Шерил сидела за столом, положив перед собой чистый лист, и смотрела в окно. После разрыва с Роджером, когда ей было тоскливо и одиноко, она не раз выплескивала свои чувства и мысли на бумагу. Иногда это помогало, иногда нет. Порой, читая написанное, ей становилось не по себе — ну как можно быть такой дурой и не замечать очевидного. Потом смятый лист летел в мусорную корзину, и, избавившись от него, она, как ей казалось, избавлялась от собственной глупости, совершенной ошибки и гнетущей депрессии.

Сейчас Шерил хотелось разобраться в причинах размолвки с Марком. Почему она так расстроилась, узнав, что он врач? Ответ пришел сразу — Марк застиг ее врасплох. Она испугалась того, что он увидел слишком многое, определил, чего она боится… А чего?

Шерил взяла ручку.

Не знаю, чего я хочу, но бессмысленно притворяться, что это только секс. Марк для меня нечто намного большее. Но что? Я слишком много думаю о нем. Приписываю ему слишком много хороших качеств. Может быть, я не хочу узнавать его глубже для того, чтобы представлять таким, каким мне хочется. Может быть, мне самой хочется оставаться такой, какой я являюсь только ему. Но так или иначе та, кого я играю, влюбилась в того, кем я хочу видеть Марка.

И что теперь со всем этим делать?

Итак, что я действительно знаю?

Он чертовски сексуален. Стоит мне взглянуть на него, как у меня начинают дрожать колени. Он внимателен и заботлив — старается не давить на меня и не подталкивать к каким-либо выводам. Умеет слушать. Он психиатр. У него прекрасное чувство юмора. Мягкий, нежный, но, когда нужно, превращается в грозного повелителя. У него чудесный запах и сильные руки. Когда мы занимаемся любовью…

Шерил остановилась. Вообще-то они не занимались любовью. Ни разу. То, чем они занимались, называется сексом. Причем безопасным. Эротика — да, но не любовь. Любовь — это нечто иное. Она предполагает совсем другие отношения и другие чувства. Любовь — это узы, открытость и уязвимость сердца, искренность и доверие. Их же влекли тяга к острым ощущениям и жажда риска, опасности. Она полагала, что, став женщиной без имени, сможет реализовать свои тайные фантазии. Но ее самая главная фантазия вовсе не сводилась к тому, чтобы лежать связанной на кровати. Ей хотелось любви. Она мечтала о любви и боялась ее.

Итак, в чем же заключается главный вопрос?

Чего я хочу? Если бы я могла получить все, что угодно, что бы я выбрала?

Гарантии. Она выбрала бы гарантии. Уверенность в том, что он любит ее без всяких условий, что ее семья, деньги, положение в обществе не имеют никакого отношения к его чувствам. Что он будет любить ее вечно и не предаст, не обманет, не разочарует.

Шерил усмехнулась. Ну вот, опять те же глупости. В жизни нет и не может быть никаких гарантий. Их никто не дает. У нее нет ни малейших оснований считать, что любовь — это приемлемый вариант для Марка. Ей вспомнилась прочитанная где-то и засевшая в памяти мысль: тот, кто влюбляется, зная, что неизбежно проиграет, добровольно принимает самый опасный вызов судьбы.

Да. Уверенным можно быть только в одном: все преходяще. Любовь приходит и уходит. Как и все остальное. Это неизбежно.

Тогда чего она хочет? Готова рискнуть, зная, что проигрыш неизбежен?

Шерил еще долго сидела над листом бумаги, глядя в окно, но так ничего и не написала. В конце концов она отложила ручку, встала из-за стола и пошла в спальню.

Марк шел через фойе отеля, едва сдерживаясь, чтобы не побежать. Только бы Шерил была на месте, только бы обрадовалась, увидев его, забыла обо всем, что он сказал в последний раз. Конечно, ему хотелось узнать ее ближе, узнать о ней больше, узнать все, но при этом он вовсе не собирался рисковать потерять то, что у них уже было. Никакого риска. Никаких резких маневров. Все будет тихо и спокойно. Он удовлетворится тем, что она пожелает дать. Только бы не спугнуть ее. Только бы Шерил была на месте.

Подойдя к стойке бара, Марк на секунду остановился, перевел дыхание и лишь затем вошел. Она сидела на высоком табурете у стойки, и у него сразу гора свалилась с плеч.

Ее красота вызывала в нем одну и ту же реакцию. С ним что-то происходило, он начинал чувствовать себя совсем другим человеком, таким, каким не мог быть без нее. А ведь она еще даже не повернулась.

Шерил повернулась, и когда Марк увидел улыбку на ее лице, блеск ее глаз, то и сам не сдержался и ответил глупой усмешкой.

Пока он шел к ней, она поправила волосы, облизала губы и успела допить мартини. От него не укрылся легкий румянец, тронувший ее щеки, когда он наклонился поцеловать ее. Поцелуй, обычный жест приветствия, ничего больше. Но когда их губы встретились, Марк долго не мог оторваться, упиваясь вкусом ее губ, ароматом ее восхитительного тела, этим пьянящим запахом, ради которого он был готов лететь на луну.

Они посмотрели друг на друга, и ему показалось, что они думали об одном и том же. Ее лицо горело, желание туманило взгляд, а дыхание участилось.

— Выпьешь? — спросила Шерил.

Он покачал головой.

— Нет. Я хочу другого.

Она встала, кивнула бармену и потянулась за сумочкой. Марк лишь теперь обратил внимание на ее новое платье, темно-синее, облегающее фигуру и позволяющее оценить высокую точеную шею с родинкой у плеча и длинные, стройные ноги. По контрасту с темной бархатистой тканью матово-бледная кожа казалась почти белоснежной. Не в силах противиться желанию, он дотронулся до ее руки и тут же успокоился, словно одно короткое прикосновение сняло все его тревоги и опасения. Шерил покраснела еще сильнее и опустила голову.

— Пойдем, — хрипло сказал Марк, опасаясь, что, если они задержатся хотя бы на минуту, ситуация может осложниться. Проклятие, он был готов наброситься на нее прямо здесь, у стойки.

В фойе было немноголюдно, но им пришлось потратить несколько минут в ожидании лифта. Кабина ползла вверх со скоростью черепахи, и они стояли у стенки, не разговаривая, держась за руки. Марк считал этажи. На девятом этаже к ним присоединилась пожилая пара, разговаривавшая на испанском. Мужчина что-то горячо доказывал женщине, а та лишь кивала и смущенно улыбалась.

Наконец подъем завершился, и Марк с Шерил направились по коридору к знакомому номеру. Он знал, что сегодня его очередь, и подготовил оригинальный план. Но вот согласится ли Шерил? Впрочем, даже если она и не проявит энтузиазма, Марк рассчитывал предъявить ей убедительные доводы в пользу своего варианта.

Достав на ходу ключ, он открыл замок, пропустил вперед Шерил и, захлопнув дверь, придержал свою спутницу за руку.

Она обернулась и удивленно взглянула на него, но не успела ни о чем спросить — он прижал ее к стене и с жадностью впился в свежие, не тронутые помадой губы. Застигнутая врасплох, Шерил выронила сумочку, но Марка это не остановило. Его язык ворвался в ее рот, и, когда она ответила, он забыл обо всем на свете.

Вожделение, примитивное по своей природе и неодолимое, как стихия, овладело им. В этот миг ничто не могло остановить его, и он, казалось, был способен на все, чтобы получить свое.

Пытаясь освободиться, Шерил уперлась руками в его плечи, но это движение только еще больше распалило Марка. Жадно впитывая влагу ее рта, он с силой стиснул ее груди, и она застонала от боли. Его бедра вминали ее в стену, пальцы шарили по телу, задирая платье. Уступая этому бешеному натиску, она раздвинула ноги и тут же едва не оказалась пригвожденной. Его огонь перекинулся на нее. Они оба извивались и стонали, терлись друг о друга и никак не могли остановиться.

Обхватив Марка за шею, Шерил повисла на нем, едва касаясь пола ногами. Он подхватил ее под ягодицы, продолжая наносить удары снизу вверх.

В коридоре что-то загремело, и Марк отстранился. Взмокшие и взъерошенные, они перевели дух.

— Я хочу тебя, — прошептал он, прижимаясь губами к ее горячей коже. — Нестерпимо хочу. Будь все проклято, Шерил, мне не хватает тебя.

Она отвела его руки и отступила на полшага.

— Знаю. Все так…

— К черту все. — Марк видел желание в ее глазах, но спешил выговориться: — Мне наплевать на то, кто ты. Не хочешь говорить — не говори. Мне достаточно тебя. Но я хочу разделить себя с тобой. Я хочу, чтобы мы стали единым целым.

Едва произнеся эти слова, он пожалел о своей откровенности. Шерил отвернулась. Ну неужели ему никогда не научиться быть сдержанным? Неужели нельзя обойтись ничего не значащими словами и не касаться опасной темы? Раз уж она так этого не хочет.

— Марк.

— Да? — Он замер, моля только об одном: чтобы она не сказала «прощай».

— Вообще-то, знаешь ли, сегодня опять моя очередь. Ведь в прошлый раз мне так и не удалось осуществить свою фантазию. Или ты думаешь, что твое падение в ванной входило в мои планы?

Марк вздохнул, приказывая себе расслабиться.

— Это несправедливо.

— Почему же? Я не собираюсь останавливаться на полпути.

— Так ты хочешь повторить?

Она покачала головой.

— Пока еще нет. Позже. — Ее пальцы осторожно прикоснулись к тому месту на его лбу, где еще недавно была шишка. — Давай подождем, пока сойдет синяк, ладно?

Он отступил на шаг и расстегнул пуговицу на рубашке. Было чертовски жарко от прихлынувшей крови, от воспоминания о том, как она лежала тогда, связанная, голая, распахнутая…

— Договорились. Я буду ждать этого.

— Не забудь. А сейчас будем делать то, что я хочу.

Шерил взяла его за руку и, неторопливо подведя к дивану, усадила в одном углу, а сама села в другом. Марк удивленно вскинул бровь.

— Шерил?

— Да?

— Что ты собираешься делать?

Она пожала плечами.

— Не я, а мы. Мы собираемся поговорить. Если, конечно, получится. Я надеюсь, что получится.

— И о чем же?

— О тебе.

— Вот как? — Что ж, неожиданно, но не неприятно. В конце концов, им обоим это нужно. Главное — быть искренним. — Что ты хочешь узнать?

— Меня интересует многое.

— С чего начать?

Шерил наморщила лоб.

— Как звали твою первую любовь?

— Люси Хаммершилд.

— Ты подозрительно быстро вспомнил имя.

— Она была первая. Такое не забывается.

— Где ты познакомился с Люси?

— В школе. В пятом классе. Она целый год сидела прямо передо мной. У нее были длинные темные волосы, от которых пахло зеленым яблоком.

— Боже. Она ответила на твои чувства?

Марк ностальгически улыбнулся.

— Всего один раз, но этот восхитительный миг навсегда запечатлен в моей памяти.

— У тебя неплохо получается. Продолжай.

— Ну, я таскался за ней повсюду, как собачонка. А она… она только терпела меня. Наверное, потому, что у меня был велосипед. Так тянулось три или четыре недели, но потом я не выдержал и поцеловал ее. Похоже, для нее это стало сюрпризом, но я не получил по физиономии. Люси не закричала, не заплакала, не возмутилась. Ну и мне показалось, что можно рассчитывать на большее.

Шерил хихикнула и тут же прикрыла рот ладонью.

— Извини.

— Ничего. Дальше все развивалось по законам трагедийного жанра. Она предпочла мне другого. Им оказался Пит Маршал. Он был на два года старше и мог предложить моей возлюбленной не велосипед, а мотороллер. — Марк печально вздохнул. — Короче, Люси ушла, не удостоив меня даже взглядом, а я, как видишь, так и не оправился после этого удара.

— Что с ней стало потом? Или ты не знаешь?

— Знаю. Ее семья переехала в Новый Орлеан. Люси вышла замуж, у нее появились дети. Если не ошибаюсь, она работает в детском саду.

— Кто был потом?

— Потом?

— Да. В кого ты влюбился потом?

— О, потом было много всего. Какие-то сумасшедшие годы. Все перемешалось. Сейчас, пожалуй, и не вспомнить. Знаю только, что удары сыпались один за другим. Первый успех пришел ко мне только в старших классах. Наверное, дело было в том, что я за одно лето прибавил в росте на десять сантиметров. Самое впечатляющее в моей жизни достижение.

— Но кто-то же выделяется?

— Кейт Пристли.

— Расскажи.

— У нее был самый тихий голосок, какой я когда-либо слышал. Чтобы понять, о чем она говорит, приходилось все время наклоняться к ней. Чуть громче шепота. Именно этим Кейт и брала.

— И больше тебе ничего в ней не нравилось?

— Этого хватало.

— Что же она рассказывала своим чудным голосом? Какие слова шептала?

— Не помню. Она могла читать телефонный справочник — эффект был бы таким же. Кейт все равно оставалась бы моей царицей.

— И все же ей не суждено было стать твоей женой.

— Нет. Мы разъехались по разным направлениям: я в Гарвард, она в Стэнфорд.

— Но ты добился от нее чего хотел?

Марк усмехнулся.

— С ней я лишился невинности.

— И?

— Должен признаться, что все заняло не более пяти секунд, но это же было в первый раз. Потом дела пошли лучше.

— Могу подтвердить.

— Ты собираешься составить каталог моих увлечений?

— Возможно.

— И мы так и будем сидеть на диване?

— Возможно.

— Хм.

— Что?

— Это и есть твое желание? Слушать мои рассказы о подвигах давно минувших дней?

Ее глаза, светившиеся оживлением и радостью, вдруг померкли, на лицо словно набежало облако, и Марк проклял себя за слишком большой рот. Надо же когда-то чему-то научиться. Вторая промашка за вечер. Где, черт побери, его профессиональная сдержанность?

Шерил отвернулась к окну.

— Со мной это впервые случилось, когда мне было восемнадцать. Мне так надоело быть девственницей! Мы познакомились на танцах. Он работал барменом. Мы пошли на поле для гольфа и долго-долго целовались. Это то, что мне понравилось. Все остальное было гораздо хуже.

Марк подался вперед, мысленно умоляя ее посмотреть на него. Бросить хотя бы один взгляд. Одну улыбку.

— Все закончилось очень быстро. Он был не очень… умелым. Конечно, тогда я этого не знала. Просто удивилась, из-за чего люди поднимают такой шум вокруг секса. Ну, ты понимаешь…

Марк молча кивнул. Она по-прежнему смотрела в окно.

— Потом он стал звонить. По несколько раз в день. Я больше не хотела его видеть. Он был груб. Я сказала, что не могу с ним встречаться, что родители против и все такое. Ему было наплевать, он продолжал звонить. Вскоре после этого я уехала к тете в Нью-Йорк. Моя двоюродная сестра рассказала, что он приходил к нам домой, разговаривал с отцом, даже угрожал. Не знаю, в чем заключались эти угрозы, но отец дал ему денег. Больше мы не виделись. Я даже не знаю, что с ним случилось. Наверное, уехал куда-то.

Марку хотелось утешить ее, сказать что-то ласковое, успокаивающее. Но слов не было. И тогда он обнял ее за плечи. Поцеловал в щеку. Не в его силах изменить то, что с ней когда-то случилось, стереть воспоминания. Он мог только обеспечить новые.

Шерил повернулась. В ее глазах стояли слезы, губы подрагивали. Марк чувствовал ее горе, ее разочарование, ее одиночество. Одиночество человека, познавшего обман, предательство, крушение надежд и живущего лишь фантазиями. Конечно, дело было не только в этом бармене. Похоже, ей не слишком везло и потом…

— Шерил…

— Помолчи. — Она поднялась, обняла его шею и прижалась губами к груди. — Молчи, не говори ничего.

Он попытался отстраниться, но она не отпускала. Ее губы, горячие и сухие, искали его губы.

В этом порыве сплелись и отчаяние, и страсть, и надежда.

Она потянулась к его ремню, неловко расстегнула пряжку и торопливо дернула вниз молнию.

Марк вскрикнул.

— Я сделала тебе больно? Прости.

— Шерил, подожди.

Она толкнула его на стул, а сама опустилась перед ним на колени.

— Шерил…

— Нет, нет…

— Пожалуйста, давай поговорим.

Она помотала головой и наклонилась к его вырвавшейся на волю плоти.

— Хватит разговоров. Только фантазии.

Он застонал, проклиная себя за слабость, за глупость, за безволие, но сопротивляться ее натиску уже не мог. Ее язык танцевал, гладил, терзал. Марк видел лишь ее напряженное лицо с закрытыми глазами, видел взметавшуюся в ритм движению челку над ее высоким лбом, впавшие щеки и верхнюю губу с бисеринками пота… Напряжение, нараставшее с каждой секундой, достигло критического уровня, он вскрикнул, отдавая ей всего себя, и упал на спинку кресла.

Марк не знал, сколько прошло времени, но, когда он открыл глаза и смог наконец перевести дыхание, ее голова покоилась у него на бедре, а по ее лицу еще блуждала довольная, невинная улыбка.

Впервые за все время знакомства ему стало не по себе.

Нет, разумеется, Марк оценил то, что сделал Шерил. То удовольствие, которое она ему доставила. Но зачем ей понадобился отвлекающий маневр? Какой опасной темы коснулись они в разговоре?

Оставалось только надеяться, что дверь все же приоткрылась. Конечно, потом Шерил захлопнула ее перед самым его носом, но, позволив ему заглянуть в одну из комнат, возможно, она со временем пустит его и в другие.

Для этого ей понадобится какое-то время. Он не станет ее торопить.

Пусть пока прячется за ширмой секса. А ему остается лишь надеяться, что он делает все это, исходя из желания помочь, а не потому, что им движет другое, куда более эгоистическое чувство.

Да, с появлением Шерил в его жизни возникли новые проблемы. Но она стоила того.