Да, пламень, что еще и поныне пробегает по моим жилам, свидетельствует о том, что все мое счастье на земле было заключено только в ней, этой второй половине меня самого, в ней, разлученной со мной жестоким роком! Кто же возвратит ил мне, те незабвенные дни, полные радости и райского блаженства! О, если бы бог дал мне вновь пережить это ревнивое прошлое, что поглотило мое будущее, если бы я мог вернуть то далекое время, когда сердце мое переполняла любовь, когда все, что было лучшего во мне, расцветало с такой могучей силой, когда при одном ее приближении, при одном шорохе ее платья я чувствовал, что замираю от счастья и душа моя словно разливается по всему моему существу, когда я боялся, что у меня не хватит сил вынести мое счастье и недостанет любви умереть от него. А как сладостно было бы умереть тогда, испустить последний вздох в этом состоянии блаженства! Почему я не смел заключить ее в объятия и унести свою добычу далеко от людей, провозгласив своей супругой перед лицом неба? А если одно это желание — преступление, почему так неразрывно слилось оно со всем моим существованием, что одна лишь смерть может освободить меня от него? Преступление, сказал я? В те дни, когда в мире царило варварство и неразлучные с ним невежество и рабство, черни вздумалось однажды изложить свои предрассудки; сделав это, она сказала: вот законы! Какую странную слепоту проявляет человечество! Разве не достойно презрения, что столько поколений подчинены причудам одного, уже мертвого, поколения и одно невежественное столетие повелевает веками!

Кто из нас, долго томясь под игом опутывающих нас ненавистных установлений, не хотел бы сократить суровые испытания жизни, если бы хоть эта радость еще оставалась нам? Но небо и люди сговорились запретить нам этот исход, и мы можем избавиться от жизни лишь ценою новых страданий. Оно, это страдание, стережет нас у могильного порога, словно те чудовища, что питаются трупами; оно пробуждает нас от смертного сна и, словно наследством, завладевает нашим бессмертием. Но, как бы страшно ни было все то, что ожидает нас за гробом, каким бы полным слез и крови ни было то будущее, что ты судил всем, кто проклят тобою, — позволь, о боже, о великий боже, чтобы хоть на мгновение Элали была вновь со мной… чтобы хоть на мгновение сердце ее забилось рядом с моим, чтобы я расстался с моей жалкой жизнью, упиваясь ее взглядом и ее лобзаниями, чтобы я умер, любимый ею! И да будет сам ад ценою этого блаженства!