Поль занялся в мансарде допотопным черно-белым телевизором. Обуреваемый исследовательским духом, он открутил заднюю крышку и ковырялся в телевизоре до тех пор, пока аппарат снова не начал показывать две программы. Когда он с большим интересом увлекся повествованием о том, как английский тюлень спас из воды немецкую овчарку, в дверь тихо постучали.

Аннетта колотила бы громче, подумал Поль. В комнату и в самом деле вошла мать.

– Прости, Жан-Поль, я помешала? Ты не мог бы спуститься в спальню? – спросила она и улыбнулась.

Поль покраснел как рак. Но не успел он устыдиться своих грязных мыслей, как она сообщила, что разбирает вещи в отцовском гардеробе. Завтра приедут из Красного Креста и заберут пару мешков. Некоторые вещи ей очень жаль отдавать. В ее словах была невысказанная просьба, и Поль отлично понимал – ей хотелось бы, чтобы пальто отца носили его сыновья.

Он послушно встал и пошел за матерью.

– А где, собственно, Аннетта? – спросил он.

– Наверное, легла, – ответила мама, решительно вторгаясь в глубину стенного шкафа. – Они с Ахимом довольно долго гуляли. Примерь-ка этот пиджак, – предложила она.

Он неохотно выполнил просьбу и посмотрел на себя в зеркало. К его ужасу, старый твидовый пиджак сидел на нем как влитой.

– Его папа купил в 1972 году в Глазго. Кожаные заплаты на локтях считались тогда особым шиком, материал просто вечный.

Приличия ради Поль согласился:

– Папа всегда обращал внимание на качество.

Чтобы избавить себя от всех дебатов, он дипломатично решил забрать все это барахло к себе домой, а уж там избавиться от него без помех.

Разбирая вещи, мать отложила в кучу, предназначенную для Красного Креста, и черный костюм.

– Постой! Но это же то, что нужно!

– Это смокинг, – назидательным тоном произнесла мать, – а вечерний костюм на похороны не надевают.

Поль тут же со злорадством сообщил, что Ахим уже взял напрокат именно для этого случая смокинг.

После его слов мать отказалась от своих предрассудков, столь же древних, сколь и неоправданных.

– По сути, Ахим абсолютно прав. С какой стати мы должны, как надутые мещане, трясти траурными нарядами? Я, наверное, буду вся в белом, как первые христиане. А люди пусть себе чешут языки! Надевайте что хотите, разрешаю! – Она погладила тонкую ткань. – Пиджак тебе наверняка впору, примерь брюки, – приказала она.

Поль как раз стоял перед матерью в трусах, когда вошел Ахим. На лице у него появилась коварная ухмылка.

– Ну и брюшко ты себе наел, – заметил младший.

– Ты как раз вовремя, – воскликнула мать. – Эти туфли почти как новые и могли бы тебе…

– Нет, спасибо, – отказался Ахим и, выходя из спальни, буркнул: – У вас просто какая-то навязчивая идея – выкинуть из дома все папины вещи!

Мать слегка обиженно возразила, что сделать это все равно необходимо.

В глубине души Поль считал, что брат прав, хотя сам предпочел бы сказать об этом другими словами. Ему говорили как-то, что близкие покойных с яростным отчаянием превращали их комнаты в «tabula rasa», отвлекаясь от своего горя с помощью генеральной уборки и решения организационных вопросов.

Мать, казалось, сама понимала, что ее спешка с разбором одежды сомнительна, но все же попыталась оправдаться еще раз:

– Вы оба скоро уедете, и мне уже не удастся выяснить ваше мнение.

Аннетта держала оборону в своей кровати. Если бы кто-нибудь вошел, она прикинулась бы мертвой. Но Поля, видимо, ни в малейшей степени не интересовало, как себя чувствует жена; он, похоже, вообще не заметил, что они с Ахимом куда-то уходили.

Сам черт ногу сломит в этой семейке! Ее муж готов произносить длинные речи, и при этом ограничивался лишь «да» или «нет», если дело касалось личных проблем, и замалчивал важнейшие факты. А можно ли доверять вкрадчивому Ахиму, который, напротив, легко разбалтывал все семейные тайны? У него предположительно имелась подружка, но на ночном столике не было никакой фотографии, которая бы подтвердила ее существование. Хотел ли он удавшейся наконец попыткой соблазнить невестку насолить брату? С другой стороны, в эти дни Ахим спал не в своей квартире, хотя для него это явно было бы удобнее. Уж не ради своей матери, подумала Аннетта польщенно.

Она и сама не знала, хорошо ей или плохо после этого короткого, бурного акта любви. Было и то и это. С одной стороны, она размышляла о том, как можно, не обращая внимания на время, наслаждаться любовью, с другой же стороны, не хотела рисковать во второй раз.

* * *

В дверь постучали, пришла свекровь.

– Детка, тебе нехорошо? – спросила она с таким сочувствием, что Аннетта не могла не приподняться в кровати.

– Я немного расклеилась, – пожаловалась она, – и очень устала. Наверное, выгляжу ужасно.

– Ну что ты, ты всегда выглядишь прелестно. Но быть может, перед похоронами стоит сходить к парикмахеру? Когда волосы в порядке, чувствуешь себя лучше.

Аннетте и в самом деле пока не удалось вымыть голову, на волосах все еще была запекшаяся кровь.

– Знаешь, я позвоню своему мастеру и договорюсь, чтобы тебе не пришлось ждать, – предложила свекровь.

Вернувшись, она сообщила:

– К сожалению, и в четверг, и в пятницу все занято. Но если ты соберешься с силами, то мастер готов тебя взять сейчас и очень осторожно привести твою головку в порядок. Сейчас спрошу, кто из моих мальчиков сможет тебя отвезти.

Вскоре Аннетта с Полем уже сидели в машине родителей. Лицо у Поля было недовольное, но отказаться от этого поручения он не мог. Когда подъехали, Поль предложил:

– Я пойду узнаю, сколько времени это займет. Если быстро, то подожду здесь.

Ему пообещали, что займутся наведением красоты немедленно, и Поль принялся с интересом рассматривать иллюстрированные журналы, столь уважаемые Ольгой и Аннеттой. У кассы зазвонил телефон, появилась начальница и записала в книгу очередную клиентку.

Поль снова повел себя как настоящий шпион. Заметив, что за ним долгое время никто не наблюдает, он взял книгу записи и перелистнул страницы назад. Мать утверждала, что в первой половине дня в прошлую субботу была здесь, и в книге действительно значилось: «11 часов, г-жа Вильгельме, стрижка плюс покраска».

Эта запись сбила его с толку. Что-то в истории с этим полуголым типом было не так, и ему очень хотелось немедленно получить ответ у матери. Но как заговорить с ней об этом, не касаясь интимной сферы?

Чтобы отвлечься, Поль взял в руки какое-то бульварное издание. Он рассеянно читал какую-то сногсшибательную историю, когда ему в голову пришла жуткая мысль: а если мать с помощью парикмахера просто обеспечила себе алиби, чтобы вместе с Хайко Зоммером воплотить дьявольский план? В больнице она посещала своего парализованного мужа по большей части одна, а с помощью своего жиголо смогла бы довести больного до белого каления куда более эффективно, чем это ненамеренно сделали сыновья. Разве не говорила она Полю совсем недавно, что хочет наконец пожить своей жизнью? Чем не мотив для убийства? Может быть, взбешенный отец заработал второй удар вовсе не из-за необдуманных слов Ахима, а в результате намеренной провокации собственной жены?

Поль опустил газету и продолжил размышлять. Поскольку Хайко Зоммер потребовал за свои услуги слишком много, маме пришлось убрать его на следующий день. Здесь греческая трагедия превращалась в фарс: хоть мама благодаря своей китайской гимнастике и находилась в отличной форме, но удавить физически крепкого мужчину наверняка не смогла бы.

– Полный бред, – произнес Поль вслух. Разозлившись на абсурдность своих измышлений, он обратился к безобидным журнальным сплетням про королевские дома Европы.

Через полчаса Аннетта снова надела свой фиксирующий воротник и расплатилась.

– Это и вправду было здорово! – довольно воскликнула она. – Теперь нерешенным остался лишь вопрос с платьем. Для твоей матери очень важно, чтобы все были в черном?

– Мы с Ахимом будем в смокингах, вдова – в белом. Если ты тоже выберешь цвет невинности, будем выглядеть прямо как две пары на венчании.

Аннетта хихикнула, но все же заметила:

– Мне кажется, это вовсе не повод для острот.

Еще издали Аннетта увидела, что входную дверь распахнул Ахим.

– Восхитительно выглядишь, малышка. Похоже, ты хочешь стать «Мисс Бретценхайм».

Аннетта скорчила гримасу, а Поль поправил:

– Она хочет стать самой красивой невестой на кладбище.

Было ясно, что Ахим не понял шутку, лицо у него побледнело, видимо, он подумал, что Аннетта рассказала мужу об их интрижке.

Аннетта была рада, что после парикмахерской ей предложили чай, а не обычный в этом доме крепкий кофе. Какое-то время все мирно болтали, затем свекровь сказала:

– Мне очень жаль, но придется еще раз похитить моего старшенького и помучить его кучей всяких бумаг. А чтобы все было справедливо, Ахим летом разок скосит траву.

Поль сразу же поднялся:

– Ну конечно, мама, ты всегда можешь на меня рассчитывать, если понадобится помощь.

Вообще-то Аннетте не очень хотелось оставаться в гостиной наедине с Ахимом: она еще не решила, хочет ли продолжать этот перспективный роман. Но ее уже несколько часов мучил один вопрос.

– Ты что-то намекал на то, что у Поля самого рыльце в пушку. Еще какие-то женщины?

Не успела она произнести эту фразу, как тут же пожалела. Если живешь в стеклянном доме, не стоит бросаться камнями.

– Это было давно, – многозначительно проговорил Ахим. Аннетта, в свою очередь, заметила, что своими намеками, видимо, он просто хочет подогреть к себе интерес. Тем не менее она не отступилась, посетовав под конец, что Ахим ей не доверяет.

– Все давно в прошлом, в далеком прошлом, – с удовольствием повторил Ахим. – Но я этого никогда не забуду. Поль сам мне рассказал, что он спал с мамой. Правда, один-единственный раз.

Аннетта уставилась на него, разинув рот.

– Не верю ни единому слову, – прошептала она наконец. – Я тебя попрошу никогда больше таких вещей про Поля не говорить. Я спрошу у него про это в твоем присутствии, и тогда мы посмотрим!

– Он солжет, – живо отозвался деверь, – и будет ненавидеть тебя до конца жизни. Аминь.

– Ты злой человек, – сердито сказала она, – нужно обладать совершенно извращенной фантазией, чтобы выдумать такое.

Она встала, ушла в свою комнату, бросилась на кровать и заплакала.

Поль съязвил, что они будут стоять над могилой, словно две пары новобрачных. У гроба, обитатель которого уже лишен способности возмущаться и протестовать, Аннетта видела шествующий квартет, само воплощение инцеста: она сама с Ахимом – своим деверем и любовником и Поль рука об руку с облаченной в белое матерью. «Надо бежать отсюда, – решила Аннетта. – Я в этом доме не останусь ни на минуту. У себя на работе я уважаемый, преуспевающий человек, а здесь становлюсь подозрительной истеричкой».

Наконец слезы у нее иссякли, и Аннетта юркнула в salle de bain Хелены. С Рождества родительская ванная запиралась не на обычный замок с вынимающимся ключом, а на задвижку, которую в крайнем случае можно было открыть снаружи отверткой или обычной монеткой.

После того как отцу стало плохо, сыновья посоветовали родителям не запираться в ванной, но те и слышать об этом не захотели. Поскольку туалет был совмещен с ванной, это решение им показалось неприемлемым. В конце концов все сошлись на новой системе замка. Разумеется, идея принадлежала Полю, ведь он считался в семье человеком с изобретательской жилкой; заменить замок пришлось Ахиму. «Лавры достаются одному, а работу приходится выполнять другому, – подумала Аннетта, – совсем как у нас в бюро». Сейчас, однако, она не слишком радовалась творческому началу Поля, поскольку ощущала потребность уединиться и отгородиться от всех прочих с помощью нормального ключа.

К сожалению, здесь было не так идеально чисто, как обычно: одежда свалена на полу в кучу, в ванне – грязная полоса мыла и сбритой щетины, вода не спущена. Неряхой на сей раз выступил не Поль, а опрятный Ахим. Преступника изобличали такие улики, как зеленые трусы и бутылка с медовым шампунем. Аннетта ненавидела любой беспорядок. Даже мыть руки здесь ей было неприятно.

Дверь в комнату Ахима была распахнута.

Всюду были разбросаны обувь и вещи – разгром, как после спешного отъезда. Даже мягкие игрушки уже не стояли на полках, словно кто-то их в спешке сбросил на пол. Свою злость на всех и вся Аннетта выместила, изо всех сил пнув жирафа ногой в сторону двери. Плюхающий звук сообщил о том, что туго набитый зверь долетел до ванной комнаты и приземлился прямо в ванну. С садистской радостью Аннетта принялась за оставшийся зверинец и в итоге утопила в ванне всю африканскую фауну. Справившись с этим, в отчаянии замерла.

Из-за приступа нервного смеха она не услышала, как появился Поль.

– По-видимому, удар головой о лобовое стекло не прошел бесследно, – сказал он.

Аннетта повернулась и зарыдала от мучительности всей ситуации. Муж неохотно обнял ее.

– Надо было тебе остаться в больнице еще на несколько дней, – произнес он и погладил жену по спине, с удовольствием глядя, как любимцы Ахима тонули в грязной воде. – Ты не видела маму? – спросил Поль. – Я ищу папин маникюрный набор. Там футляр крокодиловой кожи – будет обидно, если он достанется Красному Кресту. – Открыл шкафчик и принялся в нем рыться.

Аннетта также стала шарить среди полотенец и запасов туалетной бумаги, нащупала что-то твердое и победно вскричала:

– Нашла!

Однако странный черный предмет на ремешке не имел ничего общего с элегантным футляром крокодиловой кожи.

– Интересно, – произнес Поль.

– Что? Почему? Что это вообще такое? – спросила Аннетта, подозрительно рассматривая необычный прибор, чем-то похожий на жука-оленя. – Что-то связанное с извращенным сексом?

– Это электрошокер, – пояснил Поль и задумался. У него тоже был такой, заказанный сто лет назад в магазине «Товары – почтой».

– А зачем он нужен? – неодобрительно поинтересовалась Аннетта.

– Вообще-то подобные вещи придуманы для дам. Если окажешься одна на улице, можешь воспользоваться этим для защиты. Если на тебя кто-нибудь нападет, обидчика можно нейтрализовать как в непосредственной близости, так и на расстоянии двух метров. Только представь себе: 200 тысяч вольт, поступающие по позолоченным электродам, пробивают самую плотную одежду, даже кожу…

– Ты совсем с катушек съехал! – закричала Аннетта, от возмущения срываясь на родной диалект. – Всерьез думаешь, что буду носить в сумочке эту мерзость?

С этими словами она выскочила из ванной и, надутая, забралась в кровать. Все обезумели, решила она и тут же должна была себе сознаться, что сторонний наблюдатель, увидев утопленные игрушки, наверняка решил бы, что это дело рук психа.

Опасный предмет под упаковкой с прокладками еще долго занимал ее мысли. Ясно, что электрошокер засунули туда, чтобы можно было быстро достать. Свекру, по ее мнению, в качестве личного оружия больше подошли бы дуэльные пистолеты, а не эта техническая новинка. А матери Поля? Как-то она спросила, является ли тай-цзи боевым искусством. Хелена ответила, что изначально так и было, но теперь в основном это искусство медитации, мягкой активизации всех мышц и циркуляции энергии тела.

Естественно ли для женщины, которая в укромном уголке сада занимается гармоничными упражнениями, обзаводиться таким вот электрошокером?