Во времена моего детства нежные прикосновения могли позволить себе влюбленные и ближайшие родственники, и только благодаря следующему поколению мы узнали, что и друзья могут обнять друг друга или поцеловать в щечку при встрече или прощании. Крепкое рукопожатие у нас, людей старшего возраста, все равно осталось основным способом выражать чувства. Думаю, мы с Аннелизой не смогли бы преодолеть неловкость, если бы спустя годы ни с того ни с сего нам пришлось целоваться. Удивительно, что мы это делаем с людьми моложе нас, с которыми и знакомы не так давно и такой тесной сердечной дружбы между нами нет.

Однако были и есть личности, кого я называю «любителями погладить по спинке». От этих не отделаешься одним лишь вошедшим в моду поцелуем, они игнорируют всякую дистанцию, на какую претендует современный человек. Они норовят подойти к тебе вплотную и преследуют, когда попытаешься от них незаметно увильнуть. Отвертеться от них можно, если отдаляться от первоначальной позиции потихоньку, метр за метром. К такому типу принадлежала одна моя бывшая клиентка, покойный муж Аннелизы тоже здорово грузил ближних. Мне без разницы, хотел ли он подобным образом завоевать меня или территорию; противно и то и другое, ненавижу, когда на меня наседают и дышат в лицо.

Буркхард умел выглядеть обаятельным, и на его трюки я часто попадалась. Поскольку мы никогда не успевали вовремя приготовить посадочные места, — стулья или кресла ни за что не желали двигаться, — то он заботился о том, чтобы попридержать гостей некоторое время в прихожей. Затем, выставив вперед свой большой живот, загонял несчастные жертвы в гостиную и там стремился прижать к стенке, откуда они уже не могли сбежать от него. Аннелизе приходилось выручать зажатых между мужем и стеной гостей, прогоняя своего Харди в подвал за вином.

В последние годы жизни свою силу Харди употреблял, чтобы тиранить жену, поскольку у альфа-самца, страдающего недержанием, уже плохо получается «поглаживать по спинке». Как и многие другие больные со стажем, он стал ненавидеть здоровых. Дети давно нашли спасение в бегстве, не желая плясать под его дудку, и он решил отыграться на Аннелизе. Она очень долго безропотно сносила его деспотизм.

За рулем я обычно предаюсь размышлениям. Я еду не торопясь по шоссе в направлении Базеля. Аннелиза сидит рядом и не подозревает, что я мысленно копаюсь в ее минувшем браке. Похоже, и она думала о чем-то своем. Вот уже полчаса мы были вынуждены безмолвствовать, потому что Руди сложился на заднем сиденье и уснул. Очень кстати. Не надо было ему видеть, что я веду автомобиль как копуша. Зато он твердо пообещал, что обратно сам повезет нас.

Для Аннелизы это тоже был особенный день. Ради нашей небольшой экскурсии она рассталась со своим обычным нарядом, в котором походила на огородное пугало. На ней был черный костюм, купленный по случаю погребения мужа — достойный повод для непредвиденной траты, — и сейчас она больше напоминала трубочиста. На темном фоне изумруды смотрятся выгоднее, шепнула она мне перед отъездом, потому что хотела еще раз приложить колье, прежде чем оно будет продано.

Перед съездом с автобана Руди проснулся, и мы смогли наконец поговорить. Аннелиза попросила высадить ее у вокзала.

— Как это понимать? — удивилась я. — Уж не собираешься ли ты увильнуть?

— Вероятно, я окажусь на месте даже раньше вас, — улыбнулась она. — Доберусь на такси. Вы еще будете искать, куда поставить машину, а я уже буду сидеть в отеле.

Мы с Руди ничего не поняли. Пришлось Аннелизе терпеливо объяснять:

— Если кто-то и обладает важной информацией, то водители такси. Но если хочешь разузнать о том, что творится вокруг, придется немного с кем-нибудь из них проехать.

По части такси у Аннелизы имелся многолетний опыт. Она хотя и сдала на права, но Харди практически никогда не подпускал ее к управлению. Постепенно она совершенно забыла, как это делается, и радовалась, что эту функцию я взяла на себя. Аннелиза еще раз брызнула себе в вырез пиджака «Шанель № 5», ухмыльнулась в мою сторону и направилась к вокзалу.

— Неплохая идея, — заметил Руди. — Я бы до такого не додумался. Хорошо, что теперь нам не придется искать нужный отель, надо просто ехать за ней следом.

— Да, Аннелиза — дельный человек, — усмехнулась я. — Интересно, где тут стоянка.

Когда мы вошли в выбранный заранее «Гранд-отель», Аннелиза сидела в углу вестибюля, откуда хорошо просматривалось все, что здесь происходило. Она нам помахала рукой, и пока мы делали заказ, начала рассказывать. Рюмка кампари уже стояла перед ней.

— Забудьте о нефтяных шейхах, — сказала Аннелиза, — весной все они на Лазурном Берегу. Тут только один, некий эль Латиф бин что-там, который проходит курс лечения в клинике. — Я почему-то подумала об общей липосакции.

Мне захотелось снять с себя украшения, так как узкое колье из белых кораллов сдавливало горло. Но Аннелиза остановила меня властным жестом, ее глаза горели триумфом.

— Без паники, дорогая! Сегодня здесь полно русских нуворишей. А их жены любят надевать на себя как можно больше украшений. Уверена, нам улыбнется удача! Ты только погляди, вон появились первые!

Втроем мы повернулись к парадной двери, распахнутой портье для светской пары. Мужчина показался мне тучноватым для своего возраста, который я оценила между сорока и пятьюдесятью, и нельзя было сказать, что он выглядел нарочито нарядно. Однако Руди мгновенно высмотрел у него на запястье «Ролекс», а также определил дорогую марку несоразмерно больших затемненных дизайнерских очков. Его спутница была моложе лет на десять. Ни о какой сдержанности или изысканной элегантности этой особы и речи быть не могло. Стройная, но не лишенная женских округлостей, с обесцвеченными волосами, сильно накрашенная и из-за шпилек возвышающаяся над кавалером. Короткая юбка с жакетом от костюма стоили целое состояние. Золото поблескивало на шее, на ушах и на пальцах. Дама не скрывала, что ей доставляет удовольствие притягивать к себе взгляды, и задержалась в центре холла. Ее партнер тем временем искал свободные кресла.

— Ты довольна? — гордо спросила Аннелиза. — Русские еще в девятнадцатом веке любили приезжать в Баден-Баден, некоторые здесь приобретали дома. Курорт стал чем-то вроде русской колонии, и сегодня тут мало что изменилось. Здесь просаживали деньги знаменитые русские писатели, сама царица Елизавета посещала так называемую летнюю столицу Европы.

— Похоже, ты выучила наизусть всего Бедекера? — съехидничала я. Выяснилось, что все сведения она почерпнула у таксиста.

— Русским и сегодня рады, — продолжила Аннелиза. — Правда, нынешние не так образованны и культурны, как их предки. Однако на деньги они не скупятся. Потребление икры увеличилось в несколько раз, ведь каждый пятый гость из Москвы. И очень многие славистки нашли работу в парфюмерных салонах или бутиках, торгующих предметами роскоши.

Я вспомнила, что русские клиенты сейчас готовы платить по максимуму и за живопись XIX века.

Тем временем предполагаемый русский нашел столик, пододвинул кресло своей спутнице и зна́ком подозвал официанта. При этом он несколько раз поглядывал на часы и на вращающуюся дверь. Нам с Аннелизой пришлось взять себя в руки и не пялиться слишком заметно на нашу жертву. Руди волновался, что у него не хватит смелости.

— Ребята, ребята, это же чистое безумие! — причитал он. — Не могу я вот так просто возникнуть перед ними и как фокусник вытряхнуть диадему из рукава!

— Полно, трусишка, — усмехнулась я, — тебе надо всего лишь с ними пообщаться! Они, скорее всего, говорят по-английски, а возможно, и по-немецки. Кроме того, в этом деле не нужно гнать лошадей. Для начала просто понаблюдаем.

В холле появилась вторая пара, одетая в том же духе, только у женщины были темные волосы. Они бурно приветствовали друг друга, как обычно приветствуют люди в отпуске, у которых прекрасное настроение. Брюнетка заняла место напротив блондинки и принялась разворачивать свои покупки, чтобы похвастаться перед подругой. Похоже, она крепко прочесала шикарные магазинчики в крытой галерее лечебного здания курорта.

— Все от Прада и Гуччи, — оценила я вслух ее приобретения.

Мужчины даже не присели и теперь, развернувшись, направились в соседний зал. Руди схватился за голову.

— Ну вот, начались кошмары, — простонал он. — Скажите еще, что я должен подлизаться к этим козам!

Аннелизе захотелось повторить кампари.

— А вы не хотите? — спросила она. Однако официант не спешил подойти. Подруга забеспокоилась, встала и оставила нас вдвоем. Уверена, что она пошла искать туалет.

Минут через пять Аннелиза вернулась.

— Официант так и не появился? — поинтересовалась она. — Теперь ясно, что происходит в соседнем зале. Две древние француженки с длинными красными ногтями раскладывают пасьянс. Ну чистое кино! А наши русские склонились над шахматной доской. Ты играешь в шахматы, Руди?

— Немного. Меня в детстве учил отец, но…

— Вот и чудесно! Тогда ты можешь встать поблизости и комментировать! — провозгласила Аннелиза. — За Карповым и Каспаровым всегда стоят три наблюдателя, которые то и дело вставляют словечко.

— Кто бы мог подумать, что из тебя выйдет тайная агентша, — не удержалась я от похвалы и отправила Руди в игровой зал.

Ему стоило усилий преодолеть себя.

— Когда появится официант, закажи мне три водки! И шесть яиц по-русски! Да, и присмотри за моими сокровищами! — попросил он напоследок и пододвинул поближе ко мне, не доставая из-под стола, чемоданчик с драгоценностями. И пошел с высоко поднятой головой, как матадор, привыкший смотреть смерти в лицо.

Долгое время ничего не происходило, но потом появился официант, и Аннелиза заказала себе кусок торта. Нетерпение нарастало. Женщины шахматистов, видимо, жили в этом отеле, по-домашнему распорядились вещами, заказали еще чаю с пирожными и ворковали, как голубки.

Мне это надоело, и я взяла инициативу в свои руки.

— Для разнообразия пойду-ка и я пошпионю, — сообщила я Аннелизе, — а ты не спускай глаз с сокровищ Руди.

Она пообещала стеречь их как зеницу ока, и я незаметно, огибая столики, за которыми сидели другие гости, приблизилась к таинственному салону. Там в это время за двумя столиками играли в шахматы: за одним сидели оба русских, за другим — Руди с каким-то молодым человеком в темно-синем свитере, который не походил на внезапно разбогатевшего. Я пристроилась у него за спиной, сделав вид, будто мне жуть как интересно, какой фигурой он собирается пойти.

— Check! — внезапно воскликнул Руди.

Его противник прикурил сигарету; в пепельнице громоздились окурки. Руди по-прежнему не замечал меня. Разозлившись, я задала ему вопрос:

— И как долго это будет продолжаться?

Оба игрока подняли головы, и Руди объявил на английском, что я его тетя. Незнакомец привстал, как того требуют правила вежливости, и протянул мне руку. Улыбаясь, он показал на своего визави и объявил с сильным акцентом:

— Руди — большой мастер!

Похоже, они успели подружиться.

Руди похожим жестом указал на нового знакомого и сказал:

— Nikolai is world champion!

Оба звонко рассмеялись, а я снова извинилась.

Вернувшись к Аннелизе, я увидела, что она украсила себя изумрудным колье. В холле появился пианист. Он поклонился русским женщинам и заиграл.

— Чайковский, сюита из «Щелкунчика», — с видом знатока прокомментировала Аннелиза. — Надо, пожалуй, поинтересоваться, нет ли в его репертуаре «Песни о Волге», а то…

— Аннелиза, если ты начнешь здесь проявлять себя, я немедленно отправлюсь домой, причем без тебя, — заявила я.

Желая меня подразнить, она тихо пропела мне на ухо:

Из чистого озорства я ей подпела:

Молодые дамочки за чайным столиком повернули головы в нашу сторону, потому что мы хохотали, словно девочки-подростки, забыв о приличиях. Нас выручил Руди, посланный как ангел на подмогу, иначе бы мы сами не угомонились. Его в самом деле будто ниспослало небо. Глаза Руди сияли. Но вместо того, чтобы сообщить благую весть, он махом опрокинул рюмку водки со словами:

— Настровье! Мне нужно обратно, у нас еще одна партия!