Откинувшись на изогнутую спинку дивана (эргономичность прежде всего), Алена резко и в то же время элегантно забросила одну длинную ногу на другую, дразня Александра упругой плотью, обтянутой тонким ажуром чулок, и игриво качнула ступней. Начинай, мол, жду. Взгляд из томного стал пылким. Пылкость Алены оценивалась в двенадцать баллов по десятибалльной шкале.
– Я тебя боюсь, – сказал Александр, подняв правую руку с торчащим кверху указательным пальцем.
На средней фаланге указательного пальца еще сохранялся синюшный след Алениных зубов. Ничего личного, просто эмоции. Во время прошлой любовной игры он провел пальцем по губам Алены, а она, в избытке чувств, укусила его и слегка перестаралась. Пусть теперь полюбуется.
– Это тебе вместо обручального кольца, – поддела Алена.
Александр пропустил комментарий мимо ушей. Он ничего не имел против женитьбы, но… Ох, сколько всего можно вместить в это «но», оно поистине безразмерное. Начать можно с того, что далеко не каждая подружка годится на роль жены. Взять хотя бы Алену. Красивая умная молодая женщина с хорошим вкусом и большими амбициями. Интересная собеседница, упоительно хороша в постели, совсем не стерва (стервозность всегда отталкивала Александра), способна идти на компромиссы и так далее, и так далее. Достоинства Алены можно перечислять долго. Есть ли у нее недостатки? Крупный всего один, но он перечеркивает все достоинства – Алена ревнива, и ревнива настолько, что подчас это не просто создает проблемы, а отравляет жизнь. В полном смысле этого слова.
Флегматику Александру нравились темпераментные женщины, ярко и эмоционально проявляющие свои чувства. Но все должно быть к месту, и о чувстве меры забывать не стоит. Перец – хорошая пряность, но если его слишком много, блюдо есть невозможно.
Поначалу все складывалось хорошо. Поначалу часто все бывает хорошо, а потом уже – как всегда. В какой-то момент Александр даже не без удовольствия думал о том, что, кажется, он наконец-то встретил Ту Самую Женщину, С Которой Можно Жить Долго И Счастливо. Он не идеализировал, а делал выводы на основании собственных наблюдений. Наблюдения однозначно радовали.
Поначалу все складывалось хорошо, потому что нет смысла ревновать мужчину, когда отношения с ним только-только начали складываться. Ревность – чувство собственническое, сначала надо осознать, что это Твой Мужчина, и уже потом пускаться во все тяжкие.
Пускаться во все тяжкие, иначе и не скажешь. Ревновала Алена так, что становилось тяжко. Самый первый звонок прозвенел, когда Александра, едущего на свидание, срочно «дернули» обратно в клинику – прооперированная сегодня пациентка стала жаловаться на сильную боль под недавно наложенной повязкой. Разумеется, в большинстве медицинских учреждений, проблему пришлось бы решать дежурному врачу, а то и дежурной медсестре, но в клинике «La belle Hélène» были свои правила. И у Александра тоже были. Поэтому он развернулся в пятистах метрах от ресторана и поехал обратно. Разумеется – сразу же позвонил Алене и сообщил о том, что его планы внезапно изменились. Алена выслушала неприятную новость спокойно, но во время следующей встречи завела разговор о том, что ей не нравится, когда ею пренебрегают, что ей не хочется «быть на вторых ролях», что она не собирается делить Александра с кем-то… Претензии высказывались около полутора часов, на повышенных тонах, с надрывом и слезами. Александр терпеливо объяснял, что, к сожалению, характер его работы таков, что подобное может повториться, нет – подобное будет повторяться, и не раз, что существует такое понятие, как врачебный долг, и это не пустые слова, что он не изменял Алене, а действительно был в клинике… Алена вроде бы поняла и поверила, но вечер был безнадежно испорчен.
Спустя полторы недели после первого звонка прозвенел второй. Александр подвез до дома доктора Троицкую, сдавшую свою «Шкоду» в ремонт. Почему бы не подвезти коллегу, тем более если тебе по пути? По дороге в сумке у Троицкой зазвонил мобильный. Сумка у Троицкой знатная, «безразмерная», как шутит сама хозяйка, и вечно набита всякой всячиной. Доставая мобильный, Троицкая выронила тюбик с помадой и впопыхах не заметила этого. Александр тоже не заметил, потому что во время вождения смотрел на дорогу. Зато Алена увидела тюбик сразу, как только села в машину. Подняла, сняла колпачок и поинтересовалась, какую это блондинку подвозил Александр. Недобро так поинтересовалась, звенящим от негодования голосом. Объяснению не поверила, устроила истерику, во время которой не только рыдала и обвиняла, но и стучала кулаками по передней панели. Александр боялся, что от какого-нибудь особо сильного удара может сработать подушка безопасности, но обошлось. Обуреваемая эмоциями, Алена выскочила из машины, когда та остановилась на светофоре, и убежала прочь, оставив дверцу открытой. Бесплатное шоу – страсть в большом городе. На следующий день позвонила, попросила прощения, долго говорила о том, как сильно она любит Александра и как ей не хочется делить его ни с кем.
Где-то до седьмого или восьмого эпизода Александр относился к причудам подруги снисходительно и с выводами не спешил. Была надежда, что, узнав его получше, Алена поймет беспочвенность своих подозрений, и тогда все у них сложится наилучшим образом. А она поймет, непременно поймет, она же все понимает… только кое-что не сразу.
Затем он начал списывать «бури в стакане» на трудную Аленину работу. Это же только непосвященным кажется, что психолог ничего не делает, только задает дурацкие вопросы и выслушивает дурацкие ответы. На самом деле психологи ежедневно пропускают через себя столько всякого разного, что к концу рабочего дня (если они, конечно, работают, а не чаи гоняют) чувствуют себя выжатыми, опустошенными, разбитыми. В таком состоянии можно и сорваться, бывает. Ничего, это скоро должно пройти. Этим надо переболеть, примерно как ветрянкой. Рано или поздно Алена осознает беспочвенность своих подозрений, и тогда все у них сложится наилучшим образом.
Старая песня о главном, иначе это и не назовешь. Осознает, сложится…
А хватит ли жизни на то, чтобы осознать?
По идее, должно хватить.
Где-то с месяц назад Алена начала заговаривать о свадьбе. Недвусмысленно, безальтернативно и требовательно.
– Я уже начала подумывать о том, куда мы с тобой отправимся в свадебное путешествие, – сказала она, отдыхая после любви на руке Александра. – Мне лично хочется экзотики и уединения. А тебе?
От неожиданности Александр ненадолго лишился дара речи. О свадьбе он не думал и не заговаривал. Даже намеков никаких не делал, потому что уже осознал, что отношения с Аленой закончатся ничем. Еще сколько-то времени продлятся – и закончатся. Пик они уже прошли, начался спад. Едва заметный, но спад.
Рвать по живому не хотелось, да и повода не было. Александр предпочитал плавное развитие резким движениям. Когда-нибудь их роман затухнет, словно догоревшая свеча, а пока что им нравится проводить время друг с другом… Пусть будет так. «Let it be, let it be, let it be, let it be. Whisper words of wisdom. Let it be…»
Человеку свойственно верить в хорошее и надеяться на лучшее. Будучи рациональным оптимистом, Александр хоть и сознавал итоговую бесперспективность отношений с Аленой, но в глубине души лелеял надежду на то, что она все-таки образумится и перестанет терзать его своей беспочвенной ревностью. Убрать бы эту ревность, будь она неладна, и можно задуматься о свадьбе.
Александр прекрасно понимал, что идеальных людей не существует, и не ждал встречи с идеальной женщиной. Но спутница жизни в его представлении, при всех своих недостатках, не должна была быть столь ревнивой. Это же не жизнь получится, а сплошное выяснение отношений, упреки и оправдания с утра и до вечера.
– Я пока не задумывался о свадьбе, – честно ответил Александр.
– Ни разу? – Алена перевернулась на бок, приподнялась на локте и испытующе посмотрела на него. – Почему?
Александр замешкался с ответом. Алена начала его щекотать, и к разговору о свадьбе они больше не возвращались, но с того дня эта тема начала то и дело всплывать вроде бы как в шутку.
Какое сходство между следом от зубов на указательном пальце и обручальным кольцом? Ровным счетом никакого! На указательном пальце и кольца-то никто не носит, не говоря уже о том, что следы от зубов ни на само кольцо, ни на след от кольца совершенно не похожи.
А еще в лексиконе Алены появился новый оборот: «Обещать не значит жениться». Точнее: «ну, ты ведь понимаешь, что обещать – это не значит жениться». С укоризненным таким подтекстом. Александр даже перебрал в уме по дням всю пятимесячную историю их отношений, выискивая фразы, которые Алена могла бы истолковать как предложение или намек на предложение, но так ничего и не вспомнил.
Алена рассмеялась, затем подалась вперед, обняла Александра, повалила на диван и склонилась над ним с таким расчетом, чтобы напрягшийся сосок левой груди, вывалившейся из плена кружевного боди, оказался у его губ. Александр попытался поймать его губами, но не успел – одно движение, и сосок ускользнул. С правым соском произошло то же самое. Александр застонал. Алена крепко сжала его бока ногами и, словно сжалившись, подставила ему для поцелуев свои губы. Александр впился в них, их языки соприкоснулись, тело Алены напряглось и на несколько секунд замерло в таком положении. Ее жадные, жаждущие губы сегодня имели отчетливый вкус меда, не иначе как лакомилась им до прихода Александра.
Алена вообще была большая лакомка. Во всех смыслах этого слова.
Александр резким движением высвободил свои руки и обнял Алену, которая, лишившись сразу двух точек опоры, упала на него всем своим горячим телом. Двойственное чувство охватило Александра – одновременно хотелось гладить Алену, ощущая руками все сладостные изгибы ее тела, и в то же время хотелось крепко прижать ее к себе и не отпускать. Стоило только отпустить ее, как она снова с жадностью поцеловала его в губы, глубоко просунув сквозь них свой язык, а затем начала медленно перемещаться вниз. Расстегивая на Александре рубашку, Алена сопровождала каждое свое движение быстрыми, жгучими поцелуями. Александр раскинул руки в стороны и закрыл от удовольствия глаза…
И в этот момент зазвонил мобильный телефон, который Александр никогда не выключал. Во-первых, не имел на это морального права как практикующий врач. Ну и что, что все операции плановые? И после плановых операций появляются экстренные проблемы. Назвался врачом – будь всегда на связи. Во-вторых, телефон нельзя было выключать по условиям договора с клиникой «La belle Hélène». Никогда, за исключением отпусков и периодов временной нетрудоспособности. Разумно, если сидишь дома с ангиной и температура зашкаливает за сорок градусов, то не только приехать не сможешь, но и мало-мальски вменяемой рекомендации по телефону не дашь.
– Извини, это может быть важно, – сказал Александр, высвобождаясь из сладкого плена.
– Что может быть важнее важного? – съехидничала Алена.
До сих пор ей везло – телефон Александра вел себя деликатно. Звонил в любое время дня и ночи, но сексу не мешал, мешал только сну и планам.
Номер звонившего не определился – странно. Или у оператора глюк какой-то, или звонит кто-то незнакомый. В тех кругах, в которых вращался Александр, не было принято включать антиопределитель номера.
Поздний звонок (двадцать два сорок две на часах), да еще с таинственного номера заинтриговал.
– Да? – сказал в трубку Александр.
– Добрый вечер, Александр Михайлович, – чуть низковатый, с примесью хрипотцы, голос Алецкой узнавался легко. – Вы не спите?
Идиотский вопрос – ну как может спать человек, ответивший на звонок? Даже если он и спал, то уже проснулся, иначе бы не ответил.
– Нет, – констатировал очевидное Александр.
– Вот и хорошо! – обрадовалась Алецкая. – А то у меня к вам есть вопрос. Очень важный. Вы меня слушаете?
Еще один идиотский вопрос. Разумеется, Александр слушает.
– Да, конечно, – не одеваясь, Александр прошел в ванну и закрыл за собой дверь, чтобы пообщаться с пациенткой без свидетелей. – Излагайте…
Не то чтобы он не доверял Алене, просто сработал рефлекс, который можно было назвать «рефлексом конфиденциальности». Приватные разговоры следует вести в приватной обстановке. Интересно, что ей надо накануне госпитализации?
Первая операция Алецкой была назначена на послезавтра. Обычно пациенты госпитализировались в день операции – приходили с утра, «готовились» и оперировались. В зависимости от сложности операции можно было оказаться дома вечером того же дня или на сутки-двое задержаться в клинике. Долго никто из пациентов не залеживался. Во-первых, незачем – если все прошло хорошо, то можно долечиваться амбулаторно, приезжая в клинику на перевязки и процедуры. Если же возникли серьезные осложнения, то в условиях клиники с ними не справиться, нужен перевод в крупный стационар. Во-вторых, коек мало и каждая из них буквально на вес золота. Но для Алецкой Александр с Геннадием Валериановичем решили сделать исключение и госпитализировать ее за сутки до операции. Не для того, чтобы выслужиться перед покровителем Алецкой, и не для того, чтобы получить больше денег, а в интересах самой пациентки. Пациентка непростая, истеричная, в анамнезе – неудачные пластические операции и проблемы с алкоголем. Пусть лучше полежит под присмотром, получит свою порцию седативных средств и внимания, немного освоится. Так будет лучше, правильнее.
И не зря ведь решили госпитализировать заранее – звонок тому подтверждение.
– Скажите, а после ваших операций меня будут узнавать?
– Простите, не понял, Вероника Николаевна. В каком смысле «узнавать»?
– В прямом, в каком же еще! Сейчас меня никто не узнает, а вот после операции я стану похожей на себя прежнюю или нет? Поймите меня правильно, я – Вероника Алецкая, и мое лицо – это моя визитная карточка. Нет лица, нет Вероники Алецкой!
– Разумеется…
– Подумайте хорошо! Мне нужно не просто новое лицо! Мне нужно мое лицо!
– Оно у вас будет, Вероника Николаевна, – мягко-мягко и в то же время очень уверенно сказал Александр, которому было не привыкать заниматься психотерапией как по телефону, так и тет-а-тет. Любой врач, контактирующий с пациентами, обязан быть психотерапевтом. Сертификат по психотерапии не обязателен, но навыки иметь надо. – У вас будет ваше лицо, обновленное, более привлекательное, хотя вы и без того были такой красавицей, что любо-дорого взглянуть.
– Вы мне льстите, Александр Михайлович.
– Нисколько. Ваша красота соразмерна вашему таланту, – чего только не скажешь для блага пациентов! – Вы можете на меня положиться. Скажу кратко – я сознаю меру взятой на себя ответственности, и я счастлив, что мне выпал шанс оказаться вам полезным.
Взялся – тяни. Думай о хорошем, не обращай внимание на плохое. Какими бы ни были пациенты, что бы они ни делали и ни говорили, работать с ними – счастье, потому что это твоя любимая работа. Альтернативы нет, и не надо никакой альтернативы.
Некоторые люди склонны мечтать о том, кем бы они могли стать, если бы да кабы… Александр и представить не мог себя вне медицины. Он с детства мечтал стать врачом, с тех пор как умер отец. Просто врачом, во врачебных специальностях он тогда не разбирался совершенно. В девятом классе понял, что хочет быть хирургом, а на четвертом курсе выбрал пластическую хирургию. Не из-за высоких заработков, а потому что захотелось не просто лечить, а создавать Красоту. Создавая Красоту, делаешь мир совершеннее, а это так здорово! Деньги вторичны, моральное удовлетворение первично. Можно зарабатывать много денег каким-нибудь недостойным способом, но они и впрок не пойдут, и радости не принесут.
Кстати, о деньгах. Многие люди почему-то уверены, что пластические хирурги гребут деньги сразу двумя лопатами. Это далеко не так. Да, труд пластических хирургов хорошо оплачивается. Но между «хорошо оплачивается» и «грести деньги лопатой» огромная пропасть. И вообще, хороший специалист везде получает хорошо, будь он стоматолог, кардиолог или пластический хирург.
Александру хватало того, что он зарабатывал на то, чтобы прилично жить и немного откладывать. Впрочем, откладывал бы он при любом заработке, и не потому, что был скуп, а потому что был рассудителен и привык надеяться только на себя. Не совсем правильно проживать все, что зарабатываешь, нужно же иметь какой-то резерв на всякий чрезвычайный случай.
– Я уже говорила, что вы мягко стелете. – Александру показалось, что Алецкая улыбается. – Ох, не знаю, что и думать…
– Ждем вас завтра к десяти, Вероника Николаевна, – напомнил Александр.
Заодно и намекнул на то, что разговор пора сворачивать. И желательно насовсем, чтобы до утра больше не перезванивать.
– Я помню.
– И прошу вас – постарайтесь расслабиться и поспать.
– Расслабиться?! – иронично переспросила Алецкая. – Вы же сами запретили мне расслабляться!
– Я просил вас не употреблять спиртное и не курить, – напомнил Александр. – Но ведь существуют и другие способы. Можно принять ванну или посмотреть какую-нибудь веселую картину…
– Например, «День бабочки»? – тон голоса Алецкой как-то странно изменился.
– Почему бы и нет? – на автопилоте ответил Александр и осекся, вспомнив, что Вероника Алецкая сыграла главную роль в этой картине.
– Ха-ха-ха! – делано рассмеялась Алецкая, но смех вышел чересчур нервным, едва ли не истеричным. – Вот уж расслаблюсь так расслаблюсь!
В трубке раздались короткие гудки. Александр понадеялся, что это не случайное отключение, что Алецкая намеренно прекратила разговор и больше перезванивать не станет.
Алена за время разговора успела сварить кофе. Разумное решение – чашка кофе сейчас была более чем уместна. Халат (вариация на тему японского кимоно с вышитым золотом на спине иероглифом «счастье») был не просто накинут, а запахнут наглухо и крепко подвязан – пояс Алена затянула дальше некуда. Все ясно – на романтику сегодня можно не рассчитывать. И кофе – это не просто кофе и не просто угощение, а сигнал «пей и проваливай». Да, точно «пей и проваливай». На столике, придвинутом к дивану, сиротливо стояли две чашки и больше никакого угощения. Тревожный сигнал.
– Пациентка волнуется перед операцией, – бодрым голосом сказал Александр, садясь на диван и беря в руки дымящуюся чашку. – Пришлось успокаивать.
– Иногда я жалею, что я такая красивая. – Алена недобро сверкнула глазами. – Было бы мне что улучшить, я могла бы стать твоей пациенткой, и тогда ты уделял бы мне гораздо больше внимания.
– Гораздо меньше, – поправил Александр. – Наши отношения были бы строго деловыми.
– Почему?
– Потому что этика.
– А если бы у нас сначала были отношения, а потом я решилась бы на операцию?
– Тебя бы оперировал другой хирург.
– Не ты?
– Ни в коем случае. Родственников и близких знакомых лучше не лечить.
Окончание фразы «чтобы не корить себя всю жизнь, если что-то пойдет не так» Александр предпочел не произносить.
– Жаль. – Алена наконец-то вспомнила о своей чашке и взяла ее в руки. – А я-то надеялась…
– Тебе же нечего улучшать, – отозвался Александр.
– Всегда можно что-то найти. Например – углубить пупок.
– А надо ли? – засомневался Александр, по мнению которого пупок Алены в пластике нисколько не нуждался, впрочем, как и все остальное.
– Был у меня один поклонник, – Алена прикрыла глаза, словно переносясь в прошлое, – так ему нравилось наливать мне в пупок жидкий мед и долго его вылизывать…
Алена часто вспоминала своих бывших «поклонников», как она неизменно выражалась, и нельзя сказать, что Александру это нравилось. Нет, он не ревновал, а просто недоумевал – зачем вспоминать бывших при нем.
– Это, наверное, вкусно? – улыбнулся Александр. – А сколько меда помещается в пупок?
– В мой – пол-литра! – с вызовом ответила Алена.
Кофе допили молча, одновременно поставив чашки на стол. Александр не прочь был остаться у Алены на ночь, но она считала иначе, это было ясно и без слов. «Обиделась, – немного смущенно подумал Александр. – Эх, было бы на что…» Возможно, Алена сменила бы гнев на милость, если бы Александр пустился в объяснения-извинения, но этого не случилось. Зачем объяснять очевидное и извиняться без вины?
– Я смотрю, ты предпочитаешь обувь на шнурках, – сказала Алена, наблюдая в прихожей за сборами Александра. – Я понимаю тех, кто носит обувь без шнурков – это удобно. А какое удобство в шнурках?
– Меня шнурки мобилизуют и стимулируют, – усмехнулся Александр. – Это сугубо личное, можно сказать – интимное.
– Расскажи! – потребовала Алена.
Ее повелительно-требовательный тон слегка покоробил Александра, но тем не менее он рассказал.
– В детстве мне никак не удавалось научиться правильно завязывать шнурки. Так, чтобы и ровный красивый бантик, и обувь с ноги не спадала. Не получалось – и все тут! Шнурки просто выскальзывали из пальцев, словно живые. Стыдно было за то, что я такой несамостоятельный, я всегда очень дорожил своей самостоятельностью. Пришлось взять себя в руки и учиться. Около недели я посвящал этому занятию все свое время. В детском садике и дома к моим тренировкам отнеслись с пониманием, не мешали целыми днями пыхтеть над ботинком. Мама даже молчала, когда я тащил ботинок в кровать…
– Я бы убила! – прокомментировала Алена.
– А мама не убила. У меня замечательная мама, она все понимает правильно. В результате спустя неделю шнурки стали меня слушаться и слушаются до сих пор. Это была моя первая большая победа над обстоятельствами и над самим собой. И когда мне начинает казаться, что я чего-то там не смогу или с чем-то не справлюсь, я опускаю взгляд, смотрю на шнурки и говорю себе: «Это всего лишь дело времени». Или «терпение и труд все перетрут».
– Мама оценила?
– Конечно. В честь этого было устроено вечернее чаепитие с тортом. Высшая детская награда.
– А у тебя куча комплексов, как я погляжу, – выдала Алена.
– Сколько ни есть – все мои, – ответил Александр, покоробленный этим неожиданным и необоснованным замечанием.
Прощание вышло сдержанным до предела.
– Не пропадай, – сказала Алена, открывая дверь.
– Не пропаду, – пообещал Александр и ушел.
«Не пропадай» – идеальные слова для прощания. Чувствуется в них какая-то примесь заботы. Не пропадай, что бы ни случилось. Не пропадай… Хорошее пожелание, лучше даже, чем «Будь здоров!».