— Отвратительно, ведь правда?

Дэвид обернулся. Крупный блондин в рубашке-регби сидел за соседним столом и смотрел на бесчинствующих немцев. Он говорил с акцентом, похожим на южноафриканский. Дэвид пожал плечами, не зная, что сказать.

— Прошу прощения, — мужчина рыгнул. — Но я просто услышал ваш разговор. Официант прав. Эти ублюдки празднуют день нацистов. День прихода Гитлера к власти.

Мужчина запустил пальцы в густые светлые волосы; он был высок, загорел, энергичен, а лет ему было около тридцати пяти.

— И ведь я тоже немец! По крайней мере, по происхождению, — сказал он, протянув Дэвиду крепкую руку. — Меня зовут Ганс. Ганс Петерсен. Я только что приехал из Тэфела. Тут в Свакопе — лучшее пиво! — Он улыбнулся. — Я из Оташи. Скотоводческая ферма.

Дэвид тоже представился и представил Эми.

— Но… — Он взглядом показал на радостных нацистов. — Почему они это делают? Это что, шутка?

— Для кого-то из них — да. — Ганс сделал хороший глоток пива. — Они прилетели сюда из Германии и устроили большое представление. Говорят, что это… ирония. Шокируют буржуа. Но для кого-то это совсем не шутка. Кое-кто здесь ведет род от тех нацистских семей, которые сбежали сюда после войны. А есть и представители старых колониальных семейств — они отмечают этот день с 1933 года. — Ганс вытер губы широким запястьем. — А как насчет вас? Вы туристы?

Поющие немцы понемногу затихли; многие из «иронизирующих» нацистов выходили из бара, и клубы холодного воздуха врывались внутрь каждый раз, когда распахивалась дверь.

— Мы… мы пытаемся найти кого-нибудь, кто помог бы нам добраться до Дамараленда. Нам там нужно кое с кем встретиться. Но, похоже, это… просто невозможно.

Немец уставился на них, почти не мигая.

— Вы сказали — Дамараленд?

— Да.

Он окинул обоих внимательным взглядом.

— Ну, может, у вас сегодня удачный день.

— То есть?

— Я могу вас прихватить. Возможно. Я туда отправляюсь завтра, вместе с несколькими защитниками природы, у нас там дела насчет наших элечек.

— Насчет чего?

— Пустынные слоны. Это то, чем я сейчас занимаюсь. А ферму оставил на брата. Слишком скучно. — Ганс хихикнул. — Я помогаю экологам, правительству. Сафари для туристов и так далее. Намибия — не из тех мест, где можно просто гулять по окрестностям.

Эми тревожно улыбнулась.

— Мы уже заметили.

Ганс кивнул, рассмеялся и заказал еще пива. Он задал Дэвиду и Эми пару вопросов, потом еще пару вопросов — а потом встал, положил на стол несколько намибийских долларов и помахал рукой официанту.

— Ладно. Будем считать, что договорились. Рад вам помочь. Похоже, вы в этом нуждаетесь, как никто другой в этом месте. — Он направился к двери, но остановился. — Но вам придется встать очень рано, ребята. Отправляемся в семь утра. Дорога долгая.

— Но… где мы встретимся?

— У мемориала гереро. Это название племени. Вы нас сразу заметите — мы будем на «Лендроверах».

Дэвид и Эми во все глаза смотрели, как Ганс исчезает в ночи. Наконец-то им повезло. Они облегченно вздохнули, расплатились за пиво, поймали такси и поехали в свой отель.

Но их хорошее настроение очень скоро подверглось очередному испытанию.

Когда они проходили мимо стойки портье, перед ними вдруг возник робкий, несчастный Раймонд; он перегородил им дорогу к лифту.

— Привет.

— О, Раймонд…

Менеджер был явно встревожен; он приложил палец к губам, давая знать, что следует вести себя как можно тише. Жестом указывая на темный угол, зашептал:

— Пожалуйста, пожалуйста… давайте отойдем… послушайте!

— Раймонд, что…

Он нахмурился, прячась в тени.

— Вас кто-то ищет.

— Кто?

Глаза Эми расширились от испуга. Раймонд пожал плечами, продолжая хмуриться. Весь отель как будто потемнел и затих.

— Невысокий человек. Довольно полный. Почти бородатый. Акцент испанский.

Эми прошептала, склонившись к Дэвиду:

— А что, если это… Энока?

Дэвид резко спросил:

— Что он говорил, тот человек?

— Не особенно много. Сказал только, что ищет белую пару. По описанию — вас. Я ничего ему не сказал… но он вас ищет. У него татуировка на руке. Похоже на немецкую… свастику.

— Энока, — выдохнула Эми.

Энока.

Дэвид почувствовал себя так, словно в него влили порцию ужаса. Те сжигающие душу картины и так не оставляли его… Раболепный сообщник Мигеля, спешащий вон из пещеры… а потом сам Мигель. Насилующий Эми. Не насилующий Эми.

Девушка уже направлялась к лифту.

— Идем в номер.

Они проскользнули в свою комнату, тщательно заперли дверь и легли не раздеваясь, но заснули с трудом.

Когда Дэвид открыл глаза, он смутно помнил приснившийся ему очередной кошмар, как горькое послевкусие какого-нибудь снотворного. Сон с элементами секса. Сон об Эми и Мигеле. Дэвид был только рад тому, что не помнил подробностей.

Туман рассеялся. Молодые люди побросали в сумки свои вещи, посмотрели на море — теперь сиявшее в солнечных лучах — и, осторожно выйдя из отеля, взяли такси, чтобы проехать несколько сотен метров до мемориала гереро. Они были так напуганы, что сидели в машине пригибаясь, чтобы их нельзя было заметить из окон отеля.

Как и говорил Ганс, его компанию невозможно было не заметить: два больших коричневато-желтых «Лендровера» с надписями на бортах, нанесенными по трафарету: «Проект Слоны Пустыни». «Лендроверы» были до отказа нагружены разным снаряжением. Ганс приветствовал их очередным крепким рукопожатием и показал на вторую машину.

— Та уже битком набита. Вам лучше ехать с нами. — Он подхватил их сумки и понес к первой машине. Потом всмотрелся в их лица со сдержанной улыбкой. — У вас все в порядке? Вид у вас как будто… встрепанный.

— Мы в порядке. Просто хотим поскорее отправиться.

— Хорошо, что туман смылся, а? Ну, я уже сказал, вам лучше ехать со мной и Сэмом. Если, конечно, вы не хотите двенадцать часов подряд болтать о зоологии… Эй, а вот и мой лейтенант-гереро! Сэмми!

Молодой чернокожий парень обернулся с улыбкой. Ганс ткнул пальцем в Эми и Дэвида.

— Эти ребята поедут с нами. Подбросим их к Угабу. Они сядут в нашу машину. — Он повернулся к Мартинесу. — Ладно, по коням!

Дэвид и Эми немедленно забрались в «Лендровер». И взялись за руки. Медленно тянулись секунды. Машина продолжала стоять на месте.

— Ну же, поехали, — прошептала Эми себе под нос, очень тихо. — В чем дело-то? Мы что, не можем просто уехать?

Они ждали. Эми обливалась потом. Они оба старались стать как можно более незаметными в полутемном салоне автомобиля. Прошло шесть минут, потом шесть с половиной, потом шесть и три четверти минуты… и тут, наконец, Ганс ввалился внутрь, захлопнул дверцу и, громко присвистнув, тронул машину с места. Наконец-то они выбирались из города, тряслись через пригороды Свакопа… они проезжали мимо бунгало, выкрашенных красной и голубой краской, мимо последних строений, напоминающих о городе, мимо последнего пыльного супермаркета, через заброшенное железнодорожное полотно — и потом в пустыню.

Тишина и необъятность простора, казалось, поглотили их целиком. У Дэвида от облегчения закружилась голова. На благодушных улочках Свакопа «Лендроверы» выглядели огромными и важными и уж слишком бросались в глаза; а теперь они превратились в две крохотные точки в суровой бесконечности.

Вот и отлично.

Дэвид и Эми сидели сзади, Сэмми и Ганс болтали о чем-то впереди. Похоже, они говорили на языке гереро — по крайней мере, так предположил Дэвид; в любом случае это был какой-то местный племенной язык. У Ганса были координаты навигатора, которые отдала ему Эми. Время от времени немец сверял их с показаниями своего бортового джи-пи-эс и кивал, явно удовлетворенный.

Гравийная дорога, освещенная косыми лучами утреннего солнца, была почти пустой. Лишь изредка по ней громыхал какой-нибудь ржавый грузовик или новенький внедорожник, чаще всего, катя им навстречу, поднимая клубы пыли, и пыль взлетала вверх, как оранжевые сигнальные столбы дыма в чистом голубом воздухе. Некоторые грузовики подвозили чернокожих рабочих; те лениво лежали в кузовах, куря или просто погрузившись в дремоту. Блестящие внедорожники в основном несли в себе одиноких белых мужчин, которые, видя «Лендроверы», небрежно поднимали палец в знак приветствия.

Дэвид гадал: неужели Раймонд действительно видел Эноку? Может быть, это просто паранойя, ошибка, невинная ошибка? Но татуировка… тут невозможно было ошибиться. Да, Раймонд видел именно Эноку.

В машине было жарко; Дэвид вспотел. Он нервно потер лоб, пытаясь расставить все по местам. Да, вполне возможно, что Мигель и Общество вычислили, куда отправилась Элоиза. Общество, что было совершенно очевидно, хорошо знало обо всех связях проекта «Карта генов». Они знали все о «Карте генов», и они прикрыли этот проект с крайней жестокостью, точно так же, как садистски уничтожали всех, кто был хоть как-то связан с Гюрсом и каготами. По приказу церкви? Да, конечно, они наверняка отлично знали о намибийских связях проекта — о связи между Фишером и корпорацией «Келлерман».

Складывая вместе простые числа, нетрудно было получить очевидный ответ: Нэрн и Элоиза в Намибии. Дэвид и Эми тоже. И Мигель должен был отправиться следом за ними.

Дэвид огляделся по сторонам, приближаясь к грани отчаяния. Да могут ли они хоть где-то чувствовать себя в безопасности?

На горизонте появились черно-фиолетовые горы. Возник и растаял мираж — озёра, сверкающие в лучах могучего солнца. Жара уже была почти нестерпимой. Все в машине то и дело пили воду.

Горы напомнили Дэвиду о Пиренеях. Воспоминания о тех горах привели к мысли о карте, все так же лежавшей в его кармане, плотно сложенной, поблекшей… Дэвид сунул руку в карман пропылившейся куртки и достал карту. Эми дремала рядом с ним.

Молодой человек наполовину развернул мягкую потертую бумагу. Все звездочки на карте получили объяснение, даже та, что находилась около Лиона. Но оставалась еще маленькая цепочка букв на обратной стороне листа. Дэвид перевернул карту и всмотрелся в надпись. Она была такой истертой, выгоревшей, едва видимой, такой маленькой… И это писал не его отец. Дэвид всмотрелся так пристально, как только мог. Не немецкое ли это слово? Strasse? Как название улицы? А вдруг…

Возможно. Или, может быть, это просто тевтонская атмосфера Намибии вызвала в его уме такой логический выверт.

Крайне аккуратно, продолжая думать о последнем неразгаданном ключе, Дэвид свернул старый лист бумаги. А потом поцеловал нежное, обнаженное, сонное плечо Эми, надеясь, что ей не снится Мигель.

Ганс наконец обернулся назад, держа одну руку на руле, и кивнул Дэвиду.

— Пустынно, да?

— Что?

— Я говорю, Намибия такая пустынная. А знаешь почему?

— Нет.

— Это мой народ сделал. Опустошил эту чертову страну. — Ганс нахмурился. — Немцы. Ты когда-нибудь слышал о геноциде гереро?

Дэвид извинился: виноват, не слышал.

Эми пошевелилась у него под боком. Потерла сонные глаза. И стала слушать Ганса.

— Невероятная история.

Ганс бросил взгляд на Сэмми. Тот помалкивал. Огромный немец снова повернулся вперед, глядя на ухабистую дорогу, и выпил немного воды из маленькой бутылки, после чего приступил к рассказу.

— В 1904 году народ гереро восстал и убил десятки немецких поселенцев. Мой прапрадядя чуть не погиб тогда. — Ганс вдруг ткнул пальцем в ветровое стекло: — Страусы!

Эми и Дэвид быстро посмотрели туда: по дороге впереди них бежали три или четыре огромные нескладные птицы. В черном пышном оперении с белыми задами они чем-то напоминали всполошившихся викторианских старых дев, удирающих от обидчика-соблазнителя. Зрелище было комичным. Но Ганс не смеялся.

— На чем я остановился? Ну да. Немцы восприняли этот бунт как серьезную угрозу будущему их алмазной колонии, а потому послали прусского империалиста, Лотара фон Троту, разобраться с ними. — Ганс выпил еще воды. — Кайзер приказал фон Троту «превзойти варваров» в дикости. Тот поклялся, что он «вовсю развернет жестокость и терроризм». Славные ребята эти германские империалисты. — Ганс вывернул руль налево, потом направо. — И так оно в точности и произошло. Жестокость и терроризм. И геноцид. После нескольких сражений, когда гереро просто уничтожали в огромных количествах, милый фон Трота решил покончить с делом одним махом и уничтожить всю народность гереро. В 1907 году он издал свой знаменитый приказ об уничтожении. Задумал убить их всех разом. Всех до единого. Весь народ.

— Боже… — выдохнула Эми.

— Да уж… — откликнулся Ганс. — И потому гереро загнали на запад, в пустыню Калахари, и там оставили просто умирать. У всех источников воды поставили охрану, чтобы люди не могли напиться; колодцы намеренно отравили. Следует помнить, что там ведь была настоящая пустыня, обжигающая пустыня Омахака. У людей не было ни пищи, ни воды, целый народ — без крошки еды и капли влаги. Они не могли продержаться долго. Кое-кто из женщин и детей пытался вырваться оттуда, но в них сразу стреляли. — Он резко бросил машину в сторону, чтобы избежать столкновения со стайкой мелких птиц. — Вот и представьте себе результаты такого массового уничтожения. Невозможно. Сотни людей просто лежали в пустыне, умирая от жажды. Дети сходили с ума над трупами родителей; и наверняка там были миллионы мух, и они оглушающе жужжали, а беспомощных людей пожирали заживо леопарды и шакалы.

— И сколько народу тогда погибло? — тихо спросила Эмми.

Ганс пожал плечами.

— Никто толком не знает. Достойные доверия историки подсчитали, что, скорее всего, было убито около шестидесяти тысяч гереро. Это семьдесят или восемьдесят процентов всей народности. — Ганс горько рассмеялся. — Ох, да, числа, мы все очень любим числа, не правда ли? Так для белого человека все становится гораздо проще. Милое, ощутимое число в процентах. Семьдесят пять целых шестьдесят две сотых процента! — Он гневно взмахнул рукой, указывая на пустыню. — Эта бойня до сих пор сказывается на демографии Намибии. Нетрудно объяснить, почему здесь до сих пор никто не живет.

Дэвид был ошеломлен всем сразу — чудовищной историей, пустынностью ландшафта, невероятной жарой и ослепительным солнцем. Намибия, казалось, меняет все… делает все мелким, незначительным.

— Юис. Мы почти добрались до Юиса.

Город Юис, на карте выглядевший вполне значительно, на деле оказался едва ли не деревушкой. Возле трех автозаправок красовалась парочка винных магазинов. Бетонное здание, судя по всему — ресторан, предлагало отведать пирожки с мясом и греческий салат. Несколько лачуг из металлических листов, парочка больших домов за высокими заборами и россыпь маленьких домиков и бунгало составляли весь этот населенный пункт.

У заправок сидело на корточках довольно много мужчин, смотрящих в ослепительную пустоту, таращащихся на «Лендроверы». Грунтовые дороги разбегались отсюда в разные стороны, и впереди виднелись зеленые места. Тени, отбрасываемые людьми и зданиями, были резкими, они четко вырисовывались в пыли. Черное-черное-черное — а потом ослепительно-белое.

Ганс остановил машину у одной из заправок; второй «Лендровер» последовал его примеру. Дэвид и Эми сразу вышли, чтобы немного размять уставшие от неподвижности ноги, но жара была обжигающей, солнце — немилосердным, и оно быстро загнало их обратно в укрытие. Ганс скептически посмотрел на них, расплачиваясь за горючее.

— У вас, ребята, шляпы-то есть?

Оба ответили, что нет.

— Ну и ну! В Намибии существует три главных правила выживания. Всегда носи шляпу. Используй каждую возможность дозаправить машину. И никогда не пей виски с бастерами, — он засмеялся. — Ладно, мы уже почти приехали, если ваши координаты правильны. Может, еще пару часиков.

Машины отправились дальше, все более углубляясь в буш. Дэвид никогда не видел подобной местности: вокруг как будто раскинулся парк Сент-Джеймс. Мартинес радовался тому, что теперь они теряются в абсолютной глуши: так их будет гораздо труднее отыскать. Если их до сих пор преследуют. Но так ли это на самом деле?

— Здесь уже начинаются болота Дамары, — сообщил Ганс. — Подземные реки выходят на поверхность. И на эту воду все возлагают надежды. Мы проедем напрямик.

Контраст был просто разительным. Из обжигающей пустыни они внезапно переместились в изумрудный рай, где тут и там вдруг возникали реки. Болота наполняли звуки, непрерывно квакали жабы и лягушки… а машины катили по центру всего этого, и их колеса до половины погружались в грязную воду. Как будто они двигались к Эдему.

Внедорожники давили тростник, из-под колес с пронзительным кряканьем вылетали утки; не раз и не два казалось, что они вот-вот безнадежно увязнут в липкой черной жиже, так что придется ждать помощи. Но как только машина намеревалась сдаться, Ганс начинал энергично манипулировать рулевым колесом и переключателем скоростей, и они снова вырывались из засасывающей трясины, выскакивали на относительно сухой участок…

Дэвид опустил оконное стекло. Они наконец добрались до куда более твердой почвы, пышно заросшей, но сухой. А потом по обе стороны дороги встали большие оранжевые утесы, и машины въехали в пыльный каньон. То ли газель, то ли антилопа стояла на камне, насмешливо поглядывая на машины.

— Клипшпрингер, антилопа-прыгун, — сообщил Ганс. — Прекрасное существо. Всегда напоминает мне о русских гимнастках… — Он в очередной раз проверил координаты, данные ему Эми. — Почти приехали. Надеюсь, ваша женщина правильно записала цифры. Было бы очень неприятно, если бы вы, ребята, проделали весь этот путь понапрасну…

— Вон там, — сказала вдруг Эми.