Осень уже попрощалась.

И в ближайшие дни совсем уберет уже малый оставшийся цвет.

По пустынной почти что Пятницкой шли четверо мужчин и женщина с превосходной собакой на поводке.

Нет, не совсем пустой была улица — редкие прохожие встречались им по пути, все здоровались, улыбались.

— Хорошо, когда мало людей, — сказал плотный, в длинном пальто, похожий на бандюка.

— Людей как раз много, — ответил ему длинный в шляпе с интеллигентным лицом.

Миновали небольшой внутренний скверик у старого особняка.

— Посмотрите, Мессир, — остановившись, проговорил в шляпе интеллигентный, — кто к нам пожаловал.

Статный человек впереди тоже остановился и повернул голову.

— А, неприкаянный.

— Послушаем, или ну его?

— Послушаем, Мессир, — произнесла женщина.

— Отчего же.

Группа повернулась и направилась в сквер, где стоял человек в сером чуть ниже колен балахоне, опоясанном, трижды, грубой неприятной веревкой, с опущенной головой, прикрытой подобием капюшона, на голых ногах были только поношенные сандалии.

Группа остановилась в центре скверика в нескольких метрах от человека.

Бандюк в длинном пальто хлопнул в ладоши, и статный человек сел в кресло — черное, офисное, которое его слегка крутануло.

— Мотов, ты доиграешься.

— Виноват, обшибочка вышла.

Он снова хлопнул в ладоши.

Кресло на мгновение потеряло контуры и снова их обрело — темного дерева, строгое, с высокой спиной.

— Ну и зачем ты явился? Он к себе не берет, и здесь знать не хотят? — сказанное, кажется, не очень понравилось ему самому, и следующие слова прозвучали чуть мягче: — Ладно, рассказывай, не зря же ты прибыл.

— Оставь их, пожалуйста, — тихо произнес голос.

— Вот как?

— Ни Он, ни Ты, ничего тут не сделаете.

Сидевший поиграл пальцами на деревянной ручке.

Козулинский чуть сдвинул шляпу и потер переносицу.

— Мнение специалиста, Мессир.

Человек борцовского склада сделал шаг вперед из-за кресла.

— Иуда прав, Мессир.

— Ты, Гелла, что скажешь?

— Не знаю.

— А глаза грустные почему?

— Обычные, Мессир.

— Мотов?

— Позвольте мне остаться при своем мнении, Мессир.

— Оставайся, но при каком именно мнении?

— Просто при своем мнении.

Пальцы опять поиграли по ручке.

— Итак, двое «за» при двух «воздержавшихся». Что ж… действуй, Козулинский.

Интеллигентный щелкнул три раза пальцами:

— Лямца, дрица, хоп…

— Цаца, — подсказала, прикуривая Гелла.

— Ну, цаца, не цаца, а результат будет тот же.

Шум покрыл улицу, люди засновали, обгоняя друг друга… трое подростков-школьников прошли через сквер, говорившие непонятно о чем из-за слишком малого числа нормативных слов.

— Да, — произнес Мотов, — интересно будет потом взглянуть на детей этих детей, — все на него посмотрели. — М-м, неудачная шутка, согласен.