Полночь – так называлась страна, в которую попали братья Фармер.

Пока компания углублялась в танцующий лес, Калике очень тихо, чтобы никто не услышал, рассказывал путникам об этом месте. Деревья изгибались над тропой так, будто пытались заглянуть в лицо. По обе стороны от дорожки ветви сплетались в настоящие гамаки, и на некоторые падал лунный свет, отчего наросты мха казались то синими, то серебряными. Так хотелось присесть, но времени не было. Да и мшистые гамаки, кажется, уже облюбовали иные существа: на некоторых виднелись причудливые тени, одни крылатые, другие рогатые. Некоторые тени, свесив ноги с ветвей, раскачивались и тихонько напевали завораживающую, грустную песнь. У других же был пир – вот загорелись огоньки, послышались крики и смех, и меж ветвей заплясали темные силуэты. Но едва ребята приблизились, пирующие смолкли, и через несколько секунд огоньки мерцали уже шагах в десяти – двадцати от тропы.

Калике всегда старался идти между мальчиками и тенями, прикрывая собой. Склонив рогатую голову, монстр предупредил, что разговаривать с кем-либо мальчишкам нельзя – любой может оказаться соглядатаем ужасного Мертвого Принца.

В грудах прошлогодних листьев и кустах слышались шорохи, ворчание и возня. Лес наполняли странные звуки. Один раз тени за очередным поворотом тропинки проводили путников блестящими голодными глазами…

Высоко в небе, казалось, прямо между звездных гроздьев, ветви переплетались черным кружевом. Слабый ветерок напевал то одну, то другую песню, но время от времени над головой путников проносились такие резкие порывы, что листья испуганно шелестели, тени прятались, а огоньки духов гасли. Калике в ужасе приседал, прижимая к себе ребят, будто боялся, что их сейчас похитят.

Впрочем, братья довольно скоро привыкли, что ветер в Полуночи все время поет.

– Думаю, Эмпирея здесь нет, – проговорил Калике, озираясь по сторонам. – Вчера он приходил к Мельнице и вдоволь потешился надо мной. Но сегодня ему было бы скучно заниматься тем же самым.

– А кто это – Эмпирей? – спросил Франц.

Калике устремил глаза в небо и замер. Мальчику казалось, гигант заплачет вновь, но тот взял себя в руки.

– Слуга Мертвого Принца. Тот самый, что опоил бедного Каликса, прежде чем принц заковал его в цепи. Он во всем слушается своего ужасного повелителя и сам не менее ужасен!

Калике вздрогнул, отбрасывая неприятные воспоминания, и повернулся к ребятам:

– Идемте, уже совсем близко. Кажется, я чую запах роз… Думаю, сегодня Мудрец пьет чай с розовыми лепестками! Значит, он в хорошем настроении.

Тропинка уползала в глубь темного туннеля. Деревья нагибались все ниже и ниже, еще чуть-чуть – и коснутся рогов Каликса. Казалось, лес всеми листьями присматривается и прислушивается. И шелестит так… «Будто шепчет», – пришло на ум Франциску, и он вжал голову в плечи, торопясь за провожатым и не отпуская руку брата. Вдруг тропинка раздвоилась: одна повела дальше, а другая, похожая на серебряный волосок, сворачивала в низкий туннель из переплетенных ветвей. Под аркой что-то покачивалось, сверкая и поблескивая в лунных лучах.

Когда Франц подошел ближе, то разглядел зеркальце, подвешенное на розовой ленте к ветке, которое отбрасывало во все стороны лунные зайчики. Чуть подальше в туннеле Франц разглядел кружку, привязанную за ручку к дереву. Вдали угадывались и другие странные украшения. Все это поблескивало и тихонько позвякивало.

– Сюда, – поманил Калике, нырнув в проход.

Тропа повела вниз, и вскоре путники оказались в небольшой долине. Деревья тут были не такие мрачные и высокие, зато росло множество цветов, – они склоняли венчики, кивая путникам, и роняли в траву капли ночной росы.

Вскоре издалека послышались странные ритмичные звуки. Громко бухали цимбалы. Им вторили тарелки, а вилочки высоко-высоко поддакивали, тенькая словно металлические синицы. Время от времени доносился грохот разбивающейся посуды. Затем – громкий смех, топот и вскрики. И все это много-звучие перекрывал – будто сахарная корочка пирога – чей-то мелодичный голос, который что-то напевал.

Калике довольно ухмыльнулся и припустил по тропинке быстрее, поманив за собой ребят.

Через несколько минут путники очутились на дне лощины. Деревья тут расступились, наконец-то открыв просвет в небе, и там, под звездным пологом, на середине поляны стоял самый причудливый домик, который Франциск мог себе представить.

Он вырастал прямо из земли: купа кривых деревьев так тесно переплела стволы, что образовались полукруглые стены, а в вышине огромным пологом раскинулась единая крона. Жимолость и плющ, увившие бугристые стены, блестели от странных предметов, навешанных тут и там. Создавалось впечатление, что живой дом нарядили к Рождеству, только очень уж причудливо: расшитыми жемчугом туфлями и шляпками в блестках, золотыми часами и серебряными ложками, разноцветными бутылками и склянками, блестящими шестеренками, сверкающими камушками, осколками ярких витражей, мельхиоровыми чайниками…

Все эти предметы, с любовью развешанные невесть кем, украшали не только стены дома, но и всю огромную крону. Создавалось впечатление, что это самое настоящее сорочье гнездо, только в стократ больше.

Из окна послышался звук бьющейся посуды.

Снова – звон.

Кто-то незримый стремительно носился по дому, стуча каблуками и раздавая приказания.

– Эй-эй, скатерть сюда! А ты – собери-ка мне нектара! Гости на пороге, нельзя заставлять их ждать! Ну же, скорей!

Калике откашлялся и подступил к двери, которую образовывали лозы, перехваченные пенькой. Крылатый гигант протянул когтистую лапу к атласной туфельке на розовой ленточке, висящей сбоку от двери, и дернул. В глубине дома раздался мелодичный перезвон.

– Вот те на! Что ж, почти успели! Одну секунду-у-у!

Вновь топот каблуков по деревянному полу. Калике отступил на шаг, и дверь распахнулась.

– Заходите, заходите!

Калике кивнул ребятам, и те нырнули в дверь. Внутри было темновато, и глаза не сразу привыкли к полумраку. По правую руку тлел камин. Крылатые полунасекомые-получеловечки, похожие на тех, кого Франц видел около Мельницы, суетились, разжигая камин. Сразу пять существ поднесли полено, держа его в крохотных руках, и, громко стрекоча крылышками, отправили деревяшку в пламя. Огонь ярко вспыхнул, осветив просторную уютную комнату с четырьмя мягкими креслами.

– Проходите! – послышалось из-за двери сбоку, ведущей, видимо, в соседнюю комнату. – Я сейчас, только шляпу поправлю!

На стенах зажглись светильники, и помещение замерцало, заблестело: тут и там с потолка свешивались зеркальца, хрустальные сосульки и разная обувь. Последней было особенно много – по-видимому, хозяин дома питал особую страсть к туфлям, сапогам, ботинкам, сандалиям и даже деревянным башмакам.

Озираясь по сторонам, Франц увидел над входной дверью картину. С полотна глядело страннейшее существо – это был богомол, держащий в лапах песочные часы. Вместо песка стеклянные половинки наполняли глаза. Франц вздрогнул и перевел взгляд на второй портрет, чуть подальше: тот изображал человека, у которого на месте сердца горела свеча.

Послышался спешный стук каблуков, и Франц развернулся, готовясь увидеть Мудреца.

Когда Калике впервые сказал о нем, мальчику представился настоящий профессор – как-то он видел такого, когда пришел в гости к мистеру Бэрилу. У профессора была косматая седая голова и суровое лицо. Мистер Бэрил и профессор обсуждали странные вещи, и, хотя мальчик честно пытался вникнуть в их разговор, ничего, кроме «Acherontia Styx – очень любопытный экземпляр, я привез парочку из Африки», понять ему не удалось.

Потому Франц ожидал, что Мудрец окажется кем-то вроде этого седого профессора. Хотя, откровенно говоря, представить профессора в подобном доме, где повсюду развешаны ботинки и зеркала, весьма сложно!

Дверь в комнату распахнулась.

И захлопнулась.

Франц с Филиппом недоуменно переглянулись. Калике терпеливо ждал, застыв возле самого порога.

Снова послышались шаги и какой-то странный звон, но уже в другой стороне, за дверью еще одной комнаты прямо напротив входной двери. Именно оттуда явился хозяин дома.

Крылатые человечки пискнули и выстроились в ряд, когда хозяин переступил порог и вплыл – иначе не скажешь – в освещенную камином гостиную.

Это, несомненно, был человек.

Но донельзя странный.

Невысокого роста и щуплый, хозяин дома носил поистине гигантскую шляпу, которая в отблесках пламени сияла и переливалась, точно корона королевы Виктории. Человек шел, и его наряд – от туфель до самой макушки – издавал мелодичный, поистине сказочный звон. Каждый шаг отдавался чарующим «теньк-звяк-бреньк», оттого что каждый дюйм одежды Мудреца покрывали страннейшие предметы.

Со шляпы свешивались кисточки, пружинки и хрустальные глаза. Свистульки и вилки. Хрустальные шарики и осколки стекла. Сережки. Ручка шарманки. Свисток. А венчала шляпу коллекция разноцветных перьев, которые покачивались в такт шагов, будто анемоны в подводных течениях.

Одет человек был в голубую курточку и розовые панталоны. Ноги, обтянутые чулками, были обуты в туфли на небольшом каблуке, и их носки тоже блестели, расшитые бусинками.

Мудрец вышел на середину комнаты, звеня и бренча, и остановился перед гостями, наслаждаясь эффектом, который произвел: он явно появился через парадную дверь, чтобы предстать в самом интригующем свете.

Хозяин дома улыбнулся, обнажив ровные белые зубы, и раскинул руки, приветствуя троицу.

– Добро пожаловать в Гнездо!

«Вот уж точно гнездо!» – воскликнул про себя Франциск и подавил смешок, до того это все было чудаковато!

Вдруг вперед шагнул Калике и, приложив руку к сердцу, опустился на колено. Гигантский монстр, чьи крылья едва протиснулись в дверь, а рога шкрябали потолок, согнулся в три погибели перед крошечным человечком в розовых панталонах. Когда его рога коснулись ковра у туфель Мудреца, Калике застыл.

Франциск оторопел: очень странно было видеть, как чудовище кланяется этому чудаку с таким почтением и – странно сказать! – любовью.

– Ну, полно тебе, полно! – воскликнул Мудрец и махнул рукой, призывая чудовище встать. – Что ты, Калике, в самом деле? Не смущай наших гостей!

Калике помедлил и не спеша встал, все еще держа руку на сердце.

– Да будет ночь!

Голос его дрожал от волнения.

– Да будет ночь! – Мудрец хлопнул в ладоши. – Вот так-то лучше! До меня донеслись отличные вести, и я вижу, они правдивы! Калике Мизери вновь свободен, и спас его не кто иной, как живой мальчишка, каким-то чудом очутившийся в мире Смерти!

– Смерти?! – воскликнул Франц.

– Разумеется, мой мальчик. Вы в мире Смерти – великой и ужасной Полуночи. И Смерть – хозяйка этих земель. От самой Великой Мельницы до Северных гор и… еще дальше. Разумеется, дальше. Однако то место, которое вы именуете Англией, здесь – в мире ночном – располагается именно что от Мельницы до Северных гор. И правит этой страной не кто иной, как Мертвый Принц.

И вновь словно тень пронеслась при звуках этого имени. Светильники мигнули. Крылатые существа, выстроившиеся у стенки, испуганно притихли, а потом зашушукались.

– Это мои помощники. – Мудрец проследил за взглядом Франца. – Цветочные мимикры. Впрочем… не пора ли нам познакомиться? Калике!

– Да. – Монстр откашлялся. – Это хозяин Гнезда, и… как же вас представить?

– У меня множество имен даже в вашем мире. – Мудрец улыбнулся братьям. – Их, пожалуй, еще больше, чем в этом. Кличут меня и Великим Спиридушем, и Глашатаем, и Волшебным Кобзарем… но для вас я буду Мудрец, раз так соизволил представить меня дорогой Калике. А вы, стало быть…

– Франциск…

– И Филипп, – отозвался близнец. – Франциск и Филипп Фармеры.

Мудрец перевел взгляд со старшего брата на младшего.

– Вот как.

Он подступил ближе, заложив руки за спину и склонив голову набок. Сначала устремил горящие глаза на Франциска и уж так вдумчиво его разглядывал – от протертых коленок на штанах до самой макушки, что Франц заволновался. Он буквально ощущал, как взгляд скользит по телу – юркий и хваткий, точно рука взломщика, и шестым чувством понял, что от Мудреца не укроется ничего. Ни единой ворсинки на одежде, ни единой тайны в голове. Взгляд пронзал насквозь, от него было не скрыться.

Францу стало неуютно. Чужая мысль скользила по коридорам его памяти, отпирая каждую дверь, даже те, на которых висели хитрые замки. И наконец – о, нет! – эта мысль скользнула к тому самому повороту…

Мудрец был уже готов проникнуть в святая святых… но отступил.

И его мысль не возвращалась.

Темнота осталась нетронутой.

Когда Франц очнулся, Мудрец разглядывал его щеку, на которой красовался шрам, по случайности оставленный Филиппом. Хозяин Гнезда приподнял бровь, будто ему все вмиг стало ясно, и слегка улыбнулся.

Затем странный человек повернулся к Филиппу и проделал то же самое. После прогулки по дремучему лесу мальчик выглядел совсем плохо и, чтобы не упасть, держался за старшего брата. Мудрец опустил взгляд на его тонкие пальцы, вцепившиеся в руку Франциска. Затем поднял глаза, и некоторое время хозяин Гнезда и его гость молча глядели друг на друга.

Францу почудилось, по лицу Мудреца пробежала тень.

– Близнецы… – прошептал он. – Близнецы…

Затем отступил.

– Вам наверняка это говорили сотни раз, мои дорогие, но вы похожи друг на друга как… – Он развел руками. – Ну просто как…

«Две капли воды», – завершил про себя Франциск.

– Как чайник и молоток!

– П-простите? – Франц округлил глаза.

– Клянусь Балауровой матушкой, вы ничуть не схожи! Пожалуй, если бы я не услышал ваших имен, в жизни бы не сообразил, что вы братья! Братские узы – странная вещь, не так ли, Калике?

Калике почему-то поморщился и ничего не ответил. Франциск же почувствовал, как брат наваливается на него: Филиппу стало совсем худо, он едва держался на ногах.

– Ах, ну конечно же! – засуетился Мудрец. – Я совсем вас заболтал, простите! Знаете, у меня так редко бывают гости! Проходите вот сюда, к камину, пожалуйста…

И Мудрец, подхватив Филиппа, повел его к четырем креслам, заботливо приготовленным у камелька (подлокотники и спинки были прикрыты вязаными салфеточками), – мягкие уютные сиденья так и манили присесть, что гости и сделали. Братья утонули в объятиях кресел, вытянули промокшие ноги к камину. Огонек радостно потрескивал, а от поленьев исходил теплый, пряный дух, и на сердце мигом разлилась благодать.

Один несчастный Калике ерзал, устраиваясь то так, то этак. Хоть потолки в домике оказались достаточно высоки (впрочем, они казались ниже из-за множеств висюлек, свисающих над головами), для чудовища с гигантскими рогами и крыльями в гостиной было тесновато. Калике явно побаивался, что раздавит кресло Мудреца, если решится примостить свою заднюю часть на сиденье. В итоге монстр не решился испытывать судьбу и сел прямо на пол перед камином.

– Ну что ж. – Мудрец встал рядом с гигантом, и пламя отбросило таинственную тень от его шляпы. – Тех, кто пришел с дороги, мы согреем и угостим чаем – ни много ни мало лучшим во всей Полуночи! За дело!

Хозяин Гнезда звонко хлопнул в ладоши, и его окружили маленькие слуги. Он что-то шепнул самому крупному из мимикров, соседняя дверь распахнулась, и стайка с громким стрекотом вылетела прочь.

Ждать гостям пришлось недолго. Вскоре дверь распахнулась вновь, и мимикры влетели, неся чайный сервиз. По двое-трое, малыши тянули блюдца и чашки, разрисованные пышными розами. Последними влетели пятеро, тащившие пузатый чайник, заблаговременно завернутый в салфетку. Из фарфорового носика вырывался белый густой пар.

Мимикры подлетели к Францу и запищали. Мальчик не сразу сообразил, что делать, а вот Филипп оказался смекалистее. Он вытянул руки ладонями вверх, и малыши опустили туда блюдечко, а следом другая пара принесла чашку. Затем хозяин разлил чай, и по одному аромату, наполнившему гостиную, Франц понял, что это действительно будет лучшее чаепитие в его жизни!

Когда в чашку полилась нежно-розовая струйка, мальчик почуял самый чудесный запах, который он когда-либо вдыхал. Франц позабыл даже упоительное благоухание цветущих лугов и вересковых пустошей – аромат этого чудесного чая был действительно лучшим! – и склонился над чашкой как можно ниже.

– Осторожней, мой мальчик! – донесся хохоток Мудреца. – Один гость попросил меня превратить его в чашку, чтобы он мог вечно ощущать дух волшебного чая. Сделал он это шутя, но… Я не всегда понимаю шутки, если только они не мои собственные!

Франц с беспокойством переглянулся с братом, но чашку все же отодвинул, а после то и дело поглядывал на пузатый бок: ему отчего-то чудилось, что одна из роз напоминает глаз… И все время подмигивает… Неужто Мудрец не шутил? Кто его знает! Такого чудака Франц в жизни не видал.

Потом мимикры приволокли громадное блюдо с большими печеньями, тоже расписанное розами. Мудрец принялся обходить гостей:

– Не стесняйтесь, выбирайте! Бог мой, сколько лет живу на свете – и впервые решил испечь печенье! Как только получил новость, что Калике идет ко мне с гостями, так сразу бросился на кухню. Ну же, ну же, скажите, как вам? Надеюсь, любите овсяное?

Франц склонился над блюдом и озадаченно нахмурился: хозяин явно добавил что-то в тесто, потому что на каждом печенье виднелись непонятные цветные бугорки. Мальчик всмотрелся, принюхался… Из одного печенья торчали куски бекона, из другого – мелкие белые цветочки, третье было посыпано ореховой скорлупой, четвертое – сосновыми иголками, пятое – ольховыми шишками, на шестом красовались луковые кольца, из седьмого высовывались чьи-то мелкие косточки, из восьмого – кукурузные зерна, а из девятого – оплавленные куски сыра.

Вытаращив глаза, Франциск замялся: не возьмет – обидит хозяина, а возьмет… придется есть!

Наконец он выбрал печенье с безобидной кукурузой: Фил ее не очень-то жаловал, а вот с сыром, глядишь, и съест. Мудрец кивнул и, по-прежнему улыбаясь и воркуя про дорогих гостей, двинулся к Филиппу. Тот склонился над блюдом и тоже округлил глаза. Потом взглянул на Франца и его печенье, благодарно кивнул и взял себе с сыром.

Очередь дошла до Каликса, и он ужасно смутился, но когда Мудрец все же уговорил монстра отведать свой кулинарный шедевр, цапнул сразу два печенья и мигом их слопал, засыпав крошками бороду. По тому, как хрустело в его пасти, Франциск определил, что одно угощение точно было с косточками, и, судя по довольному лицу Каликса, оно ему пришлось по вкусу!

Затем Мудрец сел в кресло и поворошил кочергой в камине. Сноп искр взвился вверх мириадами золотистых точек и унесся вверх по дымоходу, к звездам.

В доме воцарилась тишина. Слышно было лишь, как в очаге потрескивает огонь да где-то далеко-далеко, высоко над долиной, поет очередную песню ветер… И песня эта была грустна и отчего-то тревожна.

По лицу Мудреца плясали отсветы пламени, а сам он глядел в огонь, о чем-то раздумывая и едва шевеля губами: то ли что-то бормотал под нос, то ли подпевал ветру.

– Полночь. – Он устремил взгляд на Франца, и мальчик увидел, что они разного цвета: один был голубой, другой – светло-зеленый. – Ты удивился, услышав, что это мир Смерти, Франциск?

– Я искал дверь в волшебный мир…

– Что ж, ты его нашел.

– Но ведь… вы сказали…

– Я сказал, что Полночь – это мир Смерти, но отчего он не может быть волшебным? То, что вы, люди, называете магией, тут повсюду. Ты не увидишь в Полуночи городов, гудящих словно улей, не встретишь тех, в чьих жилах течет кровь людей. Куда бы ты ни отправился – на запад или восток, – ты повсюду встретишь вещи, которые прежде счел бы небылицей. Крылатые монстры. Гигантские мокрицы, которые глубоко под землей ждут конца света. Говорящие цикады. Листья, оборачивающиеся феями, и феи, что притворяются листьями. Этот мир пропитан волшебством, Франциск… Но это ли волшебство ты искал?

– А есть ли здесь… – В животе похолодело, но Франц все-таки продолжил. – Есть ли здесь вещи, способные… вернуть человеку здоровье?

– Возможно, – промолвил Мудрец. – Возможно, и есть…

Он перевел взгляд на Филиппа, который не шевелился, стиснув бледными пальцами чашку.

– И все-таки это место не для живых. То, что вы здесь, – ошибка.

Калике заворочался и откашлялся.

– Мы пришли просить у вас совета. Эти дети случайно открыли Дверь в Мельнице и попали в Полночь, а обратно выйти не смогли. Дверь пропала.

– Разумеется, – кивнул Мудрец. – Обычно Двери в Кризалисе именно так и поступают.

– Я пытался помочь им. Разговаривал с Мельницей, шептал ей заклинания, но она не отозвалась. Кризалис закрылся.

– Угу, – глубокомысленно выдал Мудрец, словно понимал что-то, сокрытое от мальчиков и Каликса.

– И я… – Калике снова прочистил горло. – Я привел их к вам, чтобы вы подсказали, как живым найти путь домой… Этот мальчик, то есть эти дети вызволили меня из плена Мертвого принца, где я просидел… – Калике загнул палец, потом другой и передернул плечами. – Я пообещал им помочь.

– Разумеется, – кивнул Мудрец.

– Им нужно попасть на Ту Сторону. Где есть это. – Гигант начертил в воздухе круг с расходящимися в разные стороны черточками. Солнце. – Вы можете открыть Дверь? Выпустить ребят?

Мудрец прицокнул языком и нахмурился.

– Калике… ты был когда-либо на солнечной стороне?

Монстр нахмурился.

– Ты хоть понимаешь, что такое Кризалис?

– Это что-то вроде стены, разве нет? Кризалис отгораживает нас от живых. Но в нем можно открыть Дверь, чтобы попасть на Ту Сторону. Или с Той – на Эту.

– Да-да-да! – прервал Мудрец. – Но Кризалис не обычная стена с дверью вроде такой. – Он махнул рукой на дверь, ведущую в соседнюю комнату, где над притолокой висел красный сапожок. – Кризалис не увидеть и не нащупать, как это! – Он простучал по каменной кладке камина. – Как, ради всего святого, можно открыть Дверь, которую не видишь? А, Калике? Ты требуешь от меня невозможного.

Монстр нахмурился. Ответа у него не нашлось. Мудрец перевел разноцветные глаза на Франциска.

– Ты, мой мальчик, наверняка уже понял, что сделать это непросто. Неужели ты подошел к первой попавшейся двери, подумал о волшебной стране, нажал ручку и вошел?

– Н-нет. – Франц вжался в кресло. – У меня был ключ, который… Мне сказали, он откроет волшебную Дверь…

Мудрец горько усмехнулся.

– Разорвать Кризалис, проделав в нем Дверь, можно лишь в определенный момент. И определенным предметом. Абы каким ключом да абы какую дверь не открыть в мир Смерти. Иначе сюда из мира людей уже бы зачастили безумцы в поисках чудес. – Хозяин Гнезда вздохнул. – Кризалис – граница между миром живых и мертвых. И слушается он лишь наместника Полуночи. А им является Мертвый Принц. Поэтому Мельница вас и не выпустила. От нее исходит главное волшебство этой страны, и подчиняется она лишь Принцу. А он вас так просто не выпустит.

– Почему?

– Я могу сказать вам ложь, полуправду или ничего.

– Но…

– Вам не нужно знать, для каких целей вас хочет поймать Мертвый Принц. Просто помните, что живыми он вас не отпустит. Этого достаточно?

Франциск громко сглотнул. В комнате повисла звенящая тишина.

– Что же тогда делать? – Калике вновь заерзал, бросая взгляды то на детей, то на Мудреца. Он нервно ощупывал запястья – там, где их охватывали оковы, шерсть явно поистерлась.

– Франциск, ключ, которым ты отпирал Дверь, еще при тебе?

Мальчик помотал головой:

– Он остался в замочной скважине, а она пропала вместе с Дверью.

– Как ты его нашел?

– Мне… – Мальчик замялся. – Мне его дал кое-кто.

– Кто?

– Я… я не знаю. – Франц чуть не плакал. – Я думал, он хочет помочь…

– Это был тот, – неожиданно резко вмешался Филипп, – кто подсказал ему искать Дверь в волшебный мир. Пообещал, что там исполнятся все желания!

Кровь ударила в лицо старшего брата.

– И кто же это был? – нахмурился Мудрец. – Как он выглядел?

– Я… – В горле Франциска пересохло. – Я не помню. Точнее, не знаю.

Филипп бросил ледяной взгляд на близнеца, и тот сжался в комок.

– Я только помню свет, – сбивчиво объяснил Франц. – Я увидел его на стене, когда… – Он осекся. – А потом на пол упал ключ…

– И все?

Мальчик понуро кивнул, но тут же встрепенулся:

– Зато я помню его голос! Его я точно не забуду! Он был такой…

– Какой же?

– Не знаю, ну не знаю, как объяснить… – Франц закрыл лицо ладонями. – Но точно не спутаю ни с чьим другим.

Филипп продолжал смотреть на брата исподлобья, и от него веяло холодом и упреком.

– Вы д-думаете… – Франц даже начал заикаться. – Д-думаете, он об-бманул меня? Д-да?

Мудрец обменялся с Каликсом хмурым взглядом. Оба промолчали. Все и так было ясно.

– Что нам теперь делать? – раздался жесткий голос Филиппа.

– Все! – выпалил хозяин Гнезда. – Все, чтобы не попасться Мертвому Принцу!

– Но как это возможно? – Калике устремил горящий взгляд на Мудреца. – Как можно скрыться от Принца? У него в услужении Ветер! И Эмпирей может летать, не то что… – Гигант помрачнел. – Не то что я… Он отыщет живых где угодно. Не успеет зайти луна, как дети окажутся у Мертвого Принца. Этого нельзя допустить!

– Знаю, Калике, – вздохнул Мудрец, печально тренькнув шляпой.

– Я пообещал им, что помогу! – воскликнул монстр. – Пообещал, что спрошу у вас совета! Ведь вы знаете все…

– Почти все, – поправил Мудрец.

Калике нахмурил косматые брови и в отчаянии заломил руки. Мудрец положил шляпу на колени, откинулся на спинку кресла и, устроив затылок на салфетке с розами, покачал головой.

– Кризалис, – он провел рукой по воздуху, – это не бумага, Калике, которую можно – раз! – в любой момент проткнуть в любом месте.

– Но я же как-то попал сюда, – подал голос Франциск.

– Как-то? Тебя впустили.

У мальчика перехватило дыхание. Ключ. Бражник. Дверь. Это была ловушка.

Калике отчаянно зажестикулировал, чтобы Мудрец расстраивал Франциска еще больше: тот и так был готов расплакаться. Мальчик мял трясущимися пальцами ткань на брюках, сжимал и разжимал кулаки, не в силах поверить, что волшебная Дверь на самом деле…

Обман.

– Нужно что-то делать, – поторопил гигант. – Нужно решать. Принц наверняка их уже ищет.

Мудрец свел пальцы вместе и склонил голову набок.

– Да, но задачка непростая. Итак, если рассуждать теоретически – чисто теоретически, – то нужно отыскать нечто очень могущественное. Оно должно обладать достаточной силой, чтобы нащупать в пространстве Кризалис и проткнуть его, а это не проще, чем ухватить лунный луч и просунуть его в игольное ушко. Есть у кого-то на примете подобный предмет?

Все молчали.

– Ясно. Чему тут удивляться, ведь только Мертвый Принц обладает такими могущественными штуками. А так как вы – не он, да и помогать вам по старой дружбе он тоже вроде бы не желает…

Мудрец вздохнул, провел ладонью по перьям шляпы.

– Есть еще один способ. Но такой опасный, что… И ты, Калике, мальчикам не помощник. Этот путь лишь для живых.

Монстр насупился.

– Существует легенда, – продолжил хозяин Гнезда, – о забытом пути на Ту Сторону, которым когда-то возвращались живые люди, попавшие в Полночь. Но Мертвый Принц его запечатал, чтобы живые больше не могли ускользать из его темных владений…

«И зачем Мертвому Принцу нужны живые? – подумал Франциск, опасаясь произнести это вслух. – Он просто злится на них или… что-то другое?»

Слова Мудреца казались зловещими, от них веяло древним, незапамятным холодом, и вдруг Францу почудилось, что он вновь слышит голоса за спиной.

Те голоса, что шептали ему в первый день…

Он понял, что же мертвые хотели ему сообщить.

Они не звали к себе.

Они предупреждали.

– Что это за путь? – послышался тихий, но твердый голос Филиппа.

Мальчик смотрел на хозяина Гнезда совершенно спокойным, уверенным взглядом. Если Франц трясся всем телом, то брат уже понял что к чему и принял суровую безнадежность, не оставляющую им шансов. Так, как всегда умел принимать правду. И пока Франц захлебывался страхом, младший брат уже искал выход из положения.

Мудрец приложил палец к подбородку. Закрыл полупрозрачные розовые веки и погрузился в воспоминания… Так он и сидел, и все глядели на хозяина Гнезда, ожидая, что же он отыщет в закоулках своего великого ума. Правда, какое-то время спустя Францу почудилось, что Мудрец вовсе не думает, а… спит.

Калике, кажется, тоже это заметил. Монстр кашлянул.

Мудрец встрепенулся, открыл глаза, увидел свою чашку и отхлебнул остывший чай.

– Так что? – нетерпеливо спросил Калике. – Вы вспомнили?

– А? – вскинулся Мудрец. – Ах да, вспомнил! Я забыл положить в печенье редьку!

Ребята недоуменно уставились на чудака, а Калике настолько растерялся, что беспомощно захлопал длинными ресницами.

– Нет, – смутился монстр. – Про путь на Ту Сторону.

– А-а-а! – кивнул Мудрец. – Хм, да! Стезя.

– Стезя? Что… что это?

– Есть заклинание, которое поможет ступившему на Стезю отыскать путь на Ту Сторону. Тот, кто пройдет Стезей до конца, обретет достаточную силу, чтобы нащупать Кризалис и открыть в нем Дверь. И конечно, получит Ключ от Двери. Но Принц наложил на эти предметы печати. Где они находятся, знает лишь он один. Если же отыщется смельчак, готовый найти спрятанные Принцем печати, он должен заключить договор с Кризалисом – такой же, как у Принца. Понимаете, он заключил договор не выпускать вас. Вы же должны потребовать у Кризалиса вас выпустить. Победитель, разумеется, будет только один. Если Принц – вы останетесь здесь навечно. Если вы, то… – Мудрец нахмурился. – Только вот идти против Принца – о таком не помыслит ни один из жителей Полуночи. Так что если вы попросите у них помощи, вам, скорее всего, откажут. Никто не захочет выступить против того, чье имя вселяет смертельный ужас в сердце…

И Франц понимал, о чем говорит Мудрец. Он ощущал этот страх всякий раз, как звучало имя Принца, и чувствовал, как ночь проносится у него над головой, дыша в затылок смертью и мраком.

– Кто… – слова застряли в горле, и Францу было тяжело выговорить, – кто такой этот… Мертвый Принц?

– Самое ужасное существо, которое можно встретить в стране ночи. У него нет памяти. Нет имени. Нет лица. Он никто. И одновременно все. Он повелевает законами Смерти в этой стране, и каждая его мысль, воля и малейшее желание живут в каждом листе папоротника, в каждой сухой ягодке и каждой хвоинке на вершине сосны… Новорожденный птенец чувствует волю Мертвого Принца, и дряхлый сокол, которому настало время умирать, – тоже. Настоящее имя Мертвого Принца сокрыто тьмой. Наверное, ни один из живущих в Полуночи не видел наместника. Но все знают, что он есть. Чувствуют.

Голос Мудреца звучал глухо и отстраненно. Пламя в очаге приугасло от его таинственных, пробирающих до нутра морозом слов.

– Вам лучше никогда с ним не встречаться.

Франциск громко, с перерывами, сипел. Тьма надвинулась и задышала тленом, плесенью и гнилью ему в затылок. Мрак всколыхнулся за спиной, готовый вызвать приступ.

Сейчас Франц боялся.

Очень.

– Чтобы вернуться на Ту Сторону, вы должны ступить на Стезю, отыскать печати и снять их. Но, закрепив договор с Кризалисом собственной кровью, вы либо дойдете до конца, либо… либо он высосет вашу кровь до последней капли, и вы станете частью темной завесы, разделяющей мир живых и мертвых.

Мудрец потянулся к чашке, меланхолично провел пальцем по ободку.

– А если они не ступят на Стезю? – Голос Каликса, такой серебристый и чистый, сейчас хрипел от волнения. – Принц их все равно найдет?

– Ты спрашиваешь об этом меня? Калике, ты и сам знаешь ответ. Ты можешь сейчас взять их за руки и увести куда угодно, но, покуда они в Полуночи, Мертвый Принц их везде найдет.

– Значит, – выдохнул Филипп, – у нас нет выбора.

– Выбор есть всегда, – отозвался Мудрец. – Правда, ваш выбор – между двух зол.

– А я могу отправиться с ними? – спросил Калике.

– Только провожатым. Печати тебе не сорвать, это договор Кризалиса с живыми, которые хотят вернуться на сторону Солнца. И предупреждаю: это не увеселительная прогулка. Возможно, вы в последний раз так спокойно сидите в креслах под защитой стен и пьете чай. Печати надежно охраняются, и, боюсь, испытания Мертвого Принца совсем не похожи на мое чаепитие. Помните: вы для него – враги. Его задача – не выпустить вас. Поймать. Но если вы заключите договор с Кризалисом, те, кто охраняют печати, не смогут помешать вам открыть их. Так что все зависит от вашей смекалки. Внутренней силы. – Хозяин Гнезда указал на сердце: – А вообще на девяносто девять процентов дело в удаче.

– Значит, если мы пойдем по Стезе, – выдавил Филипп, – мы можем умереть? А если не пойдем, нас убьет Принц?

– Боюсь, так оно и есть. – Мудрец кивнул. – Вам нужно выбрать, как я уже сказал, меньшее из зол: умереть медленно или умереть быстро. Так что…

Чудак потянулся к чашке и отпил чаю с таким видом, будто предложил выбор между кусочком лакрицы и засахаренным орешком.

Все молчали. Лишь огонь потрескивал в камине да мимикры, рассевшиеся по спинкам кресел, тревожно трепетали крылышками.

Франциск посмотрел на Филиппа, но тот, хоть почувствовал взгляд, не повернулся. Младший брат глядел на огонь. На его лице читалась суровая решимость, и от этого по коже Франциска побежали мурашки.

– Допили? – Мудрец, подавшись вперед и надев брякающую шляпу, указал на чашки. – Дайте-ка сюда. Да не перепутайте.

Он аккуратно принял блюдечко из рук Франциска, повернул его чашку по часовой стрелке и заглянул внутрь. Потом устремил на Франца разноцветные глаза, подернутые печалью и задумчивостью.

– Вот как? Ты вернешь себе то, что принадлежит тебе по праву, еще до того, как истает луна.

«Фух. – Франц выдохнул панику, сгустившуюся было внутри. – Кажется, не все так страшно…»

А вот чаинки Филиппа Мудрец осматривал с особой сосредоточенностью. Так долго, что Франца вновь стало потряхивать.

– Тебе же суждено лишиться того, что вернет себе твой брат.

Филипп застыл в замешательстве, у Франца внутри свернулась змейка неприятного, вяжущего чувства, но Мудрец не стал ничего пояснять. Не улыбнулся, не нахмурился, лишь потянулся к своей чашке, будто ничего особенного и не сказал.

– А… – Калике, напоминая о себе, кашлянул. – А что обо мне скажете?

– Ох, прости, дорогой Калике! – Мудрец спохватился и выхватил у монстра блюдце с чашкой. – Так-так-так. Ого, ну ничего себе! Неужели? Даже представить себе не могу!

Мудрец покачал головой и вернул чашку обладателю.

– Что… что там?

– Ты получишь на день рождения шарф!

Калике поморгал белесыми глазами.

– Что?

– Шарф.

– Откуда вы знаете?

Чудак усмехнулся.

– Так я сам тебе его свяжу. Где там у меня была пряжа? Эй, слышите? – Он махнул стайке мимикров. – Отыщите мою старую пряжу, я собираюсь связать для Каликса на день рождения отличнейший шарф.

Мимикры что-то запищали, но Мудрец помотал головой:

– Никакого золота, вы что? Конечно, серебряную, под цвет шерсти и глаз!

– А что в вашей чашке? – рискнул спросить Франциск.

– В моей? Ничего.

Какое-то мгновение Франц думал, что Мудрец просто не хочет открывать секреты, но тот печально улыбнулся и склонил голову, водя пальцем по ободку.

– Ни-че-го, уже много-много лет. Вся беда в том, мой мальчик, что я знаю любую Истину на свете. Кроме той, что касается самого меня. Хотя порой… порой я думаю, что это не беда, а благо. Знать слишком много – плохо, мой маленький друг. Да, кстати! – Он вскинул голову. – Как вы себя чувствуете после моего чая?

Франциск прислушался к ощущениям и вдруг понял, что снова бодр. Может, душу его и переполняли тревога и страх, но тело больше не ломило и тяжесть в ногах пропала.

– Да-да, – понимающе кивнул Мудрец. – Чайные розы растут лишь в Золотом Замке, очень далеко отсюда. Просто так их не добыть. Но у меня есть отличный друг, который всегда снабдит такого ценителя чая, как я, лепестками волшебных роз! А теперь, хоть вы и взбодрились немного, советую вам вздремнуть. Я пока что покопаюсь в свитках, поищу более подробную информацию насчет Стези. Как только закончу, разбужу вас, и тогда придется пуститься в путь. Надолго здесь задерживаться нельзя: думаю, скоро Принц узнает, что вы пошли от Мельницы по северной тропе, и лучше вам убраться самим, покуда сюда не заявился кто-либо из кошмарных слуг правителя Полуночи…