Я бросился на кухню, даже не обувшись — мне казалось, будто я уже слышу, как «черные плащи» точат ножи. Пронесся через заднюю дверь и с выпученными глазами, не в силах перевести дыхание, выпалил:

— «Черные плащи»… они идут сюда!

Задержавшиеся на кухне дольше других Энрико и Пеллегрино прекратили мыть свои столы, посмотрели на меня и переглянулись. Старший повар потянулся к полке, снял потрепанную поваренную книгу и поманил меня за собой.

— Пошли.

— Куда, маэстро?

— Следуй за мной.

Мы вышли через заднюю дверь. Бернардо уловил наше настроение и пустился следом. Неровные булыжники мостовой сбивали босые ноги. Я проклял себя за то, что оставил за колонной башмаки, но жалеть было поздно. Однако стоило нам открыть калитку со двора, как из-за угла вышел Джузеппе. Его взгляд остановился на книге под мышкой старшего повара, и он злобно ухмыльнулся.

Мы повернули назад и побежали через кухню.

— За нами идет Джузеппе! — крикнул синьор Ферреро поварам. — Остановите его.

Энрико и Пеллегрино улыбнулись. На кухне любой обрадовался бы возможности проучить Джузеппе.

— С удовольствием, маэстро, — откликнулся Энрико.

— За ним может следовать Ландуччи, — бросил через плечо мой наставник и повернул к служебной двери, но та вела не на улицу, а во внутренние покои дворца. Переступив порог, он посмотрел наверх, в пролет лестницы. — Решено. Идем.

Поднимаясь по ступеням, мы слышали, как Пеллегрино и Энрико окликнули Джузеппе будто старого приятеля.

— Маэстро ушел. Выпьешь с нами? Нет? Когда это Джузеппе отказывался приложиться к бутылке? — Затем раздались звуки потасовки.

Я понимал, что Ландуччи потребуется не больше минуты, чтобы позвать патруль и направить «черные плащи» с площади во дворец. Мы перескакивали со ступени на ступень так быстро, как только позволяли немолодые ноги синьора Ферреро, но мне казалось — ужасно медленно. Мы только-только одолели лестницу и готовы были выйти во внутренние покои дворца, когда снизу долетел голос Ландуччи.

— Старший повар, наверное, еще на кухне, а мальчишка — в людской спальне. Арестуйте обоих. — Дверь с улицы отворилась, и по ступеням загремели тяжелые сапоги. «Черные плащи» спускались на кухню, а мы поднимались наверх.

— Маэстро, куда мы идем?

Синьор Ферреро совсем запыхался.

— Шевелись. Не останавливайся.

Не помню, сколько мы миновали дверей, движимые одной мыслью: обязательно найдется такая, за которой откроется путь на свободу. Когда мы наконец остановились, даже я выбился из сил, а бедный старший повар побагровел и не мог перевести дыхание. Перед нами была дверь в виде арки с нарисованной на ручке гирляндой цветов. Синьор Ферреро сначала немного ее приоткрыл, а затем, распахнув створ, пропустил меня вперед.

За дверью оказалась спальня. Пока мы рылись в гардеробной, я успел осмотреть комнату — заметил бархатное покрывало на одинокой кровати, занавешенной шелковым полотнищем цвета слоновой кости, коллекцию фарфоровых котят на прикроватном столике. Рядом с тазиком для умывания с каймой в виде розовых бутонов аккуратно расставлены бритвенные приборы. Каждая деталь хорошо подобрана и безукоризненно выполнена. Здесь было святилище холостяка.

— Мажордом в этот час совершает вечерний обход, — сказал старший повар. — У нас есть немного времени.

Гардеробная была наполнена аккуратно развешенной одеждой: богато украшенными узорным шитьем мантиями, шелковыми камзолами, бархатными накидками, в ряд стояли расшитые бисером туфли, некоторые с загнутыми носами. От одежды исходил легкий аромат сирени. Старший повар взял белую рубашку с буфами на рукавах, простую куртку и черные штаны и все это бросил мне. А себе выбрал великолепный фиолетовый камзол с золотым кантом и панталоны. По размеру платье не подошло ни мне, ни ему, но на синьоре Ферреро застегнулось, а с меня не падало. Сойдет. Поверх камзола синьор Ферреро надел широкий плащ из ярко-синей шерсти на красной шелковой подкладке. Он застегивался на шее золотой пряжкой и свободно ниспадал, оставляя достаточно пространства, чтобы спрятать книгу.

Завершала костюм шляпа со стильным страусовым пером. Надев ее на голову, синьор Ферреро совершенно преобразился. Мне он протянул простую зеленую накидку с капюшоном.

Затем закрыл гардеробную, нашу одежду засунул под кровать, сел на край и пригласил меня последовать его примеру. Он еще не мог отдышаться от бега вверх по лестнице и говорил запинаясь:

— Я, встревоженный состоянием здоровья дожа сановник, пришел нанести ему визит уважения. Ты мой паж.

— Хорошо, маэстро. Но я бос.

Он впервые заметил, что на мне нет обуви.

— Боже! — Синьор Ферреро вернулся в гардеробную и взял зеленые туфли с красными цветами из бисера. — Вот. Эти подойдут.

Мне пришлось их надеть.

Старший повар сел подле меня.

— Теперь расскажи, что произошло между Джузеппе и Ландуччи.

— Джузеппе сказал, что книга у вас.

— Откуда он это знает?

— Когда я ходил к Н'бали, Джузеппе шпионил за мной. И после моего ухода говорил с ней.

— Боже.

— Я не знал об этом. Думал, он злится только на меня.

— Боже.

— Маэстро, Джузеппе ее убил.

— Негодяй! — Синьор Ферреро болезненно поморщился и тяжело вздохнул. — Нет времени горевать. Надо убираться отсюда. — Он прикрыл глаза рукой. — Лучано, ты понимаешь, что произойдет, если мы попадемся?

— Думаю, да.

— Нас прикончат на венецианский манер — отрубят голову. Но до этого нам грозит подземелье.

У меня к горлу подступил ком.

— Понимаю.

— Уходи. Возвращайся к своим друзьям на улице. Там много таких. Ты растворишься среди них и станешь незаметным.

Никогда бы не подумал, что мысль о возвращении на улицу может показаться такой привлекательной, но в ответ мотнул головой.

— Я останусь с вами.

Старший повар сжал мне плечо.

— Я знал, что сделал правильный выбор. — Его глаза наполнились слезами. Он отвернулся, немного помолчал и продолжал: — Лучано, запомни вот что: если мы окажемся в подземелье, в конце концов, ты все равно умрешь, заговоришь или нет. Поэтому, чтобы победить, положись на свою ярость.

— Победить кого?

— Если ты ничего не расскажешь своим мучителям, то уйдешь из жизни победителем. Они ничего не получат, а ты умрешь со смыслом — защищая хранителей. Это хорошая смерть, любой человек мог бы ей позавидовать.

Я почувствовал, что у меня стало жарко под мышками.

— Надеюсь, что справлюсь.

— А я надеюсь, что тебе не придется этого делать, — поднялся он. — Надень капюшон и опусти голову. Нельзя, чтобы слуги нас узнали.

— Маэстро?

— Что?

— Они могут явиться в ваш дом. Что будет с вашей семьей?

— Мы договорились с женой: если я не приду в положенное время, она заберет девочек и переедет к сестре. И если не получит от меня весточки, переберется в Аосту.

— Вы заранее так спланировали?

— Разумеется.

Мы спустились на главный этаж дворца, и старший повар, изображая знатного человека, свернул в один из залов. Надменное выражение преобразило его лицо, он постукивал себя по губам, словно был глубоко погружен в мысли. Никто его не остановил. Я шел следом, надвинув капюшон на голову — ни дать ни взять скромный, бессловесный слуга. Синьор Ферреро не крался по закоулкам, словно и не был тем самым старшим поваром, который прятал драгоценную книгу на видном месте. Наоборот, шел напрямик по центральным анфиладам дворца и, приблизившись к главному входу, заметный, как золотой зуб, нетерпеливо притопнул на лакея ногой, и тот тут же бросился открывать тяжелые двери. Синьор Ферреро прошествовал по площади Сан-Марко, я следовал в трех шагах позади него, и в душе развеселился, когда два «черных плаща» почтительно расступились, пропуская нас.

Мы раз за разом обходили площадь, пока позволяло благоразумие. Я догадался, что мой наставник не знает, куда пойти. Он не привык скрываться среди улиц и тем более подставлять под удар друзей. Когда мы завершали третий круг, на нас стали коситься. Пришлось свернуть на боковую улицу, перейти мост и углубиться в переулки. Там люди удивленно смотрели на разодетых господ. Роскошный наряд помог нам выскользнуть из дворца, но в Венеции повелось: если благородные господа куда-то отправлялись, то плыли в гондоле. Мы зашли за таверну, и старший повар снял синий плащ и шляпу со страусовым пером. Я избавился от зеленой накидки с капюшоном и куртки. Но на мне еще оставались яркие, расшитые бисером туфли.

Засовывая свои дорогие пожитки в кучу мусора, мы слышали, как хозяин таверны говорил сидящим за столами, что два «черных плаща» собираются задать им несколько вопросов. В таверне сразу стало тихо. «Черные плащи» не повышали голос, но это было страшнее крика. «Мужчина и мальчик, — говорили они, — оба преступники, украли у мажордома дорогую одежду. Они думают нас перехитрить, разгуливая в чужом платье, но мы точно знаем, что они стащили. Мажордом невероятно расстроен. Дож тоже направил своих стражников на поиск». Они описали шляпу со страусовым пером, синий плащ, мою зеленую накидку с капюшоном и расшитые бисером туфли.

— У этих преступников может быть книга, — сказал один из «черных плащей».

При упоминании о книге люди стали перешептываться (я представил, как у них округлились глаза), а затем принялись наперебой отвечать, что ничего не знают.

— Нет, синьоры.

— Ничего не видели.

— Мы постоянно здесь бываем.

— Извините.

Наше преимущество перед «черными плащами» заключалось в том, что их все ненавидели.

Мы, таясь, отошли от таверны и стремглав бросились через мост. Без шерстяного плаща книга под мышкой старшего повара, какой бы потрепанной она ни была, на мой взгляд, кричала о нашей вине. Но у синьора Ферреро в голове сложился план.

— За следующим углом есть церковь, — сказал он. — В ризнице я смогу сменить свою одежду на сутану, под которой будет достаточно места, чтобы спрятать книгу. А тебе возьмем облачение мальчика из хора.

— Умно придумано, маэстро.

— Насмешка судьбы. Ну, пошли.

Мы завернули за угол и нос к носу столкнулись с двумя широкоплечими «черными плащами».

У меня было множество возможностей. Я мог бы назвать старшего повара папой и начать жаловаться на школьных учителей. Мог бы притвориться, что мы не знакомы: наткнуться на одного из «черных плащей», извиниться и повернуть прочь. Мог бы хоть что-нибудь предпринять. Но все страхи этого вечера слились воедино, я застыл как вкопанный и, разинув рот, смотрел на стражников. Они взглянули на книгу, затем перевели взгляд на мои расшитые бисером туфли. Подмигнули друг другу, и я побежал. Старший повар выругался и бросился за мной.

«Черные плащи» погнались за нами с кинжалами и пистолетами в руках. Мы пронеслись через самый темный, самый извилистый переулок, какой я только знал. Однако стоило вспыхнуть надежде, что мы оторвались от погони, как сзади снова послышались крики и громкий топот сапог. Я не видел преследователей, но в нескольких дюймах от моей головы просвистел неизвестно откуда прилетевший кинжал и воткнулся в деревянную дверь. Я бросился в одну сторону, а старшего повара толкнул в другую.

Теперь я остался один, и у меня появился шанс удрать от стражников. Я был меньше и моложе их, и меня не обременяли тяжелые пистолеты и бившие их по бедрам сабли. Но синьор Ферреро повернул за мной. Он тяжело дышал, все больше отставал, и «черные плащи» нагоняли нас. Это был вопрос времени, когда они нас поймают.

Старший повар благодаря своему мужеству и находчивости вывел нас из дворца, но вечерние улицы — это была моя стихия, и теперь мне следовало пошевелить мозгами. Я знал в Венеции все укромные места, где можно было спрятаться.

— Сюда, маэстро, — позвал я, решив отвести его в квартал воров, где никто не совал нос в чужие дела. Мы миновали улицу проституток, куда вместе с Марко часто заходили в поисках Руфины. Девушки сумеют задержать любого солдата, если он окажется от них на расстоянии вытянутой руки.

Чтобы срезать путь к нашей цели, я нырнул в глухой тупик и откинул ногой кучу мусора, под которой обнаружилась неровная дыра в кирпичной стене.

— Полезайте, маэстро! — Он просунул голову, но плечи застряли в узком отверстии. — Дайте мне книгу, — сказал я. — Так вам будет удобнее.

Он приподнялся и посмотрел на меня через плечо.

— Я знаю, куда идти, — продолжал я. — Но нам надо попасть на ту сторону стены.

Поколебавшись мгновение, он отдал мне книгу и, ругаясь и обдирая о камни одежду, стал протискиваться в дыру. Я бросил книгу в отверстие и устремился за ней. А когда оказался на другой стороне, старший повар уже прижимал драгоценную ношу к себе. Я нагнулся, забросал дыру мусором, и мы побежали по таким темным переулкам, что я вспомнил тоннель во дворце. На этот раз опасность была реальной, но, как ни странно, я легче справился со страхом, чем когда меня пугали только фантазии. Дыхание участилось, чувства обострились, но не из-за того, что мной овладела паника. Я ощутил знакомое возбуждение побега от погони.

Мы оказались на улице с совсем дурной репутацией. Здесь женщины отдавались за стакан кислого вина, а преступники строили планы своих темных делишек. Эти люди не повернут головы в сторону парочки, которая явно от кого-то удирает. Я рассчитывал на время смешаться с опасным людом, а затем решить, где провести ночь.

Но я просчитался. Выглянув из-за угла таверны, чтобы узнать, много ли на улице народу, увидел повсюду «черных плащей». Они деловито сгоняли в кучи опаснейших воров и безжалостных убийц, но не для ареста, а чтобы описать нашу внешность и предложить за нас награду. Выходит, я завел своего наставника в квартал, где каждый с радостью продаст нас за бутылку вина.

Я потянул старшего повара в глубокий дверной проем.

— Надо бежать отсюда.

— Куда?

— Я знаю одно место, но вы должны мне доверять.

— Идем.

Мы покинули квартал воров и вышли на соседнюю узкую улочку. Услышав за спиной шаги, я метнулся на горбатый мостик, который в прошлом не однажды спасал нас с Марко. Старший повар не сразу решился последовать за мной — на гребне моста я оказался у всех на виду. Но, слава Богу, он осмелился и побежал вдогонку. На другой стороне я спрыгнул под каменную арку. В темноте и горячке преследования все выглядело так, будто я бросился в канал.

— Лучано! — В голосе синьора Ферреро прозвучали нотки отчаяния. — Ты где?

Я высунул голову из-под моста.

— Быстрее сюда! — И показал, где из неровной кладки стены наподобие лестницы выступали камни, по которым можно было спуститься. Наставник неуклюже сполз ко мне, цепляясь за скользкие выступы и пытаясь не выпустить из рук книгу. — Маэстро, поспешите.

Он старался изо всех сил, но землю под мостом устилали скользкие морские водоросли, у него поехали ноги, и я едва успел его подхватить. Мелькнула мысль: «Из него не вышло бы хорошего вора». И одновременно: «Мне будет очень тяжело, если он умрет».

Мы стояли на выступе под мостом, все в грязи, прижимаясь спинами к парапету канала. Я затаил дыхание, когда над нами прогрохотали тяжелые сапоги «черных плащей» и остановились прямо у нас над головой.

Грубый голос произнес:

— Видел, куда они побежали?

— Слишком темно. Как сквозь землю провалились.

— Придется разделиться.

— Хорошо, — раздраженно согласился стражник. — Ландуччи требует их живыми. Какая досада!

— А ты отлупи их как следует, но только не до смерти.

— С удовольствием.

— Тогда вперед!

Даже когда звуки их шагов стихли, мы не решались двинуться с места и прилипли к стене словно уродливые наросты. В темноте мяукнул кот — я надеялся, что это Бернардо. Старший повар негромко, с присвистом выдохнул, сполз по стене, но книгу из рук не выпустил. Сырость забиралась под одежду, сумрак сгущался, туман клубился под мостом. Старший повар поежился.

— Куда нам отсюда деваться?

— Не беспокойтесь, маэстро. Я знаю одно местечко на улице торговцев рыбой.

— Торговцев рыбой?

— У меня там друг.

Я вылез из-под моста и вытянул за собой синьора Ферреро. Наша еще недавно красивая одежда была заляпана тиной, волосы растрепались, по чумазым лицам проложили дорожки струйки пота. Старший повар посмотрел на меня, затем на свой костюм.

— Боже мой!

— Грязь — это хорошо, маэстро, — ответил я. — Смешаемся с толпой на улице. Только уберите книгу с глаз. Она уместится у вас под одеждой?

Синьор Ферреро расстегнул пуговицы на камзоле и засунул книгу под рубашку. Грязные полы распахнулись, и образовалось неестественное вздутие, словно человек страдал уродливым искривлением фигуры.

— Так нам не удастся никого обмануть, — огорчился он.

— Ничего, — успокоил я. — Мы такие грязные, что на нас никто не обратит внимания.

Мы шли крадучись, прислушиваясь и присматриваясь, прежде чем выбрать направление, и отдавали предпочтение самым пустынным улочкам. И если до нас доносились голоса или звук шагов, тут же растворялись в тени ближайшего портала.

Таясь, брели по мощеной дорожке вдоль узкого канала, где собрались три старухи обменяться слухами. Вдали на перекрестке появились два «черных плаща» и направились в нашу сторону. Мы разом повернули и отступили назад, но оттуда с важным видом шли с алебардами на плечах два стражника дожа. Я почувствовал, что вот-вот поддамся панике, но в это время старший повар заметил гондольера, который искал клиентов. Гондола — дорогое удовольствие и медленный вид транспорта — неважный выбор для беглецов. Но синьор Ферреро тем не менее приблизился к берегу и поманил гондольера. Я переминался с ноги на йогу, наблюдая, как с одной стороны улицы к нам приближаются «черные плащи», а с другой — стражники дожа.

Гондольер оперся о шест и окинул взглядом старшего повара: одежда вся в грязи, под рубашкой явно что-то прячет. Помотал головой и, оттолкнувшись шестом, собрался уплыть. Но синьор Ферреро остановил его властным голосом:

— Сюда! — И когда лодочник поднял на него глаза, вскинул голову и показал сверкающий золотой дукат. Гондольер пожал плечами и пристал к стенке канала. Синьор Ферреро, сойдя на борт, отругал его за то, что он мешкал, и поманил меня за собой.

Я колебался. Старший повар привык пользоваться гондолами и не сознавал, какое подозрительное зрелище представляют собой два оборванна в дорогом средстве передвижения. Но «черные плащи» и стражники дожа были уже близко. Они искали мужчину с мальчиком, поэтому в этой ситуации лучшей стратегией было разделиться. Старший повар без слов, одними глазами, продолжал звать меня в гондолу, но я прыгнул к одной из судачащих старушек и сорвал с ее пояса кошелек. Она громко вскрикнула, и «черные плащи» кинулись за мной.