Александру давно не приходилось бывать в моргах, со времен ординатуры, когда он отрабатывал на трупах технику операций. Одно из преимуществ работы пластических хирургов заключается в том, что их пациенты не умирают. Почти. Всякое, конечно, случается, и всякое может случиться, но пластические хирурги редко оказываются на секциях у своих пациентов. Бывших пациентов.

Кто-то из однокурсников, за давностью лет Александр уже не помнил, кто именно, «расшифровал» слово «морг» как «место общего равенства граждан». Немного тяжеловесно, но суть передана верно, ибо ничто так не уравнивает людей, как смерть.

Совсем недавно Александр удивлялся многочисленным Радиаторским улицам, а сегодня судьба преподнесла ему новое чудное название – Тарный проезд. Прав Андрей, утверждающий, что Москва столь же непостижима, как и Эксель – сколько ни живи, а всегда что-то новое находишь.

– Тарный? – переспросил Александр, когда Валентина диктовала ему адрес. – Или Барный?

Барный проезд еще можно себе представить. Направо – бар, налево бар, чуть поодаль – паб. Но Тарный?

– Тарный, – повторила Валентина. – От слова «тара». На месте морга когда-то тарный завод был, вот в его честь и назвали.

– Хорошо, что не в честь морга, – невесело пошутил Александр.

– Не заслуживаем, что ли? – серьезно и не без вызова поинтересовалась бывшая однокурсница.

За ней водилась привычка шутить с серьезным видом.

– Заслуживаете, заслуживаете.

В голове Александра тут же родилась фраза: «Я живу недалеко, на углу Морговского проезда и Прозекторской улицы». Бр-р-р.

– Тело нашли на Большой Якиманке, в брошенной машине, – рассказывала Валентина, идя впереди Александра по коридору. – Еще не вскрывали, но, судя по всему, передоз. Машина в угоне, документов нет. По описанию похожа на твою, в ретромаммарных складках и на шее – рубцы, похожие на послеоперационные. Влагалищный осмотр я, правда, не делала, не положено до секции в полости лезть, мало ли что.

«Передоз» внушал надежду, потому что Ева, насколько было известно Александру, наркотиками не увлекалась. Но нельзя было исключить и того, что она пустилась во все тяжкие после своего исчезновения. Мало ли.

– И правильно, что не делала, – одобрил Александр. – Тем более что если оперировал профессионал, то при осмотре не сразу и отличишь природное от искусственного.

– Прямо так все круто? – не поверила Валентина.

– Не лаптем щи хлебаем, – сказал Александр и горделиво приосанился на ходу, подбадривая себя.

Он на самом деле нуждался в подбадривании. Впервые в своей жизни Александр пришел в морг не учиться, а опознавать, и все было совсем иначе.

Во-первых, хотелось развернуться и уйти. Да-да, свербело где-то внутри такое желание, абсурдное, ненужное, но вместе с тем искреннее. Совсем, как в детстве, когда «хочется» часто берет верх над «нужно».

Во-вторых, сама мысль о том, что сейчас придется опознавать труп, угнетала. Встреча со смертью угнетает всегда. Студенты-медики, патологоанатомы и судебные эксперты не встречаются со смертью, а учатся или выполняют свою работу. А опознание – это именно встреча со смертью. Тягостно.

В-третьих, а скорее всего в первую очередь, ужасала мысль о том, что сейчас, за дверью, под белой простыней, он увидит Еву. Странно – еще совсем недавно, каких-то полгода назад, они не были знакомы, а сегодня Александр идет по коридору, чувствуя, как с каждым шагом ноги наливаются тяжестью, и думает: «Хоть бы это была не она. Хоть бы это была не она. Хоть бы это была не она.»

– Ты уж не ругай меня, если зря дернула, – сказала Валентина, открывая дверь и пропуская Александра вперед. – Можно было бы, конечно, фотографию прислать, но по фотографии даже родственники не всегда правильно опознают. Смерть сильно меняет человека. Опять же, если вдруг ты ее опознаешь, то мы сразу на месте и зафиксируем.

– Как? – зачем-то спросил Александр.

– Протокол составим.

Валентина подошла к холодильным камерам, протянувшимся вдоль одной из стен, отодвинула в сторону каталку, открыла дверцу и взмахом руки пригласила Александра подойти поближе. Александр подошел. Отработанным движением Валентина потянула вперед среднюю из пяти вертикальных полок.

– Не она, – сразу же и с большим облегчением сказал Александр.

Блондинка с крупными чертами лица была сильно похожа на Еву, но все же это была не она. Немного другой лоб, немного другой нос, совершенно другие губы (силикона можно было бы и поменьше, чувственность – это в первую очередь не толщина губ, а внутренний магнетизм), скошенный подбородок.

– И потом – это не транссексуал, а «природная» женщина, – добавил Александр, рассмотрев лицо покойной повнимательнее.

– С операцией на кадыке? – усомнилась Валентина, доставая из кармана халата две упаковки с одноразовыми хирургическими перчатками.

Одну пару она отдала Александру, а другую надела сама. «Вот как оно в жизни бывает, – подумал Александр, – пришел на опознание, а теперь консультировать буду. Чего доброго, предложат оформиться на полставки.»

Рубцы в ретромаммарных складках действительно были послеоперационными – покойная вставляла имплантаты, а вот рубец на шее не имел ничего общего с пластической хирургией.

– Мы таких больших разрезов не делаем, – объяснил Александр. – Два-три сантиметра – не больше. Это кто-то ее или она себя чем-то острым резала, не исключено, что опасной бритвой.

Одного взгляда на влагалище Александру оказалось достаточно, чтобы подтвердить свою догадку о том, что покойница родилась на свет женщиной.

– А говорил, что если оперировал профессионал, то при осмотре не сразу и отличить, – поддела Валентина.

– Так я ведь тоже, в каком-то смысле, профессионал, – скромно ответил Александр и полюбопытствовал: – Валь, а на каком основании вы заподозрили передозировку? Руки и ноги чистые.

Ни на руках, ни на ногах покойной не было характерных для наркоманов пигментных «дорожек» и рубцов.

– Между пальцами кисти в лупу видны следы от инъекций, – Валентина достала из кармана складную лупу, раскрыла ее и протянула Александру.

– Верю на слово, – ответил Александр, не имея никакого желания продолжать осмотр трупа.

Валентина предлагала «кофе со вкусностями», но Александр отказался. Пить кофе в морге ему не хотелось совершенно.

По дороге к дому матери Александр вдруг подумал о том, что Евино исчезновение могло быть связано с каким-нибудь любовным увлечением. Безоглядным, беззаветным, таким, в которое бросаются, как в омут, таким, когда словно слепнут, не замечая никаких подвохов и подводных камней. Любовь зла.

«Глупости!» – одернул себя Александр и одновременно помянул недобрым словом матушку водителя красного «Лансера», поворачивающего направо из второго ряда. Любовь не слепа и тем более не зла. Всякие глупости про любовь придумывают те, кто никогда не любил. Людям свойственно рассуждать о том, о чем они не имеют никакого или почти никакого понятия. Любовь по определению не может быть слепой, потому что любимому человеку уделяется очень много внимания, и в результате подмечается все, до самых мелких мелочей. Другое дело, что не на всем это внимание акцентируется. Да и стоит ли придавать слишком много значения недостаткам любимого человека? Так же, как и достоинствам ненавидимого? Доминирует-то иное чувство, оно и определяет отношение. Не слепа любовь, а терпима, снисходительна, толерантна. И не зла! Не зла! Не зла! Как может быть злым такое светлое чувство? Любовь добра и только добра, просто добро и зло – понятия относительные. Прекрасного принца можно искренне назвать козлом, а прекрасную принцессу – козой. Можно и хуже назвать, тоже искренне. Потому что дело не в названиях и терминах, а в наших предпочтениях, в наших идеалах. Кто-то любит яблоки, кто-то персики, а кто-то манго с фейхоа, и всяк любящий по-своему прав. Для себя прав. Мнение окружающих любящих не интересует, любовь – это сугубо индивидуальное, индивидуалистическое чувство, вот и злобствуют окружающие, словами обидными бросаются. А случись что. а случись что или пойди что не так, сразу же скажут: «Мы же предупреждали, сердцем чуяли, знали наперед». Хорошее предсказывать рискованно – а ну как не сбудется, дураком прослывешь. А плохое предсказывать безопасно, потому что если оно не сбудется, то предсказания никто и не вспомнит.

Мысли ушли куда-то далеко, в сугубо философские дебри. Так, наверное, и пишутся философские трактаты – сначала подумаешь, потом разовьешь мысль, ну а там и потребность изложить все надуманное на бумаге появится, зуд в руках.

До зуда в руках на этот раз не дошло, а вот купить ягодный пирог Александр забыл. А как же без пирога? Надо же отметить мамино выздоровление, то есть – закрытие больничного листа и грядущее начало трудовых будней. Пришлось, едва въехав во двор, врубать задний ход (кто бы знал, как ненавидел Александр ездить задом наперед по тесным дворам!) и ехать в супермаркет. Все бы ничего, но два нудных разворота, которых можно было избежать, если бы заехал в магазин по пути, отняли от вечера добрых полчаса.

Невозможность выбрать между пирогом из лесных ягод и вишневым (и тот, и этот выглядели архипривлекательно) побудила купить оба. «Ничего страшного, – подумал Александр, – будет маме с чем чай пить по вечерам. Надо бы еще уговорить ее смотреть вместо новостей сериалы».

Многие критикуют сериалы за плоские сюжеты и плохую игру актеров, но на самом деле сериалы надо не ругать, а восхищаться ими. Это же превосходное лекарство от всех проблем, основа спокойного досуга, замечательная возможность расслабиться! Если бы мама вместо новостей смотрела «Ворониных», то и в больницу бы не попала.

Увидев на пороге сына со связкой тортов в левой руке, Елена Григорьевна на секунду замерла, а затем рассмеялась. Глядя на нее, рассмеялся и Александр, искренний смех всегда заразителен, даже если его причина неведома. На всякий случай Александр взглянул на себя в зеркало, висевшее в прихожей, но ничего смешного в своем облике не нашел и решил, что мама собиралась рассказать ему о каком-то смешном происшествии, да не выдержала и рассмеялась.

В ответ на вопрошающий взгляд Александра Елена Григорьевна махнула рукой в сторону кухни. Дойдя туда, Александр увидел в центре накрытого к ужину стола вишневый пирог, а в холодильнике обнаружил пирог с лесными ягодами. Гены.

– Хороший сын не даст матери умереть с голоду, – прокомментировала Елена Григорьевна, входя на кухню.

– Конфуций говорил, что содержание родителей не стоит путать с почтительностью к ним, ведь люди содержат и собак, и лошадей, – сказал Александр.

– А ты проявляешь ко мне почтительность? – напустив на себя притворную строгость, поинтересовалась мать.

– Я ее испытываю, – ответил Александр, убирая пироги в холодильник. – Это такое сложное чувство, которое не поддается выражению.

Встреча с Евгением Алексеевичем разочаровала, то есть – не оправдала надежд. Александр был уверен том, что профессиональный сыщик даст ему несколько полезных советов и, возможно, придаст ускорение поискам Евы.

Увы, Евгений Алексеевич доходчиво объяснил, что очень тяжело, практически невозможно найти человека, не имея зацепок в виде каких-то связей, занятий, контактов и т. п.

– С преступниками проще, – сказал он в своей резко-отрывистой манере. – Они предсказуемы, да и само преступление является ниточкой, уцепившись за которую можно размотать весь клубочек. А вот когда исчезает обычный, ничем для нас не примечательный человек, который ни краденое к скупщикам не понесет, ни подельников искать не станет. Ну, вы меня понимаете.

– Понимаю, – кивнул Александр, уже слышавший нечто подобное. – Но мне кажется, что одна зацепка все же есть – международная группировка, которая поставляет живой товар в Таиланд. Или я ошибаюсь?

– А при чем здесь группировка? – Когда Евгений Алексеевич пожимал плечами, погоны на его плечах вели себя по-разному – левый поднимался вверх, а правый выдвигался вперед. Ни одна группировка не станет мстить человеку, который заплатил за свой уход и был мирно отпущен. Вопрос закрыт.

Про шантаж Александр упоминать не стал, потому что сам не видел, на каком основании и чем можно было шантажировать Еву. Поблагодарив Евгения Алексеевича, он забрал свой пропуск с отметкой об уходе, спустился на первый этаж, прошел по гулкому вестибюлю и вышел на улицу под начинающийся, пока еще только накрапывающий, дождь.

«По приметам, дождь – к новостям», – подумал Александр, быстрым шагом пересекая двор.

Беспокойство за Еву достигло предела, который можно было классифицировать как апогей. К нему добавился азарт. Кто ищет, тот всегда находит, разве не так? Только что он находит и когда?

Впору было обращаться к гадалкам, экстрасенсам и прочим адептам белых и черных магий. Мешало одно обстоятельство – отсутствие веры в то, что они смогут хоть чем-то помочь.

Ночью Александру приснился сон. Он стоял на крыше главного корпуса МГУ и громко, изо всех сил, кричал, то есть – вопил: «Ева! Ева! Где ты?!»

Над головой стремительно проносились тучи, внизу ничего нельзя было разобрать, а в душе пульсировала уверенность в том, что если как следует позвать, то Ева услышит и откликнется.

Проснувшись, Александр ощутил неприятное саднение в горле. Было такое впечатление, что он кричал не во сне, а наяву и сорвал голос. Осмотр перед зеркалом с фонариком не выявил покраснения слизистых оболочек и прочих признаков воспаления. После двух чашек чая (одна на полоскание, вторая внутрь) неприятное чувство исчезло. Можно было ехать на работу и оперировать.