Ослепительно сияющее солнце висело над мачтами „Седова“. Безмятежный покой лежал над бирюзовым зеркалом бухты. Глухие, невнятные, звенящие шопоты доносились в нее с Британского залива.

Кайры на воде.

Шли льды. Каждые шесть часов они охватывали „Седова“ сплошным ожерельем. Их загоняло в бухту тяготение к луне — приливы морей Баренца и Виктории. Плавно покачиваясь на мертвой зыби, льды вели фантастический хоровод вокруг ледокола. Совершив несколько кругов мимо острова Скот-Кельти, айсберги уплывали обратно в Британский пролив.

С айсбергами в бухту Тихую приливы загоняли огромные ледяные поля. Штормы оторвали их от островов, луна отправляла искать смерти. Часть этих ледяных полей вмерзала в подводные рифы, и каждый обрастал новым льдом. Другие, не найдя себе пристанища в заливах и бухтах архипелага, уплывали в море Баренца. Их жизнь кончалась в теплых водах Гольфштрема, у мыса Желания.

Скрипучие крики раздавались сверху. Крестообразные тени падали на стены айсбергов. Кричали огромные с кривыми желтыми клювами полярные чайки. Сорвавшись с Рубини-Рок, они садились на вершины айсбергов, совершая на их тающих гребнях свой путь. Это были хищные чайки — бургомистры. Бургомистры ненавидимы всем пернатым населением птичьих базаров за похищение яиц и кражу пищи у птенцов. Кроме них, на архипелаге Франца-Иосифа водятся еще небольшие белые чайки — моевки, маленькие черные, похожие на утят птички-чистики, кайры и глупыши. На некоторых островах архипелага гнездуют гаги и гуси. На самых крайних северных островах живут редкие розовые чайки. Их гнездовья были обнаружены Нансеном на Белой Земле. За исключением гаг и гусей, остальные птицы встречаются на островах в громадных количествах. Бедность видов вознаграждается исключительными количествами. „Птичьи базары“ архипелага по численности жителей равняются большим городам материка.

Проскользнув на шлюпке между двумя сблизившимися айсбергами, плыву вдоль края плоской, несущей на себе мелкие валуны квадратной льдины. Небольшой вишневый сгусток у края ее привлекает внимание. Это полярная медуза. Пробую подцепить ее веслом. Спазматически сжимаясь и разжимаясь, морское животное уходит в глубину бухты.

У забросанного консервными жестянками берега подводные водоросли шевелили листьями. Желтая слизь колыхалась вокруг каждого стебля.

Валуны на берегу бухты обросли черными волосатыми мхами. Они казались спящими животными. Над валунами отвесными выступами чернели породы базальтов мыса Седова. Глубокие трещины пересекали скалы в разных направлениях. В глубине вертикальных трещин слышалось журчание воды, — это были ледниковые ручьи.

Медленно, ощупывая прочность выступов, поднимаюсь на ровную поверхность черной вершины, на плато. Нужно быть крайне осторожным. Несколько расколотых полярной стужей камней выпало из-под ноги из своих гнезд. С торжествующим грохотом понеслись они вниз, увлекая за собой лежавшие на выступах валуны, — вниз, в заросшее кровавым мхом болотце.

Достигаю края каменистого плато: черными глыбами валунов оно уходило на запад, к Британскому каналу. Волосатые мхи на валунах были тут еще пышнее.

Чудесный вид открывался сверху на бухту Тихую, „Седов“ казался отсюда не многим больше „Тузика“, шлюпки радиостанции. Неужели мы пробрались сюда, сквозь льды, на нем?

Изумительно было сочетание покрытых оранжевыми и зелеными лишаями скал Рубини-Рок. Белые жилы вечных снегов лежали в расщелинах Рубини-Рок. Скала Рубини. Назвать скалу именем знаменитого итальянского певца пришла фантазия смелому исследователю архипелага англичанину Фредерику Джексону. Он придумал его наверное в минуту шутливости, слушая пение ветров полярного ночью в хижине своего зимовья на мысе Флоры.

На вершине Рубини-Рок вдавались в небо два треугольника. Это — гурии. Большой, взобравшись по отвесным утесам, поставил Петр Илляшевич. Меньший рядом с ним поставил геолог „Святого Фоки“ Павлов. Гурии — это сложенные из камней сооружения, которые полярные исследователи оставляют на суше как знаки своего пребывания. На всех посещенных нами островах видели мы их. Достигнув острова, полярный мореплаватель сооружает на берегу гурий. Гурий — значит, тут, на этом оледенелом берегу, был человек.

■

…Желтые и белые нежные пятна в губчатых шапках мха — полярные маки, поражающие своей скупой красотой цветы полярной земли. Они ютятся в миниатюрных домиках меж валунов, в соседстве с глетчерами. Их могучее стремление к жизни восхищает.

Климат архипелага имеет довольно высокие для его широты зимние температуры и очень низкие — летние.

Средняя температура трех летних месяцев равна на архипелаге нулю. Такого холодного лета нет ни на одной из полярных земель в северном полушарии.

Это объясняется тем, что три четверти островов покрыты ледниками, а море вокруг — огромными массами пловучего льда.

Холода зимой достигают на островах 46 градусов но Цельсию. Из-за холодного лета почва на островах оттаивает не больше чем на 30—40 сантиметров в глубину.

Зимой при очень низкой температуре часто дуют ветры ураганной силы.

Отдельные порывы ветра бывают чудовищны. Ураганы сплошь и рядом дуют зимой по неделе и больше, летом часты густые туманы.

…Только один месяц в году — июль — имеет на архипелаге температуру выше нуля. Один месяц. Но полярные маки находят возможным для себя существовать. В соседстве с маками ютились во мху лиловые и пестрые грозди миниатюрных колокольчиков. Это были камнеломки.

Природа взяла полярные цветы под свою опеку. Ложные листья маков, охватывающие их венчики, покрыты пушистой бархатной шубкой.

Колокольчики камнеломок охраняет от холодов жесткая чешуя, которая бывает на материке у бессмертников.

В чашечку мака, превосходящую снег ледников своей прозрачной белизной, села маленькая мушка. В нескольких местах я нахожу вросшие в мох, выбеленные ветрами хрупкие, словно фарфоровые, кости песца.

Следы жизни, даже умершей, радуют среди черных волосатых валунов.