Третье утро в отеле прошло спокойно, без всяких событий, которые могли бы потревожить наш долгий сон. За завтраком Катрин учила Пу новым словам: кофе, чай, булочка, яичница, ветчина.
Мы с Корой просматривали утренние газеты. Я наткнулась на короткую заметку о смерти Эрика, речь шла о превышении скорости. Кора нашла новость поинтереснее:
Вчера утром велосипедист, проезжавший по набережной Дойчхеррнуфер, наткнулся на чудовищную находку возле усадьбы Гербермюле. Его овчарка обнаружила в строительном котловане обезглавленный труп молодой женщины, засыпанный сверху тонким слоем земли.
Личность покойной еще не установлена. Обстоятельства происшествия выясняются, ведется следствие.
«Неизвестная женщина погибла насильственной смертью», – заявили в прокуратуре Франкфурта.
Полиция обращается к общественности за содействием. Просим откликнуться всех, кто располагает сведениями о пропавшей темнокожей женщине 20–30 лет.
– Они отрезали ей голову! – вскрикнула Катрин. – Ужас… ужас… я могла бы оказаться в той яме вместе с ней!
Дошло наконец!
Как ни тяжко было Катрин в этот момент, она старательно пересказала Пу содержание статьи.
– Севен – свинья, – прозвучали в ответ на это слова тайки.
Значит, она все поняла. Ну и хорошо.
И зачем только Пу вышла за него замуж, за этого «Свиносвена»?
Пу печально отвечала, что быть женой, пусть даже такого гадкого немца, это все же лучше, чем быть проституткой у нее на родине в Таиланде. Свен обещал ее мачехе переводить в их городок Удон Тхани тридцать марок каждый месяц. Этого было достаточно, чтобы Пу последовала за совершенно чужим дядькой черт знает куда, в чужую страну.
– Поверить не могу! – воскликнула Кора. – Он же урод! И ни грамма мозгов: надо было додуматься закопать труп там, где они с Эриком каждый день бегают!
Ну, и что нам теперь делать? Сообщить в полицию все, что мы знаем о трупе?
– Напишем анонимку в полицию, – предложила я.
Из папки с гербом для корреспонденции постояльцев отеля я вынула лист бумаги, на котором, разумеется, также красовался герб отеля.
– Ты бы еще фамилию свою написала рядом с адресом гостиницы! – Кора посмотрела на меня как на полную идиотку, порылась в своей здоровенной плетеной сумке и вырвала из блокнота для рисования белый, абсолютно безликий листок.
Левой рукой Кора написала печатными буквами:
УБИТАЯ С БЕРЕГА МАЙНА РАБОТАЛА В «ПАРИЛКЕ У РЕЗИ» ПОД ИМЕНЕМ МАНГО. ЕЕ УБИЛ СВЕН ХИЛЬТЕР.
Пу увидела, как мы мечемся с бумагой и ручкой и решила тоже написать письмо, предупредить девочек в «Парилке».
– Разве почту в борделе не проверяют? Вдруг письмо перехватят и прочтут те, кому не надо? – забеспокоилась Катрин.
– Пошлем кого-нибудь из наших парней! – обрадовалась Кора. – Пусть взрослеют, школяры! Я звоню в коммуналку.
Слава богу, в «Парилку» придется идти не мне. Пу быстро и ловко, скачущими веселыми значками настрочила записку, сложила листок и надписала: «Для Нисахон».
Кора вернулась из соседней комнаты, кинула свой мобильный на кровать и рассмеялась.
– Твой храбрый Энди заявил, что часто развозит похотливых фраеров по таким заведениям и его тошнит от любых увеселительных заведений на свете. А мой братец придумал совсем уж тупенькую отговорку: он панически боится СПИДа. Только Макс – настоящий парень! Он поворчал, что проституция унижает достоинство женщины. Но наше желание – для него закон. Мы встречаемся у Старой Оперы, я отдам ему записку Пу.
Кора заметила мой скептический взгляд и тут же продолжала:
– Энди и Феликс – два слюнтяя! Я всегда это знала. Сами трусят, пороху не хватает, а нас ругают. Майя, сбегай на ресепшен, раздобудь чистый конверт без надписей и почтовую марку.
Письмо было уже запечатано в конверт, когда мне пришла в голову одна мысль, и я разорвала послание.
Эти трое готовы были меня побить.
Спокойно! Сейчас все объясню!
– Если полиция получит письмо Коры, то мы до Хильтера уже никогда не доберемся. Его сразу же арестуют, начнут допрашивать и посадят за решетку. А он и оттуда нас достанет и позаботится, чтобы Пу умолкла навсегда. А вот когда она станет вдовой, то будет свободна от всех обязательств и унаследует домик и капиталец. Думаю, после этого она сможет у себя на родине открыть магазин или ресторан.
Все, я закончила.
Моя пламенная речь их впечатлила. Молчат и с уважением глядят на меня. Мне удалось даже поколебать первенство и авторитет Коры, и она это сразу почуяла.
– Хитроумный индеец Виннету выходит на тропу войны, пусть идет и поразит врага ядовитой стрелой. Или ты собираешься прямиком в логово врага, чтобы метнуть Свену томагавк в тыкву?
Не смешно. Шнурки только поглажу и одна побегу мочить Хильтера, как же!
Но Кора уже была занята другим: она договорилась с Максом и сама понесет ему записку. Меня она, естественно, потащит с собой, ей ведь всегда нужны свидетели, восхищенные почитатели ее ловкости и находчивости, верные оруженосцы, восторженные соратники, самоотверженные единомышленники и преданные соучастники.
Я оказалась почти права.
– Катрин, пойдешь со мной? – Кора смотрела мимо меня, надевая плащ.
– Не знаю, – протянула та неуверенно, – я даже слово «бордель» слышать не могу, я от этого заболеваю. Мой муж слишком часто заходил туда по вечерам. И я не думаю, что стоит посылать туда приличных молодых людей.
– Да? Макс вроде не певчий из церковного хора, не мальчик. Он уже наверняка видел бордель изнутри, – бодро ответила Кора. – Майя, ты идешь?
Я выбрала отель в самом центре Франкфурта. Это же лучший отель в городе. Все в пешей доступности.
На площади перед Оперным театром было людно. Я искала глазами знакомое лицо, как вдруг кто-то довольно грубо дернул меня за рукав. Макс явился не один, Энди и Феликс притащились с ним, подкрепление! Сейчас опять пойдут упреки, проповеди!
Впятером мы сели в кафе, чтобы обсудить положение дел. Кора справилась о бабушке: как она там, привет ей от всего сердца, ля-ля-ля! И неожиданно выговорила Максу, что он не должен был тащить за собой эскорт, договаривались, что он приедет один!
– Мы не поверили ни слову из вашей истории, – встрял Феликс.
– Сначала похитили Майю, – подхватил Энди, – потом наплели нам про сицилийскую родню Катрин, а потом вам еще зачем-то понадобился опасный лекарственный препарат!
Феликс подытожил:
– Откуда нам знать, может быть, вас кто-то заставил нам позвонить, может, это ловушка! – отозвался Феликс.
А Макс пригрозил:
– Выкладывайте все как на духу, иначе мы сматываем удочки.
Вот ведь спелись! Мы с Корой переглянулись, и подруга приготовилась уже красиво врать, да я ее опередила:
– Никто не собирался вам врать! Просто мы были вынуждены умолчать о некоторых фактах ради вашей же безопасности.
Начала недурно. Что дальше? Все смотрели мне в рот с немым вопросом: не пора ли выложить всю правду? Пришлось выкручиваться, и я продолжала, стараясь выглядеть уверенно и нагло:
– Идите в «Парилку» втроем, если вам так спокойнее. Мы вас посылаем не на разборки, просто необходимо, чтобы письмо не попало в чужие руки. Для вас это – просто пикник, а мы хотим помочь одной иностранке, из которой сделали сексуальную рабыню, и предупредить остальных.
– Ой, я сейчас расплачусь, – отозвался Макс, – с ума сойти, как трогательно! Вы что, держите нас за одноклеточных, за придурков, которым можно нагнать всякой пурги? Спорим, речь идет о мести? Те два типа, с которыми мы ради вас связались, опасные мерзавцы. Но если вы решили их совсем убрать, то уж, пожалуйста, не нашими руками, – Макс засмеялся, довольный своей речью.
Феликс с готовностью закивал в подтверждение его слов.
– Куда вы опять свалили? – мрачный Энди завел свою любимую песню. – И все время врете! Не доверяете – так сами ваше дерьмо и разгребайте!
Тут вмешалась Кора, и это был поистине театральный выход.
– Мы временно живем в одном сельском пансионе. С нами Катрин и еще одна девушка. Им нужна защита, их преследуют бандиты. Эрик Шнайдер из той же шайки! Был. Мы случайно узнали, что он погиб в автокатастрофе. Между прочим, по пути к вам, в Дармштадт! А Катрин сотрудничает с полицией, и мы не затеваем ничего глупого или, боже упаси, противозаконного! Вы нас в самом деле крайне обяжете, если сходите в «Парилку» и передадите записку одной тайской девушке. Только чтобы сутенеры не заметили. И все!
И Кора импульсивно положила руку Феликсу на колено. Я же состроила для Энди глаза раненой лани.
– Вот что, девочки! – не выдержал Макс. – Мне это все порядком поднадоело. Теряем время. Энди, съездим по-быстрому! А ты, Феликс, останься с девушками и глаз с них не спускай, пока мы не вернемся.
Повторяя тайское имя Нисахон, Энди вслед за Максом отправился в неизвестность.
Два часа тянулись долго. Даже Кора занервничала, а Феликс то и дело глядел на часы.
Наконец оба вернулись, без единой царапины, лишь слегка смущенные. Им пришлось подождать: Нисахон обслуживала очередного клиента. Потом им удалось передать ей письмо под видом свернутой денежной купюры, на случай, если за ними следили в замочную скважину или через камеру.
– Кстати, кто возместит расходы? – поинтересовался Макс.
Кора тут же щедро выписала чек.
– А на сдачу, пожалуйста, еще пузырек лекарства.
Энди только головой покачал.
На прощание нам пришлось пообещать, что мы будем звонить им каждый день, а перед отъездом в Италию еще раз заглянем в Дармштадт.
– Вот кобели! – сказала Кора на обратном пути в отель. – Заметила, как у них глаза блестели после «Парилки»? Их, наверное, обслужили лучше некуда, а базарили-то, а торговались! Возместить расходы…
– Скажи спасибо, что они согласились туда сходить! Я бы, даже если бы любила Макса до смерти, на панель бы по его просьбе не пошла! – возразила я.
– Сравнение дебильное, конечно. Но ты посмотри, Катрин-то какова! Ханжа! Лицемерка трусливая!
Вот с этим я не могла не согласиться.
Мы зашли в книжный магазин, купили тайский словарь, сборник кроссвордов и детскую книжку с картинками для Бэлы. Перед самым возвращением в отель мы пробежались по съестным лавочкам и накупили всяких вкусностей. Закатим пир на обед, отведем душу!
Пока мы с Корой плавали в бассейне, Пу накрыла настоящий «завтрак на траве», но только (жаль, что не на траве) на одной из огромных кроватей, настоящий пикник на картонных тарелках. Ни вилок, ни ложек у нас не было, и мы пировали, как древние римляне, – ели руками. Как изголодавшаяся римская когорта, набросились на пармскую ветчину, старый сыр гауда, печеночный паштет из дичи под соусом камберленд, свежайший белый хлеб и маслины. И все это залили пенистым шампанским.
Катрин пила быстро и много. Захмелев, она развлечения ради стала терзать свою ученицу непроизносимыми немецкими скороговорками вроде «Fischer Fritz fischt frische Fische».
– Хитрая какая! – возмутилась Кора. – Сама попробуй! Повтори: «Blautkraut bleibt Blautkraut, und Brautkleid bleibt Brautkleid».
Катрин с треском провалилась, и мы впервые услышали тоненький звенящий, но при этом достаточно злорадный смех нашей Пу. А я вспомнила одну английскую скороговорку, которой меня научил некий Дон, автостопщик из Новой Зеландии:
– She sells sea shells by the sea shore. The sea shells that she sells are sea shells for sure.
Малюток Катрин и Пу мы изрядно повеселили, и они отправились спать. Я же выбросила бутылки, стряхнула крошки с кровати нашего пикника и начала раздеваться.
– Стой, Майя! – Голос у Коры был удивленным. – Ты что, забыла? Ты же собиралась сегодня ночью…
– Кто собирался? – зло переспросила я.
– Дуру из себя не строй! Мы едем к Хильтеру!
Сдурела! Куда ехать?!
– Тебе нельзя за руль, ты пила, – это была лишь одна из тысячи отговорок, которые пришли мне в голову.
Обычно именно это действовало на Кору. Год назад у нее уже отбирали права.
– Тогда ты поведешь! – приказала она, хотя я была не более трезва, чем она.
– Без яда смысла нет, – продолжала я упорствовать.
Аргумент был неопровержимым, но Кора не сдалась.
– Нельзя терять времени, пора с этим покончить! Три мушкетера из Дармштадта наложили в штаны, от них теперь никакого толку. С этой дурой Полли дело дрянь. Так что придется самим. Берем такси, едем на Главный вокзал и покупаем яд.
Не выйдет, там уже разогнали всех дилеров.
– Попытаем счастья прямо на улице. После полуночи каждый второй прохожий – наркоторговец.
С чего она это взяла, черт ее знает! Но сопротивляться было уже бесполезно. Пришлось тащиться за Корой. Чтоб ее!
Я надеялась, что на ярко освещенных людных центральных улицах города Кора не найдет того, что ищет. Зря надеялась. Как ищейка, она мгновенно высмотрела нужного человека, седого худощавого мужчину в кожаном пиджаке, который разговаривал с юношей, из тех… ну… с панели. Товар при себе он не держал, а привел нас в полутемный двор и попросил подождать.
– Кора! Пойдем отсюда, пока не поздно! Того и гляди у нас просто отнимут кошелек и пырнут ножом в живот!
Я напрасно боялась, сделка свершилась молниеносно. Как в приличной лавке, нас спросили, не желаем ли мы еще чего-нибудь. Нет, спасибо. Торговец с деньгами испарился. И лишь тогда мы поняли, что Кора заплатила вдвое дороже, чем Энди.
– Эй, ты меня надул?! – завопила Кора вслед дилеру и напустилась на меня. – Ты куда смотрела? Чего ты тупишь?
Теперь у нас есть отрава, пусть и с переплатой. Но дом Хильтера по-прежнему черт-те где, а мы без машины. Скорей бы Кора устала и передумала. Куда там! Она неудержимо ломилась вперед, как будто торговец в кожаном пиджаке угостил ее особым леденцом.
– Стащи пару великов, Майя. Не стоит приезжать на место преступления на такси.
– Два велика? Ночью в центре города? – отбрыкивалась я. – Не найдем. Они все здесь привязаны. Но допустим, они у нас есть. Дальше что?
– Отмычки-то вот они, с собой, как тогда, – отвечала Кора, – зайдем через гараж, проберемся на кухню и подсолим ему завтрак. Например, нальем в кофеварку.
– Кора! – я пыталась урезонить эту невменяемую фантазерку. – Ты же знаешь, лекарство само по себе не убьет, его нужно пить и тут же заниматься спортом.
Это мы ему устроим, не унималась Кора! Помчится, как бешеный кабан! Галопом! Выставим в качестве приманки его жену. Язык шантажа он понимает лучше всего. Пару команд по мобильному, пусть сначала покружит по городу, потом где-нибудь на безлюдной окраине выйдет из машины. Мы издали покажем ему Пу, якобы хотим ее отдать, а когда он приблизится, кинемся наутек. Пусть догоняет, если сможет!
– Кора! Ты рехнулась! Какой наутек! Мы почти сто лет не бегали, мы не в форме. А Свен никуда не побежит, его просто не унять.
Это Кору было не унять.
– Вечно ты все портишь! Нытик! Пессимистка! Как знаешь, я еду прямо сейчас и, вот увидишь, прекрасно справлюсь и без тебя и с моими промилле!
Как это без меня?! Ну уж нет! Поехали хотя бы на вокзал, выпьем крепкого кофе, взбодримся.
На вокзале везде расхаживали патрульные полицейские с овчарками. Да, у них под носом толкать наркоту никто не станет.
Когда мы вернулись за машиной в гараж отеля, я была уже так же увлечена нашей авантюрой, как и Кора. Азарт заразителен. Что-то меня так и подталкивало вперед, то ли страх, то ли жажда приключений. А, неважно, главное – вперед!
Нам нельзя парковать машину прямо перед домом Хильтера, у Коры слишком заметный автомобиль.
– Да знаю я! – отмахнулась она. – Плешь проела! Следи лучше, куда поворачивать.
Вон телебашня в Гинхайме, на нее и рулим. Мы проехали на север. Остановились в сонном переулке и вышли.
Кора несла в кармане пузырек с ядом и отмычки, я вооружилась гаечным ключом и тем самым жестяным фонарем. Кора вдруг вернулась к машине и полезла в багажник.
– Почему я всегда должна обо всем помнить одна! Где-то тут валялись старые перчатки.
Мы остановились в соседском палисаднике и прислушались. У Свена было темно и тихо. Если машина в гараже, то хозяин, стало быть, дома, хотя, конечно, мало ли что.
– Подожди еще минутку! – взмолилась я.
Кора смогла подождать пять минут. У меня бешено колотилось сердце. Наконец мы скользнули к гаражу, точно две летучие мыши.
С замком возились долго. То и дело отнимали друг у друга отмычки и передавали перчатки, каждой казалось, что она сумеет лучше вскрыть замок и что другая пусть держит фонарь и светит на замочную скважину.
– Да чтоб тебя! – бранилась я. – Что же это такое? В прошлый раз все было просто. Сейчас весь квартал разбудим скрежетом!
Вдруг щелчок – замок открылся, но дверь все равно не поддалась, видимо, изнутри задвинута щеколда. Мы топтались перед воротами, как известный всем баран, и рады были уже тому хотя бы, что никто не видит наши глупейшие физиономии.
– Пошли с другой стороны, может, где-нибудь открыто окно, – предложила Кора.
Вряд ли. Хильтер запирается изнутри на засов, с чего ему оставлять открытыми окна?
Но попробовать стоит. И мы по каменной лесенке поднялись в совершенно темный сад.
Снова стоим ждем, прислушиваемся, принюхиваемся, как две гиены, пока глаза привыкают к темноте.
Постепенно стали видны оконные рамы и веранда. Окно на кухне и в самом деле было откинуто, но отворить еще больше не удалось. Вот окно в подвал, закрытое ржавой железной решеткой. Вдвоем мы отодвинули ее в сторону.
Кора спрыгнула вниз. Я осталась наверху.
– Дай фонарь! – услышала я ее шепот. – Колдовство какое-то! И это окно не поддается! Придется разбить стекло.
Сказано – сделано. Бабах! Дзинь! В соседнем доме залаяла собака. Если Хильтер спал, то в ту минуту он должен был проснуться. Мы замерли.
Тихо. Потом на втором этаже зажегся свет, скрипнула дверь, и раздался шум воды. Сливной бачок. Вновь скрипнула дверь, все погасло и стихло.
– Сходил на горшок и опять дрыхнет, – прокомментировала Кора шепотом, – я лезу внутрь. Ты жди тут!..
– Ах ты, черт! – вскрикнула вдруг Кора из темноты.
– Что такое? Ты порезалась? – Я представила кровавые пятна среди осколков и следы наших ботинок во всех подробностях.
Кора отчиталась из подвала:
– Пу будет чем заняться, я новую блузку порвала! Ты не поверишь, дверь из подвала в дом тоже заперта. Ты что ли, предупредила этого кабана?
Дура! Шутки у тебя дурацкие!
Вдруг у самого дома резко остановилась машина. Взвизгнули тормоза, хлопнула дверца, кто-то побежал вверх по парадной лестнице. Так ведут себя либо близкие друзья, либо кровавые мстители. А если это Свен, то кто же тогда наверху, кто только что ходил в туалет?