Ночь с 15 на 16 сентября 2012 г.

В зеркале заднего вида отражались вздымающиеся высоко в небо языки пламени. Потоки горячего воздуха, обгоняя автобус, уносились вперед, чтобы свести с ума природу и где-то далеко раствориться-таки в холодной сентябрьской ночи.

Миша уже исчерпал запас нецензурных слов, выражая чувства, охватившие его, когда несколько минут назад позади автобуса начали рваться бомбы, и разверзся огненный ад. Первая ударная волна пнула автобус, да так, что задние колеса оторвались от земли, и машина проехала с десяток метров на передних. К счастью, автобус не опрокинулся. Подобранные подольские спецназовцы придали машине под пять тонн дополнительной массы, а значит и устойчивости.

Последующие несколько волн шли по затухающей. Миша старался уйти от взрывов как можно быстрее, лавируя по дороге между перевернутыми смятыми легковушками и шокированными, окровавленными людьми. Некоторые осматривали повреждения, пытались помочь пострадавшим, кто-то тупо и безучастно смотрел на проезжающий автобус, пара человек стучали по бортам, то ли пытаясь поехать с ними, то ли прося о помощи.

Пассажиры, выброшенные со своих мест, поднимались с пола и снова рассаживались. В салонном зеркале отражались ругающиеся спецназовцы, суетящиеся медики, вцепившийся в ТГ Витек, Ярик и Док, укладывавшие Колю обратно на заднее сиденье.

Лейтенант Гуляев наводил порядок в глубине салона. Когда автобус настигла первая ударная волна, его швырнуло прямо в лобовое стекло, от чего оно пошло трещинами, но не разбилось. Тоже повезло. Но больше всех повезло самому Мише, единственному человеку, пристегнутому ремнем безопасности. В момент удара он не только не был сброшен с места, но и смог удержать управление.

Несмотря на череду удачных обстоятельств, Миша ругался себе под нос, по третьему кругу вспоминая все непристойности, когда либо слышанные, и на ходу выдумывая новые. Он, конечно, ожидал, что в Орле установят карантин, сделают какие-нибудь блок-посты на трассах, но чтобы бомбили мирный город??? Это в голове не укладывалось.

А вокруг стояла внезапно наступившая жара, более подходящая для солнечного дня где-нибудь в засушливых районах Африки. Волосы под хауберком были уже совсем мокрые, пот пропитал насквозь футболку под кольчугой. Миша был бы и рад разоблачиться, но продолжал вести автобус. Он твердо решил, что следующей остановкой будет Мценск.

Планы разрушились быстро. Буквально через несколько минут автобус встал в неизвестно как образовавшуюся пробку. Автомобили не то, чтобы стояли, но продвигались очень медленно.

Встав за легковушкой, Миша принялся быстро стягивать изрядно надоевшее железо. Оставшись в одной футболке, облегченно вздохнул.

— Что там? — поинтересовался подошедший Гуляев.

— Знать не знаю. Пробка. — Миша продернул несколько метров, на которые успела уехать легковушка. — Авария, может быть. Все ж торопятся, обстановка нервирует.

— Это да… — протянул лейтенант, вытирая катящийся градом пот.

Его подчиненные тоже изнывали от жары, однако, поснимали только шлемы, оставив всю броню на себе. Из Мишиной команды в доспехах остались только Ярик и Маша. Причем Ярик наверняка это сделал из соображений стиля, а вот Машина логика была не вполне понятна.

Еще с десяток метров вперед. Миша подумывал выкатить на встречную полосу. Да, собственно, половина автомобилистов уже сделали бы то же самое, но посередине дороги тянулся отбойник.

Двадцать минут ушло на то, чтобы доехать до ближайшего разворота. Как и предполагалось, половина колонны уходила на встречку, но тянущаяся вдаль цепочка из красных габаритных огней продвигалась так же медленно. Миша счел за лучшее остаться на своей полосе.

— Водички нет? — неожиданно поинтересовался лейтенант.

— Не-а… — Миша покачал головой. — Как-то не догадались взять.

— Хреново, — лейтенант постучал пальцами по поручню. — А колодцы тут поблизости?

— Должны быть. Но я бы сейчас дотянул, пока пробка не рассосется. Иначе можем совсем тут застрять.

— А если пробка на несколько часов?

— Лейтенант, ты чего-то устал, — тактично начал Миша. — Вон видишь мигалки? До них от силы километр. Там, по ходу, авария и была. За ними уже свободно, сто пудов.

Вдалеке действительно виднелись красные и синие всполохи. Гуляев почесал затылок.

— И сколько это по времени?

— Чтоб я знал! — Миша снова воткнул передачу, проехал следующие несколько метров. — Но не стоим, движемся, так что, думаю, не слишком долго.

— Долго стоять будем? — нарисовался с вопросом Док. — Пациента надо оперировать, но в таких условиях это невозможно, как бы я ни надеялся. Даже руки помыть не можем, о какой операции тут вообще может идти речь?

— Блин, Док, ну я что ли об этом должен думать? — вспылил Миша. — Потерпит он еще с час, пока до Мценска домчим? Там больница есть, и не одна. И самая плохая из них лучше, чем вот здесь это все делать.

— Он-то потерпит, под кайфом чего бы и не потерпеть? Только чем дольше мы ждем, тем меньше у него остается шансов.

— Слушай, вот от меня уже ничего не зависит. Вон смотри, видишь поток? Пока не рассосется, так и будем ковылять. — Миша продернул еще метров десять. — Ну, сообразите что-нибудь, вас там три врачебных головы, и по чемодану градусников у каждого. Ну не зависит от меня вот это всё.

— Ладно, не кричи. — Док раздраженно передернул плечами, — будем придумывать что-то.

Он развернулся, и пошел в конец салона, к Коле и ожидающим коллегам.

— Слушай, Миш, а я так и не понял, что это вообще было? — неожиданно поинтересовался лейтенант.

— Что? — не понял Миша.

— Вот это, в городе. Мертвые ожили?

— А-а! Не то, чтобы ожили. Просто стали злые и заразные, — поправил Миша — Но мертвые. Док проверял.

— А почему?

— Что «почему»?

— Ну, почему злые-то?

— А я откуда знаю? Кто-то разозлил. Ты нашел, у кого спрашивать, я вообще в спортклубе работаю!

— Ну, мало ли… Я так смотрю, ты своих людей выводишь организованно и целенаправленно. Подготовлены вы неплохо, хоть и на скорую руку. А про оружие вообще молчу, такое и загодя не каждый припасет. Вот и решил, может ты в теме.

— Любопытный ты, Василий… — Миша выдержал паузу, размышляя, до какой степени может доверять попутчику. — В общем, есть у меня подозрение, что один из первых мертвяков двинул кони у меня в клубе. В смысле, пришел еще живым, а потом уже откинулся. Заразил еще четверых, но они там же и остались, когда клуб взорвался. Это еще днем было. А первого кто-то из наших выставил за дверь. Никто ж знал, что такое начнется… А что за зараза такая, и откуда пришла, вообще непонятно. Док, когда наших мертвяков обследовал, говорил, что таких тоже не видел до сегодняшнего дня. Ну, то есть, уже вчерашнего.

Про полковника, который явно знал больше, чем говорил, и был отцом первого зомби, Миша решил не упоминать. Информация все равно скудная, а вопросов может вызвать очень много. И, конечно, про чемодан денег Миша тоже ничего не сказал, равно как и про предостережение полковника насчет бывших членов Сопротивления.

— Угу, — принял инфу лейтенант, — Может действительно бешенство какое? Мои айболиты толком сказать ничего не смогли. А те, которые могли бы, сами мертвыми потом ходили.

— Вы вообще тут как оказались? — задал Миша давно интересовавший вопрос.

— Как, как? Приказ. Привезли охранять мобильный госпиталь. Только они там в госпитале перезаражались все, кроме вон тех двоих, — лейтенант ткнул пальцем за спину, — а я тогда затребовал эвакуацию. Мне в ответ — оставайтесь на месте. А что мне там, на месте делать??? Ясен пень, списали взвод уже…

— Что планируешь дальше-то?

— Не знаю пока. В Подольск вернемся, а там, как кривая вывезет. Может под суд, а может медаль. Куда там у них в верхах ветер подует. Да и хрен бы с ним, главное, что парней вывел.

— Что, прям так и пойдешь сдаваться?

— А сам-то как думаешь? Мои ж почти все с Подмосковья, у них там семьи, дети. Им скрываться нельзя. Да и собак всех на меня спустят, они не при делах, только приказ выполняли.

— Не понимаю я тебя, Василий. — Миша включил передачу, чтоб проехать еще несколько метров.

— Да и не надо, — легко согласился Гуляев. — Ты, главное, до Мценска довези.

Миша хмыкнул. Тоже везение, спецназ почти адекватный, и командир у них нормальный мужик оказался.

Расстояние до мигалок медленно сокращалось. Миша различил впереди уже несколько милицейских машин, сияющих проблесковыми маячками. Автомобили, после остановки, и, очевидно, проверки, пропускали между ними по двум открытым полосам. На перекрытых полосах за милицией стояли военные машины, и пара каких-то здоровых блестящих штуковин непонятного назначения.

— Да чтоб твою! — негромко ругнулся лейтенант. — Ты глянь только! У них тут реально военная операция!

Несколько ярких прожекторов одновременно вспыхнули за пропускным пунктом, ударив по глазам. Боевые шагоходы неторопливо пошли между полос, шаря вокруг себя лучами света. Миша такого не видел с две тысячи четвертого.

Но тогда хоть не бомбили. Низкие раскаты, доносящиеся со стороны горящего Орла, говорили о том, что бомбардировка города продолжается. Миша никогда не страдал излишним патриотизмом в отношении своей малой родины, но сейчас гибнущий Орел было жалко до безумия. Сотни тысяч людей, которые еще вчера жили, работали, занимались спортом, смотрели телевизор, ходили на свидания, пили водку, и занимались миллионом других вещей, сегодня были принесены в жертву. Только совсем тупой не смог бы этого понять. Лишь бы не распространилась инфекция.

Лучи прожекторов задерживались на автомобилях и бредущих по дороге людях. Да, их постепенно нагоняли водители и пассажиры тех машин, которые остались позади, на дороге, поврежденные взрывной волной. Люди шли, таща на себе какие-то пожитки. Некоторые стучали в окна стоящих автомобилей, прося подвезти.

Миша продернул еще с десяток метров вперед. Он был рад, что у них пока никто не попросил помощи. Не время для альтруизма. Своих проблем более чем достаточно.

А лейтенант скомандовал своим боевую готовность. Бойцы беспрекословно надели шлемы, снова превратившись в безликих черных роботов.

— На всякий пожарный, — пояснил он Мише. — От этих всего можно ожидать. Я лучше перестрахуюсь.

В этом Миша его полностью поддерживал.

Проехав еще немного, автобус встретился с первым шагоходом. Боевая машина медленно прошла мимо, светя прожектором в окна автобуса. Луч остановился, освещая заднее сиденье с лежащим на нем Колей, и стоящими рядом докторами. Чуть позже с другой стороны подошел еще один шагоход.

— Ты гляди, лейтенант, у нас эскорт. — констатировал Миша.

— Лишь бы не конвой, — напряженно ответил Гуляев. — Против их пушек мы ничего не сделаем.

— Будем надеяться на лучшее. Вас вообще должны сейчас без разговоров пропустить, всё-таки подразделение на задании.

— По идее, так и есть. Если не станут проверять. А проверять им не с руки, совсем другое ведомство. Да, даже вопросов задавать не станут… Это, Миш, если что, это МЫ вас вывозим. Например, как важных чиновников.

— Как будто мы похожи на важных, — засомневался Миша.

— Ха! Вы еще очень неплохо смотритесь в сравнении с некоторыми, — заулыбался Гуляев, — Пойду твоих предупрежу.

Миша кивнул.

Они почти подъехали к посту. Миша уже видел длинные платформы цвета хаки, перегородившие по две полосы каждая, милиционеров, останавливающих автомобили. Стоящие шагоходы освещали прожекторами пятачок между платформ, через который автомобили проезжали дальше. ТГ шагоходов были расчехлены.

А метрах в тридцати за первым импровизированным пропускным пунктом находился точно такой же второй. Такие же платформы перегораживали дорогу, оставляя на выезд лишь одну полосу, и шагоходы держали на прицеле проезжающие автомобили.

В образованном буфере, около останавливающихся машин суетились люди в похожих на космические скафандры костюмах биохимзащиты. Вот оно что. Проверяют, нет ли зараженных. Несмотря на свою неприязнь к военным, Миша оценил принимавшиеся меры, и даже вздохнул с облегчением. Если такие кордоны стоят на всех трассах, то болезнь из Орла не выйдет.

Наконец, легковушка перед ним въехала за платформы. Милиционер поднял жезл, скомандовав остановиться. Миша нажал на тормоз. Автобус теперь освещали прожектора четырех шагоходов. Гораздо хуже, что на него было нацелено восемь гатлингов. Прошло несколько очень медленных томительных минут. Инспектор взмахнул жезлом, указывая на освободившееся место за платформами. Миша заехал внутрь. Оба шагохода зашли следом.

Раздался стук по борту. За стеклом виднелись четыре «космонавта». Миша открыл дверь. Неуклюжие фигуры влезли в автобус. Первая щелкнула рычажком у себя на груди.

— Внимание! — раздался усиленный динамиками голос. — Товарищи! Как вы знаете, в Орле разразилась эпидемия опасного заболевания. Сейчас мы проведем экспресс-тесты, которые позволят выяснить, здоровы вы, или нет. Зараженным будет оказана необходимая медицинская помощь. Просим вас соблюдать спокойствие, и подчиняться нашим распоряжениям.

Фигура выключила динамик, и подошла к Мише.

— Вашу руку, — раздался голос, приглушенный несколькими слоями пластика.

— Чего? — не понял Миша.

— Руку давай, кровь брать будем!

Миша вытянул руку. «Космонавт» вытянул из нагрудного кармана пистолет для инъекций, приложил к Мишиной ладони, нажал на кнопку. Резкий болезненный укол. «Космонавт» посмотрел на прозрачное окошко сбоку пистолета. Ничего. Фигура отстрелила иглу в металлическую емкость, закрепленную на бедре. Утратив к Мише всякий интерес, она прошла дальше в салон, где уже вовсю орудовали остальные три «космонавта».

Ну да, им, похоже, совсем пофиг, кто тут и куда едет. И заинтересовались они лишь потому, что сзади Коля в окружении врачей.

В автобусе раздавались только щелчки пистолетов, и звон отстреливаемых использованных игл. «Космонавты» довольно быстро добрались до конца салона. О чем-то переговорили с Доком. Док быстро пошел к Мише, а одна из фигур снова включила динамики.

— Товарищи! Благодарим за содействие. Через несколько минут вы сможете продолжить поездку.

Док наклонился почти вплотную к Мишиному уху:

— Михаил, они забирают Николая! — громко прошептал он.

— С какого? — удивился Миша.

— Вроде какие-то результаты тестов неоднозначные. Дважды перепроверяли.

— Док, я боюсь, что мы сейчас сделать ничего не сможем. — Миша выразительно кивнул на шагоход, торчащий по левую сторону. — Выясни, куда они его направят, кто вообще такие. Ну, в общем, по максимуму информации с них стряси.

— Хорошо.

Док помчался назад. Мише совсем не улыбалась идея оставлять одного из своих людей, но выбора действительно не было. Нацеленные на них гатлинги шагоходов недвусмысленно давали понять, что военные настроены более чем серьезно.

Внезапно далекий звук рвущихся авиабомб был заглушен резким грохотом пулеметной очереди. Бойцы схватились за пистолеты, Витек вскинул ТГ. «Космонавты» неожиданной оказались под прицелом нескольких десятков стволов. А на автобус нацелились гатлинги стоящих рядом «шохов».

За окнами было видно, как стоящая через полосу светлая «Победа» подпрыгивает под врезающимся в неё градом пуль, покрывается сотнями, тысячами круглых отверстий с серебристыми краями. Пули прошивали автомобиль насквозь, выдирая куски металла, стекла, резины, кожи и человеческой плоти, смешивая все в одну массу, влажно поблескивавшую темно-бордовым, почти черным.

Через полминуты от «Победы» осталось лишь кружево, отдаленно повторяющее черты кузова, внутри которого оседало месиво из частей человеческих тел и деталей машины. Два человека в защитных костюмах приблизились к «Победе». Ранцы на спинах и исходящие из них шланги с неширокими стволами четко указывали на специальность этих людей. Две струи пламени вырвались из стволов огнеметов и накрыли то, что осталось от автомобиля. «Победа» заполыхала веселым костром. Запах жженой резины, жареного мяса и бензина достиг автобуса.

— Опустить оружие! — раздалась громогласная команда лейтенанта.

Спецназовцы опустили пистолеты. Витек, покрутив головой, тоже опустил гатлинг, и попытался спрятать его под сиденье. Застывшие под нацеленными стволами медики зашевелились. Миша готов был поклясться, что эта бригада первым делом ринется отстирывать свои скафандры изнутри.

Еще двое «космонавтов» нарисовались перед автобусом, поставив на землю носилки. Хорошо, что внутрь с ними не полезли, тут же не развернешься толком.

Колю выводили из автобуса медленно. Его фактически тащили на себе по узкому салону двое в биохимзащите. Еще один шел впереди, а четвертый страховал сзади. Сам Коля, похоже, накачанный под завязку Доковскими лекарствами, еле передвигал ногами, но активно разговаривал с фигурами, поздравляя их с очередной высадкой на Марс, и выражал благодарность за участие в экспедиции.

Миша вздохнул. Недолгая полоса везения кончилась. Отвратительное чувство, когда что-то идет не так, но сделать с этим ничего нельзя, и остается лишь наблюдать.

«Космонавты» вышли из автобуса, и уложили Колю на носилки. Вместе с ними, неожиданно, вышли и двое докторов, подобранных вместе со спецназом. Оба рассыпались в благодарностях перед лейтенантом, пытались оставить какие-то контакты, но сцену прощания прервал один из ребят в защитных костюмах.

Дождавшись, пока врачи выйдут из автобуса, он прилепил в угол лобового стекла круглую зеленую наклейку, а поверх двери приклеил несколько полос красного скотча на разной высоте.

— До выезда на трассу дверь не открывать. — дал он распоряжение, снова включив динамик. — Если лента будет нарушена, придется проводить тесты снова.

«Космонавт» выключил динамик, и пару раз хлопнул по крылу. Миша завел двигатель, и двинулся к выезду. Он остановил автобус перед платформами, в лучах прожекторов, повинуясь жесту очередного милиционера. Бросив взгляд на заклеенную скотчем дверь, инспектор кивнул, и указал жезлом, мол, езжай.

Миша, наконец, вырулил на свободную дорогу, и поддал газу. Тяжеленный автобус понемногу стал увеличивать скорость, разгоняясь все быстрее и быстрее.

— Не торопись, Миш, — лейтенант подошел как-то совсем тихо, — теперь-то спешить совсем некуда, а угробиться на трассе мне неохота. Парень ваш где-то в военном госпитале осядет, скорее всего. Я там с одним «космонавтом» перетер, узнал из какой они части, так что будешь знать, куда копать, если что.

— Спасибо, лейтенант.

Становилось немного легче.

* * *

В ста сорока метрах под ангаром № 6 воинской части № 03013, на предпоследнем, четвертом уровне обширного подземного комплекса сооружений, в просторной переговорной продолжалось казавшееся бесконечным совещание. Шесть старших офицеров смотрели на экран, на который поступали данные об оперативной обстановке в городе.

Военная авиация завершила формирование огненного кольца по периметру предположительно зараженной зоны, и начала санировать площадь внутри. Стена огня приближалась к расположению части. Пора было «задраивать люки».

От дежурного поступил сигнал о несанкционированном вызове лифта. Кто-то наверху, в ангаре № 6 пытался спастись таким образом. Что ж, это был их выбор, пусть и оказавшийся неверным.

Человек в штатском, представлявший комиссариат ГБ, несмотря на то, что был младше всех присутствующих по званию, всего лишь майор, по общему молчаливому согласию взял командование на себя. Он отдал дежурному приказ о переводе комплекса на автономный режим работы.

Через полминуты заработали скрытые в толще земли механизмы, перекрывая мощными стальными плитами лифтовые и вентиляционные шахты на нескольких уровнях. Включились регенераторы воздуха, способные поддерживать пригодную для дыхания атмосферу до шести месяцев.

Полугодовой запас продовольствия находился на пятом, самом нижнем уровне. Вода поднималась из скважины, находящейся еще глубже, под комплексом. На пятом уровне также стояли установки очистки воды, на случай заражения или завала скважины. При разумной экономии комплекс мог автономно протянуть полгода.

Единственной ниточкой, связывающей комплекс с внешним миром после перехода в автономный режим, был толстый кабель связи, тянувшийся глубоко под землей чуть ли не до самого Плавска, и уже там поднимавшийся ближе к поверхности. Этого было достаточно, чтобы поддерживать связь с командованием, а также принимать радио и телетрансляции.

В общем, можно было работать, не сильно заботясь о том, что творится на поверхности. По своему опыту майор знал, что территория после бомбардировки Напалмом-LT выгорает за пару суток, а образовавшийся после пожара слой спекшегося стекла остывает потом чуть меньше двух недель. Пока команда спасателей определит местоположение комплекса, и пробурит сто сорок метров вниз, пройдет еще недели две.

В худшем случае, со всеми накладками и проволочками, на поверхность они выйдут не позже, чем через полтора месяца. За это время его основная задача — установить причину, приведшую к утечке биоопасного материала, и возможных сообщников Толмачева.

Майор отвернулся от экрана, взглянул на пятерых военных перед собой:

— Товарищи, — начал он, — по моим расчетам мы пробудем в автономном режиме от месяца до полутора. У нас есть связь, вода, воздух и продовольствие. Но это не значит, что можно расслабиться и отдохнуть. Нет. Наша задача — продолжать исследования в штатном режиме. Так как Толмачева с нами нет, его группу возглавит подполковник Леви. Мы с вами сейчас наблюдаем, с какой эффективностью действует разработанный группой биоагент. На данный момент у нас нет сколько-нибудь эффективных методов борьбы с ним. И это — главное направление, по которому должны вестись разработки. Подполковник.

Подполковник Леви, невысокий, плотно сбитый человек, с жестким ежиком седых волос, встал:

— К сожалению, сотрудники группы Толмачева не владеют всей информацией, которой владел полковник. Архивы полковника я еще не успел просмотреть, слишком мало времени прошло. Если там обнаружатся пробелы, то вполне возможно, что в работе по созданию биоагента мы откатились назад на полгода-год. Повторюсь, это очень предварительная оценка, на основании того, что мне удалось узнать за столь короткое время. У меня также сложилось впечатление, что группа полковника Толмачева игнорировала необходимость параллельной разработки вакцины. По данному направлению разработан лишь довольно простой способ обнаружения вируса… В общем, есть над чем потрудиться.

— Понятно. Какая-то помощь от других групп, дополнительные материалы, оборудование?

— По-хорошему, нам бы одного… — подполковник запнулся.

Комната затряслась мелкой дрожью, в стаканах на столе вода начала подрагивать. Картинка с камеры наблюдения, установленной на крыше КПП, пошла рябью, и пропала. Гул разрывающихся снарядов доходил до комплекса сквозь толщу земли.

— Так вот, — вернулся к теме Леви, — по-хорошему, нам бы одного зараженного, чтоб посмотреть действие агента на живом организме. Да, мы получили какие-то данные из полевого госпиталя, и из больниц, но этого явно недостаточно.

— У нас пара человек лежит, которые, в принципе, уже покойники, — констатировал молчавший до сих пор бригврач, — Не факт, правда, что они вам подойдут. Вам же здоровый материал нужен…

— Разумеется.

— Но, если что — обращайтесь.

— Конечно.

— Может быть, что-то еще? — спросил человек из госбеза.

— Нет. Всё необходимое, на первый взгляд, есть. — Леви сделал паузу. — Но если что-то вдруг понадобится, я сразу же дам знать.

— Хорошо. Держите меня в курсе. — Майор обвел взглядом всех собравшихся. — Товарищи! Время — ресурс невосполнимый. Не будем его тратить зря. За работу!

Все встали, и потянулись к выходу из сотрясающейся комнаты. Человек из госбеза вышел последним, прикрыл дверь, и направился в комнату связи.

* * *

Жорик Дирижабль беспокойно ворочался в своей постели. В его убогой квартирке на третьем этаже первого уровня Южной высотки стояла страшная духота, и он не мог уснуть, хотя ночь уже клонилась к утру. Сначала какие-то придурки полночи шумели в коридоре, орали и мешали спать, а сейчас, похоже, надвигалась гроза, судя по приближающимся громовым раскатам.

Хотя вчерашняя утренняя сделка и оказалась единственной за весь день, не это беспокоило Жорика. Просто, что-то неопределенное, но большое и пугающее, пробивалось сквозь дремоту, не давая провалиться глубоко в сон.

Надо бы проверить сердце. По-хорошему, Жорику надо было проверить всё, пройти полную диспансеризацию, у врачей он в последний раз был несколько лет назад. И с тех пор постоянно находил причины их не посещать: то он был занят бизнесом, то не хватало денег, то не мог решить к какому специалисту сначала направиться.

Почему-то сегодня он решил, что сначала к кардиологу.

А в комнате становилось все жарче. Как будто не осень на дворе, а середина июля. Жорик, отдуваясь, встал с кровати, подошел к окну, и раздвинул шторы. За окном, озаряя небо красным, на высотку шла стена пламени, вдрызг разнося все на своем пути.

Секунд десять Жорик тупо смотрел на открывшуюся перед ним картину, беззвучно открывая и закрывая рот. Потом пришел в себя, метнулся к шкафу, натянул безразмерные джинсы и цветастую гавайскую рубаху. Вытащил из шкатулки на телевизоре деньги, несколько золотых цепочек и паспорт, рассовал все по карманам, и быстро выскочил из квартиры. Дверь закрывать не стал, не было смысла.

По проспект-коридору беспорядочно носились полуодетые люди, некоторые были в крови. Жорик благоразумно решил не соваться к лифтам, и как мог быстро зашагал к ближайшей лестнице.

Тяжело дыша, он толкнул дверь на площадку, и сразу же десятки рук вцепились в его штаны и рубашку, втягивая непонимающего, орущего и сопротивляющегося Жорика внутрь. С яростью рассерженного кита Жорик стряхивал с себя безумных, окровавленных, кусающихся людей. Бил их всюду, куда мог дотянуться своими кулаками, скидывал с лестницы, но те поднимались, и нападали снова и снова. А вокруг стоял беспрерывный грохот. Сверху сыпалась пыль и куски штукатурки.

Жорик протаранил было себе путь назад, к двери, но её вынесло взрывной волной, а следом хлынула волна огня, мигом сожрала одежду, охватив огромное Жориково тело. Он заорал от нечеловеческой обжигающей боли, вдохнул, спалил лёгкие, покатился вниз по лестнице в мешанине горящих тел. Снизу пришла еще одна огненная волна, став для сожженного, ослепшего, хрипящего Жорика лишь продолжением всепоглощающей боли.

От страданий его избавил рухнувший сверху бетонный лестничный пролет, размозжив всмятку уже почерневшую голову.

* * *

Воронцов сидел в капитанском кресле, наблюдая на оставшемся целым экране картину гибели города. Удивительно, но воздушные корабли полка даже встретили сопротивление. Солдаты воинской части, располагавшейся на юге города, открыли по ним огонь из автоматического оружия. Правда, смысла в этом не было ровным счетом никакого. «Василий Блюхер» разбомбил и выжег часть, не снижая скорости.

Они уже сровняли с землей Южную высотку, и плавно поворачивали на запад, идя параллельно первой, сформированной в самом начале операции, огненной полосе. Всего полкруга по скручивающейся спирали из четырех необходимых для выполнения поставленной задачи.

Какой, однако, нейтральный эвфемизм: «выполнение поставленной задачи». Не «бомбим и сжигаем дотла мирный город», а «выполняем поставленную задачу». При власти военных таких эвфемизмов родилось довольно много, а при социалистах к ним добавлялись всё новые и новые.

Всё потому, что люди не станут выполнять половины того, что нужно, если называть вещи своими именами. Вот стали бы солдаты ООП, которые «нейтрализовывали антиправительственный элемент», выполнять приказ, если бы он гласил «отправить семью пожилых интеллигентов в лагерь на верную смерть»? Не факт. А нейтрализовать элемент — это запросто. На то он и особенный язык приказа, чтобы низводить живых людей до каких-то «элементов».

Пораженческие мысли возникают. Хорошо, что никто на мостике их не слышит, подчиненным такое знать вообще ни к чему. Для них Воронцов должен оставаться сильным, несгибаемым комполка. Чтобы полк спокойно «выполнял поставленную задачу» и «санировал зараженную территорию».

Но ведь какая-то голова на «Ворошилове» задумалась, поставила приказ под сомнение. И в результате угробила и себя, и судно, и всю команду. А Воронцова подвела под трибунал. Или, при самом удачном стечении обстоятельств, служебное расследование. Хотя нет, кого он обманывает, на служебное расследование рассчитывать не приходится. Не тот масштаб инцидента.

Последний раз катастрофа с дирижаблем такого класса как «Ворошилов», происходила лет тридцать назад. Тогда Воронцов только начинал свою карьеру. Он помнил слухи, быстро разносившиеся по стенам авиаучилища. Версии возникали самые разные, от ошибки автоматической системы ПВО, до неудавшейся попытки части экипажа перебежать на Запад. Результатов расследования им так и не сообщили, но он точно помнил, что командир того полка до трибунала не дожил, по старой армейской традиции выстрелив себе в голову из наградного пистолета.

Сам Воронцов считал такой поступок трусливым. Раз уж провинился, иди под трибунал, и неси наказание. А вышибить себе мозги всегда успеешь. Лично он был готов к встрече с военной милицией по прилету обратно в часть. В любом случае, сначала надо выполнить приказ — уничтожить всё живое в Орле.

На экране мелькали картинки с камеры одного из самолетов-разведчиков. В части города, не охваченной огнем, была жуткая паника. На всех дорогах из города образовались пробки, упиравшиеся в изолирующий периметр. Жители тянулись к центру, но там, в смешении здоровых и зараженных людей, творилось нечто невообразимое, больше похожее на массовую драку, охватившую весь город.

А внизу, под дирижаблем продолжали рваться бомбы. Рушились и плавились здания, взрывались автомобили, горело всё, что могло, и даже что не могло гореть.

К Воронцову снова подошел старлей-связист. Видно было, что парень заметно нервничает. То есть, вообще его трясет.

— Товарищ полковник, третий канал, хотят с вами говорить.

— Кто? — не понял Воронцов.

— Снизу, — внезапно охрипшим голосом ответил старлей.

Воронцов кивнул, махнул рукой, отправляя старлея назад на пост. Щелкнул тумблером в подлокотнике, включая канал, взял в руки микрофон.

— Полковник Воронцов на связи.

— Вы там…, совсем…… что ли? — резанул в наушнике срывающийся на истерику голос.

— Не знаю кто вы, да и не важно. Слушайте внимательно. У вас в Орле вспышка опаснейшего заболевания. То, что мы сейчас делаем — это единственная возможность остановить распространение инфекции. Это всё. Отбой.

Воронцов щелкнул тумблером, прерывая связь. Смысла в дальнейшем радиообмене с землей он не видел. Люди внизу уже обречены, и знают об этом. И ничего нельзя изменить. А рассусоливание темы лишь деморализует личный состав, и тех, кто слушает эфир вне периметра.

Корабли полка снова шли на север, завершая первый круг. Расположенные по окраинам города заводы и частные дома тонули в тянувшейся за эскадрой реке пламени.

* * *

— Включи радио, — неожиданно попросил Гуляев.

Вот зараза! Если б не лейтенант, он бы и не вспомнил. Миша щелкнул рычажком. Медленно разгорелись лампы, подсвечивая шкалу настройки.

— Крути сам, лейтенант. Мне от дороги отвлекаться не резон.

Но Ярик — красавец, блин, поставил рацию и молчал всю дорогу, нет бы напомнить. Впрочем, для него это вообще характерно. Говорит меньше, чем нужно, и думает, что одного раза достаточно. С другой стороны, лишнего не сболтнет. Но, на будущее, подход к нему нужен особый.

«…с рабочим визитом. В ходе переговоров с министром иностранных дел Республики Никарагуа были…», хорошо поставленным голосом начала говорить рация.

— Ва… — Миша не успел начать предложение.

— Да знаю! — среагировал Гуляев, переключая диапазон, — Не учим!

«…радио нашего города. Мы вещаем на УКВ семьдесят два с половиной, и заняли девятнадцатый канал си-би диапазона. Мы в прямом эфире. Экстренное сообщение! Несколько десятков неизвестных дирижаблей бомбят Орел. Вокруг города бушуют пожары. Нам сообщают, что невозможно выехать на юг по Комсомольской, что горит Итальянская улица. Разрушена Южная высотка, на её месте тоже пожар. Мы не можем связаться ни с одной из городских служб. Если нас слышит кто-нибудь за пределами Орла, нам срочно нужна помощь! Неизвестные дирижабли бомбят…»

Лейтенант снова щелкнул переключателем, и покрутил ручку.

«…рачевка горит! дальше перекрестка с Васильевской не пробиться, попытаюсь по Наугорке!» — «Не лезь туда! Там три расчета пробовали пройти. Дальше Лескова всё в огне!»

— Пожарные что ли? — пробормотал лейтенант, уходя с волны.

«…целые убежища есть под пентагоном, городской администрацией, администрацией Заводского района, но эти гады если там засели, то хрена впустят. Вроде бы, под Комком что-то еще было. И в туннеле много всего накопано. Вы как хотите, а я туда.» — «Петруха, жди, мы тоже сейчас подтянемся.» — «Ага.»

— А вот это, по ходу, менты. — Гуляев снова переключился.

Миша взглянул на него с интересом. Что-то лейтенант не питает особой приверженности к своим коллегам по цеху.

«…О, господи!!! Орлик кипит! Твою…»

«…вызываю неизвестные дирижабли. Ответьте! Неизвестные дирижабли, ответьте! Вас вызывает заместитель председателя Орловского областного Совета Народных Депутатов. Требую немедленно прекратить бомбардировку! Неизвестные ди…»

— Переговорщик, блин! — ругнулся лейтенант.

— Слушай, но они же не собираются… — Миша не закончил фразу. Впрочем, и так было понятно, что он имеет ввиду.

— Собираются. Похоже, Песец пришел в гости к Орлу.

— Да ты охренел так шутить, лейтенант!

— Извини, братишка, сдуру вырвалось.

«…вообще не выехать, все горит по кругу!!! Ищите бомбоубежища, подземные коммуникации! Чем глубже, тем лучше. Я…»

«…из Покровской высотки. Здесь происходит побоище! Люди обезумели! Набрасываются на всех, кого видят! Они убивают людей и пожирают трупы. Нужна помощь!!! Вызываю милицию, армию, спасателей! Говорит Покровская выс…»

— Выруби, Вась, слушать не могу!

— Слушай! Повторять не будут. А ты… мы будем свидетелями. Мы должны это запомнить.

«…нашего города. Мы вещаем на УКВ семьдесят два с половиной, и заняли девятнадцатый канал си-би диапазона. Мы в прямом эфире. Бомбардировка Орла продолжается. По данным, полученным нами из Областной клинической больницы, нападение на Орел, и его блокада при помощи пожаров, вызвана некой эпидемией, поразившей сегодня наш город. Проще говоря, правительство уничтожает город, вместо того, чтобы помочь ему. Мы призываем правительство прекратить бомбардировку!!! Орел просит помощи! Если нас слышат военные, милиция, госбезопасность и другие силовые структуры, мы просим помощи! Все, кто нас слышит, передайте информацию дальше, мирный город Орел бомбят! Орел просит помощи!

С нами смогла связаться ди-джей нашей станции Яна Боянова. Она находится в одном из домов по улице Ленина. Яна сообщает, что на Ленина происходит массовая драка. Количество участников с трудом поддается оценке, но не меньше тысячи человек, по утверждению Яны.

Мы призываем жителей города сохранять спокойствие и человеческое достоинство в этот тяжелый час. Мы надеемся, что здравый смысл восторжествует и бомбардировка прекратится.

Мы в прямом эфире. Мы призываем правительство прекратить бомбардировку Орла!!! Орел просит помощи! Если нас слышат военные, милиция, и любые другие органы, мы просим помощи! Все, кто нас слышит, передайте информацию дальше, Орел просит помощи!»

* * *

— Товарищ полковник! — Женька, как и всегда при подчиненных, был подчеркнуто формален. — Можно вас?

— Говорите!

— Хотел бы в приватном порядке.

— Хорошо.

Воронцов встал. Вместе с Женькой они ушли с мостика, попетляли по узким коридорам верхней палубы, спустились вниз, на вторую, и вышли на смотровой балкон.

Под «Александром Суворовым» полыхало море огня с небольшим островком по центру. Люди, согнанные туда огнем, в жуткой давке дрались за жизнь, глоток воздуха, место в подвале, не понимая, а может, не разрешая себе понять, что всё кончено. Они все будут мертвы в самое ближайшее время.

Корабли флотилии шли на последний заход, завершая санацию зараженной территории. Радио давно перестало взывать о помощи, и слать проклятья в их адрес. Последняя высотка, Покровская, уже погрузилась в пучины пламени. Ока кипела, а расстилающийся вдоль неё огонь неумолимо отвоевывал все большие участки берега от отступающей воды.

Жар поднимался высоко в небо, и на смотровой площадке было довольно тепло, хотя Воронцов и был в одном кителе.

— Вов, как нам теперь жить со всем этим?

— Подожди, Жень. Ты вытащил меня сюда, что бы обсудить ЭТО? Другого времени найти никак не мог?

— Самое время сейчас. Никто не знает, что будет, когда мы вернемся. А я, честное слово, боюсь людям в глаза смотреть. Мы убили город.

— Мы спасли страну! — отчеканил Воронцов. — Жень, кто-то должен делать грязную работу. И кем-то нужно жертвовать, чтобы остальные могли жить спокойно. В этот раз получилось, что грязную работу сделали мы. Как думаешь, кто станет козлом отпущения?

— Догадываюсь… Знаешь, Вов, я не смогу. Ты Аленке скажи, что я до конца был честным. Пусть гордится мной.

— Ты чего затеял?

Но Женька уже перелезал через перила.

— Жень!!!

Рывком перегнувшись, полковник успел схватить прыгнувшего майора за плотный рукав лётной куртки. Пальцы вцепились мертвой хваткой в толстую кожу.

— Отпускай, Володь! Не могу я вернуться! Это ж пятно на всю жизнь, и на детей, и на внуков.

— Ни хрена, — прохрипел Воронцов, хватая второй рукой Женькину руку.

Женька был невысок и сухощав, весил немного. Воронцов до предела, до дрожи и обжигающей боли напряг все мышцы, таща друга назад.

Он перехватил руку, цепанул Женьку за воротник, и из последних сил рванул на себя, переваливая через ограждение. Оба рухнули на нагретый металлический пол.

Что за дебилизм, вниз сигать. Тоже мне, проявление офицерской чести. Не девяностые на дворе. Тогда, слабые духом авиаторы, топившие в огне целые города на мятежных окраинах трещавшей по швам Федерации, частенько прыгали вниз, в огонь, по окончании бомбардировки.

Женьку он тоже не понимал. Но был уверен, что сделал все правильно. И что Алёнка, взрослая дочь майора, которая учится в Курском меде, будет больше рада живому отцу, спасшему родину, чем истории о том, что папа покончил жизнь самоубийством по старой доброй флотской традиции.

Воронцов перевернулся, оседлал лежащего на спине майора, и со всей силы врезал ему по носу с правой. Женькина голова дернулась. Брызги крови разукрасили блестящий металлический пол. Полковник размахнулся и прислал по разбитому носу майора с левой.

— Я тебе прыгну, дурила ты военно-воздушная! — проорал он Женьке, но лицо само расплывалось в улыбке.

— Да в жопу иди! — крикнул Женька в ответ, ухмыляясь окровавленным ртом. — Но вообще… спасибо, Вов. Что-то я не подумавши.

— Ага. Оно заметно, — ответил Воронцов поднимаясь, — Иди, умойся что ли…

— Естественно. Не на мостик же с такой мордой. — Женька тоже встал, и усиленно отряхивался. — Но попадешься ты мне на спарринге.

— Во, действительно, там давай вопросы выяснять.

Воронцов прошел за Женькой назад в помещения, и облегченно вздохнул. Женька второй раз такой дурости себе не позволит. Не такой человек. Умеет учиться на своих ошибках. Но присматривать за ним надо. Так, на всякий случай.

Он вернулся на мостик.

— Товарищ полковник! — Старший помощник стоял у двери, будто караулил его возвращение. — Разрешите доложить! Задание выполнено. Территория зачищена. Потери — триста тринадцать человек. На «Ворошилове» — триста семь, на «Блюхере» двое, на «Василевском», «Жукове», «Тухачевском» и «Буденном» по одному.

— Прыгуны?

— Так точно!

Полковник кивнул. Флот помнит всё.

— Приказ по всем кораблям. Возвращаемся на базу.

* * *

Коля открыл глаза. Яркий свет резанул, вызвав вспышку головной боли. По поверхности сознания проносились отрывки безумного сна: взрыв Гак-клуба; блондинка — мастер ган-каты; бег по туннелю; драки в высотке; Оля, срезающая ему мышцы ноги; склонившееся над ним лицо Дока; люди в защитных костюмах; свет, и лица в хирургических масках.

— Очнулся, наконец! — радостный голос показался Коле смутно знакомым.

Он попытался ответить, но рот был сух, как пустыня Гоби, в которой еще и кошки насрали. В поле зрения показалась приближающаяся рука с белоснежной чашкой. Чашка коснулась губ. Коля сделал несколько жадных глотков холодной воды, хотел взять чашку, но что-то не давало рукам подняться.

Он подергал руками. Без видимого эффекта. Сфокусировал взгляд на левой. Браслет наручника приковывал его к больничной кровати. И на правой то же самое.

— Да-да, не дергайся, Коль. Это ради твоей же безопасности.

— А… Э… Где я???

— Ты не поверишь. — В знакомом голосе проскользнул смешок. — Дома.

— Где???

— Ну, Коль, ну проснись уже!

Зрение вернулось окончательно. Коля огляделся. Он лежал, прикованный наручниками к кровати в идеально чистой небольшой комнате. Металлическая дверь со стеклянным окном и уплотнителем, вентиляционные отверстия в потолке и стенах, огромное зеркало во всю стену напротив двери. Больница? Карантинное отделение? Значит… не сон???

Посреди комнаты стоял невысокий толстяк в белом халате. Его прическа, точнее, отсутствие таковой, выглядела как взрыв в зарослях кустарника. Губы толстяка кривились в хитрой улыбке.

О нет, только не это!

— Узнал, наконец! — радостно констатировал толстяк.

— Узнал. — Коля постарался придать голосу спокойствие. — Еще б не узнать тебя, Доцент. Сколько, лет десять прошло? Разнесло тебя, конечно, а в остальном такой же.

— Только не доцент. Я уже профессор.

— Растешь, молодец. Теперь снимай наручники, да пойду я.

— Ха! Резвый ты, Коля. Тоже не изменился. Рано тебе идти. У нас еще столько вопросов. Да и не уйдешь далеко, куда тебе без ноги.

Что???

Коля взглянул на кровать. Под покрывалом были четко видны очертания правой ноги, и левой, до колена. Сердце ухнуло куда-то вниз, засосало в образовавшейся пустоте.

— Ах ты ж, жеваный кретин!!! Тебя кто просил?

— Тихо! Тихо! Ты еще спасибо сказать должен. Если б промедлили с операцией, умер бы, почем зря. Ну и повезло, конечно, что в биозащите наши люди есть, знают, что и как делать.

— О, господи! И что мне теперь со всем этим делать?

— Да ничего, Коль. Лежи, набирайся сил, выздоравливай. А мы тут пару анализов проведем, да и куратор с тобой пообщаться хочет. Как-никак, наш человек, да из эпидемии выбрался. Наверняка, видел много любопытного.

— Доцент, какой, к лешему, куратор??? На дворе двенадцатый год, а не третий. Сопротивление кончилось, пора просто жить. Что хоть вам неймется?

— Во-первых, профессор, — поправил Колю толстяк. — Во-вторых, это для тебя всё кончилось в четвертом. А мы никогда и не собирались вот так бросать все наработки, всю накопленную базу знаний, все связи. Мало ли что может произойти? Вот сейчас, например, есть мнение, что курс развития страны стоит подкорректировать. Наше социалистическое правительство малость заносит, понимаешь. И оно будет намного внимательнее прислушиваться к нашим словам, зная, что у нас есть штука, уничтожившая Орел, и возможность создать вакцину.

— Так это вы?!?

— Да не ори ты, — поморщился толстяк, — Мы только купили вирус. Чуть-чуть совсем. Ну, так, для опытов. А как он у вас там в Орле вырвался, сами не знаем. Может быть, ты свет прольешь.

— А что с вакциной?

— Вот что значит узкая специализация, а? — притворно покачал головой профессор. — Кроме рычагов и шестеренок представить себе ничего не можешь. Давай подумаем вместе. Ты был укушен, но, к нашему счастью, кто-то умудрился срезать тебе зараженный участок…

— Меня не кусали!

— Ой, хватит песен, Николай! Антитела в крови говорят, что кусали. Но ты здоров. А это значит, что вакцину можно создать. Поэтому, уходить тебе нельзя никак. В общем, считай, что тебя вызвали из резерва назад в сопротивление. И сейчас у тебя самое важное задание за всю твою жизнь.

— Вот спасибо! Что-то неохота.

— Ну, мы же с тобой оба понимаем, что выбора у тебя нет. Поэтому расслабься.

— Да иди ты в лес, профессор, блин, кислых щей! Я свободный человек! А ну, снимай наручники быстро!

— Какие-то все нервные сегодня, — констатировал толстяк.

Он, наверное, нажал на скрытую кнопку, или еще каким-то путем вызвал санитаров. Дверь открылась. Краем сознания Коля зафиксировал, что дверь-то, оказывается, герметичная, и толщиной сантиметров в десять.

В палату зашли два амбала в защитных костюмах. На руках у каждого, поверх костюмов, были надеты кожаные краги.

— Зафиксируйте пациента, — скомандовал толстяк, — а то слишком активный.

Коля рванулся, звякнул металл, браслеты наручников впились в запястья. Подоспевшие амбалы придавили Колю так, что он мог лишь немного шевелить ногами, дышать и ругаться.

Профессор подошел, вытащил из нагрудного кармана халата полный шприц, и осторожно снял колпачок с иглы.

— Поспи, Коля, завтра поговорим.

Укол был почти незаметным. Комната перед глазами завертелась, и Коля провалился в черный, глубокий сон.