— Видел бы ты сейчас свою морду, Бес! — рассмеялся Лео, когда его кот в очередной раз не смог поймать присевшую на подоконник синицу.

Все утро она упорно подлетала к открытому окну, словно дразня бедное животное. Кот, повинуясь охотничьему инстинкту, обострившемуся в результате нерегулярной кормежки, замирал, подкрадывался, но никак не успевал совершить последний прыжок. И выражение разочарования на его морде было совсем человеческим.

— Нет, я тебя все-таки нарисую, — решил Лео и тут же принялся за работу.

Пока он делал набросок, синица снова прилетела на окно. И вслед за разочарованным котом в блокноте появились насторожившийся, крадущийся, прыгающий и зализывающий ушибленный бок.

Малевать шаржи на Бестолоччи оказалось куда более интересным занятием, чем писать портрет Моны Лизы с воображаемой натуры (оригинала художник пока так и не увидел).

— А ведь можно сделать целую серию рисунков для детей о том, как кот ловит птичку, — осенило вдруг Леонардо. — Или даже лучше не птичку, а мышку. Тогда обоим животным можно придать выразительные, человеческие черты.

Лео стремительно перелистал блокнот, и новая идея вспыхнула в его гениальном мозгу: если нарисовать побольше картинок, изображающих последовательность движений кота, и быстро-быстро менять их, у наблюдателя сложится иллюзия движения животного. И можно будет показывать целые сценки, наподобие театра масок. Дети будут визжать от восторга. Остается только придумать простые и запоминающиеся имена для кота и мышонка.

— Я ведь и раньше замечал, что многие люди чемто похожи на животных! — продолжал фонтанировать идеями Лео. — Например, наш булочник Томазо — вылитый кот. Ленивый, плутоватый и при этом какой-то невезучий. А соседский мальчишка Джеронимо напоминает маленького, шустрого и неунывающего мышонка. Пожалуй, так я и назову своих героев. По-моему, звучно получается: «Приключения Томазо и Джеронимо». А ты, Бес, как думаешь?

Кот не удостоил хозяина ответом. Он притаился у окна, рассчитывая в следующий раз застать нахальную синицу врасплох.

Возможно, засада и увенчалась бы успехом, но в этот момент кто-то постучал в дверь. И Бес направился вслед за хозяином в прихожую в робкой надежде, что посетителем окажется приказчик из мясной лавки или торговец свежей рыбой. Увы, судьба сегодня безостановочно смеялась над несчастным котом.

— Ах, Джинни, как хорошо, что ты зашла! «Здравствуй, чужая милая!» — начал напевать Лео незатейливый мотивчик.

Бестолоччи радости хозяина не разделял. Вечно «чужая милая» подруга хозяина баловала котика вкусностями только при наличии богатого и щедрого мужа. Сейчас она являлась супругой Джанкарло — человека обеспеченного, но жадного. Поэтому Бес равнодушно махнул хвостом и направился назад к окну.

— Послушай, Джинни, что я только что придумал! — Лео не терпелось рассказать о своей новой идее. — Представь себе...

— Ах, Лео, мне сейчас не до твоих фантазий, — вздохнула девушка его мечты, усаживаясь на диван, и несколько картинно приложила платок к глазам. — У меня такое горе!

Умение общаться с женщинами не входило в число талантов великого художника. А с плачущими женщинами — в особенности. Простояв столбом пару минут, Лео наконец догадался задать ожидаемый вопрос:

— Так что с тобой случилось, Джинни?

Джиневра еще раз вздохнула и, не забывая промакивать глаза платком, начала рассказ то ли вопросом, то ли утверждением:

— Ты же знаешь, Лео, какие ужасы творятся сейчас в городе?

По выражению лица художника она поняла, что это был все-таки вопрос.

— После покушения на дона Лоренцо каждый день кого-то арестовывают, всюду идут обыски. Вот и к моему Джанкарло вчера тоже приходили.

Девушка говорила быстро, но Лео застрял в самом начале ее фразы:

— Покушение?

— О, мадонна Литта! — удивилась Джиневра. — Неужели ты не слышал об этом? И о чем ты только думаешь?

— Ну я же пытался тебе рассказать, — тут же оживился художник. — Представь себе площадь, на которой растянуто огромное белое полотно...

— Я сейчас могу представить только площадь, на которой отрубают голову моему Джанкарло, — опять перебила его Джиневра. — У него в письменном столе нашли листок бумаги с какими-то странными значками. И теперь дон Лоренцо уверен, что мой муж тоже участвовал в заговоре.

— А он участвовал? — на всякий случай спросил Лео.

— А я знаю? — теперь Джинни заплакала по-настоящему. — Письмо никому так и не удалось прочитать. Завтра Джанкарло будут судить, и если он не сумет оправдаться, ему точно отрубят голову. А я не хочу становиться вдовой. Я еще ни разу не была вдовой.

— Но ты же разводилась уже раз шесть... или десять?

— Ты не понимаешь! Стать вдовой казненного преступника! Никто после этого не решится взять меня замуж! — Джиневра вцепилась в рукав куртки художника. — Лео, ну сделай же что-нибудь!

Ради подруги да Винчи был готов на любые подвиги. Даже забыть на время о веселых приключениях кота и мышонка. Лео обдумал проблему и нашел гениальное в своей простоте решение:

— Ну хочешь, я на тебе женюсь?

От неожиданности Джиневра даже перестала плакать. Она обвела глазами бедную, заваленную рисунками, чертежами и разными поделками комнату художника, словно в первый раз оказалась здесь, и с нежностью произнесла:

— Нет, дурачок, на это я никогда не соглашусь. Я слишком люблю тебя, чтобы так наказывать.

О том, что он и за год не заработает столько, сколько она привыкла тратить за неделю, Джиневра тактично промолчала.

— Ты лучше прочти это проклятое письмо, — попросила она, поглаживая рукав куртки, который только что готова была разорвать. — И все поймут, что Джанкарло ни в чем не виноват.

— Но как же я его прочту, Джинни? Я ведь ничего не понимаю в шифрах.

— Так соври что-нибудь. Ты же у меня такой фантазер! А проверить твои слова все равно никто не сможет.

Лео не нашел что возразить подруге. Как уже было сказано, он не умел спорить с плачущими женщинами.

— Хорошо, Джинни, я что-нибудь придумаю.

* * *

За прошедшие со дня покушения две недели судебные процессы успели превратиться в нечто привычное, обыденное и перестали волновать публику. Народу в большом зале замка Медичи собралось немного. Кучка унылых личностей с коряво написанным плакатом «Свободу узникам совести», чуть более многочисленная группа крепких парней с красивым транспарантом «У нас "ни за что" не сажают», плюс пара известных городских сплетников. Остальные присутствовали на заседании по необходимости — сам подсудимый, его супруга, секретарь суда, адвокат, обвинитель, дон Лоренцо со своими приближенными и представитель епископа.

Лео скромно сидел в сторонке и рисовал забавные фигурки тщедушного обвинителя и тучного адвоката, горячо спорящих между собой. А спор этот, похоже, зашел в тупик.

— Законопослушному гражданину незачем скрывать свои мысли и чувства! — утверждал обвинитель.

— Не спорю, — соглашался адвокат, — но ведь мой подзащитный не писал и не читал этого письма. Он даже не знает, кто мог его прислать.

— Но он хранил дома документ явно антиправительственного содержания, — наступал первый.

— Как раз этого-то мы и не можем с уверенностью утверждать без заключения эксперта, — не сдавался второй.

Эксперт, личный шифровальщик Лоренцо Медичи, с кислым видом вынужден был признать свое бессилие:

— Это письмо невозможно прочитать с помощью известных мне шифров.

— Значит, он точно виновен, раз пользовался таким сложным кодом! — не выдержал ожидания дон Лоренцо. — И я заставлю его признаться. Как говорили наши предки: «Види вици парабеллум». Что означает: побеждает тот, кто вооружен. А я вооружен очень хорошо. На моей стороне и бог, и закон, и справедливость. Не так ли, святой отец?

— Совершенно верно, дон Лоренцо! — поддакнул священник, обалдевший от его латыни.

Почувствовав, что на этом суд может и закончиться, Джиневра быстро выпалила заранее приготовленную фразу:

— Может быть, в зале найдется сведущий человек, который прочитает это злополучное письмо?

Лео с сожалением оторвался от своих набросков.

— Позвольте мне попробовать!

Публика оживилась в предвкушении нового развлечения. А шифровальщик ядовито поинтересовался у неожиданного конкурента:

— А много ли шифров знает уважаемый синьор да Винчи?

Но Лео был готов к каверзным вопросам и без труда поставил горе-эксперта на место:

— Я в совершенстве изучил египетскую, индийскую, китайскую и даже татарскую систему тайных знаков.

В зале одобрительно зашумели. «Татарская система» убедила самых отъявленных скептиков. Лишь посрамленный эксперт никак не хотел сдаваться.

— А знакомы ли вы с масонской азбукой?

— Нет, разумеется, — честно ответил Лео. — Я ведь никогда не состоял в запрещенных законом тайных организациях.

Шифровальщик, с опозданием сообразив, что сболтнул лишнего, затих окончательно. А нахмурившийся Медичи всерьез задумался, достаточно ли хорошо он на самом деле знает биографию собственных подчиненных.

Воспользовавшись общим молчанием, Лео подошел к судейскому столу и взглянул на наделавший столько шума листок. Какие-то палочки, крючочки, закорючки — ничего знакомого и как-то объяснимого. Но отступать уже поздно. Тем более что текст послания он сочинил еще дома.

— Я узнал код, дон Лоренцо! — уверенно объявил он. — Это древняя этрусская тайнопись. Каждый знак означает отдельный слог, а в результате получается...

Лео взял мастерскую паузу, которой позавидовал бы любой лицедей или проповедник, а затем продолжил:

— «Милая Джинни! Твоего козла пригласили на завтрашний ужин к Медичи. А ты в это время приходи ко мне. Любящий тебя Сандро Ботичелли».

На мгновение установилась мертвая тишина. Шифровальщик, открыв рот, смотрел на Лео. Видимо, он хотел что-то возразить, но, метнув взгляд на Медичи, сдержался.

А зал тем временем взорвался. На скамье подсудимых бушевал синьор Джанкарло:

— Мерзкий клеветник! Не могло там быть такого! Я вырву твой подлый язык!

Разумеется, охрана не позволила ему выполнить обещание. А в окружении Медичи вовсю упражнялись в злословии:

— Так вот почему он молчал! Боялся заблеять по-козлиному.

— Да тут целых два заговора! Один — против венценосной особы, другой — против рогоносной.

— Это же настоящий козлоумышленник!

Публика веселилась. Один из унылых личностей рыдал от смеха на плече у одного из крепких ребят. Только Джиневра осуждающе посмотрела на Лео и покрутила пальцем у виска. «Идиот! Ничего умнее ты не смог придумать?»

Художник виновато развел руками. «Извини, Джинни, но другого выхода не было».

Пусть он плохо разбирается в женщинах, но мужскую психологию знает прекрасно. Гнев Джанкарло лучше всяких слов убедил Медичи в правдивости этой истории.

— Ну что ж, — сказал дон Лоренцо, поднявшись с кресла, — совершенно очевидно, что синьор Джанкарло не причастен к заговору. Человек, не уследивший за собственной женой, не способен организовать покушение. Отпустите обвиняемого!

— А вам, синьор Леонардо, лучше пройти со мной, — с усмешкой обратился он к художнику. — Иначе я не смогу гарантировать вашу безопасность. К тому же у меня есть к вам предложение: не хотите ли занять должность моего личного шифровальщика? Прежнему, судя по всему, еще нужно поучиться этому ремеслу. А еще не мешало бы проверить, чем он занимался до поступления ко мне на службу. Ибо сказано древними: «Эрраре гуманум лупус ест»[] — сколько волка не корми, он человеком не станет.

* * *

Синьор Тосканелли смотрел на Лео немигающим взглядом — то ли внимательно слушал, то ли пребывал в своей обычной нирване. Спокойствия ради да Винчи решил остановиться на первом варианте.

— ...Тогда я ему предлагаю: «Ваше демократическое сиятельство, используйте мой способ письма, зеркальный. Это очень удобно».

В доказательство изобретатель написал:

— Смотрите, и писать просто, и ничего не понятно. Вот, сами попробуйте.

Тосканелли, как ни странно, среагировал. Он взял негнущимися пальцами перо и вывел:

Леонардо с почтительностью прищелкнул языком.

— Это что-то из древней Финикии? — спросил он.

— Это что-то из будущей Швеции, — безжизненным голосом ответил учитель и снова начал смотреть перед собой.

Лео устроился рядом и постарался смотреть в том же направлении, куда и Тосканелли. Минут пять они сосредоточенно таращились в некрашеную стену. Потом Лео не выдержал и принялся тереть глаза.

— Учитель, — сказал он, — я вам очень признателен. Благодаря вам я научился видеть будущее... хотя и немного другим способом. Но сейчас меня интересует настоящее. Буквально сегодняшний вечер. Медичи требует новый, абсолютно надежный шифр прямо сегодня. Что посоветуете?

Тосканелли оставался недвижим.

— Может, вы и правы, — вздохнул Леонардо, — наверное, стоит пойти к дону Лоренцо и отказаться от его предложения. Так, мол, и так, поскольку ни с китайским императором, ни с татарским ханом вы переписываться не собираетесь, то я вряд ли смогу быть вам полезен. А с зеркальным шифром любой дурак справится.

И тут Тосканелли заговорил:

— Что ж, Лео, раз ты так решил, я не стану тебя отговаривать. Ты действительно рожден для чего-то большего, чем работа шифровальщиком.

Леонардо посидел еще несколько минут, но учитель так и не развил свою мысль, и великий изобретатель направился восвояси.

* * *

Стук в дверь был таким громким и настойчивым, что Лео неожиданно вспомнил о ненаписанном портрете. И поклялся себе завтра же приняться за работу, если, конечно, сегодня все обойдется. Пока был готов только пейзаж на заднем фоне. Прописан до мельчайших деталей, тонкими и точными мазками. Но на месте лица Моны Лизы по-прежнему зиял пустой овал.

Открыв дверь и увидев за ней Боттичелли, Лео искренне удивился. Маленький интеллигентный Сандро (тоже художник) никогда не появлялся в его мастерской с таким шумом. Леонардо даже посмотрел за спину гостя — не прячется ли там какой-нибудь громила.

— Сандро, это ты стучал?

Реакция Ботичелли удивила его еще больше. Сандро подпрыгнул, ухватил Лео за воротник его куртки и завизжал:

— Это ты, скотина, настучал! Кто тебя просил называть мое имя? Боккаччо недоделанный!

Лео едва оторвал от себя маленького художника, с не меньшим трудом затащил его в комнату и усадил на диван. Сандро уже не лез в драку, но по-прежнему выглядел перевозбужденным.

— Ничего, — бормотал да Винчи, копаясь в своих склянках, — я тут на днях изобрел отличную успокаивающую соль. Только название пока не придумал. Может, предложишь чего-нибудь?

— Транк! — сказала склянка, разлетаясь на мелкие кусочки от удара о мольберт.

— Транк? — удивился Лео. — Хорошее название. Только это внутреннее. Его нужно нюхать, а не швырять в картины.

— Ничего мне от тебя не нужно, иуда! — ответил Сандро.

— Зря ты так, — Лео протянул еще склянку гостю. — Это более действенное, на основе валерианы. Выпей глоток и успокойся.

— Я успокоюсь, когда тебя за твой длинный язык подвесят! — всхлипнул Боти-челли.

— Транк! — второй флакон разбился рядом с первым.

Уничтожив запасы успокоительного, Сандро действительно обрел способность связно выражать мысли и эмоции.

— Джинни мне все рассказала про твои выдумки, — всхлипнул он. — Ты, конечно, молодец, что попытался помочь ей, но неужели нельзя было придумать другую историю? Или хотя бы другое имя. Я ведь только что со своей Стефанией помирился, и тут по городу пополз слух, что у меня роман с Джинни. Стефания поверила. Теперь, говорит, я поняла, на какие этюды ты ходишь.

Лео еще не решил, как утешить друга, как в разговор вмешался Бес. Он пронзительно пах валерианой и любил в эту минуту весь мир. Кот прыгнул на грудь Сандро и принялся вылизывать мокрое от слез лицо художника.

— Да иди ты к бесу, животное! — отстранился от кота Ботичелли. — А то еще и тебя в мои любовницы запишут.

Но захмелевшего кота не так-то легко было остановить. Он упрямо лез целоваться к Сандро, и Лео пришлось сделать вид, будто он рассержен на Беса. Одного движения руки в направлении ботинка хватило, чтобы кот осознал порочность своего поведения и опрометью кинулся к окну. К несчастью, на пути к цели находился стол с разложенной на нем рубашкой Лео. Но кот не стал делать крюк и проскакал прямо по белоснежной ткани.

— Ах ты, бестолочь! — уже всерьез рассердился хозяин и все-таки схватился за ботинок. — Это моя последняя чистая рубашка!

Но тут же опустил руку. Бес уже проскочил через окно на крышу, и оттуда донесся такой душераздирающий ор, какой трезвый кот не может позволить себе даже в самый разгар марта.

Лео всегда отличался умением делать неожиданные выводы из банальных событий. Блеснул он талантом и на этот раз.

— А не пропустить ли и нам по стаканчику фалернского? — предложил он Ботичелли.

* * *

— Нет, я все-таки схожу к дону Лоренцо и попрошу освободить меня от почетных обязанностей шифровальщика, — заявил Лео, когда бутыль опустела. — Все равно под такую музыку ничего в голову не лезет.

Сольный концерт Беса на крыше продолжался без какого-либо намека на антракт. Такого бельканто искушенная Флоренция еще не слышала. И Лео совсем не хотелось, чтобы появление нового таланта соседи как-то связали с его именем.

— Вот только переоденусь в чистое. Леонардо подошел к столу и взял истоптанную котом рубашку.

— Вовсе она и не испачкалась, — удивился он. — Только помялась немного. Но это мы мигом исправим.

Как ни странно, великий художник умел пользоваться утюгом, и не только как грузом при изготовлении эстампов. Разглаживая рубашку все на том же столе, он развлекал притихшего Сандро рассказом о своем питомце.

— Мой котик, — Бес на крыше, словно почуяв, выдал особенно пронзительную руладу, — очень воспитанное и чистоплотное животное. Он у меня, между прочим, три раза на дню умывается, а по нужде ходит исключительно на двор к соседям. Просто ангел, а не кот. А сегодня... ну ты же сам мужчина, должен понимать — иногда накатывает.

Закончив работу, Лео слегка встряхнул рубашку и развернул ее к себе лицевой стороной.

— Вот так! Теперь с меня хоть портрет пиши, — удовлетворенно сказал он. Затем вздрогнул и едва слышно прошептал: — Шесть на девять, с уголочком.

Неизвестно, что должна была означать эта странная фраза. Вероятно, высшую степень удивления. На свежевыглаженной рубашке отчетливо проступали отпечатки кошачьих лап.

— Ничего не понимаю! Ведь только что их здесь не было!

— Дьявол, — сказал Боттичелли заплетающимся языком.

— Сандро! — поморщился Лео.—Ты опять? Мы же уже мировую выпили. И не одну.

— Я не про то. Дьявол тебе рубашку пометил. За грехи!

С крыши донесся вой на пределе возможностей кошачьих голосовых связок. Вой усилился еще немного, вышел за пределы и оборвался.

— Не дьявол, — прищелкнул пальцами да Винчи, — а Бес.

Сандро подозрительно покосился на товарища.

— А какая разница?

— Дьявол — враг рода человеческого, а Бес — только мой личный. Помнишь, ты склянки о мольберт разбил?

— Транк! Транк! — Ботичелли очень убедительно взмахнул руками.

— Так вот, — Леонардо торжествующе повернулся к мольберту, — склянки разбились, настойка вытекла... Ах, зараза...

Торжествующее выражение покинуло лицо художника. Великолепный, тщательно выписанный пейзаж на портрете Моны Лизы превратился в набор размытых контуров домов и деревьев.

— Это все ты, — сказал Лео.

— Не все, — возразил Сандро. — Я только флаконами швырялся. А вылизал твою картину твой личный враг... то есть кот. Кстати! Придумал тебе отличное название для успокоительного. — Ботичелли снова повторил швырятельный жест и произнес: — «Транк вылизанный».

Да Винчи продолжал озабоченно рассматривать уничтоженный пейзаж.

— Слишком длинно? — спросил Сандро. — Ладно. Можно одним словом: «транквилизатор». Как?

— А нормально, — сказал Леонардо, отступив от картины на шаг. — Так даже лучше. Все будет словно в дымке...

— Слушай, — подал голос Боттичелли и уставился на дно бокала, — у меня уже дым в голове. Ты мне что-то про пятна на рубашке рассказывал.

— Да, — Лео рассматривал таинственный пейзаж уже с удовлетворением, — кот вывозился лапами в смеси нюхательной соли и настойки валерианы, потом прошелся по рубашке — следы появились. Потом они высохли и пропали. Потом я их нагрел — они опять...

Леонардо вдруг замолчал.

— Ты чего? — спросил Сандро и повернулся к другу.

Да Винчи в упор рассматривал очумевшего Беса, который, покачиваясь, сидел на подоконнике. Кот открыл рот и напрягся, но осипшее горло не выдало ни звука. Лео сорвался с места и бросился к Бестолоччи. Ботичелли вмиг протрезвел.

— Э! — крикнул он. — Он же не специально! Не трожь животное!

Но Леонардо уже трогал животное. Он подкидывал кота в воздух и вопил:

— Я изобрел невидимые чернила! Теперь Медичи меня не повесит, а наоборот!

Бес в ответ таращил круглые глаза и беззвучно орал.

* * *

— Ну почему же всем так не терпится навестить меня именно в тот момент, когда я особенно занят? — проворчал Лео, услышав очередной стук в дверь.

Он как раз дописывал новыми секретными чернилами последнее на сегодня послание Лоренцо Медичи. Еще минут пять, и он бы обрадовался гостю, но только не сейчас.

Впрочем, посетитель придерживался другого мнения — именно сейчас, и даже еще быстрее. Настойчивый стук повторился.

«Хорошо бы установить за дверью табличку, взглянув на которую, посетитель сразу понял бы, стоит ли заходить, — подумал художник. — Лучше всего с меняющимся цветом. Например, если табличка зеленая, значит, я готов принять гостей, а если красная — я занят, и лучше мне на глаза не показываться. А еще можно желтую — заходите, раз уж пришли, но ненадолго. И самое главное — менять таблички каким-нибудь рычажком, не выходя из дома. Хотя некоторым людям объяснять бесполезно — они полдня могут стучать».

— Да иду я, иду! Уже открываю.

Лео поставил заключительную точку и с сомнением посмотрел на разложенные на столе листы бумаги. Может, стоит их спрятать? Все-таки тайная переписка дона Лоренцо. А с другой стороны, пусть лежат. Все равно на них ни словечка не разглядишь, чернила уже высохли и стали невидимыми. Нужно только запомнить, где что лежит. Вот это, слева — в канцелярию римского папы. Среднее — венецианскому дожу. А справа — управляющему квасцовыми рудниками в Вольтерре, где семейству Медичи принадлежит солидная доля. Ладно, уж как-нибудь разберусь.

Посетителем, вернее посетительницей, оказалась Джиневра. Прямо с порога она направилась к дивану, уселась на краешек и привычным жестом достала платок.

— Прямо «диван слез» какой-то! — не удержался Лео. — Он же у меня высохнуть не успевает!

Но все-таки он испытывал смутное чувство вины перед подругой за не слишком удавшуюся аферу с расшифровкой. И дальше заговорил уже серьезно.

— Успокойся, пожалуйста, Джинни, и расскажи, что произошло на этот раз?

— А то ты не знаешь?! — всхлипнула Джиневра. — Джанкарло не простил мне своего позора и собирается со мной развестись. Да я и сама не хочу больше быть его женой, раз он оказался таким козлом. Но что мне делать дальше?

— Наверное, снова выйдешь замуж? — предположил Лео.

— Закого-о-о? — теперь Джиневра уже рыдала в голос. — Весь город уверен, что я наставляла рога Джанкарло.

У художника хватило такта промолчать, но Джинни с чисто женским чутьем угадала его мысли.

— Да, я наставляла, — сквозь слезы улыбнулась она. — Но совсем не с тем и не так, как все думают. И разумеется, никто никогда об этом бы не узнал. А теперь ни один старый баран не рискнет на мне жениться... чтобы не стать старым козлом. Хоть совсем из города уезжай.

— Что ж поделаешь, Джинни? — философски заметил Лео. — Все великие люди рано или поздно уезжали из Флоренции — Данте, Петрарка... Я вон тоже подумываю.

Джиневра зарыдала с новой силой. То ли страдала по поводу отъезда Петрарки, то ли боялась совсем пропасть без Леонардо.

— А может, вместе поедем? — предложил да Винчи. — Я попрошу дона Лоренцо отписать про тебя герцогу Сфорца. Тебя примут при дворе, и постепенно все наладится.

Никуда уезжать Джиневра, конечно, не собиралась, но наивное предложение художника ее растрогало. Она подняла голову и уже хотела поблагодарить друга, но вдруг заметила кота, гонявшего по столу какие-то бумажки.

— Лео, посмотри, что творит твой кот!

Лео обернулся, и рука его машинально потянулась под диван за ботинком.

Но Бес тоже заметил угрозу и с явным сожалением спрыгнул со стола.

Оно и понятно — чернила на листках высохли, но запах, божественный и манящий запах валерьянки, никуда не делся. И теперь из-за прихоти хозяина приходится отказываться от такого наслаждения!

Обеспокоенный Лео подбежал к столу. Слава богу, Бес не успел все окончательно запутать! Значит, слева — письмо для папы, в центре — для дожа, а справа — для управляющего. Пожалуй, нужно их запечатать, пока еще что-нибудь не случилось.

* * *

— Какого черта, я спрашиваю?!

Лоренцо Медичи сейчас вовсе не был похож на того душку с портретов работы Леонардо, празднично украшавших Флоренцию перед выборами. Лицо дона Лоренцо побагровело от гнева, щека непроизвольно дергалась, глаза метали молнии.

— Если ты не можешь запомнить, кому какое письмо предназначено, так и писал бы по одному, а не все сразу. Юлий Цезарь, понимаешь ли! Шива восьмирукий! Лапсус[] природы!

Лео благоразумно молчал. Не от раскаянья, конечно. Он просто старался запомнить наиболее яркие, сочные выражения, чтобы потом повторить их коту.

— Почему, спрашивается, я должен перед всеми извиняться за своего шифровальщика, который по врожденному слабоумию умудрился перепутать письма? — Медичи остановил бурную речь, чтобы перевести дыхание, и в уголках его тонких губ вдруг заиграла ехидная усмешка. — Ну, положим, не перед всеми. Один раз очень даже удачно получилось. Но все равно. Что должен был подумать обо мне, к примеру, венецианский дож, получив вот такое послание: «Если бы вы сразу послушались моего совета и прорыли канал от города до моря, то не испытывали бы сейчас такие трудности с транспортировкой товара»?

Дон Лоренцо невольно рассмеялся.

— Нет, какая оригинальная мысль — прорыть канал в Венеции!

Лео вежливо хихикнул, но так, чтобы в случае чего смешок можно было выдать за приступ кашля.

— А как ты, то есть как мы, — поправил сам себя дон Лоренцо, — напугали моего управляющего на рудниках! «Передайте своему хозяину, что я плевал на его требования. В своих владениях я волен делать все, что захочу». Бедный Бартоломео решил, что я подозреваю его в двойной игре, в работе на двух хозяев. И тут же примчался во Флоренцию уверять меня в собственной преданности. Но больше всего меня восхитил мой ответ в папскую канцелярию, — уже откровенно хохотал Медичи. — «К сожалению, я не смогу приехать на ваш карнавал. Веселитесь без меня». Карнавал — это ж надо так сказать! Мактэ![]

Увидев, что Лео не оценил юмора, дон Лоренцо пояснил:

— Дело в том, что меня вызывали в Рим на конклав кардиналов, где собирались отлучить от церкви. А я их чуть ли не комедиантами обозвал. И все благодаря тебе, Лео!

Лео виновато улыбнулся и уже, наверное, в десятый раз попытался оправдаться:

— Честное слово, дон Лоренцо, я не хотел. Это кот во всем виноват.

— Твоего замечательного кота я прикажу наградить самым лучшим куском колбасы из моих запасов, — благодушно сказал Медичи. — А ты, Леонардо, в следующий раз будь внимательней. Я ошибок не прощаю. Мне или служат верно, или стараются держаться от меня подальше. Аут Цезар, пер аспера атас.[]

Латынь да Винчи, по обыкновению, не понял, но догадался, что «атас» миновал.

— А теперь, синьор Леонардо, я даю тебе последнюю возможность исправиться. Вот тебе письмо для герцога Сфорцы. — Медичи протянул художнику свернутый в трубочку лист бумаги. — Письмо настолько важное, что недостаточно просто переписать его твоими невидимыми чернилами. Необходимо сделать так, чтобы, попади оно даже в чужие руки, никто не смог узнать его содержание. Понятно? И смотри у меня — на этот раз без сюрпризов!

«Ты это лучше моему коту скажи!» — подумал Лео, но опять промолчал.

* * *

— Учитель, он опять ухитрился открыть цилиндр! Вот пройдоха!

— Да уж, Лео, твой кот вовсе не такая бестолочь, как ты о нем думал.

Вот уже три дня Лео с Тосканелли бились над устройством тайника, открыть который, не зная секрета, было бы невозможно. По этому поводу учитель пребывал в совершенно ясном расположении духа. «Я, — хвастался Тосканелли, — неделями могу обходиться без травки. Тут главное не втянуться».

За неимением других помощников, опыты проводились на коте. И каждый раз Бесу удавалось открыть тайник.

Ну ладно, я еще могу понять, как в прошлый раз он случайно нажал лапой на потайную скобу и освободил крышку, — вслух рассуждал Лео. — Но теперь-то нужно было развернуть одну половинку цилиндра относительно другой на строго определенный угол. Как ему это удалось?

— Ничего удивительного, — объяснил Тосканелли. — Ты ведь сам предложил спрятать в тайнике флакончик своих новых чернил. Кот учуял запах валерьянки и крутил в лапах цилиндр до тех пор, пока он не открылся. Не так ли, Бес?

Кот, добравшийся до вожделенного флакона, проигнорировал вопрос. Он уже изрядно надышался зельем и готовился к очередному концерту. В соседних домах спешно закрывали окна. Там уже привыкли к распорядку дня их гениального соседа.

На этом обычно опыты и заканчивались. Придумать что-либо дельное под звуки кошачьей серенады было абсолютно невозможно. Но на этот раз Лео успел родить новую идею еще до начала представления.

— Значит, нужно собрать корпус цилиндра из четырех или даже шести вращающихся дисков, — предложил он. — И тогда случайно найти правильную комбинацию даже этот долбаный наркоман не сможет. Извините, учитель.

По сияющему лицу ученика Тосканелли сразу догадался, что решение проблемы найдено.

* * *

— Проходите, учитель! — немного виновато сказал Лео на следующий день. — Извините, я не утерпел и провел испытания без вас. Бес два часа вертел цилиндр, но так ничего и не добился.

Обиженный кот даже не вышел встречать гостя, а с отсутствующим видом сидел возле окна.

— Прекрасно, мой мальчик! — воскликнул старый учитель, которому порядком надоел научный поиск на ясную голову. — И как мы назовем твое изобретение?

— Да какая разница?! — беззаботно ответил все еще находящийся в радостном возбуждении изобретатель. — Назовите как-нибудь помудреней. Хотя бы криптексом, все равно названия никто не запомнит.

И все же ему не терпелось объяснить Тосканелли подробности своей идеи.

— На каждом диске я по кругу нарисовал буквы алфавита. Вот этой медной полоской обозначена линия, по которой буквы нужно составлять в ключевое слово. И если его правильно, набрать, диски встанут в нужное положение, и замок откроется.

— Французы называют такое слово паролем, — подсказал учитель.

— Хорошо, пусть будет пароль, — согласился Лео. — Главное, что без него тайник не открыть.

— А сейчас он открыт?

— Конечно, я ведь еще не положил туда письмо дона Лоренцо.

Лео порылся в ящике стола, достал оттуда свернутый листок бумаги,и аккуратно опустил внутрь цилиндра.

— Все. Теперь можно отравлять.

— Постой, Лео, забеспокоился вдруг Тосканелли. — А как же герцог Сфорца узнает пароль?

 Вопрос оказался неожиданным, но Лео был в ударе и сходу предложил решение:

— А я пошлю, ему другое письмо с подсказкой. И с другим гонцом, для надежности.

— Пойдет, — похвалил его старый учитель, — Пищи скорей свою подсказку, Лео, и закончим с этим хлопотным делом!

Увы, все оказалось не так просто.

— Бес, куда ты опять спрятал мое перо? — разнесся по окрестностям разгневанный крик великого изобретателя,

* * *

Стоявший в дверях, представительный мужчина в украшенном золотой каймой камзоле был совершенно незнаком Лео. Но спокойный, уверенный и незаносчивый тон его

приветствия особых неприятностей, вроде бы не предвещал.

— Могу я видеть синьора да Винчи?

— Да, это я, к вашим услугам, — Лео постарался отвечать с той же изысканностью. — С кем имею честь?

Странно, но в беспорядке мастерской знатный гость чувствовал себя вполне уверенно. Хотя присесть на диван все-таки не рискнул.

— Я к вам по поручению герцога Сфорцы, синьор Леонардо, — неторопливо начал он. — Его светлость просил поблагодарить вас за доставленное ему удовольствие. Он от души веселился, наблюдая, как его придворные пытаются открыть вашу головоломку.

— А разве это было так сложно? — спросил художник. — Я ведь послал герцогу подсказку:

Важная тайна скрыта внутри.

Чтобы узнать, пароль набери.

Или он ее не получил?

— Получил, — подтвердил вельможа. — Но подсказка не помогла. Какие только слова не предлагали в качестве пароля. И «Сфорца», и «Медичи», и даже «Италия». Ни одно не подошло. Потом кто-то вспомнил старый армейский анекдот: «Стой, кто идет? Скажи пароль! — Пароль. — Проходи» — и предложил набрать слово «пароль».

— Постойте, почему «пароль»? — изумленно воскликнул художник. — Там же ясно написано: не набери «пароль», а пароль «набери». Нужно было составить слово «набери»!

— Ах, вот как?! — теперь уже удивился посланник герцога. — Забавно. Впрочем, все это уже неважно. Потому что его светлость просто взломал тайник.

Странный получался разговор. Почти каждая фраза удивляла собеседника.

— Взломал? — переспросил Лео.

— Ну да, взломал. Должен же он был прочитать письмо.

— М-да, такой вариант я почему-то не предусмотрел, — признался изобретатель. — Нужно будет продумать защиту и от него.

— Так вот, синьор Леонардо, — продолжал гость. — Самое прискорбное, что внутри цилиндра не оказалось никакого послания.

— Вы хотите сказать, что герцог не сумел его прочитать? — уточнил Лео. — Но ведь это-то как раз совсем просто! Нужно было провести горячим утюгом по листу, и...

— Вы меня не поняли, синьор Леонардо! — перебил его посланник. — Внутри не было никакого листа. Вообще ничего не было. И его светлость послал меня во Флоренцию с целью узнать, что же все-таки хотел сказать ему Лоренцо Медичи. Но ваш хозяин... э-э... ваш наниматель сейчас в отъезде. Так, может быть, вы мне расскажете, что было в этом письме?

И тут Лео понял, что это провал. Медичи не простит ему новой ошибки. Да и содержание письма совсем вылетело у него из головы. Столько забот накопилось за это время. Но самое невероятное — это пропажа письма. Он ведь сам положил письмо в цилиндр, собственными руками. А потом... Потом отправился на поиски пера, которое стащил...

— Бе-е-ес! — закричал Лео в порыве ярости. — Я убью тебя, мерзкое животное!

Но кота не так-то просто было застать врасплох. Он успел ретироваться по проверенному маршруту — через окно на крышу. А на подстилке под окном сиротливо лежал скомканный, грязный листочек бумаги. И у Лео не возникло и капли сомнения, откуда он здесь взялся.

Художник еле дождался, когда нагреется утюг. Рискуя обжечь пальцы сквозь рукав куртки, он провел утюгом по листку и с трудом различил бледные полустертые строчки:

«Прошу вас, дорогой герцог, отправить надежного человека во Флоренцию для обсуждения одной весьма выгодной, но опасной операции».

— Что ж, лучше поздно, чем никогда, — вслух подумал Лео. — Теперь хотя бы буду знать, за что дон Лоренцо вздернет меня на виселице. А впрочем... Посланник герцога уже прибыл во Флоренцию. Стало быть, задание я выполнил. Так что вроде бы все обошлось, — облегченно вздохнул художник и отправился извиняться перед гостем.

«Вроде бы обошлось», — в унисон ему подумал кот, но с крыши слезать пока что не стал.

* * *

— Ну все, котяра, доигрался! — заявил прямо с порога Лео, вернувшийся после визита к Медичи. — Не будет тебе больше колбасы со стола дона Лоренцо. И валерьянки, кстати, тоже. Выгнал он меня. Я, говорит, искренне восхищаюсь вашим талантом, синьор Леонардо, равно как и способностями вашего кота. Но мне сейчас нужен просто шифровальщик. Пусть не такой талантливый, но и не такой рассеянный, как вы.

Да Винчи рассеянно повертел в руках прощальный подарок диктатора — серебряный кубик, на каждой грани которого было выгравировано по одной букве из фамилии Медичи.

— Так что мы с тобой теперь снова вольные художники. Бес! Я с тобой, между прочим, разговариваю.

Но коту было не до жалоб хозяина. Он упорно пытался столкнуть со стола цилиндр Лео, забытый посланником герцога Сфорцы. В конце концов, цилиндр с тихим стуком свалился на пол, и поврежденная герцогом крышка сама отскочила в сторону. Кот тут же засунул нос внутрь тайника, разочарованно фыркнул и вернулся на свою лежанку у окна.

— И чем это ты там занимался? — без особого интереса спросил Лео и поднял цилиндр. В нем лежала записка. Самая обыкновенная, написанная обычными чернилами.

Но подпись «ваш Людовико Сфорца» заставила художника внимательно прочитать ее: «Дорогой синьор Леонардо! У меня к вам предложение: не хотите ли вы заняться производством и продажей своих головоломок? А я готов помочь вам как материально, так и в поиске клиентов. И для нашего бизнеса было бы лучше, если бы вы перебрались ко мне в Милан».

— А знаешь, Бес, не все еще потеряно, — сказал после некоторого раздумья художник. — Будем делать цилиндрики... Хотя,., почему цилиндрики?

Изобретатель пристально посмотрел на серебряный кубик с буквами.

— Кубик... кубик с подвижными гранями... Ничего, Бестолоччи! Мы с тобой еще поедим колбасы. Герцогской.