Письмо Алисы Василисе:Алиса.
«Дорогая Вася! Мы договорились писать письма, и я так хочу начать скорей их писать, что начинаю уже сейчас, хотя мы еще не уехали. Ура, ура! Эта идиотская школа с ее идиотскими предметами и домашкой кончилась, и мы едем на море. В Турцию! УРА! Надеюсь, чтение на лето мама купить не успеет. Я обязательно привезу тебе из Турции сувенирчик. Я беру с собой нетбук, чтоб не было так скучно. Обещаю писать тебе каждый день обо всем, что с нами произойдет. Хотя, что произойдет на отдыхе? Жаль, что ты не едешь с нами! С тобой было бы жутко весело! А теперь будет жутко скучно.
Ехать отдыхать с мамой и бабушкой! Мама сказала: «Это удовольствие на любителя». То есть она так сказала не про них с бабушкой, а про свою работу. Она сказала: «Работать в школе это удовольствие на любителя», помнишь, когда мы всего лишь подожгли бумагу в классе. Взрослые всегда паникуют просто так. А, по-моему, круто, что мама работает в школе. Иначе музичка меня бы загрызла, а так она боится.
Обнимаю тебя и жду писем!!!
Второе письмо (отправлено через полчаса) : Забудь, что я писала. Мама-училка — это ужасно. Она открыла мою почту! И теперь говорит, что музичку нельзя называть музичкой, потому что она хороший педагог. И слово «идиотский» тоже нельзя говорить, прикинь? Мы договорились, что я больше в письмах тебе не буду писать этих слов. Придется называть музичку «учитель музыки». Хотя не придется, потому что я не буду больше про нее писать, если надо соблюдать это идиотское правило.Алиса»
Письмо Ольги Васильевны Валентине МатвеевнеВаша О.
«Дорогая Валентина Матвеевна! Пишу Вам перед отъездом. Уезжаю с дочерью и внучкой, куда бы Вы думали? В Турцию! Это была идея Марины, конечно. Я не вмешиваюсь. Я, как Вы знаете, уже давно ни во что не вмешиваюсь. Не думаю, что пребывание в этой стране доставит мне удовольствие, — Вы, конечно, помните, как плохо я всегда переношу жару. К тому же я уже не в том возрасте, чтобы скакать по заграницам, но Марина настояла. Пусть же будет, как она хочет. Она купила какую-то особенно дешевую путевку («горящую», так это, кажется, теперь называется).
Я, конечно, не скрываю, что буду рада увидеть море. Всегда вспоминаю наше свадебное путешествие с первым мужем и знакомство с Вами в Сочи. Какой год это был? Думаю, семьдесят первый. «Сервиса», в теперешнем понимании, тогда, конечно, не было — мой Ваня в первые же дни чем-то отравился так сильно, что у меня были все шансы сразу стать вдовой, но зато какая атмосфера! Вы, конечно, помните. И могли ли мы с Вами думать тогда, что наша дружба продлится так долго? Теперь совсем другое время, другой темп жизни, и иногда я чувствую себя выпавшей из нее. Кто еще поймет меня как ни Вы, моя дорогая?
Марина шлет привет. Она невероятно вымотана, эта работа ее прикончит. Устроиться в школу было опрометчивым решением, что я говорила еще тогда, но кто меня слушал? А в ее теперешнем возрасте менять профессию в любом случае уже поздно. Алиса очень подросла и дерзит, как подросток. Надеюсь, наша поездка пойдет ей на пользу, и она, хотя бы, наконец, научиться держаться на воде. (Она совершенно не спортивна, что не удивительно для ребенка, который растет без отца и за всю жизнь, начиная с детского сада, провел больше времени в здании школы, чем десятиклассник).
Обнимаю Вас, дорогая. Пишите!
Сообщение Марины Оле:
«Ну вот, отправляемся. Вроде ничего не забыла. Сядем, напишу».
За маленьким иллюминатором самолета был виден только белый туман. Или это облака? Сейчас, когда пойдем на снижение, появится пейзаж крошечного, как игрушечного, мира — горы, тонкие полоски дорог и море, похожее на большое темное озеро. Все-таки приятно взирать на все это сверху, с безопасного, так сказать, расстояния. Не достанете меня, я в отпуске! Впрочем, последнее относилось только к школе, директрисе, педсоветам и прочим радостям повседневности среднестатистического учителя. Против моря и дорог Марина, конечно, ничего не имела. Работа в школе, что не говори, это удовольствие на любителя, и Марина всегда честно пыталась внушить себе, что именно этим редким любителем она и является, хотя сейчас ей так совсем не казалось. Она никогда не боялась летать на самолетах, как будто чувствуя, что всяческие неприятности с ней с гораздо большей вероятностью могут случиться на земле. И теперь, с удовольствием пообедав (в небе всегда разыгрывается зверский аппетит), наслаждалась полетом, откинувшись на спинку кресла. Впереди полный отдых, без всяких тревог и забот. Только море, бассейн и шведский стол. Десять дней полного покоя, о чем еще можно мечтать?
Место около иллюминатора отхватила, конечно, Алиса. Теперь она сидела, уткнувшись носом в стекло, и ее светлые косички смешно сбились на одно плечо. Оказавшаяся через проход от них Ольга Васильевна мирно дремала, закрыв колени клетчатым «самолетным» пледом. Марина придирчиво оглядела их с Алисой, как генерал, осматривающей свое войско, и, убедившись, что с ними все в полном порядке, закрыла глаза. Сейчас пойдем на снижение, это единственное неприятное в полете. Самолет резко прыгает вниз, а потом, как бы одумавшись, опять выравнивает высоту. «Уважаемые пассажиры! Наш самолет приступил к снижению. Просьба оставаться на своих местах и пристегнуть ремни безопасности».
— Алиса! Дать карамельку?
— Не, не надо… Хотя вообще давай.
Марина порылась в сумочке и протянула дочке «холлс».
Еще один человек, сидевший около иллюминатора, смотрел в него совсем с другими мыслями. Готового решения не было и это раздражало. Насколько необходимой была эта поездка? А с другой стороны, что еще остается? Необходимо увидеть ситуацию своими глазами, тогда и будет ясно, что делать дальше. Человек неторопливо пристегнул ремень.
Когда спускались по трапу, снизу повеяло теплом, и Марина тут только вспомнила, что на ней тонкая ветровка, и с удовольствием сняла ее. Как хорошо! Впереди нее, держась за поручень, не спеша спускалась Ольга Васильевна. Ее подтянутая, сохранившая свою стройность, высокая фигура как-то сразу выделялась из толпы. Актрису, даже бывшую, видно сразу, и в такие минуты, глядя на нее со стороны, Марина испытывала большую гордость за свою маму. Сама она никогда не умела так держать голову и так улыбаться. В свои шестьдесят шесть мама выглядела просто великолепно. Рядом с ней, не держась, спускалась Алиса. (— «Алиса! Держись, упадешь!». — «Марина, отстань от ребенка, все в порядке!». — «Но, мама, она, правда, может упасть!»).
К стойке регистрации вытянулась очередь. Сзади окликнули: «Простите, вы последние?». «Мы» — ответила Марина, не оборачиваясь. «А Вы не скажете, багаж получить можно будет после?». Марина обернулась. Сзади стояла небольшого роста полная девушка. Темные волосы собраны в пучок, голубые глаза, приятные черты лица. «Располагающая к себе внешность, хотя и не модельная» — почему-то подумала Марина. Вид у девушки был растерянный.
— Я в первый раз лечу.
— Все в порядке. Идите куда все, не заблудитесь. В таких ситуациях все действуют одинаково, все, что от Вас требуется, это не отбиться от стада.
— От чего? — Девушка улыбнулась, что ей очень шло.
В разговор живо вступила Ольга Васильевна.
— Деточка, не слушайте ее. Она всегда такая после перелета. Держитесь нас, и мы Вам все покажем. Становитесь вот сюда.
— Спасибо.
(«Ну вот, начинается, — с некоторым раздражением подумала Марина. — Маму хлебом не корми, только дай поопекать кого-нибудь»). Но, подходя к стойке, она все-таки обернулась. «Не беспокойтесь, мы Вас подождем». Девушка быстро посмотрела на нее. «Спасибо, не надо. Дальше я сама, не беспокойтесь. Я уже все поняла». «А она проницательна» — подумала Марина и почувствовала себя пристыженной.
В автобусе эта девушка снова оказалась с ними, Марина заметила ее, когда садились. Но села она в отдалении от них, в самый конец. Небольшого роста смуглый мужчина стоял рядом с водителем и, как только отъехали, начал хорошо поставленным голосом:
— Здравствуйте всэм! Я буду сопровождать вас до отелей и постараюсь, чтобы ваша поездка прошла при-атно и познаватэлно. Надэюсь, все харашо пэрэнэсли палет?.. Прошу отвечать громко и вместэ, нэ стэсняэмса!.. Палет пэрэнэсли харашо?
— ДААА!
(«И тут школа» — тоскливо подумала Марина. Ей больше бы хотелось просто смотреть в окно).
— Все рады наступившему отдыху?
— ДААА!!!
— А знаэтэ, какой самый мой любимый слово в русском языкэ? Это слово «канэшна». Вы доставитэ мнэ особоэ удовольствиэ, эсли будэтэ гаварит «канэшна». Итак, Вы рады, что приэхали в Турцию?
— КАНЭШНА! — Завопила на весь автобус Алиса.
Она вот точно была благодарной аудиторией и смотрела на турка сияющими глазами. Марина не смогла удержаться, чтобы не прошипеть:
— Как говорил кролик, — не обязательно так орать.
— Марина, прекрати — мгновенно вступилась за внучку Ольга Васильевна. — Тебе пора бросать эту работу. Ты становишься училкой, а это опасно для здоровья.
— А вы ужэ были в Турции раншэ?
— КАНЭШНО, НЭТ! — завопили, не сговариваясь, уже два голоса.
— Ну, семейка! — ответила Марина, уже смеясь.
Автобус ехал, петляя по горной дороге, то ныряя в выбитый в горе туннель, то поднимаясь выше или спускаясь ближе к морю, которое манило из окна неправдоподобно-яркой синевой. Потом спустились к побережью, и началась зона отелей. Автобус остановился около красивых темно-красных ворот, за которыми виднелась густая зелень парка.
— Пэрвый отель «Грин Бич энд Сан» — объявил турок.
Полненькая девушка стала пробираться между рядов кресел.
— Всего доброго!» — крикнула ей Алиса.
А когда девушка вышла, Ольга Васильевна добавила:
— А я думала, мы попадем в один отель.
— Надеялась нянчиться с ней весь отпуск?
— Почему ты такая злая?
— Потому что уставшая.
Но странно, при этом Марина и сама почувствовала некоторую досаду. Она не могла бы сказать чем, но девушка вызвала у нее симпатию.
— Мама, а наш отель будет такой же красивый?
— Наверняка еще лучше!
— Круууто! А как он называется?
— «Олимп».
— Красиииво. А почему «Олимп», разве это не русское слово? Я думала, тут все отели называются по-английски…
— Не знаю, заяц. Об этом я как-то не думала.