Аннетта проснулась от жалобного крика. Поскольку Поля явно мучил ночной кошмар, она попыталась осторожно разбудить мужа.

– Мама пришла ко мне, словно в сказке, и спросила: «Что, мое дитятко? Что, козлик мой?» – пожаловался Поль, с трудом просыпаясь.

Переполняемая сочувствием, Аннетта подвинулась к нему ближе, взяла за руку и стала утешать, шепча ласковые слова.

Поль снова заснул, но двумя часами позже Аннетта снова услышала его бормотанье:

– Она не умерла, мне Маркус только что сказал, что это ошибка. Мама жива!

По собственному опыту Аннетта знала, что этот сон будет еще много раз повторяться в разных вариантах. Правда, сейчас ей уже не снились ни мать, ни отец, но иногда она по-детски просила у родителей совета или помощи, и ей всегда казалось, что они слышат ее.

Утром Поль чувствовал себя усталым и разбитым. Сумеет ли он когда-нибудь вырваться из плена своей семьи? Или отец с матерью всю его жизнь будут стоять у него за спиной, живые или мертвые, не говоря уже о брате? В отличие от него Ахима с восьми лет мучили кошмары. Поль никогда не спрашивал у него, когда они прекратились.

За завтраком он пытался обсуждать насущные вопросы и говорить с Аннеттой нормальным тоном.

– В родительском доме слышно, как дождь стучит по листьям плюща. И ничто на свете не может меня усыпить лучше. А у нашего дома нельзя развести какую-нибудь растительность?

– Можно что-нибудь посадить у пристройки, – ответила Аннетта, – но о доме не может быть и речи.

Поль поздно сообразил, что его слова прозвучали слишком требовательно.

– Я не хотел все взваливать на тебя, – поправился он. – Я мог бы и сам посадить дикий виноград или плющ, а осенью мы могли бы вместе убирать опавшие листья.

Теперь Аннетте стало ясно, что он ее неправильно понял.

– Пауки, – объяснила она. – Терпеть не могу эту восьминогую мерзость.

После второй чашки чая Поль отвез Аннетту к врачу, а свою черную мантию – в химчистку. Рукава уже лоснились, сатиновые обшлага все были в чернильных пятнах. Он никогда не чувствовал себя удобно в этом плохо скроенном длинном кафтане. Наконец с большой неохотой направился к себе в контору, куда к обеду должен был подъехать Маркус. Хотя его бюро и находилось в центре Мангеймского Квадрата, в так называемом Фильсбахе, но располагалось на третьем этаже в номе без лифта. Об удобствах говорить было трудно, но арендная плата все равно была очень высокой. Поль уже не раз консультировал и самого хозяина турецкой кафешки на первом этаже, и его посетителей, а в отместку съел у Гюркана немало вкусностей. В парадном, как всегда, стояли три велосипеда, которым здесь было не место; стены горчичного цвета малышка Хюлья из самых лучших побуждений украсила фиолетовыми стикерами Бэтмена, фотографиями кошечек и наклейками с футбольной командой «Галата-сарай».

Поль, запыхавшись, поднялся по сорока двум ступенькам и наконец очутился в кабинете. Все было именно так, как он и предполагал: за время его отсутствия накопилась масса почты, а партнер поздоровался с ним без малейшего сочувствия.

– Правда? Сразу оба? – спросил он, полируя ботинок, предварительно на него поплевав. – Что ж, ничего не поделаешь. Умерли так умерли.

Аннетта часто упрекала Поля, что он по роду своей профессии общается со всяким сбродом, но его коллега своим цинизмом и грубостью заткнул бы за пояс любого малолетнего уголовника.

Злость по-настоящему накатила, когда Поль начал вскрывать письма. Защита пьяного водителя, которого уже штрафовали за то же самое, будет стоит много времени и нервов, он знал этого парня и не выносил его; портной-турок, зарабатывающий перешиванием вещей, вежливо напоминал о неоплаченном счете за подгонку пяти пар брюк, которые стали Полю малы. Вообще-то платить за это должна Ольга, подумал Поль и решил с сегодняшнего дня начать худеть.

В этот момент из соседней комнаты вышел его партнер и молча положил ему на стол коробочку.

– Что там? – недоверчиво спросил Поль.

– Пища для нервных клеток: пахлава, «хельва» и «тулумба татлиси», – ответил филантроп.

Поль капнул жидким сиропом, в котором плавали оладьи, на правую штанину.

Потом принялся за объявления туристических бюро; круиз на яхте между островами Маэ, Праслен и Ла-Диг он, наверное, мог бы себе позволить, но есть ли на Сейшелах какие-нибудь развалины? Он с досадой швырнул глянцевый проспект в корзину.

Позвонила Ольга, но не для того, чтобы позвать его на обед в честь их примирения; по резкому тону трех первых слов Поль понял, что любовница очень сердита. Оказалось, она случайно узнала о том, что у него сегодня встреча с Маркусом. Жаль, что он решил нанести ей удар в спину, – она рассчитывала на его лояльность.

Все, увиливать нет смысла, решил Поль. По истории с Ахимом видно, куда может завести постоянное вранье. Нужно внести полную ясность, иначе он потеряет последних близких людей.

– Ольга, может, это ошибка, но Маркус мой хороший друг – я просто не мог ему отказать. Раз я советовал тебе настаивать на получении полных сведений о его имуществе, то по справедливости я не могу бросить Маркуса на произвол судьбы. Я посоветую ему не указывать страховку и срочно переоформить ее на свою польку.

– Спасибо за запоздалые объяснения, – прошипела Ольга. – Даже я, дура, доперла, что ты двурушничаешь, и к тому же бездарно. Впрочем, ты и любовник-то паршивый, худший из всех, что были у меня за последние годы. – И бросила трубку.

– Черт, – пробормотал Поль чуть ли не с облегчением. Если после смерти отца он, к стыду своему, все время думал о сексе, то после смерти матери это желание испарилось. Так что он не слишком расстроился, что Ольгино «дело» отправилось в архив, – во всяком случае, поститься теперь будет проще.

Второй за день звонок тоже не принес ничего хорошего. Комиссар полиции из Майнца справлялся о местонахождении Ахима. Поль извинился, что не смог помочь, и поинтересовался причиной розысков.

– Необходимы свидетельские показания, обычная рутина, – ответил полицейский и оставил свой номер телефона.

Несмотря на успокаивающий ответ, Поль был уверен, что это связано с убийством Хайко Зоммера. Может быть, во время следственных действий у убитого был обнаружен ключ от дома его родителей. Темные мысли отвлекали от работы в следующие несколько часов: фразы «нарушение работы мозга», «патологическая склонность ко лжи», «страсть к азартным играм», «утрата ощущения реальности», «нанесение телесных повреждений со смертельным исходом», «психиатрическое освидетельствование», «принудительное лечение» не давали ему сосредоточиться.

Когда Маркус со всей пунктуальностью появился в конторе, на столе все еще лежали нераспечатанные письма, а кофе в чашке совсем остыл. Зато Поль успел сплести из канцелярских скрепок длинную цепочку и протереть экран монитора, а заодно и мышку с проводом салфеткой для протирания стекол. Еще он долго рассеянно наблюдал, как в доме напротив устанавливали спутниковую тарелку, и раздумывал, надо ли в свете начавшегося процесса «очищения» рассказать Маркусу о своих отношениях с Ольгой, решив в итоге все-таки не делать этого.

Тем более что сам Маркус был способен говорить только о том, что у Кристины вчера были первые предродовые схватки.

– Скоро это случится, старик, кто бы мог подумать! Впрочем, мне кажется, что и Аннетта хотела бы…

Поль с недоверием посмотрел на него:

– Она что, сказала тебе об этом?

Маркус слегка смутился.

– Не прямо, но можно было понять, – ответил он. – У тебя есть какие-то вопросы, касающиеся смерти матери? Может, я смогу помочь?

Поль рассказал, как нашел в сумочке у Аннетты таблетки снотворного.

– Не знаю, откуда у нее пилюли, но после аварии я сам принял одну, и она мне очень помогла. Словом, я оставил матери начатую упаковку. Как ты думаешь, она могла утонуть в ванне, приняв перед этим таблетки?

Маркус покачал головой:

– Это лекарство дал Аннетте я, таблетки абсолютно безобидные, с их помощью никого убить нельзя. Случаются, правда, иногда суициды со страховкой, когда, прежде чем повеситься, надевают на голову полиэтиленовый пакет или со вскрытыми венами дышат выхлопными газами. Словом, если слопать кучу успокоительного, а потом залезть в горячую ванну, то при плохом кровообращении можно и умереть.

– Нет, там все было не так, – сказал Поль. – Если она и пила таблетки, то несколько штук.

Без истории болезни Маркус, как и его коллега из Майнца, поостерегся ставить диагноз. Его осторожные гипотезы почти совпадали с предположениями Поля.

– Ты не мог бы как врач позвонить в Майнц судебным медикам? – попросил Поль. – Тебе наверняка скажут что-нибудь о результатах вскрытия.

Маркус сомневался в успехе, но все же позвонил.

Как и ожидалось, результат оказался отрицательным: в настоящий момент очень много работы, сейчас все заняты более срочными и сомнительными случаями.

– Из этого можно заключить, что они предполагают естественную смерть, – размышлял вслух Маркус.

Поль, в свою очередь, рассчитался с приятелем, дав несколько ничем не примечательных советов. Их с Ольгой общая квартира могла быть выставлена на аукцион, если Ольга откажется выплатить компенсацию.

– Другой вопрос, захочешь ли ты предъявлять к ней претензии, – устало сказал Поль. При этом он думал про себя: «Чем я занимаюсь – обсуждаю с хорошим человеком его мелкие проблемы, хотя у меня своих бед выше головы. Надо бы подумать о своем беспутном братце, как я могу рассуждать сейчас о юридических вопросах?»

* * *

Погода наконец-то наладилась. От конторы Поля было недалеко до Парадеплатц, и они решили вместе перекусить в бистро на площади, потому что Маркус отказался и от бёрека, и от долмаси. Доктор был в великолепном настроении и насвистывал песню Элизы Дулитл из фильма «Моя прекрасная леди». В том месте, где пелось о цветах Испании, Поль вспомнил о Гранаде, испытующим взглядом посмотрел в их северное небо и чуть было не наступил на банку из-под пива.

– Вчера мы ездили на Бергштрассе полюбоваться цветущими садами, – болтал Маркус. – Мы живем в очень удачном месте, между Оденвальдом и Пфальцем. Кристина еще не все видела. Вообще-то она хочет, чтобы мы венчались, мне в скором времени предстоит ей деликатно сообщить, что я давно уже покинул лоно церкви. Разумеется, на свадьбу приглашаем и тебя. Как ты думаешь, могу ли я послать Ольге открытку с сообщением о рождении ребенка или извещать бывшую жену в письменной форме – малодушие?

– Она давно все знает, – ответил Поль. – Ты упустил свой шанс сообщить ей эту новость лично. Видимо, когда нас подпирает, мы, мужчины, никакие не герои.

Тут он вспомнил об Аннетте и снова задумался над тем, откуда и как давно она узнала о его измене.

Ольга тем временем раздумывала недолго. Обуреваемая жаждой мщения, она бросилась к телефону.

– По-видимому, тебе давно обо всем известно, – сказала она Аннетте. – И как тебе удавалось держать язык за зубами? Все же могла бы удовлетворить мое любопытство и рассказать, откуда ты узнала. Поль вряд ли стал бы тебе исповедоваться, мужики всегда врут. Что касается меня, то ты можешь снова посадить своего кобеля на цепь.

– Это имеет еще какое-нибудь значение? – холодно спросила Аннетта, которой очень хотелось заткнуть уши. Она не понимала, зачем Ольга ей звонит, не могла выдавить из себя ни одного путного слова, а в результате расплакалась.

На Ольгу это произвело впечатление.

– Солнце мое, этот тип не стоит твоих слез! Знаешь что, я сейчас же к тебе приеду, мне надо немедленно тебя обнять, – заявила она.

– А у тебя разве нет занятий в школе? – всхлипнула Аннетта, но оказалось, что Ольга уже провела два урока и на сегодня у нее больше никаких дел не было. Ее просто распирало от жажды действия.

Аннетта вернулась домой на такси всего двадцать минут назад и намеревалась остаток дня провести на диване. Врач продлил ей бюллетень и не разрешил пока снять гипс. «Мыться только под душем! Левую руку беречь, правую не нагружать», – велел он. Из дома Аннетта позвонила на работу.

Шеф заявил, что они и не надеялись, что она скоро выйдет на работу после такой тяжелой аварии.

– Мы отлично без вас обходимся, – подбодрил он ее. – Джессика превосходно справляется с вашими делами. Осенью она пойдет на курсы испанского, а потом мы пошлем ее в Бразилию.

Аннетта чуть не лишилась дара речи.

– Во-первых, для нас приоритет имеет Венесуэла! – возмущенно крикнула она. – А во-вторых, в Бразилии говорят по-португальски!

Шеф только рассмеялся, а на заднем плане было слышно хихиканье Джессики.

И вот теперь Аннетте предстояло еще и выдержать нежелательную гостью, и все потому, что она не смогла с должной твердостью отказать. Она до конца не понимала, что в разговоре с Ольгой ее поразило больше: бессердечность бывшей подруги в начале или резкий переход к сентиментальности в конце. Аннетта ругала себя: надо было коротко и ясно сказать, что ей объятия змей подколодных не нужны. В то же время Аннетта ненавидела женщин, которые лицемерно твердят о женской солидарности и сразу забывают о ней, стоит только на горизонте появиться симпатичному мужику. Может, встретить эту гадюку с ершиком для унитаза наперевес? «Не нагружать правую руку», – советовал ей врач. И все же она решила немного убрать, желая уколоть соперницу-неряху идеальным порядком. Однако порядок должен быть ненамеренным; чтобы разозлить Ольгу, достаточно одного-единственного намека на добропорядочность и педантичность. Поэтому Аннетта вытащила из корзины для бумаг газету и положила ее на столик у дивана и хоть и отправила пустую плошку из-под овсяных хлопьев в посудомоечную машину, зато выложила, как бы случайно, на белую книжную полку два зеленых яблока, сняла громыхающие сабо и надела китайские комнатные туфли. «Готовлюсь так, словно жду любовника», – мрачно подумала она.

Аннетта еще хотела успеть подправить сломанный ноготь, как в дверь позвонили. Пилка, которую она зажимала коленями, упала на пол. Ольга что, на крыльях принеслась?

Аннетта мелкими шагами пошла открывать. Перед ней стоял Ахим.

– Слава Богу! – с облегчением воскликнула Аннетта, деверь просиял.

– Как ты хорошо меня встречаешь, малышка! – обнял ее Ахим в ответ.

Аннетта смутилась, ведь она имела в виду совсем не это.

– Слава Богу, что ты наконец появился, – закончила она фразу и замолчала. Нельзя же прямо тут, в дверях, брякнуть: «Знаешь, твоя мама умерла». – Проходи же. – Она показала здоровой рукой на гостиную. – Я много раз пыталась до тебя дозвониться. Ты прослушал мои сообщения?

– Мобильник у меня, к сожалению, украли, – ответил Ахим и бросил куртку на диван. – Там было что-то важное?

Аннетта заколебалась. Вообще-то сообщить брату о смерти матери должен Поль. Поэтому она проигнорировала вопрос и произнесла:

– Я позвоню Полю в бюро, чтобы он поскорее шел домой. Кстати, твоя идея с сюрпризом в машине великолепна. Не представляешь, как я была рада. Хочешь чего-нибудь выпить?

– Я сам сделаю себе чай, двумя руками получится быстрее.

И Ахим отправился в кухню, в которой уже вполне освоился.

Аннетта тем временем набирала номер конторы Поля. Машинистка, работавшая у них полдня, уже собиралась уходить и сообщила, что господин Вильгельмс ушел с клиентом обедать. Он не сказал, когда вернется, и не взял с собой мобильный телефон. Машинистка послушно положила на письменный стол Поля записку: «Срочно позвонить жене!»

Веселенькое дело, подумала Аннетта, почти кожей ощущая, что Ахим нарушил порядок в ее идеальном интерьере. На подобные вещи у нее была самая настоящая аллергия.

– Что один, что другой, – буркнула она, поднимая брошенную Ахимом на диван кожаную куртку. Ощупав левый карман, получила подтверждение своим смутным подозрениям: телефон. Был ли это якобы украденный аппарат, или Ахим успел купить новый, Аннетта определить не смогла. В правом кармане нащупала еще какой-то небольшой предмет. Его Аннетта узнала: электрошокер из ванной комнаты свекрови. Разволновавшись, она вернула оба предмета на место, оставив куртку на диване так, как она и лежала.

Аннетта понимала, что попала в неловкое положение. Что делать, если сейчас, в этот деликатный момент, здесь появится Ольга? Всякий разумный человек спокойно позволил бы выставить себя за дверь, но разве Ольга была когда-нибудь разумной?