Третье утро в отеле не омрачили никакие ранние затеи, ничто не потревожило наш долгий сладкий сон. За завтраком Катрин учила с Пу новые слова на наглядных пособиях:

– Кофе, чай, булочка, яичница, бекон…

Кора разделила со мной утреннюю газету. На моей половинке было короткое сообщение о смерти Эрика, речь шла о превышении скорости. Кора обнаружила заметку поинтереснее:

Страшную находку сделал вчера утром велосипедист, совершавший моцион по набережной Дойчхернуфер, возле усадьбы Гербермюле. Его овчарка обнаружила в свежей яме, оставленной в связи с ведущимися строительными работами, под небольшим слоем грунта, обезглавленный труп молодой женщины, личность которой до сих пор не установлена. Обстоятельства происшествия выясняются, ведется следствие.

«Пока мы можем заявить, что неизвестная женщина погибла насильственной смертью», – сказали нашему корреспонденту в прокуратуре Франкфурта.

Полиция обращается к гражданам за содействием и просит откликнуться тех, кто располагает сведениями о пропавшей темнокожей женщине в возрасте между двадцатью и тридцатью годами, среднего роста, без особых примет…

– Они отрезали ей голову! – в ужасе вскрикнула Катрин.

Ведь еще немного, и лежать ей в той же яме. Как ни тяжело ей было, Катрин доступно пересказала Пу содержание статьи. Пу грустно и серьезно молчала.

– Ты все поняла? – спросила Катрин.

– Севен – свинья.

Да, она все поняла. Слово «свинья» запомнится ей лучше всех прочих немецких слов.

– И почему только Пу за него вышла?! – недоумевала я.

Пу ответила, что быть женой пусть даже такого отвратного мужика, как Гилтер, все же лучше, чем ложиться под каждого отвратного мужика. А жизнь, которую она вела в Германии, при всех минусах, гораздо лучше той, что была у нее дома. Свен обещал ее матери переводить в Удонтхани тридцать марок каждый месяц – чем не причина отправить дочку с посторонним мужчиной в чужую страну?

– Поверить не могу! – удивилась Кора. – Он ведь такой урод! К тому же фантазии ни грамма: надо было додуматься подкинуть труп туда, где они с Эриком бегали каждый день!

Потом мы поспорили, стоит ли нам отреагировать на заметку в газете и как это сделать.

– Напишем анонимку в полицию, – предложила я и взяла из папки, предназначенной для корреспонденции постояльцев, лист бумаги с гордым гербом отеля.

– Не забудь фамилию поставить рядом с адресом гостиницы! – Кора посмотрела на меня как на круглую идиотку, порылась в своей необъятной плетеной сумке и вырвала из блокнота для рисования белый, ни о чем не говорящий листок.

Левой рукой Кора написала печатными буквами:

УБИТАЯ С БЕРЕГА МАЙНА РАБОТАЛА ПОД ИМЕНЕМ МАНГО В «ПАРИЛКЕ У РЕЗИ». ЕЕ УБИЛ СВЕН ГИЛТЕР.

Видя, как мы мечемся с бумагой и ручкой, Пу тоже захотелось написать письмо: нужно предупредить девочек в «Парилке»!

– А им точно передадут? Разве почту в борделе не проверяют? – беспокоилась Катрин.

– Пошлем кого-нибудь из наших парней! – Кора обрадовалась своей выдумке. – Нужно ведь этим школярам как-то зарабатывать! Я позвоню в коммуну.

Ах, как хорошо, что идти в «Парилку» придется не мне! Совершенно успокоенная, я заглянула через плечо Пу: кривые круглые буковки плясали на строчках. Закончив писать, тайка ловко свернула листок конвертом и надписала: «Нисахон».

Покатываясь со смеху, из соседней комнаты вышла Кора и метнула свой телефон на кровать:

– Представь себе, твой отважный Энди только что заявил, что он часто развозит похотливых гуляк по подобным заведениям и терпеть всего этого не может. А мой братец не смог придумать отговорку получше, чем панический страх подцепить СПИД. Коротко и ясно. Только Макс – настоящий мужчина! Он сначала поворчал, куда ж без этого, проституция, мол, унижает достоинство женщины. Но наше желание – для него закон. Скоро он приедет, мы договорились встретиться у Старой оперы, я отдам ему записку Пу. – Кора заметила мой скептический взгляд и продолжала, не дав мне рта открыть: – Энди и Феликс – два слюнтяя! Я всегда это знала. Честно признаться, что поджилки трясутся, они не могут, а только хулят наши лучшие идеи. Майя, золотко, сходи к администратору, раздобудь конверт без надписей и почтовую марку.

Я могла бы не беспокоиться, потому что мысль, пришедшая мне в голову по возвращении, сделала совершенно напрасным поход в холл. И, не говоря ни слова, я разорвала анонимное письмо в новом белом конверте.

– Что ты делаешь?! – в один голос завопили остальные.

– Если полиция получит письмо Коры, то Гилтер для нас потерян: его сразу же потащат на допрос, потом либо арестуют, либо приставят слежку. А он и из тюрьмы до нас доберется и позаботится, чтобы Пу успокоилась раз и навсегда. А став вдовой, наша сестрица свободна от всех обязательств и получит в наследство как минимум чудный домик, который один стоит таких денег, что она сможет открыть у себя на родине ресторан или магазин.

Конечно, моя вдохновенная тирада произвела впечатление. Кора почуяла, что я покушаюсь на ее авторитет предводительницы команчей:

– Ну, если наш Вениту так хитер, как говорит, не мешайте ему точить на врага ядовитые стрелы. А может, ты пойдешь сегодня ночью во вражеский лагерь, чтобы метнуть томагавк прямо Свену в тыкву?

Не смешно. Ты меня не купишь! Никуда я не пойду одна ночью.

Но Кора быстро воспряла духом: ведь это она договорилась с Максом и сама понесет ему записку. Но меня-то, естественно, потащит за собой, ей ведь всегда нужны свидетели, восхищенные почитатели ее находчивости и ловкости, оруженосцы, а если дело пойдет плохо, то – товарищи по несчастью…

В общем, предчувствие меня не обмануло, но все же я ошибалась.

– Катрин, пойдешь со мной? – Кора смотрела мимо меня и надевала плащ.

– Не знаю, – протянула та. – Я даже слово «бордель» слышать не могу, ведь именно подобные заведения сгубили мой брак. И я не думаю, что ты поступаешь хорошо, посылая туда приличных молодых людей.

– Да? Но слабогрудым церковным певчим, что ни разу бордель изнутри не видел, я бы Макса не назвала… Майя, ты идешь?

Гостиница, которую я выбрала, стояла в самом центре Франкфурта. Где же еще стоять лучшей в городе гостинице? Куда ни пойди – пять минут, и ты на месте, будь то торговый центр или любой из музеев.

На площади перед оперным театром было людно и шумно. Мой взгляд неприкаянно блуждал в поисках знакомого лица, как вдруг кто-то довольно грубо схватил меня за локоть: Макс появился не один, вся труппа в сборе. О нет! Не хочу слушать нытье Энди о том, как я опять сбежала. Не надо…

Впятером мы зашли в кафе, чтобы спокойно обсудить положение дел. Как ни в чем не бывало, Кора заговорила о бабушке: да «как она себя чувствует», да «обязательно передай ей привет»…

Но это все лишь затем, чтобы неожиданно напасть на Макса:

– Мы так не договаривались! Зачем ты всех притащил?

– Мы не поверили ни слову из того, что ты наболтала по телефону, – ответил за него Феликс.

И Энди встрял в разговор, он вообще последнее время что-то стал красноречив:

– Сначала история с похищением Майи, потом нам подали под соусом страшной тайны сицилийское происхождение Катрин, дальше – больше: под дурацким предлогом вы требуете метадон…

Феликс подытожил:

– Откуда нам знать, чего вы там наглотались, прежде чем звонить? Может быть, вас кто-то заставляет, чтобы заманить нас в ловушку!

А Макс пригрозил:

– Не расскажете сейчас же все как на духу – тотчас встанем и уйдем.

Мы с Корой переглянулись: однако как они спелись!

Кора набрала воздух для выразительного вранья, но я ее опередила:

– Никто не собирался вас дурачить! Просто мы были вынуждены помалкивать о некоторых фактах…

Отличное начало. Что дальше? Все смотрели мне в рот, как будто молчание будет нарушено именно сейчас Нужно было выкручиваться, и я продолжала, надеясь, что фокус удастся и моей неуверенности не заметят:

– Если вам так спокойнее, можете идти в «Парилку» втроем. Только, пожалуйста, не думайте, что мы посылаем вас на побоище в салуне, нет, мы просим вас проследить, чтобы письмо не попало в чужие руки. Для вас это – просто маленькая деловая поездка, для нас же – возможность помочь одной порабощенной беженке и предупредить остальных, кого это касается.

– Твои слова должны нас растрогать? – спросил Макс. – Посмотрите, какие благодетельницы угнетенных выискались! Девушки, сдается мне, что либо вы нас ни в грош не ставите, либо вообще втайне считаете, что мужчины не обладают способностью мыслить, если позволяете себе рассказывать нам какие-то на ходу придуманные страшилки! Могу поспорить, речь идет о мести. Согласен, те два типа, с которыми мы ради вас схватились, злы и опасны. Но если вы задумали стереть их с лица земли, то не надо использовать в качестве ластика нас! – Макс засмеялся.

Потому что сострил, наверное…

Феликс тоже заулыбался, только Энди сидел мрачный.

– Куда вы опять свалили? – завел он любимую песню и посмотрел на меня исподлобья. – Раз уж вы не доверяете нам и скрываете истинные мотивы, то не могли бы вы, случайно, разгребать свое дерьмо без нашего участия?

Кора бросилась мне на выручку с поистине голливудским говорящим взглядом и полупризнанием:

– Мы временно живем в одном сельском пансионе. На нашем попечении Катрин и еще одна девушка. Им нужна защита, их преследуют бандиты. Эрик Шнайдер из той же шайки! Точнее, был… Как мы случайно узнали, он погиб в автокатастрофе. Между прочим, по пути к вам, в Дармштадт! Не думайте, Катрин сотрудничает с полицией, и подозревать нас в легкомысленных или незаконных поступках просто грешно! Вы нас в самом деле обяжете, если согласитесь помочь и передадите письмецо одной тайской девушке в «Парилке». Постарайтесь, чтобы сутенеры не заметили!

И весьма натуральным импульсивным движением Кора схватила Феликса за колено, а я в это время делала для Энди глаза раненой лани.

– Дети мои! – Макс не выдержал первым. – Я устал тут прохлаждаться. Больше разговоров. Энди, давай съездим по-быстрому! А ты, Феликс, останься с девушками, не выпускай их из поля зрения, пока мы не вернемся.

Бормоча себе под нос загадочное тайское имя Нисахон, Энди поплелся в неизвестность вслед за Максом.

Два часа тянулись долго. Даже Кора начала волноваться, а Феликс протер взглядом дыру в циферблате своих часов.

Без единой царапины, слегка озадаченные, вернулись с поля боя герои. Им пришлось дожидаться, пока Ниса-хон освободится: у нее как раз был клиент. Потом нашим посланцам удалось передать ей письмо без посторонних глаз.

– Нельзя быть до конца уверенным, не смотрит ли кто в замочную скважину и не стоит ли где скрытая камера, – деловито рассказывал Макс, – поэтому мы постарались передать записку не слишком явно, чтобы соглядатай, если таковой был, мог принять ее за банкноту. Кстати, хотелось бы знать, кто возместит расходы?

Изящным росчерком Кора подписала чек и протянула Энди:

– А на сдачу купи, пожалуйста, еще пузырек метадона. Тот осуждающе посмотрел на нас и покачал головой.

На прощание нам пришлось пообещать звонить в коммуну каждый день и перед отъездом еще раз заглянуть в Дармштадт.

– Вот они – молодые львы! – сказала Кора, когда мы повернули в сторону гостиницы. – Заметила, как блестели их глаза после «Парилки»! Наверняка их обслужили по первому классу, а до того, смотри-ка, рот открывали!

– Спасибо скажи, что они согласились сходить туда! Как бы я ни любила Макса, я бы не пошла на панель по его просьбе! – взывала я к разуму подруги.

– Сравнение неуместно. Но послушай, а Катрин-то хороша! Помнишь, как она отреагировала? Я и не подозревала в ней таких мещанских замашек!

– Да, ханжа наша Катрин…

Мы шли мимо торгового центра. Как кстати: делать покупки – лучший способ развеяться. В книжном отделе Кора купила тайский словарь, сборник кроссвордов и детскую книжку для Бэлы.

Но нет для нас большей радости, чем пройтись по кондитерским отделам и по магазинчикам деликатесов. В центре города всегда много частных лавочек, предлагающих дичь, вина, шоколад высшего сорта. Здесь, на нарядных улицах, лучшие бакалеи, нереальные гастрономии. Уж мы отвели душу!

Побросав покупки в номере на персидский ковер, мы с Корой пошли в бассейн, предоставив Пу накрывать на стол. Впрочем, стола в номере не было – на самой огромной кровати Пу сервировала роскошный пикник. По сине-зеленому шелку безбрежного покрывала горделиво плыла флотилия бумажных тарелок, щедростью самой природы нагруженная радующими глаз и волнующими все пять чувств дарами. Неужели это в самом деле наши сегодняшние покупки: пармский окорок, старая гауда, печеночный паштет из дичи под соусом камберланд, румяный хлеб, оливки – в пакетах они выглядели не так аппетитно. Ароматы яств, перемешиваясь в воздухе, пьянили, шампанское салютовало в бокалах крошечными искорками брызг.

Четыре голодные женщины накинулись на еду. Мы пировали, как древние римляне. Сравнение напрашивалось не только потому, что мы возлежали за трапезой, – вилок и ножей не было, пришлось есть руками.

Катрин пила быстро и много. Лучшего развлечения она не придумала, чем мучить свою ученицу, в иных обстоятельствах очень толковую, сложными скороговорками с немыслимыми для тайского языка сочетаниями букв.

– Хитрая какая! – возмутилась Кора. – Попробуй-ка сама повторить: погода размокропогодилась…

Катрин с треском провалилась, и мы впервые услышали смех-колокольчик нашей Пу, она смеялась заливисто, по-детски искренне и злорадно.

Я вспомнила одну английскую скороговорку – tongue-twister, – меня научил ей некий Дон, автостопер из Новой Зеландии:

– She sells sea shells by the sea shore. The sea shells that she sells are sea shells for sure.

* * *

Малышня, то есть Катрин и Пу, побесилась всласть и заснула. Я собрала бутылки в корзину для бумаг (и для бумажных тарелок), стряхнула крошки с кровати и начала раздеваться.

– Что ты делаешь? – будто бы удивилась Кора.

– Как это что?…

– Не время спать! Ты же собиралась сегодня ночью…

– Кто собирался? – переспросила я, свирепея.

– Не притворяйся глупее, чем ты есть! Мы едем к Гилтеру.

Вот еще! У меня тысяча причин, почему нам лучше остаться:

– Тебе нельзя за руль, ты пила.

Обычно именно это соображение возвращало Кору на грешную землю: однажды у нее уже отбирали права, повторять ей не хотелось.

– Тогда ты поведешь! – приказала она, хотя более трезвой я не была.

– А как мы обойдемся без метадона? – Отговорка «два».

Аргумент был неопровержим – Кора вскипела:

– Нельзя терять времени, я хочу покончить с этим делом! Три мушкетера из Дармштадта наложили в штаны, от них толку никакого. С Полли, этой жабой, нам сильно не повезло. Так что хочешь не хочешь, придется самим засучить рукава. Сейчас мы возьмем такси, поедем на Главный вокзал и купим метадон!

– Вот только вчера читала в газете: там разогнали всех дилеров!

– Да? Ну, попытаем счастья прямо на улице. После полуночи каждый второй прохожий – наркоторговец.

– С чего ты взяла? – недоумевала я, но, видя, что сегодня вечером Кору мне не переспорить, застегнула уже расстегнутую блузку и недовольно потащилась за подругой.

Напрасно я надеялась, что на нарядных, светлых, как днем, центральных улицах Кора не найдет того, что ищет. С азартом гончей она высматривала нужного человека. На одном из перекрестков мы заметили седого худощавого мужчину, облаченного с ног до головы в черную кожу, который, держась в начальственной позе, разговаривал с юношей с панели. Товар при себе сутенер не держал, а повел нас вдоль по улице, чтобы оставить в каком-то темном внутреннем дворе у аварийной двери с тусклой лампочкой, где мы должны были подождать его «буквально пять минут».

– Кора! – шептала я. – Пойдем отсюда, пока не поздно! Сдается мне, через пять минут у тебя не станет кошелька в сумочке, зато будет нож в боку!

Паниковала я напрасно: сделка свершилась в мгновение ока. Как в приличной бакалейной лавке, нас спросили, не желаем ли мы еще чего-нибудь, не возьмем ли мы два пузырька, а не один? Нет, спасибо… Схватив деньги, торговец испарился прежде, чем до меня дошло, что Кора заплатила вдвое против того, сколько отдал Энди.

– Эй, а сдачу?! – завопила она дилеру, но того уже и след простыл. Тогда Кора напустилась на меня: – Майя! Что ж ты молчала? От тебя я ждала большей сообразительности!

Так или иначе, нужную отраву, пусть и с переплатой, мы купили. Только дом Гилтера от этого ближе не придвинулся, а машины у нас по-прежнему не было. Втайне я надеялась, что усталость возьмет свое и Кора отложит свой план на завтра. Как бы не так: она шла вперед, бодра и решительна. Неужели человек в черной коже положил ей на язык пару леденцов с амфетамином? Как же я не заметила…

– Не украдешь ли ты два велосипеда? Нехорошо, если мы подкатим на такси к месту преступления.

– Ночью в центре города? – возразила я. – Тут можно часами кружить и непривязанных великов не найти. Но допустим, они у нас есть. Дальше что?

– Как в тот раз: зайдем через гараж, – она позвенела отмычками в кармане, – проберемся на кухню и придумаем, как подсластить завтрак. Например, нальем в воду в кофеварке.

Фантазия Коры разыгралась не ко времени.

– Ты же знаешь, что метадон сам по себе не убьет, его нужно пить и бегать кругами.

– Ха! Хотелось бы посмотреть, как Гилтер припустит свинячьим галопом! Он ведь хочет заполучить обратно свою жену? Она послужит приманкой. Если мы будем ему угрожать и станем шантажировать, он послушается – это язык, который он понимает. Я буду отдавать команды по сотовому телефону. Заставлю сначала покружить по городу, потом выехать куда-нибудь на безлюдную окраину. Там он выйдет из машины. Мы покажем ему Пу, сделаем вид, что хотим отдать ее, а когда он подойдет – бросимся наутек. Ему, конечно же, придется пыхтеть следом!

– Кора! Ты – заполошная курица! Опомнись, мы-то как побежим? Лично я не в форме. А сколько ты протянешь? Кроме шуток, Свен просто выхватит пистолет и откроет огонь по нашим спинам, вместо того чтобы так суетиться…

Но Кора была в плену собственной идеи:

– Вечно ты топчешь мои начинания! Ты – неисправимая пессимистка! Как знаешь, а я еду прямо сейчас и, вот увидишь, прекрасно справлюсь без тебя и с алкоголем в крови!

Как это без меня?! Когда она так говорит, я всегда поддаюсь. И все же мне удалось настоять, чтобы мы поехали на Главный вокзал выпить кофе – разогнать хмель.

На вокзале всюду расхаживали патрульные полицейские и железнодорожные контролеры с овчарками. Тот, кто хотел бы провернуть здесь сделку с наркотиками, должен быть необычайно ловок.

И мы вернулись за машиной. В гараже отеля я заметила, что больше не клюю носом: азарт Коры заразил меня, и усталость сменилась возбуждением странного свойства – то ли страх, то ли жажда приключений… В конце концов, какая разница?

– Что ты крутишься? – недовольно отвлеклась от дороги Кора. – Да знаю я, что моя машина слишком приметная. Не волнуйся, не стану я парковаться прямо перед дверью! Лучше следи, который поворот наш…

Держа курс на Гинхаймскую телебашню, мы пробирались на север. Остановили «феррари» в спящем мирным сном переулке и вышли.

Кора проверила заветный пузырек, я вооружилась гаечным ключом и старым верным другом – жестяным фонарем. Сделав пару шагов прочь, Кора вдруг резко развернулась, побежала обратно к машине и, бормоча:

– Вечно я обо всем должна сама помнить! – стала рыться в багажнике. – Где-то тут валялись старые перчатки…

Настороженно прислушиваясь, мы стояли в соседском палисаднике – у Свена ни огонька, ни звука.

– Если машина в гараже, то хозяин, должно быть, дома, – шептала Кора. – Но никогда не знаешь…

– Подожди еще минутку! – взмолилась я.

Пять минут, пока я вслушивалась, но слышала только стук собственного сердца, Кора терпела. Потом ткнула меня в бок, и мы полетели по кустам к гаражу, как две летучие мыши.

Возня с замком затруднялась тем, что мы без конца вырывали друг у друга отмычки и передавали перчатки: каждой казалось, что она сумеет лучше и что другой лучше для начала научиться держать фонарь.

– Что ж такое? Ведь в прошлый раз было довольно просто, – недоумевала я. – Почему не выходит? Сейчас весь квартал перебудим скрежетом!

Вдруг раздался щелчок – замок открылся, но дверь все равно не поддалась, наверное, изнутри задвинута щеколда. В растерянности мы топтались перед воротами, как тот баран, и если бы кто-то застукал нас в эту минуту, то, наверное, хохотал бы до колик, до такой степени дурацкими были у нас лица.

– Давай посмотрим с другой стороны, может, где-нибудь открыто окно…

Вряд ли тот, кто запирается изнутри на все засовы, оставит окно открытым. Но шанс все же был, и мы побежали вверх по каменной лестнице, что вела в темноту сада за домом.

И опять застыли, прислушиваясь и принюхиваясь, как две гиены, ожидая, пока глаза привыкнут к темноте. Постепенно стали видны светлые оконные рамы, одна из которых, на кухне, и в самом деле была откинута. Но снять ее с крючка и отворить больше никак не получалось.

В поисках других вариантов мы обнюхали каждый угол. Среди нестриженой, травы притаилось вентиляционное окошко подвала, закрытое ржавой железной решеткой. Тяжелая! Вдвоем мы оттащили ее в сторону.

Кора спрыгнула в углубление у окна.

– Дай фонарь! – нетерпеливо прошипела она. – Колдовство какое-то! И это окно не поддается! Придется разбить стекло.

Сказано – сделано: раздался оглушительный звон, или же мне от страха так показалось, – я пригнулась ниже и присела, стараясь сровняться с газоном. В соседнем доме залаяла собака, и если Гилтер спал, то в ту минуту должен был проснуться.

Мы замерли. Некоторое время ничто не менялось. Потом на втором этаже зажегся свет, скрипнула дверь и… раздался шум сливного бачка. Вновь скрипнула дверь, все погасло и стихло.

– Уф! Сходил на горшок и опять баиньки, – шепотом прокомментировала Кора. – Я лезу внутрь. Ты сиди тут!..

– Ах ты черт! – вскрикнула вдруг Кора из темноты.

– Что случилось? Ты порезалась? – Воображение рисовало мне кровавые пятна среди осколков и отпечатки ног, ведущие от окна…

Но Кора успокоила мою минутную панику:

– Пу будет чем заняться: я порвала новую блузку! Ты не поверишь, в дом из подвала попасть нельзя, та дверь тоже закрыта. Ты предупредила этого борова, что ли?

И сама ты дура, и вопросы у тебя дурацкие!

Вдруг я услышала звуки еще одного нашествия: по улице неслась машина. Взвизгнули тормоза, хлопнула дверца, чьи-то ноги побежали вверх по парадной лестнице… Так мог вести себя только друг дома или же себя не помнящий мститель. А если это – Свен? Тогда кто же был наверху, в туалете?