Один из бывших школьных товарищей Маттиаса работал старшим врачом в лаборатории. На какое-то время одноклассники потеряли друг друга из виду, но это не помешало Маттиасу обратиться к нему за консультацией.

Само собой разумеется, он проведет генетический анализ, заверил его врач, который и сам загорелся. Неужто у Маттиаса неприятности с ведомством по делам молодежи?

— Нет, речь идет о выяснении отцовства, и у дела есть свои сложности, — объяснил Маттиас. — В большей степени меня интересует, есть ли у меня сводный брат.

По словам специалиста, процедура займет несколько больше времени, чем предполагал Маттиас, и обойдется ему чуть дороже, чем он рассчитывал, однако нет ничего невозможного. Результаты исследования с большой долей вероятности ответят на вопрос, идет речь о кровном родстве или данный человек не имеет к семье Тункель никакого отношения. Маттиасу было дано поручение обговорить с Гердом сроки.

Через несколько дней оба ехали в автомобиле в лабораторию, чтобы сдать пробы слизистой оболочки рта на ДНК-тест.

— Ведь ты хорошо знаешь Амалию, — начал Герд. — Что ты о ней думаешь?

— Ну, я бы не сказал, что так уж хорошо знаю племянницу. Наша-то дочь постарше и молодыми кузинами никогда не интересовалась, — ответил Маттиас. — Я самый старший из детей, а Эллен — последний, избалованный ребенок. Она моложе меня на целых одиннадцать лет. В детстве мы вместе почти не играли: я обзывал ее заразой, она считала меня заносчивым хлыщом. Ее дочка Амалия — симпатичная девушка, и больше мне нечего сказать.

— Я потому спросил, что Амалия недавно прислала мне письмо с образцами своей слюны, — сказал Герд. — Шутки ради я захватил сегодня коробку, потому что твердо убежден: наша красотка захотела меня провести.

Маттиасу эта мысль тоже не показалась невероятной. Впрочем, идею изучить пробу Амалии он одобрил. Возможно, у него появятся основания доказать сестре Эллен, что ее дочь — тоже проныра и отнюдь не невинный ангелок. С другой стороны, согласится ли лаборатория в принципе исследовать и сопоставлять с другими данными чей-то мазок без требуемых данных об этом человеке?

Врач выслушал историю с пробой Амалии и улыбнулся:

— Технически это сделать нетрудно, но экспертного заключения ты от меня не получишь, и в суде использовать эти данные будет нельзя. Для тебя третью пробу я обработаю бесплатно.

Возвращаясь, братья злорадно потирали руки, предвкушая радость разоблачения.

— Вот удивится Эллен, когда окажется, что проба ее славной дочурки на самом деле от совсем постороннего человека! — сказал Маттиас.

— Разве только сама Эллен не стоит за всем этим, — осторожно усомнился Герд.

В тот же вечер Маттиас позвонил сестре и рассказал, что они с Гердом сдали пробы слюны на генетический анализ. Тем временем Эллен примирилась с мыслью, что у нее появился еще один брат, и отреагировала на новость относительно спокойно, сказав лишь:

— Что ж, если это принесет тебе душевный мир…

От разговора у Маттиаса осталось чувство, что Эллен не подозревала о самовольном поступке дочери.

Из-за дрянной погоды Амалии волей-неволей пришлось провести половину выходных в постели с другом. Комната Уве, захламленная запчастями, проводами и другими непонятными железками, где почти не было никакой мебели, Амалии совершенно не нравилась. Она все время думала, как ее оживить и придать более или менее обитаемый вид — на те мизерные деньги, какие были в их распоряжении. А пока ей было не по себе еще и потому, что она не выносила отца Уве. Парочка еще не успевала удалиться, а отец уже ворчливо посылал им вслед недвусмысленно-бесстыдный намек:

— Предохраняться хоть не забывайте!

Жилая комната, в которой неотвратимо заканчивался каждый рабочий день отца Уве, в целом представляла собой своего рода художественное произведение. На диване сидели и таращили глаза безобразные куклы пятидесятых годов. Почти все оставшееся пространство занимали вязаные подушечки, практически не оставлявшие свободного места для людей. На стенах висели два термометра, «Заяц» Дюрера, раскрашенные деревянные тарелки, подкова, засушенные цветы в рамках, пустые пасхальные яйца, кованые металлические кресты, настенный ковер из Лурда и неописуемо пошлые почтовые открытки. Мать Уве умерла четыре года назад, и с тех пор, похоже, здесь никто не стирал пыль, и Амалия беспрестанно чихала. И сколько бы она ни намекала на это папаше, тот отделывался одними и теми же словами:

— Да-а, эт' надобно-ть ээ…

Чтобы сегодня не сталкиваться нос к носу с чудовищем, Амалия упрямо не выходила из тюремной камеры, как она называла комнату Уве, и возлюбленный подал ей еду прямо в постель. Нужна куча денег или доходная работа — и как только она раньше проходила мимо этой очевидности!

— Если бы тебе предложили профессию, о которой ты мечтал, то что бы это было? — поинтересовалась она после того, как прикрыла голое тело до груди скомканным пуховым одеялом и взяла у Уве кофейную чашку.

— Меня полностью устраивает то, чем я занимаюсь, — ответил Уве. — Ты хоть знаешь, как мне бывают рады после нескольких часов безрезультатной битвы со своим компьютером, когда его уже готовы швырнуть в окно! В эти минуты я чувствую себя ангелом-спасителем. А ты? Чем бы ты хотела заниматься?

— Я бы хотела учиться, но для этого нужно сдать экзамены на аттестат зрелости. В школе я не особо напрягалась. Теперь жалею. Пошла бы учиться, например, на… — Взгляд девушки блуждал вслед за мыслями и в какие-то мгновенья выражал явное неодобрение. — … На дизайнера по интерьерам. Моя мама мечтала стать актрисой, но бабушка отговорила.

— Почему?

— Наверное, так было разумнее. На административной службе много не заработаешь, но, по крайней мере, платят регулярно. Могла ли она стать суперзвездой и получать астрономические гонорары? Сомневаюсь.

— Вот так разбиваются мечты… — философски заметил Уве.

Через две недели после посещения лаборатории Маттиасу позвонил приятель-врач. И вот они с Гердом снова в пути.

— Ну и? — с нетерпением спросил Маттиас у врача. — Мы кровные братья?

— С вероятностью, близкой к уверенности. Ты доволен такой формулировкой?

— Вполне, — заверил его Маттиас. — Спасибо тебе. А ты проанализировал пробы моей племянницы?

— Разумеется, и неоднократно, так как результат не удовлетворил меня в полной мере. Но каждый раз я приходил к одному и тому же заключению: твоя племянница не состоит в родстве с твоим кровным братом.

— Именно такой результат мы предвидели! Чертовка хотела нас обмануть и послала пробу не своей слюны! — торжественно воскликнул Маттиас.

— Вполне вероятно. Потому что по твоей пробе близкородственная связь определяется довольно четко. Я и сам не могу точно объяснить, что это значит. Как бы то ни было, подобные исследования довольно часто раскрывают темные семейные тайны. Поэтому вам самим решать, стоит ли продолжать исследование или лучше поставить точку.

— Само собой разумеется, я хочу продолжить! — выпалил Маттиас. — Это же крайне интересно! Но ты точно уверен, что сюда не могла вкрасться техническая ошибка?

— Для подстраховки можно было бы взять мазок слюны еще и у твоей сестры — то есть матери этой девушки. В подобных случаях я всегда так делаю.

— Моя сестра Эллен в этом деле предпочла занять позицию стороннего наблюдателя. Сомневаюсь, что мне удастся ее сюда затащить. Но в качестве эксперимента можешь дать мне с собой набор для анализа, возможно, у меня получится взять у нее пробы на дому.

Школьный приятель вытащил несколько коробок и произнес:

— Честно говоря, меня самого ваш случай несколько заинтересовал. И, само собой, я в любое время готов выполнить дополнительные тесты или дать совет.

При этих словах доктор изобразил легкий игривый поклон, не лишенный иронического смысла.

Маттиас поблагодарил приятеля, и они с Гердом уехали. По дороге он все ломал голову: если его приятель — как ни крути, опытный и уважаемый специалист — пришел к такому результату, то наверняка на то были причины. Однако тем самым он пошатнул все существовавшие до сих пор теории. Раз Амалия приходилась ему племянницей, то и с его кровным братом у нее должна прослеживаться родственная связь, пускай и чуть меньшая в процентном отношении. Врач назвал ему цифры, которые Маттиас опять забыл. Выходила арифметическая задачка, которую он не в состоянии решить. Как же теперь быть? Предложить пройти тест всем братьям и сестрам? А если выяснится, что кто-то из них был усыновлен? Или кого-то сразу после появления на свет случайно перепутали? Он хорошо помнил две последние беременности матери, помнил, как крестили Лидию, Хольгера и Эллен. Если начать всех пристально сравнивать между собой, то лабораторные исследования выльются в копеечку, рассуждал он, хотя все, кроме Эллен, и небедные люди.

Герд, видя озабоченность брата, с тяжелым сердцем попытался его отвлечь:

— Хорошо, что сегодня прояснилось дело относительно нас двоих. И все же я сожалею, что ненароком растревожил осиное гнездо.

Да, думал в этот момент Маттиас, что-то не сходится. И что это за семейная тайна, на которую намекал врач? Появление нового кровного брата — уже большая неожиданность, но выходит, что нужнее готовиться к следующим сюрпризам.

Маттиас решил для себя, что сначала посвятит в ситуацию Хольгера, потом — Кристу и Лидию. А лишний раз действовать на нервы Эллен пока воздержится.

Проживавшего в Шотландии Хольгера тем временем выписали из больницы. Дело увлекло его не меньше самого Маттиаса — не каждый день обретаешь нового брата. Хольгер потребовал, чтобы Маттиас подробно рассказал, как выглядит новый родственник и насколько он симпатичен. Историю с Амалией он посчитал второстепенной: не все ли равно, состоит она в родстве с Гердом?

Старшая из сестер, Криста, увидела вещи по-другому: в ее голове тут же стали громоздиться разные фантастические теории.

Лидия, напротив, выразила свою точку зрения кратко и лаконично:

— Пора поговорить с мамой! Если вы этого не сделаете, струсите, то я это сделаю сама и уже сегодня ей позвоню!

— С этим в любом случае надо обождать, — воспротивился Маттиас. — Мы же не хотим причинить ей боль! Не исключено, что она понятия не имеет о похождениях папы.

— Если мы действительно собираемся организовать семейную встречу, то без мамы никак не обойдешься! Нельзя же, в конце концов, вот так взять и поставить ее перед фактом на семейном обеде: вот, мол, наш новоиспеченный кровный брат — словно вытащить кролика из цилиндра. В общем, так: можешь делать что угодно, но с этого момента я беру маму на себя. У женщин такие вещи все равно лучше получаются.

И Лидия повесила трубку.

Каждый раз одно и то же: три его сестры, к сожалению, имели привычку прерывать разговор властно и на полуслове. После слов сестры Маттиас несколько пал духом. Ну что ж, осталась Эллен, которая каждый день ужинала с мамой за одним столом; кому, как не ей, подобрать слова и осторожно, не травмируя, объяснить, в чем дело? К тому же Лидия умеет говорить только напрямик, дипломат из нее никчемный.

Таким образом, осталась лишь одна, последняя возможность уладить все миром: Эллен должна опередить Лидию. Но ни той, ни другой, как назло, дома не оказалось. Ох уж эти женщины, вздохнул Маттиас и повесил трубку.

Хильдегард Тункель не услышала, как телефон несколько раз разрывался от звонков, потому что она работала в саду. Когда на дворе стало смеркаться, на прогнившую скамейку к бабушке подсела Амалия. Обе хотели бы послушать соловья, но соловьи не пели, и слушатели довольствовались последними тактами песенки дрозда и оглушительной музыкой из проезжавшего мимо автомобиля. Хильдегард по опыту знала, что цветы начинают пахнуть сильнее, если их опылил ночной мотылек. Ее цветы не могли произвести на мотыльков впечатление яркими красками, зато обладали другим преимуществом — сводящим с ума запахом, которым заманивали летающую живность не менее эффективно. Наверное, поэтому почти все цветы были белыми, а тяжелый аромат начинали испускать лишь в вечерние часы. В саду Хильдегард росли ослинник, белые лилии и декоративный табак. Вот и сейчас, в этот теплый вечер, она с удовольствием вдыхала насыщенный ароматами воздух.

Так вышло, что первой до мамы дозвонилась Лидия. Случилось это поздно. Хильдегард пришлось выслушать на сон грядущий историю о том, что у ее супруга был внебрачный сын, который, стало быть, приходится кровным братом ее детям, и что все дети горят желанием в ближайшее время с ним познакомиться. Пожилая женщина отвечала сдержанно, ограничиваясь односложными «так, так», а под конец и вовсе вынудила дочь закруглиться:

— Ну довольно, Лидия, я очень устала.

Но через пару секунд добавила:

— Ты еще на проводе? Тогда посмотри в окно. Скоро полнолуние. Спокойной ночи, малышка.

Малышкой она обыкновенно звала только Эллен или, в крайнем случае, кого-либо из внучек. Лидия испугалась. Неужели новость настолько выбила маму из колеи, что она не смогла оценить важность сказанного? Одновременно Лидия почувствовала себя виноватой перед Маттиасом. Старший и более благоразумный брат советовал ей не выкладывать все сразу.

На следующее утро спозаранку, когда еще не пробило семь, Лидия позвонила Эллен и сразу начала с вопроса: «Встала ли уже мама?» Эллен спешила. В момент звонка она садилась завтракать. Кроме того, ей нужно было успеть прочитать газету и поторопить Амалию. Отчет Лидии о вчерашнем вечернем разговоре привел ее в немалое удивление.

— Посмотри, пожалуйста, не встала ли уже мама, — попросила Лидия. — Она так странно отреагировала, что я боюсь, как бы она чего с собой не сотворила.

— Ты ее плохо знаешь, — последовал ответ сестры. — Мама вовсе не сентиментальная натура. Впрочем, я слышала звук спускаемой воды в туалете. Она обычно встает не раньше, чем мы уйдем. Лидия, я тебе позвоню в обеденный перерыв, и там посмотрим.

На этом Эллен решительно прервала связь, как это любили делать все сестры.