С раннего детства, насколько я себя помню, самым трудным делом для меня было — вылезать из теплой постели. В будние дни я специально ставлю будильник на полчаса вперед, чтобы иметь время взять себя в руки.

Телефон надрывался, а я лежал, не в силах разлепить веки.

Минута, две, три. Сон прошел, и теперь во мне боролись два чувства: желание узнать, что за идиот может трезвонить в два часа ночи, и желание узнать, как долго он может трезвонить, если не брать трубку. Наконец, победило первое. Я вылез из-под одеяла и пошел к телефону.

— Алло.

— Ты спишь?

Более идиотского вопроса в данной ситуации задать просто невозможно.

— Нет, я сам с собой играю в подкидного.

— Перестань дурачиться. Он победил. Восемьдесят семь процентов. Что ты молчишь?

— А что я должен сказать? Ну победил. Что ж теперь, вешаться прикажешь?

— Не трудись. Тебя повесят за госсчет. И меня вместе с тобой.

Я положил трубку и задумался. Итак, это все же свершилось. Несмотря на все усилия большого количества народа, предотвратить катастрофу не удалось. «Заснуть теперь все равно не получится», — подумал я и достал из письменного стола видеокассету, помеченную буквой «П». Мне хотелось еще раз восстановить в мозгу прошедшие борьбу и поражение.

Щелчок — и на экране телевизора появились кандидаты в президенты за «круглым столом». Я отмотал пленку и включил воспроизведение. На экране появились буквы: «Выступление Президента Российской Федерации».

«Дорогие соотечественники!» — прозвучало с экрана. Он был в белой рубашке с черным галстуком. Отсутствие пиджака во время обращения к стране как бы подчеркивало его намерение не опираться на общепринятые правила. Лицо излучало спокойствие и какую-то мягкость. Голос звучал ласково, почти вкрадчиво. Таким же ласковым голосом читал когда-то по радио сказки любимый всеми детьми СССР артист Николай Литвинов.

«Я благодарю вас за доверие. Результаты прошедших выборов не могут не радовать любого здравомыслящего человека. И не потому, что девяносто процентов избирателей проголосовали за меня, но потому, что девяносто процентов избирателей, то есть подавляющее число россиян, отдали свои голоса одному человеку. Это свидетельствует о том, что впервые в истории России нация достигла политического единства. Это свидетельствует о том, что нация пробудилась от гипнотического сна и не реагирует больше на разглагольствования псевдодемократических и псевдопатриотических демагогов. Это первый признак того, что россияне начали поворачиваться лицом к здравому смыслу.

Соотечественники! Для того чтобы вытащить страну из той помойной ямы, в которую ее спихнула группа политических мошенников, необходимы соответствующие условия.

Важнейшее из них — наличие эффективной и бесперебойной системы управления народным хозяйством и обществом в целом. Для того чтобы создать и запустить в действие такую систему в нынешней социально-экономической обстановке, необходима неограниченная власть на уровне военного времени, сконцентрированная в руках честных, а главное — деполитизированных людей, подчиняющихся только здравому смыслу. Другого пути я не вижу. Без этого не будет реализована ни одна гениальная экономическая программа, и я не возьму на себя ответственность за управление страной, когда решение о принятии срочных мер, разработанных высококлассными специалистами, я должен буду выносить на рассмотрение дилетантов в экономических вопросах и ждать полгода, пока они не скажут „нет“ или „да“ в зависимости от своих личных интересов или политических догматов.

Я не вижу выхода из создавшегося положения, если буду действовать на базе законодательства, которое писалось для защиты не государственных, а криминальных интересов. Разработка новых законов, соответствующих текущей обстановке, займет многие месяцы, а рассмотрение их парламентом — годы. При этом обстановка будет постоянно меняться.

В этих условиях я не могу и не буду работать. Я просто не успею ничего сделать. Я не могу брать на себя ответственность за безопасность нации, заранее зная, что псевдогуманисты, заседающие в парламенте, в действительности защищающие интересы криминальной части общества, не позволят мне защитить народ от тех, кто его грабит и убивает.

Я не возьму на себя ответственность за политическую стабильность, зная, что псевдодемократы, понимающие под древним словом демократия вседозволенность и безнаказанность, не дадут мне занять жесткую позицию, диктуемую необходимостью, в отношении тех, кто в собственных интересах искусственно создает голод и политический хаос.

Соотечественники! Братья и сестры! Можно доверять или не доверять человеку и президенту. Но нельзя доверять ему только наполовину. Я прошу вас помочь мне вывести нацию из тупика. Я прошу у вас неограниченных, диктаторских полномочий на два года. Если через два года вы сами не захотите продлить эти полномочия, я уйду в отставку, как и в том случае, если вы откажете мне в полном доверии на референдуме, который я назначил на 10 июня».

Он сделал паузу и отхлебнул из стакана.

«Я не сомневаюсь, что сейчас появится масса политиканов разных мастей, думающих о своих личных интересах, которая сделает все, чтобы заткнуть вам рот и не допустить к урнам, чтобы вы не смогли ответить на вопрос, готовы ли вы дать избранному вами президенту полномочия на то, чтобы он защитил вас от голода, холода и насилия. Но референдум состоится, даже если для этого мне потребуется призвать вас выйти на улицы.

Итак, 11 июня я или поблагодарю вас за неограниченное доверие, или сделаю заявление о своей отставке. До свидания или прощайте. И да хранит вас всех Господь!»

Пленка кончилась, а я все еще сидел в странном состоянии, когда человек не может понять, что творится с его головой. То ли она пуста, то ли мыслей в ней так много, что невозможно ухватиться ни за одну.

 

1. ТЕМНАЯ ЛОШАДКА

Он появился внезапно и сразу привлек к себе внимание тем, что его никто не знал. Комментаторы и журналисты окрестили его Темной Лошадкой. Соперники сначала не принимали его всерьез и лупили друг по другу, выставляя на публику компроматы столетней давности и вскрывая антидемократическую или антипатриотическую сущность того или иного кандидата. Он же действовал иначе. Все его речи были построены на столь железной, неумолимой и примитивной логике, что мне стало ясно: орешек крепкий. Он никого не обвинял в различных грехах или некомпетентности, но логически обосновывал каждое свое утверждение, противоречащее мнению соперников, причем, внимательно проанализировав его речи, можно было заметить, что их писали люди, прекрасно разбирающиеся в психологии российского обывателя и не страдающие отсутствием информации. Он говорил людям то, что они и без него знали или во что верили, тонко играл на озлобленности различных социальных групп.

Свою кандидатуру на пост президента он выставил как независимый, однако уже через две недели стало ясно, что за ним стоит некая финансовая сила. Был зарегистрирован избирательный фонд в его поддержку во главе с не известной никому личностью. На счет фонда потекли крупные суммы. В крупных городах филиалы фонда начали расти как грибы после дождя. В мелких провинциальных городках, на первый взгляд стихийно, стали появляться инициативные группы, развернувшие активную поддержку кандидатуры Темной Лошадки. Внимательно присмотревшись к этим группам, можно было отметить, что состав их не случайный и за численностью они не гонятся. Эти группы ежедневно собирали мини-митинги, и чувствовалось, что их речи направляет ловкая рука. Участия в популярных «круглых столах» кандидатов в президенты он почти не принимал, но когда его кресло не пустовало, старался говорить как можно меньше. Создавалось впечатление, что присутствует наблюдатель. Словом, он делал все так, чтобы не быть похожим на соперников.

Зато он часто выступал в средствах массовой информации и особенно охотно отвечал на вопросы. Явным способом заставлять аудиторию задавать их были его краткие речи.

Никто не мог понять его политической ориентации, словно это был не человек, а компьютер. Особенно он любил оперировать цифрами. Откуда он их брал и кто вообще снабжал его информацией — никто не знал. Но цифры били по его конкурентам сильнее обличительных речей.

Через месяц, когда опросы общественного мнения стали вызывать у всех кандидатов легкую панику, меня вызвал главный редактор.

— Тебе предстоит важное дело. Забудь о поддержке президента. Главная задача сейчас — притормозить Темную Лошадку. Сформируй группу. Ваши статьи будут публиковаться вне очереди во всех наших газетах. Ищи людей, которые его знают. Должны же у него быть враги. Ищи компромат. Безгрешен только Христос. Впрочем, нет. На этом пусть сконцентрируется твоя команда. Ты же раскинь свои иезуитские мозги и бей по его речам. (Легко сказать. Попробуй бить по логике. Редактор явно преувеличивал мои способности к казуистике.)

— А тебе не кажется, что его речи построены так, что если по ним бить, то можно показаться идиотом? Он оперирует фактами всем известными и не подлежащими сомнению. И у него все построено на логике.

— Его логике противопоставить свою логику.

— Не существует его или моей логики. Существует просто логика.

— Ладно, не будем вдаваться в философию.

В тот же день я подобрал шесть помощников потолковей и сразу же поставил перед ними задачу: узнать о Темной Лошадке все, что только можно. Сам же собрал все более или менее крупные газеты, которые публиковали его речи и заявления. Попутно собирал все сведения о его биографии, которые просочились в прессу. Не густо. Это не Жариновский.

Официальная биография не сообщала ничего интересного. Родился на Сахалине в семье морского офицера. Сам в прошлом кадровый военный. Как и положено было военному, состоял в КПСС. В 80-м уволен в запас по сокращению штатов. Одно время преподавал общественные дисциплины в техникуме, затем чиновник средней руки в одном из министерств. В коммерческих структурах не работал, к политическим организациям и движениям после разгона КПСС не примыкал. Судя по речам, презирает политиков всех мастей. Выдвигает концепцию, что страной должны управлять специалисты в области науки управления.

Переварив скудные сведения из его биографии, я перешел к предвыборным речам.

«…Я не политик и не собираюсь подвергать деятельность КПСС политическому анализу. Кроме того, ничего нового к уже сказанному я добавить не могу. Но я христианин. И с точки зрения христианской нравственности утверждаю, что эта организация была порождением Дьявола. Тем не менее, желающим разобраться в причинах краха „перестройки“, а затем и построения рыночной экономики я рекомендовал бы понять тот факт, что политическая роль КПСС была лишь вспомогательным средством к ее роли в экономическом управлении обществом. Сеть райкомов, горкомов и обкомов была системой органов управления экономикой и обществом. Да, система эта была неэффективна в последние годы своего существования. Но она работала и давала возможность хотя бы частично реализовывать экономические планы. Ликвидировав КПСС, господа демократы ликвидировали систему управления. Государственный аппарат потерял возможность не только влиять на ход экономических и производственных процессов, но и получать мало-мальски объективную информацию о состоянии дел. Была ли это ошибка или политика, ответит будущее. Но это очень интересный вопрос. Ведь любой солдат знает: первоочередная задача в бою — это вывести из строя систему управления войсками противника».

Здесь возразить трудно. Системы управления у нас нет до сих пор. И вроде бы никого не обвиняет. Просто констатирует бесспорный факт и задает вопрос: случайно или специально? Одновременно реверанс в сторону госаппарата. Не виноваты, мол, чиновники.

«Главная задача, которая встанет на современном этапе перед новым правительством, если оно не хочет очередного витка одной и той же спирали, — это в как можно более сжатые сроки восстановить контроль над экономическими процессами и создать эффективную систему управления. У нас сейчас нет недостатков в экономических программах выхода из кризиса, но только после создания соответствующей современной обстановке системы управления можно будет говорить о реализации одной из них».

Мда! Никаких намеков на политическую ориентацию. Нужна система управления. Спорить можно, но трудно.

Добросовестно проработав двое суток над его речами и отдельными высказываниями, я пришел к выводу, что навесить ему какой-либо политический ярлык, не показавшись читателю идиотом, не удастся. Политикой просто не пахло. Прицепиться к его взглядам на экономику тоже не представлялось возможным. Он открыто заявлял, что экономическая программа — это вопрос второстепенный. Главное — способы ее реализации.

«Любая экономическая программа, — вещал он перед избирателями, — имеет конечной целью подъем жизненного уровня трудящихся. В том числе и программы моих конкурентов. Каждый из них имеет привлекательную программу вывода страны из кризиса, в котором она пребывает с середины восьмидесятых годов. У меня такой программы нет и я не тратил время моих советников на ее разработку. Но я надеюсь, что россияне за годы демократии набрались опыта и не поддадутся очарованию светлого будущего, нарисованного в этих программах. Я уверен, что россияне понимают утопичность этих программ в условиях отсутствия способов их претворения в жизнь.

Я не собираюсь изобретать велосипед. В случае победы на выборах я готов взяться за реализацию программы любого из моих соперников. Но предварительно я создам систему управления, которая позволит мне эту программу реализовать. В этом ключ к выходу из кризиса. И я сумею ее реализовать в отличие от ее автора».

Спустя несколько дней я собрал своих «рекрутов» и, убедившись, что никакого компромата им собрать не удалось, посадил их писать статьи на базе «ничего». Сам же написал пространную статью об опасности авантюризма, отсутствия экономического мышления и четкой политической ориентации. Получилось довольно хлипко, и по вздоху главного редактора и кислому выражению лица одного из советников президента я понял, что на меня возлагались основные надежды.

Его рейтинг неуклонно повышался. Наконец опомнились «патриоты», коммунисты и прочие «красно-коричневые». Газеты «Народ», «Правда», «Советская Россия» дружно завопили о финансировании предвыборной кампании Темной Лошадки мафиозными структурами и подрывными организациями из-за рубежа. «Память» объявила его агентом мирового сионизма. После этого рейтинг поднялся еще выше.

В самый критический момент, когда шкала рейтинга Темной Лошадки почему-то замерла на месте, удар в поддых демократии и своих конкурентов нанес один из кандидатов в президенты, считавшийся одним из лучших экономистов в стране. Он внезапно заявил в интервью по телевидению, что стратегия его соперника в вопросах вывода страны из кризиса абсолютно правильная, и что в случае победы Темной Лошадки он готов предоставить ему свою программу и возглавить правительство.

Заявление можно было сравнить с взрывом бомбы. Главный редактор, внимательно прочитав изложение интервью в «Известиях», грустно вздохнул:

— Эх, Миша! И чего я был в тебя такой влюбленный?!

В течение месяца, предшествовавшего выборам, я опубликовал двенадцать статей. Последнюю не успел напечатать, и зачитывал ее Упрямом эфире.

Мои опусы не остались незамеченными. В последнем перед выборами интервью, которое Темная Лошадка дал корреспонденту телевидения, на вопрос о его отношении к прессе и о его реакции на нападки он лишь пожал плечами: «Вы лучше меня знаете, как горек хлеб журналистов. В отличие от гетер, которые торговали своим телом, журналисты всегда были вынуждены торговать душой. Впрочем, статьи (тут он назвал мою фамилию) представляют для меня интерес. Он пытается оперировать логикой, а, как известно, от логики до объективности всего шаг». После его победы на выборах и обращения к стране, в котором он потребовал в ультимативной форме особых полномочий, все газеты, радио и телевидение начали вещать о наступлении самой мрачной в истории России диктатуры. Демократы, коммунисты, «красно-коричневые» — все дружно впряглись в одну упряжку, коренником которой стал спикер Государственной Думы. Этот бедняга мотался по стране с лозунгом «Демократическое Отечество в опасности!».

Увы! Народ безмолвствовал. Он устал от политики, он устал от демократии. Он хотел лишь спокойной жизни, без выстрелов и без скачков цен.

А президентский канал, созданный на второй день после выборов, выплескивал в эфир информацию о насилии и разграблении национальных богатств, царящих в стране.

Я посмотрел на часы. Двадцать минут восьмого. Делать ничего не хотелось. Наспех позавтракав, я опять лег в постель. Однако заснуть сном Наполеона после Ватерлоо мне не удалось. В дверь позвонили.

 

2. НЕОЖИДАННАЯ ВСТРЕЧА

На пороге стоял верзила метра под два с интеллигентной внешностью, одетый в безукоризненный коричневый костюм.

— Разрешите?

Я молча посторонился, пропуская его в переднюю, затем жестом пригласил пройти в комнату.

— Благодарю. Я на одну минуту. Дело в том, что вас просит прибыть к нему президент. Он прислал машину.

— Я что, арестован?

Глаза детины заискрились весельем. Было видно, что ему стоит большого труда сдерживать смех. Это разозлило меня.

— С чего вы взяли. Это частное приглашение. Просто мне поручили отвезти вас на место встречи. Президента сейчас нет в городе.

— А если я откажусь ехать?

— Это ваше право. Я передам президенту.

— Ваш президент не будет шокирован, если я приеду к нему в джинсах и свитере?

Он уже не скрывал усмешку, и это вконец определило мое отношение к нему.

— Если вы познакомитесь с ним поближе, вы увидите, что его трудно шокировать.

Поколесив по Москве, машина выехала за город. Детина упорно молчал, я тоже не имел желания начинать разговор. Наконец мы свернули с шоссе и поехали по грунтовой дороге. Еще минут через двадцать машина въехала во дворик небольшого двухэтажного особняка из белого кирпича.

Мой смешливый попутчик предупредительно открыл дверь и пропустил меня в просторный холл с полом, покрытым толстым коричневым ковром. Детина начал подниматься по широкой деревянной лестнице на второй этаж. Я следовал за ним.

В маленькой уютной комнатке, обставленной как кабинет, за столом, уставленным телефонами и пультами селекторной связи, сидел Темная Лошадка.

— Присаживайтесь, пожалуйста. Я давно искал случая с вами познакомиться. Должен также признаться, что меня крайне огорчало ваше явно враждебное отношение к моей кандидатуре, потому что вы единственный журналист, чьи заметки, посвященные моей скромной персоне, я читал с интересом. Мне кажется, в нас много общего. И в первую очередь — страсть к анализу и логике. Именно поэтому вы единственный, кто понял, что я из себя в действительности представляю, и ваш интерес ко мне (тут его глаза заискрились таким же весельем, как у его сподвижника, что опять начало вводить меня в состояние раздраженности) кажется искренним. Ведь за период предвыборной кампании вы ни о ком, кроме меня, не писали.

— Ну зачем же так скромно. О вас писали почти все, особенно под занавес. Вы у всех вызывали жгучий интерес.

— Именно под занавес. Когда стало ясно, что я победил. Но, как я заметил, всех интересовал не столько я, сколько обстоятельства, которые привели меня к победе.

— В некотором роде. Хотя феномен Темной Лошадки интересен сам по себе.

— Вам было бы, наверное, интересно разобраться в этом феномене?

— Не скрою. Но и в обстоятельствах, его породивших, тоже.

— О, обстоятельства примитивны. Во-первых, новое всегда интересно. Во-вторых, у никому не известного кандидата мало врагов среди избирателей. Он просто не успевает их нажить. В-третьих, на начальном этапе его никто не принимает всерьез, следовательно, он имеет некоторое преимущество в марафоне, а это очень важно, поскольку у него имеется время проанализировать тактику соперников, которая у всех схожа, и разработать свою, резко отличающуюся от всех. Это сразу же бросается избирателю в глаза. Если же это подается под особым соусом, то в мозгу избирателя откладывается сигнал: «это хорошо». Когда же соперники начинают понимать, что проигрывают, срабатывает инстинкт стаи, и они разом набрасываются на лидера, после чего уже срабатывает так называемый «елицинский синдром»: чем больше обливают помоями, тем выше популярность в простом народе. И так далее.

— Есть еще один важный фактор, о котором вы почему-то не упоминаете.

— Ва, финансирование. Но вы же заметили, что на предвыборную кампанию я потратил меньше всех.

— Откуда же поступали средства?

— Источники самые разнообразные.

— И из-за границы?

— И из-за границы.

— Скажите, а чем вызван ваш интерес к скромному журналисту? Или кроме меня вы намерены встретиться с другими представителями прессы?

— Нет, только с вами. Должен признаться, что журналистов я презираю так же, как политиков, и значительно сильнее, чем проституток. Я решил встретиться с вами, потому что вы — единственный серьезный аналитик в отечественной прессе.

Я молча проглотил комплимент. Пока Темная Лошадка объяснял мне своим бархатным голосом азы избирательного искусства, я внимательно изучал его, стараясь понять, какие чувства он во мне вызывает. К сожалению, неприятен он мне не был.

Он выглядел значительно моложе своих пятидесяти лет. Волосы едва тронуты сединой, морщин почти нет. Из-за расплывчатых черт лица его было бы трудно запомнить, если бы не глаза. Они постоянно излучали насмешку, которая могла быть злой и доброй, жестокой и снисходительной — в зависимости от темы разговора. Это мне понравилось тем, что по насмешке можно было безошибочно определить его отношение к тому, о чем он говорил.

— Вы презираете политиков. А сами-то вы разве не из их числа?

— Я политик волею судьбы, и я не имею политических убеждений.

— Вы сами-то верите в то, что может существовать политик, не имеющий политических убеждений?

— Конечно. Я ведь отношусь к деятельности президента не как к политике, а как к работе. Работа президента любой страны — управлять государством. Если бы я взялся управлять государством в условиях демократии, то я бы вынужден был становиться политиком для того, чтобы политическими методами обеспечить себе возможность управлять. Но это для меня слишком сложно. Поэтому я избрал единоначалие. Неограниченная власть, но и необъятная ответственность. Я добровольно взял на себя риск ответить за все, что я сделаю за эти два года. А сделать я намерен немало. Кроме того, у меня имеются четкие моральные принципы, от которых я не отступил ни разу в жизни. Займись я политикой, ими нужно было бы пожертвовать. Политика — грязное дело. Политик — это прежде всего человек со всеми вытекающими отсюда последствиями. Как бы он ни стремился защищать чьи-либо политические интересы, он всегда будет защищать интересы собственные. Искать честного политика — это все равно, что искать честного жулика.

— Но вы установили диктатуру. Это уже значит, что у вас есть политические убеждения. Вы сторонник диктаторской политики.

Он досадливо поморщился, а затем посмотрел на меня с насмешкой, выражающей снисходительность. Его глаза как бы говорили: «Объясняю, объясняю и все без толку».

— Я не сторонник ни демократии, ни диктатуры. Я — управленец. Если бы меня избрали президентом США или любой европейской страны, я управлял бы в условиях демократии. Если я оказываюсь президентом России или какой-нибудь африканской страны, то условия демократии здесь в силу национальных особенностей этих народов не годятся. Управлять рядом народов можно только с помощью диктатуры. Это так же просто, как то, что по суше надо перебираться с помощью автомобиля, по реке — с помощью лодки, а по воздуху — с помощью самолета. Чушь. Россия не недоросла. Ей противопоказана демократия, так же как американцам противопоказана диктатура.

Это национальный характер. России противопоказана любая политическая деятельность, так же как астматику противопоказано курение. И не я один это понимаю. Большинство политиков прекрасно это осознают. И нет такого демократа, который, придя к власти в России, не стремился бы к тоталитарной форме правления. Российский демократ, придя к власти, может запросто разогнать парламент и выборные органы местной власти. И трудно сказать, почему он это делает. То ли потому, что все россияне любят неограниченную власть, как мать дитя, то ли потому, что прозревает после нескольких месяцев работы в условиях демократии.

В ближайшие два года политикам придется забыть о политике и сконцентрировать свою энергию на экономике. Им нужно будет зарабатывать себе на хлеб. Причем не языком, а руками. Или мозгами, коли таковые имеются.

— Нельзя ли конкретнее?

— Можно. Скоро вы прочтете мой первый указ, который наложит запрет на два года на существование всех без исключения политических партий, движений, групп. Парламент будет распущен. И это, как вы сами понимаете, большая экономия средств, помимо возможности управлять. Его заменит один-единственный орган — комитет по контролю за бюджетом, которому будут в рамках его компетенции даны такие же права, как и парламенту. В него не будут избирать, будут назначать. И членов будет значительно меньше, чем депутатов. Через два года, за два месяца до проведения референдума о продлении диктатуры на весь срок моего президентства, этот запрет будет отменен. Но я уверен (тут он засмеялся), что большинству россиян диктатура придется по вкусу.

— А пресса?

— Без работы вы не останетесь. Свобода печати сохранится. Но временный указ о средствах массовой информации уже готов. Единственным ограничением свободы печати будет безусловное требование к достоверности информации, затрагивающей интересы государства, правительства или частных лиц. Любой гражданин будет иметь юридическое право потребовать от любой газеты, радио или телевидения доказать правдивость информации, затрагивающей его интересы. Если такие доказательства не будут представлены в течение десяти дней, газета будет закрыта, корреспондент радио или телевидения будет либо посажен в тюрьму, либо будет платить крупную компенсацию.

— Понятно. Суд скорый — суд правый. Ну а как вы собираетесь выводить страну из кризиса? Ведь одной диктатуры для поднятия экономики явно недостаточно.

Настала глубокая пауза. Президент достал из стола пачку «Мальборо» и протянул мне. Я отрицательно покачал головой и достал свою любимую «Яву». Наконец, сделав глубокую затяжку, он заговорил.

— Начнем с того, что я не собираюсь выводить страну из кризиса. То есть я попытаюсь, но это не входит в мои планы, так как я сейчас пока не знаю выхода. Целью двухгодичной диктатуры является подготовка условий для ликвидации кризиса. То есть устранение ряда причин, препятствующих стабилизации финансовой системы и подъему экономики.

Я сразу же хочу поставить точки над «і» и объяснить, зачем я пригласил вас приехать. Вы не торопитесь? Прекрасно. Я тоже располагаю сегодня свободным временем. Мы можем провести его со взаимной пользой.

Он нажал кнопку селекторной связи и попросил кофе. Дверь тотчас отворилась, и вошел мой попутчик, катя перед собой тележку с кофейником, сахарницей, двумя чашками и тарелкой с бутербродами. Темная Лошадка налил в чашку дымящийся кофе и сделал глоток.

— Хотим мы этого или не хотим, но начинается новая эпоха. Может быть, короткая. Поскольку прошлое России всегда было непредсказуемым, я хотел бы оставить об этой эпохе объективную информацию. Вы, по моему мнению, единственный, кто может забыть о своих политических убеждениях во имя истины. Вы — профессионал. И этим все сказано. Я хочу, чтобы вы объективно описывали мой государственный курс в печати, а поскольку некоторая информация будет носить секретный характер, вы будете ее хранить и опубликуете после моего ухода. Вы получите доступ к любой информации. Мое доверенное лицо позаботится о том, чтобы вы знали все. Или почти все.

Соблазн был велик. Тем не менее я не говорил ни «да», ни «нет».

— А теперь вернемся к цели диктатуры. Главным препятствием к созданию необходимой для нынешней ситуации системы управления являются два фактора: политика и мафия.

«МАФИЯ, ПО СЛОВАМ ВИЦЕ-ПРЕМЬЕРА ЮРИЯ ЯРОВА, СЕГОДНЯ КОНТРОЛИРУЕТ 40 ТЫСЯЧ ПРЕДПРИЯТИЙ, СРЕДИ НИХ НЕМАЛО ГОСУДАРСТВЕННЫХ. МАФИЯ НЫНЧЕ ПРОЛЕЗЛА ПОВСЮДУ. В БАНКОВСКУЮ СИСТЕМУ, НА ТРАНСПОРТ, В СФЕРУ ЭКСПОРТА-ИМПОРТА, НА РЫНОК НЕДВИЖИМОСТИ, В ПРИВАТИЗАЦИЮ… МАФИЯ, ПО СВЕДЕНИЯМ СПЕЦИАЛИСТОВ, ТРАТИТ НА ПОДКУП ДОЛЖНОСТНЫХ ЛИЦ ОТ 30 ДО 50 ПРОЦЕНТОВ СВОИХ ДОХОДОВ».

«Криминальная хроника», № 3, 1994 г.

С политиками я управляюсь быстро. В течение нескольких дней. Что касается мафии, то это работа весьма и весьма сложная. Тактика против нее пока не придумана. Но мы еще вернемся к мафии. Сейчас же я хотел бы, чтобы вы поняли одну вещь. Запомните, трагедия или триумф любой нации заключен не в каких-то внешних факторах, а в ней самой. И прежде всего в ее национальном характере. Это скала, о которую разобьется любая самая гениальная теория. Это сила, способная превратить все самое доброе в источник зла. Национальный характер русских, помноженный на низкий интеллектуальный уровень и агрессивность среднего человека, если не заключить его в строгие рамки, способен вызвать мировую катастрофу. Генеральным показателем характера той или иной нации является ее отношение к Богу. Из этого компонента вытекает нравственность, а на ее базе уже строится все остальное. Русские после крещения Руси святым Владимиром в действительности не приняли христианства. В душе они остались язычниками, каковыми являются и сейчас. Сама история государства российского свидетельствует о том, что заповеди Христа для россиян также далеки, как и понимание сущности христианства. Именно поэтому Сатана избрал Россию своим земным прибежищем. Христианство просуществовало на Руси без малого тысячу лет. Срок большой. И что же? Антихрист в кепке за несколько лет превратил двести миллионов христиан в двести миллионов иуд. Храмы разрушили, священников истребили и стали молиться языческим богам. Идолам на постаментах не только молились, но и легко приносили человеческие жертвы. Да еще и в таких масштабах, что древним майя не снилось. За все это нужно платить. Евреи, распяв Христа, перестали существовать как нация и две тысячи лет расплачивались за свое преступление. Каким же образом и как долго должны расплачиваться за это русские? Сейчас в стране якобы вдет новый процесс христианизации. Но идет чисто внешне, в рамках церкви, созданной Антихристом.

Самый человечный прекрасно понимал, что лучшее орудие управления безнравственным народом, который легко может продать кого угодно, даже господа Бога, — это террор и страх. И первое, что он сделал, захватив власть, — это создал жесткую и бесперебойную систему управления, построенную на терроре и страхе — этом единственном стимуле, способном привести в действие механизм прогресса в России. И он ведь не открыл Америку. И до него прогресс был неразрывно связан с террором. Тела и души грешников-язычников были помещены в грандиозный по своим масштабам концлагерь. Позднее тела выпустили, а души оставили в лагере. Если душа пыталась вырваться из лагеря, к ней присоединяли тело. Нахождение тел на свободе, а душ в концлагере обеспечивало стабильную систему управления.

В девяностые годы грешные души начали потихоньку из лагеря возвращаться в тела, в результате чего тела начали становиться неуправляемыми.

В августе 1991-го эти грешные черные души вырвались на свободу. Система управления была разрушена. Начался разгул безнравственности, где определяющим фактором социального поведения россиян стали деньги. Природная жадность в совокупности с патологическим отвращением к труду, свойственные нашей нации, создали совершенно новый в истории тип государства — криминальное. Так случилось, что власть в стране, которая только начала оформляться как криминальное государство, захватила наиболее безнравственная группа людей. Как всегда это делалось, была в спешном порядке создана идеология, основу которой составила псевдодемократия. Появились диссиденты нового типа. Все не согласные с политикой создания криминального государства объявлялись «красно-коричневыми».

Моими экономическими советниками проделан детальный анализ политики Елицина — Гайдана в период 1991–93 гг. Выводы однозначные: совершен ряд ошибок, приведших к трагическим последствиям в экономике. Но группа аналитиков другого рода доказала мне, что ошибок не было. Была целенаправленная политика на создание опоры нового режима в лице криминальных слоев общества. Гайдан достаточно образован, чтобы понимать необходимость создания механизма реформ перед тем, как запускать их в действие. Например, контроль за экспортом сырья, налоговый контроль, валютный контроль. Им не были сделаны элементарные вещи, в результате чего первые годы елицинского режима стали свидетелями парадоксов, типа того, что Эстония занимала прочное место лидера в области экспорта цветных металлов. Наивные честняги, которых на всякий случай записывали в красно-коричневые, вопили о разграблении страны западными компаниями. А западные компании стонали от демпинговых цен российского сырья на мировом рынке. Общественность не понимала, что происходит не просто разграбление — гигантское по своим масштабам перераспределение материальных ценностей, целью которого является спешное создание социальной базы для поддержки шаткого режима. Перераспределение проводилось режимом криминальными методами. В результате была создана криминальная социальная группа, имеющая свою промышленность, свою финансовую систему и (он назидательно поднял палец) свои спецслужбы и вооруженные силы.

Созданная система правления, не путайте с системой управления, предусматривала два правительства: шутовское и действительное. Шутовское правительство назначалось, утверждалось, менялось. Действительное оставалось бессменным. (Он мрачно усмехнулся.) Придя к власти и получив подробную информацию о масштабах и возможностях мафии, Бенито Муссолини был вынужден заявить: «Мы не потерпим в Италии второго правительства». Сейчас пока идет систематизация информации о мафии. Я думаю, через месяц-два я буду иметь картину не менее точную, чем имел мой итальянский коллега.

— А потом что? Процесс века?

— Никакого в России процесса не будет, как не было в Италии. Второй фактор, препятствующий созданию системы управления государством, должен будет исчезнуть так же внезапно, как и появился.

Он сделал паузу, затем улыбнулся одними губами и елейным голосом добавил: «Физически».

— А вы не боитесь, что вас убьют прежде, чем вы начнете приводить свои планы в исполнение?

— Поздно убивать. И ничего не даст. Машина создана и готова к запуску. Я позаботился о своей безопасности. Чтобы убить меня, нужны будут, во-первых, колоссальные средства, во-вторых — камикадзе. Мой убийца должен будет сознательно пойти на смерть. Такого человека сейчас найти трудно. Кроме того, уже разработан комплекс мер, которые предпримет мой преемник в случае моего убийства. После их реализации нового президента убивать будет некому. И знаете, что самое интересное? Видимо, марксисты, определяя диалектические законы, в чем-то были правы, когда утверждали, что любой появляющийся класс со своим рождением порождает и своего могильщика. При создании машины по ликвидации мафии в добровольцах недостатка не было. Причем в таких, которые готовы действовать любыми методами.

— Я не специалист, но мне кажется, что на подобные мероприятия нужны помимо добровольцев огромные деньги.

— Верно. И эти деньги есть. Сейчас за рубежом на счетах физических лиц находится около восьмидесяти миллиардов долларов. При соответствующих методах убеждения владельцы этих капиталов охотно пожертвуют государству часть средств.

Я присвистнул.

— Откуда такая цифра?

Он засмеялся.

— Источник информации — наша коммерческая тайна.

— Ну, допустим, вы справились с мафией. Что дальше?

— Дальше первым делом приведем в порядок систему поступлений средств в бюджет. Будем брать под контроль хождение денежной массы. По предварительным анализам специалистов, в результате снисходительности прежнего режима к налогоплательщикам, налоги уплачивались только с 30 процентов денежной массы, находящейся в обороте Это позволит ввести плавающий налог, чтобы создать благоприятные условия для производителя, который все эти годы платил за себя и за громадную армию дельцов теневой экономики.

«В 1993 ГОДУ В ОТНОШЕНИИ НАЛОГОВЫХ ОРГАНОВ И ИХ СОТРУДНИКОВ СОВЕРШЕНО БОЛЕЕ 128 НАСИЛЬСТВЕННЫХ И ИНЫХ ПРОТИВОПРАВНЫХ ДЕЙСТВИЙ. ИМ УГРОЖАЮТ, ИХ ШАНТАЖИРУЮТ, А ЗДАНИЯ НАЛОГОВЫХ ИНСПЕКЦИЙ ПОДЖИГАЮТ И ОБСТРЕЛИВАЮТ. В ОДНОМ ИЗ ПОСЛЕДНИХ СЛУЧАЕВ БРОСИЛИ ГРАНАТУ».

«Известия», 29 марта 1994 г.

— Что вы подразумеваете под теневой экономикой в наше время?

— Экономику, не облагаемую налогом. Результат — грабительские налоги на легального производителя и торговца. Эти налоги не только уничтожили всякий стимул производить что-либо, но и закрыли доступ иностранному капиталу плотнее, чем железный занавес.

Нами сейчас формируется Институт фискалов. Он будет работать параллельно с налоговой полицией. Сначала мы хотели создать агентурное подразделение в структуре налоговой полиции, но методика специальной работы диктует необходимость независимости поставщика информации от ее потребителя. На сегодняшний день ИФ уже располагает значительной агентурой. Часть агентов проходят обучение на специальных базах. Скоро они покинут эта базы и растворятся в торговле и на предприятиях. Создана служба наружного наблюдения, мимо которой не проскочит ни один ящик с товаром.

— Вы что, возьмете под наблюдение всю торговлю?

— Нет, наблюдение ведется по наводке агентуры.

— И сколько же вы платите агентуре?

— Ни копейки.

Меня охватило дикое веселье. Подняв лицо к потолку и заложив руки за голову, я начал дико хохотать, выплескивая в хохот весь нервный стресс, накопленный за сутки. Нахохотавшись вдоволь, я посмотрел на своего собеседника. Он терпеливо ждал, когда я насмеюсь вдоволь. При этом он так снисходительно улыбался, что я почувствовал себя уязвленным.

— Вы что, не понимаете, что ваших агентов купят с потрохами?

Улыбка стала еще более снисходительной.

— Не хватит денег. Уклонение от налогов станет на ближайшие два года одним из самых страшных преступлений. Вскрытый неплательщик будет немедленно арестован и приговорен к длительному тюремному заключению. Его счета в банках и наличность поступят в казну. Фискал, раскрывший неуплату, получит от Десяти до восьмидесяти, в зависимости от конфискованных сумм, процентов. Гонорар всегда будет больше взятки. Причем из того же источника. Зачем мне брать у тебя миллион, когда я сделаю так, что у тебя отнимут все деньги и отдадут мне половину. Кроме того, у агента нет гарантии, и он об этом предупрежден, что он один работает на этом участке. Все просчитано. И рентабельность ИФа будет очень высокой. Плюс всяческие льготы, в том числе и налоговые, на три года фискалу, если после получения гонораров он захочет открыть свое дело. Ну и разумеется добровольцы. Уже готов закон, по которому служащий частной структуры, открывший государству неуплату налога его фирмой, может получить от государства в качестве гонорара всю фирму. Тоже своего рода перераспределение.

— А боязнь расплаты?

Усмешка из снисходительной стала жесткой.

— Собака, вышедшая на след, будет под постоянным наблюдением. Покушение на нее будет караться смертью. Иногда без суда. Вы все прочитаете на днях во Временном уголовном кодексе.

В дверь постучали и чей-то знакомый, но забытый голос спросил:

— Разрешите, господин президент?

— Проходите, Константин Павлович. И поздоровайтесь с будущим летописцем нашей эпохи.

Я обернулся и обомлел. Передо мной стоял мой одноклассник и друг детства Котька Сидоренко, по кличке Кот. Мы дружили с четвертого класса и были, что называется, «не разлей вода». После школы я уехал из Ленинграда, где мой отец учился в Военно-морской академии, в Москву, куда он получил назначение. Тем же летом я поступил в МГУ. Котька, который, приехав вслед за мной поступать в иняз (он жил у меня в период сдачи вступительных экзаменов), провалился и резко исчез с горизонта.

Мне говорили, что, вернувшись в Ленинград, он поступил работать на завод, потом его призвали в армию, откуда он по разнарядке был направлен в Высшую школу КГБ.

Широко улыбнувшись, Кот протянул мне руку.

— Здорово, старик. Очень раз тебя видеть.

По тому, как Темная Лошадка отреагировал на эту встречу, я понял, что ему известно о наших прошлых отношениях и что обратил внимание на мои статьи не он сам, а Кот, его доверенное лицо.

— Константин Павлович, — сказал президент, — наш гость любезно согласился объективно освещать в прессе нашу политику. Позаботьтесь, пожалуйста, чтобы он получал всю интересующую его информацию.

 

3. «В НАЧАЛЕ СЛАВНЫХ ДЕЛ»

Прошло две недели. И вот в понедельник, который демократическая пресса назвала «черным», «Президентский вестник» выплеснул волну указов.

Любой вид политической деятельности объявлялся вне закона. Все политические партии объявлялись распущенными сроком на два года. Запрещались забастовки, митинги и уличные шествия даже в поддержку правительства. Далее шло детальное описание всех других действий, квалифицируемых как политическая деятельность. В указе подчеркивалось, что свобода слова сохраняется, и что любые попытки осуществления цензуры в скрытой форме будут строго наказываться.

Указ о государственной границе предписывал всем гражданам СНГ, не имеющим виз, в недельный срок покинуть территорию России.

Указ об отделении Чечни от России и высылке ее граждан в 10-дневный срок запрещал МИДу выдавать чеченцам визы до установления дипломатических отношений между двумя странами. Одновременно запрещалось российским государственным, коммерческим и банковским структурам иметь любые деловые контакты с чеченскими структурами до установления официальных дипотношений. Последним фигурировал Временный уголовный кодекс (ВУК), который предусматривал только наказание смертной казнью.

«СЕГОДНЯ ГЕНЕРАЛ-МАЙОР В. КРАСНОВСКИЙ НЕ У ДЕЛ. УПРАВЛЕНИЕ, КОТОРОЕ ОН ВОЗГЛАВЛЯЛ, УПРАЗДНИЛИ. ОПЕРАЦИЯ „ТРАЛ“ ВРЕМЕННО СВЕРНУТА И ПЕРЕДАНА ОДНОМУ ИЗ ПОДРАЗДЕЛЕНИЙ СОЗДАЮЩЕЙСЯ СЕЙЧАС ФЕДЕРАЛЬНОЙ СЛУЖБЫ КОНТРРАЗВЕДКИ… СКОЛЬКО ПРОЙДЕТ ВРЕМЕНИ, ПОКА ТАМ ОСВОЯТСЯ С НОВОЙ РАБОТОЙ, ПОКА ВОЙДУТ В КУРС ДЕЛ, НИКТО НЕ ЗНАЕТ. МОЖНО СЧИТАТЬ, ЧТО НА НАШЕЙ ГРАНИЦЕ ПОЯВИЛАСЬ ЕЩЕ ОДНА ДЫРА, ВИДИМО, САМАЯ СЕРЬЕЗНАЯ.

ЧАСТЬ СОТРУДНИКОВ УПРАВЛЕНИЯ, КОТОРОЕ ВОЗГЛАВЛЯЛ В. КРАСНОВСКИЙ, ПОДАЛА РАПОРТ ОБ ОТСТАВКЕ. ПОДАЛ ТАКОЙ РАПОРТ И ИХ ГЕНЕРАЛ.

МАФИЯ, СПЕЦИАЛИЗИРУЮЩАЯСЯ НА РАСХИЩЕНИИ БОГАТСТВ РОССИИ, МОЖЕТ ВЗДОХНУТЬ ЕЩЕ СВОБОДНЕЕ…»

«Неделя», № 14, 1994 г.

Под смертную казнь подпадали:

— лица, осуществляющие попытку контрабанды определенных видов товаров и стратегического сырья;

— лица, совершившие преднамеренное убийство или разбойное нападение;

— лица, оказывающие вооруженное сопротивление представителям власти;

— лица, покушающиеся на жизнь агентов Института фискалов и их родственников;

— лица, чьи действия направлены на искусственное создание голода.

В общей сложности смертной казнью карались сорок восемь преступлений. Посмотрев на часы, я включил телевизор. «Президентский канал» передавал запись пресс-конференции, которую Президент России дал российским и иностранным журналистам. Вставив кассету, я включил магнитофон на запись.

Президент сидел за небольшим столиком. Справа и слева от него сидели министр обороны, назначенный несколько дней назад, министр внутренних дел и премьер-министр. Отсутствие других членов правительства наводило на мысль, что Темная Лошадка просчитал заранее все вопросы, которые ему могли задать на этой, первой с момента установления диктаторского правления, пресс-конференции.

Когда он говорил и его показывали крупным планом, я внимательно следил за его глазами. В них бегали бесенята. Он явно забавлялся, чего нельзя было сказать о его мрачных сподвижниках. Выдвигая и развивая свои постулаты, Президент не забывал о форме общения с аудиторией. Но не с журналистской, а с громадной аудиторией, именуемой Россией. Тон его речей был то резким, то мягким, с оттенком сожаления. Не забывал он и о юморе, который звучал довольно мрачновато.

Иностранные корреспонденты, в основном американцы, говорили по-русски, что было обязательным условием участия в конференции.

Вопрос. Господин президент, Ваш указ, называемый ВУК, регламентирующий применение смертной казни, предусматривает этот вид наказания за совершение более чем четырех десятков разновидностей преступления. Я не ставлю под сомнение негуманность этого указа. Я сомневаюсь в его целесообразности. Ведь общеизвестно, что ужесточение наказаний еще никогда не приводило к снижению преступности.

Ответ. В Вашем вопросе заключены несколько вопросов. Постараюсь аргументированно ответить на все. Сначала о моральном аспекте моего указа, негуманность которого Вы не ставите под сомнение. Когда человек профессионально занимается убийством других людей, иногда ни в чем не повинных, и имеющих право на жизнь, то применение гуманности к одной стороне автоматически создает негуманность по отношению к другой. Применение гуманности к обеим сторонам практически невозможно. Скажем, не уничтожить убийцу иногда означает вынесение смертного приговора невинному человеку. Принимая во внимание, что один убийца может уничтожить несколько человек, с точки зрения целесообразности необходимо проявить гуманность к его будущим жертвам.

«ВЧЕРА В ГУВД МОСКВЫ ПРОШЕЛ БРИФИНГ, ПОСВЯЩЕННЫЙ ПРЕСТУПЛЕНИЯМ ПРОТИВ ВЛАДЕЛЬЦЕВ ПРИВАТИЗИРОВАННЫХ КВАРТИР. НАЧАЛЬНИК ОТДЕЛА РОЗЫСКА ГУВД ГОРОДА ВИКТОР КАСЬЯНЕНКО ЗАЯВИЛ ЖУРНАЛИСТАМ, ЧТО ПОДАННЫМ НА 1 ФЕВРАЛЯ, БОЛЕЕ 15 ТЫС. ЧЕЛОВЕК ПРОДАЛИ СВОИ ПРИВАТИЗИРОВАННЫЕ КВАРТИРЫ И ВЫЕХАЛИ ИЗ МОСКВЫ. ОДНАКО В ХОДЕ ПРОВЕРКИ ВЫЯСНИЛОСЬ, ЧТО 3 ТЫС. ЧЕЛОВЕК ПРОСТО НЕ ДОЕХАЛИ ДО НОВОГО МЕСТА ЖИТЕЛЬСТВА. СОТРУДНИКИ МИЛИЦИИ ПОДОЗРЕВАЮТ, ЧТО ОНИ МОГЛИ БЫТЬ УБИТЫ».

«Сегодня», 16 марта. 1994 г.

Теперь о мировой практике ужесточения наказаний. В советской идеологии борьбы с преступностью наказание фигурировало как средство перевоспитания заблудших овечек, так что было непонятно, что это такое: возмездие за преступление или воспитательная работа. В настоящее время, когда, выражаясь языком марксистов, в обществе выкристаллизировался класс, представляющий угрозу для экономики страны и жизней сотен тысяч людей (а годовые потери населения в результате убийств и террора давно перекрывают в несколько раз наши совокупные потери за 10 лет войны в Афганистане), вопрос о возмездии или воспитании не стоит. Стоит вопрос о спасении людей и ликвидации краха экономики. В конкретном случае, я думаю, смертная казнь станет исключением из мировой практики. Ведь по логике вещей, должно же уменьшиться количество преступлений, если уменьшится количество преступников. А количество преступников мы собираемся значительно сократить. И это единственный способ. (Тут он насмешливо улыбнулся, и бесенята еще быстрее забегали в его глазах.) Если только уважаемый гуманист не даст нам другой рецепт.

Мы не обещаем народу, что через два года диктатуры в стране наступит эра всеобщего благоденствия и каждый сможет ежедневно до отвала наедаться черной икрой. Но мы можем обещать, что сделаем все возможное, чтобы россияне могли не бояться темноты, не бояться заниматься честным бизнесом, не бояться, что их национальные богатства будут грабить в неограниченных масштабах, не бояться, что из их детей будут делать наркоманов.

Вопрос. Господин президент, в минувшее воскресенье силами безопасности было захвачено около четырехсот участников демонстрации, организованной движением «Трудовая Москва». Какова их судьба?

Ответ. Вопрос к присутствующему здесь министру внутренних дел.

Ответ министра. Они требовали сталинизм. Они его получат.

Вопрос. Но почему их подвергли зверскому избиению?

Ответ министра. Потому что они зверски сопротивлялись властям.

(Смех в зале.)

Вопрос. Господин президент, Ваш пресс-секретарь сообщил, что готовится указ о контроле за ценами. Значит ли это, что правительство будет диктовать цены производителю и торговцу?

Ответ. Вопрос к премьеру.

Ответ премьера. Ни в коем случае. И производитель и торговец будут иметь полное право самостоятельно определять цены на свой товар. Однако правительственная комиссия будет иметь право потребовать от производителя или торговца экономическое обоснование цены, а также проверять истинность цифр. Там, где цены будут диктоваться не экономическими, а личными потребностями, вступит в силу указ о ликвидации деятельности, направленной на подрыв экономики государства. Нами просчитано, что, кроме экономических параметров, цены в России имеют также психологические параметры, что стимулирует инфляцию издержек. Подавить инфляционные ожидания можно только жестким, административным путем.

Неплатежи также станут серьезным государственным преступлением. Мы не сможем на первом этапе выявлять в широких масштабах причины неплатежей. Однако мы будем это делать. И в случае выявления укрытия денег неплательщиками, их действия будут рассматриваться как экономическая диверсия. И вообще нами разработан механизм отслеживания по цепочке первопричин нарушений экономических и финансовых законов. Там, где будут выявлены субъективные причины, лица, их создавшие, будут очень сурово наказываться.

Вопрос. Господин президент, поясните, пожалуйста, Ваше недавнее заявление о государственной защите русскоязычного населения в странах СНГ.

Ответ. В этой области мы настроены очень решительно. Наша задача — оградить наших соотечественников в ближнем зарубежье от насилия и дискриминации. Этого можно добиться только одним способом — создать условия, в которых правительствам стран ближнего зарубежья было бы политически и экономически невыгодна дискриминация русских.

В этой связи нами подготовлен указ, предусматривающий введение жестких экономических санкций против стран ближнего зарубежья в случае получения подтвержденной информации о фактах дискриминации. Предусмотрен также разрыв дипломатических отношений. Если же в отношении русскоязычного населения будут иметь место насильственные действия, то по столице государства, допускающего это преступление, будут ездить русские танки. Жизнь россиянина будет цениться так же высоко, как жизнь гражданина США. В этом мы готовы полностью копировать Америку.

Для этих целей в соответствии с моим указом Мин-нац приступил к формированию Корпуса быстрого реагирования. Солдаты и офицеры корпуса — вольнонаемные добровольцы, которые отрываются от основной работы один раз в месяц для поддержания их боеготовности. В основном это части специального назначения. В состав корпуса входят также авиационные и танковые подразделения.

Вопрос. Вы не считаете, что все это вызовет негативную реакцию всех стран СНГ?

Ответ. Негативно отреагировать на эти меры означало бы признание того, что правительственный курс страны несет в себе политику дискриминации русскоязычного населения. Если, скажем, прибалтийские страны решат создать аналогичные войска или ввести законы, предусматривающие санкции против России в случае дискриминации проживающих на нашей территории прибалтов, мы открыто будем приветствовать это. Но республикам ближнего зарубежья нет нужды создавать такие войска. Наше государство, как и США, защищает интересы всех граждан независимо от национальности. Более того, если в России будет совершено уголовное преступление против литовца, молдаванина и т. д., то мы готовы, в случае требования литовской стороны, выдать ей преступника, чтобы он отбывал наказание в Литве.

После окончания пресс-конференции я снял трубку и набрал номер радиотелефона, который Кот всегда носил при себе.

— Алло.

— Это я. Когда ты собираешься выполнять указания своего шефа?

— Тебе нужна какая-нибудь информация?

— Очень даже.

— Высылаю машину.

Через два часа я уже сидел в кабинете конфидента Темной Лошадки, который был теперь для меня лошадкой менее темной.

На этот раз меня везли довольно долго, прежде чем доставили в небольшой населенный пункт, который когда-то был военным городком.

Военных в нем не было ни одного. Время от времени по плацу проходили люди в спортивной одежде.

Кот сидел за столом, заваленным бумагами. Он что-то писал, вычеркивал, правил.

Когда я вошел, Кот, не отрываясь от писанины, буркнул: «Садись». Я сел и осмотрелся. Судя по всему, этот кабинет, на двери которого еще не сняли табличку с надписью «Канцелярия роты» не мог быть его постоянной резиденцией. Казенная мебель тоже мало гармонировала со статусом доверенного лица президента. Наконец он кончил писать.

— Я что, в спортивно-оздоровительном лагере?

— Ты на базе подготовки ГОН.

— Что такое ГОН?

— Группы особого назначения.

— И к чему готовятся эти группы? Чем будут заниматься?

— Во-первых, они будут приводить в исполнение приговоры, вынесенные заочно. Во-вторых, они будут патрулировать в вечернее время города, где они проживают. Ты сам знаешь, как много сейчас развелось на улицах бравых ребят, наводящих страх на мирных жителей. Так вот, теперь по городам будут ходить другие ребята, тихие и незаметные. Их не отличишь от обычных прохожих или пассажиров общественного транспорта. И потенциальный преступник должен знать, что его попутчики в электричке или зеваки, прогуливающиеся в парке, могут оказаться ГОНом, со всеми вытекающими отсюда печальными последствиями. Ведь им дано право применять оружие на поражение в определенных ситуациях. Бац — и одним хулиганом меньше. Но это в будущем. Сейчас ГОН готовится к выполнению одного маленького, но ответственного поручения.

— Что за заочные приговоры?

— Есть такие. Приходится выносить. Ведь мест в СИЗО для всех желающих нет, хоть лопни. (Он весело подмигнул и засвистел свою любимую мелодию — военный марш.)

— Послушай, Кот, твой президент разорит страну на борьбе с преступностью. Во что обходится содержание ГОН?

Кот улыбнулся своей очаровательной улыбкой (улыбаться он умел), по снисходительности не уступающей улыбке его шефа.

— Казне это почти ничего не стоит, если не считать еды, которую гоновцы потребляют за три недели обучения. Зарплату они не получают.

— Они что, остатки идейного прошлого?

— Нет, мы не имеем дел с идейными. Это особые люди, чья психика требует удовлетворения потребностей, вызванных личной трагедией. Они сами бесплатно будут бегать по городу в поисках достойного объекта для ликвидации. Вот полюбуйся.

Он протянул мне папку и стал с интересом наблюдать за выражением моего лица, которое, видимо, менялось по мере прочтения этих досье.

КАРТОЧКА № 980-С Марчук Виктор Иванович

Год рождения: 1960

Образование: среднее

Адрес: Ст. — Петербург, ул. Достоевского 10, кв. 24

Завербован: агентом ТА-46 (дата)

Пометка психолога: класс «А», тип «Z», рекомендуется использовать в операциях типа «А-1»

(Дата) преступники (предположительно, трое) проникли в квартиру, где в это время находились жена (1968 г. рожд.), дочь (1990 г. рожд.) и мать (1937 г. рожд.). Все трое убиты со зверской жестокостью. Преступники похитили видеотехнику, одежду, с пальцев убитых сняты обручальные кольца. Вырваны два золотых зуба у матери. По убийству с целью ограбления возбуждено уголовное дело.

Из родственников у агента 980-С осталась только тетка (по отцу, проживает на Украине).

Я обратил внимание на то, что завербован был агент 980-С через сутки после убийства. К досье приложены две фотографии. На одной — три обезображенных трупа. Вторая — фотография агента. ‘Мрачное лицо. Взгляд страшен даже на фотографии.

«Да, — подумалось мне, — этот не пощадит».

Я начал смотреть все досье подряд. Ужасные истории, леденящие душу фотографии. Мрачные глаза гоновцев, говорящие только одно слово: «Берегись!»

Вот Сивков Анатолий Иванович. Возраст 38 лет. Единственный сын подвергся нападению хулиганов. В результате удара по голове ослеп, потерял способность двигаться. Хулиганы получили по два года условно.

Вот Ткачев Дмитрий Андреевич. Семнадцать лет. Обоих родителей зверски убили в электричке.

— Послушай, Кот, а ты уверен, что все они смогут убивать? Ведь одно дело эмоции, а другое — реальное убийство себе подобных.

Кот улыбнулся и зачем-то стал внимательно рассматривать струйку дыма, поднимающуюся с кончика сигареты.

— Ты что, не слышишь вопроса?

— Слышу, слышу. Не знаю только, стоит ли подвергать твою чувствительную душу воздействию слишком правдивой информации.

— Ты ее уже подверг. Давай, подвергай дальше.

— Ну ладно. В ГОН принимаются только после того, как кандидат пройдет серию испытаний. Первое испытание — это приведение смертного приговора в исполнение на специальной базе. Причем знаешь, что самое интересное? (Он опять засмеялся ласковым смехом.) Большинство кандидатов не хотят пользоваться при этом огнестрельным оружием. Просят либо нож, либо удавку. Это, видимо, после подогрева эмоций. Ведь ему показывают уголовное дело того, кого он должен казнить. Дела выбирают психологи, и, должен признаться, дела жуткие. Все это делается за 20–30 минут до приведения приговора в исполнение.

Второе испытание, — и в этом познается профессиональная пригодность агента — приведение в исполнение заочного приговора. Здесь не все так гладко. Слабое воображение контингента налицо. Не идет дальше подъезда. Приходится развивать способности мечтать и грезить.

Все агенты, чьи карточки ты просмотрел, успешно прошли испытания. Сейчас их обучают убивать без оружия. Ведь нельзя же постоянно таскать с собой пистолет. Заочно они проходят психологическую обработку. Это будут люди-зомби. Впрочем, если зомби не получился, а такое бывает, он не встречает никаких препятствий к тому, чтобы уйти. Все следы его прибывания в ГОН, включая личную карточку, он уничтожает сам.

— Интересно, а как вы их обрабатываете?

— Не знаю, здесь я не специалист. Могу только рассказать о том, что видел собственными глазами. Для них изготавливают искусные миниатюрные портреты их родственников. Причем лица на портретах либо счастливые, либо жалобные. Каким принципом здесь руководствуются психологи, не знаю.

Им постоянно дают читать следственные дела, иногда для них специально составленные. Дела схожи с их случаями. Им внушается, что они не просто мстители, но спасители будущих жертв. Словом, их ненависть к криминальному миру постоянно подогревается.

— Идея создания ГОН твоя?

— Нет, это идея президента.

— Слушай, а у твоего президента, случаем, никого не пришибли?

— Ты все время пытаешься выявить психологический тип президента. Тухлое дело. Он не человек, а компьютер. Он не имеет эмоций.

— А по-моему, эмоции присутствуют во всех его действиях.

— Присутствуют. Только не с его стороны. Ну ладно. Какую информацию ты хотел от меня получить?

— Во-первых, объясни мне, что это за волна арестов проходит по всей стране? Вы арестовали массу бывших высокопоставленных чиновников, промышленников, бизнесменов. Потом большую часть отпустили. Значит, хватали невинных? Или это политический жест?

— Да, это жест. Ко чисто экономический. Нам, видишь ли, нужны деньги, а имущий должен делиться с неимущим. Эти аресты привели к тому, что на валютные счета правительства в 1-м Государственном банке поступили 15 миллиардов, которые были переведены из-за границы. Лица, согласившиеся вернуть валюту, отпущены с миром.

— А те, что отказались?

— Тоже отпущены. Только в мир иной.

— И сколько же таких?

— Немного. Всего двое.

— Так может вы расстреляли невинных? Может у них не было никаких денег?

— На то, чтобы выявить счета, мы потратили полмиллиарда долларов. С момента вступления президента в должность вся служба внешней разведки работает только на добывание этой информации. Кроме того, нанято несколько иностранных фирм. Полмиллиарда потратили, пятнадцать — получили. Чистая выгода. Но это только начало. Сейчас внешней разведке выделено на эти нужды полтора миллиарда долларов на подкуп банковских служащих за рубежом. Это позволит, по предварительным расчетам, вскрыть счета наших несознательных граждан на общую сумму 80 миллиардов долларов.

Кроме того, аресты проходили также в рамках операции «Возмездие». В ходе операции арестовано несколько тысяч бывших сотрудников 5-го управления КГБ, секретарей обкомов и горкомов, врачей-психиатров.

— За что?

— За старые грехи. Пришла пора платить по счету. Мы имеем в виду при первой же возможности трансформировать Россию в правовое государство. Лица, виновные в преследованиях по политическим мотивам, творившие беззакония в период правления КПСС, будут сурово наказаны. Проделана гигантская работа с архивами КГБ, которые не успели уничтожить. Уже сформированы секретные военные трибуналы.

— Расстрелов будет много?

— Достаточно.

— Скажи, а зачем все это? Ты знаешь, я еще в школе скептически относился к коммунистическим бредням. Но зачем эта запоздалая месть? Почему не предать все забвению?

Кот долго молчал. Казалось, он забыл о моем существовании. Я терпеливо ждал. Наконец он заговорил:

— Я должен снабжать тебя информацией, но переваривать ты должен ее сам. Это условие Президента, который не хочет, чтобы на тебя оказывали давление даже в форме убеждения. Так же как и то, что конфиденциальную информацию ты можешь опубликовать только после нашего ухода. Но я вижу, что первое условие выполнить невозможно, потому что ты все время спрашиваешь: «Почему? Для чего? Зачем?» Кроме того, я вижу, что ты самостоятельно не можешь переварить все это и сделать правильный вывод, а без этого ты не поймешь ни сущность нынешней ситуации, ни нашу политику, которая кажется тебе дикой, ни ее конечные цепи. Поэтому слушай и мотай на ус.

 

4. СЕНТИМЕНТАЛЬНАЯ ИСПОВЕДЬ БЫВШЕГО «СОЛДАТА ПАРТИИ», ПЕРЕХОДЯЩАЯ В ВЕСЬМА

ДАЛЕКИЕ ОТ САНТИМЕНТОВ МЕРОПРИЯТИЯ

«Ты, разумеется, помнишь, какими мы были личными друзьями и идейными врагами в школьные годы. Ты всегда был скептиком и циником, для тебя никогда не было ничего святого. Я же был сначала ортодоксальным пионером, затем ортодоксальным комсомольцем, затем стал фанатичным коммунистом. Помнишь, как я чуть не набил тебе морду, когда ты рассказал анекдот про Ленина в пятом классе? По общественным дисциплинам я всегда был самым первым. Благоговейно слушал Михал Петровича, когда он рассказывал о сокровищнице марксизма-ленинизма и прощал ему, когда вместо „ленинизм“ он произносил „ленинизьм“. Ты же всегда издевался над ним. И когда он произносил слово „марксизьм-ленинизьм“, ты всегда в полголоса добавлял „сифилизьм-трипперизьм“, а я страдал не на шутку.

Я с нетерпением ждал, когда, поступив в ВУЗ, я открою дверь в эту сокровищницу и ожидал узнать нечто такое, от чего мне все кругом станет ясно. Я ожидал, что после этого я стану умней в сотню раз. (Тут он весело засмеялся.) Так и случилось. Познакомившись с теорией „марксизьма“, я действительно стал умней в сотню раз. Михал Петрович перестарался. Когда я начал на первом курсе ВШК читать и конспектировать этот бред, эффект был такой, как если бы меня ударили утюгом по голове. К пятому курсу я уже пришел к однозначному выводу. Либо мой бывший кумир шизофреник, либо — политический аферист. Скорее всего второе.

Потом, когда я стал офицером Первого главного, меня обучили анализу и приучили анализировать все, включая поведение любовницы во время ритуала любви. И я стал анализировать соцдействительность.

С первых же дней службы я столкнулся с жесткой стратификацией. Офицеры были разбиты на несколько страт: дети высокопоставленных цековцев, дети генералитета, дети просто родителей без власти, но со связями и шелупонь безродная типа меня. У первых двух вся жизнь уже была запрограммирована, независимо от качества их работы. Они знали о своем будущем все. Вторая — имела надежды на светлое будущее при условии ударного коммунистического труда и аскетического образа жизни. Третья не имела никаких шансов, кроме одного. Время от времени кадры кидают кость одному плебею из тысяч, чтобы показать другим плебеям, что продвижение по службе зависит только от них. Я оказался таким счастливцем. Меня направили в Англию. Там я получил возможность удовлетворять свою страсть к истории и к закулисной жизни на родной земле. Я получил доступ к информации об СССР, который имел любой англичанин. Ненависть к „аристократам“, помноженная на информацию, через год пребывания за рубежом сделала меня махровым антикоммунистом. А потом меня пустили по назначению, то есть подставили вместо какого-то сынка. Отозвали в Москву, но не загнали в тьму-таракань, как это было принято в подобных случаях, а перевели из Первого главного в Пятое главное. Борьба с врагом внутренним. При этом подчеркнули, суки, что ставят меня на самый важный участок. Гораздо важнее, чем предыдущий.

Среди выродков „пятерки“ я был единственным разведчиком-профессионалом, поэтому собирать нужную мне информацию об этом гадючнике было нетрудно. Я приступил к созданию картотеки политических бандитов и их преступлений. Материал подобрался знатный. Одних микропленок набралось о-го-го сколько. Я ведь знал, что архивы и оперативные дела в случае чего будут уничтожать. Так и случилось в 91-м. Они только не учли, что многое уже было у меня на микропленках и на дискетах.

В 91-м я всерьез собирался передать картотеку новой власти, но потом понял, что из этой затеи ничего не выйдет, поскольку змея не умерла, а, покусав себя слегка за хвост, сменила кожу. И предстала перед глазами изумленной и в очередной раз одураченной публики в новом демократическом облачении.

Я спрягал картотеку подальше, подал в отставку, которую легко приняли, и окунулся в политику. Но политику тайную. Мне было ясно как божий день, что легальная политика в России никогда не даст положительного результата, потому что демократии в ней нет и при нынешних поколениях быть не может. Как оказалось, я был прав. Я искал тайную силу, способную поставить точку на самой мерзкой странице российской истории. И я нашел ее. Точнее, она нашла меня. И теперь, возможно, нам удастся поставить эту точку. Разговор с „товарищами“, которые стали „господами“ путем разграбления страны, только начинается. И начало этого разговора — конец их эпохи. Мы устроим им такую кровавую баню, что, даже если они победят нас, они будут твердо знать: всегда может появиться Темная Лошадка, и тогда придется платить по счету.

Наша задача — вбить крепко-накрепко в дубовые российские головы одну истину, очевидную для всего цивилизованного мира: за все надо платить. И плата эта неизбежна, как восход солнца на Востоке».

Когда Кот произносил этот монолог, его глаза горели такой ненавистью, что мне стало страшновато, а когда я прикинул, какими возможностями обладает ныне этот фанат, стало жутко.

Видимо, лицо мое тоже было не каменным, поскольку, когда наши взгляды встретились, его глаза обрели обычную снисходительную усмешку.

— Расстреливать будете без суда и следствия?

— Следствие я проводил не один год. Ну и трибуналы сейчас изучили мою картотеку.

— И какими же законами они руководствуются при вынесении приговоров? Я что-то не припомню в ВУКе смертных казней на этот случай.

Вместо ответа Кот положил передо мной лист бумаги.

Указ Президента Российской Федерации от 1 сентября 19… года № 248 «Об ответственности должностных лиц КПСС, КГБ, МВД, судебных органов за беззакония в отношении граждан СССР».

Указ предусматривал применение смертной казни к лицам, виновным в преследовании по политическим мотивам граждан СССР: партийным работникам высшего и среднего звена, офицерам. 5-го управления КГБ, судьям, выносившим незаконные приговоры, ’врачам-психиатрам, ставившим ложные диагнозы.

— Черт с ними, — сказал Кот, — не бери в голову. Я покажу тебе один сверхсекретный документ. Это государственная тайна, к которой допущены очень немногие. Я не имею права показывать его никому. Но ты сам лезешь в святая святых. Кроме того, столкнувшись с внешними признаками этой операции, ты можешь кое о чем догадаться, но сделать неправильные выводы. Только поэтому я тебе все показываю. Учти, если от тебя произойдет утечка информации, последствия трудно предугадать. Одно могу сказать определенно: и ты, и я — мертвецы. Поэтому прочти и забудь. Мероприятие, о котором здесь идет речь, уже началось. Впрочем, можешь отказаться.

Он долго испытующе смотрел на меня. Я молчал, выражая полное согласие. Наконец, не дождавшись отказа, Кот раскрыл кейс, в котором оказалось второе дно. Оттуда-то он и вынул несколько листков бумаги, которые молча протянул мне.

Я так же молча впился в них глазами.

«Только для членов ССБ.

Сдать на уничтожение по окончании операции

ПРОТОКОЛ

заседания Секретного совета безопасности при Президенте

Экз. Na 2

Вопрос: Завершение подготовки операции „Чистка“.

Присутствовали:

Председатель ССБ (ПССБ)

Начальник секретной службы Президента (НССП)

Помощник Президента по вопросам безопасности (ППВБ)

Командующий группами особого назначения (КГОН)

Директор секретного фонда Президента (ДСФП)

Начальник секретных войск безопасности (НСВБ)

Начальник оперативно-технического центра (НОТЦ)

Начальник агентурного центра (НАЦ)

Председатель секретного трибунала (ПСТ)».

Я оторвался от листа.

— А почему не указаны фамилии?

— Члены ССБ не знают фамилий друг друга и не знают друг друга в лицо. Только имена, да и то, как я полагаю, вымышленные. Совещания проводятся по защищенной секретной системе селекторной связи, во время которой все его участники находятся в разных частях города.

В лицо их знает только президент. Он лично подбирал кандидатуры и лично связывается со всеми и назначает время, когда необходимо провести совещание. Систему связи он включает и выключает лично. Пульт у него в кабинете. Читай. Не останавливайся. Вопросы потом.

Председатель: Итак, господа, мы завершаем подготовку реализации операции «Чистка». Напомню, что из фонда президента на проведение операции было выделено пятьдесят миллиардов рублей и десять миллионов долларов. Операция должна начаться по команде президента. Доклад президенту о ходе ее проведения — каждый час. С завтрашнего дня все оперативные и технические силы, задействованные в операции, должны быть переведены на казарменное положение.

Время «Ч» [1]Время «Ч» — время начала операции.
— 21.00 по местному.

Сейчас мы заслушаем информацию начальника оперативно-технического центра и начальника агентурного центра, после чего начальник секретной службы доложит план реализации третьего этапа операции. Прошу, Виктор.

НОТЦ: За истекшие три месяца, по наводке агентурного центра, нами было установлено техническое наблюдение за 240 групповыми и одиночными объектами. Обработка поступающих оперативных материалов осуществлялась в реальном масштабе времени. Оперативный и технический состав постоянно находился на казарменном положении. За 130 объектами было установлено не только аудио-, но и видеонаблюдение. В результате проделанной оперативно-технической работы добыта информация:

— в Москве и области — о 5 крупных и 6 средних группировках;

— в Санкт-Петербурге — о 7 крупных и 22 средних группировках;

— в Сочи — о 3 крупных и 27 средних группировках;

— во Владивостоке — об крупных и 27 средних группировках.

На ведение разведки в других городах оперативно-технический центр средствами не располагает.

Установлено, что в указанные преступные группировки входят 58 председателей и членов правления крупных и средних коммерческих банков. Участия государственных банкиров в деятельности группировок не выявлено. Связи и непосредственное участив в группировках имеют также 284 высокопоставленных сотрудника МВД, прокуратуры и муниципальной милиции, 4 648 чиновников органов местного управления и 127 чиновников высших государственных органов управления.

На схеме «А» показаны структуры группировок, районы их операций, численный состав.

На схеме «Б» показано движение денежной массы, указаны способы «отмывки» денег. Как видите, деньги в основном «отмываются» при помощи банков и торговых точек.

В настоящее время наши экономические эксперты производят расчет в процентах роста инфляции, вызываемого операциями указанных группировок.

«Я ДУМАЮ, ЧТО ВЫВОД И ТОГДА, СЕМЬ ЛЕТ НАЗАД, И СЕЙЧАС ОСОБЕННО, НАПРАШИВАЕТСЯ ОДИН. ЕСЛИ ГОСУДАРСТВО СТАВИТ НАС, ГРАЖДАН, В ТАКИЕ УСЛОВИЯ, ЧТО МЫ НЕ ЧУВСТВУЕМ СВОЕЙ ЗАЩИЩЕННОСТИ СО СТОРОНЫ ЗАКОНА, ЕСЛИ ГОСУДАРСТВО НЕ ИМЕЕТ ВОЗМОЖНОСТИ, А МОЖЕТ БЫТЬ, И ЖЕЛАНИЯ ОГРАДИТЬ СВОИХ ГРАЖДАН, ТО „ДЕЛО СПАСЕНИЯ УТОПАЮЩИХ В РУКАХ САМИХ УТОПАЮЩИХ“.

Я ПРОДОЛЖАЮ ВЕРИТЬ В ТО. ЧТО НЕПРЕМЕННО ДОЛЖЕН ПОЯВИТЬСЯ КАКОЙ-ТО СОВЕРШЕННО НОВЫЙ ДЕПАРТАМЕНТ, В КОТОРОМ БУДУТ РАБОТАТЬ СОВЕРШЕННО НОВЫЕ ЛЮДИ, НЕ ТОЛЬКО НАСТОЯЩИЕ ПРОФЕССИОНАЛЫ, НО ЛЮДИ, ДЛЯ КОТОРЫХ ТАКИЕ ПОНЯТИЯ, КАК ЧЕСТЬ И СОВЕСТЬ — НЕ ПУСТОЙ ЗВУК».

Интервью с бывшим сотрудником Московского уголовного розыска Сергеем Моисеевым.

«Сегодня», 14 апреля 1994 г.

Установлено, что находившиеся под оперативно-техническим наблюдением группировки контролируют сто процентов торговой сети, 18 крупных и средних банков, девяносто процентов легкой промышленности, сто процентов операций с недвижимостью.

Наркобизнес в указанных городах контролируется пятью крупными группировками, помеченными литерой «N».

Рэкет — пятью крупными и двенадцатью средними группировками.

Выявленные средства группировок, находящиеся в обороте по состоянию на сегодняшний день, составляют около восьмидесяти триллионов рублей.

Общая численность наблюдаемых группировок составляет около восьмидесяти семи тысяч человек. Численность боевиков составляет около семидесяти шести тысяч человек. Все данные о членах группировок компьютеризированы и переданы помощнику президента.

Господин председатель, я закончил.

Председатель: Спасибо, Виктор. Картина довольно ясная. Информация начальника агентурного центра. Пожалуйста, Владимир.

НАЦ: Господа, в ходе первого и второго этапов операции «Чистка» центром было внедрено в группировки 852 агента, из них семьсот двадцать были завербованы специальными средствами. В высшие эшелоны управления крупных группировок внедрить агентуру не удалось, поэтому мы вынуждены положиться на данные, добытые оперативно-техническим центром.

В ходе реализации первых двух этапов операции при невыясненных обстоятельствах погибли 18 и пропали без вести 6 агентов.

Для выявления группировок, специализирующихся на рэкете, по приказу президента службой безопасности для наших агентов были развернуты четыре тысячи мелких и средних торговых точек, а также пять крупных магазинов.

В ходе операции агентурными группами в целях выявления руководства группировок были проведены несколько успешных операций под кодовым наименованием «Цепочка». Операции «Цепочка» включали похищение членов группировок в целях получения информации о руководстве специальными средствами. Полученная информация немедленно направлялась в оперативно-технический центр для взятия главарей под техническое наблюдение.

Похищенные объекты после получения информации немедленно ликвидировались.

При реализации второго этапа операции «Чистка» в целях недопущения получения противником оперативной информации агенты были вынуждены ликвидировать 48 человек. Четыре моих агента в настоящее время арестованы органами МВД по подозрению в убийстве. Прошу принять срочные меры к их освобождению и эвакуации, поскольку их пребывание под следствием открывает возможность утечки важной информации. Эвакуацию необходимо осуществить в другие города и обеспечить агентов новыми паспортами, жильем и легальной работой по специальности.

В настоящее время все функции агентурного центра выполнены. Центр готов к переходу в состояние «В». Прошу господина директора фонда подготовить необходимые суммы в рублях и валюте для оплаты работы агентов, согласно цифрам, указанным в контрактах, а также премировать отличившихся агентов в соответствии со списком, подготовленным моим аппаратом.

Господин председатель, я закончил. Поскольку агентура к проведению третьего этапа операции не привлекается, позволю пожелать всем удачи.

До свидания, господа.

Председатель: Спасибо, Владимир. Я приношу глубокую признательность Вам и Вашему центру от имени президента и от себя. При переводе центра в режим «Б» президент свяжется с Вами. Счастливо отдохнуть.

(НАЦ отключен от системы связи.)

Господа, переходим к основному вопросу. Прошу начальника секретной службы доложить о готовности к проведению операции. Пожалуйста, Андрей.

НСС: Господа. В настоящее время моим аппаратом завершен оперативный план реализации третьего этапа операции «Чистка». Подробный план будет разослан вам по средствам компьютерной связи через 6 часов. Время «Ч» установлено президентом. Дату президент сообщит дополнительно за сутки до времени «Ч». Прошу немедленно приступить к изучению плана и приведению в соответствие с ним всех сил и средств, задействованных в операции, в готовность № 1. Перевод в готовность № 1 должен быть осуществлен через шесть часов после получения плана. Прошу немедленно подтвердить его получение и доложить о переводе сил и средств в состояние указанной готовности. Подтверждение получения плана направить сигналом «Z», доклад о переводе сил и средств в боевую готовность — сигналом «Н».

При реализации плана прошу докладывать по компьютерной связи о ходе его выполнения каждые тридцать минут. При ликвидации главарей — в реальном масштабе времени. О малейшем отклонении от плана докладывать немедленно. О необходимости срочного внесения корректив докладывать немедленно.

Господин председатель, к проведению операции привлекаются следующие силы:

— секретные войска безопасности численностью 50 тысяч рядовых и офицеров;

— секретные силы быстрого реагирования численностью 5 тысяч человек;

— группы особого назначения численностью 27 тысяч человек;

— особые группы снайперов численностью 40 человек;

— группа арбалетчиков в количестве 7 человек;

— технические подразделения общей численностью 10 тысяч человек;

— транспортные подразделения в количестве 500 человек и техники.

Для руководства операцией создан оперативный центр управления в количестве 50 человек. Ему в подчинение временно придан вычислительный центр секретной службы президента.

Во всех городах, где будет проводиться операция, развернуты сети баз для ликвидации объектов. Ликвидация также будет осуществляться в специальных машинах, замаскированных под крытый грузовой транспорт.

На базах ликвидация объектов будет осуществляться агентами ГОН.

Для обеспечения секретности операции созданы группы обеспечения и группы прикрытия в количестве 20 тыс. человек. На группы обеспечения, помимо наблюдения за объектами и передачи информации группам ликвидации, возложена обязанность устранения последствий операции. Для этого им выделено около ста машин, замаскированных под «Скорую помощь».

После окончания операции группы обеспечения законсервируют базы.

Вся информация о реализации третьего этапа операции будет записана на кодированную дискету в единственном экземпляре и передана лично президенту.

Господин председатель, я закончил.

Председатель: Сколько времени займет проведение операции и сколько ликвидация следов ее проведения?

НСС: Согласно плану проведение операции займет пять суток. Ликвидация следов — восемь суток.

Председатель: Спасибо, Андрей. Председатель трибунала.

ПСТ: Господин председатель, по мере поступления информации секретный трибунал рассматривал дела выявленных участников группировок в соответствии со статьями ВУК. Участие всех подследственных в деяниях, подпадающих под смертную казнь, подтверждены техническими средствами полностью. Все приговоры записаны на дискету и переданы президенту на утверждение.

Председатель: Президент утвердил все приговоры, вынесенные трибуналом. Спасибо, Александр. Вашим трибуналом проделана гигантская работа. Директор фонда, вам слово.

ДСФП: Как указывалось господином председателем, финансирование операции, осуществленное фондом, составило 50 миллиардов рублей и десять миллионов долларов. Помимо этого, суммы, затребованные начальником агентурного центра на премирование агентуры, составляют дополнительно 5 миллиардов рублей и 2 миллиона долларов. Плюс непредвиденные расходы, связанные с перебазированием агентов.

Поэтому я прошу господина председателя позаботиться о том, чтобы погашение долга по основному капиталу и процентам было проведено в течение месяца с момента окончания операции.

Председатель: Не беспокойтесь, Виктор. Чистая прибыль по вашим же расчетам составит 27 триллионов рублей и 42 миллиона долларов, не считая ценных бумаг и недвижимости. Президент приказал, чтобы, помимо погашения долга, фонду были переданы в собственность несколько банков со всеми активами. Имеются в виду банки, чьи пайщики приговорены к смертной казни.

Господа, у меня все. Вопросы? Нет. Отлично. Прошу быть в готовности к следующему сеансу связи. До свидания.

Я отложил бумагу, которую Кот тут же поспешил спрятать в кейс. Сказать, что я был ошарашен — ничего не сказать. Кот же спокойно, как будто ничего не случилось, начал свои обычные разглагольствования.

— Теперь я готов ответить на все твои вопросы. Я знаю, что в тебе сейчас борются два чувства. С одной стороны, ты понимаешь, исходя из цифр, с которыми ты только что познакомился, что преступность уже стала национальной катастрофой. Ты отлично понимаешь, что все эти люди не просто заслужили смертную казнь, но что они опасны для общества. Ты понимаешь, что если государство вынуждено действовать в рамках, установленных законом, то для тех никаких рамок не существует, что они не гнушаются никакими методами и убьют тебя, не задумываясь, если ты окажешься у них на дороге. Что без их ликвидации смешно даже говорить о каком-либо национальном возрождении. Они не позволят этого. Для получения сверхприбылей они будут продолжать разваливать и без того хлипкую финансовую систему и ввергать миллионы твоих сограждан в нищету. Ты также, безусловно, понимаешь, что в рамках закона их нельзя не то что ликвидировать, но даже арестовать. Ни практически, ни теоретически, так как страна фактически находится у них в кармане и государство не имеет ни сил, ни средств, ни времени на эти долгие процессы, где запуганные судьи будут пачками оправдывать тягчайших преступников, отребье рода человеческого.

«ВАГАНЬКОВО, ПЕРЕДЕЛКИНО… ЭТИ НАЗВАНИЯ МОГУТ НАВЕСТИ КОЕ-КОГО НА МЫСЛЬ, ЧТО ДАЛЬШЕ РЕЧЬ ПОЙДЕТ О ТОМ, ЧТО КОРОЛИ ПРЕСТУПНОГО МИРА ИМЕЮТ СЕЙЧАС ВСЕ ТЕ „БЛАГА“, КОТОРЫМИ ПОЛЬЗОВАЛИСЬ КОГДА-ТО ПАРТБОССЫ, О ТОМ, ЧТО ОДНИ ПРИШЛИ НА СМЕНУ ДРУГИМ. ИХ РОДНИТ НЕ ТОЛЬКО ЭТО. И ТЕ, И ДРУГИЕ ВХОДЯТ В КАСТУ „НЕПРИКАСАЕМЫХ“ ДЛЯ ЗАКОНА».

«Неделя», № 9, 1994 г.

С другой стороны, вся твоя сущность протестует против нетрадиционных мер. В тебе играют чувства ложного гуманизма и лжедемократизма. Тебе нужны постановления на арест, подписанные прокурорами, которые, кстати, сами мафиози. Ты не хочешь считаться с тем фактом, что законодательная процедура лишает операцию шансов на успех. Ты готов ради этого пожертвовать единственным залогом успеха — внезапностью. Ты готов дать преступникам возможность мгновенно среагировать, пролить кровь многих честных представителей власти, а главарям ускользнуть и продолжать свою деятельность в новых условиях новыми методами.

— Скажи пожалуйста, ты действительно не понимаешь всю опасность беззакония? Ведь точно так же вы можете поступать в отношении невинных, в отношении своих политических противников, как это делал Сталин. Люди фактически беззащитны перед вами.

— Мы можем так действовать против невинных. Ты это правильно заметил. Но мы не собираемся так действовать, потому что в этом мы не будем уподобляться тем, кого собираемся казнить. А на политических противников нам плевать. Кроме того, ответь, пожалуйста. А против них люди имеют защиту?

— Да, закон.

— Если это так, то почему он не защитил 147 тысяч честных граждан, которые погибли в прошлом году от рук террористов и других убийц? И 132 тысячи убийц разгуливают на свободе, а остальные здравствуют в местах не столь отдаленных и ждут, когда окончится их заключение и они опять начнут работать по специальности.

— Вы не уничтожите преступность террором.

— Мы собираемся уничтожить не преступность, а преступников. Как ты этого не можешь понять? В мировой истории нет примеров, когда бы преступность уничтожалась экономическим путем. Это невозможно. Но есть примеры, когда она уничтожалась террором. В Италии при Муссолини, в Германии при Гитлере, в Ираке при Саддаме. Наш президент не Сталин и не Грозный. У него нет эмоций или иллюзий. Еще до его избрания президентом была сформирована большая группа экспертов, включавшая специалистов в области экономики, юриспруденции, криминалистики, психологии, социологии и разведки. Был проведен скрупулезный анализ сложившейся в стране ситуации. Выводы были однозначны: а) экономика страны перешла под контроль преступных группировок; б) органы государственного управления контролируются преступными группировками; в) результат этих двух процессов прогнозированию не поддается; г) экономическая, финансовая, политическая и военная мощь группировок уже не позволяет ликвидировать их экономическими и правовыми методами.

По утверждению экспертов, группировки в течение суток, в случае принятия против них правовых или экономических мер, в состоянии создать в стране финансово-экономический хаос, результатом которого будут непредсказуемые социальные катаклизмы. Не исключена гражданская война.

Прежде чем принять решение на проведение операции «Чистка», президент приказал сформировать альтернативную группу экспертов в таком же составе, как первая, и поручил им выработать план и способы обезвреживания группировок экономическими и правовыми методами. После этого обе группы выступили друг против друга в командно-штабном учении и серии игр. Компьютеры за эти дни раскалились добела. Сторонники правовых методов были разбиты наголову, а их тактика, противопоставленная тактике группировок, в роли которых выступали сторонники «Чистки», неизменно приводила к одному и тому же результату: сначала экономический и финансовый хаос, затем политический хаос и массовые кровопролития. Конечные результаты хаоса спрогнозировать не удалось.

Учти, проигрывался не один, не два и не двадцать вариантов. Результат везде один и тот же.

— Когда же вы начнете эту операцию?

— Я же сказал. Операция уже идет. Сейчас берутся под наблюдение объекты ликвидации. Уже несколько часов идет пассивная ликвидация.

— Что значит пассивная ликвидация?

— Это когда объекты похищаются или заманиваются, вывозятся на базу за город и уничтожаются, спокойно, без поножовщины и стрельбы. А активная — это уничтожение объекта на месте.

— На этой базе тоже уничтожают людей?

— Нет, это учебная база.

— А что представляют собой неучебные базы?

— Мы называем их санитарными базами, стационарными и мобильными. Стационарные, это обычные загородные домики, стоящие на отшибе. Мобильные — это специально оборудованные машины. Грузовой транспорт: автопоезда, рефрижераторы, мебельные фургоны. Хочешь посмотреть?

— Не испытываю такого желания.

— Это хорошо. Потому что я многим бы рисковал, показывая тебе санитарную базу.

В это время зазвонил телефон. Кот поднял трубку, долго слушал и наконец произнес только одно слово: «Еду».

Я понял, что аудиенция окончена.

 

5. «ПРЕЗИДЕНТСКИЙ КАНАЛ»

В восемь вечера я, по обыкновению, включил четвертую программу. «Президентский канал» выходит в эфир два раза в сутки: с семи до девяти и с двадцати до двадцати трех по местному времени.

Дикторы — все мужчины в возрасте до 35 лет. Одеты в строгие черные костюмы. На лацканах круглые значки с буквой «П». Канал подчинен непосредственно руководителю пресс-службы президента и, согласно президентскому указу, все государственные органы обязаны предоставлять его корреспондентам всю необходимую им информацию. Служба безопасности и МВД ежедневно принимают у себя корреспондентов, которые отбирают для канала материалы, видео- и аудиозаписи технических средств наблюдения, фигурирующие в судах в качестве доказательств. Корреспонденты канала также часто выезжают на операции, проводимые органами МВД и безопасности. Кто составляет передачи — тайна за семью печатями. Даже Кот не знает ни кто этим занимается, ни где они располагаются. На мой вопрос он молча развел руками.

«Президентский канал» транслирует выступления высших государственных чиновников, передает тексты президентских указов, после чего обычно следуют пояснения юриста, дабы избежать неправильных толкований, показывает все встречи президента с представителями как иностранных государств, так и российскими гражданами, пресс-конференции, скандальную хронику. Но наибольший интерес у телезрителей вызывает раздел «Скрытая камера».

«Скрытая камера» — это показ операций, а также материалов, фигурирующих на процессах, как правило, заканчивающихся смертным приговором. В конце передачи неизменно появляются титры: «Суд приговорил (фамилия) к расстрелу. Приговор приведен в исполнение (дата и время)».

Операции по уничтожению банд и отдельных преступников показывают почти ежедневно. После просмотра одной из них, в ходе которой омоновцы применили гранаты с газом, чтобы выкурить преступников из блокированного дома, а когда те выскочили на улицу с перекошенными от газа и страха лицами и поднятыми руками, расстреляли их из автоматов, я решил выяснить у Кота цель демонстрации подобных шоу.

— Скажи, чего вы добиваетесь, выплескивая в эфир эту волну злобы? Повышения рейтинга президента?

— Старик, — весело отвечал он, — главная цель — чисто психологическая. Постоянно показывать несознательным гражданам, что мы не собираемся шутить, что работает мощная машина, которая перемалывает в муку все, что попадается на пути, и что совать пальцы в эту машину не только вредно для здоровья, но и бессмысленно.

— Боюсь, это не будет способствовать вашей популярности.

Вместо ответа Кот протянул мне листок с результатами социологических исследований, которые показывали, что 90 % населения одобряют эти действия, а 78 % из них не видят другого выхода.

— Заметь, это не для печати, а лично для президента. Следовательно, липы здесь нет. Кроме того, ты обратил внимание на то, как строятся передачи? Сначала показывают насилие со стороны несознательных граждан в отношении сознательных, притом под соответствующим соусом. Затем, когда благородное негодование охватывает сознательную часть телезрителей и вся его сущность требует только одного — мести, эта потребность удовлетворяется. Чувство мести у среднего человека развито так же сильно, как половой инстинкт. Психологи утверждают, что умри сейчас президент, и у массы народа появится ощущение беззащитности, как после смерти Сталина. Ведь инстинкт самосохранения у нормальных людей преобладает над всеми другими.

Сегодня «Президентский канал» транслировал встречу президента с казачьими атаманами.

Бывший Дворец съездов до отказа забит усатыми дядьками в военной форме. В зале шумно. Когда ряды показывают крупным планом, я замечаю, что атаманы занимают места согласно воинским званиям и войскам. В объективе мелькают таблички: «Войско Донское», «Войско Терское», «Войско Забайкальское».

Атаманы смеются, переговариваются, подмигивают камере. Но вот на сцене появился президент в сопровождении министра обороны, министра внутренних дел, двух не знакомых мне генералов и двух штатских. Зал зааплодировал.

Президент подошел к микрофону.

— Господа атаманы! (С удивлением я обнаружил, что Темная Лошадка умеет говорить не только вкрадчивым, но и металлическим голосом.) Позволю себе заметить, что вы находитесь в присутствии Верховного Главнокомандующего Вооруженными Силами России.

Один из сидящих в первом ряду казаков с генеральскими погонами вскочил и закричал зычным голосом: «Встать! Смирно!»

Атаманы вскочили и вытянулись в струнку.

— Вольно! Садись! — продублировал команду генерал.

— Господа казаки, — продолжал металлический голос, — вольница закончилась, служба начинается.

Кинокамера прошлась по рядам. Атаманы перебрасывались фразами, уважительно и с одобрением кивая головами. Президент надел очки и достал из кармана лист бумаги.

— Казаки. Я не мог сегодня не встретиться с вами, несмотря на сильную ограниченность во времени. Основные вопросы, а их два: военный и аграрный, — вы обсудите с присутствующими здесь министром обороны, начальником Генерального штаба, будущим начальником главного управления казачьих войск и министром сельского хозяйства. Я же хочу вкратце обрисовать ту роль, которую мы отводим казачеству в деле возрождения России. Русское казачество — это уникальная, сложившаяся в течение многих веков социальная общность. Есть попытки доморощенных историков доказать, что казак — это национальность. Все мы знаем, что это чушь, и что все вы русские люди. Но русские не простые, а сословие, ухитрившееся сохранить за семьдесят лет сатанинской власти свою уникальность и генофонд. Нет никакой случайности в том, что геноцид против русского народа большевики начали именно с казаков. Именно на казака — солдата и хлебопашца, военного защитника и кормильца земли русской пришелся первый удар большевистского геноцида. Я не буду вдаваться в исторический анализ трагедии русского казачества. Вы ее знаете лучше меня, причем не из художественной лжелитературы, а от очевидцев — отцов и дедов. Я хочу отметить, что возрождение старых русских традиций началось именно у казаков. Это позволяет надеяться на то, что возрождение экономической мощи России тоже начнется в среде казачества.

Казаки! Вчера я подписал указ о возвращении казачеству всего, что было у него отнято в годы советской власти, в том числе и самоуправления. Указ предписывает в месячный срок восстановить в законодательном порядке территории всех казачеств в границах 1917 года, провести территориальное деление и передать всю полноту власти на местах в руки казачьих атаманов.

Относительно роли казачества в решении продовольственных проблем могу сообщить, что Минсельхозом подготовлен договор со всеми казачествами, согласно которому в месячный срок будет создан «Казачий банк». Казаки под льготные проценты смогут получать кредиты на закупку семян, кормов и необходимой техники. В рамках этого договора казакам в бессрочную аренду будут сданы все рынки во всех крупных городах России, а также сотни продовольственных магазинов и торговых точек, конфискованных Институтом фискалов у их бывших владельцев за различные махинации с налогами. Основной целью этого мероприятия является обеспечение мегаполисов продовольствием по разумным ценам. Договором предусматривается зависимость процентов по кредитам и других льгот от цен на конечную продукцию.

Все возникающие в ходе реализации договора проблемы будут решаться правительством в кратчайшие сроки. Любые препятствия, создаваемые какими-либо третьими силами, будут караться в соответствии со статьей № 8 Временного уголовного кодекса. (Действия, направленные на искусственное создание голода).

От вас требуется только одно, казачки. Порядок, порядок и порядок.

Желаю успеха, и да поможет нам Бог.

Президент перекрестился и уступил трибуну министру обороны.

Я же, выключив звук и остановив запись, закрыл глаза и стал ждать последних известий. Было интересно, как «Президентский канал» будет освещать операцию «Чистка».

Сегодня утром мне пришлось столкнуться с очередной выдумкой Темной Лошадки, направленной, видимо, на воспитание «несознательных граждан». Эта выдумка превратила в банкрота моего брата Витьку, теперь бывшего владельца «жигулей».

Витька не был лихачом в классическом смысле этого слова, но он постоянно спешил. Будучи по природе очень отзывчивым парнем, он никогда не отказывал друзьям и просто знакомым «подбросить» их куда-либо, даже за тридевять земель, чем все усиленно пользовались.

Подсчитывая в конце месяца деньги, ушедшие на бензин, Витька неизменно повторял одну и ту же фразу: «Вот что значит быть добрым малым!»

В это утро он заехал за мной в 6.20, чтобы отвезти в Домодедово, куда должен был прилететь из командировки в Узбекистан мой коллега, а затем отвезти нас в редакцию.

Мы выехали на Варшавское шоссе, и Витька погнал своего «жигуленка», рассказывая мне во всех деталях о муках, которые он перенес, ремонтируя своего «коня». Я рассеянно слушал.

Когда мы подъехали к перекрестку, светофор показывал желтый свет. На перекрестке не было ни души, за исключением парня, одетого в синюю рубашку с короткими рукавами и потертые джинсы. В руках он держал кожаный портфель. Парень стоял под светофором, ожидая красного света.

Красный зажегся за несколько секунд до того, как машина поравнялась со светофором. Витька, вместо того чтобы резко затормозить, нажал на газ и проскочил на красный свет. Раздался хлопок и шипенье. Машина остановилась метрах в пятидесяти от перехода. Мы вылезли и застыли, уставившись, как два барана, на проколотые шины. Парень в джинсах подошел к нам, лучезарно улыбаясь.

— Здравия желаю! Инспектор ГАИ капитан Романов. — Он показал милицейское удостоверение и достал из портфеля рацию: «Шестой, сто двадцать восемь».

Затем, положив на капот пачку бланков, начал заполнять верхний.

Витька достал права, бумажник, еще какие-то документы и, красный как рак, ожидал окончания процедуры.

Романов кончил писать и, весело улыбаясь, оторвал бланк от стопки.

— Права можете спрятать. Они мне не нужны. Ни копейки. Штрафа не будет.

Он протянул квиток.

— Согласно указу президента от 16 июля № 128 ваша машина конфискована в пользу государства.

В это время подъехал милицейский УАЗик, и два гаишника, установив домкрат и не обращая на нас никакого внимания, начали менять колеса.

Поскольку Витька стоял, как парализованный, я взял у капитана квиток, который удостоверял, что машина марки «жигули» № МОФ 35–15 конфискована оперативной группой наблюдения за безопасностью дорожного движения у ее владельца за проезд на красный свет. Дата, подпись. Ниже шла выписка из указа:

«В целях повышения безопасности дорожного движения постановляю:

1. Установить на перекрестках крупных городов специальные технические средства контроля за дорожным движением.

2. Органам государственной автомобильной инспекции осуществлять конфискацию транспортных средств независимо от формы их собственности и принадлежности, водители которых преднамеренно грубо нарушили правила дорожного движения или управляли транспортом в нетрезвом виде».

Капитан еще раз улыбнулся и погрозил пальцем.

— Купите новую машину, не проезжайте больше на красный свет.

Витька молча достал из машины пиджак и мы поплелись на тротуар.

Подойдя к перекрестку, я увидел, что на светофоре зажегся красный свет, и почти одновременно из асфальта, словно огромная гребенка, выскочили стальные типы Только тут я понял, что за ремонт дороги проходил возле моего дома. «Интересно, — подумал я, — президент и здесь подсчитал самоокупаемость установки технических средств?»

На экране появился диктор. Я включил звук и запись.

Ничего интересного. Международные контакты на высшем уровне. Ликвидация последствий наводнения во Владивостоке. Конфискация магазинов и торговых точек, владельцы которых уличены в сокрытии налогов. Никаких признаков операции «Чистка».

Я закурил и переключил на первую программу.

«…Таким образом, — прозвучал голос диктора, — волна преступности, охватившая Москву, Санкт-Петербург, Екатеринбург, Сочи и ряд других городов, за истекшие сутки унесла несколько десятков тысяч жизней. Мы попросили прокомментировать эти события заместителя начальника Главного управления по борьбе с организованной преступностью и терроризмом Министерства внутренних дел Российской Федерации Геннадия Четверикова».

На экране появился генерал МВД.

«КРОВАВЫЕ БОИ НА УЛИЦАХ МОСКВЫ НЕ УТИХАЮТ. ВЧЕРА ЖИТЕЛЕЙ МИКРОРАЙОНА „ОРЕХОВО-БОРИСОВО“ ПОТРЯСЛА НОВАЯ МАФИОЗНАЯ РАЗБОРКА, В ХОДЕ КОТОРОЙ ОДИН ЧЕЛОВЕК ПОГИБ, А ДВОЕ С ПРОБИТЫМИ ГОЛОВАМИ ПОПАЛИ В РЕАНИМАЦИЮ.

КАК ПОЛАГАЮТ ОПЕРАТИВНИКИ, ПОВОДОМ ДЛЯ РАЗБОРКИ ПОСЛУЖИЛИ РАЗНОГЛАСИЯ ДВУХ ПРЕСТУПНЫХ ГРУПП ПРИ РАЗДЕЛЕ ТЕРРИТОРИИ РАЙОНА».

«Московский комсомолец», 22 апреля 1994 г.

— Геннадий Иванович, события, происшедшие за минувшие сутки, напоминают уже не взрыв преступности, а скорее гражданскую войну. Как Вы объясняете это явление?

— Министр по просьбе телевидения поручил мне прокомментировать события, которые происходят сейчас по всей стране. Ничего подобного история нашей криминалистики еще не знала. Этот социальный феномен мы можем условно, весьма условно, сравнить только с войнами, которые различные кланы «Коза Ностры» вели в США в конце сороковых годов. Однако масштабы «военных действий» в России многократно превосходят американские. Согласно приказу министра внутренних дел несколько часов назад создан штаб оперативного реагирования, куда стекается вся информация о происходящем. Получаемые данные показывают, что большая часть убийств совершена между 22 и 23 часами по местному времени. Большинство убитых уже опознаны. На 80 % это работники различных коммерческих структур и неработающие граждане, многие с уголовным прошлым. В результате осмотра ряда квартир, послуживших местом убийств, найдены большие партии наркотиков и оружия, что позволяет сделать вывод об участии в этих событиях наркобизнеса.

Мы должны откровенно признаться, что органы внутренних дел были застигнуты врасплох и фактически оказались не готовыми к ответным действиям. Эта ситуация сложилась не из-за низкой подготовки личного состава МВД, но из-за широкомасштабности событий. Штаб не только не успевает руководить оперативной работой сил правопорядка, но даже не успевает обрабатывать постоянно поступающую информацию.

— Чем вы объясняете этот взрыв?

— Мы не исключаем, что это ответная реакция преступного мира на политику президента.

— Скажите, сколько преступников, участвующих в этих акциях, в настоящее время уже задержаны?

— Живых ни одного. Нам достаются только трупы. Преступники же, задержанные за минувшие сутки, не имеют отношения к этим событиям.

— Какие же выводы Министерство внутренних дел уже сделало?

— Выводы неутешительные. Организованная преступность оказалась силой, значительно превосходящей наши прогнозы. Понадобится время и привлечение новых сил и средств для взятия ситуации под контроль. Не исключено, что мы будем вынуждены обратиться к президенту с просьбой о введении чрезвычайного положения и привлечении армии к участию в ликвидации сложившейся обстановки.

Я выключил телевизор и стал набирать номера телефонов, по которым я мог поймать Кота. Ни один номер не ответил.

 

6. «ЧИСТКА»

Только в два часа ночи мне удалось дозвониться до Кота.

— Старик, я ужасно занят. Босс разрешил отлучиться на пять часов поспать и принять холодный душ. Если тебе приспичило, приезжай ко мне не позже семи. Поговорим, пока я завтракаю. Я ночую у приятеля.

Он назвал адрес.

— Все. Пока. Отключаюсь.

Я сел за компьютер и принялся записывать полученную за день информацию на дискету. В шесть часов я уже был в метро.

В вагоне кроме меня ехали еще четыре человека. Напротив сидели двое парней с наглыми лицами. Одеты в дорогую спортивную одежду. У одного на руке виднелась татуировка. Парни презрительно-снисходительно поглядывали на меня и на мужчину, сидевшего рядом со мной, лицо которого мне показалось знакомым. Я определенно где-то его видел, причем недавно. Он сидел прямо, как спица, с каменным лицом, держа руки под плащом, который положил на колени.

В конце вагона спокойно дремал какой-то дедок.

Наши спортивного вида попутчики, вольготно развалившись, лениво перебрасывались фразами. Один небрежно сплюнул на пол. Хозяева. Мой сосед встал и, не вынимая рук из-под плаща, подошел к дверям, рядом с которыми сидели «спортсмены». Так он спокойно стоял и рассматривал схему метрополитена. Поезд остановился. Двери распахнулись, но он, видимо, не собирался выходить на этой станции и продолжал изучать схему. «Осторожно. Двери закрываются. Следующая станция Серпуховская», — раздалось из репродуктора. Прозвучали два выстрела, напоминающие хлопанье воздушных шаров, и «спортсмены» повалились на бок. Человек с плащом выскочил из вагона, двери захлопнулись, и электричка начала набирать ход.

Я сидел, как парализованный, не в силах отвести взгляд от трупов, которые еще несколько секунд назад излучали полную уверенность, что мир принадлежит им. Ничего себе денек начинается.

Первым очухался дремавший в конце вагона старик. Он подошел к трупам, несколько секунд изучал их, затем повернулся ко мне.

— Что делать будем?

— Как что? Вызовем милицию на следующей станции. Надо связаться с машинистом.

Я подошел к кнопке и протянул руку, которую старик моментально перехватил в воздухе.

— Ты в уме, сынок? Ведь по следователям затаскают. Народу нет. Исчезнем на следующей остановке.

Я колебался. Перспектива подписки о невыезде с регулярными посещениями прокуратуры меня привлекала еще меньше, чем моего случайного собрата по ситуации «влипли».

— А если кто войдет?

— Тогда ничего не поделаешь. Будем отбрехиваться.

Затем, Жалко поморгав ресницами, добавил:

— Я в отпуск к сыну еду. Поезд через сорок пять минут.

«Станция Серпуховская», — объявил репродуктор.

Мы быстро огляделись. У вагона никого не было. Выйдя на перрон, мы, не прощаясь и не оглядываясь, ринулись в разные стороны. Дед быстро пошел на переход, а я заторопился к эскалатору на выход. Электричка уносила тела тех, кому сегодня крепко не повезло. «Где я его видел?» — точила меня мысль, когда я стоял на эскалаторе.

У меня с детства паршивая память, причем дурная привычка доводит иногда до состояния, близкого к помешательству. Начав вспоминать что-то, я часто не могу ни вспомнить, ни отделаться от дурацкого желания сделать это. Забытые фамилии я иногда вспоминаю по нескольку дней, однако в этой ситуации явно просматривалась дилемма: либо вспомнить, либо отправиться в дурдом через пару часов.

Есть! Вспомнил! Марчук Виктор Иванович. Агент ГОН. Я стал невольным свидетелем операции «Чистка».

Интересно, кем были убитые? Рэкетирами? Или торговцами наркотиков? Сколько еще приговоров тайного трибунала этот агент ГОН исполнит сегодня? А сколько таких агентов-зомби сейчас рыщут по Москве в поисках крови?

Поднявшись наверх, я дождался автобуса и поехал в центр.

Глядя в окно, размышлял о том, стоит ли рассказывать Коту об увиденном. Постепенно автобус наполнялся людьми. Кто-то сел рядом и толкнул меня локтем в бок.

— Привет.

«ПО ДАННЫМ УВД В ВЕРХНЕВОЛЖЬЕ ПРОИСХОДИТ АКТИВНОЕ ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ БАНКОВСКОГО КАПИТАЛА И ОРГПРЕСТУПНЫХ ФОРМИРОВАНИЙ. АКТИВНЫЕ ЧЛЕНЫ ОРГПРЕСТУПНЫХ ГРУППИРОВОК УСТРОИЛИСЬ НА РАБОТУ В КОММЕРЧЕСКИЕ БАНКИ ТВЕРИ».

«Сегодня», 12 марта 1994 г.

Я повернул голову. Володя Харитонов, собутыльник студенческих лет, в прошлом инструктор райкома КПСС, а ныне один из респектабельных боссов крупнейшего коммерческого банка.

Вовка всегда был очень ценным человеком, потому что у него всегда везде были связи, а связи у него были потому, что он был очень ценным человеком. Он мог устроить все. Дозвониться до него было невозможно. Поэтому, когда мне нужен был абонемент на кинофестиваль, путевка в санаторий или билеты на юг, я ехал к нему в райком. От меня, мелкого в то время корреспондента районной газеты, Вовка не мог поиметь никакой пользы. Поэтому, в память об огромном количестве совместно выпитого в студенческие годы пива, а также сильно развитого тщеславия, он довольствовался ролью благодетеля. Я это ценил.

В 1991 году Вовка вдруг вспомнил, что он по образованию финансист, а не партийный работник, и прямехонько переехал из здания горкома КПСС, где он успел проработать меньше года, в здание банка.

«Банкиры правят миром!» — многозначительно подняв палец кверху, изрек он при нашей последней встрече, когда я упомянул крыс, покидающих тонущий корабль.

Было очевидно, что он сильно переживал потерю всегда прежде уважаемого статуса ответственного работника МГК, поэтому его рассказ о новой деятельности был полон всяческих намеков.

Обычно жизнерадостный, сегодня он был мрачен и выглядел каким-то жалким и постаревшим.

— Какие люди встречаются в столь ранний час в общественном транспорте среди нас, жалких обывателей!

— Как жизнь, щелкопер?

— Как у всех. А ты с каких пор стал ездить на автобусе?

— С тех самых, как начали взрываться автомобили членов правления коммерческих банков.

— Че-е-во?

Он мрачно кивнул.

— На этой неделе взорвались машины восемнадцати председателей правления различных банков, в том числе и нашего. Из пяти зампредов в живых остался один я. На работе уже не был три дня. Дома тоже. Не знаю, что делается ни дома, ни в банке.

— Где же ты ночуешь?

— Где придется. Эту ночь провел на чердаке.

— Какого же черта не потребуешь защиты у милиции?

— А смысл? Ко всем банкирам не приставишь охрану. Кроме того, зампред Часпромбанка застрелен вчера прямо у входа в прокуратуру.

— У него что, не было охраны?

— Охрана может помочь лишь в том случае, если тебе хотят начистить чайник. Против снайперской винтовки охраны нет. Если тебя хотят пристрелить, то будь ты хоть президентом США, охрана тебе не поможет. А сейчас такое впечатление, что на нас охотятся, как на волков. Находят и отстреливают, находят и отстреливают.

Он нервно хихикнул.

— А ты хоть представление имеешь, что происходит? Мафиозная война? Рэкет? Банкиров?

— То-то и оно, что объяснить этого пока никто не может. Нас не рэкетируют, а просто отстреливают. Это началось как-то сразу. Мафия не убивает просто так, от нечего делать. Она сначала о чем-либо вежливо просит и только потом… (он выразительно провел ребром ладони по горлу). Да и отношения с Мафией у нас партнерские. Конкуренты тоже всегда стараются договориться. У нашего председателя никто ничего не просил, не звонил, не угрожал. Просто рванули «мерс» так, что только ошметки полетели в разные стороны. И концы в воду. После взрыва мы собрались на экстренное совещание. Никому никто не звонил и не угрожал. В ту ночь я ночевал у подруги (жена с сыном во Франции отдыхают), а утром узнал, что никого уже нет в живых. Троих застрелили прямо в квартире, а один убит ударом каратэ по горлу. Тоже в собственной квартире.

— Ну и ну!

— Главбух и оба его зама исчезли. Может, прячутся, как я, а может, и того… (он снова провел ребром ладони по горлу).

— Куда же ты теперь?

— Туда, где побольше народу.

— Слушай сюда. Я сейчас ужасно занят. Вот тебе ключи, поезжай ко мне и затаись.

Вовка с благодарностью посмотрел мне в глаза.

— Я и сам хотел тебя об этом просить. Как увидел, сразу подумал — Бог помогает. Но ведь я могу оказаться опасным гостем. Не боишься?

— А чего мне бояться? У меня в кармане — блоха на аркане.

— А что я скажу Елене?

— С Леной мы не живем уже почти два года. Сейчас я один как перст. Сиди тихо и жди меня. На телефон не отвечай. Дверь открывай только на три длинных звонка.

— О’кей!

Он сунул в карман ключи и сошел на первой остановке.

Обстановочка. Без поллитра не разберешься. В башку полезли всякие безумные мысли. На прессу надежды нет. Ни одна газета мою статью, если я напишу о «Чистке», не напечатает. Во-первых, нет доказательств, и газету тут же прикроют. Во-вторых, желающих выступить в роли Христа можно найти лишь в том случае, если они твердо будут уверены, что их не будут прибивать гвоздями.

Бежать за границу и там выступить в средствах массовой информации? Обратиться в ООН? Чушь собачья. Пристрелят прямо в Шереметьево. Ни в одну страну бывшего СНГ не прорвешься. Границы уже на замке. Может, убить президента? Чушь собачья. Я и пистолета-то в руках не держал. В армии раз пять стрелял из карабина.

Дверь мне открыл детина, который вез меня к президенту в день нашего знакомства. Он молча указал мне рукой на кухню и прошел в комнату.

На кухне, за исключением стола, двух стульев, электроплиты и холодильника, ничего не было. За столом сидел Кот и с аппетитом поедал яичницу с помидорами. Сделав приветственный жест вилкой, он указал мне на свободный стул.

— Яичницу будешь?

— Нет.

— Увы, больше ничего нет. Наливай кофе. Колбаса свежая. Сыр тоже.

— Бедно у твоего приятеля.

— Это не квартира, это — явка. Мы были последний раз дома за несколько дней до референдума.

— Где же ты живешь? Ночуешь?

— Где придется. Либо на работе, либо на явках типа этой. Две ночи подряд не сплю нигде.

— Почему?

— Главное — не мягко спать, а целым встать. Ты что думаешь, только мы умеем чистить? Они тоже. У президента месяц назад было пять конфидентов вроде меня, а теперь… «…B живых я остался один…» — пропел он на мотив «Орленка», своей любимой песни в пионерские годы.

Удивительная схожесть образов жизни сидевшего передо мной Кота и скрывающегося на моей квартире Вовки вызвала новую волну эмоций и размышлений. Долой эмоции, да здравствует логика. Кто же волк, а кто охотник? Темная Лошадка, конечно, бандит, и методы его бандитские. Но и оппоненты не стремятся бороться в рамках закона. Четыре конфидента Темной Лошадки на пятерых руководителей Вовкиного банка. С этой конторой вроде бы квиты. Желание высказать в целях облегчения души все, что я думаю об этой кампании, исчезло.

Кот покончил с яичницей и перешел к бутербродам. Ел он с аппетитом, и настроение у него было прекрасное. Видимо, «Чистка» шла без отклонений от ранее намеченного плана.

— Давай, выкладывай в чем проблемы. Только в темпе вальса.

— Мне нужно удостоверение корреспондента «Президентского канала».

— Зачем?

— Чтобы получать информацию.

— Ты получаешь информацию, которую не получает ни один корреспондент. Впрочем, ладно. Доложу боссу. Приготовь фотку на всякий случай.

Я протянул ему фотографию, которую достал из бумажника. Кот сунул фото в свой бумажник, посмотрел на часы и отложил бутерброд.

— Уходим. Быстро.

Не задавая вопросов, я вышел за ним в переднюю. Верзила уже стоял возле двери. Я протянул руку к замку.

— Куда.

Кот довольно грубо отпихнул меня от двери. Детина левой рукой приоткрыл дверь и, не вынимая из кармана правую, боком вышел на площадку. Начал медленно спускаться. Кот, выждав секунд двадцать, мотнул головой, приглашая следовать за ним.

— Захлопни дверь.

Я двинулся следом. На первом этаже детина остановился у двери, глядя на часы. Наконец он быстро открыл дверь и выскочил на улицу. Кот мгновенно выскочил следом за ним, не обращая на меня внимания. Машина подъехала к подъезду одновременно с нашим выходом. Двери были приоткрыты. Не останавливаясь, машина притормозила возле подъезда. Кот и верзила прыгнули в кабину, и она тут же умчалась.

 

7. «ВЕЧНО ЖИВАЯ»

Весь день я проболтался в редакции и только к десяти вечера ухитрился попасть домой. Вовка сидел у телевизора и смотрел «Президентский канал». Проведя бессонную ночь, я валился с ног от усталости, но законы гостеприимства обязывали занять гостя.

— Отоспался?

— Еще как. Дрых до трех.

— Жрал что-нибудь?

— Чай пил горячий. Стосковался по горячему.

— Что нового в мире?

— В десять зачитают какой-то экстренный указ президента.

Так! Значит, Темная Лошадка вступает в игру. Пришел к выводу, что настал момент, когда нельзя не отреагировать на происходящее. Я посмотрел на часы. Девять пятьдесят девять. Спешно вставил в видак кассету. На экране появились буквы: «ЭКСТРЕННЫЙ УКАЗ ПРЕЗИДЕНТА РОССИИ». Затем появился диктор.

«Волна насилия, охватившая за минувшие три дня крупные города России уже унесла более пятидесяти тысяч человеческих жизней. Террористические акты, проведенные неизвестными преступными группировками против высшего звена банковских служащих, парализовали работу банковской системы. Также фактически парализована деятельность крупнейших страховых компаний, различных фондов, бирж, крупнейших коммерческих структур. Наблюдается тенденция к остановке промышленности, вызванная параличом банковской системы.

В этой связи Министерство внутренних дел Российской Федерации обратилось к президенту с просьбой о введении чрезвычайного положения и привлечения к ликвидации сложившейся обстановки воинских частей.

Президент отклонил просьбу МВД России о введении чрезвычайного положения, однако, исходя из того факта, что ситуация в стране требует его немедленного вмешательства, издал указ.

Указ Президента России

Взрыв терроризма, имеющий место в стране в настоящее время, создает серьезную угрозу срыва работы важнейших предприятий, дестабилизирует финансовую систему государства, угрожает жизни и здоровью граждан.

Как показала практика, масштабность преступных акций вывела ситуацию из-под контроля Министерства внутренних дел и Генеральной прокуратуры.

Приказываю:

1. Сформировать специальную комиссию по борьбе с терроризмом во главе с помощником президента по вопросам безопасности.

Всем органам МВД, безопасности и прокуратуры неукоснительно и в срок выполнять все указания комиссии и немедленно передавать в руки ее следственных оперативных групп всех задержанных террористов и все имеющиеся материалы.

2. Сформировать специальную комиссию по срочному восстановлению деятельности банков во главе с председателем Первого государственного банка России.

Вменить в обязанности банков неукоснительное выполнение всех указаний комиссии до момента ее ликвидации.

Председателю комиссии по срочному восстановлению деятельности банков в однодневный срок взять под строгий контроль работу всех крупных банков и направить туда своих представителей для его осуществления. Представителям комиссии временно выполнять обязанности председателей и членов правления, главных бухгалтеров и их заместителей.

3. Разрешить иностранным банкам на территории России проводить все виды операций и обслуживать все виды производственных и коммерческих структур.

Центральному банку в десятидневный срок выдавать генеральные лицензии всем иностранным банкам, желающим открыть в России свои филиалы.»

4. Предоставить право предприятиям всех видов собственности временно осуществлять все виды операций через 1-й и 2-й Государственные банки.

Указ вступает в силу немедленно после его подписания.

Президент России

Москва

15 сентября 199… года.

Я посмотрел на своего гостя. Он, разумеется, не знал того, что знал я, но ему наверняка было известно многое, неизвестное мне.

— Все! — произнес он. — Это конец КПСС.

Если бы он сообщил мне, что в мое отсутствие в доме побывали инопланетяне, я был бы ошарашен меньше.

— Очнись. При чем тут КПСС?

— У тебя есть что-нибудь крепкое?

Ситуация благоприятствовала тому, чтобы я узнал что-то очень интересное. Сон как рукой сняло. Я пошел на кухню, соображая по пути, как бы не спугнуть «клиента», который приготовился «расколоться». Достав из холодильника бутылку водки и сварганив кое-какую закусь, я вернулся в комнату. Поставил водку и закуску на стол и, пока Вовка наливал водку в стаканы, незаметно залез в ящик стола и включил диктофон. Хлопнув с ходу две трети стакана, Вовка начал рассказывать.

— Зимой 91-го из ЦК по всем горкомам прошел какой-то секретный циркуляр. Ознакомили с ним только секретарей и кое-кого из завотделами. Я был одним из тех, кого информировали устно и только частично. Нас собрал Прокопьев. В этот раз он был довольно немногословен. Сказал, что в результате ряда ошибок и просчетов партия фактически утратила свою руководящую роль, что утерян контроль за политической обстановкой в стране и что необходимо принять ряд мер к адаптации партии в новых условиях, в связи с чем ряду партийных работников надлежит перейти на работу в банковские и коммерческие структуры, где КПСС является учредителем. Я тогда еще подумал: «Дождались перехода на нелегальное положение».

На следующий день к нам пришел Кучина и провел совещание с секретарями. Совещались весь день при закрытых дверях. Даже на этаж никого не пускали. А еще через неделю меня вызвал второй секретарь и объявил, что я направляюсь на работу в «Автобанк». Меня ввели в правление. Его возглавила жена первого замминистра финансов СССР. С февраля по июль мы не успевали принимать вклады. Деньги в банк текли рекой. Вскоре мы стали силой, причем организованной, поскольку все крупные банки, биржи и коммерческие структуры принадлежали КПСС. Представляешь, как гениально все было задумано?! Партии уже нет, а финансовая мощь государства принадлежит ей. И она как бы есть.

К моменту ее запрета мы уже держали в руках практически всю банковскую систему страны. О том, какой объем валюты принадлежал партийным бонзам за рубежом, можно было только гадать.

— Но ведь после запрета КПСС все ее имущество было конфисковано.

— Только недвижимость и небольшая часть вкладов. Все остальное в то время уже принадлежало коммерческим структурам, всяким там ОЛБИ, МММ и так далее.

— А сохранилось централизованное управление всей этой системой?

— Не знаю, может быть. А может все, кто урвал, начали работать в одиночку на благо строительства нового общества. Как говорил Ильич: «Архиреакционно! Но если посмотреть диалектически, то это и есть истинный марксизм». Все нити держал в руках Кучина.

— Он сам в окошко выпрыгнул или помогли?

— Конечно, помогли. Я думал над этим. Он был обречен. Здесь просматриваются два варианта. Либо «товарищи», став «господами», решили разбежаться и делать бизнес самостоятельно, без мелочной опеки, — тогда Кучину надо было убирать, так как он знал всех, либо решили продолжать борьбу экономическими средствами. Тогда Кучина опять становился опасен, придурки митинговали у Белого Дома, партия молча и не высовываясь делала свое дело.

— Так может сейчас вас отстреливают те, кто убрал Кучину?

(Я лукавил. Прекрасно зная, кто убирал банкиров, я подводил Харитонова к мысли, что они повторяют судьбу Кучины. Лишь в этом случае он мог раскрыться полностью и выложить все, что знал. Передо мной стала вырисовываться ясная картина. КПСС, вопреки утверждениям наивных политологов, сумела приспособиться к новым условиям, выкинула все лишнее (двадцать миллионов болванов, которые аккуратно платили взносы) и сохранила власть. Только правила она уже не политическими и идеологическими методами, старыми, как дерьмо мамонта, а финансовыми и экономическими. И номенклатура больше не нуждалась в закрытых распределителях материальных благ, но получала все на законных основаниях, за собственные деньги и в гораздо большем количестве. Змея не умерла, а просто скинула старую кожу.)

По ходу разговора Вовка все время подливал себе водку и был уже сильно пьян. Сейчас он напряженно думал о чем-то, и борьба его мыслей отражалась на лице.

— Нет! Не вижу смысла убирать таких мелких сошек, как я. Правда, я знаю многих политиков и крупных чиновников, завязанных в эту систему, но это верхушка айсберга. Да и вклады большинство держит через юридических лиц.

Он замолчал и тупо уставился куда-то в пространство.

Убедившись, что сегодня из него больше ничего не выжмешь, я отвел его в другую комнату и уложил на диван. Через несколько минут он уже храпел. Я плотно прикрыл дверь и начал раздеваться.

На следующее утро, наскоро позавтракав, я отправился в редакцию. Проходя мимо почтового ящика, я заглянул внутрь и обнаружил, что там что-то лежит. Чертыхаясь, вернулся в квартиру. Ключ, как обычно, висел на гвоздике в кухне.

В ящике лежал конверт из плотной бумаги, в который было вложено удостоверение сотрудника-корреспондента «Президентского канала», подписанное Генеральным директором А. Г. Невзоровым.

Ощутив в руке заветную книжицу, открывавшую мне дверь в органы правосудия и позволяющую вести собственное расследование без помощи Кота, я испытал искушение послать на сегодня к черту главного редактора с его стонами по демократии, несмотря на истерику, которую он мне закатил по телефону из-за трехдневного отсутствия, и мчаться в Московское управление по борьбе с оргпреступностью. Поколебавшись с минуту, я опять направился в квартиру. Дверь в ванную комнату была заперта, и оттуда слышался шум воды и пофыркивания Харитонова.

Я сел за стол и набрал номер главного.

— Алло, — голос звучал мрачно (впрочем, главный не выходил из мрачного состояния с того момента, как получил неофициальные данные о результатах референдума, которые потрясли до основания его демократическую душу).

— Это я. Слушай, как ты отнесешься к тому, что я по-отсутствую еще три-четыре дня? Клянусь, после этого принесу такой материал, что ты ахнешь.

Пауза.

— Ты что, серьезно? Слушай, ты, Пинкертон занюханный. Если ты сегодня же, сейчас же не приедешь, то свой материал можешь отнести в сортир. Наша встреча не состоится, потому что я за себя не ручаюсь.

— Но, Саня, если бы ты знал, о чем идет речь и какие у меня сейчас возможности, ты бы сам потребовал, чтобы я неделю не появлялся и работал в свободном полете.

— Если бы ты знал, — он сделал ударение на слове «ты», — о чем идет речь, то ты бы уже сидел у меня в кабинете.

Звучало интригующе. Саня всегда знал, как заставить меня заглотить наживку, а потом выжать, как лимон. Я давно заметил, что, придерживаясь шаблона в вопросах отбора материала, он никогда не подходил шаблонно к своим сотрудникам и всегда знал, как их подцепить на крючок, чтобы заставить вылезти из собственных штанов.

— Серьезное дело?

— Серьезнее не придумаешь.

— А нельзя ли подключить временно кого-то еще, а я бы потом присоединился.

— Нет, нельзя. Свободны только бабы, а бабам я не даю опасных поручений.

Знал. Знал Саня свое дело. Я уже физически ощущал, как любопытство переполняло все мое нутро. Но сознание того, что если я не начну незамедлительно сбор информации по «Чистке», то через день она закончится и Темная Лошадка успеет спрятать концы в воду, заставляло меня сопротивляться.

— Сань, — сказал я ангельским голосом, — а нельзя ли мне приехать вечером?

— Можно, — сказал он деланно равнодушно, — но через пару часов будет уже поздно. И вечером я могу подписать тебе заявление на очередной отпуск.

— Особенно если принять во внимание то, что я уже три года не был в отпуске, — зло проворчал я и положил трубку.

По дороге в редакцию я поймал себя на том, что почти с ужасом провожаю взглядом любой крытый грузовик или рефрижератор. Воображение рисовало мне их грузовые отсеки, забитые трупами «ликвидированных объектов», а в каждом попутчике виделся агент ГОН.

Через сорок минут я уже сидел в кабинете главного редактора.

Саня не был садистом, но у него была маленькая слабость: заинтриговать человека, довести его до белого каления и наслаждаться его муками. Так и теперь. Он сначала долго говорил с кем-то по телефону, потом нудно и долго объяснял своей секретарше, какие поправки нужно сделать в письмах, написанных накануне. Я терпеливо ждал. Мы оба изображали полное равнодушие.

— Может быть, мне зайти попозже? — спросил я задушевным тоном.

— Сядь, — последовала команда, — и прочти вот это.

Он протянул мне распечатанный конверт с надписью «Главному редактору. Лично в руки».

— Это я обнаружил в утренней почте.

Я развернул бумагу.

«Уважаемый господин главный редактор. Трудно сказать, рискую ли я, отправляя Вам это письмо, поскольку трудно решить, может ли рисковать человек, которому уже нечего терять на белом свете. И это не только потому, что я потерял все (кроме жизни, пока), но и потому, что я являюсь носителем информации, с которой долго не живут. Это информация о событиях, происходящих в стране в последние три дня.

Я не могу прийти к Вам или встретиться с Вами в удобном для Вас месте не потому, что я боюсь за свою жизнь (здесь все ясно), а потому, что боюсь не донести информацию до назначения.

Я буду ждать Вашего сотрудника (пусть это будет толковый журналист, и не трусливый) завтра в 14.00 на платформе станции Перхушково.

Пусть Ваш человек сидит на второй с края платформы скамейке по ходу поезда из Москвы. В руках пусть держит свежий номер Вашей газеты».

Я сложил бумагу и сунул ее в конверт.

— Розыгрыш.

— Это первое, что пришло мне в голову. Но потом я подумал:

а) просят приехать не меня, а сотрудника. Какой смысл разыгрывать, если в Перхушково потащусь не я, а кто-то другой;

б) нет конкретизации информации. Обычно шутники конкретизируют свое предложение и обычно предлагается какой-нибудь компромат на крупного деятеля или фирму;

в) я показал письмо Эдуарду Семеновичу (наш психолог), и он сказал, что письмо писал человек, находящийся в крайнем возбуждении.

Все это позволяет предположить, что липы здесь нет. А если учесть тираж нашей газеты, то вряд ли человек, написавший это письмо, какую-нибудь мелочевку типа имени любовницы президента. Конечно, под фразой «я потерял все» можно понимать все что угодно. В том числе потерю денег на машину или измену любимой жены с водопроводчиком из РЭУ, но маловероятно, что этот факт создает угрозу для жизни. Кроме того, ты обратил внимание на еще одну деталь? Письмо написано от руки, хотя сейчас уже даже школьники печатают любовные записки к одноклассницам на компьютере. Словом, я хочу, чтобы ты поехал.

Через пару часов я уже трясся в электричке.

 

8. ВИКТОР

Часы показывали 13.55. На платформе было безлюдно. На всякий случай я подошел к расписанию. Ближайший поезд на Москву через двадцать минут. Прекрасно. Если никто не придет, по крайней мере недолго буду торчать на платформе.

«НО ВЕДЬ ЕСТЬ КТО-ТО, КТО ДАЛ ТЕМ ПАЦАНАМ, СОБИРАЮЩИМ ДАНЬ С НЕЗАЩИЩЕННЫХ БИЗНЕСМЕНОВ, ВОЗМОЖНОСТЬ ИМЕТЬ ШИКАРНЫЕ БМВ И РАДИОТЕЛЕФОНЫ. КТО-ТО ОРГАНИЗОВАЛ ИХ, ПРЕВРАТИЛ В ПРОФЕССИОНАЛОВ. И ЭТО, КОНЕЧНО ЖЕ, НЕ ПОДРОСТОК, ЭТО…»

Там же.

Сев, как было указано в письме, на вторую от края платформы скамейку и развернув газету, нашел криминальную хронику, которой Саня после сведения политической жизни столицы на нет стал уделять целую полосу. Она делилась на четыре колонки: «Оргпреступность», «Экономпреступность», «Убийства», «Разное».

«Вылившаяся в волну убийств широкомасштабная война между преступными кланами в результате действий МВД пошла на убыль. Практически прекратились групповые убийства. Комментируя минувшие события, один из ответственных сотрудников РУОПиТ отметил, что борьба за передел сфер влияния по „отраслевому“ и „территориальному“ принципам, видимо, закончилась.

По предварительной информации, которой располагает МВД, за минувшие десять дней погибли около восьмидесяти тысяч человек».

Итак, план недовыполнен. Ведь из материалов, с которыми меня любезно ознакомил друг детства, следовало, что казни подлежат восемьдесят семь тысяч. Трибунал явно будет недоволен.

— Здравствуйте.

Я оторвался от газеты. Рядом со мной сидел мужчина лет сорока, довольно крупного телосложения, одет в безукоризненный двубортный костюм, дорогой галстук. Однако рубашка явно не первой свежести.

Вид довольно интеллигентный. Я представился. Он слегка поклонился и также представился:

— Виктор. Один из королей преступного мира. Точнее, бывших королей.

— А где же, в таком случае, «мерс» и бравая охрана?

— «Мерс» в гараже. Пришлось сыграть немного в патриотизм и пересесть на «жигуленка», а что касается бравых охранников, то они в настоящее время беседуют с господином Сатаной и, вероятно, готовятся к торжественной встрече своего шефа.

— Еще один вопрос, прежде чем перейдем к беседе по теме. Почему «бывший король»? Решили завязать?

— Нет. Бывший — за неимением подданных. Так, знаете ли, разом все взяли заболели и умерли. Остался король без королевства, да и тот болеет.

— Конкурирующая организация?

Он покачал головой и усмехнулся.

— Конкуренты, знаете ли, тоже внезапно заболели и умерли.

— Так кто же?

— Государство.

— Вы хотите сказать, что ваша, выражаясь газетным языком, преступная организация раскрыта органами и арестована?

— Раскрыта, но не органами, потому что органам ее раскрывать было без надобности. Давно раскрыли. И не арестована, а уничтожена физически.

— Кем?

— Государством.

— Нельзя ли конкретней? Государство уничтожает преступников при помощи органов правопорядка и суда.

— Ни органы, ни суд нам не может причинить ни малейшего вреда, да и не хотели, потому что мы кормили и органы и суд.

— Тогда что вы имеете в виду под словом «государство»?

— Какая-то не известная никому государственная структура, машина уничтожения. Я расскажу все по порядку. Структура или, как пишут газеты, группировка, которую я возглавляю, точнее — возглавлял, начала свой бизнес в 1988 году с обложения данью кооперативов. Это было, если хотите, первоначальное накопление капитала. Сейчас у нее не только рэкет и другие виды нелегального бизнеса, но и легальный, с которого мы платим налоги. Правда, эти налоги составляют только десятую часть от тех сумм, которые мы должны платить, исходя из наших доходов. У нас имеются торговые офисы, склады, транспорт, даже небольшой банк. Но уже нет в живых людей, которым все это принадлежит. Теперь я единственный владелец всего. Да и то условно, потому что не могу вступить во владение. Тут же ухлопают.

— Кто?

— Государство.

— Пожалуйста, яснее. Расскажите без анализа, что, собственно говоря, с вами случилось.

Мой собеседник потер руки. Это был первый жест, выдающий его внутреннее состояние. Внешне он держался молодцом. Сильный мужик. Благодаря его самообладанию мы выглядели со стороны как два приятеля, беседующие о разных пустяках.

Невольно я сравнил его с нервозным Харитоновым, который находился в тихой истерике и метался в поисках спасения, не в силах примириться с мыслью, что дело близится к концу.

— В конце восьмидесятых, когда начали появляться в стране богатые люди, естественно, появились и те, кто нашел в этом источник существования. Я в восемьдесят восьмом вернулся из зоны. Мотал срок за бандитизм. Разобрался в обстановке и решил начать крупный бизнес, но, как вам известно, на это нужен начальный капитал. Сколотил небольшую, но крепкую команду, численностью пятнадцать человек. Пять бывших дружков и десять афганцев. Чтобы как-то легализоваться, зарегистрировали кооператив. Первые доходы были невелики. Едва хватало на жизнь. Офиса не имели. Юридический адрес — моя квартира.

Но частный бизнес рос, а вместе с ним росли наши доходы и наша численность. Главной задачей стала вербовка стоящих бойцов, хотя в людях недостатка не было.

— Вербовали мальчишек, не желающих трудиться?

— И их тоже. Но брали не всех желающих, только крутых. Вообще-то систему подбора кадров наладили быстро. Во-первых, проводили вербовку еще в колониях среди урок. Завели своих людей в администрациях, которые вместе со справкой об освобождении давали уркам информацию о том, «куда пойти работать». Выходит крепкий парень из «санатория». Ни кола, ни двора. Никому не нужен, кроме нас. И тут же ему и крыша, и тачка, и деньги, и девочки. Правда, потом это надо было отрабатывать.

Во-вторых, получили информацию из военкоматов о демобилизованных десантниках. Парни, поступавшие к нам на работу, решали сразу все проблемы.

По состоянию на этот год у нас уже была под контролем мощная торговая сеть, несколько ресторанов, казино, бассейн, несколько производств.

— Скажите, а попытки к сопротивлению были?

— Редко. Ведь все понимали: не нам, так другим. Это же была в некотором роде система, одобряемая государством. Кстати, с социологической точки зрения мы делали полезное дело. Ведь искорени рэкет — и количество безработных возрастет в два раза. Мы по сути дела сохранили систему социализма, то есть систему перераспределения материальных благ и искусственную занятость. Коммунисты должны нас благодарить. Если бы такая система существовала в семнадцатом, то и революции не было бы за ненадобностью.

«А ведь он примитивно прав», — подумал я и спросил:

— А конкуренты?

— С конкурентами пришлось повоевать. Были потери с обеих сторон. Воевали где-то полгода. Потом полюбовно договорились о разделе территории, как дети лейтенанта Шмидта.

— И неужели так ни разу и не попали под закон?

— Ни разу. Закон в России — дерьмо. Даже если он совершенен, на него всегда будут плевать. Закон сам по себе ноль. А средств его реализации в России не создавали, я думаю, специально. Ведь информацию о нас органы имели полную. До прихода нынешнего президента власти была выгодна эта система.

«КАК СООБЩИЛИ КОРРЕСПОНДЕНТУ „НГ“ ИЗ ОСВЕДОМЛЕННЫХ ИСТОЧНИКОВ, В КОНЦЕ ПРОШЛОЙ НЕДЕЛИ В ОТНОШЕНИИ ЗАМЕСТИТЕЛЯ НАЧАЛЬНИКА ГЛАВНОГО УПРАВЛЕНИЯ УГОЛОВНОГО РОЗЫСКА МВД РФ ГЕНЕРАЛА МИЛИЦИИ И. А. ШИЛОВА ВОЗБУЖДЕНО УГОЛОВНОЕ ДЕЛО ПО ПОВОДУ ЕГО ВОЗМОЖНЫХ СВЯЗЕЙ С КРИМИНАЛЬНЫМИ ЭЛЕМЕНТАМИ. В КАЧЕСТВЕ МЕРЫ ПРЕСЕЧЕНИЯ ИЗБРАНА ПОДПИСКА О НЕВЫЕЗДЕ. ОДНОВРЕМЕННО ПО ТОМУ ЖЕ ДЕЛУ ЗАДЕРЖАН РЯД ДРУГИХ ОТВЕТСТВЕННЫХ РАБОТНИКОВ МВД РФ».

«Независимая газета», 29 апреля 1994 г.

— Откуда вы знаете, что органы имели о вас информацию?

— Везде свои люди. В МВД все группировки поделены на сферы влияния. Один пасет одну, другой — другую. Информацией обмениваются в необходимом объеме. В дела соседа не суются. Мы для МВД — курочка, несущая золотые яички.

Он помолчал, затем мрачно усмехнулся и добавил:

— Были. Мы регулярно получали от своих людей в органах информацию о самих себе, а когда нависала опасность, то нам давали схему действий, как ее избежать. Скажу так. Нашим техническим директором, негласным, разумеется, был один из крупных боссов центрального аппарата МВД, плюс агентура во всех районных отделениях милиции, расположенных на нашей территории, и в районной прокуратуре. Если тучи сгущались, мы это знали точно и в срок. Знали даже когда, где и кто будет проводить финансовые ревизии торговых точек, выплачивающих нам дань. И предупреждали их заранее. Мы имели очень прочные тылы.

— И что же произошло?

— В течение двух дней были убиты все наши люди. Как штатные сотрудники, так и нелегалы и те, кто работал на нас, но в штате не числился.

— Что значит работал, но в штате не числился?

— Боевики официально у нас не работали, использовались просто для проведения операций.

— Те, кого называют «неработающий москвич»?

— Во-во. За два дня выбили всех. Более двухсот боевиков, всех управленцев и всю агентуру. «Технического директора» из МВД пристрелили из арбалета, когда он подошел к окну. Стреляли с лестничной площадки дома, стоящего напротив. Двоих моих замов замочили на лестнице в подъезде. Боевиков стреляли и резали прямо в городе и в квартирах. Сто двадцать человек пристрелили, а остальные бесследно исчезли.

— Как же удалось ускользнуть вам?

— Мне и еще двоим из моей конторы удалось временно уцелеть совершенно случайно. В ночь, когда все это началось, мы выехали на машине на незапланированную встречу под Питер. Нас там ждали будущие компаньоны на даче босса одной крупной бригады. Дело они предложили опасное, но очень прибыльное, поэтому я и выехал сразу после неожиданного звонка в восемь вечера.

В шесть утра уже были на месте. Заезжаем во двор, заходим в дом, а там шесть трупов и автоматные гильзы на полу. Мы сразу же в город. Звоню на службу «техническому директору». Секретарша говорит, не будет. Звоню домой, а там все в шоке. Застрелен. Еще несколько звонков сделал — та же история. Картина ясная: наехали крепко. Машину во дворик загнали, сами на вокзал — и в сидячем вагоне в столицу. Ребят по точкам послал понаблюдать. Сам, как волк, пешком от автомата до автомата. Звонок за звонком — и везде одно и то же. На работе нет, а дома шокинг. Вечером с ребятками встретились. Я вообще-то не эмоционален, но перед тем как в бега податься, решил кое-кого вслед за моими убиенными сотоварищами отправить. В порядке воспитательной работы. Поехали мы на базу за городом. Именно на такой случай законсервированную. Снарядились, как положено, тачку взяли со свежим номером, и к ресторану, где сосед мой каждый день ужинает. Ждем, ждем, не выходит. И машин его поблизости нет. Ясно, думаю, пока меня не найдут, он здесь не покажется. Отловили тогда мы официанта, что его всегда обслуживал. Он и рассказал, что только мой сосед с оравой охраны в тот вечер, что я в Питер укатил, из ресторана вышел, так его со всей кодлой так вульгарно из автоматов и положили. Тут уж сильно интересно мне стало. А вечером ка базе телевизор включил. Товарищ Четвериков, всеми нами уважаемый и любимый, все зараз и объяснил. Война, мол, между преступными группировками по всей России-матушке.

— Так при чем здесь государство?

Он посмотрел на меня с нескрываемым презрением. Видимо, роль лопуха мне удавалась неплохо.

— Вы что, всерьез верите, что это суперразборка? В эту чушь не поверит даже школьник.

— Почему вы исключаете разборку?

— Потому, что раздела сфер влияния быть не может. Все уже давно поделено и устаканено. Потому, что МВД, наш компаньон и соратник, никогда такой разборки не допустило бы. Потому, что эмвэдэшников при разборках не отстреливают. Кто на кого в МВД работает, знают только двое: эмвэдэшник и босс. Моего «технического директора» знал только я, больше никто. А парня, что в прокуратуре на нас работал, знал только мой зам, а я знал только, что он существует. А кто это, узнал только вчера, да и то гипотетически, потому что в прокуратуре нашей хлопнули троих.

— А может, все трое на вас работали?

— Нет, деньги выдавались только на одного.

— Итак, подведем итог. Вас уничтожило государство. Руками кого? МВД непричастно. Служба безопасности? Армия?

— Нет, здесь действовали не военные. Они этим не занимаются и этому не обучены. Эсбеки тоже не смогли бы провести без всяких следов такую операцию. Засветились бы обязательно, да и силенок у них бы не хватило на такие масштабы.

— Тогда кто?

— Воздух.

— Не понял.

— Мой покойный «технический директор» из МВД как-то раз мне сказал: «С вами бороться все равно что с воздухом». Вот и мы теперь на воздух напоролись. Какая-то неизвестная, но мощная структура. Вы напишете об этом?

— Не знаю. Вряд ли.

А про себя подумал: «Когда-нибудь напишу такое, что весь мир на уши встанет».

— Боитесь?

— Нет, чего мне бояться, кроме того, что закроют газету в соответствии с законом о средствах массовой информации.

— Поясните.

— Очень просто. Я имею право обвинить кого угодно и в чем угодно, прямо или косвенно, но я обязан предъявить доказательства. В противном случае газету закроют. В данном случае я обвиню государство. А как я докажу, что некие коммерческие структуры были физически истреблены государством?

Некоторое время мы сидели молча. Затем он встал и, слегка кивнув, пошел вдоль платформы. Я смотрел ему вслед. Вот к нему присоединились еще двое, и вскоре они исчезли из виду.

На обратном пути, сидя в электричке, я мучительно размышлял. Кот правильно разобрался в раздирающих меня чувствах. Во мне боролись два начала: стереотип и логика. Стереотипом я владел (точнее он владел мной), к логике стремился. Мне было явно жалко «бывшего короля» Виктора и его соратников, которых я видел только издали, поскольку загнанный волк должен вызывать жалость у психически нормального человека, хоть нормальный человек и понимает, что жертва является хищником, никогда никого не щадившим. С другой стороны, я понимал, что у жертвы — Виктора было уже немало жертв и что столкнулся он на этот раз не с законом, которого он не боялся и презирал, а с теми же методами, которыми действовал сам.

«ГОСПОДИН ПРЕЗИДЕНТ РЕШИЛ ПРЕДЛОЖИТЬ ОБЩЕСТВЕННОСТИ Т. Н. „МЕМОРАНДУМ О СОГЛАСИИ“. ЕСЛИ Г-Н ПРЕЗИДЕНТ ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ХОЧЕТ РЕПРЕЗЕНТАТИВНОГО СОГЛАШЕНИЯ. ТО НАДО ОБРАТИТЬСЯ К Г-ДАМ БАНДИТАМ. ТЕМ БОЛЕЕ, ЧТО ДАЛЕКО ХОДИТЬ НЕ НАДО, ПОЛНОМОЧНЫЕ ПРЕДСТАВИТЕЛИ УЖЕ ДАВНО ХОДЯТ НЕДАЛЕКО ОТ ТРОНА. ЕСТЬ НАДЕЖДА, ЧТО ПРЕЗИДЕНТ ТАКОГО СОГЛАСИЯ НЕ ХОЧЕТ, НО ТОГДА НАДО ПЛЮНУТЬ НА ВСЕ ПОПЫТКИ. „СОГЛАСИЯ“ И НАЧАТЬ ПОЛИТИКУ, НАПРАВЛЕННУЮ НА БОЛЕЕ ИЛИ МЕНЕЕ УСПЕШНУЮ КОНКУРЕНЦИЮ С БАНДИТАМИ В СИСТЕМЕ ОТПРАВЛЕНИЯ ПРАВОСУДИЯ».

«Сегодня», 28 апреля 1994 г.

Попробуем абстрагироваться от стереотипа и повернемся лицом к логике. Итак, Темная Лошадка отбросил в сторону закон и прибег к террору. Противная сторона также закона не признаёт и также действует методом террора. Таким образом, на территории России столкнулись две силы, не признающие закона, стремящиеся уничтожить друг друга не экономическими или политическими методами, а военным путем. И та, и другая сторона ведет боевые действия. И та, и другая сторона захватывает пленных и уничтожает их после получения информации. И та, и другая сторона предоставляет своим должностным лицам право казнить или миловать без суда и следствия. Позвольте, но это же законы военного времени. По сути дела, в России идет гражданская война. Скрытая, но война в прямом смысле этого слова. И, если исходить из банального обвинения «кто ее развязал?», то развязал ее Виктор и ему подобные. Они ее развязали несколько лет назад и непрерывно атаковали. Теперь имела место первая контратака обороняющейся стороны. Если взять за основу стереотип — борьба с преступностью незаконными методами, то Темная Лошадка — преступник. Если классифицировать происходящее как гражданскую войну, то он просто главнокомандующий одной из воюющих сторон.

Возьмем за основу стереотип. Темная Лошадка — преступник. Он лишил честных российских граждан (тьфу, черт), просто российских граждан их священного права на суд, на защиту, на наказание в соответствии с законом. По сводкам МВД количество убитых перевалило за семьдесят тысяч. Итак, президент выявил семьдесят тысяч преступников. Допустим, он решил действовать в рамках закона. Что для этого нужно? Кот прав. Для этого нужно семьдесят тысяч адвокатов, тюремные помещения на семьдесят тысяч человек, охрану на семьдесят тысяч человек, следователей, чтобы доказать вину семидесяти тысяч человек, судей, чтобы наказать семьдесят тысяч человек, оперативников, чтобы задержать вооруженных семьдесят тысяч человек. Сколько времени на это понадобится? Плюс то, что семьдесят тысяч человек — это те, кого сумели выявить за тот короткий срок и теми ограниченными средствами, а скольких не выявили? И в это время уже сотни тысяч других дожидаются в предвариловках, когда суд решит их участь.

Получается абсурд: преступники будут существовать всегда, если государство действует в рамках закона. Закон — защита криминального мира.

Видимо, все это Темная Лошадка просчитал и еще многое другое, что неизвестно мне. Да, ситуация не для слабых. Внутренне я не мог не признать, что президент стоял перед дилеммой: либо оставить все как есть, со всеми вытекающими непредсказуемыми последствиями, либо, отбросив в сторону закон, провести «хирургическую операцию».

Электричка остановилась. Белорусский вокзал. Прервав рассуждения, я поплелся занимать очередь к единственному телефону-автомату. Пребывая в состоянии ожидания, я постепенно ощущал какое-то тревожное чувство. Видимо, мозг помимо сознания, которое является его конечным продуктом, имеет еще какие-то неосознанные механизмы сбора информации, а также хранения ее в необработанном виде. Мы чувствуем эту информацию, но не осознаем ее.

Я дождался своей очереди, позвонил редактору и умело разыграл негодование по поводу того, что он послал меня на встречу с каким-то идиотом, у которого в мозгу сидит маразматическая доминанта. В ответ раздался тяжкий вздох.

— Когда ты приедешь?

— Завтра.

Опять вздох.

Я повесил трубку.

Чувство тревоги не покидало меня. И тут я все понял. Я ведь нежелательный свидетель. В соответствии с договоренностью, я писал под псевдонимом объективные статьи о политике президента, но политики официальной. Государственной, так сказать. А Кот сделал меня свидетелем политики тайной. Зачем он это сделал и имел ли на то согласие президента, я не знал. Однако история свидетельствует о том, что носители подобной информации кончают плохо. Я настолько вытянул шею, пытаясь заглянуть за забор, что превратился в жирафа причем, явно не занесенного в Красную книгу. Думая об этом, я заходил в свой подъезд, как приговоренный к смерти. Однако в подъезде никого не оказалось. По привычке полез в почтовый ящик, благо ключ утром положил в карман. На дне записка. Каллиграфическим почерком Кота на листке, вырванном из записной книжки, было написано: «Не вздумай самодеятельничать с удостоверением. И скажи придурку, что прячется в твоей квартире, чтоб шел домой. Он на хрен никому не нужен».

 

9. СВИДЕТЕЛЬ?

Две недели подряд я провел в редакции. Саню в действительности не интересовала обстановка в криминальном мире. Он любил экономику. Следя за экономическими показателями, он с удовольствием потирал руки, когда читал о росте цен, безработице и спаде производства.

«КАКОВО ЖЕ БЫЛО УДИВЛЕНИЕ СОТРУДНИКОВ МИЛИЦИИ, КОГДА В ПОНЕДЕЛЬНИК ПРОКУРАТУРА ГОРОДА ВОЗБУДИЛА ПРОТИВ МАЙОРА МИСЮЛИ УГОЛОВНОЕ ДЕЛО, ОБВИНИВ ЕГО В УМЫШЛЕННОМ УБИЙСТВЕ! У ОПЕРАТИВНИКА ИЗЪЯЛИ ОРУЖИЕ И ВРЕМЕННО ОТСТРАНИЛИ ОТ РАБОТЫ. ОСКОРБЛЕННЫЙ И НАХОДЯЩИЙСЯ НА ГРАНИ НЕРВНОГО СРЫВА, СТАРШИЙ ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ ВЕЧЕРОМ, В ПОНЕДЕЛЬНИК, ЗАКРЫЛСЯ В СОБСТВЕННОМ ГАРАЖЕ И ВКЛЮЧИЛ ДВИГАТЕЛЬ СВОИХ „ЖИГУЛЕЙ“… ЧЕРЕЗ НЕСКОЛЬКО ЧАСОВ ЕГО НАШЛИ МЕРТВЫМ».

Там же.

Он был убежденным демократом, и Темная Лошадка был его личным врагом. Последнюю неделю экономические показатели явно не радовали главного редактора. Видимо, операция «Чистка» все же принесла кое-какие результаты. Одновременно активизировался Институт фискалов. По официальным данным с момента введения диктатуры налоговые поступления в казну увеличились на тридцать семь процентов. «Финансовые известия» еженедельно печатали сводки о конфискации счетов и имущества фирм, уклонявшихся от уплаты налогов, а также предприятий, «не сумевших экономически обосновать» повышение цен на продукцию, выпускаемую по госзаказу. При этом рос список угодивших в тюрьму.

«СТОИТ ОТМЕТИТЬ, ЧТО СОГЛАСНО СУЩЕСТВУЮЩЕЙ ИНСТРУКЦИИ ПО ПРИМЕНЕНИЮ ОРУЖИЯ МАЙОР МИСЮЛЯ ИМЕЛ ВСЕ ОСНОВАНИЯ ДЛЯ ВЫСТРЕЛА ПО ПРЕСТУПНИКУ. ОСТАЕТСЯ ТОЛЬКО ДОГАДЫВАТЬСЯ, ЧТО ЖЕ СТАЛО ПРИЧИНОЙ „НЕОБОСНОВАННОГО“ ПОСТУПКА ПРОКУРАТУРЫ, КОТОРЫЙ ОБЕРНУЛСЯ ТРАГЕДИЕЙ».

Там же.

«Временная стабилизация путем драконовских мер. Долго она продолжаться не может. Количество отечественных банков сократилось наполовину и все оставшиеся работают под контролем Особой комиссии. Особисты! А иностранные банки работают без всякого контроля!» — восклицал Саня.

В этот день, придя на работу, я, как обычно, первым делом начал просматривать сообщения информационных агентств. Пробежав по заголовкам, остановился на кратеньком сообщении: «Теракт против высокопоставленного чиновника аппарата президента».

Поскольку первые две недели после «Чистки» пресса не баловала читателей описанием террористических актов, я занялся в первую очередь этим сообщением. Читая его, я почувствовал легкий холодок в груди.

«Вчера в подмосковном Зеленограде произошел взрыв. Неустановленное взрывное устройство было заложено в машину „мерседес“, принадлежавшую аппарату президента. Во время взрыва в автомобиле находились помощник президента по особым поручениям Константин Сидоренко и два его сотрудника. Все трое погибли. На расследование этого дела брошена лучшая бригада прокуратуры Российской Федерации и Московского управления по борьбе с организованной преступностью и терроризмом Службы безопасности России.

Константин Сидоренко был одним из особо доверенных сотрудников президента и одним из самых осведомленных. Президент приказал докладывать ему о ходе следствия ежедневно».

Итак, Кота убили, несмотря на все меры предосторожности и высокий профессионализм. «Не сладко спать, а целым встать!» — припомнилось мне.

Однако первой мыслью, пронесшейся как молния в моем мозгу (потом мне будет очень стыдно признаться в этом самому себе), было: знает ли Темная Лошадка о том, что покойный Кот успел посвятить меня в некоторые детали операции «Чистка»? И если это так, то не последую ли я за своим школьным другом? Чем же является убийство верного сатрапа? Местью криминального мира за «Чистку» или ликвидацией слишком осведомленного свидетеля? Если второе, то…

Я полез в сейф и достал оттуда удостоверение корреспондента «Президентского канала». Что ж. Попробуем. Если Темная Лошадка убирает свидетелей и знает, что я — один из них, то терять мне нечего. Если же Кота убили «те», то, получая информацию о ходе следствия, я могу узнать много интересного о «Чистке». Только бы не оказаться в Службе безопасности в положении Шуры Балаганова в роли сына лейтенанта Шмидта при встрече с «родным братом». Другими словами, не напороться бы на настоящего корреспондента «Президентского канала».

В вестибюле здания, в котором помещалось Московское управление по борьбе с организованной преступностью и терроризмом, охранник в штатском долго изучал мое удостоверение, затем связался с кем-то по телефону и попросил проверить обладателя удостоверения под моим номером. Получив ответ, он опять заглянул в книжечку и спросил:

— К кому и по какому вопросу?

— Меня интересует все, что связано со вчерашним убийством помощника президента.

— Второй этаж, комната двести сорок шесть.

Я поднялся по лестнице и пошел по узкому коридору, застланному красной ковровой дорожкой. В коридоре ни души. Комната 246. Я постучал и потянул дверь на себя.

— Можно?

— Заходите, товарищ Иванов.

Я обомлел. Вот так встреча. В просторном кабинете за столом, заваленном бумагами и фотографиями, сидел Шурик-гэбист.

В 1977 году я по заданию редакции выезжал в Ригу. Поскольку с билетами было, как всегда, напряженно, я позвонил своему другу Вовке, офицеру второго управления Генерального штаба, который имел возможность пользоваться внутренней генштабовской кассой. Оказалось, что Вовка также уезжал в командировку в Ригу с двумя сослуживцами и в тот же день, что и я. «Отлично, — сказал он, — возьмем купе, доедем с музыкой».

Мы встретились на Рижском вокзале за тридцать минут до отхода поезда. Вместе с Вовкой стоял офицер его отдела. Под два метра ростом. В сравнении с ним Вовка, мужик довольно крупный, казался задохликом. Он протянул мне руку и представился: «Шурик». Третьего пока не было, и мои попутчики сказали, что ожидают еще одного Шурика. «Хороший парень, но служит в Особом отделе. Так что ты язычок попридержи», — предупредил меня Вовка.

Второй Шурик вошел в купе одновременно с отправлением поезда и тут же достал из портфеля две бутылки коньяка и лимоны. Я про себя разделил обоих Шуриков на Шурика-военного и Шурика-гэбиста.

Шурик-военный также достал бутыль водки и огурцы, а из Вовкиного огромного портфеля, как по щучьему велению, появились на столике восемь бутылок «Жигулевского». Ночь провели весело. Шурик-гэбист балагурил и потчевал нас анекдотами про Брижнева (до сих пор не знаю, с какой целью, то ли проверить нас на лояльность к Советской власти, то ли показать, какой он рубаха-парень), но военные предпочитали говорить о бабах.

В Риге офицеры устроили меня в военной гостинице, где остановились сами. Последний день пребывания в столице Латвии выдался на редкость мерзким. С залива дул пронизывающий ветер, дождь лил не переставая с самого утра. Поезд на Москву уходил в двадцать два часа.

Мы встретились в скверике возле собора в шесть часов вечера и решали, как убить четыре часа в столь сложных метеорологических условиях. Шурик-военный предложил завалиться к одной его знакомой. Шурик-гэбист утверждал, что лучше всего посидеть в ресторане неподалеку от вокзала. Поскольку телефон знакомой не ответил, было принято предложение гэбиста.

Однако, когда мы подошли к ресторану, то увидели на стеклянных дверях табличку «Ресторан закрыт на спецобслуживание». Мы приуныли, но гэбист тут же предложил оперативный план.

— Спокойно. Все беру на себя. Один из вас — ответственный товарищ из Москвы. Остальные — сопровождающие. Кто ответственный товарищ?

Вовка и Шурик-военный посмотрели на меня. Мы все были в штатском, но выправка и короткие стрижки моих спутников позволяли усомниться в их высоком социальном статусе. Кроме того, ребята они были рослые, спортивные, явно непохожие на кабинетных «ответственных товарищей».

Я вздохнул:

— Что ж. Придется пострадать за коллектив.

Гэбист уверенно подошел к дверям и, приложив к стеклу удостоверение офицера КГБ, громко постучал. Швейцар мгновенно оценил ситуацию. Шурик с непроницаемым лицом твердым шагом прошел в зал. Наблюдая через стекло дальнейшие события, мы увидели, как он уверенно подошел к метрдотелю и стал что-то сурово говорить ему. На лице последнего отразилось полное понимание проблемы, после чего он гостеприимным жестом указал на зал. Шурик-гэбист походил между столиками, после него опять подошел к метру, опять что-то сказал ему и направился к выходу.

(В поезде, когда мы со смаком пережевывали этот эпизод, он передал нам содержание разговора, заключавшегося только в двух предложениях: «Товарищ Иванов из Москвы сейчас будет у вас обедать. Мне нужно осмотреть зал».)

Далее все шло как по маслу. Крепко зажав под мышкой свою видавшую виды журналистскую папку, семенящей походкой, склонив голову набок, с важно-задумчивым взором я прошел к столику. На лице метра была изображена умильная улыбка, означающая «мы свое место знаем-с». Он суетливо шагал впереди меня к столику, видимо, спиной чувствуя острый профессиональный взгляд Шурика-гэбиста. Мои «сопровождающие» сопровождали меня по бокам, забыв прикрыть тыл. Лица у них были, как у каменных истуканов с острова Пасха.

— Прошу, прошу, — суетится метр.

Шурик-военный отодвинул для меня стул и встал за спиной, пронизывая весь зал взглядом человека, находящегося при исполнении служебных обязанностей. Гэбист и Вовка стали по бокам столика, вытянув руки по швам. Метр с деревянным лицом застыл напротив. Я взял в руки меню и сделал вид, что внимательно его изучаю, мысленно костыляя гэбиста, который забыл меня проинструктировать, как ведут себя «ответственные товарищи» в подобных ситуациях. Пришлось проявить инициативу.

Я оторвался от меню, жестом указал «сопровождающим» на стол и с казенной улыбкой изрек:

— Садитесь, товарищи. Давайте без чинов. «Сопровождающие», все с теми же с каменными лицами, уселись за стол, положив руки на скатерть.

Обед, точнее, ужин, удался на славу. Нас обслуживали две миловидные официантки, которые, принося очередное блюдо, не забывали каждый раз желать нам приятного аппетита. Коньяк и минералку разливал лично метр, выказывая при этом виртуозность и уникальный глазомер. Видно было, что он прошел суровую школу жизни работника общепита.

У меня в кошельке лежали двадцать рублей с мелочью и, стараясь угадать финансовые возможности моих собутыльников, я мучился вопросом: не получится ли так, что неплатежеспособность «товарища Иванова» ляжет неизгладимым пятном на репутацию всех «ответственных товарищей» из Москвы?

Опасения не оправдались. Когда официантка принесла счет, гэбист вынул бумажник, отсчитал сто семьдесят рублей и отдельно положил пятерку «на чай».

Единственным проколом данной операции было то, что метр, провожавший нас до самого выхода, видел, что черная «волга» у дверей «товарища Иванова» не дожидалась, и что «товарищ Иванов», как последняя падла, попилил под дождем по направлению к вокзалу.

С обоими Шуриками я с тех пор не встречался. По словам Вовки, этот эпизод имел успех у общих знакомых, и многие, звоня мне по телефону, спрашивали: «Имею честь разговаривать с товарищем Ивановым?» Сам Вовка настолько полюбил этот спектакль, что каждый раз, когда мы встречались, выдумывал все новые сюжеты похождений «товарища Иванова», а один раз на рыбалке после тщетного часового ожидания клева простер руку, как Ленин на постаменте, и изрек: «Срочно направьте отряд аквалангистов обследовать дно в районе крючка товарища Иванова».

После первого обмена приветствиями и воспоминаниями гэбист перешел к делу.

— Ну а зачем понадобились? Рэкет замучил?

— Меня интересуют подробности смерти Сидоренко.

Гэбист удивленно посмотрел на меня и спросил:

— А зачем? И какие у тебя полномочия?

Я положил перед ним свое удостоверение корреспондента «Президентского канала». Шурик его долго изучал, потом включил компьютер и долго сверял информацию. Наконец он сказал:

— В принципе я не обязан давать «Президентскому каналу» такого рода информацию, но мне это не запрещено, за исключением хода самого следствия. Сделаем так: сейчас я могу ответить на некоторые твои вопросы, поскольку следствие не выявило пока ничего особенного. В дальнейшем, когда начнет поступать оперативная информация, я тебе ничего сказать не смогу.

— Каковы обстоятельства убийства?

— Сидоренко с двумя сотрудниками аппарата президента выехал в Зеленоград вчера в семь утра. В восемь пятнадцать при въезде в город машина взорвалась. Какое было устройство, экспертиза сейчас пытается установить. Кем оно было установлено, когда и где, пока неизвестно. Предположительно в гараже. Цель поездки нам неизвестна. Следователь из местного отделения милиции прибыл на место происшествия через пятнадцать минут после взрыва. По уцелевшему номеру он определил, что машина из гаража аппарата президента. Поэтому он немедленно доложил дежурному по городу, а тот связался с аппаратом. Еще через час нам позвонили из аппарата, приказали взять дело на расследование и докладывать каждый день о ходе следствия.

— Вы допрашивали его жену?

— Она еще не прибыла в Москву. Работает в нашем посольстве в Вашингтоне.

— Давно?

— Два месяца.

— Слушай, Саша, не для заметки, а лично для меня. Что ты об этом думаешь? Ведь Константин был моим школьным другом.

Шурик внимательно посмотрел на меня. Весь его вид показывал, что он очень недоволен возложенным на него заданием президента и моим визитом.

— Ты с ним общался последнее время?

— Нет, — солгал я.

— Ну все равно, если вы так давно знакомы и тем более были друзьями, я обязан рассматривать тебя как свидетеля.

Его взгляд уже был взглядом профессионала. Тогда в ресторане он тоже буравил таким же профессиональным взглядом, но тогда я знал, что это шутка. Метр этого, естественно, не знал, и теперь, испытывая ощущения, которые испытывал он, я прекрасно понял, почему он так суетился.

— Когда ты последний раз виделся с Сидоренко?

— Не помню. Кажется, лет десять назад.

— И, узнав, что убили человека, с которым ты не виделся десять лет, ты тут же примчался в СБ?

Его взгляд стал очень внимательным.

«Главное — перейти опять в положение задающего вопросы. Иначе гэбист расколет меня, как орех», — подумал я.

— Скажи, Саша, где он сейчас?

— Где ж ему быть? В морге, разумеется.

— Я могу его увидеть?

— Нет. Кроме того, он сильно обгорел. Даже хоронить будут в закрытом гробу. Вот полюбуйся.

Он протянул мне несколько фотографий.

Раскуроченная машина. Три черных обугленных трупа. Я глядел на то, что осталось от Кота, и пытался разобраться в своих чувствах. В памяти почему-то возник десятилетний Кот в школьной форме с пионерским галстуком, вечно веселый, вечно таскающий какую-нибудь сладость (он был страшным сластеной) и книжку Дюма. Несмотря на всю циничность, Кот так и остался до самой смерти идеалистом с понятием по Дюма о чести, справедливости, совести. Если бы для него, как для его босса, существовала только целесообразность, он никогда не вляпался бы в эту историю. Я отодвинул фотографии и спросил:

— Когда похороны?

— Завтра в десять на Кунцевском кладбище.

Уходя, я чувствовал, что гэбист провожает меня внимательным взглядом.

Я пришел домой, сразу же сел у телефона, достав предварительно записную книжку еще школьных времен, и начал обзванивать своих одноклассников, которые после школы поступили в московские ВУЗы и осели в столице. Как и следовало ожидать, первые пять звонков оказались холостыми. «Здесь такие не живут», — был стандартный ответ. Однако по шестому телефону ответила мать Витьки Волкова, которая любезно сообщила мне, что она меня помнит по Ленинграду (я ее, убей бог, не помнил) и тут же позвала к телефону Витьку.

Витька, услышав мою фамилию, долго не мог вспомнить, кто я такой, но когда я сказал ему, что только мерзавцы не помнят школьных товарищей, он завыл от восторга.

В течение десяти минут Витька добросовестно докладывал о пройденном жизненном пути. Еще минуты три расспрашивал меня. Опасаясь, что он перейдет к воспоминаниям, я сразу заговорил о деле.

— Ты свободен завтра утром?

— Как ветер.

— Тачка у тебя есть?

— «Мустанг».

— Тогда предлагаю встретиться завтра в восемь тридцать возле моего дома для поездки в неприятное место для неприятного дела.

— Старик, с тобой хоть в венерический диспансер.

— Нет, место более приличное. Поедем на Кунцевское кладбище.

— Кого провожать будем?

— Кота.

— Иди ты! Умер?

— Не своей смертью. Кто-то сильно помог.

— Дела-а.

— Нам надо быть там в девять тридцать. Заедь за мной.

Я назвал адрес.

— В полдевятого я у тебя.

 

10. ПОХОРОНЫ

На следующее утро в девять сорок пять мы уже были на кладбище. Витька припарковал своего «мустанга», который оказался стареньким «москвичом» выпуска семидесятых годов, возле ворот. Сидели мы молча, наблюдая за прибывающими катафалками, ожидая, когда привезут останки нашего бывшего председателя совета отряда.

Я заметил, что у людей, провожающих в последний путь родных, близких и друзей, какие-то будничные, не выражающие ничего лица, и попытался представить степень морального падения общества, для которого смерть близких стала действительно будничным делом или, во всяком случае, перестала быть трагедией.

Без пяти десять подъехали три катафалка, сопровождаемые несколькими черными «волгами» и автобусом с солдатами. Из первой «волги» вышли двое мужчин и женщина в черном платье, видимо, жена Кота. Ни детей, ни родителей я в группе сопровождавших ее не заметил. Мужчины открыли задние двери катафалков и выгрузили три гроба, обтянутых черной материей. Солдаты высыпали из автобуса и построились в две коробки. Одна с музыкальными инструментами, другая — с винтовками. Мужчины в штатском водрузили гробы на плечи, оркестр заиграл траурный марш, и вся процессия медленным шагом направилась к кладбищенским воротам. Женщина в черном следовала за первым гробом в сопровождении двух мужчин.

Дождавшись, когда процессия минует ворота, я повернулся к Витьке, который наблюдал за всем этим с каким-то диким напряжением.

— Пошли.

Мы последовали за процессией, держа дистанцию в 30–40 шагов. Идущая перед нами коробка солдат закрывала ее головную часть. При подходе к воротам я увидел еще одну черную «волгу». В салоне рядом с водителем сидел Шурик-гэбист. Не знаю почему, но я сделал вид, что его не заметил.

Наконец процессия, свернув с дороги влево, остановилась около трех свежевырытых могил. Начались траурные речи. Я подошел поближе.

На гробу, стоявшем в середине, — большая фотография Кота в траурной рамке. Кот был в военной форме с погонами полковника. На гробах слева и справа — фотографии его сподвижников. Присмотревшись к одной из них, я узнал своего знакомца, верзилу, который возил меня к президенту, а потом прятался с Котом на явке в день нашей последней встречи. Значит, и его тоже. Среди венков я увидел один из живых роз с красно-черной лентой, на которой крупными буквами было написано: «ОТ ПРЕЗИДЕНТА РОССИИ». Родственников погибших товарищей Кота не было. Во всяком случае, женщин. Его жена была единственной. Это несколько удивило меня.

Подойдя к самым могилам, я оторвался от Витьки, который остался за шеренгой солдат. Кто-то тронул меня за плечо. Я обернулся. Незнакомец лет сорока представился.

— Сазонов, помощник президента для особых поручений.

Во мне проснулась какая-то агрессивность. Я кивнул на гробы.

— Один уже отпомогался.

— Все мы смертны, — флегматично сказал новый кандидат в покойники, — Президент был уверен, что Вы придете на похороны и просил передать, что Ваш с ним договор остается в силе. Вы можете звонить мне в любое время и по любым вопросам. Телефоны те же.

Раздались залпы, и под траурную музыку гробы опустили в могилы. Ханыги в грязных спецовках начали работать лопатами. Спи спокойно, Константин Павлович. Сазонов молча кивнул мне и отошел.

Начал накрапывать дождь. Раздалась команда, и солдаты, четко развернувшись, печатая шаг направились к воротам на выход. Интересно, как часто им приходится выезжать на подобные мероприятия? Вот и все кончилось. Участники похорон, переговариваясь, направились к выходу и расселись по «волгам». Когда я вышел с кладбища на площадку, машины гэбиста уже не было. Мы залезли в «мустанг».

— Слушай, Вик. У тебя есть еще час свободного времени?

— Хоть два. Хочешь помянуть?

— Нет, это потом. Потом помянем. Обязательно. А сейчас кати вот за той «волгой».

Я указал ему на машину, в которую вместе с двумя мужчинами села вдова Кота.

— Хочешь принести соболезнования?

— Ага. А то соболезнуют одни сослуживцы. Ни друзей, ни родственников.

Витька пристроился в кильватере «волги», которая помчалась на большой скорости по направлению к центру. Мы еле поспевали за ней. Поворот, еще поворот. Наконец «волга» остановилась у подъезда дома на Кутузовском проспекте. Витька так резко дал по тормозам, что я чуть не ткнулся носом в панель. Хлопнул его по плечу: «Созвонимся» — и открыл дверцу.

Из «волги» вышел мужчина, который на похоронах неотлучно находился возле женщины. Он открыл заднюю дверь. Женщина вышла и направилась к подъезду. Мужик захлопнул дверцу и последовал за ней. Я мысленно чертыхнулся. Но машина не уехала. Значит, он ненадолго. Я подождал, пока они войдут в подъезд, и, выждав еще минуту, последовал за ними. Когда я вошел в парадную, лифт уже поднимался. Я помчался по лестнице вверх, моля Бога, чтобы она не жила на последнем этаже. Только бы лифт никто не вызвал, пока я поднимаюсь.

Седьмой этаж. Я перевел дух. Черт, ведь давно собираюсь бросить курить. Поднялся на этаж выше и стал ждать, питая слабую надежду на то, что мужик у нее сидеть долго не будет и что никто из жильцов восьмого этажа не выйдет на лестницу. А если выйдет, то хоть бы он меня принял за алкаша, справляющего в подъезде нужду, а не за домушника, пасущего квартиру.

Прячась за сеткой лифта, я наблюдал за седьмым этажом. Минут через сорок дверь квартиры слева открылась и мужик вошел в лифт. Я тут же спустился и позвонил. Дверь открылась, и женщина в черном сказала: «Проходите». На ее лице я не прочел ничего: ни удивления, ни вопроса.

Мы прошли в роскошно обставленную гостиную. На журнальном столике, стоявшем у окна между двумя креслами с обивкой из светло-коричневой кожи, стояла бутылка «Смирновской» и три рюмки. Две пустые и одна полная, накрытая куском черного хлеба.

— Садитесь, — женщина указала мне на кресло, а затем подошла к стенке и достала еще одну рюмку.

Ну и ну! Все это она делала настолько спокойно и даже равнодушно, что я поражен был больше, чем если бы увидел здесь живого крокодила. Еще раз промелькнула мысль о моральном падении нации.

Разливая водку, она посмотрела мне в глаза, и я был готов поклясться, что ее глаза излучали насмешку. Совсем как у Кота.

— Помянем вашего одноклассника, — она подняла рюмку и одним залпом по-мужски опрокинула ее. — Может быть, вам принести запуску? Не знаю ваших привычек.

— Как вас зовут?

— Ольга Николаевна.

— А кто я, знаете?

— Конечно. Мы заметили вас сразу, как вы сели нам на хвост. Слишком явно. И запросили по телефону Сазонова. Он вкратце и объяснил мне, кто вы.

— А где ваши дети?

— Сын остался в Вашингтоне.

— Он знает о смерти отца?

— Пока нет.

— А родители?

— У нас нет родителей.

Я вспомнил, что отец Кота умер, когда тому было пять лет, а мать постоянно болела.

— Должен признаться, что я удивлен вашим хладнокровием. Вы были равнодушны к покойному мужу?

— Я профи.

— Не понял.

— Профессионал. Такой же, как и он. Мы вместе учились, а потом работали по парному варианту. Во-первых, самообладание — это наша профессиональная черта, а во-вторых, мы уже очень давно были готовы к этому.

«Ну и семейка, — подумал я, — какие-то запрограммированные роботы. Хоть бы приличия ради пустила слезу».

И хотя мне многое теперь было ясно, в душе все равно был какой-то неприятный осадок. Я отказался от мысли задавать ей интересующие меня вопросы в целях получения информации. Разные весовые категории. Она — профессионал.

— Вам нужна какая-нибудь помощь?

Она отрицательно покачала головой.

— Спасибо. Вы и так уже помогли. Настоящих друзей можно определить только в таких вот ситуациях. О его смерти знали многие, но пришли вы один.

По дороге домой я про себя проигрывал все возможные варианты, пытаясь найти ответ на вопрос: кто убрал Кота — Темная Лошадка или те, кого не удалось «вычистить»?

Допустим, его прикончили те, против кого Кот проводил операцию «Чистка». Но Кот был профессионалом, причем высокого класса и с большим стажем. Выследить его было очень трудно. Кроме того, его убили, когда «Чистка» уже практически — закончилась. Допустим, кто-то из них остался в живых, хотя это маловероятно. Но те, кто остался в живых, должны были думать, как жизнь сохранить, а не о мести. Это во-первых. Во-вторых, машину, видимо, заминировали в гараже. Кот ездил на разных машинах и с разными водителями. Это я знал точно. Когда он ездил один, он всегда пользовался собственными «жигулями». Не проще ли бандитам было заминировать их? Он использовал свою машину где-то раз-два в неделю. Значит, убийца спешил. И убийца знал, что Кот в этот день поедет на служебной машине. И знал, на какой именно. Эх, если бы знать результаты экспертизы!

Таким образом, из этих фактов вытекает, что Кота убрали свои. Но тогда Темная Лошадка должен был бы убирать и других руководителей операции. А их, если мне не изменяет память, около десяти. Что ж. Убрать с десяток сподвижников технически нетрудно. Возможно, все уже мертвы. И то, что я жив, свидетельствует о том, что президент не знает о моей информированности относительно «Чистки».

В метро я скупил все газеты за последние три дня и, приехав домой, начал их тщательно изучать. Многие подробно описывали минувшие события, отмечая при этом, что введение ВУКа не только не снизило, но даже увеличило количество «мокрых дел».

«Президентский вестник» сообщал, что силам правопорядка удалось справиться с криминальным взрывом в стране и что обстановка нормализовалась.

Для меня это значило, что операция закончилась, и концы в воду спрятаны. Что ж, будем ждать позитивных сдвигов в экономике.

 

11. «УДЕРЖИВАЮЩИЙ»

Прошло два месяца. Я опубликовал три крупные статьи о результатах социально-экономической политики диктатуры. Дважды мне звонил Сазонов, который передавал материалы, подготовленные различными отделами аппарата президента, изобилующие цифрами.

Я был вынужден отметить, что после «Чистки» заметно снизился уровень преступности и наметилась некоторая стабилизация финансовой системы. Удивительное дело. Впервые за несколько лет рубль пополз вверх, а рост цен затормозился, несмотря на то, что, по сообщениям печатных органов правительства, объем налоговых поступлений в бюджет увеличился на 22 %. Мой главный редактор, который полгода назад утверждал, что диктатура продержится не более трех месяцев, с кислым выражением лица прочитав мою последнюю статью, подписанную псевдонимом, был вынужден признать, что в сроках падения диктатуры немного ошибся.

Единственно, где наблюдался стабильный рост цифр, отражающий негативную сторону жизни, так это в количестве расстрелов. Стреляли за распространение наркотиков, за саботаж, за искусственное создание голода, за контрабанду. «Вестник МВД» в течение трех недель печатал сводки об убитых при попытке ограбления железнодорожных составов, когда злополучные грабители нарывались на засады, открывающие огонь на поражение без предупреждения.

После указа президента, разрешавшего оперативному составу органов внутренних дел и службы безопасности в случае попытки задерживаемых к бегству или сопротивлению открывать огонь на поражение без предупреждения, количество убитых «при попытке к бегству» начало догонять количество казненных. Журнал «Столица» опубликовал интервью с преступником, который иронично заявил: «Если раньше нашим девизом было „не трусь и быстро бегай“, то теперь „не трусь и стой на месте“».

«Президентский канал» демонстрировал, как спецгруппы ликвидировали «при попытке к бегству» распространителей наркотиков. Скрытая камера показала момент передачи «товара». Увидев оперативников, они мгновенно выбросили наркотики и попытались бежать. Однако попытки их догнать не последовало. Прозвучали два одиночных выстрела, затем подъехал грузовик, вызванный «чистильщиками» по рации, в кузов которого оперативники забросили два трупа, предварительно покачав их в воздухе. Finita la comedia.

Должен отметить, что все, с кем я обсуждал эти события, отнеслись к отстрелам либо равнодушно, либо с явным одобрением (таких было большинство). Более того, читая об «отстрелах» в газете или наблюдая их по телевизору, я поймал себя на мысли, что уже сам отношусь к этому более спокойно. Видимо, правильно говорят: трудно только начало.

Затем в газетах начали появляться заметки о пропаже бывших высокопоставленных чиновников и членов бывших правительств. Открыл список бывший министр внешнеэкономических связей в первом правительстве Гайдана. Потом исчез и сам Гайдан. Ходили слухи, что исчез он в Шереметьево, за полчаса до отлета в США. Газеты гадали о причинах массовых пропаж бывших чиновников, выдвигались самые разные версии.

В то утро главный редактор собрал нас на оперативное совещание как обычно.

— Я собрал вас, господа, чтобы сообщить пренеприятное известие, — заговорил он гоголевским языком. — В нашей многострадальной и многобардачной России с опозданием от цивилизованной Европы на пять столетий объявилась Святая инквизиция. Я зачитаю вам послание великого инквизитора, которое вчера и сегодня поступило во все столичные газеты и журналы с просьбой довести нижеследующую информацию до наших благодарных читателей. Должен признаться, что когда я прочитал этот бред, я выкинул его в корзину. Но потом, когда мне стали звонить мои коллеги из разных газет, я достал его обратно. Нам надо решить, печатать ли этот бред, и если да, то под каким соусом.

Саня нацепил на нос очки и начал читать, время от времени вставляя ремарки:

«МЫ, ВЕЛИКАЯ ТАЙНАЯ ИНКВИЗИЦИЯ РОССИЙСКАЯ, ОБЪЯВЛЯЕМ, ЧТО ТЕРПЕНЬЕ ГОСПОДА НАШЕГО НЕ БЕЗГРАНИЧНО. СЛУГИ АНТИХРИСТА, ПОКЛОНЯЮЩИЕСЯ ЗВЕРЮ, СРЕДИ НАС. ОНИ РАСТОПТАЛИ ЗАКОНЫ БОЖЕСКИЕ И ЧЕЛОВЕЧЕСКИЕ, И НЕТ ТАКИХ ГРЕХОВ, КОТОРЫЕ ОНИ БЫ НИ СОВЕРШАЛИ. РАНЫ ГОСПОДА НАШЕГО ИИСУСА ХРИСТА КРОВОТОЧАТ.

ГОСУДАРСТВО БЕССИЛЬНО ПЕРЕД СЛУГАМИ АНТИХРИСТА. ПОЭТОМУ МЫ, ДЕТИ ИИСУСА ХРИСТА, ВЕЛИКАЯ ТАЙНАЯ ИНКВИЗИЦИЯ РОССИЙСКАЯ, НАЧИНАЕМ СВЯЩЕННУЮ БОРЬБУ СО ЗВЕРЕМ ДО ПОЛНОГО ЕГО УНИЧТОЖЕНИЯ.

ВЕЛИКАЯ ИНКВИЗИЦИЯ РОССИЙСКАЯ МИЛОСЕРДНА И ВСЕМ СЛУГАМ АНТИХРИСТА ДАЕТ ШАНС РАСКАЯТЬСЯ И ВСТАТЬ НА ПУТЬ ИСТИНЫ. НЕПОКАЯВШЕГОСЯ ЖДЕТ СУРОВАЯ КАРА. ОТНЫНЕ МЫ, ВЕЛИКАЯ ТАЙНАЯ ИНКВИЗИЦИЯ РОССИЙСКАЯ, БУДЕМ ВЕРШИТЬ ПРАВЫЙ СУД НАД СЛУГАМИ АНТИХРИСТА. БОЙТЕСЬ ЖЕ ТАЙНОЙ ИНКВИЗИЦИИ ТЕ, КТО НЕ БОИТСЯ ЗАКОНОВ БОЖЕСКИХ И ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ. ПРИГОВОРЫ УЖЕ ВЫНЕСЕНЫ, НО ВРЕМЯ ПОКАЯТЬСЯ ЕЩЕ ЕСТЬ.

Великий Инквизитор».

— Вот такое милое послание из глубины веков, господа. Добавлю в заключение, что вслед за этим посланием всем редакторам позвонил какой-то сумасшедший, и мне тоже, и ласковеньким голосом попросил не мешкая напечатать эту белиберду. Пообещал информировать нас о ходе борьбы Святой инквизиции с детьми Антихриста. Так-то. Если это сумасшествие, то массовое, потому что мне звонили с наших корпунктов из Питера, Екатеринбурга, Владивостока, Краснодара. Та же картина. Какие будут мнения, господа хорошие?

Я заметил, что у всех присутствующих без исключения отношение к этой писульке было двойственное. С одной стороны, высокопарное заявление напоминало шутку школьников, начитавшихся романов о средневековье. С другой стороны, шутка охватила чуть ли не пол-России, а слово «приговор» всегда режет ухо, даже когда произносится в шутку. У меня же слова «тайная инквизиция» ассоциировались с Тайным президентским советом.

Не получив ни одного дельного предложения, Саня засунул бумагу в стол и переключился на другие вопросы.

Через два дня я выезжал в Санкт, Петербург. Накануне там прошло политическое выступление группы сторонников демократии. По сообщениям с нашего питерского корпункта, около трех десятков человек собрались на Дворцовой площади и попытались провести импровизированный митинг против диктатуры. Группа была окружена подразделением ОМОН, без всякого шума посажена в автобусы и увезена в «Кресты». Ход следствия в прессе не освещался. Наши корреспонденты, попытавшиеся получить информацию о дальнейшей судьбе арестованных, ушли из «Крестов» ни с чем. Поэтому я решил воспользоваться своим удостоверением корреспондента «Президентского канала» с целью ублажить Саню, привезя ему «жареный материал».

Поезд уходил в Питер в 23.00, поэтому, когда я ехал на вокзал, народу в метро было мало. Доехав до «Серпуховской», я перешел на «Добрынинскую» и начал прогуливаться по платформе. Поезда ходили с интервалами 7–8 минут. На скамейках вдоль платформы лежали какие-то белые листки. Заинтересовавшись, я взял один.

«Россиянин, подумай, не совершаешь ли ты тяжкие грехи перед Господом? Время раскаяться еще есть, но его мало. Терпенье Господа не безгранично, и он наслал на Россию Святую тайную инквизицию. Она все видит. Она все знает. Она будет прощать. Она будет карать. Ты не боишься общества. Ты не боишься Бога. Ты будешь бояться Святую инквизицию. Она не выпустит тебя из виду. Она будет проникать в твой дом. Берегись».

Я машинально сунул бумажку в портфель и задумался. В отличие от коллег, я к этим «шуткам» отнесся серьезно. Дело в том, что, разговаривая как-то с покойным Котом, я услышал от него нечто такое, что очень напоминало историю со Святой инквизицией. Поэтому, добравшись до верхней полки экспресса, следующего по маршруту «Москва — Питер», я достал диктофон, кассету, на которую нелегально записал речь моего покойного друга, и надел наушники.

«Что такое экология? — раздался голос Кота. — Когда люди употребляют это слово, они имеют в виду равновесие в природе и, как правило, это связано с охраной окружающей среды. В целом это верно. Но узко. Термин „экология“ означает равновесие в любой макро- или микросистеме, то есть наличие в системе составляющих ее элементов именно в той пропорции, которая является необходимым фактором для нормального функционирования, а иногда и существования самой системы. Если мы рассматриваем окружающую среду, то есть макросистему, то для нормального функционирования всех входящих в ее структуру биосистем необходима правильная пропорция всех имеющихся в этой макросистеме биологических и химических элементов.

Если вдруг под воздействием каких-либо факторов в природе, скажем, уменьшается количество кислорода или увеличивается, скажем, количество углеродных соединений или тяжелых металлов, то данное нарушение экологии, то есть нарушение равновесия между всеми химическими элементами, вызывает различные, часто необратимые процессы, которые ставят под угрозу существование различных биологических элементов макросистемы и иногда саму макросистему. Это может вести к мутации или исчезновению целых видов фауны и флоры.

Природа старается регулировать все. Скажем, если в какой-то местности появляется избыток лосей, угрожающих местной флоре, то природа направляет туда „чистильщиков“ — волков. Волки — это великие блюстители биологического равновесия. Когда-нибудь прозревшее человечество поставит памятник неизвестному волку, как ставило неизвестному солдату.

Так вот. Человеческое общество — это примитивная биологическая система, которая, как и любая другая система, имеет свои экологические показатели. Маркс был первым социальным экологом, разбившим общество на виды. Но эта разбивка была слишком примитивна, чтобы показать всю социальную экологию. Маркузе пошел дальше. Он разбил классы на страты, чем указал на наличие ряда социальных элементов, упущенных Марксом. Соотношение этих элементов и есть социальная экология. Ее нарушение ведет к различным негативным социально-экономическим процессам. Каким образом человек оказывается в той или иной социальной группе? На 95 % это обусловлено его генетическими составляющими, конечным продуктом которых является его социальное поведение и его социальные возможности. В обществе не может быть двух одинаковых, а следовательно, двух равных людей. В любом обществе существует психологический тип людей, представляющих угрозу этому обществу. И состояние общества зависит от соотношения опасных и безопасных для него людей. Если количество опасных превышает норму, то это — нарушение социальной экологии.

Должен сказать, что советская система пыталась отнестись к преступникам как к психологическому типу и наивно пыталась изменить его опасную для общества психологию путем перевоспитания, забывая при этом изменить его генетический код. С таким же успехом они могли перевоспитывать слепых и хромых от рождения.

В этой связи уместно вспомнить христианскую тайну Удерживающего, который в период определенного отрезка времени, предшествующего Апокалипсису, должен быть изъят из среды для полного освобождения дьявольских сил. Конкретно Удерживающим может быть государство, закон или какая-нибудь другая система, которая не дает сатанинским силам развиться до конца. Им приходится изворачиваться, приспосабливаться, совершать различные маневры, скрывая свою сущность. Им приходится изобретать различные способы изъятия Удерживающего из среды. В ход идут революции, демократизации, либерализации, гуманизации и прочее и прочее типа „социализма с человеческим лицом“, „перестройки“, которая кончается перестрелкой, или „демократических реформ“, кончающихся построением криминального государства.

Но вот Удерживающий изъят из среды, и сатанизм развивается в полную силу. Печать Антихриста уже стоит на лбу (мысли) и на руках (деяния) определенного психологического типа людей. Из этого типа, который стремительно растет в количественном отношении и втягивает в свою среду нормальных людей, и формируется сатанинский народ, функция которого состоит в том, чтобы подготовить приход Антихриста. Но это иносказательно, а в реальности приход Антихриста является катастрофой, которая происходит в результате развития процесса нарушения экологии.

Так вот. История знает массу социальных катаклизмов, которые марксисты объясняли наличием в обществе классовой борьбы. Этот термин был специально изобретен Марксом для маскировки стремления сатанинских сил изъять из окружающей среды Удерживающего в целях создания специального народа для прихода Антихриста. Печально, что этот народ был создан в России в силу каких-то массовых нарушений генетической информации.

В обществе на протяжении веков шла борьба между теми, кто стремился изъять Удерживающего, и теми, кто стремился его сохранить. На протяжении нескольких веков за сохранение Удерживающего боролась Святая инквизиция. Отцы Церкви научились безошибочно определять психологический тип опасных для общества людей и отправлять их на костер. Конечно, были и ошибки. Однако сатанистам удалось ликвидировать Святую инквизицию и поколебать Удерживающего, результатом чего стали социальные катаклизмы, потрясшие Европу несколько столетий спустя из Франции. В России роль хранителя Удерживающего играла монархия. Сатанистам удалось ее низвергнуть только в XX веке, и Россия стала их оплотом. Однако Господь замкнул сатанистов в круг, и они начали пожирать самих себя. Сатана стал бороться с Люцифером. В 1985 году круг стал разрываться. Сатанисты вырвались на свободу и изъяли Удерживающего. Началось бешеное развитие сатанинской нации. Причем сатанисты нового поколения отняли власть у сатанистов старшего поколения, зорко следили за тем, чтобы здоровые люди не могли восстановить Удерживающего, и чтобы сатанизм уже в образе демократии, а не пролетарской диктатуры, и с новым криминальным содержанием развивался и готовил приход Антихриста.

Ты, конечно, понимаешь, что все эти библейские термины не что иное, как способ образного описания современной реальности, коя имеет место быть в криминальном российском государстве. В действительности я описал тебе вкратце сложнейший социальный процесс, который вновь угрожает миру, и вновь из России. Ведь русская преступность уже гуляет по всему миру. Она расползлась по Европе и по Америке, как метастазы расползаются от раковой опухоли. Россия стала раковой опухолью планеты.

Сатанисты-демократы, несмотря на то, что мой босс стал президентом, власть в действительности не потеряли. Они просто потеряли часть высших должностей в государстве. Но в их руках экономика, финансовая система, мощная криминальная армия. Должен признаться, что президент это понял не сразу. И сейчас перед нами стоит вопрос жизни и смерти: как восстановить Удерживающего, то есть, как вернуть развитие национальной психологии в нормальное русло. Если еще не поздно, конечно.

То, что этого нельзя было добиться методами применения даже жестких законов, было ясно с самого начала. Сейчас президент склоняется к тому, что повернуть историю России в нормальное русло методами беззакония тоже не удастся. Нужно мощное психологическое воздействие на ту огромную массу психологически неполноценных людей, которая называется сатанистами. И на ту огромную массу нормальных людей, которая поддалась сатанинскому психозу. Это мощное воздействие может заставить нормальных людей сразу же отгородиться от ненормальных, а последних вновь заставить маневрировать, что позволит выиграть время и восстановить Удерживающего. Какое же это психологическое средство, ты спросишь, Христианская Философия? Не получится. Да и Христа, явись он сейчас спасать этих язычников в России, сатанисты, если не распнут, то зарежут или расстреляют из автомата. Есть только одно средство — страх. Заставить сатанистов вновь бояться. Заставить их бояться государства, как при Сталине, не удастся. Государство у них в руках. Нельзя войти в одну и ту же реку дважды. Открытый террор ныне неприменим, во всяком случае в необходимых масштабах. Нужно воссоздать инквизицию в современной ее интерпретации. Сатанисты не боятся Бога, не боятся общества, не боятся государства. Нужно сделать так, чтобы они тряслись от страха перед новой инквизицией. Для этого нужны деньги и специальные люди».

Пленка кончилась. Вот черт, какая жалость, что я не писал с самого начала кассеты. Второй части монолога я не запомнил, поскольку не принял тогда всерьез теоретические выкладки Константина Павловича. Стоп. Я прокрутил конец записи еще раз: «… не боятся Бога, не боятся общества, не боятся государства. Нужно сделать так, чтобы они тряслись от страха перед новой инквизицией…»

Я так стремительно бросился к багажной полке за портфелем, что чуть не врезался головой в потолок. Раскрыл портфель, достал листок, подобранный в метро.

«…Ты не боишься общества. Ты не боишься Бога. Ты будешь бояться Святую инквизицию…»

Странное совпадение, наводящее на кое-какие мысли. Философ мертв, но идеи его живы. Неужели новое изобретение Темной Лошадки?

Я заснул только под утро.

 

12. «СВЯТАЯ ИНКВИЗИЦИЯ»

Питер встретил меня холодной, но солнечной погодой. Ночью были заморозки, и ледок похрустывал под ногами. Следуя многолетней традиции, я пошел от Московского вокзала пешком до самой Дворцовой площади, чтобы поздороваться с Атлантами, которые «держат небо на каменных руках» напротив Военно-морского архива. Вот уже почти тридцать лет, как я переехал после десятого класса в Москву. Приезжая в Питер погостить у родственников, первым делом шел к ним, к Атлантам, и здоровался с каждым в отдельности, подержав каждого за палец гранитной ноги. В юности мне почему-то казалось, что это принесет удачу.

Невский сильно изменился (я был здесь в последний раз два года назад), и, как мне показалось, не в лучшую сторону. Фешенебельные иностранные магазины с витринами, набитыми ширпотребом, рестораны с названиями, написанными латинскими буквами. Вместо моего любимого кинотеатра «Октябрь» какой-то «INTERBUSINESS CENTER». На месте «Закусочной», что стояла возле «Октября», где мы с Котом, учась в восьмом классе, впервые в жизни попробовали «Портвейн», разливая эту гадость под столом, как «взрослые мужики», — итальянский ресторан «Dolce Vita».

Единственно, что слегка согрело мне душу, так это русское название казино, расположившегося в бывшем Дворце пионеров имени А. А. Жданова, написанное, правда, латинскими буквами: «Dengi Vashi Stanut Nashi».

Вот и Атланты. Все так же держат небо. В отличие от меня, они не старели и мускулатура не становилась дряблой. Вот только лица уже не были загадочными. Как всегда, я начал здороваться с каждым. Первый, второй, третий. Стоп. Что это? На каменной тумбе, которая служила опорой для четвертого Атланта, я увидел белый листок бумаги с машинописным текстом:

«Грешник, попирающий заповеди Христовы! Ты не боишься закона. Ты не боишься общества. Ты не боишься даже Бога. Ты будешь трепетать от страха перед Святой инквизицией!»

Романтическое настроение, навеянное воспоминаниями юности, как рукой сняло. Перед глазами почему-то возник Кот, поедающий ромштекс и запивающий его дрянным «портвешком» с дурацким названием 777.

«„КРУГЛЫЙ СТОЛ БИЗНЕСА РОССИИ“ ЗАЯВЛЯЕТ, ЧТО СУЩЕСТВУЮЩИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ПОДХОД К БОРЬБЕ С ПРЕСТУПНОСТЬЮ СЕБЯ НЕ ОПРАВДАЛ. ПРОГРАММА БОРЬБЫ С ПРЕСТУПНОСТЬЮ НЕ ДОЛЖНА БЫТЬ НАБОРОМ СЛУЧАЙНЫХ МЕР, А ДОЛЖНА, НАКОНЕЦ, СТРОИТЬСЯ НА ПРОДУМАННЫХ ПРИНЦИПАХ.

РОССИЯНЕ ДОВЕРИВШИЕ СВОИ ЖИЗНИ ПРЕЗИДЕНТУ И ПАРЛАМЕНТУ, ВПРАВЕ ТРЕБОВАТЬ ОТ НИХ СВОИХ ОБЯЗАННОСТЕЙ: ЗАКОНОДАТЕЛЬНАЯ БАЗА ДОЛЖНА БЫТЬ ДОРАБОТАНА, А СИЛОВЫЕ МИНИСТЕРСТВА ДОЛЖНЫ ПРОЯВИТЬ СПОСОБНОСТЬ ОРГАНИЗОВАТЬ РАБОТУ ТАК, ЧТОБЫ В БЕЗОПАСНОСТИ СЕБЯ ЧУВСТВОВАЛИ ЗАКОНОПОСЛУШНЫЕ ГРАЖДАНЕ, А НЕ САМИ ПРЕСТУПНИКИ».

Из Заявления Президиума Координационного Совета «Круглого стола бизнеса России». «Деловой Мир», 29 апреля 1994 г.

Одна и та же мысль. Да, видимо, были правы марксисты-материалисты, утверждая, что человека можно убить, а его идеи — никогда. Хотя трудно сказать, чья это идея: покойного Сидоренко или здравствующего президента. Я оторвал листок и сунул его в портфель.

В корпункте, расположенном на 11-й линии Васильевского острова, меня встретили радостными восклицаниями: «Ты когда приехал?!». Меня всегда бесило это стандартное приветствие. Какая разница, когда я приехал? Следующий вопрос: «Надолго?» еще имел какой-то смысл.

Вкратце ознакомившись с имеющейся информацией о проведенной «демиками» манифестации и пообещав наведаться в «Кресты», я перешел к интересующему меня вопросу. Заведующий корпунктом Володя Михайлов по кличке Мяша мельком взглянул на листок, оторванный мной от тумбы Атланта, и махнул рукой.

— Эту чушь уже несколько дней какие-то придурки разбрасывают по всему городу.

— Вчера даже звонил один и предложил сегодня ночью быть в корпункте для приема важного сообщения. Просил, чтобы наготове была машина, — добавил спецкор Харламов по кличке Харя.

— А вы что?

— А чо мы, — пожал плечами Мяша, — мы ничо.

— Неужели ты думаешь, что из-за какого-то ненормального мы будем торчать здесь всю ночь? — поддержал своего начальника Харя.

И Мяша и Харя всего год, как окончили университет.

Не знаю, по какому принципу Саня производил в провинции подбор кадров для корпунктов, но мне эти юные скептики действовали на нервы, несмотря на то, что со мной они всегда держались с почтительной фамильярностью, как «салаги» с «дедом».

— Что он еще говорил? — спросил я жестко.

— Ничего. Просто предложил с часу ночи ждать звонка и держать наготове машину.

— Машина у вас есть?

— Откуда? Мы же уже двадцать раз просили вас купить для корпункта какую-нибудь развалюху.

— К вечеру умрите, но чтоб машина была. Я проведу ночь здесь.

Ребята притихли, затем стали перебирать варианты доставания машины. Я оставил их за этим занятием и поехал в «Кресты».

Изучив мое удостоверение, охранник позвонил начальнику караула, который спустился вниз и лично проводил меня в кабинет начальника тюрьмы. Было видно, что такие гости из столицы у них нечасто бывают.

Начальник в форме полковника МВД любезно объяснил мне, что «демиков» в «Крестах» уже нет. На первом же допросе они раскаялись и подписали обязательство не заниматься деятельностью, «которая может быть расценена как политическая активность».

— За исключением двоих, которые отказались подписать обязательство, все отправлены по домам.

— А те двое?

— Тоже отправлены… на два года на исправительные работы.

— Куда?

— На Сахалин.

— Суда не было?

— Какой суд? Согласно указу президента России № 78, лица, задержанные на месте преступления, караются не в судебном, а в административном порядке в соответствии с ВУК Российской Федерации. В данном случае имело место нарушение статьи первой, пункта «в» Временного уголовного кодекса. Вот, пожалуйста.

Он положил передо мной книжицу, предварительно открыв ее на нужной странице.

«п. в) Лица, задержанные при проведении митингов, демонстраций и других форм политической деятельности, наказываются исправительными работами сроком до двух лет в назначенных им местными органами МВД населенных пунктах без содержания под стражей».

— И кто определил им место поселения?

— Местные органы МВД.

Весь день я, как проклятый, мотался по городу, а в 11 вечера уже был в корпункте.

Мяша и Харя, поджидая меня, мирно пили кофе с сушками. Налив себе стаканчик, я присел у окна.

— Машину достали?

— Под окном. Вот ключи.

Харя положил передо мной связку ключей с брелоком, изображающим череп.

— Раскладушка у вас есть?

Мяша полез за шкаф и достал старую, провисшую, видавшую виды раскладушку. Я про себя крепко выматерился. Привычка спать на животе обещала проведение ночи в изогнутом состоянии с болями в позвоночнике на следующий день. Мяша полез в старый шкаф и вытащил откуда-то снизу тонкий поролоновый матрац, подушку с надетой на нее когда-то белой, а ныне цвета маренго наволочкой, старое, явно солдатское одеяло и две, опять же цвета маренго простыни со штампами «МПС СССР. Прибалтийская ж. д.».

— Поновей не могли спереть бельишко-то?

— Да как-то неудобно.

Дети были кристальной души граждане.

— Ладно. Проваливайте.

Директор корпункта и спецкор не заставили просить дважды и мгновенно испарились, не забыв прихватить с собой сушки и милостиво разрешив мне пользоваться кофе с сахаром.

Я тут же лег, не раздеваясь, предварительно расстелив одеяло и сняв наволочку цвета маренго.

Засыпать я не собирался, поскольку не был уверен, что услышу звонок, и поэтому постарался погрузиться в полусонное состояние, именуемое дремотой. Дремал я долго, время от времени поглядывая на часы.

Около пяти утра, взглянув на часы в последний раз и придя к выводу, что сегодня «инквизиторы» на связь не выйдут, я решил отрубиться на полную катушку, как вдруг зазвонил телефон. Я вскочил, как ошпаренный.

— Алло.

— С вами говорит Святая инквизиция.

— Очень приятно, Святая инквизиция. Я вас слушаю, — сказал я, придав голосу как можно больше душевности.

— Я просил вас иметь наготове машину.

— Имею.

— В таком случае выезжайте немедленно по адресу Загородная, дом 12. Стойте у подъезда, пока не подъедут еще пять корреспондентов. После этого заходите в подъезд. Думаю, вы получите интересный материал для очередного номера. Да хранит вас Господь.

В трубке послышались гудки.

Я сбежал по лестнице во двор, открыл красные «жигули» и запустил движок. Переехал Дворцовый мост и помчался по пустынному Невскому. Поворот. Владимирская площадь. Загородная. Сбросил скорость, всматриваясь в номера домов. Дом 12. Возле подъезда две машины. Водители с фотоаппаратами стояли возле одной из них и о чем-то оживленно разговаривали. Я подошел и представился. Они, в свою очередь, протянули мне визитки. «Вечерний Санкт-Петербург» и «Вестник Санкт-Петербурга».

— Ну что, ждем еще двоих, согласно инструкции?

— Ждем пять минут. Сбор в пять тридцать. Сейчас пять двадцать пять.

Через две минуты подъехали еще две машины, и два парня с фотоаппаратами представились:

— «Криминальная хроника».

— «Известия».

Корреспондент «Известий» как представитель самой крупной газеты взял на себя руководство.

— Сейчас посмотрим, что там, и если что-нибудь интересное, поедем ко мне и обсудим, как давать. Пошли.

Мы один за другим вошли в парадную, и я почувствовал, как что-то оборвалось у меня внутри, а по коже побежали мурашки. Я был готов ко всему, хотя бедное воображение не шло дальше десятка детских трупов, изрезанных ножами. То, что я увидел, было за пределами моего воображения.

На ступеньках двумя рядами по трое сидели шесть восковых статуй с голыми черепами. Они сидели в одинаковых позах, не шевелясь, уставив взгляды широко раскрытых глаз куда-то в пространство, как бы сквозь нас. В первый момент у меня даже мелькнула мысль о розыгрыше. НО ОНИ ДЫШАЛИ!

Мои случайные товарищи застыли с открытыми ртами и тоже стали напоминать восковые статуи. На ватных ногах я подошел к лестнице. Мои коллеги также какой-то деревянной походкой приблизились к первой ступеньке.

Парни сидели, положив руки на колени, и не шевелились. На лбу у каждого виднелась свежая татуировка. Толстыми буквами было вытатуировано только одно слово: «БАНДИТ».

Присмотревшись, я понял, что они СЛЕПЫЕ.

— Кто вы? — хриплым голосом спросил корреспондент «Известий».

Они молчали.

Журналисты опомнились. Защелкали фотоаппараты, и магниевые вспышки осветили подъезд. Я увидел листок белой бумаги. Наклонился, поднял.

«Святая тайная инквизиция, будучи милосердной, не лишила жизни этих насильников и убийц. Им дана возможность на покаяние перед Господом и перед людьми.

Берегитесь, дети Антихриста! Вы не боитесь общества. Вы не боитесь государства. Вы не боитесь Бога. Вы будете трепетать от страха перед Святой тайной инквизицией».

Я повернулся к своим коллегам.

— Быстро. Вызывайте милицию и скорую помощь. Шесть машин.

Корреспондент «Известий» остался со мной, остальные торопливо вышли на улицу. Я посмотрел на часы. Шесть двадцать. Интересно, когда их здесь посадили? И как долго они будут в прострации? Видимо, им вкололи какое-то психотропное средство, которое парализует все: и тело, и волю, и мысли.

Мой коллега продолжал изучать этих живых покойников. Прошло минут десять, он повернулся ко мне.

— Наверно, накололи аминазином или еще какой-то дрянью. Интересно, как их ослепили? Операцию, наверно, делали.

Первой приехала оперативная группа из районного отделения милиции. По тому как они сравнительно спокойно отнеслись к происходящему, я понял, что они были к этому готовы. Поэтому при проверке документов, предъявив капитану удостоверение «Президентского канала», я попросил его отойти со мной в сторону на пару слов.

— У меня сложилось впечатление, что вы морально были готовы к столь необычному происшествию.

Капитан усмехнулся и сказал:

— Оперативная информация о подобных происшествиях, а это уже восьмое, начала поступать в отделения с трех часов ночи.

— А кто информировал?

— Дежурный по городу.

— А его кто?

— Такие же, как вы, журналисты. Репортажи, так сказать, с мест происшествия.

— Что вы об этом думаете?

Он развел руками.

— Пока ничего. За двадцать лет службы повидал всякое, но такое впервые. Серьезные ребята работают. С выдумкой.

Пока мы беседовали, оперативники обыскали пострадавших, в карманах у них они обнаружили какие-то бумаги.

В парадную вошли санитары и остановились как вкопанные. Не были готовы к столь неприятной неожиданности. Пожилая врачиха проинструктировала их, как обращаться с потерпевшими. Санитары, молодые парни, судя по всему студенты, начали поднимать несчастных «бандитов» и по одному выводить на улицу.

Вышли и мы. Наконец-то я увидел свет и вдохнул свежий воздух.

Капитан попросил нас не отлучаться из города и дал подписать наскоро написанный одним из оперативников протокол. Я опять обратился к нему.

— Видите ли, господин капитан, у меня кончается командировка и вечером я должен уехать в Москву. Всю информацию вы можете получить у сотрудников нашего корпункта. Ведь это они переговаривались по телефону с преступниками.

— Хорошо. Дайте только свои координаты в Москве.

Я назвал свой служебный телефон.

Несмотря на попытки назойливого «известинца» собрать нас на совещание, посвященное сегодняшнему событию, мы все дружно расселись по машинам и разъехались в разные стороны.

Приехал в корпункт я около десяти, поскольку решил все-таки заскочить к родственникам и заодно позавтракать.

В корпункте сидел один Мяша. Харя был на задании. По безмятежному Мяшиному лицу я понял, что информация об акции Святой инквизиции по городу еще не разошлась. Ну и работнички. И за что им Саня деньги платит? Я молча выложил перед ним ключи от машины и сказал со вздохом:

— Наволочку хоть бы постирали, стратеги.

— Ну что там?

— Там ничего. Семейная сцена. Муж набил морду жене за государственную измену. А если серьезно, то запомни. В работе журналиста не бывает мелочей, так же как в работе следователя или разведчика. Или врача. Или укладчика парашютов.

Мяша изобразил на лице обиду, но жизнерадостность взяла верх.

— Ну ладно. Не брюзжи. Имей снисхождение к молодым специалистам. Тебе уже два раза звонил главный.

Я набрал номер главного редактора. Саня ответил сразу. Услышав мой голос, он аж взвыл.

— Немедленно выезжай. Здесь такое творится!

— Что именно?

— Не по телефону.

— Ну намеком.

— Та писулька, которую я вам в понедельник зачитал, оказалась не шуткой. Весь город на ушах стоит. Выезжай как можно скорее.

— Я не уеду раньше вечера.

— В два часа отходит скорый. В семь я жду тебя в редакции.

 

13. «СВЯТАЯ ИНКВИЗИЦИЯ» (ПРОДОЛЖЕНИЕ)

В шесть часов вечера я уже был в Москве. Билетов в кассах Московского вокзала, естественно, не было, но магическая книжечка произвела на кассиршу впечатление. Не знаю только, что сыграло роль в том, что она задействовала бронь, инструкция или то, что она была поклонницей А. Г. Невзорова, подписавшего мое удостоверение?

Саня начал с традиционного вопроса:

— Как съездил?

— «Демиков» уже нет в «Крестах». Распустили по домам.

— Во-первых, не «демиков», а демократов. Во-вторых, сейчас не до них. Ты знаешь, что здесь происходит?

— Знаю.

— Откуда?

— В Питере происходит то же самое. Святая инквизиция приступила к воспитательной работе.

Я вкратце пересказал ему события, свидетелем которых стал несколько часов назад. Саня задумался и закурил, что свидетельствовало о его крайнем возбуждении, ибо здоровье Саня берег.

— Прежде чем рассказать тебе о том, что происходит в Москве и в других городах, откуда наши корреспонденты прислали информацию, я хочу сразу же сказать, чего мы от тебя ждем. В стране образовалась негосударственная структура, которая борется с преступностью преступными же средствами. Какой-то незаконный суд, точнее — самосуд. Что это означает? Это означает, что политика диктатора в области внутренней безопасности полностью провалилась и спровоцировала появление новых форм беззакония. Она заставила честных граждан объединиться в преступное сообщество с целью противостоять преступному миру.

— Ты имеешь ввиду Святую инквизицию?

— Именно.

— Что же произошло в мое отсутствие здесь?

— То же, что и в Питере. Шестьдесят семь человек ослеплены. Мастерски проведенные операции по удалению глазного нерва. Всех их, накаченных психотропными препаратами, обнаружили в подъездах домов и даже на вокзалах. Но что интересно. Все они оказались преступниками, причем у каждого в кармане нашли листок бумаги с перечнем совершенных им преступлений и с приговором, вынесенным тайным трибуналом инквизиции. Сегодня утром об этом уже говорил весь город, потому что помимо журналистов инквизиторы позвонили в квартиры, находящиеся в подъездах, где они оставили потерпевших, и попросили жильцов выйти на лестницу.

А днем оперативники задержали женщину, которая распространяла инквизиторские листки. Она оказалась жильцом одной из этих квартир.

— И что? Что-нибудь выяснили?

— Нет. Она утром обнаружила в ящике пачку этих листков и письмо от инквизиторов с приказом распространить их. В противном случае грозили карой. После увиденного она не осмелилась ослушаться святых отцов-инквизиторов.

Я подумал, что после увиденного в подъезде на Загородной я тоже долго думал бы, прежде чем принять решение о неповиновении «святым отцам». Пытаясь переварить информацию, полученную от главного редактора, я первым делом задал себе вопрос: «Зачем?» Какова цель этой странной акции? Темная Лошадка два месяца назад успешно провел «Чистку», которая (это видно даже непосвященному) дала определенные результаты. То, что он не истребил и десятой части преступного мира, ясно. Но в этом случае непонятно, зачем ломать комедию, вернее — трагедию, с этой Святой инквизицией? Сколько всяких хлопот! Преступников нужно похитить, увезти в укромное место, причем так, чтобы комар носа не подточил, сделать им операции, после чего доставить на место, где их должны обнаружить журналисты. Ведь существует хорошо отлаженный механизм, и не проще ли провести еще несколько «Чисток», как несколько месяцев назад? Выходит, что Темная Лошадка здесь ни при чем? Тогда кто?

— Какая-нибудь реакция от властей была? — спросил я Саню, который терпеливо ждал, пока я кончу размышлять.

— Генеральный прокурор заявил час назад, что им отдан приказ взять следствие под контроль. Им создана специальная бригада во главе с одним из замов.

— Оценки происшедшего были?

— Нет. Все воздерживаются от оценок, поскольку происшествия такого рода еще не встречались.

— «Президентский канал» передавал информацию об этом?

— Показывал пострадавших в больницах.

— И что? Как выглядят?

— В невменяемом состоянии. Большая часть рехнулась. Ничего не едят, а только молятся Богу. Лупят головой в стенку и орут: «Господи, помилуй меня грешного».

— А с мест происшествия репортажи были?

— Ни одного. Шурик даже публично высказал обиду в адрес инквизиторов, что они не задействовали «Президентский канал». А почему ты задаешь эти вопросы?

— Просто так.

— Не ври. Ты просто так ничего не спрашиваешь. У тебя есть какие-нибудь соображения? Давай выкладывай.

— Я просто пытаюсь понять, кто такие эти инквизиторы и чего они добиваются.

— А чего здесь понимать? Это люди, не верящие в нынешний режим, которые объединились в некую тайную организацию, каких история знает немало.

— Ты слишком упрощаешь. Организация, судя по масштабам акции, очень немаленькая. Организация имеет четко налаженную систему получения информации о преступном мире. Ведь ты сказал сам, что в карманах у жертв были листки с перечислением их преступлений. Значит, работали профессиональные сыщики.

— Продолжай.

— Пострадавших, если брать все города, где прошла акция, несколько сот. Обратись в любой уголовный розыск и спроси, сколько следователей и сколько времени понадобится для раскрытия нескольких сот преступлений. Сколько оперативников надо для того, чтобы их задержать. И не просто задержать, а незаметно. И вывести в какие-то укромные места, где им сделают операции. И сколько нужно врачей. И какого класса, потому что операции, возможно, сложные.

— Из того, что ты говоришь, следует, что здесь действовали государственные структуры. Мы об этом не подумали. Это еще более интересная концепция. Диктатор пускает в ход изуверские средневековые средства. Отлично! Отлично!

Саня даже потер руки от удовольствия. Его мало волновали сами события и их участники. Главную задачу он видел в разоблачении диктатуры.

— Я не утверждаю ничего. Я просто пытаюсь рассуждать. Прежде всего надо понять цель этой акции. Только тогда можно применять банальный подход — «кому это выгодно». Пока нет ответа на первый вопрос, отвечать на второй бессмысленно. В чем выгода властей в данной ситуации, ты можешь мне сказать?

Главный редактор начал напоминать барана, который наскочил на забор.

— Значит, первая концепция самая подходящая. Оборонительный союз граждан, не верящих в возможности властей навести порядок методом диктатуры.

— Но я же показал тебе, что такую широкомасштабную акцию могут провести только профессионалы, причем в большом количестве. Главное — понять цель акции.

— Ты окончательно все запутал. В общем, инквизицию я поручаю тебе.

— Пока только описание событий.

Главный редактор вздохнул.

В течение месяца инквизиторы провели еще четыре акции, причем, во всех крупных городах России. Общее количество «грешников», которых покарали «святые отцы-инквизиторы» перевалило за тысячу. Чаще всего «слуги Антихриста» ослеплялись, однако, по сообщению с нашего корпункта из Екатеринбурга, на даче бизнесмена, исчезнувшего за две недели до очередной акции инквизиторов, были обнаружены шесть человек с отрезанными кистями рук. Как и прежде, они были наколоты психотропными средствами, а на лбу было вытатуировано слово «бандит».

Собирая статистику о действиях инквизиторов, я обратил внимание, что наказаниям подвергались в основном те, кого называют «мелкая рыбешка». Среди жертв, исходя из листков с перечнем преступлений, неизменно находимых в их карманах, это были рядовые исполнители. Я уже начал сомневаться в возможностях инквизиторов по части получения информации о преступных группировках, как вдруг по стране прокатилась волна казней. Оперативники находили в самых различных местах трупы «отцов» мафии, либо задушенных, либо отравленных, с приговорами Святой инквизиции в руках. Инквизиторы никогда не использовали огнестрельное или холодное оружие. Только удавку и яд. После каждой казни в редакции газет поступала подробная информация о казненных. Разговаривая со следователем прокуратуры, занимавшимся делом об убийстве одного крупного «пахана», я поинтересовался, знала ли прокуратура о его делах. Ответ меня несколько озадачил. «Мы все о нем знали, — сказал следователь, — но не могли привлечь его ни по одной статье. Его вина была недоказуема, и он бы дожил до глубокой старости, если бы не столкнулся с силой, которая опирается на деяния преступника, а не на закон».

Пользуясь удостоверением корреспондента «Президентского канала», я зорко следил за правоохранительными органами. Через месяц с момента начала акций инквизиции у меня уже было несколько десятков хороших знакомых в МВД и прокуратуре. Я был уверен, что буду первым журналистом, которому покажут пойманного вершителя самосуда. Увы! Инквизиторы были неуловимы.

Постепенно тема Святой инквизиции стала почти неотъемлемым материалом, публикуемым всеми крупными газетами и журналами. Гипотез о том, кто такие инквизиторы и чего они добиваются, было очень много. Несколько газет даже сделали предположение о «союзе сумасшедших», свихнувшихся на теме «Откровений Иоанна Богослова». Я опубликовал статью, в которой полемизировал со всеми авторами гипотез. Особенно критиковал сторонников Сани, выдвигающих гипотезу о сообществе честных граждан, объединившихся для борьбы с преступностью незаконными методами.

«Если это простые граждане, — утверждал я, — то почему они работают настолько профессионально, что, несмотря на такие масштабы акций, до сих пор не попался ни один? Если это безумцы, то почему их так много и, опять-таки, откуда столь высокий профессионализм?» Ни на один вопрос я не получил вразумительного ответа.

Между тем «Президентский канал» стал уделять этой теме очень много эфирного времени, причем очень часто передачи вел сам генеральный директор, не потерявший навыков скандального хроникера. Как в начале 90-х годов в эфир регулярно выходили «600 секунд», так теперь с такой же регулярностью стала выходить передача «Инквизиция».

И вот однажды в утренней программе новостей, передаваемой «Президентским каналом», диктор объявил, что вечером генеральный директор выступит с сенсационным материалом.

Без пяти десять вечера я занял место у телевизора и вставил в магнитофон чистую кассету.

Генеральный директор, как всегда в кожаной куртке, появился на экране ровно в десять.

«„АЭРОФЛОТУ“ ПРИШЛОСЬ ПЕРЕЙТИ НА ВМЕСТИТЕЛЬНЫЕ „АЭРОБУСЫ“, ЧТОБЫ ДОСТАВИТЬ ИЗ МОСКВЫ В ПАРИЖ ВСЕХ РОССИЯН, ЖЕЛАВШИХ ВСТРЕТИТЬ РОЖДЕСТВО НА БЕРЕГАХ СЕНЫ. НА ЛАЗУРНОМ ПОБЕРЕЖЬЕ НАШИ НУВОРИШИ ПРИОБРЕЛИ ДЕСЯТОК ДОРОГИХ ВИЛЛ. ПОКУПАЮТ КВАРТИРЫ И В ПАРИЖЕ».

«Известия», 4 марта 1994 г.

«Добрый вечер. Российская инквизиция вышла за рамки одной отдельно взятой страны и объявилась в Германии, Швейцарии, Венгрии, Франции и Соединенных Штатах. Десятого октября инквизиция провела широкомасштабную акцию против представителей российской эмиграции в этих странах. Должен отметить, что в отличие от России, за границей инквизиторы действуют более жестко, во всяком случае, приговоры, которые они выносят бывшим соотечественникам, как правило, являются высшей мерой».

На экране появились кадры. Невзоров разговаривает с человеком в штатском во дворике небольшого, но очень симпатичного особнячка.

«В этом доме десятого октября были удавлены шнурками двое русских, имевших вид на жительство в Германии. Дом принадлежит также нашему бывшему соотечественнику, который, как нам сообщил следователь криминальной полиции господин Гельмут Венцель, в день убийства отдыхал в Швейцарских Альпах в пансионате „Валь д’Ор“. В настоящее время его местонахождение неизвестно. Господин Венцель любезно согласился дать „Президентскому каналу“ интервью на месте происшествия».

Директор «Президентского канала» и полицейский вошли в дом и теперь сидели в креслах у камина в роскошно обставленной гостиной. Оператор время от времени показывал предметы роскоши крупным планом.

— Герр Венцель, через несколько дней вы станете одним из самых известных сыщиков в России. Что вы считаете возможным сообщить вашим будущим русским поклонникам?

Судя по выражению лица, мысль о том, что он станет знаменитостью в России не произвела на инспектора криминальной полиции особого впечатления.

— Десятого октября около шести часов вечера у нас в полицейском участке раздался звонок, и неизвестный, назвавшийся представителем русской тайной инквизиции, порекомендовал нам наведаться по адресу Курцснштрассе, 10. Он сказал, что дверь будет незаперта.

— Простите, господин Венцель, неизвестный говорил на хорошем немецком?

— Без акцента. На настоящем «хохдойч». Я уверен, что говорил немец. В шесть десять я с двумя полицейскими был уже на месте. Здесь все сохранено в том виде, в каком было, когда мы вошли. Трупы сидели как раз в креслах, в которых сейчас сидим мы. Кроме следов удавки на шее, на телах не было признаков насилия. Смерть, как показала экспертиза, наступила от асфиксии где-то около трех часов дня. Оба трупа держали в руках увернутые в трубочку листы бумаги, на которых было напечатано: «Приговорен к смерти тайным трибуналом российской Святой инквизиции. Бог да простит его грехи и упокоит его душу».

— Как давно они поселились в Германии?

— Они прожили здесь почти два месяца. Мы установили, что их приезд датирован девятым августа.

Я мысленно отметил, что оба несчастных приехали в Германию в самый разгар «Чистки». Это наводило на размышления. Ведь Темная Лошадка наверняка предусмотрел варианты попыток «намечаемых к ликвидации объектов» уехать из России и позаботился о том, чтобы ни один не выскользнул за пределы страны. Святая инквизиция карает только преступников. Следовательно, «президентская рать» и инквизиторы работают порознь. Словом, как в сказке: я от дедушки ушел, я от бабушки ушел, а на Святую инквизицию напоролся.

— Господин инспектор, вы связываете исчезновение хозяина этой виллы с имевшим в ней место убийством?

— Безусловно. Господин, назовем его N, ушел в горы, и с тех пор его больше никто не видел.

— Он мог свалиться в расщелину.

— В его номере на столе была найдена «визитка». Белый лист бумаги с черными буквами: «Российская тайная Святая инквизиция». Швейцарская полиция в течение трех дней обыскала всю округу с собаками. Никаких следов.

— Господин Венцель, что вы, один из старейших немецких криминалистов, думаете по этому поводу?

— Видите ли, я в курсе всего, что происходит сейчас в России. И мне кажется, что здесь орудует какая-то мощная тайная организация.

— Но если она тайная, то почему открыто заявляет о себе?

— Ну, скажем, таинственная. И очень богатая, потому что такие операции стоят недешево, а учитывая их масштабы, вырисовываются довольно крупные суммы. У нас налажены тесные контакты с криминальными полициями европейских стран и США. По информации, передаваемой нашими коллегами из Америки, Венгрии, Франции, организация, именующая себя российской инквизицией, в течение пары месяцев уничтожила несколько десятков человек. И около десятка эмигрантов бесследно исчезли. Причем в их жилищах не оставалось ни малейших признаков насилия и неизменно находилась визитка инквизиции. Должен заметить, что по информации, любезно предоставленной нам МВД России, многие из убитых имели уголовное прошлое. А лица исчезнувшие, как правило, очень богаты.

В настоящее время мы по распоряжению Федерального правительства установили тесную связь с МВД России и пока накапливаем информацию об этом странном криминальном феномене. Мы относимся очень внимательно к этому явлению, поскольку не исключаем, что, несмотря на слово «русская», которое фигурирует в названии этой организации, она уже является международной.

— Господин Венцель, марксисты когда-то, исходя из диалектического закона о единстве и борьбе противоположностей, утверждали, что каждое новое явление, рождаясь, неизбежно порождает своего могильщика. Принимая во внимание, что русская преступность стала международным явлением, не кажется ли вам, что неизбежно должен возникнуть и ее международный могильщик?

— Я так не думаю. В этом международном могильщике нет необходимости. Полиция вполне успешно справляется с русской мафией. Русская мафия, конечно, стала проблемой для ряда стран, но проблемой, решаемой собственными силами. В августе 1992 года нами была создана команда «Тайга». Это было сделано после получения уголовной полицией земли Бранденбург информации о готовившемся нападении на автомобильный транспорт с деньгами Западной группы российских войск. Ограбить транспорт собирались две уголовные группировки из русских и чеченцев. Все члены обеих банд были задержаны и выдворены из Германии.

В настоящее время подразделения «Тайга» созданы во всех землях и успешно противостоят группировкам, которые газеты называют русской мафией. Многие группировки глубоко законспирированы и имеют тесные связи с Россией. Однако выходить на них не так сложно. Берете под наблюдение любого русского эмигранта, и он выведет вас на одну из группировок. Ну, а дальше все решается в рамках закона.

— Вы считаете, что с мафией можно справиться в рамках закона?

— В нашей стране все делается в рамках закона, и в этом каждый немец видит залог процветания Германии.

— Последний вопрос, господин Венцель. Каково ваше самое заветное желание?

— Поймать русского инквизитора.

Я выключил запись и закурил. Итак, щупальца инквизиции поползли по всему миру вслед за мафией. Если это действует Темная Лошадка, то к работе не может не быть привлечена служба внешней разведки. Но тогда это рано или поздно станет явным. Однако Святая инквизиция как государственный институт — это абсурд. В стране установлены самые жесткие законы в мире. Людей в пределах этих законов отстреливают каждый день. В стране действует самое жесткое беззаконие. Преступников могут уничтожить без суда и следствия сразу по получении информации об их деятельности. Зачем же тогда вся эта игра в инквизицию? Где логика действий?

В последующие несколько недель средства массовой информации соревновались в освещении событий, связанных с инквизиторами.

По стране прокатилась волна самоубийств. Чиновники, банкиры, коммерсанты травились, вешались, выбрасывались в окна. Бывшие высокие чины правительства и городских властей стрелялись прямо в кабинетах коммерческих предприятий, куда они перебрались после смены власти. На местах самоубийств оперативники неизменно находили свидетельства о причастности Святой инквизиции к «добровольному уходу из жизни» новоявленных коммерсантов. Иногда это была карточка типа «визитки» с двумя словами «Святая инквизиция» и крестом. Иногда, когда вещественных доказательств обнаружено не было, инквизиторы звонили в редакции газет и сообщали, что такой-то предпочел добровольно уйти из жизни, потому что не надеялся оправдаться перед Святой инквизицией. При этом неизменно добавлялась фраза: «В своем милосердии Святая инквизиция будет молить Господа о спасении его души».

Постепенно страной овладел какой-то «инквизиторский» ажиотаж.

В прессе начали появляться, как правило, анонимные письма с требованиями к органам правопорядка обуздать инквизиторов. Ответ не заставил себя долго ждать. «Московские новости» и еще ряд газет опубликовали кратенький ответ Великого инквизитора, в котором он разъяснял, что честным людям, «соблюдающим законы человеческие и Божии», нет нужды опасаться Святой инквизиции, что Святая инквизиция создана Господом для защиты своих детей от слуг Антихриста.

Один мой сотрудник сообщил мне со слов своего сынишки-пятиклассника, что любимым занятием его приятелей стала игра в инквизиторов. Оказывается, в каждой школе образовывалось тайное общество юных инквизиторов, как в прежние времена октябрятские звездочки и пионерские отряды.

Количество казней и наказаний росло. И вот в один прекрасный день мне позвонил один новый приятель из районной прокуратуры и сообщил, что арестовано несколько инквизиторов. Я помчался к нему. Однако через пару допросов выяснилось, что это преступники сводили счеты с соперниками под видом Святой инквизиции. Сами же инквизиторы были все так же неуловимы.

Между тем «Вестник МВД» сообщил, что впервые за несколько лет милиции удалось снизить рост преступности. Более того, в мегаполисах преступность несколько уменьшилась.

Медленно ползущие вверх цены замерли на мертвой точке. Диктатура давала свои плоды.

Однажды Виктор Петрович Макеев, зная, что я в редакции занимаюсь этой темой, показал мне несколько писем руководителей торговых фирм, которые обращались с просьбой в срочном порядке за двойную плату напечатать в газете их обращения к Святой инквизиции. Виктор Петрович заметил, что в ближайшее время, если ажиотаж не уменьшится, то публикация таких писем может стать существенной статьей нашего дохода. Я отобрал одно из них.

«Торговая фирма „Терра“ информирует Святую инквизицию, что подвергается вымогательству со стороны неизвестных лиц. 15 октября в кабинет генерального директора фирмы вошли три налетчика, под угрозой пистолетов заставили его вызвать бухгалтера и предъявить им балансовый отчет. После изучения отчета они назначили сумму, которую фирма должна им выплачивать наличными еженедельно».

Далее шел телефон и адрес фирмы.

 

14. ГОСТИ ИЗ ПОТУСТОРОННЕГО МИРА

Через две недели, поразмыслив, я решил наведаться в фирму «Терра», которая через нашу газету обратилась к Святой инквизиции за помощью. Разыскать эту фирму не составило труда. Она арендовала первый этаж в маленьком домике на улице Островского. Прежде чем зайти і офис, я два дня проторчал в кафе напротив, наблюдая за входом в особняк, так как не исключал нападения со стороны рэкетиров.

Потягивая пиво и не выпуская из поля зрения вход, я внимательно слушал, о чем говорят посетители, и в особенности служащие кафе. Время от времени для смены дислокации я переходил из кафе на скамейку в близлежащем скверике и делал вид, что внимательно читаю газету. Затем опять возвращался в кафе. В конце второго дня в кафе набилось достаточно много народу, чтобы мое одиночество было нарушено субъектом, усевшимся напротив меня с двумя банками пива и газетой. Это не радовало, поскольку субъект заслонил вход в офис. «Черт с ним, — подумал я, — если услышу выстрелы, все равно успею увидеть главное».

Субъект внимательно читал газету, прихлебывая пиво. Дочитав статью, он промычал: «Мда-а!». Поскольку я не отвечал, он прямо глядя на меня, произнес: «Во дают ребята!»

— Кто?

— Инквизиторы. Вчера в Екатеринбурге казнили шестнадцать человек. И восьмерых ослепили. Дают!

Он восхищенно покачал головой, как бы приглашая меня присоединиться к его восторгу.

— Вам это нравится?

— А вам нет?

— Мне не нравится.

— Чем же?

— Тем, что у нас в стране действует самосуд.

— Самосуд действует в той стране, где суд не действует. Я согласен, что всю эту работу, которую делают инквизиторы, должен делать суд. Но что поделаешь, если судьи многие годы оправдывают преступников или дают им смехотворные наказания? Они подгоняют товар под цену.

— Не понял.

— Преступление — это товар. Срок — деньги. Если за преступление дадут мне два года, соглашусь. Если пять — подумаю. Если двадцать — покупать не буду. Я честный человек, и всю жизнь ухитрился прожить честно. Даже после 91-го жил честно. И что же? Страну открыто грабили, людей убивали. Это называлось демократией. Если это действительно демократия, то я — фашист. А если это не демократия, то с ней пора кончать.

— Но не такими же методами.

— А какими? У вас есть конкретное предложение?

— Пожалуй, нет.

— Во-во. И у меня нет. И, судя по всему, ни у кого нет. А у инквизиторов есть. Следовательно, если в будущем инквизиторы будут баллотироваться в парламент, я буду голосовать за них. И детей заставлю. А великого инквизитора — в президенты.

«Может быть, он уже президент», — подумал я.

— А если они вздумают узурпировать власть?

— А власть еще в 91-м узурпировали преступники. Мне-то лучше, чтобы честный узурпатор отнял власть у преступного узурпатора.

— Что ж, может быть вы и правы. Во всяком случае, логика в ваших рассуждениях есть.

Я поднялся из-за стола и направился к дверям офиса.

«ПРАКТИЧЕСКИ ЕЖЕДНЕВНО МЫ СООБЩАЕМ О ЗАДЕРЖАНИИ РЭКЕТИРОВ, ОДНАКО ПОСЛЕДНИХ ПОЧЕМУ-ТО НЕ СТАНОВИТСЯ МЕНЬШЕ, А В СФЕРУ ИНТЕРЕСОВ ВЫМОГАТЕЛЕЙ ПОПАДАЮТ ВСЕ НОВЫЕ БИЗНЕСМЕНЫ. ВСЕ ЧАЩЕ ОПЕРАТИВНИКАМ ПРИХОДИТСЯ ИМЕТЬ ДЕЛО С 18–20-ЛЕТНИМИ ПРЕСТУПНИКАМИ. ЭТО ДАЕТ ОСНОВАНИЕ ДЛЯ МАЛОУТЕШИТЕЛЬНОГО ПРОГНОЗА, ЧТО В БУДУЩЕМ ЭТИ МОЛОДЫЕ ЛЮДИ АБСОЛЮТНО СОЗНАТЕЛЬНО ПОПОЛНЯТ И БЕЗ ТОГО НЕ СЛАБЫЕ РЯДЫ КРИМИНАЛЬНЫХ СТРУКТУР».

«Сегодня», 26 апреля 1994 г.

Офис фирмы «Терра», судя по дверям, состоял из четырех комнат и туалета. Девица, сидевшая за компьютером, при моем появлении сделала какое-то едва уловимое движение, после чего дверь одной из комнат открылась и оттуда вышли двое — мужик лет сорока и парень атлетического сложения лет двадцати пяти. Лица выражали настороженность.

— Вы к кому?

— Я хотел бы видеть генерального директора.

— С какой целью?

— Он давал в нашу газету объявление. Для Святой инквизиции. Редакция поручила мне побеседовать с ним.

— У вас есть удостоверение?

— Конечно.

Я достал корреспондентское удостоверение своей газеты. Мужик тщательно его рассмотрел и спросил номер служебного телефона. Я назвал. Он подошел к столику, за которым сидела девушка, и снял трубку: «Алло. Редакция? Очень хорошо. Можно попросить (он назвал мою фамилию)? Спасибо. Я позвоню попозже». После этого, бросив мне «подождите», он прошел в комнату. Вернувшись минут через пять, кивком головы пригласил меня войти.

За столом сидел брюнет лет шестидесяти. Благородная седина гармонировала с интеллигентной внешностью. Он жестом предложил мне сесть и протянул визитку, на которой было напечатано: «Торговая фирма „Терра“, Смолицкий Лев Ефимович, Генеральный директор». Я напустил на лицо очаровательную улыбку.

— Уверен, что в школе вас называли «Смолой».

— Верно. Кличка «Смола» прилипла ко мне в первом классе. Позднее так же называли в зоне.

— Отбывали?

— Угу.

— Долго?

— Пять лет. При коммунистах.

— За что, если не секрет?

— Не секрет. За экономические преступления.

— Ясно. А чем сейчас занимаетесь?

— Тем, за что сидел при товарищах. Торговлей. Осуществляю оптовые поставки продовольствия в маленькие провинциальные городки.

— И давно существует ваша фирма?

— «Терра» существует шесть месяцев.

— А чем занимались раньше?

— Тоже торговлей, но пришлось прекратить.

— Отчего же?

— Налоги, перевозки, рэкет.

— Но ведь и теперь рэкет.

— Обстоятельства иные. Во-первых, полгода проработали спокойно. Скопили кое-какой капитал. Во-вторых, с приходом к власти нынешнего президента появилась надежда на то, что можно будет заработать деньги честным путем. Появилась надежда на государство.

— Зачем же тогда обращаться к инквизиции?

Смолицкий криво усмехнулся.

— Затем, что на нее надежды больше.

— Лучше работают?

— Нет. В отличие от государства ее боятся. Я это точно знаю. Закона рэкет не боится. Даже ВУКа. А инквизиторами напуган всерьез.

— Что, после объявления не появлялись?

— Появлялись, причем дважды. Первый раз на следующую ночь после выхода нашего обращения к инквизиции в вашей газете. Открыли дверь, проникли в помещение, но ни к чему не прикасались. Пропаж нет. Второй раз через три дня после ночного посещения. Побеседовали минут десять. Договорились, что на следующий день они придут за деньгами. Я с утра все приготовил. Жду. Не появляются. И на следующий день тоже. Ни слуху ни духу. Испарились.

— А как вы узнали, что они были у вас ночью?

— Совершенно случайно. Кафе напротив видели? Так вот. Мы поставляем им продовольствие по низким ценам. Заодно там и обедаем. По низким ценам. В тот раз посудомойка и уборщица уходили домой где-то около часа ночи. И видели, как из нашего офиса вышли двое, сели в машину и уехали.

— А если бы этого вам не сказали, вы бы заметили, что ночью были гости?

— Память у меня фотографическая, но я бы ничего не заметил. Все было на своих местах. Никаких следов.

— Скажите, давая объявление в газету, вы действительно надеялись на помощь инквизиторов?

— Честно говоря, не очень. Но не исключал. Просто хотел попугать этих бездельников, хотя не уверен, что они читают вашу газету. Плюс в моих интересах поднимать авторитет инквизиции.

— А почему вы не обратились в милицию?

— В прошлый раз, когда я возглавлял торговую фирму, при обсуждении «сотрудничества» с вымогателями присутствовал начальник районного отделения милиции. Причем мне ясно дали понять, что обращаться выше не только бессмысленно, но и опасно. И я им верю. Вы знаете, мне кажется, что милиция покупается не только из-за маленькой зарплаты, хотя и это имеет значение. Главная причина сращивания милиции с преступностью кроется в системе правосудия. Законы были составлены так, что преступник не рисковал почти ничем. В таких условиях человеку трудно оставаться в рамках закона. Это было самое настоящее искушение. Поэтому мы, мелкие предприниматели, встретили ВУК, как это говорили раньше, «с большим душевным подъемом». Но должно пройти много времени, чтобы ВУК впитался в сознание людей. А времени осталось всего полтора года. Через полтора года диктатура может быть отменена, а президент уйти в отставку. Конечно, мы надеемся, что этого не случится. Но все может быть. Тогда ВУК отменят, а инквизиция останется.

— Вы хвалите ВУК, но ведь он противоречит всем общечеловеческим нормам.

— Тем, кто ценит общечеловеческие нормы, ВУК не страшен.

— Но ведь общеизвестно, что ужесточение наказания не приводит к снижению преступности.

— Наказание не должно быть ни жестоким, ни мягким. Оно должно быть адекватным деянию, молодой человек.

— А чем определяется, адекватность?

«ПОСЛЕДНЕЕ ВРЕМЯ МИЛИЦЕЙСКИЕ СВОДКИ УДИВЛЯЮТ ДАЖЕ ВИДАВШИХ ВИДЫ ОПЕРАТИВНИКОВ: ПО МОСКВЕ ШИРИТСЯ С КАЖДЫМ ДНЕМ ВАЛ ВЫМОГАТЕЛЬСТВ. В ЭТОТ САМЫЙ „ОКУПАЕМЫЙ“ ВИД КРИМИНАЛЬНОГО БИЗНЕСА ВТЯГИВАЮТСЯ ВСЕ НОВЫЕ И НОВЫЕ „ПРЕДПРИНИМАТЕЛИ“».

— Обстановкой в стране. При разных обстановках наказание за одно и то же преступление должно варьироваться. В мирное время — три года тюрьмы. В военное — расстрел. А мы живем в военное время. Вы говорите — ужесточение наказания, я говорю — доведение его до адекватности. А знаете ли вы, господин гуманист, что рэкету подвергаюсь не столько я, сколько вы. И малоимущие граждане.

— Я?

— Да, да. Вы. Вам ведь надо кушать. Вы покупаете продукты питания. Так вот, мы, коммерсанты, закладываем в стоимость товара и сумму, которую выплачиваем рэкету. Так что вымогают деньги у вас, а мы только посредники между вами и вымогателями. Они постоянно повышают размер дани, а мы постоянно повышаем цену на товар. И это одна из причин инфляции. Так-то. Не знаю, действительно ли инквизиция святая, но делает она святое дело.

«САНКТ-ПЕТЕРБУРГ. 18 ЯНВАРЯ В 3 ЧАСА НОЧИ НАРЯДОМ МИЛИЦИИ ДЛЯ ПРОВЕРКИ БЫЛА ОСТАНОВЛЕНА АВТОМАШИНА „ЖИГУЛИ“, КОТОРАЯ БУКСИРОВАЛА АВТОМАШИНУ „МЕРСЕДЕС“. ПРИ ОСМОТРЕ САЛОНА И БАГАЖНИКА ИНОМАРКИ ОБНАРУЖЕНЫ УПАКОВАННЫЕ В БРЕЗЕНТ ТРУПЫ (!) СЕМЕРЫХ МУЖЧИН С ОГНЕСТРЕЛЬНЫМИ РАНЕНИЯМИ.

СОЗДАННОЙ ОПЕРАТИВНО-СЛЕДСТВЕННОЙ ГРУППОЙ В РЕЗУЛЬТАТЕ НАСТУПАТЕЛЬНОЙ РАБОТЫ УСТАНОВЛЕНО, ЧТО УБИЙСТВО БЫЛО ОРГАНИЗОВАНО ДИРЕКТОРОМ ФИЛИАЛА ПРОИЗВОДСТВЕННО-КОММЕРЧЕСКОЙ ФИРМЫ „ПЕТРОКРАТОР“ С ЦЕЛЬЮ ПРЕСЕЧЕНИЯ ВЫМОГАТЕЛЬСТВА СО СТОРОНЫ ОДНОЙ ИЗ ПРЕСТУПНЫХ ГРУППИРОВОК».

«Криминальная хроника», № 17, 1994 г.

— Это ваше субъективное мнение.

— Мнение-то субъективное, да только все известные мне коммерсанты так считают. Где бессилен суд, там неизбежно должен возникнуть самосуд. Такова диалектика, как любил говорить первый и последний президент СССР.

«За один час я дважды услышал одну и ту же мысль из уст двух разных по социальному статусу людей. Надо будет посоветовать Сане послать тройку ребят по бизнесменам да послушать их мнение на этот счет», — подумал я.

— Лев Ефимович, с вами очень интересно беседовать, но время у меня ограничено.

— Как и у меня.

— Поэтому вот вам моя визитка. Если будет что нового по инквизиции, вы уж не сочтите за труд звякнуть. Можно домой.

— Непременно, молодой человек.

Когда я уже был в дверях, он кинул мне вдогонку:

— А денежки для рэкетиров я на всякий случай держу наготове.

Я пошел по Островского, мысленно переваривая услышанное. Итак, преступники больше не появлялись. Почему они не пришли за деньгами? И зачем нужно было заходить ночью в офис, если там они ничего не тронули? Все это выглядит если не странно, то, во всяком случае, необычно. Конечно, заслуги инквизиторов в том, что рэкетиры больше не появлялись, нет. Это ясно. Просто что-то спугнуло вымогателей. Что? Непонятен также смысл ночного визита.

Я остановился возле подворотни большого дома в конце улочки, чтобы закурить сигарету, и, ища по карманам зажигалку, случайно посмотрел во двор. То, что я в следующие секунды там увидел, бросило меня в пот. Из подъезда трехэтажного кирпичного домика, расположенного во дворе, вышел высокий мужчина и подошел к серым «жигулям». Через несколько секунд он сел в машину и включил зажигание. Стекла на «жигулях» были зеркальными, поэтому я видел его только несколько секунд, но их мне было достаточно, чтобы я его узнал. Я узнал бы его из тысячи, из десяти тысяч схожих мужчин. Это был детина, который возил меня к президенту, верный помощник Кота, чья могила находилась на Кунцевском кладбище возле могилы его шефа. «Жигули» выехали из подворотни и повернули направо, на Ордынку. Я чуть, было не помчался за ними следом. Наконец, закурив и сделав три глубокие затяжки, принялся осмысливать положение. Покойник оказался липовым. А Кот? Скорее всего, когда Темная Лошадка убирал свидетелей, этому удалось ускользнуть. Приобрести новые документы для него не ахти какая сложность. Видимо, в машине с Сидоренко сидел кто-то другой, а поскольку трупы остались неопознанными, ему удалось скрыться.

Выкурив сигарету, я вошел в подворотню и направился к дверям особняка, из которого вышел несколько минут назад «покойник». Особняк в стиле прошлого века. Но я помнил, что еще год назад его здесь не было. На окнах решетки. Все окна закрыты плотными шторами. У двери вывеска: «Частный институт социальных исследований».

Следующие три дня я с восьми утра и до шести вечера добросовестно торчал возле этого загадочного института социальных исследований, в надежде на то, что «покойник» появится еще раз. Тщетно. На четвертый день я был уже на кладбище возле могил. Они были завалены еловыми ветками. Фотографии, покрытые полиэтиленовой пленкой, были укреплены в головной части каждой могилы. Со средней на меня смотрел насмешливыми глазами Кот в форме полковника госбезопасности. Словно издевался. Нервы мои были в таком напряжении, что я едва подавлял желание начать разрывать могилу, на которой стояла фотография детины. Дождавшись момента, когда рядом никого не было, я сунул ее в портфель.

Через час я уже сидел в кабинете генерального директора «Терры» и пил растворимый кофе с печеньем.

Мне пришлось минут тридцать терпеливо выслушивать взгляды на жизнь мудрого господина Смолицкого, прежде чем на прощание задать ему вопрос, из-за которого я и приехал.

— Да, кстати, Лев Ефимович. Вам этот человек не знаком?

Смолицкий долго изучал фотографию, с которой я успел содрать пленку.

— Нет, впервые вижу.

— Может, все-таки встречали? Он бывает в ваших краях.

— У меня фотографическая память, молодой человек. Я его вижу в первый раз.

— А «жигуля» серого цвета с зеркальными стеклами вы здесь на вашей улице не видели?

— Я не видел, но уборщица из кафе говорила мне, что мои ночные гости приезжали на машине с зеркальными стеклами.

Я чувствовал себя как рыбак, который после часового ожидания подцепил на крючок щуку.

— Лев Ефимович, дорогой. Если случится так, что этот «жигуль» здесь опять появится, дайте мне знать. Только звоните сразу.

Он внимательно и несколько испуганно посмотрел сначала на фотографию, затем на меня.

— Вы думаете, что они опять нагрянут?

— Кто?

— Рэкетиры.

Я заставил себя рассмеяться.

— Да нет, что вы. Скажу по секрету, в расчете на вашу порядочность. На таких «жигулях» ездит любовник моей жены. Хочу с ним познакомиться.

— Это он?

Лев Ефимович ткнул холеным пальцем с розовым отполированным ногтем прямо в глаз «покойнику».

— Он, — со вздохом сказал я.

— Понимаю. Дело деликатное. Чем смогу, помогу.

— Я на вас надеюсь.

Затем, чтобы не дать времени Льву Ефимовичу начать излагать свою точку зрения на проблемы семьи и брака, я поспешил уйти.

Придя вечером домой, я уселся в свое любимое кресло и, разложив бумаги на журнальном столике, принялся рисовать схемы ситуации в логической и временной последовательности.

А. Незадолго до смерти Кот сформировал идею о создании нелегальной карательной организации и начал ее формировать.

Б. После смерти Кота его сподвижник воспользовался обстановкой и стал одним из руководителей нелегальной организации, созданной его покойным шефом.

В. Святая инквизиция действует под крышей Института социальных исследований.

Я рисовал возможные схемы тайной организации. Чертил стрелочки и квадратики. Разрабатывал все новые варианты. Лег в постель я только в первом часу ночи и еще долго ворочался, прежде чем мне удалось заснуть. Не стану детально описывать кошмары, которые начали меня мучить сразу же, как только я заснул. Снились покойники, кладбище, Лев Ефимович Смолицкий, который почему-то угрожал мне ножом, и прочая чушь. Но больше всего снились живые трупы в подъезде. Проснулся я внезапно на левом боку лицом к стене и тут же обнаружил, что забыл выключить лампу, которая стояла на журнальном столике, где так плодотворно работалось накануне. Перевернулся, сел на диване и застыл с открытым ртом.

Вольготно развалившись в моем любимом кресле, поедая мои конфеты, внимательно изучал мои логические выкладки о Святой инквизиции призрак Константина Павловича Сидоренко, покойного помощника президента Российской Федерации по особым поручениям.

 

15. ПРЕЗИДЕНТ ГОСУДАРСТВА «С»

— Занятно, — сказал призрак, засовывая в рот конфету. — Кто бы мог подумать, что в работнике журналистского жанра скрыты таланты великого сыщика. И какая нелегкая понесла тебя на факультет журналистики? По тебе плакала школа милиции.

Я окончательно проснулся и теперь рылся в памяти, пытаясь воспроизвести информацию, полученную из книг и фильмов о привидениях, которыми я увлекался в детстве. Говорить, судя по тени отца Гамлета, приведения могут, но нигде вы не найдете указаний на то, что они могут есть шоколад.

— Замечательно, — продолжал призрак, — схемы построены по всем законам формальной логики. Разрывы логических цепочек свидетельствуют о том, что автор соблюдает объективность аналитика и не желает затыкать дыры, образовавшиеся в результате отсутствия необходимой оперативной информации, плодами своего воображения. Используется также система косвенных разведпризнаков. Скажем, автор за три дня наблюдения не смог выявить постоянный состав Института социальных исследований, откуда он делает совершенно справедливый вывод о том, что постоянный состав не покидает помещения. Это серьезный прокол в нашей работе. Я непременно отдам распоряжение, чтобы часть штатных сотрудников проходила на работу через центральный вход. Кроме того, действительно нужно заменить эти идиотские шторы на обычные казенные занавески, закрывающие только нижнюю часть окон. И долой! Долой эти решетки! Словно не научное учреждение, а продовольственный склад.

— Итак, Константин Павлович, — бодрым голосом сказал я, пытаясь сделать вид, что ничуть не удивлен столь необычным визитом, — что же заставило вас вернуться в наш грешный мир?

— Некий не в меру любопытный журналист, которому с детства не дают спать лавры Шерлока Холмса. Он постоянно тревожил мой дух. Сначала он полез в управление по борьбе с терроризмом, пытаясь выяснить подробности моей смерти, и тем самым привлек к себе внимание службы безопасности, являясь носителем сверхсекретной информации, которую я ему по легкомыслию так щедро поставлял. Затем залез в «Терру», на базе которой мы проводили маленькую операцию психологического характера. Затем (дуракам везет) наткнулся на моего помощника, которого все должны считать мертвым. И наконец сел на хвост Институту социальных исследований. Три дня проторчал в подворотне, игнорируя элементарные правила визуального наблюдения, о которых знают даже дети. Немало смутил ученых мужей, работающих в этом серьезном научном заведении.

«И К ОДНИМ БУДЬТЕ МИЛОСТИВЫ, С РАССМОТРЕНИЕМ; А ДРУГИХ СТРАХОМ СПАСАЙТЕ, ИСТОРГАЯ ИЗ ОГНЯ, ОБИЧАЙТЕ ЖЕ СО СТРАХОМ, ГНУШАЯСЬ ДАЖЕ ОДЕЖДОЮ, КОТОРАЯ ОСКВЕРНЕНА ПЛОТИЮ».

Соборное послание Святого Апостола Иуды

— Святая инквизиция — твоих рук дело?

— Моих, моих, — с готовностью закивал головой Кот. — Неплохо придумано, а?

— Чушь какая-то. Детские игры в садизм. Какой во всем этом смысл?

— Идея не моя.

— А чья? Опять президента?

— Нет. Задолго до него ее выдвинул Остап Бендер. «Грузите апельсины бочками». В ней заложен глубокий психологический смысл. Нужно заставить клиента нервничать, постоянно чувствовать угрозу. Нужно, чтобы он все время ощущал, что за ним кто-то постоянно пристально наблюдает, даже если такого наблюдения в действительности нет. Тогда в его душе возникает то, что необходимо: сначала неуверенность, затем беспокойство и наконец — страх. Он начинает ошибаться в своих действиях. Остальное — дело техники.

— Послушай, но ведь это абсурд. Страх может быть чем угодно, только не стимулом экономического процветания. Кроме того, если уж ты ударился в психологию, то ты должен понимать, что люди рано или поздно устают бояться, и после этого начинается сначала апатия, а потом взрыв.

Кот посмотрел на меня взглядом отца, объясняющего сынишке-первокласснику принцип работы велосипеда, и отправил в рот еще одну конфету.

— Слушай, вкусные конфеты, черт возьми. Я только сейчас вспомнил, что уже месяц как не ел сладкого. И это при том, что постоянно имею колоссальную нагрузку на мозг.

— Ты что, не слышал, что я сказал?

— Слышал, но конфеты уж больно хороши. Взрыв. Это то, чего мы добиваемся. В случае взрыва начнется нормальная вооруженная борьба, и мы сможем бросить на уничтожение противника регулярные войска. Кроме того, ты все никак не можешь понять, что речь идет не о процветании государства, а о его выживании. Нарушена социальная экология, и криминальная часть общества уже перевалила те масштабы, когда она являлась просто социальной группой и ее можно было содержать в тюрьме. Сейчас, это подсчитали наши эксперты, при имеющихся мощностях можно содержать в лагерях и тюрьмах чуть больше пяти процентов преступного мира. Для того чтобы построить необходимое число тюремных и лагерных метров для всех в них нуждающихся, понадобится пятая часть государственного бюджета. Для того, чтобы провести через суды всех клиентов, находящихся ныне на свободе, понадобится, по нашим расчетам, двадцать четыре года при десятичасовом рабочем дне судей и шестнадцатичасовом рабочем дне следователей. Другими словами, расчеты, причем весьма условные, показывают, что все мероприятия по выполнению закона невозможны ни с экономической, ни с финансовой, ни с кадровой точки зрения.

— И вы считаете, что страх заставит всех преступников вернуться в лоно законности?

— Нет, не всех. Только часть, но… (он назидательно поднял палец) страх будет, во-первых, подрывать моральный дух противника, который сейчас весьма высок, и тем самым разлагать его войска. Во-вторых, страх постоянно будет заставлять противника совершать тактические и стратегические ошибки, что значительно облегчит работу нашей агентуры. Посуди сам. Одно дело — планировать операции, зная, что в случае утечки информации и провала ты предстанешь перед светлыми очами правосудия, другое — когда ты знаешь, что в случае провала тебя уничтожат, как собаку. Я уже популярно объяснял тебе, что законными методами спасти государство невозможно. Теперь смотри сюда.

«ДЕТИ! ПОСЛЕДНЕЕ ВРЕМЯ. И КАК ВЫ СЛЫШАЛИ, ЧТО ПРИДЕТ АНТИХРИСТ, И ТЕПЕРЬ ПОЯВИЛОСЬ МНОГО АНТИХРИСТОВ, ТО МЫ И ПОЗНАЕМ ИЗ ТОГО, ЧТО ПОСЛЕДНЕЕ ВРЕМЯ».

Первое соборное послание Святого Апостола Иоанна Богослова

Кот взял со стола бумагу и ручку, подложил под бумагу мою журналистскую папку, встал с кресла и сел рядом со мной на диван.

— Итак, мы имеем некое государство «А».

Он нарисовал на бумаге круг.

В силу обстоятельств, не будем вдаваться в анализ каких, это сейчас не важно, внутри государства «А» образовалось государство «В». Это, государство имеет свою экономику, банковскую и финансовую системы, свое правительство, свою разведку и контрразведку и свою армию. Агентура государства «В» проникла во все органы государственного управления государства «А», включая высшие правительственные органы, парламент и органы правоохраны. Правительство государства «В» диктует свою волю правительству государства «А», его парламенту и любому из его граждан. Государство «А» бессильно перед государством «В», как больной раком бессилен перед раковыми клетками. Весь организм ракового больного перестраивается и выполняет только одну функцию — питать раковые клетки. Благодаря агентуре, проникшей во все поры государства «А», государство «В» знает о каждом шаге любого государственного органа начиная с районной прокуратуры и кончая министерством внутренних дел государства «А». Государство «А» вынуждено соблюдать закон. Это связывает его по рукам и ногам. Государство «В» свободно в своих действиях. Оно не обязано даже соблюдать какие-либо правила игры. Какой же выход из создавшегося положения? Постоянные «Чистки»? Невозможно. После второй «Чистки» будет ясно, что действует государство. Ну прояви смекалку. Какой выход?

Я пожал плечами. Только сейчас, глядя на этот маленький кружок, помеченный латинской буквой «В» с расходящимися во все стороны стрелками, я осознал, что мне страшно по-настоящему и что я боюсь не Темную Лошадку с его импотентным государством «А», которое, находясь в глухой осаде, делает, как оказалось, мелкие вылазки вроде «Чистки», а мощное государство «В», которое может сделать со мной все что угодно. По моему лицу Кот понял, что творилось в моей душе и удовлетворенно кивнул головой.

— Ты делаешь успехи. Итак. Выход из данной ситуации только один. — Он нарисовал второй кружок и пометил его латинской буквой «С». — На территории государства «А» должно появиться государство «С» со своей экономикой, финансами, разведкой и контрразведкой и со своей армией. Оно должно бороться с государством «В» его же методами. В первую очередь государство «С» должно создать на территории государства «В» государство «Д», которое станет для государства «В» такой же раковой клеткой, какой является государство «В» для государства «А».

— Мне непонятно, а зачем страх? Зачем нужна была «Чистка»?

— Все очень просто. На быстрое создание государства «С» были нужны деньги. Государство «А» не могло создать в бюджете соответствующую статью расхода. Поэтому оно провело финансовую операцию «Чистка», которая дала необходимые средства. Люди, осуществившие эту финансовую операцию, после ее успешного завершения и создали на полученные деньги государство «С». Что касается страха, то это сложно объяснить тебе в двух словах. Страх уже существует не один год. Страх граждан государства «А» перед гражданами государства «В». Этот страх, помноженный на деньги, дает государству «В» мощную агентуру, которая работает на совесть в органах государства «А». Теперь нужно заставить граждан государства «В» бояться граждан государства «С». Тогда будет проще внедриться в его структуры.

Мы провели психологический анализ результатов «Чистки». Он на нуле. И знаешь почему? Потому что граждане государства «В» понимают, что хилое государство «А» не сможет повторить операцию и не сможет бороться с ними их же методами. А вот несколько акций государства «С», проведенных под кодовым названием «Святая инквизиция», всерьез напугало кой-кого. Представь. Ты — «авторитет». По стране прокатывается волна акций «Святой инквизиции». Ты читаешь о них в газетах, видишь по телевизору результаты. И вдруг получаешь от инквизиции кратенькую записку с предложением не грешить. Или телефонный звонок. А потом группу твоих бойцов находят в подъезде после соответствующей обработки. А тебе вновь звонят и вновь предлагают покаяться. Что ты будешь чувствовать? Ты представь, представь. Представил?

Я постарался представить и опять почувствовал легкое недомогание, именуемое страхом. Мысленно я уже двадцать раз проклял тот день, когда в четвертом классе Валентина Васильевна посадила нас с Котом за одну парту, что положило начало нашей дружбе.

— Вы руки людям топором рубите?

Кот досадливо поморщился и обиженно вытянул нижнюю губу.

— Ну что, мы садисты, что ли? Все делается хирургом под общим наркозом. Никаких болевых ощущений. Ты, честное слово, напоминаешь мне бывших коллег по 5-му управлению. Все норовишь приписать оппоненту какое-нибудь психическое заболевание. Да ну тебя.

— Не проще ли просто убить.

— Конечно, проще. Но не будет необходимого психологического эффекта. Мало ли сейчас убивают. Ну ухлопали сотню шалопаев. Кто об этом будет говорить в метро? Да никто. Все уже давно привыкли к ежедневным убийствам и не обращают на них внимания. А здесь — искусство. Ты сам подумай. Когда ты ехал на Загородную по наводке нашего питерского филиала, ты ведь ожидал трупы. А то, что ты увидел там, тебя потрясло. Небось, до сих пор в себя прийти не можешь.

В этом он был прав, подтверждением чему являлся мой прерванный его появлением сон. Я мысленно попытался представить, какие намерения в отношении меня имеет этот добродушный с виду глава таинственного государства «С». Дружба дружбой, а я все-таки опасный свидетель. Это с одной стороны. Но с другой, если бы он хотел от меня избавиться, ему стоило бы только отдать приказ своим головорезам и незачем было бы приезжать ко мне посреди ночи. Что-то я в последнее время стал часто вдаваться в анализ, конечной целью которого было выяснение перспектив на дальнейшее проживание в этом мире. Проанализировав все это, я посмотрел на Кота и увидел, что он понимающе улыбается.

— Не бойся ничего. С нашей стороны тебе ничего не грозит. Запомни раз и навсегда, заруби на носу: я все тот же романтичный пионер с прежними понятиями о чести, совести, долге, дружбе. Я не изменился ни на грамм и не сменил духовные ценности. Я только снаружи вымазан дерьмом, внутри я все тот же Робин Гуд. Я не стал бы пичкать тебя информацией, если бы допускал мысль о том, что тебя придется убирать. Таков же и наш президент. Такие же и наши соратники. Нас хотели использовать для грязных дел, но мы, принимая поддержку грязных сил, знали, что будем вести свою игру.

Он посмотрел на часы.

— Сейчас я должен уйти. Ты же с завтрашнего дня прекрати свои дурацкие расследования, иначе все может обернуться не так, как я хочу. Теперь уже ничего не поделаешь. Ты сунул свой нос в дверь. И нам нужно либо прищемить тебе его, либо впустить тебя внутрь. Я проведу тебя в государство «С», туда, куда ты пытался пролезть самостоятельно. Возьми отпуск и жди.

Он повернулся и вышел. Сначала хлопнула входная дверь, затем во дворе раздался шум двигателя уезжающей машины.

Я сидел, как оплеванный, пораженный последней частью его речи. Долг, честь, дружба. Мы уже и думать забыли об этих реликтовых понятиях. И я после возобновления знакомства рассматривал его не как друга, а как источник информации. Какая дружба, когда почти тридцать лет не виделись. Закурив сигарету, я еще долго размышлял на давно забытые темы, не связанные с политикой.

 

1. ГОСУДАРСТВО «С»

На следующий день я с утра пораньше уже был в кабинете главного редактора. Санино лицо, после прочтения моего заявления на отпуск, в котором я не забыл указать, что не был в отпуске уже три года, напоминало лицо человека, проглотившего без сахара килограмм лимонов. Тем не менее, не сказав ни слова, он вывел в левом верхнем углу: «Прошу оформить», поставил дату и подпись.

Я зашел в комнату, где мои коллеги гоняли чаи, и принялся наводить порядок на рабочем столе. Сложил аккуратно все письма. Материалы готовящихся к публикации статей о «Святой инквизиции» запер в сейф. Закончив наведение порядка и попрощавшись с коллегами, я уже собрался уходить, когда зазвонил телефон на моем столе.

— Алло.

— Говорит Смолицкий. Интересующий вас «Жигуль» стоит возле кафе. Водитель пьет кофе.

— Спасибо, Лев Ефимович. Я уже разобрался. Жена, оказывается, мне не изменяла.

Коллеги, дружно прервав чаепитие, уставились на меня с открытыми ртами. Все знали, что я давно разведен. Я же сделал прощальный жест рукой и заспешил к выходу, провожаемый взглядами.

Два дня я провел дома в ожидании звонка Кота, маясь от безделья. За эти два дня я только раз отлучился за хлебом. На третий день утром раздался звонок, но не по телефону, а в дверь.

На пороге, как и шесть месяцев назад стоял детина в том же коричневом костюме. Глаза его весело блестели.

— Здравствуйте. Константин Павлович приглашает вас к себе. Он прислал машину.

— Ехать далеко? (До института социальных исследований я мог за десять минут добраться на автобусе.)

— Вы там уже были. Бывшая база подготовки ГОН. Кстати, меня зовут Игорь.

Мы переменно пожали друг другу руки. Видимо, Игорь был в курсе моей осведомленности относительно их дел и держался со мной, как со своим. В этот раз по дороге к месту встречи мы не молчали, правда, на некоторые вопросы он отвечал улыбкой.

— Это вы были ночью в «Терре»?

— Нет. На этой машине туда подъезжали наши оперативники.

— А зачем вам понадобилось заходить ночью в офис?

— Чтобы установить аппаратуру подслушивания. Нам нужно было выявить рэкетиров.

— Выявили?

— Конечно.

— И что с ними? Мертвы?

— Ну зачем же так мрачно. Они получили весточку от инквизиторов и легли на дно. С тех пор ни разу не ходили за данью по контролируемым ими точкам. Ждем, когда выйдут.

— И тогда что?

— Тогда ликвидация.

— Но вы же всех не ликвидируете.

— Здесь главная цель — достижение психологического эффекта.

— Да, совсем забыл спросить у Сидоренко. Кого же тогда хоронили, если не вас?

— Предателей, которые работали на мафию.

— Бомбу закладывали вы?

— Нет, мину заложили они сами. Я только поменял номера на машинах.

— И как же вы узнали, что машина заминирована?

В ответ Игорь только улыбнулся.

Вскоре мы подъехали к воротам городка. На стене КПП висела табличка: «РОССИЙСКОЕ ТОРГОВО-ПРОИЗВОДСТВЕННОЕ ОБЪЕДИНЕНИЕ „ЦЕНТР“». Ворота поползли влево, и мы въехали на плац. На этот раз я внимательным взглядом окинул городок. Он представлял из себя как бы замкнутый прямоугольник. Два длинных кирпичных трехэтажных здания по бокам плаца — бывшие казармы. Два коротких кирпичных двухэтажных здания в торцах. Справа от одного из них — модерное бетонное здание, видимо, бывший солдатский клуб. Возле другого — длинный гараж. Словом, город в миниатюре, окруженный высоким бетонным забором.

Игорь повел меня к одному из двухэтажных домиков, который в прежние времена был, видимо, штабом части. Внутри этот бывший штаб части и нынешний штаб государства «С» был отделан по последней моде. Стены покрыты деревом, пол — полированной яшмой. Бронзовые плинтуса весело блестели под лучами матовых плафонов, закрывающих весь потолок. Новые рамы из красного дерева с зеркальными стеклами. Мы поднялись по лестнице, также отделанной яшмой, с бронзовыми перилами на второй этаж. В торце коридора на красивой дубовой двери с зеркальными стеклами висела табличка: «ПРЕЗИДЕНТ РТПО „ЦЕНТР“ КОНСТАНТИН ПАВЛОВИЧ СИДОРКИН».

В роскошной приемной господина Сидоркина сидел секретарь, мужчина лет тридцати, атлетического телосложения, явно бывший военный. Кругом стояли средства связи: селекторы, факсы, телефоны, компьютеры. На наше появление он никак не отреагировал, наверно, был предупрежден о моем визите. Игорь попросил меня присесть в удобное кожаное кресло и ушел, сказав, что найдет Константина Павловича и сообщит ему, что я его жду. Ждать мне пришлось минут пятнадцать. За это время факс работал не переставая, а секретарь постоянно отвечал на телефонные звонки, причем говорил то по-английски, то по-немецки, то по-итальянски.

«Образованные люди работают в объединении „Центр“», — подумал я. Сам я когда-то знал только английский, да и то в рамках университетской программы, а секретарь говорил так быстро, что я понимал только предлоги и союзы.

Но вот дверь распахнулась и на пороге появился президент «Центра», он же президент государства «С», который, судя по языкам, на которых отвечал на телефонные звонки секретарь, протянул свои щупальца не только по территории своего маленького государства.

— Роскошно живете, господин Сидоркин, — сказал я, вставая с кресла и протягивая руку.

— Статус обязывает. Иностранные партнеры приезжают на переговоры. Я, правда, с ними не встречаюсь, только мои замы и директора, но бизнес начинается с офиса, как служба с подворотничка.

Мы прошли в кабинет, который был обставлен без роскоши, но с большим вкусом. И опять, как и в приемной, меня поразило количество средств связи. Я обратил внимание на то, что в кабинете были еще две двери. Обе были наглухо закрыты, а одна даже прикрыта красивой шторой из серого бархата. Стена позади письменного стола была покрыта плексом. Увидев, что я с интересом разглядываю плекс, Кот сказал:

— Планшет отображения обстановки. На нем планируются операции.

Он подошел к столу, на котором стоял пульт, и нажал кнопку. Экран тут же засветился городами и табличками, заполненными цифрами: Москва, Санкт-Петербург, Екатеринбург, Омск, Владивосток, Новороссийск, Калининград, Азов, Тюмень, Ростов, Чита, Ставрополь. Я насчитал около двадцати городов. Кот протянул руку в направлении планшета и сказал:

— Города, где люди живут по законам трех государств, — «А», «В» и «С».

— И какое же самое сильное? — наивно спросил я.

— Пока, как это ни печально, — государство «В». Но государство «С» крепчает и, думаю, в ближайшие три года произойдут серьезные изменения в расстановке сил.

— Три года? Ты уверен, что ваш президент продержится весь срок? Ведь он обещал уйти в отставку, если народ не признает диктатуру. До референдума осталось полтора года. А если он проиграет следующий референдум?

— Тогда он сдержит свое обещание и уйдет. Именно на этот случай и создано государство «С» — негосударственная структура, не зависящая от президента.

— Ну-с, расскажи мне, что считаешь нужным, о государстве «С».

— Не только расскажу, но и покажу. Более того, ты можешь считать себя министром печати этого государства.

Я хмыкнул. Что называется, «без меня меня женили». Мысль войти в состав правительства, если не криминального, то незаконного государства, явно не грела мне душу.

— Я не шучу, — продолжал он, — мы намерены открыть газету. Уже есть неплохой состав. Не хватает только главного редактора, и мы надеемся на тебя. Журналисты молодые, зубастые и не посвященные в наши дела. Поэтому их работу должен направлять человек, знающий, на кого он работает и какие у заказчика запросы. Кроме того, ты — профессионал.

Мы уселись в углу кабинета в красивые и удобные кресла. Кот поставил на журнальный столик заграничное печенье, покрытое шоколадом, и кофеварку, предварительно налив туда воды из графина.

«В ПРОШЛОМ ГОДУ И В ПЕРВОМ КВАРТАЛЕ НЫНЕШНЕГО ГОДА ИЗ РОССИИ ВЫВЕЗЕНО НЕЛЕГАЛЬНЫМ ОБРАЗОМ В СТРАНЫ БЛИЖНЕГО И ДАЛЬНЕГО ЗАРУБЕЖЬЯ СЫРЬЯ НА ОБЩУЮ СУММУ 80 МЛРД. ДОЛЛАРОВ, — ЗАЯВИЛ НА ВСТРЕЧЕ С ЖУРНАЛИСТАМИ В РОССИЙСКО-АМЕРИКАНСКОЙ КОРПОРАЦИИ „КОРБАГРУПП“ БЫВШИЙ ПРЕДСЕДАТЕЛЬ ЭКСПЕРТНОГО ОТДЕЛА ПРИ ПРЕЗИДЕНТЕ РФ, АКАДЕМИК ПЕТР КОРОТКЕВИЧ».

«Megapolis Express», 27 апреля 1994 г.

— Я сильно надеюсь, что ты станешь не сторонним наблюдателем, но одним из нас. Ты до сих пор получал обрывочную информацию. Теперь я постепенно буду тебе показывать всю картину в целом. Поскольку все, что происходит сейчас, уже происходило в нашей стране, то я начну с самого начала. С 17-го года. Совершим, так сказать, экскурс в историю.

Ты, наверное, знаешь, что в партии большевиков было две концепции мировой революции. Первая — Ленина — Троцкого, вторая — Сталина, которая появилась и стала официальной только после смерти Ленина и прихода Сталина к власти.

Концепция Ленина — Троцкого базировалась на идее разжигания мировой революции из зарубежного центра, коим была выбрана Швейцария, страна наиболее удобная своим традиционным нейтралитетом и возможностями прокручивать финансовые операции. Поэтому когда в 17-м большевики захватили власть, они не собирались удерживать ее долго. Это не входило в их планы в соответствии с концепцией. Главной их задачей был захват золота и валюты и вывоз всего захваченного в швейцарские и немецкие банки. Ленинская гвардия постоянно имела на руках иностранные паспорта, чтобы в необходимый момент незаметно исчезнуть и приступить к реализации мировой революции из Швейцарии. Началась «красногвардейская атака на капитал», которая в действительности была не только экспроприацией заводов и фабрик и не столько заводов и фабрик, сколько банков и драгоценностей, находившихся в руках частных лиц. Происходили интересные вещи. Из России потоками шли эшелоны и грузовые суда с различным товаром в Европу, а деньги, полученные за эти товары, оседали в швейцарских банках якобы на мировую революцию. Та же схема, что и в первой половине 90-х годов, только без мировой революции, разумеется.

Всем этим организационно заправляли Иоффе, Красин и Ганецкий. По Парвусу, который руководил этим из Швейцарии и Германии, это называлось «Финансовой революцией». Только за период с 1917 по 1918 год большевики разместили на личных счетах в Швейцарии два с половиной миллиарда золотых рублей. И это по курсу 1913 года. Знаменитый «красный террор», не имевший ничего общего с классовой борьбой, в действительности был не чем иным, как мощной финансовой операцией, принесшей несколько тонн золота. Была также налажена система заложников, которая также являлась финансовой операцией. Тогдашние рэкетиры брали с заложников за право жить и уехать в Европу до 400 тысяч рублей с человека. Из истории ты знаешь, что «железный» Феликс дважды выезжал в Швейцарию. Первый раз якобы навестить жену, второй — для поправки здоровья. В действительности «чистые руки» с «горячим сердцем» переоформляли счета захваченных чекистами буржуев. Переоформляли на имена «лучших представителей рабочего класса». Это уже был другой вид финансовых операций. Чекисты вербовали для этого служащих иностранных банков, которые называли им имена их российских вкладчиков. Этих последних сразу же забирала ЧК, а добиться подписи на чеке или шифра счета было делом техники. Я как-нибудь покажу тебе, как это делается.

Заодно почистили православную церковь. Чистая прибыль составила около пяти миллиардов рублей золотом. Атеизм тоже, как видишь, может приносить прибыль.

В 1922 году у нескольких товарищей сдали нервы, и они дали тягу. В том числе и верный сподвижник Ильича — Горбунов. Его потом аж в Аргентине отыскали в 38-м. Но вот произошло неожиданное. Большевики власть удержали, а мировой революцией и не пахло. Сталин выдвинул концепцию о возможности построения социализма в одной отдельно взятой стране. А для того, чтобы его построить, нужны были деньги. Много денег. И деньги были. И Сталин знал, где они и у кого они.

Банковские служащие в странах Европы, которые в 17–18 годах выдавали ЧК своих вкладчиков в России, в 27–29-м выдавали ОГПУ имена их преемников. К 29-му году сбор информации был закончен, и Ягода представил Сталину подробный список всех, кто нагрел руки на «красногвардейских атаках», а также номера их счетов и суммы, находившиеся на этих счетах. Вырисовывался довольно солидный источник финансирования построения социализма в отдельно взятой стране. После обобщения этой информации Сталин лично разработал операцию по финансированию индустриализации — главного условия построения социализма. Она делилась на два этапа. Первый — возвращение капиталов ленинских гвардейцев, которые успели смыться. Они растеклись по всему миру в полной уверенности, что их не найдут никогда. Экспроприация средств тех, кто остался в России, Сталина не волновала. Никуда не денутся.

И вот армия идейных гэпэушников методом инфильтрации ворвалась в Европу и Америку. И начали происходить интересные вещи. По Европе прокатилась волна убийств и исчезновений бывших русских. Одних увозили на явки, выбивали из них шифры счетов и отстреливали. Других пароходиком отправляли в Москву, где на Лубянке ими занимались профессиональные «выбивальщики». Потом всех, кто стал обладателем информации о первом этапе операции, уничтожили. Помнишь? Первая чистка в НКВД.

А в Россию потоком пошли станки, машины, иностранные специалисты. В такой форме Сталин возвращал награбленное. Это устраивало правительства западных стран, которые задыхались в тисках кризиса перепроизводства, и они весьма лояльно смотрели на операции ОГПУ. Есть версия, что между Сталиным и правительствами ряда стран была секретная договоренность на этот счет.

Затем, во второй половине тридцатых годов, начался второй этап финансирования. В подвалы Лубянки переселились основные российские вкладчики западных банков: Каменев, Зиновьев, Бухарин, Рудзутак и прочие. Позаботились и о товарищах из Коминтерна, на счетах которых были солидные сбережения. И опять станки, машины, технологии, специалисты. Германия строила для Советской России крейсера и оснащала их первоклассными крупповскими пушками. Все это было преподнесено как экономическое чудо социализма. А в действительности никакого чуда не было. Был рабский труд миллионов заключенных, помноженный на четкую работу Лубянки, которая сумела открыть источники финансирования без привлечения кредитов иностранных государств. Платили настолько щедро, что даже британцы сломались. Главный антикоммунист Черчилль как-то сказал в кулуарах: «Большевики, конечно, мерзавцы, но платят уж больно хорошо». Так с помощью России Запад выкарабкался из кризиса, а Россия с помощью Запада построила социализм.

В конце 80-х начался тот же спектакль, только в более цивилизованном варианте. Наследники Ильича вновь начали перекачку средств за рубеж. Сначала тоненькими ручейками, потом, после якобы падения КПСС и победы «демократии», реками. Часть партийных боссов дружно покинула Старую площадь и рассосалась по коммерческим и банковским структурам. Одновременно шла приватизация под видом ликвидации министерств и главков и создания концернов. Якобы государственных. В действительности — частных. Другая часть партбоссов выполняла черную работу. Она оккупировала места в правительстве, парламенте, силовых структурах. Именно она выполняла задания партии по приватизации и экспорту стратегических ресурсов. С помощью государственного акционирования и ваучеризации заговорщики-коммунисты переоформляли в свою коллективную собственность лучшую часть народного хозяйства, и в первую очередь ТЭК и другие сырьевые комплексы. Одновременно «реформаторы» позаботились о юридической и организационной базах, которые позволили бы начать перекачку средств за кордон.

«НА ЗАПАДЕ ПРИОСТАНОВИЛАСЬ ИНФЛЯЦИЯ, БЛАГОДАРЯ ДЕМПИНГОВОМУ ЭКСПОРТУ СЫРЬЯ ИЗ РАЗНЫХ СТРАН МИРА, В ТОМ ЧИСЛЕ ИЗ РОССИИ. И ЭТО ПРИ КОЛОССАЛЬНОМ ПАДЕНИИ РОССИЙСКОГО ПРОИЗВОДСТВА! ПРИЧЕМ РАСТЕТ ЭКСПОРТ ВСЕХ ВИДОВ РОССИЙСКИХ РЕСУРСОВ, ХОТЯ МИРОВЫЕ ЦЕНЫ НА НИХ УПАЛИ ДО САМОГО НИЗКОГО УРОВНЯ ЗА ВЕСЬ ПОСЛЕВОЕННЫЙ ПЕРИОД. К ПРИМЕРУ, ЦЕЗИЙ, КОТОРЫЙ СТОИЛ 10 ТЫСЯЧ ДОЛЛАРОВ ЗА ГРАММ, СЕГОДНЯ СТОИТ 10 ТЫСЯЧ ДОЛЛАРОВ ЗА КИЛОГРАММ.

МЫ ГОНИМ ЗА РУБЕЖ ВО ВСЕ ВОЗРАСТАЮЩИХ МАСШТАБАХ И ПО ВСЕ БОЛЕЕ НИЗКИМ ЦЕНАМ АЛЮМИНИЙ, СВИНЕЦ, ЦИНК, НИКЕЛЬ. ДЕЛО ДОШЛО ДО ТОГО, ЧТО НА ШЕСТОЕ МЕСТО В МИРЕ ПО ЭКСПОРТУ РОССИЙСКИХ ЦВЕТНЫХ МЕТАЛЛОВ ВЫШЛА… ЭСТОНИЯ».

«Неделя», 20 мая 1994 г.

Сейчас большинство экономистов признает ошибочным курс реформ, проводимый под руководством Гайдана в 1992 году. Чушь. Никаких ошибок не было. Только наивный пионер может инкриминировать столь грамотному экономисту, что тот якобы открыл границы для свободного экспорта, позабыв предварительно разработать механизм, позволяющий его контролировать, и предотвратить вывоз стратегического сырья в таких масштабах. Все так и планировалось. Были созданы системы квотирования и лицензирования экспорта, на которых нагрела руки масса чиновников ряда министерств и ведомств. Все они нам известны. Что касается так называемых спецэкспортеров, то они использовали довольно стандартную схему перекачки сырья. Границы со странами СНГ и странами Балтии были незащищены, и правительство не собиралось этого делать, пока мафия не проведет свои операции. Через Латвию и Эстонию потоками шли тысячи тонн металлов и нефтепродуктов. Валютный контроль преднамеренно не осуществлялся.

«НО Я И ГАЙДАРА НЕ МОГУ В КОВАРНЫХ ЗАМЫСЛАХ ПОДОЗРЕВАТЬ, НЕ МОГУ. ЭТО НЕДОМЫСЛИЕ, ОГРАНИЧЕННОСТЬ ВЗГЛЯДА, ОТСУТСТВИЕ СИСТЕМНОГО ПОДХОДА И НЕПОНИМАНИЕ КОНТЕКСТА ОБЩЕСТВА, В КОТОРОМ ВСЕ ЭТО ХОТЕЛИ СДЕЛАТЬ».

М. Горбачев

«Независимая газета», 23 апреля 1994 г.

Ты знаешь, что через месяц после прихода к власти президент создал 1-й и 2-й Государственные банки, которым подчинили Таможенный комитет. Теперь таможня отчитывается перед этими банками о каждой капле нефти и грамме металла, которые проходят через границу, и называет экспортера. Более того, таможня без санкции банков не имеет права пропустить через границу ни одну партию товара. Валюта от экспорта поступает только в эти банки, а от них уже в коммерческие. Через месяц работы этой системы были выявлены попытки таможенников исказить информацию. Но система построена таким образом, что это тут же высвечивается. Кроме того, таможню нашпиговали агентурой. Результат — расстрел нескольких десятков таможенников. Причем не только рядовых.

Мафия — особа неглупая и прекрасно понимает, что ей удастся сделать все, кроме одного. Она захватит власть, присвоит государственную собственность, вывезет за рубеж капиталы, но… Она прекрасно понимала, что не сможет накормить народ. А это ставит под вопрос ее дальнейшее нахождение у власти. То есть власть можно сохранять, но путем различного маневрирования.

— Например?

— Это интересно, но детально как-нибудь потом. Маневры с перемещением членов правительства. Приведение к власти своих различных отрядов под различными лозунгами. Ведь все политические партии, деятельность которых мы приостановили, имеют одного и того же хозяина. Я буду постепенно показывать тебе различные формы маневров. Так вот, я повторяю, что в условиях, когда нельзя накормить народ, используется маневрирование, а в этом случае возможность непредвиденного варианта повышается. Кстати, они и нарвались в конце концов на непредвиденный вариант, то есть на Темную Лошадку. Поэтому им нужна была мощная социальная опора. Кто? Крупный бизнес? Он у них в руках, но этого прискорбно мало, потому что, скажем, на выборах крупный бизнес может помочь только деньгами. А существуют ситуации, когда денег не хватает. Слишком много голодных. Средний бизнес? Его мафии нельзя развивать. Это — угроза власти. Потом объясню почему. Поэтому единственной опорой мог стать криминальный мир, если он достигнет социальных размеров. Криминальный мир хорошо организован и не обращает внимания на законы, когда затронуты его интересы. Он способен держать в страхе, а следовательно, в повиновении весь народ. В целях культивации криминального мира были созданы специальные условия: законодательство, система правопорядка и ее возможности. Ельцин ликвидировал министерство безопасности не за грехи КГБ. Оно сильно мешало свободному развитию криминального мира, который так же, как и партбоссы, начал перекачку капиталов за границу.

Итак, ты теперь в целом представляешь историческую спираль. Первый виток — октябрьский переворот 17-го года и перекачка золота в банки за рубеж. Второй виток — сталинский переворот и перекачка капиталов обратно в Россию. Третий виток — ельцинский переворот и опять перекачка капиталов за рубеж. Теперь начинается четвертый виток — обратная перекачка. Президент уже дал указание о прекращении использования иностранных кредитов в следующем году. Будем покупать только на деньги, хранящиеся сейчас в западных банках.

Я засмеялся и спросил:

— И долго вы будете качать туда и обратно?

— Такова диалектика, — засмеялся он.

— Кто же будет перекачивать теперь?

— Государство и мы. Мы созданы для борьбы с мафией незаконными средствами, так как государство этого делать не может, а законные делу не помогут. Методы нашей работы ты увидишь.

— Спасибо. Уже увидел, — сказал я и перед глазами встал питерский подъезд с сидящими на ступеньках живыми трупами, — изуверство.

— Ты видел только верхушку айсберга — методы работы нашего отдела психологической борьбы, который действует под крышей Института социальных исследований.

— Сколько же у вас отделов?

— Всего восемь: отдел психологической борьбы, оперативно-технический отдел, агентурный отдел, ликвидационный отдел, финансово-экономический отдел, международный отдел, отдел обеспечения и отдел кадров.

Мы также создаем в отделе психологической борьбы подразделение средств массовой информации. Телевизионное подразделение уже создано. Через несколько дней оно заявит о себе в эфире. Я бы хотел, чтобы подразделение прессы возглавил ты.

— Должен сказать, что с ходу трудно разобраться в структуре вашего государства. Названия отделов ничего не говорят.

— Я же сказал, что покажу тебе все.

— Предпочел бы, чтобы ты рассказал мне, как вам удалось прийти к власти. Это меня интересует больше всего.

Кот усмехнулся и кивнул головой с понимающим видом. Я и раньше неоднократно задавал этот вопрос, на который он не отвечал, а только отшучивался, не говоря «нет». Поэтому я и продолжал задавать его при каждом удобном случае. В этот раз он не шутил.

— Я расскажу тебе все, что знаю сам. Но не сразу. Информацию нужно принимать упорядоченную. Сначала одно, потом другое. Кроме того, ты можешь узнать все, если станешь одним из нас.

— На это я не могу тебе дать ответ сейчас, хотя должен признаться, что по мере получения информации я нахожу все больше оправданий вашим действиям.

— Это потому, что ты логик. Логика часто вступает в конфликт с моралью, но логика не может быть аморальной, а вот мораль часто бывает алогичной. Поэтому давай подождем, пока ты определишься. Думаю, это будет скоро, потому что я и впредь намерен давать тебе информацию, которая будет оправдывать наши методы. Ты будешь приезжать сюда, и я буду потихоньку показывать тебе нашу структуру в действии. А сейчас у меня к тебе просьба.

Ты знаешь, что когда убивают одного из легальных отцов мафии или крупного «авторитета», то ему устраивают очень пышные похороны. Это своеобразный вызов властям. Тоже своего рода психологическая атака. Иногда в такого рода проводах участвует по нескольку тысяч человек, причем часто это «свадьба с генералом». Присутствуют известные артисты, деятели искусств, даже доходит до того, что представители городских властей играют в этих шоу. Хоронят «авторитетов» на престижных кладбищах. Правда, до Новодевичьего пока не доходило.

Должен признаться, что когда готовилась операция «Чистка», нами были ликвидированы несколько крупных мафиози. Похороны снимались на пленку нашей технической разведкой в различных ракурсах и дали богатую информацию по части кандидатов в покойники. По ходу «Чистки» почти пятьдесят процентов участников этих похорон были ликвидированы. Как я тебе уже говорил, целью «Чистки» было не искоренение преступности, а получение финансовых ресурсов для создания нашей структуры. Поэтому ликвидировано было чуть больше пяти процентов всего криминального мира. Это абсолютно точная цифра. Спустя месяц после окончания операции, когда ажиотаж потихоньку спал, мы ликвидировали трех «авторитетов». И после их устранения опять пышные похороны, то есть опять демонстрация силы и полное пренебрежение к властям. И знаешь, что интересно. Кинозапись показала на похоронах множество новых лиц. Особенно молодежи. За какой-то месяц после «Чистки» они сумели нарекрутировать новых бойцов. Мы, конечно, и не рассчитывали, что «Чистка» окажет психологическое воздействие на криминальный мир, но, признаться, такого не ожидали. Тогда за дело взялся наш отдел психологической борьбы — Святая инквизиция. Он провел ряд операций, свидетелем одной из них ты и стал. Сначала эффект был, но не тот, которого мы ждали. Отдел провел еще ряд операций, и многие «авторитеты» начали чувствовать на себе внимание отцов-инквизиторов. Дома, в офисах, в машинах, в ресторанах они находили призывы Святой инквизиции к покаянию. Смешно сказать, но некоторые из них понимали это буквально. Их видели в церквах ставящими свечки на очень крупные суммы. Несколько дней назад отдел провел новую операцию. Он казнил пятерых «авторитетов» в пяти разных городах и позаботился о рекламе. Похороны московского «авторитета» по кличке Непалец, он был главарем одной из группировок наркомафии, состоятся завтра на Ваганьковском кладбище в 12 часов. Их, конечно, опять будут снимать на пленку, но если будет огромная толпа, как обычно, то это затруднит запись разговоров и нужно много техники. Я хочу, чтобы ты, как журналист, потолкался среди провожающих, а потом высказал мне свои соображения.

 

2. ИНТЕРЕСНОЕ ЗНАКОМСТВО

СООБЩЕНО, ЧТО КАЖДЫЙ ЧАС В РОССИИ СОВЕРШАЕТСЯ 3 УБИЙСТВА, 4 РАЗБОЯ, 20 ГРАБЕЖЕЙ, 184 КРАЖИ. РАСКРЫВАЕМОСТЬ - 50 ПРОЦЕНТОВ.

«Криминальная хроника», № 3, 1394 г.

На следующий день в 11.00 я уже занял наблюдательный пункт неподалеку от свежевырытой могилы. Игорь, который отвозил меня домой, по пути детально описывал место захоронения, поэтому я нашел его без особого труда. Для маскировки я захватил букет цветов, который старательно разложил на могиле какого-то неизвестного мне генерала Снегова Ивана Тимофеевича, похороненного в 1954 году. Усевшись на скамью возле могильной плиты Ивана Тимофеевича, я старательно изображал скорбь, дожидаясь, когда появится торжественная похоронная процессия, провожающая в последний путь легендарного «пахана». Одновременно проводил глазами детальный обзор местности, пытаясь определить местонахождение «святых инквизиторов» из отдела психологической борьбы, которые, по словам Кота, должны были с разных точек заснять похороны на пленку. Тщетно. Поблизости никого не было, за исключением нескольких бабулек, хлопотавших возле могил.

На прощанье Кот дал мне кассету с записью похорон главаря балашихинской группировки, который был депутатом разогнанного Темной Лошадкой парламента. Его убили во время «Чистки». Дома я внимательно просмотрел весь короткометражный фильм. Действительно, таким похоронам можно было позавидовать, еще проживая на этом свете. И гроб и могила утопали в живых тюльпанах и розах ценой по пять тысяч за штучку. Народу собралось несколько тысяч. Однообразные молодые люди составляли половину собравшихся. Оркестр исполнял реквием Моцарта. Траурные речи. Кусок пленки зафиксировал площадку возле входа на кладбище, сплошь уставленную иномарками, внутри каждой из них сидел водитель и еще один человек, наверно, охранник.

На пленке в правом углу высвечивалось время, и я обратил внимание на то, что иномарки начали подъезжать и парковаться за тридцать минут до траурного митинга.

Когда я подходил к воротам, я не обнаружил ни одной иномарки. Только несколько потрепанных «жигулей» ожидали своих хозяев.

Я ждал.

В 12.10 на дороге показалась тележка с гробом, которую катили четыре мужика в замызганной одежде, явно служащие кладбища. За ними шел приличный мужчина в темно-синем плаще и в шляпе, с портфелем в руках.

Поравнявшись с вырытой для Непальца могилой, ханыги притормозили тележку и взвалили гроб на плечи. Подтащили, чуть не уронив, к яме, обвязали веревками, спустили и, взяв в руки лопаты, лежавшие на куче грунта, принялись быстро бросать землю. Засыпали, навалили холмик, в который человек с портфелем воткнул фанерную табличку и, получив деньги, тут же удалились. Так же быстро удалился и человек с портфелем.

Finita la comedia.

Я подошел к холмику. На табличке только номер. Обескураженный, я, как уговаривались с Котом, поехал домой. Через пару часов раздался телефонный звонок.

— Привет. Это я. Жду тебя в институте.

Гудки.

Обуреваемый любопытством, я отправился в святилище Святой инквизиции.

Двое парней, сидевших у входа, видимо, были предупреждены обо мне. Один тут же встал и кивком головы пригласил следовать за ним. Должен признаться, что сам я никогда бы не нашел нужную комнату, поскольку внутри институт представлял собой сплошной лабиринт. Несколько раз мне казалось, что я уже проходил коридор, по которому меня вел молчаливый охранник. Наконец мы вышли на маленькую лестничную клетку с лифтом. Двери открылись, и я последовал за моим спутником. Лифт пошел вниз. Опять коридор. Опять плутания. Вот и дверь. Замок щелкнул, и дверь слегка приоткрылась. Охранник пропустил меня в комнату и закрыл за мной дверь.

В просторном кабинете сидели Кот и мужчина лет сорока приятной наружности.

— Познакомься, — сказал Кот, — директор Института социальных исследований, доктор медицинских наук.

Великий инквизитор встал, вышел из-за стола и протянул мне руку.

— Николай.

Крепко пожимая мне руку, главный инквизитор внимательно смотрел мне в глаза. Наверно, я был в состоянии нервного возбуждения, потому что выдерживать его взгляд было довольно трудно. Кот заметил это и рассмеялся.

— Ладно. Не буравь человека взглядом. Он у нас ребенок нервный.

Я сел в кресло напротив Кота и огляделся. Стены кабинета были закрыты стеллажами с книгами. В нише одного из них стоял большой аквариум с крупными красными вуалехвостами. Он был освещен двумя плафонами, а со дна поднимались пузырьки воздуха. В комнате работал кондиционер. Напротив рабочего стола стоял огромный японский телевизор без антенны. Рядом — маленький стеллажик, в котором, как книги, располагались кассеты. Справа и слева от стола на подставках стояли мониторы с пультами. Сзади — столик с компьютером.

Инквизитор терпеливо ждал, когда я визуально ознакомлюсь с его кабинетом. Вдруг часть одного из стенных стеллажей ушла внутрь, а в образовавшуюся дверь вошел молодой человек в белом халате, который катил перед собой тележку с кофейником и чашками. Он молча подкатил тележку к журнальному столику, возле которого сидели мы с Котом, и также молча ушел обратно.

Инквизитор сел на диван слева от столика, открыл дверцу тумбы, разделявшей нас, и достал большую коробку заграничных шоколадных конфет.

— Для вас берег, Константин Павлович. Вы ведь у нас большой сластена.

Кот с удовольствием положил в рот конфету.

— Когда общаешься с таким психологом, как вы, Николай Иванович, то чувствуешь себя, как голенький. Всего вам наперед ясно. Зато конфеты при каждой встрече.

— На кладбище никого не было, — выпалил я неожиданно.

— Знаем, — кивнул головой Кот. — Никого, кроме тебя и наблюдателей. Наших и их.

— Аналогичная история в четырех городах из пяти. Только в Екатеринбурге были пышные похороны, — сказал Николай Иванович. — Я распорядился повторить операцию через две недели.

Я начал потихонечку привыкать к действиям Святой инквизиции и не почувствовал сильного давления на психику. Тем не менее я спросил:

— Николай Иванович, а какова цель этих ваших операций?

Инквизитор неторопливо помешивал ложечкой сахар, видимо обдумывая ответ. Затем вынул ложечку из чашки и указал на портрет, висевший на стене позади рабочего стола.

— Знаете, кто это?

На фотографии был запечатлен молодой, но уже лысый мужчина в советском военном мундире старого послевоенного образца. Выпуклый лоб, прямой нос, четко очерченные губы. Во внешности ничего необычного не было, за исключением глубоко посаженных внимательных глаз.

Я отрицательно покачал головой.

— Это наш духовный отец, так сказать. Григорий Петрович Климов, русский писатель, эмигрант, один из величайших экспертов в области психического заболевания, именовавшегося в средние века сатанизмом.

(Я припомнил, что где-то слышал это имя.)

Во время войны Климов окончил академию ГРУ, а в 45-м сбежал в США, где стал одним из руководителей секретного проекта психологической войны, разработанного при его участии американской стратегической разведкой. Он носил название Гарвардского проекта. Вы, может быть, знаете, что методы психологической войны разрабатывались еще отцом древней китайской философии Сунь Цзы. Его трактат о военном искусстве однозначно гласит, что настоящий полководец должен одерживать победу еще до начала сражения, а великий полководец сражения не допустит вообще. Примерно так и получилось в войне между СССР и США, которую называли «холодной» и которая началась в 1945 году фултонской речью Черчилля, а закончилась речью Горбачева на пленуме ЦК в 1985 году. Хотя мне в ту пору было всего двадцать пять лет, и я еще не был доктором наук, я понял — это капитуляция социализма. Но вернемся к Климову. Став одним их ведущих участников Гарвардского проекта, Климов начал руководить исследованием психологического комплекса советского человека, которое в конце концов и привело его к проблеме Бога и дьявола. Препарируя психологический комплекс «гомо советикус», Климов также столкнулся с проблемой человека вообще. Он мастерски подметил, что этот комплекс уже давно был исследован и разложен по полочкам величайшими умами древности, родоначальником которых был Иисус Христос. (При этих словах инквизитор осенил себя крестом.) Христос первым создал теорию греха, являющегося источником всех социальных катаклизмов, потрясавших историю человечества. И это был великий научный подвиг, который не мог остаться безнаказанным, поскольку человек не прощает тому, кто показывает его сущность.

Назовите негодяя негодяем, и он обидится на вас. Докажите ему, что он негодяй, и он будет вас ненавидеть. Так вот. Григорий Петрович Климов в результате своих исследований пришел к ряду однозначных выводов, главным из которых был такой — в обществе существует психологически опасный тип человека, который представляет угрозу окружающим его людям, а при определенных обстоятельствах и всему обществу в целом. И еще он пришел к выводу, что этот тип человека был открыт давным-давно и назывался условно дьяволом. В первых трудах, освещавших эту проблему, а ими являются Евангелия, в особенности от Матфея и от Луки, даны три комплекса дьявола в человеке: потребность биологического и сексуального насыщения организма, комплекс власти и комплекс самоуничтожения. Заметили ли вы, когда читали Новый завет, одну интересную лексическую особенность? Когда евангелисты повествовали о Боге, то Бог и все местоимения, связанные с Ним: Он, Его, Ему и так далее, писались с заглавной буквы. А дьявол писался с маленькой буквы. Что это? Уважение к Богу и презрение к дьяволу? Так, да не только так. Просто Бог — это живое, реальное, мыслящее сверхгигантскими масштабами, нематериальное существо, которое при помощи нематериальных же законов диктует свою волю материальному миру. Реальное существо. Он реально существует независимо от человека. Исчезнет человек, а Бог будет продолжать диктовать свою волю материальному миру. И диктовать вечно. Дьявол — не существо. Его нет в природе независимо от человека. Человек синтезирует дьявола в своей психике. В своем бессознательном мире. Что означает древняя фраза «нечистый попутал»? Это означает, что нечто подсознательное заставило человека синтезировать дьявола и совершить грех, то есть нарушить, как правило, социальный закон, установленный Богом. Исчезнет человек, исчезнет и дьявол. Дьявол живет в каждом из нас, и Бог живет в каждом из нас. Только Бог независимо, а дьявола мы создаем сами.

Когда Климов писал свой замечательный трактат по сатановедению «Князь мира сего», а этот трактат был одно время запрещен во всех странах, включая США, так как раскрывал методы Гарвардского проекта, то он не имел возможности в то время получать необходимую информацию, так как генетика еще только делала первые шаги. Правда, о существовании генетических законов подозревали еще в средние века. Объясню вам популярно.

От родителей к детям в половых клетках передается генетическая информация в виде набора хромосом. Всего их 46. Двадцать три пары, из которых двадцать две являются соматическими, а двадцать третья — половой. Название «соматические» произошло от древнегреческого слова «сома», то есть тело. Соматические пары хромосом определяют внешний вид человека: его глаза, волосы, телосложение и так далее. Так вот, дьявол проникает в организм мужчины через последнюю, двадцать третью пару половых хромосом.

Хромосомы имеют внутри себя спиральные нити, скрученные наподобие винтовых лестниц, состоящие из дезоксирибонуклеиновой кислоты. Сокращенно ДНК. Здесь-то и содержатся гены-контролеры химических реакций в клетках и носители наследственных признаков. Обычно гены передаются от поколения к поколению в неизменном виде. Но иногда происходит нарушение генной информации в результате изменения его химического состава и структуры. Преобразование генной структуры ведет к мутации.

Если вы рассмотрите под микроскопом женские и мужские хромосомы последней пары, вы увидите, что у женщины они всегда имеют форму двух латинских букв «X». Сочетание XX. У мужчины они имеют форму латинских букв «X» и «Y», где X передается от матери, a Y — от отца. Мужчина типа XY — психологически нормальная личность, не имеющая врожденного дьявола внутри себя. Он тяготеет к тому, что называется Богом, то есть к социальным законам, установленным природой.

Но вот в силу каких-либо причин нормальная передача генетической информации нарушается и получается мутант, например с хромосомной парой YY, наличие которой чаще всего дает основание предполагать о произошедшей психосоматической аберрации. Этот мутант внешне не отличается от нормальных людей, но этот человек от рождения одержим дьяволом. Это не человек в классическом его понимании. Это — гуманоид.

Климов дал таким «людям» название «легионер». Источником данного термина для Климова послужило Евангелие от Марка, глава пятая.

«И когда вышел Он из лодки, тотчас встретил Его вышедший из гробов человек, одержимый нечистым духом.

Он имел жилище в гробах, и никто не мог его связать даже цепями;

Потому что многократно был он скован цепями, но разрывал цепи и разбивал оковы, и никто не в силах был укоротить его;

Всегда, ночью и днем, в горах и гробах, кричал он и бился о камни.

Увидев же Иисуса издалека, прибежал и поклонился Ему,

И вскричав громким голосом, сказал: что Тебе до меня, Иисус, Сын Бога Всевышнего? Заклинаю Тебя Богом, не мучь меня!

Ибо Иисус сказал ему: выйди дух нечистый, из сего человека.

И спросил его: как тебе имя? И он сказал в ответ: легион имя мне, потому что нас много».

Великий инквизитор закрыл Евангелие и продолжал:

— Легионеры, как я уже говорил, внешне не отличаются от нормальных мужчин, но внутренне имеют некий комплекс неполноценности, который Климов называл «комплекс Ленина — Сталина». Основными параметрами этого комплекса являются тяга к лидерству и крайняя агрессивность. Причем оба параметра легко заметить уже в раннем детстве. От соотношения «легионеры — нормальные люди» многое может поменяться в государстве. Это своеобразный показатель здоровья нации. Когда количество легионеров выходит за допустимые нормы, то при соответствующих обстоятельствах начинаются социальные катаклизмы. Нами найдены и другие научные доказательства «легионизации» генной информации, передаваемой через половые хромосомы. Наличие пары YY не единственный и даже не исключительный ее признак. Однако нами проверены хромосомы всех заключенных в лагерях преступников. У большинства преступников, совершивших противоправные деяния, связанные с агрессией, обнаружена хромосомная пара YY. То есть они являются легионерами от рождения и окружающая среда (закон, мораль) уже не в состоянии переделать то, что воспроизводит природа. Мы не были одиноки в наших исследованиях, хотя труды ученых, пишущих о роли полового фактора в судьбах цивилизации, у нас долго замалчивались. Например, вы читали работу Дарвина, название которой переводится примерно так: «Секс, отбор и происхождение человека» (The Descent of Man and Selection in Relation to Sex, 1871)?

Зигмунт Фрейд сделал себе карьеру, обобщив выводы, имеющиеся в трудах других великих ученых, изучавших сексуальное развитие человека, которые отмечали, что психопатология и сексуальная патология взаимосвязаны. Заслуга Фрейда заключалась лишь в том, что патологию он рассматривал не только как биогенетическую «неизбежность», но и как комбинацию наследственной предрасположенности с энвиронментным (семья, общество) детерминизмом.

«НЕЗАВИСИМЫЙ ИНСТИТУТ СОЦИОЛОГИИ ПАРЛАМЕНТАРИЗМА ПРОВЕЛ ПЕРЕД ПРАЗДНИКОМ ОЧЕРЕДНОЙ ОПРОС ТЫСЯЧИ МОСКВИЧЕЙ ПО РЕПРЕЗЕНТАТИВНОЙ ВЫБОРКЕ. ВОТ ЧТО ПОКАЗАЛ СРАВНИТЕЛЬНЫЙ АНАЛИЗ.

91 ПРОЦЕНТ МОСКВИЧЕЙ ИСПЫТЫВАЕТ ЧУВСТВО СТРАХА ОТ НЫНЕШНЕГО УРОВНЯ ПРЕСТУПНОСТИ В СТОЛИЦЕ, ЛИШЬ в ПРОЦЕНТОВ НЕ ИСПЫТЫВАЮТ ЭТОГО ИЛИ АНАЛОГИЧНОГО ЧУВСТВА И 3 ПРОЦЕНТА ЗАТРУДНЯЮТСЯ ОПРЕДЕЛИТЬ СВОЕ ПСИХОЛОГИЧЕСКОЕ САМОЧУВСТВИЕ.

ВСЕПОГЛОЩАЮЩИЙ СТРАХ ПЕРЕД ПРЕСТУПНОСТЬЮ ПОЧТИ В РАВНОЙ МЕРЕ ПРИСУЩ БОГАТЫМ И БЕДНЫМ, МУЖЧИНАМ И ЖЕНЩИНАМ, ГРАЖДАНАМ „ПРОСТЫМ“ И „ВЛАСТЬ ИМУЩИМ“, НЕЗАВИСИМО ОТ ВОЗРАСТА И ПОЛИТИЧЕСКИХ ВОЗЗРЕНИЙ».

«Известия», 17 мая 1994 г.

Итак, мы подходим к ответу на ваш вопрос. Какова цель наших операций? Отвечаю. Сатанизм — это генетически обусловленное заболевание, выражающееся не в физических, а в психологических отклонениях индивидуума. Когда количество этих индивидуумов становится выше допустимых норм и для их агрессивного поведения складываются или искусственно создаются благоприятные условия, то создается опасная для общества ситуация. Поскольку всех легионеров невозможно содержать в психбольницах, нужна система психологического контроля за этими самыми легионерами. Эта система и разработана в стенах нашего института. Единственным средством, позволяющим сдерживать агрессивные начала легионера, является страх. А боится легионер только силу. Боится и уважает. Закон в нашем государстве силой не является. До прихода к власти нашего президента закон вообще не представлял для легионера какую-либо опасность. После прихода президента к власти закон представляет некоторую опасность для легионеров, но не для легиона, так как всегда оставляет для него лазейку в виде следственной и судебной процедуры. Легионер подсознательно надеется, что с помощью умелого манипулирования сумеет избежать кары или по крайней мере избежать смерти. Но вот в стране появляется сила, которая не нуждается в соблюдении закона. Она не обязана публично доказывать вину легионера. Она карает без суда. Мышление легионера начинает перестраиваться. Появляется подсознательный страх, который притормаживает агрессию.

Работа с легионерами — дело трудное, но благодарное. Легионер — это бильярдный шар, который двигается в направлении вектора переданной ему энергии и со скоростью, соответствующей величине этой энергии. В результате этого из легионера может получиться Фокс, а может получиться Жеглов. И эти два легионера стремятся уничтожить друг друга. На этих принципах формировались группы особого назначения. В ГОН принимались только легионеры, получившие изначально энергетический толчок в нужном для нас направлении. На этом же принципе строится работа нашего отдела кадров при отборе кандидатов для личного состава отдела ликвидации. Это в некотором смысле принцип «крысиного короля». Вы знаете, что такое «крысиный король»?

— Нет.

— Этот метод был эмпирическим путем придуман в средние века мореплавателями. Крысы — источник множества бед на корабле. Это и угроза заболевания чумой, и потеря продуктов питания, и просто негативное психологическое воздействие. Мореплаватели придумали такой фокус. Они отлавливали десяток крыс и сажали их в закрытую решетками бочку. Не имея еды, крысы были вынуждены пожирать друг друга. Наконец в бочке оставалась только одна крыса, самая сильная и агрессивная, которая уже не могла питаться ничем другим, как только себе подобными. Это и был «крысиный король». «Крысиного короля» пускали в трюм, где он начинал методически уничтожать себе подобных. Причем не только для еды. В нем уже вырабатывался инстинкт.

Сейчас легионеры, проводящие операции по нашим сценариям, и не подозревают, что они уничтожают таких же легионеров, как и они сами. Это сложная социальная операция. В тех масштабах, к которым мы стремимся, это психологический контрфашизм.

— А что такое психологический фашизм?

— Психологический фашизм — это использование знаний психологии в политических целях.

— Значит вы — психологические антифашисты?

— Нет. Контрфашисты.

— Какая же разница между контрфашизмом и антифашизмом?

— Большая. Мы в борьбе с психологическим фашизмом действуем теми же методами, что и фашисты.

— Чем же вы отличаетесь от них?

— Тем, что мы обороняемся. Психологический фашизм являлся руководством к действию правящего режима до прихода к власти нашего президента, который пришел к власти также с помощью психологического фашизма.

Последние слова главы российской инквизиции произвели на меня эффект разорвавшейся бомбы. На несколько минут я буквально лишился дара речи. Инквизитор же, который, рассказывая и прихлебывая кофе внимательно наблюдал за моим лицом, удовлетворенно кивнул головой.

— Вы, — начал я, отчаянно работая мозгами, — вы называете демократический режим, уничтоживший власть тоталитарной партии и проводивший демократические реформы до прихода диктатора, фашизмом? Вы обвиняете в фашизме людей, которые разрушили тоталитарную коммунистическую систему?

Инквизитор добродушно улыбнулся и сказал:

— Во-первых, я никого не обвиняю, как доктор, ставящий диагноз сифилиса, не обвиняет пациента в разврате. Во-вторых, я не политик. Я психолог, получивший заказ на анализ методов захвата и удержания власти определенными политическими силами. Что касается прежнего демократического режима, как вы его называете, то я не анализировал его сущность. Повторяю, я анализировал только его методы борьбы. И я поставил точный диагноз: методы психологические. А термин «психологический фашизм» принадлежит не мне, а экспертам в области политики. Кстати, всем нам крупно повезло, ибо дело могло дойти и до «психофашизма», то есть использования в политических целях человеческих инстинктов. После запрещения психоанализа в СССР научные исследования в этой области почти не проводились. Результат — мы настолько одичали в понимании самих себя, что нами можно управлять как роботами. Русское бессознательное из загадки превратилось в проблему, которую очень заманчиво было решить «изнутри», играя на знании бессознательных психических механизмов.

«МЫ ДОЛЖНЫ ЧЕТКО ОСОЗНАТЬ, ЧТО МЕТОДЫ, ПРИМЕНЯЕМЫЕ ТАК НАЗЫВАЕМЫМИ НОВЫМИ ДЕМОКРАТИЧЕСКИМИ СИЛАМИ, НАСТОЛЬКО ИЗОЩРЕННЫ И КОВАРНЫ, ЧТО ПСИХОЛОГИЯ СОВЕТСКОГО ЧЕЛОВЕКА НЕ ПОДГОТОВЛЕНА К НИМ».

Джохар Дудаев, президент Чеченской Республики

В разговор вмешался Кот. Его глаза, обычно насмешливые, теперь были очень серьезными и даже какими-то печальными.

— На тебе лежит особая миссия, старик. Она гораздо важнее, чем моя. Я исполнитель и немножечко автор этой эпохи. Ты же должен описать ее без прикрас и не утаивая ничего, даже наших методов, которые, ужаснувшись, не сможет не понять наш народ, да и весь этот самый цивилизованный мир в придачу. Другого способа спасения у нас не было.

Сначала мы показали тебе наша методы. Это одна сторона медали. Ты выдержал этот психологический тест. Ты ненавидел и осуждал нас, но хранил тайну и писал объективные статьи. Теперь мы покажем тебе другую сторону медали. Наше лицо ты уже видел и ужаснулся. Теперь посмотри в лицо демократии. Думаю, ты ужаснешься не меньше.

Он сделал паузу, долил себе кофе и зажег сигарету.

— Ты никогда не задумывался над одним интересным фактом: почему после победы демократии рад бывших диссидентов, прошедших лагеря и тюрьмы, оказался в оппозиции так называемому демократическому режиму? Почему резко уползли в кусты демократические трибуны времен перестройки: Попов, Афанасьев, Коротич? Десятки имен. А их пресловутая «Дем. Россия» потихонечку умерла. Попов и Афанасьев люди умные. Они быстрее всех поняли, что их надули, как православных, и использовали в качестве пешек в чужой мерзкой игре. Они могли продолжать работать на новых хозяев в прежнем качестве политических лидеров, но не захотели. Почему? Амбиции? Не-ет. У людей с их уровнем интеллекта амбиций не бывает. Угрызения совести? Опять нет. Просто они поняли, что игра, в которую они были вовлечены в качестве пешек, — очень опасная игра. А толпе на растерзание, как правило, отдают именно пешек.

В историческом плане схема происходящего была такова. В начале восьмидесятых стало ясно, что коммунистическая баржа дала течь. Андропов, который имел наиболее полную информацию о положении дел в стране, попытался заткнуть пробоину путем закручивания гаек. Не успел. Помер. Кстати, нет твердой уверенности, что не помогли.

Горбачев был умнее. Он понимал, что страна в экономической ловушке и что закручивание гаек может плохо кончиться при пустых прилавках. А наполнить их было нечем. Вырисовывался экономический крах, непредсказуемость масс и перспектива платить по счету за свои грехи и за грехи почивших товарищей. И тогда, как это часто бывает в бандах в экстремальных условиях, произошел раскол на группировки. Внешне их было две. В действительности — три. Внешне все выглядело как идеологическая борьба демократически настроенных коммунистов-либералов с ортодоксами. В действительности этим противостоянием руководила третья группировка — политические бандиты, взявшие на вооружение методы психологической борьбы. Что из себя представляли первые две группировки, ты знаешь. О третьей, которая в конце концов захватила власть, даже не догадываешься. Это было молодое крыло КПСС, вчерашние комсомольцы. Их не устраивало многое, и в первую очередь — ограничения, накладываемые на них партийной идеологией. Должен признать, что в их число входила наиболее интеллектуальная часть парт- и госаппарата. Структурно это были высокопоставленные чиновники ЦК и обкомов, а также ряда министерств и КГБ. Работали в условиях конспирации настолько жесткой, что мы сейчас хоть и выявили всех этих заговорщиков, но до сих пор не можем разобраться в их иерархии. Технические средства дают очень скудную Информацию. Агентура к ним только-только подбирается. Как уже говорил Николай Иванович, методы их захвата власти мы называем психологическим фашизмом. В отличие от большевиков они не захватывали ни телефон, ни телеграф, ни вокзалы. Они использовали не огнестрельное, а психологическое оружие. Поэтому в первую очередь захватили средства массовой информации. К 89-му году ими уже контролировалось 90 % средств массовой информации. Началом психологической гражданской войны стала атака в средствах массовой информации на сталинизм. Цель этой акции — вывести население из политической спячки, а затем направить в нужное русло.

В качестве главного инструмента их дальнейших акций выступила организованная ими «Дем. Россия», куда они потихоньку затянули большинство наиболее популярных лидеров. Они также очень быстро насоздавали новых лидеров и микролидеров. Использовался также академик Сахаров. Но очень недолго, так как бандиты понимали, что Сахарова долго дурачить не удастся. Поэтому, поработав над его имиджем и создав «светлый образ», его ликвидировали. Остальные, менее интеллектуальные инструменты, продолжали работать до дня «X» — дня захвата власти. Некоторые псевдолидеры в конце концов разобрались в ситуации, ужаснулись, начали отрабатывать задний ход, но было уже поздно.

В 90-м заговорщики психологически овладели большей частью населения России. Овладеть населением всего СССР было невозможно. Слишком специфическая психология окраин исключала эту возможность. Они сделали следующий шаг. Убедили Горбачева, что должность генсека не гарантирует в сложившейся обстановке удержание власти. Гортачев сделал ставку на Верховный Совет и кресло президента и объявил выборы нового парламента. Начался следующий этап психологической обработки масс. Накануне создавался имидж марионеткам. Использовалась такая национальная черта русских, как любовь к справедливости и сочувствие «несчастненьким». На политическом небосклоне появились борцы с коррупцией и масса пострадавших от советской власти. Но нужен был и лидер. Здесь бандитам сильно повезло. Им в руки, как манна небесная, свалился Елицин. Борец с привилегиями, защитник трудового народа и страдалец. Его просчитали со всех сторон. Фигура оказалась идеальной. Интеллект весьма средний при огромных амбициях. Неплохой тактик, имеющий нюх, который позволял ему чуять настроение масс. Кстати, в отличие от интеллектуалов из «Дем. России», он так и не понял, что все эти годы был куклой на веревочке.

Ельцин с блеском прошел в союзный парламент, но бандиты рассматривали его как временный орган, поэтому Елицину в срочном порядке был изготовлен терновый венец в виде «Исповеди на заданную тему» для прорыва в парламент будущего суверенного российского государства. Кампания велась по всем правилам военного искусства. Был совершен ряд провокаций типа поездки в США и бросания в реку. Реакция масс была просчитана безошибочно. Рейтинг Елицина повышался по мере усиления нападок на него. Это азбука. Российские массы верят не в правду и не в ложь, а в то, во что им хочется верить. И чем сильнее их стараешься переубедить, тем сильнее они в это верят.

В этот период ортодоксы уже не представляли для бандитов угрозы. Поэтому главной их мишенью стали либералы. Здесь опять основным инструментом стал Елицин, через которого в массах создавалось мнение о торможении либералами реформ, в результате которого жизнь ухудшалась. Параллельно бандиты проводили массовые диверсии. Ты помнишь, как в мегаполисах постепенно исчезли с прилавков сначала все продовольственные товары, затем все товары вообще? А в это время склады ломились от продукции. Но дело шло медленно. Бандиты пустили в ход катализатор. Устроили кровавые провокации в Тбилиси, Баку, Вильнюсе. Разобраться в том, кто за этим стоял и кто отдавал приказы, так никто и не смог. Все валили на военных. Затем Елицина делают президентом России. Денег бандиты не жалеют. Вот-вот Елицин станет главой суверенного государства, которое будет принадлежать им. Гортачев уже все понял и пытается помешать перевороту. Единственный его шанс — это сохранение Союза. Союз бандиты контролировать не имеют возможности. Он спешно проводит референдум о сохранении СССР и в такой же спешке готовит Союзный договор. Итоги референдума спутывают бандитам карты. Они понимают, что главы республик не смогут не подписать договор после референдума, а это отодвинет захват власти на неопределенное время. Елицин, который тоже спит и видит себя президентом независимого государства, подвергается усиленной психологической обработке. Ситуация приближается к критической точке. И тут Гортачев делает роковую ошибку. Он уезжает из Москвы. Заговорщики не смели даже надеяться на такой подарок судьбы. Они проводят психологическую атаку на ортодоксов с целью спровоцировать их на выступление. Это не сложно. Ортодоксы заглатывают наживку, и в Москву входят танки. С этого момента и Союз и Россия обречены.

«ПРЯМО СКАЖУ, МЫСЛИ О ТОМ, ЧТО ЕЛЬЦИН СОЗНАТЕЛЬНО „ВОРОЖИЛ“ ГКЧПИСТАМ Я НЕ ДОПУСКАЮ».

М. Горбачев.

«Независимая газета», 23 апреля 1994 г.

Елицин попадает в свою стихию и превосходно играет роль мессии, спасителя нации. Гортачев — политический труп, а массы под сильным психологическим прессингом вынуждены сделать нужный заговорщикам выбор. Ты помнишь этих одураченных болванов на шоу, организованном бандитами под видом похорон невинных жертв, которые в пьяном виде полезли под покидающие Москву танки? Сотни тысяч болванов орали: «Елицин! Россия!» (Еще бы не помнить, сам стоял в первых рядах.) Затем смена декораций: снос с постаментов отслуживших свое коммунистических идолов, смена красных флагов на старые российские коммерческие, запрет КПСС и наконец финал — Беловежское соглашение. Россия у ног бандитов. Были и мелкие просчеты. Скажем, введение в правительство Евгения Сабурова, не подчиняющегося бандитам. Это не входило в их планы, так как Сабуров был и умен и неподкупен. Он продержался после путча только 3 месяца. Связанный по рукам и ногам в ноябре 91-го он подал в отставку. На ключевые посты в правительстве рассаживаются контролируемые бандитами марионетки. Многие из них сейчас в этом здании и охотно дают интересующую нас информацию. Должен заметить, что всех их объединяет одно положительное качество. Зоя Космодемьянская не является их идеалом, и как только они узнают, куда попали, тут же стараются рассказать больше, чем знают. И им это удается.

В последующие три года бандиты спешно укрепляли власть. Для этого необходимо было устранить внешнюю и внутреннюю угрозы их режиму.

Внешней угрозой являлось проникновение иностранного капитала, и в особенности иностранных банков, которые бандиты не могли контролировать. Присутствие иностранных банков могло сильно осложнить контроль за финансовой системой государства. С этой угрозой бандиты успешно и очень быстро справились. На Россию опустился прочный железный занавес. Были срочно созданы условия, исключающие проникновение в страну иностранного капитала путем взвинчивания налогов, запретов на приватизацию для иностранцев, искусственной политической нестабильности, которая играла двойную роль, в том числе и отпугивание инвесторов. Но иностранный капитал все атаковал и пытался влезть. Тогда в ход шло изменение внешнеполитического курса якобы в угоду патриотам: Жариновский и прочее. «Стратег» Боря искренне верил в то, что всем этим он руководил лично. В то же время были созданы благоприятные условия для прихода из-за границы жуликов типа Бернштейна, с помощью которых бандиты переправляли на Запад стратегическое сырье.

Последним заслоном для иностранного капитала стала армия коррумпированных чиновников высшего звена.

С внутренней угрозой было сложнее. Она состояла из трех основных элементов: возникновения правового государства; сохранения некоррумпированных блоков в КГБ, МВД и прокуратуре; развития среднего и мелкого бизнеса в производственной сфере.

Основная угроза — правовое государство. Что такое правовое государство? — Кот посмотрел на меня в ожидании ответа, но я молчал. — Это, во-первых, четкие, исключающие двойное толкование, охватывающие все сферы человеческой деятельности законы, соответствующие ситуации в стране. Во-вторых, механизм приведения этих законов в действие.

Бандиты, которых ты называешь демократами, создали уникальную диктатуру, базирующуюся на отсутствии законодательства и институтов, его выполняющих. Здесь были проколы. Создали Конституционный суд, а он оказался слишком самостоятельным и стал препятствием в управлении государством бандитскими методами. Его фактически ликвидировали. Иногда Боря путал карты. Скажем, сделал волевым решением Казарника Генеральным прокурором. По дурости напоролся на порядочного человека. Пришлось срочно заменять на бандитского ставленника с комсомольским прошлым. Он, кстати, тоже сейчас пребывает в этом здании. Этажом ниже. Очаровательный человек. Очень любит жизнь и дорожит здоровьем. Должен отметить, что все политические бандиты очень любят жизнь. Это сильно облегчает работу с ними.

Да, так вот. Законодательную базу подменили системой указов, постановлений и распоряжений правительства и президента, через которую новые хозяева диктовали свою волю стране.

Несмотря на полное беззаконие, в правоохранительных органах время от времени возникали очаги сопротивления. Тогда проводились операции, которые Мао назвал бы «огонь по штабам». Фактически уничтожили КГБ. Точнее ту его часть, которая не участвовала в перевороте. Обвальные кадровые перестановки в МВД и прокуратуре.

К середине 94-го года практически все очаги сопротивления были подавлены с одним проколом, который аукнулся бандитам в будущем. Покинув орланы, некоторые подразделения структурно уцелели, превратившись в частные фирмы, а позднее влились в нашу организацию. Так что недостатка в профессионалах высокого класса мы не испытываем.

На пути развития мелкого и среднего производственного бизнеса, третьего элемента, угрожавшего их власти, бандиты воздвигли заслон в виде соответствующего финансового климата, бюрократических процедур и, — Кот сделал паузу, — организованной преступности.

— Прости, — перебил я его, — а какую опасность для них мог представлять мелкий производитель?

— Двойную. Бандиты захватили предприятия-монополисты, с помощью которых они контролировали рынок. Контроль за рынком — это контроль за распределением материальных благ, и в первую очередь продовольствия. Это их система управления поведением масс. Если дать зеленую улицу развитию средних частных предприятий, то они разрастутся в огромную сеть, которую невозможно контролировать, а следовательно, будет потерян контроль за рынком. Бандитам было необходимо, чтобы страна жила импортом, потому что в их руках была система его контроля. Появилась необходимость — взвинтили таможенные пошлины, ввели новые налоги, и импорт прекратился. А это голод и непредсказуемость масс. Сеть среднего и мелкого производителя могла выбить из их рук это оружие, если бы перевалила в своих масштабах за определенные рамки. Кроме того, превратившись в социальный слой, мелкий и средний производитель неизбежно оформился бы как политическая сила, потеснил бы бандитских ставленников в парламенте и потребовал бы заменить нормативные документы законами, а это уже шаг к правовому государству. Скажем, в первом елицинском парламенте, избранном в 93-м, представителей бандитов было 48 %, а в том, который мы разогнали, уже 89 %.

Мы вскрыли победившую в августе 91-го фракцию КПСС еще до прихода к власти и долго дискутировали, что с ней делать. Точнее, как ее ликвидировать. Арестовать и судить? Не удастся. В их руках все: МВД, прокуратура, суд, криминальное государство со своими вооруженными силами. Арестуй их, и через несколько часов в стране начнется хаос и польется кровь. Отстрелять? Тоже не годится. Это крайняя мера, на случай, если они перейдут в наступление. Кроме того, отстреляв их, мы не сможем вернуть сотни миллиардов долларов, которые они держат за рубежом. И они это знали.

Любой правящий режим, желающий удержать власть, должен иметь какую-либо мощную, хорошо организованную социальную опору. Это может быть регулярная армия. Тот режим, который ты называешь демократическим, мог иметь только одну организованную социальную опору. Это криминальный мир во всем его многообразии при нейтрализации регулярной армии. Именно поэтому после победы в августе 91-го был выброшен лозунг: «Армия вне политики!» И в октябре 93-го армия осталась вне политики. Как это всегда бывает после победы, победившая секретная фракция КПСС разделилась и началась грызня за власть. Вы тогда по простоте душевной пытались разобраться: кто же мятежник? А мятежников не было. Была вооруженная разборка двух бандитских группировок. Той, что засела в Кремле, и той, что засела в Белом Доме. И с той и с другой стороны действовали криминальные войска. В последний момент это поняли военные и вмешались, чтобы не допустить дальнейшего кровопролития. Но криминальные войска белодомовцев были подавлены не регулярными войсками России, а криминальными войсками кремлевцев. В танках, что лупили по зданию парламента, сидели не кадровые танкисты, а давно уволенные в запас, в то время служащие в криминальных войсках. И эти криминальные войска выполняли две задачи. Первая — разгром противника, вторая — наведение страха на население. Население должно было понять, что в противостоянии с криминальными войсками на армию России рассчитывать нечего. Ты помнишь, как после событий телевидение показывало интервью с героями подавления «путча»? Ты помнишь, что все они прятали лицо под масками? Почему? Боялись возмездия? Вот этого-то они как раз не боялись. Они боялись показать лицо, потому что тогда вскрылось бы, что ни к каким государственным формированиям они отношения не имеют. А вина за горы трупов, как всегда, пала на военных.

Вот мы и подошли к проблеме легионеров. Как создавалась опора «демократического режима», я тебе рассказывал, а от профессора ты узнал об их психологической сущности. Поэтому, поскольку мы не могли нанести прямой удар по политическим бандитам, было решено нанести удар по их социальной опоре — криминальным войскам, на 85 % состоящим из легионеров.

— И вы начали с «Чистки»?

— Нет, начали мы с научно-исследовательской работы. «Чистка», как я уже тебе говорил, была в первую очередь финансовым мероприятием. Мы не можем уничтожить легион физически, поэтому мы создали психологическое оружие уничтожения.

— И как вы подбираете кандидатов на уничтожение?

«В ЗОНАХ ПОЛОЖЕНИЕ, ПОЖАЛУЙ, ЕЩЕ ТРЕВОЖНЕЕ. В НИХ СЕЙЧАС ВМЕСТЕ С ДРУГИМИ ЗАКЛЮЧЕННЫМИ СИДЯТ 45 ТЫСЯЧ ОТПЕТЫХ РЕЦИДИВИСТОВ. ОГРОМНАЯ, ТЕМНАЯ СИЛА. ОНА СПОСОБНА ПОДМЯТЬ ПОД СЕБЯ КОГО И ЧТО УГОДНО».

«Криминальная хроника», № 3, 1994 г.

На это ответил профессор сатановедения.

— Во первых, мы выявили всех легионеров в лагерях и тюрьмах. Они постоянно пополняют криминальные войска. Нам точно известны дни, когда и где легионеры выходят на свободу. Их уже ждут ликвидационные группы. Уже месяц, как выходящие после заключения на свободу легионеры бесследно исчезают, оказавшись за воротами лагеря. Их, как правило, никто не ищет. Далее, — продолжал инквизитор, прихлебывая кофе, — вы помните, что два месяца тому назад вышел указ президента о борьбе со СПИДом?

— Как же, сам сдавал кровь.

— Все мужское население сдавало кровь. Кто-то ходил сам, кто-то под конвоем милиции. К кому-то на работу приезжали врачи, чтобы не ломать рабочий день крупных коммерческих структур. Результатом этой кровяной кампании стало то, что все легионеры в возрасте от 12 до 65 лет установлены и введены в компьютер. Каждому присвоен код.

— В этот? — (Я ткнул пальцем в направлении компьютера, стоящего позади рабочего стола профессора.)

— Нет, у нас есть вычислительный центр, который получает от других отделов информацию об участниках преступных группировок и составляет списки на уничтожение.

— Вы что, всех мужиков, у которых два Y в крови, будете уничтожать?

— Ну что вы. Компьютер суммирует всю информацию о легионере и определяет степень его опасности по пятибалльной шкале. Опасность определяется средой, в которую попал легионер, и его возможностями. Легионер — член группировки уничтожается немедленно.

— А если легионер вступил в группировку, но не успел еще совершить преступление?

— Я уже говорил, что уничтожается не преступник, а легионер, попавший в среду, которая делает его опасным для окружающих. Поэтому даже если легионер не совершал преступлений, но попал в группировку, он становится потенциальной угрозой жизни людей. И эта угроза ликвидируется.

— Николай Иванович, — задал я главный вопрос, — а вы думали над тем, что ваши операции — это преступление перед человечностью и перед законом?

«РАСКРЫТЬ ПРЕСТУПЛЕНИЕ В „ПЕРВОЙ СТЕПЕНИ“ ПРИ ВСЕЙ БЕЗАЛАБЕРНОСТИ, КОТОРОЙ СЛАВИТСЯ НАШЕ ГОСУДАРСТВО И ЕГО ПРАВООХРАНИТЕЛЬНЫЕ ОРГАНЫ, БЕЗУСЛОВНО ВОЗМОЖНО, ДЛЯ ЭТОГО ХВАТИТ И ОПЫТА И ЗНАНИЙ. „ВТОРАЯ СТЕПЕНЬ“ — ИНОЕ ДЕЛО, ИНОЙ УРОВЕНЬ. ГЛАВНОЕ: НАДО ПО-ДРУГОМУ СОБИРАТЬ И ОЦЕНИВАТЬ ДОКАЗАТЕЛЬСТВА. ЗАГВОЗДКА ДАЖЕ НЕ В СТЕПЕНИ ПОДГОТОВЛЕННОСТИ СЫЩИКОВ И СЛЕДОВАТЕЛЕЙ, ОНА В ОБВЕТШАЛОСТИ НОРМАТИВНОЙ БАЗЫ, В ТОМ, ЧТО ДО СИХ ПОР ЗДРАВСТВУЮЩИЙ УГОЛОВНО-ПРОЦЕССУАЛЬНЫЙ КОДЕКС БЕЗНАДЕЖНО ОТСТАЛ ОТ РЕАЛИЙ НАШЕГО БЫТИЯ».

«Криминальная хроника», № 3, 1994 г.

Инквизитор опять добродушно рассмеялся. Было видно, что он давно ждал этого вопроса. Кот тоже не скрывал улыбки, но меня это уже не злило. Инквизитор заговорил очень ласковым голосом, каким, видимо, врачи-психиатры разговаривают со своими пациентами.

— Видите ли, голубчик, вы задали очень многогранный вопрос. В нем и философия, и нравственность, и право. Я же всего-навсего психолог. Но я, в отличие от вас, знаю, что любая философская концепция является продуктом психологии, в силу чего философские споры всегда были самой большой нелепостью в деятельности людей. Ведь это не философ Аристотель спорил с философом Платоном, а психологический тип Аристотель спорил с психологическим типом Платоном. И спор этот был бессмыслицей, потому что ни один из них не мог убедить другого в своей правоте. Является ли наша деятельность преступлением перед человечностью — это философский, то есть психологический вопрос. Я могу загнать вас в угол, но не смогу убедить. В отношении законности или незаконности нашей деятельности я сразу же скажу, что мы не считаем ее законной, так же как наши пациенты не считают законной свою.

Помните ли вы, голубчик, такой шедевр мирового экрана, как «Берегись автомобиля»? Автор этого пособия по социальной психологии задолго до появления нашей организации предсказал его. Появление инквизиции было неминуемо. И первым инквизитором является Юра Деточкин, добрый, безобидный парень, которого совесть и советские законы вынудили вершить самосуд. Почему он вершил самосуд? Чтобы восстановить справедливость? Нет, он был социальным явлением, которое неизбежно возникает в обществе, где законодательная база создана в интересах преступников и не карает их по делам их. Вы знаете, с чего начинают свою защиту убийцы, когда предстают перед судом нашего тайного трибунала, если только не судятся заочно? Они начинают с обвинения нас в противоправных действиях и требуют законного суда. А почему? Да потому, что даже после введения ВУКа как минимум 50 % преступников в силу процедуры судопроизводства уйдут от наказания. Как вы думаете, что было бы, если бы убийц вместо того чтобы после суда отправлять в лагеря, выдавали толпе с разрешением делать все, что угодно?

«ДЕСЯТКИ ТЫСЯЧ ЗАКЛЮЧЕННЫХ СПЯТ НА ПОЛУ, БЕЗ ПОСТЕЛИ. СРОКИ СЛЕДСТВИЯ НЕ СОБЛЮДАЮТСЯ ПОВСЕМЕСТНО. КАЗАННИК ПО ЭТОМУ ПОВОДУ НЕ К МЕСТУ ИЗЯЩНО ЗАМЕТИЛ: „У НАС ТЕПЕРЬ ЗАКЛЮЧЕННЫЙ ЖДЕТ СВИДАНИЯ СО СЛЕДОВАТЕЛЕМ, КАК ЛЮБОВНИК МОЛОДОЙ МИНУТЫ ТАЙНОГО СВИДАНИЯ“».

«Криминальная хроника», № 3, 1994 г.

Поэтому, голуба моя, с практической точки зрения закон создан не для защиты общества от преступника, но защиты преступника от общества. Наши эксперты ездили в США и изучали документы о криминогенности обстановки на Клондайке в период «золотой лихорадки». На Аляске в тот период собрался криминальный сброд со всего мира. Какое там Чикаго! Чикаго по своей социальной структуре был институтом благородных девиц в сравнении с Аляской. На 30 % население этого штата состояло из бандитов. Системы правосудия как таковой не было. Правоохранительных органов тоже. Один шериф на территории в сотни километров. Никаких средств передвижения, кроме собак. И тем не менее, симпатичный вы мой, преступность была в несколько раз ниже, чем в цивилизованной Англии с ее традиционной законодательной системой, лучшей в мире. А почему, дорогуша моя? Да потому, что ввиду своего отсутствия законодательство не защищало преступников от общества. Суд Линча. Бандиты знали: если что-то случится, то на защиту суда рассчитывать не придется.

Фридрих Ницше писал: «Если перед тобой осел, бросай ему сено. Если перед тобой собака, бросай ей кость!» Нельзя, дражайший мой, кормить и осла и собаку сеном. Вы знаете, чудесный мой, какая мысль, сгенерированная человечеством, самая нелепая? Отвечаю. Мысль о равенстве. На свете нет двух равных людей. И равными люди могут быть только перед Богом, но не перед законом. Равенство перед законом равнозначно кормлению осла и собаки сеном. Там, где нормального человека можно посадить в тюрьму, легионера необходимо уничтожить.

Те, кого вы называете демократами, а Константин Павлович бандитами (я лично воздержусь от политической терминизации), использовали различные инструменты для захвата и удержания власти. И в первую очередь психологические. На этапе борьбы за власть использовались бессознательные инстинкты толпы — тяга к свободе, к самоутверждению, национальная гордость и другие. На этапе удержания власти использовался только один инструмент — страх. Страх всего: страх возврата к прошлому, страх потерять работу, страх потерять близких, страх потерять жизнь. Скажем, для чего создавался заговорщиками феномен Жариновского? Для того, чтобы подтолкнуть людей голосовать за Гайдана. Люди все разные. Средства массовой информации обвинялись в том, что они помогли Жариновскому одержать победу на выборах в 93-м году. Чушь. Количество тех, кто в результате пропаганды проголосовал за жариновцев, составляет десятую часть тех, кто по той же причине пошел голосовать за гайдановцев. Испугавшихся было много больше, чем тех, кому понравился имидж жариновцев, созданный средствами массовой информации. Но больше всего было тех, у кого Жариновский не вызывал ни страха, ни симпатии. У большинства он вызывал смех. Тогда правящий режим принялся создавать феномен Биркашова. Этот смеха уже не вызывал, а пресса и телевидение с октября 93-го создавали ему рекламу и давили на слабонервных. Недостатка финансирования биркашовцы не испытывали. Кстати, до сих пор наши оперативные подразделения не раскрыли всех источников финансирования этого феномена. А это очень важно, поскольку вскрытие всех источников выведет нас на людей, представляющих очень большой интерес. Вы помните, как по мере роста недовольства режимом укреплялось Русское национальное единство? В конце 94-го оно оформилось в политическую партию, несмотря на протесты прокуроров с мест. И у огромного количества людей это вызвало то, что нужно, — страх. И этим определило их поведение на выборах. Это был мощный психологический удар, а большинство напуганных видели только внешнюю форму. Они даже в общих чертах не знали программу биркашовцев.

Скажите, милый вы мой, если бы вы написали статью, а вам бы в подъезде посоветовали ее не печатать, то как бы вы поступили? Допустим, у вас ослаблен инстинкт самосохранения. Такое бывает в природе. Но тогда можно использовать отцовский или сыновний инстинкт. Мало ли. И всегда это можно сделать только с помощью страха. Так вот, сейчас легионеров уничтожить невозможно, но возможно снизить их активность. И сделать это можно только путем включения бессознательного механизма страха. А поскольку легионеры являются вооруженной опорой мафии, стоящей сейчас у власти, то, снизив их активность, мы ослабим эту самую власть. И один из самых главных препятствий к этому, сладкий вы мой, является закон. Скажите, любезный вы мой, антибиотики, это хорошо?

— Не знаю. В зависимости от обстановки.

— Так и закон. Это хорошо или плохо в зависимости от обстановки. И мы незаконно используем психологическое оружие массового поражения с целью избежать ситуации, в которой может быть использовано просто оружие массового поражения. Для этого нам необходимо создать ситуацию страха. А для создания такой ситуации необходимо, чтобы легионеры усвоили подсознательно следующие вещи: а) закон больше не является для них защитой, так как в стране имеется сила, которой нет необходимости доказывать их вину в суде. Эта сила будет карать их сразу же после получения информации об их деятельности; б) эта сила постоянно следит за ними и может появиться в любой момент и в любом месте; в) эта сила карает жестоко, тайно, без выстрелов и шумовых эффектов, неумолимо и неотвратимо; г) эта сила всемогущая и всевидящая.

Когда этот психологический эффект будет достигнут, криминальные войска начнут выходить из-под контроля своего командования.

В это время Кот посмотрел на часы и потянулся. Я понял, что беседа окончена.

Выходили мы вместе. Причем шли другим ходом и вышли не на улицу Островского, а на Ордынку. Вышли из маленького двухэтажного особнячка. Когда мы пошли по подземному коридору, навстречу нам двигались трое. Двое высоких мужчин в белых халатах, а между ними небольшого роста лысый человек с очень бледным лицом. Как у мертвеца. Мы посторонились, пропуская их, и я узнал бледного. Это был один из бывших мэров Москвы.

 

3. «ПАРТИЯ»

Когда мы вышли на Ордынку, Кот сказал: «Я еду в фирму. Если хочешь, поехали, я покажу тебе кое-что из нашего хозяйства». Я молча кивнул, и мы сели в темно-синие «жигули», припаркованные метрах в ста от дома, из которого мы вышли.

— Ты обещал рассказать мне, как вы пришли к власти. Думаю, сейчас самое удобное время и место.

— Хорошо. Только этот рассказ не записывай на диктофон, как ты это частенько делал. Я не знаю всю картину в целом. Знаю только отдельные детали.

Когда в конце семидесятых я работал в советском посольстве в Лондоне, то по долгу службы поддерживал контакты с представителями ряда иностранных посольств, в том числе посольства США. С одним американцем установились дружеские отношения несмотря на то, что я знал, что он цэрэушник, а он знал, что я кэгэбэшник. А может быть, это и сыграло роль в том, что мы стали друзьями. Затем меня отозвали в Москву и мы потеряли друг друга из вида. А летом 94-го в моей квартире раздался телефонный звонок.

«О ТЕХ, КТО НАМИ ПРАВИТ»

(Выдержки из статьи. «Известия», 19 мая 1994 г.)

«Трансформация старой номенклатуры в новую российскую элиту» — уникальное исследование под таким названием проведено в Институте социологии Российской академии наук под руководством кандидата философских наук Ольги Крыштановской.

Теперь в России есть люди, которые точно знают ответ на вопрос: кто правит страной — представители старой номенклатуры или молодая поросль лидеров? Мы предлагаем вашему вниманию цифры исследований, а выводы уж делайте сами.

Сегодня в окружении Ельцина люди, никогда не входившие ни в какую номенклатурную элиту, составляют 25 процентов. В парламенте — 40 процентов; в правительстве — 26; в региональной элите — 17; в партийной (имеется в виду все нынешнее многообразие партий) — 42; в бизнес-элите — 59 процентов.

И еще любопытные данные об окружении президента. Только 10,5 процента пришли к Ельцину при самом Ельцине. 37 процентов приближенных к президенту людей поднимались в брежневскую эпоху; 39 — в горбачевскую.

Вообще сам процесс трансформации старой советской номенклатуры в новую российскую — материал, достойный пера романистов. Социологами же он исследуется с бесстрастной научной скрупулезностью. Выделяются следующие этапы разрушения номенклатурной системы.

1987 год. Упразднение отраслевых отделов ЦК КПСС. Ослабление контроля партии над экономикой. Создание альтернативной («комсомольской») экономики, выросшей преимущественно из центров НТТМ. Осуществлялась операция под непосредственным патронажем секретаря ЦК КПСС Егора Лигачева. Воплощал планы партии в жизнь помощник секретаря ЦК ВЛКСМ Константин Затулин.

1988 год. Развитие альтернативной экономики. Начало номенклатурной приватизации «государства государством» (министерства, главки, тресты превращаются в концерны). Ольга Крыштановская считает, что на этом этапе и произошла основная приватизация — задолго до ее начала. Этот процесс сопровождался ослаблением роли ЦК КПСС.

1990 год. Первые относительно демократические выборы — новый канал рекрутации в элиту. Перемещение центра власти из ЦК КПСС в Верховный Совет СССР.

1990 год. Республиканские выборы. Разрушение единой финансовой системы СССР. Появление коммерческих банков. Формирование бизнес-элиты. Перемещение центра власти из Верховного Совета СССР в президентские структуры.

И, наконец, 1991 год. Окончательное формирование новой российской элиты. Уменьшение роли центра и децентрализация элиты.

И еще несколько любопытных наблюдений ученых. При трансформации старой номенклатуры в новую элиту перемещались в основном представители советской структуры. Партийная же была дискредитирована и практически полностью ушла. Однако — официально. Неофициально многие представители партийно-советской номенклатуры ведут консультации не только крупных коммерческих, но и государственных структур, и их мнение имеет серьезный вес.

Между прочим, показательная деталь: состав народных депутатов 1993 года по сравнению с созывом 1990-го отличается большей элитарностью. Кухарки все реже управляют государством. Как и женщины вообще.

Если в парламенте и на партийном поприще они подвизаются еще более или менее активно (11,2 и 8,6 процента соответственно), то в правительственной элите женщины составляют всего 2,9 процента. А региональная и бизнес-элита вообще обходится без дам.

И еще среди общих тенденций: в целом российская элита молодеет и умнеет. Между прочим, две трети в окружении Ельцина — доктора наук.

Особое внимание обратили ученые на бизнес-элиту. Просчитан ее состав с точки зрения того, «откуда есть и пошли» бизнесмены наши.

«Комсомольцы» и «физики» пришли в 1987–1989-м. Первые (составляют 17 процентов бизнес-элиты) — выходцы из структур ВЛКСМ. Вторые (15 процентов соответственно) — в основном пришли из научно-исследовательских институтов.

«Банкиры» и «промышленники» появились в 1989–1992-м. Банкиры, составившие 14 процентов, пришли в бизнес из профессионалов-финансистов. «Промышленники» (тянут на 23 процента) стали появляться на полгода позже. Их истоки: 56 процентов — кадры министерств, госкомитетов СССР и РСФСР. Директора крупных промышленных структур — 26 процентов.

Кроме основных четырех групп в бизнес-элите, ученые выделяют еще две отдельно. Это «самородки» и «элитные семьи».

«Самородки» (5 процентов бизнес-элиты) пытались идти вразрез с общепринятыми нормами и правилами поведения в экономике задолго до процессов, развернувшихся в середине восьмидесятых.

Представители же «элитных семей» (8 процентов) — это дети высокопоставленных родителей, как правило, мидовских работников либо высших слоев культурной и научной интеллигенции.

Ольга Крыштановская утверждает, что как минимум 44 процента денег сегодня в России укрывается от налогов.

Приводить конкретные примеры социологи отказались, так как многие высокопоставленные «обследуемые» просили не разглашать информацию. Надо отметить, что ученые провели огромную работу: проинтервьюированы практически все представители партийной и советской номенклатуры.

Это был Том. Он приехал в Москву в качестве представителя одной американской правительственной организации. Предложил поужинать вместе. Мы встретились в «Метрополе» и просидели до полуночи. Он и рассказал мне, что в 1980 году агентами КГБ были выкрадены материалы Гарвардского проекта, детального плана подрыва социализма изнутри с расчленением СССР при помощи психологического оружия. Операция КГБ держалась в строгом секрете даже от руководства. Мы, пятое главное управление, занимавшееся идеологическими диверсиями, об этой операции даже не догадывались. Материалы Гарвардского проекта были переданы в ЦК, где его детально изучали эксперты и отдельные руководители. Часть руководства заметалась в поисках выхода и спасения основ существовавшего строя. Так они и метались, сердечные, аж до самого 91-го года. Пропаганда, контрпропаганда, партполитучеба, наглядная агитация и прочий маразм. Усиление борьбы с инакомыслием. Другая, более умная и деидеологизированная часть поняла, что в их руки попало мощное оружие. И они решили использовать это оружие для захвата власти. Осуществить Гарвардский проект вперед американских спецслужб. Такого поворота дела американцы предусмотреть не могли и на первом этапе реализации визжали от восторга, так как считали, что все идет по плану. Оказалось, по плану, да не в ту сторону.

«В ГАЗЕТЕ „КОТИДЬЕНДЕ ПАРИ“ ОПУБЛИКОВАНО ИНТЕРВЬЮ С БЫВШИМ СОТРУДНИКОМ ОДНОЙ ИЗ ФРАНЦУЗСКИХ СПЕЦСЛУЖБ ПЬЕРОМ ДЕ ВИЛЕМАРЕ. ОСНОВНОЕ МЕСТО В „МЕМУАРАХ“ ОТСТАВНОГО РАЗВЕДЧИКА ЗАНИМАЮТ ЕГО РАССУЖДЕНИЯ О СУЩЕСТВОВАНИИ ТЕСНЫХ СВЯЗЕЙ МЕЖДУ „ПОСТСОВЕТСКОЙ“ МАФИЕЙ И СЕКРЕТНЫМ АППАРАТОМ КПСС, ЧТО ПРИВЕЛО К РЕЗКОМУ УВЕЛИЧЕНИЮ КОНТАКТОВ РОССИЙСКОЙ ОРГАНИЗОВАННОЙ ПРЕСТУПНОСТИ С „КОЛЛЕГАМИ“ В ДРУГИХ СТРАНАХ, В ТОМ ЧИСЛЕ ВО ФРАНЦИИ.

ПО УТВЕРЖДЕНИЯМ ПЬЕРА ДЕ ВИЛЕМАРЕ, ИЗ РОССИИ ЗА РУБЕЖ ПО ТАЙНЫМ КАНАЛАМ „УТЕКАЕТ“ БОЛЕЕ 1 МЛРД. ДОЛЛАРОВ. В ИНТЕРВЬЮ ТАКЖЕ ГОВОРИТСЯ О ЯКОБЫ ИМЕЮЩИХСЯ ДОКАЗАТЕЛЬСТВАХ СВЯЗЕЙ РОССИЙСКИХ СПЕЦСЛУЖБ С МАФИОЗНЫМИ ЭЛЕМЕНТАМИ, ПОЯВИВШИМИСЯ ПОСЛЕ РАСПАДА СССР».

«Криминальная хроника», № 2, 1994 г.

Проект был очень грамотно доработан, в особенности в части финансово-экономической. Ни один руководитель реализации проекта на публике не засветился. Как я уже тебе говорил, реализация проекта осуществлялась методом психологического управления массами путем создания соответствующих ситуаций, а также через специально подобранных марионеток, из которых быстро выделили политических лидеров и экономических реформаторов. С этой целью был создан калейдоскоп политических лидеров всех мастей, от ультрадемократов до ультрапатриотов. Внешне это выглядело как противостояние правящего режима и оппозиции. В действительности каждый делал свое дело.

«НУЖНО ОБЪЕДИНЯТЬСЯ ЗАНОВО»

Письмо всем бывшим участникам движения «Демократическая Россия»

(Выдержки из «Независимой газеты», 27 мая 1934 г.)

«У истоков широкого демократического движения в стране, призванного противостоять и тоталитаризму, и автократии, находилась „Демократическая Россия“. Симпатии к ней были всеобщие. Сегодня „Дем. России“ нету. И прежде чём она погибла организационно, прежде чем в ней возобладали неоконформистские силы, она потеряла своих лидеров, создавших ее и олицетворявших ее честь и достоинство. Из выразительницы народных чаяний „Дем. Россия“ превратилась в буржуазный „ВыбРосс“. Чем дальновиднее, принципиальнее и решительнее были политики, тем раньше они рвали с недостойной сменой вех в политике „ДР“…

Новая же власть, поднятая народом, занялась под видом политики приватизации бесстыдным самообогащением. Страну хотят сделать вотчиной новой сверхмафии. Вот почему из „ДемРоссии“ сделали „ВыбРосс“, где активисты алчут подачки и чиновной карьеры. Отход от демократических установок к антидемократическим в массовой психологии обретает беспрецедентный и катастрофический размах. Вина за это — на нынешнем руководстве страны, для которого прежняя „ДемРоссия“ послужила трамплином для прыжка к высотам власти.

Не случайно люди спешат оказать доверие любой альтернативе, не исходящей ни от старой, ни от новой власти. Именно этим определяется успех ЛДПР Жириновского, в программные установки которой миллионы людей даже вникать не собирались…

Народные предприятия за рубежом — единственная экономическая форма, которая доказывает свою эффективность в обстановке всеобщего спада. И это не случайно. Только заинтересованный труд, только труженик, собственник продуктов своего труда может обеспечить устойчивый успех всякой деятельности. Это касается физических и духовных областей труда.

По данным университета в Балтиморе (США) об эффективности американских компаний (с собственностью всех работников), отношение их чистого дохода к вложенному капиталу на 50 % выше, чем на обычных фирмах. Вот почему Гэйдар запретил двум профессорам из „цитадели империализма“ рассказывать по центральному телевидению бывшей соцстраны о народных предприятиях, заявив, что иначе „на его программе придется поставить крест“…

Следует обратиться к общественности с призывом возродить демократическое движение в противовес скомпрометировавшим себя нынешним „демократам“ не только на основе давно выверенных, политически несомненных программ, но и на основе нового экономического курса, который реально сблизит людей и возродит духовный пафос и истинную солидарность в обществе…»

Использование калейдоскопа продолжалось и после прихода заговорщиков к власти в 1991 году, только время от времени уходили в тень отслужившие свое, и появлялись новые лица.

«ПРЕДСЕДАТЕЛЬ КОМИТЕТА, БЫВШИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ОБВИНИТЕЛЬ ВИКТОР ИЛЬЮХИН, ЗАЯВИЛ, ЧТО ОПАСАЕТСЯ ФОРМИРОВАНИЯ В РОССИИ „ТОТАЛЬНО КРИМИНАЛИЗИРОВАННОЙ ЭКОНОМИКИ“. ОН НАПОМНИЛ, ЧТО ПРОШЛЫМ ЛЕТОМ ПРЕЗИДЕНТ ЕЛЬЦИН ОТКАЗАЛСЯ ПОДПИСЫВАТЬ ПРИНЯТЫЙ БЫВШИМ ВЕРХОВНЫМ СОВЕТОМ ЗАКОН О БОРЬБЕ С КОРРУПЦИЕЙ, СОСЛАВШИСЬ НА ЕГО НЕПРОРАБОТАННОСТЬ. ОДНАКО, ПО МНЕНИЮ Г-НА ИЛЬЮХИНА, „ГДЕ-ТО НЕСОВЕРШЕНСТВО ЭТОГО ЗАКОНА“ НЕ ИСЧЕРПАЛО ПРИЧИН, ПО КОТОРЫМ ПРЕЗИДЕНТ ЗАБЛОКИРОВАЛ ЕГО ВСТУПЛЕНИЕ В СИЛУ».

«Сегодня», 27 апреля 1994 г.

Мы уже выехали за кольцевую дорогу и ехали по шоссе. Время от времени мимо проскакивали машины. Кот затормозил, и я тут же увидел, как, обогнав нас, метрах в пятидесяти остановились темно-синие «жигули» с тем же количеством людей в салоне. Мне стало очень неуютно, но Кот успокаивающе махнул рукой: «Свои!» Затем он повернулся назад и достал из кейса лист бумаги.

— Смотри. Схема нанесения психологических ударов в целях поддержания необходимого баланса для удержания власти такова. (Он стал уверенно чертить).

Где: D — часть населения, настроенная «за демократов»;

Р — часть населения, настроенная «за патриотов»;

N — часть населения, которой противны и те и эти;

F — финансирование.

Источник финансирования заговорщики имели ориентировочно с середины семидесятых. Этот источник назывался в прессе «теневой экономикой». Все нити «теневой экономики» вели в ЦК КПСС и ЦК Союзных республик. Поэтому при реализации Гарвардского проекта «теневики» работали исключительно на его финансирование. В дальнейшем из этих «теневиков» получились банкиры, члены правительства и парламента. К 90-му году заговорщики не без участия Центробанка уже сформировали свою банковскую систему. Теневики, вышедшие на легальный бизнес, но сохранившие и нелегальный, закачивали в заговор мощные финансовые средства. Ты видишь на схеме, что категории населения D и Р имеют один источник финансирования. Этот источник и позволяет наносить психологические удары по категории N путем финансирования усиления то D, то Р. Ну например. Ты помнишь, как на выборах в новый парламент «демократы» потерпели поражение? Гайдан сразу же вышел в отставку и окунулся в политику. Тут же было осуществлено финансовое вливание в фашистское движение. Биркашовцы, жариновцы, антоновцы. Самые большие вливания были сделаны в биркашовцев. Напуганный свастикой обыватель из категории N метнулся в сторону категории D. Из двух зол выбирают меньшее. Когда надобность в Биркашове миновала, его и ближайших соратников отстреляли, а партию разогнали. — Кот включил зажигание, и мы поехали дальше.

«БЕСПРЕЦЕДЕНТНЫЙ РОСТ ОРГАНИЗОВАННОЙ ПРЕСТУПНОСТИ В РОССИИ СЕРЬЕЗНО УГРОЖАЕТ НЕ ТОЛЬКО ЕЕ НАЦИОНАЛЬНОЙ БЕЗОПАСНОСТИ, НО И ИНТЕРЕСАМ ЗАПАДНЫХ СТРАН, В ТОМ ЧИСЛЕ США. ОБ ЭТОМ ЗАЯВИЛИ УЧАСТНИКИ СЛУШАНИЙ, СОСТОЯВШИХСЯ В ПОДКОМИТЕТЕ ПО РАССЛЕДОВАНИЯМ ПРИ СЕНАТСКОМ КОМИТЕТЕ ПО ДЕЛАМ ПРАВИТЕЛЬСТВЕННЫХ УЧРЕЖДЕНИЙ США.

НА СЛУШАНИЯХ ВЫСТУПИЛИ ДИРЕКТОР ФЕДЕРАЛЬНОГО БЮРО РАССЛЕДОВАНИЙ (ФБР) США ЛУИС ФРИ, ПРЕЗИДЕНТ ФЕДЕРАЛЬНОГО ВЕДОМСТВА ПО УГОЛОВНЫМ ДЕЛАМ ГЕРМАНИИ ХАНС-ЛЮДВИГ ЦАХЕРТ И ПЕРВЫЙ ЗАМЕСТИТЕЛЬ МИНИСТРА ВНУТРЕННИХ ДЕЛ РОССИИ МИХАИЛ ЕГОРОВ.

ОСОБУЮ ОПАСНОСТЬ АКЦИЯМ РОССИЙСКИХ ПРЕСТУПНЫХ ГРУППИРОВОК ПРИДАЕТ ТО, ЧТО ОНИ ДЕЙСТВУЮТ В СТРАНЕ, ОБЛАДАЮЩЕЙ 30–40 ТЫС. ЯДЕРНЫХ БОЕГОЛОВОК».

«Независимая газета», 27 мая 1994 г.

Я уже отметил, что одним из составных элементов тоталитарной системы управления обществом, которую установили заговорщики, был криминальный мир с его криминальными войсками. Были  просчитаны все пути развития преступности. Новые хозяева государства создавали новые преступные структуры и брали под контроль старые. Создание криминального государства стало государственной политикой.

«СТАРЫЕ „АВТОРИТЕТЫ“, ИЗ ТЕХ, ЧТО ПРИНЯТО НАЗЫВАТЬ „ВОРАМИ В ЗАКОНЕ“, СХВАТИЛИСЬ НЕ НА ЖИЗНЬ, А НА СМЕРТЬ, С „АВТОРИТЕТАМИ“ НОВОЙ ФОРМАЦИИ, НОВОЙ ПСИХОЛОГИИ И МИРОВОЗЗРЕНИЯ. ОТКУДА ПОЯВИЛИСЬ НЕОФИТЫ - НЕ ОЧЕНЬ ЯСНО. ЧТО И КТО СТОИТ ЗА НИМИ — НЕИЗВЕСТНО. НА ИХ СТОРОНЕ ИНИЦИАТИВА, ОГРОМНЫЕ, НИКЕМ НЕ УЧТЕННЫЕ И НЕ СЧИТАННЫЕ ДЕНЬГИ, МЕТОДЫ ИХ НЕВИДАННО ЖЕСТОКИ. „СТАРИКИ“ ОКАЗАЛИСЬ В РАСТЕРЯННОСТИ».

«Криминальная хроника», № 5, 1994 г.

Так вот. Том сообщил мне, что за несколько месяцев до нашей беседы было проведено пять заседаний Агентства национальной безопасности США, на которых рассматривался только один вопрос: Россия как новая угроза миру. Были рассмотрены материалы, представленные ЦРУ, ФБР и Интерполом, из которых следовало, что криминальные силы, захватившие в начале 90-х власть в России, быстрыми темпами осуществили инфильтрацию в мировую экономическую, финансовую и политическую систему. Произошло сращивание преступных сил крупнейших стран Запада и Востока, причем их цементирующей силой является Россия.

«ПЕРЕД ЧЛЕНАМИ ПОДКОМИТЕТА ВЫСТУПИЛ ДИРЕКТОР ЦРУ ДЖЕЙМС ВУЛСИ, ЗАЯВИВШИЙ, ЧТО В РЕСПУБЛИКАХ БЫВШЕГО СССР ПРЕСТУПНЫЕ ГРУППИРОВКИ РАЗВИВАЮТСЯ В „УГРОЖАЮЩЕМ ТЕМПЕ“ И СМЫКАЮТСЯ С ИТАЛЬЯНСКОЙ МАФИЕЙ, КИТАЙСКИМИ ТРИАДАМИ И ЛАТИНОАМЕРИКАНСКИМИ НАРКОКАРТЕЛЯМИ.

РУКОВОДСТВО ФБР ТАКЖЕ УВЕДОМИЛО СЕНАТ, ЧТО ФЕДЕРАЛЬНОЕ БЮРО РАССЛЕДОВАНИЯ УДЕЛЯЕТ СЕГОДНЯ ВСЕ БОЛЬШЕЕ И БОЛЬШЕЕ ВНИМАНИЕ ЛИЦАМ, ИММИГРИРОВАВШИМ ИЗ СССР В США И ТЕПЕРЬ ЗАНИМАЮЩИМСЯ ПРОТИВОПРАВНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬЮ „МЕЖДУ ДВУМЯ СТРАНАМИ“».

«Московские новости», 24 апреля — 1 мая 1994 г.

ЦРУ сообщило, что в период 92–94 годы были проведены четыре конгресса преступных группировок из 12 крупнейших стран мира. После неудачи экспорта социалистической революции Россия успешно экспортировала криминальную революцию в мировом масштабе. Фактически к 94-му году сформировался криминальный интернационал с центром в Москве. Финансовая мощь этого интернационала не поддавалась анализу.

Затем были закрытые слушания в Конгрессе США. С докладами выступили директора ЦРУ и ФБР, а также Генри Киссинджер. Эти доклады ужаснули конгрессменов, особенно последняя фраза Киссинджера: «Я не знаю, господа, сколько представителей криминального интернационала присутствует сейчас в этом зале».

После того как Джеймс Вулси, тогдашний директор ЦРУ, представил данные о том, что российские преступные синдикаты играют роль в обеспечении доставки наркотиков из Латинской Америки, Пакистана и Турции в различные части мира, в том числе и в США, Конгресс одобрил новый закон о борьбе с преступностью и выделил на это 30 миллиардов долларов.

«ИТАЛЬЯНСКИЕ И РУССКИЕ КРИМИНАЛЬНЫЕ ГРУППЫ, ПОСЛЕ ТОГО КАК ОРГАНИЗОВАННАЯ ПРЕСТУПНОСТЬ ПЕРЕШАГНУЛА ЧЕРЕЗ СТАРЫЕ ЕВРОПЕЙСКИЕ ГРАНИЦЫ, ЗАРАБАТЫВАЮТ СОВМЕСТНО ДЕСЯТКИ МИЛЛИАРДОВ ДОЛЛАРОВ, УТВЕРЖДАЕТ ЛУЧАНО ВИОЛАНТЕ, ПРЕДСЕДАТЕЛЬ КОМИССИИ ПО БОРЬБЕ С МАФИЕЙ ИТАЛЬЯНСКОГО ПАРЛАМЕНТА».

«Megapolis Express», 27 апреля 1994 г.

Дальнейшие события всполошили конгрессменов и американскую администрацию всерьез. ФБР установило факты утечки информации из Конгресса. Источники утечек установить не удалось. Аналогичные истории произошли и в ряде других западных стран, причем в Италии застрелили прокурора Республики, который подцепил след интернационала в итальянском правительстве.

Состоялось совещание глав стран семерки, посвященное вопросу борьбы с криминальным интернационалом. Представители России на это совещание допущены не были, а само совещание происходило в режиме такой секретности, что прессе не удалось узнать даже повестку дня.

После этого к противодействию интернационалу были подключены спецслужбы всех стран семерки. Было признано необходимым нанести удар в центр международной преступности — Россию. Это было очень сложно, несмотря на то, что средства, выделенные на эти цели, превосходили средства, ассигнованные в свое время на развал СССР. И главным делом был поиск соответствующих сил внутри России.

«АРМАГЕДДОН — МЕСТО, В КОТОРОМ, СОГЛАСНО ОТКРОВЕНИЮ СВЯТОГО БОГОСЛОВА, ПРИ НАСТУПЛЕНИИ КОНЦА СВЕТА ПРОИЗОЙДЕТ БИТВА С УЧАСТИЕМ ВСЕХ ЦАРЕЙ ЗЕМЛИ. ТЕПЕРЬ МЫ ТОЧНО ЗНАЕМ, КТО В ЭТОМ БОЮ БУДЕТ САТАНОЙ: ОБЪЕДИНИВШИЙСЯ КРИМИНАЛИТЕТ».

Неизвестный автор

Том сказал мне, что ими установлено наличие в России подполья. Это были люди, вовремя разобравшиеся в обстановке и понявшие, что перспективу имеют только нелегальные методы борьбы. Они сформировали довольно разветвленную и хорошо законспирированную организацию. Называли они себя просто «Партией». Состав самый разнообразный: ученые, офицеры службы безопасности и МВД, коммерсанты, финансисты, но больше всего было чиновников. Были и члены парламента. По имевшимся у ЦРУ данным, «Партия» вербовала агентов во всех госучреждениях, в первую очередь в силовых структурах, и засылала своих людей во все политические организации. Если в России появлялась новая политическая организация, даже самая маленькая, в нее устремлялись люди «Партии». И главной их задачей было определить, кто финансирует эту организацию. Так выявлялись ниточки, ведущие к победившей фракции КПСС.

ЦРУ имело скудную информацию о «Партии», несмотря на то, что ему удалось забросить в нижний эшелон своих агентов. Дело в том, что в «Партии» работали бывшие профессионалы КГБ, поэтому ее служба безопасности была на достаточно высоком уровне. Недостатка в интеллектуалах эта организация не испытывала, поэтому имела четкую политическую и экономическую программу и, так же как и заговорщики, использовала методы психологической борьбы.

Эксперты ЦРУ выявили тактику «Партии», что и помогло им внедрить в нее своих агентов. Но только в низший эшелон, который назывался «бессознательными членами». Этот термин отражал и элемент того, что в КПСС называлось партийным строительством. Совет «Партии» состоял из семи человек, занимавших скромные посты в правительстве. Каждый член совета имел свой аппарат, который состоял из «кураторов». Кураторы друг друга не знали. Только своего члена совета. Сеть кураторов состояла исключительно из чиновников различных центральных и местных органов. Каждый куратор направлял деятельность целой сети бессознательных членов, которые в большинстве своем не подозревали, на какие цели они работают. А делалось все очень просто. К куратору обращался человек за помощью. Причем за самой разнообразной. Если куратор мог сам решить эту проблему, он это делал сам. Если его связей не хватало, он докладывал своему члену совета. Тот смотрел на диапазон своих связей и, если их не хватало, выносил это на совет. И человек получал помощь. Отказа не было никому. Получив помощь, человек автоматически становился бессознательным членом «Партии». В один прекрасный день ему мог позвонить его куратор и попросить оказать услугу его знакомому. В этой системе было заложено воздействие на бессознательный механизм психики человека. Человека можно было сравнить с утопающим, который почувствовал под ногами землю. Причем очень часто «партийцы» намеренно создавали ситуацию, в которой нужный им человек нуждался в помощи. Понятно, что срабатывал инстинкт стадности. Человек чувствовал, что за ним встала некая сила, которая поможет ему в нужный момент, и он цеплялся за эту силу, сам того не сознавая.

Вторым эшелоном были подсознательные члены партии. Это были офицеры спецслужб, МВД и работники прокуратуры. Их задачей было добывать компромат на всех, на кого только можно. Как только на дискету члена совета попадал компромат на какого-нибудь чиновника или парламентария, тот автоматически становился бессознательным членом «Партии». Эту публику курировали особые кураторы, которые знали конечную цель своей деятельности и составляли третий, сознательный эшелон. Одновременно через своих членов — работников правоохранительных органов «Партия» собирала информацию о криминальном мире.

Программа «Партии» включала два этапа. Первый — охват своими членами максимального количества органов управления и инфильтрация в парламент. Подготовка к тихому перевороту. Второй этап — установление диктатуры, физическое уничтожение мафии и захват ее финансовых средств.

Том предложил мне выйти на руководство «Партии» и предложить им помощь спецслужб стран семерки: деньги и информацию на первом этапе, политическую поддержку стран Запада — на втором. Он сказал, что спецслужбы готовы принять любые условия сотрудничества с «Партией».

Я понимал, что ввязываюсь в смертельно опасное дело, но сразу же согласился. Через две недели я уже вместе с Томом вылетел в Вашингтон, где имел встречу с Вулси и госсекретарем. Десять дней я провел за железными дверями в Лэнгли, изучая информацию о «Партии» и о криминальном интернационализме. Нервы у меня крепкие, но когда я ознакомился с материалами о международном преступном сообществе, я чувствовал себя как приговоренный к смерти. Вырисовывался самый настоящий Апокалипсис, где Армагедоном являлась Россия. Я понимал, что нужно спешить.

Моей задачей было установить контакт с руководством «Партии». Это было и просто и сложно одновременно. Просто, потому что мне были известны все лидеры и часть кураторов. Сложно — в силу системы конспирации, которую строго соблюдала «Партия». Из-за этой системы я мог рассчитывать только на контакты с кураторами и на проникновение в организацию в качестве бессознательного члена.

Я долго прикидывал, как мне внедриться в эту структуру, и пришел к выводу, что классические методы здесь не годятся. Тогда я решился на лобовую атаку. Я приехал в Москву, собрал все материалы, подготовленные ЦРУ, и, выбрав методом тыка одного из членов совета, пришел прямо к нему и выложил все материалы ему на стол. Мне повезло. Я пришел к будущему президенту. Через неделю меня уже заслушивали на совете. В тот же день я стал помощником председателя совета и начал разрабатывать программу действий для предвыборной кампании. Мне подчинили всех кураторов и все структуры, которые контролировались «Партией». Все детали предвыборной кампании я тебе осветить не могу, так как мне пришлось бы открыть тебе нашу систему воздействия на регионы, и в первую очередь источники финансирования.

— Но ведь ты открыл их. Спецслужбы стран семерки.

— Спецслужбы дали только первоначальный капитал. Кроме того, организовали массированные поставки продовольствия по фиктивным ценам. Нами была создана сеть распределения этих громадных партий продовольствия по регионам, военным округам и флотам. С помощью этой системы снабжения мы приводили к власти в регионах своих людей. Каждый директор крупного предприятия имел агентское соглашение с одной из наших структур на поставки продовольствия. А завод иногда — это население целого маленького города. Мы кормили огромную часть населения. Спецслужбы также исправно снабжали нас информацией, а после избрания президента организовали политическую поддержку нашего курса странами семерки. Ты ведь заметил, то, на что надеялись бандиты, и что усиленно предсказывала твоя газета, а именно международная изоляция диктаторского режима, не состоялось. Кампания по защите прав человека в России так и не началась. Напротив, начались широкомасштабные инвестиции в экономику России. В чем тут секрет?

Одним из условий сохранения власти бандитов было предотвращение роста России в сильное государство, потому что сильное государство контролировать криминогенными методами невозможно. Оно раздавит криминальную власть. Как я тебе уже говорил, одним из непременных условий сохранения слабого государства было недопущение в него иностранного капитала. Тебе известен ряд феноменов, которые пресса окрестила экономическим чудом: Германия, Япония, Китай, страны Юго-Восточной Азии. В короткие сроки в этих странах начался экономический бум, и они завалили свои внутренние рынки и весь мир дешевой первосортной продукцией. А секрет этого бума был в финансовом капитале Запада, который ринулся в эти страны либо в форме частных инвестиций, либо в форме рынка сбыта для продукции этих стран.

Так же было в Египте, где Садат начал проводить политику открытых дверей. Он был вынужден это сделать для борьбы с внутренней мафией, которая получили название «нувориши», то есть новые богачи. Когда они в результате этой политики начали терять власть, Садата убили. Его убрали исламские фундаменталисты, но за их спиной стояли «нувориши».

В Китай иностранные фирмы вбухали к 1994 году более ста миллиардов долларов, основали бесчисленное множество предприятий и завалили китайский рынок дешевыми отечественными товарами. Для сравнения скажу, что в российскую экономику в период с 1987 по 1994 годы было вложено только 1,4 миллиарда долларов. Первыми это рискнули сделать немцы еще при Гортачеве. Однако заговорщики уже имели четкую концепцию захвата и удержания власти, а также необходимый для этого механизм. Они моментально опустили железный занавес, состоящий из четырех элементов.

Первый — налоговый режим, таможенный режим и система бюрократических препятствий. Внешне это выглядело как обычная узость ума. Но запомни! Среди бандитов узколобых нет. Все, что внешне выглядит идиотизмом, в действительности тонкая политика. Инофирмы долго разбивали себе носы, прежде чем поняли, что столкнулись с целенаправленной политикой, которая делала их проекты нерентабельными после инвестирования капитала.

Второй элемент — визовый режим и двойные стандарты в отношении иностранцев. Внешне это выглядит просто, как обдираловка иностранцев. Русские платят за отель и билеты на самолет по одной цене, иностранцы — по более высокой. В действительности оба элемента представляли собой политику, которая называется «unfriendly environment», то есть недружественная атмосфера.

Третий элемент — политика Центрального банка, который бандиты взяли под контроль первым делом. В нормальных условиях курс валюты страны должен следовать за инфляцией. В России же, скажем, в 93-м году цены выросли в 10 раз, а курс доллара — только в два раза. Центробанк легко управлял курсом рубля, выбрасывая при необходимости на продажу определенное количество долларов. В результате курс доллара рос значительно медленнее цен в долларовом выражении на рабсилу, аренду, услуги. Этим бандиты убивали сразу двух зайцев. Во-первых, создавали обстановку, в которой выгоднее стало закупать товары за рубежом и устраняли возможность развития отечественной товарной базы и товарного производства. Во-вторых, они брали под контроль снабжение населения импортными товарами и что самое важное — продовольствием, путем манипулирования нормативными документами, и в первую очередь таможенными тарифами. Контролю за ввозом продовольствия они уделяли очень большое внимание. Ввозить его могли только торговые структуры бандитов, для чего они насоздавали много государственных и полугосударственных акционерных обществ и контрактных корпораций, и мы, которые получали продовольствие бесплатно от спецслужб.

Когда уже было ясно, что мы возьмем власть, бандиты заметались. Закрыть доступ импорту — значило бы окончательно сбросить маску и оттолкнуть еще часть населения. Тогда они в срочном порядке отменили все таможенные пошлины на ввоз продовольствия и товаров первой необходимости. Одновременно они сбросили налоги на сельхозпродукцию и на торговлю продовольствием. Начался массированный экспорт, но мы еще больше сбросили цены. Затем мы поняли сущность маневра. Они закладывали под нас бомбу замедленного действия, которая должка была взорваться через 3–6 месяцев после нашего прихода к власти. На что они рассчитывали? На то, что такое положение раскручивает дефицит бюджета и мы должны будем его воленс-ноленс устранять, а следовательно, взвинтить цены на продукты питания. Причем взвинтить резко и высоко.

Второе, в чем они были уверены, это в экономических санкциях Запада после установления диктатуры. Именно поэтому они беспрепятственно позволили нам провести референдум, зная заранее его результаты. И это была их роковая ошибка вследствие отсутствия должной информациии.

А было вот что. За полтора месяца до выборов президента я вместе с нынешним министром иностранных дел вылетел в Италию. Там на американской авиабазе Авьяно прошла наша секретная встреча с министрами стран семерки. Совещались мы трое суток, в ходе которых получили гарантии на поддержку нашего курса. Было признано, что центром борьбы с криминальным интернационалом должен стать центр криминального интернационала — Россия. В этих целях мы получили заверения в том, что:

— страны семерки не допустят экономических санкций против нового правительства России после установления диктатуры и предоставят ей режим наибольшего благоприятствования в торговле;

— страны семерки будут предоставлять правительству России всю информацию о действиях русской мафии за рубежом;

— страны семерки окажут помощь российскому правительству в выявлении счетов в иностранных банках, ценных бумаг, недвижимости, принадлежащих российским гражданам за рубежом, местонахождения этих граждан, а также не будут препятствовать изъятию этих средств любым способом;

— страны семерки будут оказывать помощь российским спецслужбам в действиях против мафии как за пределами России, так и внутри ее;

— страны семерки окажут содействие в привлечении частных инвестиций в Россию.

Мы со своей стороны обязались:

— предоставлять спецслужбам стран семерки всю информацию о криминальном интернационале, добываемую нами;

— направить часть изъятой у мафии валюты на погашение внешнего долга России и СССР, часть — на закупку оборудования и товаров в странах семерки, часть — в государственные страховые компании стран семерки для страхования риска частных инвесторов;

— в течение двух месяцев ввести законы, создающие благоприятный инвестиционный климат для западных инвесторов.

Нам также дали понять, что закроют глаза на все наши методы борьбы с мафией, в том числе и на методы изъятия денег.

Что было потом, ты знаешь. Но ты знаешь только внешнюю сторону. А нами были просчитаны почти все шаги бандитов по дестабилизации обстановки. И в первую очередь нарушение снабжения населения продовольствием. Мы сразу же ввели в действие ВУК и в тот же день начали отстрелы по статьям об искусственном создании голода и саботаже. В первые дни были расстреляны несколько тысяч человек за попытки уничтожения продуктов питания или их сокрытие. Все это, как ты помнишь, показывалось по телевизору. Это прекратилось очень быстро не только из-за риска быть расстрелянным, но и из-за того, что бандиты разбирались в психологии. Массы получили козла отпущения. И этот козел — не правительство. Бандиты поняли: мы не остановимся ни перед чем, население нас поддерживает, а Запад почему-то не реагирует. Тогда они начали резко снижать цены на продовольствие в расчете на быстрое опустошение прилавков. Мы к этому были готовы. Магазины конфисковывались, цены выравнивались, а из-за рубежа поступало продовольствие, за которое платили валютой, конфискованной у мафии в западных банках. Операции по изъятию этих денег начались сразу же после совещания на Авьяно.

Они попытались заблокировать банковскую систему. Мы дали понять, что национализируем банки и развернем в течение двух недель сеть западных банков. Банки подтвердили готовность. Они отступили.

Наконец были совершены теракты против членов правительства и покушение на президента. Мы поняли, что мы устояли. Начиналась длительная борьба на взаимное уничтожение.

— И как же вы покончите с ними? Разом?

— Разом нельзя. Прольется много крови. Здесь надо отщипывать по кусочку. Потихоньку затягивать удавку. Помнишь, я показывал тебе указ о привлечении к ответственности партийных работников и работников КГБ, виновных в преследовании инакомыслящих? Это была ширма, за которой был нанесен первый удар по заговорщикам. Под крышей этого указа мы взяли ряд бандитов, работавших раньше в КГБ и парторганах, которые участвовали в реализации Гарвардского проекта и правили бал при Елицине. Это не переполошило остальных заговорщиков, так как они не знали истинных причин ареста. И теперь не догадываются. Ну а валюты мы у них выудили немало.

В это время мы подъехали к городку. Заехали внутрь и вышли из машины.

— Кстати, а почему вы все время увязываете происходящее с Антихристом?

— Ты что, еще не понял, что Библия — это закодированная социология?

 

4. ОПЕРАТИВНО-ТЕХНИЧЕСКИЙ ОТДЕЛ

СКАЖЕМ, ЧТО ИЗВЕСТНО ОБЩЕСТВЕННОСТИ О ПРАВИТЕЛЬСТВЕННОЙ КОМИССИИ ПО ГОСУДАРСТВЕННОМУ ВНЕШНЕМУ ДОЛГУ И ФИНАНСОВЫМ АКТИВАМ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ? А ТАМ ВТИХАРЯ РАСПОРЯЖАЮТСЯ МИЛЛИАРДАМИ ДОЛЛАРОВ. КОМИССИЯ СЕБЯ НЕ УТРУЖДАЕТ ОСОБЫМИ ОБОСНОВАНИЯМИ, ПОЧЕМУ ИМЕННО ТОЙ, А НЕ ИНОЙ ФИРМЕ ПОРУЧАЕТ «УРЕГУЛИРОВАТЬ ПРОБЛЕМЫ ЗАДОЛЖЕННОСТИ РОССИЙСКИХ ИМПОРТЕРОВ ПЕРЕД ИНОСТРАННЫМИ ФИРМАМИ, НЕ ГАРАНТИРОВАННОЙ ВНЕШЭКОНОМБАНКОМ» ИЛИ «РЕАЛИЗОВАТЬ НЕКОТОРЫЕ КАТЕГОРИИ ДОЛГОВ ГАНЫ». А ВЕДЬ РЕЧЬ ИДЕТ О БАСНОСЛОВНЫХ ПРИБЫЛЯХ ДЛЯ ТЕХ, КОГО ВЫБЕРУТ АГЕНТАМИ.

«Известия», 5 июля 1994 г.

Мы вошли в здание и поднялись на второй этаж. Некогда большое помещение казармы было разделено на несколько десятков комнат-ячеек. Кот открыл дверь одной из них. За столом скромно обставленной рабочей мебелью комнатки сидел молодой человек, на голове которого были миниатюрные наушники. При нашем появлении он снял наушники и встал. Кот махнул рукой, и молодой человек сел.

— Тебе доставили материалы по операции П-54-Н?

— Обрабатываю.

— Ну — ка, покажи.

Он повернул к нам мини-телевизор, и я увидел, как ханыги забрасывают могилу Непальца землей. В отдалении я увидел себя, сидящего на скамейке возле могилы генерала Снегова.

— Личность того типа в шляпе установили? — спросил Кот.

— Клерк из бюро ритуальных услуг. К преступному миру отношения не имеет.

— Аудиоматериалы?

Молодой человек выложил на стол две миниатюрные кассеты. Кот сунул их в карман и сказал:

— Верну через пару часов. Что по команде Стрельца?

— Обработка закончена, выявлены все.

— Где материалы?

— По приказу первого переданы в ОПБ.

Мы вышли из комнаты и пошли по коридору к выходу.

— Здесь располагается обрабатывающее подразделение оперативно-технического отдела, — сказал Кот. — Сюда поступает весь оперативный материал, полученный добывающими подразделениями.

— А на них можно посмотреть?

— На одно, которое располагается здесь, можно. Но здесь перехватываются только телефонные разговоры и факсы. Остальные подразделения разбросаны по Москве и области.

Пока он говорил, мы поднялись на третий этаж, который был разделен на три длинных пенала. Кот вошел в один из них, я последовал за ним.

Вдоль стен рядами стояли столы с металлическими магнитофонами неизвестной мне марки. То загораясь, то потухая, мерцали лампочки. По рядам ходили несколько молодых людей в наушниках и подключали их то к одному, то к другому магнитофону. Возле некоторых задерживались и делали пометки в блокнотах. В торце пенала была установлена металлическая конструкция, заставленная какими-то сложными приборами, возле которой стояли три оператора.

— Здесь записываются только телефонные разговоры. Пленки передаются в подразделение обработки, задача которых только одна — выявить всех участников группировки и тех, кто с ней связан.

— А дальше?

— Дальше списки участников и некоторые материалы передаются в ОПБ (отдел психологической борьбы), который по своей картотеке определяет, является ли участник легионером. Если участник легионером не является, отдел начинает с ним работу. Если он легионер, материал поступает в ЛИКОД.

— Что такое ЛИКОД?

— Ликвидационный отдел.

— И что делает этот отдел?

— Ликвидирует. В день подразделения ЛИКОД в разных частях города без стрельбы и взрывов, тихо и незаметно уничтожают до пятнадцати человек. Сама операция проводится в два этапа. Сначала ликвидируются несколько рядовых легионеров, а потом остальная братия получает извещение от инквизиции о том, что их соратники казнены по приговору тайного трибунала, а им дается время на покаяние.

— А почему без стрельбы и взрывов?

— Видишь ли, если легионера застрелить, то не будет главного — необходимого психологического эффекта. Психика россиян уже привыкла к шумным убийствам. Легионер должен умереть тихо и незаметно. Желательно в своей квартире.

— Удавка? (Я вспомнил, как казнили русских мафиози в Германии.)

— Не только. Например, укол отравленной иглой в транспорте. Или как Непалец. Дома от пива с ядом.

— Ты сказал, что здесь прослушиваются только телефоны. А что еще вы прослушиваете?

— Все. Записи нетелефонных разговоров дают нам до 70 % информации, добываемой техсредствами. Здесь работают много групп. Это профессионалы самого высокого класса. На нашем слэнге они называются садовниками. Их задача — нашпиговать объект багами или снимать информацию с помощью другой аппаратуры.

— Что такое баг?

— Подслушивающее устройство. Наши садовники — это целый мир. Скажем, назначается ему объект. Он должен посадить баги везде, где тот бывает. В квартиру, в офис, в машину, на дачу, в дома, где объект появляется, в сауну, где объект собирается со своими дружками, и в одежду. Часть авторитетов имеют постоянные магазины, где им покупают одежду. Здесь и за рубежом. Очень часто они получают костюмы со вшитыми туда багами. Ему присылают мебель из Германии или из Франции. Он сам растаможивает товар, а затек его голос звучит в нашем оперативно-техническом отделе. Пойдем ко мне. Я дам тебе кое-что послушать.

В кабинете Кот первым делом бегло просмотрел бумаги, лежавшие у него на столе. Затем нажал кнопку. Вошел помощник.

— Какие новости?

— Объект «Майкл» взят вчера в Барселоне. Содержится группой Ортигаса на базе под Мадридом.

— Дал какую-нибудь информацию?

— Пока молчит.

— Распорядись направить в Мадрид трех врачей. По нашим сведениям, у него четыре счета в Европе и два в Америке. Еще что?

— По информации, полученной сегодня от Тома, ЦРУ установило местонахождение «Сэма».

— Он в Америке?

— Нет, в Италии, отдыхает на Капри в отеле «Ла Пальма». Номер зарезервирован до тридцатого.

— Направить туда пару рыбок для начала.

— Морских?

— Нет, речных. Миллионеров надо уважать. Проконсультируйтесь с Кардиналом относительно вкусов Сэма и подберите кандидатуры. Том не установил его постоянную дислокацию?

— Пока нет. Он останавливается только в отелях. Паспорт аргентинский.

— Еще что?

— В Лас-Вегасе группа Кона завершила операцию «Незабудка».

— Деньги?

— Шестьдесят миллионов переведены на счет 1-го Государственного банка в Дойче Банк. Десять миллионов — на наши счета в Швейцарии. Два миллиона — группе Кона.

— Объекты?

— Ликвидированы по схеме «1». Наши друзья из «Ньюсуик», АФП и АП позаботились о рекламе.

— А что пойдет в Россию?

— «Ньюсуик» на русском языке и запись короткометражного документального фильма, снятого нашими друзьями из NBC.

— Пленку передашь Шурику.

— Понял. У меня все.

— Хорошо. Меня пока не беспокоить.

Он достал из стола портативный магнитофон и вставил одну из кассет, которую взял у обработчика. Затем вставил в магнитофон спаренные наушники. Одну пару надел сам, другую протянул мне.

— Послушаем последние материалы. Рекомендую главное внимание уделять результатам психологического воздействия на клиентов.

— Скажи пожалуйста, а кто такие Майкл и Сэм? Что такое рыбки?

— Потом объясню. Слушай. Первая пленка касается Непальца. Вторая — запись разговоров рядовых членов группировки с промежуточным боссом. С легионерами работал ОПБ.

Он включил магнитофон, откинулся в кресле, вытянув ноги, и закрыл глаза, словно слушал «Лунную сонату» Бетховена.

1-й голос: Поставь кассету. На стоянке никого не было?

2-й голос: Нет, машины все проверены. Владельцы имеют родственников, похороненных на кладбище.

1-й голос: А это что за придурок?

2-й голос: Журналист. Газета (последовало название моей газеты).

1-й голос: Что о нем известно?

2-й голос: В газете считается авторитетом. По заданию редактора работает над инквизиторами. Да здесь все чисто.

1-й голос: Раньше на похоронах был?

2-й голос: Нет. Попал в поле зрения впервые.

1-й голос: Округу прочесали?

2-й голос: Как велено.

1-й голос: И что? Их заметили?

2-й голос: Никого.

1-й голос: Значит, плохо искали. Не может быть, чтобы они не выслали наблюдателей.

2-й голос: А может, все-таки журналист?

1-й голос: Ну кто же наблюдает открыто? Только журналисты и милиция. (Пауза.) Нам до зарезу нужен инквизитор. Пусть рядовой. Любой. Но надо же ухватить ниточку.

2-й голос: Где я тебе его возьму?

3-й голос: Что установили о смерти Непальца? Как к нему попало это пиво?

2-й голос: Прямо из Швеции. В торговлю не поступало.

3-й голос: Когда Непалец получил приговор инквизиторов?

1-й голос: Месяц назад.

3-й голос: Так. Больше трех недель. Сколько людей еще они убрали, пока я отсутствовал?

2-й голос: Шестнадцать человек. Десять убиты, шесть пропали.

3-й голос: Обстоятельства?

2-й голос: Восемь человек удавкой. Ночью в квартире. Во рту белые карточки с черным крестом. Двое в метро от укола отравленной иглой. Умерли в толпе перед эскалатором.

3-й голос: Пропавшие разом пропали?

2-й голос: Разом. Всех арестовала милиция. У всех были обыски. Родственники сообщили, что оперативники санкции прокурора предъявили. Увозили на милицейских машинах.

3-й голос: Какой прокурор?

2-й голос: Москвы.

3-й голос: Что узнали?

2-й голос: Прокурор Москвы санкции на аресты и обыски не подписывал. Липа. Ни одно отделение их не арестовывало.

3-й голос: С Другом связывались?

2- голос: Сразу же.

3-й голос: И что?

2-й голос: Друг рекомендует лечь на дно, пока они инквизиторов не подцепят. А вообще у них обстановка сложная. Сученным инквизиторы предложений о покаянии не присылают. Просто убирают и все. Пока тебя не было, трех шилек в конторе Друга побрили. Весточку их министру и прессе прислали. Вот эту газетку почитай на досуге. Казнены за связь с преступным миром. Друг очень встревожен.

(Пауза.)

3-й голос: Итак, подведем баланс. Сначала ослепли шестнадцать продавцов. Потом курьеры заболели. Все с метками. Потом Костя пропал. После Кости Гога и Салех исчезли. Потом трое курьеров опять ослепли. Теперь за время моей командировки еще шестнадцать человек и Непалец. Ну бойцы ладно. Они на виду. Но Непальца они как вычислили?

1-й голос: Наверно, Салеха раскололи.

3-й голос: Салеха не так просто расколоть.

2-й голос: Смотря как колоть. Если под ногти, то расколется. (Смеется.)

1-й голос: Смотри, как бы тебе не вкололи.

2-й голос: Я живым отдаваться не собираюсь. Глазоньки жалко. Даже в кинцо не сходишь.

3-й голос: Ладно. Хватит. Как хотите, а живого инквизитора мне достаньте. Теперь о деле. Когда товар приходит?

2-й голос: Двадцать третьего.

3-й голос: Кто сопровождает?

2-й голос: Заминка вышла. Никто не хочет. Боятся.

3-й голос: Что-о? Как это понимать?

2-й голос: А вот так и понимай. Напуганы все всерьез. Отказываются ехать. И таможня что-то виляет.

3-й голос: Ты в уме? Партнерам ты как объяснишь? За такие дела знаешь, что делают?

2-й голос: Ты на говно-то не исходи. Ребята не ментов боятся. Телевизор-то все смотрят. Одно дело в санаторий попасть или вышку получить, другое — когда тебе зенки вырвут. Предупреждение от инквизиторов половина команды получила. Под колпаком-то неуютно работать.

3-й голос: Что, так все в штаны и наложили? Ублюдки.

2-й голос: Не кипятись, говорю. Вот весточку от инквизиторов получишь, тогда побеседуем. Или ты в милицию жаловаться побежишь? Не советую. Статейка-то по ВУКу подрасстрельная. Ты покумекай. Времена-то ныне не те.

3-й голос: Что я партнерам скажу?

2-й голос: А то и скажи. Чтоб транзит меняли. Мы под колпаком. У этих ребят сеть по всей Европе налажена. Газеты пусть читают. И вообще, масть надо менять, папа.

3-й голос: Так. Ладно. Этот транзит должен пройти. Хоть в землю лягте. И не вздумай улизнуть. Под землей достану. А там посмотрим. Ублюдкам своим скажи, чтоб не инквизиторов боялись, а меня. Я ведь их всех найду.

2-й голос: Да ты-то ладно. Они б не нашли.

(Слышится телефонный звонок.)

2-й голос: Алло. Да-а. (Пауза.) Сейчас дам. Тебя.

3-й голос: Меня-я? Кто?

2-й голос: Не знаю.

3-й голос: Слушаю.

(Пауза.)

3-й голос: Вот что. Встретишься немедленно с Максудом. Скажешь, что разговор есть. Вечером в Славянской. Это раз. В машине моей чтоб два человека круглосуточно сидели. Это два. На квартире двоих посадишь и на даче троих. Понадежней. И последнее. Билет мне до Гамбурга возьмешь на шестнадцатое. Вот паспорт. Все, разбежались.

(Конец записи.)

Кот выключил магнитофон, достал лист бумаги и стал писать:

«1-му

а) Усилить наблюдение за „Другом“.

б) Выявить людей в новороссийской таможне. Срочно.

в) При необходимости поставьте П-55-Н на „цепочку“.

Главный (дата)».

В это время заработал селектор.

— Константин Палыч.

Кот встал, подошел к столу и нажал кнопку.

— Слушаю.

— Группа «Топаз» захватила киллера. Готовил покушение на Худенького.

Кот несколько секунд молчал. Молчал и селектор.

— Худенький знает? — спросил он чересчур спокойным голосом.

— Ни ухом ни рылом.

— Киллера ставьте на «цепочку». Охрану Худенького усилить группой «Рубин». Смотри, если с головы Худенького упадет хоть один волос раньше срока, я вас всех в бараний рог согну.

(Последнюю фразу Кот произнес ангельски ласковым голосом. Совсем как инквизитор Николай Иванович. В ответ из селектора послышался смех.)

— Константин Палыч, у Худенького с детства волосики выпадают. Поди не осталось уже ничего.

— Смотри. Я предупредил. Ты уже проворонил Банкира. Если проворонишь Худенького, отправлю сортиры мыть.

— Худенький в Штаты собрался. Лекции читать в университетах.

— Когда?

— Через две недели.

— Хорошо. Время есть. Подумаем. Откуда информация?

— От Боба.

— Всю информацию по этому вопросу докладывать мне немедленно.

— Понял.

Кот отключил селектор и вернулся в кресло.

— Прости мою безграмотность, — сказал я. — Поясни, пожалуйста, ваши термины. Что такое «цепочка»?

— «Цепочка» — это метод следствия, который не имеет права применять государство, но имеем право использовать мы для получения оперативной информации. Это очень простой способ, который базируется на иерархии преступного мира. Например, в наше поле зрения попала группировка, о которой мы не имеем информации от нашей агентуры в МВД и органов безопасности. Мы берем первого попавшегося ее члена, как правило, это рядовой исполнитель, и допрашиваем его. Поскольку, в отличие от государства, мы не имеем ограничений в выборе форм допроса, возможность получения информации стопроцентная.

— Пытаете?

— Да. Но преимущественно психологическими пытками. И не потому, что избегаем физического воздействия, а потому, что в нем, как правило, нет надобности.

— Почему?

— Первое. Воровской закон запрещает уркам закладывать корешей ментам. Мы не менты. Мы такая же преступная организация, как и наши клиенты. Это служит для клиента неким внутренним оправданием его проступка. Он не нарушает воровской закон. Второе. Он знает, что суда над ним не будет и он целиком в нашей власти. Он знает, что мы можем сделать с ним все, что захотим, и никто об этом никогда не узнает. Для пущей верности его отводят в камеру пыток и показывают набор инструментов средневековой инквизиции, изготовленных по образцам европейских музеев. И ему объясняют принцип действия каждого инструмента. Это впечатляет. Имеются также древние китайские инструменты с животными. Особое воздействие на него производит «крысиная кастрюля».

— Что это?

— Это сосуд с боковым отверстием, который крепится к голому животу допрашиваемого. Отверстие приходится на живот. В сосуд сажают крысу и начинают его нагревать. Крысе становится жарко и она ищет выход из сосуда, а единственный выход закрыт животом клиента. Тогда крыса начинает его прогрызать, чтобы выбраться наружу.

На аналогичном принципе строится и допрос с помощью «змеиной кастрюли». Это такой стульчик с отверстием, под которым установлен сосуд со змеей, из которой удален ад. Допрашиваемого помещают на стульчик голым задом, в который вставлена большая воронка. Сосуд нагревают и змея лезет прямо в воронку. Достать ее потом оттуда можно только хирургическим путем. А легионеры не любят врачей.

— Но это же изуверство.

— Это не изуверство, а психологическая обработка допрашиваемого. Мы еще не разу не применяли эти методы на практике.

— А если клиент, как ты его называешь, и после этой обработки откажется отвечать?

— Во-первых, клиент не откажется, так как отказаться может только фанат, работающий за идею, а клиенты работают за деньги. Во-вторых, если бы такой фанат и нашелся, что исключено, то в ход пошли бы психотропные препараты. Под нашими лекарствами он расскажет все.

— Еще одно изуверство. Но почему не пустить в ход препараты сразу?

— Потому что под препаратами он расскажет только то, что мы будем спрашивать. А под психологическим воздействием он расскажет все, даже то, о чем его не просят. Видишь ли, когда мы разрабатывали методы нашей работы, мы изучали обширную литературу, содержащую тысячелетний опыт человечества в этой области. В том числе и архивы гестапо. Интересные вещи. Это уже в военное время на оккупированной территории гестаповцы истязали людей. В тридцатые, когда они чистили Германию от оппозиции, они не пытали. Они приводили «стойких тельмановцев» в камеру пыток и показывали им все, что с ними могут сделать. Компартия Германии имела очень хорошую конспирацию, но оказалась в тюрьмах именно потому, что после таких экскурсий гестаповцам рассказывали все. В архивах мы нашли только три случая, когда фанаты пошли на пытки. Впрочем, потом и они раскололись. В наше же время таких фанатов нет. И клиенты рассказывают нам о себе все. Называют всех «товарищей по оружию», а главное — своего босса. Тогда мы приглашаем в гости босса, который, в свою очередь, называет нам своего босса. И так по цепочке мы выходим на Самого, за которым начинаем наблюдать техническими средствами. Иногда в такой цепочке между первым и последним элементами насчитывается до десятка ступеней.

Дальше начинается работа с группировкой. Боссы называют нам коммерческие или банковские структуры, которые находятся под их контролем. Мы пускаем туда садовников, и те берут эти структуры под технический контроль. Потом ОПБ наносит психологические удары по рядовым членам группировки. Призывает их к покаянию. Потом мы подключаем ЛИКОД, а он у нас самый многочисленный. Списки дичи у него на руках. Известны места проживания, маршруты, любовницы, друзья. Сначала ЛИКОД получает сигнал «Неотложка». Он начинает похищать рядовых и передавать их в ОПБ, где тех оперируют и отпускают. Это второй психологический удар. Затем ЛИКОД получает сигнал «Свободная охота». В ходе операции типа «Свободная охота» подразделения ЛИКОД, которые называются «Чума», «Холера», «Чахотка» и так далее, ведут охоту на легионеров.

Кот подошел к столу и достал из ящика обычную авторучку. Отвинтил верхнюю часть и внутри вместо стержня я увидел короткую иголку. Кот опять завинтил авторучку, направил ее на дверь. Раздался еле слышный щелчок. Я подошел к двери и увидел воткнутую почти наполовину иглу.

— Это чистая игла, — продолжал бывший помощник президента, — а в боевом состоянии она покрыта слоем яда. Паралич сердца мгновенный. Причину установишь не сразу. Шел человек по улице и вдруг упал. Вышел на секунду из автомобиля и упал. За день «Чума» может ликвидировать 5–10 легионеров. А те, что остались, получают весточку от ОПБ. Это третий психологический удар. Группировка деморализована. Одно дело разборки, другое дело, когда ты знаешь, что на тебя идет охота. До начала наших психологических операций легионер чувствует себя в относительной безопасности. Он знает, что если дело дойдет до суда, то его спасут. Здесь его не спасет никто. Одновременно начинает нервничать верхний босс. К нему по закону нельзя применять меры. Он не убивает и не грабит. Он отдает приказы без свидетелей. Он чист. Но вот появилась сила, которой не нужны доказательства его вины. По мере нанесения психологических ударов по рядовым легионерам нервозность верхних боссов нарастает. В это время они должны находиться под постоянным наблюдением. Могут дать тягу. Это раз. Кроме того, он начинает тормошить свою агентуру в госструктурах. Вот она-то нам и нужна. Как только она выявлена, можно брать босса.

— Или ликвидировать.

— Нет, брать. Потому что сначала необходимо изъять его финансовые средства. Мы ведь не бюджетная организация. Мы на самофинансировании. И несмотря на то, что после «Чистки» к нам отошли различные рентабельные структуры и мы получаем солидные средства от наших зарубежных филиалов, мы считаем группировку ликвидированной только после того, как к нам отошли ее финансы.

— Деньги из-за рубежа вы от спецслужб получаете?

— Нет. Я же сказал. От наших филиалов. Мы не контактируем с госструктурами ни здесь, ни за рубежом. Но мы, как и любая мощная преступная организация, имеем в них агентов. Схема обратного поступления валюты такова. В общих чертах. И мы и службы президента выявляем владельцев средств за рубежом. Здесь идет жесткая конкуренция. Пока, в нашу пользу. Иногда мы сотрудничаем. Через агентов, разумеется. Допустим, здесь, в России есть жлобы, которые предпочитают умереть, нежели отдать свое кровное. Тогда наши агенты в службе безопасности дают им возможность бежать из страны. Ведь они не имеют права применять наши эффективные методы. Только расстрел. Но за рубежом этих жлобов уже ждут подразделения нашего международного отдела. Дальше дело техники. После того как мы овладеваем счетами и ценными бумагами, 10 процентов от общей суммы мы переводим на депозиты «Центра» в европейских банках. Под них мы получаем кредиты на закупку оборудования и товаров, которые идут нашим структурам в России. Два процента идет подразделению за работу. И 88 процентов переводится на счета одного из Государственных банков России, которые используются в соответствии с договоренностью на авиабазе Авьяно. Но давай послушаем другой материал. О чем думают генералы, мы уже слышали. Как себя чувствуют рядовые?

Он поставил кассету и надел наушники.

1-й голос: Привет. Сантехник не объявлялся?

2-й голос: Нет. Товар двадцать третьего приходит. Велено сопровождать.

3-й голос: Я пас.

4-й голос: Я тоже.

2-й голос: Обосрались? (Пауза.) Ну что молчите, сявки? Кто поедет? Такса двойная.

3-й голос: Да хоть тройная. Я пас. Я на крючке.

1-й голос: Я тоже.

4-й голос: Хоть на ножи пусть ставят, не поеду.

2-й голос: Их-mo вы испугались, а вот Сантехника зря не боитесь. Сантехник может и крутануть. Причем круто. Так-то, зайчики.

1-й голос: А Сантехник сам-mo что, бессмертен?

2-й голос: Никак грозишь?

4-й голос: А куда деваться-то? Опасность с двух сторон. Одна от Сантехника, другая — от них. Но их-mo я и в глаза не видел, а Сантехник, вот он. Бац — и одна опасность устранена. Ты, Карась, мне лучше вот что скажи: ты-то весточку от инквизиторов получал?

2-й голос: Показать?

4-й голос: Покажи. (Пауза.) Все верно. И у нас такие. Ну и что? Сам-mo не кису ешь?

2-й голос: А когда вас уголовка на крючке держала, я вам разве не говорил, что кисовать не надо? Обошлось?

3-й голос: Уголовка под законом ходит, а те — под Богом. МУР купить можно. Были бы деньги. А эти денег не берут. Им твои буркалы подавай. А буркалы я потом и за зелень не куплю. Ты из себя крутого-то не строй, Карась. Валить надо. Костины ребята повестки тоже получали. Поехали. Где они теперь?

2-й голос: А вы что, телята? У вас стволов нет?

1-й голос: А ты как себе это представляешь? Нам что, дружно на казарму сесть? Часовых у дверей поставить? Кодлой ходить со стволами наготове? Козел ты, Карась. Там специалисты работают. И с адвокатами не советуются. Валить надо. А Сантехника подколоть для профилактики.

2-й голос: Что ты мелешь? Ты знаешь, что он с тобой сделает?

4-й голос: Если успеет.

2-й голос: Вы что, ребята? Уху ели?

1-й голос: Короче, Карась. Сантехника убирать будем. И ты уж извини, друг.

(Сдавленные крики. Хрипенье. Звуки опрокидываемой мебели.)

4-й голос: Абзац. Отмучился, болезный наш.

1-й голос: Удавку оставь. Повестку на грудь положи. Во. Пусть Санти мозгами поработает. Все. Отчаливаем.

(Хлопает дверь. Конец записи.)

Мое богатое воображение в ходе прослушивания пленки рисовало картину убийства. Я живо представил, как удавка затягивается на шее Карася. Кот посмотрел на меня, хмыкнул и сказал: «На счету Карася шесть душ». Затем скорчил ханжески скорбную мину, перекрестился и, закатив глаза к потолку, кротким голосом произнес: «Да свершится правосудие Божие. Аминь!».

Затем он оторвал от пачки клейкой бумаги листок и начал писать:

«1-му.

По-моему, объекты готовы к вербовке. Пр. узнать мнение Кардинала. При его одобрении вербуйте. Рассмотрите вариант их направления в одну из частей в Екатеринбурге после соответствующей обработки.

Главный (дата)».

Он приклеил бумажку к кассете и подмигнул мне.

— Скажи пожалуйста, Кот. Ты так во мне уверен?

— Что ты имеешь в виду?

— А если я расскажу в печати о вашей организации? Ведь президент будет вынужден принять против вас меры.

— Да. Но, как и любая преступная организация, мы защищены законом. Нужно доказать истинность твоего обвинения в наш адрес. А ты этого сделать не сможешь. И ни один следователь не сможет. Даже при нынешних законах, которые упрощены до предела. Нас оправдают, а тебя посадят в тюрьму за клевету. На пять лет. Причем без нашего малейшего участия. Кроме того запомни, если тебя облили дерьмом, не истерикуй, а внимательно посмотри, какую ты можешь извлечь из этого пользу. А расклад вреда и пользы таков. Мы понесем материальный ущерб. Вынуждены будем менять вывеску, передислоцироваться. Но какую ты сделаешь нам рекламу! Это будет мощный психологический удар. Право, это стоит денег.

— Убедил. Объясни ваш слэнг. Что такое рыбки?

Кот загадочно улыбнулся.

— Это тоже наше психологическое оружие. Ты не хочешь пообедать?

— Пожалуй.

Он подошел к столу и нажал кнопку. Вошел помощник.

— Распорядитесь подготовить столик на троих. И скажи Матроне, чтобы к обеду была рыбка последнего набора.

 

5. РЫБКА

Мы вышли на плац и направились к расположившемуся на другом его конце двухэтажному зданию, копии резиденции руководства объединения «Центр». Первый этаж был оборудован под очень уютный ресторанчик. Стены отделаны деревом и витражами. Тропические растения. Большие аквариумы с рыбами. Посередине зала большой шведский стол со всевозможной закуской и фруктами. На всех обеденных столах по нескольку кувшинов с соками. Миловидные официантки разносили горячее. Народу было немного. Видимо, четкого распорядка дня в объединении «Центр» не придерживались.

Мы поднялись на второй этаж, пол которого был покрыт красным ковром. Коридор, двери. Кот открыл одну из них и пропустил меня в кабинет. Это была небольшая комнатка, тоже очень уютная. Опять тропические растения и опять аквариум. Стол накрыт на трех персон. Обилие закуски радовало глаз.

— Слушай, а почему везде аквариумы и тропическая зелень?

— А черт его знает. Николай Иванович распорядился поставить. Говорит, это благотворно влияет на психику.

Мы уселись за стол, и я уже было полез за закуской, но Кот перехватил мою руку с вилкой в воздухе.

— Какой нетерпеливый. Ты же видишь, что стол накрыт на троих.

— Ну да. Я не сообразил. А кто третий?

— Рыбка. Ты же хотел узнать, что это такое.

Я стоически положил вилку, хотя был голоден, как волк. Кот все так же насмешливо-загадочно посматривал на меня.

— Сейчас посмотрим, какой из тебя получился мужчина.

Наконец дверь отворилась, и в комнату вошла девушка.

Нет, молодая женщина.

Первое, что бросалось в глаза, — это ее безукоризненная фигура, словно вышедшая из-под резца великого Буанаротти, красоту которой подчеркивало элегантное платье. Мраморное лицо с бархатной кожей, белизна которой наводила на мысль о том, что женщина еще не видела солнца. Пышные черные волосы красивой волной спадали на плечи. Шоколадные глаза миндалевидной формы смотрели лукаво и зовуще.

Все это было настолько неожиданно, что я почувствовал, как предательская краска заливает мое лицо. Больше всего я боялся, что злой насмешник Кот начнет надо мной подтрунивать в ее присутствии. Но, когда я посмотрел на него, я увидел уже другого Кота. С непроницаемым лицом и пустыми глазами. Бр-р.

Женщина одарила нас очаровательной улыбкой, и я отметил красоту ее зубов.

— Здравствуйте.

Я вскочил и неуклюже поклонился, однако Кот, не вставая, указал ей на стул.

Женщина села напротив меня, и я впервые за последние два года вспомнил, что я не женат. Нет, неверно говорили древние поэты, что женщину определяют по походке. Женщину определяют по взгляду. Ее взгляд завораживал и выбивал из колеи.

— Давайте познакомимся, — сказал Кот ровным, ничего не выражающим голосом. — Кто я, знаете?

— Да, господин директор.

— Кто вас готовит?

— Индусы.

Кот заговорил по-английски. Она спокойно отвечала, время от времени поглядывая на меня так, что меня кидало в дрожь. Кот перешел на французский. Беседа длилась около десяти минут.

— Хорошо, — наконец сказал Кот. — Вашей языковой подготовкой я доволен.

Женщина лукаво рассмеялась.

— Я надеюсь, господин директор не будет мне устраивать экзамен по профилирующему предмету, которому меня учат индусы? Или, по крайней мере, не здесь?

Кот впервые позволил себе улыбнуться.

— Я бы не отказался, черт возьми, но от Николая Ивановича может попасть.

— О, вы заставляете меня усомниться в лекциях по теории. Ломброзо. Если в них есть хоть доля правды, то вы очень смелый человек.

— Трусом я никогда не был, но Николая Ивановича боюсь.

Кот разлил в бокалы испанское белое вино и произнес:

— За наше случайное знакомство!

Женщина загадочно усмехнулась и поднесла бокал к губам. Сделала маленький глоток и поставила бокал на стол.

— Вы должны знать, господин директор, что случайных вещей в природе не бывает. В особенности знакомств. Если они не запланированы людьми, как сейчас, то запланированы кармой.

— Как вас зовут? — осмелился я вступить в разговор.

Она опять лукаво посмотрела на Кота:

— Это самый приятный вопрос за период случайного знакомства. Зовите меня Далилой.

— Вопрос моего друга, — сказал Кот, — для вас более приятен, потому что он за обедом, а я за работой. Он видит в вас женщину, а я — сотрудника, в котором мне необходимо разобраться, и прежде всего затем, чтобы уберечь его от ошибок, которые могут его сгубить.

— В таком случае, господин директор, вы с самого начала избрали неверную методику анализа параметров (она сделала паузу) вашего сотрудника. Простите за то, что я вынуждена говорить прописные истины, но если агент — женщина, то анализировать нужно сначала женщину, а потом агента. В противном случае вы неизбежно сделаете ошибочные выводы. Готова держать пари, что если бы здесь был Николай Иванович, он бы подтвердил, что анализ, сделанный вашим другом (она улыбнулась мне), гораздо полнее, чем ваш. И более близок к истине.

Я смотрел на Кота, и злорадство переполняло меня. Наконец-то нашелся кто-то, кто снисходительно объясняет ему его собственные ляпы. Кот, который был явно разозлен, взял себя в руки и перешел в контратаку:

— Позволю сослаться на авторитет, — сказал он елейным голосом, — «Если женщина даже захочет прослыть умной — как ни бейся, окажется вдвойне дурой, словно бык, которого, рассудку вопреки, ведут на ристалище, ибо всякий врожденный порок лишь усугубляется от попыток скрыть его под личиной добродетели. Правильно говорит греческая пословица: обезьяна остается обезьяной, если даже облечется в пурпур; так и женщина вечно будет женщиной, иначе говоря дурой, какую бы маску она на себя не нацепила». О присутствующих, разумеется не говорят (здесь он насмешливо поклонился), но если вы считаете, что анализ параметров агента нужно начинать с того, что он — женщина, то следует держать в уме утверждение великого философа Возрождения.

Это был явный вызов, и Далила спокойно приняла его. Я посмотрел на нее и увидел, что ее взгляд, устремленный на «господина директора» уже не был снисходительным. Нет. Она смотрела на него с нескрываемой жалостью, как мать смотрит на дурака-сына.

— Вашему философу-авторитету я противопоставлю другого философа, который у наших специалистов пользуется еще большим авторитетом: «Прекрасна ты, возлюбленная моя, как Фирца, любезна, как Иерусалим, грозна, как полки со знаменами. О, как прекрасны ноги твои в сандалиях, дщерь именитая. Округление бедер твоих как ожерелье, дело рук искусного художника. Голова твоя на тебе, как кармил, и волосы на голове твоей, как пурпур; царь увлечен твоими кудрями». Обратите внимание на конец первой и конец последней фразы, господин директор. С утверждением великого библейского философа согласуется и мнение Эразма, которого цитировали вы: «Начнем с внешней красоты, которую они (женщины) ставят превыше всего на свете и с помощью которой самих тиранов подчиняют своей тирании». Вряд ли вы найдете агента-мужчину, который сможет сделать то, что женщина, если только женщина-агент будет в первую очередь женщиной, а потом уже агентом.

— Слушая вас, можно сделать вывод, что любая женщина — готовый агент. Я бы согласился с вами, если бы для агента вашей специальности нужно было только одно — коварство. Здесь вы все одинаковы. Но главным оружием в вашей оперативной работе является красота, а она товар, увы, редкий.

— А знаете ли вы, господин директор, до чего уродлива была мадам де Помпадур? И тем не менее она до самой смерти оставалась некоронованной королевой Франции.

— Значит, она была дьявольски умна.

— Умна, но не дьявольски. Хотя некоторые современники утверждают, что она была абсолютной дурой.

— В чем же секрет ее политического долголетия?

— В генетическом коде. Она была, стопроцентная женщина, поэтому ей не нужны были ни красота, ни ум.

— Объясните, пожалуйста, а что такое стопроцентная женщина, — попросил я.

— В природе не бывает чистых материалов. В любом элементе вы найдете примесь другого элемента. Именно поэтому на благородных металлах ставят пробу, то есть указывают его чистоту. Аналогичная наблюдается и в людях вследствие их генетического кодирования. Возьмите любого мужчину, разложите его внешний облик и психику, и вы неизбежно столкнетесь с наличием элементов либо женской внешности, либо женского характера. Возьмите любую женщину, и вы увидите ту же самую картину. Поэтому параметры женщины определяются не только ее красотой и умом, и не столько ее красотой и умом, сколько ее пробой. То есть процентным содержанием чисто женских элементов во внешности и в психике. Именно поэтому можно сказать: красивая и умная, а можно сказать: женственная. На первый взгляд, термин «женственная женщина» звучит так же, как «масло масляное», но в действительности в нем заключена целая генетическая теория. В практическом плане (она с улыбкой посмотрела на Кота), если женщина-агент, пусть не красивая, и не умная, обладает высокой пробой, для нее нет ничего невозможного. Мужчины будут марионетками в ее руках. Если только они не профессионалы. К умным женщинам тянутся только умные мужчины. К красивым — большинство, но сроки их привязанности весьма ограничены. К женственным тянутся все и навсегда. И это так же естественно, как то, что люди предпочитают натуральный продукт суррогату, даже если суррогат выглядит гораздо вкуснее. Женственная женщина не нуждается в спецподготовке. Она — готовый агент. Но, увы, женственность встречается еще реже, чем красота или ум.

Мелодичность ее речи завораживала меня. Только тут я заметил, что Кот и Дал ила, ведя беседу, ели, а я не положил на тарелку ни кусочка. Официантка принесла горячее, и я принялся за еду, пытаясь копировать Кота, который обращался с прибором не хуже, наверно, чем с пистолетом.

— Перейдем к делу, — сказал Кот. — Кто ваша напарница?

— Клеопатра.

— Вариант?

— Вариант «С».

— Возможно, изменим на «S».

— О, господин директор, я уже стара для шеперона.

(Это резануло слух. Ведь Дал иле было не более тридцати.)

— Это мы обсудим с Николаем Ивановичем. Когда заканчивается ваше обучение?

— Через три дня.

— Возможно, вы вместе с напарницей поедете отдыхать на Капри. Культурную программу составите сами после детального изучения оперативной обстановки и психологических параметров объекта. Вас будет страховать самая опытная группа. Командир группы по имени Марио будет здесь через два дня. Все детали отработаете с Николаем Ивановичем, если он одобрит ваши кандидатуры.

В это время официантка принесла десерт. Дал ила отказалась от кофе и встала. На этот раз встал и Кот. Он проводил женщину до двери и на прощанье поцеловал ей руку, причем сделал это очень натурально. Дал ила обернулась и подарила мне улыбку. Мы принялись за десерт.

— Ну-с, мужчина, что скажешь? — спросил он после недолгого молчания.

— И много у вас таких рыбок?

— Таких — нет. Всего семь пар.

— Они работают парами?

— Иногда парами. Иногда даже по две пары запускаем.

— Почему так?

— Исходя из оперативной обстановки. Объект может быть не один. Это раз. Во-вторых, появление одной рыбки может вызвать подозрение. Женщины редко ездят отдыхать в одиночестве. Кроме того, мы часто не знаем параметров объекта, поэтому даем ему возможность выбора. Наши «новые русские» схожи в одном. Они все большие сластолюбцы. И заглатывают живца, как глупые щуки.

— И что же? Клиенты так прямо и называют рыбкам номера счетов?

— Нет, номера они называют врачам. А рыбкам делают дорогие подарки. А для этого часто надо использовать счет. Кроме того, задача рыбки только выманить клиента на специальную группу захвата. Иногда — установить его логово. Ведь когда он попадает в ее сети, непременно отвезет ее к месту постоянного обитания. А пока рыбка с ним, он под нашим техническим контролем.

— Рыбка устанавливает у него средства подслушивания?

— И это тоже.

— Вы и здесь, в России, подсылаете этих рыбок к легионерам?

— Много чести. Для них у нас имеются обычные шлюхи без примеси интеллекта. Под животное надо подкладывать животное. В противном случае имеет место извращение.

— А когда уедет Дал ила?

— Через десять дней. А что?

— Так.

— Забудь о ней, молодой воин. Это не женщина. Это биологическая спецтехника. Продукт работы мудрого Кардинала. Из десятков тысяч он отбирает одну.

— Я могу ее еще хоть раз увидеть?

— Я вижу, ты встал на тупиковый путь развития. Пошли, я покажу тебе других рыбок, чтобы снизить воздействие этой.

Мы вернулись к нему в кабинет, и он усадил меня перед большим телевизором. Нажал кнопку пульта, и я увидел небольшой мраморный бассейн, в котором плавали очаровательные женщины в белых купальниках. Каждая смело могла претендовать на звание «мисс мира». За ними наблюдала пожилая женщина восточного типа в белой одежде.

Кот нажал кнопку, и на экране телевизора появилась комната. На широкой тахте лежал голый индус, над которым манипулировала руками полуобнаженная блондинка ослепительной красоты. На ее томном лице блуждала улыбка, а взгляд, устремленный на индуса, был такой же влекущий и загадочный, как у Далилы. Время от времени индус что-то говорил, и женщина прекращала манипулировать и внимательно его слушала.

— Профилирующий предмет. Эти рыбки одними прикосновениями способны довести до экстаза восьмидесятилетнего старца, — сказал Кот.

— Ты пробовал?

— Нет. Это опасно. Это сильнее наркотика. Побывав в руках рыбок, ты уже не получишь удовольствия от обычной женщины, а это создает определенные сложности и в личной жизни, и в работе. Но дьявол с ними, с рыбками. Не хочешь ли прошвырнуться за рубеж? Дело в том, что я через несколько дней еду в командировку в Италию по делам фирмы. Могу взять тебя с собой. Посмотришь Вечный город. Ты ведь не был в Риме?

— А что я должен буду делать?

— То же, что и всегда. Смотреть, запоминать, записывать. Когда-нибудь ты опубликуешь все свои записи и станешь писателем с мировым именем. Я даже завидую тебе. Какая слава ждет тебя в будущем!

— Слава ждет тебя. Ведь ты — главный герой моего романа.

— Нет, нет. Я предпочитаю находиться за занавесочкой. Итак, сейчас тебя отвезут домой, а послезавтра в шесть утра будь готов. Я заеду за тобой.

— У меня нет ни паспорта, ни визы.

— Все есть. Вручу в торжественной обстановке.

 

6. «КТО ПЛАТИТ ЗА МУЗЫКУ, ТОТ И ЗАКАЗЫВАЕТ ТАНЕЦ»

ЧЕТЫРЕ ТРЛН. РУБЛЕЙ, ПРЕДУСМОТРЕННЫЕ РАНЕЕ НА ИНВЕСТИЦИОННУЮ ПРОГРАММУ, БУДУТ НАПРАВЛЕНЫ НА ВОССТАНОВИТЕЛЬНЫЕ РАБОТЫ В ЧЕЧНЕ. ОБ ЭТОМ ЗАЯВИЛ МИНИСТР ЭКОНОМИКИ ЕВГЕНИЙ ЯСИН В ИНТЕРВЬЮ ИТАР-ТАСС. МИНИСТР ВЫСКАЗАЛ ОБЕСПОКОЕННОСТЬ В СВЯЗИ СО СЛУЧАЯМИ ПРОПАЖИ ДЕНЕГ НА ПУТИ ИХ СЛЕДОВАНИЯ.

«Известия», 3 февраля 1996 г.

В шесть утра я уже стоял во дворе своего дома с небольшой сумкой, в которой, как обычно, кроме двух рубашек, пары носков и туалетных принадлежностей, лежал диктофон и толстый блокнот.

Серые «жигули» подъехали в шесть десять. За рулем сидел Игорь, а на заднем сиденье развалился Кот.

Игорь вышел из машины и открыл багажник, в котором лежал огромный заграничный чемодан на колесиках. Видимо, господин Сидоркин привык путешествовать более масштабно, чем бедный журналист столичной газеты.

Когда мы выехали со двора, к нам пристроились два «мерса», в каждом из которых сидели по четыре человека. В этот раз я отнесся к эскорту спокойно.

— Салют, — сказал Кот, — что-то ты больно налегке. Путешествие может затянуться. Не исключено, что нам придется посетить еще несколько стран.

— Я неприхотлив.

— Я тоже, но, к сожалению, встречают по одежке. А от встречи зависит многое.

До самого «Шереметьева» мы молчали. Кот дремал. Я же пытался предположить, свидетелем каких фокусов бывшего помощника президента я стану в ближайшие несколько дней.

В зале аэропорта Игорь вручил мне паспорт, в котором помимо итальянской визы я обнаружил еще и американскую, пачку долларов и билет на рейс Москва — Рим на самолете итальянской компании. Я заметил, что из машин, сопровождавших нас от моего дома, вышли четыре человека с чемоданами и растворились в толпе. Я успел запомнить их лица и с удовлетворением обнаружил их в самолете, сидящими впереди и позади наших кресел.

Первый час полета Кот дремал, а я лениво просматривал газеты. Почти в каждой описывались акции святой инквизиции. Одна статья, озаглавленная названием чеховского рассказа «Смерть чиновника», описывала казнь бывшего вице-премьера. Инквизиторы, проникнув на его охранявшуюся дачу, удушили несчастного шнурком, а на груди оставили свою обычную визитку с крестом, на которой от руки было написано слово «жадина». Вскрытие показало наличие каких-то неизвестных медицине психотропных препаратов в крови.

Я толкнул локтем Кота и спросил:

— А зачем написали «жадина»?

— Какая жадина? — не понял Кот.

Затем он сонными глазами пробежал статью и зевнул.

— Все, что делает Николай Иванович, имеет психологическую сущность. Из данной заметки следует, что бывший чиновник был настолько жаден, что предпочел геройскую смерть передаче нам части наворованных на крови денег. А наличие препаратов в крови показывает, что его геройство было бессмысленным, так как перед смертью он все равно все рассказал. Назвал номера счетов и выдал соответствующие доверенности, необходимые для получения нами его кровавых денег.

— Почему кровавых?

— Это был один из деятелей, который отвечал за восстановление экономики Чечни. На это выделялось прежними правителями в среднем по пятнадцать — двадцать триллионов рублей, треть из которых оседало в карманах уважаемых людей, которые оберегали эту гражданскую войну, как мать дитя. Именно поэтому бойня длилась, пока мы не пришли к власти. Он был последним. Все остальные уже казнены давно. Таким образом кандидаты на покаяние смогли еще раз убедиться, что они бессильны против святой инквизиции и не будут разыгрывать из себя героев.

— А ты не думаешь, что банки могут отказаться выдать деньги, узнав о смерти вкладчиков.

— Не беспокойся. Здесь все схвачено. Николай Иванович никогда не казнит грешников, прежде чем не убедится, что сможет дать им возможность искупить часть грехов после смерти. Почему ты не спрашиваешь, зачем мы едем?

— Сам расскажешь.

— Верно. Ты становишься настоящим оперативником. Лишних вопросов задаешь все меньше и меньше. Так вот, мы едем за золотом партии.

— Так оно существует?

— Нет.

— Зачем же мы едем?

— За золотом партии.

— Слушай, — рассердился я, — говори по существу. Золота нет, но мы за ним едем.

— Под термином «золото партии» подразумевается не металл. Вернее, не только металл, но и нефть, и газ, и лес. А еще точнее, деньги, активы, недвижимость, которые образовались за рубежом до нашего прихода.

В период с 1988 по 1991 годы деньги КПСС в объеме, превышающем годовой бюджет СССР, разбросаны по организациям и предприятиям, которые возглавлялись бандитами из третьей фракции, о которой я тебе рассказывал. Часть этих денег была обращена в сырье, переброшена на Запад и осела в тамошних банках на счетах лучших представителей рабочего класса.

Другая часть поступила на счета этих организаций в десятки коммерческих банков, которые появились в трех крупных городах. Эти банки также принадлежали фракции, захватившей власть. Схема, по которой эти банки действовали, была следующей. Банки щедро финансировали созданные членами фракции фонды и фирмы. Эти фирмы при поддержке высших чиновников — членов фракции (кстати, «жадина» был одним из них) очень быстро превратились в мощные структуры. Часть из них успешно существует и сегодня. Мы их пока не трогаем. Другая часть на полученные кредиты скупала валюту и переправляла ее за границу, где она оседала на личных счетах. Затем эти фирмы либо становились банкротами, либо просто исчезали. Операции строились по следующей цепочке. Члены фракции учреждали фирму А. Счет открывался в одном из партийных банков. Далее эти же члены учреждали фирму «Б» в России и фирму «В» за рубежом. Партийный банк передавал фирме «Б» деньги фирмы «А», плюс деньги фирм, не имевших отношения к фракции. Фирма «Б» на эти деньги закупала сырье и продавала его фирме «В» за рубеж. Фирма «В» реализовывала это сырье и исчезала. Фирмы «А» и «Б», а также фирмы, чьи деньги были переданы фирме «Б», становились банкротами. Банк тоже иногда становился банкротом.

В нашей картотеке сейчас несколько сотен счетов, но дело в том, что большую часть денег бандиты использовали на покупку анонимных акций различных компаний, фондов, банков, а также на приобретение фирм и недвижимости. И суммы, заключенные в эту форму, превышают суммы, которые размещены на счетах. Наша агентура не в состоянии выявить держателей этих акций и владельцев этих фирм.

Но все они под колпаком у международной мафии. Вот мы и должны склонить к сотрудничеству босса этой мафии, который владеет банком данных. Все без исключения имена находятся в его компьютере. За ними мы и едем.

Кот долго молчал, сосредоточенно глядя куда-то в пространство.

Стюардесса принесла завтрак. Я принялся за еду, а Кот даже не притронулся, ограничившись чашкой кофе.

После завтрака меня потянуло в сон. Я откинул назад спинку кресла и отключился. Проснулся от тычка в бок.

— Не спи. Уши заложит. Мы садимся.

В аэропорту нас встречал мужчина средних лет, который обнял Кота и долго не отпускал. Мне он протянул руку и представился: «Олег Иванович».

Судя по всему, Олег Иванович знал обо мне, так как в машине говорил совершенно свободно.

Я любовался красотами Рима, вполуха слушая, о чем Кот говорил с незнакомцем.

— Что дон Бризанти? — спросил Кот.

— Приехал три дня тому назад. Остановился в «Маджестике». С ним жена, внучка с женихом, секретарь и охрана.

— Ты с ним говорил?

— Он меня не принял.

— Он знал о цели встречи?

— Знал.

— Неужели его не заинтересовало столь крупное дело?

— Дружище, Джек Бризанти — миллиардер и властитель империи, в сравнении с которой империя Александра Македонского — жалкий кишлак. Ему не нужны деньги. Месяц назад он одним росчерком пера пожертвовал сто двадцать миллионов долларов на реставрацию виллы Боргезе. Не забывает родину предков.

— Сколько он пробудет в Италии?

— В Италии он будет две недели, а из Рима уезжает послезавтра.

— Куда?

— В Палермо. Там будет два дня, а остаток отпуска проведет в горах. В деревне Бризанти, где все жители — его родственники. Затем возвращается в Нью-Йорк.

— Через кого ты связывался с ним?

— Через секретаря. Дело тухлое, Пантера.

Кот хмыкнул:

— Ты еще не забыл мою кличку, Спиноза.

Автомобиль въехал во двор двухэтажного особняка.

Кот, видимо, был здесь не в первый раз. Он кивком пригласил меня следовать за ним и поднялся на второй этаж.

— Вот твоя комната. Обедать Сбудем в ресторане. Есть здесь один возле американского посольства. Там обедает самая изысканная публика. Пока располагайся, отдохни, прими душ.

Я быстро разобрал свою сумку и, следуя совету, прошел в ванную.

Мраморная ванна могла вместить четверых. Я минут пять разбирался с различными рычажками и кнопками. Прохладный душ поднял настроение.

После душа я открыл холодильник и достал банку пива. Затем оделся и вышел в коридор. Кот в своей комнате говорил по телефону. Я услышал только последнюю фразу: «Пусть принесет мне ориентировку на дона. Чао».

— Ты уже готов? Отлично. Пойдем пешком. Здесь недалеко. Кроме того, я так люблю Рим, что очень редко пользуюсь транспортом.

Мы спустились вниз. Олег Иванович сидел в холле.

— Что нового? — спросил Кот.

— Джованни сообщил, что дон сегодня ужинает в «Президент отеле». Там будет вечер старинного танго. Съехались танцоры со всего света. Дон спонсировал этот конкурс, однако один билет на этот вечер стоит сто тысяч.

— Лир?

— Долларов. Присутствовать будут в основном миллиардеры. Тоже съехались со всего мира. В общем, это какой-то закрытый клуб, президентом которого является дон Бризанти.

— Позаботься, пожалуйста, о билетах. Нас будет трое. Я, ты и он. (Кивок в мою сторону.)

Мы вышли на улицу. Кот шел медленно, как на прогулке, насвистывая танго. Я не мешал ему размышлять и молча пытался переварить услышанное.

Фамилия Бризанти мне не говорила ровным счетом ничего. Среди имен известных мне миллиардеров эта фамилия не фигурировала. Было ясно, что Бризанти до зарезу был нужен господину Сидоркину, если он согласился выложить сходу триста тысяч долларов только за то, чтобы посидеть в ресторане и посмотреть танцы, пусть даже мировых звезд.

Мы подошли к маленькому ресторанчику. Кот открыл дверь и пропустил меня. К нам сразу же подошел метрдотель. Кот сказал несколько слов по-итальянски, и метр провел нас к столику в углу. Кот сел лицом к входу. Официант принес меню.

— Заказывай.

— Заказывай ты. Мне все равно.

— Напрасно. Итальянская кухня — это лучшее, что изобрело человечество со времен Древнего Рима.

Он сделал заказ. Я обратил внимание на то, что официант положил на стол три прибора.

— Будет еще кто-то? — спросил я.

— Да. Но не рыбка. Не беспокойся. Придет мой старый друг, с которым мы не виделись со времен перестройки. Он здесь работал в посольстве. В Москву не вернулся. Устроился на работу, получил вид на жительство. Сейчас уже владеет собственной адвокатской фирмой.

Принесли закуску. Холодные баклажаны, артишоки и копченую ветчину с ломтиками дыни. Еще официант поставил тарелку, в которой лежали четыре сваренных вкрутую яйца странной формы.

Кот полил мне ломтики ветчины оливковым маслом и разлил по бокалам белое вино.

— Запивай. Чистый виноградный сок. И попробуй моцареллу. Это лучший сыр в мире, — сказал он, ткнув вилкой в яйцо.

Пригубив вино, он поставил бокал и встал. Я обернулся. К столу шел мужчина лет сорока пяти, одетый в безукоризненный костюм-тройку.

Подойдя к Коту, он обнял его и троекратно поцеловал.

— Ты все еще жив, Пантера, — сказал незнакомец взволнованным голосом. — Ну да. Дьявола убить трудно. Ты нас заставил серьезно поволноваться, хотя никто в твою смерть не поверил.

Он протянул мне руку, но почему-то не представился. Мы сели, после чего незнакомец достал из кейса бутылку коньяка. На этикетке была надпись «Отборный».

— Твой любимый коньяк, Пантера. Берег для этой встречи с советских времен.

Кот улыбнулся.

— Ты помнишь мой вкус, Кондор. Спасибо.

Кондор разлил коньяк по рюмкам.

— За встречу, за нас.

Коньяк был необыкновенно душистый и какой-то маслянистый. Тепло сразу разлилось по всему телу.

Официант принес горячее. Нам с Котом мясо, а незнакомцу жареную рыбу, которую он в нашем присутствии снял с костей двумя ножами, показав настоящее искусство.

Кондор улыбнулся.

— Ты тоже помнишь мой вкус, Пантера.

— Я помню, что ты всегда много думаешь, Кондор. Поэтому потребляешь много фосфора.

Они балагурили еще минут десять. Наконец Кондор как-то пристально посмотрел на Кота и сказал:

— Я принес ориентировку на Джека Бризанти, как ты и просил. Только то, что может тебя интересовать.

— Рассказывай.

Впервые в жизни я увидел, что Кот нервничает.

— Итак. Полгода назад единственный сын и наследник Джека Бризанти погиб в автомобильной катастрофе вместе с женой.

— Покушение?

— Нет. ФБР проводило расследование. Несчастный случай. Джек и его жена после гибели сына впали в депрессию. Джек выкарабкался, хотя месяц не принимал никого и не занимался делами. Уже поговаривали, что его место в империи скоро освободится. Однако он пришел в себя. Но его жена все еще в депрессии. Не произносит ни слова. Не отвечает даже на вопросы. Почти не ест. Без уколов не спит. Врачи утверждают, что если она в ближайшие два-три месяца не выйдет из этого состояния, наступит смерть.

— Зачем же Джек потащил ее в Европу, если она в таком тяжелом состоянии?

— Это его последний шанс. Дело в том, что она в прошлом профессиональная танцовщица. Джек встретил ее в Риме на Всемирном конкурсе танго в 1955 году. Тогда она получила титул «Королевы танго». Ее портреты украшали обложки всех светских журналов. Именно «Кумпарсита», которую она танцевала в тот вечер, сделала ее Королевой и женой Джека. Их любовь достойна пера Шекспира. Для дона все сорок пять лет супружеской жизни не существовало других женщин. Куда бы он ни ехал, она всегда сопровождала его. Она знает очень многие тайны Джека, потому что, веришь ли, он не мог оставаться без нее более часа. Все сорок пять лет! Воленс-ноленс она была вынуждена присутствовать даже при его самых конфиденциальных встречах.

Два месяца назад он объявил, что заплатит гонорар в 100 миллионов долларов врачу, который выведет его жену из этого состояния. Когда же врачи после очередного консилиума сообщили ему, что ей осталось жить не более трех месяцев, если она не выйдет из депрессии, он повысил гонорар до пятисот миллионов.

Один молодой психиатр посоветовал ему организовать конкурс танго. И чтобы все было в Риме. И все, как в тот вечер в сентябре 55-го. Врач не исключает, что созданная соответствующим образом обстановка и танго могут послужить для нее толчком.

Над организацией сегодняшнего конкурса работали десятки людей. Потрачены миллионы долларов. Если это сегодня вечером не поможет, то Паола Бризанти обречена. Так же как и Джек. Без нее он протянет максимум неделю. Гномы в Цюрихе уже лихорадочно пытаются просчитать ситуацию, которая возникнет после смерти Джека.

— Борьба за передел империи?

— Скорее всего. Кроме сына у Джека нет наследников. Молодые акулы не упустят случая.

— Да-а, — промычал Кот, — обстановка не для слабых.

— Мой совет, Пантера. Выброси все из головы и уезжай. Ситуация анализу не подлежит.

— И все же попробуем.

Кондор усмехнулся и стал внимательно разглядывать налитый в рюмку коньяк.

— Ну что ж, — наконец произнес он, — убеждать тебя бессмысленно. Легче генсеков КПСС было убедить отказаться от власти. Давай выпьем за упокой твоей души.

— Аминь! — сказал Кот и опрокинул рюмку.

С Кондором мы расстались, выйдя из ресторана. Церемония была краткой. Он обнял Кота и сказал:

— Прощай.

Затем резко повернулся и пошел к ожидавшему его автомобилю.

— Кондор! — позвал Кот. Тот обернулся. — Кондор, я уверен, что у тебя дома есть еще одна бутылка «Отборного».

Кондор, не отвечая, сел в машину, и она тронулась.

Кот отсутствовал несколько часов, пока я лежал в своей комнате и изучал итальянское телевидение. Ровно в семь в дверь постучали.

Он был в великолепном белоснежном костюме, черных туфлях и в черном галстуке-бабочке. Свежая стрижка с безукоризненным пробором. Запах дорогого одеколона.

— Вот это да! Ты чего это так вырядился?

— Ты что, не слышал, что мы сегодня ужинаем в клубе миллиардеров?

— А ты что, подрядился туда официантом?

— Невежда. Официанты носят белые пиджаки, но не белые костюмы. Поехали.

Внизу нас уже ждала машина, возле которой стояли Олег Иванович и молодая женщина ослепительной красоты. Она чмокнула в щеку Кота и прощебетала:

— Пантера, я не видела тебя пять лет. Хочу быть весь вечер с тобой. За билет плачу из собственных сбережений.

Олег Иванович усмехнулся с видом человека, глубоко познавшего жизнь:

— Она тут же примчалась из Милана, как только узнала, что ты в Риме.

Кот засмеялся:

— Энн, старая дружба не ржавеет. Я был уверен, что ты приедешь.

В машине Олег Иванович молчал, но я видел, что он очень сильно нервничает. Анна же (так она представилась мне) зажурчала, как только мы тронулись с места.

— Пантера, мы не знаем, что ты задумал, точнее, не знаем, как ты хочешь добиться от Бризанти, чтобы он дал тебе информацию. Но все наши аналитики едины в мнении, что это невозможно, а учитывая состояние, в котором пребывает дон, это очень опасно. Это смертельный риск. Здесь раскладом 50 на 50, как ты любишь, и не пахнет. Здесь девяносто девять процентов за то, что ты сломаешь себе шею.

— Энн, — обиженным голосом произнес Кот, — мы не виделись пять лет. Неужели наша прошлая дружба не дает мне права на то, чтобы не говорить сегодня на производственные темы? Расскажи лучше, как живешь.

— Конечно, расскажу. Я заказала номер. Там же, в «Президент отеле». Мы можем пойти туда и поговорить на непроизводственные темы, пока эти два сеньора будут наслаждаться обществом миллиардеров.

Кот засмеялся:

— Сколько раз я приглашал тебя в номер, но ты ни разу не согласилась. А теперь сама приглашаешь меня. Что случилось? Мир перевернулся?

— Чтобы спасти тебе жизнь, я готова пойти в номер с грязным негром, — холодно сказала она.

— Ты уже однажды спасла ее.

— Тогда это было просто. Один выстрел, и ты спасен. Сейчас же выстрелы не помогут. Пойдем. Другого случая не представится.

— Нет, дорогая. Я не могу злоупотреблять твоим добрым ко мне отношением. Впрочем, если хочешь, мы можем заночевать в твоем номере после ужина.

— Нет, Пантера. Выбирай. Либо номер, либо ужин.

— Я чертовски голоден, дорогая.

Остальное время, пока мы ехали, никто не произнес ни слова. Я же внезапно почувствовал, какая пропасть отделяет меня от этих людей. Это были какие-то особые люди, из неведомого мне мира.

«Президент отель» сверкал огнями. Перед входом стояли роскошные лимузины и автобусы с карабинерами. У входа люди в штатском внимательно проверяли билеты, после чего нужно было пройти через контрольную установку. Если она звенела, два карабинера, не взирая на личность, тут же производили обыск.

Мы прошли в ресторан и сели за столик под номером 16. Столы были поставлены таким образом, что середина огромного зала была пустой. У стенки расположился оркестр. Каждый стол был роскошно сервирован и украшен букетом белых роз.

В зал входили респектабельные джентльмены с дамами. Мужчины были одеты очень скромно, а женщины поражали роскошью вечерних туалетов и обилием драгоценностей. Под светом старинных люстр бриллианты на дамах сверкали, как утренняя роса под солнцем.

Через пятнадцать минут все столы были заняты за исключением одного. Как раз возле нас.

Но вот к столу подошел высокий седой мужчина с властным лицом, который вел под руку пожилую женщину с роскошными пепельными волосами. В молодости она, видно, была замечательной красавицей, а ее фигуре и сейчас могла позавидовать любая манекенщица.

Она была одета во все черное. Драгоценностей на ней не было. Ничего не выражающее лицо.

Позади этой пары шла темноволосая миловидная девушка лет семнадцати и рослый молодой красавец, который держал ее за руку.

Весь зал встал и зааплодировал. На середину вышел мужчина в смокинге и, протянув руку в сторону старика, начал голосом диктора говорить что-то на итальянском языке.

Я толкнул локтем Кота:

— Что он говорит?

— Приветствует спонсора этого конкурса и Королеву.

 

7. «КУМПАРСИТА»(ЭПИЛОГ)

Оркестр играл старые танго. На середину зала выходили пары. Каждая пара исполняла только один танец, после чего наступал десятиминутный перерыв. Я заметил, что зрители приступают к еде только во время этих перерывов.

Как только начинался танец, все клали вилки на стол. Видимо, западные миллиардеры больше уважают артистов, чем русские нувориши.

Женщины-танцовщицы были одеты в белые бальные платья, а мужчины — в черные костюмы. На спинах пар были пришиты номера.

Я наблюдал за происходящим. Кот не спускал внимательных глаз с Паолы Бризанти. Старик тоже непрерывно смотрел на нее. Она же сидела с каменным лицом. Глаза были мертвы. Ни за нашим столиком, ни за столиком Бризанти к еде никто не прикасался. Сам Джек Бризанти только время от времени подносил ко рту бокал с минеральной водой.

Я внимательно изучал дона. Он имел внешность очень сильного мужчины. Такие действительно повелевают армиями и империями. Но отчаяние, которое было в его глазах, вызывало искреннюю жалость. Я невольно поймал себя на мысли, что почему-то сильные люди, способные мужественно противостоять ударам судьбы, вызывают гораздо большую жалость, чем слабые.

Олег Иванович и Анна молчали и не сводили глаз с Кота. Молчал и Кот. Нас троих для него как бы не существовало. Не существовало ни зрителей, ни танцоров. Он изучал Королеву.

Наступил очередной десятиминутный перерыв. К нашему столику подошел мужчина, который открывал вечер, и заговорил с Котом. Тот достал из кармана пиджака книжечку, что-то написал на первом листе, оторвал его и протянул итальянцу. Я понял, что это был чек.

Итальянец посмотрел на чек и глаза у него вылезли из орбит. Кот усмехнулся. «Downpayment», — сказал он.

Кланяясь, как японский болванчик, итальянец удалился лицом к нам.

— Что ты задумал, Пантера? — негромко спросил Олег Иванович.

Я взглянул на него и увидел, что по его лбу струился пот. Анна продолжала молчать, но лицо ее стало таким же безжизненным, как у Паолы Бризанти. Несмотря на то, что я не понимал ровным счетом ничего, мне тоже стало страшно.

— Что ты задумал? — каким-то свистящим шепотом повторил Олег Иванович.

— Я задумал устроить нашу встречу с доном Бризанти, — сказал Кот, не спуская внимательных глаз с Паолы.

— Где? На том свете?

— Нет, пока на этом.

— Послушай, Пантера, — глаза Олега Ивановича вылезли из орбит, как у итальянца, когда он увидел чек, — ты и твоя Темная Лошадка уже полгода держите нас в постоянном диком напряжении. Мы по вашей милости ходим по канату над пропастью.

— Разве кто-нибудь упал? Разбился?

— Сейчас мы можем упасть все. И костей не соберет никто.

— Не волнуйся, Спиноза. Я уверен, что через пару дней мы с тобой будем пить кофе из чашек дона Бризанти.

— Через пару дней мы будем закатаны в асфальт.

Кот рассмеялся:

— Дон слишком американизирован, чтобы использовать трюки сицилийцев. Скорее всего, нас найдут на дне Тибра зацементированными в бочках. Ты всегда был неисправимым пессимистом, Спиноза.

Перерыв.

— Пора, — сказал Кот и встал.

— Стой, — шепотом заорал Олег Иванович, — стой, безумец!

Кот уверенным шагом подошел к столику Бризанти, протянул руку женщине и заговорил по-итальянски.

Паола подняла на него безжизненные глаза, и я вдруг увидел в них выражение испуга. Она вопросительно посмотрела на мужа. Старик посмотрел на Кота, потом на жену и кивнул головой.

Женщина встала. Кот взял ее за кончики пальцев и вывел на середину зала. В зале наступила гробовая тишина.

— Что он делает, что он делает, — стонал Олег Иванович.

— Молчи, Спиноза, — сказала Анна.

Я посмотрел на нее. Она наблюдала за Котом с каким-то странным выражением лица.

Оркестр заиграл «Кумпарситу». Я никогда бы не подумал, что мой одноклассник такой великолепный танцор. Он уверенно вел женщину в танце. Он владел ею, как музыкант-виртуоз владеет инструментом.

Паола двигалась сначала неуверенно, но вот ее движения начали становиться все четче и резче. Через несколько минут это уже была прежняя Королева танго. Лицо ее порозовело, глаза стали излучать какой-то непонятный восторг. Уже не Кот, а она вела его. Кот же подчинялся ей, как тигр укротительнице.

Они составляли великолепную пару. В них было нечто такое, чем не обладали танцевавшие до них профессионалы.

Сидящий за одним из столиков джентльмен встал, вынул из вазы розы и бросил их на пол под ноги танцующим. И тогда все мужчины стали вставать и бросать розы на середину зала.

Я вскочил, вынул букет и тоже бросил его. Затем, сам не знаю, как это получилось, захлопал в ладоши и закричал: «Браво!» И весь зал, как по команде, зааплодировал.

Я посмотрел на Бризанти. Весь зап уже стоял и аплодировал, и только этот железный старик сидел. Он плакал. Его внучка, стоя и отчаянно жестикулируя, что-то говорила ему. Но он ее явно не слышал.

— Что ты скажешь об этом ненормальном? — обратился Олег Иванович к Анне.

— Он неподражаем, Спиноза, — ответила та. Она выглядела грустной и постаревшей.

— Да, подражать ему может только законченный идиот или самоубийца, — согласился Спиноза и почему-то набросился на еду. Он ел как одержимый, не обращая больше внимания ни на что.

С последним звуком танго Кот упал на одно колено, взял руку Паолы и поднес ее к губам, а она гладила его по голове и улыбалась.

Наконец он встал, поднял с пола одну розу и протянул женщине. Она приняла цветок и опять улыбнулась грустной улыбкой. В ее лице была жизнь.

Кот довел ее до столика и подал стул. Затем вытянулся в струнку и поклонился коротким кивком головы, как это делают офицеры в фильмах про царскую армию. А на середину зала уже выходила новая пара.

Я наблюдал за столиком Бризанти. Девушка показывала большой палец, а Паола что-то оживленно говорила Джеку. Бризанти жестом подозвал к себе одного из мужчин, стоявших у стенки возле входа.

— Ну, — спросил Кот, — как я по части танго?

— Я всегда утверждал, что ты — дьявол. И все, что ты делаешь — дьявольщина. И что ты думаешь теперь будет?

— Ну, если Бризанти и не согласится с нами встретиться, то по крайней мере должен будет выложить пятьсот миллионов. Если он, конечно, джентльмен и держит свое слово.

— Не понял.

— Не бери в голову, Спиноза. Это я так. Сам с собой разговариваю.

В это время к нам подошел человек, которого подзывал к себе Бризанти. В его руках был поднос, на котором стояла начатая бутылка вина и лист бумаги, сложенный вдвое.

Кот поставил на стол бутылку и развернул лист.

— Что там? — опять шепотом спросил Олег Иванович.

— «Ты победил, мерзавец. Понедельник. Десять ноль-ноль. Деревня Бризанти под Палермо», — прочитал Кот.

После этого он наполнил свой бокал из только что поданной бутылки и приподнял его. Бризанти смотрел на него, держа бокал, наполненный из той же бутылки. Они поднесли бокалы к губам одновременно.

Семейство Бризанти встало и направилось к выходу. У двери, проходя между охранниками, Паола обернулась и помахала Коту рукой. Тот встал и поклонился. Оркестр заиграл «Прощальное танго».

Мы спустились в вестибюль отеля. Кот поцеловал Анне руку.

— До свидания, Энн. Спасибо за все.

— Прощай, Пантера, — мягко поправила она его. И, не прощаясь с нами, направилась к стойке портье.

В машине Кот сказал Олегу Ивановичу:

— Спиноза, возьми билеты на Палермо на завтра и зарезервируй отель. Думаю, в понедельник Джек Бризанти сдаст нам всю эту команду с потрохами.

— Но поставит условия.

— Да. Я даже знаю, какие. Чтобы не нарушалось функционирование его стройной финансовой системы, по которой живет полмира. Мы пойдем на это, Спиноза. Мы не будем создавать свой велосипед, но используем уже созданный. Мы вольемся в его финансовую империю с капиталами, отнятыми у бандитов, и эти капиталы заработают в правильном направлении. Золото партии послужит делу окончательной ликвидации этой самой партии. Как класса, выражаясь языком ее основателя.

Он потянулся, затем откинул голову назад и задремал.

 

1960 год

«Новенький, к доске», — сказала Валентина Васильевна, делая пометку в журнале.

Этого я ожидать не мог, поскольку считал, что, придя в новую школу, имею право на некоторую передышку.

Несколько дней назад мать привезла меня в интернат, что, как оказалось в дальнейшем, определило всю мою жизнь. Я сразу же заметил, что класс, в который я попал, разделен на какие-то группы, каждая из которых имела своего лидера. Я не спешил примкнуть к какой-либо из них, так же как и они не спешили затащить меня к себе. Мои новые товарищи просто не обращали на меня внимания, и два дня я после уроков и до ужина бродил в одиночестве по Петергофу, где располагался интернат, и по берегу Финского залива.

Я вышел к доске и сразу же «заплыл». Валентина Васильевна, особа очень желчная, отпускала довольно грубые остроты в мой адрес, комментируя мои знания в области арифметики по программе четвертого класса средней школы, что вызывало дружный хохот присутствующих.

Не смеялись только двое, сидевших на первой парте: Костя Сидоренко, которого в классе все называли Котом, и постоянно сопровождавший его Володя Дубков, по прозвищу Пинкертон. Они серьезно и как-то изучающе смотрели на меня и изредка переглядывались.

Получив свои заслуженные два балла, я спокойно отправился на место, не обращая внимания на остроты одноклассников.

На перемене ко мне подошли трое и сразу же начали обсуждать мои недостатки. Краем глаза я видел, что в отдалении за нами наблюдают Кот и Пинкертон.

Троица, явно провоцируя меня на драку, подвергла насмешкам мои умственные способности и даже внешность, но я сохранял спокойствие, стараясь не выпускать из поля зрения Кота и его друга.

Наконец один из троих, Сережка Рощин, не добившись моей реакции словесными методами, щелкнул меня по носу. Щелчок был довольно сильный, и я инстинктивно двинул ему кулаком в челюсть, после чего все трое бросились на меня. Мы покатились по полу и катались до тех пор, пока нас не растащил в разные стороны учитель истории Михаил Петрович, по кличке Михпет.

— Кто первым начал драку? — спросил Михпет грозным голосом.

Я молча пожал плечами и потрогал синяк под глазом.

После обеда я побрел на залив и, присев недалеко от воды, начал бросать в нее мелкие камушки.

Сзади заскрипела галька. Я обернулся и вскочил, готовый к обороне. Передо мной стояли Кот и Пинкертон. Несколько минут мы молча смотрели друг на друга, затем я повернулся к воде, сел и продолжил кидать камни.

Кот и Пинкертон присели рядом.

— Поговорим? — спросил Кот.

— О чем? — в свою очередь задал вопрос я.

— Хочешь быть с нами? — спросил Пинкертон.

— В каком смысле?

— Стать членом нашего тайного ордена, — ответил Кот.

— Сколько же вас? — заинтересовался я.

— Двое, — спокойно сказал Кот.

— С тобой будет трое, — добавил Пинкертон.

— Что же я должен буду делать? — спросил я немного разочарованно.

— Для начала пройти испытание.

— Какое?

— Увидишь, — сказал Кот, после чего оба члена тайного ордена поднялись и не оборачиваясь пошли по направлению к интернату. Я посмотрел им вслед и поплелся в парк.

За ужином Сидоренко и Дубков не обращали на меня внимания, а после ужина куда-то исчезли. И только перед отбоем, когда, уже расстелив постель, я отправился в умывальную комнату почистить перед сном зубы, ко мне подошел Кот. «После отбоя приходи на стадион». «Зачем?» — опешил я. «Будешь проходить испытание».

Дождавшись когда все «сокамерники» уснули (Кот и Пинкертон спали в другой комнате), я оделся и спустился в вестибюль. Дверь наружу оказалась запертой. Я подошел к окну и обнаружил, что все ручки с оконных рам сняты. Оставалось одно. Я вернулся в спальню, вылез через окно на карниз и сиганул прямо на газон. Земля оказалась довольно мягкой. Прижимаясь к стене, я направился к стадиону, который располагался метрах в ста от здания интерната.

Сентябрь выдался на редкость теплым, хотя с залива и дул прохладный ветерок. Я не одел куртку и шел в одной рубашке, надеясь на то, что испытание не продлится очень долго.

На стадионе никого не было. Видимо, это было испытание не на храбрость, а на дурость. Костыляя себя за то, что так дешево купился, я все же присел на скамейку и вскоре задремал.

Кто-то хлопнул меня по плечу, затем раздался голос Кота: «Пошли».

Мы перелезли через бетонный заборчик, огораживающий территорию интерната, и направились к рощице, которая раскинулась вдоль берега залива.

Опустилась темнота, но мои спутники прекрасно ориентировались на темной местности, и скоро мы вышли к берегу речушки, впадавшей в Финский залив. Речушка была неширокая, но довольно глубокая, и издавала отвратительный запах, поскольку являлась единственной канализационной артерией Петергофа. Не знаю ее настоящего названия, но в интернате ее называли «Говнотечкой». Речка омывала остров, до которого с нашего берега было метра три.

Кот и Пинкертон пошарили в кустах, достали широкую доску и перекинули один ее конец на остров. Первым по доске пошел Кот, следом за ним я. Замыкал шествие Пинкертон.

Первое, что я увидел, ступив на остров, были могильные кресты. Как оказалось, остров был заброшенным еще в конце прошлого века купеческим кладбищем. Утром я обнаружил, что последнее захоронение датировалось 1887 годом.

Меня подвели к большому склепу, на крыше которого стоял ангел с крестом в руках. Кот зажег фонарик и открыл дверь. Склеп был пустой и дурно пахнущий. «Если пойдет дождь, можешь укрыться здесь», — сказал Кот. «Зачем?» — удивился — я. «Тебе придется провести ночь здесь, на кладбище. Это испытание. В шесть часов мы за тобой придем», — сказал Пинкертон. «Можешь отказаться, если боишься», — добавил он. «Я боюсь? — презрительно, но дрожащим голосом сказал я. — Уматывайте».

Члены тайного ордена не заставили просить дважды и удалились, не забыв стащить на противоположный берег доску, соединявшую меня с материком.

Мне было жутко и холодно. Затем стали мерещиться какие-то страшные звуки. Я залез в склеп и закрыл скрипучую дверь.

Кот и Пинкертон появились с лучами солнца. Я, наверное, в жизни больше никому так не радовался, как им. Оба по очереди пожали мне руку, после чего Кот достал из кармана носовой платок, измазанный кровью, и перочинный ножик.

«Ты прошел испытание и теперь должен поклясться на крови в верности ордену. Наши правила таковы: любой враг любого члена ордена является врагом всех членов ордена. Все деньги, которые тебе дают родители, сдаются казначею ордена, и как их тратить, решает магистр. Все домашние гостинцы сдаются в единый котел. О существовании ордена никому не говорить».

— Все? — спросил я.

— Все, — ответили хором мои товарищи по оружию.

— Кто магистр?

— Сейчас — я, — сказал Кот, — потом он (он указал на Пинкертона), потом ты. Каждый из нас будет магистром по одному месяцу по очереди. Клянешься в верности ордену?

— Клянусь, — сказал я и, воткнув в руку нож, оросил платок своей кровью.

С этого дня моя жизнь переменилась. Во-первых, через два дня, когда Рощин с друзьями вновь атаковали меня, им пришлось иметь дело с тайным орденом. Кот и Пинкертон без предупреждения кинулись в драку, и вскоре посрамленные рощинцы постыдно бежали, а сам Рощин, утирая кровь, пошедшую из носа в результате соприкосновения с кулаком Кота, бурчал, что «мы еще встретимся на узкой дорожке». Но встреч на поле браки больше не было. Во-вторых, Кот, который был силен в арифметике, за несколько дней ликвидировал пробелы в моих знаниях, а Пинкертон, тяготевший к литературе и русскому языку, ежедневно тщательно проверял мои домашние занятия и даже ухитрялся проверять диктанты, которые Валентина Васильевна устраивала нам ежедневно. В-третьих, я почувствовал себя частью силы, на которую мог рассчитывать в любой ситуации.

Так незаметно пробежали шесть лет, и настал день, когда мы простились с интернатом. Мои соратники сильно изменились. Кот стал здоровенным парнем, добродушным, любящим юмор, а Пинкертон — философом-скептиком, постоянно рассуждающим о смысле жизни и подвергающим всестороннему анализу окружавшую нас действительность.

На следующий после выпускного вечера день мы собрались в кафе на Невском. Это было последнее заседание ордена. Наши пути расходились. Каждый избрал свое будущее.

Отец Пинкертона, военный моряк, окончил Военно-морскую академию и получил назначение в Москву. Через несколько дней семья Пинкертона уезжала в столицу, где проживала его бабушка. Сам Володя готовился поступать на факультет журналистики МГУ.

Кот также решил попытать счастья в белокаменной и готовился поступать в московский иняз. Подразумевалось, что в период экзаменов он будет жить у Пинкертона.

Я же сдал документы в ЛГУ на исторический факультет. Что я поступлю, сомнений не было, так как моя мать дружила с деканом.

Мы сидели за столиком в углу и обсуждали прошлое и будущее, но каждый думал о своем. Когда кофе был выпит и пирожные съедены, Кот достал из портфеля носовой платок с выцветшими пятнами крови. Мне стало грустно. Из жизни уходил прекрасный период.

Мы с Пинкертоном успешно сдали вступительные экзамены и стали студентами, а Кот через месяц вернулся в Ленинград, не пройдя по конкурсу, и поступил учеником сварщика на Балтийский завод. Время от времени мы встречались. Я водил его на студенческие вечеринки, где он покорял всех своим юмором и доброжелательностью. Весной 1969-го он похоронил мать (отец его умер, когда ему было два года), а осенью его призвали в пограничные войска.

Провожал его я один. Мы ходили по перрону до тех пор, пока не раздалась команда: «По вагонам». С грустью смотрел я вслед уходящему поезду, ведь друзьями я так и не обзавелся, хотя приятелей было предостаточно.

С Пинкертоном связь прервалась сразу. И вспомнил о нем я только в конце 80-х, в период так называемой «перестройки», когда в газетах начали появляться его злые и умные статьи демократической направленности.

И вот, много лет спустя…

 

I. СТРАШНОЕ 199… год

Поплескавшись под холодным душем, я вытерся насухо мохнатым полотенцем и прошел в кухню. Настроение было прекрасное. Дела в фирме, которую я создал и возглавлял уже два года, шли превосходно, и сегодня я должен был подписать с мэрией контракт на крупную сумму.

На кухне жена и дочь завтракали.

— Какие планы на завтра? — спросил я, присаживаясь к столу и наливая себе чаю.

— Мы идем на референдум. Надо поддержать президента, — заявила дочь, намазывая хлеб маслом, — а вы, сэр, исполните свой гражданский долг?

И дочь и жена были ярыми поклонницами Темной Лошадки (так его окрестила пресса, когда он был еще кандидатом в президенты) и в период предвыборной кампании не только исправно посещали все митинги, организованные его сторонниками, но и несколько раз на добровольных началах распространяли листы с его речами.

— Мне, в отличие от вас, некогда заниматься всякой чепухой.

— Это не чепуха, папа. Неужели тебя не пугает весь этот криминальный беспредел? Кроме того, криминальная экономика — это такой же тупик, как и социалистическая, только еще хуже. Это я тебе как экономист говорю.

— Ну, во-первых, пока еще не экономист, а студентка, а во-вторых, мой бизнес, по-моему, неплохо идет и в нынешних условиях. Квартиру я купил, евроремонт сделал, дача строится. В три этажа. Чего вам еще не хватает?

— Спокойствия, — сказала жена. — Я тебя каждый день на работу как на фронт провожаю. Устала.

Мы вместе учились в университете и поженились на четвертом курсе. С Ниной мне повезло. В психологическом плане она заменила мне тайный орден. Все прожитые вместе годы я ощущал ее поддержку и понимание во всем. В ее отношении ко мне было что-то материнское. Именно благодаря ей я сумел пережить и гонения за «ложные взгляды на историю СССР», которым подвергся в годы тоталитаризма, и мытарства безработного историка в период «демократических реформ», когда взгляды мои на историю были признаны правильными, но мы втроем жили на ее нищенскую преподавательскую зарплату в коммунальной квартире на Лиговке. В этот тяжелый период Нина работала на трех работах. Уходила рано утром, а возвращалась поздно вечером. Измотанная, она ухитрялась вести домашнее хозяйство, в то время как я слонялся по городу или валялся на диване.

Потом все переменилось. Вместе с двумя приятелями я организовал строительно-реставрационную фирму, на которую посыпался дождь подрядов, поскольку один из учредителей имел крутые связи в мэрии. Мы работали до одурения. Дела резко шли в гору.

Я заваливал жену и дочь дорогими шмотками, регулярно водил в лучшие рестораны и возил по Европе с остановками в пятизвездочных отелях, стремясь компенсировать те бедствия, которые обрушились на их головы после победы «демократии».

— По-моему, причин бояться нет, — сказал я, резко поскучнев. (Дело в том, что две недели назад, выйдя из дома, отправляясь на работу, я обнаружил возле своей «вольво» четырех «крутых», которые довольно миролюбиво проинформировали меня о том, что я ежемесячно должен буду отстегивать им пять тысяч баксов и все у меня будет хорошо).

«Это за что же?» — поинтересовался я. «За дружбу», — сказал «качок» в кожаной безрукавке с пуговицами в виде черепа.

Я был не столько напуган, сколько удивлен, поскольку со всеми мафиозными структурами Витя Тарасов, мой зам по общим вопросам, договорился о полном взаимопонимании, и мафия ни разу не нарушила своих обязательств.

«В чем же будет заключаться наша дружба?» — спокойно спросил я. «Ты нам баксы, а мы тебя не тронем. Тебя и твою семью», — сказал один из «крутых» с внешностью неандертальца. («Сам крутой, а лоб покатый», — отметил я). «Я уже стар, чтобы новых друзей заводить», — сказал я, пытаясь отодвинуть «качка» в безрукавке от дверцы. Тот ленивым движением вынул из-за пояса финку и приставил к моему горлу.

«Брось, Лютик, — сказал „неандерталец“. — Он все понял и будет пай-мальчиком». Потом он повернулся ко мне: «Ты нас можешь найти каждый вечер в Парке Победы, в пивбаре. Баксы приноси каждое двадцатое число. Желательно крупными купюрами. Счетчик включен. Чао».

Крутые лениво двинулись со двора.

Приехав на работу, я сообщил Тарасову о том, что его договоренности с мафией, похоже, треснули, и что на нашу фирму «наехали». Тот тоже очень удивился и записал все рассказанное мной в блокнот. «Разберемся».

Через пару дней Тарасов в конце рабочего дня зашел ко мне в кабинет, плотно прикрыл дверь и присел возле моего стола.

— Наехали не на фирму. Наехали на тебя. И не мафия.

— А кто же? (Для меня, дилетанта в вопросах криминалитета, все «крутые» были мафией).

— Это хуже, чем мафия, — сказал Тарасов, — это «отморозки».

— Что за «отморозки»? — удивился я.

— Ненормальные. Ничего не умеют и не могут. Только примитивно грабить и убивать. Что называется, отбросы преступного мира. Да, да, в криминальном мире тоже имеются отбросы.

— И что же теперь делать?

— Самое умное — выделить в бюджете пять штук в месяц.

— Ну да! Сообщим в милицию.

— Бесполезняк. Пока они тебя не убили, не обращайся. Вот убьют, тогда приходи.

— А профилактика?

— Какая профилактика. Я же тебе говорю, это — ненормальные.

— Может, тогда мафию попросить разобраться?

— Попросить можно, но это не поможет. У этих дегенератов притуплен инстинкт самосохранения. Они ничего не боятся. Их ведь шлепают регулярно. И мафия, и милиция. А они все плодятся и плодятся. И идут на все.

— Ну, так и я пойду на все. Ты мне разрешение на оружие сделал?

— Обещали завтра. Но ты подумай. Легче откупиться. Что, мы обеднеем, что ли?

— Я очень жадный, — сказал я, давая понять, что разговор окончен.

Жена и дочь закончили завтрак и минут через десять отправились на работу и в институт. Я подошел к окну и смотрел, как они шли через двор к арке. Затем допил чай и поехал в свой офис.

На следующий день, в субботу (день референдума о передаче президенту диктаторских полномочий), я в семь утра уже выехал в Токсово посмотреть, как идет отделка загородного дома, который я построил силами своей фирмы. Дом получился красивый. Замок в миниатюре с башнями и винтовыми лестницами. Три этажа над землей и один — под землей, где была устроена сауна, отделанная березовыми досками, и небольшой бассейн, покрытый итальянской керамикой. Камин на каждом этаже. Подземный гараж оборудован мойкой.

Отделка близилась к завершению, и я уже прикидывал, какую мебель поставить в свой кабинет, который располагался в одной из двух башен.

Подъехали мои компаньоны, чьи особняки стояли по соседству. Каждый из нас лез из кожи вон, только бы утереть нос товарищам в вопросах отделки дома.

День провели славно. Выкупались в озере, пообедали шашлыками на траве и расписали пулю. В Питер я вернулся только в час ночи. Припарковав машину у подъезда, поднялся на свой третий этаж и обнаружил, что дверь не заперта. Нехорошее чувство переполняло меня, когда я входил в квартиру. Зажег бра в передней. На трюмо под огромным зеркалом лежала записка. Я машинально взял ее и, не читая, прошел в спальню.

Нина лежала на полу с синим лицом. Вокруг шеи был намотай электрический провод. Рядом лужа крови. Безымянный палец на левой руке, на котором было старенькое золотое колечко с маленьким изумрудом, доставшееся ей от бабушки, отрезан. Я стоял, как парализованный. Затем почему-то посмотрел на записку, которую держал в руках. Почерком дочери было написано: «Папа, звонил Сидоренко Константин Павлович. Он приехал сегодня и остановился в „Астории“. Завтра вечером уезжает».

Я опрометью бросился в комнату дочери.

В разорванной одежде, вся в крови, она лежала на ковре в неестественной позе. В метре от ее тела что-то блестело. Я подошел, нагнулся и поднял. Это была пуговица в форме черепа.

Именно эта пуговица привела меня в чувство. Паралич спал. Появилось бешенство. Я физически чувствовал, как бешеная злоба заполняет всю мою сущность. За несколько минут я превратился совсем в другого человека.

 

2.

«ВЕДЬ ЭТО МОЖЕТ СЛУЧИТЬСЯ С КАЖДЫМ»

Водка! Древнее лекарство несчастных. Я пил второй день. Пил и не пьянел. Ощущал только одно — ненависть. Именно она была настолько сильна, что глушила хмель. Я отключил телефон. В дверь время от времени звонили. Я подходил и смотрел в глазок. Товарищи по работе. Следователь прокуратуры Синицин. Я без звука уходил на кухню и продолжал пить. На столе возле бутылок лежал вороненый пистолет системы «Макаров», который я купил в день наезда «крутых», не дожидаясь, пока Тарасов сделает мне разрешение. Здесь же лежали семейные фотографии. В основном последних двух лет. И лица жены и дочери были очень счастливыми. Опять звонки, и опять я, зажав в руке «макара», подхожу к глазку в надежде, что придут они.

С меня снимали допрос тут же, в квартире, после того, как жену и дочь увезли в морг. Следователь дотошно допытывался: не угрожал ли нам кто-нибудь; не подозреваю ли я кого-нибудь; какие вещи пропали. «Нет», «нет», «никакие», — отвечал я.

После его ухода я дозвонился до Тарасова и жестким голосом сказал ему: «Никому ни звука». «Понял, — сказал Тарасов, бывший офицер спецназа. — Помощь нужна?» «Нет», — кратко сказал я и повесил трубку. Я сам буду судьей. И судьей и палачом.

В дверь опять позвонили. Я взял пистолет, подошел к двери, заглянул в глазок и… распахнул дверь.

На пороге стоял Кот. Мы обнялись. Кот прижал меня к своей широкой груди и долго не отпускал. «Я все знаю», — чуть слышно прошептал он. Мне хотелось расплакаться, но проклятые слезы не шли. Я только издал какое-то странное хрюканье. «Терпи», — жестко сказал Кот и, отпустив меня и заперев дверь, прошел в кухню.

— Ты как здесь оказался? — спросил я. — Ты же вчера должен был уехать.

— Позвонил тебе на работу. Мне все рассказали.

— Помолчим, — сказал я, разливая водку.

Кот пил, не закусывая. Лицо не было сочувственным. Мы долго сидели молча и пили. Я начал пьянеть. На Кота водка не действовала, хотя к закуске он не притрагивался. Наконец он пристально посмотрел мне в глаза и произнес, скорее утвердительно, чем вопросительно: «Ты знаешь, кто это сделал!» Я кивнул головой. «Что собираешься делать?» «Мстить. И не отговаривай меня. Я их приговорил к смерти. Всех четверых». Он удовлетворенно кивнул головой и сказал: «Я пришел не отговаривать тебя, а помочь». «Не-ет, — протянул я, — это мое дело. Казнить буду сам». «Ты забыл, — сказал Кот спокойным и твердым голосом, — что враги любого члена ордена являются врагами всех членов ордена». И он указательным пальцем коснулся шрама на кисти моей левой руки. «Орден существует. Его никто не упразднял». «Казнить буду сам», — упрямо повторил я. «Я этого не оспариваю, но и ты не можешь лишить меня права участвовать в этом».

«ПОЗДНЕЕ СТАЛО ИЗВЕСТНО, ПОЧЕМУ КУЗНЕЦОВ ТАК ПОСТУПИЛ. ОН НЕ БЫЛ УВЕРЕН В ПРАВОСУДИИ. ПОСЛЕ СМЕРТИ ДОЧЕРИ ОН ЗАМКНУЛСЯ, НИ С КЕМ НЕ РАЗГОВАРИВАЛ».

Там же.

— Зачем тебе влезать в уголовщину? Не надо, я сам.

— Это мне решать. Ты не можешь лишить меня права на это. И запомни крепко-накрепко. С тобой случилось то, что может случиться с каждым, в том числе и со мной.

Кот ушел поздно, несмотря на то, что я уговаривал его остаться на ночь. «Тебе надо побыть одному, — сказал он. — Встретимся завтра в восемь вечера в Парке Победы У выхода из метро. Я буду не один. Покажешь нам этих „крутых“».

На следующее утро я уже был морально готов действовать. Бешеная злоба уступила место холодной ненависти. Вся моя психика была как бы тонким лучом, сконцентрированным на одном — отомстить.

Я зашел в комнату дочери. На письменном столе лежали конспекты лекций вперемежку с учебниками и видео-магнитофонная кассета. Я бездумно вставил ее в магнитофон и включил. На экране — митинг на Дворцовой площади. На трибуне тогда еще кандидат в президенты, а ныне президент, прозванный Темной Лошадкой.

«СТРОГО ГОВОРЯ, СЕГОДНЯ МЫ ДОСТИГЛИ СТАДИИ, КОГДА РОССИЮ ВОССТАНОВИТ ТОЛЬКО СИЛЬНЫЙ АВТОРИТАРНЫЙ РЕЖИМ. ЕСЛИ ЖЕ БЕЗУМСТВО ВЛАСТИТЕЛЕЙ ДОВЕДЕТ РАСПАД СТРАНЫ, СКАЖЕМ, ДО УРОВНЯ ГУБЕРНИЙ, ТО РОССИЮ ВОССТАНОВИТ ЛИШЬ СВИРЕПАЯ ФАШИСТСКАЯ ДИКТАТУРА (ОБЪЕДИНЯЮЩАЯ СТИХИИ ЭТАТИЗМА И ШОВИНИЗМА)».

В. Аксючиц (в прошлом диссидент).

«Независимая газета», 15 декабря 1996 г.

«Соотечественники! — кричал Темная Лошадка внимательно слушавшей его толпе. — Вас уже не один год бессовестно грабят. Вы работаете бесплатно, как рабы в древнем Риме. Неужели вам не надоело быть рабами? Правители через средства массовой информации примитивно врут вам, считая быдлом. Неужели вам не надоело быть быдлом? Предприниматели! Вас уже не один год грабят и отстреливают, как диких кабанов. Неужели вам не надоело быть кабанами? За годы кровавой лже-демократии бандиты, опора правящего ныне режима, убили сотни тысяч ни в чем не повинных людей. И это может случиться с каждым из вас. С каждым без исключений. Неужели вы будете и дальше терпеть этот преступный режим?

С этим можно покончить очень быстро, раз и навсегда. Для этого необходимы только три фактора. Только три. Первый — это чтобы вы поддержали меня на выборах. Второй — чтобы вы поддержали меня после выборов, когда я буду проводить референдум. И третий — это чтобы меня не пристрелили. Виват, россияне!» Он вскинул руку, растопырив буквой V два пальца. «Виват! Виват! Виват!» — ревела толпа.

Я выключил телевизор и магнитофон. «ЭТО МОЖЕТ СЛУЧИТЬСЯ С КАЖДЫМ! ЭТО МОЖЕТ СЛУЧИТЬСЯ С КАЖДЫМ! ЭТО МОЖЕТ СЛУЧИТЬСЯ С КАЖДЫМ!» — звучало в моей голове.

В семь пятьдесят я уже стоял возле выхода из метро «Парк Победы», внимательно наблюдая за выходящими, чтобы не пропустить Кота. Кто-то сзади хлопнул меня по плечу. Я обернулся. Передо мной стояли Кот, Тарасов и еще три человека средних лет. Я мотнул головой, приглашая их следовать за собой. Меня почему-то не удивило, что Тарасов пришел вместе с Котом.

Мы прошли через парк и подошли к недавно построенному какой-то частной фирмой пивному залу с названием «Джон Ячменное Зерно». Снаружи был хорошо виден весь зал. Я пробежал глазами по столикам. Четверка с двумя раскрашенными девицами сидела за столиком у стены. Я сунул руку в карман и направился к входу, но железные пальцы Кота схватили меня за запястье. «Не горячись. Ты их получишь. Только сделаем все грамотно. Которые?» «Третий стол слева у стены». «Все четверо?» «Все».

Он отошел от меня и пошептался со своими спутниками, после чего все четверо пришли в зал. Я видел, как они расположились неподалеку от «крутых».

— Считай, что они уже трупы, — сказал Кот.

— Я сам.

— Конечно. Мы только выясним, где они бывают, где живут и прочие мелкие детали.

В будущем я понял, что напрасно беспокоился о том, что меня могут «не допустить к телу». Коту больше чем мне нужно было, чтобы я сам расправился с подонками.

— Отправляйся домой и жди моего звонка. Когда все будет готово, я тебе позвоню.

Уже дома я поймал себя на мысли, что ничего не знаю о Сидоренко. Несколько лет назад кто-то из общих знакомых говорил мне, что он уволился из КГБ и находится в свободном полете. Но кто он сейчас? Я даже не спросил, чем он занимается. Что за люди были с ним?

С того самого страшного дня я не заходил в спальню. Вот и сейчас, подойдя к двери, я почувствовал какой-то барьер, который встал на моем пути, как каменная стена. Я повернулся, поплелся в комнату дочери и повалился на диван. Как жить дальше? Сейчас смыслом жизни для меня была месть. А потом? Бизнесом я уже заниматься не смогу. Опять стать историком? Кому они нужны в этой стране. В наше время правящий режим уже не утруждает себя заботой об историческом обосновании своего произвола. Нет необходимости. Постепенно я углубился в ретроспективный анализ произошедшего со мной и со страной. Все-таки я — историк.

«ДРАКАМИ С ПОНОЖОВЩИНОЙ, НАРКОТИКАМИ, ПРОСТИТУЦИЕЙ (ПРОЦВЕТАЮЩЕЙ С НАЧАЛЬНОЙ ШКОЛЫ) ЗДЕСЬ НЕ УДИВИШЬ НИКОГО. А ЗЛО, СТАВШЕЕ ОБЫДЕННОСТЬЮ, УЖЕ, КАК ИЗВЕСТНО, ВОВСЕ И НЕ ЗЛО, А ОБРАЗ ЖИЗНИ. И ИМЕННО ТАК ВОСПРИНИМАЕТСЯ ВСЕМИ ОКРУЖАЮЩИМИ, ВКЛЮЧАЯ ОРГАНЫ ПРАВОПОРЯДКА И ПРАВОСУДИЯ».

«Московский комсомолец», 8 декабря 1996 г.

Я закрыл глаза и увидел… Сталина. Иосиф Виссарионович словно сошел с портрета, который я когда-то видел в какой-то книге. Держа в правой руке трубку, он насмешливо смотрел на меня, словно знал, что за весь период моей исследовательской работы в области истории СССР он был моим личным врагом номер один. Под его насмешливым взглядом я покрывался холодным потом, как нарком, проваливший важное задание партии. Но вот взгляд его стал грустным и даже каким-то сочувственным.

— Ну что? — спросил вождь всех народов. — Теперь ты понял, что я был не так уж не прав?

Я молчал, не в силах переработать пласт информации, внезапно обрушившейся на меня. Прошедшие несколько лет предстали передо мной совсем в другом восприятии.

— В период НЭПа было все то же самое? — спросил я, утирая пот со лба.

Сталин кивнул головой.

— Все то же. Единственное различие было только в том, что мы, в отличие от вас, перейдя от военного коммунизма к НЭПу, или как вы его теперь называете, «рыночной экономике», сумели за несколько лет добиться экономического подъема. Но я отчетливо видел, что это ненадолго, а в перспективе должно было начаться то, что сейчас творится у вас. Сращение нэпманов с криминальным миром, а затем сращение этого конгломерата с госпартаппаратом и образование криминального государства. Все последующие годы, пока я правил государством, вся моя деятельность была направлена на то, чтобы не дать обществу переступить ту черту, которую переступили вы.

Он помолчал, глубоко задумавшись и попыхивая трубкой. Лицо его уже не было сочувственным. Полное равнодушие. Каким-то кусочком сознания я понимал, что это либо сон, либо галлюцинация, но в то же время я отчетливо ощущал запах дыма. Наконец он заговорил снова:

— Да, все годы правления я стоял перед выбором: либо дать развиться мерзким инстинктам, потерять контроль над страной и превратиться в номинального правителя, куклу на престоле, либо давить их, давить, давить. Я читал все, что было написано обо мне после моей смерти. Читал и твои исторические опусы. Все чушь. Вы ничего не поняли. Да и не могли понять, потому что занимались не своим делом. Анализировать меня и мою деятельность должны были не историки, а специалисты в области коллективной психологии. И в первую очередь надо было понять, что такое русская психология. Тогда бы вы увидели, что у меня не было другого выхода, потому что я оказался в обществе сумасшедших. Да, да. (Его лицо стало злым, глаза зажглись жестоким желтоватым огнем.) В стране начиналась эпидемия психического заболевания. То, что сейчас у вас. Ведь вам и вашим правителям нужен не прокурор. Нужен психиатр.

— Вы не лечили больных. Вы их просто уничтожали, — осмелился подать голос я. Он вдруг развеселился.

— Одних уничтожал, других лечил. Вернее сказать, не давал болезни развиваться.

— В лагерях?

— Нет, на свободе. Они боялись, и страх не позволял им творить то, что они творят сейчас. Я внимательно следил за распространением этой мерзкой болезни. Когда она зашкаливала за допустимые нормы, я не колебался. Я мог приказать уничтожить тридцать тысяч уголовников, если их количество угрожало спокойствию в стране, как это было после войны. А чиновников уничтожал регулярно. Очищал министерства, партийные органы от психических больных.

— Когда же эта болезнь появилась в России? После революции?

— Нет. Очень давно. Еще Петр Великий говорил, что любого воеводу можно через год службы вешать без суда и следствия и без зазрения совести. А революция была только одним из проявлений этой болезни. (Он опять помолчал.) Во что вылилась ваша свобода? Я выселил чеченцев. Вы вернули их. И что? Кровь. Когда в будущем беспристрастные историки подсчитают, во что обошлась вам ваша демократия, вы поймете, что есть вещи похуже, чем коммунистическая диктатура.

— Это была не демократия, а лжедемократия, — сказал я, вспомнив речь Темной Лошадки. Он опять засмеялся.

— Если бы ты постиг русскую психологию, ты бы понял, что у вас демократии быть не может. У вас может быть либо диктатура, либо лжедемократия. Вот и выбирайте.

У меня в мозгу вертелся один вопрос. И я задал его.

— Скажите, Бог есть?

— Есть, — ответил он, слегка поколебавшись, — и дьявол есть. И я был орудием в руках Бога, я истреблял сатанистов. А вы — орудие в руках дьявола. То, что случилось с тобой, могло случиться с каждым, но вы так уж устроены, что понимать все и действовать начинаете только после того, как это случилось. Прощай!

Сталин исчез, а я очнулся на диване, явно ощущая запах табака.

Кот позвонил на следующий день.

«ВЗЯЛИ СЛАВИНА И ЗАЙЦЕВА СПУСТЯ ТРИ ДНЯ ПОСЛЕ УБИЙСТВА. МОЛОДЫЕ ЛЮДИ ПОПИВАЛИ СЕБЕ КОФЕЕК НА ДОМОДЕДОВСКОМ РЫНКЕ, ГДЕ ИХ УВИДЕЛА ТЕЩА И ЖЕНА ГЕНЫ ИЛЬИНА, ПРИШЕДШИЕ ПОКУПАТЬ ПИДЖАК ДЛЯ ЕГО ПОХОРОН. К УДИВЛЕНИЮ ИЛЬИНЫХ, ВСЮ ВИНУ БЕЗРАЗДЕЛЬНО ВЗЯЛ НА СЕБЯ ЗАЙЦЕВ, ОБЪЯСНИВШИЙ СЛЕДСТВИЮ, ЧТО ПЯТЬ ВЫСТРЕЛОВ В ТЕЛО И ОДИН КОНТРОЛЬНЫЙ В ВИСОК, ДРУГИМИ СЛОВАМИ, ВСЮ ОБОЙМУ ОН ВЫПУСТИЛ В „ЦЕЛЯХ САМООБОРОНЫ“. ПОСКОЛЬКУ ПРИ РАЗГОВОРЕ С ДИМОНОМ ГЕНА ИЛЬИН ЯКОБЫ ПОПЫТАЛСЯ ДОСТАТЬ ПЕРОЧИННЫЙ НОЖ… КОТОРЫЙ, КСТАТИ, ТАК И НЕ НАЙДЕН СЛЕДСТВИЕМ.

„СКАЖИТЕ СПАСИБО СУДЬЕ БОРОВКОВОЙ, — ОБЪЯСНИЛ СЛЕДОВАТЕЛЬ ПРОКУРАТУРЫ ЮЖНОГО АДМИНИСТРАТИВНОГО ОКРУГА АЛЕКСАНДР ЖУКОВ СЕМЬЕ ИЛЬИНЫХ, — НЕ ОТПУСТИ ОНА СЛАВИНА ПОД ЗАЛОГ — НЕ БЫЛО БЫ И УБИЙСТВА“».

«Московский комсомолец», 8 декабря 1996 г.

— Ты готов?

— Да.

— Не передумал?

— Я никогда не передумаю.

— Хорошо. Через тридцать минут выходи. Машина будет у подъезда.

«ТАК МЭР ОДНОГО ЮЖНОГО ГОРОДА СООБЩИЛ ГЛАВНОМУ АДМИНИСТРАТОРУ КРЕМЛЯ, ЧТО ПОКОЯ ЕГО ГОРОДУ НЕ ДАЕТ ОТСУТСТВИЕ ЖИЛЬЯ И НЕАДЕКВАТНОЕ ПОВЕДЕНИЕ СУДЕЙ, КОТОРЫХ ГОРОД ДОБРОСОВЕСТНО СОДЕРЖИТ, А ОНИ „ОТПУСКАЮТ БАНДИТОВ“».

«Сегодня», 28 декабря 1996 г.

Я переоделся в старые джинсы, которые жена подарила мне на день рождения в период моей безработицы (откладывала деньги полгода из своей мизерной зарплаты), и джинсовую рубашку красного цвета на выпуск. Сунул за пояс под рубашку «макара», затем полез на антресоли и достал топор, который положил в спортивную сумку дочери. «Вы правы, Иосиф Виссарионович, мы начинаем действовать только после того, как это случится. Но уж действовать будем на всю катушку. Вот такие мы козлы». В белой «волге» у подъезда за рулем сидел Кот. На заднем сидении расположился один из мужиков, которые подходили с ним к Парку Победы. Кот бросил на меня быстрый взгляд и внимательно посмотрел на сумку. Машина тронулась.

— Где они? — спросил я. Сердце мое бешено колотилось.

— На нашей базе под Петергофом. Недалеко от интерната.

Мы молчали всю дорогу. Я начал потихоньку успокаиваться. Кот насвистывал воинские марши, а его подручный тянул сигарету за сигаретой.

Петергоф. Машина катила по шоссе между Старым и Новым Петергофом. Не доезжая до Старого Петергофа, Кот свернул с шоссе и поехал по грунтовой дороге по направлению к заливу. То справа, то слева возникали крохотные, в пять — восемь особняков, поселки. Наконец мы заехали в один из них и остановились возле трехэтажного дома из немецкого кирпича.

«Выходи», — сказал Кот и направился ко входу. Мы вошли в холл, обставленный мягкой мебелью. В холле сидел Тарасов и еще пять мужиков с ничего не выражающими лицами. Тарасов молча кивнул мне и отвернулся.

Кот провел меня в небольшую комнату, обставленную под кабинет, и сел за письменный стол. Я сел в кресло напротив.

— Они все здесь. В разных помещениях. Всех сам кончать будешь?

— Всех сам, — ответил я, чувствуя, как злоба переполняет меня.

— А ты когда-нибудь убивал себе подобных?

— Нет. Какое это имеет значение?

— Большое. Я не уверен, что ты сможешь убить человека.

— Не сомневайся, — мрачно усмехнулся я. — Теперь я могу убивать сколько угодно. Если бы я это сделал тогда, когда они подошли ко мне, сейчас бы все было по-другому.

— Хорошо. Держи. — Он достал из ящика стола «макара». Я молча достал своего. — Кого первым? Лютика?

— Не-ет, — протянул я. — Его на десерт.

— Идем.

Мы прошли в холл. Кот держал пистолет в руках. Когда мы спустились по лестнице в подвал, он передернул затвор. «Не вмешивайся», — сказал я. «Не собираюсь. Это так. На всякий случай».

Подвал представлял из себя бетонный коридор наподобие тюремного. По бокам — двери. Я расстегнул сумку и взял в левую руку топор. В правой сжимал взведенный пистолет. Кот внимательно смотрел на меня. Затем подошел к одной двери, открыл ее и кивком головы пригласил меня войти. Я вошел в комнату. На полу сидел один из «крутых». Он не успел прореагировать. Я начал стрелять, не целясь, и расстрелял всю обойму, несмотря на то, что он повалился на бок после первого же выстрела. Кот стоял у двери. Когда я направился к выходу, он протянул мне своего «макара», а сам достал обойму и перезарядил мой.

Следующая комната. «Крутой» вскочил. Его лицо исказилось ужасом. Он попытался что-то сказать, но получились какие-то нечленораздельные звуки. Я выстрелил. Он согнулся пополам, схватившись за живот. Я выстрелил еще раз. Пуля угодила в макушку, и он повалился вперед.

Кот молча следовал, за мной, держа пистолет наготове. Третья комната. «Неандерталец». В отличие от своих «соратников», он стоял спокойно. Видимо, замедленная реакция. Я выстрелил в живот и, когда он согнулся пополам, переложив пистолет в левую руку, взял в правую топор. Я рубил с остервенением, превратив его в бесформенную массу за несколько минут. Джинсы и рубашка были в крови. Я резко повернулся назад и, поскользнувшись на луже мозгов и крови, хлопнулся на пол. Кот спокойно наблюдал за мной и, когда я вскочил и бросился в коридор, посторонился, пропуская меня вперед.

Четвертая комната. Лютик. Этот, видимо, слышал выстрелы, потому что бросился на меня, как только я переступил порог. Я не успел поднять пистолет, как получил удар в лицо. Этот удар вызвал новый прилив ярости, которая начала было спадать. Я выронил пистолет. Лютик схватил меня за руку, в которой был зажат топор и нанес удар коленом. Он бил в пах, но попал в ногу. И тогда я, выпустив топор и обхватив его руками стальной хваткой, вцепился ему зубами в горло. Он руками пытался оттолкнуть мою голову, но я уже был в невменяемом состоянии. Я грыз его горло, чувствуя, как кровь хлещет мне на лицо и на грудь, а лоскуты кожи забивают рот. Зубы ухватили что-то твердое, и я с хрустом перекусил его. Лютик перестал дергаться и обвис. Я повалился на пол в лужу крови вместе с ним, но тут же вскочил, схватил топор и начал с остервенением крошить труп.

Наконец я выронил топор. Ноги подкосились. Я упал на колени, и дикая рвота минут пять сотрясала все мое тело. Кто-то мягко обнял меня за плечи, поднял и повел из комнаты. Далее все затуманилось. Помню только Кота со шприцем в руке и его голос, как сквозь вату: «Обмойте его и уложите в постель. Трупы упакуйте, на катер и в залив».

 

3. ИСТОРИК И МЕДИК

Последующие несколько дней я провел в постели. Когда я просыпался, в комнату входил незнакомый мне мужчина. Он приносил поднос с едой, а после того как я, не чувствуя вкуса, съедал что-нибудь, делал мне укол, и в течение десяти минут я засыпал.

Постепенно я пришел в себя. Апатия спала. Нормальное физическое самочувствие восстановилось полностью. В том, что спала апатия, главную роль сыграли «крутые». Я чувствовал, что жажда мести не утихла, и мне хочется их убивать снова и снова. Никаких угрызений совести я не испытывал.

Меня никто не беспокоил. Еду и газеты приносили исправно. Я не выходил из комнаты, которая была оборудована как гостиничный номер, с туалетом и ванной. Желания покинуть это место, где еще несколько дней назад я искупался в крови, творя месть, и отправиться домой я не испытывал. Более того, сама мысль о том, что я рано или поздно должен буду переступить порог своей квартиры, приводила меня в ужас.

За время, пока я валялся в постели, газет накопилось внушительная кипа. Я начал их просматривать.

Все газеты публиковали аналитические статьи, посвященные победе Темной Лошадки на референдуме о введении неограниченного президентского правления. Я отметил, что количество мнений и прогнозов последствий наступления диктатуры явно превышало норму, которую средний российский обыватель мог переварить. Несколько раз на первой полосе одной из крупнейших московских газет мне попадались статьи, подписанные В. Дубковым. Пинкертон был ярым противником диктатуры, но в отличие от большинства демократически настроенных журналистов, не сыпал ярлыками и не пугал россиян Апокалипсисом, который в ближайшее время обрушится на страну в результате «победы Антихриста на президентских выборах и референдуме».

К разгону парламента и запрету на политическую деятельность я отнесся с полным равнодушием. Логический конец социальной вакханалии. Любой мало-мальски грамотный историк должен был предвидеть такой конец. А вот Временный уголовный кодекс мне понравился. Хотя и слабоват для современной обстановки. В решительности Темная Лошадка явно уступал своим предшественникам. Свод законов 1649 года предусматривал смертную казнь в двухстах случаях, в то время как ВУК — только в сорока восьми. Интересно только, как новый режим будет приводить в действие этот механизм при существующей судебной практике. Вряд ли диктатор осмелится ввести в действие «сталинские тройки», а нынешние суды не в состоянии воплотить ВУК в жизнь в необходимых масштабах. Нет, здесь нужно что-то другое.

«Президентский вестник» состязался с демократической прессой в описании ужасов российской действительности. Только события описывались настоящие и прошлые. Убийства, убийства, зверства, мерзость.

Во мне вновь заговорил историк. Я пытался осмыслить российскую историческую действительность, но она не подпадала ни под один из известных мне исторических законов. Феодализм в России — кровь и нищета. Капитализм в России — кровь и нищета (в сказки о благоденствии русского народа в 1913 году я не верил). Социализм — кровь и нищета. Новый капитализм — кровь, нищета и мерзость.

Постсоциалистический период вообще не поддавался объяснениям. Какая-то дикая смесь всех экономических формаций, включая первобытнообщинную и рабовладельческую. В памяти почему-то всплыли слова Сталина из моих галлюцинаций о психическом заболевании нации.

«В ЦЕЛОМ ПО РОССИИ КАЖДЫЙ ПЯТЫЙ ВЕРДИКТ ПРИСЯЖНЫХ — ОПРАВДАТЕЛЬНЫЙ. А ПО МНЕНИЮ НЕКОТОРЫХ АДВОКАТОВ, ЧУТЬ ЛИ НЕ КАЖДЫЙ ВТОРОЙ ПРОЦЕСС ЗАКАНЧИВАЕТСЯ ОПРАВДАНИЕМ ПОДСУДИМЫХ. ПРИ ЭТОМ ИСКАТЬ ЛОГИКУ В ДЕЙСТВИЯХ ПРИСЯЖНЫХ СОВЕРШЕННО БЕСПОЛЕЗНО».

«Megapolis Express», № 1, 1997

Я включил телевизор. «Президентский канал» показывал интервью с премьер-министром нового правительства. Он был единственным известным стране политиком эпохи президента Ельцина. Набрав приличный рейтинг в предвыборной гонке, он за несколько дней до выборов неожиданно снял свою кандидатуру и, объявив о готовности возглавить правительство в случае победы Темной Лошадки, призвал своих сторонников голосовать за кандидата в диктаторы.

— Григорий Александрович, — обратился к нему ведущий. — Вы, что называется, демократ первого призыва. Каким образом Вы оказались в команде диктатора? Что заставило Вас, политика демократической ориентации, примкнуть к диктатуре?

Умное лицо премьера стало насмешливым. Он некоторое время смотрел на ведущего, как учитель на бестолкового ученика, не понимающего десятичной дроби. Стиль и эмоциональное оформление его речи меня всегда немного раздражали. Раздражали и сейчас, но, тем не менее, я признавал, что это первый человек в российском правительстве за последние десять лет, чье лицо носило признак интеллекта.

— Во-первых, я не политик. Я — экономист. То, что я занимался политикой и даже возглавлял политическое движение, было ни чем иным, как актом гражданского отчаяния. К сожалению, путь к руководству экономикой России всегда лежал не через профессионализм, а через политику.

Во-вторых, я ни к кому не примыкал. Я занял государственный пост. Я это подчеркиваю. Государственный, а не политический. Так что, если я и примкнул к кому-либо, так это к государству.

— Но, насколько я помню, Вам предлагались высокие посты и в прежнем, скажем так, демократическом правительстве. Почему же вы отказались примкнуть к государству в период демократии?

— Вопрос с подвохом?

— Ни в коей мере… Я действительно хотел бы разобраться в трансформации Вас из сторонника демократии в сторонника диктатуры.

— Я не сторонник ни демократии, ни диктатуры. Я сторонник экономики и правильного ею управления. Если бы на выборах победили коммунисты, реставрировали коммунистическую диктатуру и предложили мне возглавить правительство, я бы отказался. По той простой причине, что не видел бы никаких перспектив к радикальным изменениям в системе управления. Потому что экономике продолжали бы диктовать свою волю политики, только уже представляющие интересы других финансовых и коммерческих структур. Хотя не исключаю, что и прежних. И, в конечном итоге, интересы конкретных физических лиц, которые не светятся в прессе и на телевидении. В ход продолжали бы идти различные по форме, но одинаковые по содержанию трюки для получения конкретными структурами, а точнее личностями, сверхприбыли, которая по-прежнему перекачивалась бы за рубеж. Всякие квотирования, лицензирования, КНО, налоговые и таможенные льготы, институты уполномоченных банков Минфина и так далее, и так далее. Диапазон достаточно широк. При полном отсутствии какой-либо ответственности этих политиков на должностях вице-премьеров и министров и подвластных им чиновников.

— Почему вы думаете, что теперь это невозможно?

— Сами увидите. Во-первых, о безнаказанности, как вы уже, видимо, догадались, теперь речи быть не может. Но не это главное. Главное, что создана новая система управления, и решения правительства будут направлены исключительно на экономические интересы государства. Это во-вторых.

— Вы имеете в виду, на интересы общества?

— Нет. К сожалению, из-за сложившейся ситуации мы вынуждены на первом этапе разделить интересы государства и общества. Но интересы общества — это второй этап, который наступит автоматически после того, как интересы государства будут удовлетворены.

— Это мы уже слышали от коммунистов в период социализма.

— Верно. Они провозглашали приоритет интересов государства. Но, увы, интересами государства они считали сохранение созданной ими идеологии. И когда вставала дилемма — идеологический догмат или экономическая целесообразность, они отдавали приоритет первому. Если бы они действительно создавали сильное экономически, а не идеологически государство, то интересы общества удовлетворялись бы автоматически. Это альфа и омега любой экономики. Сильное государство, я имею в виду экономику, а не вооруженные силы, — богатое население. Но я продолжаю о будущем, после экскурса в прошлое. Правительство, которое я возглавил, получило полную свободу действий. Кроме того, мне предоставлено право монопольно решать все кадровые вопросы, касающиеся правительства, и я получил гарантии президента, что в ближайшие два года ни он, ни один из членов его команды не вмешаются ни в один вопрос, находящийся в компетенции правительства. Фактически я — экономический диктатор России. Естественно, на мне лежит вся ответственность.

— К какой же ответственности Вас могут привлечь, если вы провалите экономическую политику?

— Почитайте Временный уголовный кодекс. Там Вы найдете по меньшей мере пять статей, по которым меня можно будет приговорить к расстрелу.

— И Вы согласились на такие условия?

— Я не согласился. Я их выдвинул, а президент их принял.

— Когда Вы говорите «правительство», Вы имеете в виду и силовые структуры?

— За исключением министерства обороны.

— Какова же роль президента и его команды?

— Их роль будет заключаться только в обеспечении работы правительства и выполнения его решений. Самыми жесткими методами. Когда я подал президенту экономическую программу вывода российской экономики из кризиса, он отказался ее читать и сказал: «Я в этом ничего не понимаю. Об эффективности Вашей концепции я буду судить по результатам. Но помните. Мы будем быстро и жестко устранять все препятствия к ее реализации. Как, это уже моя забота. В этом Вы ничего не понимаете. Но Вы ответите за свою программу головой».

— Вас это устраивает?

— Я не вижу другого выхода.

— Вы будете привлекать иностранных советников?

— Безусловно. Но только для анализа ситуации. К выработке решений они допущены не будут.

Премьер посмотрел на часы.

— К сожалению, время, выделенное мною вашему каналу, истекло. Можете задать последний вопрос.

— Скажите, какое министерство станет ключевым в управлении экономикой? Министерство финансов? Министерство экономики?

— Министерство внутренних дел.

В дверь постучали. Вошел Тарасов. Я выключил телевизор и протянул ему руку.

— Привет. Присаживайся.

— Некогда. Тебя ждет Сидоренко.

— Где?

— В городе.

По дороге мы молчали. Я ни о чем его не спрашивал, так как в целом мне была понятна их связь с Котом. Тарасов же молчал, видимо, считая, что я еще не отошел от того состояния, в котором человека не следует беспокоить.

Мы подъехали к Пяти Углам. Машина свернула на Разъезжую и заехала в арку, над которой висел номер дома — 1. У меня защемило сердце. В этом доме до нашей женитьбы жила Нина с родителями. И именно сюда я пришел в семидесятом знакомиться с будущими тестем и тещей. Отец Нины, интеллигент далеко не в первом поколении (в дальнейшем он сыграл большую роль в формировании моих взглядов на историю СССР, из-за которых я чуть не загремел на Колыму), был человеком очень своеобразным, о чем меня предупредила моя невеста. Было необходимо понравиться ему с первого захода. В противном случае, утверждала Нина, отношения будет строить очень сложно.

Я решил прийти на первую встречу с подарком. Причем подарок, по моему мнению (сыграла роль совковая психология), должен был представлять какой-нибудь дефицит. Я позвонил своему приятелю, который работал продавцом в «Пассаже», и потребовал в течение дня достать мне дефицит. «Какой?» — спросил приятель. «Любой, но к вечеру», — ответил я.

За тридцать минут до конца рабочего дня мне позвонила Нина и предупредила, что задерживается, но чтобы я ехал к ней домой, так как родители предупреждены и ждут. Следом раздался звонок приятеля, оповестивший меня о том, что я мог приехать за дефицитом. Я помчался в «Пассаж», который оправдал свое название. Дефицитом оказалась связка пипифакса, именуемого в Советском Союзе «сральной бумагой». Победное лицо моего приятеля, гордого выполнением поручения точно и в срок, что поднимало его социальную значимость в его собственных глазах, удержало меня от облечения моих эмоций в словесную форму. Накинув на плечо связку, я поехал на Разъезжую. Настроение повысили несколько теток интеллигентной наружности, которые подходили ко мне в метро и на улице с вопросом: «Где вы это купили?»

Мать Нины, сдерживая улыбку, провела меня в кабинет мужа, где последний сидел в вольтеровском кресле прошлого века, уткнувшись носом в какие-то бумаги.

«Витя, это жених Ниночки. И с подарком», — представила она меня главе семейства. Тот посмотрел поверх очков сначала на меня, потом на пипифакс и торжественно произнес: «Молодой человек, если бы вы принесли мне ящик коньяка, я бы сказал — упиться можно!» Очень скоро мы стали друзьями.

«Выходи», — прервал мои воспоминания Тарасов. Мы направились к одному из трех подъездов, который располагался напротив подъезда, где когда-то жили родители моей жены. Поднялись на второй этаж. Дверь сразу же открылась. «Проходи», — сказал Тарасов, а сам повернулся и пошел на выход. Я прошел в квартиру, которая сильно смахивала на гостиничный номер. В одной из трех комнат на диване и в кресле расположились Кот и брюнет лет сорока пяти, который с момента моего появления не спускал с меня больших темных глаз. Под его взглядом было немного не по себе.

На журнальном столике стояла бутылка «Отборного» коньяка и три рюмки. Рядом с бутылкой — блюдечко с дольками лимона и коробка шоколадных конфет.

Кот рукой указал мне на второе кресло и, после того как я сел, представил мне незнакомца: «Николай Иванович. Доктор медицинских наук. Профессор». Брюнет протянул мне правую руку, левой наполняя мою рюмку: «Давайте за знакомство. Коньяк отличнейший».

Завязалась неторопливая беседа, в которой Кот участия не принимал, но внимательно слушал. Голос у Николая Ивановича был очень ласковый и навевал покой, даже как-то убаюкивал. При этом, обращаясь ко мне, он употреблял всякие ласковые слова типа «голубчик», «дорогуша моя», «дружочек». Вопросы сыпались на меня один за другим: какой я цвет больше всего люблю, а какой мне неприятен; какой запах мне нравится; какая музыка меня волнует, а какая раздражает; кто меня больше притягивает, блондинки или брюнетки, полные или стройные; какое мое любимое блюдо; когда я себя лучше чувствую, в жару или в холод. При этом вопросы были не сами по себе, а как-то плавно вписывались в беседу.

— Вы ведь историк, — вдруг перешел на другую тему профессор, — мне было бы интересно узнать взгляд профессионального историка на развитие ситуации в России в период: середина восьмидесятых — настоящее время.

— Вряд ли я смогу Вам что-нибудь сказать на эту тему, — ответил я, — поскольку от прежних взглядов я отказался, а новые еще не сложились. Слишком много исторических абсурдов, не поддающихся анализу.

Кот и Николай Иванович переглянулись.

— Скажите, голуба моя, что Вы брали за основу, какой подход использовали при проведении исторического анализа какого-либо периода, скажем, нашего государства?

— Ну, долгое время основой был постулат Маркса о том, что бытие определяет сознание. То есть поведение масс, определяющее ход исторического развития, диктовалось уровнем экономики и системой распределения материальных благ. После падения коммунистического режима, насколько я знаю, единого подхода не существует. У некоторых историков сейчас популярен подход Тойнби. У других — культурологический подход Шпенглера. Да мало ли…

— Меня интересует ваш подход.

Профессор внимательно смотрел на меня, и по его лицу я видел, что все основные методики исторического анализа ему известны не хуже, чем мне. Краем глаза я видел, что Кот пристально меня изучает. В душе появилось некоторое беспокойство. Пока Николай Иванович задавал мне вопросы, касающиеся моего индивидуального восприятия окружающего нас мира, мне была понятна цель беседы. Он просто тестировал меня как психолог. Резкий поворот к истории государства российского был мне не понятен.

— Я не могу признать правильным ни один подход из ныне существующих. А своего у меня нет. Еще не создал.

— Ну, все-таки, — продолжал допытываться профессор, — что определяет ход исторических событий?

— Разумеется, поведение масс.

— О! — профессор с удовлетворением поднял указательный палец. — Маркс был абсолютно прав. В его время сознание определялось бытием, а следовательно, люди не имели практической возможности управлять им. История развивалась естественным путем.

— История не может развиваться искусственным путем.

Кот и профессор опять переглянулись.

— Ошибаетесь. А если имеются более эффективные средства управлять сознанием масс, нежели экономика и система распределения материальных благ? И если это средство находится в руках конкретной группы людей? Как в таком случае развивается ход истории, естественно или искусственно?

— Средства массовой информации?

— Ну что вы. Средства массовой информации только средство доставки оружия массового поражения к месту применения, как сказал бы военный человек. Все средства массовой информации СССР десятилетиями убеждали нас в том, что мы живем превосходно. Сытно и весело.

— Сколько ни повторяй слово «халва», во рту слаще не станет, если нет халвы.

— Верно. В обычном состоянии. Но, например, в состоянии гипнотического транса вам скажут «халва», и будет очень сладко.

— Массы невозможно погрузить в транс.

— А если можно?

— Тогда — катастрофа.

— А что же будет определять ход исторического развития?

— Нравственный уровень людей, имеющих средство погружать массы в гипнотический транс.

Кот и Николай Иванович в очередной раз переглянулись. Затем наступила пауза. Наконец заговорил Кот.

— Как ты собираешься жить дальше?

— Не знаю, — ответил я.

— Ты будешь продолжать свой бизнес?

— Нет. Это исключено. Я уже не тот, что был раньше.

Кот задумчиво жевал губами, внимательно разглядывая ладонь своей правой руки.

— А чего бы ты хотел? Чем бы хотел заниматься?

— Мстить, — ответил я жестко.

— Ты уже отомстил, — спокойно сказал Кот.

— Нет. Я не чувствую удовлетворения.

— Хорошо, — кивнул он головой, — хочешь быть с нами? Мы дадим тебе возможность мстить.

Он помолчал и добавил:

— До полного удовлетворения.

— А кто вы? Опять тайный орден?

— В некотором роде. Вообще-то мы команда президента.

— Я не занимаюсь политикой. И, честно говоря, меня она не интересует.

— Тебе никто не предлагает заниматься политикой.

— Тогда чем же?

— Мы предлагаем тебе вступить в ГОН.

— Что такое ГОН?

— Группа особого назначения. Вот, почитай.

Он вынул из кейса, который стоял рядом с креслом, в котором он сидел, лист бумаги и протянул его мне. Я взял бумагу.

УКАЗ

Президента Российской Федерации от 20 июня 19… года № 4 г. Москва

1. В связи со сложившейся в Российской Федерации криминальной обстановкой и в целях оказания содействия органам правопорядка в деле обеспечения безопасности граждан сформировать в городах: Москва, Санкт-Петербург, Ростов-на-Дону, Екатеринбург, Краснодар, Ставрополь, Калининград, Владивосток, Воронеж, Волгоград, Новосибирск, Сочи группы особого назначения (ГОН) из добровольцев.

2. Директору Научного центра при Президенте РФ в двухнедельный срок разработать проект Указа Президента Российской Федерации о правах и обязанностях агентов ГОН и Положение по ГОН, включающее систему подбора и расстановки кадров, направления их деятельности и структуру.

3. Министру обороны РФ, Министерству внутренних дел РФ и Федеральной службе безопасности РФ обеспечить обучение и деятельность ГОН путем передачи в распоряжения Командующего ГОН объектов, для обучения личного состава, необходимого вооружения и техники, а также инструкторов в соответствии с необходимостью, определенной Командующим ГОН.

4. Подчинить ГОН непосредственно Президенту Российской Федерации.

5. Министерству финансов РФ выделить средства, необходимые для формирования ГОН.

Президент Российской Федерации

Я отложил бумагу и посмотрел сначала на Кота, потом на профессора, потом опять на Кота. Оба молчали.

 

4. VADE RETRO, SATANAS!

— ПОЛУЧАЕТСЯ, РАБОТАТЬ С КАЖДЫМ ДНЕМ СТАНОВИТСЯ ВСЕ ТРУДНЕЕ И ТРУДНЕЕ.. — НЕ ТО СЛОВО. БЕСПРЕДЕЛ ИДЕТ СТРАШНЫЙ. МОЛОДЕЖЬ, КОТОРАЯ ПОДРАСТАЕТ, ВООБЩЕ НИЧЕГО И НИКОГО НЕ ПРИЗНАЕТ. НА «МОКРОЕ» ИДУТ НЕ ДУМАЯ… ЕСЛИ РАНЬШЕ ПРИ СПОРНЫХ ВОПРОСАХ ЕЩЕ КАК-ТО МОЖНО БЫЛО ДОГОВОРИТЬСЯ, ТО СЕГОДНЯ УБЕДИТЕЛЬНЫЙ АРГУМЕНТ ОДИН — СТВОЛ…

Интервью с «ветераном» рэкета.

«Аргументы и факты», № 1, 1997 г.

— Чем же будут заниматься эти группы особого назначения? — спросил я.

На этот вопрос ответил Николай Иванович.

— Диапазон применения ГОН будет весьма широк. Это составная часть борьбы с криминальной психологией в рамках программы, которая разработана нашими специалистами несколько лет назад. Задача основной части гоновцев, на первый взгляд, подобна задачам, которые в далеком прошлом выполняла добровольная народная дружина. Только методы будут несколько иные, соответствующие социальной психологии нынешнего общества, точнее, его большой части. Практически ГОН будут важнейшим элементом системы психологического управления государством и обществом. Медицинским инструментом воздействия на сознание психически неполноценной части населения.

— Николай Иванович, — перебил я его, — нельзя ли конкретнее?

В разговор вступил Кот.

— Если конкретно, то агенты и бойцы ГОН после краткого курса обучения станут санитарами общества. Они будут осуществлять скрытое наблюдение за обстановкой в крупных городах и ликвидацию биологических объектов, то есть конкретных людей, — поправился он, — представляющих угрозу мирному населению.

— Каким образом?

— Путем отстрела или других форм уничтожения.

— Объекты для уничтожения будет указывать руководство?

— Это тоже будет, но не так уж часто. В основном гоновцы будут сами выбирать объекты, достойные ликвидации.

— Каким образом? Не ходи вокруг да около.

Кот засмеялся и заложил руки за голову.

— Таким же, каким выбирают охотники. Работа ГОН — это охота в полном смысле слова. Охотник может просто пойти в лес поохотиться. Но обычно он идет охотиться на конкретного зверя в соответствии с сезоном и имеющейся у него лицензией на отстрел. Часто охотничьи хозяйства и коллективы выполняют конкретные заказы властей. Скажем, экологи установили, что количество волков в регионе угрожает местной фауне, или количество зайцев превысило допустимые нормы, что угрожает флоре. Охотникам делается заказ на отстрел волков или зайцев. Они идут в лес и отстреливают. Не лосей, не кабанов, а именно волков. Но заказчики не указывают, какого волка отстрелять, а какого оставить в живых.

— Нельзя ли еще конкретнее. Оставь эту образность.

— Если без образности, то агенты и бойцы ГОН имеют право на ношение огнестрельного оружия и его применения в ситуациях, когда создается опасность для жизни человека.

— Кто определяет эту ситуацию?

— Сам гоновец.

— То есть агент ГОН имеет право убить человека, если считает, что он представляет угрозу?

— Именно. Например, ты видишь, что в подворотне шпана угрожает человеку. Или в электричке. Ты должен действовать.

— Но может быть, человеку хотят просто набить морду?

— Это не играет роли. Любая форма насилия создает предпосылки к гибели человека.

— Ну, а если это два друга поссорились?

Кот поморщился:

— Ну что, ты нормального человека от дегенерата по лицу и по манерам не отличишь, что ли?

— Сколько гоновцев будет в стране?

— Несколько тысяч.

— А дегенератов?

— Несколько миллионов.

— И что, несколько тысяч гоновцев перестреляют из пистолетов несколько десятков миллионов дегенератов?

— Нет, конечно. Максимум несколько десятков тысяч. Во всяком случае, ты сможешь настрелять столько «крутых», сколько тебе необходимо для полного удовлетворения. Причем на законных основаниях. И этим, кстати, ты спасешь много жизней нормальных людей.

— Но ведь гоновцы на таких условиях могут убивать кого угодно, в том числе и в личных целях.

— А ты, если вступишь в ГОН, будешь убивать кого угодно, в том числе и в личных целях?

— Я нет. Только тех, кто этого заслуживает.

— Почему же ты думаешь, что другие гоновцы будут действовать иначе?

— Люди все разные.

— Поэтому в ГОН и подбираются только такие, как ты, а не все желающие. Впрочем, если не хочешь в ГОН, не надо. Для тебя найдется и другая работа.

— Я согласен. ГОН так ГОН. Но нельзя ли мне объяснить цель формирования ГОН. Я чувствую, что здесь все несколько сложнее, нежели патрулирование улиц и отстрел опасных для жизни людей объектов, как ты их называешь.

— Профессор начал объяснять тебе, но ты попросил конкретики, — усмехнулся Кот.

Его внимательный взгляд пронизывал меня насквозь. Я посмотрел на Николая Ивановича. Он тоже сверлил меня взглядам. Под этими двумя взглядами я почувствовал, что как бы раздваиваюсь. Мне хотелось смотреть на обоих. Наконец победил профессор. Я сконцентрировал внимание на нем и сказал: «Прошу прощения, за то что перебил. Готов внимательно слушать».

«КАПИТАЛИЗМ ДАЛЕКО НЕ ИДЕАЛЕН ДАЖЕ В ЛУЧШЕМ ЕГО ВИДЕ. А В ИЗВРАЩЕННОМ, КАК ЭТО ОТЧАСТИ ПРОИСХОДИТ В РОССИИ — ОН ОТВРАТИТЕЛЕН. МИЛЛИОНЫ ОБНИЩАВШИХ, ВЫБИТЫХ ИЗ ПРИВЫЧНОЙ ЖИЗНЕННОЙ КОЛЕИ И ПОЭТОМУ ИСТЕРИЧЕСКИ НАСТРОЕННЫХ ЛЮДЕЙ СТАНОВЯТСЯ С ОДНОЙ СТОРОНЫ БЕСПОМОЩНОЙ, А С ДРУГОЙ — АГРЕССИВНОЙ МАССОЙ, КОТОРАЯ НЕ ЗНАЕТ, КАК ПРИНОРОВИТЬСЯ К НОВОЙ СИТУАЦИИ. ОБЩЕСТВО СТРЕМИТЕЛЬНО КРИМИНАЛИЗИРУЕТСЯ, И ВОЗНИКАЕТ ОПАСНОСТЬ ТОГО, ЧТО ПОЛИТИКИ МОГУТ ДЕЙСТВОВАТЬ КАК УГОЛОВНИКИ, А УГОЛОВНИКИ ОЧЕНЬ ЛЕГКО МОГУТ СТАТЬ ПОЛИТИКАМИ. ВОЗНИКАЕТ ОПАСНОСТЬ И ТОГО, ЧТО ДУШЕВНОБОЛЬНЫЕ, ПСИХИЧЕСКИ НЕУРАВНОВЕШЕННЫЕ ЛИЧНОСТИ МОГУТ ПОЛУЧИТЬ В СВОИ РУКИ НЕМАЛУЮ ВЛАСТЬ».

Профессор Отто Прокоп, немецкий ученый-медик.

Интерпол, № 8, 1997 г.

Николай Иванович заложил руки за голову и вытянул ноги. Потянулся. Наконец, сел в прежнюю позу и заговорил:

— Видите ли, голубчик, я не зря задавал вам вопросы о взглядах на историю. Мне не было необходимости выяснять ваши взгляды на ход исторического развития, поскольку вы историк, а следовательно, никогда не сможете подняться выше описательного метода. Если бы вы были социологом, то вероятность вашего понимания современной исторической обстановки была бы выше. Но вы даже не социолог. Поэтому целью вопросов было подвести вас к мысли, что в настоящее время ход исторических событий определяется сознанием масс, но его определяет уже не бытие. А что же?

Давайте, дорогой мой, вернемся на несколько лет в прошлое. К выборам президента России в 1996 году. Я буду оперировать фактами, вам и вообще всем известными. Встает ряд вопросов, на которые не ответит ни один историк и ни один социолог. За пять лет правления тогдашнего кандидата в президенты в стране произошло (он начал загибать пальцы):

а) произвол насилия, что делало ельцинский режим поистине кровавым в глазах любого психически нормального человека. Жестокие разгоны мирных демонстраций, расстрел защитников Белого Дома, разгул терроризма;

б) Ельцин и его окружение развязали бездарную чеченскую бойню, в которой уровень потерь менее чем за два года во много раз превысил потери СССР в Афганистане за десять лет;

в) ни один нормальный человек не мог не видеть, что все годы правления Ельцин и его команда беззастенчиво лгали народу. Лгали примитивно и нагло, начиная от обещания «лечь на рельсы»;

г) за пять лет правления Ельцина не произошло никаких положительных сдвигов в экономике, а только спад и обнищание масс;

д) ельцинский режим распределил госсобственность между бывшей номенклатурой КПСС и бандитами, ограбив народ;

е) проводимая Ельциным политика была направлена на гипертрофирование общественного сознания в целях глобальной криминализации общества, невиданной коррумпированности госаппарата на всех уровнях, в результате чего население оказалось беззащитным перед чиновниками, мафией и уличной преступностью. При этом сам Ельцин и его группировка отгородились от опасности такой системой охраны, какая не снилась ни одному монарху.

Фактически, Ельцина и его приспешников надо было банально отдавать под суд по ряду уголовных статей. И все это знали, и все это видели. Ни пресса, ни телевидение этого не скрывали. Рейтинг Ельцина в начале предвыборной кампании был ниже всех. И вдруг, как по взмаху волшебной палочки, все переменилось, и его вновь избирают президентом. Как так случилось? Это ли не интересно для историков?

Вы совершенно справедливо отметили, что исторические события происходят в результате поведения масс. И Маркс был прав. В его время сознание масс на 90 % зависело от экономического развития страны и на 10 % от личностей, которые становились лидерами этих самых масс. Причем лидерами становились незаурядные личности, сильные, умные и магнетически заряженные. Такие, как Бонапарт и Гарибальди. Лидерами в период отмирания абсолютизма становились в результате естественного отбора, а не искусственного, как сейчас. В этот период исторические события действительно можно было объяснить с помощью социально-экономического анализа.

В настоящее время любой историк, придерживающийся одного из классических исторических подходов, неизбежно впадет в ошибку. Потому что в двадцатом веке появились средства и методы формировать сознание масс неэкономическими путями. И исторические события — это ни что иное, как последствия мастерски проведенных спецопераций над сознанием масс и отдельных личностей, которые избираются в качестве суггесторов для масс. Эти суггесторы выдвигаются не историческими событиями и не на основе высокого интеллекта, а конкретными людьми, операторами общественного сознания, и на основе их восприятия к воздействию операторов.

— Знаете, профессор, — перебил я его, — когда в животе пусто, то манипулирование сознанием не поможет. Манипулируйте сколько угодно, а есть все равно будет хотеться.

— Верно, — довольно кивнул головой Николай Иванович, — сознанием при пустом желудке манипулировать можно только до определенного предела. А подсознанием? Вы не будете сомневаться, дружочек, что если вас погрузить в состояние гипнотического транса при пустом желудке, а после этого отдать вам соответствующий приказ, то вы будете сыты. Если сомневаетесь, мы можем попробовать. Вы убедитесь, что это так.

— Как долго я буду сыт? — насмешливо спросил я.

— На весь период избирательной кампании. Если точнее, то несколько последних дней до голосования. Сомневаетесь?

— Я не сомневаюсь в этом. Я сомневаюсь в том, что население огромной страны можно погрузить в гипнотический транс.

— Этого и не требуется, голубчик. Достаточно погрузить в транс только часть населения. И это возможно. И делается это не так, как на сеансах гипноза. И транс совсем другой. Но вы не ответили на вопрос. Почему же в 1996 на президентских выборах победил Ельцин?

— По логике вещей это произошло потому, что альтернативой был коммунист Зюганов. Хотя участие обоих кандидатов напоминает мне анекдот о двух нищих.

— Что за анекдот? Расскажите.

— На улице сидели рядом двое нищих с плакатами. На одном плакате было написано: «Помогите бедному русскому!» На другом — «Помогите бедному еврею!» И все прохожие обязательно бросали «бедному русскому» купюру. Не потому, что им было жаль нищего, а чтобы показать неприязнь к еврею.

Но вот, один сердобольный старичок бросил «бедному еврею» монету и пожурил: «Что ж ты, милый, такое написал. Ты, чай, не в Израиле. Ты напиши „Помогите бедному русскому!“, и тебе помогать будут».

«Бедный еврей» подождал, пока старичок уйдет, повернулся к «бедному русскому» и сказал: «Хаим, он нас учит жить».

Профессор и Кот засмеялись. Затем профессор закивал головой и сказал:

— Верно подмечено. Анекдот правильно отражает реальное положение вещей. Мне нравится, что вы рассматриваете выборы не с исторической, а с психологической точки зрения.

Он помолчал, затем продолжил.

— Не пытайтесь объяснить этот феномен, дружище. Вам, неспециалисту, это будет сделать невозможно. Я могу только сказать вам, что события, которые начали происходить в нашей стране с середины восьмидесятых, направлялись конкретными личностями, проникшими в тайну человеческого подсознания и создавшими специальную систему его управления.

Люди по своей природе существа суггестивные, то есть поддающиеся влиянию. Системы влияния существовали еще во времена халдейских жрецов. И главной задачей суггестора в прошлые времена всегда было собрать людей в толпу, где свою индивидуальность теряли все. Естественно, что для того, чтобы толпы собрались на площадях, необходимы были соответствующие экономические условия. Сейчас же вовсе нет необходимости собирать людей на площадях. Достаточно собрать их перед телевизорами. И это делается каждый день без особого труда. И можно манипулировать не только сознанием напрямую, но и через подсознание.

— Что это за система? — заинтересовался я. — Об этих фокусах много писали и судачили, но я, честно говоря, в них никогда не верил. Я не верю, что на меня можно подействовать с помощью СМИ.

— Не исключено. Часть общества действительно обладает надежной психологической защитой. Это примерно 10 % населения. Но, к сожалению, не эти десять процентов играют роль инструмента, с помощью которого делается история. Я покажу вам вкратце механизм, который использовался специалистами (назовем их так) для установления в 1991 году режима, который держался до прихода к власти нынешнего президента.

— Только не вдавайся глубоко в ТПЗМ, — вмешался в разговор Кот, — а то беседа затянется до утра. Расскажи ему только то, что нужно знать гоновцу.

— Что такое ТПЗМ? — спросил я.

Профессор засмеялся и пояснил:

— Так наши соратники-практики, к которым относится и уважаемый Константин Павлович, называют психологические методы работы с населением. Расшифровывается это как «теория и практика засирания мозгов». Это от безграмотности, — профессор стрельнул в Кота насмешливым взглядом. — Они по безграмотности и по простоте душевной полагают, что подсознание располагается в мозгу. Своеобразный языческий культ мозга, сгенерированный в детстве теорией диалектического материализма.

Итак, каждая личность индивидуальна. Каждый индивидуум имеет свою структуру подсознания, которая является уникальным творением природы, но… (он поднял указательный палец и сделал паузу) у каждого индивидуума подсознание состоит из одних и тех же инстинктов. И на 80 % модель подсознания личности зависит от уровня и психических векторов основного инстинкта. Какой инстинкт, голуба моя, определяет подсознание, а следовательно, личность? Производными какого инстинкта является подавляющее большинство психических параметров личности? Ну-ка? — он выжидающе посмотрел на меня.

— Секс. Либидо, — сказал я, как школьник, радующийся своим знаниям.

— Это была роковая ошибка Фрейда. Не попади он в эту ловушку, многое в медицине могло бы быть сейчас иначе. Основной инстинкт — это инстинкт самосохранения. Графически его можно было бы изобразить как дерево с отходящими от ствола ветками, на каждой из которых множество листочков. Так вот, высота, толщина и количество веток с листочками этого дерева и определяют на 80 % психологический тип личности и ее автоматические действия в разных ситуациях. В обществе около десяти процентов психопатов, то есть людей, чья психика максимально реагирует на внешние раздражители, а следовательно, максимально подверженных воздействию. Еще десять процентов — это нормальные люди с пониженной суггестивностью. На них воздействовать трудно. Остальные восемьдесят процентов — это психически нормальные люди с нормальной суггестивностью, которых довольно легко погрузить в транс, именуемый социопатией. Погрузившись в этот транс, социопаты действуют в соответствии с установкой, а точнее, с информацией, которая была им записана в подсознание во время их нахождения в трансе.

Транс — это специфическое состояние психики, которое характеризуется уровнем ее возбуждения. Если вы достигаете того, что возбуждение психики выше или ниже индивидуальной нормы личности, то вы погружаете ее в транс. Вы это делаете с общающимися с вами людьми ежедневно и сами того не замечаете. Так же и вас, сами того не замечая, погружают в транс люди, которые общаются с вами. Одни больше, другие меньше.

Транс имеет тысячи разновидностей. Он создан природой для защиты организма. Транс — это защитная реакция организма на внешние раздражители. Именно транс предохраняет вас от глобального воздействия психотравм на физиологию. Не будь его, длительность жизни людей достигала бы максимум тридцати-сорока лет. Но транс — это и ваша беззащитность от суггесторов, особенно тех, кто знает, как его использовать. Погружение людей в транс есть первая стадия реализации планируемого исторического события. Скажем, президентских выборов. Погрузив часть населения в транс, кукловоды (так мы называем операторов общественного сознания) приступают ко второй стадии — навевают социопатам иллюзии в целях необходимого искажения восприятия окружающей нас социальной реальности. В основном путем воздействия на инстинкт самосохранения. Приемов — великое множество. Средств также. Это и СМИ, и специальные подразделения, распускающие необходимые слухи, и суггесторы, то есть личности, оказывающие на зрителей воздействие. Скажем, как строится ИПА в период президентских выборов. Ну, хотя бы с помощью СМИ.

— Что такое ИПА? Опять что-то типа «засирания мозгов»?

— Именно. — Профессор улыбнулся. — ИПА — это информационно-психологическая атака. Атака может проводиться в следующей последовательности:

а) Передача или фильм, возбуждающие психику. Эта передача не имеет отношения к информации, которую предстоит записать в подсознание, то есть к выборам. Ее задача только включить подсознание на прием.

б) Передача, незаметно воздействующая на инстинкт самосохранения. Другими словами — настройка на необходимую волну.

в) Запись информации в подсознание, создание в психике соответствующей установки. Информация кодирована, и сознание ее не воспринимает.

г) Воздействие на сознание. Информация передается открытым текстом, что-то типа: «Голосуй, или проиграешь». Сознание уже готово к приему этой примитивной информации.

— Я же просил, — поморщился Кот, — не впадай в ТПЗМ.

— Перехожу к теме, — улыбнулся профессор. — Итак, историческое событие состоялось. Власть захвачена. Что дальше? Ее же надо удержать. Либо с помощью экономического подъема, либо с помощью других средств. И вот тут в нашей стране где-то в 1992–93 годах произошел интересный феномен, который пока нашим специалистам непонятен. Имеются только рабочие гипотезы. Феномен, образно выражаясь, заключался в следующем. Кукловоды вдруг обнаружили, что все веревочки, с помощью которых они управляли куклами, оборвались. Но куклы почему-то не упали на сцену, а в силу непонятно какого природного явления начали двигаться самостоятельно.

Теперь подходим к проблеме, которую будут решать ГОН. Гоновцы призваны ликвидировать побочный эффект, которого не ожидали кукловоды, проводя политику криминализации нашей экономики и общества в целом.

«ЕГО ЖИЗНЬ БЫЛА ПОХОЖА НА БЕШЕНО ВРАЩАЮЩЕЕСЯ КОЛЕСО. ГДЕ-ТО ОН САМ ВРАЩАЛ. ГДЕ-ТО ЕМУ ВРАЩАЛИ. НО ДЕЛО ДАЖЕ НЕ В ЭТОМ. ДЕЛО В ТОМ, ЧТО ОН НЕ ХОТЕЛ И НЕ МОГ СОСКОЧИТЬ, ВЫПРЫГНУТЬ. ОН СРАЗУ БЫ ПРЕВРАТИЛСЯ В НИЧТО. В ЖВАЧНОЕ ЖИВОТНОЕ. А ОН БЫЛ ХИЩНИК…»

Из рассказа «бандитской вдовы» об убитом муже.

«Криминальная хроника», № 1,1997 г.

Формируя с помощью специальных средств и методов в стране криминальное общественное сознание, кукловоды имели целью создание мафии как государственной системы управления. Это своеобразное «повязывание» всех и вся, имеющих отношение к системе управления государством, гарантировало режиму сохранение власти при любом состоянии экономики. Все было рассчитано правильно, и в течение нескольких лет у 90 % государственного аппарата, банкиров и коммерсантов сформировалась психология преступников, а у бандитов понимание необходимости участия в управлении государством. Произошло нивелирование психологии бандитов и служащих госаппарата и образование единой криминальной психологии. Чего не учли кукловоды, создавая искусственно глобальную систему безнаказанности и доводя ее до абсурда, так это разновидностей криминальной психологии и интеллекта. Ведь есть люди с психологией интеллектуального преступника-финансиста, жулика, а есть огромное количество человекообразных животных с психологией убийцы.

«КАК ИЗВЕСТНО, ВСЕ ПОДРАЗДЕЛЕНИЯ ПО БОРЬБЕ С ОРГАНИЗОВАННОЙ ПРЕСТУПНОСТЬЮ ИМЕЛИ ОТДЕЛЫ, СПЕЦИАЛИЗИРУЮЩИЕСЯ НА ЛИДЕРАХ УГОЛОВНО-ПРЕСТУПНОЙ СРЕДЫ. ОДНО ВРЕМЯ СОТРУДНИКИ ГУОП МВД РФ, А ТАКЖЕ МОСКОВСКОГО РУОПА ЗА ГОД ЗАДЕРЖИВАЛИ ПО НЕСКОЛЬКО ДЕСЯТКОВ „ВОРОВ В ЗАКОНЕ“. ЧЕМ ЭТО КОНЧИЛОСЬ, РАССКАЗАЛ МНЕ ЗНАКОМЫЙ СЫЩИК, КОТОРОМУ В ОТКРОВЕННОМ РАЗГОВОРЕ ОДИН ИЗ ЕГО „ПОДОПЕЧНЫХ“ — ИЗВЕСТНЫЙ „ЗАКОННИК“ — ЗАЯВИЛ: „ВЫ НАС УТОМИЛИ. МЫ СДЕЛАЕМ ВСЕ, ЧТОБЫ ВЫ БОЛЬШЕ НЕ СУЩЕСТВОВАЛИ“. ТАК И ПОЛУЧИЛОСЬ: ЗА МИНУВШИЙ ГОД В СИСТЕМЕ РУОПОВ ПРОИЗОШЛИ НЕКОТОРЫЕ РЕОРГАНИЗАЦИИ, И ПОДРАЗДЕЛЕНИЯ ПО БОРЬБЕ С „ВОРАМИ В ЗАКОНЕ“ ПОЛНОСТЬЮ ИСЧЕЗЛИ. ВОТ ТАКАЯ ИНФОРМАЦИЯ К РАЗМЫШЛЕНИЮ».

«Комсомольская правда», 17 января 1997 г.

Да, цель кукловодов была достигнута, и социальная группа, стоявшая у власти и осуществлявшая управление государством, трансформировалась в преступников со своими правилами игры. Но одновременно были высвобождены зверски агрессивные инстинкты огромной массы психически неполноценных людей, которые не только не признали каких-либо правил игры, но у которых выработалась биологическая потребность в насилии. Но самое страшное в этом побочном эффекте не это. Криминальная психология — это психическое заболевание. И первую категорию преступников можно успешно лечить с помощью такого лекарства, как страх. Воздействие на инстинкт самосохранения. Уверяю, что одно введение Временного уголовного кодекса снизит преступность на 20–30 %. А вот вторая категория… — он помолчал, а затем произнес, искусственно четко выговаривая все звуки, — НЕИЗЛЕЧИМА. У этой части населения либо практически отсутствует инстинкт самосохранения, либо притуплен до такой степени, что воздействовать на него бессмысленно. ГОН создан для ликвидации этой части. Кроме того, ГОН — это и научный эксперимент. Наши специалисты будут внимательно изучать психологическое воздействие ГОН на вышеупомянутую часть населения.

Профессор посмотрел на часы и потянулся.

— Голубчик, — сказал он, — мне пора на вокзал. На прощанье я покажу вам один фокус, чтобы вы не заблуждались относительно возможностей воздействовать на вас. Смотрите сюда. — он поднял правую руку с раскрытой ладонью. — Сейчас я этой рукой беру ваше сердце и начинаю его сжимать. Чувствуете?

Я почувствовал, как мое сердце словно сдавили тисками. По мере того, как Николай Иванович сжимал пальцы, боль усиливалась. Наконец сдавило так, что я не мог пошевелиться. Любое движение усиливало боль.

— Довольно, — прохрипел я.

Профессор разжал руку. Боль спала. Добродушно улыбаясь, он сказал:

— Если бы я сжал пальцы в кулак и подержал немного, то вы, голубчик, могли умереть от обширного инфаркта.

 

5. АГЕНТ ГОН

На свою квартиру я не вернулся. Кот, который уехал в тот же вечер, что и Николай Иванович, вручил мне ключ от маленькой однокомнатной квартиры в доме на проспекте Гагарина, недалеко от Парка Победы. Квартира была обставлена очень скромно, но в ней имелось все необходимое, начиная от посуды на кухне и заканчивая постельным бельем в шкафу. Холодильник был забит продуктами, и я два дня провалялся на диване, выскочив только один раз за хлебом.

Телевидение сконцентрировалось на политике. Меня немного удивляла смелость СМИ в условиях диктатуры. Все программы, за исключением «Президентского канала», состязались в критике диктаторского режима и мрачных прогнозах последствий ликвидации демократии. «Президентский канал», в свою очередь, выбрасывал в эфир тонны компромата на «демократический» режим, накопившийся за минувшие несколько лет. Я обратил внимание на то, что среди политологов, выступавших по «Президентскому каналу», не было ни одного знакомого лица. Это были люди в основном средних лет, одетые в строгие темные костюмы. Эмоции начисто отсутствовали. Ничего не выражающим голосом они оперировали цифрами и фактами, параллельно разъясняя аудитории экономическую и нравственную сущность павшего режима. Показывались документальные кадры и фотографии различных документов. Создавалось впечатление, что ты присутствуешь на суде и слушаешь речь прокурора.

В то же время по всем остальным программам выступали трибуны прошлых лет разной политической ориентации. Коммунисты, демократы, либералы. И все выглядели сплоченной массой, выступающей против общего врага.

Лекция, которую прочел мне Николай Иванович, не прошла бесследно. Я понимал, что присутствую при сражении двух противоборствующих сторон, которое велось исключительно психологическим оружием, и пытался рассмотреть это оружие. Для этого я как бы раздвоился. Первое «я» слушало, второе «я» наблюдало за тем воздействием, которое представители нынешней власти и оппозиции оказывали на первое. Получилась интересная картина. Представители нового президента обличали свергнутый «демократический» режим, а оппозиция им помогала.

Диктор «Президентского канала» время от времени информировал население о том, что в связи с тем, что органы внутренних дел фактически утратили контроль за обстановкой, указом президента сформированы группы особого назначения, бойцы которых вооружены и имеют право применять оружие на поражение в ситуациях, угрожающих жизни и здоровью населения. В этой связи гражданам предлагалось проявлять осторожность и воздерживаться от действий, которые могут выглядеть как агрессия.

Вечером второго дня моего пребывания на новой квартире раздался телефонный звонок.

— Алло.

— Здравствуйте.

— Добрый вечер.

— Подъезжайте, пожалуйста, завтра утром в девять часов к Финляндскому вокзалу. Возле вокзала будет стоять желтый автобус.

— Принято.

Кот предупредил, что по звонку я должен буду прибыть в указанное место, откуда меня отвезут на базу подготовки ГОН, поэтому я не стал расспрашивать незнакомца о том, что да как. Утром я, уложив в полиэтиленовый пакет туалетные принадлежности, которые нашел в ванной комнате, отправился на вокзал.

Автобус стоял недалеко от метро. Дверь была открыта. Я вошел в салон и увидел, что там сидели еще девять человек. Все — мужики средних лет с мрачными лицами. Как только я вошел, дверь закрылась, и автобус тронулся. Человек, сидевший на переднем сидении, поднялся и встал в проходе: «Меня можете называть Андрей. Я руководитель вашей группы на время обучения. Сейчас мы едем на базу, которая находится на Карельском перешейке. Недалеко от Приозерска. За время учебы вам запрещается знакомиться, то есть называть друг другу свои имена и фамилии. Каждый из вас при оформлении получит личный номер. Обращаться только по номерам. По всем вопросам обращаться только ко мне. Сейчас у кого-нибудь есть вопросы?» Вопросов не было. Дальше ехали молча.

Часа через три автобус въехал в небольшую деревеньку и поехал по центральной улице. Затем, проехав деревню, мы въехали в лес и вскоре остановились на берегу огромного озера. «Выходи», — скомандовал Андрей. Мы вылезли из автобуса и пошли за руководителем к маленькому деревянному причалу, возле которого покачивался на волнах небольшой катер.

В кабине катера Андрей сказал: «На палубу не выходить». Я сел у иллюминатора и стал смотреть на воду. Через пятнадцать минут катер подошел к острову, покрытому густым лесом. В лесу стояли несколько кирпичных домов, которые в прошлом явно были летней резиденцией «уважаемых людей».

Тридцатиминутный обед, после чего руководитель развел нас по комнатам и велел не выходить, «пока не вызовут».

Я осмотрел свое временное жилище. Очень уютно. Мебель из натурального дерева. Телевизор с видиком, холодильник.

Растянулся на тахте. Дремотное состояние прервал голос, раздавшийся из динамика, вмонтированного, как оказалось, в стену: «Поднимитесь на третий этаж». От неожиданности я сразу же вскочил. Интересно, здесь, наверное, и скрытая камера где-то спрятана. Стало неуютно, но тот же голос сказал: «Скрытой камеры в номере нет. Поднимайтесь. Вас ждут».

Я поднялся наверх по винтовой лестнице и вошел в единственную на третьем этаже дверь. В комнате, в кресле возле журнального столика, сидел мужчина лет пятидесяти в черном костюме и строгом галстуке. Он жестом предложил мне сесть в кресло напротив. Лицо непроницаемое.

— Я — заместитель по кадрам командующего ГОН. Вы подтверждаете свое намерение вступить в ГОН?

— Подтверждаю, — сказал я, сохраняя такое же непроницаемое лицо, как у зама командующего.

— В таком случае вы должны будете подписать вот эту бумагу.

Он протянул мне лист, который я подписал, не глядя.

— Я вас прошу все-таки ознакомиться с подпиской, так как она включает ряд ваших обязательств перед государством.

Я начал читать.

«Я (фамилия, имя, отчество), в ясном уме и твердой памяти и без какого-либо давления со стороны добровольно вступаю в группы особого назначения и обязуюсь выполнять следующие условия:

— никому, включая близких родственников, не раскрывать свою принадлежность к ГОН;

— безоговорочно выполнять все приказы командования ГОН и лиц, которым командование может меня временно подчинить;

— не использовать права, предоставленные агенту (бойцу ГОН), в личных целях;

— при первых же признаках нежелания продолжать службу в рядах ГОН официально уведомить об этом командование;

— в случае ухода из ГОН никогда никому не сообщать о своей работе в ГОН.

Я предупрежден о нижеследующем:

— служба в рядах ГОН осуществляется сугубо на добровольных началах и не оплачивается;

— нарушение вышеперечисленных обязательств карается смертью в соответствии с Дополнением к Временному уголовному кодексу № 2.

Подпись

Дата

Я положил лист на стол и выжидательно посмотрел на своего нового начальника.

— После того, как вы ознакомились с обязательствами и последствиями их нарушения, вы подтверждаете свое решение вступить в ГОН?

— Подтверждаю.

— Вам присваивается личный номер 278-С. Жетон, который вам сегодня выдадут, вы должны постоянно иметь при себе. Удостоверение агента ГОН вы получите после окончания курса обучения. В удостоверении будет другая фамилия. Это только на тот случай, если вы будете задержаны правоохранительными органами в связи с выполнением ваших обязанностей как агента ГОН. Однако, постарайтесь не попадаться. Если вы захотите покинуть ряды ГОН, вы должны позвонить вот по этому телефону, назвать свой номер и сообщить о выходе словом „отставка“. В этом случае все документы, касающиеся вас и хранящиеся у меня, будут немедленно уничтожены. Вам сообщат, куда вам надлежит сдать оружие, жетон и удостоверение. Как вы предпочитаете работать, в составе группы или в одиночку?

— В одиночку.

— Хорошо. Вы свободны. Отправляйтесь в свою комнату.

„ОНИ ВДВОЕМ УБИВАЛИ СВОЮ ЖЕРТВУ ПОЧТИ ВСЮ НОЧЬ НАПРОЛЕТ. ЗВЕРСКИ, ЖЕСТОКО: СНАЧАЛА В ТЕЧЕНИЕ ПОЛУГОРА ЧАСОВ ИЗБИВАЛИ РУКАМИ И НОГАМИ. ЗАТЕМ ПРИТОМИЛИСЬ И РЕШИЛИ УСКОРИТЬ ХОД СОБЫТИЙ — СТАЛИ ВЕШАТЬ, ПЕРЕБРОСИВ СВОБОДНЫЙ КОНЕЦ УДАВКИ ЧЕРЕЗ ГАЗОВУЮ ТРУБУ…

МИЛИЦИЯ РАСКРЫЛА ПРЕСТУПЛЕНИЕ, И ПОДЕЛЬНИКИ ПРЕДСТАЛИ ПЕРЕД СУДОМ ПРИСЯЖНЫХ МОСКОВСКОГО ОБЛАСТНОГО СУДА. ПОЧТИ ДВЕ НЕДЕЛИ ПРИСЯЖНЫЕ РАЗБИРАЛИСЬ В ОБСТОЯТЕЛЬСТВАХ САДИСТСКОГО УБИЙСТВА И В КОНЦЕ ПРОЦЕССА ВЫНЕСЛИ… ОПРАВДАТЕЛЬНЫЙ ПРИГОВОР. ОБА ПРЕСТУПНИКА БЫЛИ ОСВОБОЖДЕНЫ ИЗ-ПОД СТРАЖИ ПРЯМО В ЗАЛЕ СУДА“.

„Megapolis Express“, № 1, 1997 г.

Вечером, после ужина, Андрей собрал нас в небольшом зале, обставленном мягкой мебелью. Рядом с ним сидел человек, лицо которого скрывала шерстяная маска. Когда мы расселись, он первым делом сообщил нам наши новые имена, на период обучения. Мне досталось имя „восьмой“.

„Итак, господа гоновцы, наше первое занятие мы посвятим тому, что такое ГОН, что заставило президента их создать, чем они будут заниматься, какую будут иметь структуру.

Структурно ГОН состоят из бойцов, которые действуют в составе групп по пять-восемь человек, и агентов, которые действуют в одиночку по принципу „свободная охота“. Группы бойцов не действуют самостоятельно, а проводят по приказу командования операции, разработанные специалистами. Вы все агенты-одиночки. Работать будете фактически бесконтрольно. Поэтому на вас лежит особая ответственность. Ваша задача выявлять биологические объекты, представляющие опасность для населения, и ликвидировать их. Как их выявлять, вас здесь научат. Кроме — того, вас потренируют в стрельбе из револьвера, а также научат владеть ножом, удавкой и кое-какой спецтехникой. Выявление объектов вы будете осуществлять методом патрулирования особо криминогенных районов города и наблюдения за объектами. Должен вас предупредить, что в составе ГОН имеются специальные группы наблюдения за гоновцами-агентами. Эти группы будут время от времени осуществлять выборочную проверку ваших действий. Если будет выявлено, что вы сводите личные счеты с людьми, не подпадающими под категорию объектов, вы будете уничтожены, так как сами превратитесь в объекты, представляющие опасность для населения.

Выявив объект и ликвидировав его, вы в течение тридцати минут сообщаете из телефона-автомата в милицию о том, что объект ликвидирован агентом ГОН, называете свой личный номер и указываете точное время и место ликвидации. Милиция немедленно сообщает об этом командованию ГОН. В тот же день командование связывается с вами для получения подтверждения, что объект ликвидирован вами. В противном случае милиция начнет расследование.

Категорически запрещается ликвидировать объекты в общественном транспорте и в местах скопления народа“.

„ШАЙКА ЮНЦОВ ПОДКАРАУЛИЛА СВЕРСТНИКА В БЕЗЛЮДНОМ МЕСТЕ И УСТРОИЛА „ТЕМНУЮ“. БИЛИ В ОСНОВНОМ НОГАМИ И ПО ГОЛОВЕ. В РЕЗУЛЬТАТЕ ПОСЛЕ ПОЧТИ ПОЛУГОДИЧНОЙ ОТЛЕЖКИ НА БОЛЬНИЧНОЙ КОЙКЕ 17-ЛЕТНИЙ ПАРЕНЬ СТАЛ ИНВАЛИДОМ ВТОРОЙ ГРУППЫ.

ИЗБИВШАЯ СВЕРСТНИКА КОМПАНИЯ ПРЕДСТАЛА ПЕРЕД КОЛЛЕГИЕЙ ПРИСЯЖНЫХ МОСКОВСКОГО ОБЛАСТНОГО СУДА. РАССМОТРЕВ ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ДЕЛА (В СУДЕ ОНО ПРОХОДИЛО ПОД НАЗВАНИЕМ „ДЕЛО ЯСТРЕБОВА И ДРУГИХ“), ПРИСЯЖНЫЕ ВЫНЕСЛИ ОБВИНИТЕЛЬНЫЙ ВЕРДИКТ, НО ПОТРЕБОВАЛИ ОТ СУДЬИ ОСОБОГО СНИСХОЖДЕНИЯ К ПРЕСТУПНИКАМ. В ИТОГЕ КАЖДЫЙ ПОЛУЧИЛ В НАКАЗАНИЕ ДВА ГОДА ИСПРАВИТЕЛЬНЫХ РАБОТ. ШАЙКУ ОСВОБОДИЛИ ИЗ-ПОД СТРАЖИ ПРЯМО НА ГЛАЗАХ У ПОКАЛЕЧЕННОГО ПАРНЯ“.

„Megapolis Express“, № 1,1997 г.

Как я уже говорил, вы будете осуществлять наблюдение за районами с особо повышенной уличной преступностью. Каждому будет выделен участок, однако, это не значит, что, столкнувшись с объектом во время нахождения в городе на других участках или за городом, вы должны пройти мимо, когда столкнетесь с объектами. По окончанию курса вы пройдете психологическое испытание. Вам будет приказано здесь, на базе, ликвидировать по несколько объектов. С их досье вы будете ознакомлены непосредственно перед ликвидацией».

Андрей замолчал. Заговорил человек в маске. Голос у него был звучный и резкий. Слова он выговаривал очень четко, и они как бы врезались в мозг. Время от времени он жестикулировал правой рукой. Сверху вниз:

«Я с завтрашнего дня буду обучать вас теории и практике распознавания объектов для ликвидации. Система, которую вы будете под моим руководством осваивать, должка стать для вас инструкцией, за пределы которой вы не должны выходить. Предупреждаю, что отступление от этой системы, чревато последствиями. Нарушив ее, вы можете трансформироваться в тех, кого призваны уничтожать. И будете уничтожены сами. Пока вы не освоите эту систему, вы не будете допущены к работе.

Сегодня же я разъясню вам, жертвами чего и кого стали вы и ваши погибшие близкие.

В 1991 году власть в стране захватила большая группа людей, которая создала криминальную экономику. Захват власти осуществлялся специальными методами манипулирования человеческой психикой в социальном масштабе. Поскольку криминальная экономика обеспечивает нормальный образ жизни минимальной части населения, то методы экономического и политического управления обществом исключали возможность сохранения власти. Поэтому в ход пошла система психологического управления населением России. Основными элементами этой системы являлись психоинформационные атаки и методы работы правосудия. Система правосудия фактически обеспечивала безнаказанность криминалитету, а средства массовой информации, на базе описываемой ими реальности, формировали это чувство безнаказанности у психически неполноценной части населения, высвобождая агрессивные инстинкты. Параллельно по всем каналам постоянно транслировались фильмы садистского содержания с целью обесценивания человеческой жизни в психике большого количества мужской части общества, в генах которого уже в течение нескольких поколений шел процесс дегенерации. В принципе, появление социально-психологической группы с повышенными агрессивными инстинктами не входило в планы тех, кто создавал криминальное государство. В первую очередь потому, что криминалитет, как и любую социальную систему, необходимо контролировать. В целом криминальная часть общества успешно управлялась правящим режимом. За исключением огромного числа дегенератов, которые получили название „отморозки“. Созданные режимом социально-психологические условия раскрутили процесс дегенерации, который до девяностых годов протекал вяло, и сформировали социальную группу людей с повышенной агрессивностью и подавленным инстинктом самосохранения. Управлять этой группой невозможно.

„ЕСТЬ ПРИ РУОПЕ СОБР — СПЕЦИАЛЬНЫЙ ОТРЯД БЫСТРОГО РЕАГИРОВАНИЯ. РЕБЯТА НАДЕВАЮТ НА ЛИЦА ЧЕРНЫЕ МАСКИ — МАЛО ЛИ КАКАЯ СВОЛОЧЬ ОПОЗНАЕТ.

ПОЗВОНИЛИ МНЕ ТУТ ИЗ РУОПА: ГОТОВЬ ТЕПЛОЕ МЕСТЕЧКО. СЕЙЧАС КЛИЕНТА ДОСТАВИМ. ДВА ЧАСА НОЧИ. ТИШИНА. И ВДРУГ РЯДОМ, НА ЛЕСТНИЦЕ, — ЗВЕРИНЫЕ ВОПЛИ! МУРАШКИ ПО КОЖЕ ЗАБЕГАЛИ.

ЭТО „МАСКИ-ШОУ“ СВОЮ ДОБЫЧУ ТАЩАТ. ОТКРЫВАЮ ДВЕРЬ И ШАРАХАЮСЬ В СТОРОНУ: ЛИЦО ТАК „НАМАКИЯЖЕНО“, ЖИВОГО МЕСТА НЕТ. ИЗ ГЛАЗ ВМЕСТО СЛЕЗ КРОВЬ ТЕЧЕТ. КАК МОЖНО ТАК НАД ЧЕЛОВЕКОМ ИЗДЕВАТЬСЯ? ГУМАНИСТЫ ТАКИЕ ВОПРОСЫ ЧАСТО ЗАДАЮТ. А ПОШЛИ БЫ ОНИ ДА ПОГОВОРИЛИ С ТОЙ ЖЕНЩИНОЙ, КОТОРУЮ ОН В ЗАЛОЖНИЦЫ ВЗЯЛ. ЧЕЛЮСТЬ ЕЙ ВЫБИЛ, РУКУ СЛОМАЛ, ИЗНАСИЛОВАЛ. У МУЖА ЕЕ СПРОСИ, С КОТОРОГО ОН ВЫКУП ТРЕБОВАЛ“.

Из рассказа начальника СИЗО.

„Мир новостей“, 27 января 1997 г.

В этой связи президентом было принято решение о ее постепенной физической ликвидации. Однако мы, психоаналитики, не исключаем, что действия групп особого назначения создаст психологический эффект, необходимый для повышения инстинкта самосохранения у дегенератов.

Вы стали жертвами этой социальной группы. Вы же призваны ее ликвидировать. О тех, кто породил эту группу, позаботятся другие службы».

Придя в свою комнату, я обнаружил на тумбочке стальной медальон, на котором стоял мой личный номер. Отколупнул крышку. Внутри оказался искусно выполненный портрет жены и дочери. Я почувствовал, как бешенство вновь побежало по моим венам.

На следующий день началась интенсивная учеба. Подъем в шесть ноль-ноль. Физподготовка. Завтрак. Огневая подготовка. Каждому выдали по револьверу калибра 9,8. Инструктор называл его «булька». Стреляли до одурения. Из одного. Из двух сразу. Синхронно. Вразнос. Прицельно. Навскидку. За три недели обучения появилось ощущение, что только и занимался всю жизнь стрельбой из револьвера. А «булька» стал как бы частью тела.

Нож. Все способы. Наваррский поворот — удар в горло, поворот ножа вокруг своей оси. Испанский поворот — удар в живот, поворот против часовой стрелки. Цыганский перехват — имитация удара правой, переброска в левую, удар с изменением траектории. Метание до упада. Целишься только в шею.

Удавка. Манекены в определенный момент издавали звук хрипения. Это означало, что «пациент» мертв. Некоторые обучаемые после этого звука еще наносили удар ножом. Лица страшные.

Обед. Час отдыха, а далее система распознавания объекта. Типичные черты внешности. Походка. Жесты. Манера разговаривать. Манера одеваться. Не перепутать с «хиппи». Сотни фотографий. Видеофильмы.

«В ЛЮБОМ ОБЩЕСТВЕ ПРИМЕРНО 250 ФАКТОРОВ ВЛИЯЮТ НА УРОВЕНЬ ПРЕСТУПНОСТИ. ЭКОНОМИКА — НА ПЕРВОМ МЕСТЕ. РАНЬШЕ МЫ С ПОРОГА ОТВЕРГАЛИ МНОГИЕ КРИМИНОЛОГИЧЕСКИЕ ТЕОРИИ, В ТОМ ЧИСЛЕ ИДЕИ ЛОМБРОЗО — О ГЕНАХ ПРЕСТУПНОСТИ, НО В НИХ МНОГО ИНТЕРЕСНОГО. И ТЕПЕРЬ МЫ ЗАНОВО ИХ ПЕРЕОСМЫСЛИВАЕМ».

Юрий Скуратов, Генеральный прокурор.

«Аргументы и факты», № 48, 1996 г.

Ужин в двадцать ноль-ноль. Тридцать минут отдыха. Далее кино. Фильмы документальные. Хроника из зала суда. Дегенераты, дегенераты, дегенераты. Жертвы, жертвы, жертвы.

После кино отбой. Перед сном смотрю в медальон. Спокойной ночи, дорогие мои.

Наконец последний день занятий. На следующий день экзамен. В десять ноль-ноль прибываю в подвал. В маленькой комнатке Андрей и человек в маске. «Вы готовы привести приговор в исполнение?» «Готов». «Ознакомьтесь с досье объекта».

Возраст двадцать лет. Фотография. Три зверских убийства. Приложены фотографии жертв.

— Какое будете использовать оружие? — спросил человек в маске.

— Нож.

Андрей достал кинжал.

— Вот ключ от камеры.

 

6. АГЕНТ ГОН (ПРОДОЛЖЕНИЕ)

На следующий день мы разъехались по домам. Перед отъездом мне, как и всем, выдали удостоверение агента ГОН, выписанное на имя Смирнова Сергея Петровича, револьвер «бульдог» с запасом патронов и авторучку, стреляющую отравленными иглами. Все кодированные сигналы, с помощью которых командование ГОН должно было нами управлять, в случае необходимости, в памяти.

Мое появление в фирме вызвало тихий ажиотаж. Компаньоны и сотрудники изо всех сил старались сделать вид, что ничуть не удивлены и что вообще ничего не случилось.

Я прошел в свой кабинет и вызвал Николаева, своего первого заместителя.

— Как дела? Что было за время моего отсутствия?

— Все в порядке, — сказал Николаев, старательно избегая смотреть мне в глаза. — Подряды получены, контракты все подписаны. Сформировали две новые бригады для строительства дачного поселка в Токсово.

— Кого направил на выполнение заказа мэрии?

— Бригаду Семенова.

— Правильно, — кивнул я головой. — Реставраторов нашли?

— Пришлось из Москвы выписывать. На год контракты подписали.

— Финансовое положение?

— Все в порядке. От денег распухли. Я велю Нине Петровне подготовить тебе обстоятельную записку.

— Хорошо. Сейчас вызови ко мне Тарасова.

— Тарасов уволился.

— Уволился? Когда?

— Сразу же после… — Николаев замялся, но я все понял. В отношении меня у моих товарищей, как и у меня, образовалось «до и после». Новость не радовала…

— На его место кого-нибудь нашли?

— Да, бывший майор спецназа МВД.

— Кто рекомендовал?

— Тарасов. Мы его сейчас проверяем по своим каналам.

— Не надо. Если Тарасов рекомендовал, то проверять нет необходимости. Тарасов куда ушел?

— Не знаю. Он вообще из Питера уехал.

— Вот как. А куда?

— Сказал, в Москву.

Ясно. Тарасов у Кота. Ну что ж, может быть еще увидимся. Я кивнул, давая понять, что разговор окончен. Николаев встал и направился к двери.

— Виктор.

Он обернулся.

— Почему в глаза не смотришь? У меня такое ощущение, что вы меня уже уволили, только стесняетесь сказать.

— Ты что, рехнулся?

— А почему в глаза не смотришь?

Он помялся.

— Взгляд у тебя какой-то странный. Трудно выносить.

— Хорошо. Иди.

Я подошел к зеркалу и посмотрел себе в глаза. Да, взглядик что надо. Детей пугать. Еще бы лобик сузить и челюсть увеличить и можно еще одну фотографию для учебного пособия по объектам ликвидации сделать.

Весь день я провел в офисе. А поздно вечером, повесив под пиджак кобуру с «бульдогом», отправился гулять в парк, расположенный неподалеку от моего нового жилища. Я избрал именно это место, потому что слышал разговор двух старух, которые, ахая и охая, обменивались информацией о шпане, облюбовавшей этот парк.

«РОДИТЕЛИ, ВОСПИТЫВАЮЩИЕ ДОЧЕРЕЙ, СМОГЛИ УСПОКОИТЬСЯ ТОЛЬКО В КОНЦЕ МАЯ, КОГДА ЕГО ЗАДЕРЖАЛИ. НО ПРЕЖДЕ ЧЕМ ЭТО ПРОИЗОШЛО, ОН УСПЕЛ ИЗНАСИЛОВАТЬ 23 УЧЕНИЦЫ МОСКОВСКИХ ШКОЛ…

ПО ТЕОРИИ, У КАЖДОГО ПРЕСТУПЛЕНИЯ ДОЛЖНЫ БЫТЬ МОТИВЫ. ЗДЕСЬ ИХ НЕТ. ВСЕ ПРОСТО: ЗАХОТЕЛ — ИЗНАСИЛОВАЛ. САМ ДЕЕВ НА ДОПРОСЕ ПРИЗНАЛСЯ, ЧТО САМ НЕ ЗНАЕТ, ЗАЧЕМ ОН БРОСИЛСЯ НА РЕБЕНКА…

ПО НОВОМУ УГОЛОВНОМУ КОДЕКСУ, ЗА ИЗНАСИЛОВАНИЕ НЕСОВЕРШЕННОЛЕТНИХ ДАЮТ МАКСИМУМ 10 ЛЕТ».

«Московский комсомолец», 1 февраля 1997 г.

В парке было безлюдно. Я шел по аллее, время от времени засовывая правую руку за пазуху. Прикосновение к «бульдогу» доставляло необъяснимое удовольствие. Видимо, в каждом человеке живет неосознанная тяга к оружию, что является проявлением либо агрессивных инстинктов, либо инстинкта самосохранения. Я искал добычу, как охотник, целый год дожидавшийся начала сезона.

Первая охота оказалась неудачной. Я прошатался несколько часов, но так и не встретил ни одного объекта. Потом вторая, третья. Тот же результат. Так прошла неделя, затем вторая. Но вот, возвращаясь с работы, я решил заскочить к приятелю, который жил на Лиговке. Подъехал к его подъезду, резко затормозил и тут же почувствовал удар. Оглянулся и увидел, как из синей «BMW», врезавшейся в багажник моего «жигуля», на который я пересел со своей иномарки, чтобы «не выделяться из масс», как меня учили на курсах ГОН, вылезали двое «крутых». Я тоже вышел из машины.

— Ну что, папаша. Пять тысяч баксов с тебя. За ремонт.

«Крутые» были навеселе. Запах алкоголя я чувствовал, несмотря на то, что нас разделяли метра три. В мозгу возникли образы с фотографий, с помощью которых человек в маске обучал нас распознавать объекты для ликвидации. Достойные персонажи для пополнения учебных пособий.

— А может быть, вы мне за ремонт заплатите? Гораздо меньше. Думаю, баксов в пятьсот уложусь.

— Ты смотри, Паша. Какой нахал. Он нам тачку помял, и он же нам руки выкручивает.

— Он, наверное, самоубийца, — глубокомысленно изрек Паша. — Короче, лох, платить будешь, или перейдем к воспитательной работе?

— Вызывайте ГАИ. Пусть решат, кто из нас дебитор, — сказал я, удивляясь произошедшей со мной перемене. В прошлом я был очень впечатлителен. Попадая в различные нестандартные ситуации типа этой, я никогда не трусил, но всегда нервничал, что выражалось в учащенном сердцебиении. Сейчас же сердце билось абсолютно ровно. Никаких признаков нервозности, а только злоба.

— Ну смотри, козел. Ты сам нарвался, — прошипел Паша.

В его руке появился кастет. Второй «крутой» встал в позицию, которая свидетельствовала о том, что он знаком с приемами карате. Я мгновенно сунул руку за пазуху и оттренированным движением выхватил «бульдога». Бац. Во лбу каратиста возникла дырка. Аккуратная дырочка величиной с мелкую монету. Он рухнул на спину, глухо стукнувшись затылком об асфальт.

На лице Паши я не увидел страха. Все произошло так быстро, что он не успел переварить поступившую в его крошечный мозг информацию. Лицо дегенерата выражало искреннее изумление. Наконец, до него дошло, что решается вопрос о его дальнейшем пребывании на этом свете, и что скорее всего этот вопрос будет решен отрицательно. Он неуклюже повернулся и бросился бежать. Бедный Паша не знал, что такое ежедневная пятичасовая тренировка под руководством Андрея. Я вскинул руку. Бад. Паша споткнулся и распластался на асфальте. Пуля вошла в бритый затылок.

Находящиеся поблизости люди, застыли на месте. Завизжала какая-то дамочка. Я сел в машину и помчался по Лиговке. Выехав к Московскому вокзалу, припарковался на стоянке и пошел к таксофону. Набрал 02.

— Слушаю, — раздалось в трубке.

— ГОН 278-С.

— Слушаю вас.

— Ликвидированы два объекта. Лиговский проспект, 24.

— Принято.

«ИЗ МАТЕРИАЛА ОБВИНИТЕЛЬНОГО ЗАКЛЮЧЕНИЯ:

„ВО ИСПОЛНЕНИЕ СВОЕГО ПРЕСТУПНОГО УМЫСЛА ГУРЕВИЧ ЧЕРЕЗ АНАЛЬНОЕ ОТВЕРСТИЕ ЗАТОЛКАЛ НОСОВУ В ПРЯМУЮ КИШКУ ТРИ ПУСТЫЕ СТЕКЛЯННЫЕ БУТЫЛКИ, ЕМКОСТЬЮ О, 33 Л КАЖДАЯ, И ПРИЧИНИЛ ДВА РАЗРЫВА СФИНКТЕРА (КРУГОВАЯ МЫШЦА, ЗАМЫКАЮЩАЯ АНАЛЬНОЕ ОТВЕРСТИЕ), А ТАКЖЕ РАЗРЫВ ТАЗОВОЙ ЧАСТИ ПРЯМОЙ КИШКИ, ПРОНИКАЮЩЕЙ В БРЮШНУЮ ПОЛОСТЬ…“

„Московский комсомолец“, 1 января 1997 г.

Вернувшись домой, я поужинал и включил „Президентский канал“. В девять вечера должна была передаваться программа „ГОН“. Уже в течение недели в этой программе население информировалось о действиях гоновцев, показывались документальные кадры и фотографии ликвидированных объектов. Если при объектах не оказывалось документов, то диктор после показа фотографий убитых просил тех, кто их знает, сообщить о них в отделение милиции, на территории которого произошла ликвидация. Сегодня должна была состояться встреча с бойцом ГОН, который согласился ответить на вопросы телезрителей.

Я развалился в кресле, поставив предварительно на журнальный столик бутылку коньяка и рюмку. Прихлебывая коньяк, я прошелся по программам. Такого обилия политических передач не было даже при КПСС. За редким исключением, все передачи были посвящены разоблачению диктатуры. Интеллектуалы состязались в мрачных прогнозах, однако, находились и такие, которые осторожно предсказывали экономический подъем, если новый режим будет использовать неограниченную власть для проведения реформ, которые блокировались при демократах.

„ДАЛЬНЕЙШЕЕ СОКРАЩЕНИЕ НАСЕЛЕНИЯ СТРАНЫ ОТМЕЧАЕТ ГОСКОМСТАТ РОССИИ. ПО ПРЕДВАРИТЕЛЬНОЙ ОЦЕНКЕ, ЧИСЛО ЖИТЕЛЕЙ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ ЗА УШЕДШИЙ ГОД УМЕНЬШИЛОСЬ НА 475 ТЫСЯЧ (О, 3 ПРОЦЕНТА)“.

„Московский комсомолец“, 3 февраля 1997 г.

Зазвонил телефон.

— Алло.

— Добрый вечер. Можно Николая?

— Здесь таких нет.

— Это 291–48-50?

— Да. Но Николая здесь нет.

— Извините.

Командование ГОН получило подтверждение, что объекты на Лиговке ликвидированы их агентом. Я переключился на „Президентский канал“. Передача уже шла. Из-за звонка я пропустил начало. Говорил диктор.

„Таким образом, за минувшие сутки агентами ГОН было ликвидировано в крупных городах семьдесят восемь человек. Командование групп особого назначения напоминает, что агенты ГОН в ситуациях, представляющих угрозу жизням людей, применяют оружие без предупреждения, и призывает граждан не создавать в общественных местах ситуации, которые могут повлечь за собой действия гоновцев. А сейчас у нас в студии агент ГОН, который согласился ответить на вопросы телезрителей…“

Камера переместилась, и на экране за столом кроме диктора я увидел человека в черной маске. Они сидели на сцене, в глубине которой стояли телефонные будки с номерами, по которым можно было позвонить. В будках сидели операторы.

Звонок телезрителя. Мужской голос задал вопрос:

— Здравствуйте. Что заставило вас вступить в ГОН?

Гоновец заговорил хриплым отрывистым голосом:

— В ГОН меня заставила вступить обстановка в стране. Человеческая жизнь настолько обесценена тем, что называли демократией, что необходимы люди, которые бы взяли на себя тяжелую обязанность прекратить дальнейшее обесценивание.

— Но ведь вы убиваете людей. И этим вы собираетесь повышать ценность человеческой жизни?

— Я не убиваю людей. Я ликвидирую нелюдей. Только нелюдей, угрожающих людям. Скажем так: мы повышаем ценность жизни людей за счет понижения ценности жизни нелюдей.

Следующий звонок.

— Здравствуйте. Я хотела бы спросить, вы считаете, что действия ГОН сократят преступность?

— Нет. Я так не считаю.

— Тогда какой смысл в этих убийствах?

— Уборка снега никогда не приведет к сокращению выпадения осадков, но это не значит, что не надо чистить улицы. А проще говоря, те, кто полагают, что ГОН созданы для снижения преступности, глубоко заблуждаются. Снижением преступности занимаются другие организации. Мы же просто спасаем жизни людей. Пока в обществе живут нелюди, все люди, и те, кто сейчас смотрит эту программу в том числе, подвергаются опасности.

Звонок. Прерывающийся от волнения женский голос.

— А вы понимаете, что вы такой же убийца, как и те, кого вы убиваете?

Гоновец засмеялся:

— Нет, не такой. Совсем другой. Разницу между гоновцами и нелюдями вы сейчас не способны увидеть. Вы сможете ее увидеть только после того, как нелюди убьют вашего ребенка, мать или отца.

Звонок.

— Ты, ублюдок. Мы до тебя и всех вас доберемся. На каждого по маслине найдется.

Гоновец опять засмеялся:

— Мы недостатка в патронах тоже не испытываем.

Звонок.

— Здравствуйте. Скажите, как вы относитесь к указу президента об отделении Чечни от России?

— Положительно. Чеченцы с оружием в руках доказали свое право на независимость. Чеченцы — это гордый и благородный народ. В истории какой войны вы можете встретить факты выдачи пленных, захваченных на поле боя с оружием в руках, их матерям? Этому народу с его понятиями о благородстве и чести трудно существовать в составе нынешней России.

— Простите, это Басаев-то благороден?

— Басаев не чеченец. Ни один настоящий чеченец не станет нападать на больницу с беззащитными женщинами и детьми. Он нападет на воинский гарнизон. Национальность Басаева — шакал. Если он нас слышит, то пусть знает, что я готов с ним стреляться или драться на ножах.

Звонок.

— Здравствуйте. Вам звонит отец убитого нелюдями мальчика. Спасибо вам. Я не верю, что вам удастся истребить всю нечисть, но спасибо.

Звонок.

— Здравствуйте. Скажите, разве гоновцы гарантированы от ошибок? Где гарантии того, что вы по ошибке не пристрелите не того?

— Гарантия — это, во-первых, специальный подбор кадров ГОН. Во-вторых, соответствующее нормам поведение людей в общественных местах. Никогда ни один гоновец не выстрелит в человека, если он не угрожает людям. У меня на лице не написано, что я гоновец. И другие агенты ГОН меня не знают. Но я не боюсь погибнуть от пули гоновца, так как никогда не буду вести себя так, что стану представлять мишень для агентов ГОН.

Звонок.

— Здравствуйте. Скажите, кто вы по профессии?

— В прошлом офицер. Сейчас работаю в частной фирме.

Зазвонил мой телефон. Я поднял трубку.

— Добрый вечер. Это Андрей. Как здоровье? (На кодированном языке это означало запрос о готовности к выполнению приказа командования в составе группы).

— Нормально. (Готов).

— На рыбалку завтра не хочешь съездить? (Сбор возле Финляндского вокзала).

— Во сколько?

— Давай в семь утра. (Время сбора).

— Заметано. (Понял. Прибуду).

Итак, предстоит операция. Я позвонил Николаеву и предупредил, что могу отлучиться на несколько дней. А теперь спать. Завтра должен быть свеженьким, как огурец. Но заснуть почему-то не удавалось. Я вошел в странное состояние. Какая-то сонливая бодрость. Внезапно появилось ощущение, что я не один. Я открыл глаза и увидел, что в кресле сидит он. Подсознательно я не только ждал этих галлюцинаций, но даже хотел их. Сталин после первой „встречи“ как бы образовал некий мостик между мной и каким-то другим миром.

Генералиссимус спокойно попыхивал трубкой и молчал. Видимо, в этот раз разговор предстояло начать мне. Не зная, как начать, я сказал:

— Я ждал вас.

— Знаю, — кивнул он головой. — Я всегда появлюсь, когда твое ожидание достигнет определенного уровня. Чего ты хочешь?

— Я хотел спросить насчет болезни. Вы развязали невиданный в истории террор и тем не менее не смогли ее ликвидировать.

— Ее невозможно ликвидировать. Можно только создать условия, в которых она не будет прогрессировать.

— Всеобщий страх?

— Не обязательно. Но в России — только страх. По крайней мере, на нынешнем этапе ее развития.

— Чем это обусловлено?

— Психическим состоянием общества. Низкий уровень интеллекта, помноженный на повышенные низменные инстинкты. Повысить общественный интеллект невозможно. Возможно только снизить низменные инстинкты.

— Каким образом?

— Страхом.

— Неужели нет другого способа?

— А ты вспомни тех, кого ты убил за последнее время, и сам ответишь на свой вопрос.

Сталин исчез, а я открыл медальон и долго смотрел на портрет убитых близких мне людей.

„ПО СЛОВАМ ГЕНЕРАЛА ПОНИДЕЛКО, ПИТЕРСКИЕ „ТАМБОВЦЫ“ ПРЕДСТАВЛЯЮТ ИЗ СЕБЯ ДОВОЛЬНО МОЩНУЮ ГРУППИРОВКУ, КОТОРАЯ УЖЕ РЕАЛЬНО КОНТРОЛИРУЕТ НЕФТЯНОЙ БИЗНЕС, ТОРГОВЛЮ ЛЕСОМ И ФИНАНСОВУЮ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ. БАНДИТЫ ДАЖЕ УЖЕ ДЕЛАЮТ ПОПЫТКИ ВЛИЯТЬ НА РАССТАНОВКУ В ГОРОДЕ РУКОВОДЯЩИХ КАДРОВ. СОТРУДНИЧАЛИ С „ТАМБОВЦАМИ“ НЕКОТОРЫЕ РАБОТНИКИ АППАРАТА ГУВД — ЧЕРЕЗ НИХ ШЛА УТЕЧКА ОПЕРАТИВНОЙ ИНФОРМАЦИИ. ФАКТ ПРИЧАСТНОСТИ ЭТИХ МИЛИЦИОНЕРОВ К ДЕЙСТВИЯМ БАНДИТСКОЙ ГРУППИРОВКИ, ПО МНЕНИЮ ГЕНЕРАЛА ПОНИДЕЛКО, ДОЛЖЕН БУДЕТ ОПРЕДЕЛИТЬ СУД“.

„Сегодня“, 10 февраля 1997 г.

На следующее утро ровно в семь я уже был возле Финляндского вокзала. Я уже не был тем, кем был вчера. Я был „номером восьмым“, агентом ГОН, готовым выполнить любой приказ командования.

Знакомый автобус стоял на прежнем месте.

— По вас, восьмой, можно часы проверять, — приветствовал меня Андрей, рядом с которым сидел еще один мужик атлетического сложения с холодным, не выражающим ничего взглядом. Автобус тронулся.

— Это Алексей, — сказал Андрей, кивнув на „атлета“. — Ваша группа на время проведения операции делится на две части. Номера с первого по пятый будут работать со мной, остальные с ним. Сейчас мы разделимся.

Через десять минут автобус остановился, Алексей встал и направился к выходу. Мы двинули следом. „Удачи“, — кинул нам вдогонку Андрей. Алексей направился к „Икарусу“ с окнами, закрытыми занавесками.

В автобусе часть кресел была снята. На полу стояли ящики.

— Садитесь, — сказал Алексей. — Я доведу до вас оперативные задачи. Операция, в которой мы принимаем участие, продлится несколько дней. Для нас она состоит из двух этапов. Первый — ликвидация нескольких объектов на местах. Второй — приведение приговоров в исполнение на специальной базе. Операция начнется в двадцать один ноль-ноль. Сейчас мы едем на базу, где проведем подготовку. Вопросы?

Как всегда вопросов не было.

„С ТЕХ ПОР ОНИ ТАК И СТАЛИ ФИГУРИРОВАТЬ В МИЛИЦЕЙСКИХ СВОДКАХ — „КОПТЕВСКО-ДОЛГОПРУДНЕНСКАЯ ОПГ“.

ПО ОПЕРАТИВНЫМ ДАННЫМ, ДО НЕДАВНЕГО ВРЕМЕНИ ГРУППИРОВКА НАСЧИТЫВАЛА ДО 200 АКТИВНЫХ ЧЛЕНОВ. КОСТЯК СОСТАВЛЯЛИ СПОРТСМЕНЫ (СРЕДИ КОТОРЫХ НЕМАЛО СУДИМЫХ), КАЧАВШИЕСЯ НА СТАДИОНЕ „НАУКА“, ЖИТЕЛИ ДОЛГОПРУДНОГО, ЛОБНИ И КОПТЕВА, ПРИЕЗЖИЕ ИЗ КРАСНОЯРСКА И АРХАНГЕЛЬСКА. ГРУППИРОВКА ДЕЛИТСЯ НА СОБСТВЕННО ДОЛГОПРУДНЕНСКУЮ, ЛОБНЕНСКУЮ И КОПТЕВСКУЮ. ПО ОПЕРАТИВНЫМ ДАННЫМ В ГРУППИРОВКЕ ИМЕЕТСЯ АВТОМАТИЧЕСКОЕ ОРУЖИЕ, ПОХИЩЕННОЕ ИЗ ВОИНСКИХ ЧАСТЕЙ. ЧЛЕНЫ ГРУППИРОВКИ С ЦЕЛЬЮ СОВЕРШЕНИЯ ПРЕСТУПЛЕНИЙ ВЫЕЗЖАЮТ В ДРУГИЕ ГОРОДА СНГ — САНКТ-ПЕТЕРБУРГ, КИЕВ, СОЧИ.

СПЕЦИАЛИЗАЦИЯ: РЭКЕТ, РАЗБОЙНЫЕ НАПАДЕНИЯ, ЗАКАЗНЫЕ УБИЙСТВА“.

„Московский комсомолец“, 5 февраля 1997 г.

Через час мы высадились в небольшом дачном поселке. Судя по всему, еще не обжитом, несмотря на то, что все особняки имели вполне законченный вид. Где мы, я не знал. Алексей запретил нам отдергивать занавески, которые закрывали окна. А кабина водителя была наглухо зашторена. Алексей велел нам затащить ящики в один из особняков.

— В двадцати километрах отсюда стоит дачный поселок. Наша первая задача — ликвидировать групповой объект, находящийся в одном из домов. Распакуйте ящики.

Мы вскрыли ящики, в одном из которых лежали пять короткоствольных десантных автоматов. В железном ящичке были патроны.

— Снарядите по три магазина. Смотрите сюда. Вот план поселка. (Он повесил на стенку лист миллиметровой бумаги и большую фотографию). Все рассчитано до минуты. В двадцать один ноль-ноль автобус остановится вот здесь. (Он указал на участок дороги, километрах в полутора от въезда в поселок). По этому маршруту через рощу мы в пешем порядке двинемся вот к этому дому. В двадцать один пятнадцать мы подойдем к дому. Номер шестой располагается здесь в положении лежа. (Он указал на точку справа от дома). Номер седьмой здесь. (Слева). Номер восьмой и номер девятый действуют со мной. Номер десятый располагается здесь. (С тыла от входа). Задача наружной группы держать под прицелом окна. Всех, пытающихся уйти через окна, уничтожать немедленно. На занятие позиций уйдет три минуты. В двадцать один двадцать автобус начинает выдвижение к объекту. Движение рассчитано так, что к объекту он подъедет в двадцать один тридцать. Нам дается десять минут на ликвидацию всех, кто находится в доме. Вопросы?

Вопрос задал номер десятый: „Кто находится в доме? Кого мы будем ликвидировать?“

Алексей ответил, четко выговаривая слова: „В доме будут находиться главари двух банд, они соберутся для планирования совместных действий. Все приговорены к смерти секретным трибуналом. Еще вопросы? Отлично. Вот фотографии дома и местности. Номера шестой, седьмой и десятый сейчас изучают их. Номера восьмой и девятый изучают план и фотографии дома и объектов ликвидации. На изучение шестьдесят минут. После этого тренировка на местности. Приступайте“.

„ГРУППИРОВКА ИМЕЕТ СВОЮ РАЗВЕДКУ И КОНТРРАЗВЕДКУ, ЧЕТКУЮ ВНУТРЕННЮЮ СТРУКТУРУ. ГЛАВНЫЕ ИСТОЧНИКИ ДОХОДА: ЧАСТЬ ЦЕНТРАЛЬНОГО ОКРУГА СТОЛИЦЫ, „ШЕРЕМЕТЬЕВО-1“ И „ШЕРЕМЕТЬЕВО-2“ ВО ВСЕХ „СФЕРАХ ОБСЛУЖИВАНИЯ“, ВКЛЮЧАЯ ПРОСТИТУЦИЮ И ПРОДАЖУ НАРКОТИКОВ. ОПГ „КУРИРУЕТ“ ЧАСТЬ ХУДОЖЕСТВЕННЫХ ПРОМЫСЛОВ В СЕРГИЕВОМ ПОСАДЕ. ИМЕЕТ КОНТАКТЫ С ГОНКОНГОМ (ТОРГОВЛЯ ШИРПОТРЕБОМ, НАРКОТИКИ), АВСТРИЕЙ, ГЕРМАНИЕЙ, ПОЛЬШЕЙ, ВЕНГРИЕЙ.

… (ПО СЛОВАМ МИЛИЦИОНЕРОВ, ГРУППИРОВКУ ПРИКРЫВАЕТ ВЫСОКОПОСТАВЛЕННЫЙ ЧИНОВНИК МВД)“.

Там же.

Я начал рассматривать фотографии. Первый этаж — большой холл с красивым мраморным фонтаном и камином, отделанным малахитом. Мягкая мебель, судя по всему, с кожаным покрытием. Лестница на второй этаж. В полу у стены отверстие с перилами. Под землей тоже помещение. Фотографий второго и подземного этажей не было. Я спросил Алексея: „А вы уверены, что на втором этаже и внизу никого не будет? Где гарантии, что все соберутся в холле?“ „Молодец, восьмой, — сказал Алексей. — Мы не будем рисковать и начинать затяжной бой, если часть объектов окажется вне холла. Они будут уничтожены гранатами с нервно-паралитическим газом“.

Я начал рассматривать фотографии объектов для ликвидации. В теорию инструктора в маске они явно не вписывались. Вполне приличные, я бы даже сказал, респектабельные люди, за исключением двоих, которых с натягом можно было отнести к „крутым“. Всего их было шесть человек. Интересно, чувствуют они сейчас что-нибудь? Испытывает ли человек какие-нибудь ощущения за несколько часов до смерти? Ведь она, матушка, уже подошла вплотную. А может быть и здесь, среди нас, ходит. Интересная штука жизнь. Люди что-то планируют, готовятся, а где-то вопрос уже решен, только они ничего не знают и даже не догадываются об этом.

— На выход, — прервал мои размышления Алексей. — Оружие не брать.

Мы вышли из дома и забрались в автобус, который сразу же тронулся с места. Отъехав от базы полтора километра автобус остановился. Мы двинулись за Алексеем, который велел нам двигаться цепочкой. Через десять-пятнадцать минут мы вышли обратно к базе. „Шестой, седьмой, десятый, занять позицию“. Гоновцы распластались на земле и поползли в разные стороны. Алексей внимательно наблюдал за ними, поглядывая на часы. „Молодцы. В армии зря кашу не ели, — сказал он. — За мной“.

Мы тоже распластались на земле и поползли к входу в дом. У двери мы вскочили. Алексей выбил ногой дверь и вбежал в холл. Я ворвался следом за ним и, как учили, отскочил влево на два шага. Десятый последовал за мной и отскочил вправо. После этого Алексей сымитировал броски гранат на второй этаж и в нижнее помещение. Когда он начал бросать гранаты, десятый сразу же выскочил наружу. Я же стоял на месте и последовал на улицу за Алексеем. Когда мы выскочили из дома, автобус был уже на подъезде. Алексей побежал к автобусу, мы бросились за ним. Краем глаза я видел, что гоновцы наружной группы тоже бежали к автобусу. В автобусе Алексей посмотрел на часы. „Неплохо. Ошибки… Повторим“.

Мы тренировались несколько часов. Затем, вернувшись на базу, пообедали. „Теперь спать“, — скомандовал Алексей. Мы разбрелись по дому. После сытного обеда проблем со сном не возникало.

В семь тридцать начали снаряжаться. Магазины присоединили к автоматам. Запасные рожки в специальные карманы на бедрах. „Бульдог“ с глушителем под мышку.

Алексей достал коротенький автомат неизвестной мне конструкции и арбалет с оптическим прицелом. На бок повесил сумку с гранатами, помеченными желтой полосой. На шею повесил какой-то приборчик с наушниками.

„С Богом! — сказал он. Это не есть ваше боевое крещение, поскольку у каждого уже по несколько ликвидированных объектов, но это первая боевая операция“.

Автобус остановился. Последние десять минут пути наш руководитель не снимал наушники. Мы вышли из автобуса и гуськом двинулись за Алексеем в березовую рощицу. Судя по всему, он уже успел изучить местность, так как ровно в назначенное время мы вышли к поселку. Далее передвигались по-пластунски. Вот и дом, который был на фотографии. Мы замерли на месте, потому что на крыльце стоял человек. Он курил сигарету, посматривая по сторонам. Для нас это было неожиданным, но Алексей, видимо, это предвидел. Мягким, кошачьим движением он вставил в арбалет стрелу. Прицелился. Щелк. Человек на крыльце мягко осел на пол. „Занять позиции“, — тихо скомандовал Алексей. Наружная группа поползла, а через три минуты поползли и мы. Все это время он не снимал наушники.

Удар ногой в дверь, и мы внутри. В холле вся компания была в сборе. Я отметил, что они все были без оружия, но меня это не смутило, палец сам нажал на спусковой крючок.

„НЕТ, Я НЕ ЗВЕРЬ. Я НЕ ВЕРЮ В БОГА. НО ЕСЛИ БОГ ЕСТЬ, И ОН ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ВОЗДАЕТ ЛЮДЯМ ПО СПРАВЕДЛИВОСТИ И ПО ИХ ЗАСЛУГАМ, ТО Я СПОКОЕН. Я УВЕРЕН, ЧТО КОГДА НА ТОМ СВЕТЕ МНЕ ДОВЕДЕТСЯ ПРЕДСТАТЬ ПЕРЕД ЕГО СУДОМ, ТО БОГ СКАЖЕТ МНЕ: „СПАСИБО ТЕБЕ, ДЖО, ЗА ТО, ЧТО ТОГДА, В 1946 ГОДУ, ТЫ ХОРОШО СДЕЛАЛ НА ЗЕМЛЕ МОЮ РАБОТУ““.

Джозеф Мальта, (американский палач, исполнивший приговор Международного трибунала в Нюрнберге).

Три струи свинца, беспорядочные движения ликвидируемых, хлопок пробитой пулей бутылки с шампанским, которым, видимо, объекты собирались отметить заключение договора о совместной деятельности. Кажется, все. Снаружи прозвучала короткая очередь. Затем еще одна. Кто-то попытался уйти через окно. Алексей махнул нам рукой. Десятый выскочил на крыльцо. Я за ним. В доме послышались хлопки разрывающихся гранат, и на крыльцо выскочил Алексей. Мы побежали к приближавшемуся автобусу.

Ни один человек не вышел из стоявших поблизости домов. Либо никого не было, либо сработал четко поставленный за годы демократии рефлекс „не высовываться, когда стреляют“.

На базу мы не вернулись. Автобус повез нас в другую сторону, и часа через три мы уже были в доме, где я „казнил“ Лютика и его дружков.

— Ужинать будем? — спросил Алексей, внимательно глядя на нас.

— Обязательно, — сказал я.

„САМАЯ КРУПНАЯ В СТОЛИЧНОМ РЕГИОНЕ - „ПОДОЛЬСКАЯ ГРУППИРОВКА“, В КОТОРУЮ ВХОДЯТ 500 ЧЕЛОВЕК. БЕССМЕННЫЙ ЛИДЕР — СЕРГЕЙ ЛАЛАКИН ПО КЛИЧКЕ ЛУЧОК, КОТОРЫЙ УЖЕ ДАВНО СТАЛ СОЛИДНЫМ КОММЕРСАНТОМ. У „ПОДОЛЬСКИХ“ САМЫЙ БОЛЬШОЙ „ОБЩАК“ — ОНИ ОКАЗЫВАЛИ ПОМОЩЬ МНОГИМ „ЗОНАМ“.

„Комсомольская правда“, 17 января 1997 г.

После ужина Алексей дал нам отдохнуть полчаса, затем начался инструктаж.

— В течение нескольких дней вы будете находиться здесь и приводить в исполнение приговоры преступникам, осужденным секретным трибуналом. Их будут подвозить постоянно. Вывозить трупы будем по ночам. Первая смена ликвидирует объекты, вторая вывозит трупы. Затем меняетесь. Это второй этап операции, в которой мы принимаем участие. Вопросы?“

— Насколько я понимаю, это широкомасштабная операция? — спросил шестой.

— Совершенно верно. Она необходима, чтобы дать стране временную передышку. В ближайшие несколько дней будет ликвидирована часть криминального мира, представляющая наибольшую опасность для населения и экономики. Все, кого будут сюда привозить, совершили преступления, которые, согласно Временному уголовному кодексу, караются смертью. Без ликвидации этих структур какие-либо серьезные экономические преобразования невозможны».

— Нас нет нужды агитировать, — сказал девятый. — По крайней мере, меня. К этому все и шло в течение нескольких лет.

— Может быть, кому-то не хочется выступать в роли палача? — спросил Алексей.

— А мы и есть палачи. Не по своей воле, но палачи, — сказал седьмой и горько усмехнулся.

— Тогда начинаем готовиться. Использовать только револьвер. Удавка и нож сегодня не годятся. На чердаке полиэтиленовые мешки. Сегодня стреляют шестой и седьмой. Остальные пакуют трупы.

В это время за окном послышался звук подъезжающей машины. Мы вскочили. «Сидеть», — скомандовал Алексей и вышел. Через несколько минут он велел нам зайти в одну из комнат и ждать. Мы поднялись на второй этаж, в комнату, где я отлеживался после «боевого крещения» и в которой, судя по всему, побывали и все остальные.

«„ТАГАНСКАЯ“ ОПГ - ПРАКТИЧЕСКИ ЕДИНСТВЕННАЯ В ЦЕНТРАЛЬНОЙ ЧАСТИ МОСКВЫ. НАСЧИТЫВАЕТ ДО 100 АКТИВНЫХ УЧАСТНИКОВ, ХОТЯ И СРАВНИТЕЛЬНО МОЛОДАЯ ГРУППИРОВКА — ВЫЯВЛЕНА КАК СООБЩЕСТВО ЛИШЬ В 1989 ГОДУ. НАКОПИВ ПЕРВОНАЧАЛЬНЫЙ КАПИТАЛ НА УГОНЕ АВТОМАШИН И НАРКОБИЗНЕСЕ, „ТАГАНСКИЕ“ В БОЛЬШИНСТВЕ СВОЕМ ТОЖЕ ПЕРЕШЛИ В СФЕРУ ЛЕГАЛЬНОЙ ЭКОНОМИКИ».

Там же.

Я подошел к окну и отдернул занавеску. Во дворе стоял огромный рефрижератор. Возле него с автоматами несколько человек в милицейской форме. Из рефрижератора прыгали на землю люди со скованными назад руками, которых по двое уводил один из охранников. Мои товарищи смотрели на меня с явным неодобрением. Я задернул занавеску и отошел от окна.

Да, как правильно сказал девятый, к этому все и шло. Рано или поздно государство было вынуждено начать чистку общества. И все мы морально были готовы принять участие в этом не потому, что убили наших близких, а потому, что «демократический режим» непреднамеренно вызвал эту моральную готовность своей политикой, создающей беспредел бандитского государства. То возмущение, которое копилось в психике людей годами, переросло в конце концов в затаенную злобу, дремлящую где-то в подсознании до поры до времени. Достаточно легкого толчка, и она выходит на поверхность.

Но ведь это делается в секрете от общества, как я понимаю. Неужели президент, без санкции которого такая операция невозможна, не боится, что это станет всем известно? Черт его знает, я лично никогда никому не расскажу, что работал палачом. Ведь о том, что происходило в действительности в стране в тридцатые годы, а тогда «вычистили» миллионы, мы узнали только в период перестройки.

Интересно, чем сейчас занят тот парень в маске, что вчера, точнее уже позавчера, вещал с телевизионного экрана. Наверное, пакует трупы. Вдруг меня словно стукнуло по голове. Да у него же был голос Алексея. Ну да, и жест тот же, когда говорит. Постукивает ладонью по столу или по колену.

«„ЛЮБЕРЕЦКАЯ“ ОПГ, СЧИТАВШАЯСЯ КОГДА-ТО ОДНОЙ ИЗ ВЛИЯТЕЛЬНЫХ В МОСКОВСКОМ РЕГИОНЕ, СЕЙЧАС ПЕРЕСТАЛА СУЩЕСТВОВАТЬ КАК ЕДИНОЕ ЦЕЛОЕ. ПО СТРУКТУРЕ РАЗДЕЛИЛАСЬ НА НЕСКОЛЬКО ПОДГРУППИРОВОК — ЧИСТО „ЛЮБЕРЕЦКАЯ“, „ЛЫТКАРИНСКАЯ“, „ДЗЕРЖИНСКАЯ“, „МАЛАХОВСКАЯ“. „ЛЮБЕРЕЦКАЯ“ ОПГ НАСЧИТЫВАЕТ ДО 150 АКТИВНЫХ УЧАСТНИКОВ. ВСЕ ЛИДЕРЫ ВЫШЛИ ИЗ ПЕРВОЙ КОМАНДЫ „КАЧКОВ“, ОСНОВАННОЙ В 1981 ГОДУ. К НЫНЕШНЕМУ ДНЮ ПОЧТИ ВСЕ ПРОШЛИ ТЮРЕМНЫЕ УНИВЕРСИТЕТЫ, НАБРАЛИСЬ ВОРОВСКОГО ОПЫТА. ЛИДЕРЫ — СЕРГЕЙ АКСЕНОВ (КЛИЧКА АКСЕН), СИДЕЛ ЗА ВЫМОГАТЕЛЬСТВО, ОН БЫЛ В ТЕСНОЙ СВЯЗИ С НЕБЕЗЫЗВЕСТНЫМ ОТАРИ КВАНТРИШВИЛИ, А ТАКЖЕ СЕРГЕЙ ЗУБРИЦКИЙ (КЛИЧКА ЗУБР ЗУБОК), СИДЕЛ ЗА ПОКУШЕНИЕ НА УБИЙСТВО, СЕРГЕЙ ЛАЗАРЕВ (ЛАЗАРЬ), ВАДИМ ВОРОНИН (ВЛАДИК-ВОРОНА), НЕ ТАК ДАВНО ПРОИЗВЕДЕННЫЙ В „ВОРА В ЗАКОНЕ“ РАВИЛЬ МУХАМЕТШИН (МУХА). В КАЧЕСТВЕ „КРЕСТНЫХ ОТЦОВ“ ВЫСТУПАЛИ РАМЕНСКИЙ „ВОР В ЗАКОНЕ“ ОЛЕГ ШИШКАНОВ (ШИШКИН), КРИМИНАЛЬНЫЕ „АВТОРИТЕТЫ“ АЛЕКСАНДР БОБЫЛЕВ (КЛИЧКА РАУЛЬ, ПАПА) И АЛЕКСЕЙ НЕГОДЯЕВ ПО КЛИЧКЕ НЕГОДЯЙ».

Таи же.

Дверь открылась, и вошел Алексей. Кивком головы пригласил следовать за собой. Когда мы спускались по лестнице, был слышен звук уезжающей машины.

— Работаем быстро. Машины будут подъезжать с интервалами сорок-пятьдесят минут. Шестой и седьмой в камеры. Клиенты ждут. Остальные за мешками на чердак. Но сначала примите эти таблетки.

Андрей вынул из кармана деревянную коробочку. Одну таблетку проглотил сам, затем вручил каждому из нас.

— Это для бодрости. Работать всю ночь. Начинайте.

Двое вынули револьверы и стали спускаться в подвал.

Мы же поднялись на чердак, где обнаружили огромную кипу полиэтиленовых мешков. Взяли по пять мешков и спустились в холл. Алексей стоял у окна и смотрел на двор, поглядывая на часы. Мобильный телефон, висевший у него на поясе зазвонил. «Алло. Привет. Понял».

Он повернулся к нам: «Поторопитесь, машина уже идет».

Я посмотрел на часы. Два утра. Интересно, здесь тоже все распланировано до минуты?

Шестой и седьмой поднялись из подвала. Лица не выражали ничего, но глаза горели жестоким огнем. «Интересно, у меня тоже такой взгляд?» — подумал я, вспомнив своего зама.

— Шестой и седьмой наверх. Остальные за мной, — сказал Алексей и начал спускаться в подвал. Мы схватили мешки и устремились за ним.

Двери камер были распахнуты. В первой валялись семь трупов. Во второй шесть. В третьей десять. Я отметил, что на трех трупах была милицейская форма. Все с простреленными головами, все лица искажены животным страхом.

— Не подскользнитесь. Наручники снять. Молнии застегивайте не до конца, — сказал Алексей.

Мы стелили мешки на пол, укладывали трупы и застегивали молнии, оставляя зазор сантиметров в десять. Я понял, что могилой их будет, как и у Лютика, Финский залив. Зазор нужен для того, чтобы мешок заполнился водой.

Вскоре все трупы были упакованы. Вместе с Алексеем мы перетащили их в торцевую камеру, в которой оказалась еще одна железная дверь, и уложили штабелями. Алексей все время посматривал на часы.

— Наверх, — скомандовал он, когда все было сделано.

Мы поднялись в «мою» комнату, где шестой и седьмой сидели в креслах. Шестой держал в руке «бульдога», а седьмой разглядывал что-то в руке. Я подошел поближе. Седьмой закрыл гоновский медальон и повесил его на шею.

Внезапно я ощутил мощный прилив бодрости. Таблетка начала действовать. Надеюсь, что Алексей всучил нам не наркотик. Я попытался разобраться в своих ощущениях. Больше всего я боялся собственного равнодушия. Где-то я читал, что равнодушное отношение к подобного рода работе есть верный признак того, что человек превратился в робота. На всякий случай я, как и седьмой, достал медальон, посмотрел в глаза жене и дочери и с удовлетворением отметил, что эмоции присутствуют. Все, кроме шестого, как по команде, вынули медальоны.

За окном послышался шум мотора, и через десять минут в комнату вошел Алексей.

«В СФЕРУ ИНТЕРЕСОВ АЗЕРБАЙДЖАНСКОЙ ОПТ ВХОДИТ НЕЗАКОННЫЙ ОБОРОТ НАРКОТИКОВ, АВТОБИЗНЕС, АЗАРТНЫЕ ИГРЫ, МОШЕННИЧЕСТВО. К ИХ СФЕРАМ ВЛИЯНИЯ ОТНОСЯТСЯ СТАВШИЕ „НАРКОБАЗАМИ“ СЕВЕРНЫЙ, ЧЕРЕМУШКИНСКИЙ И ЦАРИЦЫНСКИЙ РЫНКИ. ПОД КОНТРОЛЕМ ПОЧТИ ВСЯ ТОРГОВЛЯ ЦВЕТАМИ И ЭКЗОТИЧЕСКИМИ ФРУКТАМИ»

Там же.

Работали всю ночь. Несмотря на таблетку, к шести утра, когда прибыла последняя машина, я уже еле держался на ногах. «Спать», — приказал Андрей. Мы проспали до вечера. С наступлением темноты Алексей повел нас в торцевую камеру, которая была забита штабелями трупов и отпер дверь. Она вела в подземный гараж, где стоял крытый грузовик. Мы стали загружать трупы. Кузов, когда мы закончили, был забит до отказа.

Алексей открыл ворота и, когда машина уехала, (бросать их в залив будут другие) скомандовал, посмотрев на часы: «Все наверх. Стреляют восьмой и девятый. Остальные пакуют. Десятый, руководите».

«- ВЫ ДОСТАТОЧНО ХОРОШО ЗНАЕТЕ СОВРЕМЕННУЮ ОРГАНИЗОВАННУЮ ПРЕСТУПНОСТЬ?

— НЕ ПРОСТО ХОРОШО! Я МОГ БЫ ВАМ НАЗВАТЬ ПО ФАМИЛИИ ТЕХ ЛЮДЕЙ, КОТОРЫЕ КОНТРОЛИРУЮТ НАРКОТИКИ В РОССИИ, ОСУЩЕСТВЛЯЮТ ЗАКАЗНЫЕ УБИЙСТВА. НО НЕ ПОТОМУ, ЧТО Я ТАКОЙ ГЕНИЙ СЫСКА. ФАМИЛИИ ЗНАЕТ ЛЮБОЙ ХОРОШИЙ ОПЕРАТИВНИК. СКАЖУ БОЛЬШЕ. В СЕЙФАХ ОРГАНОВ УЖЕ ЛЕЖАТ ЦЕЛЫЕ СПИСКИ „КРУТЫХ“ БАНДЮГ И ИХ ИСПОЛНИТЕЛЕЙ. ЛЕЖАТ ИХ АДРЕСА И ЯВКИ. МЫ ЖДЕМ ТОЛЬКО ОДНОГО — ВЛАСТИ ДОЛЖНЫ ДАТЬ „ДОБРО“!

— ТО ЕСТЬ ВЫ ИМЕЕТЕ В ВИДУ „ДОБРО“ НА АРЕСТЫ БЕЗ ДОКАЗАТЕЛЬСТВ?

— ДОКАЗАТЕЛЬСТВА БУДУТ. НО НА КАКИХ-ТО, СЛИШКОМ ЗАРВАВШИХСЯ, У НАС УЖЕ ТОГДА БЫЛО ДОСТАТОЧНО МАТЕРИАЛОВ. МОЖНО ПРЕДСТАВИТЬ, ЧТО ИМЕЕТСЯ СЕЙЧАС. ОРГАНЫ ЧЕГО-ТО ВЫЖИДАЮТ, Я НЕ ПРЕДСТАВЛЯЮ ЧЕГО. МОЖЕТ БЫТЬ СМЕНЫ ВЛАСТИ».

Из интервью с отставным полковником милиции.

«Мир новостей», 10 февраля 1997 г.

 

7. ВСТРЕЧА В ИТАЛИИ

Мы работали, как каторжники, четыре дня, точнее, четыре ночи. Перед смертью объекты вели себя по-разному. Одни находились в прострации, другие — вопили, как резаные, третьи (таких было единицы) — принимали смерть достойно, с непроницаемыми лицами. Публика была разношерстная. Были и респектабельные джентльмены, и «крутые» с дегенеративной внешностью (эти, как правило, визжали). Человек двадцать были в милицейской или омоновской форме.

Утром пятого дня после очередной загрузки трупов в крытую машину Алексей вместо того, чтобы отправить нас спать, собрал в холле.

— Операция окончена. Сейчас вас всех развезут по домам. Кто нуждается в отдыхе или лечении? Кто решил выйти из ГОН?

Желающих не было. Очень может быть, потому что все мы зверски устали и соображали очень медленно.

— Тогда на выход. В автобус. Назовите водителю адреса, куда вы хотите, чтобы вас доставили. До встречи.

Все встали и направились к выходу. Я задержался и подошел к Алексею, который устало развалился в кресле.

— Вы действительно готовы стреляться с Басаевым? — спросил я.

Лицо Алексея не изменилось. Несколько секунд он сидел, устремив взгляд в пол, затем поднял голову и посмотрел мне в глаза. Впервые за время контакта в его холодных серых глазах было что-то вроде интереса.

— Если бы вы были моложе, из вас мог бы получиться неплохой профессионал, восьмой.

Я повернулся и пошел на выход.

Двое суток не выходил из дома. Из телевизионных программ я узнал, что за те пять дней, что я «работал» на базе, имела место всероссийская разборка в криминальном мире. Количество убитых и бесследно исчезнувших оценивалось более чем в семьдесят тысяч человек. Уничтожено огромное количество банкиров и коммерсантов. Я понял, в какой по масштабам операции мы принимали участие. Да, чего нам не хватало многие годы, так это Темной Лошадки. Я вспоминал дискуссии «теоретиков» о методах борьбы с криминалитетом. Духовность, красота, религия, экономические мероприятия, правовая реформа. А все оказалось до тошноты примитивно. Бац, бац. Пять дней и все кончено. Продолжайте дискутировать, господа.

«СОВЕТ ФЕДЕРАЦИИ ПРИНЯЛ К СВЕДЕНИЮ ДОКЛАД ГЕНЕРАЛЬНОГО ПРОКУРОРА РФ ЮРИЯ СКУРАТОВА О СОСТОЯНИИ ЗАКОННОСТИ И ПРАВОПОРЯДКА В РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ И О ПРОДЕЛАННОЙ РАБОТЕ ПО ИХ УКРЕПЛЕНИЮ, ПОДДЕРЖАЛ ЕГО ПРЕДЛОЖЕНИЕ О РАЗРАБОТКЕ КОНЦЕПЦИИ ГОСУДАРСТВЕННОЙ ПОЛИТИКИ ПО БОРЬБЕ С ПРЕСТУПНОСТЬЮ, ПОТОМУ ЧТО „КРИМИНОГЕННАЯ ОБСТАНОВКА В СТРАНЕ ОСТАЕТСЯ ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО НАПРЯЖЕННОЙ“, И ПОТРЕБОВАЛ „РЕШИТЕЛЬНОЙ АКТИВИЗАЦИИ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ПРАВООХРАНИТЕЛЬНЫХ ОРГАНОВ И ОБЪЕДИНЕНИЯ УСИЛИЙ ВСЕГО ОБЩЕСТВА В БОРЬБЕ С ПРЕСТУПНОСТЬЮ“».

«Сегодня», 14 февраля 1997 г.

Анализируя исторические эпохи в бытность свою историком, я уже давно пришел к выводу, что для любого нового режима, чтобы не развалиться, первым делом необходимо создать бесперебойно работающую государственную машину подавления собственного народа. На первом этапе функционирования этой машины она может столкнуться с остервенелым сопротивлением различных слоев общества, однако, если машина выстоит, то, за редким исключением, психология общества примирится с ее существованием и общество само станет частью этой машины.

Я помнил, как открыто описывала пресса и показывало телевидение весь беспредел, творившийся в России в девяностых годах. Беспредел чиновничий, бандитский, бандитско-чиновничий. Сначала это вызывало возмущение, потом мало-помалу СМИ приучили общество к тому, что это является неотъемлемой частью нашей жизни, и что бороться с этим бессмысленно. И это, как я понимал теперь, была именно та машина, которая обеспечивала сохранность режима. Неясно было только одно. Создали ли эту машину люди, или она возникла самостоятельно. Но, если у нее были создатели, то они допустили ошибку в расчетах, которая сейчас начинает им аукаться. Они не учли, что вся эта информация год за годом откладывалась и накапливалась в подсознании огромной массы людей, формировала тайную психическую установку, и что было достаточно одного толчка, чтобы эта информация приобрела характер конкретных действий.

Я вспомнил, как мой дед рассказывал мне о первых месяцах войны, когда немецкая военная машина неумолимо продвигалась на Восток, перемалывая все, что попадалось ей на пути. Молодые необстрелянные солдаты психологически не допускали возможности сопротивления этой машине. Но не допускали только до тех пор, пока не находился кто-то, кто с помощью обычной бутылки с зажигательной смесью показывал им, что немецкие танки могут гореть так же успешно, как и советские. И Темная Лошадка оказался именно этим «кто-то». И он сумел создать машину, которая сейчас перемелет в муку очень многое и очень многих. И это было неизбежным. Это было запрограммировано уже тогда, когда прежний режим создавал свою машину.

Вечером второго дня зазвонил телефон. Это звонил Николаев.

— Алло. Привет. Хорошо, что застал тебя дома.

— Ты звонил?

— Да. Визы получены. Ты поедешь?

Я вспомнил, что месяц назад мы получили приглашение от одной итальянской фирмы посетить ее завод и ознакомиться с отделочными материалами и сантехникой. Поскольку подрядов набралось много, то мы подсчитали, что есть смысл закупить партию материалов непосредственно у производителей. Мы списались с итальянцами, немцами и финнами. Первыми прислали предложения итальянцы, и Николаев начал тут же оформлять визы для меня и для себя.

— Конечно. Только все руководство ты бери на себя. Я только подписывать контракты буду.

— Чертаменто, — сказал Николаев, который сразу же после получения ответа из Италии купил самоучитель итальянского языка.

Через несколько дней мы уже были в Милане. По договоренности Николаев с переводчиком проводил переговоры с партнерами, мотался по их магазинам и заводам. Я же решил расслабиться.

Мы остановились в маленьком четырехзвездочном отеле на Виа Медичи недалеко от миланского собора. Взяв карту города, я шатался по улицам, сидел в крошечных кафе, отстоял несколько часов в соборе. Меня поразила разница между итальянскими соборами и православными российскими и, в особенности, разница между паствами. В отличие от российской паствы, в молитвах итальянцев чувствовалась какая-то искренность и близость к Богу. Наши же, в сравнении с католиками, выглядели какими-то язычниками, не понимающими, кому они молятся и зачем.

Постояв в соборе, я направился к огромному средневековому замку-крепости, башни которого были видны с Соборной площади. Стояла теплая осень, и толпы туристов бродили по территории замка. Я вышел в парк. На траве то тут, то там валялись сонные, ленивые молодые люди. Купив в вагончике банку пива, я тоже распластался на траве. Обстановка навевала покой и лень. Прихлебывая пиво, я смотрел в небо.

Внезапно кто-то растянулся на траве рядом со мной. Я недовольно покосился на неожиданного соседа и сел. На траве, облокотившись на локоть, лежал Кот.

— Какая встреча, — лениво произнес он.

— Какими судьбами?

— В командировке. Вот выдался свободный часок, решил побродить по парку. Иду и вижу, что ты здесь загораешь. Где остановился?

— В «Корробьо», а ты?

— Я на частной квартире. Недалеко от тебя. А ты-то что здесь делаешь? Турист?

— Не. По делам бизнеса.

— Пошли погуляем.

Мы поднялись и, выйдя на аллею, побрели в противоположную сторону от замка. В глубине парка народу было очень мало. На лавочках в отдалении от аллеи, по которой прогуливались мы, сидели женщины с детьми да пара девиц с собаками на газонах.

— Та операция, в которой я принимал участие, — спросил я, что, покончила с преступностью в России?

Кот присвистнул:

— Господь с тобой. Чтобы покончить с криминалитетом, нужно пол-России истребить.

— Какой же в ней был смысл?

— Во-первых, разрядить обстановку. Сейчас нечисть поприутихнет на некоторое время, а это даст нам возможность слегка подрегулировать экономику и финансы. Во-вторых, деньги. Теперь на борьбу с преступностью есть деньги.

— Преступные деньги?

— Угу. Тебя это коробит?

— Нисколько. Здесь так: или мы их, или они нас.

— Во, во. Слушай, ты мне нужен до зарезу.

— Я в твоем распоряжении. Что делать, кого мочить? И где, здесь или в Палермо?

— Ты не понял. Ты мне нужен для более квалифицированной и эффективной работы. Давай пойдем посидим где-нибудь. Поболтаем.

— Пошли. Я весь день свободен.

Мы повернули назад и пошли в направлении к замку. Навстречу нам шел человек в светлом костюме с портфелем в руках. Я внутренне почувствовал, как Кот вдруг напрягся. По мере того, как незнакомец подходил к нам, шаг его замедлялся. Наконец мы остановились метрах в трех друг от друга. На лице незнакомца (это был мужчина лет сорока пяти) появилось изумление, которое постепенно перешло в выражение ужаса.

— Сидоренко? Тебя же…

Я посмотрел на Кота. На его лице заиграла радушная улыбка, а в руках невесть откуда появилась авторучка. Я сразу же понял, что это за авторучка. Понял это и незнакомец. Он выставил вперед руку, как бы защищаясь: «Нет, нет. Не надо!». Раздался щелчок и мужик повалился на землю. Кот схватил меня за рукав и потащил через газон в сторону от аллеи. Несколько минут мы бежали, пока не выскочили где-то сбоку от замка. Перешли на шаг. Я не задавал вопросов, пока мы не расположились за столиком небольшого ресторанчика возле собора.

— Ну-с, господин Сидоренко, поясните, что это все значит и что вы хотите от меня.

— Сидоренко больше нет. Помощника президента для особых поручений Сидоренко Константина Павловича убили несколько дней назад. Взорвали вместе с машиной. Есть Константин Павлович Сидоркин, генеральный директор торгово-производственного объединения «Центр».

— Оно здесь, в Италии?

— Оно в нескольких странах, но штаб-квартира в Москве.

«ОБЪЕМ ТЕНЕВОЙ ЭКОНОМИКИ ДОСТИГ 40 % ВВП. 80 % ГОЛОСУЮЩИХ АКЦИЙ ПРИ ПРИВАТИЗАЦИИ ПЕРЕШЛИ В РУКИ ОТЕЧЕСТВЕННОГО И ИНОСТРАННОГО КРИМИНАЛЬНОГО КАПИТАЛА.

СРЕДНЕГОДОВОЙ ПРИРОСТ РЕГИСТРИРУЕМОЙ ПРЕСТУПНОСТИ В СФЕРЕ ЭКОНОМИКИ — 12, 5 %. ОТМЕНА КВОТИРОВАНИЯ ПРИВЕЛА К РОСТУ ЧИСЛА КРИМИНАЛЬНО ОРИЕНТИРОВАННЫХ ФИРМ, ВНЕДРЯЮЩИХСЯ В „ЛЕГАЛЬНЫЙ БИЗНЕС“. ДОЛЛАРЫ И ДЕНЕЖНЫЕ СУРРОГАТЫ ОБРАЗОВАЛИ „ПАРАЛЛЕЛЬНУЮ ДЕНЕЖНУЮ СИСТЕМУ ТЕНЕВОЙ ЭКОНОМИКИ… НЕ ПОДВЕРЖЕННУЮ ГОСУДАРСТВЕННОМУ КОНТРОЛЮ“».

Из доклада министра, внутренних дел А. Куликова.

«Известия», 6 февраля 1997 г.

— Если ты хочешь привлечь меня к своему бизнесу, то напрасно. Мой идет успешно. Очень успешно. Нет смысла что-то менять.

— Бизнес — это только верхушка айсберга, именуемого объединением «Центр». В действительности «Центр» — это проект.

— Проект чего?

— Проект сохранения России. Прежде чем ты примешь решение, я хочу вкратце описать тебе ситуацию, сложившуюся сейчас у нас в стране, и комплекс мероприятий, который мы собираемся провести, дабы ее изменить. Ты помнишь беседу с Кардиналом?

— Каким Кардиналом?

— Так мы называем Николая Ивановича, с которым я тебя знакомил.

— Ну?

— Так вот.

Кот задумался на несколько минут. Я не торопил его. Официант принес вино и разную закуску. Кот разлил вино по бокалам, пригубил свой и продолжил.

— Я хотел бы, чтобы ты представил в полном объеме ту катастрофу, которая обрушилась на нашу страну. Не буду тебе описывать, как это происходило на исторической сцене, ты это знаешь не хуже меня. Расскажу, что было за кулисами. Власть в стране в девяносто первом году захватила группа людей. Не пытайся угадать кто эти люди. Ты их не знаешь. Все, кто сидел на политическом Олимпе, начиная с прошлых президентов и кончая членами правительства и депутатами Федерального Собрания являлись либо куклами, не представляющими, что они творят и на кого работают, либо шестерками, получающими огромные деньги путем разграбления государства, на что хозяевами им были даны соответствующие разрешения, а также предоставлена защита от закона и от общества.

* * *

«НЕСКОЛЬКО ДРУГИХ ОБИДНЫХ ПОРАЖЕНИЙ В ЗАВЕРШАЮЩЕМСЯ ГОДУ ПОТЕРПЕЛА ДЕМОКРАТИЯ ВМЕСТЕ С ДВУМЯ ДРУГИМИ ЕЕ НЕПРЕМЕННЫМИ ЭЛЕМЕНТАМИ — ОБЩЕСТВЕННЫМ МНЕНИЕМ И „ЧЕТВЕРТОЙ ВЛАСТЬЮ“. ВЫЯСНИЛОСЬ, НИКАКИЕ ПОЛИТИЧЕСКИЕ СКАНДАЛЫ И РАЗОБЛАЧЕНИЯ НЕ В СИЛАХ ПРЕРВАТЬ КАРЬЕРУ ВЫСОКОПОСТАВЛЕННЫХ ЧИНОВНИКОВ, ЕСЛИ ТОЛЬКО ЭТОГО НЕ ЗАХОЧЕТ ЛИЧНО ПРЕЗИДЕНТ. ВЛАСТЬ НЕ БОИТСЯ ОБЩЕСТВА И НЕ СЧИТАЕТСЯ С ЕГО ПОЗИЦИЕЙ. ЗАОДНО ОНА НА УДИВЛЕНИЕ МАЛО ДЛЯ ДЕМОКРАТИЗИРУЮЩЕЙСЯ СТРАНЫ ОБРАЩАЕТ ВНИМАНИЕ НА СМИ».

«Независимая газета», 31 декабря 1996 г.

Но это само по себе не так страшно. Страшно другое — последствия методов захвата власти этими людьми. А дело было так. В конце семидесятых и мы, и американцы пришли к выводу, что ядерное оружие — это уже вчерашний день. В ядерной войне, это ясно любому школьнику, победителей быть не может. Поэтому победителем в третьей мировой мог стать только тот, кто создал бы более совершенное оружие массового поражения, причем такое оружие, которое бы не оказывало катастрофического воздействия на окружающую среду и не поражало свои войска и население своей страны. Таким оружием могла стать только психотронная техника. Началась активная работа по созданию псиоружия.

К концу восьмидесятых годов и мы, и американцы уже имели спинорно-торсионные и СВЧ-генераторы, которые могли свободно пробивать любую защиту и поражать людей на расстоянии. У нас это оружие контролировалось маршалом Ахромеевым, у американцев — генералом Крау. После захвата власти в 1991 году люди, совершившие захват, первым делом уничтожили Кручину, который являлся носителем информации о финансах победителей, и Ахромеева, который располагал всей информацией о психотронном оружии. Это было очень важно, так как это оружие планировалось использовать против граждан своей страны. В прессе, естественно, все преподносилось как самоубийство.

У псиоружия был существенный недостаток. Оно не подчиняло, а разрушало нервную систему поражаемых. Для ведения боевых действий против войск противника, то есть для решения внешних задач, это вполне подходило. А вот для решения задач внутренних, а именно — захвата и удержания власти путем массового зомбирования населения, не совсем. Тогда специалистами, которых, как ты помнишь из лекции Кардинала, мы называем кукловодами, была задействована следующая модель. Комбинированная. Нанесение по населению России ударов псиоружием и разрушения их центральной нервной системы до определенного уровня, мало влияющего на физиологию, хотя и разрушающую ее в определенных пределах. То есть до потери психической сопротивляемости вербальному внушению. Остальное делали средства массовой информации. С конца восьмидесятых годов секретные станции, дислоцировавшиеся на западной части территории России, на территориях Украины и Белоруссии, оснащенные психотронными генераторами, начали систематически облучать население этих территорий. В результате к девяностому году психический иммунитет населения этих стран был значительно снижен. Одновременно с психотронными ударами по населению наносились информационные удары средствами массовой информации.

«НЕ НАДО ЗАБЫВАТЬ И О СПЕЦИФИКЕ НАШЕЙ РОССИЙСКОЙ ДЕМОКРАТИИ, ВЕСЬМА НЕСОВЕРШЕННОЙ И УСЛОВНОЙ. ЭТО ЗНАЧИТ, ЧТО ПРОЦЕССОМ ДЕМОКРАТИЧЕСКОГО ВОЛЕИЗЛИЯНИЯ МОЖНО УПРАВЛЯТЬ, ИСПОЛЬЗУЯ ОТНЮДЬ НЕДЕМОКРАТИЧЕСКИЕ ПОЛИТИЧЕСКИЕ ТЕХНОЛОГИИ, ПРЕЖДЕ ВСЕГО АНГАЖИРОВАННОЕ ТЕЛЕВИДЕНИЕ. НО ЭТО ОБОЮДООСТРОЕ СРЕДСТВО: СЕГОДНЯ ТВ ОБЪЯСНЯЕТ НАРОДУ, К КОМУ ЛЕЖИТ ЕГО НАРОДНОЕ СЕРДЦЕ, ЗАВТРА НАРОД ГОЛОСУЕТ, А УЖЕ ПОСЛЕЗАВТРА ВОПРОШАЕТ: „А ЧЕГОЙ-ТО Я СДЕЛАЛ, Е-МОЕ?“»

«Независимая газета», 11 февраля 1937 г.

В девяносто первом году, когда подавление психоиммунитета населения территорий, подвергшихся облучению, достигло нормы, кукловоды физически устранили Ахромеева и законсервировали станции. До следующих выборов. Но результат, как я уже говорил, оказался ужасным даже по оценке кукловодов. Действуя методом тыка, они воздействовали на подсознание миллионов людей, в результате чего ко второй половину девяностых годов семьдесят процентов населения оказались психически больны. С точки зрения ортодоксальной психиатрии люди были здоровы. Но в действительности псиоружие разрушило в психике людей блокировки рада инстинктов, установленные природой. Сейчас наши ученые пытаются установить, повлияло ли излучение генераторов на генную структуру. Если нет, то положение можно спасти. Если да — России кранты.

В результате разрушения блокировок у одних сильно снизился инстинкт самосохранения и развился инстинкт агрессии. До дикого, неуправляемого уровня. Ты и твои коллеги по ГОН стали жертвами именно таких людей, которые в свою очередь являются жертвами кукловодов. У других инстинкт самосохранения, наоборот, зашкалил выше нормы, что вылилось в довольно мерзком феномене. Люди потеряли над собой контроль, соприкасаясь с деньгами, в результате чего наступил крах экономики, поскольку система управления экономикой оказалась сориентированной на насыщение психически больных чиновников всех рангов. Кукловоды создавали государственный криминалитет в лице уголовников и чиновничества с целью создания социальной опоры своего режима. Но процесс принял неконтролируемый характер.

«ОНА, ЭТА ВЛАСТЬ, НЕУЯЗВИМА ИМЕННО В СИЛУ ТОГО, ЧТО ЛЕГИТИМИЗИРОВАЛА ВСЕ СПОСОБЫ ПРОТЕСТА ПРОТИВ СЕБЯ, РАЗРЕШИЛА МАКСИМАЛЬНУЮ КРИТИКУ СЕБЯ  И, РАЗРЕШИВ, ВЫРАБОТАЛА К ЭТОМУ ИММУНИТЕТ. ПОХОЖЕ, ВЛАСТЬ ДОБИЛАСЬ ТОГО, ЧТО В СОВРЕМЕННОЙ РОССИИ СДЕЛАТЬ НИЧЕГО НЕЛЬЗЯ — В РОССИИ НЕЧТО МОЖЕТ ТОЛЬКО ПРОИЗОЙТИ. МОЖЕТ ПРОИЗОЙТИ ПУГАЧЕВСКИЙ БУНТ, ЭПИДЕМИЯ ЧУМЫ, ГОЛОД, ЧЕРНОБЫЛЬ… И ТО, ЧТО МОЖЕТ ПРОИЗОЙТИ, — ПРОИЗОЙДЕТ, МЫ ЭТО ЕЩЕ УВИДИМ…».

«Независимая газета», 11 февраля 1997 г.

Сейчас наши ученые работают день и ночь, пытаясь найти выход из создавшегося положения. Пока мы только нашли лекарство, способное притормозить процесс.

Кот замолчал и задумался. Я пытался переварить полученную от него информацию. Должен сказать, что в душе у меня зародился скепсис, поскольку сам я не ощущал на себе воздействие псиоружия и СМИ, разве что боязнь смерти исчезла. Но я это относил не к воздействию генераторов, а к смерти семьи. Однако, фокус, который мне показал Николай Иванович, именуемый Кардиналом, заставлял задуматься. Кот словно прочитал мои мысли.

— Ты, наверное, думаешь, что я сгущаю краски, поскольку сам ты не считаешь себя жертвой псиоружия.

— Честно говоря, никогда не испытывал на себе его воздействия.

— Испытывал. Только не знал, что это псиоружие. Торсионные поля вызывают головную боль, повышение артериального давления, боли в мышцах и в половых органах. И если, ощутив эти эффекты, ты обратишься к врачу, тот не найдет причину, так как для традиционной медицины ты здоров. Температура нормальная, анализы тоже, сердечко бьется ровно. И только по прошествии нескольких лет, когда у тебя найдут злокачественное образование, поражение сердечно-сосудистой системы, болезнь мозга или опорно-двигательного аппарата, врачи скажут, что ты болен, но никогда не поймут, что это — результат воздействия спинорно-торсионных полей.

«…И ТЕПЕРЬ ВОПРОС В ТОМ, НУЖЕН ЛИ ЕЛЬЦИН ОБЪЕДИНЕННОЙ НОМЕНКЛАТУРЕ. ОН НУЖЕН НОВОМУ КЛАССУ ПОСТОЛЬКУ, ПОСКОЛЬКУ В ФИГУРЕ ОФИЦИАЛЬНОГО ГЛАВЫ ГОСУДАРСТВА ЛОКАЛИЗУЕТСЯ ОТВЕТСТВЕННОСТЬ И ОН СПОСОБЕН ВЫПОЛНЯТЬ РОЛЬ ПОЛИТИЧЕСКОГО ПРИКРЫТИЯ НЕКИХ СКРЫТЫХ ПОЛИТИЧЕСКИХ СИЛ И ЭКОНОМИЧЕСКИХ ИНТЕРЕСОВ».

«Независимая газета», 11 февраля 1997 г.

Ты помнишь президентские выборы 1996 года? Тогдашний победитель просуществовал очень недолго, а последние годы своего правления вообще был неспособен принимать самостоятельные решения, так как подвергся обработке генераторами еще в 1990 году, когда кукловоды приступили к подготовке его амплуа президента независимой России. Его сменщик, премьер, ставший президентом, был дееспособным только полтора года, а затем загнулся. Почему? Потому что подвергся облучению в 1993 году.

— А управляли ими кукловоды?

— Да, но не напрямую, а через ассистентов, которые занимали должности вице-премьеров, помощников президента и так далее.

— Ну, так этих кукловодов нужно немедленно отстреливать.

— Согласен. Но сначала их нужно выявить.

— Вы их не знаете?

— Пока нет. Хотя ниточки к ним кое-какие сохранились.

— Почему сохранились? Их уничтожали?

— Разумеется. Сразу же, как только кукловоды поняли, что допустили ряд просчетов, результатом которых наш приход к власти стал неизбежным, они начали рубить концы. Но кое-какие мы успели ухватить.

Внезапно я почувствовал легкий страх. Даже не страх, а какое-то смутное беспокойство. Впервые с момента гибели семьи. Быстро проанализировав источник, я в упор посмотрел в глаза Коту.

— Ты хочешь о чем-то спросить?

— Да, только вопрос… — я замялся.

— Спрашивай. Спрашивай как можно больше. Если решишь стать одним из нас, у тебя не должно быть ни тени сомнений.

— А ты уверен, что вами не управляют кукловоды?

— Уверен, — улыбнулся Кот.

— Почему?

— Хотя бы потому, что мы их ищем, чтобы уничтожить. Кроме того, у нас есть специалисты, способные определить, болен ты или здоров. В том эшелоне, в котором нахожусь я, — все здоровы.

— Значит, у вас есть и больные?

— Конечно. Только их психическое заболевание направлено в нужное русло.

— Я тоже болен?

Кот сочувственно посмотрел на меня и опустил глаза.

— Я не могу тебе лгать. Сам подумай, может ли психически здоровый человек заниматься тем, чем занимался ты неделю назад? Но ты болен не в результате воздействия псигенераторов.

— А в результате чего? Того, что уничтожили мою семью? (Я почувствовал, что меня начинает трясти. Кот подозвал официанта и что-то сказал ему на итальянском. Тот ушел, но вернулся очень быстро. В его руках был поднос, на котором стоял бокал с коньяком).

— Выпей. Не беспокойся, я не собираюсь тебя спаивать, чтобы осуществить вербовку. Запомни, я был, есть и останусь твоим другом, кем бы ты ни был. Не прощу только предательства. Пей. Сними стресс.

Я залпом хватанул бокал коньяка. Подождал минуту, пока не почувствовал, как тепло растекается по всему телу. Дрожь исчезла. Я опять посмотрел в глаза своему другу, который на этот раз их не опустил.

— Так в результате чего я заболел? И что это за болезнь?

— Я неправильно выразился, быть может. Лучше сказать, что ты не заболел, а просто родился не таким, как подавляющее большинство мужчин. Немножко иная генетическая структура.

— Я что, генетический мусор? — спросил я, вспомнив американскую кинокомедию «Близнецы».

— Нет. Определение таких как ты зависит от обстановки, в которую они попали. Среди тех, кого ты уничтожал, много генетического мусора. Мусором их сделала ситуация, которую создали кукловоды для проведения своих операций по захвату и удержанию власти. Но по генетической структуре они такие же, как ты. У вашего брата так: либо вы мусор, либо мусорщики. Ты — мусорщик. Но я предлагаю тебе завязать с этой работой и переключиться на другую.

— Какую?

— Более интеллектуальную работу по обеспечению выживания российской нации.

— Поиск и уничтожение кукловодов?

— И это тоже. Но это долгое дело. Сейчас нужно притормозить процесс развития психического заболевания общества.

— Что же за лекарство изобрели ваши кардиналы?

— Страх.

— А разве ГОН не достаточно для того, чтобы посеять страх?

— Увы. ГОН могут только обеспечить спокойствие населения на улицах. Для спасения экономики они не годятся.

— Поясни.

— Больны ведь не только те, кого лечат с помощью ГОН. Их не так уж много. И на экономику они практически не влияют. Те, кто разрушает экономику, под статус объекта ГОН не попадают. Их будут лечить другие элементы системы управления, которую мы создаем.

— Что за система?

— Психологическая система управления обществом.

— С помощью страха?

— Увы. Пока только с помощью страха. Но наши специалисты уверены, что это только подготовка к основному курсу лечения.

— Помолчим, — сказал я и принялся за спагетти с креветками.

Мы ели молча, не глядя друг на друга. Кот щедро поливал оливковым маслом все блюда. Когда принесли кофе, я посмотрел на него. Он смаковал глоток за глотком дымящегося напитка (ему, в отличие от меня, принесли большую чашку «экспрессо»), и вид у него был как у человека, который сбросил с плеч тяжелое бремя. Пообедав, мы вышли на улицу и, не сговариваясь, направились на площадь. Сели на ступеньки собора.

— Что я должен делать?

— Ты согласен стать одним из нас?

— Раз спрашиваю, значит, согласен.

— Отлично. Когда ты возвращаешься в Россию?

— Послезавтра.

— В понедельник я буду ждать тебя в Москве. Как приедешь, позвони вот по этому телефону. Это мой мобильный, — он вырвал из записной книжки листок и написал номер.

— Чао. До встречи.

Он хлопнул меня по плечу и встал. Я сидел на ступеньках, провожая его взглядом. Он шел уверенной походкой и скоро скрылся из виду. Я поплелся в гостиницу.

«СЕРЬЕЗНЫЕ ПРАВИТЕЛЬСТВЕННЫЕ МЕРЫ НЕОБХОДИМЫ ДЛЯ ПРЕДОТВРАЩЕНИЯ ПРОЦЕССА ДАЛЬНЕЙШЕЙ КРИМИНАЛИЗАЦИИ ЭКОНОМИКИ. ПОЛЬЗУЯСЬ НЕВМЕШАТЕЛЬСТВОМ ПРАВИТЕЛЬСТВА, УГОЛОВНЫЕ ЭЛЕМЕНТЫ ЗАПОЛНЯЮТ ВАКУУМ. ПРИБЕГАЮТ К ТАКИМ КРИМИНАЛЬНЫМ МЕТОДАМ, КАК ЗАКЛЮЧЕНИЕ КОНТРАКТОВ ПОД УГРОЗОЙ ЖИЗНИ ИЛИ СОБСТВЕННОСТИ, ТВОРЯТ НЕЗАКОННОЕ СУДОПРОИЗВОДСТВО, КОНТРОЛИРУЮТ С ПОМОЩЬЮ МАФИОЗНЫХ СТРУКТУР РЯД ВАЖНЫХ СЕКТОРОВ РОССИЙСКОЙ ЭКОНОМИКИ, ЗАНИМАЮТСЯ ПОДКУПОМ ДОЛЖНОСТНЫХ ЛИЦ И Т. П. ТАКИМ ОБРАЗОМ, К СОЖАЛЕНИЮ, В ЗНАЧИТЕЛЬНОЙ СТЕПЕНИ ПРОИЗОШЕЛ ПЕРЕХОД НЕ К РЫНОЧНОЙ, А К КРИМИНАЛИЗИРОВАННОЙ ЭКОНОМИКЕ.

ГОСУДАРСТВО ДОЛЖНО ДАТЬ ЭТОМУ ОБРАТНЫЙ ХОД И ЛИКВИДИРОВАТЬ РАКОВУЮ ОПУХОЛЬ ПРЕСТУПНОСТИ И КОРРУПЦИИ, ЧТОБЫ СОЗДАТЬ СТАБИЛЬНЫЙ ПРЕДПРИНИМАТЕЛЬСКИЙ КЛИМАТ И ТЕМ САМЫМ СТИМУЛИРОВАТЬ ИНВЕСТИЦИИ И ПРОИЗВОДСТВО. ЭТО ПОТРЕБУЕТ РЕФОРМ В САМОМ ПРАВИТЕЛЬСТВЕ, А ТАКЖЕ РЕШИТЕЛЬНЫХ ДЕЙСТВИЙ ПО ФОРМИРОВАНИЮ ЭФФЕКТИВНЫХ ИНСТИТУТОВ, ОТСУТСТВИЕ КОТОРЫХ СОЗДАВАЛО ПОЧВУ ДЛЯ ПРАВОНАРУШЕНИЙ».

Американские экономисты: лауреаты Нобелевской премии Лоуренс КЛЕЙН, Василий ЛЕОНТЬЕВ, Роберт СЛ0У, Джеймс ТОБИН, Кеннет ЭРРОУ.

Профессора: Майкл ИНТРИЛИГЕЙТОР, Маршалл ПОУМЕР.

Российские экономисты, академики РАН: Леонид АБАЛКИН, Олег БОГОМОЛОВ, Дмитрий ЛЬВОВ, Валерий МАКАРОВ, Станислав ШАТАЛИН, Юрий ЯРЕМЕНКО.

«ВЕК», № 1, 1997 г.

 

8. ЛЕКАРСТВО ОТ БЕЗУМИЯ

Вернувшись в Питер, я сразу же взял билет на Москву и поставил в известность компаньонов о том, что ухожу с должности генерального и уезжаю. Это не произвело особого эффекта, поскольку все этого давно ждали. Прощальная пирушка накоротке, заверения в том, что меня всегда ждет мой кабинет, и через несколько часов я уже лежал на верхней полке экспресса по маршруту Санкт-Петербург — Москва.

Итак, кукловоды. Творцы эпох, пропустившие через созданные ими же жернова истории целые народы, среди коих незаметно затесался скромный бывший историк, песчинка в людском море, перемолотая в муку. А сколько еще в этой муке историков, врачей, инженеров? Сколько стариков и старух? Сколько сопляков, сгинувших в Чечне «с улыбкой на устах», при проведении не войсковых, а, как оказалось, финансовых операций? Ну-ну! Не знаю как с кукловодами, но с их шестерками мне, наверное, дадут посчитаться. Пощады не будет.

Внезапно я вспомнил Пинкертона. Его статьи с разоблачением диктатуры и особенно долбание по Темной Лошадке в период избирательной кампании наводило на мысль о том, что Пинкертон — шестерка второго эшелона, добивающая облученных генераторами представителей толпы типа меня. Нет, господин Пинкертон. На крючок свободы и демократии вы меня больше не подцепите. И я вас буду истреблять как взбесившихся собак. За все: за жену и дочь, за стариков и старух, за сопляков, чья кровь и на твоей совести. Жди, Пинкертон. Я уже еду. До встречи.

Москва встретила меня мерзкой погодой. Раскрыв зонтик, я поспешил к ближайшему таксофону. Кот ответил сразу же.

— Ты с вокзала?

— Да.

— Ныряй в метро и приезжай на Третьяковскую. Я буду ждать тебя на выходе.

Вокзал кишел объектами для ликвидации. Дегенеративные морды проскальзывали то тут, то там, но меня они больше не интересовали. Ими пусть занимаются другие. Я купил «Московский комсомолец» и поехал на Третьяковскую. Стоя на эскалаторе, начал читать рубрику «срочно в номер!» Мое внимание сразу же привлекла заметка «Дерзкий побег».

«Вчера ночью из специзолятора „Лефортово“ совершил побег генерал Павел Грачкин, который был арестован две недели назад по подозрению в финансовых махинациях и подпольной торговле оружием в странах бывшего СНГ, в бытность министром обороны России. Информированные источники сообщили, что накануне побега у генерала Грачкина случился сердечный приступ, в связи с чем к нему был направлен врач, который сделал бывшему министру укол, после чего тот уснул. Утром камера генерала оказалось пустой. Начато следствие.

Редакции также стало известно, что в тот же вечер со своей подмосковной дачи исчез бывший заместитель министра обороны генерал Кобцов. Исчезновение двух генералов, по мнению работника военной прокуратуры, пожелавшего остаться неизвестным, имеет тесную связь. Генерал Кобцов, по словам его родственников, ожидал ареста со дня на день. Не исключено, что у героя подавления путча ГКЧП не выдержали нервы и он вульгарно „ударился в бега“».

«ОДНИМ ИЗ САМЫХ БОЛЬШИХ СЕКРЕТОВ НОВОЙ РОССИИ СТАЛА ТОРГОВЛЯ ОРУЖИЕМ. ВЕРНЕЕ, ТО, ЧТО ТОРГОВЛЯ ИДЕТ, ПОНЯТНО БЫЛО ВСЕМ. БЕЗ ПОДОБНЫХ ПОСТАВОК И В ГРУЗИИ, И В КАРАБАХЕ, И В МОЛДАВИИ, И В ЧЕЧНЕ ДРАЛИСЬ БЫ ПАЛКАМИ И КАМНЯМИ. БОЛЕЕ ТОГО, ВО МНОГОМ ЭТИ КОНФЛИКТЫ И ПОДДЕРЖИВАЛИСЬ РАДИ ТОГО, ЧТОБЫ ТОРГОВЛЯ „МАШИНКАМИ СМЕРТИ“ ПРОЦВЕТАЛА И КРЕПЛА. КОНКРЕТНЫЕ ЖЕ ФАКТЫ ОСТАВАЛИСЬ НЕИЗВЕСТНЫМИ».

«Московский комсомолец», 14 февраля 1997 г.

У выхода из метро меня ждал Кот. Судя по веселому лицу, дела его фирмы процветали. Поднабравшись немного опыта в том, что Сидоренко и мои руководители в ГОН называли спецработой, я был немного удивлен, что Кот пришел пешком и без сопровождения. Хотя и допускал, что, чтобы заметить сопровождение, моего опыта было явно недостаточно. Он обнял меня, прижавшись щекой к щеке.

— Пошли. Здесь недалеко. Три минуты ходьбы.

Мы свернули за угол. Я мельком бросил взгляд на крайний дом. Улица Малая Ордынка. Кот молчал всю дорогу, пока мы не вошли во двор большого серого дома, где стоял еще один небольшой особняк явно прошлого столетия. «С этого момента ты не должен удивляться ничему, что увидишь и в чем будешь принимать участие», — сказал он и подвел меня к двери особняка, возле которой была прикреплена табличка: «Частный институт социальных исследований». «Что за институт?» — спросил я. «Научное заведение, одним из спонсоров которого является моя фирма», — ответил он.

Охрана, стоявшая у входа, не обратила на нас никакого внимания. Кот повел меня по коридору налево и зашел в небольшую комнату, которую отпер своим ключом. Сначала я решил, что это его местное рабочее место, так как комната была оборудована как кабинет. Стол с компьютером, «кресло руководителя» финского производства (совсем, как у меня в фирме), высокий стеллаж с книгами шириной во всю стену. Я бухнулся в кресло напротив рабочего стола, но Кот вместо того, чтобы сесть за стол достал из кармана устройство и навел его на стеллаж. Раздался щелчок, и кусок стеллажа отошел от стенки. За ним оказался лифт без двери. Кивком Сидоренко пригласил меня следовать за ним.

Мы спустились на два этажа вниз и пошли по коридорам небольшого лабиринта. Я подумал, что самостоятельно я дорогу обратно не найду. Направо, налево, опять налево. Наконец, Кот толкнул одну из дверей, и мы вошли в его кабинет, оборудованный по последнему слову техники.

Компьютер, селекторная связь, два факса, несколько телефонов, среди которых два, судя по гербам СССР, явно принадлежали к правительственной связи. У стены стоял огромный аквариум с крупными рыбами.

— Садись, — сказал Кот, указав на кресло возле журнального столика. Затем, достав из бара бутылку и две рюмки, разлил коньяк.

— Выпьем за новый этап в твоей жизни, старик. Отметим твое вступление в наш тайный орден.

Мы чокнулись, после чего я сказал:

— Опять орден. А прежний что? Распущен за ненадобностью?

— Прежний орден никогда не будет распущен.

— Только, насколько я понимаю, мы с тобой теперь по одну сторону баррикады, а третий член — по другую.

— Всему свое время. Пинкертон обречен быть с нами.

— Кстати, не объяснишь ли, как можно сбежать из Лефортова?

— Ты имеешь в виду «Мерседеса»? (Так несколько лет назад пресса окрестила тогдашнего министра обороны).

— Его самого.

— А он не сбежал. Он изъят.

— Кем?

— Нами. Сейчас он находится в этом здании. Этажом ниже. И Кобцов там же. Заснули в одном месте, проснулись — в другом. Мы надеемся узнать с их помощью массу интересных вещей, а заодно сделать неплохой бизнес.

«НО „МК“ ИЗ НАДЕЖНЫХ ИСТОЧНИКОВ МИНОБОРОНЫ СТАЛИ ИЗВЕСТНЫ НЕКОТОРЫЕ ЦИФРЫ, КОТОРЫЕ САМИ ПО СЕБЕ ЯВЛЯЮТСЯ СЕНСАЦИЕЙ. ЕСЛИ ВЕРИТЬ ИСТОЧНИКУ, ТО ЗА 1995–96-Й ГОДЫ И ТОЛЬКО В АРМЕНИЮ БЫЛО ПОСТАВЛЕНО 84 ТАНКА „Т-72“ (ПОЛК), 50 БОЕВЫХ МАШИН ПЕХОТЫ „БМП-2“, ЗАПЧАСТЕЙ НА СУММУ 7 МЛРД. РУБЛЕЙ. И ЧТО ИНТЕРЕСНО: НИ ОДНОГО ДОКУМЕНТА ПРАВИТЕЛЬСТВА, РАЗРЕШАЮЩЕГО И РЕГЛАМЕНТИРУЮЩЕГО ПЕРЕДАЧУ ЭШЕЛОНОВ ТЕХНИКИ, КАК И НИ ОДНОГО РУБЛЯ ЗА „ОДОЛЖЕННЫЕ“ МАШИНЫ ПОКА ОБНАРУЖИТЬ НЕ УДАЛОСЬ».

Там же.

— У меня такое ощущение, что основной бизнес твоего объединения «Центр» — не торговля и производство, а банальный рэкет.

— Ну, я бы не ставил так вопрос. Конечно, рэкет имеет место быть в нашем бизнесе. Куда денешься. Жить-то надо. (Он весело засмеялся). И не только нам, но и государству.

Чтобы работать с нами, тебе нужно будет многому научиться. Причем не только стрельбе из пистолета, но и анализу. В курс твоей подготовку будет входить и новая наука о сущности природы и природных явлений. Эта наука была создана группой наших ученых на базе знаний, которые человечество накапливало тысячелетиями, начиная с шумеров. Как только ты освоишь азы этой науки, тебе многое станет ясно в окружающей тебя невидимой действительности. Для начала скажу только об основном законе природы. Это всемирный, точнее, универсальный Закон Баланса. Кукловоды, которых мы ищем, и найдем, можешь не сомневаться, не владели знаниями об этом Законе. В противном случае они заключили бы массу народа, некоторые из лучших представителей которого сейчас пребывают в стенах этого научного учреждения, а другие появятся здесь в скором времени, в очень жесткие рамки, дабы не потерять контроль за ситуацией. Так вот, наш рэкет — это неизбежное восстановление Баланса. Повторяю, неизбежное. Не было бы нас, были бы другие. Не было бы людей, возникла бы ситуация. Но оставим тонкий мир до тех пор, пока ты не познакомишься с ним поближе.

Насчет этих жадюг в лампасах могу сказать только, что изъятие у них «трудовых накоплений» не есть наша главная цель. Денежки-то мы из них вытрясем, это дело плевое. У нас генералы рыдают как дети (он опять засмеялся), а вот сумеем ли мы выжать из них информацию о тех, кто стоял за кадром, это вопрос. Это большой вопрос.

— Они что, знают кукловодов?

— Не исключено. Они могут знать какого-нибудь Ивана Ивановича Иванова, а вот то, что этот самый Иван Иванович Иванов — кукловод, они не могут даже догадываться. Вот в этом-то и состоит наша главная задача. Вычислить, кто из известных им людей кукловод. Кто дергал за ниточки. А это уже дело далеко не плевое.

«НАПРИМЕР, КОГДА В БАКУ СНЯЛИ С ДОЛЖНОСТИ МИНИСТРА ОБОРОНЫ Р. ГАЗИЕВА, КОТОРЫЙ ЧУТЬ-ЛИ НЕ ЕЖЕНЕДЕЛЬНО ЛЕТАЛ В МОСКВУ С ЧЕМОДАНАМИ ДЕНЕГ, ГРАЧЕВ ЛИЧНО ТРЕБОВАЛ ОТ АЗЕРБАЙДЖАНСКОГО РУКОВОДСТВА ВЕРНУТЬ ЕГО! НАДО ЗАМЕТИТЬ, ЧТО СТАВЛЕННИКИ РОССИЙСКИХ ВОЕННЫХ, КАК ПРАВИЛО, ОКАЗЫВАЛИСЬ ВЕСЬМА СПЕЦИФИЧЕСКИМИ ЛЮДЬМИ. В БАКУ БЛАГОДАРЯ РОССИЙСКОМУ ОРУЖИЮ, ПЕРЕДАННОМУ ЕГО ГРУППИРОВКЕ, ПРЕМЬЕРОМ СТАЛ С. ГУСЕЙНОВ, КОТОРОГО В АЗЕРБАЙДЖАНЕ ОТКРЫТО НАЗЫВАЛИ НАРКОКОРОЛЕМ. КОГДА ВО ВРЕМЯ ОЧЕРЕДНОЙ ВООРУЖЕННОЙ РАЗБОРКИ АЛИЕВУ УДАЛОСЬ ПЕРЕИГРАТЬ ПРИСТАВЛЕННОГО К НЕМУ ПРЕМЬЕРА, ГУСЕЙНОВА ВЫВОЗИЛИ НАШИ СПЕЦСЛУЖБЫ (ЭТО ОФИЦИАЛЬНО ПОДТВЕРДИЛ САМ АЛИЕВ). В ГРУЗИИ НАШИМ ЧЕЛОВЕКОМ СТАЛ МИНИСТР БЕЗОПАСНОСТИ ИГОРЬ ГЕОРГАДЗЕ. ПОСЛЕ ТОГО КАК И ЕГО ПРИШЛОСЬ ВЫВОЗИТЬ ИЗ ТБИЛИСИ НА ВОЕННОМ САМОЛЕТЕ ПОД ОХРАНОЙ, ОН БЫЛ ОБВИНЕН НА РОДИНЕ В ТОРГОВЛЕ ОРУЖИЕМ, ТРАНЗИТЕ НАРКОТИКОВ И ПОКУШЕНИИ НА ШЕВАРДНАДЗЕ».

Там же.

Теперь вкратце о нашей организации. Структурно мы состоим из восьми отделов: отдел психологической борьбы, оперативно-технический отдел, агентурный отдел, ликвидационный отдел, финансово-экономический отдел, международный, отдел обеспечения и отдел кадров.

Основной отдел — это отдел психологической борьбы. Это конечная инстанция, на которую фактически работают все остальные отделы. ОПБ возглавляет Николай Иванович. Этот отдел принимает все важнейшие решения, обязательные к исполнению всей структурой. Он также выполняет роль консультанта при планировании практически всех операций, за исключением финансовых. Отдел имеет несколько подразделений, в том числе и строго засекреченных, о которых знает только Николай Иванович и я.

— Что это за подразделения?

— Это подразделения, ведущие научно-исследовательскую работу. Они пожирают значительную часть нашего бюджета, но я уверен, что конечные результаты их исследований окупят все затраты.

— В какой же отдел ты собираешься направить меня?

— Ты не будешь работать в отделах. Я хочу, чтобы ты стал моим помощником.

— У тебя что, нет помощника?

— У меня их несколько, но каждый работает в узком направлении. Люди у нас проверенные, а главное, психологически обработанные, что на 99 процентов исключает возможность предательства, но тем не менее, один процент существует. Поэтому доступ ко всей информации имею только я и Кардинал. Мне с каждым днем становится все труднее держать в памяти общую картину. Поэтому мне нужен помощник — дублер.

— Но я же не профессионал, — сказал я, вспомнив фразу, брошенную мне на прощание Алексеем.

— Во-первых, это не нужно. Ты будешь привлекаться к операциям, но крайне редко и в диапазоне твоих возможностей. Во-вторых, за год ты им станешь.

— А как же поиск кукловодов?

Кот пристально посмотрел мне в глаза, и минуты две мы гипнотизировали друг друга. Затем он, не опуская взгляда, сунул в рот сигарету, закурил и сказал: «Это основная задача всей организации. И в этой операции ты будешь участвовать. В определенный момент ты выйдешь на них».

Один коварный вопрос вертелся у меня на языке, и я задал его:

— Ты уверен в своих людях на девяносто девять процентов. А насколько ты уверен во мне?

Суровое лицо Кота изменилось. Глаза потеплели.

— По науке на сто процентов верить никому нельзя, так как теория гласит однозначно: существуют ситуации, когда человек не в состоянии противостоять своей морали. Инстинкты сильней ее. Но я не хочу об этом думать. Иначе можно свихнуться.

— А если я предам, что ты сделаешь? Пристрелишь?

Он покачал головой.

— Нет. Застрелюсь сам.

— Скажи, а с кем Пинкертон? — перевел я разговор на другую тему.

— Сам с собой. И со своими принципами. Но я уверен, что он будет с нами.

Дверь отворилась, и вошел Николай Иванович. Вид у него был усталый, но довольный. Он крепко пожал мне руку (я отметил, что рука у него скорее как у кузнеца, а не у научного работника), сел в кресло напротив меня и обратился к Коту.

— Кофейком не угостите, Константин Павлович?

— Кофе нет, — сказал Кот, доставая еще одну рюмку, — а коньячку извольте.

— Ну что ж, — вздохнул Кардинал, — придется принять ваше сатанинское зелье.

— Еще не известно, что больше сатанизмом пахнет: мой коньяк или ваш кофе, — обиделся Кот.

Николай Иванович лихо опрокинул рюмку и развалился в кресле, всем видом выказывая расслабленность. Кот выжидательно смотрел на него.

— Подготовка к операции близится к завершению. Отобрано в разных городах около двух тысяч кандидатов на искупление грехов. Все взяты под наблюдение. На следующей неделе начнем изъятие первых двух сотен, чтобы готовить их к покаянию.

— Изымать будешь всех разом?

— Ну что ты, голуба моя. Партиями по пять — семь человек. На все уйдет месяца два.

— Долго.

— Что поделаешь. Пока изымем, пока проведем пастырские беседы. К тому же после того, как их прооперируют, им нужно будет постельный режим соблюдать несколько дней. А вот публике мы их представим всех разом.

Я ничего не понимал в их разговоре, но чувствовал, что готовится какая-то масштабная операция психологической направленности. Николай Иванович обратился ко мне:

— Вы, голубчик, теперь в курсе наших дел?

— Немного.

— Да, детали вы узнаете постепенно. Операция «Вельзевул» займет много времени и сил. Но если она нам не удастся, то Россию еще долго будут трясти социально-экономические катаклизмы. Ведь фактически кукловоды власть не потеряли, только сузили диапазон своих возможностей. И уже разрабатывают план восстановления прежних позиций. Вы ознакомитесь, голубчик, со всеми материалами. К сожалению, скудными пока. Кстати, часть кукловодов действует из-за границы.

— Николай Иванович, когда вы пришли, вы говорили об этой операции или о другой?

— О другой, голубчик. Та операция называется «Святая Инквизиция». Вы с ней тоже ознакомитесь.

— А что это за операция?

— Лекарство от безумия. Наш отдел психологической борьбы работает в двух стратегических направлениях. Первое — это выявление кукловодов и их нейтрализация в будущем. Второе — ликвидация последствий их деятельности, а именно, лечение людей, заболевших в результате психофизического воздействия.

«НИ В ОДНОЙ СТРАНЕ МИРА НЕТ ТАКОЙ КРУТОЙ КРИВОЙ СМЕРТНОСТИ, КАК В РОССИИ. ПРЕЖДЕ ВСЕГО, ЭТО КАСАЕТСЯ НАШИХ МУЖЧИН. СПЕЦИАЛИСТЫ ОТМЕЧАЮТ СВЕРХСМЕРТНОСТЬ СИЛЬНОЙ ПОЛОВИНЫ ИМЕННО ТРУДОСПОСОБНОГО ВОЗРАСТА. РОССИЙСКИЕ МУЖЧИНЫ ГИБНУТ ОТ НЕСЧАСТНЫХ СЛУЧАЕВ, ТРАВМ, ОТРАВЛЕНИЙ. ЕСЛИ В СТРАНАХ ЕВРОПЫ, США И ЯПОНИИ ПО ЭТИМ ПРИЧИНАМ В МИР ИНОЙ ОТПРАВЛЯЕТСЯ ОКОЛО 5 % ОБЩЕГО КОЛИЧЕСТВА УМЕРШИХ, ТО В РОССИИ — 25–30 %».

«Московский комсомолец», 16 февраля 1997 г.

— А что является лекарством?

— Страх. Операция «Святая Инквизиция» направлена на повышение у части больных инстинкта самосохранения в целях снижения инстинкта агрессии. Так же как ГОН, агентом которого вы были до сегодняшнего дня. Только ГОН — это лекарство для тяжелой формы заболевания, а «Святая Инквизиция» для менее тяжелой, но больной еще одной формой психического расстройства, которую мы условно называем «Золотой Телец».

— А почему операцию по выявлению кукловодов назвали «Вельзевул»?

— Вельзевул в повериях древних иудеев считался высшим из диаволов. А древние ханааняне почитали его, помимо всего прочего, еще и как Бога мух. Мухи в представлении древних являлись демонами, подчинявшимися Вельзевулу. Эти «демоны» являются переносчиками инфекционных заболеваний, ну а мы «мухами» назвали переносчиков психических заболеваний, которые подчиняются Вельзевулу. С подробным списком главных мух вы познакомитесь, а вот чтобы найти Вельзевула, нам придется попотеть.

Николай Иванович сладко потянулся и встал.

— До встречи, друзья мои. Я, пожалуй, пойду присну часочка два-три.

И, пожав нам руки, он вышел. Встал и Кот.

— Поехали.

— Куда?

— В штаб-квартиру.

В машине я спросил:

— Что я буду делать?

— Для начала тебе надо будет изучить весь механизм нашей структуры. Первое время ты будешь жить и работать в штаб-квартире. Она в двадцати километрах от Москвы. А потом переберешься в столицу и возглавишь одну структуру, которую мы сформируем. Это будет финансовая структура, довольно крупная, со стопроцентным иностранным капиталом. Постепенно ты войдешь в мир крупного бизнеса. Ну и в правительственные круги. Мы дадим тебе ниточку, по которой ты попробуешь выйти на крупных «мух», а через них на кого-нибудь из кукловодов.

В штаб-квартире, которая оказалась бывшим военным городком, окруженным трехметровым бетонным забором, Кот сначала отвел меня в помещение, где мне предстояло жить в ближайшее время. Уютный гостиничный номер со всеми удобствами. Я быстро разложил свой нехитрый скарб: туалетные принадлежности в ванную, пару костюмов, свитер, джинсы, рубашки и белье в шкаф.

Когда я закончил, Кот отвел меня в столовую, которая отличалась от ресторана только тем, что была очень уютной.

За завтраком глава объединения «Центр» ознакомил меня с распорядком штаб-квартиры. Завтрак с семи тридцати до восьми тридцати. Обед с часу до четырех. Ужин с семи до десяти вечера. Можно все заказывать в номер. Рабочий день начинался в девять, а когда заканчивался, «одному Богу известно».

Кормили в моей новой фирме роскошно. Не хуже, чем в пятизвездочных отелях. Кот также проинформировал меня о наличии в штаб-квартире магазинов, парикмахерской, сауны и бассейна, минигоспиталя и комбината бытовых услуг. «Здесь есть все, кроме роддома и кладбища», — сказал он.

— Что, все сотрудники живут здесь? — спросил я.

— В подавляющем большинстве. Ведь работать приходится от зари до зари.

— ГОН имеет отношение к вашей структуре?

— Не к вашей, а к нашей.

— Извини.

— Нет. ГОН — это государственная организация. А мы частная компания. Сейчас иди к себе и отдыхай, а завтра я жду тебя в девять у себя в кабинете.

На следующее утро в восемь утра я уже был в столовой. За столиками сидели человек двадцать. На меня никто не обратил внимания. Я сел за отдельный столик, предварительно наполнив тарелку закуской с большого стола, стоявшего в центре зала.

Когда я сел, ко мне сразу же подошла официантка и спросила, что я буду пить, чай или кофе.

— Привет, — услышал я за спиной. — К тебе можно?

Я обернулся и увидел Тарасова с тарелкой в руках.

— Садись.

— Ты сюда совсем или на время?

— Как Бог положит.

Лениво проглотив завтрак, я направился к двухэтажному зданию, расположенному в торце плаца, который окружали бывшие казармы, переоборудованные под офисы и гостиницу. Охрана, видимо, уже знала меня в лицо, так как один из охранников, взглянув на меня, приветливо сказал: «Вам на второй этаж в конец коридора».

Кот сидел за большим письменным столом, просматривая какие-то бумаги, делая пометки. Когда я вошел, он встал, вышел из-за стола и протянул руку: «Посиди пять минут. Я сейчас закончу».

Я сел и огляделся. Кабинет Кота напоминал мне командный центр американского Комитета начальников штабов, который я видел в каком-то художественном фильме. Только в миниатюре. Какие-то пульты, средства связи. Планшет отображения оперативной обстановки во всю стену. Окна не было. Вместо него в стену справа от стола был вмонтирован огромный аквариум с крупными разноцветными рыбами. Я отметил еще две двери, одна из которых была прикрыта шторой из серого бархата.

Наконец, он завершил работу и нажал кнопку селектора: «Зайди». Вошел помощник, парень лет двадцати пяти. Кот указал ему на стопку бумаг на столе и повернулся ко мне: «Идем».

Он открыл одну из дверей, и мы прошли в маленькую комнату без окон. Из мебели только стол и кресло. На столе стоял какой-то диковинный компьютер. Еще одна дверь — и мы в небольшом кабинете, который соединялся с кабинетом Кота комнаткой с компьютером. Этот кабинет был поменьше и с окном, выходящим на плац. Из средств связи — только телефон черного цвета. Местный, как я уже успел узнать.

— Это твоя резиденция. Вот ключи от дверей в компьютерную и в коридор. А этот ключ, — он протянул мне прямоугольную металлическую пластинку, — береги как зеницу ока. С собой не носи. Храни в сейфе. Шифр установишь сам. Это ключ от компьютера, усовершенствованного нашими специалистами. Огромная емкость и полная сохранность информации. Стопроцентная. Идем.

Мы прошли в компьютерную.

— Смотри, — сказал Кот, — все очень просто.

Он вставил пластинку в прорезь и включил компьютер.

— Все. Никакие пароли не нужны. Здесь вся наша структура. Изучай. Постарайся освоить за неделю. После этого перейдем к операциям. Одна уже спланирована. «Святая Инквизиция». Ко второй приступаем. Работай. Перед обедом я зайду. Пойдем вместе. В специальную комнату. В столовую больше не ходи. Пусть тебя видит как можно меньше народу.

Он вышел, а я сел за компьютер.

«ТАКОЕ ЖЕ УЖАСНОЕ ПОЛОЖЕНИЕ СЛОЖИЛОСЬ В РОССИИ И С ПРОДОЛЖИТЕЛЬНОСТЬЮ ЖИЗНИ. ОТЕЧЕСТВЕННЫЕ МУЖЧИНЫ В СРЕДНЕМ ЖИВУТ НА 20 (!) ЛЕТ МЕНЬШЕ, ЧЕМ В ДРУГИХ РАЗВИТЫХ СТРАНАХ. ЕСЛИ СИТУАЦИЯ НЕ ИЗМЕНИТСЯ, ТО ИЗ НЫНЕШНЕГО ПОКОЛЕНИЯ 16-ЛЕТНИХ ЮНОШЕЙ ПОЛОВИНА НЕ ДОЖИВЕТ ДО ПЕНСИОННОГО ВОЗРАСТА. А РОССИЯ, ПОХОЖЕ, СТАНЕТ БАБЬИМ ЦАРСТВОМ. НО НЕНАДОЛГО… КАРТИНА ОБЩЕЙ СМЕРТНОСТИ, КОТОРУЮ СПЕЦИАЛИСТЫ ОБЫЧНО АНАЛИЗИРУЮТ НА ФОНЕ РОЖДАЕМОСТИ, СЕЙЧАС У НАС ТАКОВА, ЧТО ЕЕ НАЧАЛИ РАСЦЕНИВАТЬ КАК УНИКАЛЬНУЮ В МИРОВОЙ ПРАКТИКЕ».

Там же.

 

9. «ЦЕНТР» ПРОТИВ ГАВАТОВ

Проработав за компьютером почти неделю, я в целом понял, в какую организацию попал. Кот и его соратники создали огромного спрута, раскинувшего свои щупальца по всему миру. Причем в России эти щупальца проникли практически во все поры государства и общества. Я не стал концентрировать свое внимание на отделе кадров и финансово-экономическом, который, как оказалось, управлял российскими предприятиями и банками, где «Центр» имел контрольный пакет, а также сетью фирм за рубежом, в полутора десятках стран. Однако, среди фирм «Центра» я обнаружил несколько питерских компаний и банков, которые, как я точно знал, принадлежали мафиозным структурам или группировкам. Видимо, операция, в которой я принимал участие (Кот упомянул, что она называлась «Чистка»), как и чеченская кампания, была в первую очередь финансовым мероприятием.

Основу «Центра» составлял отдел психологической борьбы (ОПБ) в лице Института социальных исследований, нескольких частных клиник и одного детского приюта.

Сам институт имел несколько подразделений:

— Подразделение А — разработка и планирование операций;

— Подразделение В — анализ;

— Подразделение С — работа со средствами массовой информации;

— Подразделение D — подготовка кадров;

— Подразделение Е — научные исследования в области общества и человека;

— Подразделение F — исследования в области психоинформационного воздействия;

— Подразделение Н — лаборатория психохимических препаратов.

Еще там фигурировали подразделения, которые назывались «Орден псов Иисуса Христа» и «Аквариум». Информация об этих подразделениях отсутствовала. В общем, все ясно. За исключением частных клиник, которые были во всех крупных городах, и детского приюта в Подмосковье.

Оперативно-технический отдел состоял из трех подразделений: добывающего, которое называлось «Садовник», подразделения перехвата и обработки, которое именовалось «Ухо», и подразделения анализа «Мозг».

«Садовник», состоящий из пятнадцати человек, занимался установкой средств прослушивания объектов. «Ухо» насчитывало пятьдесят человек, двадцать из которых находились в штаб-квартире, а остальные разбросаны по городу. Эти же подразделения имелись во всех городах, куда «Центр» запустил свои щупальца.

«Мозг» состоял из двадцати человек, к которым стекалась вся информация, добытая «Садовником» и «Ухом».

Самый многочисленный отдел — агентурный. Несколько тысяч человек. Преимущественно госчиновники, офицеры МВД и ФСБ. Некоторые занимали довольно высокие посты, особенно в силовых структурах. Каждый имел псевдоним. Например, начальник ГУОП МВД именовался как Робеспьер, «Неподкупный», а начальник Главного управления ФСБ по Москве и Московской области «Доберманом». Обидный псевдоним я обнаружил у одного из замминистра финансов. Его называли «Скопидом». Зато одного из зампредов Центрального Банка, обладавшего, видимо, таким же характером, как и «Скопидом», именовали поэтическим именем «Скупой рыцарь». Я обратил внимание на отдельное подразделение агентов-священников. Все они имели псевдонимы «Монах», только пронумерованные: «Монах-1», «Монах-2», «Монах-3»… Кроме «Монахов», почти все агенты получали зарплату.

«МЕЖДУ ТЕМ, ОПЫТНЫЕ СЫЩИКИ (ИЗ ТЕХ, КОТОРЫЕ ЕЩЕ ПЫТАЛИСЬ ЧЕСТНО РАБОТАТЬ В МИЛИЦИИ) ГОВОРИЛИ: „О БАНДИТАХ МЫ ЗНАЕМ ВСЕ! ДАЙТЕ НАМ ПРИКАЗ, И МЫ ЗА ДВОЕ СУТОК ПЕРЕЛОВИМ ВСЕХ ДО ОДНОГО“. СТАЛО БЫТЬ, ГОСУДАРСТВО ДАЖЕ В СЕГОДНЯШНЕМ СВОЕМ СОСТОЯНИИ СПОСОБНО НА ШИРОКОМАСШТАБНУЮ БОРЬБУ С ПРОФЕССИОНАЛЬНЫМИ КРИМИНАЛАМИ. И КОГДА ЗАСТУПИВШИЙ НА КОРОТКУЮ ВАХТУ В СОВЕТ БЕЗОПАСНОСТИ ГЕНЕРАЛ ЛЕБЕДЬ ТЯЖЕЛО СКАЗАЛ В ТЕЛЕКАМЕРУ: „БОЙТЕСЬ!“, В УГОЛОВНОМ МИРЕ ИМЕЛ МЕСТО НЕКОТОРЫЙ ШОК, МНОГИЕ И ВПРЯМЬ ИСПУГАЛИСЬ И КАКОЕ-ТО ВРЕМЯ ЖДАЛИ СО ДНЯ НА ДЕНЬ РЕПРЕССИЙ.

НО ПОСТЕПЕННО ВСЕ БОЛЕЕ ОЧЕВИДНЫМ СТАНОВИЛОСЬ ДРУГОЕ: ПРОЦЕСС КРИМИНАЛИЗАЦИИ ШЕЛ СВЕРХУ. ТОМУ ЕСТЬ МНОЖЕСТВО ИСТОРИЧЕСКИХ И ДРУГИХ ПРИЧИН. ВСЕ ОНИ ХОРОШО ИЗВЕСТНЫ. ОТ ЛЕНИНА ДО ЕЛЬЦИНА».

«Криминальная хроника», № 2, 1997 г.

Ликвидационный отдел (ЛИКОД). Состоит из семи подразделений, которые имели наименования: «Чума», «Холера», «Инфаркт», «Инсульт», «Асфиксия», «Проказа» и «Саркома». В каждом подразделении от десяти до двадцати человек. Специализация у всех узкая. «Чума» и «Холера» осуществляют ликвидацию объектов при помощи ядов. В основном пользуются «авторучками». Ликвидируют объекты, как правило, в общественных местах, в том числе и в ресторанах, с помощью медленно действующих ядов.

Просмотрев информацию по «Чуме» и «Холере», я вспомнил, что читал в газетах о загадочной смерти нескольких «авторитетов», которые почти одновременно умерли от неизвестных медицине болезней. Стало ясно, почему агентурный отдел имеет агентов в ресторанах и казино, а отдел психологической борьбы — лабораторию химических препаратов.

«Инфаркт» и «Инсульт» — подразделения снайперов-арбалетчиков и метателей специальных устройств.

«Асфиксия» — мастера удавки, прошедшие обучение в странах Дальнего Востока. Владеют искусством психического воздействия путем создания иллюзий до уровня галлюцинаций, которое используют для незаметного выхода на физический контакт с объектом.

«Проказа» и «Саркома» — шестьдесят бывших офицеров спецназа ГРУ и КГБ. Все прошли «обкатку» в странах Азии и Африки.

«ПОДРАЗДЕЛЕНИЯ „С“ КАК РАЗ И РЕШАЛИ ЗАДАЧУ „ФИЗИЧЕСКОЙ КОМПРОМЕТАЦИИ“ КРЕСТНЫХ ОТЦОВ, НЕРЕДКО И ПРИКРЫВАЮЩИХ ИХ ГОСДЕЯТЕЛЕЙ. РАСПАЛСЯ КГБ. НО ОСТАЛИСЬ ЛЮДИ ИЗ ЭТИХ ПОДРАЗДЕЛЕНИЙ. ОСТАЛАСЬ ИДЕЯ. ВСЯК ИЗ НАС ДЕЙСТВОВАЛ ПО-СВОЕМУ. МОЯ ГРУППА — НА СВОЙ СТРАХ И РИСК…

ЕЩЕ РАНЬШЕ ХОДИЛИ СЛУХИ О МИФИЧЕСКОЙ „БЕЛОЙ СТРЕЛЕ“. ЧТО Ж: ЭТО НЕ ТАК УЖ ДАЛЕКО ОТ ИСТИНЫ».

Из рассказа бывшего офицера КГБ.

«Криминальная хроника», № 2, 1997 г.

Каждое подразделение состоит из трех групп, обозначенных почему-то названиями камней: «Топаз», «Рубин», «Алмаз».

Международный отдел состоял из двух подразделений, которые были разбросаны по всему свету. Агентурное подразделение включало около сотни агентов, половина из которых работала в крупных европейских и офшорных банках, однако были и госслужащие.

Оперативное подразделение состояло из групп численностью от пяти до десяти человек плюс базы, которые представляли из себя либо квартиры, либо особняки в пригородах, как правило, европейских столиц. Каждая база имела индекс, например, «И-2М». Испания, Мадрид. «Ш-4Ц». Швейцария, Цюрих. Большинство групп являлись маленькими фирмами, преимущественно адвокатскими или консалтинговыми.

Отдел обеспечения был тем, что на слэнге контрразведки называется «наружка». Однако, в его функции входило не только наблюдение, но и при необходимости похищение объектов. Или точнее, как говорил Кот, «изъятие». Отдел также был многочисленным и включал около двухсот человек.

Начальники всех отделов, помимо Кота, подчинялись Николаю Ивановичу. Создавалось впечатление, что главное действующее лицо «Центра» — это не Кот, а Кардинал.

Закончив изучение схемы «Центра», я решил посмотреть другие файлы. В одном из них мне попался список людей. Список был огромным, несколько тысяч фамилий, среди которых фигурировали известные мне и всей стране. Люди, перечисленные в этом списке, как и сотрудники агентурного отдела, имели псевдонимы: Хрюша, Люминь, Очкарик, Финансер, Хорек, Банкир. Никаких указаний на то, что из себя представлял этот список, не было. Напротив каждой фамилии стояла цифра.

Одна мысль постоянно преследовала меня. Кот, когда вербовал меня в ГОН, упомянул, что и он, и Николай Иванович — из команды президента. Имеет ли Темная Лошадка отношение к деятельности «Центра» или нет? И если имеет, то какое. Гипотетически можно было предположить, что Темная Лошадка использует стратегию «демократического режима», который он уничтожил, только наоборот. «Демократы» отдали страну на растерзание криминалитету, причем криминалитету как частному, так и государственному. Теперь Темная Лошадка, в свою очередь, отдал криминалитет на растерзание как государству, так и частным структурам типа «Центра». Ну что ж, это может быть незаконно, но зато мудро. Конечно, весь механизм управления государственной машины, имея в виду то, что часть его деталей, типа «Центр», невооруженным взглядом не увидишь, представить трудно. Но результаты налицо. Судя по сводкам, которые ежедневно печатались в «Президентском Вестнике», параметры доходов бюджета, составленного еще при прежнем режиме, значительно превышают запланированные, несмотря на то, что налоги были значительно ниже, а некоторые отменены. Но уже не будучи новичком в финансах и экономике, я понимал, что эти успехи достигнуты путем грабежа. Отличие от прежнего режима заключалось только в том, что поменялись объекты грабежа. «Демократы» грабили беднейшую, но многочисленнейшую часть общества, Темная Лошадка начал грабить криминальную, меньшую по численности, но гораздо более богатую часть. Тем не менее, я понимал, что и тот и другой путь ведет в тупик, если только система управления Темной Лошадки не предусматривала еще что-то. Поживем, увидим.

Субботу и воскресенье я провел в своем номере. Кот куда-то уехал, и я, помня его просьбу, заказывал еду в номер. Состояние равнодушия к своей дальнейшей судьбе потихоньку уходило. Появился даже некоторый интерес к будущей работе. Не желание продолжать мстить, а именно интерес.

Два дня я смотрел телевизор, сравнивая «Президентский канал» с демократическими программами. С момента прихода к власти Темной Лошадки страна стала жить какой-то загадочной детективной жизнью. Исчезло несколько политических и государственных деятелей периода демократии. Я отметил, что все они фигурировали в списке Кота. Один из бывших премьеров исчез со своей дачи, а начинатель «экономических реформ», который в списке фигурировал как «Хрюша», исчез в аэропорту Шереметьево-2 за несколько минут до отлета в США, куда он убывал для чтения лекций по приглашению Гарвардского университета. «Демократические» СМИ в один голос утверждали, что все исчезнувшие были арестованы. Однако, помощник президента по вопросам национальной безопасности официально объявил, что государственные структуры к их исчезновению отношения не имеют, хотя вопрос об аресте нескольких пропавших стоял на повестке дня работы органов прокуратуры.

Одновременно сообщалось об отказе ряда бывших государственных и частных предпринимателей, а также бывших высокопоставленных чиновников, находившихся за рубежом, вернуться в Россию.

Лежа в ванне, я размышлял обо всем происходящем, поскольку это могло иметь отношение к моей будущей деятельности. Если невозвращенцы имели основания опасаться нового режима, то почему этот режим позволил им беспрепятственно уехать? Но потом вспомнил фразу Кота, прокомментировавшего побег за границу бывшего министра внешних экономических связей: «Пусть бегут. В России нет хороших экономистов, хороших финансистов, но специалисты „найти на краю света и выпотрошить“ у нас с тридцатых годов — во какие!» (при этом он показал большой палец).

В воскресенье вечером в дверь постучали.

«Войдите. Не заперто», — крикнул я.

Вошли Кот и Николай Иванович. Кот, не здороваясь, плюхнулся в кресло.

— Коньяк есть?

— Есть.

— А конфеты?

— Даже лимон имеется.

— Доставай.

Я достал указанные предметы из бара и поставил на журнальный столик. Кот опрокинул рюмку коньяка, пососал дольку лимона и сунул в рот конфету. Лицо его излучало блаженство.

— Ты коньяк пьешь, как водку, — заметил я.

— Все зависит от цели принятия этого магического напитка, — ответил он. — Если для снятия стресса, то как водку. Если для удовольствия, то маленькими глотками. Итак, теперь ты в целом представляешь нашу структуру, наши цели и задачи?

— Весьма приблизительно. Сразу этого спрута переварить трудно. Просто государство в государстве какое-то.

— Верно, — кивнул головой Кот, — мы и есть отдельное государство, единственный союзник России.

— Почему единственный?

— Потому что Россия до прихода нашего президента была шлюхой, которая ложилась под всех и каждого по первому свистку и за мизерную плату. У шлюхи не может быть союзников. У нее только клиенты и сутенеры. И нужно некоторое время, чтобы эта шлюха трансформировалась в праведницу. Как Магдалина. Но мы превратим ее в праведницу. Только сначала нам надо ликвидировать государственный институт гаватов.

— Что такое гаваты?

— У арабов самое страшное оскорбление — «гават». Назови правоверного араба гаватом, и он может тебя зарезать. Гават — это сутенер. Но не просто сутенер, а сутенер, который поставляет на панель свою мать или сестру. Психологией гаватов обладает практически весь управленческий аппарат России. Мы заменили только самых верхних гаватов, которые не один год гоняли на панель Мать-Родину. Заменить всех мы пока не в состоянии. Придется воспитывать этих плохишей ремнем и словом. Но не будем сейчас вдаваться в психологию. Перейдем к делу. Ты будешь привлечен к двум операциям, тесно связанным друг с другом. В одной, которая называется «Святая Инквизиция», ты будешь участвовать непосредственно только на первом этапе, поскольку это долгосрочная операция. Твоя главная задача — операция «Вельзевул». Но ты должен постоянно быть в курсе реализации «Святой Инквизиции», так как, во-первых, эта операция является психологическим обеспечением «Вельзевула», во-вторых, в ходе «Святой Инквизиции» мы будем постоянно иметь дело с людьми, от которых ниточки могут привести к кукловодам. Среди будущих пациентов «Святой Инквизиции» много «мух».

Итак, «Святая Инквизиция», цель, задачи и план операции. Слушай внимательно.

Заговорил молчавший до сих пор Николай Иванович:

— Операция «Святая Инквизиция» является элементом психологической системы управления обществом. Вы понимаете, голубчик, что для того, чтобы социальное поведение людей соответствовало параметрам, при которых это общество может существовать и развиваться в нормальном русле, в психике людей необходим ряд стимулов и ограничителей. Психологические ограничители должны играть роль блокировок развития и проявления низменных инстинктов, вызывающих антисоциальное поведение индивидуумов. Эти блокировки должны постоянно держать криминальную психологию в рамках, которые наши специалисты из Института социальных исследований называют «диапазоном безопасности».

— Что это за блокировки? — спросил я, чтобы направить лекцию Кардинала в конкретику.

— Блокировки могут быть различные. Могут быть естественные, такие, например, как врожденное отвращение к насилию или ограниченные материальные потребности. А могут быть искусственные, такие как религия или правильное формирование психологии с детского возраста.

В результате действий кукловодов упомянутые мной искусственные блокировки поставить в нашем обществе невозможно. Да и нет инструментов: ни настоящей церкви, ни системы воспитания. Поэтому сейчас возможен только один способ — повышение параметров инстинкта самосохранения путем записи в подсознание определенной части населения информации, именуемой страхом. Я повторяю, только дегенерирующей части населения, которую мы называем «легионерами», и которая имеет криминальную психологию, криминальное мышление и, как следствие этого, — криминальное поведение.

Страх, голуба моя, это очень сложная категория, имеющая несколько разновидностей. Тот страх, который мы собираемся записывать в подсознание дегенератов, называется «страхом ожидания». Лица, находящиеся в состоянии страха ожидания, всегда предвидят из всех возможностей самую страшную, считают любую случайность предвестником несчастья. А регулируется это состояние путем подачи соответствующей информации в сознание с помощью СМИ и слухов.

«НА ШЕСТЫЕ СУТКИ МАЛЬЧИК ПЫТАЛСЯ БЕЖАТЬ. ЕГО ПОЙМАЛИ И СТАЛИ ПРИВЯЗЫВАТЬ: ДНЕМ — К ДЕРЕВУ, НОЧЬЮ — К РУКЕ ТИХОНЕНКО. С ЦЕПИ СНИМАЛИ ТОЛЬКО ДЛЯ ТОГО, ЧТОБЫ НАСИЛОВАТЬ. НА ВОСЬМЫЕ СУТКИ СЛАВА ПЕРЕСТАЛ ЕСТЬ И ПИТЬ. ОГЛУШЕННЫЙ ВОДКОЙ ТИХОНЕНКО ПЫТАЛСЯ ЗАДУШИТЬ МАЛЬЧИКА. ПОДЕЛЬНИКИ ЕГО ОСТАНОВИЛИ. НАСИЛИЕ ПРОДОЛЖАЛОСЬ ЕЩЕ ДВА ДНЯ.

НАКОНЕЦ БЫЛО РЕШЕНО, ЧТО ПОРА ЗАКРУГЛЯТЬСЯ. УБИТЬ МАЛЬЧИКА ВЫЗВАЛСЯ ТИХОНЕНКО. СНАЧАЛА СЛАВУ ДУШИЛ ОН, ПОТОМ ЕЩЕ ОДИН ИЗ ИХ КОМПАНИИ. КОГДА У РЕБЕНКА НАЧАЛАСЬ АГОНИЯ, ТИХОНЕНКО ЛЕЗВИЕМ ВСКРЫЛ ЕМУ НА РУКЕ ВЕНУ, СОБРАЛ В БАНКУ КРОВЬ И ВЫПИЛ».

«Аргументы и факты», № 7, 1997 г.

Первый этап операции «Святая Инквизиция», — продолжал Николай Иванович, пригубливая коньяк, — является погружением легионеров в состояние, которое Фрейд называл Anstbereitschaft, то есть готовность к страху. Этот этап уже осуществлен. Месяц назад были напечатаны, в количестве ста тысяч, воззвания Великой Тайной Инквизиции Российской к преступникам с призывом покаяться. Все они были разосланы по адресатам. Естественно, что наши воззвания, в которых грешникам грозят карой, не вызвали страха. Но подготовили их подсознание к приему информации о страхе. Вчера и сегодня в пяти крупных городах, в том числе и в вашем родном Питере, были взяты под непрерывное наблюдение двести сорок отъявленных бандитов. Со вторника начнется их изъятие и размещение на наших базах, после чего с ними начнет работать наше подразделение, которое называется «Орден псов Иисуса Христа». Задачей этих пастырей является психологическая подготовка пациентов к существованию в новом состоянии. После нескольких дней бесед преступники будут прооперированы. У каждого будет удален глазной нерв, в результате чего наступит полная слепота. На лбу у них будет вытатуировано слово «бандит», как это делалось в России в семнадцатом и восемнадцатом веках. Только тогда не татуировали, а выжигали на лбах слово «тать». Далее под покровом ночи эти преступники будут группами по шесть — восемь человек вывозиться в общественные места. В подъезды домов, на площади, на вокзалы. Естественно, перед этим каждый получит инъекцию психотропного препарата «Z», созданного в лаборатории нашего института, который на шесть часов полностью парализует их психику. Они будут находиться как бы в нирване. Накануне представители прессы получат уведомление, что в такое-то время и в таком-то месте они могут получить сенсационный материал. Журналисты будут прибывать на места происшествия через час после того, как там появятся прооперированные преступники. На следующий день большинство газет напечатают в пяти городах, где проводится операция, об этом. Мы будем проводить такие операции регулярно: три-четыре раза в месяц. Мы же будем направлять деятельность прессы по разжиганию «инквизиторского психоза». Это будет вторым этапом операции «Святая Инквизиция». Постепенно ажиотаж достигнет определенного уровня, легионеры из состояния готовности к страху перейдут в состояние ожидания страха, (а многие, получившие наши воззвания, погрузятся в это состояние уже после получения первой информации о действиях инквизиторов). Каждый легионер, получив информацию от СМИ и физических лиц о том, что произошло с его коллегами, получившими наши воззвания, моментально вспомнит, что получил точно такое же послание. Вспомнит, как смеялся с товарищами над нашими листками. Далее наступит третий этап операции, самый длинный по продолжительности. С началом третьего этапа вы полностью переключитесь на операцию «Вельзевул».

«В ОБЩЕМ, СОБРАННЫЕ МАТЕРИАЛЫ ОБВИНЕНИЯ ПРАКТИЧЕСКИ НЕ ОСТАВЛЯЛИ ЗАЩИТЕ НИКАКИХ ШАНСОВ. И ТЕМ НЕ МЕНЕЕ ВСЕ ГАНГСТЕРЫ ОКАЗАЛИСЬ НА СВОБОДЕ. РЕШЕНИЕМ МОСКОВСКОГО ОБЛАСТНОГО СУДА ПОД ПРЕДСЕДАТЕЛЬСТВОМ СУДЬИ ЛЕТЯГИНА, А ТАКЖЕ ВЕРДИКТОМ ДЮЖИНЫ ПРИСЯЖНЫХ ЗАСЕДАТЕЛЕЙ, ФАКТ СОЗДАНИЯ В ГОРОДЕ ПУШКИНО ПРЕСТУПНОЙ ГРУППЫ В СОСТАВЕ АЛЕКСАНДРА ШАГОВА, ДМИТРИЯ ДОРОНИНА, АЛЕКСАНДРА БЕЛОБОРОДОВА И ВИКТОРА СВИНЬИНА ПРИЗНАН НЕДОКАЗАННЫМ. ВСЕ ОНИ БЫЛИ ОСВОБОЖДЕНЫ ИЗ-ПОД СТРАЖИ В ЗАЛЕ СУДА.

УЧАСТНИКИ РАССЛЕДОВАНИЯ БЫЛИ ПРОСТО ОШАРАШЕНЫ СЛУЧИВШИМСЯ: „ЕСЛИ СВИДЕТЕЛЬСКИХ ПОКАЗАНИЙ, ОРУЖИЯ, ОТПЕЧАТКОВ ПАЛЬЦЕВ И ДРУГИХ ВЕЩЕСТВЕННЫХ ДОКАЗАТЕЛЬСТВ НЕДОСТАТОЧНО, ЧТОБЫ УПРЯТАТЬ БАНДИТОВ ЗА РЕШЕТКУ, РАБОТАТЬ ВООБЩЕ НЕ ИМЕЕТ СМЫСЛА“, — С ВОЗМУЩЕНИЕМ ЗАЯВИЛ ОДИН ИЗ СОТРУДНИКОВ РУОПА».

«Сегодня», 18 января 1997 г.

Николай Иванович со вкусом пососал дольку лимона и налил себе еще коньяку.

Мне в целом был ясен механизм психоинформационного удара, тем не менее я спросил:

— А каких результатов вы ждете от второго этапа? И как будет проходить третий?

— Ну, во-первых, мы получим мощную аппаратуру воздействия в лице прооперированных преступников. По нашим расчетам, около двадцати процентов из них покончит с собой в результате депрессии и повышения уровня сьюисидальности, инстинкта самоуничтожения, который Фрейд называл Танатос. Оставшиеся восемьдесят процентов адаптируются к новым условиям. Адаптация будет проходить под наблюдением Псов Иисуса Христа, которые будут формировать из них христианские общины кающихся, проповедывающих отказ от насилия и призывающих к покаянию кандидатов в пациенты Святой Тайной Инквизиции.

С помощью этой аппаратуры, а также с помощью СМИ и специальных подразделений по распусканию слухов, а бойцы этих подразделений имеются практически во всех бандах, преступных группировках и государственных учреждениях, мы будем поддерживать легионеров в состоянии страха ожидания, в результате чего начнется трансформация.

— Простите, что перебиваю, Николай Иванович. Как я понял, легионеры — это члены преступных группировок. А причем здесь госучреждения?

— Легионеры — не просто преступники, а психологический тип людей, который может присутствовать как в бандах, так и в правительстве или парламенте. Причем те, что работают в правительстве, представляют гораздо большую опасность, так как разрушают систему управления народным хозяйством и обществом. Итак, я продолжаю. Время от времени, после каждой отдельной операции по изъятию и ослеплению легионеров, остальные будут опять получать наши воззвания при помощи писем или телефонных звонков. Постепенно информация, записанная в подсознание легионеров, перейдет в сознание. А информация следующая: существует невидимая всемогущая сила, которая постоянно следит за тобой и рано или поздно покарает. Ты ежедневно видишь, как она карает, и ждешь своей участи. Эффект неотвратимости вызовет соответствующую реакцию, нужную нам. У вас какой-то вопрос, голубчик? Этического характера?

— Нет, с этикой все нормально, на мой взгляд. Вопрос практический. Это все будет происходить с разрешения президента?

— Президент в курсе этой акции и всей нашей деятельности, хотя он и не знает и не должен знать кто мы, где мы и так далее. Если органы правопорядка нас раскроют, президент вынужден будет поступить с нами в соответствии с Временным уголовным кодексом.

— А какова вероятность того, что нас раскроют?

В разговор вмешался Кот.

— Вероятность есть. Но ничтожно мала. Как только акции Святой Инквизиции примут определенные масштабы, Генеральный прокуратурой будет создан специальный орган с подразделениями по борьбе с самосудом, то есть со Святой Инквизицией. Его возглавит один из замов Генпрокурора, наш агент. Сам орган и все его подразделения будут также сформированы из нашей агентуры. Всем органам правопорядка по всем вопросам, касающимся деятельности Святой Инквизиции, будет вменено в обязанность — передавать всю информацию о нашей организации подразделениям этого органа.

— Но ведь рано или поздно тот же президент должен будет потребовать от этого органа результатов.

— У тебя не мозг, а просто железный капкан. Ты все хватаешь намертво, — улыбнулся Кот. — Конечно. И результаты будут. Не ломай над этим голову. Об этом позаботятся другие. Будут и инквизиторы пойманные, и все прочее. При этом все будет обставлено так, что пациенты лишний раз смогут убедиться в могуществе Великой Тайной Инквизиции Российской.

— Кроме того, есть еще один фактор, который сделает инквизицию поистине всемогущей, — сказал Кардинал. — Это поддержка инквизиции подавляющим большинством населения, уставшим от беспредела. Нами это установлено точно. В пациентах инквизиции, как я уже говорил, будут не только легионеры, но и масса очень интересных и богатых людей. Бывшие правители и депутаты парламента, директора банков и крупнейших концернов. И те, что еще здесь, и те, что уже живут вдали от Родины.

«В РАСПОРЯЖЕНИЕ РЕДАКЦИИ „ИЗВЕСТИЙ“ ПОПАЛИ ДОКУМЕНТЫ СЧЕТНОЙ ПАЛАТЫ, ЗНАКОМСТВО С КОТОРЫМИ ПРИВОДИТ К НЕУТЕШИТЕЛЬНОМУ ВЫВОДУ: РЯД БЫВШИХ И НЫНЕШНИХ РУКОВОДИТЕЛЕЙ РОССИЙСКОЙ НАЛОГОВОЙ СЛУЖБЫ ОКАЗАЛИСЬ УЧАСТНИКАМИ ОПЕРАЦИЙ С НЕДВИЖИМОСТЬЮ В ОСОБО КРУПНЫХ РАЗМЕРАХ И В СУГУБО ЛИЧНЫХ ЦЕЛЯХ».

«Известия», 14 сентября 1996 г.

— Но ведь все ударятся в бега.

— Мы этого и добиваемся, голубчик. Когда они ударятся в бега, работа по выявлению их, скажем, недвижимости значительно облегчится. Подразделения нашего международного отдела с нетерпением ждут их.

— В чем же заключается моя функция? — спросил я, не понимая, как такая мелкая фигура, как я, может быть нужной такому спруту.

— С завтрашнего дня, — сказал Кот, — в твоем кабинете установят средства связи, и ты получишь книгу кода, с помощью которой будешь читать наши оперативные донесения, присылаемые подразделениями, принимающими участие в «Святой Инквизиции». При необходимости будешь кодировать и рассылать им мои указания. Ежедневно к двадцати двум ноль-ноль будешь представлять мне суточное обобщенное донесение. Тебе будут приданы два эксперта. Один психолог из института и один аналитик. Третья фаза операции «Святая Инквизиция» станет первой фазой «Вельзевула», в которой тебе предстоит сыграть особую роль.

— Почему именно мне?

Кот и Николай Иванович переглянулись, и Кот уже собирался что-то сказать, но Кардинал поднял палец и Сидоренко промолчал.

— Увидите, голубчик, — ласково сказал Николай Иванович. — Всему свое время.

На следующий день в девять утра я уже был в кабинете Кота.

 

10. СВЯТАЯ ИНКВИЗИЦИЯ

В кабинете, кроме Кота, сидел мужик лет тридцати пяти, лобастый, с очень внимательными глазами. Он что-то говорил, а Кот делал пометки на листе бумаги.

— Познакомься, — сказал Кот, — Баранов Владислав Игоревич, начальник оперативно-технического отдела. А это, — он указал на меня, — Гавриил.

Баранов встал и протянул руку. Его пожатие наводило на мысль о том, что руку вставили в слесарные тиски. Глаза улыбались.

— В системе меня называют Первый. Нам с вами работать, Гавриил. И очень тесно. Я рад.

— Я тоже, — улыбнулся я, наверное, в первый раз за последний месяц.

— Продолжай, — сказал Кот, обращаясь к Баранову.

— Остались только неприятные новости. С какой начать, с той, что похуже?

— Нет, с той, что помельче.

— Сотрудника нашего отдела Столярова взмесили вчера вечером в отделении милиции в Питере.

— Сильно?

— Прилично. Недели две отлеживаться будет.

— Кто месил, установили? Какое отделение?

— Да, трое мусоров. Фамилии известны.

— Какое отделение?

— Двадцать пятое.

— С беспределом будем бороться просто-таки нещадно, — сказал Кот, подделываясь под голос покойного артиста Папанова, — взмесить все отделение. А этих троих особо, по полной программе. Так, чтобы на пенсию вышли. Пошлешь группу «Топаз». Еще что?

«ГОСУДАРСТВЕННОЙ НАЛОГОВОЙ СЛУЖБЕ НЕ ПОЗВОЛЯЮТ УСТАНОВИТЬ ОТНОШЕНИЯ С ИЗРАИЛЕМ, ШВЕЙЦАРИЕЙ, США ПО ОБМЕНУ ИНФОРМАЦИЕЙ О БАНКОВСКИХ СЧЕТАХ ФИЗИЧЕСКИХ ЛИЦ. ПРАВООХРАНИТЕЛЬНЫЕ И НАЛОГОВЫЕ ОРГАНЫ ЭТИХ СТРАН СОВСЕМ НЕ ПРОТИВ УСТАНОВЛЕНИЯ ТАКИХ ОТНОШЕНИЙ С РУССКИМИ КОЛЛЕГАМИ. „ЧЕРНЫЕ“ ДЕНЬГИ ИЗ РОССИИ РАЗВРАЩАЮЩЕ ДЕЙСТВУЮТ НА БИЗНЕС В ЭТИХ СТРАНАХ И ПИТАЮТ ПРЕСТУПНЫЕ СООБЩЕСТВА.

ОДНАКО, НИКТО К НАРУШИТЕЛЯМ ЗАКОНА НИКАКИХ МЕР НЕ ПРИНИМАЕТ. ЗАКОНОДАТЕЛИ И ПРАВИТЕЛЬСТВО ПОЧЕМУ-ТО НЕ ХОТЯТ ЖЕСТКОГО ВОЗДЕЙСТВИЯ НА НАРУШИТЕЛЕЙ НАЛОГОВОГО ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА».

«Аргументы и факты», Na S, 1997 г.

Баранов замялся. Было видно, что он оттягивал сообщение второй новости, которая, видимо, была похлеще первой. Кот терпеливо ждал, сверля его глазами, а начальник оперативно-технического отдела медленно багровел. Кот дождался, пока лицо Баранова приняло цвет утренней зари, и только после этого ласковым голосом (совсем как Николай Иванович) произнес:

— Ну что же ты, как старая дева, на грех собираешься. Смелее. Ты же офицер, а не баба.

— Петя-Банкир с собой вчера покончил, — как бы выдохнул Баранов.

— Тэ-эк.

Теперь начал багроветь Кот. Через минуту его лицо по цвету не отличалось от лица Баранова.

— Я сомневаюсь, поручик, была ли у вас мать, — глубокомысленно изрек он наконец.

— Не понял, — озадаченно сказал Баранов.

— Классику надо знать. Где он находился?

— На базе «Омега».

— Почему не передали сразу же в инквизицию?

— В институте все помещения заняты.

— Банкир был объектом класса «А», твою мать. Тебе это известно? Как это все случилось?

— Вены перерезал под одеялом.

— Чем?

— Стеклом от очков.

— Почему очки не отобрали?

— Знаешь, у меня грамотные оперативники, а вот грамотными тюремщиками еще не обзавелся.

— Козлы вы, — грустно констатировал Кот, — По вашей милости почти четыреста миллионов баксов уплыли.

— Ты же сам утверждал, что они все очень любят жизнь.

— А денежки любят еще больше. Ну ладно. Запишем Петю в статьи «убытки». Что еще?

— Все.

— Свободен. Морду бы тебе набить.

Насупившись, Баранов вышел, а Кот встал и кивком головы пригласил меня следовать за ним. Мы прошли в мой кабинет. Кот предупредил меня, что в моем кабинете сегодня будут установлены средства связи, однако, кроме внутреннего телефона, я ничего не обнаружил.

— Почему ты назвал меня Гавриилом?

— Кому же, как не Гавриилу, сокрушать Вельзевула. Смотри, — сказал директор «Центра» и взял с телевизора пульт. Затем он навел пульт на стеллаж с книгами. «Канал 28». Стеллаж ушел внутрь, и он прошел в образовавшееся отверстие в стене. В комнате без окон за письменными столами сидели два человека. Один лет сорока пяти, второй еще молодой парень лет двадцати семи. У каждого на столе компьютер, факс, два телефона. Оба тут же встали, и прямые, судя по всему плохо сгибающиеся, позвоночники позволяли сделать вывод, что людям знакома военная форма.

— Познакомься, — сказал Сидоренко, — это твоя группа на время операции. Горбунов Владимир Александрович, аналитик. (Старший наклонил голову). Будет обобщать поступающую информацию и делать выводы. А это доктор Воинов Олег Петрович, гордость военно-медицинской академии, ученик и правая рука великого Кардинала. (Воинов смущенно улыбнулся). Он будет анализировать ход развития психологического процесса. Его доклады почитай, но мне не приноси. Они для Николая Ивановича.

Он посмотрел на часы:

— Через тридцать минут начнут поступать донесения. С Богом, друзья.

Кот вышел, а я сел за стол напротив Горбунова. Мои подчиненные смотрели на меня спокойно и приветливо. Взгляд Воинова немножко выбивал из колеи. «Сердечко я вам за время совместной работы немножко подрегулирую», — улыбаясь, сказал он.

— Валидолом?

— Нет, у нас своя медицина.

— Нетрадиционная?

— Скорее, неортодоксальная. А насчет традиций, то за шесть тысяч лет их не может не накопиться. Кстати, вы ведь мой давний пациент.

— Я? Мы ведь с вами не встречались.

— Вы со мной нет, а я с вами да. В Петергофе полтора месяца назад вас не только лекарствами кололи. Я в соседней комнате был, когда вы бодрствовали, а когда спали, то рядом.

Напоминая о тех страшных событиях, он внимательно смотрел на меня. Я постарался, чтобы мое лицо ничего не выражало. У меня это стало здорово получаться в последнее время. Видимо, доктор остался доволен результатом. Я же в дальнейшем убедился, что его слова не были пустым звуком. После недолгого общения с Олегом исчезли не только боли в сердце, но и головные боли, которые постоянно мучили меня уже лет пять. Но после фокуса, который мне показал Кардинал, я уже ничему не удивлялся.

Как и утверждал Кот, минут через тридцать заработал мой факс, а у Горбунова зазвонил телефон. Горбунов поднял трубку и начал беседу ленивым голосом, но с внимательным лицом, записывая что-то на лист бумаги.

— Да. Ничего, помаленьку. Да что ты говоришь. Завидую. Нет, занят очень буду. Ага, пока. Спасибо, что позвонил.

Окончив разговор, он тут же начал вводить информацию в компьютер. Я посмотрел на факс и раскрыл книгу кодов.

«Генеральному директору Турагентства „Гулливер“

В. Н. Томачинскому.

Уважаемый господин директор!

Фирма „Гектор“ желала бы организовать отдых для сотрудников кашей фирмы на курорте Анталия. Зная надежность Вашей фирмы, мы имеем в виду стать Вашими постоянными клиентами. Просили бы сообщить условия контракта на ежегодное обслуживание восьми человек. Места отдыха — курорты Европы в летний период.

С уважением,

Генеральный директор В. Лушин».

Письмо было отпечатано на бланке АОЗТ «Гектор», Санкт-Петербург. Я нашел в оглавлении «Гектор». Страница четыре. Читаем.

«Докладываю, что в соответствии с оперативным планом изъяты восемь объектов, принадлежащих к группировке „П-2“. Помещены на базу „Гектор“. Операция по изъятию прошла без отклонений».

«МНЕ УГРОЖАЮТ РАСПРАВОЙ. ДЕЛО В ТОМ, ЧТО МЫ ГОТОВИМ МАТЕРИАЛ С ВЗЯТКАХ В САНКТ-ПЕТЕРБУРГЕ. НАШИ ЖУРНАЛИСТЫ ВСТРЕТИЛИСЬ БОЛЕЕ ЧЕМ С ДВАДЦАТЬЮ ЛЮДЬМИ, В ТОМ ЧИСЛЕ С СОБЧАКОМ И ЕГО ЖЕНОЙ. В МАТЕРИАЛЕ ФИГУРИРУЕТ И ТАМБОВСКАЯ ГРУППИРОВКА. НЕДЕЛЮ НАЗАД В ПРЕСС-СЛУЖБУ ФСБ ПРИГЛАСИЛИ ЗАМЕСТИТЕЛЯ ГЛАВНОГО РЕДАКТОРА И СКАЗАЛИ, ЧТО ДВА КИЛЛЕРА СЕЙЧАС НАХОДЯТСЯ В ОДНОЙ ИЗ ГОСТИНИЦ МОСКВЫ, ЧТО У НИХ ЗАДАНИЕ — ЛИКВИДИРОВАТЬ ГЛАВНОГО РЕДАКТОРА. ПОПУТНО СОТРУДНИКИ ФСБ ПОСТАРАЛИСЬ ВЫЯСНИТЬ, ЧТО У НАС ИДЕТ О ВЫСШИХ ПИТЕРСКИХ ЧИНОВНИКАХ: НЫНЕШНИХ И ОТСТАВНЫХ».

Артем Боровик.

«Аргументы и факты», № 7, 1997 г.

Горбунов продолжал принимать информацию по телефону. Только я ввел в компьютер донесение «Гектора», опять заработал факс.

«Генеральному директору АОЗТ „Гулливер“

В. Н. Томачинскому.

Уважаемый господин директор!

Прошу подтвердить возможность организации турпоездки в Вену для двенадцати человек в октябре с. г. с размещением в пятизвездочном отеле.

С уважением,

Генеральный директор В. Куликов».

Письмо на бланке питерского ООО «Стройинвест». Нахожу в оглавлении «Стройинвест». Страница двадцать один. Читаем.

«Докладываю, что в соответствии с оперативным планом изъяты двенадцать объектов, принадлежащих к группировке „П-1“. Помещены на базу „Версаль“. Операция по изъятию прошла без отклонений».

Ввожу в компьютер. Олег, посидев еще минут двадцать, встал: «Ну я, пожалуй, пойду. Моя работа только завтра начинается». Я молча кивнул.

В девять часов вечера Горбунов, который предварительно отпечатал всю принятую мной информацию, вручил мне для Кота суточное донесение в виде таблицы.

ШШШШШШШШШШШШШШШШШШШ

В десять вечера я пошел к Коту. Просмотрев таблицу, он остался очень доволен.

— Идем с опережением графика. Думаю, за неделю возьмем всех. Боюсь, мест в клиниках может не хватить. Ну да ладно. Что-нибудь придумаем.

— Могу подсказать, — усмехнулся я.

— Ну-ну, — он посмотрел на меня с интересом.

— Можно не оперировать, а просто выкалывать вязальной спицей.

Кот с напускной строгостью посмотрел на меня и закурил сигарету.

— Во-первых, мы не садисты. Во-вторых, если выкалывать, то потом они на койке должны будут, как минимум, на неделю дольше валяться. В-третьих, смажем психологический эффект. Придумай что-нибудь еще.

— Метиловый спирт.

— А доза? Ты можешь рассчитать так, чтобы он только зрения лишился? А если еще чего-нибудь. Кардинал нам тогда уши надерет.

Мы похохмили еще минут двадцать, после чего Кот отправил меня спать.

В течение недели мы принимали донесения, но количество изъятых объектов с каждым днем становилось все меньше. Олег ежедневно получал видео- и аудиопленки, которые он внимательно просматривал и прослушивал. Это были записи бесед Псов Иисуса Христа с изъятыми бандитами. Я просматривал видеоматериалы вместе с ним, когда позволяла обстановка.

Объекты помещались в крохотных комнатках без окон, судя по всему, в подвалах баз. Помещалась в этих комнатках только охапка соломы, на которых спали кандидаты в члены христианских общин. Все были прикованы к стене. В каждой комнатке гипсовое распятие. Псы Иисуса приходили с маленькими раскладными стульчиками. Они были одеты в белые рясы с балахонами. На груди у всех висели кресты и медальоны с изображением собачей головы. Мне это напомнило опричников Иоанна Грозного, которые имели такую же эмблему, только в натуральном виде. И не на груди, а на седлах.

В ходе бесед Псы вдалбливали своим «духовным детям», что скоро у них переменится жизнь, что Господь дал им возможность вступить на новый путь, путь покаяния, и что только покаяние и приход к Богу может сделать так, что они будут счастливы в новой жизни.

«ЗА ПОСЛЕДНИЕ НЕСКОЛЬКО ЛЕТ ИСЧЕЗНОВЕНИЕ ГРАЖДАН, ИМЕЮЩИХ СОБСТВЕННЫЕ КВАРТИРЫ, ПРИОБРЕТАЕТ ОГРОМНЫЕ МАСШТАБЫ. ТОЛЬКО В МОСКВЕ С МОМЕНТА НАЧАЛА ПРОЦЕССА ПРИВАТИЗАЦИИ БЕССЛЕДНО ИСЧЕЗЛИ БОЛЕЕ 30 ТЫС. ВЛАДЕЛЬЦЕВ КВАРТИР».

«Мир новостей», 24 февраля 1997 г.

Олег внимательно изучал «пациентов», прокручивая некоторые места по несколько раз. Пациенты вели себя по-разному. Первые несколько дней все пытались первым делом узнать у Псов, что произошло и куда они попали. На эти вопросы Псы не отвечали.

Были бурные реакции, была и подавленность. Олег почему-то особенно изучал тех, кто быстро впадал в апатию, что было, видимо, естественным, поскольку кормили их только хлебом и водой. Один раз я заглянул в его записи. Они, как и обобщенные донесения Горбунова, в основном состояли из таблиц. Пронумерованные «пациенты» были занесены в таблицу первой колонкой. Далее шли параметры, названия которых мне ничего не говорили. Параметр «Ид», параметр «Хор», параметр «Шума». На мой вопрошающий взгляд Воинов улыбнулся и пояснил: «Это наш язык. Вам эти термины незнакомы, но им более пяти тысяч лет».

Из нас троих он работал больше всех. Когда я утром приходил в рабочее помещение, он уже сидел за своим рабочим столом. Когда я в десять вечера уходил к Коту, он все еще продолжал прокручивать пленки и делать свои выкладки.

Наконец, стали поступать донесения о том, что пациенты перевезены с баз в клиники, принадлежавшие Институту социальных исследований. Это означало, что через несколько дней закончится второй этап операции.

Накануне дня «X» в нашей комнате появилась странная конструкция. Металлический стеллаж, уставленный приемниками и магнитофонами, а также четырьмя портативными японскими телевизорами. На приемниках были прикреплены бумажки с надписями: «Маяк», «Эхо Москвы», «Европа плюс»… Олег манипулировал с аппаратурой.

В ночь на день «X» мы не ушли спать. Донесения начали поступать с двух ночи. К пяти утра все «пациенты» были доставлены в общественные места, куда направлялись представители прессы. В десять ноль-ноль радиостанции начали передавать сенсационный материал.

«Эхо Москвы»: «С необычным происшествием столкнулись правоохранительные органы столицы сегодня ночью. В подъездах жилых домов, а также на Курском, Павелецком и Киевском вокзалах были обнаружены группы слепых людей. Слепые мужчины в возрасте от двадцати до сорока лет находились в состоянии наркотического транса. В настоящее время все находятся в больницах Москвы».

«Маяк»: «Жители Москвы, Санкт-Петербурга, Твери, Владивостока, Екатеринбурга и Воронежа стали свидетелями необычного криминального явления. В подъездах своих домов и на вокзалах они обнаружили группы слепых людей с бритыми головами и татуировками слова „бандит“ на лбу. По свидетельству представителей прессы, которые были накануне предупреждены неизвестными о возможности получить сенсационный материал, ответственность за происшествие взяла на себя неизвестная террористическая организация под названием Святая Тайная Инквизиция Российская.

У всех жертв этой террористической организации, находившихся под воздействием какого-то сильного, не известного медицине наркотика, в карманах были найдены листки с перечнем совершенных ими преступлений, в основном связанных с насилием.

Представители прессы также сообщили, что за несколько дней до происшествия в редакции всех крупных газет поступили воззвания Великого инквизитора, в котором он объявлял войну криминальному миру».

На следующий день описания событий об акции Святой Инквизиции уже фигурировали во всех крупных газетах. Среди статей, которые Олег внимательно изучал, я обнаружил статью об Инквизиции, подписанную В. Дубковым. Пинкертон не высказывал своего отношения к происходящему, а только пытался дать анализ событий, полемизируя со всеми журналистами, пытающимися объяснить этот феномен. Инквизиторский ажиотаж набирал ход.

В течение месяца «Центр» по сценарию Института социальных исследований провел еще четыре операции, и количество «кающихся» перевалило за тысячу. Олег внимательно прослушивал разговоры членов группировок, которые подверглись психоинформационным ударам. После первых двух ударов группировки лихорадочно занимались поиском инквизиторов, привлекая свою агентуру в МВД и прокуратуре, что дало важную информацию. Третья акция была направлена против этой агентуры и разведок группировок. Четвертая — против руководителей банд. В ходе третьей и четвертой операций объекты не изымались, а ликвидировались. В основном работали «Чума» и «Холера».

«БЛАГОДАРЯ ТЕЛЕВИЗИОННОЙ КАРТИНКЕ МИЛЛИОНЫ ВЕРУЮЩИХ И СОЧУВСТВУЮЩИХ ГРАЖДАН СТРАНЫ МОГЛИ НАБЛЮДАТЬ, КАК ЗА ДЛИННЫЙ КРЕМЛЕВСКИЙ СТОЛ РАССАЖИВАЮТСЯ ПРЕДСТАВИТЕЛИ КОНФЕССИЙ, ВЫЗВАННЫЕ НА ЗАСЕДАНИЕ ГЛАВОЙ АДМИНИСТРАЦИИ ПРЕЗИДЕНТА ЧУБАЙСОМ, КАК САМ АНАТОЛИЙ БОРИСОВИЧ ВЫХОДИТ С ПАПКОЙ ПОД МЫШКОЙ ИЗ-ЗА ВЫСОКОЙ ДВЕРИ И САДИТСЯ ВО ГЛАВЕ ЭТОГО ДЛИННОГО СТОЛА, КАК БЕРЕГ ОН БРАЗДЫ ПРАВЛЕНИЯ В СВОИ РУКОВОДЯЩИЕ РУКИ И КАК, НАКОНЕЦ, ДАЕТ ОРИЕНТИРОВКУ И СТАВИТ ПЕРЕД СЛУЖИТЕЛЯМИ РАЗНЫХ КУЛЬТОВ ЕДИНУЮ ПОЛИТИЧЕСКУЮ ЗАДАЧУ-ОБЕСПЕЧИТЬ ВЫПОЛНЕНИЕ УКАЗА ПРЕЗИДЕНТА РФ БОРИСА ЕЛЬЦИНА ОБ ОБЕСПЕЧЕНИИ В ТЕКУЩЕМ ГОДУ В СТРАНЕ МИРА И СОГЛАСИЯ»

«Известия», 14 февраля 1397 г.

Спустя несколько дней после проведения четвертой акции Олег предложил мне проехаться в Москву. «Посмотрим, как работают наши новые биологические приборы воздействия», — сказал он.

В шесть вечера мы уже были в храме Николая Угодника, что ка улице Новокузнецкой, недалеко от института. Стоял полумрак. Потрескивали свечи. Тускло горели лампадки. Я заметил, что, входя в храм, Олег перекрестился.

— Вы христианин?

— Нет, я пантеист.

— А почему креститесь?

— Потому что в христианском храме отношение к Богу выражается крестом.

Он взглядом указал мне на группу людей, на коленях молившихся перед распятием. Я подошел поближе. Их было восемь человек не старше тридцати. На всех черные очки и татуировки на лбах, которыми они били об пол. Молитва была очень проста: «Господи, помилуй меня грешного». Так они повторяли и бились об пол, как заводные.

Олег наблюдал за ними минут тридцать. Затем кивком пригласил следовать за ним и вышел из церкви. В этот вечер мы посетили еще четыре церкви, где наблюдали аналогичную картину. Когда мы ехали назад, то всю дорогу молчали. Только на подъезде Воинов сказал: «Это, конечно, ужасно, но иначе нельзя». Видимо, у него не убивали близких.

На следующий день Кот с утра пришел в нашу комнату и поманил меня за собой.

 

1. ПОЛИТБЮРО

Кот провел меня в свой кабинет и открыл вторую дверь, которая была закрыта серой шторой. Комната представляла из себя что-то вроде кишки, оборудованной под миниатюрный зал заседаний. Длинный стол, восемь кресел, телемонитор. Средства связи отсутствовали. Как только мы вошли, экран из тонкого серебристого металла автоматически изолировал нас от внешнего мира.

— Это помещение называется «Склеп», — сказал директор «Центра». (Член тайного ордена явно сохранил свою детскую тягу к склепам). — Возможность подслушать нас — исключена на сто процентов. Садись.

Мы расположились за столом напротив друг друга. Кот достал портативный магнитофон и поставил его на стол. Затем подошел к сейфу, который стоял в торце «Склепа» и, поманипулировав с наборным полем, достал пленку.

— Итак. Несколько лет назад в автомобильной катастрофе погиб начальник Главного разведывательного управления Генерального штаба генерал Гусев. То, что это было убийством, понимал каждый, кто принимал участие в расследовании этого дорожно-транспортного происшествия. Но по команде сверху дело было закрыто. Однако… (Он помолчал, затем вставил пленку в магнитофон). Оперативная группа ФСБ приехала на место происшествия на несколько минут позже ГАИ. Всего на несколько минут. Расчеты показали, что группа направлялась к месту происшествия еще до того, как оно произошло. Но эти несколько минут дали нам ниточку. Пленку, которую генерал почему-то не выпускал из рук, машинально поднял и сунул в карман один из гаишников. В дальнейшем весьма сложным и запутанным путем она оказалась у нас. Послушаем:

— Ты так думаешь?

— Уверен.

— Да, по логике вещей, ты прав. Наши американские друзья должны быть недовольны. Янки так уж устроены. Инакомыслия не любят больше, чем наши товарищи из почившего ЦК. Я представляю морды конгрессменов, когда Киссинджер выплеснул им все, что он думает по этому поводу.

— Гарвардские мудрецы сейчас ломают голову и не могут понять, как это все произошло. Пока, как это произошло. Но ведь рано или поздно они вычислят, как это произошло, и начнут думать, как это все направить в нужное им русло.

— Поздно. Процесс вышел из-под контроля.

— Ты уверен?

— На сто процентов.

— А на каком этапе?

— На третьем начались сбои в социальном плане. Когда же точно подсознание кукол вышло из-под контроля, операторы сказать не могут. Если помнишь, операция «Перестройка» включала три этапа. На первом этапе, в ходе операции «Гласность», сознанию кукол был дан точно рассчитанный вектор. Все шло по схеме.

Приборы также работали исправно и были под строгим контролем. Второй этап, операция «ГКЧП», тоже прошел блестяще. Наши приборы и выбранные нами куклы захватили власть. А вот на третьем этапе, долгосрочная операция «Демократия», начались сбои. Сначала небольшие, потом серьезные и, наконец, катастрофические.

Сначала начали выходить из-под контроля приборы и куклы верхнего эшелона. Начали работать инстинкты, которые мы стимулировали в ходе «Перестройки». Практически это вылилось в то, что у одних начала развиваться маниакальная жажда власти, у других — неконтролируемая жадность. Перегрызлись, начали отстреливать друг друга. Ну а дальше «процесс пошел», как говорил прибор Горбачев. Низшие куклы в результате этого тоже из-под контроля вышли. Сейчас еле-еле контролируем часть кукол верхнего эшелона.

— Как же так получилось? Ведь мы довели Гарвардский проект до совершенства. Пять лет работы. Просчитали все.

— Кроме одного. Того, что просчитать было невозможно.

— Что ты имеешь в виду?

— Оптимальную дозу облучения населения «Сиренами». Каждый организм индивидуален. И каждая психика индивидуально реагирует на воздействие торсионных полей. Нам не удалось выбрать оптимальную дозу. То, что куклы сейчас вымирают, это полбеды. А вот то, что в их подсознание пошли волновые процессы, в результате которых социальное поведение контролировать почти невозможно, это уже катастрофа. И я это предвидел, потому что, в отличие от наших малограмотных товарищей, которые имеют в основном партийно-политическое образование, я еще и МГУ окончил. Ты помнишь, как я настаивал на том, чтобы куклами мы управляли только с помощью приборов и СМИ? Ведь мы изготовили отличные приборы. Только в окружении Ельцина их было несколько десятков. Результаты тестов показали, что только на одного Собчака семьдесят процентов домохозяек молилось. А это почти двадцать процентов электората. Приборы в погонах обеспечили реализацию операции «ГКЧП» без сучка и задоринки. Но наши парт-боссы больше доверяют электронике. Результат налицо. Если в период 85–97 годы мы контролировали сто процентов капиталов, поступающих за кордон из России, то сейчас только тридцать процентов.

Российская мафия, которую мы создали, также фактически из-под контроля вышла. Сейчас мы только самые крупные группировки контролируем. И их уже теснят новые. Но самое страшное в другом. По имеющейся у третьего товарища информации в России сформировалось довольно мощное подполье, которое использует псиметоды, неизвестные нашим операторам.

— У них что, имеются генераторы типа наших «Сирен»?

— Гораздо более эффективные. У них биогенераторы.

— А это что такое?

— Живые люди, типа наших приборов, только работающие не на уровне сознания, а путем воздействия на подсознательный механизм.

— Верится с трудом, но, если это так, необходимо срочно брать их под контроль и выявлять подполье.

— Ты безусловно прав, мой молодой друг. Но это не так просто. Распознать биогенераторы можно только с помощью приборов «Ореол». Ты же не будешь все население России прогонять через институт. Есть мнение рассекретить институт и дать рекламу «Ореола» в газетах.

— Цель? 

— Хоть один из генераторов обязательно захочет просмотреть свои поля на «Ореоле», а может быть, и хронические заболевания подлечить.

— Дело так далеко зашло?

— Очень далеко. Мы можем потерять власть в России надолго. Я буду настаивать на Политбюро на введении в действие плана «Спаситель». Ты помнишь, когда мы ликвидировали Сахарова…

Запись кончилась. Кот выключил магнитофон и спрятал пленку в сейф.

— Ну, что скажешь? — спросил он.

— Это разговор кукловодов?

— Да.

— Чьи голоса, известно?

— Нет. Не знаю даже, где сделана запись. В России или за рубежом.

— Что за «Сирены», о которых он упоминал?

— Это генераторы спинорно-торсионных полей, о которых мы тебе рассказывали. Они были законсервированы заговорщиками после захвата власти в 1991 году, а месяц назад наше спецподразделение засекло наличие торсионных полей в Москве и Питере.

— Местонахождение источников излучения установили?

— Технически это сделать невозможно.

— Что за подполье они имели в виду?

— Нас.

— Они так и не сумели вас выявить?

— Сумели. Но было уже поздно.

— А что за приборы они имели в виду?

— Так они называют конкретных живых людей. Приборы у них делятся на две категории. Первая — это созданные ими политические деятели всех мастей. Начиная с ультракоммунистов, кончая ультрадемократами. Их задача — регулировать социальное поведение масс путем воздействия ка сознание. В период проведения операции «Перестройка» главными приборами этой категории выступали деятели «ДемРоссии», ЛДПР и ортодоксов-коммунистов.

«СЕГОДНЯ В ПРАВИТЕЛЬСТВЕ ЗАСЕДАЮТ БЫВШИЕ СЕКРЕТАРИ ОБКОМОВ ПАРТИИ, БЫВШИЕ СОЮЗНЫЕ МИНИСТРЫ, БЫВШИЕ ЗАМЗАВЫ ОРГОТДЕЛОВ, БЫВШИЕ ЗАМПРЕДЫ, РАЗБАВЛЕННЫЕ ОСТАТКАМИ УДЕРЖАВШИХСЯ НА ПОЛИТИЧЕСКИХ КАЧЕЛЯХ 1991-1996 ГГ. „ЗАВЛАБОВ“».

«Независимая газета», 11 февраля 1997 г.

Вторая категория приборов — это чиновники высшего ранга, в чью задачу входило воздействие на президента и через него на государственную политику.

— Агенты влияния?

— Что-то вроде того.

— И много их?

— Очень много. Практически большинство членов правительства всех прежних кабинетов, да и нынешнего тоже. Подавляющее число депутатов всех парламентов всех созывов.

— Их что, так открыто и вербовали?

— Ну что ты. Такое количество вербовок невозможно произвести классическими методами. Была создана специальная психологическая система, попав в которую, из десяти человек девять автоматически становились приборами и остервенело боролись за сохранение экономической и правовой систем, которую установили кукловоды.

— Например.

— Например, любой чиновник определенного ранга, получив должность, автоматически получал доступ к нескольким источникам юридически незаконных доходов. Органы правосудия, естественно, об этом знали, но не имели права действовать даже в соответствии с теми кастрированными законами, которые установил ельцинский режим. Приборы в Думе зорко следили за регулированием законодательства. Таким образом и была создана эта самая псисистема, при которой в сознании чиновника прочно сидели три доминанты: а) он питается в рамках данного режима; б) он неприкасаем только в рамках данного режима; в) если он не сумеет сохранить этот режим, ему кранты. На этих трех доминантах и строилось поведение всего управленческого аппарата государства.

— Они упоминали Политбюро и операторов. Кто это такие?

— Это те, кого мы ищем. Деятели КПСС, которые еще в семидесятые поняли, что экономика в тупике, и которым в руки попал Гарвардский проект. План подрыва СССР изнутри, разработанный американскими спецслужбами. Они же его и реализовали при помощи методов, которые были разработаны нашими специалистами.

— Они работали на американцев?

— Так думали американцы, но в действительности они работали на себя и своих потомков. Они захватили власть в 1991 году, и ни один из них не засветился на публике. Что касается операторов, то они имеют в виду группу специалистов в области человеческого индивидуального и коллективного подсознания. Короче, Политбюро — это заказчик, а операторы — подрядчик. Операторы разрабатывали и осуществляли операции в соответствии с заказами Политбюро.

— Это то Политбюро, которое управляло государством до 91-го года?

— Нет. Это работники ЦК и секретари обкомов. Они себя называют «Политбюро» просто по традиции.

— А что это за план «Спаситель»?

— Точно не знаю, но, судя по всему, это план действий в условиях, грозящих потерей власти или после потери власти. Кардинал не исключает, что план «Спаситель» представлял комплекс мероприятий по приведению к власти генерала Лебедева. Видимо, имелось в виду временно отдать власть крутому генералу для ликвидации побочных эффектов путем «железной руки». Но в дальнейшем они, конечно, привели бы к власти уже своих.

— Лебедев что, был их прибором?

— Нет. Прибором он не был, как и Ельцин, но его окружение нашпиговали приборами, а сам он очень поддается внушению. Ситуация в то время была крайне благоприятной для привода к власти генерала. Плюс источники финансирования полностью принадлежали кукловодам.

— А что ты скажешь о последней фразе?

— Сахаров?

— Ну да. Он имел в виду академика или кого-то еще?

— Именно академика. Андрея Дмитриевича.

— Так он не сам умер?

— Конечно. Его ликвидировали при помощи яда, аналогичного тому, которым мы мажем иглы наших авторучек. Экспертиза устанавливает паралич сердца.

— А чем мог быть им опасен академик?

— Очень опасен. Представь, какому воздействию подвергалось бы сознание масс, если бы с экранов телевизора «демократический» режим обвинял бы не Ковалев, которого у нас никто не знал до чеченских событий, а Сахаров, которому сами кукловоды в сознании людей создали определенный имидж еще в начале восьмидесятых. Ведь, для девяносто процентов интеллигенции Андрей Дмитриевич был эталоном совести и мужества. Это был бы такой антиприбор, который разметал бы все приборы кукловодов, как городочную фигуру.

— Ты думаешь, им бы не удалось заставить Сахарова работать ка свой режим?

— Исключено. Существуют виды психики, которые невозможно подчинить. Можно только разрушить. Так что, здесь мавр сделал свое дело. Поэтому же был обречен Игорь Тальков. Его песни бомбили бы режим так, что только бы щепки летели. Воздействие его песен нельзя даже сравнивать с чмокающими речами Гайдара о прелестях «демократических реформ». Эти песни выводили бы из спячки кукол, как электрический ток. Ведь Талькова пробовали вербовать. Незадолго до смерти он заявил: «Меня убьют при большом скоплении народа, и убийца не будет найден». Он понимал, что идет на смерть. Кстати, убийцу-то мы ищем. От него может потянуться интересная ниточка к Вельзевулу. Надеюсь, в ближайшее время он уже будет в руках отцов-инквизиторов.

«ЭКС-МЭР САНКТ-ПЕТЕРБУРГА АНАТОЛИЙ СОБЧАК ОБРАТИЛСЯ К ОБЩЕСТВЕННОСТИ С ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕМ: „ЛЮДИ, БУДЬТЕ БДИТЕЛЬНЫ! ДЕМОКРАТИЯ В ОПАСНОСТИ!“

БЫВШИЙ ХОЗЯИН СМОЛЬНОГО ЗАЯВИЛ, ЧТО ПОЧТИ УВЕРЕН В ЗАКАЗНОМ УБИЙСТВЕ АКАДЕМИКА САХАРОВА. ЭТО МОГЛИ СДЕЛАТЬ СПЕЦСЛУЖБЫ. „ДЕЛАЕТСЯ УКОЛ ЯДОМ КУРАРЕ, И ПОТОМ БЕЗ ВСЯКИХ СЛЕДОВ ФИКСИРУЕТСЯ СМЕРТЬ ОТ СЕРДЕЧНОЙ НЕДОСТАТОЧНОСТИ“».

«Независимая газета», 20 февраля 1997 г.

— Какая еще имеется информация?

— Расчеты. Идем.

Он вынул из сейфа дискету, и мы прошли в компьютерную. Кот вставил ключ, дискету, поколдовал немного, и на мониторе высветилась информация. Я подкатил еще одно кресло и сел рядом.

«Мухи», контактирующие с Вельзевулом на сознательной основе:

1. Ахромеев, маршал — покончил с собой после операции ГКЧП.

2. Кручина — финансовый директор «Третьей фракции» — покончил с собой после операции «ГКЧП».

3. Бурбулис, б. вице-премьер — умер от сердечной недостаточности через два дня после выборов президента.

4. Гайдар, б. вице-премьер — исчез в аэропорту «Шереметьево-2» через два месяца после референдума. Местонахождение неизвестно.

3. Станкевич, б. лидер «ДемРоссии» — до референдума находился в США. В настоящее время местонахождение неизвестно.

4. Шапкин, б. министр обороны СССР — погиб в автокатастрофе через неделю после выборов президента.

5. Данилов — б. вице-премьер — исчез за неделю до выборов президента. Местонахождение неизвестно. Видели в США.

6. Севостьянов, б. начальник ГУ ФСБ — исчез за два дня до референдума. Местонахождение неизвестно. Видели в Германии.

7. Ампилин, б. лидер движения «Трудовая Россия» — погиб при невыясненных обстоятельствах через неделю после референдума.

8. Полтанин, б. министр печати — умер от острой сердечной недостаточности за неделю до референдума.

9. Казбулатов, б. спикер парламента — покончил с собой через три дня после референдума.

— Все прочитал? — спросил Кот.

— Все. Информации ноль целых хрен десятых.

— Да нет, кое-что есть, смотри дальше, — он нажал клавишу.

«Мухи», предположительно контактировавшие с Вельзевулом на подсознательной основе:

1. Вохин, б. вице-премьер — изъят группой «Рубин» при попытке выехать в Швейцарию. Местонахождение — институт…

2. Савин, б. министр внешних экономических связей — изъят группой «Рубин» при попытке выехать в США. Покончил с собой на базе оперативно-технического отдела «Омега».

3. Чернов, б. премьер. Местонахождение — Москва.

4. Попов, б. лидер «ДемРоссии», местонахождение — Москва.

5. Соскин, б. вице-премьер, изъят группой «Топаз» в Лондоне. Местонахождение — институт…

— Не густо, — протянул я. — Они, судя по всему, контактировали с кукловодами, но не ведали, с кем контактировали.

— Ты правильно понял систему. Контактировали наверняка, но не знали с кем и, возможно, не напрямую. Тем не менее, ниточки есть.

— Еще есть зацепки?

— Пока нет.

— Что будем делать?

Кот задумался. Я не торопил его и спокойно потягивал сигарету. У меня в голове уже возникали всякие планы, но я знал, что они вряд ли будут приняты «Центром», так как в оперативники я пока явно не годился. Тем не менее, представляя в целом стратегию кукловодов, я мог противопоставить им свою стратегию. Создать ложные цели и параллельно с другими мерами ожидать, когда они сами выйдут на эти цели. Какие цели? Видимо, подготовить соответствующих людей в окружении Темной Лошадки, из которых Вельзевул постарается сделать приборы.

— А сам ты имеешь какие-нибудь соображения? — наконец спросил Кот. Я высказал ему свою точку зрения. Он посмотрел на меня с интересом.

— В обычных условиях, — сказал он, — это здравая мысль. И Вельзевул будет это делать. На сто процентов. Но как это определить? Ведь, как я уже тебе говорил, классические методы вербовок Вельзевул не использует. Используется незаметная работа с подсознанием. И человек не понимает, что становится прибором.

«НА СОСТОЯВШЕЙСЯ В МИНУВШЕМ ГОДУ В МОСКВЕ КОНФЕРЕНЦИИ СОВЕТА ПО БЕЗОПАСНОСТИ ПРЕДПРИНИМАТЕЛЬСТВА В РОССИИ БЫЛО СООБЩЕНО, ЧТО ЗА ПОСЛЕДНИЕ 3 ГОДА БОЛЕЕ 400 РУКОВОДИТЕЛЕЙ КОММЕРЧЕСКИХ СТРУКТУР БЫЛИ УБИТЫ. ПРИ ЭТОМ В ПОДАВЛЯЮЩЕМ БОЛЬШИНСТВЕ СЛУЧАЕВ КИЛЛЕРОВ ТАК И НЕ УДАЛОСЬ ЗАДЕРЖАТЬ».

«Мир новостей», 24 февраля 1997 г.

— Но неужели нет способа определить, что человек стал прибором?

— Есть, — сказал Кот. Интерес в его взгляде возрос.

— Так в чем дело?

— Этим будут заниматься. Специалисты. Ты же действительно будешь ловушкой. Готов? Не боишься?

— Ты ведь имеешь всю информацию обо мне.

— Имею.

— Тогда чего спрашиваешь?

— Для проформы, — он засмеялся. — Пошли ко мне.

Мы прошли в кабинет и расположились в креслах напротив телевизора. Кот достал кассету и сунул в магнитофон. Потом подошел к пульту селекторной связи и нажал клавишу.

— Слушаю, — раздалось в селекторе.

— Что-нибудь срочное есть?

— Нет.

— Меня не беспокоить. — И обратился ко мне. — Смотри внимательно и запоминай. Это запись работы с Вохиным. Все тебе смотреть не обязательно. Но один кусок ты должен взять в память намертво.

Он включил магнитофон. На экране в маленьком помещении без окон пять человек. Троих в белых халатах я не знал. Четвертым был Воинов, пятым — бывший вице-премьер в правительстве Гайдара Александр Вохин. Вид у Вохина был испуганно-подавленный. Он был без очков, небрит, одет в какой-то странный белый балахон. Глубокий вырез балахона показывал отсутствие нижнего белья, во всяком случае, майки. В комнате из мебели была только низкая тахта с подушкой, но без одеяла и белья, небольшой письменный стол и деревянный стул. Олег сидел на стуле, облокотившись локтем о стол. Двое в белых халатах держали Вохина за руки. Третий, видимо, врач, вводил ему в вену препарат. Закончив, он положил шприц на стол и стал смотреть на часы. Через несколько секунд Вохин закрыл глаза и отключился. Человек в халате вынул из чемоданчика еще один шприц и ампулу. Наполнил шприц и ввел в вену содержимое ампулы.

— Препарат «Исповедь», — сказал Кот. — В течение часа под этим препаратом человек расскажет допрашивающему все, что знает, как духовнику. Заодно получит массу удовольствий.

Врач и двое ассистентов вышли из помещения, а Олег спокойно ждал. Вохин открыл глаза и улыбнулся. Кот начал прокручивать пленку. Я не стал его останавливать, хотя мне было очень интересно. Наконец он включил воспроизведение.

— Александр Николаевич, — сказал Воинов, — за месяц до президентских выборов были закрыты все ваши счета за рубежом. Куда вы перевели восемьсот миллионов долларов?

— В Креди Свисс, — спокойно отвечал бывший вице-премьер.

Я видел, что Олег был озадачен. Наступила пауза.

— Мы не смогли обнаружить его счета в Креди Свисс с помощью нашей агентуры. — сказал Кот и засмеялся. Видишь, как Олежек обалдел. Засомневался в возможностях препарата.

Наконец, Воинов, который, видимо, тщательно формулировал вопросы, спросил:

— А какой номер счета?

— Счет не номерной, — сказал Александр Николаевич, сладко потягиваясь.

— Как же получают деньги с этого счета?

— Все очень просто, — отвечал Вохин с блаженным лицом, — нужно зайти в банк и попросить вызвать к вам господина Дюгаста. Господин Дюгаст выходит к вам, отводит вас в специальное помещение, и вы показываете ему вот такой жест, — Вохин похлопал себя пальцами правой ладони по щеке, а затем вытянул руку вперед. — После этого господин Дюгаст выполняет все ваши указания относительно денег, находящихся на этом счету.

— У вас все деньги на одном счету?

— Конечно. Временно держу все в одном месте.

— Господин Дюгаст знает вас в лицо? Как он отреагирует, если, скажем, вместо вас придет ваш сын или жена?

— Господину Дюгасту наплевать, кто придет. Лишь бы знал знак. Кроме того, в лицо меня знает только тот Дюгаст, который оформлял мне счет.

— Их что, несколько?

— Господин Дюгаст — это не фамилия, это должность. Его настоящее имя знают только два, максимум три человека. Их несколько, этих Дюгастов.

— На каком языке нужно говорить с господином Дюгастом?

— На любом. Хоть на языке древних ацтеков. Он будет отвечать вам на том языке, на каком вы к нему обратитесь.

Говоря это, Вохин произносил слова все медленнее и медленнее. Последнюю фразу он произнес с трудом, после чего повалился на бок и уснул. Олег подошел к нему и замерил пульс. Затем нагнулся, закинул ноги своего «духовного сына» на тахту и вышел.

«ГОСУДАРСТВЕННОЙ НАЛОГОВОЙ СЛУЖБЕ НЕ ПОЗВОЛЯЮТ УСТАНОВИТЬ ОТНОШЕНИЯ С ИЗРАИЛЕМ, ШВЕЙЦАРИЕЙ, США ПО ОБМЕНУ ИНФОРМАЦИЕЙ О БАНКОВСКИХ СЧЕТАХ ФИЗИЧЕСКИХ ЛИЦ. ПРАВООХРАНИТЕЛЬНЫЕ И НАЛОГОВЫЕ ОРГАНЫ ЭТИХ СТРАН СОВСЕМ НЕ ПРОТИВ УСТАНОВЛЕНИЯ ТАКИХ ОТНОШЕНИЙ С РУССКИМИ КОЛЛЕГАМИ. „ЧЕРНЫЕ“ ДЕНЬГИ ИЗ РОССИИ РАЗВРАЩАЮЩЕ ДЕЙСТВУЮТ НА БИЗНЕС В ЭТИХ СТРАНАХ И ПИТАЮТ ПРЕСТУПНЫЕ СООБЩЕСТВА.

ОДНАКО НИКТО К НАРУШИТЕЛЯМ ЗАКОНА НИКАКИХ МЕР НЕ ПРИНИМАЕТ. ЗАКОНОДАТЕЛИ И ПРАВИТЕЛЬСТВО ПОЧЕМУ-ТО НЕ ХОТЯТ ЖЕСТКОГО ВОЗДЕЙСТВИЯ НА НАРУШИТЕЛЕЙ НАЛОГОВОГО ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА».

«Аргументы и факты», № 9, 1997 г.

Кот отмотал пленку назад и опять включил воспроизведение.

— Смотри снова.

— Я все запомнил, — сказал я и похлопал себя по щеке.

— Смотри.

Он заставил меня просмотреть этот кусок десять раз. Потом выключил телевизор.

— Итак, слушай оперативный план. Через несколько дней ты вместе со своим будущим замом по финансам вылетишь в Панаму. Там вы учредите инвестиционную компанию. После этого ты один вылетишь в Швейцарию и навестишь господина Дюгаста. Деньги переведешь на счет компании в Панаме. Затем возвращаешься в Москву и учреждаешь инвестиционную компанию, филиал твоей панамской компании, в России. Счет откроешь в Инэксимбанке. Далее твой финансовый директор переведет деньги на счет твоей московской компании. Мы позаботимся о том, чтобы твоя компания в короткие сроки стала крупнейшей в России, а ты — влиятельнейшим бизнесменом. Политическое кредо придется сменить. Ты — противник президента. Кардинал проведет с тобой курс занятий, чтобы это выглядело естественно, а твой психологический портрет подходил под кандидаты в приборы. Одновременно с тобой будут работать несколько наших агентов, занимающих сейчас крупные посты в правительстве и силовых структурах. Кукловоды рано или поздно сами выйдут на тебя. Тебе придется часто выступать в телевизионных программах и в печати. Газеты будут много писать о тебе. Словом, за полгода до референдума об отмене диктатуры ты будешь уже известной в стране личностью. Одновременно мы будем распускать слухи, что президент хотел бы видеть тебя на крупном государственном посту. Вокруг тебя сложится круг людей. Наших людей ты будешь знать заранее. Это будут бизнесмены, генералы. Все твои новые «друзья» будут под нашим наблюдением, но и ты секи в оба. Особенно нас интересует московский мэр. Он уже побывал в инквизиции. Так ничего мы за ним и не нашли, имеющего отношение к кукловодам.

— Так он знает об институте?

(Я вспомнил, что читал в газетах об исчезновении мэра Москвы Лугового. Он отсутствовал несколько дней, а потом его обнаружили в Институте Склифосовского с сотрясением мозга. Что с ним произошло, он так и не сказал, ссылаясь на то, что не помнит.)

— Нет. Перед тем, как переправить его в Склиф, инквизиторы при помощи специального препарата блокировали память. Он не помнит ничего из того, что с ним произошло. Счетов за рубежом тоже не обнаружено. Словом, он нас интересует как возможный союзник.

Ты будешь постоянно получать необходимую информацию. У тебя будет спецподразделение на пожарные случаи, и учти — ты в автономном плавании. Действуешь абсолютно самостоятельно. К нам можешь обращаться только в самом крайнем случае. Но после этого ты будешь выведен из игры.

— Почему?

— Это засветка. Если кукловоды обнаружат, что ты связан с такой крупной структурой, как «Центр», то они не будут рассматривать тебя как самостоятельный объект и переключатся на «Центр».

— А как они узнают?

Кот усмехнулся:

— Узнают, не сомневайся. Итак, с завтрашнего дня ты начинаешь занятия с Кардиналом. На это уйдет дней двадцать. После этого вылетаешь в Панаму. Вот ключи от твоей московской квартиры и адрес. Во дворе «жигуль». Пока будешь ездить на нем. Кардинал свяжется с тобой. Ну, удачи.

«ЛЮБАЯ БОЛЕЕ-МЕНЕЕ КРУПНАЯ ПРЕСТУПНАЯ ГРУППИРОВКА ИМЕЕТ В СВОЕМ РАСПОРЯЖЕНИИ СОБСТВЕННУЮ СПЕЦСЛУЖБУ РАЗВЕДКИ. КОЛИЧЕСТВО „РАЗВЕДЧИКОВ“ ВЕСЬМА РАЗНОЕ: ОТ НЕСКОЛЬКИХ ЧЕЛОВЕК ДО КРУПНОГО ОБЪЕДИНЕНИЯ, НАСЧИТЫВАЮЩЕГО НЕСКОЛЬКО ДЕСЯТКОВ ПОДОБНЫХ „СПЕЦИАЛИСТОВ“».

«Мир новостей», 24 февраля 1997 г.

 

2

Я сидел в своем роскошном кабинете в офисе совместной российско-панамской инвестиционной компании «Роспанинвест», который занимал трехэтажный особняк на Большой Ордынке, недалеко от Частного института социальных исследований. Прошло более двух месяцев с момента начала операции «Вельзевул». Я побывал в Панаме и в Женеве, где встретился с господином Дюгастом. Операция по трансферту «трудовых» накоплений господина Вохина сначала в Панаму, а затем в Москву в целях их инвестиции в российскую промышленность прошла без сбоев.

Возле моего стола лежал Вельзевул, трехгодовалая восточно-европейская овчарка, которую я подобрал в аэропорту «Шереметьево-2». Видимо, хозяин Вельзевула улетел в дальние края. Когда я сошел с трапа самолета, прилетевшего из Швейцарии в Москву, бедняга уже трое суток провел в зале ожидания. Он никого к себе не подпускал, не брал пищу и, когда я появился в зале, милиционеры с помощью мегафона, именуемого в армии «матюгальником», обращались к пассажирам с просьбой покинуть помещение, так как вопрос о пребывании овчарки в аэропорту должен был быть решен с помощью пистолета. Какая-то неведомая сила толкнула меня к собаке. Милиционеры были крайне удивлены сначала моей «отвагой», а потом поведением овчарки. Вельзевул грустно посмотрел мне в глаза, потом как-то по-человечески вздохнул и, когда я наклонился к нему, чтобы погладить, лизнул меня в нос. «Я именно тебя и ждал», — говорили его собачьи глаза. Я свистнул ему и пригласил следовать за собой. Понурив голову, пес поплелся за мной. «Мусора» были явно рады такому исходу дела и махали нам в след. На кличку Вельзевул он начал откликаться через неделю, а какая-то непонятная (мне, во всяком случае) духовная связь между нами образовалась сразу. Я часто разговаривал с ним и был абсолютно уверен, что он все понимает.

Передо мной лежал список новых «друзей», которые появились сразу же после презентации моей компании, которую мы устроили в «Метрополе». Я лениво просматривал фамилии и должности: Александр Горев, председатель правления Инзксимбанка, в который я перевел уставной капитал «Роспанинвеста», Сергей Жемов, председатель правления банка Велатеп, Сергей Ковтюх, президент банка «Риал». Все трое заступили на свои посты после того, как их предшественники отправились в мир иной несколько месяцев назад в ходе операции «Чистка». Владимир Гусенко, в прошлом глава крупнейшего в Москве банка, а ныне президент самой крупной частной телерадиокомпании. «Подружиться» с ним мне настоятельно рекомендовал Кардинал. Гусенко оказался очень приятным и коммуникабельным человеком и сразу же обещал мне помощь всей своей мощной информационной империи (он контролировал еще несколько газет, в том числе и ту, где работал Пинкертон).

«А ДЛЯ НЕКОТОРЫХ ИЗДАНИЙ НАСТУПИЛИ ВРЕМЕНА, КОТОРЫЕ ВПОЛНЕ МОЖНО СРАВНИВАТЬ С ТОТАЛЬНЫМ КОНТРОЛЕМ ПРЕССЫ ПРИ БРЕЖНЕВЕ ИЛИ ГОРБАЧЕВЕ. СКАЖЕМ В СВОЕЙ ГАЗЕТЕ — „АРГУМЕНТАХ И ФАКТАХ“. ДРУЗЬЯ ИЗ РАЗНЫХ ВЕДОМСТВ И СПЕЦСЛУЖБ С НЕКОТОРЫХ ПОР СТАЛИ ПРЕДУПРЕЖДАТЬ НАС, ЧТО РЕДАКЦИЯ НАХОДИТСЯ ПОД ПРИСТАЛЬНЫМ ВЗОРОМ СЕКРЕТНЫХ АГЕНТОВ…

А МОЖНО ЛИ НЕ ДОВЕРЯТЬ ВЫСОКОПОСТАВЛЕННЫМ СОТРУДНИКАМ АДМИНИСТРАЦИИ ПРЕЗИДЕНТА, КОТОРЫЕ В ТЕЛЕФОННОМ РАЗГОВОРЕ СОВЕРШЕННО СПОКОЙНО ПРЕДУПРЕЖДАЮТ:. „ИМЕЙТЕ В ВИДУ, ЧТО НАШ РАЗГОВОР ПОДСЛУШИВАЮТ“…

У НАС НЕРЕДКО РАЗДАВАЛИСЬ ТЕЛЕФОННЫЕ ЗВОНКИ, В КОТОРЫХ ЛИБО НАМЕКАМИ, ЛИБО В ОТКРЫТОЙ ФОРМЕ РЕДАКЦИИ И ЖУРНАЛИСТАМ УГРОЖАЛИ.

ПОСЛЕ ПУБЛИКАЦИИ МАТЕРИАЛОВ О ДАЧАХ ВЫСОКОПОСТАВЛЕННЫХ САНОВНИКОВ ЗАВЕДУЮЩЕМУ ОТДЕЛОМ, КОТОРЫЙ ГОТОВИЛ ЭТОТ МАТЕРИАЛ, ПОЗВОНИЛИ И СКАЗАЛИ, ЧТО ЕСЛИ ГАЗЕТА БУДЕТ И ДАЛЬШЕ ИНТЕРЕСОВАТЬСЯ ЭТОЙ ТЕМОЙ, ТО С ЖУРНАЛИСТАМИ МОЖЕТ ПРОИЗОЙТИ ТО ЖЕ САМОЕ, ЧТО И С ДМИТРИЕМ ХОЛОДОВЫМ».

«Аргументы и факты», № 12, 1997 г.

Ровно в девять тридцать дверь отворилась и вошла Марина со стопкой газетных статей и факсов. Вельзевул поднял голову и застыл в позе готовности к прыжку. С начала нашей совместной жизни он всегда занимал эту позу, когда в помещение входил посторонний. А посторонними для него были все, кроме меня и моего советника Якова Борисовича Винера. И Винера, и Марину мне прислал Кардинал. Винер не вникал в дела  «Роспанинвеста», но был в курсе всех моих контактов, а Марина помимо обязанностей секретаря служила мне в качестве переводчицы, свободно владея четырьмя европейскими языками. Я заметил, что считать ее только переводчицей было бы опрометчиво, так как в ходе переговоров, которые я успел провести за последний месяц в качестве президента «Роспанинвеста», выяснилось, что в вопросах инвестиций и банковских операций она разбирается значительно лучше, чем я. Но главное, она умела как-то незаметно направить переговоры в нужное русло и как-то незаметно держать под контролем их ход.

Ее нельзя было назвать красивой, но мелодичный голос, взгляд, мимика, жесты и безукоризненная фигура привлекали к ней внимание мужчин гораздо сильнее, чем красота. Между нами установились вполне дружеские, деловые отношения.

— Что у нас новенького? — спросил я, отхлебнув кофе.

— Звонили из клуба «Деловые люди». Просили подтвердить ваше участие в сегодняшнем банкете.

Клуб «Деловые люди» был образован сразу же после президентских выборов и помещался в здании бывшего Музея Революции, которое до семнадцатого года занимал «Московский английский клуб». Среди его членов было немало тех, с кем Кардинал мне настоятельно советовал «подружиться». Помимо бизнесменов, здесь сплошь и рядом мелькали фамилии политических деятелей всех мастей, а также известных актеров, дикторов радио и телевидения и журналистов.

— Подтверди, со мной будет Винер.

Я углубился в газетные статьи, подобранные аналитическим отделом для меня и Винера.

Так. Уведомление Министерства информации о закрытии газеты «Московский комсомолец» за дезинформацию граждан. Это уже шестая газета, пострадавшая «за четко выраженную гражданскую позицию». По-моему, Темная Лошадка бьет по «килькам». Скажем, «Независимая газета» представляет гораздо большую опасность для диктатуры, но президент почему-то ограничивается только полемикой с оппонентами на страницах той же газеты.

Бюллетени исполнения смертных приговоров. Указы президента о проведении расследования кампании приватизации в первой половине девяностых годов, а также деятельности правительства и ряда министерств в период демократии.

А вот известие от Николая Ивановича. Газета «Сегодня» в разделе «Происшествия» сообщает: «Вчера утром водители автотранспорта, проезжающие по набережной в районе Крымского моста, заметили человека, висевшего на мосту в нескольких метрах от поверхности Москва-реки, о чем незамедлительно сообщили в органы милиции. Прибывший на место происшествия милицейский наряд втащил повешенного на мост. Им оказался бывший министр обороны Павел Грачкин, два месяца назад совершивший дерзкий побег из специзолятора „Лефортово“. Ответственность за теракт против бывшего министра взяла на себя „Святая тайная инквизиция“, организация, деятельность которой будоражит общественность уже несколько месяцев. На груди трупа была прикреплена бумага следующего содержания: „Трибунал Святой Тайной Инквизиции Российской рассмотрел тяжкие грехи раба Антихриста Павла и, признав его виновным в умышленном убиении воинов российских, а также в казнокрадстве и мздоимстве, приговорил его к смертной казни, в милосердии своем без пролития крови, и предал его вечной анафеме. Берегитесь, рабы Антихриста! Ваш час настал!“

Генеральной прокуратурой начато следствие».

К статье была приложена фотография человеческой фигуры, облаченной в длинный белый балахон, висевшей на длинной веревке, привязанной к перилам Крымского моста.

«СЕГОДНЯ ВСЕ, С КЕМ Я ВСТРЕЧАЮСЬ В ЧЕЧНЕ, УТВЕРЖДАЮТ, ЧТО ДУДАЕВ БЫЛ ГОТОВ К КОМПРОМИССАМ. НО ГРАЧЕВ ОТТЕСНИЛ СТЕПАШИНА С ЕРИНЫМ И ЗАЯВИЛ, ЧТО К ДУДАЕВУ ОН ПОЙДЕТ ОДИН.

СЕЙЧАС И МАСХАДОВ, И ЯНДАРБИЕВ ГОВОРЯТ, ЧТО ДУДАЕВ ПРЕДЛОЖИЛ ГРАЧЕВУ ПОДПИСАТЬ С РОССИЕЙ ДОГОВОР ПО ТИПУ ТАТАРСТАНА. НО МЫ, ЧЛЕНЫ СОВЕТА БЕЗОПАСНОСТИ, О ПРЕДЛОЖЕНИИ ДУДАЕВА НИЧЕГО НЕ ЗНАЛИ, ГРАЧЕВ ПРОСТО СКРЫЛ ЕГО, ВОТ И ВСЕ. УВЕРЕН: ЕСЛИ БЫ ГРАЧЕВ ДОЛОЖИЛ, КАК НУЖНО, ВОЙНА БЫ ЗАКОНЧИЛАСЬ».

Секретарь Совета безопасности И. Рыбкин.

«Совершенно секретно», № 4, 1997 г.

Просмотрев газетные статьи, я перешел к факсам, которые на девяносто процентов содержали предложения инвестировать капитал в «проекты века». Все деловые бумаги должны были после меня отправится на стол к Александру Сергеевичу Адамову, моему финансовому директору, который уже решал, отправить ли их в корзину или передать на рассмотрение экспертам. Когда Кот знакомил меня с Адамовым, то представил его как «финансиста века». «От себя отрываю», — сказал он, изображая на лице обреченность.

Ровно в двенадцать я встал, чтобы отправиться обедать в «Метрополь», где меня должен был ждать некто Ричард Брук, американский экономист, который в 92-м входил в команду известного гарвардского профессора Джефри Сакса, советника тогдашнего российского правительства. Сам Сакс, успешно осуществив реформы в Польше, «обломал зубы» на российской почве и уехал, крепко выругавшись на прощанье. Я познакомился с Бруком в Женеве, где он читал лекции по макроэкономике на курсах, организованных одним из швейцарских банков для молодых российских банкиров.

Брук охотно пошел ка контакт, так как собирался приехать в Россию на год с целью проведения исследований «нового экономического курса», которые финансировал Гарвардский университет. Неплохо владея русским языком, он надеялся «вписаться» на год в российскую действительность и настрочить капитальный труд. Меня он явно рассматривал как представителя российского бизнеса новой формации, который может быть ему очень полезен.

Припарковав машину, я прошел в холл «Метрополя». Брук сидел в кресле и просматривал газету. Я подошел незаметно и хлопнул его по плечу:

— Привет. Добро пожаловать в Москву.

Американец вскочил и распростер объятия. Со стороны можно было подумать, что встретились два старинных друга, которые не виделись по крайней мере лет десять. Мы прошли в ресторан.

— Где ты остановился? — спросил я Брука.

— Пока здесь. В «Метрополе». На той неделе перееду на квартиру.

— Где квартира?

— В центре. Возле Арбата.

— Как ты нашел Москву?

— Как так нашел? — не понял американец.

— Я имею в виду, какие впечатления.

— О! Многое изменилось. Ты не можешь этого заметить. Но в девяносто втором году здесь все было иначе. Москва перестала быть русским городом.

— Какая же она теперь?

— Европейская. Трудно ее, как это… привязать к какой-нибудь нации.

«Я НЕ ВЕРЮ, ЧТО СЕГОДНЯ КАКАЯ-ТО СТРАНА В МИРЕ ХОТЕЛА БЫ ПОВТОРИТЬ РОССИЙСКИЙ ПУТЬ. БОЛЕЕ ТОГО, РОССИЯ МОЖЕТ СЛУЖИТЬ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕМ ДЛЯ КАЖДОГО ПРАВИТЕЛЬСТВА — КАК НЕ НАДО ДЕЛАТЬ. РОССИЯ ЗАТЯНУЛА ПРОВЕДЕНИЕ РЕФОРМ НА ДОЛГИЕ ГОДЫ И В РЕЗУЛЬТАТЕ ПОЛУЧИЛА КОРРУПЦИЮ НА САМОМ ВЫСОКОМ УРОВНЕ, А РЕФОРМЫ ОСТАНОВИЛИСЬ ТЕПЕРЬ ОКОНЧАТЕЛЬНО».

Д. Сакс, профессор Гарвардского университета, советник правительства России в 1992 г.

«Аргументы и факты», Na 11, 1997 г.

— Что нового?

— Реформы в Болгарии идут блестяще. Джеффри удалось реабилитироваться после провала в России в девяносто втором. Экономический подъем за прошлый год составил почти десять процентов. Иностранных инвестиций привлечено почти на двадцать миллиардов долларов. Я ведь в Москву приехал из Софии. Город не узнать. Порядок, изобилие. Относительное, конечно. Такого краха, как на прошедших парламентских выборах, коммунисты не терпели никогда. И главное, появился класс не богатых, но зажиточных людей.

Я вспомнил, что Сакс со своей командой прибыл в Болгарию в качестве советника правительства в момент, когда страна находилась на пороге социального катаклизма. Хлеб выдавали по карточкам, в столице были перебои с подачей электроэнергии. Страсти населения бурлили и были готовы вылиться в массовые беспорядки, на армию у правительства надежды не было. Ожегшись на России, Сакс выдвинул жесткие условия, которые правительство Болгарии было вынуждено принять.

— Что ж вы не сделали все это в России? — спросил я.

— Мы пытались, — сказал Брук, разливая по бокалам сухое вино, — но встретили такое сопротивление, что сразу же поняли, что ничего, как это по-русски, путного из этого дела не получится. Пришлось срочно уезжать, чтобы хоть как-то сохранить реноме.

— А в чем причина?

— Видишь ли, если честно, то в России начался процесс перераспределения собственности и накопления капитала. Мы ведь экономисты. Мы не учли русскую психологию. Этот процесс невозможно контролировать демократическим путем. Люди есть люди. Когда масса государственных людей получает доступ к собственности и источникам получения доходов, то они больше ничем не хотят заниматься и не позволят что-то изменять. Мы показывали Гайдану все подводные камни.

— И что же?

— Молчал, как рыба, и тут же переводил разговор на другую тему. Должен сказать, что, не знаю, как в Европе, но у нас в Америке очень благосклонно смотрели на этот процесс. Сейчас это может, как это вы говорите, дать эхо.

— Аукнуться.

— Да, да. Аукнуться. Мы это слишком поздно поняли.

— А в чем опасность для США?

— В огромном количестве денег в Америке, принадлежащих русским, и огромном количестве долларов в России. Пока существовала прежняя система, опасности не было. Сейчас же новая власть берет эти капиталы под контроль. Мы имеем такую информацию. У вас теперь оружие против Америки гораздо более страшное, чем атомная бомба. Представь, что все доллары, которые сейчас в России, вы кинете в США. Коллапс доллара. Финансовый хаос. Или, наоборот, начнете переводить деньги русских из США обратно в Россию. Сбои банковской системы США в этом случае спрогнозировать трудно. То же с Европой. Только в Англии сейчас русских денег где-то около шестидесяти миллиардов долларов. А если они в один день уйдут из Англии? Много банков будет на грани банкротства.

«В ЭТИХ МЕСТАХ С БАНДОЙ ИВАНА СОЛОВЬЕВА СРАЖАЛСЯ ЮНЫЙ КОМАНДИР ПОЛКА ОСОБОГО НАЗНАЧЕНИЯ АРКАДИЙ ГАЙДАР.

ЗДЕСЬ ЖЕ БЛАГОДАРЯ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ СВОБОДЕ, В ДАРОВАНИИ КОТОРОЙ АКТИВНО УЧАСТВОВАЛ ЕГО ВНУК ЕГОР, ПОЯВИЛИСЬ НОВЫЕ, НЕСРАВНЕННО БОЛЕЕ ЖЕСТОКИЕ БАНДЫ. ХАКАСИЯ БЫЛА КОЛОНИЕЙ СОЮЗНОГО ЦЕНТРА, МОСКОВСКИХ МИНИСТЕРСТВ И ВЕДОМСТВ. СЕГОДНЯ ХАКАСИЯ — ВСЕ ТА ЖЕ КОЛОНИЯ, ТОЛЬКО МЕТРОПОЛИЯ СМЕСТИЛАСЬ В ЛОНДОН И ИЗРАИЛЬ, В ОСОБНЯКИ АЛЮМИНИЕВЫХ КОРОЛЕЙ, БЛАГОДАРЯ ВНЕДРЕННОЙ ИМИ ПРИ ПОДДЕРЖКЕ РОССИЙСКОГО РУКОВОДСТВА СХЕМЕ ТОЛЛИНГА (ПЕРЕРАБОТКИ ЗАВОЗНОГО СЫРЬЯ).

САНКЦИОНИРОВАВШЕЙ УТЕЧКУ ЗА РУБЕЖ ВСЕХ ДОХОДОВ АЛЮМИНИЕВЫХ ГИГАНТОВ ЗА ВЫЧЕТОМ РАСХОДОВ НА ПЕРЕРАБОТКУ СЫРЬЯ».

«Известия», 6 марта 1997 г.

— Послушай, Дик, а сколько всего российских денег на Западе сейчас? — спросил я.

— Этого тебе никто не скажет. Слитком много в офшорных банках. В неофшорных странах, по нашим расчетам, где-то около восьмисот миллиардов долларов.

Я присвистнул:

— Ну и ну. Наша пресса оценивала эти суммы в восемьдесят — сто миллиардов.

— Вы многого не знаете. Дело в том, что трансферт начался КПСС. Это одна часть. Ну, а при демократах качали, как вы говорите, «в два насоса».

— Но вы же можете воспрепятствовать валютной интервенции. Или откачке денег обратно в Россию.

— Это невозможно. Мы слишком поздно поняли, чем диктатура в вашей стране грозит нам. Поэтому, видимо, правительства Запада так и не прореагировали на приход диктатора. Слишком были напуганы русской мафией.

— Что ты будешь делать здесь, в Москве? — перевел я разговор на другую тему.

— Писать монографию. «Развитие российской экономики в условиях диктатуры». Кстати, экономика в России пошла в гору. Мы ожидаем, что западные инвестиции в этом году перевалят за пятьдесят миллиардов долларов. Ты будешь тесно соприкасаться с этим процессом. Я рассчитываю на твою помощь.

По дороге в офис я размышлял о том, что сообщил мне Брук. Это в целом подтверждало то, о чем говорил Николай Иванович. Правительство в период правления Ельцина не решало, что и как сделать со страной, которой оно якобы управляло. Значит, был кто-то другой.

«НАПОМНЮ, ЧТО США ИЗ СВОЕГО КРИЗИСА ВЫБРАЛИСЬ ПРЕЖДЕ ВСЕГО БЛАГОДАРЯ ЖЕСТКИМ „АНТИТРЕСТОВСКИМ“ ЗАКОНАМ (ЗА ВЗДУВАНИЕ ЦЕН МОНОПОЛИСТАМИ ПО ЭТИМ ЗАКОНАМ ГЛАВЫ ТРЕСТОВ МОГЛИ НАДОЛГО СЕСТЬ В ТЮРЬМУ).

НАШИ ЭКОНОМИСТЫ, КОНЕЧНО, ЗНАЮТ ПРО ЭТОТ ОПЫТ, НО КТО ЖЕ ИЗ НАС В СИЛАХ НАКИНУТЬ УЗДУ НА ОБНАГЛЕВШИЕ МОНОПОЛИИ, КОТОРЫЕ ПРИ СНОГСШИБАТЕЛЬНОЙ ДЕШЕВИЗНЕ РАБОЧЕЙ СИЛЫ (ГЛАВНЫЙ КОМПОНЕНТ СЕБЕСТОИМОСТИ ВО ВСЕМ МИРЕ) СВОИ ВНУТРЕННИЕ ЦЕНЫ НА ПРОДУКЦИЮ И УСЛУГИ НАЗНАЧАЮТ В ПОЛТОРА-ДВА РАЗА ВЫШЕ МИРОВЫХ? НИКТО. ЭКОНОМИЧЕСКИЕ КЛАНЫ И МОНОПОЛИИ НЕ ПО ЗУБАМ ВСЕМ ВЕТВЯМ НАШЕЙ ВЛАСТИ».

А. Нуйкин.

«Вечерняя Москва», 10 марта 1897 г.

В принципе, тогда уже было всем ясно, что настоящие правители — это выросшие, как грибы, словно по взмаху волшебной палочки, в начале девяностых годов финансовые олигархии. Но финансовая олигархия — это, в первую очередь, конкретные люди, которые решают, какой закон ввести, какой заблокировать, кого назначить, кого снять, а кого убить. И эти люди также появились как по взмаху волшебной палочки, и не случайно. Их кто-то подбирал, причем тщательно. Всем ясно, что эту систему мог сломать только диктатор и только жесткими методами, не оглядываясь на потери.

Внезапно я почувствовал боль в затылке, затем легкую слабость, и тут же дал по тормозам, потому что с тротуара наперерез моей машине шли два мужика. Сначала мне показалось, что они «под газом», потому что, оказавшись в нескольких сантиметрах от передка машины, они как бараны уставились на капот, явно не понимая, что это такое. Я вышел наружу.

— Вам что, жить надоело?

Удивление не сходило с их физиономий. Наконец, взгляд принял осмысленное выражение. Один растерянно развел руками.

— Прости, браток. Сам не понимаю, как это получилось.

Нет, они были трезвы. Выматерив их для очистки совести, я сел в машину и поехал дальше. Головная боль прошла также внезапно, как и появилась. Однако, какое-то тревожное чувство не покидало меня. Ощущение опасности. Я утроил внимание и сбавил скорость. Выезжая на Тверскую, я увидел автомобильную аварию, каких не видел ни разу в жизни. Машин двадцать, вцепились друг в друга намертво. Гаишники, машины скорой помощи, толпа зевак. На въезде гаишник жезлом направлял все машины налево. Проехав еще метров триста, я увидел еще одну аварию. Меньшего масштаба, но тоже производившую впечатление. До офиса я добирался почти час, хотя езды от «Метрополя» до моей работы было от силы минут пятнадцать.

Марина сидела за компьютером с лицом зеленоватого цвета.

— Что с тобой?

— Не знаю. Сердце что-то заломило.

— Давно?

— Минут сорок назад. Уже проходит. По-моему, магнитная буря сегодня. Уже человек пять заходили, и все таблетки от головной боли просили.

«Странно», — подумал я, но вслух ничего высказывать не стал и прошел в свой кабинет. Вельзевул бросился ко мне с радостным визгом. Рассеянно погладив пса, я сел на диван и погрузился в дремоту, из которой меня вывел Яков.

— Не спи, замерзнешь. И вообще, спать на работе в присутствии подчиненного есть признак дурного тона.

— Мы сегодня с тобой едем в клуб «Деловые люди». Начало в семь тридцать, так что домой не уезжай.

Винер понимающе кивнул лобастой головой и, раскрыв кейс, достал видеокассету.

— Порнуха? — осведомился я.

— Что-то вроде того. Неделю назад инквизиторам удалось изъять Монахова. Здесь запись допроса.

— Кто такой Монахов?

— Один из участников убийства Игоря Талькова. Занимался рэкетом артистов до и после убийства, а год назад исчез. Оперативно-технический отдел обнаружил его в Ташкенте. Пасли около месяца, а неделю назад он заявился в Питер. Там его и взяли без шума и пыли.

— Что-нибудь интересное сообщил?

— Есть кое-что.

Яков подошел к селектору: «Мариша, прелесть моя, завари, пожалуйста, два кофе. Только покрепче, а то нашего шефа разморило после сытного обеда».

Прихлебывая кофе, я с интересом просматривал запись. Допрос вели два незнакомых мне инквизитора, и проходил он не в крохотной камере, наподобие тех, где Псы Иисуса Христа «готовили» к новой жизни своих духовных пациентов к покаянию, а в большой комнате, напоминающей залу средневекового замка.

На стене, противоположной входу, висело огромное распятие. Слева от него располагалась деревянная конструкция на колесиках. То ли виселица, то ли дыба, а может быть и то, и другое. Длинный низкий столик, на котором были разложены железные маски, какие-то щипчики, длинные толстые иглы, похожие на шампуры, тисочки, кожаные плети с металлическими шариками на конце, железная кастрюля с металлическим поясом. Возле кастрюли стояла клетка, в которой бегала из угла в угол огромная серая крыса.

Справа стоял длинный прямоугольный очаг, сложенный из красного кирпича наподобие ванны. Сверху он был накрыт железной решеткой.

— Это что, пыточная? — спросил я.

— Ну да. Кстати, некоторым инструментам несколько веков. Они достались институту из запасников бывшего музея религии и атеизма, что помещался в Казанском соборе.

— А зачем пытать? Ведь есть препарат. Вколол и все.

— Все препараты, и наш в том числе, имеют один недостаток. Они парализуют волю, вследствие чего допрашиваемый абсолютно правдиво отвечает на все вопросы. Но только на вопросы. Сам он ничего не скажет. Когда нужно узнать что-нибудь конкретное, скажем, номера счетов, это годится. А если дело сложное и запутанное, как здесь, например, нужно, чтобы он выложил все, что знает и о чем не догадывается. А не только отвечал на вопросы.

— Как так?

— А вот так. Вколи ему сейчас препарат и задавай вопросы. Ну и что? Он искренне ответит: «Нет, не убивал». Ты спрашиваешь: «Кто убивал?» Он также искренне отвечает: «Не знаю». Все. Ты в тупике. Он никогда ничего не вспомнит, и у него нет огромной заинтересованности удовлетворить твое любопытство. А когда он борется за существование, аффект, в состоянии которого он находится под психологическим воздействием, заставит его рассказывать такие вещи, о которых ты никогда не догадаешься его спросить.

— Ты когда-нибудь присутствовал при пытках?

Винер брезгливо поморщился:

— Это не моя специальность. Я — психолог-аналитик. Моя задача — выявить модель подсознания объекта и построить модель поведения того, кто будет с ним работать.

Я сконцентрировал внимание на экране.

Инквизиторы сели за стол спиной к распятию. Они были в черных мантиях с белыми крестами на груди и в черных масках. Дверь отворилась, и два здоровенных мужика в красных рубахах с закатанными рукавами, в красных масках с узкими прорезями для глаз и в длинных клеенчатых фартуках вкатили деревянное кресло на колесиках, в котором сидел абсолютно голый мужик лет сорока. Его руки были намертво прижаты к подлокотникам железными обручами.

Лицо Монахова было жалким и растерянным, как у школьника, которого на контрольной поймали со шпаргалкой. Мужики, видимо, палачи Святой Инквизиции, подкатили преступника к столу, за которым восседали инквизиторы, после чего один начал хлопотать возле печи, а второй, поднявшись по лесенке к перекладине дыбы, перекинул через нее веревку с петлей, конец которой был намотан на катушку лебедки. Перекинув петлю, он несколько раз провернул рукоятку лебедки, и петля поползла вверх. В печи заполыхал огонь, и палач разложил на решетке инструменты.

Монахов, которого камера показывала крупным планом, смотрел на все эти приготовления с выпученными глазами.

— Итак, господин Монахов, — ласково сказал один из инквизиторов, — вы отказались давать показания следователю, вследствие чего были переданы нам.

— Вы что, сумасшедшие? — спросил Монахов сиплым голосом.

— Мы комиссары Тайного трибунала Святой Инквизиции Российской. Нам обычно рассказывают все, как на исповеди. Кстати, мы имеем духовный сан, и вы можете исповедоваться у нас, если пожелаете.

— Вы что, будете меня пытать? — эти слова он произнес свистящим шепотом, затем забился в истерике и завопил:

— Я ничего не знаю! Я никого не убивал!

Инквизиторы терпеливо ждали конца истерики, но Монахов не успокаивался. Тогда один из комиссаров повернул голову к палачам, которые, сложив руки на груди, бесстрастно наблюдали за происходящим, и показал им два пальца. Те взяли по плети, и подошли к своей жертве сзади. Один нагнулся и что-то сделал с креслом. Спинка откинулась. Размахнувшись, палачи по одному разу стегнули Монахова по голой спине. Тот мгновенно затих.

— Не надо кричать, — все тем же ласковым голосом продолжал инквизитор. — Во-первых, вас никто не услышит, а во-вторых, мы желаем вам добра. Посмотрите на эти инструменты. Сначала вас подвесят на вот этой дыбе и дадут десять ударов плетьми. Затем по телу пройдутся раскаленными иглами. Затем зажмут пальцы вон в те тиски. Потом наденут на лицо вон ту раскаленную маску. Затем к животу прикрепят вон ту кастрюлю с крысой и…

— Не надо, — завопил «несчастный грешник», — я расскажу все, что знаю.

— Конечно, не надо. Мы вас слушаем. Расскажите все, не опуская детали, что связано с убийством Игоря Талькова. Облегчите душу.

— Дайте воды.

Инквизитор кивнул палачам. Один из них налил из графина воды в железную кружку и дал жертве напиться, после чего тот заговорил прерывающимся голосом.

— Я действительно не убивал Талькова. В 89-м я сколотил бригаду, которая занималась… Ну, словом, мы стригли артистов. В сентябре 91-го меня задержали сотрудники КГБ. Допрашивали на частной квартире.

— Сколько их было? — перебил рассказ инквизитор.

— Двое.

— Вы их помните в лицо?

— Еще бы.

— Продолжайте.

— Они выложили передо мной кучу доказательств, свидетельствовавших о том, что я главарь банды вымогателей. В том числе и заявления артистов, которых мы стригли. Набегало где-то лет на шесть. Исходя из приводившихся фактов, я понял, что они меня пасли всего месяц. И еще сразу же понял, что им что-то от меня надо. Так и получилось. Мне предложили убить Талькова. Обещали, что последствий не будет. В противном случае грозили передать все материалы в суд и позаботиться о том, чтобы с зоны я не вернулся.

Я сказал, что просто не смогу убить человека. Психологически не смогу. Они к этому отнеслись с пониманием и согласились на то, чтобы я просто спровоцировал драку с Тальковым. Остальное, мол, их дело. После этого меня отпустили.

В тот вечер, шестого октября, в концертном комплексе «Юбилейный» Тальков должен был закрывать концерт. Это очень важно для любого певца, и администраторы не жалеют денег на взятки. Моя певичка, ну, у которой я охранником числился, должна была петь перед Тальковым. Предпоследней. Она находилась в своей уборной. Я вышел на пять минут на улицу. Мне билеты на самолет в Москву подвезли. Возвращаюсь, прямо возле ее двери подходит ко мне один из типов, что меня допрашивали. Тот, что помоложе. И так это, проходя, бросил: «Приготовься». Я, как сейчас помню, меня аж в пот бросило. Понял, что Талькова сейчас будут убивать.

Захожу в уборную, а мне певичка говорит, что приходил главреж и сказал, что концерт будет закрывать она, а не Тальков. Так радостно сообщила. Я тогда еще подумал: «Дура ты, дура». Ну, а дальше все как во сне. Прибежал Тальков, с ним несколько человек. Мои ребята тоже подошли. Тальков был в бешенстве. Мы сцепились, из газовых пистолетов палить начали. Отрицать не буду, драку я спровоцировал, потому что тот тип как из-под земли появился. Мы как из газонов стрельбу открыли, все глаза прикрывают. Тут, слышу, боевой выстрел, и Тальков на полу. А на груди кровавое пятно расползается. Всех словно парализовало. Ну, а я сразу деру. Два дня прятался у приятеля. По телевизору узнал, что меня убийцей Талькова объявили. А на третий день они меня нашли. Велели идти в милицию и убийство отрицать. Сказали, что все в порядке будет. И еще велели сказать, что выстрел администратор Талькова сделал. Гарантировали, что я отмазан буду, если все сделаю, как они говорят.

Он помолчал, а потом добавил:

— Это все, что я могу рассказать.

— Вы видели, кто стрелял? — спросил инквизитор.

Монахов помялся, а потом, словно решившись, сказал: «Да, тот тип стрелял».

— Вы его после этого встречали?

— Да. Потому и в Ташкент смылся.

— Где, когда?

— Вроде бы случайно. Год назад. Еду по Тверской. Нагоняет меня черный «мерс», а тип этот рядом с водителем. Повернулся, посмотрел на меня и кто-то водиле сказал. «Мерс» сразу же отстал и за мной пристроился. Я в зеркало смотрю, а тип этот по мобильному телефону говорит. Ну, я домой уже не вернулся, а поездом в ту же ночь и уехал.

Монахов умоляющими глазами смотрел на инквизиторов. Те закивали головами. Один из них сказал: «Мы вам верим. Несколько дней проведете здесь. Будете просматривать фотографии, пока не найдете этих двух своих знакомцев. После этого Тайный трибунал Святой Инквизиции решит вашу судьбу».

Запись кончилась. Несколько минут мы молчали. Затем Яков спросил:

— Что думаешь?

— А не мог Монахов солгать?

— Нет, он сказал правду. Инквизиторы на следующий же день все проверили с помощью препарата. Расхождений нет.

— Его заставили обвинить в убийстве администратора Талькова. Какова его судьба?

— Шлафман через три месяца после смерти Талькова эмигрировал в Израиль. Со стороны властей никаких препятствий не было, хотя в прокуратуре, которая вела следствие, все свидетели почему-то утверждали, что стрелял именно он. Из нагана Монахова, который тот якобы обронил в драке. Официально же следствие объявило его убийцей только в апреле. А выехал он в феврале.

— А нельзя допросить и свидетелей и Шлафмана?

Вместо ответа Винер раскрыл кейс и протянул мне бумагу.

«Гавриилу.

В течение месяца силами оперативно-технического отдела были изъяты и допрошены восемь свидетелей убийства Талькова. Все показали под препаратом, что подверглись психологическому давлению со стороны ФСБ, в результате чего дали ложные показания следователю прокуратуры Зубову об убийстве. В соответствии с требованием агентов ФСБ, в качестве убийцы ими был назван бывший администратор Талькова Валерий Шлафман.

Подразделением Международного отдела в Израиле был изъят и допрошен под препаратом Валерий Шлафман, который показал, что в январе 1992-го года был схвачен агентами ФСБ и поставлен перед выбором: немедленно эмигрировать в Израиль или проходить по делу об убийстве Талькова в качестве обвиняемого. По словам Шлафмана, доказательства, сфабрикованные ФСБ, не оставляли ему шансов на оправдание. В отъезде ему помогали сотрудники ФСБ.

Среди фотографий сотрудников ФСБ, предъявленных Шлафману для опознания, он указал на полковника Стрельбицкого Виктора Анатольевича как на человека, который возглавлял группу агентов ФСБ, подвергших его давлению. Полковник Стрельбицкий был также опознан Монаховым, как один из двух его допрашивавших. Личность второго устанавливаем.

Первый».

Яков скомкал бумагу, положил ее в пепельницу и поджег. Затем достал еще один лист и протянул мне.

«Стрельбицкий Виктор Анатольевич. Выпускник исторического факультета МГУ. („Коллега“, — отметил я). В 1979 году принят на службу в КГБ СССР. С 1979 по 1982 гг. проходил службу в 5-м главном управлении. В 1980 г. защитил закрытую кандидатскую диссертацию на тему „Методы и способы пропаганды“. В 1983 г. защитил закрытую докторскую диссертацию на тему „Методы использования средств массовой информации в идеологическом воспитании масс“.

В 1993 г. по „андроповскому призыву“ направлен на работу в ЦК КПСС. С 1984 года часто выезжал в США и страны Западной Европы. С 1985 г. начал печататься в „Огоньке“ и „Московских новостях“ под псевдонимом В. Стрельцов. Статьи отличались резкой демократической направленностью. В период августовского путча находился в Белом Доме. С сентября 1991 по декабрь 1992 работал в центральном аппарате ФСБ. В январе 1993 уволился в запас и возглавил рекламное агентство „XXI век“. Является внештатным советником председателей правления крупных компаний и банков».

— Фотография Стрельбицкого есть?

— Конечно.

С фотографии на меня смотрел мужик типа «бабам нравится». Тронутая сединой шевелюра, внимательные глаза. Тонкие усики.

— А ну, физиономист, что ты о нем думаешь? — спросил я Винера. Тот взял фотографию, минуту изучал ее, потом пересел ко мне на диван и, взяв авторучку, используя ее как указку, начал объяснять.

— Губы в сомкнутом положении сбалансированы, что указывает на сильную волю. Брови густые, тяжелые, сросшиеся — человек стремится к доминированию. Глаза немножко скошены к низу, что свидетельствует о решительности характера. Внешние уголки глаз покрыты морщинками. Человек не лишен проницательности. Кончик носа слегка напоминает клюв, значит, человек хитер и злопамятен. Верхняя зона ушей на уровне глаз, что свидетельствует о повышенном интеллекте. В целом, положительный персонаж.

— А чем занимается его агентство?

— Всем. Это мощная и разветвленная структура. Она работает и как рекламное агентство, и как консалтинговая фирма. Осуществляет мониторинг настроения масс по регионам и индивидуумов, занимающих определенное социальное положение. Также осуществляет сбор информации о политиках и бизнесменах. В период предвыборной кампании это агентство противостояло нашему институту, фактически руководя предвыборной кампанией. Тогда мы сильно проигрывали в средствах массовой информации и выиграли только благодаря нашим многочисленным мобильным группам воздействия и озлобленности масс. У агентства большое количество мощных аналитиков, журналистов, практически все крупные политологи.

— Агентство имеет политическую ориентацию?

— Скорее всего, нет. Они работают на заказчика, который им платит.

— А институт?

— Институт также осуществляет все те же функции, только работает на государство.

— Это же частная структура.

— Верно. Частная структура, которая работает на государство.

— То есть, на президента, — продолжал допытываться я.

— В том числе и на президента, пока тот работает на государство.

— А если он начнет работать на частных лиц?

— Тогда институт будет работать против него.

— Он это знает?

— Нет.

Произнося слово «нет», Яков внимательно посмотрел мне в глаза. Для меня это было не только откровением, но и признаком «высокого доверия». Это впервые заставило меня серьезно задуматься о том, кто я. До сих пор я ощущал себя независимым человеком, работающим по найму, но за идею. «Они» же явно рассматривали меня как одного из «них». С тех пор, как в тот вечер в квартире на Разъезжей я дал согласие на вступление в ГОН, моя жизнь стала напоминать бешеную гонку в неизвестном направлении. И я чувствовал, что в любой момент может блеснуть молния и изничтожить меня, как букашку. Первое время меня это мало трогало, однако, сейчас инстинкт самосохранения, после «психологической реабилитации», проведенной Кардиналом, заставлял меня время от времени задумываться над своим будущим. Слова Винера напомнили мне краткую лекцию Николая Ивановича о постоянной борьбе, которую индивид и общество ведут в целях выживания. «Запомните, голубчик, — говорил Кардинал, ласково заглядывая мне в глаза, — существуют три категории, с которыми нам приходится ежедневно бороться: это люди (он начал загибать пальцы), это обстоятельства, это системы. С людьми бороться довольно просто. Нужно только знать их псипараметры. С обстоятельствами гораздо сложнее, но, учитывая, что их чаще всего создают люди, можно. С системой есть только один способ борьбы — направить ее на путь самоуничтожения. Другого способа нет. И еще запомните, дорогой мой, когда начинаете бороться с людьми, внимательно смотрите, не боритесь ли вы с системой, которую эти люди представляют».

Из того, что сказал мне Винер, явно следовало, что Святая Инквизиция уже сформировалась как система, которая перемелет всех, кто пойдет против нее, и меня и президента.

Яков спокойно ждал, когда я кончу размышлять.

— В семь будь готов, — сказал я. — Поедем на моей машине.

 

3. «ДЕЛОВЫЕ ЛЮДИ»

Ровно в семь я достал из шкафа красный пиджак с эмблемой клуба «Деловые люди». Эмблема представляла из себя круг, нашитый на нагрудный карман, в центре которого был изображен белый скакун с двумя седоками, что, видимо, означало:, «Боливар может вынести и двоих, если они сумеют договориться». Мысленно перебрал членов клуба, которые представляют интерес с точки зрения операции «Вельзевул». По мнению Якова необходимости искать с ними контактов не было, поскольку «наживкой» для «мух» я был очень аппетитной. (Неделю назад мне и еще нескольким бизнесменам устроили встречу с президентом, что освещалось «Президентским каналом». Режиссуру, насколько я понимал, осуществлял лично Николай Иванович, и все выглядело так, как если бы вокруг президента начинал формироваться некий круг предпринимателей, которые смогут оказывать серьезное влияние на выработку экономической политики диктаторского режима. Вслед за «Президентским каналом» несколько крупных демократических газет прокомментировали заявление Темной Лошадки о регулярности таких встреч. По мнению аналитиков газет это свидетельствовало о том, что президентом формируется неофициальная команда экономических советников, которые могут не только советовать, но и проводить политику в жизнь).

Моей задачей было показать, что я готов к статусу «мухи», как старая дева к потере невинности.

На стоянку возле клуба пускали только по пропускам. Я предъявил здоровенному охраннику в форме службы безопасности клуба свое удостоверение члена клуба, и Винер, который в этот вечер исполнял обязанности не только советника, но и шофера, поставил «мерс» на место, обозначенное номером моего удостоверения.

По уставу клуба каждый из его членов мог прийти в сопровождении одного человека. Пресса допускалась только на официальную часть мероприятия, если таковое было запланировано, и только на пятнадцать минут. Поскольку официальные мероприятия сегодня предусмотрены не были, журналисты отсутствовали.

Мы поднялись на второй этаж в банкетный зал. Посреди зала стоял огромный, роскошно сервированный стол. Официанты в белых пиджаках с клубной эмблемой разносили напитки. Члены клуба, одетые в красные, как у меня, пиджаки, ходили по залу группами. «Ба, — подумал я, — знакомые все лица». Демократические трибуны времен режима Ельцина, бывшие сановники, быстро перевоплотившиеся в бизнесменов, лидеры разогнанных Темной Лошадкой политических партий, известные артисты, дикторы телевидения. Я взглянул на Винера. Его взгляд скользил среди присутствующих, время от времени останавливаясь на том или ином персонаже. Я спокойно потягивал мартини, ожидая, когда кто-нибудь составит мне компанию. Мы перебрасывались отдельными фразами. Точнее, Винер объяснял мне, кто есть кто. Согласно правилам клуба его члены были обязаны провести в банкетном зале тридцать минут, а затем каждый имел право удалится в один из залов. В клубе существовали биллиардный зал, сауна, пивной зал, кофейный зал, игорный зал, в котором можно было сыграть в преферанс, покер или шахматы, танцевальный зал со «спецконтингентом», который нельзя было использовать никак иначе, как только для танца. По крайней мере в клубе. Большинство залов состояло из кабинетов, в которых можно было уединиться с деловым партнером и обсудить важные дела, поскольку служба безопасности, закупившая самые современные противоподслушивающие устройства, гарантировала конфиденциальность.

Кто-то хлопнул меня по плечу, и я обернулся. С бокалами в руках стояли трое, из которых я знал только Гусенко.

— Добро пожаловать в нашу компанию, — сказал Гусенко, широко улыбаясь. Затем представил своих сотоварищей: — Николай Петрович Новиков, в прошлом замминистра, а ныне председатель правления банка «Ренессанс», а этого, надеюсь, представлять не надо. (Белкин Иван Семенович, в прошлом политический деятель, постоянный член Думы, в том числе и разогнанной новым режимом). Ныне он волей обстоятельств отошел от политической деятельности и является советником ряда структур, в том числе и моей. Кстати, вицепрезидент нашего клуба.

Мы церемонно пожали друг другу руки.

— Вы вхожи к президенту, — скорее утвердительно, чем вопросительно сказал Белкин.

— Ну, насчет того, что вхож, сильно сказано, — улыбнулся я, — но президент высказал пожелание создать что-то типа кружка «Друзей президента» из крупных бизнесменов.

— В Германии, если не ошибаюсь, в тридцатые существовал кружок «Друзей рейхсфюрера СС», который также состоял из предпринимателей, — сказал Новиков.

— Это верно, — подтвердил я, — туда входили Шахт, Крупп, Болен, Тиссен. Кстати, в 44-м некоторые оказались замешаны в заговоре против Гитлера.

Все трое переглянулись. Гусенко поставил бокал на поднос проходящего мимо официанта и с видом крайней заинтересованности на лице спросил:

— А какие функции будет выполнять ваш кружок?

— Что-то вроде дискуссионного клуба. Предполагается, что собираться этот клуб будет раз в неделю. По четвергам. Я, впрочем, не уверен, что у меня будет время на членство в этом клубе. Скорее всего, откажусь.

— Не спешите. Отказаться никогда не поздно, — сказал Гусенко. — Слушайте, мужики, а не спуститься ли нам в кофейню. — Он посмотрел на часы. — Обязаловка уже кончилась.

Я быстро взглянул на Винера. Он движением век одобрил предложение информационного магната, что меня несколько удивило. Дело в том, что в залы члены клуба не имели права проводить сопровождающих, если это не было оговорено заранее.

Мы спустились в кофейный зал, и Гусенко провел нас в «Арабский кабинет», где все расселись в низких мягких креслах вокруг низкого столика, на котором стояли восточные сладости. В бронзовых чашах, стоявших на треногах по углам, горели ароматические масла. Откуда-то доносилась арабская музыка.

Официант в восточной одежде принес большой кофейник с подогревом, сахар, коньяк и молча удалился.

Такого ароматного кофе я еще не пробовал, хотя в Панаме меня угощали этим напитком, приготовленным несколькими способами.

— Как кофе? — спросил Новиков.

— Восхитительно, — ответил я, поскольку вопрос явно относился ко мне. Я с видом знатока прижал спинку языка к небу и поцокал, — такого еще не пробовал. Как его готовят?

— Арабы добавляют кардамон и корицу. Кроме того, концентрация кофе очень высока. Единственный недостаток — нельзя пить много. Сердечко может взбунтоваться.

— Какое впечатление произвел на вас президент? — спросил Гусенко, разливая по рюмкам коньяк.

— Трудно сказать, — я понимал, что сейчас начнется «прощупывание», и любой мой промах может отпугнуть от меня «мух», как от огня, если только это «мухи», что сведет на нет мое участие в операции «Вельзевул». (В мозгу пронеслись лекции Николая Ивановича. «Ваша главная задача, голубчик, показаться „мухам“ объектом повышенной внушаемости. Повышенной внушаемостью обладают люди с гипертрофированным восприятием окружающей их действительности. И первым признаком этого является завышенная самооценка. Проще всего управлять людьми амбициозными, с завышенным чувством собственной значимости и властолюбием. Именно такие индивидуумы наиболее любезны кукловодам, и именно из таких они делают политических лидеров, министров и президентов. Второе необходимое качество — жадность. Изобразите из себя Гарпагона, и вас, по крайней мере, будут иметь в виду»).

— Президент производит впечатление неглупого человека, — продолжал я. — Хотя, конечно, он — темная лошадка.

— Откуда такие выводы? — Белкин внимательно наблюдал за выражением моего лица.

— Очень мало говорит и много слушает. Своего мнения не высказывает и задает очень много вопросов.

— Ну, — засмеялся Новиков, — тогда мы произведем на вас впечатление очень умных людей. Мы любим задавать вопросы. И умеем.

— А вы и сейчас не кажетесь глупыми, — улыбнулся я, — а что касается умения задавать вопросы, то это наводит на размышления. А не являетесь ли вы агентами ФСБ?

— Кем бы мы ни были, — примирительно сказал Гусенко, — мы члены одного клуба, а следовательно — родственники. Скажите, а политические вопросы затрагивались?

— Нда-а, — протянул я, понимая, что начинается самое интересное, — обсуждался вопрос запрета на политическую деятельность.

— И каковы же перспективы? — спросил Белкин.

— Президент исключает возможность провала на референдуме об отмене диктаторской формы правления через полтора года, но не исключает разрешения на оппозиционную политическую деятельность. Другими словами, он допускает мысль о том, что через полтора года отменит запрет.

— И это коснется всех партий?

— Всех. Насколько я полагаю, официальная оппозиция его не тревожит, исходя из опыта прошлого.

— Что вы имеете в виду? — продолжал «допрос» Белкин.

— Оппозиция прежнему не доставляла каких-либо неудобств. Она была не способна, а скорее всего и не собиралась добиваться от власти перемен. Распределительный менталитет оппозиции направлял ее деятельность не на борьбу за реформы, а за доступ к системе распределения. Был, по-моему, даже термин «системная оппозиция». Вспомните катаклизм, который разразился осенью 1997-го. (В голове пронеслись события 97-го, когда я в числе нескольких сотен тысяч питерцев строил баррикады, когда войска сначала отказались подавлять возмущения, а после мясорубки, устроенной частями МВД и питерского ОМОНа на Невском проспекте, выступили на стороне восставших. Когда Москву парализовала забастовка, а вице-премьера, отправившегося на очередную встречу с шахтерами, требовавшими уже не погашения долгов по зарплате, а отставки президента и правительства, встретили камнями. В это время оппозиции как бы не существовало. Все партии и движения призывали к «единству» и неповторению «албанского варианта», то есть к сохранению того режима, который их устраивал. Белкин в ту пору часто вещал с телеэкрана о «примирении и согласии». Резким тогда устоял, но ненадолго).

— А чего вы хотели от оппозиции? — в голосе бывшего «политика федерального масштаба» прозвучало раздражение. — Чтобы оппозиция призывала с оружием в руках свергнуть ненавистный режим? К братоубийственной войне?

— Братоубийственных войн не бывает, — мягко заметил я. — Братья не воюют друг с другом, а если воюют, то это уже не братья.

— Господа, — шутливым тоном сказал Гусенко, — вы скатываетесь к политической дискуссии, а политическая деятельность пока под запретом. Дружище, обратился он ко мне, — лучше скажите, откуда выросла ваша компания? (Взгляд его стал как у профессионального чекиста).

— Из Панамы.

— Это я знаю, но откуда у вас появился такой капитал?

— У меня нет никакого капитала, если не считать десяти тысяч баксов зарплаты, которую мне положили учредители. Я не являюсь «новым русским», — сказал я и внушительно добавил: — Пока.

«НО МАНИАКАЛЬНАЯ ПРИВЕРЖЕННОСТЬ ОЛИГАРХИЧЕСКОМУ ЗАСТОЮ ЛИШЬ ПРИБЛИЖАЕТ ФАТАЛЬНЫЙ ИТОГ: ИЛИ ПОЛНЫЙ ХАОС НА ОДНОЙ ШЕСТОЙ ЧАСТИ СУШИ, ИЛИ ДИКТАТОР, КОТОРЫЙ ОТКРУТИТ ГОЛОВЫ И ВСЕМ ЗАЧИНЩИКАМ. ПРИ ЭТОМ НЕ СЛЕДУЕТ НАДЕЯТЬСЯ НА КАКУЮ-ТО ЛАТИНОАМЕРИКАНИЗАЦИЮ, НЕ БУДЕТ НИ ЮГОСЛАВСКОГО, НИ АЛБАНСКОГО ВАРИАНТА. А БУДЕТ ЧТО-ТО НЕВИДАННОЕ И ЗАПРЕДЕЛЬНО КРОВАВОЕ, ИБО ИСТОРИЯ ЕЩЕ НЕ ЗНАЕТ ПРИМЕРОВ ПОЛНОГО РАСПАДА ЯДЕРНОЙ (ХИМИЧЕСКОЙ, БАКТЕРИОЛОГИЧЕСКОЙ) СВЕРХДЕРЖАВЫ».

В. Аксючиц. «Независимая газета», 25 марта 1997 г.

— А вы бы хотели им стать? — заинтересованно спросил Новиков.

— А вы бы хотели им перестать быть? — в свою очередь спросил я.

— Нет, — засмеялся бывший замминистра, — пусть лучше все остается, как есть.

— Вот вам и ответ.

— Вы всегда можете рассчитывать на нашу помощь, — заверил меня Гусенко, — и на помощь наших друзей тоже.

— Спасибо, рад буду воспользоваться. Для начала создайте имидж моей компании и мне лично.

— Безусловно. Я вас еще познакомлю кое с кем, кто очень грамотно создает имиджи.

Я посмотрел на часы и встал:

— К сожалению мне пора. Рад был познакомиться.

Все встали и пожали мне руку.

— Мы еще посидим, — сказал Гусенко.

Я вышел из зала и пошел по коридору. Много бы я дал, чтобы послушать, о чем они будут сейчас говорить. Винер предупредил меня, что техническими средствами осуществлять прослушку в клубе невозможно. В кофейном зале вообще полная изоляция. Я направлялся на выход. Яков должен был ждать меня в машине. По коридору навстречу мне шел человек в форме службы безопасности клуба… Что-то знакомое показалось мне в его лице. Тем не менее, вспомнить я его не мог и, наверное, прошел бы мимо, если бы он не остановился. «Вот так встреча. Ты как здесь оказался?» Да, это был Рощин, старый враг и одноклассник, которого я не видел с момента окончания школы. Он сильно изменился. Лицо покрыто сетью тонких морщинок, седина на висках, но в глаза бросались поджарость его фигуры и пружинистая походка. Я изобразил радостное изумление.

— Драться будешь?

Он заржал знакомым лошадиным смехом. (В интернате Рощин был главным рассказчиком несмешных анекдотов. Где только он их нарывал. Тем не менее мы с удовольствием его слушали, поскольку, рассказав анекдот, он тут же начинал ржать, да так, что никто не мог удержаться от смеха.)

— Ну что ты. Как охранник, я должен тебя защищать. Кстати, в том, что я стал охранником — твоя заслуга.

— Это как?

— Тогда после драки я твердо решил отмутузить вас всех. Если помнишь, я два раза в неделю уезжал в Питер. Это я в секцию бокса в Лесгафта ездил. А после школы занялся восточными единоборствами.

— И все, чтобы нас отмутузить?

— А ты как думал? Нос мне расквасили. По щекам надавали. И все при Ленке Ворониной, по которой я сох с первого класса.

Он опять заржал, и я, как и в прошлом, не смог удержаться от смеха. Мы хохотали минуты две, затем я предложил:

— Пошли отметим встречу.

— Не положено. Я ведь при исполнении. Но тебе могу устроить что-нибудь веселое. Кстати, все что нужно здесь в клубе, пожалуйста. По старой дружбе все устрою.

В голову ударила шальная мысль. Я был уверен, что подбор работников службы безопасности был очень тщательным и можно влететь так, что на карьере члена клуба нужно будет ставить крест. И все же.

— Так уж и все?

— Попробуй.

— Сейчас у меня были переговоры. Партнеры все еще обсуждают сделку. Хочу знать, о чем они там толкуют. Есть подозрение, что могут «кинуть». Плата по таксе.

Лицо Рощина сначала стало серьезным, а затем как-то одеревенело.

— А ты знаешь, что за это сильно обидеть могут?

— Знаю, а ты что, во мне сомневаешься?

Сергей испытующе смотрел мне в глаза. Я выдержал его взгляд, автоматически использую мимику, которой обучали меня ассистенты Кардинала. Наконец Рощин, видимо, удовлетворенный моим искренним взглядом коротко спросил:

— Где?

— В кофейне, в «Арабском кабинете».

— Тебе повезло. Тебе всегда везло. А мне нет.

— Готов поделиться везением. Сколько?

— А сколько ты можешь предложить?

Я вынул из кармана пиджака «дежурную» пачку долларов.

— Если мало, скажи. Сделка крупная. Если будет важная информация по ней, считай, что это только задаток.

Рощин взял у меня из рук пачку, сунул ее за пазуху и потащил меня наверх. Мы вышли на чердак, который был оборудован как пентхауз. Судя по смятому постельному белью на раздвинутом диване, данное помещение служило для нарушения правил клуба о целевом использовании «спецконтингента» из танцевального зала. Рощин подвел меня к камину, затем сунул внутрь руку и что-то повернул. Раздался скрежет.

— Средневековые методы иногда более эффективны, чем электроника. Суй голову, — шепотом сказал он, — Кончится разговор, не кончится, в твоем распоряжении двадцать минут. Я приду через двадцать минут.

«ЛИВШИЦ БЫСТРО ХОДИЛ ПО ПАЛАТЕ.

— НИКОГДА Я НЕ ВЕРИЛ В ЗАГОВОРЫ, УВАЖАЕМЫЙ АНДРЕЙ ВИКТОРОВИЧ, НИКОГДА… ХОТЯ ДЕТЕКТИВЫ, ГРЕШНЫМ ДЕЛОМ, ЧИТАТЬ ЛЮБИЛ. НО СЕЙЧАС — ПОВЕРИШЬ. А КАК НЕ ПОВЕРИТЬ?

СЕРДЦЕ У МЕНЯ НЕ БОЛЕЛО СРОДУ. Я ТОЛЬКО ЧТО ПРОШЕЛ ПОЛНУЮ ДИСПАНСЕРИЗАЦИЮ. А С ОСЕНИ, С НОЯБРЯ, ПОЖАЛУЙ… Я ДЕРЖУ В МИНФИНЕ ДВА ТРИЛЛИОНА РУБЛЕЙ. НА ЧЕРНЫЙ ДЕНЬ, ТАК СКАЗАТЬ, КТО ЗНАЕТ - ЧТО БУДЕТ! А КО МНЕ ПОДКАТЫВАЮТ: ДАЙТЕ НЕТ. НЕ ДАЮ. ЗАМЫ ИДУТ: ДАЙТЕ! ОДИН, ДРУГОЙ… ЧУВСТВУЮ, КОМУ-ТО СИЛЬНО НУЖНО. ОЙ КАК СИЛЬНО… НУ, ДУМАЮ, ЧТО ДАЛЬШЕ? ТАК ВОТ: 8-ГО Я СВАЛИЛСЯ, А УЖЕ 9-ГО, НА СЛЕДУЮЩИЙ ДЕНЬ, МОЙ ЗАМ ТИХО ОТПРАВЛЯЕТ ЭТИ ТРИЛЛИОНЫ ТУДА, КУДА ИХ НЕЛЬЗЯ ОТПРАВЛЯТЬ — ПРОСТО НЕЛЬЗЯ! ЛИХО, ДА? И К КОМУ ЭТО ОТНОСИТСЯ?

— А ЧТО ЖЕ ДУМАТЬ, АЛЕКСАНДР ЯКОВЛЕВИЧ? ВЫ ЖЕ ЗНАЕТЕ: В ФСБ ЗВОНИТЬ НАДО…

— КАКАЯ ФСБ! — ЛИВШИЦ МАХНУЛ РУКОЙ. — КАКАЯ СБ… О ЧЕМ ВЫ ГОВОРИТЕ!

ЧЕРЕЗ ДВЕ НЕДЕЛИ ЛИВШИЦ ВЕРНУЛСЯ В МИНФИН. И… НИКОГО НЕ УВОЛИЛ. А МОЖЕТ БЫТЬ, ОН ПРАВ?»

«Совершенно секретно», № 4, 1997 г.

Рощин вышел, заперев комнату на ключ. Я сунул голову в камин. Слышимость была не очень хорошая, но разобрать слова было можно.

Гусенко. Я тоже считаю, что информации о кем недостаточно, но пока это еще одна ниточка к Лошадке.

Было бы глупо эту ниточку не использовать. Кроме того, не забывайте, что живет он на одну зарплату. (Смех).

Новиков. И в каком же качестве мы можем его использовать?

Гусенко. Пока только для получения информации. А там передадим его Доктору. Может быть, мы сейчас пили кофе с будущим премьером будущего демократического правительства России.

Белкин. Для Доктора он пока слишком мелкая рыбешка.

Гусенко. Ты правильно сказал, пока. Но мы-то знаем, из каких недоумков премьеров делали. (Пауза.) По данным моих аналитиков, кружок, в который он вошел на дурочку, будет играть определенную роль в политике «Лошадки». Не исключено, что из членов этого кружка в будущем получатся министры и вицепремьеры.

Белкин. Политической ориентации у него, судя по всему, нет. Это хорошо. Ты, Володя, в ближайшее время кинь что-нибудь в эфир и в газеты о его компании. А там посмотрим. Ему не звони. Как только о нем заговорят твои СМИ, он сам с тобой свяжется. У него семья есть?

Гусенко. Погибла.

Новиков. При каких обстоятельствах?

Г у с е н к о. Отморозки убили.

Белкин. Ладно, сближайся с ним помаленьку. Как обстоят дела по консолидации? Хозяева нервничают.

Новиков. Все идет потихоньку, но с ускорением. Запад прочухался, какую под него заложили мину.

Белкин. Их тупость меня всегда поражала. Не сообразить, чем для них может окончиться роман с Лошадкой. Даже если он наложит лапу на пятьдесят процентов капиталов.

Г у с е н к о. Они рассчитывали на то, что он приберет только капиталы криминалитета, перекаченные в девяностых. Не ожидали, что он договорится с Бризанти. А сейчас вырисовывается удавка, которая потихоньку затягивается.

Белкин. Это хорошо. Это заставит их поддержать нас, как раньше они поддерживали Лошадку. И после того, как Лошадка открутит голову отморозкам и запустит процесс экономического роста, мы с их помощью его заменим на более подходящую личность.

Новиков. Например, на тебя. (Смех.)

Белкин. Обижаешь. У меня все-таки интеллект повыше президентского уровня. И я обладаю таким недостатком, как слабой управляемостью. Вы уверены, что с Бризанти нашел контакт именно Лошадка?

Новиков. А кто же?

Белкин. Инквизиторы.

Г у с е н к о. Пока мы не установили, являются ли инквизиторы и Лошадка единым целым, бессмысленно что-то предполагать.

Новиков. Я уверен, что это одно целое. Невозможно так работать, не являясь государственной силовой структурой.

Б е л к и н. Ты силен в финансах и экономике, мой друг, но ничего не смыслишь в психологии. Наш роман с криминалитетом вызвал такую озлобленность у многих, в том числе и в силовых ведомствах, что идейных союзников у инквизиторов в МВД и ФСБ больше, чем достаточно.

Новиков. Я не верю в работу за идею, а не за деньги.

«МНОГИЕ ЖЕСТОКИЕ УБИЙСТВА ТАК И ОСТАЮТСЯ НЕРАСКРЫТЫМИ. КРОМЕ ТОГО, НЕМАЛО УЖЕ ПОЙМАННЫХ ПРЕСТУПНИКОВ УХОДЯТ ОТ ВОЗМЕЗДИЯ ВВИДУ НЕДОСТАТОЧНОСТИ УЛИК, ВЫЯВЛЕННЫХ СЛЕДСТВИЕМ. „ГДЕ ЖЕ СПРАВЕДЛИВОСТЬ? — ВОПРОШАЮТ ЛЮДИ. — НЕВИННАЯ ЖЕРТВА ЛЕЖИТ В ЗЕМЛЕ, А УБИЙЦА НАСЛАЖДАЕТСЯ ЖИЗНЬЮ, ОСТАВАЯСЬ НЕНАКАЗАННЫМ!“ ЭТОТ ЖЕ ВОПРОС ЗАДАЛИ СЕБЕ НЕСКОЛЬКО БЫВШИХ СОТРУДНИКОВ ПРАВООХРАНИТЕЛЬНЫХ ОРГАНОВ И СЛУЖБЫ БЕЗОПАСНОСТИ. И СОЗДАЛИ ТАЙНУЮ ОРГАНИЗАЦИЮ, ЗАНИМАЮЩУЮСЯ ПОИСКОМ И НАКАЗАНИЕМ ПРЕСТУПНИКОВ-УБИЙЦ. ВСТРЕЧА КОРРЕСПОНДЕНТА „МИРА НОВОСТЕЙ“ С ОДНИМ ИЗ СОЗДАТЕЛЕЙ ОРГАНИЗАЦИИ „ВОЗМЕЗДИЕ“ СОСТОЯЛСЯ В РАЙОНЕ ПОСЕЛКА, НАХОДЯЩЕГОСЯ В НЕСКОЛЬКИХ КИЛОМЕТРАХ ОТ МОСКОВСКОЙ КОЛЬЦЕВОЙ АВТОДОРОГИ».

«Мир новостей», 17 марта 1997 г.

Б е л к и н. А кто тебе сказал, что к идее инквизиторы не прикладывают пачки долларов? Они, судя по всему, дяди богатенькие.

Новиков. У нас в МВД и ФСБ тоже людей предостаточно, и деньги они получают немалые, однако, по инквизиторам информация на нуле. Я уверен, что это секретная государственная структура.

Г у с е н к о. Как правильно заметил наш уважаемый демократ, ты все время упускаешь психологический фактор. Инквизиторы создали своеобразное псиполе, которое довольно ощутимо втягивает в себя психику наших людей. Ты бы, находясь в ФСБ, рискнул начать активную борьбу с инквизиторами?

Новиков. А с нами борьбу вести намного безопаснее? Ты бы стал?

Г у с е н к о. Бороться бы не стал, а вот за нос поводил бы. Чтоб подольше между жерновами повертеться. Кстати, пора пить таблетки. Сирены запоют через тридцать минут.

Белкин. А стоит ли? Я уже граммчиков двести коньяка принял.

Г у с е н к о. Я, кроме ста грамм шампанского, ничего не пил. Поэтому, с вашего позволения…

В двери заскрипел ключ и вошел Рощин. Не допускающим возражений тоном он сказал: «Уходим».

Мы спустились на первый этаж. Я пошел в гардероб, не обращая на Рощина никакого внимания. На прощанье он сунул мне свою визитку с домашним телефоном, а я бросил стандартную фразу: «Созвонимся».

Как и было договорено, Яков ждал меня в машине. С одной стороны, меня распирало от желания поделиться с ним моим успехом в оперативной работе, с другой — мыслишка, а стоит ли рассказывать все, крепко сидела в голове. Не то, чтобы я не доверял эмиссару Николая Ивановича, но первые успехи направляли поведение по формуле «я сам». Единственный, кому я мог рассказать все, был Кот, но встреч с Котом пока не планировалось.

— Ну что? — спросил Винер, включая зажигание. — Нашел общий язык с новыми знакомыми?

Я детально пересказал ему содержание разговора и обратил внимание на то, что его больше интересовали такие мелочи, как выражение лиц собеседников, манеры разговаривать.

— Что скажешь? — я закурил сигарету и опустил стекло.

— Во-первых, подними стекло, — сказал Яков, — во-вторых, постарайся вспомнить, не называли ли они тебе кого-нибудь.

— Нет. Гусенко только обещал познакомить с каким-то мощным имиджмейкером.

Винер пожевал губами и, рассеянно глядя на дорогу, произнес:

— Судя по всему, это был экзамен, и, судя по всему, ты его сдал как минимум на три балла.

— Что так низко? — Я был настолько уязвлен, что чуть не выложил ему все до конца.

— На пять сдать было невозможно по той причине, что одна приманка исключала другую. Твоя главная задача была их заинтересовать, а вот по какому варианту, если они только «мухи», это вопрос. Первый вариант, это затягивание человека с уже сложившимся высоким статусом. Если бы ты начал разыгрывать его, то в случае уверенности в успехе они бы открылись тебе гораздо быстрее, чем по второму варианту, то есть взять перспективного парня, подчинить его и тащить вверх. Здесь чисто игра втемную. Иногда открываются, иногда нет. Ладно, будем наблюдать дальше. Донесение Первому я напишу сам. Ты не упустил ничего?

— Нет, что ты, — соврал я.

Я почувствовал легкую головную боль и уже собирался пожаловаться, как Винер вдруг резко дал по тормозам, так, что я чуть не вмазался мордой в бардачок, а затем схватился за голову.

— Что с тобой?

— Черт. Второй раз сегодня башку сдавило. Что за денек!

Мы поехали дальше, и через несколько минут были у Центрального телеграфа. Опять авария. Машин пять влепились друг в друга. Головная боль не проходила, и мне показалось, что я начинаю что-то понимать. Ну да. Сирены. Таблетки. Ах, сволочи.

— Мне нужно встретиться с Барановым, — сказал я.

— Невозможно, — каким-то придушенным языком сказал Винер, — если что, передавай через меня.

«Ладно, — подумал я, — будем создавать свою разведку».

Мы заехали в офис, чтобы забрать Вельзевула, после чего Винер отвез меня на квартиру.

В прихожей, пока я раздевался, пес, сидя на задних лапах, начал усиленно нюхать воздух. Затем недовольно посмотрел на меня и залаял.

— Что ты имеешь в виду? — спросил я, поглаживая его по загривку. — Ну, не лай, не лай. И без этого башка трещит.

Вельзевул продолжал нюхать воздух и лаять. Я насторожился, прошел по комнатам, заглянул в туалет и ванную. Никого.

— Ну-ну, Вельзевуша, успокойся. Что с тобой сегодня? — сказал я, почесывая пса за ушами. Он перестал нюхать, прошел в комнату, тявкнул и лег на диван, который был его местом.

Подогрев собачий ужин и накормив пса, я прошел в спальню, прилег на тахту, включил телевизор и прошелся по программам. Пятый канал передавал информацию о происшествиях в Санкт-Петербурге за минувшие сутки.

Проведен рейд по вылавливанию беспризорных детей, которых в Питере по подсчетам специалистов около пятидесяти тысяч. Бойцами ГОН убиты два человека. Фотографии убитых показали для опознания. Процесс над виновниками ноябрьской 1997 года мясорубки. К смертной казни приговорены двенадцать бывших высокопоставленных чиновников и пять командиров ОМОНа. Бывший исполняющий обязанности президента приговорен заочно.

Я уже собирался раздеться и завалиться спать, как диктор трагическим голосом сообщил о происшествии, которое свидетельствовало о том, что Баранов выполнил приказ директора «Центра» и что группа «Топаз» поработала на славу.

«Как нам только что сообщили, — начал вещать диктор, — зверское избиение сотрудников милиции имело место три часа назад на Васильевском острове. В двадцать часов десять минут группа вооруженных налетчиков в милицейской форме и в масках ворвалась в 25-е отделение милиции. Обезоружив и уложив на пол милиционеров, преступники начали избивать их ногами и дубинками. В результате этой бандитской акции увечья средней тяжести получили пятнадцать милиционеров, а сержанты Власихин и Донсков, а также лейтенант Кокин отправлены в больницу в тяжелом состоянии. У всех троих проломлены черепа и поломаны ребра. Отбиты внутренние органы.

Ответственность за бандитскую акцию взяла на себя преступная организация, именующаяся Святой Тайной Инквизицией. В письме, подписанном Верховным комиссаром инквизиции в Санкт-Петербурге, оставленном на месте преступления, указывается, что, читаю дословно (диктор взял со стола текст письма Отдела психологической борьбы), „дети Иисуса Христа покарали детей Антихриста за беспредел в отношении честных граждан“. В этом же письме прокурору Василеостровского района рекомендуется подать в отставку. Прокуратурой Санкт-Петербурга возбуждено уголовное дело».

Я выключил телевизор, разделся и лег. Дверь отворилась, и Вельзевул запрыгнул на тахту и улегся у меня в ногах.

 

4. ТЕНЬ ВЕЛЬЗЕВУЛА

«Гавриилу.

По имеющейся у нас информации генераторы спинорно-торсионных полей дислоцируются в Москве или ближнем Подмосковье. Графики работы постоянно меняются, что затрудняет определение их местонахождения техническими средствами. Генераторы работают два раза в сутки в дневное и вечернее время. Каждый сеанс продолжается пять минут. Реакция человеческого организма на облучение сугубо индивидуально и зависит от хронических заболеваний или восприимчивости внутренних органов и психики. Наиболее распространенная реакция — резкая головная боль, головокружение, потеря координации на 1–3 секунды. У семидесяти процентов населения соматической реакции не отмечается, однако, воздействие на психику провоцирует возникновение различных изменений в физиологии.

Лабораторией ОПБ проводятся ускоренные работы по созданию препаратов, защищающих организм от излучений генераторов.

Определение местонахождения генераторов в настоящее время является первоочередной задачей всех подразделений, как технических, так и оперативных.

Первый».

Винер, как всегда, скомкал и сжег бумагу. Я погрузился в раздумье. Первым желанием было немедленно сообщить Баранову о разговоре в кофейном зале и взять всю компанию под наблюдение или изъять с целью «получения информации спецсредствами». Но лекции Кардинала опять пронеслись в мозгу.

A) Сиренами они могли называть элементарных шлюх (я вспомнил разобранную постель в пентхаузе), а таблетки принимать для профилактики от «гусарского насморка».

Б) Если их изъять, то прервется ниточка, которая завязалась между мной и «мухами», а в том, что они «мухи», сомнений у меня больше не было.

B) Они могут не знать, где находятся генераторы, и тогда польза от их изъятия будет вообще на нуле. И препарат не поможет.

Г) Я нахожусь в автономном режиме.

Прикинув все это, я решил работать пока самостоятельно.

— Ты знаешь, — сказал я Винеру, — мне кажется, что при наличии алкоголя в крови воздействие полей снижается. Если уж радиация на пьяного меньше действует. Как думаешь?

— Ты прав, — сказал Винер, — но не будешь же ты постоянно находиться под градусом. А ГАИ? Отнимут права рано или поздно.

Он грустно усмехнулся.

Яков не знал, что я через Рощина связался с группой бывших спецназовцев ГРУ, работавших в частном охранном агентстве, и предложил им сформировать службу безопасности «Роспанинвеста». Зарплату я положил им такую, что сомнений мое предложение не вызвало. Зам по финансам же был удивлен, однако вбил необходимую сумму в статью расходов. С каждым бойцом созданного мной подразделения и названного «Нежность» (на мысль назвать так боевую группу меня навел их командир, майор запаса Богданов, который утверждал, что «убивать надо нежно»), я беседовал лично. Из сорока офицеров я отобрал пятнадцать рексов, как их называл Богданов. В профессиональной подготовке я был уверен, поскольку читал их личные дела, показанные мне их командиром. А вот с психологической точки зрения я отбирал тех, кто готов на все. Причем не только за деньги. Все они симпатизировали Святой Инквизиции и выражали готовность вступить в эту таинственную организацию, только не знали как. У всех сохранилось такое реликтовое понятие как патриотизм, причем не в гипертрофированной современной форме, а в классическом его понимании. Формула Кота: «Кто из негодяев не успел стать демократом, стал патриотом для добывания хлеба насущного», к ним явно не подходила.

На первом разговоре Богданов держался со мной с некоторым превосходством, и только намек на то (да простит меня мое бывшее командование), что я бывший гоновец, изменил его настрой в отношении меня в лучшую сторону. Во взгляде проскальзывало даже что-то похожее на уважение.

Заработал селектор, и голос Марины сообщил: «С вами хотят поговорить из агентства „XXI век“. Я поднял трубку:

— Слушаю.

— Здравствуйте. Моя фамилия Ростовцев. Николай Евгеньевич. Я по поручению Гусенко.

— Очень приятно, — сказал я, делая Винеру, который встал и направился к двери, глазами знак задержаться. — Чем могу служить?

В трубке послышался смех:

— Наоборот, я звоню, чтобы послужить вам.

— Это еще приятней, — в свою очередь засмеялся я, — чем вы мне можете служить?

— Мы имеем в виду — заснять и пустить в эфир в передаче „Деловые люди“ интервью с вами. Минут на сорок.

— Сколько это будет стоить?

— Такса высокая, но для своих — бесплатно.

— А я свой?

— Разумеется. Вы же член клуба.

— Ну что ж, буду очень благодарен.

— Тогда, если не возражаете, я пришлю сегодня специалиста для подготовки интервью, а завтра мы его заснимем в помещении клуба.

— Насчет заснять завтра, согласен, а специалиста не надо. Я всегда работаю экспромтом и самостоятельно.

— Но… — попытался возражать Ростовцев.

— Ни-ни. Не уговаривайте. Завтра сами увидите, какой я умный и фотогеничный.

— Ну что ж. Шесть вечера вас устроит?

— В пять тридцать я в клубе.

— До завтра.

Гудки.

Винер вопрошающе посмотрел на меня. Я не спеша закурил сигарету и весело подмигнул ему. Он понимающе опустил глаза.

— Интервью?

— Оно самое. По протекции Гусенко. Как ты думаешь, позвонить ему?

— Обязательно. За услуги надо по меньшей мере говорить спасибо.

Я набрал номер мобильного телефона Гусенко.

— Алло.

— Владимир Александрович? Вас приветствует „Роспанинвест“.

— Ну, можно и не так официально. Просто Володя.

Чай, члены одного клуба. Привыкайте к западным традициям, если собираетесь стать „новым русским“.

— Хочу поблагодарить вас за интервью.

— Какие благодарности. Это само собой разумеется. В наших интересах повышать рейтинг членов нашего клуба. Знаете, вы произвели сильное впечатление на моих друзей. Меня расспрашивали о вас минут двадцать, а я ничего не мог сказать существенного, кроме того, что вы очень приятный человек.

Я засмеялся:

— Да, вы неплохой психолог. Я падок на комплименты (сто лет бы их от тебя не слышать).

— Это не комплимент. Это реальность. Ну ладно. Надеюсь у вас все в порядке?

— Все, за исключением того, что башка трещит каждый день.

— Давление?

— Нет. Давление, как у космонавта. Врач ничего не нашел.

— И не найдет. Я лично не пользуюсь ортодоксальной медициной.

— Экстрасенсы?

— Ну что вы. Я достаточный скептик, чтобы не иметь дел с шарлатанами. Лечусь у специалистов с дипломами, профессоров. Если хотите, могу устроить.

— Если это действительно специалисты, то я бы охотно проконсультировался. За любую цену.

— Для членов клуба бесплатно.

— Вы меня уж совсем на баланс взяли. Все бесплатно.

Гусенко засмеялся ласковым смехом:

— Дружба дороже денег. Так если хотите, я за вами заеду в три часа. Проедемся к специалистам.

— Идет. В три я жду вас в своем офисе.

— До встречи.

Я посмотрел на Винера. Он покачивал головой с неопределенным выражением лица. Было непонятно, осуждает он меня, одобряет или восхищается.

— Ты чем-нибудь недоволен? — спросил я.

— Знаешь, все как-то очень удачно складывается. Меня это всегда беспокоит. Ну да посмотрим.

— Ты поедешь со мной к врачу?

— Отпадает. Если это действительно специалист высокого класса, то он может знать меня.

— Знать, что ты работаешь на институт? — насторожился я.

— Нет. Этого никто не знает. Но он обязательно начнет выяснять, на кого я сейчас работаю. А это создаст ряд неудобств. Поезжай один.

Яков ушел, а я вызвал Богданова и приказал на всякий случай проследить за мной, когда я поеду к специалистам. Я не исключал, что Гусенко отвезет меня куда-то, где я не сумею сориентироваться. Какое-то интуитивное чувство говорило, что сегодня я увижу нечто интересное.

Марина принесла ежедневную подборку газетных статей и молча положила ее на стол под недовольное ворчание Вельзевула. Я углубился в чтение.

Президентом России даны указания ФСБ и Генеральной прокуратуре начать расследование событий в Чечне в 94–96 гг. „Мы должны выявить максимальное количество виновных и сурово наказать их, — указывал Темная Лошадка, — в противном случае мы не будем гарантированы в будущем от таких кровавых афер. Как Нюрнбергский процесс до сих пор является весьма эффективным напоминанием любителям поиграть чужими жизнями, так и данный Московский процесс должен на многие годы врезаться в память будущих российских правителей“. Газеты указывали, что прокуратурой уже арестовано более двадцати человек. Высшие руководители республики Ичкерия изъявили готовность выступить на процессе в качестве свидетелей.

Институт фискалов путем агентурного наблюдения выявил несколько тысяч бизнесменов, укрывавших доходы. Все арестованы и предстали перед судом. Прочитав сводку о количестве арестованных за минувший месяц, я в задумчивости почесал затылок. Где их будут содержать? Темная Лошадка явно преувеличивал возможности тюремной системы. Хотя это все-таки бесплатный труд. К исправительным работам привлечено уже около полутора миллиона человек. Москва никогда не была такой чистой и никогда так быстро не реконструировалась. Я еще по приезду в столицу обратил внимание, что на строительных работах много людей непролетарской внешности. Плюс количество конфискованной недвижимости. По указу президента все владельцы недвижимости обязаны представить документальное обоснование законности доходов, на которые приобреталась недвижимость.

Я пометил в календаре: „Позвонить в Питер“. Надо дать указание бывшим компаньонам представить в комиссию отчет о моих доходах, на которые я построил дом.

Количество „объектов“, отстрелянных ГОНом, резко сокращается. Президент рассматривает вопрос об упразднении ГОН. Видимо, тот психологический удар, который Темная Лошадка наносил по деградированной части населения, достиг цели. Страх оказался эффективным лекарством от дегенерации.

Заработал селектор: „К вам господин Николаев из Петербурга“.

Я машинально посмотрел на запись на календаре. Сам Бог помогает. „Пусть заходит“, — сказал я.

Вошел Виктор. Вид его мне не понравился. Лицо осунувшееся, мешки под глазами. Костюм ценой в полторы тысячи баксов висел на бывшей атлетической фигуре, как на вешалке. Мы обнялись под злобное рычание Вельзевула.

— Не очень отрываю?

— Даже если и очень, ты на это право имеешь. В любое время и в любом месте, где бы я ни находился. Садись. (Я нажал кнопку селектора и попросил Марину сделать два кофе). Как дела? В Москву приехал, чтобы со мной повидаться, или заодно зашел?

— К тебе. Ты — последняя надежда.

— Деньги нужны?

— Деньги не нужны. Слишком много сами имеем. Оттого и проблемы.

— Неужели наехали?

Он кивнул. Марина принесла кофе. Николаев подождал пока она выйдет, и только после этого заговорил.

— В Питере большие изменения. Крупная питерская мафия практически вся уничтожена в ходе той суперразборки. Ну, помнишь, пару месяцев назад? (Я молча кивнул. Еще бы не помнить). Так вот, те, что остались, начали потихоньку делить освободившиеся ниши. Сначала поделили торговлю. Этот вывод мы сделали по тому, что цены сначала опустились, а потом опять поднялись до прежнего уровня. Промышленное производство не трогают. То есть попытки были, но МВД очень круто отреагировало. Расстреляли несколько десятков. А вот сферу обслуживания уже поделили. И строительство тоже.

* * *

— Как наезд осуществлялся?

— Взорвали мою машину. Причем взрывали с помощью дистанционного устройства. Подождали, пока я из машины вылезу и отойду на безопасное расстояние. После этого позвонили и предложили встретиться. На их территории.

— Почему на их территории?

— Потому что, если бы я в МВД сообщил, у меня сразу бы прослушку установили, записали, ну а потом в соответствии с ВУКом.

— Ты встречался?

— Пришлось.

— А почему в МВД не обратился?

— Потому что не знал, кто взял в оборот. А кроме того, после взрыва как-то страшновато. Собирался откупиться, но они такую цену заломили, что просто закрывай фирму. Двадцать процентов от каждого контракта.

— Кто такие, узнали?

— Нет. Деньги велели перечислять вот на этот счет, — он положил на стол листок бумаги.

— Хорошо. Подожди немного, — сказал я и, нажав на селекторе кнопку Богданова, кратко приказал:

— Зайди.

Виктор по моей просьбе пересказал командиру „Нежности“ всю историю. Богданов подумал немного, посмотрел на счет и сунул его в карман.

— Сколько дней в запасе? — спросил он Николаева.

— Неделя есть. Я с ними договорился, что деньги перешлю через неделю. — Он полез в кейс и достал бумаги. — Вот контракт, по которому я должен проплатить консалтинговой фирме „Орион“.

Богданов хмыкнул:

— Что ж раньше молчал, если тебе и фирма известна? Теперь только определим, кто за ней стоит.

— Мы уже определили.

— И кто?

— Никто. Фирма зарегистрирована две недели назад. Три человека. Подставная фирма.

— Из этих трех, по крайней мере, один знает, кому пойдут деньги.

— А как вы узнаете?

— Это уже наша забота. Не беспокойся, все сделаем нежно.

Богданов вышел, а я еще минут двадцать успокаивал Николаева.

— Гусенко Владимир Александрович, — раздался из селектора голос секретарши.

Я поднял трубку:

— Алло.

— Дружище, я на подъезде. Минут через пять я возле вашего офиса, — раздался в трубке голос Гусенко.

— Выхожу, — кратко ответил я и нажал на селекторе кнопку Богданова. — Я выезжаю через десять минут.

— Понял», — лаконично ответил командир «Нежности».

— Пошли. Выйдем вместе, — сказал я Николаеву. Вельзевул перегородил выход из кабинета и недовольно зарычал.

— На место, — строго сказал я. Собака не двинулась с места и даже слегка обнажила клыки. Щеки нервно подергивались. Мне уже не раз казалось, что в Вельзевуле есть что-то сверхъестественное. Если можно так выразиться, то это был собачий экстрасенс, загодя чувствующий опасность для его хозяина.

— Ну-ну, собакевич. Успокойся. Я скоро вернусь, — сказал я, почесав у него за ушами. Пес грустно вздохнул и поплелся, именно не пошел, а поплелся, на свое место возле моего письменного стола.

Мы спустились вниз. У подъезда уже стоял «мерседес» Гусенко с затемненными стеклами. В это время зазвонил мой сотовый телефон. Я нажал прием и услышал голос Рощина.

Обстоятельный разговор с бывшим врагом состоялся через несколько дней после того, как я фактически завербовал заместителя службы безопасности клуба «Деловые люди». Мы встретились в маленьком ресторанчике, где Рощин поведал мне свою невеселую, но довольно обычную историю. После школы поступил в Рязанское воздушно-десантное училище. Прошел Афганистан. С наступлением «демократии», как и тысячи других офицеров, оказался на обочине истории. Долго перебивался случайными заработками, но в криминал не полез. Наконец, случайно встретил бывшего сослуживца, который и пристроил его в клуб. Рощин согласился работать на мою компанию, хотя было видно, что это решение далось ему нелегко. Не знаю уж, что ему грозило в случае провала, но мое заявление о том, что, если его уволят, я возьму его к себе, не произвело на него положительного воздействия.

— Здравствуйте, я от Нины Александровны. Достал вам билеты на завтра на шесть часов. Устраивает?

— Вы ошиблись номером, уважаемый.

— Извините.

На нашем языке это означало, что один из трех моих новых «друзей» заказал кофейню на сегодня на восемь часов. Думаю, у специалистов я пробуду не больше часа. Так что времени достаточно. Я распрощался с Николаевым и сел в «мерседес». Гусенко протянул мне руку молча, но его лицо испускало такую лучезарную улыбку, словно он узнал, что муж его любовницы уехал в длительную командировку, а жена слегла в больницу с воспалением легких.

— Куда едем? — спросил я.

— К доктору, — продолжая лучезарно улыбаться, сказал Владимир Александрович.

«Интересно, этот доктор, случайно, не с заглавной буквы пишется?» — подумал я, вспомнив разговор в клубе. Через сорок минут мы въехали на территорию какого-то учреждения, огороженную бетонным забором. В пути Гусенко старательно развлекал меня разговорами, и я был вынужден смотреть ему в лицо, что практически исключало возможность определить дорогу к доктору.

Мы прошли охрану, которая, взглянув на Гусенко, никак не прореагировала, видимо, знала его в лицо, и поднялись на третий этаж. Кабинет доктора был обставлен с пуританской скромностью.

«ПОСЛЕ НЕУДАВШЕГОСЯ АВГУСТОВСКОГО ПУТЧА 1991 ГОДА ПОСЛЕДОВАЛА ЧЕРЕДА САМОУБИЙСТВ РАБОТНИКОВ РУКОВОДЯЩИХ СТРУКТУР: МИНИСТРА ВНУТРЕННИХ ДЕЛ ПУГО, МАРШАЛА АХРОМЕЕВА, УПРАВЛЯЮЩЕГО ДЕЛАМИ КПСС КРУЧИНЫ И ДРУГИХ. ИМ МНОГОЕ МОГЛО БЫТЬ ИЗВЕСТНО. БЫЛО УСТАНОВЛЕНО, ЧТО НЕКОТОРЫЕ ИЗ ЭТИХ ЛЮДЕЙ НЕПОСРЕДСТВЕННО ПЕРЕД САМОУБИЙСТВОМ СПОКОЙНО СМОТРЕЛИ ТЕЛЕВИЗОР. В ТЕ ЖЕ ДНИ ПРОИЗОШЛО ЕЩЕ НЕСКОЛЬКО СОВЕРШЕННО НЕОБЪЯСНИМЫХ САМОУБИЙСТВ РЯДОВЫХ ГРАЖДАН. СЛУЧАЙНОСТЬ? НЕ ИСКЛЮЧЕНО, ЧТО ПРИКАЗ СОВЕРШИТЬ САМОУБИЙСТВО ПОСТУПИЛ ЧЕРЕЗ КАКОЕ-ТО СЛОВО ИЛИ ФРАЗУ, ПРОИЗНЕСЕННЫЕ С ТЕЛЕЭКРАНА».

«Оракул», № 4, 1997 г.

За столом сидел худой, высокого роста человек лет шестидесяти. В его внешности было что-то азиатское. Татарская бородка, орлиный нос, тонкая нижняя губа. Сидел он очень ровно, словно проглотил аршин.

Встав и выйдя из-за стола, доктор протянул мне руку с тонкими, как у пианиста или хирурга, пальцами и представился: «Эдуард Валентинович». Я назвал себя.

— Кого на сей раз из страждущих друзей привез уважаемый Владимир Александрович? — спросил он низким грудным голосом. — Какие проблемы?

— Мучают головные боли, — сказал Гусенко, — а врачи ничего не находят.

Эдуард Валентинович понимающе закивал седой головой и устремил на меня взгляд выразительных карих глаз.

— Давление в порядке? Внутренние органы? — обратился он ко мне.

— Врачи ничего не находят, — развел я руками.

Он опять покивал головой. Завязалась беседа, в которой Гусенко не принимал участия. Весь его вид показывал, что это его абсолютно не интересует. Сначала он позевывал, прикрывая рот ладонью, а затем вообще достал из кейса журнал и углубился в чтение.

Беседа строилась в форме вопросов и ответов. Причем, вопросы, которые задавал мне доктор, не имели отношения к моему здоровью. Что-то знакомое показалось мне в этих вопросах. Какой цвет я люблю, а какой меня раздражает? Какие запахи приятны, а какие неприятны? И тут я вспомнил, что аналогичные вопросы мне задавал Николай Иванович во время нашей первой встречи на Разъезжей. Вспомнив это, я стал максимально осторожен. Доктор это сразу же почувствовал и был явно недоволен. Я даже почувствовал какое-то беспокойство в его голосе.

— Не закрывайтесь, — сказал он, сверля меня взглядом, от которого по телу побежали мурашки, а на глазах навертывались слезы. — Вы должны полностью расслабиться и отвечать почти машинально. Вопросы, которые я вам задаю, не требуют размышлений. Расслабьтесь, в противном случае вы можете почувствовать дурноту.

Дурноту я уже почувствовал, но не по той причине, которую имел в виду Эдуард Валентинович. Меня поразил тот факт, что все ответы, которые я давал на его вопросы, были противоположными тем, что я давал Кардиналу. Причем, я говорил абсолютно искренне и с тем, и с другим. Во мне сидел совершенно другой человек.

— Сейчас мы спустимся в специальное помещение, — сказал доктор. — Там вас продиагностируют специальной аппаратурой, а потом с помощью другой аппаратуры произведут психокоррекцию. Думаю, что ваши головные боли прекратятся.

— А если не секрет, что это за помещение? В подвале? — спросил я, изображая на лице доверчивую улыбку.

— У нас нет секретов от наших пациентов, — сказал Эдуард Валентинович. — Это помещение, экранированное от естественного геомагнитного поля планеты металлической обшивкой, а от земного электричества — бетоном и пластиком.

— Скажите, Эдуард Валентинович, я болен?

— Абсолютно здоровы, только блаженные. Юродивые во Христе. Всех остальных пожирают страсти. Сначала — на уровне психики, затем — на уровне физиологии. Что касается вас, то сейчас мы все проверим.

— Владимир Александрович называл ваши методы неортодоксальной медициной. Нельзя ли в общих чертах объяснить, что это такое?

Эдуард Валентинович пожевал губами и промолвил:

— Все вопросы после обследования и коррекции. Пойдемте.

Мы вышли вдвоем. Гусенко остался в кабинете. Удивительная услужливость. Готов потратить полдня для того, чтобы помочь «новому другу». Поистине, клубные традиции, посеянные на туманном Альбионе, дают добрые ростки в варварской России.

Мы спустились на первый этаж, затем прошли в комнату, где сидели два вооруженных охранника. В комнате была дверь, снабженная шифровым замком, несмотря на охрану. Доктор набрал длинную комбинацию, и мы спустились по лестнице на два этажа вниз.

Я оказался в лаборатории, напичканной какими-то странными приборами, возле которых «колдовали» два оператора в белых халатах. Приборы были присоединены к каким-то странным колбам, внутри которых бурлила зеленоватая жидкость. Все это напоминало средневековую лабораторию алхимика. Я подошел к колбе и машинально дотронулся до нее рукой. Она была холодна, как лед.

— Ничего не трогайте, — раздался резкий голос одного из операторов.

Эдуард Валентинович сел за письменный стол, вынул авторучку, положил перед собой чистый лист бумаги и стал что-то чертить.

— Разденьтесь до трусов и вставайте сюда, — сказал оператор, указав рукой на низкий постамент, сделанный из какого-то черного камня. Камень был отполирован до блеска. Я повиновался. Оператор установил над моей головой медный купол, из центра которого на тонкой шелковой нити свисала тонкая рамка из черного дерева. Второй оператор наводил на меня какой-то прибор, напоминающий артиллерийскую буссоль.

Внезапно я почувствовал, как мое тело завибрировало, и мне даже показалось, что оно испускает какое-то легкое свечение. Первый оператор манипулировал с какими-то регуляторами на пульте, расположенном справа от меня. Рамка начала дрожать.

— Увеличь хемолюминесценцию, — дал команду второй оператор, приникая к окулярам. Свечение усилилось.

Рамка поползла вниз и сейчас висела на уровне низа живота. Я почувствовал, как по позвоночнику от копчика вверх поползло тепло. Пройдя позвоночник, оно устремилось в голову. Наступило странное состояние. Мне казалось, что я вот-вот взлечу.

— Первое поле семь с половиной би, — сказал второй оператор. Рамка поползла вверх. — Второе поле пять би. Третье поле четыре и семь десятых би. Четвертое поле пять би. Пятое поле четыре и девять десятых би.

Эдуард Валентинович, кивая головой, записывал. Лицо ничего не выражало, как у бухгалтера, составляющего месячный отчет, предварительно дав взятку налоговому инспектору. Далее наступила довольно длинная пауза. Первый оператор держал рамку прямо напротив моего лба. Второй оператор молчал.

— Ну что там? — нетерпеливо спросил «доктор».

— Ничего не понимаю, — растерянно сказал второй оператор.

— Что там? — повысил голос Эдуард Валентинович.

— Двенадцать би. Шестое поле двенадцать би.

Он оторвался от окуляров и с каким-то испугом посмотрел на меня.

— Седьмое поле? — холодным голосом спросил «доктор». Оператор приник к окулярам.

— Шестнадцать би.

— Ты не ошибся? — тем же холодным голосом спросил доктор.

— Исключено.

Эдуард Валентинович начал что-то подсчитывать. Оба оператора подошли к столу в начали таращиться на таблицу, которую заполнял доктор, время от времени поглядывая на меня с таким видом, будто я был ожившей мумией Тутанхамона, а я, как дурак, в одних трусах стоял на черном камне, не понимая, что бы это значило.

Наконец, Эдуард Валентинович закончил свои вычисления и тоже посмотрел на меня с большим интересом. Затем бросил операторам:

— Подготовьте «Ореол», — и обратился ко мне. — Пойдемте в другую комнату. Одежду брать не надо.

Я зашлепал босыми ногами за ним. За спиной у меня шумно дышали операторы.

Во второй комнате стояла установка. Установленная горизонтально труба из решетки, сделанной из какого-то желтого металла. Она также, была подсоединена к колбам. Над трубой, как зонтик, висел купол, наподобие того, что располагался над моей головой во время тестирования.

Оператор подошел к трубе, нажал какую-то кнопку и раскрыл ее, как чемодан.

— Ложитесь, — сказал доктор.

Я, не колеблясь, улегся в трубу, и оператор закрыл ее. Второй подошел к пульту.

— Импульс в шестнадцать би в область септальной перегородки, — скомандовал Эдуард Валентинович.

Я почувствовал легкое головокружение и сонливость. Постепенно погружаюсь в сон, но не как обычно, а с таким ощущением, что душа вылетает из макушки.

— Три импульса по шестнадцать би в проекционные зоны таламуса и гипоталамуса, — последнее, что я услышал, и сознание покинуло меня.

 

5. 0 ЧЕМ НИКТО НЕ ЗНАЛ

На Ломбардию опустилась душная июльская ночь, и только в горах в сорока километрах от Милана местечко Травалья окутала ночная прохлада. По горной тропинке, ведущей к монастырю Сан-Джованни, который семьдесят лет назад основало братство Святого Иоанна Богослова, постоянно оглядываясь, шел человек.

Небо затянуло тучами, однако, луна время от времени выглядывала из-за плотной завесы, слабо освещая окрестности монастыря, и тогда было видно, как человек, одетый в дорогой двубортный костюм, шел, придерживаясь рукой за скалу, вдоль которой была прорублена тропинка. Иногда он останавливался и осенял себя крестным знамением, выдающим православного христианина.

Братство святого Иоанна Богослова образовалось вскоре после прихода к власти Бенито Муссолини, когда падре Джованни, молодой сельский священник, далекий от политики, но не признававший никаких кумиров, кроме Бога, и не приемлющий насилия, увел в горы несколько десятков крестьян, которые и стали первыми членами братства. Эти действия священника были одним из актов протеста служителей католической церкви против поддержки, которую Ватикан оказывал фашистскому режиму.

Ватикан лишил падре Джованни церковного сана и не признал общину, однако, не желая вызывать недовольство паствы, воздержался от отлучения его от церкви. Официально община была признана только указом «красного папы», Иоанна XXIII в середине 60-X годов.

По уставу, введенному падре Джованни в 1924 году, когда Италия была охвачена фашистским психозом, община признавала только власть Бога и не имела права отказать в убежище ни одному гонимому, независимо от его политических убеждений и противоправных деяний. Единственным условием предоставления убежища за стенами монастыря, построенного ломбардийскими крестьянами, было покаяние и соблюдение устава. Много народу укрыло братство за время своего существования. Сначала в обители прятались антифашисты и бойцы итальянского сопротивления, затем приют в монастыре нашли фашисты и солдаты СС, скрывавшиеся от американцев. Сицилийские мафиози, преследуемые законом или своими же собратьями, горными тропами пробирались к монастырю Сан-Джованни и находили там охапку соломы, кусок хлеба и пастырское слово.

Итальянская полиция, осведомленная об этом, тем не менее никогда не тревожила обитель, прекрасно зная, что человека, укрытого в Сан-Джованни, найти невозможно, а его монахи скорее умрут мученической смертью, чем нарушат устав отца Джованни.

Началась гроза, и молнии зловеще осветили горную тропу. «О, Господи, прости меня грешного! Убереги! Отмолю все грехи!» — прошептал путник, торопливо крестясь и ускоряя шаг.

«НАЦИОНАЛЬНЫМ ПОЗОРОМ ЯВЛЯЕТСЯ ПРИСУТСТВИЕ НА ВЕДУЩЕМ ФЕДЕРАЛЬНОМ ТЕЛЕКАНАЛЕ ЕЖЕНЕДЕЛЬНОЙ ПЕРЕДАЧИ „МАГИЯ: МИР СВЕРХЪЕСТЕСТВЕННОГО“ (ПОЗОРОМ ТЕМ БОЛЕЕ ОГЛУШИТЕЛЬНЫМ, ЧТО НА ОРТ НЕТ НИ ОДНОЙ ПЕРЕДАЧИ ПРАВОСЛАВНОЙ ИЛИ ИСЛАМСКОЙ).

А ЕСЛИ УЧЕСТЬ, ЧТО ПАТРИАРХ АЛЕКСИЙ ВХОДИТ В ЧИСЛО ПОПЕЧИТЕЛЕЙ ОРТ, ТО ПОЯВЛЕНИЕ ОТКРЫТО АНТИХРИСТИАНСКОЙ ПЕРЕДАЧИ ЕСТЬ ЕЩЕ И ЛИЧНАЯ ПОЩЕЧИНА ПАТРИАРХУ».

«Независимая газета — религии», 27 марта 1997 г.

Ворота монастыря, открытые в дневное время, были заперты. Путник барабанил кулаками и ногами минут десять, пока откуда-то сверху не раздался старческий голос: «Кто стучит?» «Слуга дьявола. Откройте», — на ломанном итальянском ответил незнакомец. «Что тебе надо в стенах нашей обители?» — без признаков удивления продолжал старческий голос брата-привратника. «Спасения и покаяния перед Богом», — прерывающимся голосом закричал слуга дьявола. Ворота заскрипели, и незнакомец вошел в обитель Святого Иоанна.

Падре Гвидо еще не спал. Совершив индивидуальную вечернюю молитву, он достал из старинного деревянного секретера пергамент с латинским рукописным текстом и стал его внимательно изучать при свете трех свечей, потрескивающих в тишине кельи. В обители не было ни электричества, ни водопровода, ни средств связи. Келья отца-настоятеля почти не отличалась от жилых помещений остальных братьев. Деревянный топчан без матраца, но покрытый тонким войлоком, грубо сколоченный стол, табуретка. Единственной дополнительной мебелью были деревянный секретер и деревянное кресло, унаследованные от падре Джованни. В большом секретере хранились старинные рукописи, стопки каких-то бумаг и бухгалтерские документы общины, отражавшие ее нехитрое хозяйство: сыроварня, винокурня, небольшой виноградник да отара овец и коз.

Приняв тридцать лет назад от умиравшего Джованни обитель, падре Гвидо, бывший врач-психиатр, единственный член братства с высшим образованием, с тех пор ни разу не покинул стен монастыря, но часто получал из разных стран какие-то пакеты. Одни пакеты доставлялись по почте, другие приносили незнакомые братьям люди.

Исполняя обязанности настоятеля в строгом соответствии с уставом, написанным его предшественником, он почти все свободное время проводил в своей келье за письменным столом. Братья были уверены, что падре Гвидо излагает на бумагу мысли о конце света, внушенные ему Богом. Подтверждение своим предположениям они получали ежедневно, читая хором молитвы, сочиненные Гвидо, о спасении человечества, а также слушая его проповеди перед крестьянами, собиравшимися в обители раз в неделю. Даже привыкшие к падре монахи чувствовали, что во время проповедей какая-то невидимая сила истекает из настоятеля, особенно, когда он касался проблемы Бога и дьявола.

Гвидо отложил пергамент, закрыл глаза и принял расслабленную позу. Со стороны можно было подумать, что падре про себя молится Богу. Лицо его все больше принимало выражение не спящего, а скорее мертвого человека. В дверь постучали. Падре открыл глаза. «Войдите».

«Прошу прощения, падре», — сказал брат-привратник, приоткрыв дверь, но не входя в комнату. «Путник попросил прибежища. Я впустил его. Он ждет во дворе». «Ты правильно сделал, брат-привратник. Что же смутило тебя настолько, что ты пришел ко мне в столь поздний час?» — спокойным голосом спросил Гвидо. «Он иностранец». «Ну, так что же? Ты же знаешь, что мы даем приют всем, кто приходит». «Он назвал себя слугой дьявола».

Падре не выразил никакого удивления, по крайней мере, внешне. «Проведи его в келью каящихся. Завтра я поговорю с ним».

 

6. Я — ЗОМБИ?

Очнулся я внезапно. Оператор открыл «трубу-чемодан», и я вылез наружу. По телу разливалась приятная бодрость. Голова, которая с утра была как чугунная, казалось сейчас ясной, как никогда. Хотелось петь и плясать. Доктор кивком головы пригласил меня следовать за собой. Мы прошли в первую комнату, и я оделся. Затем поднялись в кабинет Эдуарда Валентиновича, где, изнывая от скуки, нас ожидал Гусенко.

— Как самочувствие? — спросил он.

Я молча показал большой палец.

— Вот видите, — удовлетворенно сказал магнат.

Я сел на стул напротив стола, за которым восседал доктор, и сразу же задал вопрос:

— Каков вердикт, доктор? Жить буду?

— Будете, — кивнул он, задумчиво глядя на меня. — Скажите, дружище, — в первый раз он употребил обращение, свидетельствующее о подобии неофициальных отношений, — вы уже имели контакты с… нетрадиционными медиками?

— Ни разу. Да и причин не было. Всегда отличался отменным здоровьем.

— А среди лиц, с которыми вы контактируете, нет специалистов в области человеческого подсознания?

— Вы имеете в виду психоаналитиков? — уточнил я.

— Не обязательно. С подсознанием работают не только психоаналитики. Любой психиатр, психолог, наконец, просто неординарный врач, не придерживающийся догматов, а стремящийся выявить причину болезни, неизменно столкнется с этой областью.

— Среди моих знакомых таковых не имеется.

— А какие-нибудь колдуны, экстрасенсы и прочая… братия, — он употребил «непарламентское выражение», как стали называть обычный мат в период демократии.

Я отрицательно покачал головой.

— Лет двадцать назад у меня был очень талантливый ассистент, — задумчиво сказал Эдуард Валентинович. — Очень талантливый. Потом наши дороги разошлись.

Он замолчал. Образовалась длительная пауза. Я терпеливо ждал, когда доктор выйдет из состояния задумчивости. Постепенно его взгляд, устремленный на меня, потерял задумчивость и стал подозрительным. Он сверлил меня глазами, как будто я, по меньшей мере, мог оказаться вором, укравшим у него бумажник. Я с простодушным лицом смотрел то на него, то на Гусенко, лицо которого как бы окаменело, изображая из себя «лоха», впервые встретившего «наперсточника». Наконец, мне надоела эта пауза.

— Так что насчет моего здоровья, Эдуард Валентинович? — спросил я, всем своим видом показывая, что меня интересует только это.

— Здоровье у вас действительно отменное, хотя отмечается снижение иммуноглобулина в результате, как я полагаю, сильной психотравмы, которую вы получили не так давно. Но это явление временное, поскольку психотравма, то есть информация, которую она несла, из вашего подсознания стерта. Наша помощь вам в сущности не нужна. Но я бы с удовольствием продолжал с вами работу. Ваши псипараметры уникальны.

— Хотите, чтобы я поработал морской свинкой? — засмеялся я. — А в какой области? Я в ваших нетрадиционных технологиях весьма слаб.

«В 1887 ГОДУ В МАНИЛЕ АРЕСТОВАЛИ АГЕНТА ЦРУ ЛУИСА КАСТИЛЬО, КОТОРЫЙ ОБВИНЯЛСЯ В ПОДГОТОВКЕ К УБИЙСТВУ ПРЕЗИДЕНТА ФИЛИППИН МАРКОСА В ХОДЕ РАССЛЕДОВАНИЯ ОКАЗАЛОСЬ, ЧТО В МОЗГУ ЭТОГО ЧЕЛОВЕКА ЖИВУТ ЧЕТЫРЕ ЛИЧНОСТИ, КАЖДАЯ ИЗ КОТОРЫХ ПОЛНОСТЬЮ САМОСТОЯТЕЛЬНА И НИЧЕГО НЕ ВЕДАЕТ ОБ ОСТАЛЬНЫХ, ТО ЕСТЬ ПО СУТИ ДЕЛА, В РЕЗУЛЬТАТЕ ГИПНОТИЧЕСКОЙ ОБРАБОТКИ ОН СТАЛ ЧЕТЫРЬМЯ АКТИВНЫМИ АГЕНТАМИ С РАЗЛИЧНЫМИ „ЛЕГЕНДАМИ“ И ЗАДАНИЯМИ. ВЕРОЯТНО, К КАЖДОЙ ЛИЧНОСТИ БЫЛ СВОЙ „КЛЮЧ“».

«Оракул», Na 4, 1997 г.

— Если согласитесь, — улыбнулся доктор, — то все узнаете. Ну, так как?

— Была не была. Согласен, — сказал я, выражая полную готовность послужить науке.

— Дружище, — обратился ко мне Гусенко (видимо, это обращение очень популярно у членов клуба), — если не возражаете, моя машина сейчас отвезет вас в офис, а я еще задержусь. Мое здоровье, к сожалению, требует более тщательного и длительного лечения.

На прощанье Эдуард Валентинович пожал мне руку, причем его рука была холодная, как у мертвеца.

Вернувшись в офис, я тут же вызвал Винера и, рассказав ему все, что произошло со мной час назад, попросил Марину прислать ко мне Богданова. Нежный, как я про себя называл начальника службы безопасности, явился незамедлительно. По моему виду он сразу же понял, что дело важное, поэтому начал доклад без лирических вступлений, до которых он был большой охотник.

— Ты общался с профессионалами высшего класса, — сказал Богданов. — За тобой шли шесть наших машин, и пять из них были отсечены сопровождением «мерса», в котором ты находился. Если бы я не догадался вшить тебе в пиджак «маячок», мы бы потеряли тебя через десять минут.

— Ты установил, где я провел два часа?

Богданов кивнул с выражением лица, означавшим «обижаешь, начальник».

— Конечно. Это стоило пять тысяч баксов.

Он тяжело вздохнул, а я досадливо поморщился. Баранов в финансовых вопросах был более привередлив и мелочен, чем мой финансовый директор или главбух. Видимо, привычку считать копейку ему привило демократическое правительство, когда он служил в спецназе, по полгода не получая зарплату и кормя жену с двумя детьми картошкой без масла и бутербродами, которые ему выдавали в офицерской столовой, чтобы он физически был в состоянии изображать подобие службы.

Докладывая результаты работы, Богданов, обычно импульсивный, был спокоен и непроницаем. Винер же, которого можно было обычно сравнивать с мраморной статуей, смотрел на меня глазами подводника, после полугодового плавания увидевшего на причале герл с голыми коленками.

— Я не имею в виду географическое местонахождение. Ты узнал, что это за заведение?

— Я же сказал, что потратил на это пять тысяч баксов. И то по большому знакомству, поскольку раньше это заведение было самой секретной структурой КГБ, а затем ФСБ. Знаешь, жизнь — большая шалунья. Я помню, как…

— Не тяни. Выкладывай. Лирика потом, — пресек Яков его попытку углубиться в воспоминания.

— Это бывший НИИ КГБ, занимавшийся вопросами изучения высшей нервной деятельности человеческого организма. Обозначался он тогда как «Объект № 1». Помимо шефа КГБ о нем знали еще только два-три человека. В институте были собраны лучшие в Союзе спецы в области математики, электроники и мозга. Там создавалось психотронное оружие. Осенью 96-го в связи с недостатком средств институт был выведен из структуры ФСБ и рассекречен. Естественно, всю информацию об его прежней деятельности ликвидировали. Людей, которые слишком много знали, тоже.

— Кто ликвидировал? ФСБ?

— Неизвестно. Но полагаю, что нет. Так вот, институт был передан Российской Академии наук, но вследствие отсутствия финансирования было принято решение об его ликвидации. Тогда научный коллектив его приватизировал.

— На что он теперь существует?

— На что существуют частные институты?

— Разработка технологий. Медицинские услуги. Ну и спонсорство, конечно.

— Личный состав института?

— Имена ничего не говорят. Сотрудники не известны в научных кругах, хотя по знаниям и интеллекту превосходят любого академика.

— Проникнуть в этот институт можно? Кстати, как он сейчас называется, этот «Объект № 1»?

— Называется он Частный институт электроники и биоэнергетики. А проникнуть туда можно только с боем. Путем вульгарного штурма.

По выражению глаз Винера я понял, что ему не терпится остаться со мной наедине.

Когда Богданов ушел, Яков дал волю чувствам. Он вскочил и зашагал по кабинету, заложив руки за спину. Я никогда не видел его таким взволнованным.

— Как ты мог согласиться лечь на установку? — нервно спросил он.

— Ты знаешь, сам не понимаю. Но было жутко интересно.

— Инте-ре-сно, — протянул он. — Ладно. Я поехал к Кардиналу. Не исключено, что нам Бог помогает. Николай Иванович мне когда-то рассказывал об одном человеке, который сильно смахивает на твоего Эдуарда Валерьевича.

— Валентиновича.

— Один хрен. Мы его ищем уже два года. Ты сейчас сиди и жди моего звонка.

— Не могу. Я сейчас должен отлучиться часа на полтора.

— Ладно. Вернешься, жди звонка.

Яков ушел, а я вышел в приемную и велел Марине собираться и ехать со мной.

— Запомни! Все, что увидишь — никому. Даже твоим шефам в Институте.

Она понимающе кивнула.

Мы приехали в клуб в три пятнадцать. Рощин ожидал нас в вестибюле, беседуя с мужиком, как и он, одетым в форму «секьюрити». Когда мы появились, Сергей кивнул на нас своему собеседнику и тот, внимательно посмотрев на меня, в знак согласия опустил голову. Я постарался как можно гадливее ухмыльнуться, и рощинский собеседник оценивающим взглядом прошелся по моей секретарше снизу вверх, а затем изобразил на лице гримасу, означающую полную мужскую солидарность. Мы прошли в пентхаус, где тахта радовала глаз белизной свежего белья, а на столике у изголовья стояла бутылка коньяка, две бутылки минералки и лежали конфеты. Как и в прошлый раз, Сергей полез в камин и что-то нажал. Опять раздался скрежет.

— Они уже минут десять заседают, — шепотом сказал Рощин. В твоем распоряжении тридцать минут.

— Что так мало? — удивился я.

Он рассмеялся и кивнул головой в сторону тахты:

— Это ведь не для тебя приготовлено. Если хочешь дольше, заказывай за сутки.

Он вышел. Я указал Марине, которая с любопытством за нами наблюдала, не зная, как расценивать действия своего босса, на кресло и громким шепотом приказал: «Замри». Затем сунул голову в камин и прислушался. Проклятая арабская музыка, доносившаяся из кофейки, сильно мешала, но слова разобрать было можно.

Голос неизвестного. Судя по всему, инквизиторы обложили его как волка. Он колесил по Европе две недели, ко хвост их так и не сбросил.

Белкин. Откуда данные, что это инквизиторы? Это могли быть эсвээровцы. Или просто бандиты. Мало ли. Сейчас всем мерещатся инквизиторы. Не забывайте, что псиэффект от их работы по масштабам, как и у нас, значительно превосходит саму работу.

Неизвестный. Это точно, так как они не скрывали свою принадлежность. Хвосту предшествовала психологическая обработка.

Г у с е н к о. Почему же они его просто не взяли и не вывезли в Россию? Странно все это.

Неизвестный. Странно, потому что мы пока не освоили их методов работы. Но Доктор уже потихоньку подбирается к ним. Кстати, как он мне сообщил, твой сегодняшний субъект навел его на кое-какие мысли. Короче, Стрелок перебрался в Милан, а оттуда исчез. Где он сейчас, мы не знаем.

Б е л к и н. А есть гарантия, что инквизиторы его не взяли?

Неизвестный. Такой гарантии нет, но он мне как-то говорил, что если в случае опасности он сумеет добраться до Милана, то он знает там местечко, где его не найдет никто. Даже сам Сатана.

Белкин. Будем надеяться, что он уже в этом самом месте. Но Политбюро сделало серьезнейшую ошибку, что не предусмотрело вариант его ликвидации.

Неизвестный. Как тут предусмотришь, если за все ликвидации отвечал он. Это нас можно так просто ликвидировать. (Нервный смех.)

Б е л к и н. Ну ладно. Будем ждать и надеяться. Что по нашему кандидату в вице-премьеры?

Г у с е н к о. Доктор еле согласился его посмотреть, а когда посмотрел, то обалдел вместе со своими ассистентами.

Новиков. Кодирование провели?

Г у с е н к о. Невозможно. Он уже закодирован. Перекодирование тоже невозможно, так как он закрыт со всех сторон.

Белкин. Закодирован? Кем?

Г у с е н к о. Неизвестно. Доктор не сумел влезть в кодировку. Может быть, это мощное природное самокодирование, а может быть, нашего Доктора кто-то обскакал на повороте.

Неизвестный. Кто?

Г у с е н к о. Ты меня спрашиваешь? (Пауза.)

Белкин. Мне это все очень и очень не нравится. Мы полностью утратили контроль за сознанием масс. Лошадка постоянно набирает очки. Я уже склонен к тому, чтобы начать готовить банальный военный переворот.

Неизвестный. Для того, чтобы подготовить военный переворот в данных условиях, когда офицеры по собственной инициативе козыряют портрету главнокомандующего, понадобится денег столько, что матушку Россию нужно ограбить, по меньшей мере, еще два раза в тех же объемах, что мы и наши старшие товарищи вместе взятые. Каждому сержанту надо будет дать по миллиону зеленых, младшим офицерам по пять, а старшим — по десять. Генералы в вопросах переворота — это дерьмо на палочке, так как их офицерство ненавидит больше, чем внешнего врага.

Новиков. Где же выход?

Неизвестный. Только инфильтрация. Ваш деятель завтра дает интервью, как я знаю. Посмотрите, что из него можно будет слепить. Судя по всему, Лошадка действительно создает клуб, в который он будет входить.

Гусенко. А кодировка?

Неизвестный. На любую кодировку есть удавка. Малейшее подозрение И… И мне не нравятся ваши, как это говорили при товарище Сталине, пораженческие настроения. Запомните, мы не проиграли, мы осуществляем перегруппировку. И кто вам вообще сказал, что мы потеряли власть? Лошадка выбил многие звенья цепочки, которую мы соорудили, но уничтожить цепочку он не сможет никогда. Наша псисистема управления государством не уничтожена. Люди, так же как и раньше, подвержены инстинктам пожирания всего вокруг. Сейчас Лошадка глушит этот инстинкт инстинктом самосохранения, но тот террор, с помощью которого он заставил государственный аппарат работать на государство, а не на самих себя, долго он проводить не сможет. И тогда его аппарат станет нашим аппаратом. Сейчас не сталинская эпоха, и держать аппарат в состоянии постоянного обновления, как это делал покойный вождь, он не имеет возможности.

«ПОЭТОМУ; НА МОЙ ВЗГЛЯД, ТЕХ ЛЮДЕЙ, КОТОРЫЕ ОДНОЗНАЧНО ЗАЯВИЛИ О СВОЕЙ ПОДДЕРЖКЕ ПРЕЗИДЕНТА (БЕРЕЗОВСКИЙ, ГУСИНСКИЙ — Я ГОВОРЮ ИМЕННО ПРО ЭТУ КАТЕГОРИЮ), НУЖНО СЕГОДНЯ РАССМАТРИВАТЬ КАК НЕКУЮ НОВУЮ СУТЬ ПОЛИТИЧЕСКОЙ СОСТАВЛЯЮЩЕЙ РОССИИ. ЧУБАЙС, ТАК ЖЕ, КАК И БОРИС НИКОЛАЕВИЧ — ИХ СЛУЖАЩИЕ. ЭТИ ДВЕ ДОСТАТОЧНО КРУПНЫЕ ФИГУРЫ ПРЕДАННО СЛУЖАТ ВОТ ЭТОЙ ГРУППИРОВКЕ».

«Профиль», № 10, 1997 г.

Россия принадлежит нам, и отобрать ее у нас уже не сможет никто. И Лошадка, если останется на второй срок, постепенно станет работать на нас, как это делали его предшественники. А пока пусть поднимает экономику, ликвидирует отморозков. Флаг в руки. И запомните еще одну важную мысль. Политбюро мы терпим только до поры до времени. Они далеко, а мы здесь. Рано или поздно мы им скажем: за создание псисистемы наше вам спасибо, и в благодарность те денежки, что вы перекачали за кордон, остаются у вас, если только Лошадка не наложит на них лапу, а Россией мы будем управлять сами.

«ЭТА ГРУППА ЛЮДЕЙ ПОСТАВИЛА СЕБЕ ОЧЕНЬ ТОЧНУЮ ЗАДАЧУ. ОНИ ПЫТАЮТСЯ УТВЕРЖДАТЬ, ЧТО ЕСЛИ В АМЕРИКЕ ПРАВЯТ ДВАДЦАТЬ ИЛИ ТРИДЦАТЬ СЕМЕЙ И АМЕРИКА ПРИ ЭТОМ СИЛЬНАЯ И МОГУЩЕСТВЕННАЯ СТРАНА, ПОЧЕМУ В РОССИИ НЕ МОГУТ ПРАВИТЬ, НАПРИМЕР, ТРИНАДЦАТЬ. И ПОЧЕМУ РОССИЯ С ЭТИМИ ЛЮДЬМИ ТОЖЕ НЕ СТАТЬ СИЛЬНОЙ И МОГУЩЕСТВЕННОЙ СТРАНОЙ? ОНИ ЗАБЫВАЮТ ОДНО: ЭТИ СЕМЬИ В АМЕРИКЕ ПОДНИМАЛИСЬ ВМЕСТЕ С АМЕРИКОЙ. В РОССИИ ДРУГАЯ СХЕМА: ЗДЕСЬ ЭТИ ЛЮДИ ВОЗНИКЛИ ИЗ НЕБЫТИЯ, РАЗРУШИВ ЭКОНОМИКУ СТРАНЫ И СКОНЦЕНТРИРОВАВ ДЕНЬГИ, КОТОРЫЕ В РЕЗУЛЬТАТЕ ТАКОГО РАЗРУШЕНИЯ У НИХ ПОЯВИЛИСЬ, А ТЕПЕРЬ ИСПОЛЬЗУЮТ ЭТИ ДЕНЬГИ, ЧТОБЫ УТВЕРДИТЬСЯ ВО ВЛАСТИ, ПРОДОЛЖАЯ РАЗРУШАТЬ ЭКОНОМИКУ. ОНИ КАК БЫ ПЫТАЮТСЯ СОЗДАТЬ СЛАБУЮ СТРАНУ, КОТОРОЙ ЛЕГЧЕ УПРАВЛЯТЬ. И ЭТИ ТРИНАДЦАТЬ БУДУТ ВОЗРОЖДАТЬ НОВУЮ РОССИЮ, НО УЖЕ „ПОД СЕБЯ“».

Там же.

В двери заскрипел ключ, и вошел Рощин. Мое тело настолько затекло, пока я стоял в согнутом положении, засунув голову в камин, что воспринял его приход с радостью узника, освобождаемого из колодок. Рощин и Марина, взглянув на мое багровое лицо, едва сдерживали смех. Получив очередную пачку баксов, Сергей вывел нас каким-то черным ходом на улицу.

В машине Марина задала только один вопрос:

— Николай Иванович знает об этом?

Меня это разозлило.

— Во-первых, запомни, что твой начальник я, а не Николай Иванович. Во-вторых, я в автономном плавании и к Николаю Ивановичу обращаюсь только в самом крайнем случае. Тебе все ясно?

Она усмехнулась и кивнула:

— Помни только одно. Ты не профессионал. Ты — оперативник волею случая. И можешь сгореть, как бабочка.

— А ты профессионал? — спросил я с издевкой.

— Более высокого класса, чем ты думаешь, — холодно сказала она. Всю оставшуюся дорогу мы молчали.

В офисе меня с нетерпением ожидал Винер. Он сидел в моем кабинете и серьезно разговаривал с Вельзевулом, который слушал очень внимательно.

— Итак? — спросил я, садясь в кресло напротив него.

Яков вместо ответа достал из нагрудного кармана фотографию и протянул мне. С пожелтевшей фотографии на меня смотрели двое. Моложавый, лет сорока Эдуард Валентинович и почти юный Николай Иванович. Лет двадцать, двадцать два — не старше. На обратной стороне фотографии виднелась четкая надпись. «Любимому ученику и другу Коле от старого учителя». И подпись: «В. Любимов».

— Постой, — недоуменно сказал я. — Почему «В»? Его зовут Эдуард.

— Это он? — спросил Яков.

— Он. Только я ничего не понимаю. Должно быть Э. Любимов.

— Теперь он не Виктор Петрович Любимов, а Эдуард Валентинович. Фамилия тоже другая. Скоро выясним.

Кардинал мне всегда называл его, когда хотел сослаться на гениальность. Николай Иванович сразу после МГУ начал свою научную деятельность в лаборатории прикладной психологии одного закрытого института ВПК. Любимов и был его первым научным руководителем и заведующим лабораторией. Именно с нашим Кардиналом Любимов начинал первые исследования в области человеческого подсознания, которые в конечном итоге вылились в государственный переворот и распад Советского Союза. Николай Иванович был его любимым и самым талантливым учеником.

— А ты уже ученик Николая Ивановича?

Винер кивнул и потянулся за сигаретой. Он очень редко курил, и сигарета свидетельствовала о том, что он находится в состоянии крайнего возбуждения.

— Да, я и Олег Воинов — самые доверенные ученики Кардинала. А история вышла следующая. Любимов и Николай Иванович подошли вплотную к тому, что называют подсознанием. В восемьдесят втором работой лаборатории заинтересовался Андропов. Тогда и был создан объект «№ 1», и тогда окончательно разошлись пути Николая с его учителем.

— Почему окончательно? У них и до этого были расхождения?

— Были, но чисто научные. Любимов делал ставку на создание электронных приборов. Сначала это были исследования медицинской направленности. Ведь все болезни, за исключением инфекционных, запрограммированы в организме человека той информацией, которая закодирована в его подсознании. Но, как бы это тебе популярней объяснить, природа выставляет на этих программах своеобразные блокировки, которые называются иммунитетом. В результате психотравм, с которыми каждый сталкивается ежедневно в ходе общения с другими людьми, эти блокировки могут быть сброшены. Тогда начинается запрограммированное в подсознании заболевание. Сначала на психическом уровне, а затем уже на уровне физиологии. В подсознание можно записывать информацию, которая определит в будущем поведение человека, а также его физиологическое состояние. Здесь же в вопросах создания электронных приборов появился и этический вопрос. Это был второй источник разногласий Любимова с его учеником.

— А первый в чем заключался?

— Кардинал являлся сторонником создания не электронных, а биологических приборов. Они существовали тысячи лет назад в древнем Вавилоне и Египте.

— Что же это за биологические приборы?

— Самый совершенный биологический прибор — это человек.

— В таком случае (вспомнил я пленку, которую мне прокрутил Кот) кукловоды создали такие приборы и пользуются ими.

— Создали, но не такие. Принцип совершенно другой. Они с помощью электроники ослабляют психический иммунитет масс, а затем уже пускают в ход людей и информацию.

— А что представляют из себя ваши биоприборы?

— Это люди, которые ежедневными тренировками, разработанными жрецами древнего Вавилона, доводят себя до определенного психофизического состояния. Человек — это биогенератор элементарных частиц, которые образуют вокруг него своеобразный пояс из семи полей, каждое из которых генерирует один из психических центров. Наши биоприборы с помощью упражнений стимулируют работу этих псицентров, и генерируемые ими поля становятся не только более интенсивными, но и могут в результате усилия воли генератора принимать векторную направленность. Более того, упражнения открывают восьмой псицентр, заблокированный у обычных людей. Этот восьмой псицентр открывает огромные возможности в области воздействия на людей. С помощью психической энергии, излучаемой восьмым центром, можно подчинять, путем записи информации в подсознание, можно лечить, а можно убивать.

— Слабо верится, — усмехнулся я.

Яков насмешливо посмотрел на меня и сказал:

— Тебе поверится, если я покажу тебе какой-нибудь фокус.

Я внезапно почувствовал легкое покалывание по всему телу, затем, словно легкая паутина, окутала все мое тело. (Этот эффект я испытал на себе в 1975 г — прим. автора).

— Ты ведь историк. Изучал историю древнего Египта?

— Конечно. Только уже мало что помню.

— Ну, так обрати внимание на один факт. В Египте насчитывается несколько десятков династий. Их так много, что историки не называют именами их основателей, как в Европе: Валуа, Бурбоны, Габсбурги, а просто нумеруют. Пятнадцатая династия, двадцать третья и так далее. И еще ты заметишь один факт. Если фараон являлся главой церкви или хотя бы жрецом высшей категории, то он правил счастливо и долго. А если он жрецом не был, то, как правило, за него правили жрецы. А если он на это не соглашался, то срок его правления продолжался от одного месяца до года. А затем он отходил в царство теней. Ты найдешь десятки фараонов, которые процарствовали всего несколько месяцев, а потом умерли своей смертью.

— Их убивали жрецы?

— Верно. И они никогда не использовали наемных убийц. Никогда не пускали в ход яд или кинжал, как в варварской Европе. Они устраняли монарха с помощью направленной психической энергии, генерировать которую их научили старшие братья — халдейские жрецы. Причем убивали с расстояния. При непосредственном контакте с фараоном этого сделать было нельзя, так как нужно было ввести себя в транс. В коллективный транс. Собирались в храме восемь жрецов, и у фараона останавливалось сердце.

— Почему именно восемь?

— Этого нам пока установить не удалось. Но мы отклонились от темы. После передачи лаборатории КГБ Николай Иванович ушел оттуда. Этому предшествовал резкий разговор с Любимовым. Он назвал Николая предателем. После этого каждый пошел своим путем. Как показала попытка твоего кодирования Любимовым, биоприборы Кардинала оказались мощней. И иначе быть не могло. Человек никогда, как бы гениален он ни был, не создаст ничего, равного созданию природы.

— Но ведь ваши приборы, как бы много их ни было, не смогут управлять обществом. Это нужно к каждому человеку приставить по прибору.

— Во-первых, такая задача нами и не ставилась. Во-вторых, для того, чтобы управлять обществом, нет нужды приставлять прибор к каждому члену общества. Достаточно приставить его к высшим чинам государства, а также иметь возможность использовать СМИ и то, что мы называем «социальным оружием».

— Еще один вид оружия. Что же это такое?

— Политические организации, которые служат для корректировки сознания электората и направления его действий на выборах. Это очень тонкая работа, требующая много денег. Помнишь, как в девяностые годы существовали различные политические организации, которые мы разогнали. Ведь все они существовали для коррекции сознания электората. Основным корректором была КПРФ. Именно наличие КПРФ заставляла большую часть электората голосовать за Ельцина. Существовало Русское национальное единство для дискредитации свастикой патриотического движения, которое также могло представлять некоторую опасность прежнему режиму и так далее. Все это финансировалось из одного центра. Должен сказать, что эта социально-политическая мозаика, а точнее, псисистема коррекции поведением населения была довольно эффективна.

Я долго колебался, прежде чем решил задать основной вопрос, который мучил меня больше всего с того самого момента, как я услышал разговор моих «друзей». От того, как Винер на него ответит, зависело все мое отношение к Коту, Кардиналу и самому Винеру.

— Скажи, — спросил я, пристально глядя ему в лицо, — вы меня закодировали?

Винер с облегчением посмотрел на меня и засмеялся:

— Так вот, что мучило тебя в течение всего нашего разговора. А я никак не мог понять, что происходит. Уже подумывал, что прибор Любимова все-таки пробил наши экраны. Нет, мы тебя не кодировали, хотя проводили псикоррекцию твоего подсознания после получения тобой психотравмы. Но ты закодирован.

— Кем?

— Самая хреновая кодировка, которая делает тебя недоступным воздействию ни нашим приборам, ни электронике Любимова.

— Я спрашиваю, кем я закодирован?

— Самим собой. Самокодирование.

— Что это?

— Ты был в трансовом состоянии, при котором произошел непосредственный контакт между тобой и твоим подсознанием. Тогда же ты под воздействием конкретных событий и произвел запись в подсознание.

— Ты так говоришь, как будто я и мое подсознание это две отдельные личности.

— Так оно и есть. Вы две отдельные личности, причем не только в психическом, но и в материальном плане. И ты подчиняешься своему подсознанию. Это твой главный хозяин. Он решает, что ты любишь, а что ненавидишь. Чем ты будешь болеть, а чем не будешь. И главное — как будешь себя вести в той или иной ситуации. Количество ситуаций и моделей поведения, запрограммированных в твоем подсознании, не может быть выражено земными числами. В общем, ты не делаешь ничего без команды подсознания. Вот сейчас ты потер подбородок. Это ты получил команду от подсознания: «Потри подбородок».

— А кто хозяин моего подсознания?

— Всемирный баланс.

— Что это?

Яков засмеялся:

— Не ломай мозги. Закон всемирного баланса — это основа теории Кардинала, но он его никогда не познает до конца. Его никто не познает до конца. Мы можем выхватывать только его частички типа закона всемирного тяготения, закона сохранения массы или энергии, ну и другие примитивы типа теории относительности.

— Это примитив?

— В сравнении с Законом всемирного баланса — да. Но хватит об этом. Давай о деле. Николай Иванович просил, чтобы ты продолжал контакты с Любимовым и постарался запоминать все, о чем вы будете говорить, и все, что он будет делать во время ваших контактов. Особенно постарайся запоминать его вопросы.

— Не проще ли сунуть мне под пиджак записывающую аппаратуру?

— Исключено. Она будет обнаружена.

 

7. О ЧЕМ НИКТО НЕ ЗНАЛ (ПРОДОЛЖЕНИЕ)

Келья каящегося представляла собой маленькую комнатку, вырубленную в скале, к которой примыкал монастырь, размером в десять квадратных метров. Жесткая лежанка, деревянный стол, стул, распятие и свеча составляли все убранство. Келья сильно смахивала на тюремную камеру, но ее обитатели, люди, как правило, скрывающиеся от смертельной опасности, не замечали этого. Тем более, что дверь в келью была всегда открыта, и ее обитатель знал, что может в любой момент ее покинуть.

В это утро незнакомец позавтракал миской каши, приготовленной из дикой пшеницы, куском хлеба и стаканом воды, которые ему принес молчаливый монах.

Он лежал на топчане, заложив руки за голову вместо подушки, и размышлял. Лицо его было спокойным и даже каким-то умиротворенным. В отличие от бытовых философов, которые рассматривают жизнь как театр, а себя и окружающих как актеров, он рассматривал существование в этом мире как охоту, где люди разделяются на дичь и охотников. Всю жизнь он был охотником. И теперь, впервые оказавшись в роли дичи (а он знал, что рано или поздно станет дичью, что было обусловлено правилами той игры, в которую он ввязался много лет назад), вспоминал всех тех, кого он обкладывал, как зверей в берлоге, методично и искусно, а также тех, кого он не обкладывал, а просто уничтожал, стреляя из засады. Много отстрелянной или посаженной им в клетку дичи прошло перед глазами, и поэтому он не чувствовал какой-либо обиды на жизнь, которая так резко изменила его существование. В обычных условиях он бы сейчас думал, как перестать быть дичью и снова стать охотником, но сейчас, когда в роли охотника выступала невиданная им доселе жестокая и всемогущая сила, его мысли были направлены только на одно — спасение.

Он с благодарностью вспоминал своего инструктора, одноглазого старика, прошедшего огонь и воду (медных труб в их системе удостаивались немногие и, как правило, после смерти), который на прощанье дал ему координаты обители Сан-Джованни и сказал: «Запомни, если тебя обложат, если ты увидишь, что уйти невозможно, пробирайся туда. Это единственное место, где люди, подобные нам, могут укрыться от всего мира. Только там. В любом другом месте, даже в дебрях Амазонки, тебя найдут и выпотрошат как цыпленка».

Когда он почувствовал хвост, вернее, не почувствовал, а увидел, (это было в Париже), поскольку охотники не считали нужным соблюдать правила наружного наблюдения, первый вопрос, который он задал себе был: «Кто?» Спецслужбы он отмел сразу же, так как прекрасно знал их почерк. Да и следить за ним у них не было ни малейших оснований, так как всю необходимую информацию о нем они имели еще с восьмидесятых годов, когда он занимался перекачкой в Европу и Америку и размещением капиталов КПСС, точнее группы ее наиболее дальновидных руководителей. Бандиты также отпадали, поскольку со всеми группировками, которые могли проводить за рубежом подобные операции, контакт был самый деловой и дружеский. Прозрение пришло внезапно, когда, придя в номер, он обнаружил на подушке «визитку» — белый прямоугольник с крестом, на котором славянской вязью было напечатано: «Российская Святая Тайная Инквизиция».

Первой его мыслью было связаться с полицией или контрразведкой, но он вспомнил судьбу одного из своих подручных, который обратился в полицию за защитой, а через несколько часов был найден задушенным в номере гостиницы, где проживал вместе с тремя охранниками. Охранники исчезли. Трупы их были найдены только через неделю. У каждого на груди лежал листок бумаги с крестом и надписью: «Да свершится правосудие Божье!» Такой же листок был найден и у подручного, бывшего подполковника КГБ и классного профессионала.

Преследователи не делали ни малейшей попытки вступить в контакт, ко он чувствовал их присутствие даже в туалете. Уезжать в Россию было безумием. Слишком много соратников уже томились в подвалах этой таинственной организации, с которой ничего не могли поделать ни власти, ни группировки, хотя и для тех и для других это было делом первой необходимости.

Используя весь наработанный годами профессионализм, он, оставив вещи в отеле, сумел оторваться от преследователей и улететь в Вену. В аэропорту слежки не было, однако, когда он вошел в свой номер в отеле, то на подушке он обнаружил все тот же страшный лист бумаги. А когда, приняв душ, вышел из номера, то, как по команде, отворились двери четырех соседних номеров, и на пороге каждого стоял человек в иезуитской позе (руки сложены на груди, голова склонена немного набок, кроткий взгляд устремлен в пол). В тот же вечер он улетел в Цюрих. Его уже ждали в вестибюле гостиницы пять человек в той же самой позе. В Цюрихе он провел пять дней и, когда нервы уже были на пределе, на машине выехал в Милан.

Его мысли были прерваны. Дверь отворилась без стука, и на пороге появился человек средних лет в монашеском одеянии. Незнакомец машинально сел на топчане, прислонившись к холодной стене. Монах сел на стул напротив него.

— Что заставило вас искать убежища в нашей обители? — спросил он на итальянском.

Незнакомец медлил с ответом, с трудом подбирая знакомые итальянские слова. Одновременно в мозгу проносились слова инструктора: «Не вздумай лгать. Уходи от ответов, но не лги. Если они почувствуют, что ты лжешь, тебя выкинут. Ложь — единственное, что может заставить их отказать тебе в защите. А то, что они почувствуют — это точно».

— Я служил дьяволу. Я хочу вернуться к Богу, — сказал, наконец, пришелец.

— Что заставило вас прийти к нам? — спросил монах, пронизывая незнакомца таким взглядом, каких он не отмечал даже у суперследователей КГБ. — Вы могли удалиться в любую обитель, в том числе и в вашей стране.

— Меня преследуют, — сказал незнакомец. — Мне трудно говорить по-итальянски. Вы не говорите по-английски, падре?

— Вы можете говорить по-русски, — сказал падре Гвидо, который владел шестью европейскими языками, помимо арабского, латыни и арамейского.

На лице незнакомца не отразилось удивление. И не только потому, что он хорошо умел собой владеть, но и потому, что инструктор предупредил его, что в Сан-Джованни он должен быть готов к самым неожиданным неожиданностям.

— Меня преследует русская инквизиция, отец мой.

— Инквизиция? — Гвидо был озадачен. — Я полагал, что инквизиция в Европе упразднена два века назад, а в Православной Церкви ее никогда не было.

— Инквизиция появилась в России несколько месяцев назад. Она карает очень жестоко. Очень жестоко.

Падре Гвидо задумчиво смотрел сквозь беглеца. Казалось, он забыл о его присутствии.

— Россия стала прибежищем дьявола, — сказал он по-итальянски. — Инквизиция! Божья кара или массовое психологическое воздействие специалистов?

— Я не понял, падре, — сказал слуга дьявола, напряженно слушавший монаха.

— Простите. Это я не вам, — перешел Гвидо на русский. — Итак, вы скрываетесь от русской инквизиции. Судя по тому, что вы пришли к нам, это организация, от которой трудно укрыться.

— Невозможно. Я пытался.

— А теперь отвечайте и помните, что от того, насколько правдиво вы будете говорить, будет зависеть ваша судьба. Вы верите в Бога?

— Раньше не верил, но теперь верю. Почти верю.

— Вы назвали себя слугой дьявола. Что вы имели в виду?

Незнакомец нервно потер руки. Он колебался, но не потому, что решал, говорить правду или нет. Он не был уверен, что монах поймет то, о чем он будет говорить. Гвидо заметил это.

— Вы не хотите исповедываться? Может быть, вам нужен православный священник?

— Нет, я просто не уверен, что вы поймете, о чем идет речь.

— Я постараюсь, — Гвидо слегка улыбнулся. — Я внимательно много лет наблюдаю за Россией, поскольку Россия — это Армагеддон. Кроме того, что я священник, я еще и психиатр.

Незнакомец удовлетворенно кивнул головой:

— С чего начать? — спросил он.

— Начните с самого начала. С того момента, как вы начали служить дьяволу. — Гвидо добродушно улыбался, но глаза его были холодны, как лед.

Незнакомец задумался. Гвидо не торопил его. Он бы крайне удивился, если бы мог проникнуть в мысли кандидата в жертвы русской инквизиции. В возбужденном мозгу последнего, в его душе бушевал целый спектр чувств, преобладающим среди которых был страх.

— Видите ли, святой отец, я употребил слово «дьявол» образно. Иносказательно.

— Вы употребили правильное слово, — кивнул головой Гвидо. — Сатана избрал ваш народ для подготовки прихода Антихриста, а Бог отвернулся от вас, как только вы отвернулись от него и повернулись к Сатане. И Россия стала Армагеддоном. Если вы боитесь, что я не пойму суть политики, в которой вы принимаете участие, то не беспокойтесь. Я знаю все, что происходит во всех странах, где обосновался Сатана, в том числе и в России. Скажу больше, особенно в России, поскольку именно там уже много лет наиболее ярко используются интересующие меня формы насилия над населением. Это интересует меня и как священника, и как психиатра.

— Вы имеете в виду политическое насилие, которое практиковалось коммунистами и нынешним диктаторским режимом, или экономическое, применявшееся постсоветским режимом?

— Я имею в виду психическое насилие, которое применяли все режимы после 1917 года. Психическое насилие, выражаясь церковным языком, это насилие над душой. А насилие над душой может совершать только дьявол. И его слуги, — добавил падре, пристально смотря в глаза незнакомцу. — Исследуя психическое насилие, я не мог не исследовать политику всех правящих в России режимов. Так что вы можете не бояться, что я чего-нибудь не пойму.

Голос падре Гвидо звучал ласково и успокаивающе, и именно это приводило незнакомца в дрожь. В его ушах звучал такой же иезуитски ласковый голос сотрудника КГБ Велигорского, психиатра, работавшего в институте Сербского с противниками коммунистического режима. По долгу службы незнакомец иногда присутствовал на этих беседах и с интересом наблюдал за состоянием диссидентов, знавших заранее, что они никогда не докажут «доктору», что они психически нормальные люди, и что их ждут инъекции галоперидола и палата либо одиночная, либо с «буйными» больными.

— Хорошо, — согласился он. — Начну с истории вопроса. С конца семидесятых годов высшее руководство КПСС начало перекачку крупных капиталов за рубеж. Все эти операции были инициированы ЦРУ США в рамках проекта, о котором я расскажу позже. И проходили они также под пристальным вниманием ЦРУ. Я не буду вдаваться в детали этих операций. Скажу только, что основная часть капиталов уходила через Министерство внешней торговли СССР и курируемые им банки. Деньги либо ложились на счета физических лиц, как правило, детей и других близких родственников руководителей государства, либо превращались в ценные бумаги и недвижимость. Андропов, возглавлявший тогда КГБ, через своих верных людей также внимательно это отслеживал, но не вмешивался, так как знал, что силенок воспрепятствовать этому у него было мало. Одно лишнее движение, и его просто убрали бы. Для этого возле него специально держали несколько замов, которые через его голову напрямую контактировали с рядом партийных руководителей.

В 1982 году Андропов пришел к власти и сразу же накинул удавку на своих товарищей по партии, успевших переправить на Запад несколько миллиардов долларов. Но он сделал роковую ошибку, которая стоила ему жизни. Набросить-то он удавку набросил, а вот затягивать не стал. И вместо этого предложил им передать деньги государству. Не захотел использовать опыт одного из своих предшественников. А может быть, просто не посмел.

«ПРИСМОТРЕВШИСЬ ПОБЛИЖЕ К ПРОЦЕССУ КРУШЕНИЯ СССР, МЫ ВЫНУЖДЕНЫ РАССТАТЬСЯ С ОЧЕНЬ ДОРОГИМ ТИРАНОБОРЧЕСКИМ МИФОМ, СОГЛАСНО КОТОРОМУ ТОТАЛИТАРНЫЕ РЕЖИМЫ ПАДАЮТ В РЕЗУЛЬТАТЕ ТОГО, ЧТО НАРОД — СУВЕРЕН ЗАЯВИЛ ЭТИМ РЕЖИМАМ СВОЕ РЕШИТЕЛЬНОЕ „НЕТ“. СЕГОДНЯ МЫ НАЧИНАЕМ ПОНИМАТЬ, ЧТО ЭТО НЕ ТАК, ЧТО ПРОСТО ПОЛИТИЧЕСКОМУ КЛАССУ СТАЛО ТЕСНО В РАМКАХ ОПРЕДЕЛЕННОГО ПОЛИТИЧЕСКОГО РЕЖИМА, ОН УВИДЕЛ, ЧТО НЕ МОЖЕТ РАЗМНОЖАТЬСЯ В РАМКАХ ЭТОГО ПОЛИТИЧЕСКОГО РЕЖИМА. И ОН ОРГАНИЗУЕТ ПРОЦЕСС, КОТОРЫЙ ОТКРЫВАЕТ ЕМУ ВОЗМОЖНОСТИ РАСШИРЕННОГО ВОСПРОИЗВОДСТВА ВЛАСТИ, КАРЬЕР И ПОСТОВ. ОН ПРОИЗВОДИТ ОБВАЛЫ, КАТАСТРОФЫ И КРИЗИСЫ. ПЕРМАНЕНТНОЕ ПРОИЗВОДСТВО ПОЛИТИЧЕСКИХ КРИЗИСОВ — ДЕЛО РУК ПОЛИТИЧЕСКОГО КЛАССА, ПОСРЕДСТВОМ ЭТОГО ОН ИСКУССТВЕННО РАСШИРЯЕТ ОБЩЕСТВЕННЫЙ СПРОС НА ВЛАСТЬ И ВЛАСТНОЕ ВМЕШАТЕЛЬСТВО».

А. Пакарин, доктор философских наук.

«Независимая газета», 29 апреля 1997 г.

Незнакомец замолчал и внимательно посмотрел на Гвидо. Он не был уверен, что падре интересен этот экскурс в историю российского государства. Но священник не выказывал никаких признаков нетерпения или скуки. Напротив, он слушал очень внимательно и с большим интересом. Незнакомец продолжил.

— Андропова умертвили, но информация обо всем этом просочилась во второй эшелон руководства партии. И еще одна информация просочилась, которая пролила свет на действие высшего руководства. Кроме Андропова этой информацией владели только несколько человек, участвовавших в перекачке средств за рубеж. И именно эта информация заставила их готовиться уходить на Запад. Дело в том, что агентами КГБ был захвачен проект американских спецслужб по ведению психологической войны против СССР. Огромнейший комплекс мероприятий. Он попал в КГБ тогда, когда уже было ясно, что его реализация вступила в ту стадию, в которой его блокировать или даже затормозить невозможно. Даже самым тупым руководителям, а они у нас никогда умом не блистали, было понятно, что Союз и КПСС обречены. Я не буду вдаваться в детали этого комплекса мероприятий. На это уйдет слишком много времени.

Гвидо насмешливо улыбнулся:

— Детали можете не освещать. Я — выпускник Гарвардского университета. Там же получил докторскую степень.

Незнакомец развел руками, что означало: «Тогда не мне вам рассказывать».

— После смерти Андропова, когда второй эшелон понял, что старшие товарищи обрекают его на жалкую участь, то в ЦК КПСС образовалась команда. Что-то вроде тайной фракции. Эта фракция также поняла, что остановить реализацию проекта невозможно, но там имелись светлые головы, которые догадались, как направить этот проект в нужное для них русло и захватить власть, а главное, экономику и финансы в России после краха Союза и социализма. Для этого были необходимы люди. Много людей. Среди тех, кого они привлекли был и я.

— С этого момента и началось ваше служение дьяволу, — сказал Гвидо, задумчиво глядя на распятие. — Продолжайте.

«ОНИ ЗНАЮТ ПРАВЕДНЫЙ СУД БОЖИЙ, ЧТО ДЕЛАЮЩИЕ ТАКИЕ ДЕЛА ДОСТОЙНЫ СМЕРТИ; ОДНАКО НЕ ТОЛЬКО ИХ ДЕЛАЮТ, НО И ДЕЛАЮЩИХ ОДОБРЯЮТ».

Апостол Павел

— Я не участвовал непосредственно в разработке психической системы управления массами. В основном выполнял техническую работу. Так, первым делом мною и моей группой, которую я сформировал по указанию моего куратора в ЦК, были изучены тысячи людей и составлены списки.

Первый список включал суггесторов, которые могли путем воздействия на массы в ответственный момент нарушить функционирование системы. Эти суггесторы подлежали уничтожению. Их было немного. Второй список включал будущих политических лидеров всех мастей, которым надлежало создать различные партии и движения. Их задачей было, во-первых, раздробить сознание масс и не допустить появления общей идеи, во-вторых, не допустить создания в будущем парламенте наличия оппозиции режиму, который нам надлежало установить. Этот список был очень многочислен. Но самый крупный список был третий. На его составление мое подразделение потратило больше всего времени. Это были будущие члены правительства и чиновники высокого ранга.

Операция по захвату власти была разбита на три этапа, и каждому этапу должны были соответствовать люди из этих трех списков. Система была построена таким образом, что после завершения каждого из трех этапов или фазы одного и того же этапа, происходила смена действующих лиц.

— По какому принципу вами подбирались люди? — прервал рассказ Гвидо.

— В первый список входили люди, обладающие воздействием на массы и повышенной моралью. Ими очень трудно управлять. Во второй список — люди с повышенной амбициозностью и низкими профессиональными качествами. Через наших людей, которых мы сразу же к ним приставили, мы осуществляли воздействие на их низменные инстинкты, а также финансирование. С помощью средств массовой информации, которыми управляло другое подразделение, мы регулировали рост или падение их популярности в массах. Особенно перед выборами. Важным фактором также было наличие в их биографии темных пятен, неизвестных широкой общественности.

— Как вы собирались контролировать их деятельность?

— Этого не требовалось. С момента создания психической системы их можно было, что называется, выпускать на волю. Дальше они действовали в рамках системы.

— Вы финансировали все партии?

— Все на первоначальном этапе, а затем только те, которые не сумели в силу тупости лидеров создать для себя собственные источники финансирования. Конечно, в определенные моменты, когда собственного финансирования не хватало, мы делали денежные вливания через наши банки.

— Третий список?

— Третий список включал несколько тысяч администраторов с низкими способностями к управлению и повышенным честолюбием, а также с повышенными материальными потребностями.

— И тоже с темными пятнами в биографии?

— Нет. Этого не требовалось. Темные пятна неизбежно должны были появиться при обеспечении их доступа к финансам государства и системе управления ими, а также правовой системой. Как мы рассчитывали, так и получилось. Основной массе выдвигаемых нами чиновников потребовалось где-то около года с момента образования нового государства, чтобы понять, что им неофициально дозволяется делать все, что заблагорассудиться, не опасаясь последствий. К 1993-му году компромат имелся на восемьдесят процентов госслужащих в ранге от начальника отдела министерства до министра. Таким образом, мы создали мощный кадровый потенциал и, время от времени, меняя руководителей всех рангов, не испытывали затруднений в выборе.

«В СООТВЕТСТВИИ С КОНТРАКТОМ, ГАЗ ПРОДАЕТСЯ ПО ЦЕНЕ 67 ДОЛЛАРОВ США ЗА 1000 КУБОМЕТРОВ (МИРОВАЯ ЦЕНА 77 ДОЛЛАРОВ США ЗА 1000 КУБОМЕТРОВ). „ГАЗПРОМ“ (А СООТВЕТСТВЕННО И РОССИЯ) ТЕРЯЕТ НА ЭТОЙ СДЕЛКЕ 15 МИЛЛИОНОВ ДОЛЛАРОВ, НО НЕСМОТРЯ НА ЭТО, ДАВЫДОВ ВЫНУДИЛ РУКОВОДСТВО „ГАЗПРОМА“, ПОЛЬЗУЯСЬ СВОИМИ ПОЛНОМОЧИЯМИ, ПОЙТИ НА ТАКОЙ КОНТРАКТ. ЛИЧНАЯ ДОЛЯ ДАВЫДОВА — 4, 5 МИЛЛИОНА ДОЛЛАРОВ. ПОСРЕДНИКОМ С БОЛГАРСКОЙ СТОРОНЫ ЯВЛЯЕТСЯ ПОСОЛ БОЛГАРИИ В РОССИИ. ТЕХНИЧЕСКИЕ ВОПРОСЫ РЕШАЕТ ДОВЕРЕННЫЙ СОТРУДНИК ДАВЫДОВА ШКУТА, ЗАМЕСТИТЕЛЬ ГЕНЕРАЛЬНОГО ДИРЕКТОРА ФИРМЫ „ГАЗЭКСПОРТ“, КОТОРЫЙ И ОСУЩЕСТВИЛ ПЕРВИЧНОЕ ЗНАКОМСТВО ДАВЫДОВА С РУКОВОДСТВОМ „FIRST FINANCIAL“».

— А низкие способности к управлению — потому что возле них постоянно находились ваши советники?

— Совершенно верно.

— Другими словами, вы сначала подвергли души людей искушению, а потом завладели этими душами, — сказал падре.

— Да, — согласился незнакомец, — на церковном языке это звучит именно так.

— Большой грех! Большой грех!

Незнакомец потупил взор.

— Рассматривайте мой рассказ, как исповедь, святой отец, — сказал он.

— Не все грехи может отпускать священник моего ранга, — ласково сказал Гвидо. — И я не уверен в вашей искренности.

Незнакомец положил руку на сердце и собирался что-то сказать, но священник не дал ему этого.

— Молчите. Не усугубляйте свои грехи ложью. Сейчас, когда вас преследуют, вы можете поклясться на святом Евангелии в том, что раскаиваетесь. Но Сатана так просто не отпускает своих слуг, особенно тех, кто продал ему души целого народа. Но вы мне не рассказали еще об одном списке, который, должен признаться, интересует меня больше всего.

— Какой список вы имеете в виду, отец мой? — спросил кандидат на покаяние скорее с напряжением, чем с удивлением.

— Список партийных функционеров, с помощью которых была создана сеть совместных предприятий, перекачавших в восьмидесятые годы из России за рубеж несколько десятков миллиардов долларов, — голос падре зазвучала не просто ласково, а ласково-вкрадчиво.

— Я имел косвенное отношение к этой операции, — сказал незнакомец, справившись с тревогой и отводя взгляд от глаз Гвидо.

— Меня не интересуют эти капиталы. О них достаточно много писали все европейские газеты. Меня также не интересуют схемы, по которым ваша сатанинская партия осуществляла трансферты. Меня не интересует даже судьба этих функционеров. Меня интересует механизм. Сатанинский механизм, с помощью которого вы превратили этих людей в слуг Антихриста, а затем в трупы.

«С АВГУСТА ПО ОКТЯБРЬ 1991 ГОДА НА ТЕРРИТОРИИ СССР ПРОИЗОШЛО 1 746 ТАИНСТВЕННЫХ САМОУБИЙСТВ НОМЕНКЛАТУРНЫХ ЧЛЕНОВ. ПОЧТИ ТОЧНО ПО ЧИСЛУ СОЗДАННЫХ КПСС СОВМЕСТНЫХ ПРЕДПРИЯТИЙ. НО ОБО ВСЕХ РАССКАЗЫВАТЬ НЕТ НИКАКОЙ ВОЗМОЖНОСТИ».

И. Бунич. «Пятисотлетняя война в России».

Дверь отворилась, и вошел монах с подносом, на котором стоял горшок с супом из дикой пшеницы с бараниной, кусок хлеба и стакан красного вина. Гвидо встал:

— Сейчас я покидаю тебя. Думай над своими грехами, слуга дьявола. Я не уверен, что тебе удастся спасти свою душу, но думаю, что ты можешь еще спасти свое тело. А для тебя это важнее души.

Гвидо повернулся к двери с намерением выйти, но незнакомец окликнул его.

— Святой отец! Кто вы? У меня постоянно такое ощущение, что вы представитель какой-то неведомой мне силы.

Священник обернулся и с выражением сочувствия посмотрел на грешника.

— Есть управляющие, есть управляемые, а есть наблюдающие, но иногда они вмешиваются в события.

И с этими словами он вышел.

Вернувшись в свою келью, Гвидо некоторое время сидел в кресле, задумчиво глядя на распятие, затем встал, подошел к секретеру и начал неторопливо перекладывать толстые папки. Наконец, он достал толстую папку, на которой от руки было написано: «Diavolo nella Russia».

Падре весь день провел за столом, читая бумаги, заключавшиеся в папке, а затем достал толстую тетрадь и начал писать. Писал он очень долго, а закончив, позвонил в колокольчик. «Позови ко мне брата Алессандро», — попросил он монаха, который вошел в келью и застыл в дверях.

Через несколько минут в келье появился высокий смугловатый монах с большими выразительными глазами. Его аскетичное лицо покрывала густая темно-каштановая борода. Падре осенил его крестом и указал на стул. Монах сел. Разговор Гвидо начал на русском языке.

— Брат Алессандро, — ласково обратился он к нему, — после того, как ты пришел в наш монастырь, ты провел много дней в молитвах Господу. Ты исправно соблюдал пост более строгий, чем это требуют наши католические каноны. Такой пост и покаяние можно было встретить только на твоей родине много лет назад, когда там еще действовал Соловецкий устав. Я никогда не спрашивал, что заставило тебя искать убежища и покаяния в нашей святой обители. Знаю только, что ты бежал из Греции, когда у тебя не было шансов на спасение. Знаю также, что на твоей совести много загубленных жизней.

— Ты знаешь, кто я, — скорее утвердительно, чем вопросительно сказал Алессандро.

Гвидо улыбнулся:

— Я ежедневно читаю газеты, а о твоем убийстве писали все европейские газеты. В том числе и русские, которые я читаю особенно внимательно.

— Я убивал слуг дьявола, — сказал монах на чистейшем тосканском диалекте. — Невинные в смертных грехах люди никогда не числились среди моих жертв.

— Я знаю это, — сказал Гвидо, кивая головой. — Но ты понимаешь, что даже убивая слуг дьявола, ты нарушал главную заповедь Господа нашего Иисуса Христа и, кроме того, лишал грешников шансов на покаяние.

— Я провожу в молитвах не меньше восьми часов в день, — покорно сказал брат Алессандро, — а пост держу с того момента, как переступил порог нашей святой обители.

— Господь зачтет это. Я твердо это знаю.

Гвидо задумался. Монах покорно ждал, слегка опустив голову и сложив руки на груди.

— Почему ты не говоришь на своем родном языке? — спросил он вдруг.

В темных глазах монаха сверкнула молния, которую Гвидо тут же заметил и удовлетворенно кивнул головой. Но вот в глазах Алессандро опять появилась кротость.

— Я постарался забыть о своей родине. Она в руках дьявола.

Гвидо покивал головой, а затем заговорил торжественным, повелительным тоном.

— Брат Алессандро, гонитель Христа Савл был большим грешником, чем ты. Ты убивал слуг дьявола, а он — святых мучеников, но он стал святым апостолом Павлом, потому что его избрал Господь для подвига. Ты тоже должен совершить подвиг во имя Христа и, если ты совершишь его, я уверен, что Господь простит тебе все твои грехи. Но это опасный подвиг. Твоя жизнь будет подвергаться большой опасности. Сам дьявол будет охотиться за тобой.

Монах выпрямился, и глаза его загорелись фанатичным огнем.

— Я готов, — сказал он. — Приказывай.

— Тебе придется отправиться на твою родину. Ты готов?

— Готов, — сказал монах по-русски.

 

8. ПОРА ДЕЙСТВОВАТЬ

Мы сидели в небольшом конференц-зале клуба. Яркие лампы освещали нас со всех сторон, и это немного нервировало. Телеведущий, молодой человек лет тридцати, сделал краткое вступление, в котором пояснил телезрителям, кто я и по какой причине телепрограмма «Деловые люди» решила побеседовать со мной. Ростов - показалось мне во внешности этого «телевизионщика». Я попытался отогнать эту мысль, но она как проклятая проползала во все клеточки моего мозга, будоража память и мешая сконцентрироваться на вопросах, которые посыпались на меня, как на семинаре по истории КПСС, когда каждый его участник стремится показать руководителю семинара и присутствующему «товарищу из горкома» глубокий объем своих знаний и правильность мыслей.

— Вы являетесь представителем предпринимателей новой постдемократической формации. (Я чуть было не посоветовал этому парню, что если он использует марксистскую терминологию, то чтобы использовал ее правильно). Причем предпринимателем крупного масштаба. Почему ваша компания пришла в Россию только с наступлением диктатуры?

— На этот вопрос я отвечу очень кратко. Потому что диктатура сформировала благоприятный инвестиционный климат. И не заставляйте меня объяснять, что такое инвестиционный климат.

— Нет, нет. Что это такое, сейчас в школе проходят…

Он говорил и говорил, а я мучительно напрягал память. Его голос тоже казался мне знакомым, и в какие-то моменты я чувствовал, что вот-вот вспомню его. Усилием воли я заставил себя настроиться на его вопросительную интонацию, чтобы не пропустить вопрос и время, когда говорить нужно мне.

…— имеете политические убеждения? — закончил он наконец.

— Разумеется. Вы поставили вопрос слишком обще. Ценю вашу деликатность. В действительности, ваш вопрос должен был звучать так: «Не являетесь ли вы сторонником диктатуры?» Отвечаю конкретно: нет, не являюсь. Я со школьной скамьи был убежденным демократом, за что преследовался и был изгнан из КПСС. Но я историк по образованию и, наверное, по призванию. Поэтому я прекрасно понимаю, что если создается причина, то мы неизбежно, я повторяю, неизбежно, должны столкнуться со следствием. Диктатура, которая установилась в нашей стране, является прямым следствием политики и способов существования прежнего режима. Как историк, я скажу вам: диктатуру создал прежний режим. Не знаю, с какой целью. И я отношусь к диктатуре, как к неизбежному злу.

— Значит, вы не одобряете запрет новой власти на политическую деятельность?

— Конечно. И я надеюсь, что этот запрет будет снят. Скажу больше, я намерен в будущем основать политическую партию. Настоящую партию, в корне отличающуюся от той клоунады, которая развлекала нас с конца восьмидесятых годов.

— Фантастика, — произнес ведущий. И как только он произнес это слово, в моем мозгу словно сверкнула молния. Я узнал его.

Осень 1988 года. Страна, оказавшаяся банкротом, парализованная жестоким финансовым кризисом, застыла в напряженном ожидании. В сентябре в Питере начались перебои сначала со снабжением продовольствием, что было вызвано разорением массы фирм, торгующих продуктами питания, вследствие полного отсутствия денег у населения, затем с электроэнергией из-за забастовки. Правительство пыталось маневрировать с печатным станком, но замкнутый финансовый круг, в который загнали экономику «реформаторы», раскрутил инфляцию и перекрыл западные кредиты. То здесь, то там возникали стихийные митинги, но первое время этим все и заканчивалось. Милиция и ОМОН внимательно наблюдали за этими митингами и вмешивались только тогда, когда их численность переваливала за сотню. Что делалось в других городах, мы не знали, так как правительству удалось набросить на рот средств массовой информации платок. Радио и телевидение передавали в основном выступление членов правительства, обещавших, что вот-вот «негативные факторы переходного периода» будут устранены, вещания русской православной церкви, как всегда призывавшей к терпению и примирению, да развлекательные программы. Я, как в старое доброе время, по вечерам настраивал свой старенький «Филипс» на «Голос Америки» и «Би-Би-Си», которые сообщали, что обстановка в России накаляется.

В начале октября Питер парализовала всеобщая забастовка. Люди слонялись по городу в поисках пищи.

Общественный транспорт не работал. Количество частных машин, проезжавших по улицам, сократилось до минимума, так как из-за забастовки почти прекратился подвоз горючего. Напряжение ожидания взрыва достигло предела.

Я тогда внимательно наблюдал за развитием уже пятой по счету, начиная с февраля 1917 года, революционной ситуации. По логике вещей «непримиримая оппозиция» в лице КПРФ и карликовых компартий не могли не воспользоваться моментом в соответствии с теорией вождя мирового пролетариата, но то ли они напрочь забыли бессмертные творения, которые их заставляли переписывать в школьные и студенческие тетрадки, то ли не считали, что «низы уже не хотят жить по-старому». Между тем, экономических требований на минимитингах уже не было. Лозунг был один: «Долой антинародный режим». По тому, как власти спокойно реагировали на развитие событий, я сделал вывод, что появление организующей силы в ближайшем будущем не предвидится.

Все началось утром пятого октября. По Невскому от Лавры по направлению к Адмиралтейству пошли человек десять. В руках они держали два плаката. На одном было написано: «Долой воровской режим!», на другом — «Все, кто хочет жить, присоединяйтесь!». Эти люди шли медленно, очень медленно, но поначалу пешеходы вяло реагировали на них. Одиночные машины, ехавшие по Невскому (они шли по проезжей части), снижали скорость и старательно их объезжали. Время от времени с тротуаров сходили одиночки и присоединялись к процессии. Но вот группа милиционеров перекрыла движение и окружила демонстрантов. Те не сопротивлялись и не уклонялись от ударов дубинок, однако и не разбегались, а сели на мостовую, намертво вцепившись друг в друга. Милиция начала их растаскивать, но они не поддавались, образовав что-то вроде клубка змей. Опять замелькали дубинки, и, наконец, ментам удалось оторвать от этой кучи старуху. Ее за ноги поволокли на тротуар, а она, видимо, находясь в полуобморочном состоянии, только постанывала. Когда ее дотащили до тротуара, она уже была мертва. К этому моменту на тротуарах по обеим сторонам проспекта собрались значительные толпы народа, в одной из которых стоял нынешний генеральный директор «Роспанинвеста».

«Кого бьете, демократы?» — раздался слева от меня старческий голос. Этот возглас вывел толпу из апатии. «Бей их!» — завопил какой-то мужичонка. Сначала в милицию полетели всевозможные предметы: клубни картофеля и яблоки, банки консервов, пакеты с молоком, а затем обе толпы устремились с тротуаров на проезжую часть. Менты оказались стиснуты толпой со всех сторон. Их били нещадно, с остервенением вкладывая в удары всю накопившуюся за многие годы ненависть. С ближайшего ко мне мента, которому я успел двинуть кулаком по макушке, сорвали ремень с кобурой. Кобура расстегнулась, и «макар» выпал на мостовую. Я изловчился в толпе, поднял его и сунул в карман.

Далее все пошло, как по заранее написанному сценарию. Толпа, обрастая как снежный ком, двинулась по Невскому. В районе Гостиного Двора демонстрантам перегородила путь цепь омоновцев в касках, вооруженных не только дубинками, но и короткоствольными автоматами. Офицер через мегафон обратился к толпе с требованием разойтись, но психическое состояние людей уже перешло те границы, когда ими можно управлять с помощью команд. Толпа продолжала надвигаться на цепь. Лица демонстрантов выражали такую решимость, что у кого-то из стражей порядка не выдержали нервы. Прозвучала короткая очередь, и несколько человек, шагавших в первых шеренгах, повалились на мостовую, обливаясь кровью. Демонстранты на мгновение застыли, но вдруг над толпой прозвучало старое доброе русское «Ура!», и заторможенная на мгновение ярость выплеснулась наружу. Омоновцы открыли стрельбу, но было уже поздно. В течение нескольких секунд они были буквально облеплены человеческой массой. Началось месиво, в котором невозможно было пошевелить рукой. В толпе появились автоматы. Топча ногами тела стражей порядка, толпа двинулась дальше. Через несколько минут на Дворцовой площади уже кипел митинг.

Когда собирается такая толпа, то появление вожаков запрограммировано самой коллективной психикой. На платформе Александрийского столпа появились ораторы. Их мнение полностью совпало с мнением массы: президента и правительство в отставку, парламент — в отставку, досрочные выборы.

«Соотечественники! — вещали ораторы. — Даже самым тупым ясно, что с нынешним руководством страны бессмысленно вести какие-либо переговоры и бессмысленно ждать от них чего-нибудь положительного. При нынешнем бандитском режиме в правительство могут быть впущены только аферисты или умственные кастраты. И те, и другие будут с упорством маньяков вести страну к гибели. И она уже не за горами. Она уже стучится в наши двери. Разбивайтесь на отряды! Стройте баррикады и ждите связных».

На трибуне появился мужик лет пятидесяти с командным голосом (я заметил, что командный голос военного даже на митингах резко отличается от голосов политиканов, которые либо напоминают выступающего на политсеминаре, типа Зюганова со товарищи, либо закатывают истерику, как Анпилов), который призвал всех, «кто служил в армии на офицерских должностях», подойти к нему для формирования группы управления, и призвал толпу сохранять организованность и не допускать мародерства.

Несколько часов спустя весь Петербург покрылся баррикадами. Стихия начала уступать организованности. В каждой группе защитников баррикад образовались свои вожаки, к которым время от времени приходили связные. Появились сотовые телефоны. Группы подкреплялись жителями микрорайонов, в которых находились баррикады.

Ночь прошла спокойно, а в десятом часу утра перед баррикадой, в числе защитников которой был я, появились омоновцы.

«Внимание! — прозвучал металлический голос мегафона. — Всем участникам беспорядков предлагается разойтись по домам. В противном случае через пять минут по баррикаде будет открыт огонь. Повторяю. Через пять минут по баррикаде будет открыт огонь!»

Мы притаились за горой мебели и нескольких автомобилей, из которых наскоро была сооружена баррикада. Прошло пять минут. Затем еще пять минут.

Видимо, даже для ОМОНа не так просто открыть огонь по безоружным голодным людям. Наконец, омоновцы с автоматами наизготовку пошли на нас. Сверху из окон на их головы полетели бутылки и банки с водой. Затрещали автоматные очереди. Пули, пробивая мебель и автомобили, защелкали вокруг нас. Мы распластались на земле.

Высунув руку из-за колеса автомобиля, я два раза выстрелил наугад. В тот же миг пули стали щелкать справа и слева от меня. Я уже мысленно простился с жизнью, как где-то невдалеке, в тылу наступающей омоновской цепи, послышался грохот двигателей и скрежет гусениц. Судя по всему, на нас двигались танки.

«Внимание! — прозвучало из громкоговорителя. — Прекратить огонь. Всем оставаться на местах!» И мы, и омоновцы застыли в ожидании. «Во избежание кровопролития, — продолжал громкоговоритель, — войска петербургского гарнизона принимают на себя контроль за обстановкой в городе. Представителям правоохранительных органов предлагается незамедлительно вернуться в свои подразделения. При малейшей попытке применить насилие к мирному населению войска откроют огонь!»

Мы начали вставать с земли и отряхиваться. Я выглянул наружу. Омоновцы построились в колонну и уходили. Напротив баррикады стояли танк и два бронетранспортера, ощетинившихся автоматами.

«Фантастика! — прозвучало слева от меня. — За кого же армия?» Я повернул голову и увидел слева от себя парня в джинсах и куртке с кинокамерой на плече. Он залез на конторский стол, составлявший часть наших укреплений, и принялся снимать уходящий ОМОН.

В дальнейшем я еще раз видел этого парня на митинге на Дворцовой площади, когда прибывших на переговоры премьера и двух его первых замов, попытавшихся вступить в переговоры со стачечниками, «несознательная часть населения» (так нас величали средства массовой информации, поскольку под красно-коричневых мы явно не подпадали ввиду отсутствия коммунистических вожаков в наших рядах) со свистом и улюлюканьем забросала яйцами и овощами не первой свежести.

В целом последующие события развивались довольно мирно. Солдаты несколько дней патрулировали город, спокойно взирая на толпы демонстрантов, и вмешиваясь в события только тогда, когда кто-нибудь пытался направить энергию толпы на разгром магазинов. Милиция и ОМОН куда-то исчезли.

Мы не знали в то время, что Верховный Главнокомандующий приказал войскам округа оказать содействие органам внутренних дел в наведении порядка, но когда последние начали его наводить, несколько армейских подразделений открыли по ним огонь. Вследствие чего от командующего округом пошла в Москву лаконичная телеграмма: «Войска ненадежны». Новый командующий, прибывший из Москвы с полномочиями принимать самостоятельное решение, через несколько часов принял единственно правильное решение. Под угрозой расстрела на месте он запретил милиции вмешиваться, а сам направил воинские части (военная форма, в отличие от милицейской, не вызывала у демонстрантов аллергии) с приказом не допускать насилия, что означало защиту толпы от ОМОНа и магазинов от толпы.

Все это я вспоминал, механически отвечая на вопросы своего бывшего «соратника», который заканчивал интервью с разочарованным видом.

Прошло несколько дней. Всю дорогу в офис я думал о том, как бы ускорить ход событий. Насколько я понимал из посланий Баранова, инквизиция тоже топталась на месте. Вельзевул, казалось, был неуязвим.

В офисе Марина печатала что-то на компьютере. Не глядя на меня, она бросила:

— Винер просил сразу же с ним связаться.

— Сначала вызови ко мне Богданова, — сказал я, — а потом уже пусть Винер зайдет.

Богданов несколько часов назад вернулся с «Нежностью» из Питера. Перед отъездом он принес мне неизвестно кем написанную справку о перегруппировке криминальных сил, уцелевших в городе на Неве в ходе «Чистки». Из справки (он со вздохом сообщил мне, что заплатил за нее две тысячи баксов) следовало, что мафия почти полностью перешла с региональной на отраслевую систему. Процесс этот проходил довольно быстро и отмечался появлением новых, неизвестно откуда взявшихся лидеров.

В справке также отражалась новая тактика группировок, которые теперь предпочитали не обкладывать коммерческие и производственные структуры данью (это было теперь очень рискованно и из-за ВУКа, и из-за инквизиции, а, кроме того, новый режим сумел создать массу препонов обналичке), а внедрять в их управление своих представителей и оттяпывать солидные доли в уставном капитале. Получение бандитами доли в предприятии, решалось на собраниях учредителей, которые проходили предварительную обработку, причем преступники не всегда вносили свою долю в виде консультационных и посреднических услуг, но иногда вливали в уставник определенную сумму денег.

Автор справки, систематизировав информацию о массовой перерегистрации петербургских компаний и банков, пришел к мнению, что этот процесс контролировался и направлялся из одного центра.

Богданов тогда сделал однозначный вывод, что на моих друзей наехала недавно образовавшаяся небольшая бригада, не входившая в эту единую систему, но имеющая доступ к различным источникам информации, в том числе в мэрии и МВД. На выявление ее членов он брал три дня при условии работы непосредственно в Питере. Два дня спустя один из рексов привез мне обстоятельный доклад командира «Нежности», из которого явствовало, что банда, наехавшая на мою фирму, была группой, отколовшейся за несколько месяцев до «Чистки» от тамбовской группировки и действовавшей самостоятельно на территории Питера и городов-спутников. Причем, в Павловске у них прошли боевые действия с местной группировкой (в маленьких городах «Чистка» не проводилась, поэтому вся братва чувствовала себя там неплохо и даже начала выползать в мегаполисы), из которых они вышли победителями.

Поскольку в Питере в ходе «Чистки» были физически уничтожены практически все группировки, раздел оставшегося от них наследства проходил до сих пор. Крупные структуры и банки сумел оттяпать Кот со своим «Центром», а мелкие, в основном торговые фирмешки, отошли к правопреемникам тамбовцев, среди которых числилась и эта бригада, возглавляемая неким Михаилом Сениным, по кличке Сеня, бывшим офицером Советской Армии. Всю необходимую информацию Богданов добыл, не потратив ни цента, чисто армейским способом. Захватив «языка», он вывез его за город, где в сосновом лесу провел допрос с пристрастием по «законам военного времени».

В банду Сени входили двадцать семь бойцов. Сеня не гнушался убийствами, не колеблясь посылал своих отморозков мочить строптивых. При этом он проявлял дьявольскую осторожность. Сам в акциях никогда участия не принимал. По отзывам бывших сослуживцев, которых Богданов ухитрился найти, это был очень жестокий и смелый человек. Сослуживцы оказались правы только наполовину. Жестоким Сеня был без сомнения, а вот что до смелости, то… Через несколько дней в квартире любовницы, где его взяли трое «нежных», Сеня валялся в ногах у Богданова, безошибочно определив в нем главного, со слезами умоляя оставить его в живых, обещая в качестве отступного большие деньги.

Все это, по рассказам Богданова, выглядело настолько мерзко, что любовница Сени, не потерявшая присутствия духа, несмотря на то, что сама не знала, будет ли жить или умрет вслед за своим «паладином», зло крикнула ему: «Михаил! Будь мужчиной!»

«Нежные» придушили Сеню и в течение суток разыскали и уничтожили двадцать четыре из двадцати семи его бойцов. Троих в Питере не было, и я велел подразделению возвращаться в Москву, справедливо полагая, что оставшиеся трое вряд ли будут беспокоить моих друзей.

Теперь, когда Богданов вошел и молча пожав мне руку, сел в кресло, я смотрел на него несколько другими глазами, чем до его отъезда. На всю операцию он потратил трое суток. Я открыл сейф, в котором было потайное отделение (мне его привезли из «Центра»), и вручил своему кондотьеру денежный приз на него и всю его команду.

— Отпуск требуется? — спросил я, всем своим видом показывая, что не только ценю, но и понимаю, какую сложную работу проделало подразделение.

— Кому? — удивленно спросил Богданов.

— Тебе и всем рексам.

Спецназовец захохотал.

— Если бы мы после каждого дела в спецназе уходили в отпуск, то отдыхали бы восемь месяцев в году.

— Хорошо, — с удовлетворением кивнул я. — А теперь тебе придется поработать мозгами. Вывернись наизнанку, но найди способ проникнуть в институт.

— Что ты имеешь в виду? Внедрить человека?

— Нет, вы должны провести меня в институт и дать возможность походить там.

Он присвистнул.

— Нет ничего проще. Навербую батальон и «Вперед мордовороты», как говорил мой первый командир, лейтенант Калашников.

— Не дурачься. Времени у нас мало.

— Попробую, но не гарантирую.

Богданов вышел, а в селекторе послышался голос Марины: «Адамов и Винер». «Пусть оба заходят», — сказал я.

Мой тайный советник выглядел уставшим и озабоченным, а финансовый директор был, наоборот, полон положительных эмоций. Я пожал обоим руки, и все расселись вокруг журнального столика. Секретарша сразу же принесла крепкий кофе, зная, что Яков без этого напитка не беседует.

— Докладывай, — кивнул я Адамову.

— Операция «Металл» фактически завершена, — сказал он, раскрывая папку.

Эту операцию «Роспанинвест» проводил совместно с ФСБ по просьбе Темной Лошадки, который проводил спецоперации по ликвидации результатов приватизации промышленности, имевшей место в первой половине девяностых годов. Точнее, не ликвидацию, а корректировку.

— Судя по твоему лицу, все прошло успешно, — сказал я, мельком взглянув на Винера, который сидел неподвижно, не выказывая никаких интересов к сфере, его не касающейся.

— Как и было оговорено, — продолжал Александр Сергеевич, — ФСБ блокировало деятельность TWG в России, что привело к значительному падению поставок комбинатов на внешний рынок и вызвало взлет цен на алюминий. Сейчас цена за тонну алюминия подскочила до 2,5 тысяч долларов. В результате нарушения равновесия на мировом рынке произошло резкое падение акций заводов-производителей, поскольку их финансовое положение оказалось сильно подорвано. Имеется возможность выкупить по дешевке акции, принадлежащие TWG.

— Они согласны?

— Они не смогут не согласиться, поскольку на днях выйдет указ президента о взятии под контроль государством алюминиевой промышленности.

— Что нужно от меня?

— Согласие на покупку акций, — он протянул мне бумагу, которую я подписал, не глядя.

— Действуй.

Когда Адамов вышел, Яков достал из папки лист бумаги и протянул мне.

«Гавриилу.

По приказу Главного оперативно-технический отдел, проводивший разработку бывшего полковника ФСБ Стрельбицкого, передал объект на обработку отделу психологической борьбы. Сопровождение Стрельбицкого, находившегося в Европе в командировке по делам фирмы „XXI век“, осуществлялось специалистами ОПБ при поддержке нашего отдела. Взяв объект на сопровождение в Париже, ОПБ провел его через Вену в Милан, где ему удалось уйти. В настоящее время все подразделения ОТО, ОПБ, а также подразделения Международного отдела в Европе осуществляют его поиск, однако, по мнению наших специалистов, полковник не мог покинуть Милан, поскольку все возможные пути ухода объекта из страны пребывания перекрывались сразу же по его прибытии. Такого же мнения придерживается международный отдел.

По нашим расчетам Стрельбицкий имеет непосредственный выход на Вельзевула, в связи с чем, мы не исключаем, что он был ликвидирован.

Первый».

Яков сжег бумагу и налил себе еще кофе. (Марина специально для него приносила кофейник). Меня эта бумага ввергла в состояние крайнего огорчения, так как на контакт со Стрельбицким я возлагал основные надежды. И Гусенко обещал мне встречу с гендиректором агентства «XXI век» сразу же после его возвращения из командировки. Я чувствовал себя как рыбак, у которого с крючка соскочила щука.

— Что еще нового? — спросил я. — Какие еще проколы вашего института на повестке дня?

— Это прокол оперативников. Мы осуществляли только психологическую обработку. Если бы они его не упустили, он бы еще поколесил по Европе, а затем сам бы пришел к нам.

Он помолчал, а потом, как бы невзначай, сообщил:

— Меня кто-то сопровождает.

— Ты заметил наружку?

— Нет. Явного ничего нет, но я чувствую сопровождение.

Общение с Винером и Николаем Ивановичем уже приучило меня к мысли, что вокруг нас имеется много такого, чего мы, простые смертные, просто не замечаем, но они видят или, по крайней мере, чувствуют это. Поэтому, как только Яков ушел, я вызвал Богданова и приказал ему установить скрытое сопровождение Винера.

— Есть подозрения? — кратко осведомился Богданов.

Я не ответил на этот вопрос, и Богданов не стал задавать его второй раз.

— Учти. Я должен побывать в институте максимум через неделю.

«Ну что ж, товарищ Вельзевул, — подумал я, — если гора не идет к Магомету… Будем действовать. И действовать решительно».

 

9. СПЛОШНЫЕ НЕОЖИДАННОСТИ

Винер исчез через несколько дней. В то утро я не обратил внимания на то, что ровно в десять, как обычно, он не пришел в мой кабинет для обсуждения положения дел. Мало ли какие обстоятельства могут быть у человека. Но около одиннадцати часов Марина молча вошла в мой кабинет и протянула мне две бумаги. Я перечитал их несколько раз.

«Гавриилу.

В связи с исчезновением Я. Винера связь между Вами и Институтом будет осуществляться через Вашего секретаря. В настоящее время нами устанавливаются все возможные причины исчезновения нашего сотрудника. Убедительная просьба временно прекратить все активные мероприятия в рамках операции „Вельзевул“ до выяснения местонахождения Винера. Постарайтесь также воздержаться под благовидным предлогом от контактов с Любимовым.

Кардинал».

«Гавриилу.

Приказываю прекратить все действия в рамках операции „Вельзевул“. Прошу рассмотреть возможность длительной командировки за рубеж. Свои соображения по этому вопросу прошу представить мне не позднее понедельника.

Главный».

* * *

Марина взяла бумаги и сожгла их в пепельнице. Я смотрел на нее как баран, который врезался в телеграфный столб и теперь мучительно пытается сообразить, что произошло. Она же смотрела на меня абсолютно спокойно, не уходя, но и не делая попыток начать разговор, который должен был состояться, поскольку этими двумя записками инструкции Кардинала и Кота, закончиться не могли. В задумчивости я закурил сигарету и стал ходить по кабинету.

Винера пасли. Если его убили, а такое могло произойти, то это полбеды. Если его взяли, то здесь могут быть самые разные варианты. Его могла замести ФСБ, поскольку он имеет отношение к инквизиции. Нет, это, пожалуй, отпадает. Если бы ФСБ вышло на институт, то повязали бы и Кардинала, и Войкова, и еще массу народа. Бандиты? Для вульгарного выкупа? Самый желательный вариант. Но внутреннее чувство подсказывает мне, что его исчезновение имеет отношение к «мухам».

Я вернулся на рабочее место и вопросительно посмотрел на свою секретаршу.

— Ну-с, что все это значит?

— Это значит, что ты законсервирован. До выяснения, что с Яковом.

— Это же чушь. С ним могло произойти что угодно. Может быть, самый банальный случай. Упал, потерял сознание. Лежит в Склифе и не помнит, кто он такой.

— Проверены все больницы и морги. Обнаружена только его машина. Стоит целая и невредимая возле дома.

— Зачем эта командировка за рубеж?

— Если Винера взяли те, кого мы ищем, то следующий на очереди ты.

— Сколько займет выяснение обстоятельств?

— Этого тебе никто не скажет.

— Когда он пропал? И пропал ли вообще? Вчера мы расстались где-то около пяти.

— Он пропал между шестью и семью вечера.

— Откуда это известно?

— Каждый час он связывается с институтом. В семь вечера связь не состоялась.

— И что?

— Его сразу же начали искать.

— Хорошо. Я все понял. Передай Коту, что я поеду в Милан, если уж он так настаивает на моем отъезде.

— Какому Коту? — в ее лице впервые появилось что-то вроде удивления.

— Я имел в виду, Главному.

Марина вышла, а я набрал номер Гусенко. Мобильный не отвечал. Я позвонил ему в офис. «Владимир Александрович уехал в командировку в Америку. Будет через два месяца», — любезно сообщила мне его секретарша. Это меня сильно удивило, потому что два дня назад ко мне на квартиру приезжал Рощин, который сообщил мне, что Гусенко зарезервировал на сегодня кофейный зал. Я набрал служебный телефон Рощина.

— Алло, — раздалось в трубке.

— Можно попросить Сергея Николаевича.

— Его не будет.

— Сегодня?

— К сожалению, совсем.

— А что случилось? Он у вас больше не работает?

— Он вчера погиб в автомобильной катастрофе. А кто это?

Я повесил трубку. Итак, сюрпризы сыпались один за другим. Я был настолько ошарашен, что в душе даже не ощутил чувств, которые должны появиться у каждого нормального человека, когда он узнает о смерти хорошего знакомого. Внезапно мне вспомнилось поведение Вельзевула, когда я вернулся домой после первого посещения клуба. Он волновался тогда так, как если бы в квартире был чужой. Рощин погиб на следующий день после того, как приехал ко мне на квартиру и сообщил мне информацию о «друзьях». Ясно. В тот вечер мне в квартиру засунули «жучка». Ну, надо же быть таким идиотом, чтобы не сообразить, что, если уж они строили относительно меня какие-то планы, то прослушка была неизбежна. В офис у них возможности проникнуть нет. Об этом позаботился Баранов. А вот квартиру оборудовать — только подозрения вызывать. Это и стоило жизни бедолаге Рощину. (О том, что мне это тоже может стоить жизни, я в тот момент как-то не сообразил). Анализируя все это, я почувствовал холодное бешенство. Как полгода назад. Я снова был бойцом ГОН. «Да, — усмехнулся про себя, — вы ребята умные. И те, и другие. Но вы никогда не сможете предусмотреть все. Как это сказал тот дядя в кофейном зале? На каждую кодировку есть удавка». Я сел за стол, взял лист бумаги и начал писать:

1. Гусенко

2. Новиков

3. Белкин

4. Эдуард Валентинович и его сотрудники…

Набралось пятнадцать фамилий, преимущественно членов клуба. «Приговор окончательный и обжалованию не подлежит», — сказал я вслух, стараясь сделать свой голос ласковым, как у Николая Ивановича. Затем нажал кнопку селектора и таким же ласковым голосом сказал: «Вызови-ка ко мне Богданова, моя прелесть».

Должен сказать, что за исключением приведения в исполнение смертного приговора в соответствии с только что составленным списком, у меня не было никакого плана действий. Я теперь отрезан от «Центра», и Баранов уже не будет присылать мне информацию. Но у меня есть ниточки. И самая первая — это институт Эдуарда Валентиновича. Если Богданов сумеет провести меня в институт и захватить Любимова или хотя бы одного из его ассистентов, то я узнаю массу интересных, а главное, полезных вещей.

— Вызывал, начальник? — в дверях стоял Богданов.

— Проходи. Садись.

Баранов сел за журнальный столик и сразу же вынул из папки и разложил какие-то чертежи. Я вышел из-за стола и сел напротив него.

— Дела принимают нешуточный оборот, — сказал он очень серьезно. — Твоего советника вчера взяли.

Он внимательно посмотрел на меня и с удовлетворением убедился, что я очень удивлен. Он только не знал, что удивлен я не пропажей Винера, а тем, что ему это известно.

— Откуда ты это знаешь?

— Ты же сам велел понаблюдать за ним. Два моих рекса его пасли круглосуточно. Я ведь был уверен, хоть ты и не говорил этого, что Винер под подозрением.

— И что?

— Его взяли вчера в восемнадцать тридцать пять возле его дома, когда он вылез из машины.

— Это твои рексы видели?

— Конечно.

— Почему же они не воспрепятствовали этому?

Баранов засмеялся с явным превосходством:

— Потому, что у них был приказ наблюдать, а не защищать. — Откуда они знали, кто его берет. Ты сам виноват. Должен был сказать, что его пасут.

— Как его брали?

— Молниеносно. Работали профессионалы. Я только сейчас понял, почему ты так настаивал на проникновении в институт.

— Какая между этими событиями связь?

— Его увезли на черной «Волге» номер В-666–00. Это была одна из машин, которые сопровождали тебя, когда ты ездил в институт.

— Кому принадлежит машина, узнал?

— Конечно. «Волга» принадлежит охранному агентству «Дикий гусь».

Я задумался. Можно, конечно, все немедленно сообщить Коту, а уж он-то вывернет это агентство наизнанку. Ребята там явно крепкие, но в инквизиции раскалывают и не таких. (Я вспомнил допрос Монахова). Но я выведен «Центром» из игры. Нет, буду действовать сам.

— Что это за чертежи?

Баранов вынул авторучку:

— Это маршрут. Пробраться на территорию института можно только по подземным коммуникациям. Я уже нанял диггера, с помощью которого подготовил схему проникновения. Смотри, — он поставил крест на кружочке, закрашенном красным фломастером. — В час ночи мы проникнем через вот этот люк на улице Косыгина в подземную коммуникацию, и диггер проведет нас на территорию института. Вот его грубая схема. Мои ребята с оптикой полдня провели на крышах близлежащих домов. Вот люк, через который мы выйдем. Ну, а дальше, как Бог положит. Ставь точную задачу, что мы должны там сделать.

— Задачу поставлю на месте.

— Ты что, хочешь идти с нами?

— Да.

— Ты в уме? Там будет бой. Мне к тебе как минимум два штыка действующих нужно будет приставить. А два штыка — это для меня…

— Никого приставлять не надо. Я буду постоянно возле тебя. Кстати, стреляю я так, как ни один из твоих рексов не умеет.

— Догадываюсь, — сказал Баранов, — и все-таки тебе лучше поставить задачу здесь и ждать нас. Тот бой, который мы будем вести на территории института и в здании, к стрельбе имеет весьма условное отношение.

— Нет. Я буду участвовать и говорить, что делать, когда захватим институт. (Честно говоря, я сам не знал, что мы там будем делать, за исключением одного. Гусенко обмолвился о том, что Эдуард Валентинович уже лет пятнадцать не покидал здания института. Судя по всему, он там и живет). Сколько понадобится на подготовку?

— Два дня и двести тысяч баксов на приобретение оборудования и плату диггеру.

Я молча подошел к сейфу, и на стол перед Богдановым легли несколько толстых пачек долларов. Богданов молча сунул их в папку.

— Теперь еще один очень важный вопрос, — сказал я, вспомнив, что мой «друг» Гусенко находится в Штатах. — Нужен киллер. Суперкиллер, который мог бы отправиться в США, найти и устранить Гусенко.

— Это тот, с которым ты ездил в институт?

— Тот самый.

Богданов молча размышлял, словно не мог решить, стоит ли посвящать меня в свои секреты.

— Киллер-то есть. Супер, как ты говоришь, но подойти к нему сложно. Очень сложно. Однако, если бы он взялся, он бы не то что Гусенко, а президента США укантропупил бы.

— Ты знаешь его диспетчера? — спросил я, вспомнив цепочки, которые ведут к профессиональным убийцам, описываемые в газетах.

— Он никогда не имел диспетчеров. Волк-одиночка.

— Откуда ты его знаешь?

— Вместе проходили подготовку в центре спецназа. Потом я служил государству, a он преступникам, а вернее, самому себе. Несколько лет назад все российские и европейские газеты писали о том, что его убили в Греции, куда он смылся, когда за ним началась здесь обвальная охота. Обкладывали все: и ФСБ, и МВД, и криминалитет.

— А криминалитет-то зачем?

— Вышел из-под контроля. Объявил войну авторитетам и начал их отстреливать, как волков. Некоторые «законники» в Россию даже носа не показывали, пока его не убили. Точнее, пока не появились в газетах утверждения о том, что его убили.

— А кого же убили, если не его?

Богданов развел руками:

— Имею собственную версию. Авторитеты заплатили бешеные деньги нашим спецслужбам за его устранение, ну а те все никак не могли его найти. Пришлось подобрать кандидата, обработать его, ну, шрамы там на теле навести, как у Саши, пластику сделать, да и подкинуть греческой полиции. А Саша исчез. Как в воду канул. И никто его больше не видел все эти годы.

— И где он сейчас?

— В Москве.

— Как узнал?

— Случайно встретил в ресторане. Неделю назад. Два моих рекса за ним неотступно наблюдают.

— А он что делает?

— А он наблюдает за авторитетами. Но убирать, судя по всему, никого не собирается.

— Почему ты так думаешь?

— Уже сто раз мог. Но не делал. Только наблюдает, причем иногда круглосуточно. У меня два человека за ним ходят, и один постоянно за его квартирой наблюдает.

— Где квартира?

— На Речном вокзале. Недалеко от метро.

— А ты можешь мне сейчас сказать, где он, данный момент?

— Конечно, — усмехнулся рекс. Он взял сотовый телефон и набрал номер. — Алло. Витек, как дела? Ты где? Какой ресторан? Давно? Хорошо, на связи.

Он отключил телефон и посмотрел на меня:

— В данный момент Саша Солоник обедает в итальянском ресторане «Пескаторе», что на Проспекте Мира. Рядом с метро.

— Он на машине ездит?

Богданов отрицательно покачал головой:

— Саша автотранспортом уже давно не пользуется.

— Поехали, — сказал я решительно и надел пиджак.

— Куда?

— В ресторан.

— Очумел что ли?

— Покажешь мне его, а сам посидишь в машине. Ну, а я пообедаю.

Через полчаса мы въехали на площадку, огороженную забором. Богданов припарковал машину рядом с синей «вольво», в которой сидели три его рекса, и которых я знал в лицо. Они, мельком взглянув на нас, никак не прореагировали и продолжали наблюдать за входом в ресторан. Богданов вышел из машины и поднялся по ступенькам. Открыл дверь, вошел. Он отсутствовал минуты две. Затем вышел из ресторана и сел в машину.

— Ну что?

— Как войдешь в зал, столик у окна в углу. Мужик с бородой.

— Жди.

Я вошел в ресторан, повесил плащ на вешалку, зачем-то взял итальянскую газету «Мессанджеро», стопка которых лежала на столике возле вешалки, и прошел в зал. Мужик с бородой сидел лицом к выходу и ел суп. Лицо его было непроницаемым. Я подошел к столику: «Разрешите?» На меня глянули пустые безжизненные глаза. Затем он молча пожал плечами и наклонился к тарелке. Официант принес меню, удивленно глядя на меня, поскольку рядом стояли пустые столики. «Мне пасту с дарами моря и минералку с газом», — сказал я, не глядя в меню. «Что будете пить?» — вежливо осведомился официант. «Бутылочку вина». «Россо?» «Нет, бьянко».

Солоник съел суп, и нам одновременно принесли пасту. Я разглядывал легендарного киллера, а он, в свою очередь, не обращал на меня никакого внимания, но я чувствовал нутром, что он в напряжении. Несмотря на репутацию этого парня, он вызывал у меня чувства симпатии и уважения. Я не знал, как начать разговор. Он помог мне.

— Ну? — спросил он, не глядя в мою сторону.

— Я пришел сюда специально, чтобы встретиться с вами, — брякнул я.

Его лицо оставалось непроницаемым. В дальнейшем, когда я рассказал обо всем Богданову, он только охал и хватался за сердце, а затем заявил, что я самый везучий из всех, кого он знает.

— Разве мы договаривались о встрече? — спросил Солоник.

— Вы не беспокойтесь, я не причиню вам никакого вреда.

Усмешка тронула его губы:

— Я уже давно никого не боюсь, — сказал он и добавил: — кроме Бога. Кто вы, и что вам нужно.

Я решил идти ва-банк. Позже, когда я анализировал, почему я повел разговор именно в эту сторону, то понял, что заставило меня солгать киллеру. Слова Богданова о том, что Солоник объявил войну авторитетам, делали его в моих глазах чем-то вроде союзника святой инквизиции.

— Я комиссар Святой Тайной Инквизиции, — вновь брякнул я, отпивая из бокала с вином.

Солоник впервые посмотрел на меня. Глаза оставались пусты, но голос уже не был таким безжизненным, как в начале разговора.

— Я вас искал, а вы сами пришли ко мне. Что ж, спасибо. Не спрашиваю, как вы на меня вышли, но сам этот факт подтверждает мнение того, кто направил меня в Москву, что организация вы серьезная. Я вас слушаю.

— Вы знаете, кто мы и чего добиваемся?

— Я знаю все, что о вас пишут газеты. Здесь и за рубежом. Прежде, чем я скажу, почему я искал вас, я хотел бы знать, какой интерес у вас ко мне.

— Мы фактически являемся продолжателями вашего дела. Мы караем тех, с кем боролись вы. И вы нам нужны как профессионал высокого класса.

Он отрицательно покачал головой и подозвал официанта:

— Двойной эспрессо, — сказал он.

— Мне тоже, — поспешил добавить я.

Солоник вновь отрицательно покачал головой и сказал:

— Я с этим покончил. Сейчас я ушел в религию, но я приехал послужить вам. Правда, не так, как вы бы хотели.

Я изобразил на лице искренний интерес.

— Неподалеку от Милана есть небольшой монастырь. Католическая община, где находят приют все гонимые и преследуемые. Несколько лет назад и я нашел там приют и возможность покаяния.

Он задумался, а я терпеливо ждал, когда он вновь заговорит. Должен сказать, что воздействие, которое оказывал на меня этот бывший киллер, было гораздо сильнее, чем воздействие Эдуарда Валентиновича, приговоренного мной к смерти, и даже Кардинала, его «неблагодарного» ученика. Он излучал не просто силу, но что-то внеземное. Я ощущал его как пришельца из другого мира, который случайно обратил на меня внимание перед тем, как уйти обратно в свой мир.

— В этом монастыре скрывается слуга дьявола, который представляет интерес для русской инквизиции. Мы никогда не выдадим его полиции или другим слугам закона. Но мы готовы выдать его вам. Он много знает о делах дьявола в России.

— Почему вы думаете, что он нам интересен? — машинально спросил я.

— Потому, что он скрылся от вас в Милане.

«Стрельбицкий, — пронеслось в моей голове. — Ну конечно, он ведь оторвался от людей Баранова и Николая Ивановича в Милане. И Баранов считает, что он не покидал Милан. Я вообще-то атеист, но если Бог есть, то он явно избрал меня для расправы над Вельзевулом».

Солоник подозвал официанта и положил на стол стодолларовую купюру. Затем он вынул авторучку и написал что-то на салфетке.

— Это название деревушки в двадцати километрах от Милана, где находится монастырь.

И, не прощаясь, поднялся из-за стола и направился к выходу.

Когда я, расплатившись, вышел из ресторана, Богданов сидел в машине, а «вольво» с рексами исчезла. Я забрался в машину и закурил сигарету. Богданов не задавал вопросы, но его лицо выражало нетерпение.

— Снимай с него сопровождение. Он нам больше не нужен.

— Вхолостую?

— Отнюдь. Отнюдь. У тебя и у рексов есть загранпаспорта?

— У меня есть. И еще у пятерых есть, а что?

— Пятерых не надо. Возьмешь троих. Самых надежных. Возьмешь мой паспорт, свой, этих троих, пойдешь в какое-нибудь турагентство и сделаешь всем визы в Италию. Затем возьмешь билеты на Милан. Позвони Николаеву в Питер, вы ведь теперь кореша, пусть свяжется со своими компаньонами, чтобы они, во-первых, заказали нам номера в отеле, а, во-вторых, позаботились о том, чтобы нам продлили визы, если мы задержимся.

— Понял. А институт? Отменяется?

— Ни в коем случае. Рассчитай так, чтобы ночью мы побывали в институте, а утром вылетели в Италию.

 

10. ОПЕРАЦИЯ «ВЕЛЬЗЕВУЛ»

Несколько дней мы усиленно готовились к действиям. Внешне все выглядело так, как если бы я полностью погрузился в бизнес. Принимал участие почти во всех переговорах, изучал финансовые схемы, которые мне передавал на рассмотрение Адамов, и даже один раз выехал на подмосковное предприятие, контрольный пакет акций которого собирался купить «Роспанинвест». За весь период ни от «друзей», ни от «Центра» никаких известий не поступало.

Через Богданова я передал жене Рощина крупную сумму денег и устроил ее на работу в банк, где моя компания имела счета и с председателем правления которого у меня сложились приятельские отношения.

Когда я спрашивал Марину о том, как продвигается поиск Винера, она неохотно отвечала: «Пока никаких известий».

Наконец, Богданов сообщил мне, что визы в Италию и Эстонию получены, чем поверг меня в недоумение.

— А Эстония-то зачем? — спросил я.

Он хитро усмехнулся.

— План таков. Сегодня ночью мы проникаем в институт, а оттуда сразу же выезжаем на машине в Питер. Там проведем один день, а затем на другом автомобиле едем в Нарву. Там и пересечем границу. В Милан вылетим из Таллина. Машины будем менять несколько раз. Доверенности все оформлены. Билеты я взял и Москва — Милан и Таллин — Милан. Если что, то пасти нас будут в «Шереметьево». Паспорта запасные также готовы. До эстонской границы будем пользоваться ими.

— Оборудование все достал? — спросил я.

Он утвердительно кивнул головой.

Итак, сегодня ночью я начинаю операцию «Вельзевул». По своему сценарию. Ну что ж. Жаль, конечно, что пришлось разойтись с Котом, но он сам виноват. Не надо было выводить меня из игры. Сейчас меня уже мало волновал Кот с его «Центром» и всей Святой инквизицией. Я вел самостоятельную игру. А если подумать, то я всегда вел самостоятельную игру, а Кота рассматривал только как средство достижения цели.

Встала серьезная проблема. Куда девать Вельзевула. Овчарка не подпускала к себе никого. Везти его накануне операции домой значило бы обречь на голодную смерть. Выпустить? Опять смерть. Пристрелит милиция. Я нажал кнопку селектора и коротко сказал: «Войди».

— Послушай, прелесть моя. Я оказался в очень затруднительном положении.

— Чем могу быть полезна? — с легким сарказмом спросила секретарша.

— Ты ведь знаешь, что я по рекомендации Главного отбываю в командировку. Сколько пробуду там, не знаю, — сказал я, почесывая у пса за ушами.

— Он вряд ли подпустит меня.

— Давай попробуем? — каким-то жалким голосом попросил я. — Погладь его.

Марина бесстрашно подошла к нам и медленно протянула руку к собачей голове. Моя рука, лежавшая на шее овчарки почувствовала, как Вельзевул весь напрягся.

— Спокойно! Сидеть! — сказал я повелительным тоном.

Рука секретарши коснулась шерсти. Собака тихо рычала, но расслабилась.

— Возьми в холодильнике кусок сыра, — скомандовал я.

Она вытащила кусок и протянула собаке. Вельзевул очень любил сыр. Он аж трясся, когда я кормил его этим лакомством. Его взгляд стал напряженным. Марина протягивала ему аппетитный кусок янтарного цвета, но он не двигался. Наконец, слюни хлынули потоком на ковер из собачей пасти.

— Слушай, нельзя так издеваться над животным, — сказала секретарша.

— Ты хочешь, чтобы он умер от голода, когда меня не будет? Бери, Вельзевул. Бери.

Пес взглянул на меня человеческими глазами, потом тяжко вздохнул и взял сыр.

— Покормишь его в два часа. Мясо в холодильнике. В восемь вечера выгуляешь. Меня сегодня не будет, — сказал я, а про себя добавил: «Не поминай лихом».

На даче, которую Богданов снял неделю назад, кипела работа. Рексы снаряжались. Я с любопытством разглядывал снаряжение. Короткоствольные, миниатюрные автоматы с глушителями, длинноствольные пистолеты, стреляющие ножи, канаты с «кошками», метательные металлические предметы, явно восточного производства, арбалеты с оптическими прицелами, в которых были заложены по пять стрел, приборы ночного видения. На полу отдельно были сложены мины с дистанционным управлением. Для меня Богданов выложил «бульдога» с навинченным на ствол глушителем. «Знакомая система?» — спросил он, подмигивая. Я с удовлетворением кивнул головой и погладил оружие.

«Познакомься», — сказал Богданов. Каждому рексу я пожал руку. «Эти трое поедут с нами в загранкомандировку. Кроме всех видов оружия владеют иностранными языками». «Очень кстати», — сказал я.

Ровно в ноль часов командир построил всех рексов в холле. «Всем все ясно? Вопросы?». Рексы молчали. «Тогда с Богом».

Мы вышли во двор, где стоял микроавтобус и мой «мерс». Десять рексов уселись в автобус, а двое с нами в машину. Богданов сел за руль.

Мы ехали минут сорок. Наконец, он остановил машину возле какой-то подворотни, вылез наружу и свистнул. Из подворотни вышел незнакомый мужик в сапогах и зеленом рабочем костюме с рюкзаком на спине. «Познакомьтесь, это Сергей Каневский, лучший диггер Москвы. И вообще, очень крутой», — представил Богданов незнакомца, когда тот сел в машину. «В Кремль по ошибке не заведешь, Сусанин?» — шутливо спросил он диггера. «По ошибке не заведу, а если заказ будет, пожалуйста», — серьезно ответил тот.

На улице Косыгина не было ни души. Минут пятнадцать мы сидели в машинах, затем Каневский вышел и вразвалочку подошел к канализационному люку. Достал из рюкзака короткий ломик, почти бесшумно открыл люк, махнул рукой и исчез. Рексы беззвучно по одному стали выскакивать из автобуса и нырять вслед за диггером. Когда последний исчез, Богданов коротко сказал: «Пошли». Мы вылезли из машины. Богданов спустился первым, за ним я, за мной двое, сидевших в «мерсе». «Все?» — спросил Каневский. «Все», — ответил командир. Оставшийся наверху реке накрыл люк и подогнал автобус таким образом, что крышка люка оказалась по центру днища машины.

Фонарь Каневского осветил нас: «От меня не отрываться, если кому-нибудь станет плохо, сразу же доложите. Пошли».

Подземную коммуникацию наполнял сырой неприятный запах, но смрада, которого я ожидал, не было. «Как в склепе», — подумал я, вспомнив петергофское кладбище. Время от времени между ног прошмыгивали крысы. Каневский уверенно вел нас по лабиринту. Наконец он остановился. «Здесь! — сказал он и тут же шикнул на одного из рексов: — Курить здесь нельзя. Давай, ребята. Я свою задачу выполнил». «Выполнишь, когда обратно нас приведешь», — жестко сказал Богданов и двумя руками осторожно поднял крышку. Надел на голову прибор ночного видения, выглянул, потом спустился назад. «Первая пятерка, вперед!» Пять рексов с приборами ночного видения на головах бесшумно вылезли наружу и расползлись в разные стороны. Прошло около часа. Снаружи не было слышно ни звука. «Заснули они, что ли?» — раздраженно сказал я. Богданов ничего не ответил, а только усмехнулся при свете фонаря. Но эта усмешка моментально поставила меня на место.

Наконец, крышка люка отодвинулась, и я на мгновение увидел темно-синее звездное небо. Затем в люк буквально упал незнакомый мне человек в камуфляжной форме, а за ним спустились два рекса. Богданов осветил лицо камуфляжа. Тот смотрел на нас мутными дурными глазами. «Сколько их было?» — спросил командир. «Снаружи шестеро», — вполголоса сказал один из рексов. Богданов вновь осветил лицо «языка»: «Как тебя зовут?» «В-в-владимир», — заикаясь, прошелестел камуфляж. «Вова, значит, — удовлетворенно сказал Богданов. — Жить хочешь, Вова?». «Д-да-а. Не убивайте!»

Позже Богданов мне рассказал, как действовали рексы. И я убедился, что они психологи, если и не такого высокого класса, как Николай Иванович, то достаточно опытные. Вова был первым, кого они вывели из строя. Его оставили в живых, но на его глазах уничтожили пятерых его товарищей, которых в разных местах на территории института обнаружили с помощью приборов. Уничтожили хладнокровно и без звука. Поэтому камуфляжный Вова был готов к даче показаний, как девица к потери невинности. Богданов начал допрос «военнопленного».

— Сколько человек охраняют вашу контору? Давай, Вова. Поможешь, будешь жить.

— Нас было шестеро снаружи.

— А внутри?

— У входа двое.

— А в здании?

— В караульном помещении еще семь человек.

— Где караульное помещение?

— На втором этаже в конце коридора.

— Когда твою смену должны менять?

— В четыре. Мы только что заступили.

— Хорошо. Сейчас вместе с нами подойдешь ко входу и попросишь тех двоих открыть. Придумай причину сам.

— С вами не получится, — испуганно сказал Вова. — Там телекамера. Они вас увидят.

— Молодец, Вова, — сказал Богданов и, приставив к груди камуфляжа пистолет с глушителем, нажал на спуск. Затем, подумав немного, приказал двум рексам:

— По пожарной лестнице на последний этаж. Там нет решеток. Снимите охрану, откроете дверь. Одного оставите в живых.

Рексы уползли, а мы все, за исключением диггера, также вылезли наружу и залегли возле люка. Через инфракрасные очки я наблюдал, как рексы забрались по пожарной лестнице на крышу, затем прицепили к чему-то «кошки», по канату спустились на предпоследний этаж, поманипулировали со стеклом и исчезли внутри здания. По команде Богданова мы поползли ко входу.

Через полчаса дверь отворилась, и реке взмахом руки пригласил нас войти. Второй раз я вошел в двери обители учителя Кардинала. Один охранник в камуфляже лежал на животе на полу в луже крови. Из его шеи торчала стрела. Второй сидел, прислонившись к стене.

Богданов похлопал его по щекам и, когда он очухался, сказал: «Вот что, парень. Сейчас мы уничтожим весь караул. В живых оставим только одного. Того, кто согласится устроить нам экскурсию по вашему заведению. Хочешь быть этим единственным, оставшимся в живых?»

Охранник молча и как бы нехотя кивнул головой. В отличие от покойного Вовы, он не выказывал страха. А, может быть, еще плохо соображал. «Вперед», — скомандовал командир. «Нежность» устремилась на второй этаж. Один из рексов вел охранника, выкрутив ему руку, приставив к виску пистолет. На втором этаже кто-то прохаживался. Богданов кивнул одному из рексов, и тот, достав СНР (стреляющий нож разведчика, как его называли рексы), прижимаясь к стене, подошел вплотную к двери, которая была приоткрыта. Раздался щелчок, и в тот же самый момент рекс кинулся вперед, а вся «Нежность», кроме меня и того, который вел охранника, бесшумно проскользнула за ним на этаж. Я тут же очухался и, сжимая в правой руке «бульку», который, судя по всему, мне не должен был понадобиться, на цыпочках кинулся за ними. Когда я вошел в коридор, то увидел, что рекс мягко кладет на пол человека в камуфляже, а остальные неслышно пробираются вдоль стены к двери, из которой доносилась музыка и мужские голоса. Через несколько минут все было кончено. Я вошел в караульное помещение, куда вслед за мной затащили языка. В комфортабельной комнатке работал видеомагнитофон. На экране телевизора крутился какой-то порнофильм, а на полу валялись шесть трупов. Седьмой, вольготно развалившись в кресле, плавал в луже собственной крови.

Богданов снял со стены схему института и, указав «языку» на стул, начал расспрашивать.

— Что здесь?

— Лаборатория.

— Здесь?

— Квартиры сотрудников.

«Где квартира директора института?» — спросил я. Охранник ткнул пальцем в схему. Богданов еще несколько минут поразмышлял над чертежом, а потом спросил: «Где ключи от помещений?» Охранник кивнул на шкаф, который стоял рядом с телевизором. Баранов открыл шкаф. На доске, прикрепленной к стенке шкафа, висели ключи с бирками. «Ключи от квартир сотрудников?» — спросил он, осмотрев доску. «У охраны их нет», — сказал «язык». «Все в целом ясно», — констатировал командир, и охранник отправился за Вовой и другими павшими товарищами. Богданов посмотрел на меня и сказал: «Объект — в твоем распоряжении. Командуй». И в это время зазвонил мой сотовый телефон. Я медлил. Этот номер знали только Винер, Кот и Николай Иванович. Наконец, я решился.

— Алло.

Это был Кот.

— Извини, что бужу. Ты где?

— Как где? — сказал я сонным голосом. — Дома, в постели. Не мог до утра подождать?

— Извини. Я тебе буду теперь время от времени позванивать. А завтра в четыре жду тебя у Николая Ивановича. Есть новости.

— Приятные или как всегда?

— Как посмотреть. Завтра узнаешь. Ну давай. Досыпай.

Я повернулся к Богданову:

— Квартиры вскрыть сумеете?

— Смотря какие замки.

— Идем.

Три рекса пошли с нами, остальные рассыпались, по зданию и территории. Богданов взял схему и доску с ключами, а рексы, помимо оружия, тащили ящики с взрывными устройствами.

Мы поднялись на третий этаж и прошли в торец здания, где располагались четыре квартиры сотрудников. Квартира Эдуарда Валентиновича находилась на верхнем, пятом этаже, отдельно от всех. Он занимал почти весь этаж.

Первая дверь поддалась сразу. Рекс, поковырявшись в двери каким-то странным устройством, открыл ее и пропустил меня и Богданова вперед. Богданов включил фонарь и начал осматривать помещение. В первой комнате, обставленной импортной мебелью под кабинет, никого не было. Богданов осторожно открыл застекленную дверь во вторую комнату и включил свет. На диване в старомодной пижаме спал человек. Он сразу же проснулся и сел. «Что вам надо?» — испуганно спросил он. «Любви и нежности», — весело сказал Богданов. Я сел в кресло возле дивана. «Вы?» — изумленно сказал человек, взглянув на меня. Я тоже узнал его. Это был один из операторов, которые тестировали меня на «Ореоле».

— Давайте побеседуем, — сказал я, доставая «бульку». Затем Богданову: — Приведи остальных. Их здесь, кажется, еще трое.

Богданов и один из рексов вышли. Второй встал в дверях со скучающим лицом.

— Что вы от меня хотите? И как вы вообще сюда прошли?

— Прошли через дверь.

— А охрана?

— Пришлось устранить.

— Вы их убили?

Все это он спрашивал абсолютно спокойно. Страха я не замечал.

— Пришлось, к сожалению.

— Напрасно.

— Вы будете отвечать на мои вопросы?

— Смотря, что вы спросите.

— Так не пойдет. Подождем. Я намерен показать вам, что я не намерен шутить.

Минут через двадцать Богданов привел еще троих. Раздетых, но спокойных.

— Кто хочет остаться в живых? — спросил я, усвоив уроки командира моего спецназа. Они молчали и смотрели на меня кто насмешливо, а кто с интересом. Крепкие орешки. Ну да посмотрим. Я наставил на одного из них «бульку» и нажал на спусковой крючок. Он повалился на пол. Я посмотрел на оставшихся в живых. Они стояли спокойно, словно ничего не произошло. Ну и ну! Я наставил револьвер на следующего.

— Прекратите, — сказал оператор. — Что вы хотите узнать?

— Где человек, которого вы похитили две недели назад?

— В лаборатории. В отдельной комнате.

И тут меня осенило. (Чем черт не шутит):

— Где установки?

— Какие установки вы имеете ввиду?

— Генераторы спинорно-торсионных полей.

Они молчали. Я наставил револьвер на одного из них. Молчание. Хлопнул выстрел и еще один повалился на пол. Я стрелял в голову.

— На чердаке, — сказал оператор.

— Сейчас первым делом мы спустимся в лабораторию и вызволим моего сотрудника, а потом пройдем на чердак. Идемте.

Мы спустились в то самое помещение, где меня тестировали. Оператор кивнул на железную дверь. Она была заперта, и рекс, снова поколдовав с устройством, распахнул ее. Я вошел и, нащупав на стене слева от двери выключатель, включил свет. В тесной комнатке без окон на деревянном топчане лежал Яков. Он не пошевелился, когда я зажег свет.

— Вставай, соня! — радостно крикнул я. — Кофе готов!

Яков не пошевелился. Я подошел к топчану и потряс его за плечо. Реакции не последовало.

— Давай сюда этих деятелей, — крикнул я, предчувствуя страшное.

Богданов ввел операторов.

— Что с ним? — спросил я.

Один из них подошел к Винеру, пощупал пульс, затем поднял веко и посмотрел в зрачок.

— Сердце не выдержало, — сказал он.

— А, — бессмысленно сказал я и сделал два выстрела. Они повалились без звука.

Богданов посмотрел на часы.

— Шеф, пора закругляться.

— Подожди, — усмехнулся я. У меня еще одна важная встреча должна произойти, откройте мне дверь в квартиру директора и дуйте на чердак. Заминируйте всю аппаратуру, какая там есть.

Рекс недолго копался в замке двери в квартиру Эдуарда Валентиновича.

«БОЛЬНЫХ ДЕПРЕССИЯМИ В РОССИИ ЕЖЕГОДНО ПРИБАВЛЯЕТСЯ НА 5 %. СПЕЦИАЛИСТЫ ПОЛАГАЮТ, ЧТО УЖЕ ЧЕТЫРЕ ПЯТЫХ НАСЕЛЕНИЯ СТРАНЫ ПЕРЕНЕСЛИ ДЕПРЕССИИ РАЗЛИЧНОЙ СТЕПЕНИ ТЯЖЕСТИ…

СИТУАЦИЮ УХУДШИЛИ ЭКОНОМИЧЕСКАЯ И ПОЛИТИЧЕСКАЯ НЕПОСЛЕДОВАТЕЛЬНОСТЬ, ВРАНЬЕ ВЫСШИХ ГОСУДАРСТВЕННЫХ ЧИНОВНИКОВ, МАССОВОЕ ОБНИЩАНИЕ (37 МИЛЛИОНОВ РОССИЯН ЖИВУТ ЗА ЧЕРТОЙ БЕДНОСТИ), БЕЗРАБОТИЦА (В СТРАНЕ 9, 6 МИЛЛИОНА БЕЗРАБОТНЫХ; ПО АМЕРИКАНСКИМ ДАННЫМ, РОСТ БЕЗРАБОТИЦЫ НА ОДИН ПРОЦЕНТ УВЕЛИЧИВАЕТ СМЕРТНОСТЬ НА 1,9 %)».

Там же.

Я вошел и зажег фонарик. Минуты три походил по роскошным апартаментам директора института и, наконец, оказался в большой спальне, где на широкой двуспальной кровати спал Любимов. Я включил свет:

— Вставайте, граф. Вас ждут великие дела.

Он сел на кровати и потер глаза. Острый взгляд, которого я удостоился, не выказывал не только испуга, но, в отличие от его подручных, даже удивления.

— Я вас слушаю, — спокойно сказал он.

— Я пришел убить вас, Эдуард Валентинович, — сказал я, подходя ближе и наставляя на него револьвер. (Он не прореагировал. Только взгляд его стал презрительно насмешливым). — Но вы можете спасти свою жизнь, если согласитесь рассказать мне, кто за вами стоит, кто входит в Политбюро и как вы осуществляете управление психикой масс.

Профессор презрительно рассмеялся и продолжал молчать, разглядывая меня как назойливого комара.

— Ну что ж, — сказал я. — У меня, к сожалению, нет времени убеждать вас. Поэтому прощайте.

— Всего доброго, молодой человек, — насмешливо поклонился он.

То, как он держался, вызвало во мне скрытую волну восхищения. Во время «Чистки» через мои руки прошли несколько десятков «клиентов». Среди них были такие, кто держался довольно достойно, но такого презрения к смерти я еще не встречал. «Хорош, мерзавец, — подумал я, — бесстрашен, умен. Жаль только, что так аморален».

— Мне нравится, как вы встречаете смерть, доктор, — сказал я с уважением, которого не смог скрыть. — Я готов выполнить вашу последнюю просьбу, если таковая имеется.

Его лицо стало серьезным. Мне даже показалось, что в его стеклянных глазах промелькнуло что-то человеческое.

— Передайте Николаю, — глухо сказал он, — что он был моим единственным любимым учеником и близким человеком. И мне до сих пор больно, что наши пути разошлись.

— Передам, — кивнул я. — Это все?

— Все.

Раздался выстрел, и во лбу «гения зла», как я про себя назвал его еще при первой встрече, появилось отверстие. Он не упал, а продолжал сидеть в той же позе, и даже глаза его оставались открытыми.

В комнату вбежал Богданов.

— Все, шеф. Все лимиты исчерпаны. Уходим. Ты руками ни за что не брался? — неожиданно спросил он. (В отличие от рексов, которые работали в перчатках из очень тонкой, туго обтягивающей руку кожи, я был «голенький»).

— Обижаешь, начальник. Даже свет фонариком включал. Чердак заминировал?

— Как в аптеке.

— Тогда уходим.

Богданов снял с ремня миниатюрную рацию и скомандовал:

— Уходим!

Когда мы спустились во двор, вся «Нежность» уже собралась у люка. По взмаху руки командира рексы попрыгали в люк. За ними полез и я. Богданов спустился последним. Уже, будучи в люке, он высунул руку, сжимавшую дистанционное устройство. Прогремел взрыв.

Богданов вручил Каневскому, который исправно дожидался нас в том же месте, где мы его оставили, пакет с баксами, и мы двинулись в обратный путь.

Вскоре мы уже были в исходной точке. Богданов, прежде чем сдвинуть крышку люка, включил рацию: «Как дела, Павлик?» «Порядок!» — раздалось из рации. «Отъезжай», — скомандовал Богданов. Наверху послышался шум двигателя, и командир «Нежности» откинул крышку люка.

Двое рексов и Каневский сели в машину, а остальные попрыгали в автобус. Богданов передал своему заму пакет с премиями за успешно проведенную операцию: «До моего возвращения все свободны. Разбегайтесь из Москвы, кто куда. Отдохните».

Через десять часов мы уже были в моем загородном доме под Питером, а следующим утром выехали в Нарву.

 

11. ОПЕРАЦИЯ «ВЕЛЬЗЕВУЛ» В ВОЛЬНОЙ ИНТЕРПРЕТАЦИИ (ПРОДОЛЖЕНИЕ)

Таллин проводил, а Милан встретил нас дождем. Взяв такси, мы отправились в гостиницу в центре города, номера в которой нам заказали компаньоны Николаева. Все мы были вооружены стандартно. Авторучки с отравленными иглами да еще несколько метательных снарядов в виде металлических звездочек, которые Богданов и двое рексов ухитрились провезти в чемоданах. У меня в бумажнике лежала салфетка, на которой Солоник записал название деревни, к которой лежал наш путь.

На следующий день я в сопровождении одного из рексов, свободно владевшего итальянским языком, подошел к портье и, протянув ему салфетку, попросил объяснить, как мне проехать к деревне. Тот долго раздумывал, а потом позвонил куда-то.

— В это место вам лучше всего ехать на машине, сеньор, — сказал он. — Если хотите, можно вызвать такси, или арендуете машину?

— Пожалуй, арендую.

— В таком случае я сейчас позвоню в фирму и вызову машину.

— Прекрасно, но как я найду дорогу?

— Нет ничего легче, — он вышел из-за стойки и подошел к стенду, на котором стояли всевозможные буклеты.

— Вот карта пригорода Милана. — Развернув карту, он поизучал ее минуты две, а затем авторучкой поставил крестик. — Вот эта деревня.

— Благодарю вас.

Через пятнадцать минут подъехала машина. Мы заполнили документ на аренду и еще через час выехали из Милана. Путь лежал на север. Богданов гнал машину на скорости сто километров в час. Мимо проносились виноградники, фермы. Время от времени реке, который сидел рядом с командиром с картой на коленях, указывал, куда ехать. Дорога пошла резко в гору, и вскоре мы въехали в небольшую деревушку. Рекс вылез из машины и, остановив какого-то старика, начал его расспрашивать. Затем вернулся в машину и махнул рукой влево: «Еще три километра проедем, а дальше пешком. Там горная тропинка очень узкая. Машина не пройдет».

Спустя пять минут, мы въехали на горную площадку, с которой открывалась великолепная панорама. Горы, слегка покрытые туманом и густыми лесами, окружали нас со всех сторон. Тропинка вела резко вверх. Богданов запер машину, и мы гуськом направились по этой тропинке, которая петляла то вправо, то влево. Дорога к монастырю заняла минут сорок. И вот перед нами открылось странное строение. Монастырь, наполовину построенный, наполовину вырубленный в скале. Ворота в монастырь были открыты, и мы беспрепятственно вошли во двор, который поразил меня каким-то средневековьем. По двору то там, то здесь проходили люди в черных рясах с выбритыми макушками. Под навесом двое монахов ручным прессом явно прошлого века отжимали виноградный сок, который сливался в деревянные бочонки. Откуда-то слева раздавалось овечье блеяние и доносился запах домашних животных. Монахи не обратили на нас никакого внимания. Рекс подошел к одному из них и попросил доложить настоятелю, что представители русской инквизиции просят их принять. Монах посмотрел на нас ничего не выражающим взором и, кивнув головой, ушел. Он вернулся минут через пять и жестом пригласил нас следовать за ним.

Я с любопытством переступил порог обители. Должен признаться, что я сам никогда бы не нашел келью настоятеля. Электричества в монастыре не было и в коридорах, которые мы проходили, горели факелы, укрепленные на стенах, грубо вырубленных в скале.

Монах подвел нас к массивной деревянной двери и постучал. «Entra», — раздалось внутри. Монах открыл дверь и ушел.

Я с любопытством разглядывал настоятеля, одетого, как и все монахи, в черную рясу. От остальных братьев он отличался только большим крестом, который, как у православного священника, висел на груди. Судя по всему, крест был серебряным. Смуглое лицо с испанской бородкой и черные, как смоль волосы, выдавали южанина. Живые умные глаза. Он внимательно смотрел на нас, и я почувствовал, что взгляд его завораживает. Появилось желание удалить Богданова с рексами и исповедаться. Никогда ни один служитель нашего православного культа не оказывал на меня такого духовного воздействия. Говорить он начал первым. Его русский язык звучал безукоризненно, но слишком правильно. Так, наверное, говорили классики русской литературы в прошлом веке. Он говорил минут пять о России, о русской культуре, о Толстом. Его речь расслабляла, но не усыпляла. Наконец, он перешел к существу вопроса.

— Я посылал за вами, братья мои, так как счел невозможным не помочь вам в борьбе с дьявольскими силами, захватившими души вашего народа. Несмотря на то, что мы принадлежим к разным конфессиям, Бог един. И все мы, христиане, должны помогать друг другу. Вы — нелегальная, но единственная истинная христианская церковь в России, которая противостоит дьяволу и борется за спасение своего народа. Поэтому я отступил от правил, введенных основателем нашей обители, и решил выдать вам слугу дьявола, пребывающего в стенах нашего монастыря. Мы никогда никого не выдавали. Здесь находили приют убийцы и террористы, даже эсэсовцы. Мы давали им шанс спасти свою душу, но я думаю, основатель не осудил бы меня, узнав, что я выдал инквизиции человека, сознательно продавшего дьяволу свою душу, и помогающего дьяволу постоянно забирать души своего народа. Вы знаете его, потому что преследовали его. Он сумел уйти от вас, но он никогда не минует Божьей кары. Идемте.

Настоятель повел нас по коридору в ту часть монастыря, которая располагалась в скале. Мы подошли к келье, возле которой стояли два монаха, в одном из которых я узнал Солоника. Я увидел, как изменилось лицо Богданова, когда он увидел своего бывшего сослуживца, но тот, скользнув по нашим лицам отсутствующим взглядом, никак не прореагировал, хотя я был на сто процентов уверен, что если он и забыл Богданова, то меня-то узнал наверняка. Настоятель что-то сказал им по-итальянски и они, молча поклонившись, ушли. Богданов и рексы заняли их место, а я последовал за настоятелем в келью. Я сразу же узнал Стрельбицкого, хотя видел его фотографию только один раз.

— Слуга дьявола! — торжественно обратился к нему настоятель. — Я сделал все, что мог для тебя. Я нашел в России слуг Господа нашего Иисуса и привел их к тебе. В том, что мне удастся их найти, я не сомневался, и в этом вижу знак того, что Господь дает тебе шанс порвать с дьяволом.

Произнеся этот краткий монолог, настоятель осенил келью (именно келью, а не Стрельбицкого) крестом и вышел. Я сел на стул напротив лежака, возле которого стоял Стрельбицкий, и любезно сказал ему:

— Садитесь, полковник. В ногах правды нет. Давайте побеседуем.

— Вы инквизитор? — нервно спросил Стрельбицкий.

— Инквизитор, инквизитор, — лицемерно ласково закивал я. — Садитесь же. Может, хотите воды? (Стрельбицкий стал белее мела, и я всерьез забоялся, что его сейчас хватит удар. Наконец, он сел и взял себя в руки, хотя выражение страха не сходило с его лица).

— Считаю долгом выразить вам свое восхищение, как профессионал профессионалу, — сказал он. — Я никогда не думал, что какая-нибудь спецслужба сможет найти меня здесь.

— С Божьей помощью можно сделать все, — сказал я.

— Вы действительно религиозная организация? — удивленно спросил он.

— Да, — кивнул я. — Мы действительно служим Богу, как вы дьяволу. Но не будем вдаваться в религиозную дискуссию. Давайте поговорим о земных делах. Вы, Виктор Анатольевич, наверное, понимаете, что я приехал сюда из Москвы не для того, чтобы обращать вас в христианство.

— Конечно, — с готовностью сказал он. — Но я хотел бы знать, на что я могу рассчитывать, если отвечу на все ваши вопросы. Они ведь стоят сотни миллионов долларов.

— Ах, слуги дьявола, слуги дьявола. — Сокрушенно покачал я головой и лицемерно перекрестился. — Все-то у вас измеряется в долларах. О душе не думаете. Не нужны мне никакие номера счетов, которые, как я уверен, хранятся у вас в каком-нибудь потаенном месте. Мне нужно, чтобы вы сказали, на кого конкретно работали, и где эти люди сейчас находятся.

— Я хотел бы знать, — упрямо повторил Стрельбицкий, — на что я могу рассчитывать, в случае… чистосердечного признания.

Я захохотал:

— Вы не перед следователем, дражайший. Но я могу обещать вам жизнь.

— И вечная слепота?

— Нет, вечное покаяние. Давайте договоримся так. Вы отвечаете на мои вопросы, и я оставляю вас здесь, где вы под руководством наших итальянских братьев будете постом и молитвой пять лет спасать свою душу. Через пять лет можете вернуться в Россию и продолжить покаяние в лоне православной церкви.

— А если я откажусь?

— Тогда мы вас вывезем в Москву, где вы предстанете перед судом.

— Военного трибунала? — спросил он, и в его голосе прозвучала надежда.

— Нет. Перед судом нашего тайного трибунала. Не буду скрывать, у нас имеется полный набор пыточных инструментов средневековой инквизиции, нашей предшественницы. Сначала вас слегка обжарят на раскаленной решетке. Потом поднимут на дыбу, и наши заплечных дел мастера поработают над вашей спинкой. — Говоря все это, я делал свой голос все более и более ласковым, а взор все более и более кротким. Получалось, видимо, неплохо. Если пять минут назад Стрельбицкий был белого цвета, то сейчас его красивая, породистая физиономия приняла зеленоватый оттенок. — Затем вам, извините, в зад засунут воронку и…

— Зальют кипящее масло? — он пробовал шутить.

— Нет. Посадят на сосуд, в котором находится змея, у которой удалены ядовитые зубы. А затем сосуд станут нагревать.

— Достаточно, — Стрельбицкий поднял руку, как бы защищаясь.

— Не беспокойтесь. Все будет под наблюдением врачей. Так что умереть вам не дадут, — заверил я его.

Внезапно он вскочил с лежака и кинулся к двери. Быстрым движением распахнул ее и остановился, как вкопанный. Ласково улыбаясь (как я велел) при свете факелов, перед дверью стояли три рекса. Стрельбицкий молча вернулся на лежак. Он так стремительно закрыл дверь, что пламя свечи начало исполнять какой-то шаманский танец.

— Это не палачи, — любезно сообщил я ему. — Это всего-навсего комиссары Святой Инквизиции Российской.

— Никогда не думал, что святая инквизиция имеет свой спецназ, — проворчал он. — Спрашивайте.

— Я задам вам только один вопрос. Кто входит в Политбюро и где эти люди сейчас находятся?

— Я знаю только одного члена. Своего куратора.

Я не сомневался, что он говорит правду. Ну что ж. Ограничимся одним.

— Кто он?

— Халин Владимир Петрович, бывший заведующий международным отделом ЦК КПСС. Проживает в Вене.

— Адрес?

— У него собственный особняк на Кестнер-штрассе, 22.

— Особняк охраняется?

— Разумеется. Пять охранников. Все бывшие офицеры КГБ.

— Ну что ж, — сказал я, поднимаясь со стула. Оставайтесь здесь. Может быть, мы сократим срок вашего покаяния. Во всяком случае, я настоятельно рекомендую вам воспользоваться гостеприимством этой святой обители. До встречи.

Через несколько минут мы уже были в келье настоятеля.

— Брат мой, — сказал я ему, — мы оставляем в вашем монастыре этого слугу Вельзевула. Я пришлю за ним, когда придет время.

— Но мы не имеем права задерживать его, если он захочет уйти.

— Он не уйдет. А если и уйдет, то идти ему теперь некуда. Спасибо вам. Прощайте.

У нас ушло несколько дней на получение австрийской визы, которую нам помогли оформить компаньоны Николаева. И вскоре я в сопровождении верных рексов спускался с трапа самолета в венском аэропорту. Мы остановились в отеле «Мариотт», неподалеку от особняка «товарища» Халина, и несколько дней провели на Кестнер-штрассе, наблюдая за приземистым двухэтажным особняком, окруженным высокой чугунной оградой, за которой был виден прелестный садик, где каждый день работал садовник, а на лавке возле фонтана постоянно сидел какой-нибудь здоровяк в сером костюме. Иногда в садик выходила молодая тяжеловесная (килограммов под девяносто) фрейлейн в белом крахмальном переднике, видимо горничная.

«ПРЕДСЕДАТЕЛЬСТВУЮЩИЙ ГИЛЬМАН СПРАШИВАЕТ ДИРЕКТОРА ЦРУ ДЕЙЧА: „ИМЕЕТСЯ ЛИ У ВАШЕГО ВЕДОМСТВА ИНФОРМАЦИЯ О СВЯЗЯХ МЕЖДУ БЫВШИМИ И НЫНЕШНИМИ ДЕПУТАТАМИ ДУМЫ И ДРУГИМИ РОССИЙСКИМИ ПОЛИТИЧЕСКИМИ ЛИДЕРАМИ С КРИМИНАЛЬНЫМИ КАРТЕЛЯМИ И ПРЕСТУПНЫМИ ГРУППИРОВКАМИ?“ „ИМЕЕТСЯ, - ЧЕТКО ОТВЕЧАЕТ ДЕЙЧ. — ТАКИЕ СВЯЗИ СУЩЕСТВУЮТ, И МЫ БУДЕМ СЧАСТЛИВЫ ПРЕДСТАВИТЬ ИНФОРМАЦИЮ О НИХ УВАЖАЕМОМУ КОМИТЕТУ“».

Из протокола заседания Конгресса США.

«Известия», 5 апреля 1997 г.

Так прошла неделя. Халин, судя по всему, из дома не выходил, а к нему приезжали только маленькие продуктовые пикапы. «Здоровяки» так же редко покидали особняк и только по двое. С каждым днем Богданов становился все мрачнее и мрачнее.

В тот вечер мы сидели в ресторане отеля и молча ужинали при свечах. Наконец, Богданов сказал:

— Дело гиблое, шеф. Это не институт. И нас только трое (меня он упорно не хотел считать активным штыком). И оружия нет. А главное, мы в чужой стране.

— Не психуй, спецназ, — холодно сказал я. — Если не видишь перспектив, уезжай. А я не уеду, пока этот выблядок жив.

— Ты, шеф, хочешь и сисю, и писю одной рукой обнять. Так не бывает. Особнячок не маленький, а мы не знаем даже, какой он внутри, и где этот друг там находится. В каких комнатах обитает.

Заговорил один из рексов, который свободно владел немецким и служил нам переводчиком:

— А что, если попробовать подлезть к горничной? Через нее можно было бы многое узнать.

Я посмотрел на него. Парень хоть куда. Высокий, стройный, сероглазый и светловолосый. Такие экземпляры водятся только в Германии и в Рязани. Я представил этого красавца на улице рядом с «австрийской телкой», как мысленно окрестил горничную Халина, и расхохотался.

— А что? — оживился Богданов. — Можно попробовать.

Фрейлейн приходила на работу в шесть тридцать утра, а уходила в восемь вечера. На следующий день в семь тридцать мы уже заняли диспозицию метрах в тридцати от особняка. В восемь ноль пять калитка с аляповатой баронской короной и девизом, выбитым на щите готическим шрифтом (бедный барон, знал бы он, что в его родовом гнезде будет проживать крупнейший деятель международного коммунистического движения и бывший завотдела ЦК КПСС), отворилась, и фрейлейн грациозно понесла свои девяносто килограммов по Кестнер-штрассе. Папик (такое прозвище имел находчивый реке) подмигнул нам и с видом ястреба, после длительного голодания заметившего в траве упитанную перепелку, ринулся за ней.

— Интересно, — сказал я, — клюнет австрийская телка на русского бычка?

— Не сомневайся, — усмехнулся Богданов, — она будет иметь дело со знатоком данного вопроса. Он стал мужчиной в тринадцать лет и с тех пор не переставал им быть ни на минуту.

— Как вернемся, выдашь ему дополнительную премию за габариты фрейлейн, — распорядился я.

— Баловство, — хмыкнул командир, — его только спусти с цепи, он здесь в Вене искоренит девственность, как безграмотность. Ладно. Пошли пивка хлопнем.

Папик пришел в гостиницу только в двенадцать ночи. Мы не спали и, как только дверь в его номере хлопнула, направились к нему.

Папик стоял возле минибара и жадно поглощал его содержимое. Вперемешку — шоколад, соленые орешки для пива, конфеты и вафли.

— Ну что? — спросил я.

Он сделал ладонью успокоительный жест.

— Как провел спецоперацию? Информацию добыл? — спросил Богданов. — И вообще, когда в Австрии демографический бум ожидается?

— Не все сразу, — сказал Папик, открывая банку с пивом. — Сегодня только установил тесные деловые отношения. А из информации только то, что ее зовут Магда. Магдалена.

— А что ж ты делал почти четыре часа?

— Устанавливал отношения, а потом беседовал о Моцарте. Кстати, она уже неплохо говорит по-русски. В воскресенье едем за город.

Прошла еще неделя. Папик исправно получал от Богданова шиллинги и убывал «на дело». Наконец, он сообщил, что завтра Магда освобождается раньше, потому что ее хозяин ужинает в ресторане.

В шесть вечера мы подъехали к особняку, и, когда Богданов уже начал тормозить, из знакомого садика выехал черный «мерседес», в котором помимо водителя сидели еще двое. Один на переднем сидении, а второй сзади. Богданов вел «мерс» профессионально, то отставая, то обгоняя, то прячась за идущие в одном ряду с нами автомобили.

Когда «мерс» подъехал к ресторану, мы увидели, что у входа Халина ждали еще двое. Один из них открыл заднюю дверцу, и человек в темном костюме вылез. Так вот ты какой, Халин. Затем все четверо (водитель остался в машине) прошли в ресторан.

— Как будем действовать? — спросил я.

Рексы молчали, а Богданов, пожевав губами, сказал:

— В ресторане брать бессмысленно. Будем ждать, когда выйдет. А там, как Бог положит. Ну-ка, Папик, убери водилу.

Мы отъехали за угол и встали так, чтобы можно было видеть «мерс». Папик вышел из машины, расстегнул рубашку и ослабил галстук. Шатающейся походкой он подошел и двумя руками уперся в багажник халинского «мерса». Водитель вышел из машины и сунул руку за пазуху. Несколько минут постояли. Папик старательно раскачивался из стороны в сторону, изображая смертельно пьяного «австрияка». Со стороны выглядело очень натурально. Водитель подошел к нему сзади и, обхватив за туловище, начал оттаскивать от автомобиля. Резко обернувшись, рекс ребрами ладоней нанес удары в области шеи. Водитель рухнул, а Папик мгновенно сунул ему руку за пазуху и вытащил пистолет. Затем обхватил его голову правой рукой и, сцепив руки замком, резко дернул вправо. Затем он подтащил труп к передней дверце и, как куль, сунул его на сидение. Усадил, положив руки покойного на рулевое колесо, и пошел по направлению к нам. Богданов поехал к нему навстречу и остановился шагах в десяти от «мерса». Папик сел в машину и передал ствол Богданову. Я протянул руку. Командир посмотрел на меня и усмехнулся: «Ну, что ж. Давай, гоновец. Покажи, что умеешь. Только по команде».

Я оттянул назад рамку, дослал патрон в патронник и положил ствол на колено. Прошел час. Вдруг подъехала еще одна машина, и два человека вылезли и, выйдя, встали возле нее, облокотившись о капот. «А это еще кто такие? — сказал Богданов и обратился ко мне. — По-моему, надо уходить. Противник получил подкрепление».

И в это время дверь в ресторан отворилась, и вышел охранник Халина, за которым следовал его хозяин и… Белкин. Я выскочил из машины и начал стрелять. Халин упал сразу же с дыркой во лбу, а Белкин зигзагами побежал от ресторана в сторону. Охранник молниеносно выхватил пистолет. Краем глаза я видел, что те двое, стоявшие возле подъехавшей недавно машины, тоже выхватили стволы, а к ним уже бегут мои безоружные рексы. Я успел выстрелить в Белкина, который пробежал еще два шага и упал лицом вниз, и в это время охранник открыл огонь. Что-то сильно ударило меня в грудь, и я почувствовал, как сознание быстро меня покидает. Последнее, что я услышал, это хлопки выстрелов и скрип тормозов подъехавших машин.

 

ЭПИЛОГ

Я очнулся на широкой кровати в комнате с белыми стенами. Грудь, стянутая бинтами, нестерпимо болела, а голова была мутная, как после похмелья. От левой руки отходила трубка, присоединенная к какому-то сосуду, установленному на высоком штативе, который располагался слева от кровати. Справа, в кресле, покрытом белым чехлом, сидел Кот и смотрел на меня грустным взглядом.

— Где я? — спросил я плохо слушающими губами.

— В частной клинике профессора Хафнера. — Он вздохнул и добавил. — Нарубил ты дров.

— Что с моими людьми?

— Убиты.

— Все?

— Все. Лежи спокойно. Потом поговорим.

Он встал, подошел к пульту, установленному в изголовье, и нажал кнопку. Через несколько секунд в палату вошла сестра со шприцем и, отсоединив меня от капельницы, сделала укол. Я почувствовал, как веки тяжелеют, а сознание отключается.

В клинике венского профессора я провел почти месяц. Все это время меня ежедневно навещал сотрудник «Центра» по имени Игорь, которого Кот, улетев в Москву в тот же вечер, оставил присматривать за мной. Мы практически ни о чем не разговаривали. Настроение было паршивое. Словно какая-то пелена с глаз спала, и я совершенно отчетливо понимал, каким идиотом оказался. Но больше всего меня угнетала смерть Богданова и его рексов.

Наконец, настал день, когда Игорь забрал меня из клиники и отвез в аэропорт. Через несколько часов мы уже были в «Шереметьево». Нас встретил незнакомый мне человек, который отвез меня в «Центр». Кот сидел в своем кабинете и читал какие-то бумаги. Когда я вошел, он встал из-за стола и протянул руку.

— С возвращеницем на родину. Садись. Кофе будешь?

Я отрицательно покачал головой и бухнулся в кресло. Все-таки слабость я еще ощущал, а полет вообще измотал меня так, будто я весь день разгружал вагоны. Кот сел напротив.

— Операция «Вельзевул» продолжается, — сказал он.

— Без меня?

Он кивнул головой.

— Да, ты раскрылся. Но тебе ничего не грозит. Мухи вряд ли полезут на тебя. Для них это слишком рискованно.

— Вот уж что меня беспокоит меньше всего.

— Напрасно. Жизнь все-таки занятная штука.

— Как вы оказались в Вене?

Кот стряхнул пепел, затянулся и задумчиво посмотрел на меня. Со стороны казалось, что он анализирует происшедшее и старается вычислить, где же он сделал ошибку. Я же знал эту ошибку. Ошибкой было то, что он привлек меня к операции и вообще к своим делам. Я был слишком неопытен и слишком слабоуправляем.

— Мы вышли на Халина через свои каналы и готовили его изъятие и транспортировку в Москву. Он мог бы многое рассказать. Мы наблюдали за ним несколько дней, и уже был готов план похищения. Я сам руководил операцией, и изъятие должно было произойти ночью, после его возвращения из ресторана. И тут мне докладывают, что Халина от его дома и до ресторана ведут какие-то люди. Пока вы дожидались его, мои ребята сфотографировали вашу машину, и я узнал тебя. Я выехал с группой через две минуты после того, как принесли фотографии, и опоздал всего на каких-то несчастных пять минут.

Он затушил окурок и закурил новую сигарету. Потом встал и заходил по комнате.

— Когда разгромили институт Любимова, мы сразу же поняли, чья это работа, и перекрыли «Шереметьево» так, что мышка бы не проскочила. После того, как самолет, на который у тебя был билет, улетел, мы еще двое суток держали под контролем все московские и питерские аэропорты. Я не учел, а точнее, не знал, что с тобой работают профессионалы. Иначе, мы бы тебя, конечно, перехватили бы. Но как ты вышел на Халина? Откуда ты узнал, что он один из тех, кого мы ищем?

— Я нашел Стрельбицкого. Он и вывел меня на Халина. Халин был его куратором в Политбюро.

— Где ты его нашел? Мы упустили его, и он ухитрился исчезнуть из Милана.

— Он скрывается в монастыре в двадцати километрах от Милана.

Кот с интересом посмотрел на меня.

— Ты знаешь, есть один закон природы, пока неизвестный современной науке. Так вот, все получается в строгом соответствии с этим законом. Примитивно и вульгарно его можно в данном случае выразить поговоркой: «Бодливой корове Бог рог не дает». Мы — профессионалы — в поте лица добываем информацию, которая непрофессионалу сама падает в руки. Природа даже в таких мелочах держит баланс. Да-а.

На следующий день я приехал в свой офис. Марина сидела за компьютером и что-то печатала. По ее лицу было видно, что она все знает про мои приключения. Поздоровавшись, я прошел в кабинет. Затем опять прошел в приемную. Встретил сочувственный взгляд.

— А где Вельзевул?

— Он умер.

— Отказался от пищи?

— Нет. Он покончил с собой. Через три дня после твоего отъезда.

— Каким образом?

— Бросился под машину, когда я вывела его гулять. Он ведь не мог понять, что его не предали вторично.

— А-а.

Я вернулся в кабинет, плотно закрыл дверь. Перед глазами прошел Винер, Богданов с рексами. Затем Вельзевул, виляя хвостом и преданно глядя мне в глаза. Я сел за свой рабочий стол и заплакал, по-детски размазывая кулаком слезы по щекам. Зазвонил телефон, но я не брал трубку, а он все звонил и звонил. Я взял себя в руки и поднес трубку к уху. Раздался голос Кота: «Алло. Это я. Жду тебя в институте».

 

Послесловие

Книга «Инквизитор» не является художественным произведением или политическим трактатом. Создание «Инквизитора» преследовало цель определить отношение различных представителей социальных слоев и психологических типов российского общества к окружающей нас действительности. После первого издания книги работала большая группа людей, которая опросила несколько тысяч человек и выявила весьма интересные факты, позволяющие предположить, что Россия уже упустила возможность широкого выбора модели своего развития. Мы преступили морально-социально-экономическую грань, за которой встали перед альтернативой: Темная Лошадка или кровавый социальный катаклизм. Причем, второй вариант становится все более вероятным, так как, во-первых, катастрофически растет количество людей, которым терять нечего, а во-вторых, что еще страшнее, в подсознании людей образовался пласт абстрактной ненависти, пока еще лишенной главной цели — врага. И продвижение НАТО на Восток явственно показывает, что образ внешнего врага в данной ситуации будет малоэффективен.