Шейн

— Ты уверен, что он твой?

Я посмотрел на него поверх кофейной чашки предупреждающим и слегка угрожающим взглядом, так, чтобы Брайан тщательно выбирал слова. Я даже не собирался отвечать на этот вопрос. Он сам должен был это знать. Он знал это. Мы ведь говорили о Ли.

Понимая, что задел меня за живое своим вопросом, он немедленно ретировался.

— Ты прав, прости, — сказал он, извиняясь. — Просто хотел отмести все возможные варианты.

— Не понимаю, как это могло произойти, — простонал я, устало потирая глаза. Всю ночь я не смыкал глаз. После того, как Ли ушла, я вернулся в свою комнату и просто… сидел. Минуты, часы, всю ночь. Я слышал, как Брайан вернулся около полуночи, медленно ходил по кухне, но я оставался в своей комнате, потерянный в бессмысленных раздумьях.

Ли беременна.

Ли беременна моим ребенком.

Мой ребенок.

Не важно, сколько раз эти слова проносились в моей голове, они все еще не имели никакого смысла для меня. Как такое могло случиться? Мы использовали защиту. Да, мы были слегка выпившими, но мы не глупы. Где-то у меня в комнате все еще лежал второй, не использованный, презерватив.

— Ну, когда писи мальчика и девочки… — начал Брайан.

— Заткнись. Ты знаешь, что я имею в виду, — сказал я, уставившись на него. Я был непреклонен. — Мы использовали защиту. Я взял их у тебя в ящике. Как мне теперь доверять резинке?

Брайан приподнял брови.

— В моем ящике?

Я кивнул.

— Те, которые у тебя в тумбочке. У тебя там была парочка, — сказал я, прислоняясь к барному стулу.

— У меня там есть презервативы? — спросил он, удивившись.

— Я только что тебе это сказал, — ответил я, раздражаясь тем, что наш разговор шел по кругу.

Брайан прищурил глаза, как если бы пытался что-то сообразить.

— Я уже давно там ничего не оставлял. Обычно я держу презервативы под матрасом. В легкой доступности, — ответил он, отпивая кофе. — И Кенни на таблетках, — он посмотрел на меня вопросительно. — Ты проверял срок годности, прежде чем использовать их?

Проверять срок годности? Кто, черт возьми, так делает? Конечно, я не проверял.

Я соскочил со стула и направился в свою комнату, поискать единственный оставшийся презерватив. Быстро его нашел, так как кинул его себе в тумбочку, и перевернул его, чтобы прочитать дату в нижнем углу.

И вот оно, прямо перед моим лицом.

Я закрыл глаза и глубоко вдохнул, почувствовав, будто стокилограммовый груз вины упал мне на плечи. Я смял этот пакетик в руке, зная, что никогда его не использую. Я думал, мы были аккуратны. Очевидно, что недостаточно.

Брайан зашел ко мне в комнату. Я бросил измятый пакетик на кровать, отошел к окну и встал, опираясь одной рукой на стену.

— Срок годности закончился. Почти год назад, — сказал я.

Он ничего не ответил. Что тут скажешь? Это ничего не изменит. Я слышал, как Брайан уходил, а потом, как закрылась дверь, оставляя меня одного переварить эту информацию. Осознать всю огромную ответственность, с которой мне пришлось столкнуться.

Это я обещал ей, что ничего не изменится. Это я убеждал ее, что все останется по-прежнему. Это я облажался.

За моим окном яркое солнце Майами светило через облака, и кусочек Атлантического океана виднелся между домами. Даже отсюда этот кусочек казался бесконечным. Безграничная линия, которой не было конца.

Я не мог сдержать смеха от этой иронии. Здесь, за несколько километров оттуда, я смотрел на нечто большое и впечатляющее своими размерами и чувствовал себя загнанным в угол.

Есть только один человек, которому я мог рассказать об этом, кто мог поговорить со мной честно и открыто. К счастью, отец мог дать мне совет, как лучше справиться с этим всем, потому что пока у меня не очень хорошо это получалось.

Дом моих родителей был в часе езды от города. Мама проводила практически все свое время там, в то время как отец отказывался уйти на пенсию и приезжал в город на работу каждый день. А зачем ему уходить на пенсию? Он был исполнительным директором в успешной маркетинговой фирме, в той самой фирме, которую, в один прекрасный день, собирался передать мне, и он все еще был в хорошей форме. Люди хотели работать на него, а клиенты хотели, чтобы отец работал на них. Он любил то, что делал, и был хорош в своем деле. И, по правде говоря, не думаю, что мама была готова видеть его рядом с собой все время.

— Не могу представить себе, что может быть хуже, чем твой отец, целый день в скуке слоняющийся по дому, — однажды сказала она мне.

Она же, напротив, любила проводить время вдали от города и суеты. Мама любила ходить на ланчи со своими подружками, играть в теннис в клубе и ухаживать за домом. Это был дом их мечты. Несколько раз она встречалась с моим отцом в городе, и они оставались в их маленькой квартирке в течение недели. Так было проще для них, когда отец допоздна задерживался на работе или когда ему надо было рано вставать. Это также было поводом заскочить ко мне домой в любое время, потому что они оба проводили вечер в городе. Я думаю, она любила неожиданно появляться и проверять, не мухлюет ли он со своей диетой или, не дай Бог, не курит ли тайком. Отец мог быть главой компании, но мама — глава семьи, и никто из нас не встречал более самоотверженного в этом деле.

Никто еще не был лучшим партнером кому-то, чем мама отцу. Они преданно любили друг друга. Было очень приятно расти в такой семье. Родители, которые любили друг друга сильнее, чем не нравились друг другу, когда ругались. Разводы среди друзей моих родителей случались чаще, чем вы можете себе представить. Я был счастливчиком, мои родители были и остаются по сей день по-настоящему близки. Я выехал на шоссе и сразу же почувствовал облегчение. Впервые за несколько дней я мог дышать. Этот дом. Здесь были только хорошие воспоминания о семейных обедах, праздниках и вечеринках. Этот дом представлял все, что я бы хотел видеть однажды в своей жизни. В далеком будущем.

Я припарковался перед гаражом, рассчитанным на три машины, снаружи была припаркована только машина моего отца. Я прошел по маленьким каменным ступенькам перед входной дверью, вдыхая цветочный аромат, доносившийся от садика моей мамы.

Она часами проводила там время, подрезая, пропалывая, возвращая растения к жизни. Отец предлагал нанять садовника, чтобы ей не приходилось делать все самой, но она настаивала, что работа в саду — это уже удовольствие. Он не мог с этим поспорить. Он чувствовал то же самое на своей работе.

И хотя мы с отцом не всегда сходились во мнении, я доверял ему больше всех.

Был ли он разочарован, когда я бросил бизнес-школу и пошел в искусство? Да. Переживал ли он о том, какую жизнь я буду вести, будучи фотографом? Несомненно. Был ли он впечатлен тем, чего мне удалось достичь? Конечно. Скрывал ли он это? Конечно, черт возьми.

Я не стал стучать и вошел в дом. Он действительно большой, с мраморным полом и извивающейся железной лестницей посередине холла. Каждая комната в доме большая по размеру, но чувствовалась обжитой. Семейные фотографии были разбросаны в каждой комнате, а в мебели остались трещины от многолетнего использования. И никто не смог бы сказать, что этот дом не был семейным гнездышком.

Я слышал, как работал телевизор, через холл доносился успокаивающий голос комментатора игры в гольф.

— Пап? — позвал я.

— Я здесь! — отозвался он.

Я покачал головой, потому что «здесь» могло означать несколько комнат в доме. Я пошел на звук телевизора и, войдя на кухню, нашел остатки сэндвича на столешнице. Затем заглянул в гостиную, где по телевизору шла игра, но отца не было видно.

— Где здесь? — выкрикнул я опять.

— В кабинете!

Я повернулся и пошел по коридору. Его кабинет был точно таким, каким вы можете представить кабинет шестидесятилетнего мужчины. Это одна комната, находящаяся совершенно в противоположном конце дома. Обставлена красно-коричневой мебелью, с темными полками и широким массивным столом. Стены выкрашены в болотно-зеленый цвет, а окна с темными деревянными ставнями. Когда я был маленьким, то любил проводить здесь с отцом время. Я делал домашнюю работу на диване в углу, пока он работал за столом.

— Два моих мужчины усердно работают, — обычно говорила мама, когда заходила в комнату.

Я нашел отца сидящим за столом, что-то печатающим на ноутбуке. Когда зашел, он снял свои очки и отклонился на спинку кресла, скрещивая руки на груди и осматривая меня с минуту.

— Это, должно быть, что-то плохое.

Я отвернулся. То, насколько хорошо он меня знал, раздражало. Я посмотрел вокруг, пока еще не готовый приступить к тому, зачем пришел. До нас донесся радостный рев толпы из телевизора.

— Ты мог бы просто смотреть телевизор, вместо того, чтобы включать его там на полную мощность, — сказал я, указывая на небольшой плоский экран на стене.

Он покачал головой.

— Слишком отвлекает. Это просто фоновый шум.

Мы с моим отцом не особо были похожи. Я больше походил на маму, за исключением цвета кожи, хотя я и не был таким темнокожим, как он. Он также был ниже и полнее, чем я со своей высокой и более стройной фигурой. Я с легкостью возвышался над ним на несколько сантиметров, но он имел способность казаться самым высоким мужчиной в комнате.

Я всегда страшился этого. Теперь же этим восхищаюсь.

Я прошелся по его кабинету, как делал много раз прежде, перечитывая названия книг на его полках, просматривая все его награды. Его кабинет — это его обитель и святыня. Кабинет отображал все, чего он добился и для чего так усердно работал. И самое главное, больше всего остального в комнате, был наш семейный портрет, сделанный несколько лет назад. Его самое большое достижение.

— Ну, хорошо, сын. Заканчивай ходить вокруг да около и скажи, что ты сделал.

Я повернулся и посмотрел на него, его лицо выражало понимание. Как будто он уже знал: то, что я скажу, изменит все.

— В какие передряги ты попал? — спросил он на этот раз серьезно.

— Не знаю еще, — сказал я, садясь на стул перед его столом. Я потер руки о джинсы, а затем наклонился, опираясь руками в колени. — Ли беременна, — тихо сказал я.

Он моргнул, переваривая информацию в течение минуты.

— И так как ты мне это говоришь, могу предположить, что ребенок твой. Я прав?

Я едва заметно кивнул.

Он положил руки на подлокотники, и я удивился, какое почувствовал облегчение от того, что не увидел немедленного разочарования на его лице. Пока он собирался с мыслями, то барабанил пальцами по черной коже подлокотников. Он делал это так же, как тогда, когда закладывал в меня основы, необходимые для подростка.

— Также могу предположить, что это не было спланировано, что заставляет меня считать, что ты не следовал простым правилам, которые я пытался донести до тебя, когда тебе исполнилось шестнадцать. Вот и получил! Это была твоя ответственность, Шейн. Хочешь секса — подготовься...

— Пап, все было не так, — прервал я. — Мы были осторожны. Но все равно… это произошло.

Он мельком посмотрел в окно, прежде чем снова обратить свое внимание на меня. Я всегда хотел иметь способность предугадать то, что он скажет. Иметь время, чтобы подготовиться к его словам. Чтобы насладиться его одобрением или защитить себя от удара, который получу. На этот раз я был удивлен тем, что он даже не спросил обо мне.

— Как она?

Не знаю почему, но этот вопрос сбил меня с толку. Оба моих родителя всегда любили Ли и заботились о ней. Может быть, это было потому, что я не знал, что ответить. Наше общение в последние несколько дней было ужасным, а в последние недели немного… натянутым.

Я подумал о том вечере, когда Ли сообщила мне новость, затем о следующем дне, когда она заскочила, чтобы отдать мне брошюры, которые ей дали в клинике; выражение ее лица очень живо стояло передо мной.

— Напугана, — ответил я.

Отец встал с кресла и медленно обошел стол, вставая напротив меня.

— Сын, — сказал он одно слово, но так, что я тут же посмотрел на него. — Ты хотел быть мужчиной ночью, так будь мужчиной и днем. Эта женщина носит твоего ребенка и…

— Я не знаю, как долго это продлится, — прервал я.

— Еще раз? — спросил он, нахмурив брови.

— У нас встреча в клинике на этой неделе. Чтобы обсудить… варианты... — раньше для меня это было просто, а сейчас, даже произнося эти слова, я чувствовал неуверенность.

— Понятно, — сказал он. Выражение его лица стало суровым. — Это была ее идея или это ты…

— Конечно, нет. Я бы никогда! — заверил я его.

Он кивнул, поверив мне, и сел рядом со мной.

— А что насчет тебя? — спросил он, закидывая одну ногу на другую.

Я повернул голову в его сторону.

— А что я?

— Ну, как ты себя чувствуешь со всем этим?

Я покачал головой.

— Понятия не имею. Это не мой выбор. Это ее тело. Как ты и сказал, мое дело — поддерживать ее. Я просто не знаю, как это сделать, — сказал я ему. — Вот поэтому я здесь.

Отец засмеялся.

— Сынок, никакие советы не сделают это легче для тебя. Вы должны подумать об этом вместе. Ты создал эту ситуацию, и пришло время признать это. Дети — это благословение. Но они заслуживают того, чтобы родиться не потому, что у вас не было выбора, ты слышишь меня?

Я сглотнул и кивнул.

— Я слышу.

— Ничто так не докажет, что ты настоящий мужчина, чем то, как ты поведешь себя в этой ситуации. С ней. Так что будь мужчиной, а я знаю, что ты такой и есть. Мужчиной, каким мы с твоей матерью воспитали тебя.

Я выдохнул и немного засмеялся. Я хотел быть таким мужчиной. Мужчиной, как верил в меня мой отец. Мужчиной, в котором нуждалась Ли.

— Спасибо, отец.

Хлопнула входная дверь, и голос моей мамы донесся через холл.

— Шейн?

Она быстро нашла нас в кабинете. На ней были джинсы и свободная фиолетовая блузка. У нее были белокурые волосы средней длины, все еще не тронутые сединой, слегка загорелая кожа и зеленые глаза, скрытые солнечными очками.

— Я не знала, что ты приедешь сегодня.

Она обняла меня и крепко прижала к себе.

— Абель, почему ты не сказал мне, что Шейн приедет? — отругала она отца.

— Это такой же сюрприз для меня, — сказал он, вставая и засовывая руки в карманы.

Она сделала шаг назад, улыбка осветила ее лицо.

— Что же, это отлично. Я только что купила несколько свежих стейков. Мы поужинаем вместе. Абель, дорогой, принеси, пожалуйста, остальные пакеты из машины.

— Конечно, любимая, — улыбнулся отец.

— Посмотрим, может быть, у меня найдется что-нибудь еще из твоего любимого! Это такой хороший сюрприз! — сказала она, улыбаясь и направляясь на кухню.

— Не надо сложностей, мам, — сказал я ей.

— Никаких сложностей! — выкрикнула она, исчезая на кухне. А затем: — Почему телевизор включен на такой громкости?

Мы с отцом стали выходить из кабинета, но он остановил меня в дверях. Выражение его лица опять стало серьезным, а голос еще серьезнее.

— Не говори об этом матери, — сказал он строго. — Это ее только расстроит, если она будет думать, что станет бабушкой, а на самом деле… нет.

Я поджал губы и кивнул, полностью понимая, что он хотел сказать.

Отец проводил меня из кабинета и прежде, чем я пошел на кухню, окликнул меня.

— Куда это ты собрался? Давай на улицу и принеси продукты, — сказал он, следуя за мной и поворачивая на кухню, оставляя меня разбираться с продуктами самому.

* * *

Я припарковался рядом с квартирой Ли, ожидая, пока она спустится. Сегодня была наша первая и, возможно, последняя встреча с врачом. Если не считать нескольких сообщений и того, что она заезжала, чтобы отдать брошюры, мы особо и не разговаривали. Возможно, потому, что боялись того, что каждый из нас может сказать, мы решили не говорить совсем.

Ли вышла из здания, на ней было длинное струящееся платье в цветочек, но не платье привлекло мое внимание. Я ничего не мог поделать и смотрел на ее грудь, которая виднелась из платья так, как никогда раньше. Ушла та небольшая грудь, которая помещалась мне в ладонь несколько недель назад. На ее месте оказалось что-то совсем другое. Как только она открыла дверь, я отвернулся, чтобы Ли не заметила, как я пялился на ее грудь.

— Привет, — сказала она, пристегиваясь.

— Привет, — ответил я, уставившись прямо перед собой.

Я отъехал от здания, и мы поехали в полной тишине, даже не стали включать радио. Спустя несколько кварталов, я больше не мог это выдержать.

— Как прошел день? — спросил я, внутренне съежившись от того, как неубедительно это прозвучало.

Раньше нам никогда не приходилось принуждать себя, чтобы разговаривать. Также мне никогда не приходилось прибегать к тому, чтобы заводить разговор о погоде или о том, как прошел день. Это была все та же девчонка, которой я раньше рассказывал все на свете, но я никак не мог отделаться от мысли, что сейчас едва ее знаю.

— Нормально вроде, — сказала она тихо, уставившись в окно. Еще несколько мгновений тишины повисли между нами. — Я сказала всем, что иду к стоматологу.

Мое сердце сжалось от ее тона. Она говорила это, как будто стыдилась. Я ненавидел то, что Ли так себя чувствовала. Я ненавидел, что понимал это, потому что чувствовал себя точно так же.

— До тех пор, пока мы не решим, что делать, никто не должен...

— Ты читал те брошюры? — резко спросила она, теперь уже смотря на меня.

Я сглотнул и кивнул.

— Да, парочку.

Правда была в том, что я прочитал только названия двух буклетов, прежде чем швырнуть их в ящик. Я сказал себе, что вернусь к ним, когда буду готов. Но я так и не был готов к этому.

— Хорошо, — кивнула она.

Хорошо.

Ее слова застряли у меня в голове.

Хорошо.

— Так к этому ты склоняешься? — осторожно спросил я.

Она опять отвернулась к окну, как будто не могла на меня смотреть.

— Я не знаю, — прошептала она. Я смог расслышать ее, потому что в машине было чертовски тихо. — Возможно.

Когда я ничего не ответил, она полностью повернулась на сидении ко мне.

— Я так усердно работала, чтобы прийти к тому, где я сейчас, Шейн. Так тяжело было поступить в юридическую школу, попасть на работу в юридическую фирму. И проработать там так мало. Что они скажут?

— Я надеюсь, они отнесутся к этому с пониманием, с поддержкой, — сказал я в ответ, понимая, что прозвучало это немного в защиту.

— Тебе легко говорить. Твоя работа позволяет тебе просыпаться, когда ты захочешь. Тебе не нужно соответствовать ожиданиям, которые налагаются на меня, и играть по тем правилам, как я. Это не твое тело, не твое время, не твоя жизнь…

— Конечно, это моя жизнь! — рявкнул я, разозленный ее словами. — Я тоже имею к этому отношение! Мы сделали это вместе. И вместе должны разобраться с этим.

Удивленная моей вспышкой гнева, она замолчала и опять уставилась в окно. И хотя я ненавидел, когда Ли была печальна или напугана, или обеспокоена чем-то, это было хорошо, что она почувствовала хоть немного того, что чувствовал я.

— Это не одно и то же, — услышал я, как она прошептала практически сама себе.

Я так сильно сжал руль, что побелели костяшки пальцев. Но я не стал ничего говорить, просто молча продолжал ехать в клинику.

Мы прибыли в офис врача и зарегистрировались на ресепшене. Я взял журнал полистать, только чтобы было чем-то заняться, но быстро отложил его в сторону, так как он был заполнен фотографиями детей. Все другие журналы были такие же, поэтому я просто продолжал сидеть и смотреть прямо перед собой, ожидая, когда нас позовут. К счастью, ждать пришлось недолго, и нас позвали спустя несколько минут.

Нас провели в смотровую, и я был атакован плакатами, на которых было изображено женское тело с разных сторон. Спереди, сбоку, со спины и изнутри. И, я точно уверен, что вверх ногами тоже. Ли села на смотровой стол, и простыня под ее ногами смялась. Рядом со столом стояла массивная машина с экраном. Сбоку были прикреплены разные приспособления, которые выглядели, как длинные вибраторы.

Что, черт возьми, происходило в этой комнате?

Я отвернулся от секс игрушек к стене, где мое внимание привлекли плакаты. На них было написано: «Как растет ваш ребенок». Я знаю, что мне не следовало этого делать, но не мог остановиться и просмотрел каждую секцию, пока не нашел неделю, на которой, по словам Ли, она была. Восемь недель или около того.

Я вспомнил, как думал, что это бессмысленно. У нас тогда еще не было секса, два месяца назад. Она объяснила, как считается беременность, и меня это еще больше озадачило. Честно говоря, после этого разговора, я никогда еще не был более счастлив от того, что родился с пенисом.

Я уставился на изображение, соответствующее восьми неделям. Поразился тем, что у ребенка уже сформировалась головка и части тела. Я предполагал увидеть нечто напоминающее бобовое зернышко. Никаких человеческих характеристик, просто зародыш. Но вот, пожалуйста, он прямо передо мной. Я закрыл глаза, будучи не в состоянии смотреть на это, а затем открыл их и увидел Ли, с беспокойством наблюдающую за мной.

Я хотел успокоить ее, сказать, что все будет хорошо, и чтобы ни случилось, я буду рядом.

Но все, что я видел, когда смотрел на нее, это были те изображения со стены.

Дверь позади меня открылась, и я виновато выдохнул, испытывая при этом облегчение от того, что мне не пришлось искать слова утешения.

— Здравствуйте, я доктор Сай, — сказала она, подходя к Ли и пожимая ей руку.

— Здравствуйте, — ответила Ли. — Спасибо, что встретились с нами.

— Конечно, — сказала она, улыбаясь мне.

Доктор была моложе, чем я ожидал. Тридцать с небольшим, как мне показалось. Я улыбнулся в ответ и сел на стул в углу. Она повернулась к Ли.

— Я понимаю, что мы здесь, чтобы обсудить варианты.

Ли только кивнула, мельком взглянув на меня.

— Хорошо, — начала доктор. — Почему бы нам не начать с нескольких основных вопросов. Когда у вас был первый день последней менструации?

— Я не помню точную дату. Восемь недель или около того.

Доктор Сай кивнула, прежде чем записать эту информацию.

— Вы были беременны до этого?

— Нет.

— Вы испытываете какие-либо симптомы? Тошнота? Спазмы? Кровотечение?

— Нет, только грудь стала более чувствительной и немного набухла.

Немного?

— Хорошо, — сказала она, делая еще записи. Затем подвинула стул и села. — Как я понимаю, вам дали некоторые буклеты о том, какие варианты возможны для вас. Для вас обоих, — сказала она, привлекая меня к разговору. — Вы уже обсуждали это?

— Немного.

— Не совсем.

Ответили мы одновременно.

На мгновение в комнате повисла тишина, пока доктор Сай переводила взгляд от меня к Ли.

— Это важное решение, — сказала она. — Незапланированная беременность пугает, иногда создает сложности для пар.

— Мы не пара, — отрезала Ли.

Доктор посмотрела на меня еще раз, и я тут же почувствовал себя некомфортно, как будто меня судили, как будто она думала, что меня заставили сюда прийти, а я кричал и отпирался. Я хотел сказать ей, что ничто из того, что она думала, не было правдой, но промолчал.

— Что же, вы оба здесь, — сказала она, улыбаясь Ли. — Так как у каждой женщины разный цикл, я бы хотела сделать ультразвук, чтобы оценить, на каком вы сроке. Это поможет нам лучше понять ваши варианты и выбрать лучший курс, вне зависимости от того, что вы решите. Хорошо?

Ли, казалось, была поражена, но кивнула, соглашаясь с доктором.

— Я подожду снаружи, — сказал я, вставая, готовый предоставить ей немного уединения.

— Нет! — выкрикнула Ли.

Я тут же остановился, ожидая продолжения.

— Пожалуйста, останься, — сказала она, практически умоляя.

— Ладно, — ответил я, делая несколько шагов к ней.

Доктор выдала Ли простыню, инструктируя ее поднять платье и снять нижнее белье.

— Я думал, это делается поверх живота, — сказал я, смущенный.

Доктор что-то напечатала на машине, прежде чем взять один из вибраторов.

— Так как срок еще маленький, мы делаем трансвагинальное ультразвуковое исследование. Это помогает нам лучше разглядеть плод.

Плод?

Что-то казалось неправильным с этим словом.

Ли сняла трусики и засунула их себе в сумку, прежде чем лечь на стол. Она положила ноги на специальное место для ног и накрыла их сверху простыней. Как только Ли устроилась, я почувствовал, как ее пальцы переплелись с моими и она сжала их так сильно, как будто цеплялась за меня в поисках безопасности. Тепло от ее руки, мягкость пальцев, заставили мое сердце биться быстрее. Или это было потому, что я еще ни разу в жизни так сильно не нервничал.

Лампы над головой выключились, и доктор нанесла немного геля на вибратор, прежде чем надеть на него презерватив.

Господи, это же сексуальная игрушка.

— Хорошо, Ли, просто глубоко вдохни, — проинструктировала она, прежде чем эта палка исчезла под простыней. Ли сжала мои пальцы еще сильнее, а я накрыл ее руку второй рукой и поднес к губам.

Я видел, как доктор нажимала какие-то кнопки на машине. Даже напечаталась картинка. Но она не дала нам ничего увидеть и не предложила посмотреть на картинку. Я думал, что это было к лучшему. Лучше не смотреть, лучше не видеть, не связываться с этим. Я посмотрел на часы в комнате и стал молиться, чтобы минуты проходили быстрее. Чтобы быстрее сделать это, чтобы покончить с этим. Я был уверен, Ли чувствовала то же самое.

— Я читала где-то, что к восьми неделям вы уже можете прослушать сердцебиение, — как будто из ниоткуда произнесла Ли.

Я резко повернул голову в ее сторону.

— Да, это правда, — ответила доктор.

— А вы… можете? — спросила она.

Золотце, что ты делаешь? Зачем ты задаешь такие вопросы? Не делай этого с собой. Не делай этого со мной. Только не тогда, когда ты уже все решила.

Я хотел прикрыть ей рот, остановить ее, чтобы мы не узнали слишком много. Это только все усложнит. Я хотел все это ей сказать, но мой рот как будто застыл, слишком пересох, чтобы говорить.

— Я могу, — сказала доктор Сай, посмотрев на нас. — Вы хотите послушать?

Нет, Ли! Скажи ей «нет»!

— Да, — ответила она дрожащим голосом.

Наконец, ко мне вернулся голос, но он был невероятно натянут.

— Золотце…

Но было слишком поздно. Доктор повернула машину к нам, указывая на точку на экране.

— Еще сложно различить, но вот это плодная оболочка, а это, то, что моргает на экране, это и есть сердцебиение.

Я понятия не имел, что такое плодная оболочка, но точно понял слово «сердцебиение». Она была права, что различить было сложно, но я точно видел, как оно моргает. Оно моргало очень быстро, как если бы вы пытались убрать пылинку из глаза. Я даже попытался сосчитать их, но это происходило так быстро, что я сбился со счета.

— Оно и должно биться так быстро? — спросил я, внезапно забеспокоившись.

Доктор Сай кивнула.

— Да. Это означает, что сердечко крепкое.

Я должен был отвести взгляд от монитора и посмотреть на Ли. Ей тоже было тяжело оторваться от экрана. Она немного подвинулась к машине. Как будто думала, что так она будет ближе к этому, хотя то, что мы видели, происходило внутри нее. Ли начала было подносить пальцы к экрану, но остановила себя на полпути. И когда я это увидел, одинокая слезинка скатилась по ее лицу. Знал, что теперь она приняла решение. Ей не нужно было мне говорить, я это просто видел. Я видел это в том, как приоткрылись ее губы, в том, как расслабилось ее лицо, впервые за долгое время.

— У меня будет ребенок, — пробормотала Ли, улыбаясь и плача одновременно.

Этот смех заставил меня почувствовать слабость в коленях, и я ничего не мог поделать, кроме как улыбнуться в ответ. Решение принято. Пути назад нет. Слова отца прокручивались в моей голове снова и снова. Ничто так не докажет, что я мужчина, чем то, как я поведу себя в этой ситуации. Он был прав. Время быть мужчиной.

— Нет, Золотце, — сказал я, вновь целуя ее руку. — У нас будет ребенок.