В предыдущих главах мы показали, что наше общество утратило связь с родительскими инстинктами. Наши дети привязаны к сверстникам — незрелым созданиям, не способным помочь им повзрослеть. Теперь посмотрим, как решить эту проблему. Как можем мы, родители и учителя, вернуть себе наши назначенные природой роли наставников и воспитателей молодого поколения, примеров для подражания и лидеров, к которым оно обращается за советом?

В главе 1 я говорил, что для того чтобы быть эффективным, воспитание нуждается в контексте — в отношениях привязанности. Наша культура и мы, отдельные ее представители, сами того не подозревая, позволили ориентации на ровесников разрушить этот контекст. Пришло время восстановить его. Первым пунктом в наш план действии мы должны вписать задачу завладеть своими детьми — взять их под свое крыло, сделать так, чтобы они захотели принадлежать нам и быть с нами рядом. В отличие от предыдущих поколений родителей, мы больше не можем рассчитывать на то, что крепкая, зародившаяся в самом начале связь между нами и нашими детьми будет длиться столько, сколько нам нужно. Не важно, как сильна наша любовь или как чисты наши намерения, в сегодняшних обстоятельствах у нас остается меньше прав на ошибки, чем когда-либо было у родителей. Мы сталкиваемся со слишком серьезной конкуренцией. Чтобы компенсировать культурный хаос нашего времени, нам необходимо ввести в привычку привлечение наших детей ежедневно и постоянно, пока они не станут достаточно взрослыми, чтобы существовать самостоятельно. Хорошая новость в том, что природа — наша природа — подсказывает нам, как это сделать.

Точно так же, как пчелы, птицы и многие другие создания, мы, люди, используем инстинктивное поведение, чтобы вызвать ответную привязанность друг друга. У нас тоже есть что-то вроде «танца ухаживания», цель которого — привлечь другого человека и сформировать связь с ним. Вне всяких сомнений, наиболее важной функцией этого танца, наравне с размножением, является завладение своими детьми. Когда взрослые находятся в обществе младенцев, даже если это не их дети, их инстинкты ухаживания просыпаются почти автоматически: улыбки, кивки, игра глазами, воркование. Мне нравится называть этот тип инстинктивного поведения танцем привязанности или танцем завладения.

Вы можете подумать, что, раз танец привязанности является частью нашей природы, у нас не должно возникать проблем с тем, чтобы привлечь к себе своих детей, когда нам это нужно. К несчастью, все не так просто. Хотя мы все обладаем врожденным знанием последовательности движений, мы не сможем совершить их, если потеряли связь с нашей интуицией. У многих взрослых, дети, вышедшие из младенческого возраста, больше не стимулируют их инстинкт завладения — и особенно это касается тех детей, которые, в отличие от милых малышей, больше не проявляют активных попыток привязаться к нам. Если мы хотим собрать наших детей под своим крылом в условиях огромного количества отвлекающих факторов и соблазнов современной культуры, нам придется вникнуть в суть инстинктов завладения. Мы должны сознательно сфокусироваться на них. Нам, родителям и учителям, необходимо использовать их так же осознанно, как мы используем наше обаяние, чтобы завладеть сердцем взрослого партнера, с которым хотим построить отношения.

Наблюдая за взрослыми, играющими с младенцами, можно выделить четыре отдельных «па» танца привязанности. Эти движения следуют в определенном порядке, и, фактически, формируют базовую модель для всех ритуалов ухаживания у человеческих особей, Эти четыре па составляют ту самую программу, которой нам необходимо придерживаться, чтобы привлекать к себе наших детей с младенчества и до окончания подросткового возраста.

 

Начинайте общение благожелательно

Цель этого первого шага — привлечь внимание ребенка, вызвать его улыбку, и, если возможно, добиться ответной реакции. С младенцами наши намерения, как правило, абсолютно ясны — мы в лепешку расшибемся, чтобы достичь нужного результата. Когда ребенок становится старше, наши намерения не должны быть столь очевидными, чтобы это не оттолкнуло его. Не стоит уподобляться коммивояжерам, которые так раздражают многих из нас, потому что слишком заискивают и общаются с потенциальными, покупателями излишне фамильярно.

С младенцами такое ухаживание часто является самоцелью, принося родителям удовлетворение, если проходит успешно, или делая их глубоко несчастными, если оборачивается неудачей. У нас нет никаких скрытых мотивов, мы не пытаемся заставить младенца «сделать» что-либо. Построение отношений — это самоцель, и оно должно оставаться таковым после окончания периода младенчества, на протяжении всего детства. Сегодня модно фокусироваться на стратегии родительства, поэтому мы часто сосредотачиваемся на том, что сделать, не думая о том, куда мы хотим попасть. Точкой отсчета и первичной целью всех наших контактов с детьми должно быть не управление их поведением, а отношения сами по себе.

Чем старше становятся дети, тем больше вероятность, что мы будем вступать в общение с ними, только когда что-то идет не так. Эта тенденция начинает проявляться в активном ходунковом возрасте, когда родители все больше стараются уберечь ребенка от неприятностей. Согласно одному исследованию, как только ребенок начинает ходить и находится в стадии активных исследований, девяносто процентов материнского поведения состоит из выражения любви. игрового общения и заботы, и только пять процентов направлено на запреты. В последующие месяцы происходит радикальный сдвиг. Из-за своего возросшего любопытства и импульсивности ребенок попадает во множество ситуаций, в которых родитель вынужден его сдерживать. В среднем, малыш в возрасте от одиннадцати до семнадцати месяцев сталкивается с запретами каждые девять минут1. Целью такого общения становится не завладеть ребенком эмоционально, но скорректировать или направить его поведение. Примерно в это же время, или чуть позже, мы даем отдых нашим инстинктам завладения. Точно так же, в мире взрослых период ухаживаний завершается, как только отношения прочно установлены. Мы начинаем воспринимать отношения как должное. Это может стать ошибкой во взаимоотношениях взрослых людей, но для детской привязанности — это катастрофа. Несмотря на то, что мы стоим на страже безопасности и благополучия детей, наша манера общения с ними по-прежнему должна оставаться теплой и располагающей, она должна побуждать их сохранять отношения с нами.

По мере того, как дети растут или начинают сопротивляться контакту с нами, нашей целью становится не просто наладить общение с ребенком, но ненавязчиво «проникнуть» в его пространство. Хотя эта задача сложнее предыдущей, мы должны помнить о том, что все это служит глобальной цели — привлечению к себе своего ребенка. «Это верно, — согласился Дэвид, отец четырнадцатилетней девочки — Когда я анализирую свои разговоры с дочерью, то понимаю, что большая часть нашего общения сводится к тому, что я хочу, чтобы она что-то сделала, или хочу ее чему-то научить, или каким-то образом изменить ее поведение. Очень редко целью является просто радость от общения с ней».

Танец завладения не может развиваться, если мы преследуем лишь краткосрочные цели коррекции поведения. Сместив фокус на долгосрочные цели формирования воспитывающих отношений, мы интуитивно найдем движения, которые приведут нас к их достижению. Нас может утешить сознание того, что инстинкты и интуиция на нашей стороне, даже если какое-то время они бездействовали. Позвольте себе эксперименты и исследования. Это метод проб и ошибок, а не следования четким предписаниям. Для каждого ребенка танец завладения будет разным.

Особенно важно вновь привлекать к себе наших детей после периода разлуки. Ритуалы привязанности, подпитываемые инстинктами завладения, существуют во многих культурах. Самые распространенные из них — это приветствия, которые являются залогом любого успешного взаимодействия. Полное приветствие должно включать в себя взгляд, улыбку и кивок головой. Забывать об этом опасно. В отдельных культурах, как, например, в Провансе и в некоторых латиноамериканских странах, детей все еще приветствуют согласно установленным правилам, приветствие ожидаемо. В нашем обществе мы даже не всегда здороваемся с нашими собственными детьми, что уж говорить о чужих. Поскольку дети, проведя некоторое время в разлуке с нами, не стремятся восстановить связь, нам может показаться менее важным установление контакта с ними. И в этом кроется огромная ошибка. Мы должны компенсировать нехватку инициативы с их стороны нашим собственным энтузиазмом и активностью.

Наиболее очевидные случаи разлучения связаны с учебой и работой, но мы расстаемся с нашими детьми и но другим причинам. Иногда разлучение происходит, если ребенок занят, например, просмотром телевизора, игрой, чтением или выполнением домашней работы. Первым этапом взаимодействия должно стать возобновление связи. Если мы не сможем вновь завладеть вниманием ребенка, все остальное не сработает. Бессмысленно и очень трудно, например, давать указания ребенку, когда он полностью сосредоточен на просмотре телевизора. В такой момент, прежде чем позвать его ужинать, сядьте с ним рядом, положите руку ему на илечо и включите его во взаимодействие с вами. Используйте зрительный контакт. «Привет Хорошая программа? Выглядит интересно. Жаль, конечно — но уже пора идти за стол».

Очень важно вновь привлекать к себе ребенка и после разлуки на время сна. Во многих семьях утро было бы совсем иным, если бы родители не начинали воспитывать ребенка до того, как вновь расположат его к себе. Когда наши сыновья были маленькими, один из наших самых полезных обычаев носил название «утренний разогрев»-Мы отвели для этого два удобных кресла в нашем доме. Сразу после того, как мальчики просыпались, мы с Джой сажали их на колени, обнимали, играли и шутили с ними, пока у нас не устанавливался зрительный контакт, пока на наших лицах не появлялись улыбки, и пока они не начинали отвечать нам. После чего все шло гораздо более гладко. Для этого приходилось просыпаться всего на десять минут раньше, и оно того стоило; мы начинали наше утро с этого «ритуала завладения», вместо того чтобы сразу включать воспитательный процесс на максимальной скорости. Дети созданы, чтобы начинать движение с первой передачи, не важно, сколько им лет и насколько зрелыми они стали.

Коротко говоря, нам необходимо включать в наш повседневный распорядок ритуалы, направленные на завладение нашими детьми. В дополнение к этому, особенно важно вновь соединяться с ними после любого эмоционального разлучения. Чувство связи может быть нарушено, скажем, после ссоры или перепалки, когда мы отдаляемся, не понимаем друг друга, злимся. Контекст для воспитания останется потерянным, пока мы не предпримем меры для восстановления того, что психолог Гершон Кауфман назвал «межличностным мостиком». Выстраивать такой мостик — это всегда наша обязанность. Мы не можем ожидать ее выполнения от наших детей — они недостаточно зрелые, чтобы осознать, насколько это необходимо.

Для учителей и/или других взрослых, отвечающих за детей, не являющихся их собственными, привлечение к себе детей должно всегда стоять на первом месте. Если мы пытаемся заботиться о детях или давать им указания, не завладев предварительно их вниманием, мы неизбежно столкнемся с их естественным инстинктом сопротивления требованиям и указаниям чужих людей.

Без сомнения, именно этот акт завладения ребенком отличает настоящего педагога от всех остальных. Я никогда не забуду свою первую учительницу, миссис Экерберг. После того, как моя мама оставила меня в дверях моего самого первого класса, и до того, как меня отвлекли другие дети, эта чудесная женщина плавно, с улыбкой прошла ко мне через весь кабинет и начала общаться со мной в самой дружественной манере, назвав меня по имени, сказав, как она рада видеть меня в своем классе, и заверив меня, что мы проведем чудесный год вместе. Всего за минуту она завладела моим сердцем. В результате, я был предан ей и относительно безразличен ко всем другим привязанностям. Я не нуждался в них; мной уже завладели. После этого до самого пятого класса ни один учитель больше так не располагал меня к себе. Эти «промежуточные» годы были не слишком полезными и с точки зрения моего образования.

 

Как не упустить своих детей

Дайте ребенку что-то, за что он сможет ухватиться

Принцип, лежащий в основе следующего па, прост: чтобы разбудить инстинкты привязанности ребенка, мы должны предложить ему что-то, за что он может зацепиться. В случае с младенцем достаточно положить палец ему на ладонь. Если мозг привязанности ребенка восприимчив, он схватит палец, если нет — уберет руку. Это не мышечный рефлекс, как тот, что можно вызвать постукиванием под коленкой, это рефлекс привязанности, один из многих врожденных рефлексов, которые делают возможным кормление и укачивание ребенка. Он указывает на то, что инстинкты привязанности ребенка активированы. Теперь ребенок готов воспринимать заботу о себе.

Ни взрослый, ни ребенок не знает и не способен оценить того, что происходит. Этот простой захват пальца представляет собой полностью бессознательное взаимодействие, цель которого — запустить инстинкты привязанности, сделать так, чтобы ребенок захотел держаться за вас. В приведенном примере младенец физически держится за взрослого, но фундаментальная цель заключается в установлении эмоциональной связи. Вложив палец в ладонь ребенка, мы приглашаем его к связи. Таким образом, наша часть танца начинается с приглашения.

Когда ребенок взрослеет, целью этого упражнения становится не физическое, а психологическое «хватание». Нам необходимо дать нашим детям что-то, за что они смогут ухватиться, что будет дорого для них, что-то, что они смогут хранить в своем сердце и не захотят отпустить. Что бы мы ни дали им, это должно исходить от нас и быть нашим даром. И, что бы это ни было, ухватившись за это, они будут держаться за нас.

Внимание и интерес являются мощными детонаторами привязанности. Знаки любви обладают огромной силой. Исследователи ставят эмоциональную теплоту, наслаждение и восхищение во главу списка эффективных активаторов привязанности. Огонек в глазах и теплота в голосе являются столь мощными призывами к формированию связи, что большинство детей не смогут отвернуться. Если вы покажете ребенку, что он важен для вас, он будет держаться за мысль о том, что он особенный и что вы рады его присутствию в вашей жизни.

Физический компонент общения является ключевым для детей. Объятия созданы, чтобы удерживать детей с нами рядом, они согревают ребенка еще долго после того, как мы перестанем его обнимать. Не удивительно, что многие взрослые, проходящие психотерапию, все еще глубоко переживают тот факт, что родители давали им в детстве мало физического тепла.

Учителя часто спрашивают меня, как они могут культивировать связь с детьми в наши дни, когда отношение к физическому контакту столь неоднозначно. Осязание — это только одно из пяти чувств, и только один из шести способов связи (о шести видах привязанности читайте в главе 2). Хотя прикосновения очень важны, следует помнить, что это совершенно точно не единственный способ установления связи с детьми.

Если ребенок эмоционально защищен от привязанности одним из самых уязвимых способов, следует сфокусироваться на менее радикальных вариантах, например, поиске того, что вас объединяет, или демонстрации своей лояльности через принятие его точки зрения. В моей работе с юными правонарушителями я, как правило, начинал именно с этого. Иногда я просто замечал, что у нас обоих голубые глаза или схожие интересы, или у нас есть еще что-то общее. Самое главное — взрослый должен что-то предложить, иначе ребенку не за что будет ухватиться.

Самый лучший наш дар — позволить ребенку почувствовать, что в нашем присутствии он может быть именно таким, каков он на самом деле, выразить наше восхищение самим его существованием. Есть тысячи способов донести до ребенка это побуждение: через жесты, слова, символы и действия. Ребенок должен понять, что он желанный, особенный, важный, что его ценят, уважают, по нему скучают, радуются ему. Для того чтобы ребенок мог полностью воспринять наше желание поверить в него и хранить его в сердце, даже когда мы не рядом с ним физически, оно должно быть искренним и безусловным. В главе 17, где я буду говорить об эффективных методах поддержания дисциплины, мы увидим, как губительно использование разлуки с родителем в качестве наказания для ребенка. Начать использовать эту часто рекомендуемую, но разрушительную технику, фактически, значит сказать, что мы рады тому, что ребенок находится рядом с нами, только когда он или она соответствует нашим ценностям и ожиданиям — другими словами, что наши отношения с ним не безусловны. Наша цель как родителей — дать ребенку такой стимул, слишком желанный и важный, чтобы от него можно было отвернуться, любящее принятие, которое не могут предложить ему сверстники. Держась за наш дар безусловной любви, ребенок будет держаться за нас эмоционально — так же, как младенец, сжимающий в кулачке родительский палец.

Чтобы связь начала работать, ребенок должен воспринять ваше приглашение быть собой. Это может показаться парадоксальным — и вскоре я объясню, что под этим подразумеваю — но невозможно завладеть ребенком, давая ему то, чего он ожидает, будь это часть ритуала, подарок на день рождения или награда за какое-то достижение. Сколько бы суматохи мы ни создавали, то, что мы даем в подобных обстоятельствах, будет ассоциироваться с ситуацией или событием, а не с взаимоотношениями. Такие подарки никогда не приносят удовлетворения. Ребенок может наслаждаться дарами, физическими или эмоциональными, которые ожидаемы, но его голод привязанности этим не утолить.

Мы не можем культивировать связи, только выполняя требования ребенка, просит ли он внимания, любви, понимания или уважения. Хотя мы рискуем повредить взаимоотношениям, отказывая ребенку, когда он искренне нуждается в нас, удовлетворять его потребности, только если сам он этого просит — не значит обогащать наши с ним отношения. В деле привлечения наших детей, ключевыми факторами успеха являются проявление инициативы и неожиданность. Предложить что-то, за что можно ухватиться, в ситуациях, когда ребенок меньше всего этого ожидает — это самый эффективный прием. Если то, что вы предлагаете ребенку, должно быть им заработано или выглядит как награда за что-то, это не будет служить взращиванию вашей связи. Ваше предложение контакта должно быть частью фундаментального приглашения, которое вы передаете ребенку. Это па в танце — не ответ ребенку. Это шаг к выстраиванию отношений, снова и снова. Это приглашение на танец всех танцев — танец привязанности. Повторюсь, важно передать ребенку ваше естественное восхищение самим фактом его существования — не когда он просит вас о чем-то, но когда молчит. Покажите ему, как вы счастливы, что он есть, своими жестами, улыбками, тоном голоса, объятиями, игривым взглядом, предложением совместных занятий или просто подмигиванием.

Кстати, широко распространено мнение, что сдаваться под действием запросов ребенка — значит его «портить». В этом есть, разве что, капля правды. Некоторые родители пытаются компенсировать отсутствие естественного внимания, связи и контакта, которых они не дают своему ребенку, тем, что без разбора уступают всем его просьбам. Если мы портим что-то, это происходит потому, что мы не создаем подходящих условий. Например, мясо портится, если мы забываем убрать его в холодильник. Мы портим детей не когда потакаем всем их прихотям или дарим слишком много подарков, мы портим их, когда игнорируем их потребности. Племяннице моего соавтора, молодой матери, медсестра в роддоме посоветовала не держать ребенка на руках слишком долго, потому что так «вы его испортите». Но в этом случае мы испортим ребенка, если будем лишать его необходимой близости. Мамочка мудро проигнорировала этот «профессиональный» совет. Младенцы и маленькие дети, родители которых не отказывают им в контакте, не будут становиться излишне требовательными по мере взросления.

Правда такова, что в высшей степени неуверенные дети могут требовать от нас чудовищно много времени и внимания. Родитель может мечтать о передышке, а не о взаимодействии. Парадокс в том, что внимание, которое родитель отдает в ответ на запрос ребенка, никогда не удовлетворяет: оно оставляет ребенка с неуверенностью, с мыслью, что родитель только выполняет его требования, а не отдает себя ребенку по собственному желанию. Запросы только растут, а эмоциональные потребности, которые лежат в их основе, не удовлетворяются. Решение состоит в том, чтобы ухватить момент и пригласить ребенка к контакту именно тогда, когда он не просит об этом. Или, в ответ на запрос ребенка, родитель может взять инициативу на себя, выражая больше интереса и энтузиазма, чем ребенок ожидал: «О, это отличная мысль. Я как раз хотел провести время вместе с тобой! Я так рад, что ты это придумал». Вы удивите ребенка, заставите его почувствовать, что это вы его приглашаете к общению.

Невозможно завладеть ребенком или дать ему то, за что он может держаться, захваливая его. Похвала обычно относится к чему-то, что сделал ребенок, и поэтому, не является ни даром, ни спонтанным проявлением. Похвала не исходит от взрослого, она вытекает из достижений самого ребенка. Ребенок не может ухватиться за похвалу, потому что любая ошибка перечеркнет ее. Даже если бы он мог за нее уцепиться, ценность для него приобрел бы не человек, ее произносящий, но достижение, которое ее вызвало. Не удивительно, что некоторым детям похвала идет во вред, вызывая поведение, противоположное тому, за которое их хвалили, или становясь причиной отказа ребенка от отношений из страха неудачи.

Значит ли это, что детей никогда нельзя хвалить? Вовсе нет: когда мы признаем заслуги других, если они внесли какой-то особый вклад или приложили усилия или энергию для чего-то, это помогает нашим отношениям, говорит о нашей отзывчивости и положительно влияет на общение. Но важно, чтобы похвалы не были излишними, важно внимательно следить за тем, чтобы — мотивация ребенка не зависела от восхищения или положительного мнения о нем других. Представление ребенка о самом себе не должно базироваться на том, как хорошо ему удалось, или не удалось, заслужить наше одобрение с помощью своих достижений или послушания. Фундаментом истинного самоуважения ребенка является чувство, что родители любят его, принимают и наслаждаются тем, что он именно такой, какой есть.

 

Поощряйте зависимость

Когда малыш достаточно подрастет, предложите ему зависеть от вас, протянув руки, как будто хотите поднять его, и ждите реакции. Если его инстинкты привязанности успешно активированы, он ответит, поднимая руки, выражая тем самым желание близости и готовность зависеть. В этом танце привязанности движения обоих участников процесса, родителя и ребенка, интуитивны.

В целом, пригласить малыша к зависимости означает сказать: «Слушай, давай я понесу тебя. Я буду твоими ногами. Ты можешь положиться на меня. Со мной ты будешь в безопасности». Пригласить к зависимости ребенка постарше — значит внушить ребенку, что он может доверять нам, рассчитывать на нас, опереться на нас разрешить нам позаботиться о нем. Он может обратиться к нам за помочью и ожидать от нас поддержки.

Мы говорим, что готовы помочь ему и что одобряем его потребность в нас. Но если мы не заручимся перед этим доверием ребенка, мы не добьемся положительных результатов. Это справедливо как для родителей, так и для работников детских учреждений, нянь, учителей, приемных родителей и социальных педагогов.

И тут на нашем пути встает модное сегодня увлечение независимостью. Мы можем принять зависимость младенцев от нас, но по окончании периода младенчества нашей первой задачей становится развитие самостоятельности ребенка. Идет ли речь о том, чтобы наши дети сами одевались, сами ели, занимали себя, развлекали, самостоятельно думали или решали свои проблемы, суть от этого не меняется; мы стремимся к формированию их независимости — или того, что мы считаем независимостью. Мы боимся, что поощрять зависимость — значит поощрять регресс вместо развития, что, если мы дадим зависимости один палец, она проглотит всю руку. Но таким отношением мы не стимулируем развитие истинной самостоятельности — мы формируем лишь независимость от нас. Зависимость передается группе ровесников.

Тысячами различных способов мы тянем наших детей к взрослению и подталкиваем к нему, подгоняем их, вместо того чтобы дать отдохнуть. Мы предпочитаем отталкивать их от нас, а не притягивать. Мы, взрослые, никогда не смогли бы построить отношения друг с другом, если бы сопротивлялись зависимости. Вы можете себе представить, как отразились бы на наших ухаживаниях сообщения вроде: «Не ожидай, что я буду помогать тебе с чем-то, что ты можешь или должен делать самостоятельно»? Сомневаюсь, что такие отношения смогли бы окрепнуть. Ухаживая за кем-то, мы постоянно повторяем: «Слушай, давай я помогу тебе», «Я сделаю это для тебя», «С радостью сделаю то, что ты просишь», «Твои проблемы — мои проблемы». Если мы способны на это в отношениях с взрослыми, почему же мы не можем поощрять зависимость в наших детях, которые действительно нуждаются в опоре и поддержке?

Возможно, нам легче поощрять зависимость взрослых, потому что мы не несем ответственности за их взросление. Мы не отвечаем за их превращение в независимых людей. В этом состоит суть проблемы: мы берем на себя слишком много ответственности за достижение зрелости нашими детьми. Мы забыли, что мы не одиноки: природа — наш союзник. Независимость — это плод созревания; наша задача по воспитанию ребенка заключается в том, чтобы удовлетворять его потребности в зависимости. Когда мы выполняем нашу работу по удовлетворению истинных потребностей в зависимости, природа выполняет свою — по стимулированию взросления. Таким же образом, нам не приходится заботиться о том, чтобы наш ребенок рос физически: нужно просто не забывать его кормить. Упуская из виду то, что рост, развитие и взросление — это естественные процессы, мы теряем перспективу. Мы начинаем бояться, что наши дети застрянут на месте и никогда не вырастут. Возможно, мы думаем, что если мы хотя бы немного их не подтолкнем, они никогда не вылетят из гнезда. Люди в этом отношении не похожи на птиц. Чем больше детей толкают, тем крепче они цепляются — или, если им это не удается, они отправляются в другое гнездо.

Жизнь — это смена времен года. Мы не сможем дождаться весны, если будем сопротивляться зиме; зимой растения спят, но они зацветут буйным цветом, когда придет весна. Мы не можем достичь независимости, сопротивляясь зависимости. Только когда все потребности в зависимости будут удовлетворены, начнется движение к истинной самостоятельности. Сопротивляясь зависимости, мы перекрываем движение к независимости и откладываем ее наступление. Кажется, мы утратили понимание самых базовых принципов роста. Если бы мы тянули растения вверх, чтобы заставить их вырасти, мы бы поставили под угрозу корни, которыми они соединяются с землей, а значит, и их будущее плодородие. Если мы вырвем корни детской привязанности, ребенку придется пересадить их в новые отношения. Наш отказ поощрять зависимость детей от нас приведет их в руки друг друга.

Подталкивая ребенка к переживанию разделения до того, как он сам будет к этому готов, идет ли речь об укладывании спать или выходе из дома, мы только вызовем в нем панику и стремление цепляться за нас еще сильнее. Дети, которым не удается поддерживать близость с родителями, находят им замену. Эту передачу зависимости очень часто путают с истинной независимостью. Поддерживая такую фальшивую независимость — независимость, для которой наши дети еще недостаточно созрели — мы способствуем появлению ориентации на ровесников.

Учителя также должны поощрять зависимость. Фактически, именно те педагоги, которые стимулируют зависимость своих учеников от них, в конечном итоге успешнее всего воспитывают независимость. Вместо того чтобы подталкивать своих учеников к независимости, настоящий учитель будет щедро предлагать детям свою помощь. Истинный педагог хочет, чтобы его ученики думали своим умом, но он знает, что дети не смогут этого достичь, если он будет препятствовать их зависимости или наказывать их за недостаточную зрелость. Его ученики смогут опереться на него, не чувствуя при этом стыда за свою потребность в поддержке.

Короткого пути к независимости не существует. Единственный путь к независимости лежит через зависимость. Смирившись с мыслью, что задача сделать наших детей жизнеспособными в качестве самостоятельных существ не находится полностью в нашей власти — это задача природы — мы сможем легче справляться с нашей частью работы, которая состоит в том, чтобы поощрять их зависимость.

 

Будьте для ребенка компасной стрелкой

Четвертый способ разбудить инстинкты привязанности ребенка — сориентировать его. Эта часть танца начинается, когда ребенок уже в наших руках. С того момента, как ребенок начинает зависеть от нас в своем ориентировании, мы должны взять на себя роль компасной стрелки и вести себя, как его провожатые. Мы, взрослые, берем на себя эту функцию автоматически, даже не осознавая этого. Мы объясняем то и это, рассказываем, что и как называется, и знакомим растущего младенца с его окружением.

В условиях школы, в этой части танца, интуитивный учитель сориентирует ребенка относительно того, где он находится, кто есть кто, что есть что, и когда то или это должно случиться: «Вот здесь ты сможешь оставлять свою куртку», «Эту девочку зовут Мария», «Позже мы сделаем несколько упражнений на эту тему, а сейчас посмотрите, пожалуйста, вот на эти книги».

Возможны миллиарды вариаций этого па, они зависят от контекста и потребностей конкретного ребенка. С совсем маленькими детьми мы активно применяем свою интуицию, но многие из нас перестают пользоваться своим ориентационным инстинктом с детьми постарше. Мы больше не берем на себя функцию их представления окружающим людям, знакомства с миром, информирования их о том, что мы собираемся делать, или объяснения, что означают те или иные вещи. Коротко говоря, мы не исполняем роль наставника для тех, кому все еще необходимо зависеть от нас.

Дети склонны автоматически держаться близко к своей компасной стрелке. Если мы по-настоящему осознаем, как много значит исполнение этой роли в жизнях детей, мы поймем, что эта роль слишком значительна, чтобы отдавать ее на откуп кому-то другому.

Интуитивно, все мы ощущаем силу ориентации как детонатора привязанности. Представьте, что вы заблудились в незнакомом городе чужой страны: вы потеряны и расстроены, находясь вдали от своего мира, не зная языка и, следовательно, не имея возможности ни задать вопрос, ни понять ответ. Вы чувствуете себя беспомощным и приходите в отчаяние. А теперь представьте, что кто-то подходит к вам и предлагает помощь на вашем родном языке. После того, как этот человек объяснит вам, с кем можно связаться и куда пойти, вы всей душой будете стремиться сохранить контакт с вашим проводником. Как только он соберется уходить, вы, без сомнения, постараетесь продолжить разговор, хватаясь за любую соломинку, лишь бы удержать его. Раз это справедливо для взрослых людей, как же много это значит для незрелых субъектов привязанности, полностью зависимых от других в поиске своих ориентиров.

Одной из причин утраты связи с нашим ориентационным инстинктом является то, что мы больше не чувствуем себя уверенными в мире, в который попадают наши дети. Все вокруг слишком сильно изменилось, нам сложно играть роль их провожатых. Детям не требуется много времени, чтобы узнать больше, чем знаем мы о мире компьютеров и интернета, об их играх и игрушках. Ориентация на ровесников создала детскую культуру, которая чужда многим из нас, как наша культура бывает чуждой для вновь прибывших иммигрантов. Подобно иммигрантам, чувствующим себя потерянными в чужой стране, мы теряем способность выступать в роли наставников для своих детей. Их язык кажется иным, музыка — абсолютно не похожа на нашу, школьная культура изменилась, даже образовательные программы стали другими. Каждое из этих изменений понемногу подтачивает нашу уверенность до такой степени, что мы начинаем сами чувствовать потребность в ориентации! Мы все чаще ощущаем себя неспособными ориентировать наших детей в их мире.

Другая часть проблемы — в том, что ориентация на ровесников лишила детей пускового механизма, который, в более естественных обстоятельствах, активировал бы наше инстинктивное стремление ориентировать их — дети перестали выглядеть потерянными и запутавшимися. Взрослый человек, когда выглядит так, вызывает желание помочь ему даже у абсолютно чужих людей. (Мой соавтор Габор, терапевт, утверждает, что он довел свое умение принимать такой вид до совершенства, пользуясь им рядом с постами медицинских сестер в больнице). Хотя ориентированные на ровесников дети гораздо меньше, чем кто-либо другой, понимают, кто они и куда идут, им обычно не свойственны чувства замешательства и растерянности. Ребенок, встроенный в культуру «крутых», не выглядит уязвимым, нуждающимся в ориентирующей помощи. Близость с ровесниками — единственное, что для него важно. Это одна из причин, по которой ориентированные на ровесников дети часто кажутся уверенными и умудренными опытом, хотя в действительности они — слепые, ведущие за собой слепых. Суммарный эффект от отсутствия растерянности у них на лицах в том, что наши инстинкты ориентирования дремлют, а наша способность завладеть их вниманием снижается.

Несмотря на то, что наш мир изменился — или, точнее, из-за того, что это произошло — сейчас важнее, чем когда-либо, мобилизовать нашу уверенность и занять позицию действующей компасной стрелки в жизнях наших детей. Мир может меняться, но танец привязанности остается все тем же. Мы отлично справляемся с ролью ориентира для наших малышей и дошкольников, вероятно, потому, что считаем, что без нашей помощи они потеряются. Мы постоянно сообщаем им о том, что произойдет, куда мы едем, что они будут делать, кто этот человек, что значит то или иное событие. И только после окончания этого периода мы, кажется, теряем нашу уверенность и наши столь необходимые инстинкты завладения затухают.

Нам надо помнить, что дети нуждаются в том, чтобы их ориентировали, и что мы — лучший ориентир для них, осознают они это или нет. Чем чаще мы помогаем им сориентироваться во времени и пространстве, в людях и событиях, смыслах и обстоятельствах, тем больше они склонны сохранять с нами близость. Не нужно дожидаться пока они вопросительно посмотрят на нас, мы должны уверенно занять свое место в их жизнях в качестве проводников и советчиков Даже немного ориентации в начале дня может существенно помочь сохранению нашей с ними близости: «Вот что мы будем сегодня делать», «Я сегодня буду там-то, сегодня должно случиться то-то…» «На вечер я планирую вот это…», «Я бы хотел, чтобы ты сделал вот то и вот это», «Давай покажу, как это работает», «Вот кто позаботится о тебе», «Вот кого ты можешь попросить о помощи, если будет нужно», «Всего через три дня произойдет вот это…» И, конечно, важно ориентировать их в отношении их индивидуальности и значимости: «У тебя есть вот такая особенность…», «Ты — девочка, которая…», «У тебя есть способности к нестандартному мышлению», «У тебя настоящий дар в том-то…», «У тебя есть качества, необходимые для…», «Я вижу, что ты добьешься успеха в…» Роль компасной стрелки в жизни ребенка пробуждает инстинкты привязанности и наделяет нас огромной ответственностью.

Ориентирование вновь активирует инстинкт наших детей держаться рядом с нами. В случае с чужими детьми ориентирование является ключевым шагом для формирования связи. Для взрослого человека, будь то учитель или приемный родитель, секрет состоит в том, чтобы использовать ориентационную пустоту, которую переживает ребенок, предлагая себя в качестве проводника. Самый лучший способ запустить механизм привязанности — создавать ситуации, которые сделают ребенка или ученика зависимым от вас в смысле ориентации.

Возвращаем ориентированных на ровесников детей

Четыре па танца привязанности дают нам возможность запустить инстинкты привязанности ребенка и, в большинстве случаев, помогают формированию взаимоотношений детей с заботящимися о них взрослыми. Но есть дети, которых ориентация на ровесников поглотила настолько, что этот базовый сценарий запуска привязанности уже не сработает. «Что делать, если мой ребенок уже был «проигран» миру ровесников? — спросят некоторые родители. — Есть ли способ "отыграть" его?»

Мысль, изложенная мной в заключении к главе 1, стоит того, чтобы еще раз ее повторить: всегда есть что-то, что мы можем сделать. Конечно, ни один из подходов не является универсальным для всех ситуаций, но мы можем быть уверены в том, что со временем добьемся успеха, если поймем, куда направить наши усилия. Те же самые шаги и принципы, со временем, сработают, даже если поначалу ребенок будет сопротивляться нашим стараниям, заставляя нас усомниться в успехе. В конце концов, мы не можем установить отношения в одностороннем порядке, мы только можем вовлекать в них и поощрять их. Мы можем максимально упростить возвращение «проигранных» детей и максимально обезопасить себя от возникновения конкуренции за них. Итак, как же нам этого достичь?

Во многих смыслах, ориентация на ровесников напоминает секту, и трудности, с которыми мы столкнемся, пытаясь вернуть наших детей, очень похожи на те, с которыми мы бы столкнулись, если бы спасали их из секты. Нашей истинной целью становится вновь завладеть их сердцами и умами, а не просто вернуть их физически под нашу крышу и за наш стол.

Пытаясь завладеть собственными детьми, мы должны помнить, что они нуждаются в нас, даже если сами об этом не подозревают. Даже самые отчужденные и враждебно настроенные подростки нуждаются в воспитывающем влиянии взрослых. Несмотря на то, что их инстинкты сбились с пути, а эмоции закрылись, это знание все еще укоренено глубоко в их душах и может выйти на поверхность в интимной атмосфере беседы с заинтересованным взрослым или психологом. «Мы всегда старались, чтобы друзьям нашего ребенка нравилось приходить к нам в гости, — рассказывает Марион, мама двух подростков. — Иногда даже казалось, что у нас им было лучше, чем у себя дома. Эти взрослые и «жесткие» парни сидели за столом на нашей кухне и общались со мной и моим мужем, а позже они признавались нашим мальчикам, что им никогда не удавалось поговорить так со своими собственными родителями».

Нам нужно подойти к делу завладения нашими детьми уверенно и не давать им отдаляться от нас или отвлечь нас от выполнения нашей миссии. Чем более дерзкими и «невозможными» кажутся наши дети, тем сильнее их потребность в том, чтобы их вернули обратно.

Достичь их возвращения очень важно, не только ради того, чтобы позволить нам завершить нашу работу по воспитанию, но и чтобы дать им возможность вырасти. Детей, раньше времени покидающих лоно родительской привязанности, необходимо заманить обратно, чтобы процесс их созревания возобновился. «Вне зависимости от возраста, — пишет выдающийся американский детский психиатр Стенли Гринспан, — подростки могут продолжить свое развитие с тех уровней, на которых они остановились, но это возможно только в контексте близких межличностных отношений с любящим взрослым»2. Вовлечение ребенка обратно в крепкие сети привязанности и удержание его там — это основа для всего другого, что мы можем пытаться сделать с ребенком и для него.

Ключ к возвращению ребенка — в том, чтобы дать обратный ход условиям, породившим ориентацию на ровесников. Нам необходимо создать пустоту привязанности, отделив ребенка от его ровесников, а затем занять эту пустоту самим. Важно помнить, что ориентированный на ровесников ребенок имеет повышенные потребности в привязанности, иначе он бы не стал таковым. Недостаток близости с ровесниками, скорее всего, окажется столь же невыносимым, какими были пробелы в привязанности, когда родители занимали в жизни ребенка первое место.

Очень часто, особенно если ориентация на ровесников не слишком укоренилась, мягкий разворот можно совершить, ограничив взаимодействие с ровесниками, используя при этом любую возможность для привлечения ребенка к себе. Очень важно не раскрывать ребенку смысл своих действий, иначе это может сыграть против нас. Самое сложное для многих родителей — перенести фокус с поведения на отношения. Если отношения разрушены, поведение может становиться все более оскорбительным и тревожным. В таких обстоятельствах нам кажется сложным прекратить ругать ребенка, умасливать его или критиковать. Чтобы сместить фокус, мы должны сначала примириться с тем, что все наши попытки скорректировать поведение ребенка пока останутся тщетными, и переключить свое внимание на то, чтобы восстановить отношения. Пока не произойдет подлинного сдвига, у нас не хватит терпения на исправление поведения. Большинство из нас интуитивно знают, как добиться расположения ребенка, нам просто надо понимать, что не существует другого способа добраться туда, где мы хотим оказаться, и чем раньше мы начнем — тем лучше.

Я рассмотрю специфические тактики, такие как создание структур и установка ограничений, в главе 17, но сейчас я бы хотел поговорить о «домашнем аресте». Он остается популярной дисциплинарной мерой для подростков, нарушивших правила или как-то еще провинившихся. Вопрос в том, как использовать его — как наказание или как возможность. Домашний арест обычно включает в себя ограничение контактов со сверстниками, а значит, может способствовать формированию пробелов привязанности, которыми мы можем воспользоваться. Если родители потратят это время на то, чтобы пообщаться с ребенком и предложить ему что-то, за что ухватиться, результат может оказаться целительным. Сам по себе домашний арест не достигнет желаемой цели. Если мы просто будем препятствовать взаимодействию ребенка с ровесниками, это вызовет с его стороны еще большее упорство в стремлении к контакту с ними. Следует избегать домашнего ареста в случаях, когда родителям не хватает естественной силы привязанности к ребенку и уверенности в том, что они смогут справиться с задачей. Как и большая часть методов корректировки поведения, домашний арест лучше всего срабатывает с теми, кто меньше всего нуждается в этом, и наименее эффективен для тех, кто нуждается в нем больше всего. Но в любых обстоятельствах домашний арест, если его вообще стоит применять, сработает наилучшим образом, если родители используют его как возможность воссоздать отношения со своим ребенком. А это значит отказаться от тона и эмоций, связанных с наказанием.

Иногда следует принимать более радикальные меры, особенно если попытки завладеть ребенком остались бесплодными и усилия, направленные на то, чтобы вставить хотя бы небольшой клин между ребенком и его ровесниками, оказались тщетными. Есть огромное количество приемов, которые мы можем применить, в зависимости от ресурсов, которыми располагает семья, и серьезности ситуации: от поездок на выходные вдвоем с ребенком до длительных путешествий всей семьей и промежуточных мер. В этих обстоятельствах придется очень кстати загородный дом, если семья может себе его позволить. Гостеприимные родственники в деревне, у которых сохранились прочные инстинкты завладения — это то, чего не купишь ни за какие деньги. Отъезд ребенка на лето и его пребывание вместе с семьей, даже если эта семья не его собственная, часто становится отличным противоядием от нарастающего влияния ориентации на ровесников. Несколько моих знакомых семей решились на переезд, чтобы создать пробел в привязанности к ровесникам, и, к счастью такое радикальное решение привело к успеху. Но создать такой пробел — это только полдела. Завладение ребенком — его вторая половина, еще более важная.

Наибольшего эффекта в деле привлечения к себе ребенка можно добиться, общаясь с ним с глазу на глаз. Когда присутствует более одного взрослого, ребенок все еще может уйти от личного общения. А если рядом будут еще и другие дети, пробел в привязанности не станет настолько значительным, чтобы направить ребенка в нашу сторону.

«Танцевать» с ориентированным на ровесников ребенком непросто: приходится собирать все наши силы и проявить чудеса смекалки. Для моих дочерей-подростков Тамары и Таши, поворотным моментом в их ориентации на ровесников стали наши путешествия, целью которых было вернуть их расположение. Ташу я соблазнил возможностью немного отдохнуть от уроков и поехать в то место, которое, как я знал, она любила. Даже несмотря на это, она расстроилась, что придется пропустить школу — вовсе не оттого, что может отстать в учебе, а потому что не увидит друзей. К счастью, к тому времени мы уже отправились в путь, и возвращаться было поздно. Когда мы приехали в арендованный мной дом на морском берегу, она объявила, что ей будет скучно, потому что вокруг никого нет.

Это особенность ориентации на ровесников: она понижает родителей до уровня «никого». «Все» — это имя для тех, к кому ребенок привязан, а «никто» — это все остальные.

Мне пришлось напоминать себе о том, что нельзя закрываться и бороться с симптомами. Прогресс шел достаточно медленно, но, поскольку я взял несколько дней отпуска, я хотел подождать до тех пор, пока пробел в привязанности не станет непереносимым до такой степени, что Таша начнет стремиться к близости со мной. Моей задачей было ненавязчиво проникнуть в ее пространство, сделав это очень осторожно. На ее угрюмом лице и в ее глазах уже не было и следа той радости и той улыбки, которая озаряла его раньше в моем присутствии. Вначале она оценила меня в качестве компаньона для прогулок и катания на каноэ. Затем появились первые улыбки, а голос ее стал немного теплее. Последними вернулись наши разговоры и открытость к объятиям. Любопытно, что вместе с восстановлением связи пришло желание готовить и есть вместе. Когда настало время уезжать, никто из нас этого не хотел. По дороге домой мы с Ташей придумали способ сохранить наши отношения: в этом нам должны были помочь еженедельная совместная прогулка или чашечка горячего шоколада в кафе. Я пообещал не «пилить» ее во время наших особенных встреч. Эти специальные события были задуманы, чтобы, сохранить контекст привязанности — все остальное время я мог выполнять другие свои родительские обязанности по обучению и воспитанию дочери.

Таша спросила меня, почему я оставил ее. Я сначала стал спорить и убеждать ее, что все было наоборот, как вдруг понял, что она была права. Удерживать ребенка рядом — это обязанность родителя. Мою дочь абсолютно нельзя было обвинять в том, что произошло с нашей культурой. В стремлении к близости со своими сверстниками она просто следовала за своими искаженными инстинктами. Хотя я тоже не виноват в том, что наша культура стала нас подводить, все-таки именно я, как родитель, должен был удерживать Ташу рядом до тех пор, пока она не перестанет во мне нуждаться. Неосознанно и вовсе не желая этого, я все-таки дал ей уйти до того, как мои родительские обязанности были выполнены. Я с содроганием вспоминаю, что перед нашим отъездом долго сомневался, стоит ли мне оставлять работу на целую неделю. Оглядываясь назад, я понимаю, что это было одним из самых верных решений, которые я принял в своей жизни.

Восстановить наши отношения с Тамарой помог поход: мы вдвоем жили несколько дней в палатке в глуши. В этом случае приманкой выступило то, что она любила походы, рыбалку и отдых на природе. Будучи сильно ориентированной на ровесников, она сначала отказывалась принять мою помощь, шла передо мной или за мной и сводила наше взаимодействие к минимуму. Ее мрачное выражение лица напоминало мне о том, что я был не той компанией, в которой ей хотелось бы находиться. Я выбрал местность, где я хорошо ориентировался, чтобы стать для дочери компасной стрелкой во всех смыслах Это заняло несколько дней. Хотя, повторюсь, мне приходилось напоминать себе оставаться терпеливым и дружелюбным, к концу нашей поездки моя дочь шла со мной рядом и с радостью принимала мою помощь. Как в старые времена, она была полна желания рассказать и показать мне много всего и болтала без умолку. Что меня удивило больше всего — так это то, как быстро и как глубоко трогала мое сердце ее теплая улыбка. Вследствие ее ориентации на ровесников я уже совсем забыл, сколько радости дарили мне наши отношения когда-то.

 

Отношения между родителем и ребенком — это святое. Перед лицом культуры ровесников мы должны сделать так, чтобы привязанность наших детей к нам была прочной и сохранялась до тех пор, пока ребенок нуждается в нашем воспитании. Но как этого достичь?

 

Пусть отношения будут приоритетом

С какими бы вопросами и проблемами мы ни сталкивались в процессе воспитания, наши отношения с детьми всегда должны быть на первом месте. Влияние на ребенка оказывают не наши намерения, какими бы благими они ни были. Важно только то, что мы выражаем своим тоном и манерой поведения. Чтобы донести до ребенка, каковы наши приоритеты, мы должны претворять их в жизнь. Часто ребенок, родители которого любят его безусловно, читает по их поведению, что их любовь, напротив, очень зависит от различных условий. «Самое трудное — это сохранять терпение, смотреть вперед, — говорит Джойс, мама трех маленьких детей. В суматохе бывает очень сложно помнить, что у тебя отношения с этим человеком, и ты не просто пытаешься выставить кого-то за дверь на десять минут. Проблема в том, что у каждого из нас есть свои собственные планы, и часто мы воспринимаем ребенка как помеху для их реализации».

Безусловное принятие сложнее всего транслировать в ситуациях, когда оно больше всего необходимо: когда наши дети разочаровали нас, предали наши ценности или оскорбили чувства. Именно в этих случаях мы должны показать, словами или жестами, что сам ребенок для нас гораздо важнее того, что он делает, что отношения значат для нас больше, чем поведение или достижения. Прежде чем критиковать поведение ребенка, мы должны обезопасить наши с ним отношения. Именно в самых неприятных ситуациях нам следует крепче всего держаться за наших детей. И тогда они, в свою очередь, будут держаться за нас. Пытаясь воспитывать ребенка, стараясь «преподать ему урок», когда мы расстроены или полны ярости, мы рискуем заставить ребенка переживать за наши отношения. Не стоит ожидать от ребенка желания держаться за связь, которой, по его мнению, сами мы не дорожим. Лучшее, что мы можем сделать в подобных ситуациях — взять себя в руки, воздержаться от критики и отказаться от назначения каких-либо «последствий».

Некоторым родителям такое поведение может показаться неестественным. Они боятся, что их дети воспримут это как поощрение недисциплинированности. Они уверены: если сразу и подробно не обсудить нежелательное поведение, это только запутает ребенка и скомпрометирует их собственные ценности. Такой страх понятен, но не обоснован. Дети редко ведут себя плохо только потому, что не знают, как следует поступить: ребенок, как правило, понимает, чего от него ждут, но он либо не может, либо не хочет соответствовать этим ожиданиям. Его неспособность соответствовать ожиданиям связана с незрелостью, нежелание — с проблемами в привязанности. Ребенок чаще бывает неуверен не в том, какого поведения от него ждут, а в своей собственной ценности и важности для родителя. Вот что требует прояснения и подтверждения. Когда мы говорим ребенку: «Это Неприемлемо», если привязанность недостаточно крепка, а связь недостаточно ощутима, ребенок, скорее всего, услышит: «Меня не любят» или «Меня не принимают, потому что…», или «Меня будут принимать, только если…» Когда ребенок получает подобное сообщение, произносим мы его или нет, отношения разрушаются. Подтачивается сама основа желания ребенка быть хорошим для нас.

Мы не погрешим против своих ценностей, если скажем, что ребенок для нас важнее, чем его поступки, напротив: мы утвердим их на глубочайшем уровне. Мы дойдем до самой сути и скажем истинную правду. Когда родителей спрашивают о базовых ценностях, все они, за редким исключением, говорят о ценности ребенка и привязанности к нему. Проблема в том, что обычно мы принимаем отношения как должное. Мы помним о своих ценностях — моральных, например, но забываем о той, что является самой главной из них — о привязанности. В общении с нашими детьми мы транслируем, как раз, все остальные ценности. Но только когда привязанность становится осознанной, мы начинаем понимать, что самое главное для нас — это сам ребенок.

 

Воспитываем, помня о привязанности

Если мы решаем следовать естественной логике развития, наши приоритеты очевидны. Первый среди них — это привязанность, второй — взросление, а третий — социализация. Сталкиваясь с трудностями в общении с ребенком, мы, в первую очередь, должны обращать внимание на привязанность, которая является ключом к сохранению контекста для взросления. Только после этого следует фокусироваться на общественных нормах, то есть на поведении ребенка. Не раньше, чем будут выполнены первые две задачи, можно переходить к третьей. Такой порядок взаимоотношений с детьми поможет нам следовать замыслу природы и собственным убеждениям. Вот в чем прелесть родительства: делая все от нас зависящее ради наших детей, мы пробуждаем все самое лучшее в нас самих.

Воспитание через осознанную привязанность подразумевает, что мы ничему и никому не позволим разлучить нас с ребенком, по крайней мере, разлучить психологически. С ориентированным на ровесников ребенком достичь этого гораздо сложнее, поскольку между родителем и ребенком уже встали ровесники. Помимо того, что ориентированные на ровесников дети менее склонны к сохранению привязанности к нам, их поведение часто может ранить и отдалять нас.

(О негативной энергии привязанности, которая провоцирует такое поведение, читайте в главе 2). Наши родительские чувства бывают задеты, даже когда младенец не отвечает на наши «заигрывания». Дети постарше, захваченные ориентацией на ровесников, часто не только игнорируют нас, но и открыто проявляют неповиновение и скверно себя ведут. Больно чувствовать себя отвергнутыми, игнорируемыми и презираемыми. Сложно не реагировать на закатывание глаз, раздражение в голосе, безразличное поведение и грубый тон. То, что мы воспринимаем как наглость и непослушание ориентированного на ровесников ребенка, разрушает нашу нежность и привязанность к нему. Такое поведение провоцирует нас. Это причиняющее боль, оскорбительное поведение вызывает бурю негативных эмоций — а как иначе?

В главе 2 я сравнил ориентацию на ровесников с любовной связью на стороне. Когда наши дети бросают нас ради ровесников, мы чувствуем себя такими же оскорбленными, рассерженными и униженными, как мы бы чувствовали себя в любых других отношениях, которые очень важны для нас. Когда тебя ранят, отдаляться физически и эмоционально — это нормальная защитная реакция, цель которой — избежать еще большей боли. В таких случаях та часть нашего мозга, которая отвечает за нашу защиту, заставляет спешно удаляться с территории уязвимости туда, где оскорбления больше не будут нас жалить, а отсутствие связи не приведет в отчаяние. Родители — всего лишь люди.

Потеря энергии привязанности поможет нам защититься от уязвимости, но ребенок почувствует себя отвергнутым. Нам нужно Помнить, что ребенок не стремится сознательно причинить нам боль, он лишь следует за своими искаженными инстинктами. Если в ответ мы перейдем к эмоциональному отчуждению, мы создадим еще больший пробел привязанности, который еще быстрее толкнет ребенка в руки его ровесников. Ощущение, что от него отвернулись родители, практически всегда ведет ребенка к снижению по наклонной, к ориентации на ровесников и к различным дисфункциям. Хотя родителю может казаться, что в его отношениях с ребенком уже нечего спасать, взаимосвязь с мамой, папой и остальными членами семьи очень много значит даже для самого ориентированного на ровесников ребенка. Если родители позволят себе отчуждение, они сожгут единственный мост, по которому ребенок может вернуться. Нужно быть святым, чтобы заставить себя не отворачиваться от ориентированного на ровесников ребенка, но, видимо, это тот самый случай, когда нам придется примерить нимб. Если это кажется неестественным, то только потому, что это и правда неестественно. Родительство никогда не должно было становиться таким, природа не предполагала, что сердца наших детей могут отвернуться от нас. Тем не менее, если мы позволим ребенку нас оттолкнуть, ему больше не за что будет уцепиться, чтобы остаться с нами. Оставаться в игре, не позволяя себе впадать в отчуждение — главное, что нужно делать, ради наших детей и нас самих.

Ничто так не ранит, как чувство, что тебя постоянно отталкивают. Чтобы с этим справиться, нам нужно запастись терпением и черпать силы из нашего неиссякаемого источника безответной любви, в ожидании лучших дней. Даже если ситуация выглядит безнадежной, мы не должны бросать начатое. Пока мы остаемся открытыми, у нас есть все шансы дождаться возвращения наших блудных детей.

Бывает, что в отчаянии родители выставляют своему ребенку ультиматум. Обычно это что-то вроде: «Если ты не изменишь поведение, тебе придется менять место жительства». Используется ли такой ультиматум формально, по принципу «жестокость из милосердия», или просто как инстинктивный ответ, направленный на то, чтобы призвать ребенка к дисциплине, с ориентированным на ровесников ребенком он редко срабатывает. Он предполагает наличие привязанности, достаточной для того, чтобы подобная угроза была действенной. Но если привязанность недостаточно сильна, у ребенка не будет стимула сохранять близость с родителем. Ультиматумы заставляют ребенка очень остро чувствовать, что родительские любовь и принятие — не безусловны. Они заставляют ориентированного на ровесников ребенка еще больше дистанцироваться от родителей и ведут его к еще более глубокому погружению в мир сверстников.

Иногда ультиматум — это на самом деле вовсе не ультиматум, а способ ухода от ответственности или отказа от своей роли. Родитель решает, что с него хватит. У него больше нет надежды, что все наладится, или энергии добиваться перемен. В таком случае, лучше найти способ расстаться, который не усилит проблему и не сделает более трудным восстановление отношений в будущем. Это отчуждение столь опасно, что оправиться от его последствий ребенку едва ли под силу. Если родители больше не в состоянии держаться, я обычно советую рассмотреть вариант отправки ребенка в частный интернат или поговорить с родственниками или, возможно, найти семью, с которой они близки и которая согласилась бы прийти им на помощь.

Чем отвержение менее очевидно, тем больше шансов на возобновление отношений впоследствии. Если психологическая связь полностью не разорвана и физическое разлучение приносит родителям некоторое облегчение, они, возможно, смогут еще раз найти в себе силы и желание попытаться вернуть своего ребенка.

В некоторых случаях, менее радикальных, но не менее серьезных, любой из родителей может начать уклоняться от отношений с ребенком, часто даже не сознавая этого. Чтобы сделать отношения приоритетом, необходимо скорректировать их, особенно если эмоциональная связь была ослаблена или разорвана. Редкий родитель не теряет порой связи со своими детьми. Мы не можем сохранять самообладание двадцать четыре часа в сутки. Не важно, как много мы знаем или как неукоснительно придерживаемся своих убеждений, рано или поздно, дети спровоцируют наши неконтролируемые эмоциональные реакции — иначе не бывает, разве что со святыми. Временные паузы в отношениях неизбежны и не могут причинить вреда сами по себе, если не станут частыми и продолжительными. Плохо, если мы забудем вновь привлечь к себе нашего ребенка, тем самым показывая ему, что отношения с ним не важны для нас, или же — если мы будем пребывать в уверенности, что па ребенке лежит ответственность за восстановление контакта.

Мы понимаем, насколько человек дорожит чем-то, когда видим, какие преграды он готов преодолеть, чтобы этого достичь. Именно так дети узнают, насколько нам дороги отношения с ними. Приложите усилия к тому, чтобы найти дорогу назад к своему ребенку, говорите ему о своих чувствах и старайтесь его понять, и он сможет поверить, что ваши взаимоотношения — важнее всего для вас. Когда реакции интенсивны, а чувства истощены, наступает момент вспомнить о главных приоритетах и подтвердить вашу приверженность им: «Я все еще твоя мама и всегда ей буду. Я знаю, тебе бывает трудно помнить, что я люблю тебя, когда мы ссоримся, иногда я даже сама забываю об этом на несколько мгновений, но я всегда возвращаюсь к моим чувствам. Я очень рада, что наша связь сильна. В такие моменты она нам очень нужна». Не важно, как именно вы это скажете. Выражают все не слова, а тон вашего голоса, нежность во взгляде и мягкость прикосновений.

 

Помогайте ребенку сохранять близость с вами

В главе 2 я рассказал о шести видах привязанности, «каждый из которых дает нам ключ к пониманию поведения ребенка — а зачастую и нашего поведения тоже». Причины, по которым ребенок не чувствует с нами связи, зависят от того, какой вид привязанности доминирует в его эмоциональной жизни.

Дети, привязанность которых в первую очередь основана на ощущениях, переживают разлучение в отсутствие физического контакта. Если привязанность ребенка базируется на чувствах принадлежности и преданности, он будет ощущать отчуждение, поняв, что родитель настроен против него. Мой соавтор Габор вспоминает, как его очень разумному и чувствительному девятилетнему сыну стало казаться, что папа с мамой намеренно придираются к нему, как будто они по вечерам ходят на специальные курсы, где их учат тому, как усложнить жизнь ребенка! Мало кто из детей может так ярко выразить свои чувства, но у многих из них возникают подобные ощущения.

Некоторым детям необходимо знать, что они важны для родителей, чтобы сохранять с ними близость. Если такому ребенку покажется, что он недостаточно значим, он сожжет все мосты — например, если подумает, что в жизни родителя работа или другие дела занимают более важное место, чем он, ребенок. Если ребенок всем сердцем привязан к родителю, отсутствие тепла и нежности заставляет его ощущать себя брошенным. В случае, когда чувство близости создается чувством, что тебя знают и понимают, ощущение непонятости создает клин, так же, как и понимание, даже неосознанное, что родители скрывают от ребенка какой-то важный секрет. Вот почему родители никогда не должны врать своим детям. Ложь, с какими бы благими целями она ни произносилась, не может защитить ребенка от боли. Когда нас обманывают, где-то глубоко внутри мы обязательно понимаем это, даже если такое понимание не достигает сознания. Ощущение, что от него что-то скрывают, заставляет человека чувствовать себя брошенным и вызывает всплеск тревоги изгнания.

Резюмируя, можно сказать следующее: какой бы ни была основная форма привязанности наших детей, наша первичная цель — помочь им оставаться привязанными к нам настолько, чтобы у них не возникло необходимости нас заменять.

 

Как сохранять связь на расстоянии

Труднее всего это сделать с теми детьми, у которых привязанность все еще зависит от физической близости. Это естественно для совсем маленьких детей, но многим детям постарше, если они ориентированы на ровесников, тоже бывает трудно сохранить чувство близости к своим родителям, физически находясь в разлуке с ними. Таких детей легко узнать по их равнодушию и отчужденности после периодов физического разлучения, даже таких коротких, как учебный день в начальной школе. Можно позаимствовать хитрости, которые используют влюбленные, чтобы построить мостик через реку психологического разделения. Только задумайтесь об этом — и у вас появится масса идей. У влюбленных желание сохранить близость взаимно, оба они стараются это сделать. С детьми, эта ответственность возлагается на родителей. Трудность здесь та же, вне зависимости от того, какие причины ее вызвали: родителям нужно работать, ребенку нужно ходить в школу, родители не живут вместе, родитель или ребенок находится в больнице, ребенка отправляют в лагерь или просто родитель и ребенок спят в разных комнатах.

Вот примеры полезных техник, которые можно использовать, чтобы помочь детям пережить неизбежное разлучение: дайте ребенку свое фото, особое украшение или медальон, напишите ему записку, оставьте какую-то вашу общую вещь, за которую ребенок может держаться, находясь в разлуке с вами, звоните ребенку в назначенное время, запишите на диктофон ваш голос с особенными песнями или сообщениями, оставьте ему что-то с вашим запахом, подарки, которые нужно открыть в определенный момент. Список можно продолжать до бесконечности. Все знают, как это делать; но надо еще и понимать, что перекинуть мостик через физическое разлучение — очень важно, и брать на себя ответственность за это. Особенно важен такой «мостик» для детей, которые, на первый взгляд, в нем не нуждаются В любом случае, речь идет только о детях младше подросткового возраста: подобные приемы вряд ли пройдут «на ура» с тинэйджером!

Другой способ сохранения близости — держать ребенка в курсе того, где вы находитесь, когда вас нет рядом. Полезно показать ему место, где вы работаете. Находясь в деловой поездке, сделайте так, чтобы он мог следить за вашими перемещениями по карте. Как и в случае с влюбленными, физическое отсутствие близкого человека гораздо легче пережить, если знаешь, где он находится в каждый момент времени. Создайте ребенку ощущение непрерывности отношений — и вы снизите риск того, что вас заменят.

Можете внести в свой список помощь других людей, которые будут напоминать о вас ребенку, когда вас нет рядом. Попросите своих друзей, родственников или других взрослых, которые будут заботиться о ребенке, чтобы они говорили с ним о вас в дружеской манере, рассказывали, что вы сейчас делаете, показывали ему фотографии, которые разбудят приятные воспоминания о вас. Даже если вначале это расстроит ребенка, такой опосредованный контакт с вами будет служить поддержанию связи. Когда есть риск, что нас заменят ровесниками, в сохранении отношений с детьми нам могут помочь другие взрослые. Это особенно верно для детей, чьи родители не живут вместе. Если это ваш случай — в интересах ребенка, сделайте все возможное, чтобы помочь ему сохранять близость со вторым родителем, когда вы не вместе. Учитывая, что развод родителей увеличивает риск возникновения ориентации на ровесников, это должно быть одной из ваших основных целей и главных обязанностей. К сожалению, осознание привязанности часто не настолько сильно, чтобы родители могли забыть о своих личных конфликтах ради ребенка.

 

Близость — самая глубокая из связей

Чтобы ваш ребенок мог сохранять близость с вами, культивируйте глубокую связь с ним, такую, которую ему не способны дать сверстники. Очень редко дети открываются друг другу, какими бы близкими друзьями они себя ни считали. Самые сокровенные чувства, как правило, скрывают, это слишком уязвимая территория, чтобы рисковать быть высмеянным или непонятым. Одна мама вспоминает, что случилось, когда лошадь ее дочери-подростка умерла во время несчастного случая. «Я с удивлением обнаружила, — говорит она, — что лучшие друзья Дженны абсолютно ничего не знали о ее горе. Когда я спросила, почему она ничего им не сказала, она сухо ответила, что это не та информация, которой дети делятся со своими друзьями!» Странное восприятие дружбы, но достаточно типичное в мире привязанностей ровесников.

Секреты, которыми дети делятся друг с другом — это, в основном, сплетни о других людях или же не слишком сокровенная информация о них самих. О вещах, которые могут ранить, редко говорят. Это хорошо для родителей, поскольку чувство близости, базирующееся на том, что один человек хорошо знает и понимает тебя — это, наверное, самое глубокое из чувств, создающих связь, способную выдержать даже самую длительную физическую разлуку. В отношениях между родителем и ребенком столь глубокая связь бесценна. Первый шаг к созданию такой близости — разговорить ребенка. Даже если детям хочется о многом поговорить, спрашивая их напрямую, что они думают или чувствуют, вы вряд ли чего-то добьетесь. Хитрость заключается в том, чтобы найти правильный подход к ребенку: регулярно выходить куда-то вместе, придумывать совместные занятия, выгуливать собаку. Когда мы с моей матерью мыли вместе посуду или собирали чернику, я делился с ней своими мыслями и чувствами, которые вряд ли когда-нибудь раскрыл бы при других обстоятельствах. В те моменты нас связывала особая близость, и понадобилось достаточно много времени, чтобы она переросла в настоящую крепкую связь.

У моего соавтора есть дочь-подросток, которая имеет привычку приходить в его кабинет поздно вечером, как раз когда он хочет побыть в одиночестве. В такое время она бывает очень искренней и обсуждает с ним темы, к которым обычно не готова всю остальную часть дня. Он научился поощрять и ценить такие «вторжения», отрываясь от чтения или электронной почты, чтобы сосредоточить все свое внимание на ребенке. Мы должны хвататься за любую соломинку.

В главе 8 я объяснил, что у некоторых детей чувства плотно закрыты. Пытаться вывести их на разговор о чем-то, что вызывает как правило, скрывают, это слишком уязвимая территория, чтобы рисковать быть высмеянным или непонятым..

Ребенок, который чувствует, что его знают и понимают, скорее всего, уже не сможет удовлетворяться более скудным эмоциональным питанием, предлагаемым сверстниками. Таким образом, вы предоставите ребенку модель для построения будущих отношений, которые должны приносить ему столько же удовлетворения, сколько приносят отношения с вами. Без такого образца, его будущие отношения могут быть обедненными, построенными но примеру одномерных связей ровесников.

Устанавливайте ритуалы и ограничения

Сколь бы ни было важно привести в порядок поведение ребенка, гораздо важнее упорядочить его привязанности. Здесь у нас две задачи: создать правила, способствующие сохранению близости, и установить ограничения, которые ослабят конкурентов. И поверьте мне — внимательно осмотревшись, вы поймете, что в нашей культуре ведется жестокая битва за умы и сердца наших детей, в которой «все средства хороши» и «ни шагу назад», победитель получает все, проигравший — ничего, и горе неудачникам!

Конечно, наши возможности не безграничны. Например, мы не можем заставить наших детей желать нашего общества, ориентироваться на нас или любить нас. Мы не можем заставить их быть хорошими для нас, и мы не можем выбирать за них друзей. С детьми, у которых связь с взрослыми крепка, нам не приходится делать всего этого — их привязанность к нам работает на нас. В любом случае, есть вещи, которые нам точно не стоит делать: давить на детей или применять насилие, чтобы удержать их рядом. Не упускать наших детей — не значит управлять ими, это значит привлекать на свою сторону их инстинкты привязанности и поддерживать естественную иерархию. Недостаточно, и даже невозможно, удерживать рядом детей, чьи инстинкты уводят их в сторону от нас. Мы должны работать над тем, чтобы сохранить или восстановить отношения таким образом, чтобы они чувствовали, что быть с нами и зависеть от нас — правильно и естественно. С этой целью, мы должны устанавливать правила и границы. Точно так же, как мы не пускаем на самотек вопросы, связанные с нашим здоровьем или с нашим финансовым положением, мы не должны отдавать на откуп судьбе привязанности наших детей Правила и ограничения охраняют самое святое. Одной из функций культуры является защита ценностей, которыми мы дорожим но заботу о которых мы не считаем первоочередной задачей в нашей повседневной жизни. Мы признаем, например, что упражнения и уединение важны для нашего физического и эмоционального благополучия, тем не менее, эти потребности не становятся настолько неотложными, чтобы мы постоянно стремились к их реализации. Культуры, в которых упражнения и медитативное уединение становятся повседневными практиками, предохраняют своих членов от недостатка мотивации. По мере того, как наша культура разрушается, структуры и ритуалы, которые защищали семейную жизнь и святость детско-родительских отношений — жизненно важные ценности, забота о которых не является в нашем сознании неотложной — точно так же постепенно сходят на «нет».

Если бы прованская культура попала под экономическое давление и под влияние сиюминутной культуры, точно так же исчезли бы ритуалы, которые оберегают привязанности ребенка: семейные трапезы, сборы-приветствия у школьных ворот, деревенские праздники и воскресные семейные прогулки. Вот почему современные родители должны взять дело в свои руки и создать свою собственную, эффективную мини-культуру. Чтобы не волноваться за наши привязанности ежесекундно, нам нужно разработать специальные ритуалы привязанности, которые бы охраняли самое святое для нас и работали на перспективу. Мы не можем позволить нашим отношениям с детьми разрушиться настолько, чтобы их, как Шалтая-Болтая, уже нельзя было собрать.

Мудрое решение — использовать силу привязанности, которой мы располагаем сегодня, чтобы установить правила, которые помогут нам сохранить нашу родительскую силу завтра. Необходимо создать правила, которые ограничат влияние факторов, способных отдалить наших детей от нас, и, в то же время, позволят нам привлекать к себе наших детей. Установите правила и ограничения на просмотр телевизора, пользование компьютером, телефоном, интернетом, на электронные игры и на внеклассные занятия. Важнее всего ограничить доступ ребенка к средствам общения с ровесниками, особенно неформального общения, не регулируемого ответственными за детей взрослыми. Если родители не установят некоторые границы, потребности детей в совместных играх, сборищах, ночевках и времени для общения в чате постепенно выйдут из-под контроля. Нужно совсем немного времени, чтобы стремление к контакту с ровесниками стало приоритетным по сравнению с желанием близости с родителями. Без правил и ограничений бороться с этим влиянием будет крайне тяжело. Еще раз напоминаю, что в данном случае мы говорим о предотвращении. Если ваш ребенок ориентирован на ровесников, не пытайтесь устанавливать правила и границы насильно: вы рискуете еще больше испортить ваши с ним отношения. Эта ситуация требует иного подхода.

Мудрые родители не будут устанавливать больше ограничений, чем сможет выдержать сила привязанности. «Когда Лэнсу было одиннадцать, он из непопулярных детей вдруг перешел в круг избранных, — вспоминает мама одного тинэйджера. — Нам с его отцом очень не нравились два его новых лучших друга. Они не были привязаны к родителям и к своим семьям. Нам не нравилось, когда эти мальчики приходили к нам в дом. Мы интуитивно чувствовали, что это общение не пойдет на пользу. Наши нервы были на пределе.

Потом вдруг Лэнс начал слушать их диски — они показались мне отвратительными — и это притом, что я люблю рок. Много слов на букву «X», много насилия. Сегодня я бы сразу выбросила их, ни секунды не сомневаясь, но тогда, когда моему сыну было одиннадцать… А этот мальчик, Джош, был как Крысолов. Он будто бы уводил своей волшебной мелодией нашего сына от нас. Лэнс изменился. У него появились от нас секреты, он все время рвался общаться с теми детьми.

Мы решили, что пора прекратить эти отношения — и жестоко ошиблись. Мы сели поговорить об этом с Лэнсом. «Мы с твоим папой больше не хотим, чтобы ты виделся с Джошем», — сказала я ему. Сначала он заплакал, все плакал и плакал. Стало очевидно, что он это воспринял, как будто мы предлагали ему выбирать между нами и Джошем, и что он выбрал Джоша. А плакал он потому, что будет но мне скучать.

Он не говорил с нами. Три с половиной месяца мы ничего не могли от него добиться. Он продолжал видеться с Джошем в школе, после школы и в выходные. В конце концов нам пришлось сдаться».

Родители Лэнса поняли, что нельзя бороться с проблемой ровесников слишком прямолинейно. Им не хватало силы привязанности, и именно поэтому их попытка ограничить контакты сына с ровесниками была обречена на неудачу. Им пришлось возвращаться к основам и завладевать умом и сердцем своего сына, привлекать его в отношения с ними.

Семейные выезды и совместные каникулы должны оставаться неприкосновенными. Если ваша цель в таких поездках — привлечь к себе детей и укрепить ваши узы, вы не добьетесь этого, взяв с собой друзей ваших детей. Точно так же нельзя допускать, чтобы каждый член семьи проводил каникулы отдельно, хоть эта мода и распространилась сегодня повсюду, от лыжных склонов до приморских курортов. Показателем нашей зацикленности на ровесниках стало то, что даже семейный отпуск подчиняется сегодня идее, что дети должны отдыхать с детьми, а взрослые — со взрослыми, или — что каникулы позволяют родителям отдохнуть от своих детей. Чем больше вы отдыхаете от детей, тем слабее их привязанность к вам. Ирония в том, что, когда дети меньше привязаны к взрослым, они сложнее поддаются воспитанию, а значит — вам еще больше захочется от них отдохнуть!

Устанавливать ограничения для подростков, конечно, гораздо сложнее, особенно когда они уже серьезно ориентированы на ровесников. Они требуют свободы поддерживать отношения друг с другом, и не дай бог кому-то попытаться им помешать. Подростки, следующие за своими искаженными инстинктами, абсолютно уверены в том, что они принадлежат друг другу, а их родители только стоят на пути отношений, которые для них действительно много значат. Что же до родителей и учителей, с теми из них, кто этого не понимает, и разговаривать нечего.

Вот почему так важно создать опоры привязанности, пока сделать это еще в нашей власти. Если оставить это на волю случая, наши семьи будут разорваны на части индивидуальными стремлениями, требованиями общества, экономическим давлением и, наконец, искаженными инстинктами наших отпрысков. Опоры, которые облегчают взаимоотношения ребенка с родителем — это семейные поездки, семейные праздники, семейные игры, семейные занятия. Пока время и место для семейных ритуалов не определены, более важные обязательства будут неизбежно превалировать. Для матерей и отцов-одиночек это еще более неотложная задача, потому что давление конкурирующих сил в их случае значительно интенсивнее. Культурные традиции, хоть и не такие крепкие, как в прошлые времена, пока еще существуют в рамках брака, но при распаде семьи о них очень часто совершенно забывают.

После нашего пребывания в Провансе я пришел к выводу, что семейная трапеза является одним из важнейших ритуалов. Привязанность и еда тесно связаны. Одно облегчает другое. Семейная трапеза — это время полной зависимости: в ней все еще соблюдается иерархия привязанности, где тот, от кого зависят, берет на себя заботу о зависимых, где все еще важен опыт, где присутствует радость вскармливания и насыщения, а путь к сердцу по-прежнему лежит через желудок. Исследования других млекопитающих показали, что даже пищеварение лучше работает в контексте привязанности. Нарушением привязанности, видимо, объясняется высокая частота болей в животе у детей в школах и их нежелание нормально обедать. Именно из-за нарушения привязанности многие ориентированные на ровесников дети сопротивляются тому, чтобы их кормили родители и не хотят сидеть за общим столом, не желая участвовать в семейной трапезе.

Уже сам факт совместного принятия пищи стимулирует развитие базовых связей, но еще больше шансов создать истинную привязанность, общаясь с ребенком во время еды. Семейные трапезы могут стать мощным ритуалом завладения. Какие еще занятия дают нам возможность ненавязчиво наладить контакт с нашими детьми, предложить им что-то, на что они могут опереться, и пригласить наших детей к зависимости от нас? Какое другое дело дает нам такую возможность посмотреть ребенку в глаза, добиться его улыбки и ответной реакции? Не удивительно, что совместная трапеза на протяжении всей истории человечества оставалась главным экспонатом в коллекции ритуалов ухаживания. По этой же причине семейные трапезы стали краеугольным камнем прованской культуры: стол накрывают со всей тщательностью, блюда подают по одному за раз, на трапезу не жалеют времени, ее не прерывают, неукоснительно следуя традициям. Семейные трапезы уважают все, включая булочника, мясника и продавцов на деревенском рынке. Во время дневных и вечерних приемов пищи все дела останавливаются, а магазины закрывают свои двери. Там почти не встретишь ресторанов быстрого питания и не увидишь людей, принимающих пищу в одиночестве или стоя. В прованской культуре еде отведено особое место. Но речь здесь не просто о принятии пищи. Более глубокой целью является привязанность. Семейные трапезы стали центральным элементом нашей собственной семейной жизни, пока мы оставались в Провансе. Именно по ним наши дети скучали больше всего после нашего возвращения.

Мы, жители Нового Света, попали в сложную ситуацию. Семейные трапезы у нас находятся под угрозой исчезновения. Если они существуют, они обычно поверхностны, являются лишь «подзаправкой». У нас слишком много других дел: мест, куда нужно попасть, работы, которую нужно выполнить, спорта, которым нужно позаниматься, компьютеров, за которыми нужно посидеть, вещей, которые необходимо купить, фильмов и телепрограмм, которые непременно хочется посмотреть. Еда становится промежуточным делом, подготовкой к чему-то действительно важному. Но другие наши занятия очень редко позволяют нам привлекать наших детей. Именно сейчас, когда семейные трапезы необходимы, как никогда раньше, мы чаще едим в одиночестве и позволяем детям делать то же самое. Конечно, совместные трапезы, которые проходят в напряжении, заканчиваются ссорами или становятся площадкой для споров по поводу того, кто как себя ведет или кому убирать со стола, не пойдут на пользу Нужно научиться использовать это время, чтобы завязать дружеское общение со своими детьми.

Не менее важными для привлечения детей и поддержания связи становятся межличностные опоры. Нам необходимо найти время и место для таких занятий с нашими детьми, в которых нашей истинной целью будет установление контакта. Цели построения отношений и поддержания привязанностей гораздо легче достичь один на один, чем в группе. Есть множество занятий, призванных помочь нам это обеспечить: работа над совместными проектами, прогулки, спортивные игры, совместное приготовление пищи, чтение. Ритуалы «на сон грядущий», такие как сказки и песни, становятся благословением для поддержания привязанности маленьких детей. Повторюсь: в основном, родители более чем способны самостоятельно дойти до этого. Чего им не хватает — так это понимания того, что привязанности наших детей нуждаются в подпитке, иначе мы рискуем их потерять. Даже совместные занятия раз в неделю могут в долгосрочной перспективе способствовать поддержанию привязанности.

 

Ограничение контактов со сверстниками

Хотя ограничения и правила более эффективны, если использовать их в качестве превентивных мер, они порой помогают уменьшить зацикленность на сверстниках. Всегда лучше стараться делать это как можно менее прямолинейно. Если вы скажете ребенку, что его друзья значат для него слишком много, он лишь решит, что вы — странные и ничего не понимаете. Создавайте лучше события и опоры, которые выполняют задачу, не раскрывая ваших истинных целей. Если основное общение ребенка со сверстниками приходится на время обеда, родителям или другим воспитателям стоит подумать, как по-другому его занять. Если главное время для общения со сверстниками — после школы, именно на это время планируйте конкурирующие занятия. Если проблема в ночевках, чтобы исправить ситуацию, можно попробовать лимитировать их. Наша собственная политика ночевок раз в месяц порой встречала серьезное сопротивление со стороны нашей дочери Бриа. Однажды, совсем расстроившись, она возмутилась: «Но это не справедливо — это же время для укрепления нашей связи». Нельзя и представить более лаконичного и убедительного довода в пользу нашей правоты. Если технологии привязанности в наших домах — мобильные телефоны, интернет, ICQ — служат укреплению связи наших детей с нашими соперниками, мы должны найти способ сократить доступ к этим технологиям или создать конкурирующие структуры. Тем не менее, если ребенок уже полностью ориентирован на ровесников, инстинкт поиска близости со сверстниками может быть столь мощным, что правил будет уже недостаточно для контроля поведения. В таких случаях, наверное, стоит пожертвовать технологическими средствами, служащими для поддержания привязанности к ровесникам, точно так же, как вы бы выбросили алкоголь из своего дома, если бы кто-то из членов вашей семьи страдал алкогольной зависимостью, или отключили от антенны телевизор, если бы дети игнорировали установленные ограничения на его просмотр.

Иногда родители успешно конкурируют с ровесниками ребенка каждый раз опережая их на один шаг. Ориентированным на ровесников детям, как правило, тяжело дается планирование. Им очень хочется общаться, но они боятся, что, если будут навязываться, сверстники посчитают их слишком зависимыми и отвергнут их. Они научились идти в обход: «Хай, че делать будешь?» «Без понятия, а ты че?» «И я без понятия» «Слуш, может потусуемся или типа того?» «Да мне пофиг, давай» — и так далее, и тому подобное. Ориентированные на ровесников дети каким-то образом «дрейфуют» в компании друг друга, избегая ставить себя в уязвимую позицию. Привязанность заставляет их желать совместного времяпрепровождения, но страх уязвимости не дает слишком открыто к этому стремиться. В такой ситуации лучом надежды для родителей становится возможность борьбы на опережение. Планируя что-то за день, а иногда даже всего за несколько часов до предполагаемого времени общения ровесников — особенный ужин, поход по магазинам, семейный выход, любимое занятие ребенка — вы можете уберечь его от опасного общения со сверстниками. Гораздо легче проявить сообразительность и занять время, которое иначе было бы отдано ровесникам, чем потом реагировать на симптомы искаженной ориентации.

Замедлив развитие ориентации на ровесников, вы обнаружите, что начался процесс самостоятельного выбора. Самые зависимые от ровесников дети перестанут дружить с вашим ребенком, переключившись на сверстников с такой же первичной привязанностью. И поскольку все мы стремимся формировать отношения с людьми, разделяющими наши интересы и ценности, ребенок, крепко привязанный к своим родителям, будет искать друзей, для которых семья так же много значит. Именно это произошло с нашей Бриа в шестом и седьмом классах. Ее более ориентированные на ровесников друзья покинули круг ее общения, чтобы искать себе подобных, а новые были из семей, где привязанность очень сильна и где стремятся сохранить близость друг к другу. Друзья, которые не конкурируют с семьей — это именно то, чего мы желаем своим детям и самим себе.

Конечно, процесс достижения этой цели может принести нашим детям немало потрясений, если они уже ориентированы на ровесников. Сложно делать то, что заставляет страдать наших детей, даже зная, что это спасение для их будущего. Ограничивая наших детей в их желании общаться с ровесниками, мы поставим их в крайне опасное положение. Их способность сохранять близость друг с другом зависит от того, используют ли они каждую возможность для контакта и связи. Не поболтать в ICQ с приятелем, пропустить встречу в интернет-чате, телефонный звонок, тусовку, ночевку или вечеринку — значит поставить отношения под угрозу. Эта навязчивая неуверенность зачастую очень глубоко укоренена. Наиболее зависимые от ровесников дети не потерпят тех, кто не стремится к близости так же настойчиво, как они, или чьи родители встают у них на пути. Как бы жестоко это ни звучало, тем не менее, очень часто мы должны помешать отношениям ребенка с ровесниками в его же интересах. Никто из нас не хочет видеть страдающего ребенка, но, если отношения с ровесниками препятствуют близости с родителями, это будет меньшим из зол. Не существует способа спасти ориентированного на ровесников ребенка от потрясений. Они в любом случае будут — сейчас или позже. Потрясение, которое создаем мы сегодня, защитит ребенка от намного более серьезных травм в будущем.

Мы должны быть готовы к тому, что потрясение, которое наши ограничения спровоцируют у ребенка, серьезно усложнит ситуацию. Поняв, что контакт со сверстниками невозможен, ребенок будет очень подавлен. Если у вас к этому моменту еще будут оставаться сомнения в том, что он увяз по самую макушку, эти грубые и громкие выражения протеста их устранят. Мой соавтор Габор, который в настоящее время занимается реабилитацией наркоманов, часто становится свидетелем подобных взрывов отчаяния и неконтролируемой ярости, когда он, например, отказывается выписать наркотик, которого от него требует страдающий от зависимости человек. Не стоит воспринимать подобные нападки на свой счет. Всегда помните, что для ориентированного на ровесников ребенка, смыслом жизни становится близость со сверстниками. Препятствовать этим стремлениям — значит вызвать серьезную фрустрацию привязанности, так что родителям лучше быть готовыми к встрече с враждебностью и агрессией. Более того, помните, что ориентированные на ровесников дети зациклены на своих планах и им тяжело отпускать. Пока в их сознании не утвердится тщетность попыток изменить ситуацию, они будут настойчивы до крайности. Не путайте эту настойчивость с проявлениями упрямства или твердой воли; на самом деле это лишь зацикленность и отчаяние. Самые сильно ориентированные на ровесников дети не представляют себе жизнь вне их привязанности. Следовательно, вы должны быть готовы к тому, чтобы сдерживаться самим и сдерживать реакции ребенка, которые ваши правила и ограничения будут провоцировать. Вашей задачей будет придерживаться своей линии — это значит, не проявлять свои собственные эмоции бесконтрольно. Это поможет вам удержать вашего ребенка в подобных ситуациях до тех пор, пока вы не сможете пробраться на его сторону.

Устанавливая ограничения, мы должны совмещать оптимистичное знание того, что требуется нашим детям, с реалистичным видением того, что возможно — то есть, какова сила привязанности, которой мы располагаем. Избегая прямолинейности в ограничениях и проявляя дальновидность в установлении опор, мы получим хорошие шансы избежать лобовых столкновений. Пытаясь навязать ребенку правила в отсутствие крепкой привязанности, мы лишь демонстрируем наше бессилие. Но именно его мы показывать не должны. Как только станет понятно, что нам недостает власти, даже самые серьезные наши угрозы будут выглядеть блефом — если только мы не поднимем ставки и не начнем использовать насилие, тем самым продолжив разрушать взаимоотношения с ребенком. Отсутствие силы привязанности полностью лишает нас какой бы то ни было власти.

Сокращая время общения с ровесниками, помните, что это только полдела. С ориентированными на ровесников детьми, задача не в том, чтобы просто разлучить их со сверстниками, но чтобы повернуть вспять процесс, который лишил нас права первенства в их жизнях. Нам необходимо самим занять место ровесников. Создав пробел привязаиности путем наложения ограничений, заполняйте его собой. Я уже говорил (в главе 14), что домашний арест должен использоваться не в качестве наказания, а как возможность. Настоящую пользу принесет не полученный урок — как мы увидим в следующей главе, наказания, направленные на то, чтобы «преподать урок», редко достигают своей цели. Создавая препятствия для общения со сверстниками с помощью домашнего ареста, мы освобождаем пространство для того, чтобы ребенок общался с нами, а не с ними.

Как родителям, нам необходима огромная уверенность, чтобы идти против преобладающего течения, ограничивать контакты с ровесниками и создавать опоры для поддержания привязанности наших детей к нам. Необходимо мужество, чтобы выдержать недоверчивые и полные критики комментарии наших друзей, которые не понимают, почему мы не ценим контакты со сверстниками, как это делают они, и почему мы стремимся удерживать их в узких границах. «Даже в общении с близкими друзьями, замечательными и очень порядочными людьми, нам все равно приходится выслушивать все те же страшилки, сталкиваться с теми же советами позволить нашим детям проводить неограниченное время в компании сверстников, разрешить регулярные ночевки и так далее, — рассказывает один молодой отец. — Каждый раз, отвечая на вопрос, почему мы все это не поощряем, мы ненамеренно оскорбляем их, потому что они сделали противоположный выбор».

Нам нужно быть сильными, чтобы устоять перед отчаянными мольбами ориентированных на ровесников детей, пережить их неизбежные огорчения и шквал протестов. Прежде всего, нам необходима вера в то, что мы — лучшее для наших детей. Очень помогает наличие теоретической базы, на которую может опереться родительская интуиция — и наша книга создана в том числе с этой целью — но все-таки важнее всего обладать мужеством пойти против течения. Мы не рекомендуем родителям принимать наши советы, пока они не почувствуют, что у них достаточно уверенности, терпения и тепла, чтобы следовать им. Нельзя воспитывать ребенка по книгам — и по этой книге в том числе!

Наши действия и решения должны основываться на твердой уверенности, что все, что мы делаем, мы делаем в интересах своих детей, а это требует безусловного доверия собственной интуиции и твердой приверженности собственным убеждениям.

 

Научить ребёнка хорошо себя вести — одна из самых сложных родительских задач. Как мы можем контролировать ребёнка, если он сам себя не контролирует? Как не позволять ребёнку обижать своих брата или сестру? Как справляться с ребёнком, который сопротивляется нашему влиянию?

В нашей культуре рецептов на скорую руку, зацикленной на получение результатов в кратчайшие сроки, поведение становится альфой и омегой. Если мы добились послушания, даже на время, мы считаем, что достигли цели. Тем не менее, начав принимать во внимание привязанность и уязвимость, вы поймёте, что что методы поведенческого подхода — введение санкций и искусственно созданных следствий, лишение привилегий — обречены на провал. Наказание ведёт к враждебности и активирует механизмы эмоциональной защиты. Тайм-ауты для усвоения урока, «жестокость из милосердия» для улучшения поведения и метод «считаю до трёх», используемый, чтобы заставить подчиниться, делают наши отношения с ребенком натянутыми. Когда мы игнорируем ребенка в ответ на вспышку гнева, изолируем его за плохое поведение или лишаем нашего расположения, мы подрываем его чувство безопасности. Командуя ребенком, мы вызываем его противление — точно так же, как если мы пытаемся его «подкупить». Все подобные техники могут толкнуть ребенка в пучину зависимости от ровесников.

Тогда какие же методы остаются родителям?

Есть множество безопасных, естественных и эффективных способов изменения поведения. Некоторые из них мы используем спонтанно, когда наше беспокойство о том, что делать, сменяется стремлением понять, что важно в процессе воспитания — другими словами, когда мы вспоминаем о привязанности. Если же, вместо этого, мы фокусируемся на поведении, мы ставим под угрозу саму основу нашей родительской власти: наши отношения с детьми.

Эта глава не является исчерпывающим руководством по решению поведенческих проблем. Тем не менее, в ней я предлагаю альтернативы методам, которые заставляют нас идти напролом, разрушая отношения и вызывая негативные эмоции, и знакомлю читателей с основами дисциплины, которая не разделяет. Эти основные принципы означают поворот на сто восемьдесят градусов по сравнению с превалирующими практиками. Вам понадобится какое-то время, чтобы усвоить их и внедрить. От некоторых родителей такой подход потребует существенного изменения мышления и смещения фокуса, а для других он станет лишь еще одним подтверждением правильности выбранного пути.

 

Что такое настоящая дисциплина?

Давайте начнем с того, что расширим наше представление о дисциплине. В контексте воспитания, под дисциплиной, как правило, понимают наказание. Тем не менее, слово «дисциплина» имеет множество значений. Под ней может пониматься обучение, область знаний, система правил и самоконтроль. В этом смысле, дисциплинированным должен стать прежде всего сам родитель. Что касается детей, мы используем термин «дисциплина» не только в узком смысле наказания, но и в его более глубоком значении — обучение, послушание, установление порядка. Нет сомнений в том, что детям необходима дисциплина. Нам нужно обеспечить дисциплину такими способами, которые не повредят нашим с ними отношениям, не запустят механизмы эмоциональной защиты и не вызовут ориентацию на ровесников.

За многие годы консультирования родителей, я постепенно систематизировал свои мысли по этому вопросу, сформулировав семь принципов естественной дисциплины. Под «естественностью» я понимаю безопасность для развития ребенка и для наших с ним отношений привязанности — такая дисциплина должна базироваться на уважении детско-родительских отношений и долгосрочных перспектив взросления ребенка. Это принципы, а не формулы. Их претворение в жизнь будет зависеть от особенностей ситуации, ребенка, родителя, личностей, а также от потребностей и планов, как ребенка, так и родителя.

Большая часть современной литературы по воспитанию посвящена навыкам и стратегиям родительства. Но родители нуждаются сегодня не в этом. Стратегии, как правило, слишком узки и ограниченны, чтобы обеспечить выполнение столь сложной и деликатной задачи, как воспитание ребенка. Они ставят под сомнение умственные способности родителя, а очень часто и ребенка. Стратегии делают нас зависимыми от экспертов, которые их предлагают. Родительство — это прежде всего отношения, а отношения не сводятся к простым стратегиям. Они базируются на интуиции. Эти семь принципов созданы, чтобы пробудить и поддержать родительскую интуицию, которой все мы обладаем. Нам нужны не навыки и стратегии, а способность к сопереживанию, верность собственным принципам и проницательность. Все остальное придет само собой — хотя я и не утверждаю, что это будет легко.

Когда мы учимся применять на практике ценности привязанности, большинству из нас приходится бороться с собственной импульсивностью и незрелостью, с собственными внутренними конфликтами. В первую очередь, мы вынуждены бороться с ощущением тщетности. Очень мало родителей с самого начала знают, что и как делать. Мудрость дают нам привязанность и адаптация. Под привязанностью я, конечно, понимаю привязанность ребенка к нам, которая наделяет нас правом и силой его воспитывать. Адаптация связана с непрерывным личностным ростом, происходящим по мере того, как в нас проникает осознание тщетности, когда у нас что-то не получается. Не существует способов сократить этот путь проб и ошибок. Тем не менее, мы должны позволить себе испытывать печаль и разочарование, когда понимаем, что ошиблись. Эмоциональная черствость только затормозит наше развитие как родителей, сделает нас негибкими, а наше воздействие на детей — неэффективным.

По большому счету, эти семь принципов естественной дисциплины можно было бы с таким же успехом назвать «семью дисциплинами для родителей». Они включают в себя самоконтроль и систематическую работу на результат. Способность человека эффективно управлять детьми напрямую зависит от его умения справляться с самим собой. Проявляйте к себе не меньше милосердия, чем к своим детям. Если вам не хватает самоконтроля, не пытайтесь заниматься самобичеванием и наставлять себя «на путь истинный». Такие методы сработают с вами не лучше, чем с вашим ребенком. Просто примите тот факт, что всем людям свойственно ошибаться и что наши самые темные эмоции способны перечеркнуть все хорошее, что в нас есть. Временами все мы впадаем в ярость, несмотря на то, что любим своих детей и желаем им добра. В некоторых ситуациях, если это возможно сделать без риска, вы, как родитель, можете «перейти в режим ожидания» до тех пор, пока ваша любовь к ребенку снова не выйдет на первый план. Например, вы можете попросить побыть с ребенком своего супруга/супругу или другого доверенного взрослого и взять тайм-аут — не для того, чтобы наказать ребенка, но чтобы разобраться в собственных смешанных чувствах и найти в себе силы снова принимать своего ребенка и общаться с ним. Среди этих противоречий вы вновь отыщете самообладание, равновесие, перспективу и мудрость.

Дисциплина не должна быть враждебной. То, что наши дети рождаются нецивилизованными и незрелыми — вовсе не их вина; как и то, что их импульсы управляют ими, или — что они не способны соответствовать нашим ожиданиям. Дисциплина эффективна только в контексте связи. Порой, когда в стенах моего кабинета расстроенный родитель поливает грязью своего ребенка, я предлагаю ему на минуту остановиться и попробовать ощутить эмоциональную связь с ребенком, и только после этого снова продолжать рассказывать мне о своих опасениях. Удивительно, насколько иначе люди начинают смотреть на вещи, если встают на сторону своего ребенка.

Точно так же, как и в случае с созреванием, нашим союзником здесь выступает природа. Нам не придется делать слишком много: дисциплина уже встроена в структуру развития. Существуют естественные процессы, автоматически корректирующие поведение ребенка. Частью родительской миссии является действовать в согласии с природой, а не против нее. Наиболее значительная из ее сил — это, конечно, привязанность, но есть еще и процесс становления — врожденное стремление ребенка к самосовершенствованию; адаптационный процесс — способность учиться на собственных ошибках; и интегративный процесс — умение справляться со смешанными чувствами и мыслями. Каждый из этих механизмов естественного развития корректирует поведение и помогает ребенку вписываться в общество. Трудности возникают, когда эти процессы встречают сопротивление или искажаются — и, по причинам, о которых я особенно подробно говорил в главах 9 и 13, это действительно происходит, если ребенок ориентирован на ровесников. Очень сложно справляться с ребенком, если движущие силы, которые должны естественно и спонтанно взращивать дисциплину, ослаблены или деформированы.

Разговор об упомянутых семи принципах мы начнем с рассмотрения подходов к дисциплине, которые опираются на естественные законы развития. Эти принципы не стоит воспринимать как руководство к действию. Это ценности, к которым нужно стремиться, ключевые идеи, к которым следует возвращаться, когда неизбежная фрустрация родительства будет вводить вас в искушение перейти к защитным техникам «старой доброй дисциплины».

 

Семь принципов естественной дисциплины

Используйте близость, а не разлучение, чтобы добиться послушания ребенка

Разлучение всегда было козырем в рукаве родителя. Сегодня оно легло в основу популярной техники под названием «тайм-аут». Если снять с него красивую этикетку, станет очевидно, что этот инструмент модификации поведения — не что иное, как переработанная форма бойкота: изоляция, игнорирование, пренебрежение, лишение теплоты. Эти меры всегда порождали больше проблем, чем решали. Сегодня у них есть дополнительный недостаток: они создают условия, которые делают детей восприимчивыми к ориентации на ровесников.

Лишение близости (или угроза ее потери) является такой эффективной мерой контроля поведения, потому что пробуждает в ребенке самый большой страх — страх, что его покинут. Если бы контакт и близость не были так важны для ходунков и дошкольников, угроза разлуки с нами не была бы столь действенной. Когда мы прерываем контакт или разрываем связь (или когда ребенок чувствует, что это может случиться), мы приводим мозг привязанности ребенка в состояние повышенной тревоги. В любом случае реакция ребенка будет отражением его волнения, но то, как ребенок продемонстрирует ее, будет зависеть от вида его привязанности. Ребенок, который, чтобы сохранить связь с родителем, старался быть «хорошим», в отчаянии пообещает больше никогда не нарушать границы дозволенного. Его попытки вернуть связь прольются потоками просьб о прощении. Ребенок, чей способ достижения близости связан с жестами и словами любви, почувствовав, что его привязанность поставлена под угрозу, начнет без устали твердить родителю, что любит его — это его метод восстановления близости. Если доминирует физический контакт, ребенок может цепляться за родителя несколько часов, не желая терять его из виду. Помните, что эти проявления говорят не об истинном понимании или раскаянии, а лишь о сильнейшем желании ребенка исправить отношения с родителем. Наивно думать, что такими способами можно преподать ребенку урок или заставить его размышлять над своими поступками.

Разыгрывая карту разлучения, мы платим за нее слишком высокую цену: мы развиваем неуверенность. Ребенок, призываемый к дисциплине под угрозой разлучения, понимает, что близость и контакт с родителем напрямую зависят от его соответствия родительским ожиданиям. В таких условиях ребенок не может расслабиться, его стремление к привязанности не дает ему покоя и, следовательно, мешает развитию его индивидуальности и независимости. Ребенок может стать очень «хорошим», но он также будет лишен энергии становления. Его развитие будет саботировано.

Угроза разлучения работает лишь потому, что ребенок привязан к нам, дорожит близостью с нами и еще не защищен от уязвимости. Иными словами, он все еще может переживать жажду привязанности и испытывать боль разлуки. Если эти условия не соблюдаются, разлучение перестает быть действенной мерой установления послушания. При этом любой «успех» будет лишь временным. Идет ли речь о психологическом разлучении или об эмоциональном охлаждении, чувствам ребенка, скорее всего, будет нанесен серьезный ущерб. Если уж нам, взрослым, бывает больно, когда нас игнорируют или бойкотируют, насколько же сильнее переживают это дети! Родителю, использующему тайм-ауты из самых добрых побуждений, возможно, будет трудно это принять, но конечный результат применения такой техники разлучения очень негативно сказывается на чувствах маленького ребенка. Ее атаки ставят под угрозу самое уязвимое — потребность ребенка сохранять привязанность к родителям. Рано или поздно, ребенок будет вынужден начать защищаться от боли таких ранений. Он закроется эмоционально — или, точнее, это сделает его мозг привязанности. (Защитное эмоциональное закрытие подробно рассмотрено в главе 8).

Когда мы используем отношения против ребенка, его мозг привязанности в конце концов начинает игнорировать нас, создавая зияющую пропасть между ним и нами. Тем самым мы заставляем ребенка удовлетворять свои потребности в привязанности в другом месте, и теперь вы уже знаете, к чему это ведет. Используя тайм-ауты и реагируя способами, которые разрушают нашу связь, мы отдаем нашего ребенка в руки его сверстников.

Мозг ребенка может защищаться от уязвимости разлучения, сопротивляясь контакту с родителем. Такой ребенок будет прятаться под кроватью или в туалете, отклоняя призывы родителя к примирению. Возможно, опасаясь проблем, он убежит в свою комнату или потребует, чтобы его оставили в покое. Тем или иным способом, переживание привязанности будет подталкивать ребенка к отчуждению от нас.

Особенно опасно использовать разлучение в качестве наказания за агрессию. Как я объяснял в главе 10, топливо для агрессии — это фрустрация. Конечный результат использования техники разлучения — рост агрессии, а не ее уменьшение. Послушание, которого можно добиться от агрессивного ребенка, используя тайм-ауты, концепцию "Жестокости из милосердия" и другие техники разлучения, будет очень недолговечным, поскольку будет вызвано временной тревогой ребенка по поводу отношений. Как только близость с родителем будет восстановлена, агрессия проявит себя с удвоенной силой, в этом ей поможет дополнительное топливо, которое мы сами долили ей в бак, вызвав фрустрацию привязанности. Наши неумелые попытки уничтожить агрессию в зародыше только спровоцируют ее рост.

Заставлять ребенка лишний раз переживать разлучение, даже из самых лучших побуждений — очень недальновидно, это ошибка, которую природа неохотно прощает. Глупо рисковать своей завтрашней родительской силой, чтобы получить немного дополнительного влияния сегодня.

Позитивной и естественной альтернативой разлучению является связь. Связь — это источник нашей родительской власти и влияния, а также источник желания ребенка быть хорошим. Связь должна быть нашей краткосрочной и долгосрочной целью. Хитрость в том, чтобы держать это в голове еще до возникновения проблемы, а не наказывать разлучением после, предотвращать будущие проблемы, а не ругать ребенка, если он пересечет границы дозволенного.

Формулировка принципа, основанного на таком подходе, звучит так: «сначала связь, потом указание». Идея в том, чтобы завладеть ребенком — привлечь его инстинкты привязанности способами, о которых говорилось в главе 14 — прежде чем давать указания и наставления. Укрепив сначала связь, вы снизите риск сопротивления со стороны ребенка и опасность проявления ваших собственных негативных эмоций. Идет ли речь о несговорчивом ходунке или о непокорном подростке, родитель прежде всего должен подойти к ребенку, установить эмоциональный контакт, и только после этого ожидать подчинения.

Вот пример, иллюстрирующий действие этого простого принципа. Одиннадцатилетний Тайлер играл в бассейне возле дома со своей сестрой и несколькими друзьями. Все было отлично, пока Тайлера не «занесло» и он не начал бить своих товарищей по игре пластиковой баночкой. Мама попросила его остановиться, но он не послушал. Отец разозлился, накричал на Тайлера за то, что тот не подчинился матери, и потребовал, чтобы он вышел из бассейна Мальчик вновь не послушался. Отец, в конце концов, сам залез в бассейн, вытащил ребенка оттуда и, желая преподать сыну урок, отправил его в свою комнату подумать о том, что он сделал. Поведение Тайлера, как объяснили мне его родители, было абсолютно недопустимым, и они не хотели, чтобы такое повторилось. Поскольку они уже слышали от меня, что использовать разлучение, чтобы поставить ребенка на место, очень рискованно, они спросили, как следовало поступить в том случае.

Раз уж конфликт не удалось пресечь на — корню, родителям надо было на минуту остановиться, прежде чем продолжать. В сложной ситуации всегда лучше избегать отдаления, а не стремиться к нему. Родитель должен желать близости, чтобы дать ребенку позитивный стимул, на который он сможет ответить. Когда родитель проявляет стремление к близости, он делает первый шаг к восстановлению связи. Чтобы достучаться до ребенка, мы должны использовать нашу с ним связь: прогуляться вместе, проехаться куда-нибудь, поиграть в мяч. В этом случае общение не заладилось с самого начала, поскольку отсутствовала его важная составляющая. Тайлер был полностью поглощен своим занятием. В этом состоянии он не ориентировался на родителей и не был готов выполнять их распоряжения. В подобных обстоятельствах, необходимо восстановить с ребенком связь, прежде чем продолжить. Начать можно было фразой, вроде: «Ой, Тайлер, как же тебе весело!» На это ребенок, скорее всего, ответил бы усмешкой и кивком. После того, как родители получили взгляд ребенка, его улыбку и кивок, они должны были идти на сближение с ребенком: «Тайлер, мне нужно поговорить с тобой минутку наедине. Подойди, пожалуйста, к бортику». Завладев вниманием ребенка, родители приобрели бы власть и влияние. После этого можно было дать ребенку несколько указаний, призванные смягчить ситуацию и сохранить всеобщее веселье. Более того, так родители избежали бы ослабления привязанности Тайлера к ним, а эта цель гораздо важнее, чем желание преподать ребенку урок. Вместо того чтобы использовать разлучение в конце, родителям Тайлера следовало наладить связь в самом начале.

Это несложный танец. Более того, он удивительно прост. Самое главное — сделать то маленькое па привязанности в самом начале. Принцип «сначала связь, потом указания» применим практически ко всему, касается ли это того, чтобы попросить ребенка выполнить домашнее задание или помочь накрыть на стол, напомнить ребенку о том, что он должен повесить свою одежду или что пора выключать телевизор, скорректировать общение ребенка с братом или сестрой. Если базовые отношения в порядке, начальное па займет лишь несколько секунд. Если же привязанность слаба или ребенок защищен от уязвимости, попытки завладеть его вниманием покажут вам это. Очень сложно управлять поведением ребенка, когда за ним скрывается нарушение привязанности. Невозможность привлечь к себе ребенка должна напомнить нам о том, что пора перестать заниматься его поведением, а свои усилия и внимание надо сосредоточить на построении отношений.

Первое время принцип «сначала связь, потом указания» может казаться вам странным и неудобным. Но, как только он войдет в привычку, износ ваших отношений с ребенком значительно уменьшится. Родители, научившиеся его применять, прежде чем попросить ребенка о чем-то или дать ему указания, вызывают его улыбку и кивок. Результаты бывают поразительными.

Когда возникают проблемы, работайте над отношениями, а не над происшествием

Когда что-то идет не так, очень часто мы первым делом стремимся обсудить поведение, вызвавшее проблемы. В психологии это называется «принципом немедленного реагирования», который базируется на наблюдении, что, если поведение тотчас не обсудить, возможность для извлечения урока будет упущена. Ребенок будет пребывать в уверенности, что его поведение правильно. На самом деле, такие опасения беспочвенны.

Принцип немедленного реагирования основан на исследовании обучаемости животных, у которых нет ни сознания, с которым можно работать, ни способностей к общению с субъектами. Обращаясь с ребенком так, будто у него начисто отсутствует сознание, вы будете транслировать ему недоверие и унизите его человеческое достоинство. Как и взрослые, дети не склонны дорожить теми, кто неверно оценивает их намерения и оскорбляет их способности, особенно когда есть, кем заменить таких людей.

Попытки проложить себе путь через досадный инцидент не имеют смысла и по другим причинам. Если ребенок расстроен, он, как правило, становится совершенно неуправляемым. В такой момент корректировать его поведение, давать указания или преподавать «урок» — это пустая трата времени. Кроме того, неподобающее поведение наших детей часто застает нас врасплох, вызывая сильные эмоциональные реакции. Следовательно, наше поведение, скорее всего, тоже будет необдуманным и неуравновешенным. Обсуждение проблемы требует вдумчивой подготовки. Сразу после происшествия ребенок редко бывает восприимчив, точно так же, как мы не бываем ни рассудительными, ни изобретательными в подобной ситуации.

Помня о важности отношений, в качестве краткосрочной цели выберите остановку нежелательного поведения, если этого еще не произошло, и сохранение действующей привязанности. Вы всегда можете вернуться к инциденту и к вопросам поведения позже, после того, как всплеск эмоций прошел и вы восстановили связь с ребенком.

Некоторые виды поведения серьезно раздражают нас и жестоко испытывают нашу способность сохранять привязанность к ребенку. Первыми в этом списке идут агрессия и противление. Если ребенок говорит, что ненавидит нас, или даже проявляет по отношению к нам физическую агрессию, в первую очередь нужно отразить атаку, не причиняя вреда отношениям. Сейчас не время говорить о причинах такого поведения или о его болезненных последствиях. Не время также для угроз, санкций или изоляции ребенка. Чтобы подготовиться к необходимому вмешательству, родители должны сохранять достоинство. Если вы позволите обиде завладеть вами, вы не сможете выступать в роли ответственного взрослого.

Часто полезно сосредоточиться на фрустрации, вместо того чтобы воспринимать нападение на свой счет: «Ты расстроен из-за меня». «Тебе очень грустно», «У тебя это не получилось», «Ты хотел, чтобы я согласилась (согласился), а я отказалась (отказался)», «Ты сейчас пытаешься вспомнить все самые обидные слова, которыми можешь меня обозвать», «Эти чувства снова завладели тобой». Это не критика, а признание фрустрации ребенка, а тон вашего голоса должен показать, что случившееся не разбило ваш союз. Для того чтобы сохранить действующие отношения с ребенком, вам необходимо как-то дать ему понять, что им не грозит опасность.

Иногда стоит показать «желтую карточку»: «Это не хорошо. Что ж, поговорим об этом позже». Повторюсь, слова здесь значат меньше, чем тон, который должен быть дружеским и теплым, не угрожающим. Первичная связь, которую следует сохранять — это связь двух людей. Нам необходимо восстановить спокойствие в себе самих и в наших детях. Позже мы выполним свои намерения и разберемся в случившемся. Но прежде всего необходимо привлечь к себе ребенка и лишь после этого попытаться извлечь урок из произошедшего.

Когда ребенок не может справиться со своими эмоциями, вызовите слезы вместо того, чтобы пытаться преподать урок

Ребенку много чему нужно учиться: делить свою маму со своими братьями и сестрами, оставлять для них место, справляться с фрустрацией и разочарованием, жить с чувством несовершенства, отступаться от своих требований, отказываться от желания быть в центре внимания, воспринимать слово «нет». Помните, одно из основных значений слова «дисциплина» — это обучение. Значительная часть нашей миссии как родителей заключается в том, чтобы научить наших детей тем вещам, которые они должны знать. Но как?

Эти жизненные уроки в гораздо меньшей степени являются результатом правильного мышления, чем адаптации. Ключ к адаптации — в том, чтобы тщетность проникала в наше сознание, когда мы пытаемся добиться чего-то недостижимого и изменить что-то, над чем мы не властны. Когда адаптационный процесс разворачивается так, как должен, уроки усваиваются спонтанно. Родители не работают в одиночку.

Адаптационный процесс достигает своей задачи «дисциплинирования» наших детей несколькими естественными способами: прерывая цепочку неэффективных действий; делая ребенка способным к принятию ограничений и запретов; ускоряя отказ от нереализуемых требований. Только через такую адаптацию ребенок может приспособиться к обстоятельствам, которые нельзя изменить. С помощью этого процесса ребенок также открывает для себя, что жить с нереализованными желаниями возможно. Адаптация позволяет ребенку излечиться от травмы и горя потери. Этот урок не усвоится, если пытаться обучить ему напрямую, с помощью доводов или негативных последствий. Это истинный урок для сердца, который усваивается, только когда тщетность проникает в сознание.

Родитель должен быть одновременно проводником тщетности и ангелом успокоения. В этом заключается многогранность человеческой натуры во всей ее сложности и красоте. Чтобы ускорить адаптацию, родитель должен провести ребенка к слезам, к отпущению и к чувству облегчения, которое приходит, когда мы примиряемся с ситуацией.

Первая часть «танца» адаптации — показать ребенку «стену тщетности». Иногда мы должны это сделать сами, но очень часто она складывается из реальности и ограничений повседневной жизни: «Твоя сестра отказалась», «Это не сработает», «Я не могу позволить тебе сделать это», «Этого недостаточно», «На сегодня хватит», «Он не звал тебя», «Она не хотела тебя слушать», «Маша выиграла», «Бабушка не может приехать». Это реальность, которую нужно представить решительно, чтобы она не вызывала желания спорить. Говорить неопределенно — уговаривать, объяснять, оправдывать — значит упустить возможность дать ребенку что-то, к чему он должен адаптироваться. Если есть хоть какой-то шанс, что ситуацию можно изменить, стимула для адаптации не появится. Здесь важно помочь ребенку приспособиться к тому, каково реальное положение вещей, а не к тому, как он — или даже вы сами — хотели бы их видеть.

Отсутствие достаточной твердости в ситуациях, когда что-то нельзя изменить, заставляет ребенка искать варианты ухода от реальности, и таким образом срывает процесс адаптации. У вас будет много времени, чтобы привести свои доводы, но только после того, как невозможность изменить ситуацию будет воспринята ребенком.

Вторая часть адаптационного «танца» — прикоснуться к опыту фрустрации ребенка и обеспечить ему комфорт. Как только стена тщетности будет выстроена — твердо, но спокойно — наступит время, чтобы помочь ребенку найти за фрустрацией слезы. Вашим намерением должно быть не преподать урок, а превратить фрустрацию в печаль. В этом случае, урок будет извлечен автоматически. Можно сказать что-то вроде: «Так тяжело, когда что-то не получается», «Я знаю, ты очень хотел, чтобы все получилось», «Ты так надеялся, что я отвечу иначе», «Это не то, чего ты ожидал», «Мне жаль, что не получается по-другому». И снова: гораздо важнее наших слов — дать ребенку понять, что мы на его стороне, а не против него. Если вы в нужное время добавите немного печали в свой голос, это освободит дорогу к слезам и разочарованию. С опытом вы научитесь чувствовать наступление нужного момента; излишняя спешка или многословность могут сыграть против нас. Этот танец невозможно поставить, родитель должен прочувствовать его. Этому мы тоже учимся путем проб и ошибок.

Бывает, что родитель делает все правильно, но ему все равно не удается запустить в ребенке процесс адаптации. Проблема может быть в том, что ребенок не воспринимает родителя в качестве безопасного и комфортного источника привязанности. Еще чаще, слезы не появляются, потому что адаптационный процесс остановлен: такое случается с детьми, слишком защищенными от уязвимости. Ощущение тщетности не проникает в них.

Адаптация — двусторонний процесс. Иногда нам, родителям, бывает нужно адаптироваться к недостаточной адаптивности наших детей. Когда процесс, который способствует установлению естественной дисциплины, не активирован в ребенке, нам необходимо излечиться от наших попыток проталкиваться вперед. В такие моменты нам нужно почувствовать нашу собственную печаль и выпустить наружу наши тщетные ожидания. Отпустив то, что не эффективно, мы с большей вероятностью отыщем что-то новое. Если знаки, свидетельствующие об адаптации, отсутствуют: если глаза ребенка не увлажняются, когда ему не удается исполнить задуманное, если потери не будят печаль, если злость не превращается в грусть, родителям нужно найти другие способы создания порядка из хаоса. К счастью, такие способы существуют.

Формируйте добрые намерения вместо того, чтобы добиваться хорошего поведения

Четвертый сдвиг в мышлении требует изменения фокуса с поведения на намерения. В нашем обществе намерения сильно недооцениваются. Бытует мнение, что одних намерений недостаточно, что только надлежащее поведение следует поощрять и одобрять. Все мы помним, куда ведет дорога, вымощенная благими намерениями. С точки зрения развития, ничто не может быть дальше от истины. Добрые намерения подобны золоту; намерение — это зерно ценностей и источник чувства ответственности. Оно создает площадку для смешанных чувств. Отрицать важность намерения — значит не использовать один из самых ценных источников детского опыта.

Вашей краткосрочной целью, когда возможно, должно становиться воспитание добрых намерений в ребенке. Вы в этом преуспеете, если ребенок стремится быть хорошим для вас, если он открыт вашему влиянию. Первым шагом, как обычно, должно стать завладение вниманием ребенка, которое поможет развитию связи, наделяющей вас силой.

Далее используйте ваше влияние, чтобы убедить ребенка двигаться в правильном направлении, или, как минимум, в том направлении, где он не попадет в беду. Ребенку недостаточно знать, чего вы хотите. Намерение соответствовать вашим ожиданиям должно быть его собственным. Если ходунок не желает следовать за своей мамой, нужно завладеть его вниманием, а затем сформировать намерение, которое убедит его двигаться в избранном мамой направлении: «Ты мог бы сейчас обнять бабушку и попрощаться с ней?», «Мне нужно, чтобы ты помог мне донести это до машины. Ты можешь сделать это для меня?» Хитрость в том, чтобы посадить ребенка за его собственный штурвал — подобно тому, как в парке развлечений мы сажаем его на паровозик или машинку с рулем, который, на самом деле, не влияет на направление движения, но дает малышу возможность почувствовать себя водителем. Еще лучше — научиться устранять проблемы еще до их появления, позволяя ребенку ощутить себя хозяином ситуации. Например, если вы знаете, что встретите сопротивление, когда придет время уходить, заранее завладейте вниманием ребенка и сформируйте в его голове намерение идти, когда вы скажете, что уже пора: «Ты сможешь сам надеть ботинки, когда нам пора будет уходить?» Признавая, что это может быть трудно для ребенка, но все-таки спрашивая, считает ли он, что справится с этим сам, мы вовлекаем его в игру.

Формирование добрых намерений в детях постарше подразумевает разделение с ними ваших собственных ценностей или открытие в них зерна ваших ценностей. Например, родитель должен делиться своими собственными целями в отношении того, как справляться с фрустрацией: «Я горжусь, когда мне удается, испытывая раздражение, никого при этом не обижать. Думаю, ты уже достаточно взрослый, чтобы попробовать сделать то же самое. Как думаешь? Хочешь поучиться этому?» Для детей, склонных с головой погружаться в эмоции, это может стать небольшой превентивной хитростью, если использовать ее, когда ребенок собирается заняться каким-то потенциально «проблемным» делом. «Я знаю: иногда, когда тебе весело, тебя «заносит», и ты забываешь, что нужно остановиться, если об этом просят. Могу ли я рассчитывать на то, что ты попытаешься это изменить? Я знаю, тебе очень нравится играть с другими детьми, и я буду рад(а), если ваше общение продлится как можно дольше».

Мы не утверждаем, что формирование добрых намерений автоматически приведет к желаемому поведению. Даже в случае с взрослыми, благие намерения не всегда переходят в действия. Но ребенку нужно с чего-то начинать, и нам следует, в первую очередь, показать ему, где начало.

Формируя добрые намерения, старайтесь переносить внимание с наших собственных желаний на желания ребенка. Вместо «Я хочу, чтобы ты…», «Тебе надо…», «Тебе придется…», «Я сказал, чтобы ты…», «Ты должен…», добивайтесь декларации намерений или, как минимум, утвердительного кивка: «Могу ли я рассчитывать на то, что ты…?», «Ты хочешь попробовать?», «Ты думаешь, что смог бы?», «Ты готов к…?», «Ты считаешь, ты сможешь сейчас с этим справиться?», «Сможешь не забыть о…?» Конечно, бывают ситуации, когда нам приходится навязывать свою волю. Хотя порой такой подход необходим, сам по себе он не ведет к формированию добрых намерений у ребенка. И установление вашей воли не даст никаких результатов, если вы будете действовать слишком жестко или если ваша связь с ребенком недостаточно сильна.

Формирование благих намерений — это безопасная и очень эффективная методика воспитания. При ее использовании, ребенок меняется изнутри, и это становится заметно снаружи. Если чего-то нельзя достичь через формирование добрых намерений, скорее всего, этого не удастся сделать никакими другими способами.

Очень важно признавать наличие добрых намерений у ребенка, вместо того чтобы смотреть на него через призму его импульсов, действий и ошибок. Родителям нужно быть настолько благосклонными и ободряющими, насколько это вообще возможно: «Я знаю, ты этого не хотел», «Все в порядке, у тебя получится», «Я рад(а), что ты не нарочно это сделал, это для меня важно». Если мы не будем сглаживать результаты неизбежных ошибок, у ребенка появится соблазн сдаться. Чтобы намерения дали свои плоды, их надо заботливо подпитывать.

Если мы не можем достичь хотя бы небольшого успеха в формировании добрых намерений, значит, либо ребенок недостаточно зрел, либо мы недостаточно настойчивы — или же проблема лежит в отношениях привязанности. Привязанность ребенка к нам может быть перекрыта — ребенок может быть защищен от нее — или же она может быть недостаточно развита. Наша неспособность сформировать добрые намерения в ребенке должна указать нам на наличие этих скрытых проблем и помогать найти эффективное решение. В этом смысле, даже совершенные сегодня ошибки могут служить реализации наших целей завтра. Твердить о «плохом» поведении ребенка, даже не попытавшись сформировать в нем намерение быть хорошим — значит ставить телегу впереди лошади.

Вызывайте смешанные чувства вместо того, чтобы пытаться прекратить импульсивное поведение

«Перестань стучать», «Не перебивай», «Прекрати это», «Оставь меня», «Перестань вести себя, как маленький», «Не будь таким грубым», «Возьми себя в руки», «Не будь таким нервным», «Не глупи», «Хватит досаждать ей», «Не будь жадиной». Попытки таким образом пресечь импульсивное поведение обречены на провал: с таким же успехом можно встать на пути поезда и пытаться его остановить.

Когда поведение ребенка подчиняется эмоциям и инстинктам, у нас не много шансов призвать его к порядку путем столкновения с ним и выкрикивания приказаний.

Был период в истории психологии, когда мозг ребенка считали «чистым листом» (tabula rasa), лишенным внутренних сил, побуждающих ребенка действовать тем или иным способом. Если бы это действительно было так, нам было бы относительно легко контролировать поведение ребенка, с помощью наставлений или через применение «естественных последствий». Хотя многие родители и педагоги до сих пор находятся в плену у этой иллюзии, данные современной науки свидетельствуют совсем о другом. Нейропсихологи — специалисты, изучающие человеческий мозг — говорят о том, что корни поведения кроются в инстинктах. Многие реакции ребенка основываются на инстинктах и эмоциях, возникающих автоматически и спонтанно, а не на сознательных решениях. В большинстве ситуаций дети (и другие незрелые человеческие существа) находятся под действием внутреннего импульса вести себя определенным образом. Напуганного ребенка инстинкты уводят от опасности. Неуверенный ребенок может быть склонен цепляться и держаться за вас. Фрустрация часто заставляет ребенка требовать, плакать или атаковать. Пристыженный ребенок находится под воздействием импульсов прятаться и молчать. Склонный к сопротивлению ребенок автоматически противится воле других. Когда ребенок импульсивен, его инстинкты управляют ситуацией. Его мир упорядочен, просто это не тот порядок, который нам хотелось бы видеть. Мозг лишь выполняет свою работу по направлению действий ребенка в соответствии с активированными эмоциями и инстинктами.

Существует альтернатива столкновению. Ключ к самоконтролю — не в силе воли, как считалось раньше, а в противоречивых чувствах. Именно когда противоречивые импульсы смешиваются, а предписания отменяют одно другое, ребенок начинает управлять ситуацией. Новый порядок возникает, когда поведение зависит от намерений, а не от импульсов. Такое поведение намного меньше подчиняется инстинктам, а значит с ним гораздо легче работать. Ваша задача заключается в том, чтобы помочь противоречивым чувствам и мыслям ребенка дойти до его сознания. Как вы помните, в главе 9 мы говорили, что исходным значением слова «уравновешивать» было смешивать различные элементы — и это именно то, что вам нужно сделать сейчас! Оставьте попытки влиять на поведение и попробуйте довести до его сознания чувства, мысли и импульсы, которые противоречат идее нападения. Этой цели нельзя достичь через столкновение. Столкновение приведет, в лучшем случае, к слепому подчинению или, в качестве другой крайности, к оборонительному поведению. Развить контроль над импульсами изнутри совершенно не сложно. Уравновешивающими элементами могут быть чувства тепла, заботы или тревоги. Ребенок может испугаться возможной боли или бояться попасть в неприятное положение. Если ребенок движим импульсами противления, нам потребуется донести до его сознания сильные чувства привязанности, желания порадовать или соответствовать. Хитрость в том, чтобы доводить до сознания ребенка несколько противоречащих друг другу чувств одновременно.

Добиваясь того, чтобы противоречивые чувства проникли в сознание, мы должны выйти за рамки происшествия, где возникла проблема, и погрузиться в отношения, в которых мы можем запять ведущую позицию. Эту попытку можно предпринять только когда интенсивность чувств немного снизилась.

Всегда стоит сначала напомнить ребенку о сдерживающих импульсах, а уж потом обсуждать неконтролируемые эмоции, которые привели его к неудаче. Когда ребенок почувствует ваше дружелюбие и любовь, можно проанализировать фрустрацию, возникшую ранее. «Нам сейчас так хорошо вместе. Но я помню, как сегодня утром ты был мной недоволен. На самом деле, ты очень злился, я почувствовал(а) это». Нам нужно создать пространство для противоречивых чувств. «Ну, разве не забавно, как мы можем сердиться на людей, которых так любим!» Точно так же следует поступать с чувством противления. «Сейчас кажется, что тебе не трудно сделать то, о чем я прошу. А пару часов назад ты считал, что я тобой помыкаю».

Корректировать проблемное поведение путем выявления уравновешивающих элементов — очень верно с точки зрения привязанности. Родители должны учиться замечать противоположные импульсы ребенка. Мы приглашаем конфликтующие элементы к существованию и заявляем о своем принятии того, что есть в ребенке. Дисциплина такого типа приводит наших детей к нам, вместо того чтобы отталкивать их.

Мы часто говорим нашим детям прекратить что-то — как если бы они могли сделать операцию на своей психике! Мы не можем просто «вырезать» из набора поведенческих реакций ребенка те, что базируются на эмоциях и инстинктах. Импульсы будут оставаться с нами, пока мы живы. Если, конечно, мы не окаменеем, мы все будем испытывать импульсы, связанные со стыдом, неуверенностью, ревностью, собственничеством, страхом, фрустрацией, виной, противлением, ужасом и злостью. Природа предлагает нам другой путь: вместо того, чтобы пытаться «вырезать» какую-то реакцию, лучше добавить в сознание еще одну, и тогда их смешение остановит реализацию опасных импульсов.

Имея дело с импульсивным ребенком, попытайтесь «прописать сценарий» желательного поведения, вместо того чтобы требовать от него зрелости Не все дети готовы к рассмотренным выше «продвинутым» способам поддержания дисциплины и обучения ей. Например, те из них, кто еще не способен испытывать противоречивые чувства, не могут получить и уравновешивающий опыт, какими бы умелыми и усердными воспитателями мы ни были.

Дети с проблемами самоконтроля часто не способны осознавать воздействие своего поведения или предсказывать его результаты. Они не будут думать дважды, прежде чем что-либо сделать, или размышлять над тем, какое влияние окажут их действия на других людей. Им недостает способности одновременно со своей собственной точкой зрения учитывать мнение других людей. Этих детей часто считают нечувствительными, эгоистичными, неконтактными, нецивилизованными и даже равнодушными. Но воспринимая их так, мы будем лишь негодовать по поводу их поведения и предъявлять к ним требования, которые они не в состоянии выполнить. Дети, способные к осознанию лишь одного чувства одномоментно, не могут выполнять даже самые простые требования: хорошо себя вести, не грубить, не перебивать, быть вежливыми, быть честными, не жадничать, быть спокойными, не устраивать сцен, стараться справиться с заданием — или мириады других команд, которые мы им выкрикиваем. Мы не можем заставить наших детей стать более зрелыми, чем они есть, не важно, как сильно мы будем настаивать на том, чтобы они «повзрослели». Когда мы ждем от них того, что они не в состоянии выполнить, мы запускаем в них фрустрацию, и, хуже того, заставляем считать, что с ними что-то не так. Дети не могут выдержать такого, не начав защищаться. Чтобы сохранить наши отношения с ребенком, который пока не способен к зрелому функционированию, мы должны сбросить груз нереалистичных требований и ожиданий.

Существует иной способ взаимодействия с незрелым ребенком; вместо того, чтобы требовать от него спонтанной демонстрации зрелости, мы можем прописать сценарий желаемого поведения. Следование нашим указаниям не сделает ребенка более зрелым, но это позволит ему действовать в социальных ситуациях, с которыми он пока еще по-другому не справится.

Прописать сценарий поведения ребенка — значит подсказать, что делать и как. Когда дети еще не способны справляться с такими задачами спонтанно, их действиями необходимо «дирижировать», их должен «ставить», как спектакль, человек, с кого ребенок берет пример: «Вот так нужно держать ребенка», «Давай теперь уступим очередь Мэтью», «Если ты хочешь обнять свою бабушку, сейчас самое время это сделать», «Вот так нужно гладить кошку», «Теперь папина очередь говорить», «Сейчас нужно говорить тихо».

Успешное создание сценария требует от родителя желания подавать ребенку пример. Повторюсь, мы начинаем здесь с того же самого: сначала завладеваем вниманием ребенка, чтобы иметь возможность действовать изнутри отношений. Это очень похоже на то, как ведет себя мама-гусыня с гусятами, когда сначала выстраивает своих отпрысков, и только потом занимается их поведением. Как только ребенок начнет следовать за нами, мы можем взять на себя инициативу. Конечно, наша способность «прописать» ребенку поведение будет зависеть от того, насколько сильна его привязанность к нам. Она не должна быть особенно глубокой или уязвимой, лишь достаточно сильной, чтобы пробудить инстинкты подражания и следования.

Чтобы успешно направлять ребенка, нужно давать ему подсказки, что делать и как, таким образом, чтобы ребенок мог им следовать. Негативные инструкции неэффективны, потому что они не говорят детям, что им делать. На самом деле, незрелые и остановившиеся в развитии дети обычно запоминают только часть команды, относящуюся к действию. Наше «не» в этом случае остается незамеченным, и в итоге мы получаем поведение, противоположное тому, которое стремились вызвать. Мы должны отвлечься от поступков, приводящих к неприятностям, и сфокусироваться на желаемых действиях. Моделировать поведение, которому вы хотели бы, чтобы ребенок следовал — еще более эффективный прием. Как режиссер, работающий с актерами, или балетмейстер с танцорами, вы должны сначала создать результат в своей голове.

В качестве примера сценария, направленного на получение желаемого поведения, давайте разберем обучение ребенка катанию на лыжах — ситуацию, в которой интуитивный подход напрашивается сам собой. В этом случае мы отлично осведомлены о том, что бесполезно говорить ребенку: «Держи равновесие», «Не падай», «Езжай помедленнее», «Поворачивай». Эти действия будут результатом правильно заданного сценария, но мы не можем просто требовать их выполнения, по крайней мере, не когда ребенок только учится кататься. Вместо этого, мы должны показать ребенку, как выполнить торможение плугом, а затем продолжать давать примеры, которым ребенок может следовать, например: «Езжай плугом», «Сделай шаг вправо», «Наклонись» и так далее. Конечным результатом этого будут равновесие, торможения и повороты. Может показаться, что юный лыжник умеет кататься; на самом же деле, ребенок только следует инструкциям, пока алгоритм действий прочно не укоренится и не будет доведен до автоматизма. В отличие от катания на лыжах, в человеческих взаимоотношениях правильные действия и реакции не могут автоматически генерироваться внутри ребенка, пока он не достиг зрелости.

Что касается поведения в социуме, помните, что вы не должны фокусироваться на отношениях между детьми. Процесс направления заключается в том, что один из детей следует инструкциям взрослого. Написание сценария имеет целью не обучить ребенка социальным навыкам — этой цели служит упражнение тщетности — но дирижировать социальным взаимодействием ребенка, пока он не достигнет зрелости и не начнется процесс истинной социализации. Вот почему фокусироваться следует не на отношениях между детьми, а на том, чтобы дети следовали примеру взрослого.

Эту историю мне рассказала моя близкая подруга, в чьи должностные обязанности входило курировать учителей. Тот случай произошел, когда она наблюдала за работой учительницы второго класса, о которой все говорили как о выдающемся специалисте — так талантливо она находила контакт со своими учениками. Во время урока один ученик с особыми потребностями попросил разрешения выйти в туалет. Вернувшись в класс, он радостно объявил, что в этот раз смог сделать все самостоятельно. Вот только он совсем забыл, что его штаны и трусы все еще были спущены. То, что случилось дальше, выше всяких похвал. Можно было бы ожидать, что ученики начнут презрительно смеяться, но вместо этого они вопрошающе повернулись к своей учительнице. Та зааплодировала, и все ученики последовали ее примеру.

Взаимоотношения в классе были удивительно цивилизованными, а реакции — невероятно снисходительными. Чтобы почувствовать уязвимость другого человека и постараться ее защитить, нужны зрелость и навыки общения. И зрелостью, и навыками обладал в той ситуации учитель, а не ученики. В их случае то, что выглядело как социальная состоятельность, было простым следованием примеру. Дело было не в отношениях между учениками, но в отношениях каждого ученика с учителем. Социальное взаимодействие незрелых существ не должно отдаваться на откуп их собственной фантазии.

Создать сценарий можно для многих видов поведения: справедливость, взаимовыручка, щедрость, сотрудничество, поддержание диалога, вежливость, принятие в расчет, уважение чужого покоя. Конечно, если мы поможем ребенку вести себя зрело, это не сделает его более взрослым, но это убережет его от беды до тех пор, пока внутренние препятствия для созревания не будут устранены, и зрелость не возьмет свое. Помогая детям избегать неприятностей, прописывая для них сценарии, защищающие привязанность, мы действуем сразу в двух направлениях: сохраняем их привязанность к нам и нашу привязанность к ним.

Если не можете изменить ребенка, попробуйте изменить обстоятельства

Чем меньше ребенок нуждается в дисциплине, тем более эффективным будет этот способ. Верно также и то, что чем больше ребенок нуждается в дисциплине, тем менее эффективными будут стандартные техники ее поддержания.

Что затрудняет подчинение дисциплине любого ребенка — так это отсутствие факторов, отвечающих за естественное моделирование поведения. Сложно дисциплинировать ребенка, который не склонен обдумывать свои мысли и чувства и ставить под сомнение опасные импульсы, в котором нельзя сформировать добрые намерения, который не способен ощутить тщетность своих действий, и у которого отсутствует мотивация быть хорошим для своих воспитателей. С таким ребенком возникает огромный соблазн вести себя деспотично. К сожалению, применение силы, как правило, оборачивается против нас, по тем же самым причинам, по которым ребенок трудно поддается дисциплине: насилие порождает противление, наказание вызывает противодействие, крики ведут к потере связи, санкции провоцируют агрессию, тайм-ауты становятся причиной эмоционального отчуждения. Когда обоснованные попытки установить дисциплину не срабатывают, нужно проявлять не жесткость, а изобретательность.

Поняв, что методы, основанные на насилии в конце концов проигрывают, мы подходим сейчас к последнему, но точно не к наименее значимому инструменту в наборе естественных дисциплинарных техник: упорядочивание окружения ребенка. Цель не в том, чтобы изменить или искоренить «плохое» поведение, а в том, чтобы изменить опыт, который лежит в его основе. Вместо того чтобы пытаться изменить ребенка в этом смысле, пробуйте, когда возможно, изменять ситуации и обстоятельства, которые могут вызывать проблемное поведение.

Этот подход к дисциплине требует от родителя трех вещей: (1) способности ощущать тщетность других дисциплинарных моделей и отказываться от методов, которые не работают, (2) проницательности для понимания того, какие именно факторы в окружении ребенка вызывают проблемное поведение, и (3) немного усилий, чтобы изменить или взять под контроль эти неблагоприятные факторы. Истинно адаптивный родитель почувствует тщетность постоянных жалоб на поведение и прекратит попытки бороться с тем, что он не может изменить: в этом случае, речь идет об импульсивном поведении ребенка. Мудрый родитель сфокусируется на том, на что ребенок чаще всего реагирует: на обстоятельствах и ситуациях, окружающих ребенка. Другими словами, родитель сначала должен оставить попытки изменить ребенка.

Ключевая роль здесь отведена проницательности. За проблемным поведением ребенка нужно увидеть то, на что он в данный момент реагирует. От нашего взгляда на проблему, в конечном итоге, зависят наши способы ее решения. Если мы воспринимаем действия ребенка как отражение его воли, мы склонны узко фокусироваться на попытках исправить его поведение, которое нас расстраивает и возмущает. Но если, вместо этого, мы признаем, что ребенка просто уводят в сторону его импульсы, мы, вероятно, попробуем изменить ситуацию которая эти импульсы пробуждает. Если все, что мы видим — это ребенок, устраивающий истерику или дерущийся с кем-то, мы, скорее, сфокусируемся на агрессии. Но если мы осознаем, что ребенок не способен сдержать свою фрустрацию, мы попробуем изменить обстоятельства, которыми она вызвана. Если мы видим только, что ребенок открыто пренебрегает нашим требованием оставаться в своей комнате в ночное время, мы можем считать это проявлением непослушания. Но если вместо этого мы поймем, что малыш охвачен страхом разлучения или темноты, мы сделаем все возможное, чтобы ночь была для него не такой страшной. Если мы видим, что ребенок отказывается делать то, что ему говорят, мы можем пытаться вырвать с корнем его непослушание. Но если мы осознаем, что давим на ребенка, и это активирует его инстинкт противления, мы поймем, что пора снизить давление. Мы, как правило, прямо указываем ребенку на его «плохие» манеры, если нам кажется, что он просто проявляет грубость, отказываясь общаться с взрослым. Но если мы поймем, что природная застенчивость ребенка не дает ему общаться с незнакомыми людьми, мы сделаем все возможное, чтобы помочь ему освоиться. Если нам кажется, что ребенок любит приврать, мы пытаемся вывести его на чистую воду твердо и категорично. Но если у нас достанет мудрости, чтобы понять, что ребенок скрывает правду лишь вследствие неуверенности в нашей любви, боясь прогневать или разочаровать нас, мы сделаем все, что в наших силах, чтобы восстановить его чувство абсолютной безопасности. «У кого есть причины ложью украшать свою реальность? — писал Фридрих Ницше. — Только у тех, кто страдает от нее».

Во всех этих ситуациях, эффективность нашего вмешательства будет напрямую зависеть от нашей проницательности. Когда окружение ребенка влияет на его поведение, и это поведение выходит как из-под нашего, так и из-под его собственного контроля, единственное решение — сместить фокус с поведения ребенка на то, что его вызывает.

Но не подорвем ли мы процесс адаптации ребенка к окружающему миру, если будем постоянно менять для него условия, чтобы снизить фрустрацию или давление обстоятельств? Не разовьется ли у него нездоровой зависимости от нас? Это, действительно, не исключено. В моей консультационной практике я встречал много чувствительных и заботливых родителей, которые, сами того не понимая, вмешивались в процесс адаптации ребенка, злоупотребляя вышеописанным подходом. Его никогда не следует использовать в отрыве от остальных методов поддержания дисциплины — например, стимуляции слез тщетности при столкновении ребенка с тем, что он не может изменить, или с тем, что менять нельзя. Никогда не стоит упускать возможность преобразовать фрустрацию ребенка в ощущение тщетности, культивировать противоречивые чувства и формировать добрые намерения. Если вы способны вызвать позитивные изменения в ребенке, не стоит вместо этого пытаться изменить его мир.

Давайте ненадолго вернемся к вопросу установления правил, который я рассмотрел в предыдущей главе. Использование ритуалов и рутин является мощным способом упорядочивания мира ребенка, а значит — и его поведения. Чем менее восприимчив ребенок к другим методам поддержания дисциплины, тем больше мы должны стараться это компенсировать, структурируя его жизнь. Правила делают мир ребенка предсказуемым — в этом помогают и ритуалы, и рутины. Раньше установление правил было одной из традиционных функций культуры, но теперь многие обычаи и традиции разрушены, а наша жизнь стала менее структурированной и более хаотичной. Такая атмосфера расхолаживает незрелого ребенка. Родители в ответ становятся строже и жестче. Подобное сочетание губительно.

Правила необходимо создавать для трапез и отхода ко сну, для разлучений и встреч, для гигиенических процедур и уборки, для семейного взаимодействия и близости, для упражнений и выполнения домашних заданий, для самостоятельных, независимых игр и для творческого одиночества. Хорошие правила не притягивают внимание к себе или к своим целям и сводят к минимуму необходимость командовать и применять насилие. Хорошие правила — это не только ограничения, они полны творчества. Например, очень важно находить время и место, чтобы почитать ребенку. Основной целью здесь является создание возможности для контакта с глазу на глаз и формирования близости, а также знакомство ребенка с хорошей литературой без принуждения.

Чем сильнее ребенок «застрял», тем более важно создавать правила в его жизни. Правила делают мир предсказуемым, а это именно то, к чему инстинктивно стремятся «застрявшие» в незрелости дети. Они создают хорошие привычки. Еще важнее то, что правила снижают необходимость командования и принуждения со стороны взрослых, предотвращая ненужные конфликты.

В этой главе мы говорили о том, как избежать применения дисциплинарных методов, отталкивающих ребенка от нас. Родители прошлых лет, наверное, вряд ли задумывались об этом, но только потому, что у них не было причин бояться конкурирующих привязанностей, с которыми мы сталкиваемся сегодня. Еще не существовало ориентации на ровесников, увлекающей детей прочь из семейного круга. Сейчас у нас не осталось иного разумного выбора, кроме как применять дисциплину, которая сохранит наши связи с детьми и поможет им достигнуть зрелости. Зрелость — наилучшее решение дисциплинарных проблем — не может быть достигнута в один день, но наше терпение будет вознаграждено. И даже в краткосрочной перспективе нам, родителям, естественные методы поддержания дисциплины помогут справиться со многими проблемами, не ставя под угрозу наши отношения с детьми.