Профессор Ярый располагается на площадке, возвышающейся над скамьями. Чтобы доставать до перил, да и вообще стоять так, чтобы хотя бы голова над ними торчала, мой неудавшийся низкорослый наставник соорудил себе башню из ящиков.

Зрители притихают. Ярый с довольным видом осматривает арену. Затем его взгляд упирается в меня. По лицу гремучей смесью из танцующих морщинок пробегают едва заметные эмоции. Без понятия, только ли дело в том, что я мимолетом напомнила ему предмет воздыхания из его неудавшегося романа? Или проблемы возникли из-за моего вмешательства в дела академии? Скорее всего, все эти обстоятельства объединились в одну глобальную причину. Плюс Плюшка мог чисто из принципа меня невзлюбить.

‒ Оболтусы, представляю вам сотого студента. ‒ Он складывает перед собой руки и окидывает меня презрительным взглядом. ‒ Юная дева подчистую вывела из гонки за стипендиальное место всех претендующих на него бет. И теперь жаждет продемонстрировать на что способна.

Гонит как дышит. Первое вышло случайно, а насчет второго… Вовсе я не жажду что-то кому-то демонстрировать. Испытание — сугубо его условие в будущей помощи по отправлению меня домой. Вот только с таким подходом я от Плюшки больше ничего не жду. Новый подвох разве что.

Смотрю через плечо на возбужденную толпу. Не лучшее место выяснять отношения с наставником. Как бы громко эти парни ни галдели и ни бесились, а факт остается фактом: они все альфы и, похоже, сильнейшие среди своих народов. Отрицанием перечисленных «подвигов» я лишь подпорчу себе репутацию, уже благополучно созданную лично для меня. Не дело среди такого зверинца себя слабачкой выставлять.

‒ Занятно, что ваша первая пара выпала на мое занятие, студент Лютик. ‒ Интонации Ярого изобилуют ехидцей. — Приятно, что вы заглянули ко мне, даже не порадовав себя лишней минуткой отдыха.

Вот это глумление! Уровня «всем видно, а мне не стыдно».

А кто меня в чулан запихнул? И в клетку телепортнул?

И теперь выставляет все так, будто я сама напросилась. Ясный кексик, бывает, что даже вся такая положительная я нарываюсь на взбучку, но чтобы меня реально отколошматили — вот этого еще не было.

‒ К вашему испытанию все готово, студент Лютик. ‒ Надеюсь, до вас уже довели, что я преподаю искусство духа, стратегии и боя. Истинный альфа никогда не станет избегать битвы. И проигрыш — непозволительная роскошь. Учтите это, сотый студент Лютик.

От его речей меня неплохо так перекашивает. Я к пафосу вообще отношусь нейтрально, но тут-то с предельной помпезностью и официально заявляют, что, мол, тебе сейчас будут делать чики-чики — бить, короче. И от подобной перспективы улыбкой расцветать и ею же проблемы решать как-то не тянет.

И как я до такого докатилась? Столько стараний, чтобы в будущем правильными словами людей излечивать, а сама, в конце концов, оказалась в ситуации, когда окружение требует пустить в ход кулаки.

Они в принципе мои кулаки видели?! Да у Пупырки и то его пупырки по объему больше! Мой удар любому из этих типов с бицухами, как листиком почесаться.

Плюшка же не собирается меня угробить? Да? Такой подход не рационален, как ни крути. Лучше швырнуть девушку обратно в ее мир, а не утруждать себя возней с трупом. Меньше формальностей.

Ничуть не сомневаюсь в собственной правоте, а потому впадаю в полнейший ступор от следующих слов профессора Ярого:

‒ Сегодня обойдемся без обычных боевок. Раз уж к нам присоединилась такая уникальная личность, что одной левой справляется с лавовой кугой.

Честно говоря, не левой и даже не правой, а тридцатью штуками отборных пельмешек домашнего производства. Вдобавок я с Малявой еще и сюсюкалась. Но вряд ли кто-то поверит в действенность этих способов.

По рядам альф прокатывается возбужденный вздох. Все взгляды сосредоточены на мне. Резвая интуиция подсказывает мне, что я в их глазах ‒ этакий боевой хомяк с великолепным хуком справа. И слева, предположительно, тоже. В общем, мелкая и непредсказуемая. А от этого еще более любопытная.

‒ Подберем соперника ей подстать, ‒ между тем продолжает Плюшка.

Если к выбору объективно отнестись, то мне подходит только какой-нибудь жучок. В крайнем случае, можно против меня боевого шпица выставить. Вот это будет справедливо.

Мои суровое молчание и безмолвное согласие зрители, похоже, воспринимают за стопроцентную самоуверенность. До ушей то и дело доносятся обрывки фраз, где меня величают как «роскошная» и «изумительная».

Да ладно, парни! У меня от страха разве что кудряхи не трясутся.

Но выдержка — мое все.

‒ Вызовем жителя из соседних параллелей, ‒ ораторствует Плюшка.

Так, это тоже не вдохновляет. У меня и от местных параллелей голова кругом, а здесь еще и соседние приплетать собираются.

‒ Никто не против? ‒ Плюшка не дожидается ответной реакции и от души врезает одним кулаком о другой, высекая зеленоватые искры. ‒ Тогда открываю проход.

Я против! Я, блин, всеми конечностями против. Но до моего мнения никому нет дела.

Земля трясется под ногами. Маленькие камешки пускаются в дикий прыгучий пляс. Через паутинные трещины в каменной поверхности начинает пробиваться зеленоватый свет.

Кого Плюшка себе на подмогу призвал? Мне для полного счастья как раз не хватает пришельца из параллельных параллелей. Со мной ведь справиться — величайшая трудность. Так что зачем мелочиться? Давайте призовем целую ораву всякой нечисти!

Отпрыгиваю в сторону и верчу головой, пытаясь сообразить, каким образом уйти от столкновения с неизбежным. Делаю еще один шаг и едва не падаю на колени от тяжелого подземного толчка. До слуха доносится гул — словно отзвук в чьем-то голодном желудке. Приседаю на корточки, чтобы сохранить равновесие.

И секунду спустя взлетаю в воздух. Нечто массивное приподнимает большой продолговатый камень, на котором я устроилась. Лишь несколько мгновений уходит на то, чтобы оказаться на приличном расстоянии от земли.

Вцепляюсь в каменные выступы мертвой хваткой. Уши улавливают возбужденные крики зрителей, какие-то боевые кличи, а взгляд сосредотачивается на зеленоватых языках пламени, облизывающих поверхность моего временного убежища и взлетающих к небесам.

Запоздало выдаю порцию панических трелей. Но в создавшейся какофонии всевозможных шумов мой визг попросту теряется.

Плюсы: моя репутация, созданная усилиями местных, ничуть не страдает, ведь лицо у меня все еще удерживает невозмутимое выражение. Правда глаза чересчур выпучены. Но надеюсь, это мне только на руку — например, боевой солидности добавляет.

Минусы: предложения не соответствуют возможностям. А если конкретнее: я боевого шпица заказывала, а не буку величиной с гараж!

С трудом заставляю себя отлипнуть от насиженного места и подползаю к краю. Свешиваюсь вниз головой, загибаюсь бубликом и осторожно выглядываю из-за преграды.

Чудище походит на ожившую статую, созданную стараниями шизанутого скульптура. Гротескное массивное тело состоит из множества изломанных пластин и каменных кусочков. Вместо головы — соединенные между собой пирамидки, усеянные острыми зубищами, а у челюстей возможность обхвата не хуже, чем у аркадного Пэкмена. Горящие золотые глаза под нависшими каменными выпуклостями обращаются в мою сторону.

Мгновенно проникаюсь ощущением, что сегодня моя персона стала полноправным гостем экзотической трапезы. И да, я на данный момент — приоритетный гастрономический интерес.

— А-а-а-а-афигеть! — дергаюсь обратно и плюхаюсь на спину. Каменная плита подо мной ходит ходуном, будто тварь под ней разыгрывает процесс готовки.

На горяченькое сегодня сочная тефтелька Лютик. М-м-м, ням-ням. Овощей покрошить да с лучком. А сама каменная плита напоминает качественную сковороду.

— Дуля… Дуля, прием!

Смайлик выныривает на ладони, которую я держу перед лицом, и преисполненный позитивом выдает:

— Как дела, красотуля?

— Я сегодня как никогда на высоте, — бурчу и еще пуще вжимаюсь спиной в каменную поверхность. Потому что нечто подо мной от души встряхивает камень, на котором я валяюсь. То ли блинчик в лице меня хочет на другую сторону перевернуть, то ли уже жаждет надкусить кусочек. — Что это за живность?!

— Камнежорный эллипс, — охотно поясняет моя паразитическая энциклопедия. — Обитает в ближних параллелях. Высокая адаптация к каменной среде. Уникальная агрессивность. И редкостный жор.

Прекрасно. У камнежорки жор. А я под пасть подвернулась. Редкая форма удачливости.

Твердь подо мной неожиданно пропадает. Новый рывок подбрасывает меня ввысь. А секундой позже в свои права вступает подлая гравитация.