— Зачем ты поставила меня в дурацкое положение? — ворчу я, идя вслед за Дженникой по дорожке.

Рокот двигателя «Мустанга» затихает вдали. Дэйс сохранял спокойствие и невозмутимость, но я догадывалась: он не мог дождаться момента, чтобы сбежать.

Дженника вообще страшна в гневе. А тогда она не на шутку рассвирепела! Маленькая поправка: она и сейчас злится. Ладно, я и сама весьма рассержена, и в отличие от Дэйса я ее ни капельки не боюсь.

— Зачем ты нагнетала обстановку до такой степени? — взрываюсь я.

Швыряю сумку на кухонный стол, иду к раковине, достаю из шкафчика синий кустарный стакан, набираю воды и залпом ее проглатываю.

— Ах, простите, мисс, что проявила излишнюю грубость! Примите мои глубочайшие извинения, — кривляется Дженника. — Но, может, ты объяснишь мне, что между вами происходит? Какой еще реакции ты от меня ждала, когда я обнаруживаю собственную дочь, сидящую с подозрительным типом в обшарпанном драндулете? Причем в половине второго ночи!

Опершись о столешницу, я изучаю свои ботильоны и пытаюсь заглушить эмоции. Спорить с Дженникой бесполезно. Но я чересчур раздражена, чтобы действовать логично, поэтому вскидываю подбородок и кричу:

— А ты не должна была вопить! Это неуместно! И еще. Не спеши с выводами! Между нами ничего нет! Это не то, о чем ты думаешь. Я с ним только сегодня познакомилась! Он подвез меня до дома, и не более того. Но ты разразилась гневной тирадой и предположила самое худшее. Здорово! Молодец, Дженника!

— А почему я должна тебе верить? — бурчит она себе под нос, оглядывая кухню. — Как я могу полагаться на тебя, если ты уже четыре дня не отвечаешь на мои звонки? Ты не выполняешь условия нашего договора!

Я закатываю глаза. История стара как мир. Но, похоже, Дженника подготовилась заранее, а когда она заведется, ее не остановить.

— Это было всего один раз, тебе прекрасно известно.

Но едва я замолкаю, она начинает орать:

— Четыре дня, Дайра!

— Ты забываешь о разнице во времени, — возражаю я.

Как печально, что после нескольких недель разлуки у нее нашлись для меня сплошные обвинения! Но если она сама затеяла ссору, я тоже не собираюсь отмалчиваться:

— Короче, у меня имелись особые причины…

…а точнее, инициация, мое тело рвали на части духи тотемов в пещере…

— …я плохо себя чувствовала после аварии.

— Дайра. — Она оценивающе смотрит на меня, критически приподняв бровь. — Ты свела общение со мной к минимуму, уклоняешься от моих расспросов, а если отвечаешь, то крайне туманно. Но и я, между прочим, была подростком. Тебе не выкрутиться. Я помню, что я проделывала со своими родителями. Если ты считаешь, что приехала сюда на каникулы, пусть так и будет. Я надеюсь, тебе понравилось в Очаровании, потому что твой отдых закончился.

— Каникулы? — хмурюсь я. — Ты серьезно?

Я делаю паузу и выпаливаю:

— Ты не заметила, что это за место? Сравни его с Парижем, Лондоном, Римом, Афинами, да хоть с Майами! С какой стати мне бунтовать именно здесь? В этом скучнейшем пустынном Очаровании, штат Нью-Мексико? — добавляю я, и мой голос дрожит от ярости.

Продолжаю говорить разные вещи, не предназначенные для маминых ушей, и ее слова застают меня врасплох:

— Прекрасно. Я рада, Дайра. Значит, ты не будешь скучать, когда отсюда уедешь.

У меня по коже пробегают мурашки.

— Дайра, очнись! Ты — не из этих краев. Поэтому попрощайся с Очарованием — после сегодняшней ночи ты больше никогда не увидишь его.

— Что? — взвиваюсь я.

Но мне нельзя покидать Очарование! Я — Искатель, и город нуждается во мне, а сегодняшней ночью я увидела все необходимые доказательства, включая армию зомби. Правда, я и понятия не имею, что затевает Кейд, он определенно темнит, и я обязана его остановить. Я — единственная, кто способен на такое. Дженника кивает с самодовольной усмешкой.

— Дайра, я получила работу на телевидении. Теперь нам не надо мотаться по всему миру.

Мои глаза вылезают из орбит, а челюсть буквально отвисает. Я прокручиваю в голове ее слова, пока они наконец не начинают обретать смысл.

— Но ты ненавидела их, — мямлю я. — Ты всегда утверждала, что…

Мама поднимает ладонь, жестом призывая меня замолчать.

— У нас куча дел, Дайра. Я сняла квартиру с двумя спальнями в западной части Лос-Анджелеса. Это — временная мера, позже мы купим себе что-нибудь получше. Я подумываю о Венеции или о Сильвер-Лэйк. Мы осмотримся вокруг и выберем себе что-нибудь милое и приятное.

Я недоуменно таращусь на нее, мой разум слишком занят и не в силах осознать услышанное. Не знаю, что и думать. Такой расклад абсолютно не соответствует привычному образу Дженники.

— Ага, — заявляет она.

При этом она водит ногтем по шву своих кожаных леггинсов и одновременно крутит белокурую (а не розовую, как раньше) прядь волос. Я замечаю, что вся ее шевелюра отливает платиной.

— В общем, упаковывай вещички и вперед. Я взяла напрокат машину, она ждет на улице с полным баком бензина. Первый раз в жизни смена часовых поясов играет мне на руку — я планирую провести за рулем ночь напролет.

Она щелкает пальцами, требуя пошевеливаться, но я буквально приросла к полу.

— Нет, — выдавливаю я.

Мой краткий ответ звучит крайне невразумительно, и я спешу добавить что-нибудь более веское:

— Забудь, Дженника. Ни о каком отъезде и речи быть не может!

Она прищуривается и склоняет голову набок, как бы прикидывая мой вес, и отчеканивает:

— Причина — в том мальчике, да?

— Что? Конечно, нет! — восклицаю я.

Я действительно убеждена, что Дэйс здесь ни при чем. Речь идет лишь о моей миссии Искателя, в которой я не могу признаться собственной матери. С одной стороны, она отвергает магию и прочие вещи, отказывается верить и даже не пытается понять нечто подобное. А с другой, искренне за меня беспокоится, поэтому и настаивает на бегстве из Очарования. Но здесь я обрела надежду, за которую я могу уцепиться, так что пока Дженника упорствует, мне тоже надо сражаться.

Она пододвигается ко мне, и ее голос смягчается:

— Дайра, что стряслось? Не бойся, я все пойму. Я же его видела, я не слепая. Он — очень хорошенький, именно о таком мечтают все девочки. Влюбиться в него — легче легкого. Разумеется, он разбил немало сердец, а я не хочу, чтобы ты потом страдала. Или чего похуже.

Я моргаю, внутри все кипит от злости, но мое лицо превратилось в непроницаемую маску. Меня раздирают сомнения. Я не хочу верить Дженнике, но опасаюсь, что она в чем-то права.

— Ты подразумеваешь беременность, что ли? Вроде как случилось с тобой, когда тебе стукнуло шестнадцать?

— Да, — соглашается она. — Разве этого недостаточно?

Теперь она крутит цепочку из серебряных колечек, свисающую с ее проколотого в нескольких местах уха. Ситуация накалилась — она явно мучительно подыскивает нужные слова:

— Дайра, я ни секунды не жалею о том, что ты у меня родилась, но я не желаю для тебя повторения своей судьбы!

Я закатываю глаза и отворачиваюсь. Мы уже миллион раз об этом говорили, начиная с того времени, когда я была совсем маленькой. Кстати, мне и прежде откровения Дженники казались скучными и дико неприличными.

— Нет, — отвечаю я, — он — другой. Ты ошибаешься.

Но когда реплика слетает с языка, до меня доходит, что я угодила прямиком в расставленную ловушку. Зрачки Дженники расширяются, на губах появляется триумфальная улыбка:

— А откуда ты знаешь? Вы ведь только сегодня познакомились. Или нет?

Я с досадой хмурюсь, пытаясь сохранить спокойствие и не вывалить на нее ворох ругательств.

— Короче, Дайра, — строго произносит она, — собирай свои шмотки, да побыстрее. Ах да, когда закончишь укладываться, не забудь оставить Паломе записку. Поблагодари бабушку за столь неоценимую помощь. Она уж постаралась — так же, как в свое время для Джанго.

— Что? — удивляюсь я, а мой взгляд в панике мечется по кухне.

Но Дженника сдвигает брови и непреклонно сжимает губы.

Я несусь по коридору в комнату Паломы. Ее кровать пуста, что подтверждает мои опасения.

— Как ты сюда попала? — накидываюсь на Дженнику.

— Дверь была распахнута настежь, — озадаченно объясняет она.