Сентябрь 1858С почтением,
Дорогая миссис Сингх!Адела Уинфилд
Я перед Вами в большом долгу за ту поддержку, которую Вы оказывали все последние месяцы. Я страдаю водянкой и боюсь, что жить мне осталось недолго. Дитя, Ваш внук, лишится крова сразу же, как только я скончаюсь. Можно ли мне обратиться к Вам еще один, последний раз? Не согласитесь ли Вы взять на себя заботу о его устройстве? Возможно, у Вас есть на примете семья, которая приютит его и будет к нему добра?
— Я знала! — воскликнула я.
Мистер Сингх развернул следующую страничку
Сентябрь 1858С добрыми чувствами к Вам,
Дорогая мисс Уинфилд!Чарумати Сингх
Перед кончиной мой сын просил меня позаботиться о его ребенке. Я не собираюсь судить Джонатана и мисс Чэдуик. Я весьма опечалена известием о Вашей болезни, но, разумеется, мисс Уинфилд, я сделаю все для этого ребенка.
Также мне бы хотелось, чтобы Вы знали — я не сохранила праха Вашей подруги не из-за каких-либо недобрых чувств с моей стороны. Мой сын предал ее пепел священному Гангу. После его смерти я сделала то же самое с его останками и останками его жены, Макали. Все трое воссоединились навсегда в священных водах.
Сентябрь 1858С уважением,
Дорогая миссис Сингх!Адела Уинфилд
Я была потрясена сати Вашей невестки. Не стану притворяться в этом, как и в том, что не смогу понять подобный обычай. Но соглашусь с тем, что не нам судить.
Анасуя, няня ребенка, привезет его к Вам после моей смерти. Для меня невыносима мысль расстаться с ним раньше. Смею ли я просить Вас распространить свою доброту еще и на нее? Возможно, Вы сможете устроить так, что она останется при ребенке, куда бы его ни поместили? Он так ее любит, к тому же он уже потерял двух матерей.
Анасуя передаст Ваши письма, когда наступит час. Возможно, Вы сохраните их для внука.
Октябрь 1858С добрыми чувствами,
Дорогая мисс Уинфилд!Чарумати Сингх
Вы можете не тревожиться по поводу няни. Их не станут разлучать.
Вы не должны столь категорично судить Макали. Она не могла зачать ребенка и потому сильно горевала, чувствуя, что не может исполнить самое важное предназначение женщины. Не имея детей, Макали лишалась всех средств к существованию после смерти Джонатана. В соответствии с обычаем, она не могла снова выйти замуж, она должна была обрить голову, носить белые одежды до конца своих дней и питаться самой скудной пищей. Но это ничто по сравнению с ее меланхолической натурой и разочарованием в жизни вообще. Она была хорошей женщиной и потому видела в сати свой страшный выбор. Она верила, что мученичество в конце концов придаст значимость ее жизни. Я прилагала усилия, чтобы разубедить ее.
Надеюсь, Вы отнесетесь к ее памяти без незаслуженного презрения.
Мистер Сингх с озадаченным видом положил письмо.
— Но у моей прабабушки был ребенок. Мой дед. О боже! Так вы полагаете?..
Он взял очередной листок.
Октябрь 1858С уважением,
Дорогая миссис Сингх!Адела Уинфилд
Я никогда ни к кому не относилась с презрением. Мне хотелось бы только умереть с миром в душе.
Посылаю Вам стихи, которые Ваш сын написал для Фелисити, в надежде на то, что, быть может, через эти стихи ребенок сможет узнать о своих родителях. Умоляю Вас проследить за тем, чтобы он изучил английский, — это даст ему со временем возможность их прочесть. Как ничто другое, стихи убедят его в том, что его родители были глубоко привязаны друг к другу и не испытывали сожалений по поводу его рождения.
Октябрь 1858С любовью,
Дорогая мисс Уинфилд,Чарумати Сингх
Спасибо Вам за эти стихи, в которых мой сын снова обрел для меня жизнь. Я нашла бумаги Фелисити среди вещей моего сына. Все это будет напечатано и сохранено для следующих поколений.
Что касается ребенка, то он будет носить фамилию Сингх. Он будет изучать английский и знать о том, что его мать — Фелисити Чэдуик.
Октябрь 1858С уважением,
Дорогая миссис Сингх!Адела Уинфилд
У меня осталась одна последняя просьба. Я назвала его Чарлз Уильям. Это те имена, которые могла бы одобрить его мать. Я хотела бы просить Вас позволить ему носить их. Я, однако, называла его Чарли, и это то имя, на которое он отзывается.
Мистер Сингх как-то странно вскрикнул.
— Чарли? Вы не сказали, что ребенка звали Чарли! Чарлз Уильям Сингх? Это же мой дед! — Он резко, словно его толкнули, откинулся на спинку кресла. — Мы, бывало, шутили, что у него неподобающее взрослому имя — Чарли, но он все равно предпочитал его Чарлзу.
— Значит… — Я не договорила, чтобы он закончил сам.
Мистер Сингх положил ладонь на грудь.
— Фелисити Чэдуик была моей прабабушкой.
Мы смотрели друг на друга, дивясь тому, сколь необычны порой соединяющие людей связи и как дотягиваемся мы друг до друга через время и пространство. Так ведь можно и поверить в… во что-то.
— Интересно, почему ваш дед так и не рассказал вам всего?
— Думаю, на этом настояли мои родители. Они всегда говорили, что моей прабабушкой была Макали. — Он посмотрел на потолок. — Теперь понятно, почему деду был так важен этот потолок и почему он заставлял меня изучать его. Знали бы вы, сколько часов мы провели здесь вместе. Он специально спрятал письма так, чтобы я смог их найти. — Мистер Сингх поднялся: — Хочу показать вам кое-что.
Он затянул тяжелые портьеры на эркерном окне, и комната погрузилась в темноту. Потом подошел к прикроватному столику, взял из ящика спички, зажег масляную лампу и отступил на середину комнаты:
— Посмотрите вверх.
Я подняла голову и ахнула. Потолок вдруг ожил. Темно-синий фон исчез, и свет лампы отразился в тысяче крошечных зеркалец, вспыхивавших и мигавших при малейшем дрожании пламени. Я увидела Большую Медведицу и Орион. Увидела мерцавший молочным, лунным блеском центральный алебастровый диск. Казалось, кто-то сдернул крышу, чтобы показать нам космос. Фантастическая картина. Даже не верилось, что все это — творение человеческих рук.
Из ниоткуда пришел голос мистера Сингха:
— Мы, сикхи, поклоняемся богу, имя которому — Истина. Дед часто повторял: «Смотри в ночное небо — и узришь истину». Он хотел, чтобы я узнал правду.
Не знаю, долго ли мы стояли так, словно затерянные в космосе. Прошла минута — а может, и все десять, — прежде чем он задул огонек и развел шторы.
— Этот потолок — копия того, что есть во дворце в Джайпуре.
— Невероятно. Аж дух захватывает. Спасибо.
Мне вдруг вспомнилась та давняя и до смешного романтическая ночь, когда мы с Мартином стояли под звездами у лунных часов в Пуласки-парке. Тот космос был реальным, но наша любовь реальности не выдержала. Космос, созданный краской и осколками стекла, был иллюзией, но под ним скрывалась реальность более прочная и долговечная, чем та, другая, в залитом лунным светом парке. Все мои изыскания привели меня к началу, но только новому началу. Наш брак нельзя поддержать чудесной сказкой о юной любви; он должен либо обрести крепость и прочность, чтобы выдержать реалии жизни, либо закончиться прежде, чем мы придем к горькому разочарованию.
Мистер Сингх поправил выбившийся галстук. Мы пережили момент интимной близости, и я видела — он тоже это понимает. Он посмотрел в окно — может быть, чтобы не встречаться со мной взглядом, — и я сказала:
— Вы женаты, мистер Сингх?
Лицо его потеплело и потемнело.
— Да, миссис Митчелл. Надеюсь, вы не думаете…
— Вовсе нет. Извините меня, вопрос действительно слишком личный.
— Сегодня мы поделились не только фактами, но и чем-то большим. Я женат уже несколько лет и счастлив в браке.
— Вы женились по сговору?
— Конечно. Во время брачной церемонии мы, сикхи, молимся о том, чтобы всегда оставаться друзьями. Мне повезло. Мы с женой добрые друзья.
— Понятно. — Как это по-индийски — принимать жизнь такой, какая она есть, и с самого начала признавать брошенный ею вызов. — Значит, в Индии все браки — это просто дружба?
Он улыбнулся:
— Только хорошие.
По пути домой я попыталась оживить то чувство, что испытала в затемненной спальне, но оно уже начало блекнуть. Такова природа эмоций. А потом я поняла, как должно быть: нам с Мартином нужно выковать дружбу, которая переживет прошлое, и создать такое будущее, ради которого стоит жить. Для меня пришло время двигаться дальше. Я не пойду за Мартином в его самоубийственный ад и не позволю, чтобы Билли рос в аду.
Слово «развод» сложилось у меня в голове большими черными буквами, апокалипсическим оповещением близкой катастрофы. Я любила Мартина и всегда буду его любить, но я не допущу, чтобы моя жизнь стала памятником его вины. Подобно Аделе и Фелисити, я выберу радость, а Мартин волен поступать по-своему.
Я посмотрела на часы — до поезда на Лахор оставался еще час. Я окликнула возницу:
— Отвезите меня на вокзал.