1947

Ну и какой мне прок от дневника Аделы? Как получилось, что она похоронена в Масурле, если вернулась в Англию? Как, если она не вернулась в Англию, ей удалось в одиночку вырастить в Индии ребенка-полукровку и что с ним могло статься? Все эти вопросы я отложила, чтобы заняться поисками Спайка.

Мартин узнал, что мальчик не расстается со Спайком и повсюду таскает его, семья действительно живет в одном из самых неблагополучных районов Симлы. Мы отправимся туда после обеда, когда все должны быть дома, но не на машине, чтобы не показаться богачами, и не на кули, что было бы слишком по-колониальному Тонга не подойдет, потому что там слишком узкие улочки, а значит, остается только велорикша. Мне надлежало надеть юбку и повязать на голову платок. Рикше предложим оплатить весь день — обычно он получает столько за месяц. Мы будем уважительны и произнесем все положенные слова благодарности, все «намасте» и «салам». Если увидим мальчика, будем улыбаться этому воришке, угостим его сладостями, подарим йо-йо и воздушных змеев, уже купленных на базаре в Лаккаре.

Билли о наших планах мы ничего не сказали, но в клубе экспедиция по вызволению Спайка обсуждалась, и Лидия предложила посидеть с нашим мальчиком. Поначалу эта идея нам не понравилась, но у нас был долг перед Эдвардом — он не спал всю ночь, когда мы искали Билли, — и мы очень им сочувствовали с тех пор, как узнали, что они потеряли на войне сына.

— Не думаю, что даже Лидия сможет за час превратить его в империалиста, — сказал Мартин, — а если Билли заскучает, то обо всем забудет, как только вернем Спайка.

Лидия и Эдвард ждали нас в своем номере отеля «Сесил». Я не видела Эдварда с того дня, когда исчез Спайк, а не разговаривали мы еще дольше — после неловкой встречи на базаре, когда я упомянула Амритсар. После того как Эдвард нашел Билли, Мартин послал ему бутылку скотча, но я задолжала ему как благодарность от себя лично, так и извинение. Когда мы вошли, Эдвард протянул руку, а я сказала:

— Как мне благодарить вас? После того как я…

— Ерунда. — Его дурацкий язык вынырнул и скрылся. — Хорошо, что нам удалось его найти.

Мартин тоже поздоровался с Эдвардом, обменявшись крепким, искренним рукопожатием, и мне показалось, что между ними будто проскользнуло некое мужское понимание.

Разрумянившаяся и как будто даже помолодевшая Лидия рассеянно поприветствовала нас, но Билли встретила улыбкой. На чайном столике, вместе с кувшином лаймового сока и вазочкой с имбирным печеньем, лежало несколько детских книжек. На полке стояли давнишние журналы и устаревший комплект «Британники». Похоже, Лидия вытащила все, что, по ее мнению, могло понравиться Билли.

Мартин опустился перед сыном на корточки:

— Мы с мамой отлучимся ненадолго, а ты побудешь с миссис Уортингтон.

Билли коротко глянул на Лидию:

— Ладно.

— Любите лаймовый сок, молодой человек? — Лидия широко улыбнулась.

Он посмотрел на запотевший кувшин:

— Нимбу пани? Конечно!

— Я так и думала. — Лидия махнула нам рукой: — Все, проваливайте. Мы и без вас прекрасно обойдемся.

Рикша доставил нас и вправду в настоящие трущобы — нагромождение жалких лачуг на окраине Симлы. Я не раз проезжала мимо, но так и не отважилась заглянуть в это скопище полуразвалившихся хижин и кособоких шалашей из тряпья, картона и ржавой жести. Над всем этим висела пелена дыма от уличных костров, топливом для которых служили коровьи лепешки; воздух пропах вонью от тлеющих отбросов и нечистот. Сидящие на корточках женщины помешивали рис в котелках, сбившиеся кучками мужчины неприязненно поглядывали на нас, поедая глазами корзину с яблоками и игрушками у меня на коленях. Другие курили или спали — а почему бы не пить и не курить, если ни работы, ни денег, ни надежды уже нет?

Чумазая, полуголая малышка барахталась в грязи, с плачем хлопая себя по коленкам, и рикше пришлось объехать ее. «Матар?» — спрашивал он то и дело, и кто-нибудь вытягивал руку, указывая путь. Мы проехали мимо закутанной в черное женщины, жарившей кебаб на вонючем огне. Рикша крикнул ей что-то, и она повернулась к нам ожесточившимся лицом и погрозила обугленным кебабом. Возница оглянулся на нас через плечо и мрачно улыбнулся, расщепив испачканные паном губы.

— Они едят коров, — сказал он и, отвернувшись, смачно сплюнул густую красную слюну.

Мы остановились перед стеной из наброшенных на бамбуковые шесты потрепанных, грязных тряпок. Рядом чадил догорающий костер. Мы с Мартином спрыгнули на землю и замерли перед жилищем семьи Матар. Примерно так же выглядела бы, наверно, потрепанная штормом палатка. Как же они согреваются зимой? — подумала я, увидев открытый стихиям «фасад». Мы обошли костер, и Мартин сложил руки в приветственном жесте, повторяя «рам-рам», деревенский эквивалент «намасте». Сидевшая внутри женщина смотрела на нас с недоверчивым прищуром. На щеке ее красовался желтоватый синяк. Грубое, унылое лицо. Жилистая шея. До нашего прихода она нарезала яблоко в глиняную миску и, увидев нас, машинально убрала миску за спину, как будто мы могли ее отобрать.

Из сумрака появился долговязый мужчина в замызганном дхоти. Полусогнутая правая рука беспомощно болталась, мутный взгляд расплывался. Остановившись, он что-то произнес, но так невнятно, что Мартин его не понял.

— Спрашивает, чего вы хотите, — сказал рикша.

Я представляла, что мы войдем в тесную лачужку и увидим Спайка, лежащего на самодельной деревянной полке или даже чарпае, но у этих людей не было ни того ни другого. Только помятый котелок да корзина с крышкой возле кучки одеял в углу. И все. Да еще запах навоза, арака и дыма. Я поставила на землю корзину с нашими дарами.

Мартин заговорил с мужчиной на далеком от совершенства хинди и, не получив ответа, подозвал возницу:

— Скажите, что мы хотим купить американскую куклу. Игрушечную собаку.

Рикша передал информацию, но на лице пьяного не отразилось ничего, кроме тупого непонимания. Из-под верхней губы вытекла струйка красноватой слюны, и сидевшая на земле женщина рассмеялась, тяжело поднялась и подошла к кучке одеял. Только тогда я и увидела обидевшего Билли мальчика. Он сидел в темном углу, опустив голову и обхватив худенькими ручонками костлявые колени. Точно так же, насмерть перепуганная, я сама сидела в ванне, когда пропал Билли.

Женщина отвесила ему подзатыльник, а когда мальчонка не издал ни звука, пнула его по ребрам, причем довольно сильно. Он потер ушибленное место, и тогда я заметила ткань в красную клетку и синюю холстину у него на коленях. Женщина наклонилась, вырвала игрушку и добавила для верности еще один пинок, но мальчик только опустил ниже голову. Плечи его дрожали. Женщина с вялой ухмылкой швырнула Спайка к ногам Мартина. Ковбойской шляпы и сапожек уже не было, не хватало глаза и одной лапы, и я представила, как мальчишка, защищая добычу, отбивается от других детей. Женщина протянула руку:

— Рупия.

— Отдавать его Билли в таком виде нельзя.

Я подняла то, что осталось от Спайка, и посмотрела на съежившегося в углу ребенка. Тщедушный, жалкий, он беззвучно плакал, но ручка-хворостинка уже нырнула в стоявшую рядом корзинку и как будто играла с чем-то находившимся внутри.

Его мать перехватила мой взгляд и, вероятно увидев то же, что и я, решительно шагнула к сыну и пнула его еще раз. Он обхватил голову и отвернулся лицом к стене, но корзина покачнулась, крышка слетела. Сначала я услышала, как что-то скребется, а потом увидела высунувшуюся рыжевато-коричневую головку с черным носиком. Щенок был вислоухий, и влажные карие глаза казались слишком большими для маленькой мордочки. Я схватила Мартина за руку.

— Да, вижу, — сказал он и обратился к женщине.

— Не, не, — проскрипела она и замахала руками. Потом, бормоча что-то сердито, сунула щенка поглубже в корзину и положила сверху крышку.

— Обычно она торгует одеялами и шалями, но иногда добывает где-то кашмирского щенка. Для нее это большая удача. Щенков она продает торговцам, которые ездят в Дели. Порода хорошая, обучаемая, со стойким иммунитетом от чесотки. Но выращивать таких дорого, это могут позволить себе только богачи, и в Масурле на них спроса нет.

— Мы можем…

— Говорит, покупатель у нее уже есть.

— Предложи больше.

Мартин снова заговорил с ней. Судя по их жестам, стороны торговались, исполняя ритуал, наблюдать который мне не раз доводилось на базаре. Наконец Мартин сказал:

— Она уже поняла, что он нам нужен, и готова продать, но обойдется это недешево.

— У нас есть такие деньги?

Мартин прикусил губу:

— Может быть. Чем мы располагаем?

Я достала деньги, которые взяла из жестянки на выкуп Спайка, и добавила то, что было в сумочке. Мартин выгреб все из карманов и положил на мозолистую ладонь хозяйки. Она еще раз пересчитала деньги, спрятала их под грязной камизой и кивком указала в угол. Мартин взял корзину, но женщина тут же вырвала ее у него из рук и вытащила за шкирку щенка, беспомощно перебиравшего задними лапами в поисках опоры. Корзина в сделку не входила.

Мартин передал мне бедного песика, и тот свернулся у меня на груди теплым мягким комком.

— Он прелесть, — сказала я.

Из угла донеслись душераздирающие всхлипы. Я подобрала останки Спайка и протянула мальчику. Он вроде бы удивился, но тут же схватил игрушку, прижал к себе и испуганно, боясь, быть может, что это какая-то жестокая шутка, уставился на меня.

Мы вернулись к рикше. Щенок устроился у меня на коленях и уснул. Мартин почесал его за ушами.

— А ведь его, быть может, ждала безбедная жизнь в Дели — спал бы на атласных подушках да ел фиги.

— Что ж, в Масурле ему придется довольствоваться ковриком-дхурри и косточкой.

Поднимаясь по лестнице отеля, я держала щенка за спиной — он вполне помещался на ладони. Лидию и Билли мы застали за игрой в прятки. Кувшин стоял пустой, имбирного печенья не осталось. Волосы у Лидии растрепались, глаза сияли. Расхаживая по комнате, она заглядывала под столы и за шторы и приговаривала:

— Здесь? Нет? Или здесь?

Из-за дивана донеслось тоненькое «хи-хи», но Лидия, притворившись, что ничего не слышит, подняла с кресла подушку:

— Неужто здесь?

Когда же она добралась наконец до дивана и обнаружила спрятавшегося Билли, оба громко взвизгнули.

— Чтоб меня, — проворчал Мартин.

— Мам! — Билли бросился к нам. — Пап!

— Хорошо провел время?

— Миссис Уортингтон делает самое лучшее нимбу пани. А еще она прочитала мне лучшую книжку про Биг-Боя Паффингтона!

Лидия печально улыбнулась:

— Биг-Бой Паффингтон — сильный и смелый, как и ты, мальчик мой.

Они понимающе переглянулись.

— Ну и ну. Здорово. — Я посмотрела на забытую в углу коробку и показала ему щенка: — Посмотри, что мы нашли.

У Билли глаза полезли на лоб:

— Кто это?

— Имени у него нет. Тебе придется самому его назвать.

Билли осторожно взял щенка:

— Ух ты.

Пес положил передние лапы на грудь нашему сыну и робко, неуверенно лизнул его в щеку. Билли в ответ чмокнул его в черный влажный носик, и щенок завилял коротким хвостиком.

— Ой, я ему понравился! А что, если назвать его Дружком!

— У моего сына была собака. — Лидия подошла ближе и тоже погладила щенка. — Мы учили его выполнять команды, и это было так чудесно.

Я посмотрела на Мартина, и он кивнул. Мы снова могли, когда нужно, переговариваться без слов.

— Лидия, — сказала я, — а вы не поможете Билли со щенком? Не сомневаюсь, что вы разбираетесь в этом деле куда больше нас.

Билли и Лидия переглянулись и заулыбались, как два мальчишки, которым разрешили слетать на ковре-самолете в запретное царство. Они так откровенно обрадовались, что мне даже стало немного неловко.

— С удовольствием, — сказала она.

Билли указал на лежавшие на столе книги:

— Миссис Уортингтон разрешила мне взять их домой.

— Вот как? Спасибо.

Я собрала книги, а Лидия потрепала Билли по голове:

— Ты такой милый мальчик. Вы присылайте его еще.

Одна из книжек, с картинками, про Биг-Боя Паффингтона, была современная, а вот другая выглядела старой. Я раскрыла ее и проверила копирайт.

— О, это же первое издание «Сказок дядюшки Римуса».

— Неужели? Здесь мало книг, а детских и еще меньше. Да ведь и детей почти не осталось. Возьмите книгу для сына. И себе выберите что-нибудь, если хотите. Они никому больше не нужны.

— Спасибо. — Я подошла к небольшой книжной полке и провела ладонью по мягким кожаным корешкам «Британники». — Теперь таких переплетов уже не делают.

— Слишком дорого, — отозвалась Лидия, не сводя глаз с Билли.

— Нам пора, — напомнил Мартин. — Еще раз спасибо вам, Лидия.

— Жаль. — Она погладила нашего сына по голове.

Мартин подхватил его на руки:

— Лепрекона заберешь?

— Не-а. — Билли прижал Дружка к лицу, и тот, выгнувшись, лизнул его в щеку. — Дружок может съесть. Вы подержите у себя моего лепрекона, миссис Уортингтон?

Лицо Лидии смягчилось, и я увидела ту женщину, которой она была до того, как ее сломило горе.

— С удовольствием.

То был день приятных сюрпризов. Я оглядела уютную комнату: ни типичный английский декор, ни Лидия, ни даже Эдвард уже не вызывали ни малейшего раздражения. Я еще раз прошлась пальцами по кожаным корешкам, и мое внимание привлекли золотые буквы, складывавшиеся в название «Собрание Стихотворений Леди и Джентльмена, 1857». Я так глубоко ушла в 1857-й, что машинально сняла книгу с полки и пролистала страницы. Ближе к началу мне на глаза попалось стихотворение, оформленное как письмо. Адресованное «Дорогому» и подписанное «Фелисити».

— Если хотите взять какую-то книгу, не стесняйтесь, — сказала Лидия.

Я закрыла сборник:

— Спасибо. Возьму вот эту.