Первородная обитель была сложена из массивных белых глыб вязкого песчаника, который на поверхности ценился не хуже парового топлива, ну или сверкающих драгоценными камнями украшений. Инженеры Пурпурной гильдии использовали его бережно, создавая из данного материала исключительно элементы дорогостоящего декора. А здесь, в глубинах Нескучного моря, местные строители расходовали его с таким расточительством, что, увидев подобное, их земные коллеги наверняка бы лишились дара речи.

Глубина с лёгкостью переворачивала привычные ценности, обесценивая одно и возводя в ранг сокровища нечто совсем неприметное. Взять хотя бы то же золото. Мир Подземья совершенно не интересовал его манящий блеск. Зато за добрый фунт железного дерева ихтиан должен был трудиться целых сто часов. Впрочем, и сами люди навряд ли проявили интерес к тем же дымчатым грибам Соака, которые у подводных жителей считались изысканным деликатесом. Тысячи различий и противоречий. Сколько бы ихтианологи и исследователи морей не пытались уловить невидимую связь между людьми и нечеловеками, все попытки проваливались с треском. Они слишком разные. И это было самым простым и правильным объяснением.

Крошин хорошо помнил первые уроки по мореустройству. Таблицу градации хищников, пищевые цепочки и особенности глубоководной флоры. Всё было понятно и предельно ясно, до той поры, пока учитель не завёл тему рождения Горизонтов. Он ограничился всего парой предложений, а затем, не понятно по какой причине, перешёл к иерархической составляющей мира нечеловеков. Вот здесь-то строгая наука и дала трещину, погрузилась в вязкую трясину гипотез и предположений. Описав простейшие формы жизни Подземья и приблизительные размеры восемнадцати известных Горизонтов, преподаватель все чаще стал объяснять природу вещей расплывчатыми выражениями типа «возможно», «вероятно» и «скорее всего, но доподлинно не известно». Именно тогда Жуй Крошин, молодой курсант Первой подводной академии, почувствовал неприятное волнение. А случайная догадка все расставила на свои места. У ихтианов был свой опасный скелет в шкафу, и по этой причине они давали людям столько информации, сколько те заслуживали.

Лишь спустя десять лет, ученный Северо-западного центра Прорыва сэрг Крошин начал понимать, что его догадки не были пустым звуком. Морской народ нёс в себе реальную угрозу для человечества. Правда, существовала она только на уровне обычной гипотезы, которую никто не хотел воспринимать всерьёз. Ренегат хорошо помнил, как с пеной у рта доказывал коллегиальному собранию свою точку зрения, тряс перед пузатыми адмиралами толстенными трудами мореходов и сгнивших от кессонной болезни нырял, рисовал на доске Покинутый город, наугад указывая главный храм морских богинь, пересказывал легенды и заветы подземных хранителей. Он проделал титанический труд, и коллегия в итоге дала слабину, когда Крошин решился продемонстрировать им свои способности. И вот тогда толстопузы действительно ахнули, всплеснули руками и принялись чесать свои лысые затылки. А когда на сцену вышли ещё двое учёных, обладающие аналогичным умением, проект был окончательно одобрен завидным большинством.

— Святые мученики! Врата заперты! — надрывно, почти с отчаяньем взвизгнул Большой Ух.

— Грёбаные слизняки! Я так и знал, что это ловушка! — пнув створку вытянутых арочных дверей, рявкнул Хоаким. — Что скажешь, командир, это входило в твои планы? И что вообще у тебя на уме? Куда ты нас втянул?!

Возмущения были вполне предсказуемыми. И если уж на то пошло, Крошин давно ждал эмоционального всплеска от команды. Слишком мало информации, слишком много непривычных вещей вокруг. Подземье не просто давило, оно, не стесняясь, пожирало силы каждого из глубинщиков.

— Это храм Эла-Раоса, — едва слышно произнёс ренегат. — Конечная точка нашего рейда.

На лице мехиканца застыло недоверие:

— Хотите сказать, что обломки батисферы скрыты за этими стенами?

— Именно так, — согласился Крошин. — И скоро вы в этом убедитесь!

— Каким образом? — звериный оскал Хоакима стал только злее. Он не любил, когда над ним шутили и пытались сделать из него дурака. А сейчас создавалось именно такое впечатление.

Но Крошин словно не замечал витающего вокруг гнева.

— Зачем брать приступом крепость, когда можно просто постучать… и вуаля.

Он приблизился к вратам и ещё раз проверил свои внутренние рецепторы. Послал лёгкий сигнал брату и получил обратный ответ. Сжав руку в кулак, осторожно ударил по каменному дереву.

* * *

Такого громадного горизонта Михасу видеть не приходилось. Если бы у него было на то право, он назвал бы его Орионом — самой большой планетой солнечной системы. Но видимо, название у этого чуда природы уже имелось, и ренегат несколько раз произнёс его в переговорную трубу, перед тем как отдать последнюю команду.

Спустившись на нужную глубину, механик завис над опасной гранью, за которой начиналась пустота. Только сейчас он понял, что заземлить батисферу невозможно. Узкая кромка по краю, слева и справа только отвесная каменная порода, прожекторы вырвали из мутной пелены замершие куски металла. Михас попытался развернуть батисферу по кругу, но винты, работая на полную мощность, увязли в чем-то тягучем. Одиссей принялся беспомощно барахтаться на месте, будто муха, угодившая в варенье.

— Не надейся вытворить нечто подобное, здесь псевдо-плотность, — заметив потуги механика, сообщил Крошин.

— Какая плотность? — растерянно переспросил Михас.

Раньше он никогда не боялся Глубины. Даже когда слышал эти бесконечные байки о сходивших с ума глубинщиках и клыкастых подводных монстрах, обитающих в самых отдалённых частях пустых расщелин. А сейчас что-то изменилось. Словно внутри переключился какой-то неведомый тумблер, отвечающий за состояние страха. Михаса охватил настоящий ужас. Как бы удивительно это ни звучало, но он поверил. Вот просто так, взял и поверил в то, что Глубина — это не болезнь или выдумки болтунов и трусов, а нечто живое, способное говорить, мыслить, а главное, управлять теми, кто осмелился пожаловать к ней в гости.

— Пойдём, пора спускаться, — коротко скомандовал ренегат и направился к лунке.

Горизонт пропустил глубинщиков беспрепятственно и настолько легко, словно и не было никакого различия между водой и воздушным пространством огромного полукруглого зала.

Михас лишь вытаращил глаза и попытался ущипнуть себя, чтобы поверить, что все происходящее не пьяный бред, и он действительно видит то, что видит.

В Подземье шла кипучая деятельность. Вокруг суетились люди, заряжали оружие, распаковывали снаряжение, складывали в сторону болоны, а механик просто стоял и смотрел.

Массивные статуи, расположенные строго по периметру, выглядели пугающе. Тридцатифунтовые изваяния подводных богинь, вечных покровительниц Нескучного моря, способных хвалить и наказывать, убивать и даровать жизнь. Среди глубинщиков ходили разные слухи. Кто-то представлял их прекрасными русалками, иные считали, что они выглядят аналогично ихтианам или ещё уродливее, но на самом деле, догадки людей были далеки от истины. Высеченные из камня фигуры, облачённые в длинные балахоны, имели вполне человеческое обличье, за одним исключением — у них не было лиц. Глубокие капюшоны, слегка откинутые назад, открывали взору абсолютно ровную поверхность, лишь два небольших углубления там, где должны были быть расположены глаза, и больше ничего. Воздев руки вверх, статуи, будто просили кого-то неведомого, принося в жертву дарованные им подношения…

Широкий круг, невысокий бордюр, а внутри жертвенного кольца фрагменты некогда могучих подводных кораблей. Две батисферы, два стальных плавуна, как привыкли называть их ихтианы.

Механик осторожно приблизился к алтарю и попытался приглядеться к осколкам батисферы. Обугленные металлические детали, разорванные в клочья узловые провода — взрыв изменил алюминауф до неузнаваемости. Но главным откровением для него стал второй корабль. Сомнений не осталось — в расщелине Око-Луч погибло ещё одно судно Подводного флота. Но откуда оно взялось? И что за корабль-призрак? Михас даже не посмел строить какие-либо догадки. Хотя нет, одно предположение он все-таки сделал. Подумал, и сам испугался собственных мыслей. По его мнению, взрыв произошёл в результате банального столкновения. Невероятно, но именно такой вывод напрашивался, судя по характеру и степени повреждения батисфер. Они обе почти одновременно погружались в расщелину и умудрились столкнуться. Бред? Или истина?!

Невозможно! — остановил собственные рассуждения Михас. Их скорость не могла быть столь высока. Любой, даже менее опытный глубинщик, с курсовой скамьи знает и понимает, что погружаться в расщелину можно лишь слегка помогая двигателем, осторожно вымеряя каждый шаг. А здесь что же получается? Оба рулевых действовали, словно ополоумевшие…

Глубина. Обман. Манипуляция.

Нет, Михас не ошибся. Он мыслил в правильном направлении. Во всем была виновата эта чёртова Глубина. Это она заставила свершиться нелепую трагедию. И это она положила две батисферы на алтарь подводных богинь.

Подношения Покровительницам.

Но зачем? Ради чего?..

Отвечать на эти вопросы Михас не желал.

— Хватит пялиться, нам пора, — напомнил о себе Крошин.

Отряд был небольшим, всего семь нырял. Те немногие, кому удалось побороть страх, усталость и глубинную болезнь, способную разорвать сосуды человека на части. Именно из-за этого препятствия из шестидесяти до цели добрались всего семеро. На пути погружения Михас с замиранием в сердце наблюдал за плавающими трупами. Неподвижные тела, словно морской мусор, нервно вздрагивали, но механик знал наверняка — в них не осталось и толики жизни.

— Готовы к передвижению, сэрг, — уставшим голос отчеканил один из нырял.

— Замечательно, — согласился Крошин. Но отдавать следующий приказ он не спешил.

Подняв вверх указательный палец, он задумчиво прищурился, затем громко досчитал до десяти и указал на огромные узкие врата.

Глухой стук нарушил сокровенную тишину зала.

— Открыть, — приказал ренегат.

Нырялы поспешили к воротам, и немного повозившись со сложным замком, открыли одну из створок.

Михас уже не мог удивляться. Внутрь храма в окружении команды Одиссея вошёл ещё один ренегат специального корпуса Подводной Академии Жуй Крош.

* * *

Хранитель двигался медленно. Опираясь на посох, он часто останавливался, тяжело дышал, а на крайних улицах начал сильно прихрамывать. Вскоре он остановился и попросил немного отдохнуть.

— Что, не узнаешь меня? — заметив растерянный взгляд ихтиана, поинтересовался Баалгур.

— Прости, хранитель, просто все слишком сильно изменилось, — делая паузы между словами, ответил Анук.

— Да, ты прав, — кивнул тот, — теперь все иначе. Мир словно застыл, покрывшись паутиной ненужности. Опасное время, предтече новому отрезку жизни. Только вот какой она будет, к сожалению, от нас не зависит.

— Тогда зачем вы нам помогаете? — внезапно вмешался в разговор Кимпл. — Не верите, что мы сможем им помешать?

Хранитель покачал головой и посмотрел куда-то вверх, а затем, почесав подбородок, сказал:

— Я не говорил, что ваши действия бессмысленны. Я лишь предположил их последствия.

— И в чем же разница?

— Разница в том, что все мире имеет цикл, начало и конец. И какие бы поступки вы или ваши собратья не совершили, все придёт к логичному завершению, которое не зависит от ваших желаний и возможностей.

Кимпл недоверчиво усмехнулся и скрестил руки на груди.

— Получается, ренегату в любом случае не удастся заполучить ваш мифический ключ?

Разговор опять переступил зону реальности и вымысла.

Пожав плечами, Хранитель выдержал паузу.

— Вовсе нет. Ваш враг может овладеть Даром, он даже может разрушить храм и уничтожить Пустой город, но все это не сделает его богом.

— Но это сделает его могущественным убийцей! — не сдержал возмущений бригадир.

— Пусть так, — цыкнул языком хранитель. — Только ведь, век зла не так долог, хотя и весьма болезнен.

— И вы готовы вот так просто рассуждать об этом, совершенно не волнуясь, что миру угрожает настоящий хаос?

В ответ хранитель закатал рукав и продемонстрировал тонкую плеть предплечья.

— Жаль, что ты не видел меня раньше, пришелец. Я был гораздо сильнее, а мой ум мог предвидеть многое, заглядывая в завтрашний день. Но моё время ушло безвозвратно. Даже если бы я пожелал, не смог бы помочь вам больше чем сейчас. Но… проводник не может стать бойцом. Остальное ляжет на ваши плечи.

— Так просто? — развёл руками Кимпл.

— Жизнь вообще простая штука, пришелец. И не стоит думать иначе.

Бригадир кивнул, соглашаясь с довольно скупыми доводами Баалгура.

— Скажите, а как именно выглядит этот самый ключ? В чем состоит его сила?

Хранитель пожевал беззубым ртом и вновь расплылся в кривой улыбке.

— Мне это не ведомо. За все время служения, я так и не осмелился открыть Запретные врата. А когда Покровительницы изгнали ихтианов, я стал обходить обитель тайны стороной.

— И в чём же причина?

— А ты ещё не понял? Разве ихтиан не отрыл тебе позорное бегство своего народа?

— Хотите сказать, что Дети глубин продолжают охранять подступы к ключу.

— Вот ты и ответил на свой вопрос, пришелец, — Хранитель приподнялся и сделал несколько шагов в сторону узкой вымощенной дорожки. Оглянулся и призывно кивнул.

— Мне очень страшно, — внезапно прошептал Анук, пытаясь унять дрожь. В его памяти возник образ того ужасного создания, что заставило их много часов назад бежать без оглядки.

Баалгур тихо крякнул и молча захромал в сторону храма.

— Не лезьте в пекло. Идти на пир к смерти… неслыханная глупость.

— Ты прав, Древний, но лично у меня нет выбора. Если я хотя бы не попытаюсь, то оба наши мира получат очень грозного врага, — неутешительно объяснил бригадир.

Крошин долго смотрел на своё отражение. Те же глаза, нос, очки в тонкой оправе и недельная щетина. Разве что взгляд более рассеянный, не привыкший к устойчивому полумраку.

— Я не рассчитывал на твою помощь, брат, — наконец произнёс Крошин. — Думал, не успеете разобрать завал к сроку.

— Но мы смогли, — ответил Еж и тоже улыбнулся. И хотя плотная маска скрывала нижнюю часть лица, морщины у глаз собеседник заметил без труда.

— Но главное, что мы снова вместе. Здесь и сейчас.

— Это верно. Жаль только брат не дожил до этого дня, — голос Ежа заметно дрогнул.

Подсев ближе, Жуй положил брату руку на плечо.

— Ты ведь знаешь, он отдал жизнь ради нашего общего дела. И пускай эта чёртова Глубина ликует, мы отомстим за него.

— Думаешь, мы сдюжим?

— У нас просто нет выбора, брат, — Жуй Крошин попытался улыбнуться, но вместо улыбки из-под сетчатой маски проступила уродливая гримаса.

Они слишком долго шли к своей цели, чтобы отступать, и отдали слишком много сил, чтобы пытаться усомниться в собственном превосходстве.

… В семье их родилось трое. В один день, в один час. В тот вечер берег Нескучного моря поглотила морская пучина и выплюнула на песок добрую сотню дельфинов. Люди в отчаянье молили Неведомых праведников, а шторм все усиливался. И казалось, достаточно лишь пары минут, чтобы гигантская волна накрыла маленький городишко. В тот самый миг, когда последняя надежда разлетелась в щепки вместе с главным маяком мыса Лон-коста, море внезапно отступило. Измученная мать откинулась на подушку и испустила дух, а новорождённые в один голос известили людей о своём прибытии в этот грешный мир.

Дети росли обособленно, словно вокруг существовали только одни они. Играли отдельно от остальных детей и посторонних в свой круг никогда не пускали. Годам к семи они даже выдумали собственный тайный язык. На самом деле это произошло намного раньше, но именно к этому возрасту он сформировался в настоящую систему. В школе сверстники окрестили братьев дельфами за их постоянное «гиканье» и «аканье», а после и вовсе перестали замечать странных братьев, потеряв к ним всякий интерес. Однако произошло это не сразу, а после одного весьма примечательного случая.

В один из солнечных весенних дней, под весёлые насмешки и обидные окрики братья Крошин, как всегда, возвращались домой по улочке Подмастерья. Обняв толстые учебники, они словно вымуштрованные солдаты шли стройным редком, низко опустив головы. Идти до дома было не так далеко, но они, ускорив шаг, отчего-то свернули в проулок. Так решил их лидер Жири, а Жуй и Еж с ним беспрекословно согласились. Последнее время местные ребятишки стали выходить за рамки словесных издевательств и на прошлой недели братьям Крошин в спину полетели не просто грязные ругательства, а здоровенные картофелины. Поэтому мелькать перед глазами обидчиков теперь становилось довольно опасно.

Жири рассудил правильно, ошибся лишь в одной маленькой детали. Быстрый шаг сорванцы расценили как попытку бегства, и не раздумывая, кинулись следом. На этот раз в спину братьев Крошин полетели даже не картофелины, а кое-что покрепче. Здоровенные угли и булыжники. Под весёлый свист и улюлюканье подростки загоняли беспомощных жертв в угол.

Тупик обнаружился через несколько кварталов. Он внезапно возник перед испуганным Жири, заставив того затравленно уткнуться в стену ближайшего дома. В этот самый момент один из камней угодил Жую в спину. Вскрикнув, мальчик упал на колени и заплакал, но не от боли, а от жгучей обиды.

Они ни в чем не виноваты! Тогда за что такое отношение?!

Следующим, кто получил обидный пинок в спину, был Еж. Только в отличие от брата, ему достался удар посильней. Упав на пыльную дорогу, он почувствовал, как из носа хлынула кровь. Возможно, именно это и стало последней каплей, вызвав у Жири настоящий гнев. Отбросив в сторону книжки, он кинулся на помощь братьям. Но его остановили цепкие руки двух крепких парней. Выкрутив ему руки, они попытались хорошенько проучить самого прыткого дельфа.

Ударам не суждено было достигнуть цели. Жири потом долго вспоминал этот случай и никак не мог взять в толк, какой именно поступок заставил его раскрыть дремавший в нём талант. Даже не талант, а истинную силу. Буря вырвалась внезапно, откинув в стороны оглушённых обидчиков. Этого оказалось достаточно, чтобы ребятня кинулась врассыпную.

Уже дома Жири всю ночь бросало то в жар, то в холод. Тогда он не знал, что спасение не было обычной случайностью. Братья так и не решились рассказать о случившемся отцу, а тот, в свою очередь, заметив синяки, не задал ни единого вопроса. Посадив детей за стол, он достал сваренную из вяленной рыбы похлёбку и тихо произнёс: «Жуйте, Жрите и Ежте»…

После смерти жены, он возненавидел собственные чада и выказывал нелюбовь при каждом удобном случае…

Спустя десяток лет талант братьев Крошин раскрылся полностью.

Для заслушивания проекта Аргонавт выделили не тесный и душный кабинет. Отнюдь. Представители корпорация собрали целый конференц-зал с десятком рядов кресел, высокой сценой и деревянной стойкой. До заседания оставалось не так уж много времени.

Жуй копался в записях, Еж устало позёвывал, и только Жири пытался силой мысли сдвинуть чернильницу, стоявшую в опасной близости от края стола.

— Пустая затея, — заметив потуги брата, сказал Еж.

— Отстань. Не мешай экспериментировать!

Жири был самым упрямым из Крошинов. Даже когда все вокруг твердили ему в один голос прописные истины, он умудрялся выбрать противоположное.

— Хорошо, допустим, тебе удастся это сделать. Что это изменит? Пойми, ты потратил столько времени на пустую забаву, фокус, которому не найти применения в Подводном мире, — отложив бумаги, здраво рассудил Жуй. Любимая привычка любую мелочь подвергать жёсткому сомнению и на этот раз взяла верх.

Жири только отмахнулся и, бережено подняв чернильницу и выставив её на всеобщее обозрение, словно в его руке оказался знаменитый восточный брильянт гор Агги, не спеша произнёс:

— Вот это, не просто ярмарочный предмет. Это настоящий прорыв. Только освоив науку управлять материальным миром, мы сможем покорить морской мир!

— И в чем же соль? — не понял Еж.

— Соль в том, что борьба с Глубиной — это не противостояние с психическим расстройством или саморегуляцией сознания… Это в первую очередь умение побеждать врага на его поле, его методами.

В ответ оба брата удивлённо переглянулись.

— Хочешь сказать, наши навыки ничего не стоят? — первым откликнулся Жуй.

Поставив пепельницу обратно на стол ещё ближе к краю, Жири скрестил руки и немного подумал. Через какое-то время лекторским тоном принялся объяснять:

— Наши умения безусловно очень цены, но чтение мыслей и невероятно высокий порог сопротивляемости — еще не панацея от всех болезней. Да мы можем вызывать у людей приступы головокружения, а при идеальных условиях и настоящий болевой шок. Только этого недостаточно…

Оппоненты заметно нахмурились.

— Недостаточно для чего?

— Для того чтобы дать открытый бой Глубине, — всплеснул руками Жири. — Да как вы не поймёте, мы имеем дело не просто с аномальными подводным зонами, куда лучше не совать свой нос. Глубина не искажение пространства или некая звуковая яма. Она живой организм. А с живым организмом мало одной стратегии, нужен весь арсенал возможностей. Вспомните про седьмой признак!

Ответом вновь стала тишина и наполненные искренним удивлением взгляды.

— Еж, скажи, разве не ты спорил со мной, пытаясь доказать противоестественность показаний глубинщиков. А ты, Жуй, ведь это именно ты с пеной у рта доказывал мне, что подводные завихрения не могут вызывать выверенные удары на подсознание…

— Показания выживших слишком противоречивы. Мы до сих пор не можем однозначно утверждать, что существует седьмой признак. И он действительно осязаем. Возможно это всего-навсего последствия галлюцинаций и страха, — попытался поспорить Жуй, но было видно, что сомнения уже берут над ним верх.

И Жири не смог не заметить этого. Он слишком хорошо знал своих братьев.

— Возможно ты прав. Но у меня есть неоспоримые доказательства, что это не исключение из правил, а истинная природа Глубины. Она живая и если её разозлить, то Семёрка покажется всем рождественской сказкой!

Его кулак резко опустился вниз. Хлопок был такой силы, что чернильница звонко подскочила вверх и с грохотом упала. Вязкая жидкость растеклась по полу неприятным мрачным пятном.

— Ты не стал бы так утверждать то, чего никогда не видел, — напрягся Жуй. Уже тогда он знал, что брат находится на пороге великого открытия и обратной дороги у них не будет.

Зал был небольшим и имел строгую форму квадрата. Но это была лишь видимая часть айсберга. На самом деле, истинную геометрию зала скрывала темнота. Расставив по углам элюмины, Еж покопался в сумке, извлёк медузный осветитель, потряс его в руке и слегка подкинул вверх. Источающие приглушенный свет морские существа обитали в Нескучном море повсеместно. Однако чаще они встречались в центральных частях глубоководья, где располагались самые страшные разломы и трещины. Всего за пару лет ловцы светляков наводнили чёрный рынок таким редким товаром, как ослепляющие медузы и огненные коньки. Неприхотливые в использовании коньки являлись настоящими поглотителями света, а когда оказывались в полной темноте, они щедро источали приятный оранжевый блеск. А вот Ослепляющие медузы не просто светились, а умели парить над землёй. Наполненные специальным газом, они оказались куда эффективнее механических изобретений Объединения инженеров. В отличие от даров моря механические фонари и ручные светяги были не такими долговечными в работе и частенько ломались под влиянием излишней сырости. Ученные называли этот эффект окисьразложением и беспомощно разводили руками, советовали пользоваться чем-то другим.

Медуза, воспарив над глубинщиками, принялась осторожно мерцать. Сначала неуверенно, а потом все ярче и ярче. Чем выше поднимался светоч, тем отчётливее вырисовывались границы гигантского зала. Стены сужались к потолку и сходились в единую точку.

— Смотри, Еж, — брат указал на пирамиду, — всё, как и говорил Жири.

— Да, верно, — согласился Жуй. — Только он один знал истинную опасность Подземья.

Нырялы, тем временем, рассредоточились по залу и, не опуская оружия, следили за двумя параллельными дверьми, ведущими в самое сердце храма.

— У меня от этого места мурашки по коже, — тихо, едва слышно произнёс Большой Ух.

Но ему так никто и не ответил. Всем присутствующим здесь было плевать на дрожь в коленях и голосе.

После того как две группы глубинщиков объединились, связной окончательно убедился в ошибочности своего предательства. Но к сожалению, что-либо изменить Гилфрид был уже не в силах. Истина заключалась в одном простом утверждении: пока он находится на стороне ренегата — он жив. А умирать ему совершенно не хотелось.

Поправив лямку стреломёта, Большой Ух осторожно погладил холодный металлический бок оружия. С ним он чувствовал себя немного увереннее. Но лишь немного. В остальном же, тревожные мысли сильно завладели разумом. Именно они подсказали хозяину единственный способ вырваться из этого кошмара. И оружие было единственной возможностью осуществить достаточно смелый или лучше сказать безумный план.

Пересчитав возможное количество противников, Большой Ух в сотый раз достал из комбинезона часы. Они наконец-таки возобновили свой ход. Правда теперь стрелки двигались не в привычном, а в обратном направлении. Но Гилфрид не видел в этом ничего плохого. Напротив, это был очень даже хороший знак, потому как теперь Большой Ух знал точное время, когда ему суждено вырваться из этого ужасного круга. И он верил, Неведомые мученики обязательно помогут ему в этом.

* * *

Хранитель проводил их до ровного ряда остроконечных домов и попрощался. Он исчез в пустоте узких улочек, когда над городом расцветал голубоватый расцвет. Именно расцветал, а никак иначе. Пробуждение кристаллов было подобно распускающимся цветам, которые способны поразить очарованием любого, даже самого искушённого ценителя красоты. И хотя здешняя красота была не столь яркой, она не казалась менее привлекательной. Вместо разнообразия красок подземный мир использовал сочетание тысячи оттенков и ловко играл ими, то погружая в тень, то заставляя переливаться на фоне серых, малиновых и лазурных стен туннелей.

— Мои предки хотели расширить эту часть города до самого порога обители Покровительниц, — с грустью произнес Анук, оглядывая такие знакомые грани старых домов. Теперь, при свете дня, наружу, словно из панциря, стали выглядывать всяческие изъяны. Все-таки Фарт не был таким идеальными, каким хотел казаться изначально. Многочисленные трещины, пробившиеся сквозь песчаник пучки серого мха, запустение и разруха. Эти покинутые жилища существовали только благодаря последнему хранителю. А может быть, медленно умирали вместе с ним.

— Считаешь, что Баалгур прав, и внутри находится монстр? — Кимпл перевёл разговор в нужное русло.

— Я уверен, — прогнав нахлынувшие воспоминания, ответил ихтиан. — И человеки тоже там…

Он уверенно двинулся в направлении врат, когда рука глубинщика остановила его, одёрнув назад.

— Не будь столь опрометчивым.

Жизнь, она как раскрытая книга, с одной только разницей — её всегда можно перелистнуть на несколько страниц назад, но никогда не получится заглянуть вперёд и узнать счастливый или не очень конец. Но вспоминать прошлое, такой роскоши Рут Кимпл не мог себе позволить. С того самого момента, как покинул приют Святой Антоники, он поклялся, что начнёт жизнь заново, но увы, сдержать обещание оказалось куда сложнее, чем попытаться изменить себя. Он выкорчевал собственное «я», забыл жестокие правила и боль, разрывавшую сердце, но не смог сделать самого главного — так и не избавился от знаний, наполнявших мышцы. Долгие годы из него делали профессионального убийцу. Как можно оставить такую непосильную ношу?

Обмотав тонкое лезвие ножа старыми лохмотьями, бригадир попытался нанести простой разящий удар. Лезвие упёрлось в камень, скользнуло, но справилось с задачей. Однако Кимпл остался недоволен. Самодельная рукоять не выдерживала никакой критики.

— Ты, правда, собираешься их убить? — робко поинтересовался ихтиан.

Не отвлекаясь, Кимпл нанёс очередной удар, который вышел более удачным.

— А у тебя есть другие варианты?

Ихтиан напрягся, помялся на месте, отошёл в сторону, а потом вернулся и быстро выпалил:

— Я считаю, нам не стоит этого делать. Глубина сама способна защитить себя! К чему вмешиваться в дела великих сил? Зачем?

— Ты боишься, — посмотрев Ануку в глаза, заключил бригадир. — Тебе безумно страшно. Понимаю.

Ихтиан сглотнул.

— А тебе разве нет? Ты разве не боишься смерти? Нет, не так… Разве ты не боишься быть растерзанным ужасным чудовищем? Или сойти с ума от одного взгляда на лик морских богинь? Нет?! А мне безумно страшно. Страшно услышать внутри себя голос, который скажет, что я недостойный сын Подземья, что пришёл мой час, и мне пора покинуть этот мир, переродиться в крохотного планктона.

— А что если всё совсем не так?.. Об этом ты не задумывался? Мы все считаем Глубину всесильной, но знаешь, бывает, что даже боги иногда подвержены забвению. Не знаю почему это происходит, только это чистая правда.

Тревога в глазах ихтиана сменилась задумчивостью:

— То есть ты полагаешь?..

— Я полагаю, Глубина хотела, чтобы ты помог ей и привёл меня сюда. Без нас ей не справиться, какой бы могущественной она не была раньше.

* * *

Стены зала-пирамиды были украшены множеством длинных рисунков: долгие столетия рождения и развития, славные поступки и смерть подводной расы, великая история ихтианов от начала и до самого конца. Бесконечная линия взросления подводного народа. И на каждом из рисунков неизменно присутствовали три покровительницы — тощие фигуры в просторных балахонах. Их лица, так же как и у статуй, были скрыты непроницаемыми капюшонами, но это не мешало им строго следить за горстками самоотверженных сынов Подземья. Ихтианы собирали кристаллы, а справедливые богини помогали им, уберегая от диких существ. Маленький народ возделывал города под присмотром покровительниц, созидал и властвовал, принося дары свои вечным наставницам.

— Ты это видишь? — затаив дыхание, спросил Жуй, когда светящаяся медуза достигла вершины.

— Невероятно, — вздохнул Еж. — Но наш брат был прав. Абсолютно прав. Всегда и во всем.

— Их боги жили рядом с ними. Они живые, представляешь. Из плоти и крови.

— Но поверить в это просто невозможно.

— А придётся!

Присев на одну из каменных плит, Михас потёр уставшие ноги. Мышцы свело судорогой и теперь неприятно покалывало изнутри.

— Выглядишь неважно, — Мехиканец вынырнул из полумрака и одарил механика внимательным взглядом.

— С каких это пор ты печёшься о моем здоровье? — удивился последний.

— С тех самых пор, как ты переплюнул нас всех, — оскалился Хоаким. — Скажи, из какой скверны ты выволок ещё одного ренегата, а?

Михас улыбнулся:

— Я? Его? Ну уж, дудки, это скорее он вытащил меня из такого дерьма, что и вспоминать страшно.

— Вот как? — мехиканец устало помял шею. — Интересный расклад.

— Слушай, может быть ты все-таки объяснишь мне, что здесь происходит? И где, разорви моя печёнка, Кимпл и Ольга?

Неудобный вопрос ненадолго повис в воздухе, пока мехиканец устало не зевнул и не ответил:

— А это тебе лучше уточнить у своего нового друга, Михас. Кстати, можешь обратиться к любому из них. Думаю, если они захотят, то даже покажут тебе живые картинки прямо в твоей тупой башке, — и пошевелил пальцами около виска.

— Ты это о чём? — не понял механик.

— Спроси, и узнаешь, — ядовито улыбнулся Хоаким.

* * *

На суше людей со сверхспособностями явно недолюбливали, считая их выходки опасными фокусами. Под водой и того хуже — их люто ненавидели, представляя порождениями самой бездны. Хотя зачастую они могли не так много. Казалось бы, ну что тут такого, читать мысли и угадывать предметы за ширмой. Слегка сдвигать спичечные коробки могли во все времена. На ярмарках и цирковых представлениях выделывали и не такое. Но это были обычные шарлатаны. А вот настоящие менторы обладали совсем иными знаниями, не связанными с ловкостью рук и заготовленными заранее постановками. Именно эти способности и ассоциировались у глубинщиков только с одной подводной напастью — мразевой болезнью. Истинные менторы умели воздействовать на человека с такой же лёгкостью, как глубина поглощала неопытного ныряльщика. Вероятно, именно по этой причине их зачастую и называли отпрысками мрака. Грубо и справедливо, так полагали почти все. А их умение считалось истинным проклятием. И что самое удивительное — для менторов не существовало защитного порога. Они, в отличие от тех же самых нырял, абсолютно не ощущали влияния аномальных зон. И вот именно этот феномен был для учёных очередной неразрешимой загадкой подводного мира.

Закончив изучение наскальной живописи, Жуй сделал несколько пометок в блокноте и убрал его в рюкзак.

— Скажи, а что насчёт бригадира? Он, действительно, так опасен?

— Безоружный, думаю, не очень. А вот если…

— Никаких если, Жуй, — перебил его брат. — Я предупредил Кика и Ромбла. Они надёжные ребята, способные оказать нашей общей проблеме достойную встречу…

— Только не забывай, наши достойные ребята перенесли сигма-погружение, после которого полагается, как минимум, курс месячных восстановительных процедур, — не согласился ренегат.

— И что ты предлагаешь? — надув щеки, злобно огрызнулся Еж. — Ты же знаешь, у нас не так много времени!

— Я просто стараюсь оценить силы наших бойцов, и того, кто следует за нами, — сохраняя спокойствие, попытался объяснить Жуй.

— Ах, оценить?! — не на шутку взбеленился брат. — Тогда позволь тебя спросить, какого левиафана ты не решил эту проблему раньше?! Зачем медлил? Уверен, у тебя было предостаточно возможностей, чтобы вспороть ему кишки, до того как одна сучка помогла ему бежать!

— Я почти дотянулся до него, — попытался оправдаться ренегат. — Ещё чуть-чуть, и он принял бы нашу сторону.

— Почти? Что ж, замечательно! Ты попробовал, но не вышло! Поэтому прошу тебя, в память о нашем брате, заткни свою пасть, и пусть мои люди самостоятельно решат то, что не смог решить ни ты, ни сопровождавшие тебя куклы!

— Договорились, — с обидой в голосе ответил Жуй.

— А теперь давай вернёмся к поиску ключа — нам осталось всего три зала. Ведь по твоей милости мы совсем не располагаем временем, братишка.

Ренегат недовольно заиграл скулами. Еж всегда умел найти слабую точку и кусать в неё до посинения.

Хоаким всегда полагал что неврастеники — страшные люди, непредсказуемые в поступках и непоследовательные в суждениях. Или если выражаться привычным языком, лживые и трусливые ублюдки, за которыми нужен глаз да глаз. Ну а в идеале, полная изоляция в каком-нибудь сыром и вонючем карцере. Но за неимением лучшего пришлось контролировать своего подопечного не только словом, но и делом.

Изменения в поведении Гилфрида он заметил давно. Ещё на переправе через превратное озеро связной начал нервничать больше обычного. И дело здесь было не в банальной боязни за собственную шкуру, вовсе нет. Его поведение напоминало первый признак, а это был весьма скверный знак. И следующие проявления мразевой болезни не заставили себя долго ждать. На привале, когда ренегат издевался над истерзанным телом Ольги, Гилфрид замкнулся. Отсев подальше от костра, он достал из кармана свои чёртовы часы и принялся с ними разговаривать. Не то чтобы громко, но вполне слышно. Он нашёптывал им какую-то белиберду и затравленно оглядывался по сторонам.

Тогда Хоаким насторожился, но настоящие изменения в поведении связного начались в храме. Держась обособлено ото всех, он принялся смеяться и вздрагивать невпопад. Его настроение, словно взбесившийся на родео бык, заставляло Большого Уха то резко оборачиваться, то гордо выпрямлять спину. Мехиканец хорошо знал подобное поведение. Связного медленно поглощала Глубина. Вторая или третья стадия, сомнений быть не могло.

«Будь моя воля, я вырвал бы у тебя стреломёт вместе с руками, чокнутый псих», — подумал Хоаким, приближаясь к Гилфриду. Он принял решение, и не собирался отступать.

Взмокшие пальцы нащупали предохранитель, щёлкнули и потянулись к спусковому крючку. Один миг, десять целей и полный магазин. Главное не промахнуться. Главное приложить все усилия и бежать, бежать без оглядки… Часы отсчитывали неправильное время, а сердце ускоряло и без того стремительные секунды.

«Я смогу. У меня получится. Начну стрелять, они все попадают, и сразу к выходу», — просчитывал про себя Гилфрид. Ему было безумно страшно, но он решился на побег. У Кимпла получилось, и ему тоже повезёт. Нужно просто решиться!

Тиканье стало громким, невыносимым, оглушительным.

Пять, четыре, три, два…

Гилфрид досчитал до конца и попытался поднять стреломёт, прицелиться. Такая малость, такая сущая ерунда, и обратного пути уже не будет. Если бы не… Если бы тяжёлая рука не потянула оружие вниз. Лямка на шее врезалась в кожу, вызвав приступ боли.

— Ты что творишь, урод?! — рявкнул Хоаким.

Великолепный, безупречный план побега рухнул в одночасье.

— Пусти! Я все равно сбегу! Не собираюсь идти дальше! Я не хочу умирать! Слышишь? Не хочу!

Язычок предохранителя вернулся на место.

— Да плевать мне, чего ты хочешь! — процедил сквозь зубы мехиканец. — Мы выбрали свой путь и пойдём по нему до конца… А если ошибся с выбором, то это твои проблемы. Поздно что-либо менять!

— Нет, не верю, — на глазах связного выступили слезы — крупные, обидные, детские.

Почему его не могу отпустить? Просто отпустить на все четыре стороны.

— Отдай стреломёт, — коротко приказал Хоаким.

И Большой Ух подчинился. Не мог не подчиниться. У него просто не осталось сил ни для сопротивлений, ни для достойного ответа.

— Если попытаешься или подумаешь о чем-то подобном, голову оторву.

— Отпустите меня… — промямлил в ответ связной.

— Легко, — внезапно согласился Хоаким и достал нож.

Гилфрид испуганно ойкнул. Находящиеся вокруг глубинщики словно специально не замечали их разговора.

— Что, уже не хочется уходит? — оскалился мехиканец.

Ответом послужили короткий вздох и протяжный стон. А потом раздались приглушенные выстрелы. Тот, кто шёл по их следу все-таки нарвался на засаду.

* * *

Ворота в храм были отрыты. Статуи задумчиво взирали на белоснежные улицы города. Тихо стрекотали жуки-ползуны, а изнутри приветливо манил лазурный свет самого большого подводного Горизонта. Но все это была обмачивая идиллия.

Ромбла подал знак Кику, и тот ответил коротким кивком. Перехватив поудобнее стреломёт, Ромбла подполз чуть ближе к выходу, спрятался за алтарь, затаился.

Тишина радовала недолго. Теперь она откровенно раздражала. Ждать не понятно чего, не понятно когда. Кик тоже сменил позицию — перебрался поближе к воротам. Отсюда хорошо просматривалась дорога и часть ближайших домов. Великолепный вид! В приглушенном свете все просматривалось ярдов на пятьдесят, а может и больше. В таких условиях приблизиться к храму незамеченным было нереально. Поэтому, недолго думая, нырялы решили караулить по очереди. Отдых минут по тридцать, затем смена.

Тяжёлое погружение, почти на грани невозможного, давало о себе знать. Веки, наполненные усталостью, туманили взгляд. Ромбла зевнул и устроился поудобнее на каменном полу, позволил себе закрыть глаза. Он спал немного, каких-то пару минут, а когда проснулся, ничего не изменилось. Тишина не стала более вкрадчивой, и шум жуков-ползунов не сделался громче. Он рискнул высунуться из укрытия и найти приятеля. Тот сидел на своём месте и наблюдал. Все в порядке, все идёт своим чередом.

«А может быть, и нет никакого врага. Возможно, его сожрала какая-нибудь морская гадина», — рассудил ныряла и попытался задремать. Но сон как рукой сняло. Усталости не осталось, лишь неприятное чувство непонятного волнения.

Ромбла вновь посмотрел на Кика. Никакого повода для беспокойства, но затвор все-таки щёлкнул.

«Это все Глубина. Только эта тварь может так пугать на пустом месте».

Нырялы почти не испытывали болезненного воздействия. Никаких стадий, видений, галлюцинаций. Но вырвать из них нервозные ощущений не могли даже ужасные препараты, которыми пичкали юных глубинщиков.

Побарабанив пальцами по стреломёту, Ромбла понял, что ожидание невыносимо. Он осторожно пробрался к параллельным створкам, попытался привлечь внимание приятеля. Но тот почему-то не откликнулся — уставился в одну точку и следил за дорогой.

«Интересно, что он там увидел?» — недоумевал Ромбла.

Подполз ближе, потянул Кика за плечо. Безжизненное тело завалилось набок — в шее зияла широкая кровоточащая рана.

— Сука, где ты?!

Подскочив на месте, ныряла резко обернулся. Быстрая тень мелькнула и исчезла в полумраке зала.

— Тварь!

Ныряла не стал стрелять. Он метнулся в сумрак и прижался к остову обугленной батисферы. Выглянул, осмотрелся — никого, вновь переместился. И так несколько раз. Он был уверен, что не упустит убийцу. Перебежал в противоположную часть зала. Сократил расстояние и встал напротив предполагаемого места нахождения глубинщика.

Теперь надо немного подождать и…

Убийца выскочил навстречу, но выстрелить ныряла не успел. Удивление заставило его остановиться и слегка замешкаться. Подняв лапы вверх, перед ним стоял обычный ихтиан. Не капитан-бригадир, а худой беззащитный нечеловек. Такого не то что застрелить, одни ударом перешибить можно.

— Я не виноват, я просто хотел… — взмолился Анук.

— Кто это сделал?! — цыкнул на него Ромбла.

— Я.

Горячая кровь хлынула наружу, залив шею. Ромбла слишком поздно понял, что произошло, и отреагировал тихим хрипом, который захлебнулся в нелепом взмахе руками.

Кимпл ослабил хватку и опустил тело на землю, позволив ныряле сделать последний вздох.

— Он что, мёртв? — сцепив ладони, ихтиан испуганно выглянул из-за плеча бригадира.

— Не знаю, как у вас, а люди без крови жить не могут, — попытался пошутить Рут.

Подняв стреломёт, он проверил количество болтов и направил оружие на ворота. Раздались несколько коротких очередей.

— Зачем? — вздрогнул ихтиан. — Нас же услышат!

— Обычная формальность. Хочу, чтобы они знали — я уже иду к ним, — хищно улыбнулся Кимпл.