Ночь с 15 на 16 сентября 2012 г.

Вован начал уставать. Последние полчаса он, не останавливаясь, махал дубинкой, отражая атаки зараженных. Атаки, которые шли снаружи и изнутри периметра.

Похоже, доктора где-то недоглядели, и зараза перекинулась и на них, и на обслуживающий персонал из ГОшников.

С полчаса назад, когда хаос в госпитале только-только начинался, на территории приземлилась маленькая, на два человека, черная вертушка. Парни из первого и третьего окружили её, и обеспечили безопасный проход какой-то шишке в костюме. Тот погрузился в геликоптер, прихватив с собой переносной металлический контейнер с красным крестом, и наклейками биологической опасности.

Лейтенант успел перекинуться несколькими словами с пилотом, пока геликоптер ожидал «пиджака». После того, как вертушка взлетела, лейтенант отдал приказ сменить дубинки, и бить по головам, на поражение, до смерти. Боевая задача — удерживать территорию госпиталя.

Вован, поначалу «упаковывавший» зараженных, как и все остальные, достал «телескоп» — раскладывающуюся дубинку из трех вложенных друг в друга стальных пружин с тяжелым шариком на конце — страшное оружие ближнего боя, в умелых руках легко ломающее кости. И вот тут началось. Поперли и спереди, и сзади.

Пока отделение Вована, с пришедшим на помощь третьим, держало вход и периметр от ломящихся больных снаружи, первое ожесточенно дралось на территории против безумных, не чувствующих ни боли, ни страха, бывших врачей и больничного персонала.

По прикидкам Вована, только на площадке перед входом в госпиталь они оставили под сотню трупов. Он сбился со счета на втором десятке, когда поперла особо плотная волна, и стало не до математики — только успевай толкать щитом, да бить в голову. Лейтенант сделал на этом особый упор: или в голову, или ломать шею.

Чуть позже, Вован лично убедился в правоте командира. Невменяемый мужик, которому Вован раздробил колено, и который, по идее, должен был выть от боли, крепко схватил его за лодыжку, и пытался укусить. Естественно, защиту он не прокусил, но успокоился только после удара в голову, от которого мозги разлетелись на метр вокруг.

Вован, конечно, врачом не был, но даже его скудных медицинских познаний хватило, чтобы усомниться в официальной легенде. Что это за бешенство такое, что лечится проломом башни??? А у некоторых из нападавших так вообще, были раны с жизнью никак не совместимые. Ну не станет человек с рваным в клочья горлом лезть в драку. Однако, лезли.

Это напугало бы до усрачки любого, даже самого тренированного человека, но, к счастью, у Вована и его товарищей не было времени на то, чтобы думать, и тем более, пугаться. Нужно было держать оборону снаружи, чтобы парни из первого могли разобраться с угрозой изнутри, и обеспечить безопасную эвакуацию. Понятно же, раз от госпиталя ничего не осталось, значит и им тут делать нечего. Поэтому Вован с минуты на минуту ждал вертушки, которые вывезут отряд из этого бардака назад, в Подмосковье.

Вертушек все не было. Лейтенант, который, казалось, был вездесущим, в моменты своего появления в поле зрения Вована, не переставал переговаривался по рации.

Парни из первого, похоже, зачистили территорию, и тоже подтянулись ко входу с двумя оставшимися в живых медиками. К тому моменту прошла и легла у входа третья волна атакующих, а четвертая, совсем уж редкая, только медленно подтягивалась с выходящих на площадь улиц.

Лейтенант, подошедший с первым отделением, встал на один из ящиков, взял в руки матюгальник, повертел, отбросил. Неожиданную для всех речь он толкнул, используя свой никак не слабый голос.

Плохая новость: их кинули.

Контролирующее площадь второе отделение, чуть не отвлеклось от выполнения боевой задачи, однако окрик командира отделения заставил Вована и его товарищей прекратить вертеть головами и роптать. Слушать — пожалуйста! Но глаз от площади не отводить.

Хорошая новость: потерь нет. План простой: выходим из города в порядке для рассредоточения. Выступаем немедленно. По дороге смотрим по сторонам в поисках подходящего транспорта.

Вопросы взаимоотношения с властями и бывшим руководством решаем после того, как покинем зону предполагаемого карантина.

Держа свое место в строю, Вован смотрел через прозрачный пластик щита на попадающихся зараженных, и чувствовал, что ночь будет намного хуже, чем он предполагал в самом начале.

Успокаивало то, что лейтенант как всегда четко знал, что делать. Вован служил в его взводе уже третий год, и не помнил ни одного раза, чтобы слова лейтенанта расходились с делами. А это значит, что по любому выведет, раз сказал.

* * *

Убийца. У-бий-ца. Слово пульсировало в её сознании, повторяясь бесчисленное количество раз, дробясь на отдельные слоги, набор звуков, до тех пор, пока они не перестали значить ровным счетом ничего.

Сверхъестественным усилием воли Маша смогла заставить себя продолжить путь. Она прекрасно понимала, что Олины слова были сказаны лишь для того, чтобы приободрить её, смысла в них было меньше, чем в стонах зомби. И в то же время, без её смертоносных навыков, у Оли и её родителей нет почти никаких шансов. Это, пожалуй, была самая важная причина, по которой ей стоило идти дальше.

А у Коли, похоже, нет совсем никаких шансов, даже с учетом её ган-каты. Ноги передвигает, но ни на что большее не способен. Глаза пустые, молчит, бледный, как те мертвые. Самый интересный, и, что уж там темнить, перспективный мужчина в отряде превратился в обузу. Но и бросить его нельзя. Совсем неправильно будет. Даже для девушки-убийцы.

Поэтому двигаться надо медленно, и очень осторожно. Маша шла по пустому, слабо освещенному коридору второго уровня, стараясь производить как можно меньше шума. Не сказать, что вокруг стояла мертвая тишина. Скорее наоборот, на фоне ровного гула каких-то машин и электрического потрескивания, до Маши доносились слабо различимые отзвуки криков, грохота, и даже нескольких выстрелов. Звуки исходили явно не с этого уровня, но совсем непонятно было, приближались они, или удалялись.

Впрочем, насчет возможного столкновения с мертвыми она совсем не беспокоилась. Пять заряженных «беретт» и с десяток оставшихся полных магазинов. Это мертвецам надо её опасаться. Она же убийца. Осознание того, что это она убила Игоря и женщину наверху, пугало её гораздо сильнее, чем возможная встреча с мертвецами. А как жить после убийства двух человек, один из которых был тебе ближе всех людей на Земле, Маша не знала. Если бы можно было все забыть, как это уже случилось после смерти Игоря. Но два раза на такое везение вряд ли можно рассчитывать. Оставалось лишь сосредоточиться на насущных проблемах. Основная — вывести своих спутников к отряду, и уехать из города.

— Сейчас налево, — прервал её размышления хриплый Колин голос. — Там служебная лестница есть… с выходом на Покровскую.

Оказывается, недооценила она Колю. Двигается, может, еле-еле, но еще соображает.

Слева, действительно, находилась неприметная дверь с надписью «Служебный вход». Маша приложила к ней ухо. Тишина. Подергала ручку. Дверь оказалась заперта. Замок, конечно, ставили больше для проформы, да и сама дверь — кусок фанеры. Маша потянулась за «Береттой» но её снова прервал Коля.

— Не надо… Возьми гантель, — он снял руку с плеча Олиной мамы, и выдернул из-за пояса оставшуюся булаву. — Прислоняешь к замку, и чем-нибудь тяжелым стукаешь… Так тише будет… Я б сам вскрыл, но что-то мне нехорошо…

Маша подошла к нему вплотную. Заглянула Коле в глаза. Зрачки расширены. Белых полосок, как у мертвых, нет. Или заражение еще не проявилось, или вообще обойдется. А нехорошо ему, потому что пол-ноги оттяпали.

Она взяла булаву, прислонила гриф торцевой частью к замку. Оглянулась в поисках чего-нибудь тяжелого. Ничего подходящего в пределах видимости не нашлось. Маша перехватила булаву двумя руками, замахнулась, ударила. Дверная ручка с треском вылетела, и, звеня, покатилась по полу. Железяка застряла в тонкой фанере на месте замка.

— Ты б еще с разбегу долбанула, — подал голос Коля. — Надо было аккуратненько тюкнуть…

Вот же мужики! Мало того, что его тащат на себе, так он еще и язвит. Маша выдернула булаву из пробитой двери, подошла к Коле, и заткнула ему за пояс.

— Кому не нравится, могут ломать двери самостоятельно.

Николай не нашелся с ответом, лишь скривился. По идее, он должен выть от боли, а не показывать маршрут, и, тем более, не острить. Может шок… Совсем непонятно.

Но на размышления и постановку диагнозов времени у них не было. Маша толкнула дверь и первой вошла в узкий, метра в два, тускло освещенный проход. За ней Олины родители с висящим на их плечах Николаем. Оля зашла последней, аккуратно прикрыв дверь за собой.

Недлинный коридор оканчивался Т-образным перекрестком.

— Сейчас налево. — Коля все еще показывал дорогу. — И там лестница.

— Откуда ты знаешь?

— Я же здесь родился… Когда маленькими были, излазили всё…

Понятно. Остается надеяться, что память парня не подвела. И что мертвецы не догадаются воспользоваться служебными ходами.

Как и ожидалось, левый коридор заканчивался еще одной дверью, за которой находилась тесная лестничная площадка. Вверх и вниз уходили узкие бетонные пролеты с высокими ступеньками и хлипкими на вид перилами. Маша спустилась чуть вниз, перегнулась через перила, заглянула на площадку этажом ниже. Тишина и спокойствие. Она махнула рукой, мол, пошли, и медленно зашагала вниз по ступенькам.

Сзади послышалась какая-то возня, сдавленные ругательства, и укоризненный шепот Олиной мамы. На узкой лестнице три человека в ряд никак не помещались. Коле пришлось спускаться, опираясь одной рукой на поручень, и обхватив другой Олега. Хотя, какой он Олег, если в отцы годится? Некоторых людей Маша не понимала.

Сама лестница выглядела достаточно безопасно. Чтобы выйти на лестничную площадку, надо открыть дверь на себя, зомби этого не умеют. И в служебных помещениях им взяться вроде бы неоткуда. То есть, теоретически, до самого выхода мертвяков быть не должно.

Маша бы сбегала вниз, и проверила все пролеты до первого этажа, но сочла слишком рискованным оставлять троих беспомощных людей на одну Олю. К тому же неизвестно, какие неприятности могут спуститься к ним с верхних уровней. Поэтому просто медленно спускалась по ступенькам чуть впереди, на каждом пролете перегибаясь через перила, чтобы осмотреть следующий. Если бы Коля не был ранен, и так сосредоточен на удержании равновесия, то наверняка бы всю дорогу пялился на её задницу. Ну что за глупый день!

Один пролет, второй, третий. Такими темпами она скорее умрет от старости, чем доберется до выхода на улицу. К счастью, спускались они не с самого верха. Через несколько ужасно долгих пролетов они остановились на площадке с двумя большими черными единицами, намалеванными поверх светло-зеленой краски стен. Первый этаж первого уровня.

Осталось лишь добраться до стройки. Коля, кажется, снова ушел в себя. Олег прислонил его к стене, а сам согнулся, тяжело дыша. Девочки, вроде, в норме. Для них-то спуск оказался спокойной и безопасной прогулкой.

— Осталось совсем чуть-чуть, — тихо сказала Маша, — Готовы?

Ответить ей никто не успел. Снизу что-то громыхнуло, раздался крик, звуки быстрых шагов, поднимающихся по лестнице. А следом шарканье множества неуклюжих ног, и уже знакомый то ли стон, то ли вой зомби.

Маша переглянулась с Олей. Всё было понятно без слов. Надо уходить немедленно!

Маша нажала ручку и толкнула железную, покрытую пятнышками ржавчины дверь от себя. Точнее уперлась ладонью в металл. Дверь даже не шелохнулась. Заперто!

* * *

Старенький УАЗ бодро несся по Комсомольской. Лёха чуть превышал положенные в городе 60 км/ч, но не настолько, чтобы налетать на штраф. Не хватало еще с гаишниками связываться, когда вокруг такое творится. В районе Ботаники полыхало зарево пожара. Чуть дальше, у воинской части слышалась беспорядочная стрельба.

Леха даже не стал включать радио, чтобы его ничего не отвлекало. Сейчас он крайне внимательно следил за дорогой, в отличие от своего обычного расслабленного стиля вождения. Леночка тихо сидела на пассажирском месте, и смотрела в окно, видимо, догнав своим бабским чутьем, что дёргать Лёху сейчас не следует.

Вместе с ними из города ехали еще несколько автомобилей, и периодически по крайней левой полосе проносились самые торопливые.

У ярко освещенного выезда из Южной стояли две гаишные «Победы», расцвечивая красными и синими всполохами мигалок несколько вплотную стоящих автомобилей, перегородивших дорогу. Леха еще раз порадовался своему везению: и в Южной ему делать нечего, и затор не на Комсомольской, а на выезде из высотки, и у гайцов сейчас нашлось занятие поважнее, чем останавливать его УАЗик.

Леночка сдавленно вскрикнула.

— Что такое? — Лёха чуть придавил тормоз, ушел вправо.

— Там… — Леночка показывала в окно, на место затора.

Асфальт вокруг автомобилей ГАИ влажно блестел, бликуя темно-красным в свете фонарей. На белых крыльях милицейских «Побед» виднелись смазанные темные отпечатки. В луже, растекшейся по всему выезду, лежали несколько крупных предметов. Точнее кусков. Кусков человеческих тел. Лёха четко различил лишь руку с зажатым жезлом, и завернутую в измазанный кровью светоотражающий жилет часть, видимо, торса.

— Не смотри, Лен, — только и смог сказать Лёха, и снова поддал газу.

Его УАЗик резво рванул вперед, влился в редкий поток, оставив Южную за спиной. Выехав на Кромское шоссе, и уже миновав железнодорожный мост, Лёха еще поддал газу вместе с ускорившимся потоком. Город почти кончился, и до Знаменки ни знаков, ни светофоров.

Самое опасное, тьфу-тьфу-тьфу, позади. Но расслабиться можно будет, лишь доехав до Приятного. Лёха не стал сворачивать на объездную, логично рассудив, что лучше сделать крюк через Кромы и дальше всякими конубрями, чем еще раз проезжать через разросшиеся кварталы Орла.

— Смотри, Лёш! — снова подала голос Леночка.

На этот раз она показывала через лобовое вверх. На фоне темного, почти черного неба, усеянного яркими звездами, прямо на них надвигались исполинские черные тени. Лишь слабые огоньки по бортам чуть подсвечивали металлическую обшивку огромных боевых воздушных судов.

Лёха не сдержался, кратко матюгнулся, выключил фары и прибавил газу, перестраиваясь в крайнюю левую полосу. Жаль, что УАЗы со светомаскировкой уже сто лет как не выпускают, сейчас было бы крайне актуально.

— Ты чего? — удивленно спросила Леночка.

— Ни фига это не спасатели, Лен. Военные. Не надо, чтоб они нас видели, — крепко держа руль, и не отрывая взгляда от огней впереди идущего автомобиля, ответил Лёха.

Он не мог объяснить свою уверенность, но точно знал, что нужно торопиться, и не нужно привлекать к себе внимания. Оставив позади мост через Цон, они въехали в Знаменку. Тут, под светом фонарей, Лёхе стало чуть спокойнее, он хоть видел дорогу. Над ними, закрывая небо, казалось, очень медленно проплывали гигантские черные тени.

Внезапно, будто раскат грома вдарил по ушам. Лёха сильнее вцепился в руль, так что костяшки его толстых пальцев побелели. Леночка, ойкнув, зажала уши ладонями, и съёжилась в кресле. В зеркальце заднего вида на темном фоне распускался огненно-красный цветок, клубы пламени поднимались выше и выше, и через несколько томительных секунд опали. По крыше и капоту частым дождем застучали мелкие камушки. Левее, на встречную полосу, грохнул здоровый кусок бетона с торчащей арматурой, разворотил асфальт.

Лёха еще раз ругнулся, и вдарил по газам. Мост взорвали, черти летучие. Теперь на юг из города дороги нет. Лёха искренне понадеялся, что Владик оказался таким же удачливым, как он сам, и успел свалить.

Знаменка закончилась, а через километр показалась ярко освещенная развязка. Лёха облегченно вздохнул, включил фары, и выехал на федеральную трассу М-2.

* * *

Мужик представился Думитру, или, для местных, Димой. Он был то ли румыном, то ли молдаванином, то ли что-то подобное, Док толком не разобрал, да и не сильно интересовался. Главное, что вполне себе адекватный оказался мужичок, хоть его русский был не всегда понятен.

Из рассказа Думитру выходило, что он взял себе выходной, или по каким-то делам отсутствовал на стройплощадке, а вернувшись, обнаружил, что вся его бригада уже мертва. Что характерно, он ни на секунду не задумался о возможности болезни. Что он, мертвеца не отличит что-ли? Как-то увернувшись от недружелюбных объятий своих бывших товарищей, Дима не торопясь, но и не мешкая, выбежал за ворота, выманивая мертвых за собой. А после, с Покровской, дворами быстренько вернулся на стройплощадку. Закрыл ворота, пока мертвецы не успели опомниться, и подвел к ним ток от генератора.

Он коротал время, строгая осиновые колья из имевшихся в огромном количестве досок, и пытаясь дозвониться до начальства, когда заметил раскидывающий мертвяков отряд. Сразу же помчался отключать генератор, но не успел, к своему величайшему огорчению.

Еще Думитру очень расстроился, узнав, что ни чеснока, ни серебра, ни святой воды его гости с собой не захватили. Он даже поначалу и не поверил, что в сложившейся ситуации можно обойтись без этих проверенных веками народных средств. Но, лежащие перед воротами тела, которые не сгорали, и не оборачивались летучими мышами, в конце концов были сочтены достаточными аргументами, чтобы не считать мертвых вампирами.

Конкретных планов на будущее Думитру построить еще не успел, занимаясь более насущными вопросами выживания, поэтому без долгих раздумий принял предложение присоединиться к отряду. Док порадовался Мишиному мастерству ведения переговоров, и подивился его продуманности. Действительно, если деревенька, о которой Миша рассказывал, заброшена, и посещается пару раз в год, то работы там навалом. А значит, профессиональный строитель придется как нельзя кстати.

Сейчас же Думитру с Мишей, Витьком и Степанычем занимались автобусом. Витек и Миша сливали в ведра дизтопливо из стоящего неподалеку самосвала, и наполняли бак автобуса через огромную жестяную воронку. Думитру и Степаныч возились с другой стороны, мастеря для автобуса нечто среднее между экскаваторным ковшом и тараном. Над стройплощадкой разносился грохот железа, перемежающийся воплями Думитру и Степаныча, ярко сверкали вспышки электросварки.

Док догадывался, что в первоначальном плане модернизация автобуса не предусматривалась. Это была чисто Мишина импровизация, использовалась подвернувшаяся возможность, и небольшой имеющийся резерв по времени.

Сам Док от работ отстранился. Его руки под другое заточены, а получение информации об инфицированных вполне подпадает под его специализацию. Док стоял перед воротами, наблюдая за поведением мертвых по ту сторону. Их неожиданная обучаемость, как минимум, пугала. Что дальше? Начнут использовать орудия труда?

Жаль, конечно, что нет ни данных инфекционщиков, ни возможности собрать и исследовать образцы. Было бы крайне интересно вскрыть череп мертвяка и взглянуть на его мозг, или хотя бы сделать ЭхоЭГ, и посмотреть, что же там творится.

Еще Док беспокоился насчет Коли. Из краткого обмена сообщениями неясны были ни характер ранения, ни состояние пациента. На всякий случай он дал распоряжение Катюше подтащить саквояж поближе, и подготовить дезраствор, антибиотики широкого спектра, и максимальное количество чистых тряпок. Стерильные бинты, конечно, у него в саквояже были, но в количестве, достаточном лишь для оказания первой помощи. Проще говоря, замотать, и довезти до больницы. Сейчас и бинты, и все медикаменты становились крайне ценным ресурсом, который неизвестно когда будет пополнен.

Катюша — умница! Сразу прекратила размазывать сопли, оторвала их нового знакомого от работы, перекинулась буквально парой слов, и исчезла в глубине одного из вагончиков, чтобы через несколько минут вернуться с большой, как у «челноков», сумкой, доверху набитой чистым бельем и всякими тряпками. Нашла импровизированную прачечную строителей: две старые стиральные машинки, и кабель, натянутый в несколько рядов между вагончиками.

С другой стороны, если Коля подцепил инфекцию «зомбизма»… А почему бы и нет? Нормальное название, отражающее суть заболевания. В общем, если Коля — потенциальный зомби, то его мозг как раз и исследуем. Парень много сделал для друзей при жизни, и после смерти послужит и друзьям, и науке. Это показалось Доку одновременно забавным и немного символичным. Разумеется, он не стал делиться этим своим умозаключением с окружающими. Могут неправильно понять. Создавать лишнюю напряженность на ровном месте Док считал глупым. А в нынешней ситуации, так и вовсе смертельно опасным.

Док достаточно давно заметил, что окружающие воспринимают далеко не так, как он сам, некоторые его мысли, идеи и мнения. Такая же история была и с его чувством юмора. Понимая, что ему в любом случае не избежать контактов с социумом, Док научился придерживать наиболее интересные из своих мыслей при себе. И даже, несмотря на это, в «скорой» за ним закрепилась репутация слегка долбанутого. В смысле, «профессионала, но со сдвигом».

Пару раз, под воздействием алкоголя, коллеги открытым текстом рекомендовали ему обратиться к психиатру. Однако медицинский цех Орла был относительно невелик, все знали всех, не прямо, так опосредованно, и Док считал большинство местных психиатров намного более ненормальными, чем самого себя. Чего стоила заведующая одним из отделений областной психиатрической больницы, заслуженный врач РСФ, и МДПшница со стажем лет в двадцать, а то и больше. В своих непродолжительных маниакальных фазах она выводила больных из тяжелейших депрессий, кодировала алкоголиков пачками, купировала острых шизофреников, и добивалась устойчивых ремиссий. С наступлением депрессивных фаз, её отделение начинало работать в обычном режиме, со среднестатистическими показателями, а персонал вздыхал с облегчением.

К мозговедам из других регионов Док тоже не считал нужным обращаться. Изначальная предрасположенность, или профессиональная деформация личности, а то и оба фактора вместе взятые, выводили психиатров на первое место в списке самых ненормальных профессий по версии Дока, вне зависимости от географии.

Психологов же он вообще не воспринимал. Разве можно всерьез относиться к этой странной форме жизни — недопсихиатрам без медицинского образования?

В результате, Док решил, что поскольку его возможная ненормальность не несет угрозы обществу, и не создает проблем для него лично, то и делать с ней ничего не надо. Просто лишний раз не выпячивать, но и не особенно скрывать.

Так что сейчас, наблюдая за маячащими за воротами зомбяками, Док был готов поделиться с Яриком и Катюшей лишь наименее рискованными из своих размышлений. А лучше, так и вовсе промолчать. Недостаточно данных, чтобы делать какие-то выводы относительно мертвых, и почти совсем нет, чтобы предполагать что бы то ни было о находящейся в Покровской высотке части их отряда.

Стоящий рядом Ярик держал рацию включенной, но сам отколовшуюся часть группы не вызывал. Видимо, решил не мешать людям, как в прошлый сеанс связи.

Свою лепту в модернизацию автобуса он уже внес, достав из кажущейся бездонной сумки автомобильную гражданскую рацию, и установив её рядом с панелью приборов. А также поразил Дока и остальных, умудрившись завести автобус без ключа, который, кстати, так и не нашелся. Заглушив двигатель, показал Мише, что с какими проводками делать, чтоб завелось, и проигнорировал вопрос об источниках своих навыков.

Торча рядом с Доком около ворот, он довольно едко комментировал нынешнюю политическую и экономическую ситуацию, будто других забот у них сейчас не было, и то и дело косился на рацию. Док не вникал в его болтовню, относясь к ней, как к неизбежному, но и не слишком уж отвлекающему шумовому фону. Когда Ярик перешел от идиотов в Кремле к местным исполнительным дебилам, затрещала рация.

— Да! — крикнул Ярик в микрофон.

— Ребята, вы нам нужны, срочно! — Док решил, что это Оля, — мы у первого служебного выхода от вас, не можем выйти… Мертвые идут, нам надо, чтобы вы дверь выломали…

— Тащите болгарку там, на стройке должна быть, можно будет дверь вскрыть — вклинился мужской голос, Доку незнакомый, — только быстрее, пожалуйста.

Из рации послышались выстрелы.

— Едем, держитесь там, — крикнул в рацию Ярик, уже развернувшись, и направляясь к автобусу.

Док, подхватив саквояж, рванул за ним.

* * *

Еще на подходе к Орлу суда авиаполка сменили походный порядок на боевой, U-образный. Для создания кольца вокруг города, «вытянутого» вдоль основной магистрали, он подходил как нельзя лучше.

— Подходим к границе периметра, — оповестил всех, находящихся на мостике, ровный голос штурмана.

Воронцов поправил фуражку, отошел от иллюминатора, и сел в капитанское кресло. С него были видны и два больших экрана, на которые транслировались картинки происходящего за бортом, и карта местности на прозрачном пластике, где были отмечены позиции всех судов полка.

— Готовность номер один! — скомандовал полковник.

В рубке будто пронеслось эхо, приказ командира передавался по внутренней связи боевым расчетам, и в радиорубку, откуда поступал командирам судов.

Воронцов выждал пару минут, и четко поставленным голосом скомандовал:

— К выполнению боевой задачи приступить!

Всё, теперь назад дороги нет. Даже если приказ отменить немедленно, кто-то да успеет нажать кнопку.

Словно в подтверждение его мыслей, на экране монитора полыхнул первый взрыв. Обломки моста через неизвестную речушку взмыли вверх в клубах пыли и пламени. Это начал бомбардировку «Михаил Тухачевский», находящийся в самом низу образованной кораблями полка буквы U. Теперь на юг из Орла не выехать.

От командиров судов одно за другим поступали донесения о начале выполнения боевой задачи. Из бомболюков на окраины Орла сыпались зажигательные бомбы, начиненные Напалмом-LT, очередным адским изобретением химиков, отличавшимся сверхдолгим, до суток, временем горения. Полк начал формировать огневое заграждение вокруг города, где бушевала эпидемия крайне заразной и неизлечимой болезни.

Вторую часть приказа Воронцов не стал раскрывать командирам судов на совещании, а вручил им конверты с красной полосой, грифом «совершенно секретно», и инструкцией открыть только по получению приказа лично от него. Об их содержании знал лишь Женька. Полковник надеялся, что пока они будут заниматься огневым заграждением, главный штаб пришлет директиву об отмене второй части.

На авианесущий крейсер стали поступать данные от стартовавших с борта «Александра Суворова» лёгких самолетов-разведчиков. В районах, примыкающих к периметру огневого заграждения, началась паника, жители выходят на улицы, часть пытается эвакуироваться, как пешком, так и на личном транспорте.

В центре города все относительно спокойно, однако на улицах необычно много людей для этого времени суток. Большинство из них ведут себя неадекватно: либо медленно и хаотично перемещаются, либо просто стоят. Зафиксированы несколько организованных групп, численностью в десятки человек, целенаправленно перемещающихся по городу.

На центральную трассу выезжают автомобили, формирующие два, пока еще разреженных, слабых потока: на север и на юг. Южный поток заканчивается увеличивающейся пробкой перед взорванным мостом. Поток на север проходит беспрепятственно.

Воронцов мысленно пожелал удачи уезжающим на север. Она им ой как понадобится, если с Тульскими бронелобыми встретятся. С другой стороны, полковник не хотел бы, чтобы в успевших выехать автомобилях оказался хотя бы один больной. Хватит заразы в одном, не самом маленьком, областном центре.

Он и так творит такое, что не на каждой войне делают. И не дай бог, если дело дойдет до выполнения второй части приказа.

* * *

Держа в обеих руках по «Беретте», Маша стояла на последней ступеньке лестницы, поднимавшейся на площадку первого этажа. За её спиной, у закрытой железной двери, Оля все еще дергала ручку, а её родители удерживали неожиданно активного Николая.

Что хоть с этим парнем? Вроде и таблеток никаких не глотал, а уже собирается лезть в драку, несмотря на то, что еле стоит без посторонней помощи.

Снизу приближался частый топот бегущего по лестнице человека, и, чуть тише, стоны и шарканье мертвых. Те, конечно, будут идти намного дольше. Маша еще в Яриковой свечке пришла к выводу, что у мертвяков с лестницами вообще не ладится. Спускаясь, они зачастую теряют равновесие, и скатываются кубарем вниз, а поднимаясь, слишком долго соображают, что ногу надо двигать не только вперед, но и вверх.

Бегущий, наконец, показался на площадке пролетом ниже. Мужчина был в возрасте, с сединой, дышал тяжело. Вокруг вырванных лоскутов на его синем комбинезоне расплывались багровые пятна.

За спиной Маша услышала, как Оля переговаривается по рации.

— Помогите! — мужчина протянул руку, стал подниматься наверх, к Маше, держась другой за перила.

— Давно укусили? — не сдвинувшись ни на миллиметр, спросила Маша. Сзади, в переговоры по рации, похоже, вступил Олин папа.

— Несколько минут.

Несколько минут. Доктор говорил, что до смерти проходит пятнадцать-двадцать. А этот еще бегал, значит сто процентов не жилец, причем совсем скоро.

— Стойте! — приказала Маша. Мужчина замер. — Здесь некуда бежать. Дверь заперта.

— У меня мастер-ключ!

Маша вскинула брови. Вот это удача. Не придется ждать, пока их друзья снаружи вскроют дверь. Но мужчину, всё равно, уже не спасти.

— Вы же сами понимаете, что мы не можем вам помочь. И никто не может.

— Мне хотя бы помереть на воздухе. Всю жизнь по вентшахтам да служебным проходам… И не стать таким.

Маша обернулась, жестом показала своим чуть сдвинуться от двери. Потом сама сделала пару шагов назад, открывая мужчине путь наверх.

— Открывайте!

Мужчина тяжело зашагал по лестнице. Медленно подошел к двери, вынул из кармана ключ на цепочке, вставил в замок и застыл. Через несколько томительно долгих секунд Маша деликатно кашлянула.

— Ыыыы… — повернулся к ней мужчина, теперь уже мёртвый.

Рефлексы снова оказались быстрее разума. Не целясь, выстрелив с левой в грудь мужчине, Маша вскинула руку, и спустила курок правой «Беретты», попав окидывающемуся назад мертвому прямо в лоб. Ключ вылетел из замочной скважины, и остался лежать на полу, пристегнутый цепочкой к комбинезону мертвеца.

Бедняга так и не успел насладиться открытым пространством. Маша отстегнула ключ, и провернула на два оборота, открывая замок. Аккуратно надавив на ручку, приоткрыла дверь, выглянула наружу. Покровская, в свете фонарей, казалась пустой. Маша вышла на улицу. Чисто. Махнула оставшимся в здании. Оля с родителями и раненым Николаем вышли вслед за ней. Оля медленно, чтобы не хлопнуть, прикрыла дверь.

Ключ так остался торчать в замке с внутренней стороны. Может быть, еще кому-то пригодится.

* * *

Миша запрыгнул на водительское сиденье, едва только заметив бегущих от ворот Дока и Катюшу. Вынув из-под руля проводки, он чиркнул парочкой между собой, заводя двигатель, а потом скрутил с третьим, как объяснил Ярик.

Витек залил последнее ведро дизтоплива в бак, вынул воронку, тщательно завинтил крышку, и вошел в салон. Воняющие ведро и воронку он запасливо сунул под сиденье, на котором уложил гатлинг.

Док с Катюшей сразу оккупировали длинное заднее сиденье автобуса, Катюша начала прилаживать к багажной полке над ним импровизированную капельницу. Готовятся встречать Колю. Интересно, что с ним? Хорошо бы, чтоб выжил, хотя возня с раненым, конечно, будет оттягивать на себя часть времени, сил и ресурсов отряда.

Ярик, прервавший работы Димы и Сепаныча, быстрым шагом шел к автобусу, таща в руках тяжелую «болгарку». Его сумки уже лежали в автобусе, вместе с ценным чемоданчиком полковника, и парой ящиков с разнообразным инструментом, собранных Думитру. Ярик влетел в салон, сообщив, что, мол, наши заблокированы у выхода из Покровской, и надо резать дверь, за которой они ждут. Мише передалась спешка Ярика, он пару раз газанул и включил фары.

За Яриком торопился Степаныч, тащивший в охапку шлифмашинку, дрель, дисковую пилу, и еще какой-то инструмент, прихваченный со стройки. Жаль, конечно, что супербампер они сделать не успели. Было бы очень удобно мертвых расшвыривать с дороги, чтоб под колеса не лезли, ну да ладно, будем прорываться с тем, что есть.

Думитру выскочил откуда-то из-за вагончиков, и побежал к воротам, призывно маша рукой на ходу. Миша дождался Степаныча, медленно тронулся, и подкатил к воротам почти вплотную. Всё равно же открываются наружу.

Думитру открыл замок, и спешно разматывал цепь. Штук тридцать трупов вяло топтались перед воротами, не проявляя ни к автобусу, ни к Диме большого интереса. Всё-таки тормозные они донельзя. Вроде бы видят, что Дима прикасается к воротам, но не подходят. Не могут, значит, сопоставлять факты, и сделать вывод, что электричества уже нет.

Что-то сверкнуло за толпой на Покровской. Миша присмотрелся. Нет, не может быть!

Ярко блистая доспехами, отведя руки с пистолетами чуть в стороны и назад, на мертвецов неслась воспетая в сагах дева битвы, яростная валькирия, Маша. Длинные светлые волосы развевались из-под сияющего в свете фонарей шлема с крыльями. Чуть сократив дистанцию до толпы мертвых, воительница вытянула руки вперед, и послала разящие молнии с обоих стволов. Две головы взорвались черными фонтанчиками свернувшейся крови. Два тела рухнули на землю.

— Диман, в автобус!!! — заорал Миша, внезапно сообразив, что они находятся прямехонько на линии огня блистающей девы. — Пригнуться всем!!!

Думитру сдернул наконец цепь, и влетел в салон.

На площадке еще двое мертвецов рухнули с простреленными головами. Маша врезалась в толпу, ведя неровный, подчиняющийся неведомому изломанному ритму огонь с двух рук. Стволы «Беретт» изрыгали пламя, становясь продолжением рук, рисующих странные, чуждые современному человеку, но непостижимым образом знакомые древние символы, будто сами всплывающие в памяти. Тело, облитое ярко сияющим металлом, изгибалось в опасном, диком, смертельном, но завораживающем, удивительно красивом танце девы-воительницы. Мертвецы разлетались в стороны, орошая грязно-черными брызгами асфальт. Никто не ушел от огня, никто не остался стоять, ни одно тело не двигалось.

Валькирия закончила смертельный танец, выпрямилась посреди площадки полной мертвых тел, и гордо вскинула голову.

С Покровской на площадку вышла Оля, а за ней Коля, поддерживаемый с двух сторон мужчиной и женщиной, видимо, Олиными родителями. Коля принюхался.

— Миш, вы тут шашлык что ли жрали, пока нас не было???

Миша тряхнул головой, разгоняя наваждение. Машин бой был одним из самых удивительных и красивых зрелищ в его жизни. А Колин вопрос вдребезги разбил всё очарование. Впрочем, Маша, кажется, и не подозревала о том, какое впечатление её боевое искусство произвело на зрителей. Сейчас она спокойно перезаряжала пистолеты, стоя над устилающими асфальт трупами.

Миша воткнул первую передачу. Тяжелый автобус медленно тронулся. Отворяемые створки ворот проскрежетали по бортам автобуса, оставляя царапины на желтой краске. Передние колеса перевалились через пару тел, и Миша остановил длинную тушу машины на площадке.

— Заходите быстрее! Времени уже нет!

Маша влетела в дверь, и устало плюхнулась на ближайшее сиденье, потеснив сидящего с отвисшей челюстью Витька. Приятная женщина с неуловимо знакомыми чертами лица зашла следом за ней, кинула на пустое сиденье сумку, и помогла подняться Коле, которого сзади поддерживал мужчина интеллигентного вида. Колю сразу же перехватил Док, и быстро увел в импровизированный госпиталь в конце салона. Они там даже заднее сиденье застелили простынями, как в больничной палате.

Интеллигентного вида мужчина поднялся в салон.

— Спасибо, что дождались! Я — Олег, Олин папа, — сказал он, протягивая Мише руку. — А это Настя.

Последней в салон впорхнула Оля.

Миша ответил на рукопожатие, кивнул Насте, и улыбнулся Оле. Молодец девочка, успела.

Он нажал кнопку закрывания дверей, воткнул передачу, и вырулил на Покровскую.

* * *

Колонна Тульской Краснознамённой Гвардейской Бронемашинной Дивизии с максимально возможной скоростью неслась в сторону Орла. Её сопровождали четыре «Победы» Госавтоинспекции, мигая проблесковыми маячками.

Колонна состояла из десяти тягачей с платформами на двенадцать БШХ, по шесть с каждой стороны, оптимальное средство доставки в сложившейся ситуации. Командованием было принято решение оставить тяжелую бронетехнику в расположении дивизии, так как для выполнения задания танки и САУ вовсе были не нужны. Гоняться за больными по лесам, холмам и полям намного удобнее на шагоходах БШХ — лёгких двуногих боевых машинах, которые изначально заточены под ведение боевых действий на пересеченной местности.

Трехпалые металлические ноги шагающего шасси БШХ, здорово напоминающие задние лапы тираннозавров, поднимали на четырехметровую высоту яйцеобразную рубку, рассчитанную на экипаж из двух человек: водителя-механика, и стрелка-наводчика. Рубка БШХ могла свободно вращаться вокруг своей оси, обеспечивая возможность ведения огня на все 360 градусов. В режиме транспортировки БШХ «сидели» на платформах, сложив ноги в вывернутых назад «суставах». При необходимости, машины могли соскочить с платформы, попросту оборвав фиксирующие транспортировочные ремни. Однако, в отсутствие непосредственно боевых действий, такие методы, мягко говоря, не приветствовались.

Еще два тягача в середине колонны везли блестящие серебристые прицепы без окон, и с наглухо задраенными дверями в задней части. «Подарки из космоса», как их сразу окрестил кто-то из дивизионных острословов, были переброшены в расположение дивизии двумя огромными грузовыми дирижаблями, и сопровождались приказом доставить их к месту выполнения боевого задания, обеспечив полную сохранность. Ожидалось, что к моменту их прибытия, туда же доставят геликоптерами какой-то особый взвод биохимзащиты.

Замкомдив Тульской Бронемашинной полковник Зальтон Иван Генрихович сидел на месте стрелка-наводчика в одном из двух командных шагоходов, внешне отличавшихся от обычного шоха лишь парой дополнительных антенн. Он держал постоянную радиосвязь с комдивом генерал-майором Ивановым, находившимся во втором командном шохе на следующей платформе. В отличие от многих других родов войск армии РСФ, у бронемашинных в бой шли все — начиная от рядовых, и заканчивая старшим командным составом.

Конечно, боевое задание здорово отличалось от всего того, к чему готовился состав на частых учениях. К моменту получения приказа Зальтон уже был в курсе происходивших в Орле событий. Его старый друг, нынче руководящий Орловским областным штабом ГО, отзвонился по секретной линии, рассказал то немногое, что знал об эпидемии, и многое о начавшемся бардаке, а в конце попросил помощи. Естественно, Зальтон не стал отказывать, организовал разрешение на бессрочное размещение приятеля в одной из свободных квартир офицерских домов рядом с расположением дивизии. Потом проинструктировал адьютанта, чтобы тот встретил и разместил гостей. А сам рванул в штаб, чувствуя, что для них совсем скоро появится работа.

Предчувствия оказались верными. Приказ пришел почти сразу же, как Зальтон появился в штабе. В целях пресечения распространения эпидемии крайне опасного смертельного заболевания, личному составу дивизии предписывалось обеспечить соблюдение карантинной зоны вокруг города Орла. Проще говоря, не выпускать никого из больных. Для выполнения приказа разрешалось использовать любые (подчеркнуто) методы. Количество возможных жертв среди гражданского населения не имело значения.

Поэтому шохи были набиты под завязку. Стандартное вооружение БШХ состояло из двух ТГ по обе стороны рубки и двух гранатометов. Каждый из шохов был обеспечен полными основным и дополнительным комплектами боеприпасов. При необходимости, дополнительные боеприпасы могли быть доставлены к месту выполнения боевого задания в течение двух часов.

Планировалось, что летуны из Липецкого полка сделают огненное кольцо вокруг города, оставив лишь выезд на север, по Е-95, который им и предстояло закупорить. В приказе не было ни слова о том, что больные разбегутся во все стороны через полтора суток, когда прогорит напалм, и остынет территория кольца. Зальтон даже думать не хотел, почему. Ответ и так был очевиден.

В шлемофоне щелкнуло.

— Иван Генрихович, проезжаем Мценск, готовность полчаса, — вышел на связь комдив Иванов.

— Принял.

Зальтон щелкнул рычажком, переключаясь на канал командиров батальонов.

* * *

Взвод ОМСН в размеренном темпе бежал вниз по Брестской. Вован заметил название улицы на одном из домов. Взвод соблюдал походный порядок: колонна по четверо. Лишь первая шеренга держала щиты перед собой. Лейтенант шел во второй шеренге, периодически подгоняя бойцов. Впрочем, парни в особых понуканиях не нуждались. Все были хорошо тренированы, и все хотели выбраться из той задницы, в которую их засунула дорогая партия, правительство, и толстожопые в генеральских погонах.

Встречая более-менее значительную группу зараженных, взвод выставлял вперед щиты и раскидывал их, как обычных митингующих в разные стороны. Даже быстрее, ведь не нужно было задумываться ни о задержаниях, ни об адекватности применения силы. Отбрасывай и бей, что может быть проще.

К сожалению, ничего похожего на автобусы они по дороге еще не встретили. Легковушки проносились по дороге им навстречу, а на одном из перекрестков догорали две столкнувшиеся машины. Ни пожарных, ни ГАИ, на месте аварии не было.

Лейтенант дал очередную команду, взвод повернул налево и выскочил на, очевидно, центральную площадь города. По крайней мере, высившийся метров на двадцать памятник Ленину, и внушительное здание позади него с характерной «министерской» архитектурой, наводили на мысль об органах власти.

В здании за Ильичом светилась часть окон, и, что больше всего обрадовало, с его тыльной стороны доносился звук мощного двигателя. Лейтенант махнул рукой, взвод взял левее. Обежав здание, они уперлись в черную кованую решетку ворот со звездами. Во внутреннем дворе, в свете из открытых дверей гаража, блестел лаком новехонький черный УАЗ. Около него суетились трое человек.

— Ну наконец-то! — заметив взвод, воскликнул один из них, взъерошенный молодой толстяк в помятом костюме, — Где вас носило? Там еще полный архив документов загружать! И где грузовик?

— А у вас разве нет? — громко спросил лейтенант.

— Нет!!! — заорал толстяк в ответ, чуть не срываясь в истерику, — Ваши же обещали прислать!

— Понятно, — убедившись, что ничего интересного, вроде транспорта, здесь нет, лейтенант повернулся к своим, — Взвод! За мной!

Держа строй, они побежали обратно на площадь. Лейтенант занял свое место во второй шеренге. Позади стихал истеричный визг толстяка, угрожавший им всеми возможными карами. В строю кто-то гыгыкнул.

С площади лейтенант повел их по заметно спускающейся вниз мощеной булыжником улице. Старые здания по обеим сторонам улицы выглядели свежо, их первые этажи были переоборудованы под дорогущие магазины и рестораны, за один обед в которых Вован, наверняка, оставил бы своё месячное жалованье. Часть витрин была разбита, сквозь пустые проемы был виден оставшийся после грабежа разгром. На улице явно похозяйничали мародеры.

Зараженных на улице было немного. Взвод беспрепятственно пробежал по ней вниз до самого конца, до ярко освещенного моста. А за мостом стояла толпа. Большая площадь напомнила Вовану все те митинги, на которые он насмотрелся за последние три года. Этот был, к счастью немногочисленным, толпа была редкая, и без флагов, транспарантов, криков, и прочих митинговых атрибутов. Более того, толпа медленно двигалась к противоположному от моста краю площади, где из-под земли вырывался яркий свет, по всей видимости, въезда в тоннель, или в другое подземное сооружение.

— Взвооод!!! — заорал лейтенант во всю мочь своей глотки. Вован аж вздрогнул. — Идем туда!

Лейтенант указал рукой на широкую улицу, выходящую с площади налево от них. Значит им надо пройти по краю толпы, что намного легче. Правда толпа будет справа, что совсем неудобно.

— К бою!!! — снова заорал лейтенант.

Все, и без того, были готовы, но сейчас взвод перестроился в две шеренги, и, выставив перед собой щиты, пошел на медленно двигавшуюся толпу. Они врезались в край толпы, отшвыривая щитами неожиданно цепких больных, и круша их мощными ударами «телескопов» сверху. Первым натиском проломились сразу метров на пятьдесят, и вот тут чуть было не завязли.

Парни справа, где плотность толпы была выше, начали отставать. Левый фланг зато оказался почти совсем свободен, и в горячке боя они бы разорвали строй, но лейтенант снова спас положение.

— Третье отделение, стой! Сомкнуть щиты!

Третье отделение, идущее на левом фланге, встало намертво, плечом к плечу.

— Первое отделение, отступить к третьему!

Парни из первого, держа строй, и продолжая отбиваться от слишком активных зараженных, стали пятиться назад, заходя за спины второму и третьему. Второе отделение, шедшее в середине строя, начало разворачиваться вправо и назад, прикрывая отход первого.

Вован оказался лицом к толпе. За его спиной перестраивались первое и третье отделения. Больные тем временем стали напирать. Вован наносил им резкие удары сверху вниз, попадая по головам и плечам, но щитом уже не отбрасывал, дабы не ломать стену, сформированную его отделением.

Лейтенант дал приказ двигаться. Не размыкая щитов, второе отделение стало пятиться, шагая в ногу, в задаваемом командиром отделения ритме. И-раз! И-раз! И-раз!

Зараженные тянули к ним руки, наседали, но не могли ни нарушить стену из щитов, ни схватить кого-либо за ней. Принимая жестокие удары, от которых даже не делали попыток закрыться, они валились на землю. На их место могли бы встать следующие, но для этого люди в странной толпе были слишком медленными.

Пройдя таким макаром метров сорок, они остановились. Лейтенант отдал команду перестроиться. К счастью, большинство зараженных отстали, давая возможность взводу принять походный порядок.

И снова лейтенант вел взвод. На сей раз, они бежали по опустошенной улице, между двух одинаковых зданий, первые этажи которых были разгромлены так же, как и на улице с булыжной мостовой. Второй этаж здания слева был объят пламенем. Огонь освещал улицу, упирающуюся в широкий мост.

Откуда-то сзади донесся гулкий грохот, похожий на раскат грома. Потом послышались удары послабее. Гром? Как же! Вован по молодости участвовал в нескольких «миротворческих» операциях в бывших республиках, и хорошо запомнил этот звук. Работали дирижабли-бомбардировщики. Те самые летучие демоны, после которых оставалась лишь выжженная земля. Вовану это совсем не понравилось.

На мосту тоже находились зараженные, хотя их было поменьше, чем на площади. Над рекой разносились низкие, стонущие и воющие звуки, которые издавали больные.

Лейтенант снова дал команду перестроиться. Встав в две шеренги, они полностью перекрыли мост. И ровным шагом пошли вперед, отбрасывая щитами больных, и долбя их дубинками. Оттолкнуть, ударить. Оттолкнуть, ударить. Это было то, чему их учили. То, что получалось лучше всего. Взвод пересек мост меньше чем за десять минут, и снова перестроился в походный порядок.

Почти миновав торчащую по левую руку старую высотку, они услышали неровную частую стрельбу, а затем громкое урчание мощного двигателя. Лейтенант остановил взвод, приказал сомкнуть щиты, а сам вышел из строя и встал прямо напротив переулка.

Почти сразу же взвод попал в яркий свет фар. Послышался скрип тормозов. В свете уличных фонарей, на выезде из переулка стоял и урчал двигателем здоровый, длиннющий, офигенный желтый автобус.