Распад СССР погрузил в хаос периферию погибшего государства, но и в столицу спокойствия не принес. После падения советской власти в стране естественным образом возникли две соперничающие группировки. Ельцин с его огромными амбициями, способностями к интригам и барским стилем поведения, конечно, не мог позволить существовать какому бы то ни было альтернативному «центру силы». Команда, собравшаяся вокруг первого президента России, имела очень четкое видение будущего и вовсе не планировала считаться с чьими-то еще представлениями о благе страны. Отметим, что для Ельцина ослабление хватки, болезни и потеря контроля над собой стали приметой чуть более позднего времени. В начале 90-х он еще был полон энергии и способен действовать жестко и решительно.

На другой стороне ринга находился Верховный Совет, избранный законодательный орган. Главой ВС РФ с июля 1991 года являлся Руслан Хасбулатов. Этот политик чеченского происхождения прочно вошел в союзную, а затем российскую элиту. Изначально он был университетским преподавателем, но в перестройку с головой ушел в политику. Хасбулатов поддержал Ельцина в 1991 году, однако теперь их пути разошлись.

Еще ближе к Ельцину до 1993 года находился другой знаковый персонаж противостояния Верховного Совета и президента — Александр Руцкой. Кадровый военный, он служил в авиации и с 1985 по 1988 год воевал в Афганистане в должности командира штурмового авиаполка, причем постоянно сам участвовал в операциях, был дважды сбит во время боевых вылетов, серьезно ранен и провел некоторое время в плену. С конца 80-х он отошел от военной службы и в 1990 году был избран народным депутатом РСФСР. Он активно поддерживал Ельцина, и весной 1991 года, когда тот выдвигался на высший пост руководства в России, Руцкой стал при нем вице-президентом. В августе 1991 года Александр Руцкой стал одним из основных организаторов победы над ГКЧП. Однако затем, в том же 1991 году начался конфликт между ним и его шефом. Беловежские соглашения вице-президент воспринял болезненно и даже выступал за арест Ельцина, Кравчука и Шушкевича. В дальнейшем его конфликт с Ельциным только усугублялся.

В 1992 году в стране начались непопулярные экономические реформы, неформально названные шоковой терапией. Население стремительно нищало, уровень преступности рос по экспоненте, советское промышленное наследство не столько разворовывалось, сколько разваливалось, Россия оказалась не способна обслуживать свой внешний долг. Десятки миллионов людей чувствовали себя обманутыми, униженными и ограбленными. Для оппозиции наступил настоящий звездный час. С одной стороны, в Верховном Совете хватало людей, искренне переживающих за происходящее, с другой — популярность нового правительства быстро падала, сменяясь настоящей ненавистью.

Два альтернативных проекта будущего России, конечно, не могли сосуществовать. С точки зрения Верховного Совета Россия должна была стать парламентской республикой с решающей ролью ВС. Как легко можно догадаться, взгляды Ельцина и его команды были диаметрально противоположными — их устраивала только президентская республика. Другой принципиальный вопрос заключался в отношении к грядущей массовой приватизации государственного имущества. Модель, предложенная окружением президента, категорически не устраивала парламент.

С весны 1993 года Ельцин искал способ усилить президентскую — и, соответственно, ослабить парламентскую законодательную власть. В начале сентября он, по его собственным словам, принял окончательное решение порвать с парламентом и своей волей присвоить себе все властные полномочия.

В конце августа первый президент РФ посетил Таманскую и Кантемировскую дивизии. Судя по всему, его интересовал ключевой вопрос — о лояльности соединений, располагающихся в непосредственной близости от Москвы. Последствием этого визита стало то, что 1 сентября 1993 года Руцкой теряет пост вице-президента. Одновременно готовится роспуск ближайшего Съезда народных депутатов.

 

Революция и профанация. Указ № 1400 и его последствия

Переломный момент произошел 21 сентября 1993 года. В этот день Ельцин издал Указ № 1400 «О поэтапной конституционной реформе в Российской Федерации». Даже стиль этого указа откровенно агрессивен. Президент уже в первых строках берет быка за рога:

«В Российской Федерации сложилась политическая ситуация, угрожающая государственной и общественной безопасности страны.

Прямое противодействие осуществлению социально-экономических реформ, открытая и повседневно осуществляемая в Верховном Совете обструкция политике всенародно избранного Президента Российской Федерации, попытки непосредственного осуществления функций исполнительной власти вместо Совета Министров со всей очевидностью свидетельствуют о том, что большинство в Верховном Совете Российской Федерации и часть его руководства открыто пошли на прямое попрание воли российского народа, выраженной на референдуме 25 апреля 1993 года.

<…>

Съезд и Верховный Совет предпринимают систематические и все более активные усилия узурпировать не только исполнительную, но даже и судебную функции.

<…>

Конституционная реформа в Российской Федерации практически свернута. Верховный Совет блокирует решения Съездов народных депутатов Российской Федерации о принятии новой Конституции.

В текущей работе Верховного Совета систематически нарушается его регламент, порядок подготовки и принятия решений. Обычной практикой на сессиях стало голосование за отсутствующих депутатов, что фактически ликвидирует народное представительство.

Таким образом разрушаются сами основы конституционного строя Российской Федерации: народовластие, разделение властей, федерализм. Еще не успев возникнуть и окрепнуть, дискредитируется сам принцип парламентаризма в Российской Федерации». [68]

Разбранив парламент, Ельцин перешел к практическим выводам. Действующий парламент упразднялся. Назначались выборы в новую Государственную думу, у которой значительно урезались полномочия. Руководство организациями и учреждениями, подчиненными Верховному Совету, передавалось правительству.

Было ли издание такого указа законным? Нет. Безусловно, не было. На тот момент в России продолжал действовать «Основной закон РСФСР 1978 года с дополнениями». Согласно статье 121.6 этого закона, «полномочия Президента Российской Федерации не могут быть использованы для изменения национально-государственного устройства Российской Федерации, роспуска либо приостановления деятельности любых законно избранных органов государственной власти, в противном случае они прекращаются немедленно». [69]http://constitution.garant.ru/history/ussr-rsfsr/1978/red_1978/183126/chapter/15
Таким образом, Борис Ельцин, безусловно, пошел против действующего законодательства, руководствуясь логикой борьбы за власть. В воспоминаниях Ельцина содержится характерная ремарка:

«Я принял решение. О нем не знает никто. Даже сотрудники из моего ближайшего окружения не догадываются, что принципиальный выбор мною сделан. Больше такого парламента у России не будет». [70]

То есть одно из ключевых для будущего курса страны решений принял один человек собственной волей.

21 числа Ельцин объявил о подписании указа по центральному ТВ. В тот же вечер Хасбулатов объявил, что парламент будет бороться, и отдал распоряжения об обороне Белого дома. Судя по скорости реакции (довольно пространную речь напечатали всего через 20 минут после выступления Ельцина), «экспромт» был заранее подготовлен и такого развития событий парламентарии уже ждали.

С первыми часами противостояния между президентом и парламентом связана некая интрига юридического характера. Парламентаристы постоянно ссылались на положения статьи 121.6 действовавшей Конституции РСФСР (с позднейшими дополнениями). Текст данной статьи мы уже приводили.

Однако отдельным законом № 4061-I положение о незамедлительном прекращении президентских полномочий не действовало до проведения референдума по основным положениям новой Конституции:

«Законом РФ от 9 декабря 1992 г. № 4061-I статья 121.6 настоящей Конституции в части незамедлительного прекращения полномочий Президента Российской Федерации не вступает в действие до проведения референдума по основным положениям проекта новой Конституции (Основного Закона) Российской Федерации». [72]

Так что здесь сторонники Верховного Совета, безусловно, выдавали желаемое за действительное. Однако действия Ельцина и без того трудно назвать иначе как чистым произволом.

В Доме Советов отключили телефоны, банковские счета заблокировали. Но лидеры Верховного Совета уже начали подыскивать союзников. Руцкой и Хасбулатов были тесно связаны с военными кругами, в частности, на стороне ВС находились бывший замминистра обороны СССР Владислав Ачалов и лидер организации «Союз офицеров» Станислав Терехов. Так что в первый же день у здания парламента собралось несколько сот отставников Советской армии. Кроме того, ВС поддержали националисты из «Русского национального единства» Александра Баркашова. В течение нескольких дней у здания собралась и встала лагерем относительно многочисленная «группа поддержки», как считается — до 12 тысяч человек. Они возвели баррикады вокруг Дома Советов и расположились в палатках. Баррикадный быт вообще был очень непритязательным. Из-за отключения Белого дома от коммунальных служб осажденный лагерь парламентаристов быстро зарастал грязью. Питались скудно, грелись у костров. Быстро возникли проблемы даже с питьевой водой: дежурным на баррикадах полагалось по три стакана в сутки.

Депутаты, настроенные в пользу Ельцина, покинули здание. В это время лидеры только что сложившейся оппозиции пытались связаться с армейскими частями. Как утверждал Ачалов, они заручились поддержкой командования воздушно-десантных войск, однако по неким неясным причинам не стали привлекать ВДВ к участию в противостоянии.

Между тем в ГУВД Москвы проходило совещание ровно противоположного свойства. Если насчет поддержки Верховного Совета десантниками ходили только туманные слухи, то московская милиция с ходу встала на сторону Ельцина. Премьер-министр Виктор Черномырдин обеспечил лояльность первому президенту правительства, в частности, ключевого в момент смуты министерства связи и, что было еще важнее, минобороны. Таким образом, в течение буквально нескольких часов сторонники президента получили абсолютный перевес: контроль над армией, милицией и связью сразу ставил ВС в невыгодное положение. Кроме того, Ельцин тут же получил полную поддержку внешних сил: США выразили одобрение и сочувствие президенту. Так что Борис Николаевич не рисковал предвосхитить судьбу авторитарных лидеров современности вроде Каддафи. Парламентаристы же могли рассчитывать только на поддержку неформальных организаций и, возможно, мятежных толп. Фактически некоторое количество обывателей парламентаристы смогли привлечь на свою сторону, но не столько, чтобы можно было сразу преодолеть сложившийся дисбаланс сил. Что касается оружия, то первоначально сторонникам ВС удалось собрать 260 автоматов, в основном принадлежавших охране Белого дома, и всего 9600 патронов к ним. Здесь парламентаристы оказались даже, пожалуй, в худших условиях по сравнению с тем, если бы оружия вообще не было. Имевшееся мизерное количество стволов не позволяло силой навязывать свою волю противнику (один-два магазина на автомат позволяли разве что угрожать оружием, но никак не сражаться), но было достаточным, чтобы в случае вооруженного сопротивления правительственные войска начали со спокойной совестью стрелять на поражение.

Руцкой рассылал письма напрямую командованию воинских частей — и не получал ответа. Первые дни противостояния прошли вообще на удивление спокойно. Руцкой и Хасбулатов, конечно, не были профессиональными революционерами, но все же трудно объяснить отсутствие энергии в тот самый момент, когда только активные действия могли переломить ситуацию в пользу Верховного Совета. Перевес сил в ситуации гражданской смуты может быть до какой-то степени скомпенсирован лишь избытком активности, но именно его-то со стороны парламентариев не наблюдалось.

Между тем какая-то часть парламентаристов решилась действовать самостоятельно. 23 сентября небольшая группа сторонников парламента из «Союза офицеров» напала на здание Объединенного командования Вооруженных сил СНГ. Они застрелили милиционера, разоружили двоих охранников, кроме того, в перестрелке погибла пожилая женщина, просто подошедшая к своему окну посмотреть, что там за шум. Капитан милиции и пенсионерка стали первыми жертвами маленькой гражданской войны. Атакующие столкнулись с организованным сопротивлением охраны и бежали. Первая кровь пролилась.

Однако вялое стояние продолжалось еще несколько дней. У Дома Советов, отключенного уже от света, тепла и канализации, собрались сторонники парламента, общим числом в несколько тысяч человек. Эта толпа была далеко не однородна. Почти сразу начались стычки между баркашовцами и другими протестующими. Именно странноватая смычка националистов и коммунистов, которые с самого начала поддержали Верховный Совет, породила презрительное именование парламентаристов «красно-коричневыми». Вообще, политические взгляды людей, пришедших к Белому дому, отличались пестротой. Там можно было встретить представителей любой, сколь угодно экзотической идеи, от национал-радикалов до троцкистов. Общий враг — действующее правительство — то единственное, что объединяло людей из лагеря перед Домом Советов. Никакой общей программы, никакого единого образа будущего, никакой «точки сборки» у парламентаристов не имелось. Вечером 24 сентября Хасбулатов произнес просто поразительную речь, звучавшую приговором для Верховного Совета:

«Нет координации в деятельности — каждый председатель палаты тянет куда-то в сторону, не согласовывают действия: нет инициативы, стратегических идей — обсуждают только то, что предлагается (и то часто отвергают предложения). Нельзя отвергать компромиссы “с ходу”— если не принимают, то хотя бы не торопились немедленно отвергать. Надо организовать крупные митинги в разных районах Москвы… Аналитики, эксперты работают талантливо: они разгадывали до сих пор все атаки Кремля, со всеми нюансами… Воспользоваться — не можем. Слишком громоздка наша парламентская телега. Регулярность Съезда — душит, отнимает врем… От военных — нулевой эффект. Мощная фракция военных — около 40 генералов, адмиралов и старших офицеров: эффекта никакого. Надо переломить ситуацию. У нас только три рычага для этого: (1 — Армия, 2 — массовые выступления москвичей, 3 — регионы). Первые два фактора: мы можем управлять ими. Только тогда Кремль пойдет на компромисс. “Полной победы” достигнуть невозможно — это надо понять. Нужен разумный компромисс. Но он возможен, если сумеем опереться на армию, хотя бы какие-нибудь подразделения, которые придут сюда и заявят о верности Конституции, и массовые выступления москвичей. Многие депутаты откровенно отсиживаются на уже не нужных заседаниях — упускаем время. Если бы не бездарность Кремля — нас бы уже выкинули отсюда без единого выстрела. Дальше будет хуже: они ожесточаются. Убитые, раненые. Массовые избиения — идет “привыкание” к насилию. Почему у военных нет никакой инициативы? Комитет Равката Чеботаревского — сплошь одни военные… Где ваша стратегия? Что за непонятная инертность?» [73]

Ничего более беспомощного нельзя и вообразить: лидер, борющийся за власть, оказывается способен только робко надеяться на компромисс и ожидает «каких-нибудь» воинских частей, которые должна подтолкнуть к действию… верность Конституции.

Судя по всему, лидеры Верховного Совета сами боялись сделать первый шаг и начать настоящую борьбу за власть. По утверждению Ачалова, он постоянно получал звонки из воинских частей от офицеров, обещавших вооруженную поддержку парламентаристам. Однако от всякой помощи со стороны военных руководители Верховного Совета отказались, не желая провоцировать раскол в вооруженных силах. Возможно, что вожди протеста просто постфактум набивали себе цену: ни одна воинская часть в итоге так и не выступила на стороне ВС, даже после начала настоящих боев. С такой же выдающейся энергией работали с группой поддержки — людьми, по собственному почину приходившими к Белому дому. Никто не вел работу с новоприбывшими, никто не организовывал лагерь должным образом, так что масса народа просто «проматывалась» мимо здания, не задерживаясь. Руцкой и Хасбулатов на деле чуть ли не боялись ненароком выиграть противостояние.

С другой стороны, угроза гражданской войны вовсе не выглядела иллюзорной. Митинги сторонников президента собирали не меньше людей, чем манифестации парламентаристов. Основная масса москвичей все же сохраняла нейтралитет, но на улицы в те дни вышли десятки тысяч людей. Сложно представить масштаб кровопролития, если бы на улицах столкнулись две хорошо вооруженные силы с многочисленными группами поддержки за спиной. Как бы то ни было, сторонникам Верховного Совета стоило, пожалуй, или бороться за власть всеми силами, или не бороться вообще.

Протестующих в конце сентября спасало только одно обстоятельство: Кремль раскачивался столь же медленно. Решение блокировать Белый дом было принято только через несколько дней после начала противостояния. 25 сентября подъезды к Дому Советов блокировали части отдельной мотострелковой дивизии имени Дзержинского.

К этому моменту Верховный Совет располагал формированиями следующего состава:

• Личная охрана Ачалова, его заместителя генерала Макашова и Руцкого: около 50 человек.

• «Мотострелковый полк», якобы насчитывавший 600 человек. Его действительную численность вряд ли знали даже командиры, поскольку за вычетом ядра в 100–150 бойцов «полк» каждый день пополнялся новыми людьми и нес потери от «дезертирства».

• Казаки (в общей сложности около сотни человек с двумя десятками автоматов).

• Отряд РНЕ — также до сотни бойцов, 22 ствола огнестрельного оружия.

• Кроме того — несколько тысяч митингующих, не входивших в какие бы то ни было структуры.

Представить, как это ополчение смогло бы взять власть в Москве, невозможно. Тем не менее самый острый этап противоборства только начинался.

Подходы к Белому дому перекрыли, натянув спирали Бруно и расставив бронетехнику. Поскольку новые части прибывали постоянно, к 28 сентября Белый дом оказался в плотной осаде сил МВД. Связь с внешним миром поддерживали через подземные коммуникации. Именно тогда начались первые массовые столкновения.

Вечером 29-го числа обстановка сильно накалилась. Правительство потребовало от защитников Белого дома капитулировать до 4 октября. Руцкой впал в панику и порывался спрятаться в иностранном посольстве. За пределами Белого дома шли митинги сторонников парламента, их разгоняли силами ОМОН. Омоновцы, согласно всем свидетельствам, действовали очень жестко, без всякой жалости избивая людей. Дубинами били даже упавших, невзирая на пол и возраст. Манифестанты начали разбегаться по подъездам и дворам. При этом на стороне милиционеров погиб подполковник Рештук. По иронии судьбы — погиб, спасая жизнь придавленного манифестанта. Милиционера случайно задавила компрессорная установка, которую сдвигали с проезжей части его подчиненные.

Координация различных групп оппозиционеров была крайне слабой, поэтому толпы на улицах действовали неорганизованно. В результате активной стороной противостояния постоянно оставалась только милиция. К ночи омоновцы буквально загнали несколько сот остававшихся на улице людей в вестибюль станции метро «Баррикадная».

Видимо, последней попыткой разрешить московский кризис мирно стала посредническая миссия патриарха Алексия II. Глава Православной церкви предложил свое посредничество при переговорах между президентом и парламентской оппозицией. Первый вариант соглашения предполагал снятие блокады Белого дома в обмен на сдачу оружия. Однако со стороны правительства блокаду только усилили, направив в оцепление дополнительные отряды, а в Белом доме решили, что им просто предлагают капитуляцию. Попытка патриарха, действительно продиктованная благородным стремлением пресечь кровопролитие, изначально не могла привести к успеху. Камнем преткновения оставался Указ № 1400, и в этом вопросе компромисс оказывался принципиально недостижим. Кроме того, патриарх предложил досрочно провести и президентские, и парламентские выборы, что сочли неуместным все противники.

Ключевые события развернулись в первые дни октября. Почва для них была уже подготовлена: демонстранты и милиционеры успели привыкнуть к насилию, уже погибло несколько человек, десятки, если не сотни получили травмы.

 

Шум и ярость

День 2 октября прошел бурно, но довольно бесплодно. По городу ходили парламентаристы, были драки с милицией. На сей раз митингующие использовали арматуру и активно отбивались. На Смоленской площади жгли покрышки. В это время Хасбулатов наконец заявил о необходимости «переходить к решительному противодействию» Кремлю.

3 октября в центре Москвы стихийно собирались группы протестующих сторонников Верховного Совета, от нескольких десятков до нескольких тысяч человек. Милиция, по большей части успешно, разгоняла их, однако ей приходилось переживать чувства Геракла в момент знакомства с Гидрой: разбежавшиеся люди тут же собирались вновь в другом месте. После двух часов пополудни на Октябрьской площади собралась огромная толпа. Оттуда манифестанты отправились к Крымскому мосту. Омоновцы попытались остановить колонну, но на сей раз оцепление прорвали. Милиционеров разоружили, их щиты и шлемы полетели в реку, а убегать им пришлось под градом камней. «Черепахи» ОМОНа тонули в море людей. Напротив высотки МИД многочисленный заслон омоновцев просто снесли, хотя милиционеры пытались использовать водометы, газовые гранаты и резиновые пули. ОМОН разогнали с помощью идущего задним ходом «КамАЗа». Им же протаранили установку водомета. Толпа демонстрантов направилась к Дому Советов. После этого милиционеры начали беспорядочно стрелять боевыми патронами. В суматохе от огня своих погибли даже два милиционера. При этом нужно заметить, что омоновцы понесли от рук протестующих лишь небольшие потери.

В общей сложности в оцеплении вокруг Белого дома стояло 3–5 тысяч бойцов. Однако они, разумеется, были не сгруппированы компактно, единым кулаком, а раскиданы по большому пространству. Позднейшие оценки численности колонны сторонников парламента различались, но во всех случаях речь шла о многих тысячах людей. Они преодолели три рубежа обороны милиции и столкнулись с самым многочисленным отрядом правоохранителей, который состоял из 600 человек. Разумеется, на порядок превосходящая толпа просто сметала эти жидкие редуты.

Руководство МВД, отвечавшее за блокаду Белого дома, явно было растеряно и слабо себе представляло, что делать. Характерны переговоры, которые вели по радио два заместителя начальника ГУВД Москвы:

«Омск — Памиру: Надо производить передислокацию ваших сил. Определить рубеж, определить, где нам их останавливать. Их нельзя сюда пускать.

Памир — Омску: Резерв сейчас я бросил на Крымский. Но если они пойдут — прорвут.

Омск: Так зачем резервы? Надо не резервы, а снимать ваши наряды основные, перебрасывать, и искать рубеж и останавливать. В машину ГАИ, вперед, и применять “черемуху”, больше мы ничего не сделаем с вами, они все поломают.

Омск: У вас сил очень много, и все они остались без дела». [74]

В переговоры вмешивался Руцкой, слушавший их в прямом эфире. Лидер парламентаристов обещал повесить милицейских начальников, если хоть кто-то из толпы погибнет. Между тем генералы отчаянно пытались придумать способ остановить демонстрантов.

Блокада Белого дома была прорвана. Такой резкий поворот событий раскачал даже инертных лидеров оппозиции. Перед зданием теперь стояло, по разным данным, 25–50 тысяч человек. Разгоряченные успехом революционеры ждали активных действий.

Интересно, что многие сторонники оппозиции считали (и продолжают считать), что сокрушение кордонов на пути к Белому дому было, как минимум отчасти, провокацией властей, надеявшихся спровоцировать демонстрантов, милицию или тех и других разом на неадекватные действия. В действительности операции силовиков в течение всего кризиса 1993 года сопровождал невероятный хаос, отвратительный уровень организации и взаимодействия, а после прорыва толпы к Дому Советов руководство столичной милиции оказалось и вовсе близко к панике. Бронетехника и части спецназа МВД отошли даже от здания мэрии.

На кураже Руцкой принял решение штурмовать в тот же день мэрию и телецентр Останкино. Еще одной целью парламентаристов стала гостиница «Мир», где находился штаб сил МВД, блокировавших Белый дом.

Демонстранты — теперь их можно было смело назвать и повстанцами — отправились к мэрии. По дороге они наткнулись на новый резерв правительства — отряд Софринской бригады внутренних войск без оружия. Вэвэшники не оказали сопротивления, наоборот, началось братание между парламентаристами и солдатами. Командир бригады полковник Васильев даже объявил о переходе его подчиненных на сторону Верховного Совета. Но в этот момент софринцы попали под «дружественный» огонь со стороны милиционеров. Кто и зачем открыл огонь, установить не удалось, но очередью из автомата были ранены несколько софринцев. Судя по всему, обстрел был вызван именно «сменой флага» с их стороны. Правда, Васильев, как потом выяснилось, просто старался избежать столкновения. Сорвав овации демонстрантов, он увел свой отряд якобы за оружием — и больше не вернулся.

Тем временем около мэрии царила неразбериха. Вооруженные бойцы «Русского национального единства» кинулись к зданию, милиционеры вяло отстреливались. Стеклянные двери и фасад протаранили грузовиками. С торца здания тоже били стекла, но с другой стороны. Милиционеры, еще находившиеся в мэрии, сочли за лучшее ретироваться и выбрались через окна с той стороны, где их не ждали парламентаристы.

Американский журналист С. Джоуб, присутствовавший при этом суматошном бое, рассказывал:

«…я услышал выстрелы у резиденции мэра. Народ отхлынул назад. Я поднялся по лестнице и увидел, как пять или шесть молодых людей обмениваются с кем-то, кого я не мог видеть, выстрелами из автоматов. Судя по их простой камуфляжной форме, они были из охраны парламента. Один из них задним ходом, на высокой скорости врезался грузовиком в двойные стеклянные двери на входе. Он сделал это, несмотря на то что ему прострелили топливный бак и колеса. Прямо подо мной раздался мощный грохот. Другой грузовик протаранил вход цокольного этажа». [75]

Кровавым противостояние у мэрии назвать довольно трудно. Во время «штурма» один военнослужащий был ранен пулей, еще один, убегая, сильно порезался осколками стекла. Однако милицейские части, окружавшие Белый дом, начали сниматься со своих постов и уходить. Гостиницу «Мир» бросили без боя. Но массовое бегство продолжалось недолго. Руководство МВД быстро восстановило ситуацию. В это время в мэрии ловили не успевших покинуть ее милиционеров и разбирали боевые трофеи. Среди захваченного вооружения оказался даже огнемет. Сопротивление остававшихся в здании милиционеров и солдат было очень слабым, и буквально после нескольких минут перестрелки внутри здания они сдались.

Во время захвата мэрии протестующие чуть не сожгли БТР вместе с экипажем. Бронированная машина застряла между стеной здания и грузовиком, и ее пытались спалить, обливая бензином. Перепуганный механик-водитель смог вывести машину из ловушки и умчаться с пылающей крышей.

Неподалеку от мэрии среди прочего вооружения был захвачен гранатомет РПГ-7. Всего через несколько часов этот простецкий инструмент «гражданского диалога» станет одним из самых важных артефактов маленькой гражданской войны осени 1993 года.

 

Огнем по шороху. Бой у Останкино

Около пяти часов пополудни у мэрии начали собирать добровольцев для штурма телецентра Останкино. Сюда же подали транспорт, грузовики и автобусы. Отряд, выехавший к Останкино, возглавил Макашов. В этот момент возле телецентра уже находилась небольшая толпа, до двух тысяч человек, без оружия, но они вскоре по большей части разошлись. Останкино изначально фигурировало в планах Верховного Совета: если бы собралась толпа в сотни тысяч людей, они пошли бы прямо на Кремль, но в случае, если такой многочисленной группы поддержки не найдется, парламентаристы планировали взять под контроль телецентр и наладить оттуда вещание на всю страну. Руцкой прекрасно понимал значение контроля над СМИ, поэтому, как видим, захватить ТВ парламентарии попытались в первые же сутки восстания.

Слабостью группы, двинувшейся на Останкино, было почти полное отсутствие вооружения. У парламентаристов имелось всего два десятка стволов, причем вооруженные люди не составляли какой-то единой группы. То есть сколь угодно слабое сопротивление со стороны защитников Останкино, при условии наличия у них хотя бы десятка автоматов и готовности ими воспользоваться, автоматически ставило крест на любых планах парламентаристов по захвату телецентра. Между тем в Останкино уже находилось более двухсот милиционеров и солдат, имевших в том числе автоматическое оружие.

В правительстве не хуже понимали, что такое телевещание в современную эпоху. Днем в Останкино уже были солдаты, около четырех часов пополудни большинство сотрудников телецентра разогнали по домам. Таким образом, к моменту, когда парламентаристы только еще начали грузиться на транспорт, в Останкино уже готовились к обороне. Причем речь не идет о стихийной подготовке: солдаты провели, например, «проверочные выстрелы» через стекла, чтобы понять, какими будут последствия стрельбы через окна первого этажа.

Впоследствии Руцкой заявил, что знать не знал о наличии вооруженных людей в Останкино, но остается только вопросить, как кадровый офицер ухитрился забыть о необходимости ведения разведки. Как бы то ни было, колонна двинулась к Останкино…

…и встретилась с отрядом внутренних войск — бойцами «Витязя» и дивизии имени Дзержинского. Солдаты шли в том же направлении на БТРах и грузовиках. Некоторое время вэвэшники и макашовцы ехали, перемешавшись. «Витязи» и парламентаристы даже успели поприветствовать друг друга. Пройдет всего пара часов, и от добродушия не останется и следа. Однако пока странная кавалькада шла на Останкино. В конце концов отряд МВД обогнал демонстрантов и прибыл к телецентру минут на десять раньше.

После того как в здание вошли дополнительно 120 солдат «Витязя» и дивизии Дзержинского, а еще позднее туда подтянулись отряды ОМОНа и Софринской бригады ВВ, штурм Останкино стал делом априори безнадежным. У занимавших позиции в здании телецентра военных имелись даже гранатометы и крупнокалиберные пулеметы на БТРах. Жиденькая толпа из нескольких сот человек, конечно, не имела ни малейшего шанса добиться чего-то силой.

Макашов вместе с небольшой свитой отправился на переговоры. На крыльце телецентра он потребовал передать башню под контроль восставших и предоставить депутатам Верховного Совета возможность выйти в прямой эфир. В холле здания переговорщики успели заметить баррикаду из офисной мебели, за которой расположились военные с автоматами и снайперскими винтовками. Офицеры милиции, с которым вел переговоры Макашов, объявили, что не могут сдавать охраняемый объект без указаний сверху.

Дело затягивалось. В этот момент некие неизвестные люди сообщили Макашову, что в эфир можно выйти из соседнего здания аппаратно-студийного комплекса АСК-3, которое якобы почти не охраняется. На самом деле там сидели три десятка «витязей». Макашов со своими людьми отправился туда. Попытки вступить в переговоры ничего не дали, и тогда макашовцы попытались выбить двери грузовиком. Машина проломила наружные двери, но дальше грузовик не пролез. Один из офицеров «Витязя» в это время попросил разрешение открыть огонь, но не получил его.

Группа протестующих проникла в холл через разбитое окно, и вскоре эти люди оказались под прицелом спецназовцев. Макашов велел им выходить обратно, а сам отошел в сторону, собираясь связаться с Руцким. И тут произошло одно из самых загадочных событий вечера 3 октября.

Рядовой Николай Ситников не собирался входить в историю. Юноша 19 лет был солдатом срочной службы, сапером. Через несколько минут после того, как Макашов отошел от входа в здание, внутри самого здания произошел взрыв, от которого Ситников погиб на месте. Согласно официальной версии, кто-то из демонстрантов выстрелил из гранатомета в окно здания и Ситников был убит осколками гранаты. Между тем абсолютно точно по поводу событий 3 октября известны только два факта: около 19:30 произошел взрыв, от которого рядовой Ситников погиб. Расследование гибели молодого сапера — тема отдельного разговора, а пока сосредоточимся на фактах.

В результате гибели Николая Ситникова события пошли по катастрофическому сценарию. Солдаты, полагая, что мстят за товарища, принялись стрелять по толпе на поражение из всего, что имели под рукой.

Ни о какой прицельной стрельбе и речи не шло. Одной из первых выкосили группу журналистов и вообще били куда попало очередями и из подствольников. Никто из солдат и милиционеров после Ситникова при этом не был убит. Упоминается о попытке бросать в АСК-3 «коктейли Молотова», но стрельба если и велась, то очень вялая. Со стороны вооруженных митингующих это, пожалуй, было самым разумным решением: любого стрелка из толпы тотчас изрешетили бы. Обезумевшие от страха люди бросились с места побоища. Огонь велся практически с нулевой дистанции по густой массе мечущихся под огнем, поэтому пули сразу же свалили десятки людей. Стреляли на любое шевеление: из-под огня долго не могли даже вынести раненых. Нескольких человек застрелили как раз во время попыток оказать помощь раненым. Все это не было просто проявлением хаоса. Так, во время эвакуации раненых был убит наповал Терри Майкл Данкан, гражданин США, проживавший в Москве. Еще один демонстрант, Юрий Михайлов, сумел докричаться до солдат и попросил пропустить (как он думал) к раненому. Но в ответ он услышал только брань. Когда Михайлов попытался забрать тело, застрелили и его.

Прибывшие машины скорой помощи часто обстреливались на общих основаниях. Некую защиту людям давали разве что автобусы и автомобили, расположенные перед зданием. За ними тут же сгрудилась толпа уцелевших под первыми выстрелами. Однако это было откровенно ненадежное прикрытие. Пули рикошетили от мостовой, нанося ужасные раны. Основная масса людей в итоге просто залегла в надежде, что глупый свинец всех сразу не найдет.

Перед самым началом стрельбы к телецентру подошла многочисленная колонна демонстрантов. Несколько десятков из них были вооружены и попытались вести огонь по Останкино. Однако этот огонь был очень слабым, к тому же людей было хорошо видно на фоне уличного освещения, что облегчало задачу солдатам. Огневую поддержку сидевшему в Останкино отряду оказывали БТРы с их тяжелыми пулеметами. Правда, судя по всему, в хаосе бойни как минимум один из БТРов обстрелял еще и здание телецентра. Куда более точной и прицельной оказалась стрельба по баррикаде, сооруженной из подручных материалов чуть в стороне от здания для защиты от огня. В конце концов баррикаду разметали, наехав на нее БТРом.

Около девяти вечера Макашов уехал в Белый дом. Однако спорадически стрельба продолжалась до самого рассвета. Более того, БТРы разъезжали по улицам и вели огонь по всем, кого замечали. Постепенно по мере уменьшения плотности огня люди смогли в темноте выбраться с места побоища. Убитых или умерших от ран оказалось не менее 46 человек, ранено было 124. Некоторые из этих людей даже не принимали никакого участия в событиях. Например, был ранен пенсионер, мирно возвращавшийся домой и пытавшийся попасть к станции метро. Еще одного мужчину уложили на месте, когда он, на свою беду, пошел выгуливать собаку — и попал под начавшийся обстрел.

Еще одной мрачной тайной стрельбы у Останкино является гибель Сергея Красильникова. Этот видеоинженер находился в АСК-3 на рабочем месте. Когда началась стрельба, он выглянул из кабинета, и, согласно докладу комиссии Государственной думы по изучению обстоятельств событий, по неясным причинам тут же был убит военными.

 

Тайна первого выстрела

Итак, точно известно, что расстрел людей перед АСК-3 спровоцировала гибель Николая Ситникова. Согласно официальной версии, все объяснялось просто: с улицы выстрелили в направлении здания из гранатомета РПГ-7, осколки поразили бойца в не защищенную бронежилетом часть спины, отчего он и погиб. Между тем ни на вопрос о том, кто произвел первый выстрел, ни на вопрос о том, что убило Ситникова, не было получено бесспорных ответов.

Гранатомет у повстанцев действительно был. На том, что в толпе имелся как минимум один человек с РПГ-7, сходятся все, кроме того, вооруженный РПГ мужчина попал на фотографию. На фото он стоит прямо перед вывеской «Останкино», оружие направлено внутрь здания, на баррикаду в вестибюле. С другой стороны, у спецназовцев, засевших в здании, также имелось разнообразное оружие, включая тяжелое, так что выстрелы могли последовать и с их стороны. Таким образом, техническая возможность сделать роковой выстрел имелась и у тех и у других.

Когда из здания вылезли проникшие туда демонстранты, изнутри был сделан первый выстрел. Пожелавший остаться анонимным парламентарист описывает этот момент:

«Как только последний из нас вылез на улицу, раздался первый выстрел. Слева в метре от нас у центральной колонны с грохотом упал автомат, и без звука осел на асфальт знакомый киевлянин из Союза офицеров, одетый в гражданскую одежду. Пуля снайпера попала ему в правую ногу, раздробив кость. Стреляли с крыши противоположного техцентру здания телецентра АСК-1. Николай стоял вплотную к гранатометчику у вывески «Государственная телерадиокомпания “Останкино”» (если смотреть с крыши телецентра, они сливались воедино). Вероятно, плохо обученный снайпер хотел поразить именно парня с гранатометом, но промахнулся всего на 20–30 сантиметров. Возможно, это была неудачная попытка поразить надкалиберную реактивную гранату РПГ-7. Этот первый выстрел сняли на пленку и западные операторы, но большинство из них были убиты и ранены буквально через пару минут. Остальные ничего не успели понять — хлопок одиночного выстрела в шуме многолюдного митинга был практически не слышен, раненый не стонал, а падение Николая видели стоявшие рядом и медбратья». [76]

Этот выстрел ранил Николая Крестинкина, который выжил в тот день. Выстрела не услышали в толпе, хотя армейская снайперская винтовка работает довольно громко, однако это еще ни о чем не говорит: к началу 90-х в войска уже начало поступать бесшумное оружие (снайперская винтовка ВСС и автомат «Вал»), и позднее некоторые свидетели утверждали, что оно у «витязей» в телецентре имелось. Как бы то ни было, по группе, в которой находился гранатометчик, выстрелили изнутри здания и ранили одного из людей именно оттуда.

Почти сразу же раздался взрыв, убивший Ситникова. Следователь, занимавшийся этим делом, Леонид Прошкин впоследствии объявил:

«Благодаря средствам массовой информации уже утром 4 октября до сведения общественности была доведена и всеми воспринята как истина версия, что первый выстрел в Останкино был сделан сторонниками Верховного Совета из гранатомета РПГ-7 В-1 тандемной гранатой кумулятивного действия ПГ-7 ВР и именно от этого выстрела в результате осколочного ранения погиб рядовой Ситников. Утверждению в общем мнении этой версии способствовало заключение экспертизы, проведенной в Центральной судебно-медицинской лаборатории Министерства обороны РФ. В нем говорилось, что все телесные повреждения у Ситникова могли быть причинены одним выстрелом из оружия большой мощности, не исключено, что из гранатомета.

<…> Эксперт был допрошен и пояснил, что из средств массовой информации знал о гибели Ситникова от выстрела из гранатомета со стороны нападавших. По объективной картине ранений и, в частности, по диаметру раневого канала он определил боеприпас, который мог быть гранатой от подствольного гранатомета. Гранатомет РПГ-7 он даже не имел в виду.

Вместе с тем у сторонников Верховного Совета, находившихся в тот момент в Останкино, не было ни одного “подствольника”.

<…> была назначена повторная комиссионная комплексная медико-криминалистическая экспертиза, к проведению которой наряду с судебно-медицинскими экспертами привлечены специалисты взрывотехники, баллисты, разработчики и пользователи гранатометов и средств индивидуальной защиты — бронежилетов.

Эксперты ознакомились с материалами уголовного дела, с видео— и фотоматериалами, побывали на месте происшествия. Тщательному исследованию были подвергнуты одежда погибшего и его бронежилет, собранный по частям из различных музеев. На полигоне внутренних войск был произведен следственный эксперимент с отстрелом из гранатомета РПГ-7 В-1 гранаты ПГ-7 ВР с имитацией условий места происшествия.

Результаты следственного эксперимента показали, что тандемная граната кумулятивного действия ПГ-7 ВР обладает огромной проникающей (прожигающей) мощностью и при “работе” внутри здания должна была оставить серьезные повреждения, каких в АСК-3 не было. Это же подтвердил ведущий специалист по гранатометам Главного ракетно-артиллерийского управления Генштаба Вооруженных Сил РФ, который после изучения материалов дела, просмотра большого количества видео— и фотоматериалов, осмотра места происшествия категорически заявил, что граната ПГ-7 ВР в помещении, где погиб Ситников, не срабатывала.

Повторная экспертиза опровергла выводы первичной. В заключении указано, что Ситников в момент гибели находился в положении лежа за бетонным парапетом. Прямое попадание в него при выстреле со стороны нападавших исключалось. Телесные повреждения, полученные им, являются следствием разрыва в непосредственной близости от него неустановленного устройства (взрывной травмой). Эксперты категорически отвергли возможность ранения Ситникова выстрелом из гранатомета РПГ-7 либо из подствольного гранатомета. Они доказали, что на месте его гибели взрыва боевой части гранаты ПГ-7 ВР не было.

С учетом результатов экспертизы и иных доказательств, собранных по делу, мы сделали вывод, что Ситников погиб не от выстрела из гранатомета со стороны стоявших перед входом в АСК-3 сторонников Верховного Совета, а в результате взрыва какого-то устройства, находившегося внутри здания, то есть у оборонявшихся. Таким образом, была опровергнута версия руководителей “обороны” телецентра, что открытие огня на поражение явилось ответной мерой на выстрел из гранатомета и убийство военнослужащего внутренних войск». [77]

Эта же версия содержится в выводах комиссии Государственной думы, представившей свой доклад в 1999 году, согласно которому, вероятнее всего, Ситников убит в результате случайного выстрела из гранатомета (вероятно, подствольного), совершенного внутри здания.

Версия, по крайней мере на первый взгляд, выглядит весьма убедительно. Однако существуют данные, заставляющие усомниться и в этой версии. Во-первых, некоторые из присутствовавших перед АСК-3 людей утверждают, что видели выстрел из гранатомета, произведенный снаружи, или, по крайней мере, наблюдали нечто, что интерпретировали в этом качестве. Бывший генпрокурор России Алексей Казанник утверждал впоследствии, что роковой выстрел сделал один из людей Макашова. Однако вскоре участников событий октября 93-го амнистировали, и гласного рассмотрения дела так и не получилось.

Часть тезисов следователя Леонида Прошкина выглядит сомнительно. Так, то обстоятельство, что Ситников лежал за парапетом, никак не препятствует возможности разрыва над его головой. Изначально речь и не шла о его гибели от прямого попадания. Учитывая тот факт, что все до единого исследователи произошедшей трагедии были откровенно пристрастны, а уголовное дело и вещественные доказательства подчищались, точно сказать, кто именно и каким образом убил несчастного сапера, видимо, не удастся никогда.

Но тем не менее кое-что можно утверждать точно. Самый первый выстрел был произведен спецназовцами, целившимися, судя по всему, в гранатометчика. Этим выстрелом был ранен один из макашовцев. После взрыва, чем бы он ни был вызван, реакция солдат более чем естественна: на их глазах только что убили их товарища. Однако стрельба со стороны защитников телецентра велась «в белый свет», огнем просто давили все, что подавало признаки жизни. Такое ответное поведение не отвечало никаким представлениям о соразмерности применения силы. Ведь абсолютное большинство демонстрантов даже не было вооружено. А дальнейшие рейды на БТР со свободной охотой на людей просто уже не лезли ни в какие ворота.

 

Ночь перед расстрелом

Вечером 3 октября по ТВ выступил Егор Гайдар. Чиновник призвал сторонников президента выходить к Моссовету на митинг. Однако выигрывать гражданскую войну митингами правительство не собиралось. Подавить восстание предстояло силой. Рассматривали даже возможность создания лояльных правительству добровольческих частей. Комитет по чрезвычайным ситуациям даже успел подготовить автоматы из запасов частей гражданской обороны. Однако этого не потребовалось. Тем же вечером последовал приказ о выдвижении в Москву Таманской, Кантемировской и Тульской дивизий — танкистов, мотострелков, десантников. План состоял в том, чтобы блокировать Белый дом армейскими частями, обстрелом из танковых орудий подавить волю к сопротивлению и, наконец, взять Дом Советов приступом, используя для этого контртеррористические группы «Альфа» и «Вымпел». Первоначальный вариант операции содержал попросту безумные пассажи:

«1. Блокировать район Краснопресненской набережной, чтобы не допустить прорыва к объекту техники и живой силы противника. 2. Сконцентрировать тяжелую артиллерию на подступах к объекту, чтобы осуществить артиллерийское прикрытие штурмующих и подавить огневые точки на крыше, в башенных и цокольных этажах здания. 3. Подтянуть к фасаду здания воинские подразделения для непосредственного штурма». [78]

Использование тяжелой артиллерии в центре Москвы стало еще не самой сногсшибательной идеей. Прозвучало также предложение использовать авиацию и вертолеты и нанести по Белому дому ракетно-бомбовый удар. Судя по всему, в Кремле действительно были серьезно напуганы. Иначе объяснить идею применения в Москве ударной авиации просто невозможно. Однако сложности возникли там, где их не ждали.

Командиры «Альфы» и «Вымпела» отказались вести людей на штурм. Ельцин сначала заявил, что у него нет времени на переговоры с ними, но вскоре понял, что рискует полностью утратить контроль над своими лучшими подразделениями, и уделил несколько минут разговору.

Офицеры не испытывали ни малейшего восторга от того, что их собираются использовать в гражданской смуте. «Альфа» и «Вымпел» уже один раз саботировали такое приказание — в 1991-м. Причем тогда речь шла о захвате Белого дома, занятого как раз сторонниками Ельцина. Разговор не обещал ничего доброго. Ельцин спросил, готовы ли спецгруппы выполнить задание. В ответ — гробовое молчание. В «Записках президента» он делает характерную ремарку: «Жуткое, необъяснимое молчание элитного президентского воинского формирования». [79]Ельцин Б. Записки президента // Огонек. 1994.
«Президентским формированием» группы «А» и «В», разумеется, не были, но Борис Николаевич, очевидно, слишком вжился в роль царя и воспринимал их как личную гвардию. Как бы то ни было, Ельцин имел все основания сомневаться в лояльности отрядов контртеррора. Сам президент приводит реплику спецназовского офицера: «Мы не для того готовились, чтобы в безоружных машинисток стрелять». [80]Там же.

Тем не менее свою роль в противостоянии группы «А» и «В» еще сыграют. Геннадий Зайцев и Дмитрий Герасимов, командиры соответственно «Альфы» и «Вымпела», решили попробовать пройти между Сциллой и Харибдой и разрешить кризис, не проливая крови.

Другой неожиданной проблемой предстоящего штурма Белого дома оказалось укомплектование хотя бы десятка танковых экипажей. Бронегруппа из состава Таманской дивизии формировалась на лету, причем офицеров и солдат, согласившихся участвовать в подавлении восстания, щедро стимулировали деньгами. Москва и окрестности были наводнены воинскими частями, поэтому в конечном счете удалось собрать группировку, с которой можно было взять небольшой укрепрайон: до 3 тысяч солдат (еще около 1,5 тысячи было в частях МВД), 10 танков, 235 легких бронированных машин. Преимущество в силах над сторонниками Белого дома было не то что подавляющим, а абсолютным.

В это время около Дома Советов царило смятение. Хасбулатов орал на Ачалова, чтобы тот отозвал Макашова от Останкино, депутаты пытались связаться с военными — но не получили никакой помощи. Руцкой по радио потребовал «стягивать к Останкино войска» и «подавлять огневые точки в здании». Лидер Верховного Совета, судя по всему, уже совсем плохо представлял себе, что происходит. Ближе к ночи стало известно о входящих в Москву войсках, верных Ельцину. В это время около самого Белого дома осталось не более двух тысяч человек протестующих, в основном безоружных. Кто-то снова отправился к Останкино, кто-то пытался напасть на окружное управление контрразведки. Лидеры протеста уже все понимали — ночью Хасбулатов со всей откровенностью объявил: «Проиграли все, что можно проиграть, демократия пала». Однако было решено продолжать защиту парламента как «очага сопротивления режиму». Почему-то никому не пришло в голову, что таким решением депутаты подставляют под удар тысячи рядовых повстанцев. С другой стороны, никто так до конца и не верил в возможность настоящего штурма Белого дома (и это в то самое время, когда в Кремле обсуждали возможность бомбардировки повстанцев с воздуха). Утро развеяло все иллюзии.

 

Пал бесславно наш отряд. Расстрел Белого дома

К 4 октября инициатива полностью перешла к правительству. Около Белого дома и в нем самом еще находилось около тысячи человек, которые располагали некоторым количеством оружия. Однако они уже были обречены. Рано утром 4 октября начался финальный акт драмы: штурм Белого дома войсками.

Первые БТРы начали обстрел баррикад вокруг здания около половины седьмого утра. К восьми часам кольцо окружения замкнулось, а в половине девятого здание начали обстреливать — сначала из легкой бронетехники и стрелкового оружия.

Ответный огонь велся спорадически. В здании впоследствии обнаружили 157 гильз от стрелкового оружия. В сущности, это скорее обозначение сопротивления, чем настоящие попытки отбиться. Основная масса людей, включая депутатов, собралась в зале Совета Национальностей, помещении без окон. Поразительно, но, находясь под обстрелом, депутаты, как выразился очевидец, «обсуждали политическую ситуацию» в течение двух часов.

Несмотря на минимальное, фактически отсутствующее противодействие, штурмующие понесли ощутимые потери. Причина заключалась в «дружественном огне». Нужно понимать, что абсолютное большинство бойцов под стенами Белого дома составляли срочники 18–20 лет, очень плохо обученные и перепуганные. Вдобавок в штурме участвовали части разных ведомств — армии, МВД, Главного управления охраны. Взаимодействие между ними не было отлажено, связь не всегда имелась, и в результате между самими штурмующими постоянно возникали спонтанные перестрелки. Один из солдат впоследствии только руками разводил: «Все погибшие были от дружественного огня». Ко всему прочему, «афганцы» вели бой в гражданской одежде, поэтому в какой-то момент солдаты внутренних войск перепутали их с повстанцами и обстреляли. Те ответили огнем. Более того, бойцы дивизии Дзержинского успели по ошибке сразиться еще и с десантниками 119-го полка. Не опознав незнакомые бронированные машины, вэвэшники принялись палить по десантникам из тяжелых пулеметов. По словам отставного следователя Прошкина, один из десантников даже попал в плен и был расстрелян потому, что его приняли за парламентариста. В общем, все или почти все потери атакующие понесли в результате собственных неорганизованных действий. Во всяком случае, мизерный расход боеприпасов защитниками Белого дома явно свидетельствует об этом.

Около десяти часов утра в дело пошел крупный калибр. К Белому дому вышли танки — шесть машин Таманской дивизии. 125-миллиметровый осколочно-фугасный снаряд весит 23 килограмма и причиняет ужасающие разрушения. Если бы танки вели стрельбу в максимальном темпе, Белый дом в течение дня был бы, конечно, полностью разрушен. Однако обстрел велся с довольно длинными интервалами. Именно этот обстрел страна и мир могли наблюдать по ТВ, и именно его видела толпа зевак, собравшаяся поглазеть на работу танков как на шоу.

Стрельба из танков окончательно сломила обороняющихся. По некоторым данным, защитники Белого дома попытались послать наружу человека с белым флагом, но он почти сразу погиб. Тогда парламентаристы связались с внешним миром по радио и сумели договориться о выводе из здания сначала журналистов, женщин и детей. Эвакуация проходила в нервной обстановке, началась спонтанная перестрелка из стрелкового оружия, но в итоге вскоре после полудня около двухсот человек покинули Белый дом под прикрытием подошедших к зданию бронетранспортеров. В здание начали проникать, но еще не заняли его целиком, солдаты.

Около трех часов дня к Белому дому подошли офицеры группы «Альфа». Альфовцы остались лояльны правительству, но антитеррористический спецназ пользовался всеобщим авторитетом, так что его офицеры оказались самыми подходящими переговорщиками. Но переговорам предшествовал трагический инцидент, оставшийся очередным грязным секретом событий октября 1993 года. Неизвестный стрелок убил младшего лейтенанта группы «А» Геннадия Сергеева. Сергеев той осенью находился в отпуске, но с началом противостояния сам вернулся в подразделение. Кто стрелял, так и осталось неизвестным, но сослуживцы погибшего, в частности командир группы Геннадий Зайцев, были абсолютно уверены, что огонь велся не со стороны Белого дома. Возможно, свою роль сыграла необычная униформа и экипировка офицеров спецподразделения, возможно, что кто-то стремился спровоцировать альфовцев на неадекватную реакцию. Однако, несмотря на весь накал эмоций, альфовцы продолжили делать то, для чего пришли. Они вышли к зданию, назвались и попросили кого-нибудь выйти из Белого дома для переговоров.

В этот момент вновь вспыхивает стрельба со стороны правительственных войск. Геннадий Зайцев, командир «Альфы», выходит в радиоэфир и громовым голосом объявляет, что если кто-нибудь продолжит стрелять, он использует силы, имеющиеся в его распоряжении. Это подействовало: выяснять на личном опыте, насколько хорошо стреляют спецназовцы, никто не захотел.

Подполковник группы «А» Владимир Келехсаев выступил перед депутатами и обрисовал ситуацию. Перед «Альфой» поставлена задача занять Белый дом, и отдельно велено вести огонь на поражение. Расстреливать безоружных офицеры не намерены, но приказ будет выполнен в любом случае, вне зависимости от участия «Альфы» в штурме. Поэтому единственный выход для защитников Белого дома — это капитуляция.

Альфовцы гарантировали капитулирующим жизнь и вывод за пределы опасной зоны. Подполковнику задали вопрос о гарантиях. Ответ «слово офицера» встретили истерическим смехом. Депутатов тут извиняет разве что общая нервозная обстановка. Келехсаев честно сообщил им, что альфовцы передадут сдавшихся властям в целости и сохранности, но их дальнейшую судьбу может определить только суд. Еще около двадцати минут офицеры разговаривали с Руцким тет-а-тет, и в конце концов около четырех часов пополудни дело решилось. Белый дом сдался. Альфовцы удалились.

Мучения на этом не кончились: Грачев для острастки уже после принятого решения о капитуляции распорядился сделать несколько выстрелов из танков. К счастью, на сей раз стрельба продолжалась недолго. В 16:50 «Альфа» вернулась с колонной автобусов. Начался вывоз людей. Особняком от всех держались баркашовцы: только часть членов РНЕ организованно покинула Белый дом. Эти люди быстро побросали оружие, сорвали с себя шевроны и смешались с основной массой защитников Белого дома. Другая группа еще раньше выбралась наружу через подземные коммуникации.

«Альфа» оказалась едва ли не единственной организованной силой, последовательно и успешно уменьшавшей масштаб кровопролития 3–4 октября. Офицеры спецназа оказались мудрее и выдержаннее, чем абсолютное большинство политиков. Даже дикая и нелепая гибель товарища не заставила офицеров контртеррористического подразделения дать волю эмоциям и начать стрельбу. Вероятнее всего, если бы не выдержка группы «А», жертв в тот день могло быть намного больше. По итогам противостояния погибшему альфовцу Геннадию Сергееву было присвоено звание Героя России. Живых награждать не стали.

Гораздо менее корректно, чем офицеры спецназа, вели себя части МВД. Люди, сдавшиеся им, оказались серьезно избиты. Один из задержанных вспоминал:

«Я отделался легко, все осталось при мне, не считая очков и треснувшего ребра. Собрали нас изрядно, повели. Только тронулись, как охранники наши принялись палить куда-то в темноту. Потом запихали всех в автобус, набили битком, внавал, — похуже 320-го маршрута прежнего времени, — кому ногу сломало, кому руку вывернуло. Смотрел за нами сержант с автоматом, обещая “успокоить” из него тех, кому неудобно. С большим трудом уговорили его выпустить — не из автобуса, из общей кучи — старика-ветерана. Везли нас на Полянку в отделение милиции. Одному омоновцу я почему-то показался подозрительным, видимо, за недостаточно почтительное отношение к его миссии. Объявил меня “боевиком”, которого надо “шлепнуть”. Но это был дежурный юмор, к розыгрышам типа “а этих — в расход” привыкнуть, наверное, трудно, но можно… В милиции охрана сменилась и больше не били. Долго держали у стены, несколько часов мы простояли, упершись в нее руками. Начались допросы — формальные, без напора со стороны допрашивающих (имя-фамилия…), но все же с угрозой “демократизатором”. Ночь провел в набитой до отказа КПЗ, утром сняли отпечатки пальцев, сфотографировали “на память”, и в середине дня 5 октября большую часть задержанных отпустили. Среди сидевших в КПЗ был один депутат ВС, был командир одного из отрядов, подраненный в ногу, но сумевший как-то это скрыть. В соседней КПЗ оказался гражданин Китая: видно, гребли всех подряд» [81] .

Зачистка внутри здания шла до позднего вечера, причем по мере того, как сгущались сумерки, в окрестностях Белого дома и в самом здании стали появляться мародеры. Преступников интересовали любые ценности, особенно оружие и боеприпасы. 5–6 октября милиция задержала около двухсот бандитов, поправивших свои дела на трагедии.

Перестрелки, однако, продолжались всю ночь. В больницы с огнестрельными ранениями обратились 107 пострадавших. По городу, кроме военных и остатков парламентаристов, бродили и простые уголовники, в том числе имевшие при себе автоматическое оружие. Усугубляла ситуацию обычная проблема: водка. Некоторые стражи порядка и военные после окончания основных боев перепились и теперь палили со страху в ответ на любое шевеление. Повсюду искали «снайперов», периодически возникали перестрелки между своими. Но, как бы то ни было, в несколько дней бои завершились. Маленькая гражданская война в Москве закончилась.

12 декабря 1993 года прошли выборы в новое Федеральное собрание. Движения, участвовавшие в восстании, не были допущены к ним. Законодательная власть начала свой долгий путь деградации от одной из ключевых политических сил страны к позднейшему «бешеному принтеру».

В феврале 1994 года участники событий, задержанные и пошедшие под суд, были амнистированы по инициативе Государственной думы, в которой по-прежнему преобладали оппозиционные политики. В сентябре 1995 года следствие по поводу событий осени 1993 было прекращено.

Александр Руцкой позднее в течение четырех лет возглавлял Курскую область, и выше этой должности не поднимался, его попытки вернуться в политику более или менее мягко пресекались властями. Руслан Хасбулатов безуспешно пытался участвовать в переговорах между федеральным центром и чеченскими боевиками, позднее занимался общественной деятельностью. Борис Ельцин, как известно, возглавлял страну до конца 1999 года.

 

Кровь, покрытая инеем

 

Сводить октябрьские события 1993 года к народному восстанию против тирании Ельцина, так же как и к подавлению «красно-коричневого мятежа», конечно, глупо. Говорить о возвышенных мотивах верхушки здесь не приходится. То, что произошло осенью 1993 года, — это в первую очередь борьба за власть между группировками, ни одна из которых не могла претендовать на чистоту и незапятнанность риз. Обратим внимание на то, что ни один народный депутат не погиб во время противостояния. Ни один из радетелей за народное счастье ни на секунду не позволил заподозрить у него наличие каких-то высоких устремлений и не проявил каких бы то ни было выдающихся человеческих качеств позднее. С другой стороны, для Ельцина и его команды несостоявшаяся революция означала возможность сломать и перестроить под себя всю политическую систему страны. Говорить о защите народной власти тоже не приходится: расстрел парламента трудно увязать с защитой демократии. Противостояние осени 1993 года — это не более чем борьба двух групп жадных до власти безответственных политиканов, заинтересованных в первую очередь в собственном месте на политическом олимпе и готовых подложить под свои троны любое количество трупов, буде они понадобятся для устойчивости. Многие участники событий прекрасно понимали двойственность своего положения. Неизвестный милиционер заявил Руцкому в радиоэфире:

«Ни ты, ни Хасбулатов, ни Ельцин, надоели вы, кровопийцы вы. Преступники ты и Ельцин, оба. Кого ты столкнул, серую массу, лбами. За что? За ваши кресла чтоб мы сражались…» [82]

Приходится отметить, что популярность Ельцина по инерции оставалась довольно высокой, и ему удалось в критический момент обеспечить лояльность армии и милиции. Несмотря на все разговоры о миллионах, которые сулили танкистам, чтобы те стреляли по Белому дому, в действительности мы видим плохо скоординированные, но массовые операции военных и частей МВД. Начиная от обычной постовой милиции и заканчивая мотострелками и десантниками, силовики почти полным составом действовали на стороне президента. Даже «Альфа», сыгравшая огромную положительную роль в конфликте, вела переговоры именно о капитуляции Верховного Совета.

Более того, сам Верховный Совет вызывал устойчивую антипатию не только у прозападной интеллигенции. Журналистка «Российской газеты», в то время поддерживавшей Верховный Совет, вспоминала:

«Народ в этой борьбе оставался на стороне все еще горячо любимого и популярного Бориса Ельцина. Ни про какую “распродажу родины” народ не думал. “Российскую газету”, которая резко критиковала президента Ельцина, заваливали письмами рядовые читатели (тогда тираж газеты приближался к 1,5 миллиона экземпляров), которые клеймили Хасбулатова “предателем”. Находясь внутри газеты, мы, ее журналисты, постоянно испытывали на себе презрительные плевки населения. Помню, лежа в ЦКБ (главная номенклатурная больница), я разбирала мешок писем трудящихся, проводя контент-анализ, то есть подбирая письма с одинаковыми оценками ситуации и персонажей власти. Глава парламента Хасбулатов, казалось бы, человек, олицетворявший народовластие, удостаивался однообразной метафоры «злой чечен ползет на берег». Недавнего героя Руцкого авторы писем обзывали “голенищем с усами”, не более того. Все члены парламента во мнении читателей “РГ” были “дармоедами”.

Анализируя мешок с народным мнением, я убеждалась все больше и больше, что парламентаризм в России не прижился в эти короткие сроки, он раздражал население, которое все свои взоры обращало в сторону сильной тогда личности — Бориса Ельцина. Ельцин все еще был героем толпы. Он уже становился царем, но все еще был лидером». [83]

Активных сторонников, готовых убивать и умирать по доброй воле, и у Ельцина и у Руцкого было очень мало. Однако Ельцин сумел удержать контроль в первую очередь не над улицей, но над всеми значимыми организованными силами — армией, милицией, СМИ, администрациями в регионах. В решающий момент обнаружилось, что, кроме трескучей риторики, у Верховного Совета ничего нет. В первую очередь у них нет оружия. Более того, даже то, что имелось, скорее повредило парламентаристам: для тысяч солдат с десятками единиц бронетехники огневая немощь сторонников ВС была что слону дробина, зато сам факт стрельбы оправдывал любые действия военных и милиции. Что до сторонников, то несколько тысяч решительных радикалов и даже довольно многочисленная группа поддержки среди обывателей не могли конкурировать с симпатизантами из властных и силовых структур. Наконец, внешние силы находились полностью на стороне Ельцина и его команды. Как легко можно вспомнить, в конце 2013 года на Украине репутацию президента Януковича в глазах мирового сообщества подкосило избиение митингующих дубинками. Но в 1993 году то же мировое сообщество спокойно переварило использование на улицах европейской столицы крупнокалиберных пулеметов и танковых орудий.

События 1993 года явили стране новую реальность. В 1991 году, по сути случайная, смерть трех человек потрясла всех, включая самих членов ГКЧП. Всего два года спустя расстрел парламента из танковых орудий стал поводом сходить на набережную и полюбоваться на шоу. Насилие против политических противников стало приемлемым средством решения проблем. Особенно дико выглядели призывы со стороны интеллигенции как можно более решительно применять силу.

Безусловно, Руцкой и Хасбулатов представляли крайние политические течения, а Верховный Совет отличался и популизмом, и радикальными взглядами многих его сторонников. Но сохранение и парламента, и президента в качестве сильных, уравновешивающих друг друга центров власти могло значительно быстрее остепенить страну. Интересно, что Верховный Совет у сторонников парламентаризма ассоциировался с народовластием, и такое отношение было характерно даже для офицеров группы «Альфа», находившихся по другую сторону баррикад. А многие из участников обороны Белого дома в 1993 году защищали его и в 1991-м.

После разгрома Верховного Совета с применением вооруженной силы для Ельцина и его команды не осталось никаких ограничителей.

В ходе противостояния погибли 130 сторонников Верховного Совета и людей, случайно попавших под огонь. Именно такие цифры содержатся в докладе Государственной думы по итогам событий. Дума опиралась при этом на поименный список. Существуют и неофициальные версии, согласно которым количество жертв было выше.

В ходе октябрьских событий погибли 28 милиционеров и военных. В печати можно встретить тезис, согласно которому никто из них не погиб от рук оппозиции. Этот тезис имеет некое реальное обоснование. Значительная часть погибших военнослужащих и милиционеров — это жертвы «дружественного огня» либо несчастных случаев. Однако по крайней мере часть солдат была убита именно в результате действий оппозиции. Так, Роман Коровушкин, рядовой срочной службы, погиб от ушибленной раны головы, сдерживая толпу, многие военнослужащие и милиционеры получили травмы и ранения, в том числе огнестрельные, от рук повстанцев, наконец, именно сторонниками парламента был убит капитан милиции Свириденко в самом начале противостояния.

Напоследок характерный факт. За участие в событиях 3–4 октября 26 человек получили Золотые звезды Героев России. Для сравнения, за все время существования награды за участие в спасательных операциях «Золотую звезду» получили 22 человека, столько же — за войну с внешним противником в Южной Осетии, за операцию в Таджикистане — 18 человек, за ликвидацию последствий аварии в Чернобыле — 10 (включая Героев Советского Союза). Такой «золотой дождь» многое говорит о значении, которое власти придавали победе, но по итогам гражданского противостояния это выглядит едва ли уместно.

 

Сквозные персонажи. Группа «Альфа»

Спецподразделение «А» КГБ СССР было детищем Юрия Андропова. Отряд создали после террористического акта на Олимпиаде в Мюнхене 1972 года. Андропов исключительно удачно выбрал время для создания группы. Бойцы «Альфы» в 1979 году участвовали в захвате дворца Амина в Афганистане, а в течение 80-х годов постоянно работали «по специальности». Альфовцы освобождали заложников в школе, самолетах, автобусах, нейтрализовали уголовников, захвативших в Сухуми СИЗО вместе с надзирателями. В Сухуми офицеры «Альфы» почувствовали на себе первые дуновения надвигающейся бури, когда взбунтовавшиеся заключенные вооружились винтовками и пистолетами, хранившимися прямо в изоляторе. Оружие изъяли у населения после кровавых столкновений между грузинами и абхазами. Тогда профессионализм альфовцев позволил избежать трагедии. Интересно, что для того, чтобы не подставить заложников под пули, офицеры применили «подручное» оружие: одного из бандитов нейтрализовали ударом разводного ключа, а другого… чугунной ножкой от скамейки.

На протяжении всех 80-х годов группа «А» имела дело с более-менее обычными преступниками — от уголовников до дезертиров. Однако уже в начале 90-х ее вовсю старались использовать в политических целях.

Во время событий в Вильнюсе зимой 1991 года офицеры группы столкнулись с откровенно неадекватным поведением собственного руководства. В августе того же года ее попытались привлечь для настоящей бойни. Перед группой поставили задачу взять штурмом Белый дом и арестовать руководство РСФСР. Подобную задачу невозможно было выполнить без катастрофических человеческих жертв. Защитники баррикад, как продемонстрировала гибель троих демонстрантов, были действительно готовы идти на жертвы. Несомненно, группе «А» пришлось бы в результате «идти по трупам». Однако подразделение отказалось выполнять подобный приказ. Можно без сомнения утверждать, что это решение было верным. Каким бы, вежливо говоря, неоднозначным персонажем ни был Ельцин, лидеры ГКЧП не могли ни реформировать страну в соответствии с требованиями времени, ни даже удержать власть, а вместо террористов подразделению предстояло убивать манифестантов, выражавших, как ни крути, волю народа. Таким образом, в августе 1991 года группа «А» спасла множество жизней, просто не сделав ничего.

Между тем Ельцин — тот, кто больше всех выиграл летом 1991 года, — не проявил особой благодарности. Вторично подразделение не стало участвовать в штурме Белого дома осенью 1993 года. Однако на сей раз офицеры «Альфы» и диверсионного спецподразделения «Вымпел» не просто отказались идти в бой, но и успешно провели переговоры с позиции силы и тем спасли, вероятно, сотни жизней. Однако именно такую инициативу группам «А» и «В» не простили. Некоторое время спустя командир «Альфы» Геннадий Зайцев был отправлен в отставку, а группу «В» передали в ведение МВД, что ее офицеры восприняли как оскорбление. Однако оба подразделения по крайней мере сохранились. Пик активности террористов и самые сложные операции групп контртеррористического спецназа были еще впереди…