Эллен засела за чтение электронной почты не раньше, чем гардероб Бригитты был отнесен в срочную чистку, а продукты закуплены. За время плавания пришло только одно сообщение от подруги, которая регулярно посылала веселые афоризмы. В этот раз пришел такой: «Some people are alive only because it's illegal to kill them». Тут-то она и решила вставить наконец в компьютер флешку Ортруд.

Естественно, в первую очередь Эллен показались интересными многочисленные фотоснимки, сделанные большей частью во время недавнего круиза. Здесь и сияющая от счастья и молодости загорелая Амалия, и сама Эллен в самом красивом платье Бригитты. Ортруд фотографировала не только людей. Она фиксировала и другие моменты, оставившие замечательные воспоминания: вид из гавани на теплоход «Рена», старинные укрепления, соборы, среди которых, конечно же, Саграда Фамилия. Стоп, поймала себя Эллен, постройки Гауди фотографировал Герд, а Ортруд в тот день самостоятельно отправилась в Барселону. А вот и она сама на фотографии: алкоголичка с покрасневшим лицом тянется к солнцу, словно пытается вылезти из красной кожаной куртки, — хорошо, что Амалия не присвоила себе эту дорогую вещь. Задним числом Эллен пыталась припомнить, видела ли она жену Герда хотя бы раз с фотоаппаратом в руках. И не вспомнила. Потихоньку до нее стало доходить, что флешка принадлежит не Ортруд, а Герду.

Что же еще такого ее любимый мог держать на специальном устройстве? Наверное, он, как и Ортруд, маниакально стремился все время что-нибудь записывать. Правда, в отличие от жены, он не писал от руки и имел привычку структурировать заметки — создавал папки, внутри которых были другие папки, и так далее, так что Эллен изрядно помучилась, пока разобралась. Чего там только не было! Например, цены на земельные участки и колонки цифр, наверное, имеющих отношение к его работе, но для Эллен ровным счетом ничего не говорящих. Были и технические данные, относящиеся к круизному теплоходу. Так, к примеру, можно было прочитать, что мощность винторулевой колонки Azipod корабля равнялась 13 тысячам киловатт, а мощность носового подруливающего устройства — 1600 киловатт. Ох уж эти мужчины! Все-то им интересно точно знать! Так думала Эллен, забавляясь про себя этой мужской особенностью. Кроме того, в записях Герда она нашла: численность населения всех городов, куда они заходили во время путешествия, год постройки океанографического музея в Монте-Карло, протяженность и глубину Гибралтарского пролива и так далее и тому подобное. «Отлично, — подумала она, — в этих вещах я могу ему спокойно довериться».

В другом документе, похожем на судовой журнал, она наткнулась на короткие записи. Записи предварялись цитатой из Канта: «Я могу, потому хочу то, что должен сделать». Эллен попробовала вникнуть в смысл фразы, но так и не осилила. Дальше шли записи о разных людях, промаркированных заглавными буквами: А., О., И., Ф., Х. или М.

Продраться сквозь непонятные сокращения и телеграфный стиль оказалось очень трудно, поэтому Эллен просматривала страницы по диагонали, порой перескакивая через некоторые пассажи. Несколько папок, показавшихся ей особенно скучными, вообще читать не стала и наконец вернулась к началу. Записи с их системой сбили ее с толку.

Однако вскоре она натолкнулась на фразу, которую поняла с первого раза: «А. обтянула диван старыми джинсами, гениальная идея!» Найти ключ не составило большого труда, поскольку означенный предмет мебели вот уже три года стоял в комнате Амалии. По совести сказать, портниха из Амалии была никудышной, поэтому обивка вышла не такой роскошной, как это она себе представляла. Несмотря ни на что, речь определенно шла о дочери Эллен и ее уникальном творении.

Чуть дальше Эллен насторожила следующая строка: «Э. влюблена в меня». Буква Э., по всей видимости, обозначала ее, Эллен, однако о взаимных чувствах Герд не упомянул. Сокращений и намеков было полно и дальше по тексту. «О. собирается писм. оформить свое желание быть погребенной в море». Эллен вспомнила, как Ортруд первый раз упомянула о своем дневнике в связи с похоронами собаки, и тогда же она призналась, что хотела бы упокоиться на морском дне. Почему Герд счел эти слова настолько важными, чтобы их записать?

«Сегодня опять долго говорил по телефону с Ф.», — с недоумением прочла Эллен. Если речь о Франциске, то что-то не сходится: ведь Герд утверждал, что давно потерял контакт с дочерью. Конечно, «Ф.» мог быть его коллега — Фриц, Флориан или Фердинанд. Не менее туманной показалась ей и загадочная фраза в конце апокрифа: «Ловушка с арманьяком установлена!»

«И что я ломаю над этим голову! Что значит вся эта хрень?! — вдруг возмутилась Эллен. — У Герда за плечами полжизни, за это время у него сложились отношения с огромным количеством людей, он мог писать о событиях, о которых я и понятия не имею. Безусловно, он мог бы разъяснить всю эту бессмыслицу, ну, может, немного бы рассердился на то, что я беззастенчиво присвоила эту дурацкую флешку и сую нос не в свои дела».

Но все же, преодолев угрызения совести, Эллен продолжила копаться в виртуальном журнале Герда.

«Имитация сердечного приступа удалась. Э. с О. и даже врач попались на удочку». На этом месте Эллен стали овладевать опасения. Ведь было сказано, что и она попалась.

С какой целью Герду понадобилось инсценировать инфаркт? Только ради того, чтобы избежать ее объятий? В одно мгновение этот удивительный человек предстал пред ней в другом свете. На поверку он оказался не таким уж кристально чистым, как она верила. Возможно, что и звонил он ей не ради общения, а из-за пропавшей флешки.

С колотившимся сердцем Эллен спрятала нарушительницу спокойствия в единственный выдвижной ящик комода, у которого пока еще работал замок. Завтра ей нужно прийти на работу с довольным, отдохнувшим видом, так какого черта она должна сводить себя с ума, разгадывая запутанные построения?! Со временем все разъяснится, а пока нужно отобрать свежую одежду на завтра, сделать маникюр и помыть голову.

И пока Эллен отбирала то и это, приводила себя и вещи в порядок, пускала воду, чтобы наполнить ванну, и отрывала старые листки календаря, у нее созрело решение: в следующие выходные надо будет съездить во Франкфурт к невестке, чтобы вернуть одолженную одежду, а сразу после этого она заявится к Герду, как снег на голову, без уведомления.

Многие годы Эллен с Амалией каждое утро уезжали на работу вместе. Эллен строго-настрого наказала дочери, чтобы та, рассказывая сослуживицам об отпуске, не болтала почем зря о том, как так получилось, что они попали в круиз на одном из самых комфортабельных кораблей.

— Смотри, — учила ее Эллен, — все они зарабатывают примерно столько же, сколько и мы, и никогда не смогут позволить себе подобное путешествие. Нельзя разжигать в ближних зависть! Если мы будем делать вид, что оплатили круиз из своих денег, то все будут гадать, откуда у нас вдруг столько бабла. Если сказать, что нас пригласили, то во многих это вызовет сильные подозрения, что мы у кого-то на содержании. А вся эта невероятная история с моим обожаемым физическим отцом вообще никого не касается. Никто не должен знать, что мы с тобой не родня старому Тункелю. Узнают — молва о дедушкиной супружеской измене в два счета разнесется по округе. Городок у нас небольшой, и о нас опять поползут сплетни…

— Значит, так: остается держаться версии, будто мы эту поездку выиграли, — предложила Амалия. — Клэрхен, Катя и Уве, хотя и знают правду, будут держать язык за зубами.

— Надеюсь! Пока, дорогая, до вечера! — сказала Эллен на прощание.

— А что, мама, Герд больше не звонил? — спросила Амалия как бы между делом, перекидывая сумку через плечо.

— Мы кратко поговорили. Я уже тебе говорила, что утопленницу нашли, — ответила Эллен и нажала на педаль газа.

И надо же было Амалии коснуться этой темы именно сейчас, когда ей необходимо сосредоточиться на работе! Втайне Эллен постоянно рисовала картины возможного продолжения романа. Придется ли ей переехать к Герду во Франкфурт, оставив мать и Амалию в Оденвальде? Или Герд согласится жить с ними в «женском монастыре» — как-никак это дом его предков — и, возможно, даже позаботится о полном восстановлении особняка? Но это вряд ли, иначе ему придется трудиться над этим проектом по специальности еще как минимум лет десять. Или они будут встречаться по выходным и вместе проводить отпуска? Все же лучше, чем ничего, решила Эллен, подруливая к работе. То-то сейчас будет — весь отдел налетит здороваться! А на столе — куча накопившейся работы, ведь она написала заявление об отпуске чуть ли не перед самым отъездом, вместо того чтобы поставить начальство в известность заранее. Слава богу, что сезон путешествий закончился, и ей не придется выписывать огромное количество паспортов.

Во время обеденного перерыва Эллен смогла удовлетворить любопытство сослуживцев, но, как и в случае с матерью, не стала рассказывать о теневых сторонах плавания. А когда коллеги услышали, что дома ее приветствовала маленькая собачка, их злорадству не было конца, и все остальное отступило на второй план.

Амалия повела себя не столь дипломатично. На вопрос начальницы, с чего она вдруг так посвежела и загорела, без обиняков ответила, что ее мама на конкурсе выиграла путешествие на двух человек. И, будто желая еще больше раздразнить шефиню, добавила:

— Это было нереально круто — такой обалденный круиз на шикарном лайнере!

Первая неделя после отпуска пролетела незаметно. Вечером в пятницу Эллен позвонила брату и сообщила, что завтра к ним заедет, ненадолго, только на чашечку кофе. Маттиас же хотел, чтобы она взяла с собой маму и они пробыли бы у них весь день.

— Ах, мне еще надо переделать в городе кучу дел. Стоит расслабиться, как сразу за это приходится чем-то платить, — отвергла его предложение Амалия. — Так что в другой раз!

В субботу утром Эллен с набитым платьями чемоданом добралась до Франкфурта, где ее радушно встретили брат с невесткой. Пришлось поведать о путешествии и им, правда, в этот раз Эллен получила от рассказа удовольствие, так как Маттиас с Бригиттой много сделали, чтобы она чувствовала себя в отпуске комфортно.

— Жаль, что все кончилось так трагично, — посетовал Маттиас. — Я вчера разговаривал с Гердом по телефону. Его ознакомили с результатами вскрытия. Тело теперь можно перевезти на родину.

— И что показало вскрытие? — спросила Эллен.

— Сомнения развеяны, тело принадлежало Ортруд. На нем — как и ожидалось — не нашли следов насилия, — ответил Маттиас.

У Бригитты на глазах навернулись слезы.

— Бедный Герд, — жалостливо проговорила она, — они оба так радостно предвкушали поездку, это просто не укладывается в голове.

— Я собираюсь заглянуть к нему на минутку на обратном пути, — сказала Эллен. — Погляжу, быть может, мы сможем как-то ему помочь.

— Он знает, что ты придешь? — полюбопытствовал Маттиас. — Прежде чем ты потащишься на западный конец города, давай-ка я позвоню и проверю, дома ли он.

И пошел к телефону. Таким образом, план свалиться как снег на голову провалился. Эллен было очень любопытно посмотреть на жилище Герда, и она попросила Маттиаса подробно объяснить, где там удобнее припарковаться. Флешку она с собой не взяла и говорить о ней не собиралась.

Приткнуть машину у дома Герда было некуда, поэтому она медленно ехала вдоль Апфельштрассе, внимательно высматривая, нет ли где свободного местечка. В точности, как Маттиас, когда первый раз искал дом Герда, она остановилась на противоположной стороне улицы, чтобы внимательно рассмотреть здание за высоким каштаном. Брат в восторженных тонах расписал созданную руками Ортруд неповторимую обстановку. Герд обитал на самом верхнем этаже, на нижнем этаже располагалось архитектурное бюро — это Эллен знала заранее. Ну а так как сегодня никто в бюро не работал, ее немного удивило молодое женское лицо, случайно промелькнувшее за оконным стеклом. Уборщица?

Эллен позвонила. Звонка она не услышала, тем не менее Герд оказался у парадной двери буквально через секунду. Она его бегло обняла, чем явно сконфузила.

— Ты что, работаешь по выходным? — спросила Эллен, когда они поднимались по бесконечным ступенькам.

— Нет, с чего ты так решила?

— С того, что ты находился внизу, когда я позвонила, — ответила она и взяла его за руку, как позволяют себе близкие люди.

— Ах, это! Я совершенно случайно заглянул в бюро и увидел тебя на улице.

Эллен спросила про женщину в окне. Оказалось, что это студентка, которая проходит практику у Герда и его коллег.

— Она вчера забыла здесь свой мобильный, и я ей его отдал, — пояснил он.

— А как зовут эту молодую особу?

— Боже мой, все-то тебе нужно знать! Ее зовут Фабиола Шефер. Ты довольна?

Наконец лестница закончилась, и они очутились перед открытой дверью в апартаменты. Кое-что Эллен успела разглядеть уже в первые мгновения. Герд пошел готовить кофе и колдовал над элегантной красной машиной. У нее появилась пара минут, чтобы рассмотреть развешанные по стенам картины.

Приготовления наконец закончились, и они устроились в зимнем саду друг против друга. Разговор не ладился, потому что никто не знал, с чего начать.

— Чемоданы Ортруд пришли, как еще я могу тебе помочь и поддержать? — спросила Эллен.

Герд с улыбкой поднял руки и покачал головой. Все уже предусмотрено: багаж пришел вчера, личность утопленницы установлена, и ее тело в ближайшее время будет доставлено в Германию. Осталось лишь позаботиться о кремации и дать объявления в две газеты, возможно, послать уведомления куда-то еще. И еще: к погребальным церемониям и поминкам у него издавна предубеждение.

— Когда приедут дети?

Он пожал плечами и нервно смахнул со стола предполагаемые крошки.

— Дорогая, прости, я сегодня плохой хозяин. У меня трещит голова, да и своему чувствительному сердцу я не доверяю. В другое время у нас будет больше времени пообщаться.

У Эллен появилось чувство, что ее вышвырнули. Она попросила позволить ей заглянуть в туалет на дорожку. В ванной она внимательно осмотрелась. Содержимое несессера Ортруд было выложено в пластмассовую чашу, и вообще все выглядело так, словно хозяйка вот-вот вернется с кухни и расставит тюбики и коробочки по местам. Эллен решилась приподнять крышку мусорного ведра. В ведре лежала использованная женская гигиеническая прокладка и больше ничего.

Вскоре она опять сидела за рулем автомобиля и, ругаясь про себя, рыскала по переулкам в поисках выезда из района к югу. Она нечасто заезжала в большие города и чувствовала себя в них неуверенно. Вот и сейчас по невнимательности чуть было не сбила старуху. Однако виновником ее досады было не столько интенсивное движение Франкфурта, сколько встреча с Гердом. Все прошло не так, как хотелось. Герд вообще не был рад ее появлению, у Эллен даже возникло ощущение, что ее приняли как нежеланную гостью. А эта практикантка? Она ушла из дома или все это время оставалась внизу, в бюро? Или не хотела попадаться на глаза и ждала, когда исчезнет опасность? Она сказал, что ее зовут Фабиола, то есть имя начинается с той же буквы, как у Франциски. «Господи, какая же я дура! — внезапно осенило Эллен. — Но мама-то какова! Как ловко его раскусила!»