Профайл

Джеффри Дамер – серийный убийца, от рук которого пострадали десятки молодых людей, стал одним из самых любимых контркультурных персонажей Америки. О нем снимают фильмы, пишут книги, рисуют комиксы… У Джеффри до сих пор есть свой клуб фанатов, а за его вещи на аукционе (в частности, холодильник, в котором он любил хранить головы своих жертв) люди готовы отдать на одну сотню тысяч долларов. Чем объясняется такая любовь? Все очень просто. Джеффри был очень красивым и веселым, да еще и трагически погиб относительно молодым. Этого вполне достаточно, чтобы завоевать любовь миллионов.

Итак, добро пожаловать в жилище четы Дамер. Более чем благополучная семья Дамеров приобрела свой первый дом незадолго до рождения сына. Небольшой особняк в Милуоки буквально лучился благополучием молодой семьи. Отец Джеффри, Лайонел, день и ночь пропадал на работе, но с другой стороны, ему и было ради чего стараться. Лайонел был талантливым химиком и пользовался расположением начальства. У него был хороший шанс сделать карьеру, и мужчина не собирался упускать его.

День и ночь пропадая на работе, Лайонел не заметил того, как изменилась его жена. Молодая женщина становилась все более молчаливой и все глубже погружалась в депрессию. Отчего она возникла? На этот вопрос ответа нет и быть не может. В данном случае речь не идет о банальной хандре, которую часто называют депрессией. Речь идет о сложной психологической организации личности женщины, с детства страдавшей от таких состояний. С замужеством «черные периоды» молодой женщины участились. Она записалась на прием к врачу, и тот выписал ей ряд лекарств. Тогда еще будущая мать Джеффри не знала о том, что беременна, не знал об этом и врач.

Таблетки заметно улучшали состояние здоровья. От них делалось легче и спокойнее. Джойс принимала их все чаще, забыв обо всех рекомендациях врача. Известие о беременности вновь повергло Джойс в депрессию. К тому же от таблеток следовало на время отказаться, а это сделать было довольно сложно. Попробовав прожить некоторое время, не принимая прозак и ряд других лекарств, Джойс вновь впала в отчаяние. Спасли таблетки, которые теперь она принимала безо всякой меры. Впоследствии многие специалисты, изучавшие дело Дамера, говорили о том, что прием таблеток в первый триместр беременности повлиял на все дальнейшее развитие Джеффри. Так это или нет, определить невозможно.

21 мая 1960 года в Евангелистском госпитале небольшого городка Вест-Эллис, рядом с Милуоки, на свет появился во всех отношениях здоровый и красивый ребенок, названный Джеффри. Мальчик рос настолько милым и смышленым, что неизменно вызывал умиление у всех окружающих. Он моментально схватывал все, чему его обучали, очень быстро начал ходить и говорить, и практически никогда не болел. Особенное умиление у окружающих вызывала любовь Джеффри к животным. Он не боялся ни собак, ни кошек. Легко и безо всякого страха подходил и гладил даже самых больших собак. Родители только поражались такому поведению. Лайонел был не против животных, поэтому в их доме все время появлялись то кошки, то собаки. Это ведь развивает детей, учит любить и заботиться о братьях наших меньших.

Лайонел неумолимо шел вверх по карьерной лестнице, а это означало довольно частые переезды. В 1962-м они переехали в Эймс, затем было еще несколько переездов, а вскоре семья осела в Дойлестауне, штат Огайо. К сожалению, взять с собой в дорогу собаку не представлялось возможным, поэтому Дамеры сдавали животных в приют перед отправлением. Каждое расставание с домашним любимцем означало для Джеффри невосполнимую утрату. Во всем остальном детство Джеффри ничто не омрачало. Он любил целыми днями смотреть телевизор, обожал мультфильмы и комиксы, как и все дети тех лет, обожал вещи с символикой Бэтмена.

В 1966 году Джеффри, как и обычно, смотрел телевизор в гостиной. Вдруг он почувствовал резкую боль в паху. Он скрючился и взвыл от боли. Встревоженная мать вызвала врача. К моменту приезда доктора Джеффри чуть не обезумел от боли, и все время повторял, что ему отрезали гениталии. Ребенка отвезли в больницу и назначили срочную операцию по удалению паховой грыжи. Наркоз дали слабый, не рассчитав точную дозу для маленького пациента. Мысли начали путаться, но Джеффри продолжал оставаться в сознании. Пребывал ли он в сознании во время операции, или просто боль от грыжи так и осталась вместе с ним, когда он уснул, тоже определить сложно. Сам Дамер рассказывал, что помнит то, как проводили операцию.

Так или иначе, грыжу удалили вполне успешно, и скоро Джеффри вновь оказался дома. Он изменился после той операции. Родители приписали это шоку после операции, но прошло уже достаточно много времени, а Джеффри все никак не становился прежним. Он все больше молчал, а на лице его то и дело появлялось отсутствующее выражение.

Через пару месяцев после операции мать Джеффри узнала о том, что беременна. Джеффри об этом поначалу боялись говорить. Ребенок вполне мог обидеться на родителей, начать ревновать и даже возненавидеть будущего брата или сестру. Когда на свет появился брат Джеффри, родители стали переживать еще сильнее. Желая как-то обрадовать сына, они предложили Джеффри придумать имя для своего брата.

– Дэвид, – неуверенно сказал мальчик. Родители замолчали на минуту, а затем Лайонел повеселевшим голосом вдруг заявил:

– Дэвид так Дэвид. Отличное имя.

Переживания родителей были напрасны. Джеффри не проявлял никакой агрессии к младшему брату, даже наоборот, казалось, он искренне полюбил Дэвида. А вот со сверстниками Джеффри найти общий язык не мог. В младшей школе он прослыл одиночкой. Ни на дни рождения одноклассников, ни на общешкольные праздники его никогда не звали. Дома у Дамеров никогда не бывали другие дети. Впрочем, Дамеры не сильно беспокоились по этому поводу. Учился Джеффри всегда отлично, а ведь это куда важнее.

В 1968 году Дамеры вновь переехали. На сей раз семья осела в небольшом городке Бас, штат Огайо. Здесь Джеффри и пошел в среднюю школу Revere High School. Неразговорчивый новенький с отсутствующим выражением лица особенной симпатии у одноклассников не вызывал. Джеффри здесь невзлюбили. Над ним стали издеваться. В каждом классе должен быть изгой, Дамер для этой роли подходил прекрасно.

День за днем ситуация делалась все хуже и хуже. Пару раз Джеффри возвращался домой с синяками и ссадинами. Однажды компания мальчиков классом старше встретила Джеффри возвращающимся с каких-то вечерних занятий. В руках одного из парней была бейсбольная бита. Воспользоваться ею им не удалось, но эпизод этот еще долго преследовал Дамера в ночных кошмарах.

В середине года в классе появился еще один новенький. Ли долго болел и смог пойти в школу лишь с середины года. С ним Джеффри начал общаться. Поначалу они просто перебрасывались парой фраз на уроке, потом стали вместе делать уроки и очень скоро превратились в лучших друзей. Тогда Джеффри впервые начал ловить себя на мыслях о том, что мальчики ему нравятся больше девочек.

Ли помог Дамеру влиться в коллектив. Пусть и неохотно, но мальчики приняли Джеффри в свою компанию. Однако дружба эта закончилась так же неожиданно, как и началась. Они гуляли в лесу, когда Ли вдруг увидел лягушку. Ли счел ее весьма мерзким созданием и подозвал Джеффри посмотреть на эту гадость. Через секунду Ли тихо поднес ногу к лягушке и с силой вдавил ее в землю. Джеффри всегда любил животных и не понимал, зачем нужно было убивать несчастное создание. Поссорившись насмерть, Ли и Джеффри прекратили общаться.

Жизнь текла своим чередом. Джеффри переходил из класса в класс. Отличником он не был, но считался одним из лучших учеников. Большие вопросы вызывало лишь поведение Дамера. Уже в средних классах школы он начал приносить в школу алкоголь, что заметно повысило рейтинг Дамера в глазах его одноклассников. Алкоголь делал Джеффри веселым и забавным. Состояние опьянения нравилось ему, а еще больше нравилось одобрение одноклассников. Пьяный Джеффри мог творить самые странные глупости, но чем более идиотскими были его выходки, тем больше это нравилось друзьям.

Однажды он пришел в школу с бутылкой скотча в сумке. Откупорил эту бутылку он прямо на уроке.

– Что это? – поинтересовалась у него сидящая рядом девочка.

– Мое лекарство, – пожал плечами Дамер и сделал первый глоток.

Когда учитель заметил, что творится на задней парте в его классе, Дамер уже был изрядно пьян. Родителей Джеффри пришлось вызвать к директору. Впервые за все время обучения. Лайонел не придал значения выходке сына. Мало ли какие глупости приходят в голову четырнадцатилетним подросткам. Учился сын всегда прекрасно, а все остальное – пустяки. Во всяком случае, алкоголь – точно не проблема. Куда больше отца Джеффри встревожили найденные в комнате у сына скелеты лабораторных крыс.

На уроках, посвященных изучению биологии, они проходили внутреннее строение крыс и лягушек. Когда лабораторная была закончена, учитель попросил выбросить скелеты. Джеффри показалось кощунственным такое отношение к животным. Ему вдруг захотелось сберечь эти скелеты, сохранить память о них. Тогда он забрал несколько скелетов домой. Впоследствии он еще несколько раз приносил останки животных домой и прятал их в свою коробку с секретами. Эти коробки были практически у всех детей, и чем чаще туда заглядывали родители, тем больше они узнавали нового о своих детях. Иногда эти секреты пугали, но чаще просто тревожили.

Уже ближе к старшей школе Джеффри начал понимать, что мальчики его привлекают больше, чем девочки. Он и раньше догадывался об этом, но боялся признаться даже самому себе в этом постыдном факте. Оказавшись однажды вечером в парке, он увидел, как вдалеке бежит красивый молодой человек. В этот момент Джеффри почувствовал непреодолимое желание подкараулить бегуна, схватить его и задушить. Ему хотелось, чтобы парень потерял сознание и оказался полностью в его, Джеффри, власти. Бегун приближался, и Джеффри даже занял наиболее удачное для захвата положение, но нечаянно наступил на сухую ветку. Едва слышный треск привел его в чувство. Он опомнился и испугался. Это были не просто мысли, он правда готов был сейчас претворить свой план в жизнь. На следующий день ровно в то же самое время Дамер вновь пришел в парк. И снова занял наиболее удачное для удара положение. Он не собирался в тот день никого убивать, нужно было просто подготовиться и правильно подобрать позицию. Несколько дней подряд Дамер приходил в одно и то же место и ждал бегуна, пока наконец не решился взять с собой бейсбольную биту. Сегодня он был готов убить, но бегуна все не было видно. Джеффри ждал не меньше часа, пока не решил, что сегодня счастливая звезда спасла неизвестного бегуна от смерти.

Дамер начал бояться себя и своих мыслей. К тому же все его сверстники сейчас вовсю встречались с девушками, а ему слабый пол был не просто неинтересен, но и неприятен. Заставить себя хотя бы для вида встречаться с девочкой он не мог, а признаваться кому-то из друзей в своей ориентации по понятным причинам боялся. Единственным способом привести себя в нормальное, адекватное состояние был алкоголь. Благодаря ему Джеффри становился веселым, беззаботным и чуть-чуть сумасшедшим. Ровно таким, каким и положено быть пятнадцатилетнему подростку.

Однажды Джеффри увидел по телевизору репортаж о недавней аварии на шоссе рядом с его домом. Двадцатилетний мотоциклист не справился с управлением и врезался в фонарный столб. От тела парня практически ничего не осталось и репортеры ограничились показом места аварии и пары прижизненных снимков погибшего. Лицо парня поразило Джеффри. Он был буквально загипнотизирован то ли красотой, то ли отчаянием, которым был проникнут репортаж.

Похороны мотоциклиста должны были состояться через пару дней, в церкви неподалеку от школы Дамера. Джеффри даже сам не ожидал того, что сделает. В день похорон Дамер достал из шкафа черный костюм и отправился на похороны. Впоследствии он еще не раз приходил на могилу к мотоциклисту, имя которого узнал уже на похоронах. Фантазии Дамера уводили его далеко за грань реальности, в мир, в котором мотоциклист жив, но полностью во власти Джеффри. Разум, тело, поведение, – Джеффри буквально жаждал взять под контроль каждый атом погибшего.

Выходки Джеффри восхищали одноклассников. Он научился веселить людей и занял положение штатного клоуна в классе. Намного более удачное положение, чем изгой. Изобразить припадок эпилепсии, взломать чей-нибудь кабинет, сорвать выступление комика… Дамер был не просто весельчаком, он стал королем школы. Его имя превратилось здесь в синоним шутки или розыгрыша. В его честь даже фан-клуб организовали.

Иногда он делал что-то по-настоящему странное. Например, однажды они с Дерфом Блекдерфом отправились на рыбалку. Им долго не удавалось что-то поймать, но когда они уже собирались уходить, им попалась огромная рыба. Джеффри вдруг взял ее в руки и долго всматривался в ее немигающие глаза. Рыба извивалась в его руках, но уже не так активно. Видно было, что еще чуть-чуть – и она умрет. Дерф подумал было, что сейчас Джеффри, известный своим добрым отношением к животным, расстроится из-за ее смерти, но в следующую секунду Джеффри начал разрывать рыбину на куски. Дерф молча наблюдал за происходящим. Он буквально оцепенел. Распотрошив рыбу, Джеффри некоторое время рассматривал ее внутренности, а затем выбросил все это в реку.

– Зачем ты это сделал?! – спросил наконец Дерф.

– Мне… мне просто хотелось посмотреть, что у нее внутри, – стушевался Джеффри. Так ведут себя люди, когда их застигают за чем-то постыдным.

В целом же Джеффри Дамер был звездой старшей школы. Девочки мечтали о том, чтобы он пригласил их на выпускной, а мальчики охотно становились членами фан-клуба Дамера. На выпускной Дамер пригласил Бриджит Гейгер, одну из самых красивых девочек школы. Девушка с радостью согласилась, хотя до этого никогда не общалась с ним. Жарким летним днем 1978 года Джеффри Дамер постучался в дом Бриджит Гейгер. Он заметно нервничал и переминался с ноги на ногу. Руки его дрожали. Дверь открыла мама девушки и сказала, что Бриджит еще одевается. Девушка вышла спустя пять минут. Она придерживала рукой верх платья и попросила Джеффри помочь ей застегнуть платье. Дамер молча кивнул и сделал неловкий шаг к девушке. Руки дрожали так, что молнию застегнуть не удавалось, сколько он ни пытался. Наконец мама девушки, снисходительно наблюдавшая за происходящим, подошла, чтобы помочь дочери.

К школе они подъехали на машине Джеффри, но молодой человек не собирался выходить из машины.

– Иди одна, я подойду позже, – нервно сказал он. Девушка молча кивнула и отправилась на выпускной бал в гордом одиночестве. Дамер завел мотор и скрылся из вида.

Гейгер вынуждена была весь вечер провести в компании подруг. Поначалу она расстраивалась и даже собиралась расплакаться в туалете, но потом кто-то предложил ей выпить и вскоре девушка заметно повеселела.

– А где твой маньяк? Людей в парке убивает? – поинтересовался один из друзей девушки.

– Почему маньяк? – удивилась девушка.

– Не знаю. Похож он на серийного убийцу, – пожал плечами парень. – Я, кстати, видел его однажды в парке, он явно кого-то поджидал.

– Скорее уж он похож на самоубийцу, – пробормотала девушка, вспомнив, каким несчастным Джеффри сегодня выглядел.

Разговор еще некоторое время вертелся вокруг имени Джеффри Дамера, а затем все забыли о нем окончательно. Лишь спустя много лет, давая интервью различным журналам, девушка припомнила то высказывание своего школьного приятеля. Гейгер вышла на улицу поздно вечером вместе с компанией своих друзей. Кто-то посигналил, и девушка обернулась. Она увидела автомобиль Дамера. Джеффри неуверенно помахал ей. Гейгер хотела было гордо уйти, но любопытство пересилило обиду.

Джеффри тоже был уже пьян. Вместе они доехали до ближайшей закусочной и неожиданно разговорились. Джеффри долго рассказывал ей о себе, о своих проблемах, а затем вдруг неожиданно признался ей в том, что он гомосексуалист. Дамер чуть не плакал от этого признания, и девушка растрогалась. Она долго успокаивала Джеффри, говорила, что простила его за испорченный вечер, и простились они уже почти что друзьями.

Благополучная и относительно счастливая жизнь Джеффри разрушилась через пару недель после окончания школы. На столе кухни лежало несколько писем, в которых сообщалось, что Джеффри принят в университет. Дамер долго не думал и решил, что поступит в университет Огайо, поближе к дому. Родители, узнав о решении сына, сказали ему, что им предстоит серьезный разговор. Вечером семья Дамер в последний раз собралась в гостиной в полном составе. В этот день Лайонел сообщил Джеффри, что они с его матерью разводятся. Отношения между супругами уже давно испортились, но Джеффри предпочитал этого не замечать, он и не думал, что все так серьезно.

В тот день мама Джеффри вместе с Дэвидом уехала из города к родителям. Лайонел долго слонялся по опустевшему дому, а затем вдруг объявил, что на некоторое время переедет в гостиницу. Жить в этом доме ему было невыносимо тяжело.

Восемнадцатилетний Джеффри получил в свое распоряжение дом и абсолютную свободу. Впереди маячили университет, хорошая карьера и другие, не менее радужные перспективы. Так, возможно, казалось со стороны, но сам Джеффри так не думал. Развод родителей стал для него ударом под дых, а одиночество порождало все более больные фантазии.

Чтобы успокоиться, он частенько брал бутылку джина и часами ездил по окрестностям города. Джеффри мечтал о том, как встретит красивого автостопщика и они вместе уедут куда-нибудь, или останутся у Джеффри дома, второе даже предпочтительнее. Дальше фантазии Джеффри начинали принимать все более неприличный, а затем и патологический характер.

Мечты рано или поздно сбываются. Очень скоро Дамер действительно заметил молодого человека, голосующего на дороге. Парень очень понравился Дамеру. Он тут же представил себе, как прекрасно было бы, если бы такой парень оказался в полной его власти. Мысли так испугали Джеффри, что тот не остановился. Лишь кода в зеркале заднего вида перестала виднеться фигура молодого человека, Джеффри решил, что, возможно, сейчас совершил самую большую ошибку в жизни.

Дамер резко развернул машину и поехал назад. Парень стоял на том же самом месте. Он, ни слова не говоря, запрыгнул в остановившуюся машину. Оказалось, что его зовут Стивен Хикс и он опаздывает на какой-то концерт. Дамер предложил плюнуть на концерт и поехать к нему. Хикс подумал с минуту и согласился.

Молодые люди несколько дней подряд пили, курили легкие наркотики и веселились. Вечно это продолжаться не могло, и на третий день самовольного загула Хикс сказал, что ему пора собираться домой.

– Оставайся, у нас еще есть что выпить, – запротестовал Джеффри.

Хикс начал отнекиваться. Он согласился остаться на пару часов, но по истечении этого времени вновь начал собираться. На все уговоры Дамера остаться он больше не реагировал. Это взбесило Дамера. Хикс должен был делать то, что ему говорят. Он должен был остаться. Улучив удачный момент, Дамер набросился на Хикса и стал того душить. Парень не ожидал такого и не успел среагировать. Через секунду Хикс уже лежал на полу и отчаянно кашлял, лицо его покраснело, а Джеффри продолжал сжимать в мертвой хватке горло Стивена Хикса.

Через пару минут Хикс потерял сознание, но Дамер все равно уже не мог остановиться. Впоследствии он не раз повторял, что не собирался убивать Хикса, но лишь пытался заставить его остаться с ним. Так или иначе через несколько минут Дамер понял, что сжимает горло трупа Стивена Хикса. На секунду Дамер впал в панику, но затем постарался взять себя в руки и решить, что делать дальше. Он оттащил тело молодого человека в ванную комнату, взял нож и принялся «решать проблему». Через несколько часов в багажнике автомобиля Дамера была груда наполненных черных мешков для мусора, которые мрачно поблескивали в каплях вечернего дождя. Лишь с головой Джеффри не решился расстаться. Голова напоминала Дамеру о красоте Хикса. Нужно же что-то оставить на память. Дамер завернул голову в несколько слоев упаковочной пленки и спрятал в холодильнике. После чего он сел за руль и поехал в лес. По дороге его остановил сотрудник дорожной полиции.

– Что в багажнике? – поинтересовался он, закончив изучать документы.

– Труп, офицер, – пошутил Джеффри. Он всегда старался шутить, когда нервничал.

Офицер скептически посмотрел на Дамера и велел открыть багажник. Дамер повиновался. Джеффри уже находился на грани обморока, когда офицер поинтересовался у него, что в мешках.

– Мусор, – хмуро отозвался Джеффри. Офицер удовлетворенно кивнул и велел Джеффри ехать дальше. Дамер отправился в лес. Там он долго бродил, разбрасывая черные мешки по всему лесу. Несколько раз он переезжал с места на место, чтобы раскидать мешки на достаточном друг от друга расстоянии.

Через пару дней после произошедшего домой неожиданно явился отец Джеффри. Дамер не ожидал его приезда и заметно нервничал, наблюдая за тем, как отец расхаживает по комнатам дома. В какой-то момент отец Джеффри взялся за ручку холодильника, чтобы достать оттуда пару бутылок пива. Лишь чудом Джеффри успел опередить его и самостоятельно вытащить бутылки. В холодильнике до сих пор лежала голова Хикса. Объяснить происхождение такого сувенира Дамер попросту не смог бы, поэтому, если бы отец Джеффри все-так увидел содержимое холодильника, Джеффри пришлось бы его убить. Лишь чудо спасло не только Джеффри, но и Лайонела Дамера. Отец Джеффри еще не раз будет в шаге от ужасных находок, но лишь спустя много лет. Через пару дней Джеффри все-таки заставил себя избавиться от головы в холодильнике.

С этого момента психика Джеффри стала стремительно меняться. Хикс снился ему чуть ли не каждую ночь. Страх того, что его арестуют, буквально сводит с ума. Отвращение к себе убивает. Психологом и священником Джеффри становится алкоголь. Именно он лучше всего очищал душу Джеффри Дамера.

Осенью 1978 года Джеффри все-таки приехал в государственный университет Огайо и начал свое обучение. Он все еще был молодым человеком с блестящими перспективами, впрочем, с каждым днем блеск этих перспектив становился все глуше. Учеба и здесь давалась ему без проблем, но алкоголь уже начал путать его карты. Руководство школы вынуждено было мириться с систематическим пьянством Джеффри из уважения к Лайонелу и вполне успешных оценок Джеффри. В университете с таким дебоширом никто мириться не собирался. Пара пьяных выходок Дамера повлекла за собой отчисление. Пришлось возвращаться домой.

Отец Дамера вновь женился практически сразу после развода. С мачехой Джеффри поладил, так что женщина в целом не была против того, что Джеффри станет жить с ними. После отчисления Дамер вернулся к отцу и заперся в своей комнате. Целыми днями он только пил и смотрел телевизор. Поначалу это можно было списать на стресс после отчисления, но очень скоро стало понятно, что Джеффри не собирается брать себя в руки.

– Либо ты находишь работу, либо идешь в армию, – выставил отец ультиматум. Лайонел хотел, чтобы сын взял себя в руки и реализовал наконец свой потенциал. Дамер подумал пару дней и выбрал армию. В конце концов, там можно сделать карьеру.

В 1980 году Джеффри Дамер поступил на военную службу. Три недели он проходил обучение на военного офицера в Алабаме, но затем неожиданно изменил свое решение и подал заявление о своем желании учиться на военного медработника. Заявление рассмотрели и в короткий срок перевели Дамера в Техас, где как раз начинался шестинедельный курс по подготовке младшего военного медперсонала. Здесь Дамер обучился азам медицины и фармакологии. После успешной сдачи экзаменов Дамера отправили на службу в Германию.

В Европе Дамер служил чуть меньше года. Он выглядел мрачным и подавленным. Ни друзей, ни приятелей у него не было. Обязанности свои он выполнял хорошо, но его привычка являться на работу в состоянии легкого подпития начальству не нравилась. Дамеру неоднократно делали замечания, но Джеффри продолжал пить. Сослуживцы стали подсмеиваться над ним. Ни о каких блестящих перспективах Джеффри Дамера уже никто не вспоминал. За глаза его уже давно называли неудачником. Однажды Дамер услышал свое негласное прозвище и заявил:

– Вы… Вы еще услышите, узнаете, кто я, – пообещал он.

Дамер еще долго доказывал всем, что он не неудачник, но кто обращает внимание на россказни пьяных в стельку людей?

Пьянство в армии не прощают. Какое-то время его выходки, конечно, терпели, но рано или поздно любое терпение лопается, как мыльный пузырь. Меньше чем через год после начала службы Дамера выгнали из армии. Джеффри побоялся сообщать об этом отцу. Лайонел слишком гордился тем, что его сын служит в армии, рассказать ему об увольнении значило бы разочаровать последнего человека, который все еще верил в «блестящие перспективы».

Дамер отправился во Флориду. Здесь он устроился на работу курьером. Он обзавелся синим фургоном и приступил к работе. Через пару недель после бесславного возвращения в Штаты во Флориде пропал восьмилетний мальчик, тело которого нашли вскоре в лесу. Много лет спустя его убийство попытаются приписать Джеффри Дамеру, но тот будет все отрицать. Дамера никогда не интересовали дети, только взрослые и непременно хорошо сложенные юноши.

Если во время службы в армии Дамер еще пытался как-то сдерживать свою тягу к алкоголю, то сейчас он практически перестал себя контролировать. За пьянство его то и дело увольняли с работы. Дешевые номера в мотелях теперь стали ему не по карману. Его выселяли то из одного номера, то из другого. Однажды его в очередной раз выгнали с работы, а вечером он обнаружил свои вещи сложенными у входа в мотель. Ночевать было негде. Пару раз он засыпал на пляже, но долго так жить было бы невозможно. Оставалось только одно: позвонить отцу и попросить у него помощи. Лайонел уже давно подозревал, что в жизни сына происходит что-то неладное, поэтому не удивился тому, что Джеффри выгнали из армии. Когда Джеффри закончил свой рассказ, Лайонел молчал какое-то время, а потом вдруг решительно сказал:

– Я пришлю билет на самолет. Ты возвращаешься в Огайо.

Дамер был не против. На тот момент ему было уже глубоко плевать на все. Новая жена Лайонела наотрез отказалась жить под одной крышей с Джеффри. Она хорошо к нему относилась, но вновь наблюдать за тем, как Джеффри спивается, она не собиралась. Лайонел отнесся с пониманием к этому и предложил Джеффри на время поселиться у своей матери, бабушки Джеффри.

Жизнь под одной крышей с бабушкой, женщиной чрезвычайно правильной и глубоко религиозной, действительно пошла на пользу Дамеру. Тот практически полностью отказался от алкоголя, стал часто посещать церковь и вскоре нашел работу. Одно время он работал водителем в передвижной станции по переливанию крови, а затем вдруг увидел объявление о том, что шоколадной фабрике «Амброзия» требуются сотрудники. Что может быть более приятным и веселым, чем работа на фабрике по производству шоколада? Исходя из этой, немного детской логики, Джеффри и пришел на собеседование. Место ему действительно понравилось. На этой фабрике он продолжал работать в течение нескольких последующих лет.

Работа на фабрике явно не соответствовала интеллектуальному уровню Джеффри. Его высокий интеллект буквально умирал от глупой и монотонной работы. Чтобы как-то разнообразить свою жизнь, Дамер стал посещать библиотеку. Однажды, спустя пару лет после переезда к бабушке в Вест-Эллис, кто-то из посетителей библиотеки, проходя между рядами, бросил на страницы книги Джеффри записку. На ней было лишь несколько слов с приглашением в туалет, чтобы немного развлечься. Джеффри с отвращением смял эту записку и выбросил ее. Как ни старался Джеффри вести правильную жизнь, ни черта не выходило.

В тот день Джеффри впервые за долгое время напился и пошел в гей-клуб. Здесь он стал появляться все чаще. Обычно он отвергал все попытки познакомиться и сам выбирал себе партнера на ночь за деньги. Редко кто отказывался. Дамеру нравилось, когда партнер полностью под его контролем и желательно не шевелится. Такое мало кому может понравиться, и вскоре по клубам поползли слухи об извращенности Джеффри. Однажды Джеффри решил попробовать подмешать в бокал со спиртным снотворное. Молодой человек быстро уснул, и Джеффри получил возможность делать с ним что угодно. По крайней мере, он не убивал. Именно этим он себя и успокаивал. Однажды он даже спас одного парня. Дамер переборщил со снотворным, и любовник впал в кому. Джеффри перепугался и отвез того в больницу. Впоследствии молодой человек рассказал об этом эпизоде на суде.

Джеффри вновь стал пить, причем довольно сильно. Бабушка Джеффри сильно переживала за психическое состояние внука. Когда Джеффри арестовали за самоудовлетворение в общественном месте, о своих опасениях пожилая женщина рассказала Лайонелу. Отец пообещал что-то придумать.

В сентябре 1987 года Джеффри зашел в один из своих любимых клубов «212» и познакомился там с красивым смуглым парнем по имени Стивен Туоми. Они оба в тот день переборщили с алкоголем. Последним, что запомнилось Джеффри в тот вечер, стал момент, когда он подмешивал снотворное в коктейль Туоми. Проснулся Дамер в одном из номеров отеля «Амбассадор». Рядом с ним лежал юноша, с которым они познакомились накануне. Дамер с трудом мог вспомнить его имя. Джеффри попытался разбудить его, но тот не подавал признаков жизни. Дамер с явным усилием перевернул молодого человека и увидел, что тот весь в синяках и ссадинах, а на шее его характерные следы от удушения. Джеффри не помнил подробностей прошлой ночи, но сейчас все говорило о том, что вчера он убил Стивена Туоми. Сейчас было не время для паники, нужно было решить, как избавиться от тела. Воспользоваться для этих целей ванной отеля было бы весьма проблематично. Множество мешков от мусора, которые выносит из номера постоялец, вызовет массу подозрений. Джеффри спустился вниз и оплатил еще один день в гостинице. Затем он отправился на улицу и зашел в ближайший торговый центр. Там, в одном из магазинов по продаже дорожных аксессуаров он долго бродил между рядами в поисках подходящего чемодана. Наконец он нашел то, что искал. Гигантский чемодан для семейных путешествий ему подходил как нельзя лучше.

Дамер вернулся назад в номер и умудрился запихнуть тело Стивена Туоми в чемодан. Затем он вызвал такси и вышел в холл. Номер был зарегистрирован на Дамера, а администратор, который дежурил накануне ночью, уже ушел домой. Никто не помнил, приехал Дамер сюда один или в чьей-то компании, был ли у него с собой чемодан или нет. В холл зашел шофер и предложил донести чемодан до машины. Джеффри предупредил того, что он слишком тяжелый, но мужчина все-таки попытался того поднять.

– У вас там труп? – пошутил шофер, пытаясь запихнуть чемодан в багажник.

– Да, – коротко ответил Дамер.

Шофер усмехнулся, но промолчал.

Они приехали в дом к бабушке Джеффри. Пожилая женщина была в отъезде, и Дамер был полноправным хозяином дома. Он поставил чемодан в подвале, а затем начал менять замки на двери, ведущей в подпол дома.

В те несколько дней Джеффри почти не выходил из подвала. Он наконец осознал свои сексуальные предпочтения. Джеффри Дамер был некрофилом-гомосексуалистом. Ему нравилось неподвижное мужское тело, именно поэтому он всегда старался опоить снотворным своих любовников.

Вскоре вернулась бабушка Джеффри. Ей показалось странным, что внук столько времени проводит в подвале, а затем она стала чувствовать неприятный запах, который шел из подвала. Джеффри отказался впускать бабушку внутрь, сказав, что имеет право на личное пространство.

С телом молодого человека Дамер поступил точно так же, как поступал раньше. Расчленил и разбросал по разным частям города. Спустя еще три месяца Дамер вновь убил. На сей раз его жертвой стал Джеймс Докстейтор, которому на тот момент едва исполнилось пятнадцать. Затем был еще один молодой человек, Ричард Гереро.

Лайонел довольно часто приезжал в дом матери и часто слушал жалобы на Джеффри. Пожилая женщина начала бояться внука. Она не знала и не желала знать о том, что происходит в подвале, но комната внука стала ей напоминать комнату ужасов на ярмарке. В шкафу у Дамера стоял мужской манекен, в ящиках комода находились стеклянные колбы, в которых что-то разлагалось, повсюду были жидкости непонятного назначения, но с чрезвычайно едким запахом, то и дело женщина находила таблетки, которые можно купить только по рецепту врача. Причем, как выяснила женщина, эти таблетки вовсе не были наркотиками, это были парализующие вещества и сильные снотворные. Когда Лайонел решился, наконец, поговорить с сыном, Джеффри убил уже пятерых человек. Джеффри воспринял разговор с отцом в штыки. Они долго орали друг на друга, а на следующий день Джеффри все же решил съехать от бабушки. Лайонел был очень обеспокоен этим. Психическое состояние сына вызывало у него большие опасения. Живя с бабушкой, Джеффри был хоть под каким-то контролем, а что он станет творить, обретя свободу, одному только Богу известно.

Опасения отца оправдались, причем фактически моментально. Джеффри переехал в небольшую квартиру на 24-й улице. Он распаковал пару коробок с вещами и решил выйти прогуляться в клуб. На улице он познакомился с симпатичным парнем, которого тут же пригласил домой на бутылку пива. Парень охотно пошел к Джеффри, однако пить не спешил. Пиво с подмешанным снотворным он вылил. Дамер ожидал, что на парня уже начало действовать лекарство, и приступил к делу. Поняв, что Джеффри не вполне нормален, молодой человек поспешил убежать из квартиры. Каким-то чудом ему это удалось сделать.

Через несколько часов Джеффри Дамера арестовала полиция. Произошло это прямо во время его рабочей смены на шоколадной фабрике. Оказалось, что вчерашнему гостю Дамера было всего тринадцать лет. Азиат Анукон Синтасомфон выглядел значительно старше своего возраста. Это-то и стало главной ошибкой Дамера.

Началось длительное судебное разбирательство, во время которого полиция пристально следила за Джеффри. Впрочем, даже в эти несколько месяцев, пока длилось расследование, Дамер умудрился снова убить. Джеффри понимал, что полиция наблюдает за ним, поэтому приводить кого-то в квартиру будет неосмотрительно. Однако бабушка Дамера частенько уезжала на несколько дней, а у Джеффри сохранились ключи от ее дома, а главное, от подвала. Именно туда и пригласил Дамер Энтони Сирза, с которым познакомился в одном из гей-клубов. С телом Дамер расправился точно так же, как и всегда, но вот голову и половой орган уничтожить не решился. Их он замотал полиэтиленом и привез к себе в квартиру.

Вечером следующего дня к Джеффри приехал отец. Они довольно мирно поболтали о жизни, а затем Лайонел совершенно случайно открыл один из шкафов. Там стояла объемная коробка, на которой висел замок. Лайонел спросил, что спрятано в коробке. Джеффри не ожидал такого вопроса и подозрительно долго мялся. Лайонел встревожился за сына и потребовал немедленно открыть коробку. Джеффри ничего не оставалось, кроме как устроить скандал. Он кричал о том, что нуждается в личном пространстве, и пытался параллельно придумать, что ему делать с головой и гениталиями, которые были в этом ящике.

– Там порнография, папа, – тихо и сконфуженно произнес Джеффри, когда пик скандала остался позади.

– Что? – поразился Лайонел.

– Там эротические журналы для гомосексуалистов, я не хочу, чтобы ты их видел, – повторил Джеффри. Это было так невинно и просто по сравнению с тем, что себе нафантазировал Лайонел, что отец Джеффри не смог сдержать вздоха облегчения.

На следующий день Дамер отнес злосчастную коробку со всем ее содержимым на работу. Впереди маячили долгий судебный процесс и вполне серьезный срок. Дамера обвиняли в сексуальных домогательствах. Свидетельские показания и улики не оставляли Дамеру никаких шансов на оправдательный приговор. Джеффри Дамер полностью признал свою вину в отношении юноши. Он сказал, что совершил фатальную ошибку, не поинтересовавшись возрастом молодого человека. Джеффри признал, что он алкоголик, гомосексуалист, раскаивающийся и нуждающийся в помощи, а не в наказании. Эта речь произвела сильное впечатление не только на судью, но и на обвинение.

В мае 1989 года Дамеру вынесли удивительно мягкий приговор для такой статьи. В течение года он должен был ночевать в тюрьме, имея при этом возможность по-прежнему ходить на работу на шоколадную фабрику.

Разум начинал постепенно покидать его. Все меньше времени Джеффри Дамер мог мыслить здраво и логично, все больше места занимали в его сознании бредовые идеи. Лайонел понимал, что его сын нездоров и нуждается в помощи профессионалов и контроле. Он списывал все на пагубное влияние алкоголя и распутный образ жизни сына, но в глубине души все же сознавал, что дело вовсе не в этом. Дело было в природе, в самой личности Джеффри. Лайонел написал прошение о продлении тюремного срока (он ведь заключался лишь в том, что Джеффри должен был приходить ночевать в определенное место, не такое уж и страшное наказание). Прошение это даже к рассмотрению не приняли. Дамер умел производить хорошее впечатление. Он всегда был вежлив и внимателен, предельно аккуратен и воспитан, всегда любил читать и совершенно очаровательно улыбался. Мало ли какие у него отношения с отцом, это вовсе не повод, чтобы продлевать срок заключения такому воспитанному человеку.

В течение длительного времени Джеффри был лишен возможности убивать и посещать гей-клубы. Свободное время он проводил за чтением и просмотром кинофильмов. Это-то и было самым страшным. Постепенно он очаровывался образами Дарта Вейдера и Дэмиена Карраса из фильма «Экзорцист». Ну а книги… Читать ведь можно разные книги и по-разному их воспринимать. Джеффри прочитал несколько псевдонаучных книг о происхождении зомби и увлекся идеей проведения лоботомии, с целью лишения человека центра воли. Он мечтал о том, чтобы построить у себя в квартире маленький трон, как у Дарта Вейдера, и создать армию прислужников-зомби из мальчиков, лишенных центра воли. Подобные идеи были далеко за гранью вменяемости. Внешне воспитанный и улыбчивый, Джеффри Дамер никак не проявлял своего безумия, но сознание его потихоньку раскалывалось на тысячи осколков. Он терял себя, свою волю, свое желание жить, заменяя все это бредовыми идеями, порожденными патологическим сознанием.

Как только Джеффри получил право ночевать там, где пожелает, он переехал к бабушке. Пожилая женщина выставила ему срок в три дня, за которые Дамер обещал найти себе жилье. Джеффри обещание выполнил и очень скоро переехал в дом 213 на той же улице, на которой арендовал квартиру год назад.

Он вновь начал посещать клубы для лиц с нетрадиционной ориентацией, где стал знакомиться с новыми жертвами. Каждое знакомство проходило по вполне отработанной схеме. Джеффри представлялся фотографом и предлагал деньги за право сделать несколько фотографий молодых людей в обнаженном виде. Затем Дамер опаивал жертву снотворным и дальше уж давал на волю своей воспаленной фантазии. Теперь уже он ел части тел своих жертв, пытался создать зомби посредством примитивной лоботомии и кислоты, покупал специальные холодильники для хранения разных частей тел. Его квартира, всегда убранная и опрятная, действительно стала напоминать комнату ужасов в парке аттракционов.

В мае 1991 года Джеффри познакомился с миловидным парнем из Лаоса по имени Конерак. Молодой человек, как и десяток других жертв Дамера, согласился зайти к нему для фотосессии. Лаосец Конерак Синтасомфон, которому недавно исполнилось четырнадцать, оказался братом Анукона, мальчика из-за которого Дамера арестовали и осудили на год. Впрочем, об этом Дамер узнал намного позже. Джеффри бредил идеей создания зомби. В его квартире еще лежал труп предыдущей жертвы, но Дамеру требовался новый материал для экспериментов. Конерак выпил виски с размешанным снотворным и отключился. Дамер провел лоботомию с использованием кислоты. Он хотел удалить таким образом так называемый центр воли. Оставалось только ждать, когда парень очнется, чтобы оценить результат «операции». Дамер уже почти полностью утратил человеческий облик и, как следствие, начинал потихоньку терять осторожность. Джеффри отправился в ближайший бар, чтобы пропустить пару рюмок, пока Конерак не придет себя.

Лаосец проснулся в тот момент, когда Дамера не было в квартире. Он чувствовал себя ужасно и едва мог говорить, однако понимал, что из этой квартиры нужно убираться как можно быстрее. Ему удалось выбраться на улицу, после чего силы покинули его. Он тяжело опустился на землю и сел, привалившись к стене. Две чернокожие женщины заметили абсолютно голого мальчишку, который был явно не в себе. Добиться разумного ответа от Конерака они не смогли. Тот повторял только одно: «помогите, мне нужно домой».

Женщины вызвали полицию и стали ждать ее приезда вместе с Конераком. Патруль приехал довольно быстро. Полицейские с подозрением посмотрели на двух чернокожих женщин и голого азиата. Доверия они не вызывали. Джеффри в этот момент как раз возвращался из бара. Он увидел голого Конерака в окружении сотрудников полиции и оцепенел от ужаса. Прислушавшись к их разговору, он понял, что все еще можно исправить.

– Что здесь происходит? – поинтересовался он.

– Вам знаком этот парень?

– Да, это Джон, мы живем вместе, – кивнул Джеффри.

– Да он же еще ребенок, – начала возмущаться одна из женщин.

– Ему двадцать, леди, – ледяным тоном сообщил Джеффри. – И не нужно нас осуждать. Каждый имеет право на свою личную жизнь.

Дамер производил весьма приятное и интеллигентное впечатление, в отличие от совершенно голого Конерака. Полицейские уже собрались было уезжать, на женщины потребовали, чтобы полицейские осмотрели квартиру Дамера, так как они не верят ему. Поскольку все грозило перерасти в скандал, полицейские решили, что будет проще пройти в квартиру Дамера. Никто не заметил ни частей тел в холодильнике, ни трупа в комнате, ни инструментов для лоботомии… Джеффри убедил полицейских, что Конерак ушел отсюда совершенно голым из-за их размолвки, но, как говорится, милые бранятся…

Полицейские совершенно не хотели вникать в подробности личной жизни Джеффри и Конерака и поспешили удалиться. Джеффри спустя пару часов все-таки убил Конерака.

Дамер совершал все больше ошибок, и остается лишь удивляться тому, как долго при этом он продолжал оставаться на свободе. Хотя, в большей степени, это удивляло самого Джеффри. Казалось, он уже не скрывается от полиции, а наоборот, играет в поддавки. Джеффри всегда был слишком умным для самого себя. Он никак больше не мог контролировать свои желания, но они пугали и ужасали его. В моменты, когда разум все-таки побеждал сумрак, в который постепенно погружался Дамер, Джеффри впадал в своеобразное рациональное и холодное отчаяние. Он понимал, что дальше так продолжаться не может, что он чудовище… Затем рациональные мысли вновь уходили на задний план. Да, он чудовище, и это восхитительно. Он – самое великое чудовище в истории… Иногда оба этих состояния как будто одновременно сосуществовали в его сознании. Он понимал, что его поступки чудовищны, и это одновременно восхищало и пугало его.

Периодически он впадал в ступор и мог целыми сутками лежать в квартире в окружении тел своих жертв. Весь дом, в котором он жил, был буквально пропитан запахами разлагающихся тел. Вонь из квартиры доставляла много неприятностей соседям, но каждый раз, когда к Дамеру приходил офицер полиции или социальный работник, все заканчивалось непринужденным светским разговором. Джеффри всегда умел нравиться людям. В июле 1991 года Джеффри познакомился с Трейси Эдвардсом. Парень легко согласился зайти в квартиру Дамера, но дальше все пошло не по плану. Трейси испугался, увидев наручники в руках Джеффри, и попытался сбежать. Завязалась драка, в ходе которой молодому человеку удалось выхватить наручники из рук Дамера и приковать ими его к кровати. Трейси хотел было поискать в квартире что-нибудь ценное, но вместо денег наткнулся на части тел в холодильнике. В панике он сбежал из проклятой квартиры. Он бежал ровно до тех пор, пока его сознание не зафиксировало впереди стоящий патруль полиции. То, что говорил парень, даже самому Трейси казалось бредом сумасшедшего, поэтому он просто упросил полицейских проехать с ним несколько кварталов и зайти в квартиру 213. Копы нехотя согласились, посчитав, что спорить с сумасшедшим себе дороже.

Когда полицейские вошли в квартиру, Джеффри продолжал сидеть, прикованным наручниками к кровати. В холодильнике полицейские нашли голову и части разных трупов. Когда его попытались отцепить от кровати, выяснилось, что у Джеффри нет ключей.

– Как же ты открывал наручники-то? – еле сдерживая рвотные позывы, поинтересовался один из мужчин.

– Руку обычно отпиливал, – пожал плечами Джеффри.

Новость о пойманном маньяке быстро просочилась в прессу. О Джеффри стали писать газеты и журналы. Лайонел часто приходил навещать сына, а вскоре написал книгу, посвященную Джеффри. Судебный процесс продолжался довольно долго. В конце концов, Джеффри признали виновным по всем пунктам обвинения, он получил несколько пожизненных сроков. Через несколько лет жизни в колонии Джеффри Дамера убил один из сокамерников, впрочем, это только по одной из версий… По другой же Лайонел и Джеффри придумали план побега, в ходе которого Дамера должны были объявить мертвым, а затем он просто растворился бы в толпе.

Вопрос о том, вменяем ли был Джеффри Дамер, до сих пор вызывает массу споров. Тот факт, что ему мастерски удавалось скрывать следы своих преступлений, говорит о том, что он вполне мог отвечать за свои действия. Головы в холодильнике, трон Дарта Вейдера и идея об армии зомби говорили об обратном. В итоге мнения комиссии психиатров разделились. В качестве приглашенного эксперта было решено пригласить Роберта Ресслера, легендарного профайлера ФБР, одного из создателей методики составления профиля преступника. Роберт несколько часов разговаривал с Дамером и, в конце концов, написал заключение о том, что Дамер не может отвечать за свои поступки. Ресслер говорил о том, что Дамер был частично вменяем, однако не мог «контролировать свои желания». Тем не менее, суд счел формулировку весьма размытой и неточной и постановил, что Дамер может отвечать за свои действия.

Джеффри вел себя так, будто бы его совершенно не волновал судебный процесс над ним же самим. Он честно и без тени хоть каких-то эмоций в голосе отвечал на все вопросы судьи, всегда выглядел предельно воспитанно и ухоженно. Впрочем, однажды он не смог заставить себя побриться перед заседанием суда и отправился туда с трехдневной щетиной на лице. Когда Дамера проводили по коридору, какая-то женщина попалась ему на глаза. Их взгляды встретились и глаза женщины наполнились ужасом. Через секунду она уже орала так, будто бы встретила дьявола.

– Видимо, все-таки нужно было побриться, – горько усмехнулся Джеффри Дамер, чем очень развеселил своих охранников. Приставы буквально дрались за честь вести того до зала суда, а пару раз особенно смелые служители закона даже просили у Дамера автограф. Ни обрушившаяся слава, ни проклятия, которые то и дело лились ему вслед, ни сонм психиатров, желающих изучить каждую клеточку серого вещества Дамера, больше не волновали серийного убийцу. Казалось, он ищет лишь смерти, которая подарит ему свободу от того мрачного сумрака, в который постепенно провалилось его сознание.

(Микки Нокс)

 

Интервью Джеффри Дамера

Было бы здорово, если бы кто-то ответил мне, зачем я все это сделал. Что послужило для этого поводом; потому что у меня подходящего ответа нет.

Джеффри Дамер

Представляем вашему вниманию перевод интервью Джеффри Дамера, проведенного журналистом Стоуном Филипсом (Stone Phillips).

Спасибо, что присоединились к нам, я Стоун Филипс.

В феврале 1994 года в Колумбийской исправительной колонии в Портэйдж, Висконсин, я брал интервью у серийного убийцы Джеффри Дамера. Это было его первое и, как выяснилось позднее, последнее телевизионное интервью. Его отец Лайонел Дамер недавно написал книгу о своем сыне и присоединился к нам. Джефф (так его называет отец) был вежлив и выглядел пугающе вменяемо. Отец и сын обсуждали убийства и причины, породившие у Дамера психические отклонения. И, как выяснилось, даже несмотря на более чем 10-летнюю давность событий, они до сих пор не могут найти ответы на интересующие их вопросы.

Дамер: Отец.

Лайонел: Привет, Джефф.

Дамер: Шэри (мачеха Дамера. – Примеч. ред.), привет.

Лайонел: Рад тебя видеть.

Дамер: И я тебя.

Стоун Филипс: Привет, Джефф. Я Стоун Филипс.

Дамер: Здравствуйте, мистер Филипс.

Стоун Филипс: Рад знакомству. Я провел последние несколько дней, общаясь с твоими родными. Мы успели многое обсудить.

Дамер: М-м-м… А вообще вам повезло, вы приехали в день, когда нет снега. Всю неделю снег валил как сумасшедший.

Стоун Филипс: Надо же. Как тебе тут живется?

Дамер: Размеренно и стабильно. Ничего необычного.

Стоун Филипс: Ты прочел книгу?

Дамер: Да, прочел. Мой отец прислал ее на той неделе, и я провел всю ночь, читая ее. Некоторые части книги были довольно неожиданными.

Стоун Филипс: В каком плане?

Дамер: Я узнал некоторые совершенно новые для себя факты, которые застали меня врасплох.

Стоун Филипс: Что же именно застало тебя врасплох?

Дамер: Некоторые вещи, которые отец думал обо мне в подростковый и юношеский периоды.

Стоун Филипс: Твой отец приезжает в тюрьму в среднем раз в неделю, но у меня сложилось впечатление, что вы с ним не обсуждаете некоторые темы, в частности, преступления, которые ты совершил.

Дамер: Да, мы не обсуждаем то, что я совершил, потому что об этом столько говорилось в газетах и по телевизору, что эти обсуждения просто не имеют смысла. Мы говорим о том, как идут дела у семьи, о том, как мне живется в тюрьме. И стараемся сохранить наши разговоры такими же, какими они были до всего этого.

Стоун Филипс: Для тебя тяжело говорить о прошлом?

Дамер: Смотря о чем именно. Потому что разговоры о тех немногих счастливых временах, которые были, приносят мне только радость.

Стоун Филипс: Ты сказал, что таких моментов в твоей жизни было немного. Думаешь, что твое детство было таким несчастным?

Дамер: Нет, я бы не сказал. Мое детство не было заполнено глубокой печалью и трагизмом. Были белые полосы в жизни, случались и черные. Думаю, что в целом тогда все было нормально.

Стоун Филипс: Джефф, ты помнишь свое ранее увлечение расчленением животных и опытами с ними? С чего это началось?

Дамер: В 9-м классе на уроках биологии мы проводили опыты над мелкими животными. Я взял останки одного из них домой и сохранил его скелет. Потом я начал подбирать трупы собак и кошек на дорогах. Я думал, что это будет неким увлекательным хобби, вроде таксидермии, но не стало, а превратилось в то, что вы видите перед собой сейчас. Я не знаю, почему так получилось. Но могу сказать точно, что я очень хотел видеть, как эти животные выглядели изнутри.

Стоун Филипс: Получал ли ты удовольствие от вскрытия животных?

Дамер: Да, получал. Не сексуальное, но… Это очень сложно описать.

Стоун Филипс: Чувство власти, могущества?

Дамер: Да, думаю, что это подходит под описание того ощущения.

Лайонел: Я могу понять любопытство, связанное с внутренностями животных. Но после того как ты уже однажды вскрыл труп собаки, зачем еще раз делать то же самое, ведь внутри все одинаковые?

Дамер: Понятия не имею. Это стало некой навязчивой идеей. А затем такая же навязчивая идея возникла по отношению к людям. Я не знаю, почему так получилось.

Стоун Филипс: Что же ты делал с мертвыми животными, Джефф? Ты подбирал сбитых машинами животных на обочинах дорог и приносил в лес, так?

Дамер: Да. Я приносил их в лес, иногда сдирал с них кожу, полностью вскрывал грудную клетку и брюшную полость, смотрел на органы, держал их в руках. Все это вызывало во мне некое странное возбуждение. Я не понимаю, почему, но на это было очень интересно смотреть.

Стоун Филипс: Один из самых больших вопросов твоего отца связан с зарождением у тебя этих навязчивых мыслей, которые в конце концов оторвали тебя от реальности и погрузили в мир жестокости, одержимости и необузданных влечений, из которого ты так и не смог вернуться. Есть ли у тебя какие-нибудь мысли по этому поводу?

Дамер: Думаю, что необратимые процессы начались где-то в 14–15 лет. Тогда у меня начали появляться навязчивые мысли о насилии и сексе. Фантазии становились все хуже и хуже, а я не знал, как рассказать кому-либо о них, поэтому держал все в себе.

Стоун Филипс: И есть ли у тебя мысли, откуда все это могло появиться?

Дамер: Нет. Я говорил с психологами об этом, у них есть свои версии, но конктетных заключений нет.

Стоун Филипс: А у тебя есть своя теория?

Дамер: Нет. Я не знаю, откуда это появилось. Возможно, никогда и не узнаю. Но я никогда не думал, что все мои фантазии воплотятся в жизнь.

Стоун Филипс: Как ты думаешь, Джефф, что же все-таки толкнуло тебя в пропасть к твоим фантазиям и сделало их явью?

Дамер: С 14 лет у меня была фантазия о том, как я встречу автостопщика на дороге. О том, как я отвезу его домой и буду делать с ним все, что захочу. Три года спустя я ехал домой и увидел этого автостопщика недалеко от своего дома. Подумал про себя, стоит ли мне остановиться и подобрать его или же надо ехать дальше. Я хотел бы проехать мимо, но не смог. Развернулся, подобрал его, и тогда кошмар стал явью. Мне кажется таким странным то, что признаки именно той фантазии, которой я был одержим, возникли тогда у меня на пути.

Стоун Филипс: Что произошло, когда ты привез его домой?

Дамер: Дом был пуст. Моя мать и брат уехали, а отец жил в отеле, расположенном в пяти милях от дома, собирался оформлять развод. Я был один дома, много пил. Мне хотелось найти удовольствие для себя, ввязаться в приключение. И когда я воплотил свои фантазии в жизнь, все пошло не так.

Стоун Филипс: Было лето 1978 года, когда ты подобрал свою первую жертву?

Дамер: Да. И когда я совершил убийство в первый раз, оно уже целиком захватило всю мою жизнь. Второй случай произошел примерно в 1984-м (в 1987-м. – Примеч. автора). Я встретил этого парня в одном из баров Милуоки, затем мы с ним пошли в номер отеля. Мы выпили, я подмешал ему в алкоголь немного снотворного, чтобы ввести его в бессознательное состояние, я хотел провести с ним ночь. Когда я проснулся утром, то обнаружил, что мои кулаки разбиты, как и его лицо. Он сполз с кровати, и кровь шла у него изо рта. Я не помнил, как избил его, хотя это, несомненно, сделал я. И вот тогда все это началось снова.

Стоун Филипс: И как только это опять началось, ты не смог остановиться?

Дамер: Именно, тогда одержимость была непреодолима.

Стоун Филипс: Ты когда-нибудь говорил себе: «Мне надо остановиться. Я должен прекратить убивать.»?

Дамер: Да.

Стоун Филипс: Когда именно?

Дамер: После второго убийства моя одержимость стала гораздо сильнее, и я уже не пытался ее контролировать. Но перед ним моя тяга увеличивалась постепенно. Сначала я ходил в библиотеки, потом стал ходить в бары, гей-бары, сауны. Когда мне и этого стало мало, я начал покупать снотворное и применять его к молодым людям в саунах. Чем дальше, тем извращеннее. И после второго происшествия, которое было совершенно неожиданным, я просто перестал себя контролировать.

Стоун Филипс: Когда же секс стал частью убийств, Джефф?

Дамер: Он был большей их частью. Моей единственной целью было найти самого красивого мужчину, какого я мог. Их сексуальные предпочтения не играли никакой роли.

Стоун Филипс: А их раса была значима?

Дамер: Нет, раса была мне безразлична. Первые два парня были белые, третий парень был индиец, четвертый и пятый были латинской расы. Так что нет, раса не имела значения. А вот их внешность – да.

Стоун Филипс: Было ли нечто возбуждающее в расчленении тел для тебя?

Дамер: С течением времени… Да, думаю, что было. Я начал сохранять скелеты, разные части тел. Одно следовало за другим, требовались все более и более изощренные действия для исполнения моих желаний. И в какой-то момент все совершенно вырвалось из-под моего контроля.

Стоун Филипс: Почему каннибализм?

Дамер: Это помогало мне чувствовать их частью себя. Кроме простого удовлетворения моего любопытства это давало мне ощущение того, что они часть меня, и вызывало у меня сексуальное удовлетворение.

Стоун Филипс: Тебя возбуждало именно убийство или то, что происходило после него?

Дамер: Нет, убийство было лишь необходимостью, это был акт, который мне совершенно не нравился. Именно поэтому я и пытался создать живых зомби с помощью сернистой кислоты и дрели, но это у меня не получилось. Нет, целью было не убийство, а обладание неким человеком, чтобы он был постоянно под моим контролем, не учитывая его желания, а лишь делая то, чего хочу я. Непросто говорить это, но да, именно такая цель стояла передо мной.

Стоун Филипс: Откуда же пришло такое желание контролировать кого-то? Как ты думаешь?

Дамер: Не знаю, может быть, я чувствовал недостаточную власть ребенком или юношей. Это каким-то образом вмешалось в мою сексуальную жизнь. И то, что я делал, как-то помогало мне восстановить ощущение того, что я могу что-то контролировать. Я пытался создать свой мир, где мое слово было решающим. Я находил симпатичных мне молодых людей, держал их у себя так долго, как мог. Похоть играла очень большую роль в этом. Желание власти и похоть. Это и есть мотивы убийств.

Стоун Филипс: Очень большая часть этого выяснилась в суде, на котором вы оба присутствовали. А вы когда-нибудь говорили об этом вдвоем раньше?

Дамер: Нет. Мы не вдавались в подробности.

Стоун Филипс: То есть это первый раз, когда ты обсуждаешь убийства вдвоем с отцом?

Дамер: Я говорил об этом с судебными психиатрами, психологами, но не обсуждал преступления со своей семьей.

Лайонел: Мы узнали обо всем во время суда, из показаний Джеффа вместе со всеми остальными.

Стоун Филипс: Ты ведь никогда особо откровенно не общался со своим отцом, так ведь?

Дамер: Не очень близко. Мы говорили о поверхностных вещах и никогда не углублялись в мысли и чувства друг друга. Я всегда был довольно скрытным человеком и не любил делиться своими мыслями.

Стоун Филипс: Почему же, как думаешь?

Дамер: Потому что с 15 лет мои мысли вряд ли можно было озвучить кому-либо. Так что я просто закрылся ото всех окружающих и надел на себя «маску нормальности».

Стоун Филипс: Ты прочел книгу, написанную Лайонелом о тебе, так?

Дамер: Да.

Стоун Филипс: Он назвал ее «История отца». Довольно простое название, не так ли?

Дамер: Да.

Стоун Филипс: Но история в ней непростая.

Дамер: Это точно. И читать эту книгу мне было нелегко. Но я рад, что он написал ее.

Стоун Филипс: Тебе было больно, неприятно читать книгу?

Дамер: Да, было больно читать ее. Некоторые части книги были для меня весьма неожиданными. Но попадались и положительные части.

Стоун Филипс: То есть при ее чтении ты испытывал множество разных эмоций?

Дамер: Да, разумеется.

Стоун Филипс: Какие именно?

Дамер: Глубокое раскаяние и сожаление. Думаю, это были основные из множества других ощущений.

Стоун Филипс: Есть ли что-либо в этой книге, с чем ты категорически не согласен?

Дамер: Да, я не согласен с описанием себя как крайне застенчивого и замкнутого. Может быть, таким меня видел мой отец, потому что в доме зачастую происходили такие вещи, от которых мне хотелось бы абстрагироваться, и я уж точно не ощущал себя счастливым в такие моменты. Но я хорошо проводил время со своими друзьями в школе, мы с ними занимались очень интересными вещами. Так что я точно не был столь уж замкнутым, каким он видел меня.

Стоун Филипс: Лайонел, вас удивило, что Джефф не согласен именно с этим описанием?

Лайонел: Да, очень удивило. Наверное, мое мнение о его застенчивости было гипертрофированным.

Стоун Филипс: Но то, что в возрасте 6 лет ты стал более замкнутым, это ведь правда?

Дамер: О да. Именно в этом возрасте я начал понимать, что в семье явно происходит что-то не то.

Стоун Филипс: То есть сначала ты просто пытался абстрагироваться от домашних проблем?

Дамер: Наверное. Я начал жить в своем собственном мире и пронес это через годы.

Стоун Филипс: Было ли насилие в твоем мире?

Дамер: Нет, уж точно не того рода, какой потом появился. Это был лишь мой личный мир, в котором я мог все контролировать.

Стоун Филипс: Чувствовал ли ты злость на кого-либо тогда, Джефф?

Дамер: Да, возможно. Наверное, у каждого ребенка в раннем детстве она есть. Надо сказать, что мое детство не было ужасным. В нем было очень много радостных и светлых моментов.

Стоун Филипс: То есть распространенные теории о том, что ты стал серийным убийцей именно из-за своего несчастливого детства, на самом деле не имеют ничего общего с реальностью?

Дамер: Совершенно верно. Единственный мотив, который у меня когда-либо был, состоял в том, чтобы полностью контролировать привлекательного для меня человека и удерживать его подле себя на такой долгий период, на какой я мог это сделать. Даже если это означало, что я буду хранить этого молодого человека у себя не целиком, а часть его.

Стоун Филипс: А до прочтения этой книги ты знал, что у твоего собственного отца были свои фантазии о совершении убийства, о поджоге, о взрывах?

Дамер: Нет. Да я и не думаю, что это та часть жизни, которую отцы обсуждают со своими детьми.

Стоун Филипс: Был ли ты удивлен, узнав об этом?

Дамер: О да, очень. Я даже не знал, что об этом думать. В конце концов, у каждого человека есть свои личные мысли. Так что это было своего рода шоком.

Стоун Филипс: Ты чувствуешь признательность за то, что твой отец написал эту книгу? Или же тебе не нравится это? Не могу понять, что именно ты думаешь по этому поводу.

Дамер: Я чувствую огромную гордость за своего отца, за то, что он написал книгу. Он не был обязан это делать, однако он решил поддержать меня, помочь мне. И за это я всегда буду благодарен ему.

Стоун Филипс: Ты когда-нибудь пытался поговорить со своими родителями о своем гомосексуализме?

Дамер: Нет. Раньше я и не знал о себе такое. Я лишь понимал, что было нечто, что нужно было держать в тайне от всех, не озвучивать это, даже об этом не думать. Так что я просто держал все в себе и никогда не рассказывал о своих сексуальных предпочтениях.

Стоун Филипс: А ты вообще был способен говорить об этом более открыто? Со своим отцом, например? Может быть, это помогло бы тебе избавиться от секретности в твоей жизни, предотвратило бы то, что произошло?

Дамер: Я не знаю, что вообще смогло бы предотвратить это. Разговоры о моих мыслях уж точно не смогли бы. А учитывая их характер, я бы и не стал ими ни с кем делиться.

Стоун Филипс: Твой отец говорил, что он и не осознавал, как тяжело тебе приходилось. Он думал, что ты просто застенчивый, такой же, каким он был в свое время. Как ты думаешь, признаки твоей ненормальности можно было увидеть?

Дамер: Нет, я так не думаю. Потому что у меня были мысли, фантазии, но никаких внешних проявлений за этим не стояло.

Стоун Филипс: Ты неплохо научился держать все в себе?

Дамер: Да, я держал все в себе и никогда не рассказывал о своих эмоциях и мыслях кому-либо.

Лайонел: Как бы я мог узнать об этом?

Дамер: Ты никогда не замечал проявлений, насколько я знаю.

Лайонел: Я ни от кого даже не слышал о них. И это то, что действительно причиняет мне боль сейчас. Если бы я знал… И что бы я сделал для предотвращения всего этого. Думаю, что я бы сделал многое.

Дамер: Я думаю, что для преступников очень низко пытаться обвинять в своих прегрешениях других людей, к примеру, родственников, или же условия, в которых они росли и жили. Мне кажется, что это просто способ уйти от ответственности. Мои родители и родные понятия не имели о том, чем я занимался, они не несут абсолютно никакой ответственности за все это. Во всем виновен лишь я один.

Стоун Филипс: Но ты же знал, что в конце концов твой отец начнет спрашивать себя о том, что он мог сделать, каким образом он мог не допустить этого, предотвратить те ужасные действия, которые совершил его сын.

Дамер: Я это понимаю. Просто меня злят люди, которые думают, что у них есть какое-либо право винить в произошедшем моих родителей. Никто не имеет права на это, потому что данные утверждения ошибочны. Мои родители не имели понятия о том, чем я занимался, о чем думал. Все эти напрасные обвинения очень раздражают меня.

Лайонел: Но это же вполне естественно. Каждый заботливый родитель, попав в такое положение, обязательно почувствует вину. «Что я мог сделать? Как можно было это предотвратить?» – обычная реакция родителя.

Стоун Филипс: Твой отец проявлял интерес ко многим факторам, которые могли бы положить начало твоему безумию. Начиная от медикаментов, которыми пользовалась твоя мама во время беременности, от ссор в семье и заканчивая наследственной предрасположенностью к насилию и девиантному поведению. А ты как думаешь?

Дамер: Я могу понять, почему его так это интересует, но все это лишь отговорки. Я не чувствовал, что должен отчитываться перед кем-либо в своих действиях, что когда-нибудь мне придется ответить за свои поступки. Не думаю, что будет правильным создавать себе эти отговорки, винить других людей. Мне надо за все ответить самому. И я знаю, что виновен в произошедшем лишь я один.

Лайонел: Могу я спросить, а когда ты почувствовал, что каждый несет ответственность за свои поступки?

Дамер: Спасибо тебе за то, что прислал мне тот материал для чтения. Раньше я всегда думал, что теория Дарвина правдоподобна, я верил в нее. Я считал, что после смерти ничего нет. Эта теория делает жизнь менее ценной. А после того, как я начал читать научные книги, то понял, что наука не может объяснить возникновение жизни, что теория эволюции при этом теряет всякий смысл. И тогда я пришел к христианству, решил для себя, что Иисус Христос – истинный создатель рая и ада. Я принял его как своего хозяина и спасителя. Теперь я считаю, что ответственен перед ним за все свои поступки, как и другие люди – за свои.

Стоун Филипс: А в течение жизни ты не чувствовал, что ты ответственен за свои поступки перед своей матерью и отцом? Как перед некими авторитетами?

Дамер: Да, чувствовал. Они не пускали меня на самотек, они воспитали меня, дали мне образование. Я чувствовал себя ответственным за свои поступки перед ними, но потом я ведь покинул свой дом. И именно тогда я и захотел создать для себя свой собственный мир, в котором я был бы единственным, кто все контролирует и не признает других авторитетов. Как видите, я зашел с этим слишком далеко.

Стоун Филипс: Лайонел?

Лайонел: В это время я тоже начал отходить от веры в теорию эволюции. И именно поэтому я всегда понимал, что мы все ответственны за свои действия. Он – наш хозяин. Это понимание очень важно для всех нас.

Стоун Филипс: Вы чувствуете, что вера в Бога удержала вас от некоторых нехороших поступков в вашей жизни?

Лайонел: Да, я так думаю.

Стоун Филипс: А ты, Джефф?

Дамер: Да, думаю, что мое тогдашнее мнение оказало существенное влияние на мое поведение. Ведь если человек не верит в то, что после смерти ему придется отвечать перед Богом за то, что он совершил, тогда какой смысл вообще держать себя в рамках и не делать все то, что хочется? По крайней мере, я так считал. Сейчас же я думаю, что Иисус Христос – настоящий Бог, точнее, Отец, Сын и Святой Дух. Настоящий и единственный.

Стоун Филипс: Одна из будоражащих историй, которую мне рассказал твой отец, связана с коробкой, которую он однажды нашел у тебя в комнате. Можешь теперь и ты ее мне рассказать?

Дамер: В чулане моей спальни хранилась коробка, в которой были мумифицированные голова и гениталии молодого человека, которого я встретил в одном из баров Милуоки. Это была металлическая коробка с замком. И когда мой отец пришел навестить меня, он заметил ее и спросил, что в ней. Никто не знал, что там хранится. Я сказал, что не открою ее, и мы с отцом начали ругаться. Он отнес закрытую коробку в подвал и уже был готов взломать ее.

Стоун Филипс: Какие мысли крутились в твоей голове, когда твой отец понес коробку в подвал, чтобы открыть ее там?

Дамер: Я был снаружи дома и я думал, что должен предотвратить это. Я не знал, что мне сказать или сделать, я подумал о том, что сейчас все раскроется. Но коробка так и не была открыта в присутствии моего отца. Так что ложь о моих преступлениях продолжалась. Я продолжил убивать еще несколько лет спустя после этого случая.

Стоун Филипс: Были ли моменты, когда твой отец был близок к твоему разоблачению? Моменты, когда ты волновался, что он найдет что-то, компрометирующее тебя?

Дамер: История с этой злополучной коробкой была одной из самых тревожных. Но это лишь один из инцидентов, связанных с моим разоблачением, были и другие. Но случай с коробкой – самый тревожный из всех.

Стоун Филипс: Можешь рассказать о паре другие подобных случаев?

Дамер: Был случай, когда нашли разложившиеся и обезображенные кислотой человеческие останки. Они не выглядели как человеческие, но, тем не менее, они были внутри коробки на помойке на заднем дворе дома. Это один из инцидентов. Было еще несколько, но я не очень их помню.

Стоун Филипс: Принес ли тебе облегчение арест?

Дамер: Одной части меня несомненно, а другой нет.

Стоун Филипс: А поподробнее?

Дамер: Это что-то вроде того, как… Я не думаю, что у меня раздвоение личности или что-то вроде этого, но это похоже на то, как… Одна часть тебя вроде бы радуется, а другая нет. Хотя то, что мне теперь не приходилось хранить в тайне такие ужасные вещи, как я делал это на протяжении многих лет, принесло облегчение. И я решил, что в этой ситуации лучшее, что я могу сделать, – рассказать миру о том, что я натворил. И я рад, что сейчас у меня нет ни от кого секретов.

Стоун Филипс: Твой отец рассказал мне, что одна из целей книги, которую он написал, – донести до тебя некоторые вещи, которые он был неспособен сказать тебе лично. Что хочешь сказать ему ты, прочитав ее?

Дамер: Я устал. И мне очень жаль, что все так получилось. И я очень люблю тебя.

Лайонел: Я тоже тебя люблю.

Дамер: Прости меня. Мы не показываем этого внешне, но я на самом деле очень люблю его.

Лайонел: Я люблю тебя.

Дамер: И без поддержки моих родных я не думаю, что смог бы пройти через все это. С момента суда мы стали более открытыми и откровенными друг с другом. Теперь нет никаких секретов друг от друга, и я не чувствую, что мне нужно что-либо скрывать. Теперь нам нужно посмотреть в глаза правде, вместе того, чтобы просто сглаживать реальность и говорить о поверхностных вещах. Теперь мы общаемся гораздо больше.

Лайонел: Эта книга может послужить неким мостом между Джеффом и мной. Даже ради этого стоило написать эту книгу.

Стоун Филипс: Теперь ты чувствуешь себя ближе к отцу, прочитав книгу?

Дамер: Я чувствую ближе в том смысле, что теперь я лучше понимаю его мысли и чувства. Я рад, что он написал ее.

Стоун Филипс: Вы хотите сказать что-нибудь сыну, то, чего нет в книге?

Лайонел: Я не могу. Сейчас я чувствую слишком много для этого. Я думаю, что многие вопросы, которые были подняты в этом интервью, могут привести нас еще ближе к пониманию того, откуда все это появилось. И когда я слишком эмоционален, то моя логичность уходит, и я не могу объяснить и правильно сказать что-то, как мне хотелось бы.

Стоун Филипс: Можете ли вы сказать сейчас, что чувствуете состояние Джеффа? Чувствуете близость к нему?

Лайонел: Да. И я надеюсь, что это ощущение останется.

Стоун Филипс: Как вы думаете, будут ли даны ответы на вопросы о вашей роли во всей этой истории, и почему она вообще произошла?

Лайонел: Может быть, и нет. Мой основной вопрос состоит в том, откуда все это появилось. И если что-то прояснится в этой области, то, возможно, сможет помочь другим людям избежать проблем.

Стоун Филипс: Это все еще в тебе, Джефф? Желание тех вещей, которые ты совершал, когда-нибудь уйдет?

Дамер: Частично, может быть. Но полностью оно не уйдет никогда. Мне придется жить с этим всю свою жизнь. Я бы хотел, чтобы это чувство оставило меня, чтобы я навсегда избавился от навязчивых идей и ощущений. Сейчас все гораздо лучше, потому что у меня нет возможности совершать эти действия. Но желание делать это никогда не уйдет полностью.

Стоун Филипс: То есть эти навязчивые мысли все еще присутствуют в твоей голове?

Дамер: Иногда. Да.

Стоун Филипс: Теперь ты другой? И как ты смотришь на то, что произошло?

Дамер: Надеюсь, что я изменился. Я рад, что я в таком положении сейчас, в котором я не могу совершать эти вещи, очень рад, что это закончилось. Я могу сказать родственникам людей, которых я убил, все что угодно, но мои слова все равно покажутся им лживыми и пустыми. Не знаю, как я мог бы выразить все свое сожаление, раскаяние за те вещи, которые я сделал с их родными людьми… Я не могу найти нужные слова.

Стоун Филипс: Сегодня интервью с Джеффри Дамером напомнило мне один из самых ранних опытов по ведению интервью за всю мою тридцатилетнюю карьеру. От его обычного повседневного рукопожатия, до того, что, уходя в свою камеру, он заметил на столе и коробку и подметил, что она похожа на ту, которую нашел у него Лайонел, Дамер был очень интересной и странной фигурой. Он всегда говорил, что он хотел бы быть приговоренным к смертной казни. 9 месяцев спустя его желание умереть сбылось.

 

Интервью с родителями Джеффри Дамера

Я просто крайне злой человек, или это какой-то вид сатанинского влияния, или что? Я не знаю. У меня нет идей по этому поводу.

Джеффри Дамер

Ларри Кинг: сегодня моими гостями стали родители Джеффри Дамера. Их сын был одним из самых печально известных серийных убийц Америки, который убил и расчленил 17 парней и мальчиков, в некоторых случаях поедая части их тел. И затем в 1994-м сам Джеффри Дамер был убит в тюрьме. Теперь, в эксклюзивном интервью, его родители, Лайонел и Шари Дамер, высказывают свое мнение, что пошло не так и что послужило толчком для того, чтобы превратить их красивого, тихого сына в монстра.

Здравствуйте и добро пожаловать в шоу Ларри Кинга сегодня вечером. Лайонел и Шари Дамер: это отец и мачеха серийного убийцы Джеффри Дамера, вернее уже покойного Джеффри Дамера. Лайонел Дамер несколько лет назад создал потрясающую книгу о своем сыне под названием «История отца». Мы благодарны за то, что они пришли к нам сегодня вечером.

Это настольно животрепещущая тема, что мы постараемся коснуться ее как можно деликатнее, настолько, насколько это возможно.

Итак, его назвали Джефф, правильно?

Лайонел Дамер, отец Джеффри Дамера: Да, Джефф. Правильно.

Ларри Кинг: Вы все-таки звали его Джеффом. Кто выбрал имя Джеффри?

Лайонел: Дело в том, что большинство СМИ и люди, которые пострадали от его действий, хотели держать его на расстоянии от себя, тем самым как бы отгораживаясь от него, поэтому для них он был Джеффри, более фамильярно, вместо…

Шари Дамер, мачеха Джеффри Дамера: Его сокращенного имени…

Лайонел: Да, вместо просто Джефф.

Ларри Кинг: Для вас он всегда был Джеффом?

Лайонел: Да.

Ларри Кинг: С детства?

Лайонел: Для всех его друзей, он тоже был Джеффом.

Ларри Кинг: Вы – его мачеха, правильно?

Шари: Да.

Ларри Кинг: Когда вы познакомились с ним?

Шари: Я познакомилась с ним, когда ему было 18 лет, он только что окончил среднюю школу. Лайонел находился в заключительной стадии развода, тогда мы встретились и были представлены друг другу.

Ларри Кинг: И как вы ладили с ним?

Шари: Вполне хорошо. Джефф умел разграничивать его личные отношения с родителями и со мной. Он воспринимал меня как отдельную личность.

Ларри Кинг: Лайонел, он любил свою мать?

Лайонел: Да, любил. Знаете, у нее был сложный период в жизни, сказывалась также ситуация с ее физическими и умственными проблемами.

Ларри Кинг: В связи с такой «славой» вы когда-нибудь думали о том, чтобы исчезнуть или изменить свое имя и фамилию?

Лайонел: Нет, нет. Я горжусь своей фамилией – Дамер. Мой отец был школьным учителем и парикмахером. Он сам пробивался в люди. Мой отец и мать умерли в очень молодом возрасте. У меня довольно хорошая родословная, я горжусь своей фамилией. Конечно, иногда мы можем не называть свою настоящую фамилию, но это бывает крайне редко, например, когда мы идем в ресторан или еще куда-нибудь, чтобы люди при виде нас не менялись в лице, ну, вы понимаете, чтобы окружающие не поворачивали головы в нашу сторону и не говорили: «Ах! Это они»

Ларри Кинг: Это, должно быть, ужасно – проживать жизнь с ощущением того, какие чувства у общества вызывает ваша фамилия?

Лайонел: Да, вы правы. Мы всегда будем стесняться этого.

Ларри Кинг: Так или иначе, Шари, вы ведь вышли замуж за Лайонела и взяли его фамилию?

Шари: Да.

Ларри Кинг: Что вы чувствуете сейчас?

Шари: Я горжусь этой фамилией. Я использовала ее в бизнесе. И до сих пор в деловом мире меня знают, как Шари Дамер. Я не вижу причины отрицать то, кем я являюсь. Мы ведь не сделали ничего плохого.

Ларри Кинг: Да, вы не сделали.

Шари: Тогда нет смысла стыдиться нас самих.

Ларри Кинг: У Джеффа еще есть брат, не так ли?

Лайонел: Да.

Ларри Кинг: Но он почему-то поменял свое имя, так?

Лайонел: Да, он действительно поменял свое имя.

Ларри Кинг: Чем он занимается?

Лайонел: Из уважения к нему мы обещали хранить это в тайне.

Шари: Он строит свою карьеру.

Ларри Кинг: Хорошо, можете не говорить.

Ларри Кинг: А как его семья? Просто хочется убедиться, что он действительно счастлив…

Шари: Да, он очень счастлив.

Лайонел: Да, он счастлив.

Шари: Мы ожидаем второго внука. Все идет хорошо.

Ларри Кинг: О, эту часть жизни он утаил.

Шари: Да.

Ларри Кинг: Были ли они близки, как братья?

Лайонел: Ну, вы знаете, 7 лет разницы, так что…

Ларри Кинг: Кто был старше?

Лайонел: Джефф был старше. Да, они ладили, но все-таки не так близко, как могли бы. Их интересы разнились, вот если бы разница между ними составляла один или два года, то возможно, но в их увлечениях всегда сказывались эти 7 лет.

Ларри Кинг: Почему вы согласились принять участие в программе?

Лайонел: Почему я пришел к вам на передачу? Я просто хочу рассказать родителям о том, что я думаю, то есть на что они должны обращать внимание в воспитании своих детей.

Ларри Кинг: Вы считаете, что это может многим помочь?

Лайонел: Да. Я действительно в этом убедился – у меня нет другой мотивации, кроме той, что я должен попытаться помочь людям.

Ларри Кинг: Вы тоже так считаете, Шари?

Шари: Да. Если мы сможем чем-то помочь или хотя бы постараться предотвратить появление еще одного «Джеффа», это будет благословением для нас.

Ларри Кинг: Это не так-то просто.

Шари: Да, мы понимаем, что это будет нелегко.

Ларри Кинг: Было бы легче забыть об этом…

Шари: Конечно, но…

Ларри Кинг: Если бы вы смогли, так?

Шари: Никто не позволяет нам забыть об этом. Недавно, 2 недели назад, мы сидели в кабинете врача, и кто-то вновь написал про него статью, и она сразу же попала на первые полосы газет. И мы никогда не знаем, когда мы увидим сюжет про Джеффа по телевидению или его фотографию в какой-нибудь газете. Нам никогда не разрешат избавиться от этого.

Ларри Кинг: Его мать до сих пор жива?

Лайонел: Нет, она скончалась. У нее был рак.

Ларри Кинг: Ясно. Но все же давайте попытаемся оглянуться назад и понять, что же все-таки его привело к этому, начиная с самых ранних воспоминаний – итак, он, родился 21 мая 1960 года…

Лайонел: Да.

Ларри Кинг: В Милуоки. Вы жили в Милуоки?

Лайонел: Да.

Ларри Кинг: У вас был бизнес?

Лайонел: В это время я учился в Университете Marquette (Marquette University – название университета в Милуоки. – Примеч. автора) был студентом по специальности аналитическая химия.

Ларри Кинг: Вы играли в теннис в Университете штата Висконсин, правильно?

Лайонел: Да. Я играл в теннис в Университете Висконсина четыре года, это было, перед тем как я поступил в Университет Marquette.

Ларри Кинг: Кем вы были по профессии, когда он вырос?

Лайонел: Аналитический химик и аспирант.

Ларри Кинг: В Милуоки?

Лайонел: В Милуоки, а позже в Государственном университете Айовы.

Ларри Кинг: Насколько я помню из книги, у вашей жены была трудная беременность Джеффом, это так?

Лайонел: Да, очень сложная. У нее постоянно были судороги, могла даже перекоситься челюсть. И мы вместе с моими родителями постоянно находились возле нее.

Ларри Кинг: Это была ее первая беременность?

Лайонел: Да. Казалось, что ей ничего не помогало, и нам пришлось вызвать доктора, который прописал ей барбитураты…

Ларри Кинг: Были ли какие-нибудь проблемы, когда она была беременна вторым сыном?

Лайонел: Нет, никаких, кроме коликов. Из-за этого мы часто просыпались.

Ларри Кинг: Больше не было родных сестер или братьев?

Лайонел: Нет, их родилось только двое.

Ларри Кинг: Шари, вы были замужем? У вас есть собственные дети?

Шари: Нет, у меня нет детей, но я была дважды мачехой и хорошо разбираюсь в этом.

Ларри Кинг: Ясно. Как я знаю, однажды был инцидент, который вы ранее упоминали в своей книге, сейчас, попытаюсь вспомнить – про мертвых животных или что-то вроде этого?

Лайонел: Да, мы не имели ни малейшего представления о так называемом его хобби. Обо всем этом мы узнали только на судебном процессе в Милуоки. Тогда была проведена судебно-психиатрическая экспертиза, которая определяла степень его вменяемости, и возможность его пребывания в психиатрической лечебнице. В то же самое время мы узнали о том, что конкретно он «коллекционировал» в возрасте 12–14 лет. Ну, вы понимаете, когда у него началось половое созревание, в возрасте, когда играют гормоны. Оказывается, он собирал мертвых животных вдоль дорог, которые были сбиты машинами. Он ездил по близлежащим дорогам и собирал их в сумку. Ни я, ни его мать ничего не знали об этом. Так же очевидно, что никто из одноклассников тоже не знал об этом.

Ларри Кинг: Если, как вы говорите, что хотели бы помочь людям предотвратить «Джеффа», тогда ответьте мне на вопрос: были ли какие-нибудь предпосылки или странности до 12 лет? Пускай даже если это будут всего лишь воспоминания из вашей жизни…

Лайонел: Я понял, о чем вы меня спрашиваете.

Ларри Кинг: Да, то, что должно было бы нас всех насторожить?

Лайонел: На самом деле, до 12 лет, как я думал, ничего странного не происходило, если бы я знал раньше об убитых животных, которых он собирал вдоль дорог – это стало бы для меня своеобразным сигналом, и я бы незамедлительно что-нибудь предпринял, вмешался бы. Но все действительно было нормально.

Ларри Кинг: Вы думали, что он был обыкновенным мальчиком до 12 лет?

Лайонел: Да. Да, только он был чересчур замкнутым. Именно поэтому я и хочу обратиться к родителям, чтобы они не игнорировали замкнутость своих детей. В неокрепших юношеских умах могут возникнуть всевозможные фантазии и желания. Докапывайтесь до правды. Прилагайте все свои усилия. Не останавливайтесь.

Ларри Кинг: Вы имеете в виду, что надо было больше уделять ему времени, говорить с ним по душам?

Лайонел: Да, надо было чаще интересоваться его жизнью. Быть более настойчивым, проявлять заинтересованность. Рано или поздно это должно было бы подействовать. Я не делал этого. Знаете, если вернуться в 50-е или 60-е годы, тогда никто не учил нас быть психологами, особенно в том, что касается мужской психологии. Так что не останавливайтесь.

Ларри Кинг: Или надо было лучше чувствовать ситуацию?

Лайонел: Тогда не было никаких книг на эту тему, но с тех пор…

Ларри Кинг: По вашим словам, получается, что если человек чрезмерно застенчив или замкнут, то это значит, ему нужна психологическая помощь?

Лайонел: Да. Если родители чувствуют – если очевидно, что ребенок ощущает себя как бы «ниже» других, что он чересчур замкнут, не хочет общаться или взаимодействовать с кем-либо, ему явно нужна помощь. Нужно обязательно обратиться к помощи психолога, социального работника или какого-нибудь другого специалиста.

Ларри Кинг: Брат был полной противоположностью ему?

Лайонел: Да. Он был эмоциональный, коммуникабельный и всегда искал с кем-нибудь общения, он не был застенчив и замкнут.

Ларри Кинг: Когда и где вы узнали про то, что он творил в 13 лет?

Лайонел: Мы сидели в зале суда настолько ошеломленные, что не могли даже пошевелиться.

Ларри Кинг: Что он проделывал с животными?

Лайонел: Он исследовал их, вспарывал и изучал внутренности животных. Вы знаете, многие люди говорили мне, что они проделывали то же самое, но Джефф отличался от них. Помимо того, что он вскрывал животных, он делал с ними то, что делаем мы, молодые мужчины, когда зашкаливают гормоны, он занимался чем-то сексуальным с ними. Я считаю, что у него была какая-то врожденная предрасположенность к извращенным соитиям.

Ларри Кинг: Что доктора говорили вам, как они объясняли такое поведение? Я имею в виду, что психиатры говорили обо всем этом после всех услышанных фактов? Какой ставили диагноз?

Лайонел: Я забыл официальное название – некроз? Нет, не некроз (Некроз – омертвение. – Примеч. автора).

Шари: Некро…

Лайонел: Некрофилия. Точно, некрофилия.

Ларри Кинг: Они знают, что означает это, почему люди становятся некрофилами? Шари, доктора что-нибудь объяснили вам?

Шари: Ну, в небольших деталях. В действительности это было настолько отвратительно, что никто из нас не хотел это обсуждать. Нет, никто не сказал, что это определенно была некрофилия, только то, что у него были сексуальные отклонения, и что он явно испытывал сексуальное наслаждение от занятий сексом с кем-то, кто уже умер.

Ларри Кинг: Можем ли мы с уверенностью говорить о том, что те, кто имеют отклонения в сексуальной жизни той или иной степени, действительно являются сексуально анормальными членами общества?

Лайонел: Нет. Не совсем. Мы надеялись, что всю прибыль от продажи моей книги мы пустим на частное расследование. Мы хотели провести независимую экспертизу у доктора Фреда Берлина, который занимается такими случаями в Университете Хопкинса, а также хотели привлечь к этому расследованию женщину-психиатра из Университета Аризоны. Не только для того, чтобы в судебном порядке его признали невменяемым, но и для того, чтобы выяснить действительные мотивации его поступков, основные причины – почему он совершал это.

Ларри Кинг: Он был признан виновным и приговорен к смертной казни?

Шари: Нет.

Лайонел: Нет.

Шари: Смертная казнь не действовала…

Ларри Кинг: Ах, вы правы. Это было тогда, когда смертная казнь…

Шари: Да. Поэтому он только значился в списках…

Ларри Кинг: …смертная казнь была временно приостановлена.

Шари: Да, именно так. Но он получил пожизненное заключение в тюрьме.

Лайонел: Да.

Шари: Ему дали тысячу с лишним лет (1070 лет тюремного заключения по совокупности всех убийств, некоторые источники занижают его срок, но это неправда. – Примеч. автора).

Ларри Кинг: Давайте вернемся. Весна 1964 года, у него была паховая грыжа, так?

Шари: Двусторонняя паховая грыжа.

Ларри Кинг: Это как-то влияло на его настроение? Это ведь было очень больно.

Лайонел: Мягко говоря. Он был очень подавлен. Я до сих пор вижу его в своем костюме, он ходил, как маленький старичок, жаловался, как ему больно, и постоянно задавался вопросом, не отрежут ли ему член из-за этого. Этот недуг очень его волновал.

Ларри Кинг: Он любил своего брата?

Лайонел: Да, он любил своего брата. Но частенько он просто терпел его, потому, что его младший брат был настолько эмоциональным и активным, что это просто действовало ему на нервы.

Ларри Кинг: Как он относился к вам?

Лайонел: Джефф?

Ларри Кинг: Да.

Лайонел: Как он относился ко мне? Хм… Он был… у меня есть письма, которые он писал еще в школе, где он выражает свою любовь ко мне. И он говорил мне, что любит меня очень сильно. И то, когда Шари и я навестили его в тюрьме, и разговаривали с ним по телефону, он выражал свою благодарность за наш совместный визит, как бы очеловечивая себя…

Ларри Кинг: Безусловно, вы очень любили его.

Лайонел: Я очень сильно его любил.

Ларри Кинг: В начальной школе он был очень замкнутым, как вы выразились, неуклюжим?

Лайонел: Да, его учитель в начальной школе отчаянно пытался, чтобы он хоть как-то начал контактировать с другими детьми, но это не сработало. Это было как раз после того, как я получил PhD – ученую степень в Государственном университете Айовы (Philosophy doctor – доктор наук. – Примеч. автора).

Ларри Кинг: В Милуоки?

Лайонел: Нет, в Государственном Университете Айовы, в Айове.

Ларри Кинг: Хорошо, на тот момент, когда Вы заметили чрезмерную замкнутость, у Вас, не возникло удивления, что что-то с ним не так?

Лайонел: Да, но я, мы старались вовлекать его в занятия футболом, теннисом и в 4-H (Head, Heart, Hands, and Health – смышленость, сердечность, навыки и здоровье – американское высказывание о правильном образе жизни. – Примеч. автора). Мы выращивали ягнят и цыплят на наших двух акрах, которыми мы владели. Мы вовлекали его во все виды деятельности. Мы участвовали в его школьной жизни, пытались подружить его с другими детьми. У него действительно был узкий круг общения. Но это не было так, как будто он постоянно находился не у дел или был одиноким.

Ларри Кинг: Он смотрел мультфильмы?

Лайонел: Да.

Ларри Кинг: Он любил «Бэтмэна»?

Лайонел: Да.

Ларри Кинг: Он любил кино?

Лайонел: Мы смотрели «Попай», вместе, каждое утро – субботнее утро.

Ларри Кинг: Он смеялся?

Лайонел: Да, конечно, он смеялся. Знаете, Ларри, он не был постоянно угрюм. Но после того как мы переехали из Айовы в Огайо, казалось, что его замкнутость и какая-то неполноценность все больше усиливались и доросли до немыслимых размеров.

Ларри Кинг: Что ему нравилось, когда он был подростком?

Лайонел: У него был узкий круг друзей, которые любили играть в «gags» (устраивать розыгрыши. – Примеч. автора), они часто подшучивали.

Ларри Кинг: Любили разыгрывать кого-либо?

Лайонел: Да. Джефф вместе со своим другом играли в одной теннисной команде. Но вместо серьезной игры, вы знаете, они только прикалывались. И их противники не могли понять, почему они так много смеются.

Ларри Кинг: Он встречался с девушками?

Лайонел: Нет. Нет, он не встречался.

Ларри Кинг: Он выпивал?

Лайонел: Да, оказывается, он выпивал, когда учился в 11-м или в 12-м классе, но, к сожалению, обо всем этом я узнал намного позже.

Ларри Кинг: Получается, что вы практически ничего не знали о нем?

Лайонел: Да. Он спускался до дома своего друга и брал там спиртное из бара.

Ларри Кинг: А наркотики?

Лайонел: Да, он принимал наркотики, когда ходил в школу. Да, я вспомнил, однажды был один эпизод, когда мы нашли курительную трубку.

Ларри Кинг: Так, Шари, вы появляетесь в его жизни в 18 лет?

Шари: Когда ему исполнилось 18 лет.

Ларри Кинг: Хорошо. Сейчас у нас у нас перерыв, сразу после него мы вернемся к Дамерам. Не уходите.

Начинается видеоролик.

Неизвестный мужчина: (не сначала) …и распиленный на части мужчина в наполненной мухами квартире Джеффри Дамера.

Неизвестная женщина: (не сначала) …но не только штату Милуоки пришлось столкнуться с невообразимым ужасом, как говорит Джеффри Дамер, он метал икру здесь, и…

Неизвестная женщина: (не сначала) …все полицейские только сейчас начинают осознавать всю чудовищную величину этого преступления.

Джеффри Дамер: У меня не было ни малейшего шанса выйти на свободу. Но я и не хотел свободы. Откровенно говоря, я хотел бы для себя смерти. У меня был шанс сказать миру: то, что я сделал – это сделал я, но не из-за того, что я кого-то ненавидел. Я не испытывал ненависти к кому-либо. Я знал, что я был болен или был воплощением зла – или все вместе. Теперь я точно знаю, что действительно был болен.

Конец видеоролика.

Ларри Кинг: Мы вернулись к Дамерам. Итак, что мы имеем? Мы имеем очень застенчивого, замкнутого парня, не подпускающего к себе близко друзей, который не встречается с девушками, не такого как все. И у вас, конечно же, не возникает никаких подозрений, что он может быть жестоким по отношению к другим людям?

Лайонел: Нет, ничего не говорило об этом ни нам, ни нашим родителям, никому…

Ларри Кинг: И ни один учитель не пришел к вам и не сказал: «Мне нужно поговорить о поведении вашего сына»?

Лайонел: Да, ни один учитель в то время не сказал нам о том, что в средней школе он уже ходил с six-pack (Упаковка из 6 бутылок или банок пива. – Примеч. автора) упаковкой пива, это мы выяснили намного позже.

Ларри Кинг: А как он выражал свой гнев?

Лайонел: Он держал его в себе. Он его не проявлял.

Ларри Кинг: И вы никогда не видели, чтобы он кричал на кого-то или проявлял жестокость?

Лайонел: Нет, я – я не видел, чтобы он причинял кому-то физическую боль. Конечно, он сердился на своего младшего брата, но не применял к нему физическую силу.

Ларри Кинг: Что произошло, когда ваши отношения с женой и ваш брак начали распадаться? Как это повлияло на него?

Лайонел: Ну, я отчаянно пытался сохранить наш брак. Моя жена хотела уйти и найти себя в чем-либо, только, как она сказала, не знает, в чем именно.

Ларри Кинг: Как Джефф это воспринял?

Лайонел: Джефф говорил, что это очень сильно его беспокоило.

Ларри Кинг: Он тревожился, что вы разводитесь?

Лайонел: Да.

Ларри Кинг: Но, как вы говорили, когда он только познакомился с вами, Шари, он ведь принял вас?

Шари: Да, он нормально относился ко мне, но он стеснялся и стыдился того, что его родители развелись. Видите ли, я не…

Ларри Кинг: Это было, Шари?

Шари: О, да, да. Он очень стеснялся. Он не хотел, чтобы его друзья узнали об этом. Он не показывал своих истинных чувств. Он очень хорошо мог маскировать их. Он стыдился и был смущен.

Ларри Кинг: Вы замечали что-нибудь такое в нем: о чем можно было бы сказать: «Что-то явно не так с этим мальчуганом»?

Шари: Да, был один случай, который мог бы стать для нас своеобразным сигналом к тому, что с ним что-то происходит. Как-то раз однажды я пришла домой раньше и застала его развалившимся, пьяным в постели. Позже я выяснила, что он лазил в домашний бар и заменил бутылки с выпивкой на бутылки с водой. Так что он был скрытым алкоголиком. Это единственная вещь, которая сигнализировала.

Ларри Кинг: Какие оценки он получал?

Лайонел: Иногда «5», а иногда и «3». По-разному, то вверх, то вниз.

Ларри Кинг: Тем не менее, он поступает в Университет, так?

Лайонел: Да, в Огайо.

Ларри Кинг: В Государственный университет Огайо?

Лайонел: Да, правда, на короткий промежуток времени.

Ларри Кинг: Он не преуспевает там?

Лайонел: Нет, он совершенно не тянет.

Ларри Кинг: Вылетает за неуспеваемость?

Лайонел: Да.

Шари: И начинает пить.

Ларри Кинг: Он устроился на работу? Чем он занимался тогда?

Лайонел: Он выпивал и сдавал свою кровь.

Ларри Кинг: Он что делал?

Лайонел: Он сдавал свою кровь.

Шари: Свою плазму.

Ларри Кинг: В банк крови?

Лайонел: Да, верно.

Ларри Кинг: Для того чтобы заработать?

Лайонел: Да, за деньги…

Шари: Чтобы были деньги на выпивку.

Лайонел: …на алкоголь.

Ларри Кинг: Он был алкоголиком?

Лайонел: Да.

Ларри Кинг: Чем еще помимо сдачи крови он занимался? Он пытался устроиться на работу?

Лайонел: Нет, не пытался.

Ларри Кинг: Он жил дома с вами?

Лайонел: Да, он вернулся домой. И тогда я настоял, чтобы его забрали в армию…

Ларри Кинг: Его завербовали?

Лайонел: Да. Он был зачислен в списки военнослужащих.

Ларри Кинг: Он ушел служить в армию?

Лайонел: Тогда я сказал ему: «Мне кажется, что нет другого выхода, кроме того, чтобы пойти сейчас в армию».

Ларри Кинг: Он служил?

Лайонел: Да. Он вернулся из учебного лагеря для новобранцев в прекрасной физической форме, улыбчивый, помогал мне с вырубкой леса. Мы были просто воодушевлены.

Ларри Кинг: И что случилось?

Лайонел: Но не забывайте, что во время его пребывания в Государственном университете Огайо, когда он выпивал, он пытался скрыть свое первое убийство, которое произошло в…

Ларри Кинг: Когда?

Лайонел: В 1976 году.

Ларри Кинг: Сколько тогда ему было лет?

Лайонел: Ему приблизительно было около 18.

Ларри Кинг: И кого он убил?

Лайонел: Стивена Хикса.

Ларри Кинг: Все это вскрылось позже?

Лайонел: Да.

Шари: Тогда, когда его мать уехала, он остался один, ему было очень одиноко, именно тогда и произошло его первое убийство.

Ларри Кинг: Ему было около 18?

Шари: Почти.

Лайонел: Ему уже почти исполнилось 18, и я тоже в то время уехал из дома.

Ларри Кинг: Значит, это было в 1978 году, верно?

Шари: Ему было 17, ближе к 18.

Лайонел: Я уехал из дома, его мать также подалась на север Висконсина. Он был предоставлен сам себе на какое-то время.

Ларри Кинг: Это правда, что Стивен Хикс был его другом?

Лайонел: Нет.

Ларри Кинг: Нет?

Лайонел: Он был просто попутчиком.

Ларри Кинг: Попутчиком?

Лайонел: Просто молодым человеком, который путешествует автостопом.

Ларри Кинг: Он был гомосексуалистом?

Лайонел: Нет.

Шари: Вот что иногда случается с теми, кто голосует.

Лайонел: Я так не думаю.

Шари: У них произошла перепалка, из-за того, что Стивен хотел выйти из машины. Но Джефф не хотел, чтобы он уходил.

Ларри Кинг: Но Джефф говорил, что Стивен не был геем.

Шари: Стивен не был.

Ларри Кинг: Джеффри был.

Шари: Конечно, Джефф был латентным (скрытым. – Примеч. автора) гомосексуалистом.

Ларри Кинг: И вы даже нисколько не догадывались об этом?

Шари: Нет.

Лайонел: Нет, мы не догадывались ни о чем подобном.

Шари: Тогда не было никаких признаков.

Ларри Кинг: Итак, он совершает убийство, его демобилизуют из армии за пьянство. (Кстати, именно в эти годы, когда Дамер служил в Германии, прокатилась серия убийств молодых людей, но доказать, что именно Джеффри Дамер был причастен к этим преступлениям, не удалось, и, видимо, никогда не удастся. – Примеч. автора).

Он кажется вам вполне самостоятельным, но он опять не работает. Что случилось после его пребывания в армии?

Лайонел: Он связывается с другим молодым человеком.

Ларри Кинг: Здесь, в Огайо, или в Висконсине?

Лайонел: Да, в Огайо. И попадает в неприятности.

Ларри Кинг: Неприятности с полицией?

Лайонел: Да. Я давал ему свою машину, для того чтобы он искал работу, а он постоянно напивался и бросал ее где ни попадя. Он постоянно забывал, где он оставлял машину.

Ларри Кинг: Только одно убийство он совершил к этому моменту?

Лайонел: Да.

Ларри Кинг: Обо всем об этом вы узнаете позже, я имею в виду о первом убийстве?

Лайонел: Да, конечно. В конце концов становилось все хуже и хуже, и мы решили отправить его к бабушке в Висконсин.

Ларри Кинг: К вашим родителям?

Лайонел: Да.

Ларри Кинг: Как этот переезд повлиял на него?

Лайонел: Некоторое время все было хорошо. Моя мама готовила ему. И, он наконец нашел работу на шоколадной фабрике. И все было довольно нормально, а затем начали происходить эти вещи.

Ларри Кинг: Вещи? Например?

Лайонел: Однажды, в библиотеке, где он бывал, он получил электронное сообщение от представителя мужского пола, в то время он уже прожил с моей матерью 5 лет, в котором было приглашение заняться с ним сексом. И, внезапно, так или иначе – это…

Ларри Кинг: Письмо от кого-то, кто предлагал секс с ним?

Лайонел: Да. Да.

Ларри Кинг: От мужчины?

Лайонел: Да. И это, так или иначе, повлияло на его гомосексуальные наклонности и убийства.

Ларри Кинг: В конечном счете, сколько это унесло жизней?

Лайонел: 17.

Ларри Кинг: И все они были совершены в одном городе? В каком?

Лайонел: В Милуоки, кроме первого убийства.

Ларри Кинг: Понятно, значит, первое убийство было в Огайо.

Лайонел: Да, в Огайо.

Ларри Кинг: А остальные 16 в Милуоки?

Лайонел: Да. В Милуоки.

Ларри Кинг: И все это время он работал на шоколадной фабрике?

Лайонел: Да.

Ларри Кинг: И он продолжал там работать?

Лайонел: Да.

Ларри Кинг: Он поддерживал связь с вами?

Лайонел: Да. Мы были в Огайо. Приезжали к нему, разговаривали по телефону.

Ларри Кинг: И никаких предпосылок, кроме выпивки?

Шари: Его арестовывали раз или два в году.

Ларри Кинг: За что?

Лайонел: За нарушение общественного порядка. Однажды в баре он размахивал пистолетом. Но мы думали, что это все из-за проблем с выпивкой, поэтому и вытаскивали его из передряг. И опять мы ничего не заподозрили, не было ни намека, что он ведет другую, страшную жизнь.

Ларри Кинг: Как я понял, он как по спирали начал скатываться вниз, верно? А еще от своей матери вы узнали, что Джефф в туалете хранит мужской манекен в полный рост. Ну, знаете, я скажу, это более чем ненормально.

Шари: Да, но мы снова подумали, что это связано с его гомосексуальными фантазиями.

Ларри Кинг: Тогда вы уже знали, что он был гомосексуалистом?

Шари: Да. О да.

Ларри Кинг: Итак, вы знали, и как вы к этому относились?

Шари: Не хорошо.

Лайонел: Очень даже плохо. Я сторонник вечных, непреложных истин. Я считаю, что люди, которые не верят в это, более склонны к совершению ошибок. Я верю, что Библия учит нас хоть в чем-то себе отказывать. Надо знать меру во всем, ну, например, меру в питье, еде. Да во всем. И я взял это себе на вооружение, я всегда так думал, я жил с этими постулатами. Так что я повел его к психиатру из-за того, что он много пил.

Ларри Кинг: А его брат тоже был из этой категории? Он тоже был геем?

Лайонел: Нет. Совершенно нет.

Ларри Кинг: Вы говорите, что его брат был женат, у вас есть внуки, правильно?

Лайонел: Да.

Ларри Кинг: Хорошо, механизм запустился. Он устанавливает в доме сатанинский алтарь, балуется оккультизмом, так? И вы знаете об этом. И у вас совершенно не возникает подозрений насчет убийств?

Лайонел: Вы правы.

Ларри Кинг: Когда вы поняли, что сатанинский алтарь – это не какое-то простое юношеское увлечение.

Насчет этого в своей книге вы написали, цитирую: «То, что я мог представить себе, и даже мог позволить себе в это поверить, что у Джеффа существовала линия, за которую он никогда не переступит. Это была линия между тем злом, которое он мог бы причинить себе, и тем, которое он мог бы причинить кому-либо. Я думаю, что для родителей всегда найдется оправдание своему ребенку, неважно, на какую глубину он опустится, мы верим, что нужно лишь направить его на истинный путь и благополучно вытащить его на безопасный берег, когда вдруг он начнет тонуть».

Другими словами, вы знали, что что-то не так, вы видели, что он был чем-то обеспокоен, что все это довольно серьезно, но никогда бы не подумали, что он смог бы причинить кому-то вред?

Лайонел: Да, но не совсем.

Ларри Кинг: Вы имели в виду, что он мог навредить только самому себе, так? Вы думали, что он совершит самоубийство?

Лайонел: У него была склонность к самооговору (к самобичеванию. – Примеч. автора). И однажды он даже сказал бабушке: «Если я умру, просто бросьте меня в поле». У него была низкая самооценка.

Ларри Кинг: 26 сентября 1988 года он едет из дома своего дедушки, по дороге встречает лаосского подростка и приводит его домой, затем домогается его. За это его арестовывают, так?

Лайонел: Да.

Ларри Кинг: И это не стало предупреждением для вас? Даже то, что он приставал к кому-то?

Лайонел: Да. По этому случаю мы наняли адвоката для него, что бы он представлял его интересы. И я настаивал на более длительном сроке для него, основываясь на его психологическом состоянии здоровья. Но получилось так, что адвокат добился того, что его отпустили на свободу через 4 месяца.

Ларри Кинг: И адвокату удалось освободить его!?

Лайонел: Да.

Ларри Кинг: Вы имеете в виду, что суд после этого позволил находиться ему на свободе?

Лайонел: Да.

Шари: Джефф был совершеннолетним, поэтому мы не могли ничего поделать и как-то препятствовать ему. Лайонел написал письмо в суд с требованием о том, что Джефф нуждается в помощи психиатра.

Лайонел: Но судья выпустил его раньше. Раньше положенного срока.

Ларри Кинг: Я понял. Он получил досрочное освобождение, так? И один год исправительных работ.

Шари: Да.

Ларри Кинг: Как вы думаете, он осознал это?

Лайонел: Я пытался убедить его сходить к другому психологу, но он не захотел – Джефф нерегулярно посещал сеансы. Я не думаю, что он что-то понял. Я думаю – вернее в то время, я думал, что на это понадобилось бы намного больше времени.

Ларри Кинг: Поскольку тогда у него была другая проблема, с голым азиатским подростком, так?

Шари: Да.

Ларри Кинг: И все это привело к самому ужасному дню в вашей жизни.

Лайонел: Да.

Ларри Кинг: 23 июля 1991 года Джеффри арестовывают по подозрению в убийствах 17 человек. На тот момент вы знали, что жертв 17?

Лайонел: Конечно, нет. Не знал. Я не сразу узнал об этом.

Ларри Кинг: Кто первым сказал вам?

Шари: Несколько человек сразу.

Лайонел: Тут же позвонила Шари и сказала, что он подозревается сразу в нескольких убийствах.

Ларри Кинг: Он сразу же был арестован?

Шари: О да. Да.

Ларри Кинг: Где находились тела?

Шари: В большинстве случаев не было никаких тел, потому что он избавился от них.

Ларри Кинг: Он съел их?

Шари: Да, он съел некоторые их части, но в основном он расчленил и уничтожил тела. Он поместил их в мешки для мусора. Именно поэтому было сложно их опознать.

Лайонел: Вы знаете, на самом деле поедание частей человеческого тела являлось не более чем своего рода ритуалом, как у древних индейцев, которые поедали куски человечины, тем самым как бы забирая душу этого человека, и от этого становясь сильнее. Отчасти это было так, Джефф рассказал мне об этом. Но СМИ очень сильно раздули эти факты.

Ларри Кинг: Но он убивал людей.

Лайонел: Да, и избавлялся от трупов.

Ларри Кинг: Он отрицал это поначалу?

Лайонел: Вы имеете в виду в июле 1991-го, когда его в итоге арестовали? Нет. Он это не отрицал.

Ларри Кинг: Он признался в этом?

Лайонел: Да.

Ларри Кинг: Где были вы в тот момент? При каких обстоятельствах он рассказал вам о том, что он сделал?

Лайонел: Я встретился с ним в окружной тюрьме Милуоки. Я просто пал духом, когда увидел его.

Ларри Кинг: Вы навещали его?

Лайонел: Да. На протяжении всего времени его пребывания в тюрьме.

Ларри Кинг: Я имею в виду, в самый первый раз, когда он рассказал вам о, том, что он натворил.

Лайонел: Сначала я обнял его. Сказал: «Джефф», он ответил: «Без преуменьшения, на этот раз я все испортил». И я ответил: «Джефф, ты действительно нуждаешься в помощи. Единственный выход из этой ситуации, который я вижу – это доказать в суде, что ты ненормален, чтобы тебя поместили в психиатрическую клинику, и там ты мог бы понять, что с тобой не так». Он колебался сначала, но позже он действительно захотел выяснить, что стало причиной его действий.

Ларри Кинг: Он когда-нибудь обращался к суду с просьбой о проведении психиатрической экспертизы в отношении себя? Чтобы суд признал его невменяемым?

Лайонел: Да. Я подразумеваю, что он последовал моему совету и совету его адвоката.

Ларри Кинг: Суд счел его вменяемым и признал его виновным в инкриминируемых ему убийствах, так?

Лайонел: Да. Я никогда бы не пожелал бы ни ему, ни нам, ни кому-либо другому пройти через это судебное разбирательство, если бы я знал, что это такое. Но поверьте нам, это была та ситуация, при которой все хотели успокоить общественность.

Шари: Это был суд, который помог бы успокоить семьи его жертв. Они нуждались в этом судебном разбирательстве.

Лайонел: Он однозначно был болен.

Шари: Да, это очевидно. И он знал об этом.

Лайонел: Один адвокат сказал мне, что когда он наблюдал за судебным процессом, то был в шоке, он воскликнул: «О, господи, его адвокат просто какой-то четырнадцатилетний ученик, любой подмастерье мог бы вытянуть это дело, и они могли бы признать его невменяемым, но почему-то не сделали этого».

Ларри Кинг: Все семьи его жертв были на суде или нет?

Шари: Да.

Ларри Кинг: Вам было нелегко смотреть в глаза родственников тех, кого он убил?

Шари: Да.

Лайонел: Конечно.

Шари: Их глаза были полны ненависти.

Ларри Кинг: К вас?

Шари: Да, конечно, к нам.

Лайонел: В зале суда мы удрученно сидели и чувствовали, что от всего услышанного там нас может стошнить.

Ларри Кинг: Вас посещали мысли, о том, чтобы не явиться на слушание дела?

Шари: Только тогда, когда Джефф предупредил нас. Несколько дней атмосфера в суде была накалена до предела, так что нам лучше было не появляться там. И мы не пошли.

Ларри Кинг: Он давал показания в суде?

Лайонел: Нет.

Шари: Нет.

Ларри Кинг: Насколько я знаю, на суде была затронута и тема расизма, правильно? Потому что большинство его жертв были выходцами из Азии или чернокожими?

Шари: Да, и азиатами тоже.

Ларри Кинг: Это так?

Лайонел: Во всех наших разговорах с Джеффом он говорил, что это не имело особого значения.

Ларри Кинг: Но ведь имели место убийства представителей азиатской нации?

Лайонел: Да, это было.

Шари: Да.

Лайонел: По крайней мере три жертвы.

Ларри Кинг: Повсюду в газетах были ужасные заголовки. Как вы справлялись с этим?

Лайонел: Это было ужасно. Я сидел в доме своей матери и наш дом был просто оккупирован местными и международными журналистами. Они были везде: около соседских подъездов, повсюду на нашей улице. Они звонили, топтались на нашем дворе, пытаясь заглянуть в окна. Это было просто ужасно.

Ларри Кинг: Геральдо Ривьера даже сделал специальный репортаж?

Шари: Да.

Ларри Кинг: Он описывал его как зверского убийцу-садиста. А, вы, Шари, являлись воплощением злой мачехи? Почему он так все это живописал?

Шари: Это был его звездный час. У него также имелся парень, который якобы подтверждал, что являлся любовником Джеффа, позже, мы написали письмо, опровергающее сей факт, и всячески избегали интервью с Геральдо Ривьера, из-за тех вещей, которые он говорил и делал.

Ларри Кинг: Понятно.

Лайонел: Мы дали показания под присягой, что это было неправдой, и, как позже выяснилось, этот парень, который признался, что являлся любовником Джеффа, оказался уголовником.

Ларри Кинг: Несмотря на ваши показания под присягой, они все же продолжали это утверждать?

Лайонел: Да.

Шари: Да, они продолжали говорить об этом.

Лайонел: Будьте внимательны, эти люди до сих пор говорят неправду!

Ларри Кинг: А как вы вели себя, когда столкнулись лицом к лицу с семьями жертв?

Шари: Мы были с ними откровенными.

Шари: Да, мы поддерживали связь с ними.

Лайонел: Мы разговаривали с ними, даже поддерживали связь с некоторыми из них. Шари была очень удивлена таким отношением к нам. Прежде всего, я хочу сказать, если бы не Шари, я никогда бы с этим не справился.

И ее поведение, и то, как она вела себя с этими людьми, заставило их оттаять. Но только некоторых из них…

Ларри Кинг: На протяжении всех заседаний суда вам пришлось узнать обо всех деталях его преступлений. Вы ведь выслушали это?

Шари: Да.

Лайонел: Да, конечно.

Ларри Кинг: Я не могу представить это – как это возможно, это же ваш сын…

Лайонел: Я, я…

Ларри Кинг: Как вы пережили это?

Лайонел: Я тоже не могу представить, как я это пережил. Что касается этого дня – я, мы вдвоем до сих пор не понимаем, как мы вообще вынесли это.

Ларри Кинг: Вы смотрели на него, когда описывались его убийства?

Лайонел: Да.

Шари: О да.

Шари: В суде, он сидел к нам спиной.

Лайонел: Практически на всех заседаниях он сидел к нам спиной.

Ларри Кинг: Он раскаялся в содеянном?

Лайонел: Когда он заслушал окончательное постановление суда, казалось, что он раскаялся.

Ларри Кинг: В тюрьме он получал огромное количество электронных писем, как полных ненависти, так и любовного содержания, это так?

Шари: Да. Возможно, у него было достаточно друзей в Интернете, а также людей, которые любили и заботились о нем.

Лайонел: Они считали, что он не был таким, как Теодор Банди и Джон Уэйн Гейси.

Ларри Кинг: В какую тюрьму он был отправлен?

Лайонел: Сначала в исправительную колонию в Висконсине.

Ларри Кинг: И сколько он пробыл в тюрьме, прежде чем его убили?

Лайонел: После он был отправлен в тюрьму штата Висконсин.

Лайонел: Где-то…

Шари: Несколько лет.

Шари: Пару лет, два или три года.

Ларри Кинг: Его убил человек, который страдал умопомешательством, так? Как он был убит?

Лайонел: Ну, вы знаете, когда я разговаривал с его адвокатом, который имел свободный доступ в эту тюрьму, он рассказал мне, что так случилось, что никто в течение 20–40 минут, даже сотрудники охраны, не заметили, где один из заключенных нашел обрывок трубы или палку от штанги и забил Джеффа до смерти.

Ларри Кинг: Другими словами, они просто позволили чернокожему сумасшедшему на протяжении всего этого времени остаться с ним наедине, якобы даже не зная об их местонахождении?

Лайонел: Я не знаю, но его адвокат был уверен, что это было намеренно (что охрана позволила этому случиться. – Примеч. автора).

Ларри Кинг: Что стало с этим человеком, который убил Джеффа?

Шари: Он был признан виновным. Конечно, он был сумасшедшим, и переведен в другую колонию…

Лайонел: Вроде в Колорадо.

Шари: Думаю, что в Западную Виржинию. Доживать свой короткий век, он это заслуживает.

Ларри Кинг: Как вам сообщили о том, что Джефф был убит?

Шари: Охранник позвонил домой и сообщил…

Ларри Кинг: Перед тем, как сообщили в новостях?

Шари: Да, конечно. Я отправила друга на работу к Лайонелу, чтобы он был с ним рядом, а потом сама сказала, что его сын был убит.

Ларри Кинг: Сколько ему было лет?

Лайонел: Тридцать.

Шари: Слегка за 30.

Лайонел: Тридцать три? Да, тридцать три. И уже во второй раз после этих новостей я уселся за рабочий свой стол как парализованный.

Ларри Кинг: Они отдали вам тело? Вы устраивали похороны? Хоть что-нибудь…

Шари: Больше года это было невозможно.

Лайонел: Я хотел, чтобы его кремировали – и он хотел бы. А его мать, его настоящая (биологическая. – Примеч. автора) хотела, чтобы его мозг взяли для дальнейшего изучения. Когда он был еще жив, я дал согласие на процедуру томографии. Возможно, тогда бы нашли какие-нибудь отклонения. Но не сейчас, тем более в мертвом мозгу.

Было несколько ученых, которые утверждали, что они могли бы выявить причины его поступков, то есть почему он это совершил. Но только если бы это был живой человек.

Ларри Кинг: Что, в конце концов, стало с телом?

Лайонел: Я обратился с прошением в суд, для предоставления мне и необходимых документов, и выиграл его. Судья пошел мне навстречу и не стал делать из этого цирк.

Ларри Кинг: Вы кремировали его?

Шари: Да.

Лайонел: Да. Мы его кремировали.

Шари: Одна половина пепла была у нас, а вторая – у его матери.

Ларри Кинг: Эта половина до сих пор хранится у вас?

Шари: Была у нас, потом мы позаботились об этом.

Ларри Кинг: Вы позаботились об этом?

Шари: Мы упокоили его душу (похоронили его. – Примеч. автора).

Ларри Кинг: Почему этот процесс затянулся на год?

Шари: Его пепел являлся вещественным доказательством.

Ларри Кинг: Проходил по делу в суде?

Лайонел: Да, именно так.

Шари: Да. Его пепел был представлен как вещественное доказательство, поэтому он удерживался в суде течение года.

Ларри Кинг: Как он вел себя в тюрьме?

Лайонел: Кто вел?

Ларри Кинг: Джефф, конечно. Как он себя там чувствовал?

Лайонел: Джефф… ну, поначалу ему было там очень тяжело, но потом он сделал заявку на приобретение себе 13 книг из «Алкахона» (местное сокращенное название калифорнийского Института исследований. – Примеч. автора). Я посоветовал ему это место. Он купил 13 книг, которые впоследствии сделали из него сначала эволюциониста (приверженца теории Дарвина. – Примеч. автора), затем из эволюциониста в креациониста (того, кто верит в сотворение человека Создателем. – Примеч. автора), и уже после этого в христианина.

И он начал проповедовать религию христианства, разговаривать с заключенными и раздавать религиозные брошюрки.

Ларри Кинг: Таким образом, он как бы переродился?

Лайонел: Да. Я уверен, что да. Когда я общался с ним, это уже был не просто диалог с человеком, который сидит в тюрьме. Я верю в это.

Ларри Кинг: Потому что он понимал, что ему не выбраться из тюрьмы?

Лайонел: Нет.

Шари: Нет.

Ларри Кинг: Итак, знаем ли мы, почему он убивал людей?

Лайонел: Нет, мы не знаем, по какой причине он убивал людей. У нас был бы шанс выяснить это, если бы он не был убит в тюрьме. И если бы мы более досконально изучили его личность.

Ларри Кинг: Могло ли это произойти из-за того, что он просто не мог нормально взаимодействовать, общаться с людьми?

Лайонел: Да, отчасти и из-за этого.

Ларри Кинг: Из-за его чрезмерной стеснительности и замкнутости?

Лайонел: Да. Определенно это являлось причиной.

Шари: Это было его заветным желанием – нормально общаться с другими. Он осознавал это. У него было непреодолимое желание иметь товарища, который был бы более пассивным в общении.

Лайонел: И даже судебный психиатр, который занимался изучением его личности и причинами его действий, не смог ответить на вопрос, почему он это сделал. Но мне он рассказал почему – почему он не чувствовал ответственности, за то, что он вытворял.

Он рассказал мне об этом, когда он прочитал все эти книги, основанные на научных теориях создания мира. Он чувствовал себя так, как будто сначала он был всего лишь молекулой, ну, которая позже превращается в амебу, это как процесс эволюции. У него ничего не было, даже веры в Бога. Не за кого было нести ответственность. В конце концов, ни за что не надо было отвечать.

Ларри Кинг: Это то, во что он верил?

Лайонел: Это то, что он чувствовал. Поэтому он думал, что может делать все, что ему захочется. Это совершенно отличается от тех причин, про которые мы знали.

Ларри Кинг: Он когда-нибудь объяснял вам причины, по которым он съедал даже самые малые части тел своих жертв?

Шари: Нет.

Лайонел: Возвращаясь к тому разговору, он рассказал мне, что он хотел попробовать все – все, что возможно и невозможно.

Ларри Кинг: Какой же урок вы вынесли из всего этого?

Шари: Хотелось бы надеяться, что мы все будем уделять больше времени своим детям, лучше контролировать их и больше любить их, но в тоже время быть настороже. Откуда мы знаем, кто из них вырастет серийным убийцей? В этой области не так много специалистов. Большинство родителей не являются большими знатоками в этой сфере или не так хорошо знают своих детей.

Лайонел: Мой бывший босс говорил, что на все воля Божья, и я придерживаюсь такого же мнения. Но…

Ларри Кинг: Да, но мы же проводим довольно исчерпывающие исследования в этих областях по изучению…

Шари: Серийных убийц, как Джефф. Так?

Ларри Кинг: Серийных маньяков.

Шари: Конечно, эти исследования проводятся.

Лайонел: Знаете, Ларри, есть определенный типаж маньяков, например: это белый мужчина 34 лет, и так далее и тому подобное…

Ларри Кинг: Замкнутый одиночка, так?

Лайонел: Да.

Ларри Кинг: Но он отличался от других.

Лайонел: …который издевается над животными…

Шари: Он был маньяком, который не подходил ни под один типаж.

Лайонел: Он не издевался над животными, и поэтому не подходил под психотип маньяка, только одна черта характера могла бы подойти под типаж маньяка. Это его чрезмерная замкнутость.

Ларри Кинг: Как я понял из ваших слов, что если ребенок чрезмерно замкнут и необщителен, а также рано начинает тяготеть к выпивке – это и есть те знаки, на которые нужно обращать внимание? Выпивка тоже является поводом для беспокойства?

Лайонел: Да.

Шари: Да, это должно было стать сигналом и для нас.

Ларри Кинг: Как вы сейчас живете?

Шари: Мы, мы… хорошо.

Лайонел: Да, неплохо…

Шари: Мы живем скромно, живем с верой, которая помогает преодолевать нам все это. Мы нашли много друзей, которые поддерживают нас в этой вере. Друзья, которые не отреклись от нас в то страшное время, останутся друзьями навсегда.

Мы потеряли большинство из наших родственников, людей, с которыми были хорошо знакомы, но у нас также остались друзья, которые не постеснялись нашего с ними знакомства и так же уважают нас, потому что они понимают, что мы не сделали ничего плохого. Так что жизнь налаживается.

Ларри Кинг: У вас есть родственники, которые перестали общаться с вами после произошедшего?

Лайонел: Да, было несколько человек, которые не захотели в дальнейшем поддерживать с нами отношения.

Ларри Кинг: А люди, которые так же как и вы, носили фамилию Дамер?

Лайонел: Мне кажется, что это очень узкий круг людей, так как фамилия Дамер довольно-таки редкая. Даже если вы будете путешествовать из города в город и заглядывать в каждый телефонный справочник, то Дамеров там будет не так уж и много. Но я примерно могу представить, как, наверное, грубо бы обходились с этими людьми, которые все же носят эту фамилию.

Ларри Кинг: Вы до сих пор поддерживаете отношения с родственниками жертв?

Лайонел: С некоторыми из них – да, с одной из сестер его жертв мы даже стали близкими друзьями. Мы довольно хорошо общаемся.

Лайонел: Это все заслуга Шари.

Шари: Мы просто нашли правильный подход.

Ларри Кинг: Подружиться с сестрой жертвы?

Шари: Да, Ларри. Это пошло на пользу нам всем – поделиться мыслями и чувствами с пострадавшей стороной, дать им понять, что пережили мы, и узнать, что пережили они. И это излечивает.

Лайонел: Мы устроили ей встречу с Джеффом, когда он находился в тюрьме. И после того как его убили, мы тоже встречались.

Шари: Она присутствовала на поминальной службе.

Лайонел: Когда она была на поминках, она сказала мне: «Лайонел…»

Шари: Она простила Джеффа.

Лайонел: Она сказала: «Лайонел, я простила Джеффа».

Ларри Кинг: Она поступила очень великодушно, по-христиански.

Шари: Да. Она удивительная женщина.

Ларри Кинг: Лайонел, если честно, вы чувствуете за собой вину?

Лайонел: Если честно, то нет, но иногда я чувствую, что да, а потом думаю, что я же не принимал в этом участия. Но до сих пор я ощущаю за собой вину только за то, что я не уделял должного внимания Джеффу, так же, как и моей первой жене.

Этот опыт пришел со временем, когда уже знаешь, как выстраивать отношения со своей женой, и все те упущения, которые ты допустил в воспитании своих детей. Но это не должно даваться такой ценой.

Ларри Кинг: Кто-нибудь собирается снимать кино про это?

Шари: Все возможно.

Лайонел: Да, есть двое парнишек – Амблер и Дикинсон, которые хотят снять фильм на основе реальных событий.

Шари: По книге Лайонела «Повесть отца».

Ларри Кинг: Вы будете помогать им в создании фильма?

Лайонел: Да.

Ларри Кинг: Скоро будет День отца (американский праздник. – Примеч. автора), в это воскресенье.

Шари: Да.

Лайонел: Пускай этот день поможет нам.

Ларри Кинг: Большое вам спасибо.

Лайонел: И вам спасибо, Ларри.

Ларри Кинг: Приятно было познакомиться с вами.

Шари: Спасибо.

Лайонел: Это большая честь для нас.

Ларри Кинг: С нами были Лайонел и Шари Дамер, родители Джеффри Дамера. До свидания.

 

Последняя речь Джеффри Дамера

Да, я раскаиваюсь, но я даже не уверен, так ли глубоко мое раскаяние, как должно быть. Я всегда удивлялся, почему я не испытываю более глубокие эмоции. Даже не знаю, могу ли я испытывать нормальные эмоции или нет.

Джеффри Дамер

Ваша честь, теперь все кончено. Целью этого дела никогда не была попытка выйти на свободу. Я не хотел свободы. Честно говоря, я желал бы для себя смерти. Это все затевалось для того, чтобы рассказать миру, что я делал то, что делал, не из ненависти – я никого не ненавидел. Я знаю, что был болен или порочен, или и то, и другое. Теперь я надеюсь, что я был болен. Доктора сказали мне о моей болезни, и мне стало немного легче. Я знаю, сколько боли принес, и после ареста я делал все, что было в моих силах, чтобы хоть как-то исправить это, но что бы я ни делал, это не отменит того ужасного вреда, что я причинил. Мои попытки опознать останки было лучшим, что я мог сделать, и, наверное, единственным. Мне так плохо из-за того, что я причинил тем бедным семьям, и я разделяю их справедливую ненависть ко мне.

Я знаю, что проведу в тюрьме остаток своей жизни. Знаю, что мне придется обратиться к Богу, чтобы пережить каждый день заключения. Я должен был оставаться с Богом. Я пытался, но потерпел неудачу, и устроил настоящее истребление. Хвала Всевышнему, что я не смогу больше причинять людям боль. Наверное, только Иисус Христос способен освободить меня от грехов.

Я попросил мистера Бойла закончить эти дела. Я не хочу оспаривать гражданские иски. Я уже сказал мистеру Бойлу, чтобы он оформил их, если может. Если у меня появятся деньги, я бы хотел, чтобы их раздали семьям жертв. Я поговорил с мистером Бойлом о других вещах, способных немного облегчить мне совесть, сделав небольшие поправки в делах с этими семьями, и я буду работать с ним над этим. Хотелось бы вернуться в Огайо, поскорее закончить со всем этим и приступить к исполнению своего приговора.

Я решил пройти через этот суд по нескольким причинам. Одна из них – показать миру, что это были не преступления, сделанные на почве ненависти. Чтобы Милуоки, которому я причинил страшную боль, знал правду о том, что я сделал. Я бы не хотел, чтобы некоторые вопросы остались неотвеченными. Я лишь хочу узнать, что же сделало меня таким. Но главная причина в том, что мистер Бойл и я решили, что мы сумеем сказать миру о том, что если где-то есть люди с подобными отклонениями, то они, возможно, смогут получить помощь до того, как навредят себе или окружающим их людям. Думаю, что судебный процесс добился такого результата.

Я беру всю ответственность за сделанное мной на себя. Я многим причинил боль. Судья в моем предыдущем процессе пытался помочь мне, я отказал ему и причинил ему этим боль. Я навредил тем полицейским в случае с Конераком, и теперь вечно буду винить себя за то, что они потеряли работу из-за меня. Я надеюсь и молюсь о том, чтобы им вернули их значки, ведь я-то знаю – они делали все, что могли, а я их попросту одурачил. Мне очень жаль. Я понимаю, что причинил боль моему офицеру-надсмотрщику, который хотел помочь мне. Я правда сожалею из-за этого и из-за всех других случаев, когда я причинял вред кому-либо. Я сделал больно своему отцу, матери и мачехе, хотя очень их люблю. Надеюсь, они обретут тот же покой, который ищу я.

Ассистентки мистера Бойла, Уэнди и Эллен, прекрасно относились ко мне, помогали мне в эти наихудшие дни моей жизни. Я хочу публично поблагодарить мистера Бойла. Он не обязан был брать это дело, но когда я попросил его помочь мне в поиске ответов и помощи другим, он остался со мной и сделал куда больше, чем от него требовалось, пытаясь помочь мне.

Мистер Бойл и я согласились, что главной целью была не попытка уйти от правосудия, а поиск места, в котором я проведу остаток своей жизни. Не ради собственного удобства, но чтобы изучить меня в надежде на то, чтобы помочь мне, дабы потом понять, как помогать другим людям с подобными отклонениями. Я знаю, что буду сидеть в тюрьме. Я обещаю говорить с докторами, способными помочь мне в поиске ответов.

В заключение хотелось бы сказать, что я надеюсь, что Бог простит меня. Я знаю, что общество никогда не сможет простить меня. Я знаю, что семьи моих жертв никогда не смогут простить меня за то, что я сделал. Обещаю, что буду молиться о том, чтобы они простили меня, когда их боль утихнет, если, конечно, это вообще возможно. Я видел их слезы и если бы я мог отдать жизнь за то, чтобы вернуть их любимых, я бы сразу сделал это. Мне очень жаль.

Ваша честь, я знаю, что вы готовы приговорить меня. Я просто прошу, чтобы приговор не обсуждался. Я хочу, чтобы вы знали, что со мной отлично обращались служащие в вашем суде и работники тюрьмы. Они обращались со мной профессионально, и я хочу, чтобы все это знали. Со мной не было особого обращения.

А вот правда, достойная того, чтобы ее не обсуждали: Иисус Христос пришел в наш мир, дабы спасти грешников, среди которых я самый страшный. Но, по той же причине, ко мне были милосердны, поэтому на моем примере, примере худшего из грешников, Иисус Христос мог показать свое бесконечное терпение, как пример для тех, кто в него поверит и получит вечную жизнь. Славься же, Повелитель, Бессмертный, Незримый, единственный Господь, славься веки вечные.

Знаю, что мое пребывание в тюрьме будет мучительным, но я заслужил все это за то, что сделал.

Спасибо, ваша честь, я готов к вашему приговору и уверен, что он будет высшим. Я прошу, чтобы ко мне отнеслись без снисхождения.

 

Список жертв

1 января 1988 года – Джеймс Докстейтор. Убит в возрасте 15 лет в доме бабушки Дамера. Смерть наступила от удушения после принятой дозы снотворного. Труп расчленен и кости раздроблены кувалдой.

2 марта 1988 года – Ричард Гуэрреро. Убит в возрасте 23 лет в доме бабушки Дамера. Смерть наступила после введения большой дозы наркотиков и расчленения тела.

9 марта 1989 года – Энтони Сирс. Убит в возрасте 24 лет в доме бабушки Дамера. Задушен и расчленен. Дамер хранил его череп и сваренную кожу. Череп был раскрашен как сувенир.

4 мая 1990 года – Раймонд Смит, он же Рикки Бикс. Убит в возрасте 30 лет в квартире N 213. Задушен после принятия дозы наркотиков. Дамер совершил половой акт с трупом. Труп расчленен, а череп сохранен и разукрашен.

5 июля 1990 года – Эдвард Смит. Убит в возрасте 28 лет. Труп расчленен, части тела найдены в мусорных мешках.

6 сентября 1990 года – Эрнест Миллер. Убит в возрасте 23 лет. Дамер перерезал ему горло, расчленил тело и хранил бицепсы в холодильнике. Сохранил отбеленные череп и скелет.

7 октября 1990 года – Дэвид Томас. Убит в возрасте 23 лет. Томас, по словам Дамера, не привлекал его и был убит из опасения, что расскажет полиции об употреблении наркотиков. Тело выброшено.

8 февраля 1991 года – Кертис Стротер. Убит в возрасте 17 лет. Задушен ремнем после принятия сильной дозы наркотиков. Труп расчленен, череп сохранен.

9 апреля 1991 года – Эррол Линдсей. Убит в возрасте 19 лет. Дамер задушил его и совершил с трупом половой акт. Тело расчленено, а череп сохранен.

10 мая 1991 года – Энтони Хьюджес. Убит в возрасте 32 лет. Задушен и расчленен. Череп сохранен.

11 мая 1991 года – Конарак Синтхасомфон. Убит в возрасте 14 лет. Задушен после визита полиции к Дамеру по вызову соседей. Тело расчленено, а череп сохранен.

12 июня 1991 года – Мэтт Тэрнер, он же Дональд Монтрелл. Убит в возрасте 21 года. Задушен ремнем. Голова хранилась в холодильнике, а части тела – в бочке с кислотой.

13 июля 1991 года – Джереми Вайнбергер. Убит в возрасте 24 лет. Дамер задушил его руками. Голова найдена в холодильнике, а тело – в бочке.

14 июля 1991 года – Оливер Лэйси. Убит в возрасте 25 лет. Дамер задушил его и совершил с трупом половой акт. Голова хранилась в холодильнике, а сердце – в морозильной камере.

15 июля 1991 года – Джозеф Брейдхофт. Убит в возрасте 25 лет. Задушен во время сна, расчленен. Голова хранилась в холодильнике, части тела – в бочке.