Утро выдалось тусклым, придавленным от дождевых облаков — низких, но им словно хотелось опуститься еще ниже и сесть прямо на голову.

И в голове Дункана была тусклая пустота.

Вчера вечером они с Коннерсом раскладывали факты по полочкам, перекладывали, и от этих «пере» почувствовали, в конце концов, что все эти полочки в разных местах. Его старший коллега примерно так и сказал — «не удается сложить конструкцию».

И единственный козырь сейчас — Лиза.

Плюс ощущение, что они используют ее как приманку.

Дункан плохо спал, а приехав на службу, чувствовал себя несобранным и замечал, что в разговорах с людьми у него вспыхивает беспредметное раздражение — вот именно, он хочет думать, и не может, потому что все предметы на полочках, которые в разных местах.

Поздно вечером позвонила дочь с увлекательным сообщением: «Представляешь, мамашка выходит замуж! За своего бывшего однокурсника. Представляешь, они тихо любили друг друга все эти годы, не смея признаться. Романтика, папашка, жизнь продолжается!»

Вчера у Лизы она чуть не закончилась.

Жизнь продолжается…

Чья и где?

Дункан не сразу взял трубку на сигнал телефона, и сначала потянул руку к служебному, но вдруг понял, что работает другой аппарат — вызов идет от Людвига.

Подземная парковка, колонна по пути на выезд… до этого петли по городу — он абсолютно уверен, что никто на хвосте не висел.

Хлопнула задняя левая дверка, машина сразу прибавила и выскочила наверх, чтобы слиться с другими в потоке.

— Здравствуйте, сэр.

Словно сзади стало теплее.

— Здравствуйте. Вы в порядке?

— В полном, сэр.

Дождь запустился уже всерьез, капитан включил щетки.

— Хочется, наверное, туда, где песок и море?

В зеркале мелькнула белозубая улыбка:

— Хочется.

Так произносят еще, когда кто-то ждет.

Дункан через зеркальце улыбнулся в ответ:

— Ничего, поедем. Может быть, пригласите меня как-нибудь в гости.

— С большим удовольствием, сэр.

Надо было отрулить от потока в спокойную сторону.

Людвиг подождал, пока капитан с этим справился.

— Дело, сэр, приняло странный оборот. Там, в Майами, ведь взяли большую партию?

— И курьеров. Дошла информация, значит?

— Быстро дошла. Но только не испугала.

— Расскажите подробнее.

— Подробностей мало, сэр. Но только мне удалось сдружиться с халдеем одного из боссов. Парень любит выпить тайком, а я составляю компанию.

— Хороший ход.

— Босс, понятное дело, иногда болтает. Тем более что парень этот ему дальний родственник. Но очень тупой.

— Ну-ну?

— Он мне и рассказал про дела в Майами. Здоровый, а хмелеет от чепухи. Рассказал с бравадой, дескать полицейские думают — перерезали им здесь кислород, а перерезать нельзя. И глупой рожей своей дал понять, он кое-что знает.

Еще так многозначительно произнес: «Джино…» — и помотал пальцем в воздухе.

Дункан тормознулся без всяких причин и чуть не выругался от нервной бесконтрольной реакции.

— Что, сэр? Опять это имя?

— Не могу вам толком ничего объяснить — мы еще сами не разобрались, но «Джино» — какая-то реальная фигура.

— Сэр, что если мне применить к этому халдею «гамус»?

«Гамусом» в их полицейской терминологии назывался психотропный препарат с длинным и мудреным названием, обретший с чьей-то легкой руки мирное аграрное наименование.

— Они, сэр, и не подумали снизить цены.

Препарат с парализующим волю эффектом пришел в свое время из контрразведки. Там, в их условиях, нет проблем сперва установить биохимию крови «клиента», а затем подобрать индивидуальную дозировку. Однако действуя «на глазок», можно вызвать буйство или, наоборот, вогнать в патологический сон. И наконец, нормально сработав, «гамус» все равно оставляет человеку память, не стирает того, что он делал или говорил в искусственно вызванном состоянии.

— Сэр, мне же выдан «гамус» на крайний случай.

Крайний… да, следует признать, что случай уже действительно крайний. И чего им дожидаться?.. Второго покушения на Лизу?

— Хорошо. Но с одним железным условием. Независимо от результата, вы сразу уходите. Явку знаете. Оттуда вас немедленно вывезут. Когда рассчитываете провести операцию?

— Завтра вечером, сэр.

— Что если все-таки организовать вам прикрытие?

Дункан, к сожалению, почти знал, каким будет ответ.

— Нельзя, сэр, у них отлично поставлено внешнее наблюдение.

Враг может смотреть ей в глаза, а она не знает, кто он.

Только у этого чужого преимущества есть свой психологический минус — охотник теперь она.

Охотник, который будет ставить силки.

Лиза уже попробовала — произнесла вдруг на испанском короткую фразу. К тому, якобы, что в мире огромное множество других языков, и звучать они могут совсем по-иному. «Проколов» ни с чьей стороны не было. Но она и не рассчитывала на подобный легкий успех, надо держать врага в напряжении: жди, тебе готовят ловушки! Теперь засыпай и вставай с одной мыслью: «что еще они мне придумают?»

Или врага вообще нет среди этой четверки?

Пес противный полдня где-то скрывается… впрочем, не вписывается он как-то в сценарий.

И одно любопытное наблюдение.

Усадив утром детей за письменные упражнения, она отправилась к Марте на предмет — мало ли что у той «выскочит в разговоре». В разговоре «не выскочило», но невольно Лиза провела маленький незапланированный эксперимент.

Марта домывала посуду, речь ее, о чем-то совсем пустяковом, лилась, как из крана вода, дверь в подсобное помещение оказалась раскрытой, и Лиза встала там на пороге… Получилось, не за спиной у Марты, а под задним углом этак в сорок пять градусов. Поверни та вбок голову, человек окажется в поле обзора. Однако Марта мыла, болтала и голову не поворачивала.

Почему-то она не очень верит этой красивой и умной Ромми.

Зависть?.. Неприятно так думать, но кажется, не без этого.

Сейчас четверка с азартом режется в пинг-понг. Интересно — Алекс и Герда никогда не становятся в пару… Герда почему-то вчера не хватилась фотографии, хотя просила дать ее на некоторое время… Признаки, надо думать о признаках, по которым можно обнаружить взрослого человека в ребенке… Проконсультироваться у психологов?.. Они почти наверняка предложат какие-нибудь замысловатые тесты откровенно принудительного характера, к тому же с негарантированным результатом… Вероятно, этот исчезнувший доктор мог бы помочь, судя по словам капитана, он — человек с огромными и очень оригинальными знаниями, но только поди его достань… Стоп… стоп-стоп! Это же элементарно просто.

В голове капитана весь оставшийся день вертелись слова этого близкого к боссу парня, что «кислород нельзя перерезать», и тот необъяснимый факт, что цены остались на прежнем уровне. Это ясно говорило о другом источнике наркотического материала, но другого быть не могло, потому что согласно экспертизе в торговом обороте находился исключительно один и тот же колумбийский наркотик. Многократные замеры давали одинаковый результат по всем частям города — по центру, периферии…

И уже в машине, когда подъезжал к дому, Дункан заставил себя сделать единственный вывод, за неимением прочих других, именно заставил, потому что вывод был проверяемым, и он заранее боялся отрицательного результата.

Что ж, завтра… завтра и Людвиг закончит свою работу… только с каким итогом?

Капитан уже заглушил мотор, но не успел выйти — засигналил мобильник.

Назвался сержант, опекавший Лизу, и у Дункана вдруг застучало сердце, кровь забилась внутри висков.

— Сэр, тут такая история… дама, в общем, просится к вам.

Сразу не отпустило, сердце, разогнавшись, продолжало стучать.

— А где вы находитесь?

— Только отъехали от дома Ванлейнов.

Капитан начал соображать, однако не очень быстро… Возвратиться в управление? Пригласить к себе и заодно пригласить Коннерса?

— Что вы говорите, сэр?

— Еще ничего не говорю.

Дома у него неуют, невымытая с утра кофеварка…

— Везите к Коннерсу. Знаете адрес?

— Разумеется, сэр.

Страх — самый опасный попутчик, он способен затмить. Так и вышло, когда страх вдруг вернул тьму и мертвую бесконечность. Не надо было трогать девчонку. Что они вообще могут сделать — догадываться? Пусть догадываются.

— Отлично, коллега! У меня как раз приготовлен к ужину свиной бочок. Правда, я подфаршировал его чесноком, но мы перебьем запах с помощью виски.

— Тут к вам еще один гость нагрянет.

— Кто?.. Впрочем, я угадаю: наша милая синьорина?

— Да, у нее какие-то новости.

Коннерс поспешил вперед гостя на кухню, а капитан, устроившись там за столом, на котором уже проворно расставлялась посуда, закурил и начал рассказывать про сегодняшнюю встречу с Людвигом.

Что скрывать, хотя он не раз сказал сам себе, что предстоящий рисковый ход объективно диктуется обстоятельствами, услышать подтверждение этому было важно.

Коннерс слушал, не отвлекаясь от хозяйственных процедур, и к концу рассказа успел завершить сервировку.

— Что вам сказать, коллега… я пытался оценить ситуацию как если бы она и не была связана с нашим нелегальным расследованием — результат одинаковый. Выше своего теперешнего уровня агент все равно не поднимется. А торчать на нем, значит, рассчитывать на случайную, непонятно откуда, удачу. Этак можно без всякого толка и целый год на них проработать. Решение ваше в профессиональном отношении безусловно правильное… Чу! Звоночек…

Хозяин отправился встретить.

Дункан почувствовал прилив сил, тусклая пустота, лезшая с утра в голову, показалась теперь постыдным упадком воли. «Жизнь продолжается!» — радостно прокричала вчера ему дочь.

А вот и Лиза.

— Здравствуйте, сэр, неловко, что побеспокоила, и может быть, мне самонадеянно кажется интересной одна идея…

Коннерс, взяв ее за плечи, почти силком подвел к столу.

— Ни слова, пока не попробуете свиной бочок.

Не вызывало сомнений, что в молодости Коннерс был «душой» всех вечеринок, той устроительной натурой, которая благополучно подчиняет себе окружающих, заставляя их делать что-то против желания, да еще и испытывать удовольствие.

Лиза сначала раскрыла глаза, когда ей тоже налили виски, но хозяин заявил: он не поверит, что она никогда не пробовала виски, не поверит и обидится, к тому же маленькие алкогольные упражнения необходимы для оперативной полицейской работы, и виски он предлагает не какое попало, а отменного качества.

— А вот такой, например, анекдот, — хотя он очень извиняется, что за столом: — «Жираф с бегемотом принялись рассуждать о выпивке. „Ты, — говорит жираф, — в этом не смыслишь. У тебя пасть — и сразу брюхо“. — „Так что?“ — „Чувств правильных нету. Вот я, налью стаканчик, выпью, и течет у меня приятно по горлышку, долго течет. Потом еще стаканчик, и так всю бутылочку. А ты зальешь сразу в брюхо, и никаких плюсов“. — „Есть один“. — „Какой?“ — „Если стошнит“».

И сразу подвел черту:

— Так выпьем за то, чтобы в нашей жизни было поменьше обратных процессов!

Анекдот показался капитану забавным, он хотел чокнуться, и Лиза попробовала, но рука с запрыгавшим содержимым качнулась в воздухе, бокал едва успел вернуться на место, девушка, пытаясь удержать смех, склонилась вперед и, уронив руки на стол, уперлась в них лбом. Ее плечи стали рывками трястись, Дункан вдруг тоже наглядно представил себе разницу двух животных «в обратном процессе»…

Обоим понадобились носовые платки, а на покрасневшем лице Лизы слегка выступили незаметные прежде веснушки.

Во время очень вкусной еды Коннерс расспрашивал ее про родителей, оказалось: мама — виолончелист-педагог, а папа — директор информационно-библиотечного центра в их городе.

Потом хозяин стал приготовлять чай, а Лизе поручил делать бутерброды для ребят, ожидавших в машине, и здесь…

— Возможно, вы разгромите мою идею, но мне кажется, доктора вычислить очень просто.

Дункан, потянувший в рот сигарету, приостановился, а Коннерса на несколько секунд хватил столбняк.

— А… вы поделитесь, дорогая, с нами этим маленьким пустячком?

— Охотно. Только сначала я попробую построить одну логическую цепочку.

— Стройте. Коллега, вы хотите прикурить сигарету обратным концом.

Капитан сломал сигарету и кинул в пепельницу.

— Итак, джентльмены, доктор — незаурядная личность, человек с двумя фундаментальными образованиями. А по натуре это так называемый творческий тип. В психологии такой тип выявлен довольно давно, он не связан напрямую с профессией, он связан с крайне устойчивым внутренним состоянием, с органической установкой на создание чего-то нового. В сущности, это целеполагание человеческой жизни и главная ее мотивация. Доктор не только не заводил семьи, но, судя по всему, у него даже не было связей с женщинами в нашем городе. Наконец, человек с его знаниями и огромным практическим опытом мог сделать блестящую карьеру, а не запирать себя в незначительном провинциальном госпитале. Следовательно, джентльмены, надо сделать вывод, что доктор представляет собой ярко выраженный творческий тип, и даже скорее всего — со смещением психики в сторону фанатизма.

Дункан почувствовал, девушка подходит к самому главному, и это главное в глубине сознания он начинает нащупывать сам.

— Может ли такой человек отказаться от своих идей и работы над ними? Безусловно, не может. А для этого ему нужна аппаратура.

Коннерс не выговорил, а почти прошептал:

— Гениально…

Лиза радостно улыбнулась:

— Сколько частных лиц в Латинской Америке лет семь или шесть назад заказывало профильную аппаратуру? Единицы. А в полицейских архивах наверняка есть инвентарная опись приборов доктора, надо лишь посмотреть по аналогам.

Дункан хлопнул себя ладонью по лбу.

А что еще оставалось…