Даже на общем фоне распада Советского Союза Грузинская ССР выделилась запредельным уровнем воцарившейся в ней неразберихи. Маленькая республика, которую прежде привыкли воспринимать как романтично-расслабленный край вина, курортов и сердечных драм, на рубеже 80-х и 90-х годов за короткий срок пережила сразу несколько вооруженных конфликтов.
Корни проблем Грузии уходили глубоко в царскую эпоху. На протяжении длительного времени она была раздроблена на независимые царства и княжества. Наиболее крупное царство — Картли-Кахетинское (Восточная Грузия) — присоединилось к России после заключения Георгиевского трактата 1783 года. Абхазия вошла в состав Российской империи позднее и в качестве отдельного образования. Аджарию Россия присоединила только в 1878 году, отобрав ее у Османской империи по результатам очередной русско-турецкой войны. Словом, уже в имперский период единство Грузии выглядело довольно шатким.
В 1921 году на карте появилась Грузинская Советская Социалистическая Республика. При Сталине она включала несколько отдельных автономий — Аджарию на юго-западе страны, Абхазию на северо-западе и Южную Осетию на севере. При этом крупнейшая из автономий, Абхазия, вошедшая в состав Грузии только в 1931 году, постепенно «огрузинивалась». Если еще в 1939 году численность грузин в ней составляла около 30 % от всего населения, то к 1989 году — уже почти 46 %. Собственно абхазы составляли к концу 80-х годов около 18 % населения республики. Такая ситуация сложилась только в ХХ веке, еще в конце царского периода основную массу населения Абхазии составляли именно абхазы. Кроме того, многочисленными были армянская и русская диаспоры (примерно по 14 %). Всего в автономии жило более полумиллиона человек. Население Южной Осетии доходило до 100 тысяч человек, две трети из которых составляли осетины и около 29 % — грузины. Русская община области насчитывала всего 2 тысячи человек, армянская — около тысячи. Своеобразным было положение Аджарии: будучи по составу населения более чем на 90 % грузинской, эта автономия в силу исторического наследия была населена преимущественно грузинами-мусульманами. Правда, вопросы веры не слишком занимали местных жителей: христианство уже в наше время практически безболезненно вернуло себе лидирующие позиции. Словом, Грузия в составе СССР представляла собой клубок проблем самого разного свойства, и требовались величайшая деликатность и мудрость, чтобы этот клубок распутать.
С фасада Грузинская республика выглядела исключительно привлекательно. Для граждан СССР Грузия и особенно Абхазия ассоциировались с чем угодно, только не с военными действиями и этническими чистками. Популярные по всей стране курорты стали символом гедонизма, ничем не замутненной жизнерадостности. Однако подспудно брожение началось уже во времена застоя. Абхазия негласно огрузинивалась, что вызывало протесты сначала у местной интеллигенции, а затем у массы обычных абхазов, считавших, что они теряют почву под ногами. Массовые митинги против «огрузинивания» относятся еще к рубежу 60-х–70-х годов, периоду застоя. Тогда Москва вообще не пожелала замечать кризис и спустила дело на тормозах. Однако в 80-е годы, с началом перестройки, в республике произошел настоящий взрыв.
Как и почти повсюду, в конце 80-х годов в Грузии произошел всплеск национального самосознания. И тут быстро выяснилось, что в республике идет настоящий «конкурс суверенитетов». В феврале 1989 года в местной печати появились статьи, призывающие к провозглашению независимости Абхазии. 18 марта в селе Лыхны (в XIX веке — резиденция князя Абхазии) прошел сход абхазского народа, на который собралось до 30 тысяч человек, что для маленькой автономии было просто беспрецедентно. Ключевым лозунгом схода было требование выхода из состава Грузии и придания Абхазии статуса отдельной союзной республики. Нормативная база для этого, что интересно, вскоре появилась.
3 апреля 1990 года Верховный Совет СССР принял закон «О порядке решения вопросов, связанных с выходом союзной республики из СССР». Статья 3 этого закона гласила:
«В союзной республике, имеющей в своем составе автономные республики, автономные области и автономные округа, референдум проводится отдельно по каждой автономии. За народами автономных республик и автономных образований сохраняется право на самостоятельное решение вопроса о пребывании в Союзе ССР или в выходящей союзной республике, а также на постановку вопроса о своем государственно-правовом статусе.
В союзной республике, на территории которой имеются места компактного проживания национальных групп, составляющих большинство населения данной местности, при определении итогов референдума результаты голосования по этим местностям учитываются отдельно». [27]
Этот закон, конечно, означал фактический отказ от борьбы за сохранение Советского Союза. Однако он по крайней мере создавал базу для «цивилизованного развода».
Между тем обстановка накалялась вне зависимости от правотворчества в Москве. Убежденность грузин в том, что абхазы — это только ветвь грузинской нации, а Абхазия и Осетия — исконная территория Грузии, никак не сочеталась с прямо противоположными взглядами самих абхазов и осетин. К тому же сама по себе обстановка на Кавказе не позволяла прийти к обоюдному согласию и разрешить кризис: население было слишком сильно перемешано, чтобы провести какие бы то ни было этнически обоснованные границы.
Попытки Тбилиси как-то решить проблему только все усугубили. В апреле 1990 года перед Домом правительства в Тбилиси начался бессрочный митинг. Это вышли из подполья оппозиционные движения Грузии. Среди деятелей грузинской оппозиции быстро выделился Звиад Гамсахурдия. В отличие от множества союзных политиков, успешно делавших партийную карьеру, прежде чем ощутить позывы бороться за нацию, Гамсахурдия был настоящим диссидентом с долгой историей подпольной деятельности за плечами. Первое его задержание КГБ относится аж к 1956 году, в 1958 году его арестовали за распространение антикоммунистической литературы, и последующие полгода будущий президент Грузии провел в психиатрической лечебнице. Тем не менее, «излечившись», Гамсахурдия благополучно получил высшее филологическое образование. Однако диссидентскую деятельность он не оставил, работал в грузинской Хельсинкской группе, «Международной амнистии». Гамсахурдия отличался радикализмом взглядов и не считал нужным это скрывать. Скажем, по поводу осетин он произнес прочувствованную речь, включавшую такой пассаж:
«Осетинский народ — мусор, который надо вымести через Рокский тоннель. Мы пойдем по Осетии, и пусть осетины либо покорятся и станут грузинами, либо, если они так любят русских, уходят из Грузии в Россию». [28]
Энергичный, бескомпромиссный шовинист, Гамсахурдия на ближайшие месяцы окажется ключевым героем событий, разворачивающихся в Грузии. События апреля 1989 года стали его первым шагом к власти. У Дома правительства собралась толпа до 10 тысяч человек. С одной стороны, это была реакция на сход в Лыхны, с другой — митингующие быстро перешли и к радикальным антисоветским лозунгам: «Долой коммунистический режим!», «Долой русский империализм!», «СССР — тюрьма народов!», «Долой советскую власть!».
Своими силами разогнать митинг местные власти не смогли. Возможно, впрочем, заявление о собственном бессилии было лишь отговоркой: в Тбилиси очень хотели переложить ответственность на союзный центр. Реакция Москвы была бурной и, вежливо говоря, не мудрой. В Тбилиси перебросили полк дивизии имени Дзержинского (позже она станет активным участником событий 3–4 октября в Москве), подразделения ОМОН и ВДВ. Последнее вызывает даже не удивление, а оторопь. Десантники никогда не готовились к подавлению акций гражданского неповиновения. Элитные штурмовые части собирались использовать внутри страны, хотя это противозаконно, и к тому же необходимости в этом не было. Операцией руководил, что характерно, именно воинский начальник: командующий военным округом Игорь Родионов.
Как бы то ни было, перед рассветом 9 апреля 1989 года начальник Тбилисского УВД потребовал от собравшихся разойтись по домам. Те не вняли, и на манифестантов пошли солдаты с бронетехникой. Руководители операции быстро потеряли контроль над ситуацией. Толпа скучилась, одни пытались бежать, другие стояли на месте, возникла давка. Милиционеры использовали резиновые дубинки и слезоточивый газ. Солдат стали закидывать камнями, те схватились за саперные лопатки. Началась паника. В течение буквально четверти часа погибли 19 человек, практически все — в давке. Стиснутые со всех сторон люди задыхались, вдобавок дышать приходилось едким газом. Сотни людей получили травмы, причем один человек был ранен огнем из пистолета. Это была настоящая катастрофа.
Почему она произошла? С одной стороны, количество сил, вызванных для выполнения задачи, не лезет ни в какие ворота. Решив, что кашу маслом не испортишь, военные и части внутренних войск использовали просто-таки весь возможный арсенал, от слезогонки до БТР. Сомнительна сама по себе идея отдавать такую операцию в руки военных, которые готовились для того, чтобы воевать с танковыми армадами НАТО, а вовсе не разбираться с гражданскими беспорядками. Наконец, само по себе решение непременно разогнать демонстрацию силой не выглядит единственно правильным выходом из ситуации. Фактически никто даже не попытался провести какие бы то ни было переговоры. Наконец, радикалы сами были не ангелочками и активно дрались с солдатами. Палки и камни заставляли бойцов только еще больше свирепеть. В результате появились жертвы, а националисты начали стремительно набирать популярность.
На этом фоне возникли беспорядки в Абхазии. Толчком к новому витку насилия стал конфликт вокруг Абхазского государственного университета. Грузинские студенты и преподаватели потребовали создать на базе абхазского учебного заведения филиал Тбилисского университета. 26 мая это предложение удовлетворили. Однако 15 июля, когда должны были проходить вступительные экзамены в новый вуз, в городе начались беспорядки. В Сухуми прибывали автобусами абхазы из Гагр и Гудауты. Грузины, в свою очередь, тоже выходили на улицы. Сухуми пал жертвой обычной вспышки межнациональной ненависти: в городе шли драки, обе противоборствующие стороны вовсю дубасили друг друга арматурой и стреляли из охотничьих ружей. Погибло еще 14 человек (девять грузин, пятеро абхазов). Реакция властей оказалась вялой и неспешной: только 17 июля в город вошли части внутренних войск.
Житель Сухуми, который тогда был еще ребенком, позднее рассказывал:
«Среди грузинского населения началась паника. По крайней мере, на нашей улице, детей, в том числе и меня, запихивали на чердаки и в подвалы, стихийно мужчины брали охотничьи ружья и устраивали блокпосты, пытаясь не дать озверевшей толпе войти к себе в дом. Но самое худшее, что мы никак не могли дозвониться до моего отца. В то время, само собой, мобил не было, домашний не отвечал, и мы уже не знали, где его искать. В конце концов он сам позвонил и даже не предполагал, что вокруг такая заваруха. Он просто что-то писал и отключил телефон. Тем временем нашу улицу, где проживало большинство грузин, перекрыли старым поваленным столбом, прикатили пару железных бочек и устроили патрулирование местности. Один раз даже ложную тревогу подняли, все заняли боевые позиции, улица опустела, но потом оказалось, что в нашем направлении никто не двигался. А в городе шли настоящие бои, грузины, застигнутые врасплох, старались сбиваться в группы, чтоб совместными усилиями отбиваться от нападавших. Когда не хватало кулаков, в ход шли деревянные сиденья от скамеек. С обеих сторон летели бутылки, булыжники, кирпичи». [29]
В Южной Осетии также происходило нечто подобное. В конце 1989 года начались стычки между осетинами и грузинами. Гамсахурдия не нашел ничего умнее, чем попробовать запугать осетин. 23 ноября несколько тысяч грузинских националистов попытались прорваться в Цхинвали, по их словам — для проведения митинга в поддержку единства. Цхинвали находился буквально в двух шагах от административной границы Осетии, так что активистам достаточно было проехать лишь небольшое расстояние. Вождь похода заявил буквально следующее:
«Да, этот поход организован мной. Мы хотели убедить осетин смириться. Осетины испугались, и это вполне логично, так как они — преступники… Осетины — необразованные, дикие люди. Умелые люди могут легко управлять ими… Скоро я буду в Цхинвале с 10-ю тысячами моих соколов, и посмотрим, какую встречу им устроит общественность Цхинвала. Мы им свернем шею, тем более что таких слабых противников, как осетины, нетрудно будет обуздать. Пол-Грузии будет с нами, и там будет видно, кто кого победит, чья кровь больше прольется». [30]
Тем не менее никто, разумеется, не «смирился»: радикалов блокировали местные милиционеры и жители. Поход завершился пшиком, но теплых чувств никому не добавил. Риторика сторон становилась все жестче, и 25 августа 1990 года Верховный Совет Абхазии провозгласил независимость бывшей автономии. Менее чем через месяц, 20 сентября 1990 года Совет народных депутатов Южной Осетии провозгласил республику в составе СССР. Верховный Совет Грузинской ССР, разумеется, не признал оба этих акта. В это время конфликты на национальной почве вспыхивали буквально по всей Грузии. В том же году звиадисты изгнали из нескольких сел в Грузии живших там аварцев. Дома аварцев сносили бульдозерами, и, разумеется, опять не обошлось без применения арматуры и камней. Из страны бежали сектанты-духоборы, еще при царях высланные на Кавказ. Столкновения шли в Марнеульском районе (месте компактного проживания азербайджанцев), Джавахетии (области с многочисленной армянской диаспорой). Поразительно, но у всего этого безумия, в сущности, не было никаких рациональных причин. Как и в случае с другими войнами на территории бывшего СССР, в Грузии главную роль в раскручивании конфликта сыграли вопиющая неспособность сторон к компромиссу, нежелание учитывать интересы и даже само существование другой стороны.
«Демократия — это вам не лобио кушать»
К этому моменту Грузия, Абхазия и Осетия уже были психологически готовы к войне. Однако начать боевые действия мешала слабость всех сторон, нехватка оружия и практически отсутствующая организация ополчения и добровольческих отрядов. Кроме того, Грузия погрузилась во внутреннюю смуту и на некоторое время просто потеряла возможность обрушиться всеми силами на Осетию и Абхазию.
Разнообразные полувоенные формирования росли в Грузии как грибы после дождя. Наиболее мощным из них стало движение «Мхедриони» (переводится это слово как «Всадники» или, скорее, «Витязи»). Эту организацию создал Джаба Иоселиани, обладатель сложной извилистой биографии. До того, как войти в грузинскую политику, он был доктором наук, театроведом. Однако прежде чем обратиться к искусствам творческим, высоким и прекрасным, Иоселиани успел отсидеть три срока за кражу, хулиганство, вооруженный разбой и убийство. Другим военным вождем стал Тенгиз Китовани, в прошлой жизни — художник и скульптор. Эти лидеры были самыми сильными среди, без преувеличения, сотен партий и движений, которые создавались в Грузии с необычайной легкостью. Наиболее активные движения захватывали здания советских партийных и государственных органов и начинали устраивать там штаб-квартиры. Гамсахурдия в момент национального подъема был на гребне волны, но теперь высокое положение автоматически делало его врагом всех амбициозных людей в Грузии. Амбициозных же людей в Грузии было множество. Внутренняя борьба между ними ненадолго отвлекла местных лидеров от вопроса об Осетии и Абхазии.
Гамсахурдия начал энергично создавать новые органы власти взамен советских. Однако кроме бюрократии ему требовалась армия. Как обычно, основой вооруженных сил стали части МВД и добровольцы. Из них с декабря 1990 года начали сколачивать национальную гвардию. «Мхедриони» осталась вне процесса, и ее попытались распустить, но правительство оказалось не в силах что-либо с ней сделать.
В свою очередь, в мятежных анклавах создавали государство с нуля. Верховный Совет Абхазии возглавил Владислав Ардзинба. До этого он занимался преимущественно академической деятельностью. Ардзинба имел редкую специальность — хеттолог, занимался древнейшими цивилизациями. Однако не следует думать, что на передний план он вышел только благодаря своим ораторским талантам. Родственные связи Ардзинбы в абхазской элите простирались довольно далеко. Как бы то ни было, должность, которую он теперь занимал, вовсе не выглядела синекурой. Самопровозглашенной республике требовалось не только создавать свои органы власти, но и в ближайшей перспективе защищать самое себя. Одним из первых его шагов стала попытка прощупать почву на Северном Кавказе. Так началась короткая история Конфедерации горских народов Кавказа. Туда, кроме абхазов, вошли представители горных народов РСФСР, включая ингушей и чеченцев. Впоследствии по линии КГНК в Абхазию уехали несколько сот боевиков, включая одного из ключевых персонажей войны в Чечне — Шамиля Басаева.
Еще сложнее было положение Южной Осетии. Республика, возглавляемая бывшим директором средней школы Торезом Кулумбеговым, была уже фактически блокирована отрядами грузинских националистов. Микроскопическая Южная Осетия имела очень мало сил, чтобы защищаться. В январе грузинские добровольцы и милиционеры попытались войти в Цхинвал, столицу республики, но осетины разоружили городскую милицию и начали отбиваться. Южная Осетия была связана с Россией и Северной Осетией Рокским тоннелем на севере, и через него к южным осетинам постоянно прибывали добровольцы. Регулярная армия, конечно, легко бы смела отчаянных, но почти невооруженных ополченцев. Однако никакой регулярной армии у Грузии не было. Вооружение осетины доставали всеми возможными способами. Что-то нелегально доставлялось из Северной Осетии, что-то брали в качестве трофеев, некоторое количество оружия, вероятно, передавалось из российских военных городков. Вообще, советские силовики сохраняли нейтралитет, но явно благожелательный к осетинам.
Грузинским войскам так же, как и осетинам, недоставало вооружения, особенно тяжелого. Это, пожалуй, было главной причиной, по которой Цхинвал и села вокруг города не были уничтожены быстро. Стороны использовали даже пистолеты-пулеметы ППШ и однозарядные спортивные винтовки. У осетин имелось некоторое количество неуправляемых ракет, их запускали с помощью кустарных пусковых установок, которые изготавливались иногда даже из канализационных труб. Зато с севера доставлялось много взрывчатки, из которой делали самодельные мины.
Правозащитный центр «Мемориал» приводил рассказ местного жителя:
«Около часа дня началась стрельба. У высокого дома кто-то, видимо, из наших бросил взрыв-пакет между автобусами патруля грузинской милиции и убежал, а патруль стал стрелять по крыше этого высокого дома, прячась за деревья и за углы стен. Забавно было смотреть, как в нескольких метрах идет война… Наивный я человек: настоящая война началась еще через полчаса или час. Опять стрельба, шум и прямо перед глазами, буквально в нескольких метрах, паническое отступление: грузинская милиция стреляет вдоль улицы из автоматов и пистолетов и набивается в автобусы, которые тут же отъезжают к центру города. Перед последним автобусом, метрах пяти-шести от меня, вдруг возник милиционер (они все из разных городов Грузии, судя по табличкам на автобусах) и, угрожая шоферу автоматом, остановил его: “Дадек, шени деда…” (“Стой, твою мать…”), мол, еще не все сели, и действительно, еще человек пять-шесть подбежали, сели в туго набитый автобус и уехали. Стало тихо, совсем тихо… Оказалось, что на все патрули по большому периметру, по которому грузинская милиция расположилась вчера, одновременно были совершены нападения. Ее отогнали к центру города, и все последующие дни, вплоть до отбытия 26 января, грузинская милиция контролировала всего лишь Театральную площадь и дома вокруг нее, а также улицы, ведущие из центра города к Старому и Новому мостам (между этими мостами метров четыреста)… Вокруг всего этого пространства в центре города грузинская милиция через два-три дня возвела баррикады из мешков с песком.
Всех мужчин, проходящих через эту зону, “досматривали” (проводили руками по всему телу и ногам). Проходя через площадь, я видел там полтора десятка автобусов и между ними около десятка собак на привязи, не только овчарок, но и непородистых.
Начиная с 7 января, с трех-четырех часов дня, вне этой зоны никакого контроля со стороны грузинской милиции не было. Вне этой зоны не было фактически и комендантского часа. Внутренние войска МВД СССР ограничивались патрулированием на БТРах, для пешего патруля у них людей не было. БТРы останавливались там, где вспыхивала стрельба.
Была и нейтральная зона, шириной не более двухсот метров (по улицам, ведущим в оккупированную зону). За нейтральной зоной возникли наши баррикады из машин и — когда поняли, что они легко простреливаются пулеметами с БТРов, — из мешков с песком. Такие же наши баррикады были возведены на въездах в город со стороны Тамарашени и Никози.
Обычно в дневное время стрельбы через нейтральную полосу не было, она начиналась в сумерки, часов с пяти — с половины шестого. Но иногда расписание не выдерживалось и стрельба начиналась несколькими часами раньше… Молодежь по ночам в домах не сидела, все дежурили или на баррикадах, или неподалеку от них, у костров, и только под утро возвращались домой». [31]
В марте грузинские отряды покинули город, по-осетински ставший теперь называться Цхинвалом. Однако спокойствия республике этот успех не принес. Вокруг городка бродили отряды националистов и обычные банды уголовников. Грузия медленно катилась к анархии.
Между тем в Тбилиси делили кресло президента.
Осенью 1990 года националисты под началом Гамсахурдия одержали победу в Верховном Совете Грузии. В 1991 году по всему СССР прошла целая серия выборов и референдумов. На референдуме о восстановлении независимости Грузии сторонники сецессии победили с сокрушительным преимуществом. Сам Гамсахурдия вскоре выиграл президентские выборы со значительным отрывом от своего конкурента. Хотя для внешнего мира он был довольно одиозной фигурой, внутри страны он пользовался огромной популярностью. Однако в тени пока оставался еще один ключевой персонаж грузинской драмы, не участвовавший в выборах.
Эдуард Шеварднадзе принадлежал к сливкам советского истеблишмента. Его долгая партийная карьера увенчалась занятием поста министра иностранных дел СССР. Прожженный интриган, он не собирался оставаться на вторых ролях в независимой Грузии. Однако главный соперник находился на пике популярности и шансы выиграть выборы у Шеварднадзе были невелики. Тем не менее он пользовался поддержкой самых разных сил и внутри Грузии, и за ее пределами. С точки зрения Иоселиани и Китовани, он отлично годился на роль «знамени» как известный и авторитетный человек. С точки зрения России Шеварднадзе, плоть от плоти старой бюрократии, выглядел куда более приемлемым лидером Грузии, чем популист и демагог Гамсахурдия.
Вообще, стоит заметить, что репутация Шеварднадзе как правителя откровенно не лучшая. Авторитарные замашки, популизм, интриганство — все это не добавляло популярности президенту Грузии. Однако следует учитывать контекст. В начале 90-х на фоне паноптикума грузинской политики этот человек смотрелся если не витязем в барсовой шкуре, то, по крайней мере, наименьшим из зол.
Тем временем действующий президент быстро обнаружил, что искрить на митингах и управлять страной в текущем режиме — разные вещи. Гамсахурдия был вынужден так или иначе отложить абхазский и осетинский вопросы до того момента, когда Грузия сможет действительно решить их силовым путем. Этот на удивление мудрый для импульсивного президента шаг вызвал критику со стороны националистов. Экономика находилась в полном расстройстве. Еще в советские времена теневой сектор играл огромную роль в жизни Грузии, теперь же в хозяйственной жизни воцарился полный хаос. Попытки президента управиться с этим хаосом привели к тому, что Гамсахурдия смертельно рассорился с организованной преступностью. Мафиози не питали никаких добрых чувств к президенту, пытавшемуся привести финансы страны в порядок, зато с Иоселиани и Китовани они, напротив, нашли общий язык.
Во время путча ГКЧП Гамсахурдия сначала выжидал, чем все закончится, но тут он столкнулся с новой проблемой со стороны Китовани. Глава Национальной гвардии объявил, что президент сговорился с советской властью, и вышел из повиновения. Мятеж гвардейцев еще сильнее поколебал позиции неукротимого Звиада. Более того: до сих пор риторика Гамсахурдия строилась на лозунгах национальной независимости, и вот национальная независимость пришла, власть КПСС рухнула, а ничего нового лидер предложить людям не мог. Тбилиси ходил ходуном от митингов, премьер-министр Тенгиз Сигуа бежал и скрывался, по столице ходили бунтующие гвардейцы, с которыми вели бои гвардейцы же, но оставшиеся верными Гамсахурдия. Президент, вероятно, уже понимал, что остается в политическом одиночестве посреди разваливающейся страны, но продолжал бороться за власть. Однако теперь он оказался в худшем положении, в какое только может попасть правитель. Многие считали Гамсахурдию лидером одновременно авторитарным и слабым.
Противостояние достигло кульминации 22 декабря 1991 года. Отряд Китовани пошел на штурм резиденции незадачливого национального лидера. Остатки верных Гамсахурдия солдат отчаянно защищались. Бой шел прямо в центре Тбилиси, и все происходящее отдавало кровавым гротеском. По словам одного из очевидцев, многие жители смотрели на идущее сражение как на цирковое представление, поставив стулья за простреленными витринами магазинов. В пустом кабинете президентского дворца стоял микрофон, камера передавала прямую трансляцию, но большую часть времени в эфир исправно шло изображение пустого помещения. Иногда к столу подбегал кто-то из приближенных Гамсахурдия и в перерывах между разрывами громко бранил оппозицию.
В городе мародеры предавались простым земным радостям — грабили квартиры, магазины и учреждения. Милиция бездействовала. 28 декабря мятежники взяли СИЗО и освободили Иоселиани. Кстати, на свободе оказался и лидер Южной Осетии Торез Кулумбегов: Гамсахурдия арестовал его во время переговоров, и несколько месяцев глава мятежной республики провел в заключении. Кулумбегов тут же вернулся домой, а Иоселиани вывел «Мхедриони» из подполья. 6 января бои завершились, Гамсахурдия бежал в Армению, после чего уехал в дудаевскую Чечню. А в самой Грузии пришел к власти триумвират — Иоселиани, Китовани и бывший премьер Тенгиз Сигуа.
Победители действовали жестко, сторонников Гамсахурдия сажали по тюрьмам и расстреливали. Знаменитая фраза о «демократии и лобио» была произнесена Иоселиани именно по этому поводу. Однако контроль над Грузией был утрачен. Сторонников беглого президента было много, и они пытались оказывать сопротивление. Но им серьезно недоставало оружия. Попытка добыть его привычным образом — с российских армейских складов — наткнулась на неожиданно жесткое сопротивление. После появления жертв в результате нескольких перестрелок звиадисты решили, что штурмовать склады — скверная идея.
Январь прошел в междоусобице. Звиадисты удерживали Поти и Зугдиди и сумели несколько недель сопротивляться центральному правительству. Даже после того как в городах их сопротивление было сломлено, они остались на полупартизанском положении в сельской местности. Парадоксальным образом довольно много звиадистов оставалось в Абхазии: там грабь-гвардия Китовани ловить их до поры не рисковала. Победители весьма условно контролировали даже Тбилиси. Столица Грузии оказалась во власти шаек мародеров, благо одним из первых дел триумвирата стала широкая амнистия, после которой тюрьмы почти опустели. Освободившиеся уголовники массово вливались во всяческие военизированные формирования, обещавшие оружие и добычу. Началось разрушение коммунальных систем, на крупных предприятиях перестали выплачивать зарплату.
В феврале грузинские войска впервые вошли в Абхазию, преследуя остатки звиадистов. Китовани и Иоселиани даже не пытались использовать ситуацию для установления контроля над республикой: расправа со сторонниками Гамсахурдия казалась им куда более важным делом. «Мхедриони» и гвардейцы провели в Абхазии очень недолгое время и ушли — не оставив по себе доброй памяти, но и без особенных эксцессов.
После этого звиадисты удалились в Мегрелию. Покрытые лесами живописные горы давали приют беглецам и позволили движению в перспективе выжить.
7 марта 1992 года в Тбилиси прилетел Эдуард Шеварднадзе. Он прибыл в Грузию в крайне сложный момент. Сказать, что Иоселиани и Китовани непрочно удерживали власть в стране, — значит сильно им польстить; с некоторыми натяжками можно сказать, что они удерживали власть в Тбилиси. Кроме того, если Гамсахурдия был, как ни крути, избранным президентом, новые хозяева Грузии были попросту хунтой, опирающейся только на вооруженную силу. Таким образом, Иоселиани, Китовани и Сигуа требовался легитимный лидер, которого признали бы в мире и который мог олицетворять какую ни есть законную власть.
Сразу по приезде Шеварднадзе в страну был сформирован Государственный совет, в который вошли, помимо прочих, Шеварднадзе и «триумвиры». Четверо лидеров составили президиум. Шеварднадзе ко всему прочему привез западную помощь деньгами и товарами. Напряжение внутри Грузии удалось несколько ослабить. Кроме того, Грузия начала устанавливать дипломатические отношения с зарубежными странами, прорвав международную изоляцию. Однако все еще оставалась проблема звиадистов, занимавших Зугдиди, и повстанческих республик. В этих вопросах Шеварднадзе помогли связи с Москвой: грузинские вооруженные силы получили оружие в частях Закавказского военного округа. Весной 1992 года состоялся новый поход на Мегрелию, и он оказался более успешным, чем прежняя кампания: звиадистов удалось рассеять. Теперь Шеварднадзе считал себя достаточно сильным, чтобы перейти к решительному наступлению на Южную Осетию и Абхазию. Нужно заметить, что на тот момент Верховные Советы Абхазии и Осетии выглядели даже более легитимными образованиями, чем Госсовет Грузии. Они-то были, так или иначе, избраны народом, в то время как президиум Госсовета состоял из людей, пришедших к власти в итоге вооруженного переворота, и приглашенного ими же Эдуарда Шеварднадзе. Как бы то ни было, никаких уступок в вопросе об Абхазии и Осетии делать никто не собирался.
Сами Абхазия и Южная Осетия уже давно шли своим путем. Их Верховные Советы и Госсовет Грузии издавали взаимоисключающие законы и распоряжения. Стороны вошли в клинч, выйти из которого можно было, только если бы политики начали слушать друг друга. Такого желания не обнаружил никто. Попытку переговоров предпринял только католикос Илия II, но его миротворческая инициатива окончилась тем, что абхазы остановили его машину на дороге, учинили обыск, обнаружили при духовном лице оружие и развернули ревнителя веры обратно. Разрешить все спорные вопросы предстояло холодной сталью.
Осетия, попытка номер два
Первое наступление на Южную Осетию, предпринятое еще при Гамсахурдия, закончилось неудачей. Однако теперь у Шеварднадзе и его команды имелись на руках новые козыри. Во-первых, регион покинули внутренние войска бывшего СССР (теперь России). Во время первого похода они негласно поддерживали местное ополчение, теперь же их не было. Кремль пока еще благосклонно относился к Шеварднадзе, но на поддержку оттуда рассчитывать особо не приходилось. Во-вторых, на фоне гражданской войны отряды гвардии и «Мхедриони» пообтесались, приобрели некоторый опыт и выглядели как не слишком хорошо подготовленная, но все же армия. При этом для Тбилиси успешная операция против мятежного анклава означала возможность перехватить у звиадистов знамя «борцов за единство нации» и отправить подальше недисциплинированные и своевольные отряды пассионариев. Словом, в новом походе на Осетию Шеварднадзе видел сплошные выгоды.
Однако наступление весны 1992 года оказалось таким же бесплодным, как и раньше. Опыта военного планирования не было ни у кого, а желание по-настоящему сражаться и умирать редко кем демонстрировалось. Тем более что среди наступающих было слишком много откровенных бандитов, желающих поживиться, но вовсе не готовых преодолевать настоящее сопротивление. Ситуация быстро стала патовой: ни среди местных ополченцев, ни среди атакующих гвардейцев попросту не нашлось людей, способных к эффективным штурмовым действиям. От такой войны страдало только мирное население осажденной республики. Обстрелы велись по площадям, атакам подвергались гражданские объекты, в результате массово гибли обычные обыватели. Деревни горели, через Рокский тоннель на север потоком шли беженцы, а на юг — добровольцы, в том числе абхазы, проехавшие через российскую территорию. Грузины бежали из Цхинвала и многих южноосетинских поселков. Были и люди, бежавшие как раз в Южную Осетию, — осетины из внутренних районов Грузии. Шло очень болезненное переселение народов. Происходящее без всяких натяжек можно назвать гуманитарной катастрофой. В больницах не хватало даже самых элементарных медикаментов, не было отопления, трупы убитых при обстрелах закапывали прямо во дворах.
Военное озверение сказывалось на солдатах. Некоторые акты жестокости трудно объяснить иначе как результатом общего ожесточения. 20 мая, например, на Зарской дороге была расстреляна колонна беженцев. О трагической ошибке говорить не приходится: автобусы изрешетили с минимальной дистанции из стрелкового оружия. Более тридцати человек погибли на месте.
Правда, кто-то пытался сохранять человеческий облик даже в чудовищных условиях войны всех против всех. Осетин — водитель «скорой помощи» вспоминал о таком случае. Его, везущего больных и раненых, остановил вооруженный пикет. Боевики начали избивать медиков, застрелили одного из пациентов. На шум прибежали грузинские милиционеры, командир которых — подполковник Лордкипанидзе — лично сел за руль «скорой», чтобы гарантировать безопасность медикам. Убийца раненого впоследствии погиб сам. Вообще, медицинский персонал проявлял поразительную верность профессии. Рискуя своей репутацией в глазах соплеменников, врачи оказывали помощь всем, вне зависимости от лагеря. Похожим образом на происходящее реагировали пожарные. Верность профессиональному долгу для этих людей оказалась выше ненависти к лагерю противников.
«Когда 26 января мы собирались выезжать, — рассказывал пожарный, — горели два осетинских дома, они [грузинская милиция] не пропускали нас туда, но через военных с трудом все-таки мы смогли подойти к этому пожару. И они обстреливали наших ребят. Из наших рукавов мы вытащили две автоматные пули. — Были ли раненые среди сотрудников вашей пожарной части? — Прямых попаданий не было. Один… Захаров из расчета… Ну, маленькая царапина… Начальник караула попал в больницу, отравившись при тушении в подвале 4-й школы». [35]
Остается добавить, что 4-я школа — грузинская, и тушили ее совместно две пожарные части — грузинская и осетинская.
К июню 1992 года грузины приблизились к победе, почти окружив Цхинвал. Правда, в России начало меняться отношение к конфликту, а Шеварднадзе не вполне отдавал себе в этом отчет. Дело в том, что конфликт в Южной Осетии шел не сам по себе. Его контекст задавали столкновения между Северной Осетией и Ингушетией, с одной стороны, и между Россией и Чечней — с другой. Москва не желала портить отношения с осетинами — и Северная Осетия становилась значимой точкой для разрешения обоих этих конфликтов. Кроме того, грузинские военные начали «прощупывать» уже российские части. Так, 13 июня гвардейцы Китовани напали на военный городок учебной части в Гори. С российской стороны погибли три человека, в том числе маленькая дочь одного из офицеров, грузины же потеряли 60 человек убитыми, ранеными и пленными.
Наконец, Шеварднадзе создал себе большую проблему своей политикой в отношении Приднестровского конфликта. В Приднестровье Россия поддержала повстанцев, грузинский же президент, наоборот, выражал поддержку правительству Снегура. Словом, к середине 1992 года в России возобладали уже далекие от нейтралитета настроения в отношении Грузии и ее руководства. К лету 1992 года Осетия была разорена и почти обезлюдела. Грузины остановились в полушаге от «полного успеха», хотя их триумф посреди пустоши имел бы своеобразный привкус. Однако к этому времени Россия уже по-иному смотрела на будущее Осетии. Для Шеварднадзе проблема Осетии оказалась лишь третьей по значимости, в любом отношении важнее для Тбилиси была Абхазия. Кроме того, в самой Грузии опять начали проявлять активность звиадисты. Вооруженное восстание произошло прямо в Тбилиси. Мятежники разграбили базу внутренних войск, захватили телецентр и несколько часов вели бой, пока их не разгромили «Мхедриони». Несколько десятков человек при этом погибло, а лидеры бунта были взяты в плен. После этого множество людей попало под арест по подозрению в связях со звиадистами. И хотя мятеж подавили, лишний раз обнаружилось, что даже в собственной столице президент Грузии не может чувствовать себя в безопасности. Впоследствии звиадисты, хотя уже и без прежнего задора, еще несколько раз поднимали вооруженные мятежи, а разбойные налеты на дорогах и в деревнях уже вошли у них в привычку. Воевать одновременно на множество фронтов Шеварднадзе совершенно не хотел, поэтому легко уступил России. 24 июня 1992 года Ельцин и Шеварднадзе подписали Сочинские соглашения (иногда не совсем правильно называемые Дагомысскими). Стороны согласились прекратить огонь, Россия выводила из Южной Осетии стоявшие там до сих пор части, формировался смешанный миротворческий контингент из российского, грузинского и североосетинского батальонов.
Южной Осетии война стоила тяжелых потерь, если рассматривать их в абсолютных цифрах, и просто катастрофических, если вспомнить, каким небольшим было население республики. Погибло до полутора тысяч жителей Южной Осетии. Потери грузинской стороны и мирного грузинского населения неизвестны, но они также были велики. Грузию покинуло до 100 тысяч осетин, около 20 тысяч уехали в Россию из Южной Осетии. Основная масса грузинского населения Осетии была вынуждена бежать в Грузию, — речь идет по крайней мере о 20 тысячах человек. Первая война в Южной Осетии закончилась. Однако западнее в это же время разворачивалась кульминация другой грузинской смуты — война в Абхазии.
В Очамчирах умереть красиво… Война в Абхазии
В Абхазии еще оставались грузинские органы власти и даже вооруженные подразделения. Однако вскоре им предстояло покинуть самопровозглашенную республику. Ардзинба понимал, что Абхазия является слабейшей стороной конфликта, и старался выговорить своей маленькой республике хотя бы автономию. Однако прийти к компромиссу так и не удалось. Во-первых, найти решение, которое удовлетворило бы всех, было нереально: абхазские грузины стояли за воссоединение с Грузией, для абхазов же принципиальным был вопрос об их самостоятельности. Во-вторых, для Шеварднадзе на фоне фиаско в Осетии Абхазия могла бы стать маленькой победоносной войной, укрепляющей его личный авторитет.
Предлогом для проведения операции стали проблемы на железных дорогах. Грабежи поездов в Западной Грузии приняли повальный характер. Напомним, что Мегрелия — ключевой оплот звиадистов — граничит с Абхазией, и сами звиадисты часто переходили границу.
14 августа отряды Китовани перешли пограничную реку Ингури и вторглись в Абхазию. В полдень Ардзинба призвал соплеменников к оружию. Однако поначалу грузинам удалось быстро продвинуться вглубь республики. Буквально в первые же сутки грузинские войска вошли в Сухуми. Здесь наступление застопорилось. Все же гвардейцы Китовани не были профессионалами, они спасовали, наткнувшись на активное сопротивление. Поэтому бои в Сухуми продолжались несколько дней и шли вяло. Значительное количество абхазов осталось в грузинском тылу, и теперь они вели партизанскую войну.
На второй день конфликта грузины высадили морской десант в Гаграх, оттеснив местных ополченцев к горам. Абхазы не могли этому воспрепятствовать: их собственный «морской флот» состоял из нескольких прогулочных теплоходов. В результате буквально за несколько десятков часов грузины могли считать, что почти выиграли войну. Они контролировали почти всю Южную Абхазию, включая Сухуми, абхазы защищались только в изолированном анклаве вокруг города Ткварчели. Кроме того, правительственные войска занимали Гагры, то есть у них был плацдарм в северной оконечности Абхазии. Связь с внешним миром Ардзинба и абхазское ополчение имели только в районе Гудауты. Это городок на северо-западе от Сухуми, вокруг него располагались основные силы абхазского ополчения. Этот анклав одной стороной выходил на Черное море, а другой — на границу с Россией в районе Краснодарского края и Карачаево-Черкесии. С юга этот район был прикрыт от основных сил грузин рекой Гумистой. Таким образом, за абхазами осталась территория площадью буквально 60 на 50 километров. Шеварднадзе выдвинул абхазским властям ультиматум, требуя выдачи Ардзинбы.
Однако на этом наступление грузин неожиданно забуксовало. Для отрядов гвардии и «Мхедриони» задержка стала роковой. Вне зависимости от энтузиазма абхазских ополченцев, полк хорошо обученных солдат, безусловно, дошел бы до Гудауты и Ткварчели и выиграл бы войну. Вместо этого грузинские военные дружно повалились на лавры и почили на них. В это же время абхазы — универсальный сценарий на руинах СССР — интенсивно растаскивали российские оружейные склады с негласного одобрения хозяев. Вообще, российские военные почти всегда проявляли лояльность к населению тех мест, где стояли. Такая лояльность стимулировалась деньгами или была обусловлена искренним желанием облегчить участь соседей. Как бы то ни было, многочисленные военные объекты прежней армии вновь стали источником вооружения и боеприпасов. Заметим, кстати, что, как это часто бывало, содержимое советских арсеналов передавалось местному ополчению без всяких приказов из Москвы. Наоборот, Кремль требовал неукоснительно соблюдать нейтралитет. Однако в Абхазии, как и в Приднестровье, выдача оружия, боеприпасов, даже тяжелой техники и транспорта началась в частном порядке.
Другая проблема грузин состояла в том, что до определенных пор они вели наступление на территории преимущественно с грузинским населением. Но теперь реалии были совершенно иными. За Гумистой жили преимущественно абхазы. Абхазские армяне также выступили в основном не на стороне Шеварднадзе: национальное грузинское государство не относилось к их заветным мечтам. К тому же низкая дисциплина «Мхедриони» и гвардии постоянно настраивала население против Грузии: разнузданное поведение силовиков вызывало сопротивление. Если бы у Шеварднадзе были более дисциплинированные подразделения, борьба за души и умы была бы для Грузии намного проще, но хулиганство и грабежи с применением оружия мгновенно составили дурную репутацию правительственным войскам. Кроме ущерба для реноме, отсутствие дисциплины сказывалось также и на боевых качествах: некоторые отряды было проблемой загнать на передовую, солдаты часто не выполняли приказы, офицер, пытающийся призвать бойцов к порядку, рисковал получить пулю от своих. В результате немногочисленные, действительно мотивированные и готовые идти в бой подразделения неизбежно воевали «за себя и за того парня» с понятными последствиями для эффективности.
На Гумисте установился позиционный фронт. Обе стороны пытались переходить реку, но ничего, кроме новых трупов, эти попытки не приносили. Линия фронта оставалась неподвижной.
Все это время силами МЧС и Черноморского флота шла эвакуация людей из республики. Только с 18 по 21 августа было вывезено 15 тысяч человек, главным образом курортников, рискнувших все-таки приехать в республику, несмотря на приближающуюся войну.
В это же время отдельная война шла в изолированном горном анклаве в Ткварчели. Город защищали незначительные силы местного ополчения, однако ворваться внутрь грузинские войска не могли. Рельеф местности здесь был крайне сложный, горы и леса блокировали любое наступление, а в окрестностях партизанили небольшие отряды абхазов. Однако обстановка в Ткварчели становилась хуже день ото дня. Внутри города царила жестокая нужда, приходилось экономить все, от продовольствия до патронов. Несколько облегчали положение горожан российские вертолеты — армейские и МЧС, доставлявшие гуманитарную помощь и увозившие беженцев. Воздушный мост в Ткварчели позволил многим людям выжить, но речь при этом шла о самом минимуме обеспечения. В городке отмечались даже случаи голодной смерти. К тому же, спасаясь от войны, в партизанскую зону прибывали беженцы из соседних сел, поэтому население Ткварчели не уменьшалось, а росло.
В небе присутствовала не только российская авиация. Городок штурмовали грузинские Су-25, оставшиеся от Советской армии, правда, делали они это без особого успеха. Один из жителей Ткварчели рассказывал, что от больших жертв их спасала только плохая подготовка авиаторов.
Российские вертолетчики могли погибнуть не только из-за технических неисправностей. 14 декабря российский Ми-8 с беженцами, летевший из Ткварчели в Гудауту, был сбит в районе села Лата. Вертушка шла с чудовищным перегрузом, внутрь набили 80 (!!!) человек (почти половина из них — дети) — при штатной загрузке 25–30 пассажиров. Над Латой вертолет был поражен из переносного зенитного комплекса «Стрела». Ракета попала в двигатель, вертолет загорелся и рухнул на землю. Погибли все пассажиры и экипаж во главе с Сергеем Евдокимовым из Самары. В этом вертолете погиб и командующий абхазским ополчением этого сектора Аслан Зантария.
В районе Сухуми также не происходило ничего хорошего. Летевшие куда попало снаряды и бомбы постоянно находили жертв (почти всегда — мирных жителей), из Абхазии толпами тянулись беженцы. В Сухуми разорили огромный обезьяний питомник, приматы разбежались по лесам, и позднее некоторых животных поймали уже в России. Общественные здания, объекты инфраструктуры, курортная зона — все горело, загаживалось, растаскивалось мародерами, и в этом пламени погибало все, что осталось от беззаботной советской Абхазии.
С самого начала войны в Абхазию начали переправляться добровольцы с Северного Кавказа. Для них конфликт по соседству стал превосходной возможностью обкатать себя в боях, получить оружие и обогатиться за счет военной добычи. На стороне абхазов выступили также кубанские казаки — отчасти потому, что в грузинах видели противников всяких нацменьшинств, включая славянские, отчасти — исходя из тех же резонов, что и горцы. Кроме того, довольно много было добровольцев-одиночек из России, приехавших воевать по самым разнообразным причинам. Поразительно, но даже Гамсахурдия выступил с призывом помочь народу Абхазии. Трудно сказать, чувствовал ли президент в изгнании некую иронию момента: вся его прошлая репутация строилась именно на филиппиках в адрес сепаратистов и на борьбе за чистоту грузинской нации. Очевидно, он считал, что в борьбе за власть всякое лыко будет в строку.
Исходя из своих соображений, абхазов негласно поддержало также российское правительство. Шеварднадзе отнюдь не собирался становиться пророссийским президентом. К тому же ранней осенью 1992 года Россия выступила с миротворческой инициативой, предполагавшей деэскалацию конфликта, обмен пленными, участие в судьбе беженцев и разведение воюющих сторон. Этот план, позволявший как минимум сесть за стол переговоров и начать вместо стрельбы поиск компромисса, был торпедирован именно Шеварднадзе, который считал себя победителем и не собирался ни с кем заключать соглашения. Особенно взбесило Москву то обстоятельство, что уже подписанный договор о прекращении огня был нарушен грузинской стороной ровно через 10 минут после его вступления в силу. 9 сентября было достигнуто новое соглашение о прекращении огня, затем в течение недели оно заключалось еще дважды, однако ни разу не соблюдалось. Парадоксальным образом все это время шла передача правительству Шеварднадзе вооружения воинских частей, выводившихся из самой Грузии. Политика России в Закавказье вообще была довольно непоследовательной. При выводе из Ахалцихе 10-й дивизии Советской армии грузины обзавелись 108 танками, 140 БМП и БТР и морем стрелкового оружия, однако подготовленных экипажей для всей этой техники не хватало.
У абхазов были свои проблемы. Своей авиацией они не обладали, а потому пошли на невероятные ухищрения, чтобы обзавестись ВВС. Им удалось купить древний Ан-2, изъять на базе ДОСААФ легкий вертолет и… три мотодельтаплана. Последние купили в московском аэроклубе. Местные кустари сумели установить на дельтапланы бомбодержатели. Тактика этих «бомбардировщиков» чем-то напоминала стиль советских «Ночных ведьм» времен Великой Отечественной: отважный аэронавт должен был спланировать на цель с заглушенным мотором и уйти после сброса бомб на полном газу. Уязвимость дельтаплана была слишком очевидной, поэтому на задания они ходили ночами. Эффективность ударов была ожидаемо низкой, но некий психологический эффект такие налеты производили. Абхазы даже устраивали «массовые» налеты: 20 декабря 1992 года с четырех дельтапланов ручными гранатами забрасывали вокзал в Сухуми.
Окопы над Черным морем
Война начала затягиваться, к чему грузинская сторона была не готова. К тому же грузинам постоянно приходилось отвлекаться на неугомонных звиадистов из Мегрелии. Грузины потеряли темп, понесли серьезные потери и на какой-то момент оказались серьезно ослаблены. Абхазы решили, что настал благоприятный момент для контрнаступления.
Перейти Гумисту в обратном направлении абхазы вряд ли могли, но у грузин оставался уязвимый пункт — Гагры. Плацдарм не имел сухопутной связи с остальной Грузией, зато серьезно мешал потоку подкреплений из России: открытыми оставались только труднодоступные переходы через горы. В начале октября отряды горцев, казаков и абхазов начали наступление с нескольких сторон и вскоре выбили грузин из города. Это был тяжелейший удар. Лишь немногие смогли уйти с оружием через горные ущелья на восток, в большинстве своем грузинские солдаты спасали жизни, уходя через российскую границу. Оружие и технику бросали, причем часто — в исправном состоянии. В Россию бежали также местные грузины: проверять на себе, насколько великодушными окажутся победители, никто не хотел.
Интересно, что во время штурма Гагр грузинскую сторону активно поддерживала авиация. Однако хороших летчиков на этой войне было мало, и их налеты не принесли пехоте ни малейшей пользы.
Взятие Гагр сделало доступной прямую дорогу в РФ. Абхазы упивались победой, на грузинской стороне, напротив, царила растерянность. С беспорядочной партизанской войной вокруг Ткварчели справиться не удавалось, более того, она постоянно ширилась, а абхазы на кураже решились атаковать уже Сухуми. На дворе стояла холодная дождливая осень, и абхазы стремились успеть перехватить инициативу до наступления морозов. Однако они по сути все равно оставались ополченцами даже без базовой подготовки, поэтому их атаки были плохо скоординированы и быстро провалились. Попытка вырваться из партизанского края Ткварчели к морскому берегу выродилась в набег наобум; атаки высот, расположенных вокруг Сухуми, захлебнулись в крови. К концу осени 1992 года линия фронта застыла перед Сухуми на берегах Гумисты, и ни одна из сторон не смогла переломить ход войны в свою пользу.
Ради объяснения происходящего грузинские СМИ обратились к поискам врага. В качестве коварного негодяя, на которого можно было перевалить ответственность за неудачи, естественно, была выбрана Россия. Реальная РФ в этом конфликте не слишком изящно лавировала между сторонами, вдобавок начало 90-х — это время предельной утраты Кремлем контроля за ситуацией на местах. Поэтому различные частные лица, конкретные армейские командиры и организации вроде КГНК могли серьезно влиять на происходящее, не особо сверяясь с центром. Грузинская сторона видела картину в слишком упрощенном виде, к тому же нежелание России однозначно становиться на сторону Грузии рассматривалось ею как поддержка Абхазии. Ну а продажа и передача российскими частями оружия и техники абхазам рассматривались как однозначное свидетельство двуличия Кремля (передача оружия и техники грузинским формированиям рассматривалась при этом как должное). Экономический кризис в то время превосходил по масштабам все ожидания, так что дежурные проклятия в адрес «империи» позволяли по крайней мере стравить пар. Абхазия же действительно возлагала надежды на Россию, существовали даже проекты приема ее в состав Российской Федерации, однако Москва не хотела международных осложнений и на этот вариант не пошла.
Зима выдалась холодной и снежной. Враждующие стороны провели ее в промерзших окопах, безуспешно пытаясь форсировать Гумисту. Разыгрывание в лицах романа «На Западном фронте без перемен» возобновлялось по несколько раз. Абхазов подстегивали постоянные призывы из Ткварчели: в анклаве бедствовали. Крупнейшее и самое кровопролитное сражение состоялось в марте. Абхазы вновь пытались ворваться в Сухуми, захватив для этого горные массивы вокруг города. Артиллерии и боеприпасов не хватало, вся ударная группировка имела 6 орудий, несколько минометов и два самодельных «недограда» из смонтированных на грузовиках авиационных установок для реактивных снарядов. Артиллерийская подготовка скорее информировала грузин о начале наступления, чем подавила противника, авангарды пробились к окраинам Сухуми, но затем заградительный огонь грузин отсек подкрепления на абхазском берегу Гумисты и многие атаковавшие группы просто остались в глубине грузинских позиций, из-за отсутствия связи не зная, что их уже никто не поддерживает. Авангардные отряды по большей части погибли. Всего абхазы потеряли убитыми более 200 человек (грузины — 137), а их операция закончилась полным провалом. Потери могли оказаться значительно выше, однако командовавший авангардом кабардинец Ибрагим Яганов сумел сориентироваться и вывести остатки своего отряда через верховья реки.
Кстати, по итогам сражения можно сделать вывод о том, кто все-таки составлял основную массу бойцов в абхазских формированиях. Потери абхазской стороны были точно подсчитаны, и национальный состав погибших распределился следующим образом:
• абхазы — 145 погибших и пропавших без вести;
• армяне — 22;
• русские — 17;
• турки — 3;
• грек — 1;
• грузины — 2.
Как легко заметить, русские и армяне действительно составили самые многочисленные инонациональные группы в абхазских подразделениях, но нельзя сказать, что абхазы получили независимость из чужих рук. Мифические «российские десантники» раз за разом оказывались банальными абхазскими ополченцами, армянами или казаками. Российские военнослужащие если и присутствовали на месте действия, то были представлены небольшими группами или даже отдельными специалистами.
Кстати, русские воевали не только на стороне Абхазии. Кто-то выбирал грузинскую сторону. Некоторое количество русских служило даже в отрядах звиадистов. К примеру, на стороне свергнутого грузинского президента успел повоевать Александр Шкрабов, бывший мичман черноморской морской пехоты. Шкрабов впоследствии стал легендарной фигурой в бывшей Югославии, где он командовал русским добровольческим отрядом (в этой должности он и погиб в 1994 году под городом Олово), однако начинался его боевой путь именно в Грузии, среди мегрельских партизан.
Весна принесла серьезные перестановки на грузинской стороне. Шеварднадзе снял с фронта части «Мхедриони», отправил в отставку Китовани и Иоселиани. На фронте же царило долгое затишье. В начале лета 1993 года русские организовали наиболее масштабную гуманитарную акцию под Ткварчели. По договоренности с грузинской стороной военные корабли РФ подошли к Очамчире, выгрузили машины с продовольствием и автобусы для беженцев, которые доставили груз в городок Ткварчели и уехали, увозя с собой более полутора тысяч беженцев сразу. Между тем абхазы исподволь готовили финальное наступление, которое должно было переломить ход войны. К этому моменту они серьезно усилились за счет притока добровольцев с Кавказа и вообще из России, смогли накопить вооружение и, что еще важнее, боеприпасы (тоже не без помощи с севера).
В начале июля 1993 года абхазы начали генеральное наступление. Замысел нового удара был довольно естественным с точки зрения особенностей театра военных действий и тем не менее весьма дерзким. Абхазы решили отсечь грузинские войска в районе Сухуми от подкреплений морским десантом. Для этого они, правда, располагали только парой малых десантных кораблей и катерами для прикрытия. Эта «армада» обеспечивала высадку в районе Очамчиры нескольких сот человек, навстречу им должны были ударить войска «восточного фронта» из Ткварчели, и общими усилиями они собирались перекрыть дорогу вдоль побережья, через которую шло снабжение грузинских войск. Пока дорога оставалась блокированной, основные силы должны были захватить высоты над Сухуми и деревенькой Шрома.
Как проходил десант, вспоминал позднее казак, волонтер из России:
«…В июне 1993 г. нас (Донскую сотню) сняли с фронта и в Мюссерах, в бывшем пионерлагере, дней 10 тренировали русские ВДВешники. В основном показывали, как пользоваться РПГ-26, и вывозили на свой полигон для стрельб, а также показали азы боёв в городских условиях…
В ночь перед десантом нас вооружили оружием на наш вкус, было любое, какое мы пожелаем (естественно, из русского и, конечно, не особого, а штатного армейского), также мы могли взять любое количество патронов, гранат и РПГ… Погрузившись на МДКашке, мы вышли из Мюссер… На траверзе Гудауты подошла другая МДКашка и катера сопровождения… На нашем ДК было 80 солдат Донской сотни, 50 — группа “Эдельвейс”, 8–10 — приднестровцы, 20–30 — северокавказцы и несколько абхазов, всего не более 170–180 человек… На втором корабле, который вышел из Гудауты, был “Град” с боеприпасами и только абхазы — человек 120. Всего десант насчитывал около 300 человек.
На рассвете подошли к Томышу, все ожидали что грузинские батареи вот-вот откроют по нам огонь, но, на счастье, все было тихо, мы высадились и двинулись к трассе (с нами был проводник с Восточного фронта), скорее всего, и дальше было бы все тихо до самой трассы, но с одного их катера сопровождения отрыли огонь из НУРСов по Очамчире, грузины, видно, сообразили что к чему и стали лупить по нам из всего что было…
Но делать было нечего, мы пошли в атаку на школу, где грузины засели очень плотно и вели прицельный огонь… Мы после нескольких штурмов овладели ей и, выбив грузин, сами засели в ней, отбивая теперь уже атаки войск Госсовета.
Так в боях и прошли несколько дней, после чего нас перебросили к питомнику где мы закрепились и прикрывали Томыш… Не знаю, как получилось, но нас, несколько человек, “забыли” — все планово отошли к трассе, а мы остались. Но благодаря этому многие, кто отошел к Томыш, остались живы. Дело в том, что вскоре по трассе пошли грузинские танки (видно, они тоже увидели, что солдаты отступают от питомника по чайному полю, т. к. стволы их орудий были повернуты от нас в противоположную сторону). Танки отрыли огонь по нашим бойцам, а мы и поддержать не можем… На наше счастье, в питомнике… обнаружили брошенную СПГ-9 и несколько выстрелов к ней… Я прицелился в ближайший танк и… попал с первого выстрела (в принципе глупо было не попасть со 120–130 метров), танк сразу загорелся… второй идущий танк, видно, заметил, откуда стреляли, и стал разворачивать башню… Второй выстрел достиг цели, танк встал, экипаж из него выскочил и бросился в придорожную канаву. Мы, правда, тоже больше не рассчитывали на удачу и поспешили отступить к своим. Вскоре поступил приказ и к общему отступлению, всему фронту, на прежние позиции. И мы совместно со всеми отошли. Потом еще несколько дней, правда, воевали в окрестных селах, ходили на вылазки совместно с абхазами на трассу, жечь бронетехнику». [39]
Абхазское наступление застало грузин врасплох. Гвардейцы Госсовета, как обычно, пренебрегали караульной службой, разведка не велась, поэтому абхазы успешно блокировали трассу, выйдя к морю и соединившись с десантом. Казачий отряд захватил господствующую высоту, с которой обстреливали Ткварчели. Опорные пункты грузин все же захватить не удалось, но дорога была перерезана на несколько дней, которые и решили исход войны.
В ночь на 4 июля абхазы в который уже раз перешли Гумисту и за несколько дней взяли Шрому. В этот раз бойцы умерили свои амбиции, не пытаясь одним броском сразу занять Сухуми, и ограничились тем, что действительно имело значение — захватом господствующих высот.
Приходится отметить, что Шеварднадзе в этой ситуации не перетрусил и прилетел в Сухуми лично. Однако это никому уже не помогло: абхазы оседлали высоты над Сухуми и не позволили сбросить себя оттуда.
Почему на сей раз абхазам удалось провернуть то предприятие, которое столько раз кончалось полным провалом? Сражение на Гумисте и Тамышский десант лишний раз подтверждают избитую истину: важнейший этап сражения — подготовка к нему. Абхазские командиры на сей раз сумели увязать удар с фронта и охват, а операцию на суше — с морским десантом. Кроме того, они сосредоточились не на прямом прорыве к главной цели — Сухуми, а на захвате ключевой позиции. Нехитрое сочетание подготовки и разумно составленного плана принесло неожиданную и крупную победу. На грузинской стороне традиционно популярна версия о российских десантниках, которые будто бы и обеспечили успех операции, и вовсе не популярен тот тезис, что плохо управляемая и пренебрегающая дисциплиной армия в какой-то момент непременно покажет себя скверно.
В августе 1993 года последовал удар там, где Госсовет Грузии уже, казалось бы, должен был привыкнуть ожидать его, — в Мегрелии. Звиадисты в четвертый раз устроили крупное восстание и, видимо по привычке, захватили Сенаки и блокировали Поти. Кроме того, соратники изгнанного президента вторглись в занятую войсками Госсовета часть Абхазии. Словом, у Шеварднадзе зашаталась земля под ногами. Звиадисты начали наступление, захватывая все новые села, и вынудили Госсовет бросать все новые силы против себя. Абхазы поняли, что это их шанс, и перешли в финальное наступление.
Первым же ударом они вновь отрезали грузинские войска в Сухуми от собственно Грузии. Затем началось очередное наступление на Сухуми. Это наступление вызвало своеобразную реакцию: Ельцин выразил неудовольствие и распорядился отключить подачу электроэнергии из России. Однако Ардзинба прекрасно понимал, что если он сумеет занять Сухуми, то продиктует условия мира уже с позиции победителя. 21 сентября абхазы обошли Сухуми по дуге и вышли к морю уже в непосредственной близости от города. Грузинская оборона столицы Абхазии начала трещать по швам. Сентябрь отметился тяжелыми потерями гражданской авиации Грузии. Из-за общего хаоса в стране гражданских и силовиков возили одними и теми же самолетами, и абхазы били из ПЗРК по всему, что летело в осажденный город и из него. 21 сентября был сбит летевший из Сочи самолет с журналистами. На следующий день был уничтожен авиалайнер с полицейскими, летевшими в Сухуми из Тбилиси. Ракета, выпущенная с катера, поразила самолет во время посадки. Пилоты боролись за свою машину и начали сажать лайнер, но тот выкатился за пределы взлетно-посадочной полосы, после чего в нем загорелось топливо. Восемь из двенадцати членов экипажа и сто из ста двадцати полицейских погибли в огне. Абхазы подступили достаточно близко к аэропорту, чтобы бить по нему артиллерией, и смогли почти совсем остановить воздушное сообщение. Интересно, что Шеварднадзе до последнего находился в Сухуми, лично вдохновляя солдат.
В это время из Чечни в Сенаки прибыл Гамсахурдия. На западе Грузии шла хаотичная война всех против всех. Из Сухуми уходили военные корабли Черноморского флота, набитые беженцами. Адмирал Эдуард Балтин, командовавший эвакуацией, сам находился на БДК «Ольшанский» и в вывозе людей участвовал лично.
К гуманитарной операции подключились также ВВС Украины — 17 вертолетов, которые работали в основном с беженцами, пытавшимися спастись через перевалы восточнее Сухуми, — вывозили людей и доставляли им продовольствие. Грузины массово бросали дома и бежали из города или через Кодорское ущелье, или через порт. Участь тех, кто бежал ущельями, оказалась незавидной. Холодало, и в горах уже лежал снег, так что многие из этих несчастных погибли от мороза и лишений. Нужно заметить, грузины опасались не каких-то фантомов: война была обоюдно жестокой, и попавшие в руки абхазов грузины легко могли погибнуть. К тому же, как обычно бывает, за ополченцами шли шайки мародеров, не только отнимавшие имущество, но и дававшие волю садистским инстинктам.
Среди бежавших из Сухуми был и Эдуард Шеварднадзе, которому помогли в этом российские военные. К моменту, когда он вернулся в Грузию, абхазы уже на всех парах шли к пограничной Ингури. 30 сентября они вышли к берегу реки и завершили войну.
Страна была разорена. Некоторые города превратились в призраки: грузины бежали, а ведь до войны они составляли большинство населения. Промышленность лежала в руинах. Курорты опустели: мало кому хотелось бы нежиться в море с видом на обгоревшие бронетранспортеры и развалины на берегу. Электричество подавалось на несколько часов в день.
А вот для Шеварднадзе борьба продолжалась. Звиадисты постепенно выигрывали войну, тихо отошедшая в сторону Аджария склонялась на сторону Гамсахурдия. 2 октября 1993 года звиадисты захватили Поти и сразу же обзавелись огромным количеством гуманитарной помощи с портовых складов. Наступление продолжалось.
Однако поражение в Абхазии и прекращение боевых действий высвободило крупные силы грузинских военных. Основная часть Грузии все же оставалась в руках правительства. К тому же если в Абхазии российские силы поддерживали абхазов, то в войне между звиадистами и Госсоветом они оказались куда благожелательнее к Шеварднадзе. К 7 ноября грузины окончательно подавили восстание безумных робингудов Гамсахурдия. Сам бывший президент ушел в горы и скитался до конца декабря по самым диким трущобам. Его финальный перформанс продлился ровно 99 дней. 31 декабря 1993 года в селе Дзвели Хибула в горной области Самегрело гражданская война в Грузии завершилась. По официальным данным, Гамсахурдия покончил с собой, выстрелив себе в голову. Правда, злые языки утверждали, что застрелился бывший президент выстрелом… в затылок. Как бы то ни было, человек, сделавший больше всех для того, чтобы в Грузии началась гражданская война, сам пал последней ее жертвой.
Дальнейшее стало делом техники. Россия и Грузия подписали договор, предусматривающий создание военных баз в Грузии и ввод в Абхазию миротворческого контингента. Правда, война в Абхазии постоянно вызывала «эхо»: перестрелки в горах происходили даже многие годы спустя после формального прекращения огня. Продолжалась стрельба в Сванетии, которую контролировал местный атаман. От Грузии оказались фактически отделены не только Абхазия и Южная Осетия, но и Аджария, и только после кровавой борьбы удалось удержать Мегрелию.
После окончания боевых действий Шеварднадзе более не имел нужды в неуправляемых военных вождях времен смуты. Иоселиани и Китовани попали в тюрьму и вышли оттуда несколько лет спустя, лишившиеся боевиков, денег, власти и влияния. «Мхедриони» было распущено, Национальная гвардия была реформирована и перестала участвовать в политике.
Прекращение огня и ввод миротворцев в регион так и не разрешили ключевые проблемы Закавказья. Шеварднадзе передал проблему повстанческих анклавов «в наследство» новому президенту. Как известно, следующий лидер Грузии, Михаил Саакашвили, сумел вернуть под юрисдикцию Тбилиси Аджарию, а в 2008 году попытался вновь восстановить контроль над Южной Осетией, но благодаря вмешательству российских войск потерпел полную неудачу. Тем не менее самопровозглашенные республики признаны фактически только Россией, очень бедны, и невозможно предсказать, как будут развиваться события в Закавказье в будущем.
Сквозные персонажи. УНА-УНСО
В наше время об украинских националистических организациях слышали буквально все. Между тем на просторах бывшего СССР националисты с «тризубом» на знамени воевали, когда о пресловутом «Правом секторе» еще никто и слыхом не слыхивал. В России деятельность организации «УНА-УНСО» признали через суд экстремистской, а организацию запретили в 2014 году — через 22 года после того, как ее боевики впервые взяли в руки оружие.
«Украинская национальная ассамблея — Украинская национальная самооборона» была основана при участии Юрия Шухевича, сына военного руководителя украинских националистов Второй мировой войны. Первоначально националисты полагали, что им предстоит воевать против России в случае попыток сохранить Советский Союз. Однако войны между Россией и Украиной в начале 90-х годов не случилось, и радикалам пришлось ограничиться акциями в Крыму. Именно деятелям УНА-УНСО принадлежат ставшие впоследствии знаменитыми название «Поезд дружбы» и фраза «Крым будет украинским или безлюдным».
Однако в Крыму бороться также оказалось не с кем, и националисты отправились в Приднестровье. Там украинские боевики воевали на стороне повстанцев в союзе с русскими против центрального правительства. Численность их боевого отряда составляла примерно 150 человек. В Приднестровье оба славянских народа были представлены примерно в одинаковой пропорции, и националисты полагали, что защищают украинцев. На берегах Днестра украинцы попали на довольно спокойный участок фронта, понесли очень небольшие потери, зато потом с ностальгией вспоминали цветущие сады на линии огня. УНСОвцы запомнились многим хорошей дисциплиной и целеустремленностью: организация старалась обкатать в боевых условиях как можно больше людей и вывезти как можно больше оружия из зоны конфликта. Характерна история, произошедшая во время перемирия: кто-то из националистов открыл огонь, а в ответ на гневные речи казачьего командира простодушно ответил: «А що нам ще робити? Мы сюди вбивати приїхали».
В Абхазии прежние «сослуживцы» по Приднестровью оказались на противоположных сторонах. Лидеры движения полагали, что таким образом сдерживают имперские амбиции России, которую Абхазия должна отвлечь от крымского вопроса. Образ мышления откровенно странный, но, судя по интервью участников движения, в том числе рядовых бойцов, они эту вполне химерическую идею разделяли. Отряд УНСО назывался батальоном, но в реальности насчитывал несколько десятков человек и скорее добавлял колорита, чем выступал в роли ударной силы. Тем не менее их боевая ценность была на порядок выше, чем у распустившихся грузинских гвардейцев и недавних милиционеров. Как ни крути, украинские волонтеры обладали боевым опытом и представлением о дисциплине. Первой жертвой этих людей едва не стал грузинский же солдат, раненный при попытке ночью войти на базу, не называя пароля. Реакция грузинского командира батальона на ранение подчиненного была характерной: «А жалко. Если бы убил — дисциплину подтянули бы. А то лазят пьяные по ночам без дела».
Зато участники этого похода написали красочные мемуары. Даже чрезмерно красочные. Именно бойцам УНСО принадлежит одна из самых ярких мистификаций войны в Абхазии. Речь идет о бое за село Шрома, состоявшемся 19 июля 1993 года. По версии самих националистов, их отряд численностью в 53 человека ворвался в село, обороняемое казаками, выбил оттуда донцов, а затем несколько дней отбивал атаки российского батальона десантников, убив и ранив несколько сот человек. Апокалиптическая картина разгрома включает российских военных, волнами идущих на пулеметы и несущих огромные потери.
В суровой реальности ВДВ — это очень тесный мирок, в который входят всего несколько воинских частей. Если не солдаты, то офицеры десанта неплохо знают друг друга, и потеря в одном бою сразу нескольких десятков убитыми быстро стала бы широко известным эпизодом. Например, позднее гибель 6-й роты псковского десанта в Чечне вызвала настоящий шок в России. После битвы за Шромы, как известно, ни одна вдова или мать не вопросила о том, куда пропал близкий человек. Причина такого молчания очевидна: в селе противником грузин и отряда УНСО были вполне обычные абхазские ополченцы и горцы из КГНК. Этот бой не был для них простым, за Шромы действительно шло ожесточенное сражение, и украинские националисты показали себя хорошими бойцами. Однако рассказы об участии в сражении российских десантников и об их высоких потерях — не более чем досужие домыслы в попытке угодить аудитории, которая с удовольствием прочла об избиении ВДВ РФ, пускай и выдуманном. Не известен по имени ни один десантник, погибший в этом бою, хотя, по рассказам, УНСОвцы якобы захватили штабную машину ВДВ. Рассказ о бойне в Шромах стал не более чем предвестником последующих историй о десятках танков, сожженных «Сашко Билым» в Чечне и гибели группы «Вымпел» в аэропорту Донецка.
Как бы то ни было, Грузия стала не последней территорией, где украинцы и русские смотрели друг на друга через прицелы. После абхазской войны участники УНСО воевали в Чечне на стороне дудаевцев, а позднее УНА-УНСО стала одной из партий, вокруг которой сформировалось движение «Правый сектор»…
Сквозные персонажи. Группа «Дельфин»
В конфликтах 90-х регулярно можно было встретить отряды, кочующие с войны на войну. Иногда их пути оказывались на удивление извилистыми. Так, в Абхазии в Ткварчельском анклаве сражалась группа милиционеров из Приднестровья «Дельфин». Первоначально этот отряд входил в батальон спецназначения Приднестровской Молдавской Республики «Днестр». «Днестр» прошел все наиболее острые участки фронта: Дубоссары, Кочиеры, Бендеры. С началом войны в Абхазии группа «Дельфин» из состава батальона отправилась воевать на стороне повстанцев. Широкую известность она получила, когда в печати опубликовали рапорты ее офицера капитана Пименова:
«18.05.1993. Докладываю, что сегодня 18.05.93 г. при проведении специальной операции группой “Дельфин” БМСН “Днестр” МВД ПМР был задержан грабитель и мародер, житель г. Ткуарчал гр-н Гнатюк Р.М., ранее совершивший побег из-под стражи. При проведении следственных действий у него и в местах хранения изъято ценностей и различных предметов на сумму 3 млн руб…
19.05.1993. Докладываю, что сегодня 19.05.93 в г. Ткуарчал прилетел вертолет МИ-8Т Красного Креста из г. Теберда (Карачаево-Черкесия) с грузом гуманитарной помощи для эвакуации беженцев. В результате тактически неграмотных действий комендатуры и ГОВД г. Ткуарчал создались предпосылки к созданию групповых нарушений общественного порядка.
Умелыми, разумными действиями капитанов Пименова и Бутько паника была прекращена, груз гуманитарной помощи разгружен, на вертолет было погружено 30 женщин, детей и стариков…
24.05.1993. Докладываю, что сегодня 24.05.93 г. в г. Ткварчели у продовольственного склада при проведении специальной милицейской операции был задержан житель с. Члоу Джопуа Гурам Иликович, разыскивавшийся за мародерство и убийство семи граждан грузинской национальности, которых он под предлогом вывоза из зоны боевых действий привез к селению Члау и расстрелял. При гр-не Джопуа Г.И. находился автомат АКСУ-74, который был изъят и передан вместе с задержанным в ГОВД…
06.06.1993. Часть сотрудников группы “Дельфин” в составе прапорщиков Рыжикова и Кулакова совместно с м-ром Чечинец в районе п. Поквеш проводили специальную операцию по уничтожению огневой точки противника. В результате операции уничтожен ДОТ противника, 2 единицы живой силы противника, захвачены трофеи. РПГ-7 — 1, АК-74 — 2 (один румынского производства) С нашей стороны потерь нет…
19.06.1993. Докладываю, что 18.06.93 г. группой “Дельфин” БМСН “Днестр” совместно с Центральным аэромобильным отрядом России была проведена операция по доставке в блокадный Ткуарчал колонны из 30 а/м КамАз с гуманитарным грузом и посадке и вывозу из зоны боевых действий беженцев. Доставлено грузов — 200 т. Вывезено беженцев — 2000 чел. Групповых нарушений О.П. не было. Группа в тяжелых условиях отработала с высоким профессионализмом…
22.06.1993. Группой сотрудников БМСН “Днестр” в составе прапорщиков Рыжикова и Купакова совместно с группой “Дракон” в районе п. Бедия была проведена специальная операция по уничтожению живой силы противника за линией фронта вглубь на 5 км. Был проведен огневой контакт с противником. Выстрелом из вакуумного огнемета “Шмель” сожжена столовая противника во время приема пищи им. Выстрел произведен с расстояния 300 м. Огнем из автоматического оружия уничтожено 4 единицы живой силы противника.
С нашей стороны потерь нет…» [43]
Наиболее громкой акцией «Дельфина» стало уничтожение грузинского самолета Ту-134 25 июня 1993 года. Эта история чуть не обернулась настоящей катастрофой. В рапорте Пименова события отражены следующим образом:
«25.06.93 г. группой в составе к-нов Пименова и Бутько совместно с группой “Летучая мышь” фронтовой разведки в 18.10 в районе п. Адэыбжа был произведен пуск типовой ракеты “Игла” по военно-транспортному самопету ВВС Грузии Ту-134, заходящему на посадку на военный аэродром п. Дранда. Пуск произведен с территории противника. Ракета попала в правый двигатель самолета. Возник пожар. Самолет смог совершить посадку, но восстановлению не подлежит. Имуществу ВВС Грузии нанесен значительный материальный ущерб.
Затем в 21.00 группа вышла к Кодорскому мосту для подготовки его к взрыву, но в районе п. Ахалорста попала в засаду противника. Имелся огневой контакт с обеих сторон с расстояния 15–30 метров. Наши потери — 1 раненый. К противнику на транспорте стало подходить подкрепление, и огонь велся с фронта и с правого фланга. Группа благополучно отошла и, пройдя по тылам противника 15–16 км, вынеся с собой раненого, прибыла на временную базу пос. Отара-Абхазская». [44]
Грузинская сторона настаивала, что самолет был гражданским, кроме того, известный в Грузии блогер Георгий Джахая утверждал впоследствии, что на этом самолете летела семья его близких. Нужно отметить, что терактом этот обстрел в любом случае не является. Грузинская сторона использовала гражданские авиалайнеры и для перевозки силовиков. Так, крупнейшей катастрофой пассажирского лайнера во время войны в Абхазии явилось уничтожение 22 сентября формально гражданского самолета, перевозившего полицейских. Любая смерть — это трагедия, но, как ни крути, на войне силовики — законная цель. Как легко можно заметить по тексту рапорта, Пименов и его люди действительно полагали, что стреляют по военному борту. Инцидент с Ту-134 прекрасно демонстрирует проблемы подобных войн: хаос в воздухе легко мог привести к ошибочному уничтожению гражданского лайнера. К счастью, благодаря профессионализму грузинских летчиков все обошлось. Пассажиры и экипаж остались целы, а диверсантам не пришлось брать грех на душу.
Интересно, что Пименов не родился в Приднестровье. Туда он — уже ветеран-«афганец» — попал во время боевых действий из России, сопровождая группу журналистов. При этом во время событий в Абхазии его непосредственным начальником, которому и адресуются рапорты «Дельфина», был бывший куратор Рижского ОМОНа. Мир локальных конфликтов иногда оказывался на удивление узким. Впоследствии Пименов вернулся в РФ и участвовал в обеих чеченских войнах. Такая своеобразная биография говорит, пожалуй, одновременно и об авантюрном складе характера этого милиционера, и о стиле ведения российских тайных операций на постсоветском пространстве. Трудно представить простого милиционера, который, не снимая погон, легко оказывается то в одной, то в другой горячей точке. Для этого бойца невидимого фронта все кончилось благополучно: после полудюжины войн и авантюр Пименов осел в Новосибирске, где служил в отделе по борьбе с организованной преступностью, и дожил до сегодняшнего дня.