самые поздние – к 540 году н. э. Но, как и у всякого одержимого искателя, у Шлимана не хватало терпения. Если бы он вел раскопки постепенно, освобождая пласт за пластом, открытие «гомеровской» Трои отодвинулось бы на много лет. Он же хотел добраться до города царя Приама немедленно, и в этой спешке он снес культурные слои, лежащие над ним, и сильно разрушил слои нижние – по этому поводу он сожалел потом всю жизнь, а ученый мир так и не смог простить ему этой ошибки.

Наконец, перед глазами Шлимана предстали остатки огромных ворот и крепостных стен, опаленных сильнейшим пожаром. Несомненно, решил Шлиман, что это – остатки дворца Приама, разрушенного ахейцами. Миф обрел плоть: перед взором археолога лежали руины священной Трои…

Впоследствии оказалось, что Шлиман ошибся: город Приама лежал выше того, который он принял за Трою. Но подлинную Трою, хоть и сильно попортив ее, он все же откопал, сам не ведая того, – подобно Колумбу, не знавшему, что он открыл Америку.

Как показали новейшие исследования, на Гиссарлыкском холме находилось девять различных «Трой». Самый верхний слой, разрушенный Шлиманом – Троя IX, – представлял собой остатки города римской эпохи, известного под именем Новый Илион, существовавшего, по крайней мере, до IV века н. э. Ниже лежала Троя VIII – греческий город Илион (Ила), заселенный около 1000 года до н. э. и разрушенный в 84 году до н. э. римским полководцем Флавием Фимбрием. Этот город славился своим храмом Афины Илийской, или Афины Троянской, который посещали многие знаменитые люди древности, в том числе Александр Македонский и Ксеркс.

Троя VII, существовавшая около восьмисот лет, была довольно незначительным поселком. Зато Троя VI (1800–1240 гг. до н. э.), скорее всего, и являлась городом царя Приама. Но Шлиман буквально пронесся сквозь него, стремясь докопаться до следующих слоев, так как был убежден, что его цель располагается гораздо глубже. В результате он сильно повредил Трою VI, но наткнулся на обгорелые руины Трои V – города, существовавшего около ста лет и погибшего в огне пожара приблизительно в 1800 году до н. э. Под ним лежали слои Трои IV (2050–1900 гг. до н. э.) и Трои III (2200–2050 гг. до н. э) – сравнительно бедных поселений бронзового века. Зато Троя II (2600–2200 гг. до н. э.) была очень значительным центром. Именно здесь в мае 1873 года Шлиман сделал свое самое важное открытие…

В тот день, наблюдая за ходом работ на развалинах «дворца Приама», Шлиман случайно заметил некий предмет. Мгновенно сориентировавшись, он объявил перерыв, отослал рабочих в лагерь, а сам с женой Софьей остался в раскопе. В величайшей спешке, работая одним ножом, Шлиман извлек из земли сокровища неслыханной ценности – «клад царя Приама»!

Клад состоял из 8833 предметов, среди которых – уникальные кубки из золота и электра, сосуды, домашняя медная и бронзовая утварь, две золотые диадемы, серебряные флаконы, бусины, цепи, пуговицы, застежки, обломки кинжалов, девять боевых топоров из меди. Эти предметы спеклись в аккуратный куб, из чего Шлиман заключил, что когда-то они были плотно уложены в деревянный ларь, который полностью истлел за прошедшие столетия.

Позднее, уже после смерти первооткрывателя, ученые установили, что эти «сокровища Приама» принадлежали вовсе не этому легендарному царю, а другому, который жил за тысячу лет до гомеровского персонажа. Впрочем, это никак не умаляет ценности сделанной Шлиманом находки – «сокровища Приама» являются уникальным по своей полноте и сохранности комплексом украшений эпохи бронзы, настоящим чудом древнего мира!

Как только ученый мир узнал о находках, разразился грандиозный скандал. Никто из «серьезных» археологов и слышать не хотел о Шлимане и его сокровищах. Книги Шлимана «Троянские древности» (1874) и «Илион. Город и земля троянцев. Исследования и открытия на земле Трои» (1881) вызвали в научном мире взрыв возмущения. Уильям М. Колдер, профессор античной филологии университета штата Колорадо (США), назвал Шлимана «дерзким фантазером и лжецом». Профессор Бернхард Штарк из Иены (Германия) заявил, что открытия Шлимана не более чем «шарлатанство»…

Действительно, Шлиман был археологом по призванию, но не обладал достаточными знаниями, и многие ученые до сих пор не могут простить ему его ошибок и заблуждений. Однако, как бы то ни было, именно Шлиман открыл для науки новый, до сих пор не известный мир, и именно он положил начало изучению эгейской культуры.

 

Микены и Тиринф

«Златообильные» Микены… Легендарный город, где правил победитель троянцев, «владыка мужей» царь Агамемнон. Именно сюда, следуя указаниям Гомера, отправился Генрих Шлиман после того, как раскопал на Гиссарлыкском холме руины древней Трои. И снова ариаднина нить легенд не подвела его…

В 1876 году Шлиман приступает к раскопкам в Микенах. В 1880 году он открывает сокровищницу царя Минии в Орхомене. В 1884 году он начинает раскопки в Тиринфе… Так шаг за шагом из глубины времен стали проступать и приобретать очертания древняя цивилизация, которая до этого была известна только из «сказок» слепого Гомера. Эта цивилизация была распространена на всем восточном берегу Греции и на островах Эгейского моря, а ее центр, вероятно, находился на острове Крит. Шлиман обнаружил только ее первые следы, но открыть ее истинные масштабы было суждено Артуру Эвансу.

Троя, судя по описаниям Гомера, была очень богатым городом. Микены были еще богаче. Именно сюда Агамемнон и его воины доставили богатую троянскую добычу. И где-то здесь, по мнению некоторых античных писателей, находилась гробница легендарного царя Агамемнона и его друзей, убитых вместе с ним.

В отличие от Трои задача Шлимана здесь во многом облегчалась тем, что Микены не нужно было искать. Место, где находился древний город, было видно совершенно отчетливо: остатки огромных сооружений вырисовывались на вершине господствующего над окружающей местностью холма. Неприступный акрополь Микен защищали стены протяженностью 900 м и толщиной от 6 до 10 м. Они сложены из огромных, весом в 5–6 т, грубо отесанных глыб. Перед главным входом во дворец – «Львиными воротами» – до сих пор в изумлении застывают все, кому довелось их увидеть. Это грандиозное сооружение как будто воплотило в себе несокрушимую мощь Микенского государства.

Ворота, сложенные из четырех огромных монолитов, украшает треугольная плита с рельефными изображениями двух львиц, охраняющих вход во дворец. В центре плиты высится колонна – священный символ микенских царей.

От ворот дорога поднимается на вершину холма, где некогда располагался царский дворец. В его центре был устроен мегарон – пиршественный зал размерами 12 × 13 м, с очагом посередине. По сторонам очага стояли четыре колонны, поддерживавшие крышу с отверстием для выхода дыма. Вокруг мегарона располагались жилые комнаты, кладовые, коридоры и ванные.

Шлиману удалось найти и исследовать девять купольных гробниц (в свое время их принимали за печи для выпечки хлеба). Самая известная из них носила название «Сокровищница Атрея» – по имени отца Агамемнона. Это было подземное куполообразное помещение высотой более тринадцати метров, своды которого были сложены из огромных камней, держащихся лишь силой собственной тяжести. Гробница глубоко врезана в склон холма, к ней ведет открытый коридор – «дромос», длиной 36 м и шириной 6 м. Десятиметровой высоты вход в гробницу когда-то украшали колонны из зеленого известняка и облицовка из красного порфира. Внутри – круглое помещение диаметром 14,5 м, перекрытое куполом диаметром 13,2 м. «Сокровищница Атрея» вплоть до сооружения римского Пантеона (II в. н. э.) являлась самым большим купольным сооружением древнего мира.

Греки верили, что эта гробница – хранилище несметных богатств микенских царей: Пелопса, Атрея и Агамемнона. Однако поиски Шлимана показали, что все девять гробниц в Микенах были разграблены еще в древние времена. Где же скрываются сокровища Агамемнона?

Найти эти сокровища Шлиману помог древнегреческий географ Павсаний, автор «Описания Эллады». В его тексте Шлиман отыскал одно место, которое считал неверно переведенным и неверно интерпретированным. И именно это указание стало отправной точкой поисков.

«Я приступил к этой большой работе 7 августа 1876 года вместе с 63 рабочими, – писал Шлиман. – Начиная с 19 августа в моем распоряжении находились в среднем 125 человек и четыре телеги, и мне удалось добиться неплохих результатов».

«Неплохими результатами» Шлиман называет пять шахтовых гробниц, относящихся к XVI веку до н. э. и расположенных вне крепостных стен. Уже первые находки, сделанные здесь, намного превзошли своим изяществом и красотой аналогичные находки Шлимана в Трое: обломки скульптурных фризов, расписные вазы, терракотовые статуэтки богини Геры, формы для отливки украшений, глазурованная керамика, стеклянные бусы, геммы…

У Шлимана отпали последние сомнения. Он писал: «Я нисколько не сомневаюсь, что мне удалось найти те самые гробницы, о которых Павсаний пишет, что в них похоронены Атрей, царь эллинов Агамемнон, его возница Эвримедон, Кассандра и их спутники».

6 декабря 1876 года была вскрыта первая могила. В течение двадцати пяти дней жена Шлимана Софья, его неутомимая помощница, рыхлила землю ножом и просеивала ее руками. В могилах были найдены останки пятнадцати человек. Они были буквально засыпаны драгоценностями и золотом, дорогим оружием. В то же время имелись совершенно явные следы поспешного сожжения тел. Те, кто хоронили их, даже не дали себе труда дождаться, пока огонь полностью сделает свое дело: они просто забросали полусожженные трупы землей и галькой с поспешностью убийц, которые хотят замести свои следы. И хотя драгоценные украшения свидетельствовали о соблюдении погребального ритуала того времени, могилы имели такой откровенно неприличный вид, который мог уготовить своей жертве только ненавидящий ее убийца. Этот факт перекликается с древним преданием об убийстве Агамемнона его неверной женой Клитемнестрой.

«Я открыл для археологии совершенно новый мир, о котором никто даже и не подозревал», – писал Шлиман. Клад, найденный им в гробницах микенских владык, был огромен. Лишь много позже, уже в ХХ столетии, его превзошла знаменитая находка гробницы Тутанхамона в Египте.

В первой могиле Шлиман насчитал пятнадцать золотых диадем – по пять на каждом из усопших; там же были обнаружены золотые лавровые венки. В другой могиле, где лежали останки трех женщин, Шлиман собрал более 700 золотых пластинок с великолепным орнаментом из изображений животных, медуз, осьминогов, золотые украшения с изображением львов и других зверей, сражающихся воинов, украшения в форме львов и грифов, лежащих оленей и женщин с голубями. На одном из скелетов была золотая корона с 36 золотыми листками. Рядом лежала еще одна великолепная диадема с приставшими к ней остатками черепа.

В открытых им гробницах Шлиман нашел бесчисленное множество золотых украшений, украшения из горного хрусталя и агата, геммы из сардоникса и аметиста, секиры из позолоченного серебра с рукоятками из горного хрусталя, кубки и ларцы из чистого золота, выполненную из золота модель храма, золотого осьминога, золотые перстни с печатями, браслеты, тиары и пояса, 110 золотых цветов, около трехсот золотых пуговиц. Но самое главное – он нашел золотые маски микенских царей и золотые нагрудные дощечки, которые должны были защищать усопших от врагов в потустороннем мире. Золотые маски запечатлели черты лиц древних владык Микен. Самая великолепная из них впоследствии получила название «маска Агамемнона». Впрочем, как и в случае с «кладом Приама», шлимановская датировка находок была неверна: не останки Агамемнона оказались в микенских гробницах – там были захоронены люди, жившие примерно на 400 лет раньше.

Вслед за Микенами Шлиман исследовал руины Тиринфа – города, считавшегося родиной Геракла. Его окружали такие же циклопические стены, что и в Микенах. Древнегреческий географ Павсаний сравнивал их с пирамидами. Рассказывали, что Проитос, легендарный правитель Тиринфа, призвал на помощь семь циклопов, которые и выстроили ему эти стены, отчего этот тип кладки (огромные глыбы без соединяющего их раствора и держащиеся только за счет своего веса) получил название циклопической. Впоследствии такие же стены были сооружены в других городах, и прежде всего в Микенах.

Во время раскопок Тиринфа Шлиман наткнулся на стены дворца, превосходящего своими размерами все, когда-либо до этого виденное. Он возвышался на известняковой скале, словно средневековый замок. Стены его были выложены из каменных блоков длиной в два-три метра, высотой и толщиной в метр. В нижней части дворца, там, где находились хозяйственные постройки и конюшни, толщина стен составляла семь-восемь метров. Наверху, где жил правитель, стены достигали одиннадцати метров в толщину, высота их равнялась шестнадцати метрам.

До сих пор о планировке ахейских дворцов, относящихся к эпохе Троянской войны, ничего не было известно. В Тиринфе же миру явился настоящий «гомеровский» дворец с залами, колоннадами, мегароном и пропилеями. Здесь можно было увидеть остатки банного помещения (пол в нем заменяла цельная известняковая плита весом в 20 тонн) – того, в котором герои Гомера мылись и умащивали себя благовонными мазями. Все помещения дворца были побелены, а стены украшали расписные фризы, протянувшиеся на высоте человеческого роста.

Одна из росписей представляла особый интерес: на голубом фоне был изображен могучий бык. Бешеные глаза, вытянутый хвост свидетельствуют о дикой ярости животного. А на быке, держась за его рог, то ли подпрыгивает, то ли танцует человек… Знакомый мотив, берущий свое начало во дворцах Крита, Ассирии, Месопотамии и уходящий корнями в культуры древних земледельцев Анатолии и Ближнего Востока.

Своего наивысшего подъема Микены достигли между XVI и XIII веками до н. э. – параллельно с угасанием Крита. Но уже спустя сто лет, в середине XII века до н. э., Микенское государство было сметено нашествием с севера: дорийцы – народ, родственный ахейцам, но находившийся на более низкой стадии развития, огнем и мечом прошлись по Пелопоннесу. Из всех центров микенской цивилизации перед первым натиском устоял только акрополь Микен, но и он пал в конце XII века до н. э.

 

Великое открытие сэра Артура Эванса

Остров Крит расположен в самой крайней точке огромной горной дуги, протянувшейся через Эгейское море к Малой Азии. Легенды и мифы Древней Греции прославили этот остров сказаниями о богах и героях, прекрасных царевнах и о первом полете человека в небо.

На Крите, в пещере горы Дикта, родился верховный бог Олимпа Зевс – сын «Великой матери» Реи. Она бежала сюда, спасая своего сына от людоеда-отца, титана Кроноса, пожравшего всех своих остальных сыновей из опасения, что один из них, согласно предсказанию, свергнет его.

Сюда, в обетованный цветущий край, перенес Зевс по морю, превратившись в златорогого быка, похищенную им красавицу Европу – дочь финикийского царя. И здесь, на Крите, Европа родила от Зевса сына – будущего правителя острова, Миноса.

Легенды рассказывают, что царь Минос был столь жесток и высокомерен, что боги в наказание послали ему сына-чудовище. Это чудовище явилось плодом не менее чудовищного греха, совершенного женой Миноса – Пасифаей. Она отличалась неслыханным сластолюбием. Зная это, бог морей Посейдон подослал к Пасифае белоснежного быка, от которого она и родила Минотавра, человека с бычьей головой, питавшегося человечьим мясом.

Минотавр жил в огромном дворце – Лабиринте, построенном на Крите знаменитым зодчим Дедалом, с бесчисленными коридорами, столь хитроумно запутанными, что ни один смертный, раз попав во дворец, уже не мог выйти оттуда и погибал в пасти Минотавра. Каждые девять лет жители заморских земель, подвластные Миносу, присылали семь юношей и семь девушек в жертву Минотавру.

Отважный герой Тесей, сын афинского царя Эгея, убил Минотавра и благополучно выбрался из Лабиринта с помощью клубка ниток, который дала ему влюбленная красавица Ариадна, дочь царя Миноса.

Бесчисленны художественные произведения, созданные на эти сюжеты и в античном мире, и в эпоху Ренессанса. Имена их героев стали нарицательными. И возможно, этим легендам так и суждено было остаться легендами, если бы однажды на Крит не приехал сорокалетний хранитель Оксфордского музея Артур Джон Эванс. Тогда, в 1900 году, он не знал, что пройдут годы, и он станет всемирно известным ученым, почетным и действительным членом всевозможных академий и обществ, имя которого на протяжении многих лет не будет сходить со страниц газет и журналов. Именно ему, Артуру Эвансу, за исключительные заслуги перед наукой получившему от английского короля титул сэра, суждено было открыть одну из величайших цивилизаций древности, получившую название крито-минойской.

В первый же день пребывания на острове Эванс посетил развалины города Кносса. Невдалеке от руин, относящихся к античному времени, он увидел бугры, которые, как подсказала ему интуиция ученого, таили в себе остатки каких-то древних строений.

23 марта 1900 года Эванс приступил к раскопкам. Он сам впоследствии говорил, что не надеялся на крупные открытия. Все, однако, обстояло иначе. Убедиться в этом Эвансу и его помощникам пришлось в течение ближайших нескольких дней.

Буквально через несколько часов в раскопе появились очертания древнего здания. Двумя неделями позже изумленный Эванс стоял перед остатками строений, покрывавших площадь в два с половиной гектара…

Сорок лет Эванс посвятил раскопкам на Крите, ибо поверил – и настолько, что заявил об этом публично, – что обнаруженное им здание – развалины легендарного Лабиринта. Шли годы, а работам все не было конца. Все новые и новые стены вырастали из-под земли, образуя причудливые переходы, сложную систему комнат, залов, внутренних двориков, световых колодцев, кладовых, и нельзя было предугадать, что откроет следующий взмах лопаты.

Сейчас в любом труде, посвященном истории Крита, можно увидеть детальный план этого «Дворца Миноса», сделанный в результате раскопок Эванса, его учеников и коллег. 16 тысяч кв. м составляла его площадь. В нем было множество залов, пристроек, кладовых, соединенных бесконечными лестницами, коридорами, переходами. Своей планировкой Кносский дворец напоминал дворцы в Тиринфе и Микенах, более того – находился с ними в явном родстве, несмотря на то что внешне весьма от них отличался. В то же время его гигантские размеры и роскошь подчеркивали, что Тиринф и Микены могли быть только второстепенными городами, далекой провинцией.

…Когда рабочие раскопали небольшое помещение, где было устроено углубление в три метра длиной и два метра шириной, к которому вели вниз восемь ступеней, Эванс решил, что обнаружена ванная комната. Но рядом оказалось еще одно помещение, размерами примерно 4 × 6 м. С трех сторон в этой комнате у стен стояли каменные лавки, в четвертой стене – западной – была дверь, а возле обращенной на север стены археологи увидели нечто совсем неожиданное: высокий алебастровый трон – трон древнего правителя Крита!

Теперь можно было не сомневаться: они находились в самом центре дворца – в тронном зале царя Миноса.

Трон покоился на высеченных из камня стеблях каких-то растений, связанных в узел и образующих дугу. Он был весьма удобным: сиденье точно следовало формам человеческого тела. Высокая спинка с изображениями морских волн накрепко приделана к стене. На стене тронного зала находились изображения двух лежащих грифонов. Их лапы вытянуты вперед, головы гордо подняты. Между фигурами грифонов – гибкие стебли и цветы папируса.

Впоследствии Эванс восстановил Тронный зал. В таком частично восстановленном виде предстает ныне перед путешественниками Кносский дворец. Не дворец-крепость, а просто дворец – со всем великолепием, связанным с этим понятием.

Главным украшением дворцовых покоев была живопись. Стены залов покрывали великолепные фрески, краски которых остались спустя тысячелетия столь ярки и свежи, что, казалось, были нанесены лишь вчера. «Даже наши рабочие чувствовали их волшебное очарование», – писал Эванс. Эта живопись открывала дверь в совершенно новый, волнующий мир. Первыми среди народов, художественное творчество которых дошло до нас, критяне радостно залюбовались видимым миром – с восхищением, со страстным желанием запечатлеть его красоту.

Искусству Крита абсолютно чуждо прославление военных вождей и триумфаторов, здесь нет сцен кровавых битв и верениц пленников. Главная и единственная тема – мирная, цивилизованная жизнь. На фресках изображали юношей, собиравших на лугах крокусы и наполнявших ими вазы, и девушек среди лилий. У этих людей вполне европейское обличье. При этом мужчин было принято изображать с красновато-коричневой кожей, а женщин – с молочно-белой. Они танцуют в роскошных садах, пируют, держа в руках серебряные кубки и золотые чаши, оживленно беседуют, сидя в непринужденных позах на садовых скамейках. В их взорах и выражениях лиц – истинно французский шарм. «Парижанкой» назвал Артур Эванс одно из изображений молодой женщины, обнаруженное в Кносском дворце. Кажется невероятным, что эти люди жили несколько тысячелетий назад.

Еще одна любимая тема критских художников – море. Пленительны изображения летающих рыб, дельфинов, рыб – мотивы, почерпнутые из мира морских глубин. Эти мотивы очень часты и в живописи, и в замечательной критской керамике, как, например, в знаменитой «Вазе с осьминогом». Каждодневное созерцание моря, море как источник благ – все, что связано с морской стихией, нашло свое отражение в критском искусстве.

Среди многочисленных фресок, скульптур, рельефов один образ встречается с удивительным постоянством – образ быка.

Бык изображался на скульптурах и фресках, на сосудах, кольцах, в мелкой пластике, на изделиях из слоновой кости и глины, золота, серебра и бронзы. Сосуды для возлияний изготовлялись в виде бычьих голов, а алтари украшались бычьими рогами. Фрески дворца в Кноссе запечатлели странный обычай, отголоски которого сохранились сегодня только в Испании и Португалии – игры с быком. Но действительно ли это была игра? А может быть, это – документальное свидетельство того, о чем повествует миф о Минотавре? Может быть, действительно существовал на Крите религиозный обряд, во время которого священному быку бросали на растерзание афинских юношей и девушек, и на этих фресках изображено жертвоприношение Минотавру, чье имя, возможно, буквально означало «бык Миноса»? А за этим кровавым ритуалом в окружении своих придворных наблюдал сам правитель Кносса с маской быка на лице…

Не является ли это доказательством того, что на Крите в какой-то период его истории был распространен древний земледельческий культ быка, ставшего прообразом Минотавра?

«Мы вступили в совершенно неизвестный мир, – писал Эванс. – Каждый шаг вперед был шагом в неизвестное. Дворец затмил все то, что мы до этого знали о европейских древностях».

Сообщения о сенсационных раскопках на Крите появлялись во всех газетах и журналах Европы. Из непостижимых глубин тысячелетий вставала великая цивилизация – столь древняя, что уже для современников Гомера она была тысячелетней легендой. И когда Эванс по праву первооткрывателя дал этой цивилизации имя «минойская» – имя, взятое из легенды о царе Миносе, – никто не посмел оспорить его.

Сэр Артур Эванс умер в 1941 году в возрасте девяноста лет, заслужив признательность человечества открытием великой цивилизации, подлинно беспримерным по своему значению. Греческий миф повествует о том, что Европа была похищена быком-Зевсом от берегов Азии и увезена им на Крит. Ретроспективно Европа и Крит сходятся в одну точку: именно крито-минойская цивилизация стоит у истоков всей европейской культуры.

Древнейшие следы этой цивилизации прослеживаются еще на рубеже IV–III тысячелетий до н. э. В конце III тысячелетия на острове появляются первые дворцы, а поселения становятся городами – первыми городами в Европе. Наиболее могущественным из них стал город Кносс на северном побережье острова. Именно в это время были заложены первые камни легендарного Лабиринта. И отныне почти на тысячелетие вся судьба не только Крита, но и большей части материковой Греции оказалась связанной с историей и судьбой этого гигантского дворца.

Кносский дворец был самым большим на Крите, но отнюдь не единственным. Примерно в 2000 году до н. э. в разных уголках Крита – Фесте, Малии, Гурнии – были воздвигнуты дворцы с большим числом комнат, со складскими помещениями, мастерскими. Стены дворцов украшали великолепные фрески. Владыки Крита имели мощный флот, надежно оберегавший подступы к острову, – только этим можно объяснить отсутствие крепостных стен вокруг критских дворцов и городов и сторожевых крепостей на побережье. Критский флот безраздельно господствовал в Средиземноморье, подчинив власти кносских царей «многие земли». Само географическое положение острова – между Европой, Северной Африкой и Малой Азией – отводило Криту значительную роль в международных торговых сношениях того времени.

Свой золотой век Крит переживает между 1600 и 1400 годами до н. э. Критская держава стояла в одном ряду с такими колоссами древнего мира, как Египетское, Хеттское и Вавилонское царства. Оказалось, что раскопанные Шлиманом циклопические крепости-города в материковой Греции – Микены и Тиринф, поразившие исследователей своим богатством и мощью, первоначально были всего лишь провинциальными населенными пунктами минойской державы.

Казалось бы, ничто не могло поколебать могущество Крита. Но в конце II тысячелетия до н. э. происходит катастрофа – загадочная, до сих пор до конца не объясненная. В развалины превращаются города Кносс, Фест, Агиа-Триада, Палекастро, Гурния. Одновременно, словно в один день, в один миг. От тысячелетиями копившейся мощи не осталось ничего. Великая империя пала – как Минотавр под мечом Тесея…

Проблема происхождения и гибели народа, населявшего Крит, и поныне остается загадкой для ученых. Кто же все-таки был создателем критской культуры, строителем дворцов? Кто жил на Крите до прихода греков?

Согласно Гомеру, остров населяли пять различных народов – критяне, кидоны, ахейцы, дорийцы, пеласги. По сведениям Геродота, критский царь Минос не был греком, однако Фукидид свидетельствует об обратном. Артур Эванс склонялся к гипотезе об африканско-ливийском происхождении населения Крита. Дерпфельд, бывший сотрудник Шлимана, предполагал, что критская культура зародилась в Финикии. Есть гипотеза о том, что предками критян являлись хетты, выходцы из Малой Азии, и критяне говорили на языке, близком к хеттскому, – то есть были индоевропейцами. Есть и прямо противоположная точка зрения – цивилизация Крита создана не индоевропейцами.

Нитью Ариадны, которая вывела бы из этого лабиринта, могла бы стать письменность. На Крите обнаружено несколько тысяч табличек со знаками линейного письма, в том числе архив Кносса. Эти знаки различны – существует линейное письмо «А», более древнее, и линейное письмо «Б», относящееся к XV–XIV векам до н. э. Последнее представляет собой тексты на греческом языке, записанные критскими знаками и в критской манере слогового письма. Это может означать только одно: в XV веке до н. э. Кноссом правили говорившие на греческом языке чужеземцы. Что касается линейного письма «А», то попытки его расшифровки до сих пор не увенчались успехом.

Возможно, что древнейшие жители Крита говорили на языке, который исследователи называют «минойским» и которые не был ни греческим, ни вообще индоевропейским и не состоял в родстве ни с одним из известных науке языков. Дополнительную сумятицу вносит еще один тип критского письма – иероглифический. Памятником этой письменности является знаменитый терракотовый диск диаметром в 15 см, найденный в 1908 году в одном из боковых строений дворца в Фесте. Уже более полусотни лет тревожит он воображение ученых. На Фестском диске помещено более двухсот никому не понятных знаков, расположенных по спирали. Они разделены радиальными линиями на группы. Слова? Предложения? Надпись на диске, скорее всего, слоговая, то есть отдельные знаки обозначают слоги, а не буквы. При этом установлено, что знаки выдавлены с помощью специальных штампов. Неужели эти штампы изготовили только для одного-единственного диска?

Нет ответа.

Столь же неясным, как происхождение народа, населявшего Крит, и его письменности, предстает конец Критского царства. Он был неожидан и мгновенен. Что погубило великую цивилизацию? Землетрясение? Извержение вулкана? Вражеское нашествие? Ученые предлагают множество различных гипотез, по-разному объясняющих внезапную гибель могущественной островной державы.

Артур Эванс ясно различил три периода разрушения, с временным разрывом около 200 лет. Первая катастрофа произошла около 1700 года до н. э. Дворец в Кноссе был разрушен. Мы можем только гадать о причинах этого. Скорее всего, виновато землетрясение. Около 1600 года до н. э. жизнь вновь налаживается. Это было время второго, главного периода расцвета Крита. Из руин восстанавливаются старые дворцы, они перестраиваются и улучшаются.

Спустя двести лет пришел конец. Буквально в одно мгновение произошло что-то ужасное. Едва ли не до основания были разрушены целые города. Весь остров лежал в развалинах. После этого удара Крит уже не поднялся.

Эванс считал, что разрушение Кносского дворца явилось следствием мощного природного катаклизма. При раскопках он обнаружил те же признаки внезапной и насильственной гибели и разрушения, какие были в Помпеях, погибших в результате извержения Везувия: брошенные орудия труда, оставшиеся незавершенными различные изделия и произведения искусства, внезапно прерванная домашняя работа.

Катастрофа произошла около 1400 года до н. э. (с разницей плюс-минус пятьдесят лет). Месяц, когда произошла катастрофа, ученые называют почти точно: конец апреля – начало мая. Определить это помогли следы пожара, обнаруженные на остатках стен критских зданий. Оказывается, в это время дул сильный ветер, который сносил дым пожарищ почти горизонтально к северу. Такой ветер на Крите дует только во второй половине апреля – начале мая.

Вероятно, города Крита были разрушены мощным землетрясением. Как следствие этого, возник пожар. «Люди, – пишет Эванс, – были захвачены врасплох. Судя по следам, все произошло чрезвычайно быстро. Вот, к примеру, тронный зал кносского владыки. Он был найден в состоянии полнейшего беспорядка. В одном из углов лежал опрокинутый большой сосуд от масла, рядом нашлись какие-то культовые сосуды. Вероятно, царь поспешил сюда, чтобы в последний момент свершить какую-то религиозную церемонию. Но не успел ее, очевидно, закончить. Следы насильственно прерванной работы видны и в домах ремесленников, художников».

Еще в 1939 году греческий археолог Спиридон Маринатос высказал предположение о том, что главной причиной гибели минойской цивилизации стала редкая, гигантская по масштабам природная катастрофа. В 130 км к северу от Крита, в группе Кикладских островов, лежит маленький остров Тира (Санторин). Геологи уже давно установили, что в древности здесь произошло извержение вулкана, повлекшее за собой проникновение морской воды внутрь вулканического конуса и, наконец, колоссальной силы взрыв самого Санторина, уничтоживший большую часть острова. Это случилось около середины II тысячелетия до н. э. В результате пострадала значительная часть Эгейского архипелага, включая остров Крит. Мощная волна-цунами, вызванная взрывом, произвела ужасающие опустошения на побережье и уничтожила критский флот. И тогда на ослабленную страну с материка двинулись полчища завоевателей – греков-ахейцев. Они нанесли решающий удар критской культуре. Раскопки показали, что и в Кноссе, и в Фесте, и в других местах – везде были разрушены и сожжены дворцы и поселения.

В последние годы наука нашла новые доказательства в пользу того, что именно ахейцы завоевали Кносс. Можно предположить, что легендарная победа Тесея была символическим изображением победы, одержанной прибывшим с материка завоевателем, который разрушил дворец Миноса. Как бы то ни было, факт остается фактом: около 1400 года до н. э. крито-минойская цивилизация прекратила свое существование.

Дворцы и скульптуры, фрески и украшения, вся блестящая материальная культура, созданная крито-минойцами, дважды сыграла огромную роль в формировании европейской и мировой культуры.

В первый раз – в период своего расцвета, когда она стала началом, основой многого из того, что и поныне дорого всем нам, передав свои знания и искусство пришедшей ей на смену древнегреческой цивилизации.

Второй раз – когда археологи извлекли на свет погребенные веками и, казалось, навсегда забытые следы этой культуры, когда человечество было внезапно потрясено высоким совершенством заново открытой древней культуры и как будто стало припоминать свою кровную связь с ней, то называя «парижанками» пленительных критянских женщин, изображенных на стенах Кносского дворца, то сопоставляя все лабиринты мира с Лабиринтом Минотавра…

 

Спиридон Маринатос и тайна острова Санторин

Этот небольшой остров, входящий в группу Кикладских островов, что на полпути от Крита к материковой Греции, в разное время носил разные имена. Сейчас его называют Санторин – по имени его небесной покровительницы, Святой Ирины. Древние греки именовали его Тира – «Земля». В древности его называли также Стронгили («Круглый») и Каллисте («Прекраснейший»).

У путешественника, подплывающего к острову Санторин, возникает ощущение, будто встающая перед ним величественная панорама создавалась какими-то потусторонними силами. В центре огромной лагуны, протянувшейся на десять километров с севера на юг и на семь – с востока на запад, дымятся два черных островка лавы. Отвесные скалы на востоке острова, напоминающего по форме полумесяц, поднимаются из воды на высоту почти триста метров. На столько же уходит вниз дно лагуны, так что на якорь тут не станешь. И не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться: лагуна Санторина – это заполненный водой кратер огромного вулкана, а окаймляющие его острова – остатки некогда окружавшей кратер стены. Фактически судно пересекает огромную чашу все еще живого вулкана. Последнее его извержение произошло в 1956 году, в результате чего за одну минуту погибло две тысячи домов. Земля острова покрыта толстым слоем окаменевшего вулканического пепла и пемзы. Под этим слоем скрыты многочисленные свидетельства трагедий, разыгравшихся здесь в древности.

Этим загадочным островом ученые заинтересовались еще в XIX столетии. В 1866 году французский вулканолог Фуке исследовал Санторин и соседний островок Тирасию. В 1870 году другой французский ученый, археолог Горсей, провел на Санторине первые раскопки. Оба специалиста, не сговариваясь, пришли к одному и тому же выводу: в эпоху бронзы на Тире-Санторине существовала весьма высокоразвитая для своего времени культура, но ее остатки теперь погребены под мощным слоем вулканического пепла. Какая же трагедия разыгралась здесь?

Исследования Фуке и Горсея показали, что то, что ныне представляет собой архипелаг разрозненных островков, в древности являлось единым островом, диаметр которого составлял около 18 километров. Его венчала конусообразная гора высотой 1500 метров – вулкан Санторин (сейчас пик Святого Ильи, его высота – 566 м). Раскопки Горсея обнаружили здесь каменные орудия, расписную керамику, жернова, миски и ступы, выдолбленные из окаменевшей вулканической лавы. В некоторых сосудах уцелели остатки ячменных зерен, горох, чечевица. Были найдены кости коз и овец. Судя по находкам, древние жители Санторина пользовались гирями, знали меры веса и длины, умели возводить своды. В одном из раскопанных домов была обнаружена даже фресковая роспись.

Первые результаты исследований Санторина были обобщены в книге «Санторин и его извержения», опубликованной Фуке в 1879 году. Ученый утверждал, что в эпоху бронзового века на острове существовала высокоразвитая культура, которая погибла в результате одного или нескольких катастрофических извержений вулкана Санторин. Эти извержения в итоге разрушили и сам остров.

Это открытие, хотя и любопытное, не содержало в себе ничего сенсационного. Сенсация состоялась лишь много лет спустя, и ее появление связано с именем греческого археолога Спиридона Маринатоса.

Еще в 1932 году, когда Маринатос был хранителем древностей на Крите, он предпринял первые самостоятельные раскопки на этом острове. Он нашел остатки древней виллы, украшенной когда-то великолепными фресками. Внимание археолога привлекли огромные каменные блоки, какой-то циклопической силой сорванные с места. Среди развалин строения, которое некогда было сложено из этих плит, ученый обнаружил толстый слой пемзы.

Пемза, как известно, является продуктом вулканических извержений. Следовательно, если здание засыпало пемзой, то это могло явиться только результатом извержения. Но на Крите нет и никогда не было действующих вулканов. Ближайший же находился только на острове Санторин…

Сэр Артур Эванс, открывший миру великую крито-минойскую цивилизацию, считал, что могуществу Крита положила конец какая-то грандиознейшая катастрофа – например, землетрясение. С этого времени начался упадок Крита. А что, если это было не землетрясение?

После соответствующих анализов и консультаций с геологами Маринатос выдвинул предположение, что вулканические осадки попали на Крит в результате извержения на острове Тира, и катастрофа, которая привела к гибели критскую державу, вероятно, связана именно с этим колоссальным по своим масштабам извержением.

«Честно говоря, – писал Маринатос впоследствии, – у меня не было иллюзий насчет того, что новая гипотеза будет принята на веру, без достаточно весомых доказательств». Требовалось найти факты, подтверждающие достоверность этих предположений. И Спиридон Маринатос нашел их.

Ученый был убежден, что тайну гибели крито-минойской цивилизации надо искать на Санторине. В 1967 году, после трех лет разведок и пробных шурфовок, Маринатос приступил к раскопкам крупного древнего поселения, расположенного на южной оконечности Санторина, близ современного селения Акротири.

«Осенними и зимними утрами из Акротири виден берег Крита – не просто Крита, а матери цивилизации, частью которой была и колония на Тире! Как же тут было промолчать интуиции? Конечно, надо начинать раскопки на юге острова!» – писал Маринатос.

Уже через несколько часов работы в руки археологов попали первые черепки явно критского происхождения, а затем из-под земли стали появляться внутренние стены разрушенного дома. Толстый слой белого вулканического пепла, как саван, покрывал развалины. В толще пемзы и окаменевшего пепла вертикально торчал обуглившийся ствол дерева – оно было живым в тот миг, когда его залила раскаленная лава…

Так состоялось второе важнейшее открытие в истории крито-минойской цивилизации. Маринатос обнаружил остатки настоящих минойских «Помпей»: руины каменных жилых домов, дворцов и святилищ II тысячелетия до н. э., погребенных под слоем вулканического пепла и пемзы толщиной до пяти с половиной метров. Это был город с населением в 30 тысяч человек, со зданиями в два-три этажа, с отопительной системой, использовавшей теплые воды вулканического острова, с многочисленными мастерскими и складами. Большая часть этого города после катастрофического извержения вулкана погрузилась в море…

Чем дальше вели раскопки археологи, тем яснее вырисовывались перед ними улицы древнего города. Дома здесь напоминали критские постройки: удобные, просторные, с большими окнами, с ванными комнатами, всячески украшенные. Некоторые дома имели вестибюли со скамьями, были и дома с лоджиями.

Высокие оштукатуренные коридоры вели во внутренние комнаты со множеством выступов и ниш. Помимо жилых покоев, здесь были кухни с угловыми печами, посудными шкафчиками, кадками, большими глиняными ларями. В одном из домов археологи нашли целый набор совершенно целой расписной глиняной посуды – вазы, тарелки, кувшины. В другом доме были найдены обломки ткацкого станка.

Но все находки, сделанные на Санторине, бледнеют в сравнении с фресками, открытыми при расчистке одного из зданий, общая площадь которых составила 13,5 кв. м. Написанные яркими, даже спустя три с половиной тысячи лет не потерявшими своей первозданной свежести красками, эти фрески, без всякого сомнения, превосходят все то, что до сих пор было обнаружено в районе Средиземноморья. Одну из них назвали «Фреска принцев». На ней изображены боксирующие юноши, их черные волосы свисают длинными прядями из-под голубых головных уборов. Некоторые исследователи считают, что эта фреска создана месопотамским художником, так как на Крите никогда еще не находили изображений голубых головных уборов, а клинописные шумерские таблички предписывали, чтобы волосы высокородной знати всегда изображались ляпис-лазурью.

На одной из фресок Санторина изображены пальма и голова юноши-африканца, на другом – синяя обезьяна. Как выразился профессор Маринатос, «обреченный народ Санторина обладал несомненным даром создавать божественные произведения здесь, на земле».

Как установили раскопки Маринатоса, культура минойского Крита была тесным образом связана с культурой Кикладских островов. Капитаны древних судов грузили на Кикладах – своеобразном международном зерновом центре – пшеницу, обсидиан, медь, олово, искусно изготовленные кувшины и мраморные статуэтки. Керамика, сработанная на Кикладах в XVIII веке до н. э., была обнаружена во Франции и на острове Майорка, что рядом с Испанией.

Катастрофа разразилась около 1500 года до н. э. Весь центр Санторина взлетел в воздух, и море тотчас же ринулось внутрь зияющего кратера. К подземным толчкам присоединились раскаленный пепел и вулканическая пыль, сжигавшие все на своем пути. Огненный град, упавший на землю, превратил землю в необитаемую пустыню. В результате катаклизма образовалась гигантская волна-цунами, снесшая на своем пути все гавани и затопившая обширные районы Средиземноморского побережья.

Взрыв вулкана Санторин стал причиной одной из самых крупных природных катастроф в истории человечества. Судя по археологическим и геологическим данным, этот взрыв совпадает по времени с одной из величайших предполагаемых катастроф, случившихся в Древнем мире, – гибелью крито-минойской цивилизации. Работы ученых самых различных специальностей – археологов, геологов, вулканологов – позволили заключить, что последствия взрыва вулкана Санторин для Крита, расположенного всего в 130 километрах от него, были просто ужасны. Удар цунами пришелся в основном по северным и восточным берегам Крита. Был уничтожен критский флот, разрушены дворцы, города и деревни, мощный слой вулканического пепла покрыл некогда плодородные поля. Подсчитано, что это по крайней мере на десять лет вывело из оборота огромные площади сельскохозяйственных земель, в результате чего экономика Крита была полностью разрушена.

Итак, тайна гибели минойского Крита оказалась раскрыта. Но открытия профессора Маринатоса позволили ученым высказать и еще одно, дополнительное предположение: а не отразилась ли катастрофа, произошедшая в Восточном Средиземноморье около 1500 года до н. э., в знаменитом мифе Платона об Атлантиде?

Вокруг этого мифа всевозможными любителями «непознанного» наворочено и продолжает наворачиваться столько всяческой белиберды, что один из ученых еще в XIX веке сказал, что россказни об Атлантиде представляют собой каталог человеческой глупости. Геологи и геофизики, многие годы со всем тщанием исследующие Мировой океан и, в частности, дно Атлантического океана, не обнаружили никаких вещественных доказательств существования Атлантиды. Точно так же не может быть и речи о какой-то «высокоразвитости» мнимой цивилизации «атлантов»: в мифе Платона речь идет всего лишь о цивилизации бронзового века, причем довольно архаичной и куда более отсталой, чем время самого Платона. Но ведь крито-минойская цивилизация была именно такова!

Еще в 1872 году французский ученый Луи Фигье, опираясь на открытия Фуке и Горсея, сделанные ими на Санторине, предположил, что платоновскую «Атлантиду» следует искать в Эгейском море. Вероятно, что прообразом Атлантиды мог послужить Санторин, часть которого действительно была «в один миг и один час» затоплена морем.

Эта гипотеза затем не раз появлялась на страницах печати и научных трудов в самых различных версиях. В 1913 году ее поддержал крупный английский археолог профессор Фрост, впервые использовавший в своей работе результаты раскопок Артура Эванса на Крите. Погибшая цивилизация «атлантов», подчеркивал Фрост, обнаруживает значительные черты сходства с культурой минойского Крита. После Второй мировой войны горячими сторонниками этой гипотезы стали многие греческие ученые, которые выступили с утверждением, что в рассказе об Атлантиде нашла свое отражение какая-то сильнейшая катастрофа, потрясшая все Восточное Средиземноморье и докатившаяся до Египта. Но такой катастрофой мог быть только взрыв вулкана Санторин!

Этой же версии придерживался и Спиридон Маринатос. Еще в 1948 году он выступил с докладом, в котором обосновывал мысль, что в основе платоновской легенды об Атлантиде лежат события, относящиеся к истории различных народов: «Исторические коллизии, стихийные бедствия, происходившие на протяжении добрых 900 лет (с 1500 до 600 г. до н. э.), оказались в основе единого исторического мифа».

После раскопок Маринатоса на Санторине эта теория получила еще более широкую поддержку. В 1969 году в Лондоне почти одновременно вышли две монографии: «Гибель Атлантиды», принадлежащая перу океанографа Дж. Люса, и «Атлантида. За легендой – истина», написанная директором Афинского института сейсмологии А. Галанопулосом и известным английским археологом Э. Бэконом (последняя книга переведена на русский язык). В той и другой книгах были обобщены все имеющиеся на тот момент данные, относящиеся к прошлому и настоящему Санторина. Конечный вывод, к которому приходят авторы обеих книг, идентичен: очень похоже, что колоссальное извержение вулкана и последовавшие землетрясения и сильнейшие цунами нанесли смертельный удар минойскому Криту. И все эти события легли в основу платоновского мифа об Атлантиде.

Справедливости ради надо сказать, что эта гипотеза встретила и возражения у целого ряда специалистов. Мы не будем приводить все аргументы «за» и «против» – это выходит за рамки нашей книги. Важно другое – открытия профессора Маринатоса дали науке необыкновенно ценный и важный материал, проливающий свет на многие страницы человеческой истории, до этого казавшимися темными и загадочными. К сожалению, трагический случай оборвал жизнь этого выдающегося археолога: в 1974 году Спиридон Маринатос погиб во время раскопок, засыпанный неожиданно обвалившейся землей.

 

Возвращение в Олимпию

Олимпия расположена в северо-западной части полуострова Пелопоннес, в живописной долине реки Алфея, у подножия горы Кронос. Этот город издавна был известен как крупнейший религиозный центр Греции, где почитался культ Зевса Олимпийского. Храм с оракулом Зевса в Олимпии являлся одним из самых популярных и почитаемых святилищ Эллады. Само название Олимпия связано со священной горой Олимп – обиталищем богов.

В период расцвета Древней Греции Олимпия имела всеэллинское значение. К здешнему оракулу Зевса Олимпийского обращались за советом греки самых различных областей античного мира. С этим священным городом связаны имена многих древних историков, философов, ораторов – Сократа, Платона, Демосфена. Олимпия была своеобразным историческим архивом, хранящим свидетельства о многих крупнейших эллинских событиях. Но прежде всего слава этого города определялась проводившимися здесь с 776 года до н. э. раз в четыре года общегреческими спортивными состязаниями в честь Зевса – Олимпийскими играми, начало которых было положено в основу греческого летосчисления.

Слава Олимпии не угасала вплоть до крушения античной цивилизации. С принятием христианства Олимпия пришла в упадок. Последние Олимпийские игры состоялись здесь в 369 году. Известно имя их победителя – армянского принца Вараздата. В 394 году игры были запрещены, а в 395 году н. э. Олимпия была разгромлена и разграблена готами Алариха. В 426 году остатки великолепных построек Олимпии были сожжены и разрушены по приказу византийского императора Феодосия II.

Памятники святилища разрушались не только людьми, но и природой. Губительные землетрясения в IV веке уничтожили храм Геры и каменные стены, защищавшие город от наводнений. Теперь ничто не сдерживало стихию рек, и половодья стали регулярно уничтожать развалины храмов и спортивных сооружений, оставляя каждый раз толстые слои речных наносов. Постепенно руины Олимпии оказались скрытыми под шестиметровым слоем земли.

О существовании Олимпии люди знали из письменных источников и в Средние века, и в Новое время. Однако место, где находился этот священный город Эллады, в точности никто указать не мог. Некоторые ученые, исходя из чисто теоретических рассуждений, высказывали уверенность, что Олимпия располагалась у подножия горы Олимп. Поэтому неудивительно, что задача поисков Олимпии встала уже в первые годы зарождения археологической науки.

Еще в 1723 году французский историк Б. Монтфакон высказал мысль о больших ценностях, которые могут быть открыты в Олимпии. Но первые находки на месте этого древнего святилища были сделаны только в 1766 году, когда путешествовавший по Греции англичанин Ричард Чэндлер обнаружил вблизи горы Кронос фрагменты стен огромного храма и обломки капителей колонн. Жители окрестных деревень разбирали эти руины, используя камень для собственных строительных нужд.

Открытие Чэндлера вызвало большой интерес. К подножию горы Кронос зачастили ученые и путешественники из разных стран. В 1787 году француз Фавель впервые описал руины храма Зевса Олимпийского в том виде, в каком они тогда находились. В 1788 году Бартелеми опубликовал первый план Олимпии. В 1811 году Олимпию осматривал большой знаток античных древностей англичанин Чарлз Коккерель, а в 1813 году был составлен новый, подробный план руин Олимпии.

В 1829 году французская экспедиция под руководством Дюбуа начала здесь первые раскопки. В развалинах храма Зевса археологи нашли обломки мраморных плит с изображениями коней Диомеда, быков Гериона, Геракла, борющегося с критским быком, фрагменты рельефов, посвященных победе Геракла над немейским львом и стимфалийскими птицами. Эти находки были отправлены в Лувр. После этого в исследовании Олимпии наступил сорокалетний перерыв.

В 1875–1881 годах раскопки Олимпии вели германские археологи Э. Курциус и Ф. Адлер. На протяжении шести лет сотни рабочих вскрывали огромную площадь, покрытую многовековыми наносами. Результаты превзошли все ожидания: сто тридцать мраморных статуй и барельефов, тринадцать тысяч бронзовых предметов, шесть тысяч монет, до тысячи надписей, тысячи глиняных изделий были извлечены из земли. Находок было так много, что в 1887 году в Олимпии был выстроен специальный музей, где экспонируются произведения искусства, найденные в развалинах Олимпии.

После состоявшихся в 1896 году в Афинах первых Олимпийских игр интерес к Олимпии во всем мире резко начал расти. С 1906 года раскопки древнего города возобновились и продолжались с перерывами до 1929 года. Ими руководил видный немецкий археолог В. Дерпфельд, издавший в 1935 году книгу «Древняя Олимпия», ставшую итогом многолетних исследований.

Раскопки Олимпии велись и в последующие годы, они продолжаются и в наши дни. Сегодня уже известно, что начало человеческой деятельности на территории Олимпии восходит к III тысячелетию до н. э. На месте святилища Зевса археологи нашли сосуды эпохи ранней бронзы. Однако остатков сооружений самого раннего периода Олимпии не сохранилось. Дошедший до наших дней архитектурный ансамбль Олимпии в основном сложился в VII–IV веках до н. э. На священном участке площадью около 3 га размещались главные святыни города – храм Зевса Олимпийского и святилище Герайон Пелопса.

Центром Олимпии являлся храм Зевса, сооруженный в 468–456 годах до н. э. архитектором Либоном из Элиды. Его строительство связано с решающей победой греков над персами при Платеях (479 г. до н. э.) и принятой вслед за этим программой возрождения греческих святынь. Храм Зевса Олимпийского воплощал в себе один из лучших образцов греческого храма раннеклассического стиля.

Храм в Олимпии славился огромной хризоэлефантинной (из золота и слоновой кости) статуей Зевса работы великого скульптора Фидия. Слава этой статуи в античном мире была исключительно велика. Более шестидесяти писателей древности упоминали этот выдающийся памятник. В списке семи чудес света древности, составленном Антипатором Сидонским (II в. н. э.), ему отведено второе место.

Судьба этого произведения Фидия в точности неизвестна. В письменных источниках упоминания о нем встречаются до 384 года. После этого все сведения о Зевсе из Олимпии исчезают. По некоторым сведениям, статуя была перевезена в Константинополь. Византийский историк Кедрен сообщает, что статуя находилась в 175 году в одном из дворцов Константинополя и сгорела там при пожаре. В 426 году н. э. император Феодосий II издал эдикт об уничтожении языческих построек, и храм Зевса, как утверждают источники, был сожжен, а его остатки разрушены землетрясениями. Следов алтаря Зевса не нашли даже археологи. Зато в 1954 году им удалось сделать другую чрезвычайно интересную находку: остатки мастерской, где Фидий работал над своей знаменитой статуей.

Мастерская скульптора располагалась в западной части святилища. Она отчасти повторяла план самого храма: двойной ряд колонн делил помещение на три нефа. Точно такими же, как в храме, были расположение мастерской относительно стран света и освещение статуи через дверной проем. Мощные фундаменты, способные выдержать огромную нагрузку, свидетельствуют, что стены мастерской по высоте не уступали стенам самого храма.

При раскопках в мастерской археологи нашли остатки не пошедшей в дело слоновой кости, обломки бронзы, небольшие кусочки золота и полудрагоценных камней. Здесь же была обнаружена глиняная форма-матрица высотой 38,5 см, по-видимому, предназначавшаяся для изготовления складок одежды Зевса. Но самым неоспоримым свидетельством присутствия здесь великого скульптора стал небольшой чернолаковый кувшинчик, на донце которого была процарапана надпись: «Я принадлежу Фидию».

В Олимпии открыто много значительных памятников исторического и художественного характера. Все они отличаются мощью и величием, суровой простотой и монументальной торжественностью. Почти все раскопанные объекты оставлены на месте и, хотя и полуразрушенные, ныне красуются под привычным для них небом, на той же земле, где они были созданы. Не исключено, впрочем, что пока не раскопанные участки еще таят множество интересных и важных открытий.

 

Помпеи и Геркуланум

«На Италию обрушиваются беды, каких она не знала никогда или не видела уже с незапамятных времен: цветущие побережья Кампании где затоплены морем, где погребены под лавой и пеплом…» – записывал римский историк Корнелий Тацит. Не только он, но и все его соотечественники были потрясены разыгравшейся в 79 году н. э. трагедией: несколько италийских городов, в том числе цветущие Помпеи, погибли в результате извержения вулкана Везувий…

На протяжении многих столетий Везувий считался вполне мирным. Воспоминания об его извержениях давно отошли в область легенд и преданий. Вот уже долгие века Везувий не проявлял себя как действующий вулкан, и люди спокойно селились у его подножия. Так в VIII веке до н. э. здесь образовалось небольшое поселение, которое, как предполагают, принадлежало роду Помпеев, имя которых навсегда закрепилось за городом.

Несколько веков пролетело над Помпеями. Город расцветал и приходил в упадок, изведал многие невзгоды, но беда пришла оттуда, откуда никто не мог ожидать.

В полдень 5 февраля 62 года н. э. жители города неожиданно услышали зловещий гул. Затем один за другим последовали подземные толчки необычайной силы. Везувий проснулся. Это первое пробуждение вулкана не вызвало большой тревоги. Жители Помпей, не подозревая, что самое страшное еще впереди, строили и украшали свой город, занимались торговлей и наслаждались отдыхом в поросших оливковыми рощами окрестностях Везувия, который ни единым дымком еще не выдал своего пробуждения…

Утро 24 августа выдалось необычайно жарким. Солнце светило вовсю, но до того момента, когда день превратился в ночь, оставались уже считанные мгновения.

Внезапно землю потряс подземный толчок невероятной силы, сопровождавшийся оглушительным грохотом. Вершина Везувия раскололась на две части, из образовавшегося жерла поднялся огненный столб. В небо летели огонь, куски пемзы, пепел, камни, комья земли и шлака. Адский дым и пепел скрыли солнце. Со склонов Везувия хлынули потоки раскаленной грязи. Вылетавшие из жерла вулкана каменные бомбы разрушали дома, горячий пепел засыпал развалины.

Спустя сорок восемь часов там, где красовались города Помпеи, Геркуланум, Стабии, расстилалось серое и безжизненное поле. В радиусе восемнадцати километров все было уничтожено и покрыто пеплом. О восстановлении Помпей не могло быть и речи. В первое время после катастрофы уцелевшие жители возвращались на развалины, пытаясь отыскать уцелевшие имущество и погибших родных. По распоряжению властей несуществующего города на площади форума были раскопаны и унесены статуи богов и почетных граждан. Однако со временем пробиться сквозь отвердевшую породу становилось все более затруднительным. И через многие годы само имя Помпей было забыто, а на том месте, где стоял город, уже зеленели луга и цвели сады.

В XVII веке на руины Помпей случайно наткнулся итальянский инженер Доменико Фонтана. Он не сумел понять масштабов своей находки, и даже найденная им латинская надпись «Помпеи» не убедила его: Фонтана полагал, что нашел всего лишь усадьбу римского полководца Помпея.

Раскопки погибших городов, погребенных под многометровым слоем вулканических выбросов, начались в 1738 году по инициативе неаполитанского короля Карла III и его супруги, королевы Марии-Амалии. Работами руководил испанец Рокко де Алькубиерре. Несколько позднее руководство раскопками взял на себя маркиз дон Марчелло Венути, хранитель королевской библиотеки. На развалинах древнеримского театра, обнаруженного под двадцатиметровой толщей застывшей лавы, ему удалось найти три мраморные статуи одетых в тоги римлян, колонны и бронзовое изваяние коня. Текст одной из надписей сообщал имя открытого города: Геркуланум.

Спустя десять лет, 1 апреля 1748 года, первый удар заступа положил начало освобождению Помпей. Этот город находился на значительно меньшей глубине, чем его собрат по несчастью Геркуланум. Уже в первую неделю раскопок была найдена великолепная большая стенная роспись. 19 апреля исследователи наткнулись на первые свидетельства разыгравшейся здесь трагедии: скелет человека, погибшего во время извержения. Он лежал, вытянувшись в последнем отчаянном стремлении вырваться из объятий смерти, а из его рук, застывших в судорожной хватке, выкатилось несколько золотых и серебряных монет.

Надо сказать, что раскопки Алькубиерре и его современников, по существу, мало чем отличались от разграбления. «Археологи» того времени смотрели на руины древних городов как на своего рода карьеры по добыче произведений античного искусства. Первым человеком, выступившим против такого варварского метода и фактически заложившим основы археологии как науки, стал немецкий ученый Иоганн Иоахим Винкельман (1717–1767).

Посетив Помпеи и Геркуланум, познакомившись с найденными там произведениями искусства, Винкельман решительно выступил против хищнических методов раскопок. В своем «Послании об открытиях в Геркулануме» (1762) он впервые выступил с разъяснением истинного значения подобных находок для истории и культуры. Спустя два года появился другой, главный, труд Винкельмана – «История искусства древности», где он впервые изложил историю развития античного искусства. Наконец, летом 1767 года в Риме была издана знаменитая работа Винкельмана «Неизвестные античные памятники» в двух томах. Книги Винкельмана положили основание научному исследованию древностей. Недаром день рождения Винкельмана – 9 декабря – отмечается как день рождения археологической науки.

Но пока молодая наука еще только-только начинала завоевывать себе место под солнцем, «гробокопатели» продолжали вести случайные и бессистемные раскопки Помпей. Только в 1807 году руководство исследованиями было поручено ученому – Михаилу Ардити. В последующие годы раскопки приобретали все более масштабный характер, а в 1868 году город был объявлен историческим памятником и под руководством археолога Джузеппе Фиорелли началась его полная расчистка.

Через двенадцать лет из-под груд затвердевшего пепла появились целые кварталы домов с улицами и переулками. Итальянские ученые даже сумели восстановить многое из разрушенного, так как рухнувшие колонны и перекрытия лежали рядом с теми местами, где им полагалось быть. Пустоты от сгнивших деревянных конструкций заливали гипсом, и полученные таким образом слепки служили образцами для изготовления новых балок, которые устанавливались в старые гнезда.

Археологи обратили внимание на часто встречавшиеся в слоях затвердевшего пепла пустоты. Когда их, по предложению Дж. Фиорелли, заполнили гипсом, они оказались точными слепками тел людей, погибших во время катастрофы. Засыпанные пеплом, их останки истлели со временем, образовав пустоты в форме человеческих тел. Места гибели, позы, в которых застыли погибшие, выражение их лиц, лежащие рядом предметы, останки домашних животных – все это помогло исследователям в мельчайших подробностях, вплоть до имен погибших, воссоздать реальную картину последних часов города.

Гипсовые отливки, запечатлевшие душераздирающие сцены «последнего дня Помпеи», сегодня можно увидеть в музее Помпей и среди реставрированных развалин города, который сегодня сам по себе является огромным музеем под открытым небом. На его улицах зримо оживает прошлое, и кажется, что вот-вот из-за ближайшего угла выйдут люди в римских тогах или отряд легионеров…

Широкие – от 7,5 до 9 м – улицы города вымощены лавовыми плитами. Вдоль улиц расставлены фонтаны, украшенные рельефами с изображениями различных богов. На перекрестках стоят алтари, на которых сохранились окаменевшие остатки последних жертвоприношений.

От древности до наших дней в различных центрах древнего мира хорошо сохранились храмы, гробницы, крепости. Но только в Помпеях и Геркулануме, засыпанных пеплом Везувия, почти полностью уцелели жилые дома, где протекала повседневная жизнь горожан: знатных патрициев, ремесленников и торговцев. Эти дома считаются самым ценным открытием в Помпеях.

В центре Помпей расположен величественный форум. Вокруг его колоссальной, вымощенной каменными плитами прямоугольной площади, окруженной с трех сторон колонным портиком, находятся главные общественные и культовые здания города: храм Юпитера, обращенный позднее в Капитолий, крытый продуктовый рынок – мацеллум, святилище городских богов-ларов, базилика и храм Аполлона Стреловержца.

Главная святыня города – храм Капитолийской триады (Юпитера, Юноны и Минервы), построенный в середине II века до н. э. Его руины высятся на северной стороне форума. Фоном для них служит силуэт Везувия, принесшего городу столько бедствий. От некогда величественного храма сохранился массивный цоколь высотой 3 м, на котором стоят остатки колонн входного портика и стен. В храме стояла огромная статуя Юпитера, голова которой была найдена археологами и теперь хранится в Национальном музее в Неаполе.

Пожалуй, только в Помпеях сегодня воочию можно познакомиться с повседневным бытом горожан римской эпохи. Только здесь можно увидеть десятки и сотни мелочей, из которых складывалась их жизнь. Многие из этих мелочей узнаваемы, многие вызывают улыбку или недоумение, многие просто непонятны. Вот, например, выложенная из гальки на пороге дома надпись «Have!» («Здравствуй!»), приветствующая всякого входящего. Или мозаичное изображение рычащей собаки на цепи с надписью «Cave canem» («Берегись собаки!»). Многие дома Помпей сегодня носят названия, данные им археологами по находкам, сделанным в этих постройках: дом Хирурга, к примеру, назван так по найденным здесь хирургическим инструментам, дом Лабиринта – по мозаике, изображающей борьбу Тесея с Минотавром в Лабиринте. Великолепные мозаики обнаружены во многих домах Помпей. Среди них наиболее известны мозаики «дома Фавна», названного так по бронзовой статуе танцующего фавна, установленной во внутреннем дворике. За свое долгое существование этот дом принадлежал нескольким владельцам, одним из которых был Публий Сулла, племянник знаменитого римского диктатора.

В некоторых домах Помпей сохранились росписи, относящиеся к разным периодам. Сюжеты большинства росписей взяты из древнегреческой мифологии, многие из них является повторениями прославленных произведений греческой живописи, не сохранившихся до наших дней. Самым лучшим образцом помпейской живописи являются росписи виллы Мистерий. Эта вилла находится за пределами Помпей, в уединенном месте, на склоне холма, спускающегося к Неаполитанскому заливу. Как предполагают исследователи, хозяйкой виллы была жрица Диониса. Культ этого бога, в свое время весьма распространенный в Италии, был запрещен специальным указом римского сената. Вероятно, это обстоятельство побудило жрицу Диониса поселиться не в Помпеях, а в городском предместье, подальше от любопытных глаз и длинных языков. Среди шестидесяти комнат ее роскошной виллы выделяется «Зал дионисийских мистерий». На его стенах изображен ритуал посвящения в таинства культа Диониса. В этих великолепных росписях представлено двадцать девять персонажей, среди которых, как считается, есть и портрет хозяйки виллы. Богатая палитра, необыкновенная светозарность и прочность красок до сих пор остается секретом помпейских живописцев.

 

Этруски раскрывают тайны

Это открытие, подобно многим другим, произошло совершенно случайно. Весной 1828 года некий тосканский крестьянин вышел пахать землю. Во время пахоты его бык, тянувший плуг, неожиданно по самое брюхо провалился в какую-то яму. Передние ноги быка были сломаны, и до слез расстроенному крестьянину не оставалось ничего другого, как сбегать домой за ружьем и пристрелить несчастное животное. Вытаскивая тушу быка из злополучной ямы, крестьянин обратил внимание на то, что провал был чрезвычайно глубок и расходился куда-то в стороны. Заинтересовавшись, он взялся за лопату…

К вечеру в его руках была целая гора драгоценностей: золотые вазы и кубки, массивные золотые серьги, кольца, браслеты. Таинственная яма оказалась древним захоронением. Открытие безвестного крестьянина послужило толчком к развитию настоящей «золотой лихорадки». Дело дошло до хозяина здешних мест – Люсьена Бонапарта, князя Канино, родного брата Наполеона Бонапарта. Разогнав всех самодеятельных кладоискателей, он взял дело в свои руки. За два года нанятые им специалисты вскрыли несколько сотен гробниц и извлекли из них около двух тысяч античных ваз, сотни золотых украшений, статуэток, сосудов, кубков, браслетов…

С этого, по сути, и началось научное изучение древностей этрусков – народа, чья блестящая культура во многом стала предшественницей Древнего Рима. Как оказалось, «сокровища Люсьена Бонапарта» были добыты в некрополе Вульчи – одного из самых богатых и значительных городов древней Этрурии. В последующие, 1830–1840 годы раскопками были открыты другие центры этрусской цивилизации – Тарквинии, Черветери, Кьюзи.

Раскопки в Тоскане вызвали интерес не только при европейских дворах, но и в среде ученых. Первыми исследователями этой полузабытой италийской цивилизации стали французский археолог Ноэль де Вержер и его коллега итальянец Франсуа Тоскан. Нельзя сказать, что об этрусках наука того времени не знала совсем ничего. Еще римский император Клавдий написал историю этого народа, дошедшую до наших дней в довольно больших отрывках. В XV веке монах-доминиканец Аннио де Виттербе написал «Историю этрусских древностей», а сто лет спустя ирландец Томас Демпстер выпустил в свет фундаментальнейший труд, содержащий свод всех сохранившихся от античности сведений об этрусках, перечень и описание известных в то время этрусских древностей. Этрускам был посвящен и ряд научных трудов, созданных учеными XVIII века. Тем не менее только после открытий в Тоскане этрусская цивилизация стала обретать плоть и кровь.

Сегодня взяты на учет, описаны, сфотографированы руины сотен этрусских построек, разысканы остатки этрусских городов, раскрыты и изучены огромные некрополи. Достаточно хорошо известна и история этрусков, и причины гибели их цивилизации. Не до конца ясно, пожалуй, лишь происхождение этого народа – по поводу него в научном мире еще продолжаются споры.

Руины некрополей, остатки древних городских стен, фрески, кое-где древние горбатые каменные мостики и водосбросы, проделанные в скалах, остатки городских ворот можно увидеть и в других местах Центральной Италии. Античная Этрурия охватывала не только Тоскану, но и некоторые районы Умбрии и весь северный Лациум – территорию в 200 километров с севера на юг и примерно в 150 километров с запада на восток, между Тирренским морем, рекой Арно и Тибром. Этрусские города и поселения располагались и на прилегающих землях.

Более двух веков экономическим и политическим центром этрусской конфедерации являлся Вульчи. В 1820-х годах, во времена Люсьена Бонапарта, здесь насчитывалось около шести тысяч гробниц. Сейчас их сохранилось не более десятка – все остальные уничтожены кладоискателями. От самого города сохранились лишь остатки крепостной стены и полуразрушенный скальный храм. Чуть больше уцелело от города Вейи, где некогда располагался большой, широко известный в Италии храм. Вал, которым был окружен город, еще и сейчас кое-где угадывается. Этот город пришел в упадок уже к началу нашей эры, и современник императора Августа писал: «Некогда ты был могуществен, на твоей площади стоял золотой трон. А сейчас в твоих стенах слышен лишь звук пастушьего рожка, и там, где лежат твои мертвые, сбирают урожай злаков».

В свое время сенсацией стало открытие «этрусских Помпей» – города Спины, адриатического порта этрусков, погребенного под многометровыми наносами песка и ила. О том, что этот город некогда существовал, было известно давно. Товары сюда стекались чуть ли не со всех концов тогдашнего мира: с Балтийского моря доставляли янтарь, с Востока – ткани, домашнюю утварь, оливковое масло, египетское дерево, благовония. Этрурия вывозила через Спину вино, хлеб, железные и бронзовые изделия.

В древности порт располагался в трех километрах от моря, с которым его соединял канал, прорытый в русле одного из рукавов реки По. Однако постепенно песчаные наносы и отложения ила заставили море отступить. Город стал угасать. К I веку н. э. Спина, затянутая болотами и занесенная илом, исчезла.

Мало кто из археологов верил, что удастся когда-нибудь разыскать Спину. И тем не менее город был найден, и произошло это благодаря упорству итальянского археолога Нерео Альфиери. На поиски Спины ушло более тридцати лет. Еще в 1922 году в дельте реки По, в болотах Комаккио, был случайно найден греко-этрусский некрополь. Можно было предполагать, что неподалеку находится и сам город. Поиски велись вплоть до 1935 года. Было найдено более тысячи захоронений, но города так и не нашли. Прерванные из-за обострения международной обстановки и начавшейся войны поиски возобновились в 1953 году и спустя три года увенчались успехом: Спина была все-таки найдена!

Руины города занимали площадь примерно в 350 гектаров. Первые же раскопки дали замечательные результаты. Были найдены фундаменты домов, тысячи расписных ваз, в основном греческих, сосуды, относящиеся к V веку до н. э. В 1955–1958 годах Нерео Альфиери вскрыл в Комаккио две тысячи могил, впоследствии их число дошло до четырех тысяч.

В противоборстве с греками, умбрами, лигурами, сабинами и другими племенами, населявшими Италию, этрусское государство наращивало свою мощь. И к середине V века до н. э. лишь Карфаген да материковая Греция – страны, лежавшие далеко от его границ, оставались для него реальными соперниками. И вряд ли правители Этрурии могли предполагать тогда, что главным, смертельно опасным ее соперником станет один из ее собственных городов: отнюдь не самый значительный и не самый большой. Четыре века спустя Рим превратится в грозное государство и захватит все Апеннины…

Влияние этрусков на Рим несомненно. Искусные металлурги, судостроители, торговцы и пираты, они плавали по всему Средиземноморью, усваивали традиции различных народов, создавая при этом свою высокую и своеобразную культуру. Мы знаем, что изобретательскому таланту этрусков римляне обязаны многим в гидравлике, в ирригации, что этруски изобрели якорь и что легион, знаменитая боевая единица римлян, был известен уже этрускам. Именно у них римляне заимствовали архитектуру храмов с облицовкой, ремесленную технику, практику строительства городов, тайные науки жрецов-гаруспиков, гадавших по печени жертвенных животных, вспышке молнии и удару грома, и даже обычай отмечать победу полководцев триумфом. В Этрурию посылали учиться юношей из знатных семей, через Этрурию проникали в Рим греческие культы и мифы. И традиции этрусской культуры сыграли немаловажную роль в формировании культуры Древнего Рима.