Руки Луизы скользили по измазанной маслом груди Стива, по его шее, по плечам. Он обнял ее и крепко прижал к себе. Он уже не думал о ее изящном сером костюме и стильной прическе, позабыл и об ее опасениях. Сейчас он чувствовал и понимал только одно: она целует его! Вкус ее губ… Ее потрясающий запах… Стройное тело в его объятиях…

Она была такой маленькой, такой хрупкой, такой женственной. Он задохнулся от чувства всепоглощающей нежности. Ему хотелось заботиться о ней и защищать ее — всю жизнь.

Луиза медленно оторвалась от его губ. Стив перевел дыхание.

— Малышка, ты зажигаешь меня.

Ее потемневшие, ставшие бездонными глаза остановились на его лице. Она прошептала:

— Да…

Стив застонал и снова принялся целовать ее. Он не знал, чем это было для Луизы, но сам чувствовал такое желание, словно не занимался сексом несколько лет и теперь наверстывал упущенное. Даже через эти проклятые плотные штаны он ощущал прижавшееся к нему тело, горячее, неосознанно дрожащее от предвкушения.

Он освободил ее от плаща; Луиза даже не заметила, как тот мягко упал на землю вокруг ее ног. Рука Стива скользнула по ее спине, опустилась ниже, к упругим округлостям, затем еще ниже… Нащупав подол ее юбки, он забрался рукой под него, провел пальцами по гладкому нейлону чулок и теплой, очень нежной коже.

— Ты маленькая плутовка, — прошептал он, все еще касаясь ртом ее губ, но теперь — совсем легко. — Ты пришла в сексуальных чулках и даже не собиралась сказать мне об этом.

Вздрогнув, Луиза словно очнулась, резко вырвалась, отшатнулась назад и, запутавшись каблуками в плаще, упала на землю. Стив был до того изумлен, что даже не успел ее подхватить.

Лицо ее было белее мела, а глаза полны ужаса. Она судорожно одергивала юбку, не замечая, что пачкает ее в грязи. Колени она сжала настолько плотно, что это мешало ей подняться. Волосы растрепались и прядями падали на плечи.

Стив почувствовал неожиданное смущение. Он опустился перед ней на колени, стараясь казаться расслабленным и спокойным, ничем не выдавать бушевавшей в нем страсти.

— Что с тобой, милая?

Она попыталась отползти подальше от него. Юбка вновь приподнялась, обнажая безумно красивое бедро, обтянутое чулком, и кусочек подвязки. У нее были потрясающие ноги. Прежде чем она смогла наконец подняться, Стив поймал ее за лодыжку.

— Погоди. Я только хочу понять, что не так?

Она подхватила свой плащ, глянула на него — он был измазан маслом и гримом с груди Стива — и поморщилась.

— Мой плащ погиб.

— Я куплю тебе другой.

Она поспешно покачала головой.

— Нет.

— Но ведь это я виноват, — резонно заметил он, по-прежнему не давая ей встать.

— Ничего подобного. Это все я… я и мой кошмарный поступок…

— Мы целовались, Луиза. Мы просто целовались, что в этом кошмарного? Ты говоришь так, словно по меньшей мере убила кого-нибудь.

Она быстро отвернулась, уставившись на деревья парка.

— Стив, пожалуйста, отпусти меня.

— Нет. Не раньше, чем ты объяснишь.

— Но тебе, должно быть, холодно.

— Нисколько. — Она взглянула на него недоверчиво, и он покачал головой. — Спасибо за заботу, но после того, как ты меня поцеловала, мне до сих пор кажется, что я горю.

Луиза с усилием взяла себя в руки.

— Я же тебе говорила, что это не то, чего я хочу. Ладно, как бы там ни было, свой поцелуй ты получил. Договор выполнен, и теперь мы можем, наконец расстаться.

За какое-то мгновение Стив перебрал множество вариантов своего дальнейшего поведения и выбрал, как ему показалось, тот единственный, который мог помочь ему завоевать ее доверие. И впоследствии — ее саму. Продолжая удерживать Луизу на земле, он лег рядом и навалился на нее своим телом — не больно, но так, чтобы она не смогла вырваться.

— Стив!

— Тсс, — прошептал он. — Я хочу лишь поговорить. Но мы не сможем сказать друг другу ничего важного, если ты будешь думать только о том, как бы оттолкнуть меня.

— Мы в общественном парке!

Приподнявшись на локте, она уперлась рукой ему в грудь. Стив легонько толкнул ее назад, принуждая упасть обратно.

— Вокруг нет ни души.

Луиза отодвигалась от него, как могла. Она вжималась в землю так, будто хотела, чтобы та расступилась и поглотила ее.

— Не надо этого делать. Я не хочу, — сказала она дрожащим голосом.

— Да? Это поэтому у тебя так стучит сердце? — Он поцеловал тонкую жилку, пульсирующую на ее шее. — Между прочим, я не собираюсь ничего делать. Пойми, наконец, Луиза. Я никогда ни к чему не стану тебя принуждать.

Она прикрыла глаза:

— Я знаю.

Это уже кое-что, решил он. Не так много, но лучше, чем ничего.

— Луиза? Посмотри на меня, милая. — Стив знал, что она этого не сделает, поэтому осторожно взял ее за подбородок и повернул лицом к себе. — Я собираюсь получить ответ на некоторые вопросы и хочу, чтобы ты знала: что бы ты ни ответила, это не изменит моих чувств к тебе.

— Каких чувств?

С легкой улыбкой, которую он не мог спрятать, Стив сказал:

— Безумная влюбленность. Страсть. И небывалое физическое влечение…

Ее глаза округлились.

— Ко мне?

Теперь он уже рассмеялся в полный голос. Поцеловал ее в кончик носа и сказал:

— Да, к тебе. И это нелегко — быть здесь, с тобой, вот так, как сейчас, с позволения сказать — на тебе, чувствовать твой запах и…

Она фыркнула.

— Опять этот запах.

Он прижался носом к ее щеке и приглушенно сказал:

— Я без ума от того, как ты пахнешь. — Ее ресницы затрепетали, и она снова отвернулась от него. — Луиза, — предостерег он, — не надо от меня прятаться.

Она кивнула, взглянула прямо на него и прошептала:

— Спасибо.

Стив не знал, за что она благодарит его, да, честно говоря, и не задавался сейчас этим вопросом. Он спросил:

— Ты побывала в огне?

Луиза задрожала и принялась вырываться.

— Нет! — выкрикивала она. — Не побывала. Нет!

— Девочка, клянусь, это ничего не изменит для меня. — Стив без труда пресек попытки Луизы вырваться, поймав ее за запястья и крепко стиснув их. В его горле стоял ком, мешая говорить, мешая даже дышать. — Это не имеет значения, милая. Если у тебя есть шрамы, и ты…

— Нет! — Она замотала головой, и ее волосы растрепались еще сильнее. — Я никогда не была в огне. Ты не понимаешь…

— Тогда объясни мне. Сделай так, чтобы я понимал.

Она вдруг перестала бороться и приникла к нему. Стив понял, что Луиза плачет.

— Я не была в огне, — глухо повторила она, уткнувшись ему в плечо. — Никогда.

Она говорит неправду, понял он. Но осознание того, что он прав, что в деле замешан огонь, не принесло Стиву удовлетворения. Напротив, мысли о том, что она, может статься, пережила, заставили его похолодеть. Уж он-то знал, что может сделать с человеком пламя пожара — и физически, и эмоционально. Что же произошло с Луизой?

Но торопиться нельзя. Притянув Луизу поближе, прижимая ее к своей груди, Стив сел. Может быть, сгорел кто-то, кого она любила? Родители? Мужчина? Вопросы роились в его голове, но сейчас он не имел права задавать ни один из них.

Стив ласково коснулся ее щеки. Надеясь, что Луиза не оттолкнет его, он медленно провел руками по ее спине, а потом осторожно поцеловал ее — висок, волосы, ухо… Минуты убегали, и никто из них двоих не нарушал тишины. Солнце закатилось за кроны деревьев с поредевшей осенней листвой, оставив парк темным и холодным. В сухой траве шуршал ветер.

Луиза коснулась его груди и сонно произнесла:

— Ты весь скользкий. — Она подняла голову, и он увидел ее лицо, блестящее от детского масла и слез. По щеке расплылось пятно грима. И все-таки — даже в таком виде — она была прекрасна. — Прости меня. — И она снова прижалась к нему. — Я не всегда веду себя как истеричка.

— Ты не истеричка, — сказал он мягко. — Ты просто перенервничала. Это бывает. Тут не за что извиняться. — Луиза кивнула и стала подниматься на ноги. — Эй, — окликнул ее Стив, — куда ты?

— Пойду принесу твою куртку. Здесь становится слишком холодно, что бы ты там ни говорил.

Она была права, хотя Стив предпочел бы померзнуть, но не выпускать Луизу из своих объятий. Но сейчас не стоило ей об этом сообщать.

Стив встал и помог подняться Луизе. Она постояла несколько секунд, неуверенно держась на ногах, поозиралась, пока не обнаружила его одежду на скамейке. Сходила к ней и протянула ему джинсы, куртку и рубашку.

— Вот. — Она сказала это так, словно ничего не произошло, словно она вовсе не теряла контроль над собой.

Словно она не целовала его, и не прижималась к нему, и не плакала у него на глазах. Стив принял у нее одежду, натянул через голову рубашку, которая тут же прилипла к телу, затем взялся за джинсы.

— Если ты не против, — сказал Стив, — я переодену брюки. Не хочется пачкать сиденье в машине.

— Конечно.

Она подняла свой плащ и принялась отряхивать его, повернувшись спиной к Стиву. Тот заметил, что один ее чулок порван. Масло, грим и земля оставили свои следы на ее когда-то безупречной одежде. Строгая прическа бесславно погибла под его нетерпеливыми руками. Лично с его, Стива, точки зрения, она выглядела сексуальной как дьяволица. Но он был уверен, что Луиза с ним не согласится.

Несколько секунд он наблюдал за попытками Луизы привести в порядок волосы, потом — как девушка погрустнела, когда поняла, что не сможет без зеркала, на ощупь восстановить прическу. Тогда она вынула оставшиеся шпильки — одну за другой, пока ее блестящие каштановые волосы не упали тяжелой волной на плечи. Стив приблизился.

— Луиза, теперь ты готова поговорить?

Она холодно взглянула на него.

— Мы не можем поговорить по дороге, в машине?

Ему не хотелось уезжать отсюда, но ведь она способна снова запаниковать.

— Ты замерзла. — И он стиснул ее руки в своих ладонях, согревая их. Ему хотелось бы сделать с ней нечто другое, но, увы, сейчас он был вынужден ограничиться только этим пожатием.

Луиза осторожно высвободила руки и посмотрела на него.

— Я по-прежнему считаю, что будет лучше, если мы пойдем каждый своей дорогой.

— Ты все еще боишься меня?

— Нет. — Она покачала головой.

— Ты согласна поговорить со мной, объяснить мне кое-что?

— Да… Я попробую.

Он сунул под мышку свой защитный костюм и поднял топор.

— Пошли.

Когда они сели в машину, она проговорила:

— Мне еще нужно, чтобы ты подписал договор.

— Конечно. — Он завел машину, включил фары, и они тронулись с места. — Незамедлительно, как только одобрю те фотографии, которые ты решишь использовать.

Она издала нетерпеливый возглас, а затем рассмеялась.

— Ты невозможен, Стив Дэвидсон. Ну, что мне с тобой делать?

«Любить меня». Эти слова вертелись у него на языке, но он не произнес их. После многочисленных женщин, которые восхищались им, преклонялись перед ним, обожали его, он влюбился сам — впервые. В Луизу.

— Поговори со мной, — попросил он. — Вот, что ты можешь сделать.

— Ладно. — В ее голосе звучало сомнение, но она все же сказала. — Первое: я не хочу быть с тобой. То, что произошло между нами сегодня, — уже произошло. Однако больше ничего не будет.

Он не понял, что она пытается сказать, и поэтому спросил только:

— Но почему?

— Я… не могу.

Он повернулся к ней, потом заставил себя смотреть на дорогу. «Не могу. Не могу…»

— Я что-то не поспеваю за ходом твоих мыслей, милая. Может, объяснишь?

— Перестань называть меня «милая», и я попытаюсь.

Он тряхнул головой: черт, что происходит?..

— Продолжай.

— Мне двадцать четыре года, Стив.

— И что? Я примерно так и предполагал. Мне двадцать семь.

— Я никогда не была с мужчиной. Я все еще… все еще девственница. — Он растерялся. Прежде чем он сумел подобрать достойный ответ, она продолжила: — Это не мой выбор. Я пыталась несколько раз, но… — Ее голос стал холодным, ровным. Она словно читала по бумажке текст, не имеющий к ней ровно никакого отношения. — Это результат влияния некоторых произошедших в моей жизни событий. Будучи совсем молодой, я сделала несколько ужасных вещей.

— Одну секунду, позволь тебя перебить. — Он попытался придать своему голосу беспечность. — Когда ты пыталась, но не смогла, на это были физические причины или эмоциональные?

Она рассмеялась.

— У меня такой же организм, как и у любой женщины. В медицине мой случай называется психологическим.

— В медицине? Готов поспорить, ты не обращалась к врачам.

— Ты прав. — Она сплела пальцы. — Я принимаю жизнь такой, какая она есть.

— Молодец. Но я не принимаю. Я предпочитаю ее изменять. — Будь он проклят, если смирится с каким-то там психологическим барьером. — Однако от того, что ты сказала, ситуация не стала понятней. Луиза, я беспокоюсь о тебе.

— Прости, но я не хочу, чтобы ты это делал. Не хочу больше никому делать больно. Никогда в жизни. — Стив растерялся: он ждал чего угодно, но не такого ответа. Пока он молчал, она добавила: — Все, чего я хочу, — это делать что-то, приносить хоть какую-то пользу…

— Календарь? — спросил он.

— Да. И другие подобные проекты, направленные на то, чтобы помочь пострадавшим людям.

Она жила недалеко от парка. Стив остановил машину и замер, ошеломленный. Сколько сюрпризов она ему еще преподнесет, эта Луиза? Свет фар упал на фасад ее дома. Крошечный прямоугольный домик из старого красного кирпича. Полукруглые окна. Двускатная крыша с каминной трубой. Увядший плющ на стенах, высокие столетние деревья вокруг: дубы, ясени, ели…

— Похоже на школьное здание.

— Да, это дом учителя. А сама школа была тут неподалеку, ее снесли.

Стив увидел припаркованный «фольксваген» Луизы и рядом — узенькую тропинку, ведущую к входной двери. Ни соседей, ни широкой улицы с обычным движением, ни даже лужайки среди деревьев. Ничего.

Она изолировала себя так капитально, что у Стива возник порыв вылезти и завыть на луну. Но еще больше ему хотелось увезти ее назад, в свой дом, где жизнь била ключом.

Луиза открыла дверцу и выбралась наружу. Стив последовал за ней, боясь, что сейчас она уйдет, так ничего и не объяснив до конца. Глядя на нее умоляюще, он сказал:

— Позволь мне войти.

Она запрокинула голову и посмотрела на верхушки деревьев, выделяющиеся своей угольной чернотой на фоне просто черного неба.

— Пожалуй, — сказала она без особого энтузиазма в голосе. — Ты взглянешь на договор, и мы закончим с этим.

«Закончим с этим?» Ха! Не так быстро… Сегодня вечером, по его мнению, все только начнется.

Луиза смотрела, как Стив входит в ее маленький темный дом. Она нашарила выключатель и зажгла маленькую настенную лампу, а затем, подумав, и более яркий верхний свет. Когда она была одна, она обычно ограничивалась настенной или настольной лампой. Верхний свет включала редко.

Ее дом был маловат даже для одного человека, а уж Стив внутри и вовсе создавал иллюзию толпы. Особенно когда он закрыл дверь. Стив удивленно огляделся вокруг и сказал самую неожиданную вещь:

— Я думал, что ты богата.

В ответ Луиза могла только рассмеяться. Она посмотрела на Стива с его ошеломленным видом и снова рассмеялась. Выражение его лица изменилось, и он осторожно подошел к ней.

— Я люблю, когда ты смеешься. — Смех тут же замолк. Стив быстро сменил тему: — Еще я думал, что у тебя должна быть безупречная чистота.

— Нет времени. — Луиза пожала плечами. — Я работаю сорок часов каждую неделю, как и большинство людей, и потом часов двенадцать или даже больше посвящаю благотворительным проектам. Мое жилье никогда не бывает по-настоящему грязным, но и безупречно прибранным его не назвать.

В мойке лежали грязные тарелки, а пакет с мусором стоял прямо на полу. Луиза снова пожала плечами. Она делала то, что могла, и тогда, когда могла. Если Стиву не нравится, он может уйти.

— Я не укоряю тебя, — сказал он. — Я просто удивляюсь. Можно посмотреть твой дом?

— Нечего особо смотреть. Четыре комнаты. Здесь гостиная, здесь кухня.

— Телевизора нет, — заметил он.

— Он в спальне, там же магнитофон.

Весь дом был примерно пятьдесят на тридцать футов. Гостиная и кухня располагались справа от входной двери, спальня и ванная — слева.

Стив заглянул в каждую из комнат. В спальню вел арочный проем, задрапированный газовыми занавесками, — преграда совершенно эфемерная, но, так как Луиза жила одна, это не имело значения. В самой комнате стояла широкая кровать из вишневого дерева, рядом с ней — тумбочка, где нашли свое место будильник, телефон и лампа-ночник. Телевизор стоял на одной из полок большого комбинированного шкафа. Скромный магнитофон приютился прямо на полу.

Кухня и гостиная оказались как бы слитыми вместе — их делил только холодильник. Кроме него, на кухне были стенной шкафчик, мойка и два стола: разделочный и обеденный. Сейчас обеденный стол был завален фотографиями пожарных и контрактами, касающимися календаря.

Ванная была облицована кремовой керамической плиткой. Она прекрасно гармонировала со всем остальным домом, обставленным в стиле кантри.

Большие окна и высокие потолки заставляли дом выглядеть просторнее, нежели он был в действительности.

— Мне здесь нравится, — сказал Стив, и по выражению его лица она могла понять, что это правда. Его глаза светились, когда он разглядывал ее старый дом. — Сколько лет этому жилищу?

— Над входной дверью есть пластинка, где написано, что он был построен в 1905 году. Мне пришлось кое-что переделать, прежде чем я смогла жить здесь. Некоторые окна были разбиты, а крыша местами протекала. Полы тоже пришлось перестелить.

Стив снова огляделся по сторонам и покачал головой.

— Школьный домик.

— Его превратили в коттедж много лет назад. Тогда же сюда провели электричество. Правда, когда хозяин домика умер, его наследники позабыли об этом коттедже на долгое время. Я была рада, когда они наконец решили его продать, потому что мне он всегда нравился.

— Он очень милый, — согласился Стив. — Знаешь, тебе нужен школьный звонок.

— А у меня есть. Он сзади, рядом с колодцем.

— Колодец? Настоящий?

— Да. — Она улыбнулась его удивлению. — И действующий. Но я не пью из него, потому что не уверена, хороша ли там вода.

Они со Стивом стояли в спальне, и Луиза начала чувствовать некоторую неловкость.

— Я могу сделать нам по чашке кофе. Не думаю, что дела займут у нас много времени. — Она вышла из комнаты, полагая, что Стив последует за ней.

Разумеется, он этого не сделал.

— Нам нужно поговорить.

— Прекрасно. — Она закусила губу. — Но давай хотя бы сядем.

Стив кивнул, и они прошли в гостиную. Здесь стоял книжный шкаф, диванчик, небольшой столик и стул возле него.

Стив сел рядом с ней на диван и взял ее за руку.

— Итак, ты девственница, — сказал он. — Это не преступление, знаешь ли. Особенно в наши дни.

— Но в моем случае — и это не результат сознательного выбора. Я же упоминала, что несколько раз пыталась потерять невинность. Но я фригидна.

Свободной рукой он коснулся ее волос. Улыбнулся и сказал:

— Мне ты не кажешься фригидной. Скорее наоборот.

Да, это так, со Стивом она возбуждалась. Но обманываться этим не следовало: она, бывало, уже чувствовала влечение к мужчине, но все кончалось лишь новыми разочарованиями. Покачав головой, Луиза сказала:

— Ты же сам видел, что случилось. Как только я захожу слишком далеко, то начинаю вспоминать, и тогда… я не могу.

— Что? — Стив взял ее за подбородок и развернул лицом к себе. — Что ты начинаешь вспоминать?

— Стив, ты уверен, что хочешь это услышать? — Она полагала, что должна дать ему еще один шанс уйти без неприятной сцены.

Так было бы проще для них обоих.

— Может, ты просто оставишь это? — предложила она. — Просто взгляни на договор и… уходи.

— Никуда я не пойду. Успокойся и перестань нагнетать обстановку так, словно то, что ты скажешь, ужаснет меня и заставит бежать без оглядки. Этого не будет, Луиза. — Он осторожно обнял ее за плечи. — Я хочу помочь тебе. Это не пустые слова и не способ соблазнить. Я не говорю такого каждой женщине просто потому, что хочу заняться с ней любовью. — Она улыбнулась: по крайней мере, он честен с ней. Стиву было не до улыбок. — Когда я сказал, что шрамы не имеют значения, я имел в виду именно это. Неважно, где твои шрамы — на теле или в сердце. Они все еще часть тебя, и поэтому я хочу знать. Знать все.

Хорошо, она попытается. Если нужно сказать всю правду, чтобы заставить его уйти, что ж, она скажет всю правду.

— Когда мне было семнадцать лет, я убила человека. — Стив похолодел. Лучше закончить с этим побыстрее, подумала она. — И еще двоих покалечила. У них на теле шрамы — у них, а не у меня. Бог свидетель, было бы лучше и, конечно, справедливее, если бы умерла или покалечилась я. Но теперь уже ничего не изменишь.

— Луиза…

Она покачала головой.

— Меня нельзя простить. Я сама никогда себя не прощу.