Перевязать рану, наложить жгут или вправить сустав — это может каждый глубинщик. Ему для этого не нужен личный ассистент, только аптечка с медикаментами, на худой конец, просто подручный материал. Затянул, зафиксировал, и дело в шляпе. Если более сложные повреждения — то справится бригадир, который проходил для этого специальные курсы неотложной помощи. А вот побороть недуг, способный проникнуть в разум и навести там такого шороху, что хоть в петлю лезь — тут в силах помочь только настоящий медик. Лишь он способен успокоить запаниковавшего бойца. И методов в его арсенале имеется превеликое множество. К примеру, ввести зараженного в глубокий псевдо-сон и выкинуть из его башки все ненужные страхи. А опытные практики в силах помочь сразу группе людей, попавшим под дурное влияние Глубины. Правда, на любую человеческую хитрость вода находит достойный ответ, ограждая себя очередной, новой защитой от настырных захватчиков. И тогда, ничего не поделаешь, приходится людям действовать на свой страх и риск. Разменивая бесчисленные жертвы на опыт и скорбя о напрасных потерях. Только так можно отыскать в идеальной, казалась бы, стене брешь и попытаться вновь на равных противостоять неизведанной стихии.

Вода, она ведь солёная мерзкая тварь, будь она проклята! Она губит на раз-два. Никакой жалости к человеку, который пыжится, старается, пока хозяйке подводного мира это не надоест, и она не стегнёт его острым хлыстом праведного гнева.

К Глубине нельзя привыкнуть. Познаешь один страх, настроишься на него, а стоит попасть в расщелину или туннель, тебя уже будет ждать что-то совершенно новенькое. Например, приглушенные звуки или гуляющие вокруг тени. Таких кошмарных вещей на земле не услышишь. Даже ночью в лесу мир кажется более приветливым. Стоны, внезапные крики, мерзкий скрежет. А если не повезёт, и попадёшь в самый эпицентр Глубины, начинаешь различать неведомый шёпот. И по истечение всего пары минут начинаешь верить в его реальность, потому что звучит он уже не снаружи, сквозь толстые стены обшивки, а проникает прямо в голову, начиная существовать и в тебе, и рядом с тобой.

Многие утверждали, что звуки моря могут обретать и внешнюю оболочку, обращаясь то родным человеком, то неведомым чудовищем. Хотите верьте, хотите нет, но галлюцинациями тут и не пахнет. Одному из глубинщиков, кому не посчастливилось оказаться в пустоте, когда он решил опуститься практически на сорок футов во впадину Свето-Тень, удалось увидеть четырёхногую русалку. Почему именно русалку? Все очень просто. Потому что вместе с ногами у неё присутствовал и тот самый пресловутый хвост. Умудрившись выжить, глубинщик настойчиво утверждал, что она дважды цапнула его за грудь. И оказалось, не соврал. На коже действительно имелись глубокие прокусы, от которых, собственно говоря, он впоследствии и скончался. А выговорите, Глубина — пустые слова!

— Может быть, прекратишь! — перевернувшись на другой бок, Ольга скорчила недовольную гримасу и прижала пальцы к вискам.

— А, проснулась все-таки, дорогуша, — Михас отложил в сторону толстенную книгу и приветливо улыбнулся.

— Меня и так тошнит от этого моря, а тут ещё ты со своим глубинами и всякой хренью.

Улыбка мгновенно сползла с лица механика.

— Не смей называть труды Ван Тессала ерундой! Он единственный, кто дюжину раз встречался с Глубиной и в итоге остался жив! Понимаешь? Как ни в чем не бывало. Только пара царапин. Бравый ныряла, что не говори.

— Вот и не говори! А как попадёшь в какую-нибудь особенно глубокую и мерзкую впадину, тогда и будешь читать своего Ивана…

— Тогда уже будет слишком поздно, — рассудительно заявил Михас.

— А сейчас слишком рано! — сказала своё веское слово медик.

Прикрывшись одеялом и скрестив ноги, Ольга села на край койки и стала медленно массировать виски указательными пальцами.

Сколько раз зарекалась не прикасаться к спиртному, а все одно срывается, расплачиваясь за собственную глупость невыносимым похмельным пробуждением, которое, надо заметить, здесь, под водой, в разы сильнее того, что случается на суше.

— Михас, дружок, будь добор, сделай чайку, — жалобно простонала Ольга.

— Ага, сейчас. Может тебе ко всему прочему и массаж нужен? — недовольно буркнул в ответ механик.

— Этого мне только не хватало! — фыркнула женщина. — Твоими грубыми пальцами болты крутить, а не нежную кожу мять…

— Подумаешь, — Михас равнодушно уставился на свои грязные в рубцах ладони. — Я и сам бы не стал этого делать, даже если бы ты очень попросила. Слышала? Очень сильно попросила!

— Ну, вот и славно. Хорошо, что этого не произошло, — заключила Ольга. — Поэтому давай ограничимся просто чаем.

— Чаем…

Засунув грубые руки в не менее грубые карманы плотных, водонепроницаемых штанов, механик разочаровано поплёлся в столовую.

* * *

Нечеловек, или как было принято называть его расу — ихтиан, стоял посреди комнаты и добродушно взирал на бригадира. Выражение его зеленокожей, напоминающей жабью, морды говорило только об одном — он явно не понимает причину обрушившихся на него претензий. Его огромные свисающие уши спокойно подрагивали в такт мерному дыханию, а широкий собачий нос неохотно втягивал в себя тяжёлый искусственный кислород.

Выслушав от бригадира поток возмущений, ихтиан почесал лысый затылок, затем вытер вспотевший лоб, повращал антрацитовыми глазами и без тени эмоций произнёс:

— Не совсем понял свою вину, друг.

Кимпл всплеснул руками:

— Ну как тебе объяснить?! У нас на базе такое творится, что лучше здесь вообще забыть о твоём умении говорить на нашем языке.

— Зачем? — уперев руки в бока, поинтересовался Анук. — Зачем мне врать, если я — истинный мирила. Весь смысл моей работы в праведности и открытости. Отступлю с правильного пути, и буль — я уже простой погонщик жизняков.

Хлопнув себя по лбу, Кимпл едва не взревел, что та Иерихонская труба.

— Да пойми ты, др…друг — праведный и честный! У нас произошла беда. В одной из впадин потерпела крушение батисфера. Вернее, просто лопнула, и все! Понимаешь? Бах! И нет железной плавающей коробки. Начальство негодует! Но главное — к нам прибыли серьёзные шишки с поверхности. И поверь, они будут носом рыть землю, а добьются необходимых доказательств…

— Шишки, кто такие ши… Постой! Доказательств чего?

— Того, что это ваш народ причастен к гибели батисферы!

— Мы?! — кажется, впервые за этот долгий разговор на морде Анука возникла тень обеспокоенности. — Но причём тут мы? Мы не охотимся на вас. И не следим за металлическими фырчащими плавунами. Мы миролюбивое племя.

— Фырчащие плавуны? Ты имеешь в виду наши подводные корабли? — уточнил бригадир.

— Именно так. Нам не нужны проблемы с вашим народом, друг. Надеюсь, ты это понимаешь?

— Понимаю и верю тебе. Только по этой причине я и обратился за помощью. Мне нужно установить истинную причину гибели батисферы.

Анук быстро закивал, всецело поддерживая решение Кимпла.

— Скажи, когда и где это случилось?

Разложив на крохотном столике карту подводных районов, бригадир указал на точку, расположенную в семнадцати лигах от базы-кокона.

— Ламаэрта гебери, — задумчиво прошептал ихтиан.

— У нас её называют впадина Око-Луч, — уточнил Кимпл.

— Луч?

— Свет, что падает с поверхности.

— А, ты имеешь в виду тёплые пятна! — догадался нечеловек.

— Видимо, — согласился бригадир.

— Хорошее название, правильное. Но почему вы сравнили это место с гляделками?

— Формой оно напоминает, то есть напоминало глаз.

Поджав губы, Анук немигающим взглядом уставился на глубинщика.

— Да, похоже. Но я повторюсь: причём тут мой народ? Неужели проще свалить все на нас, чем отыскать более правильную причину?

— Ты хотел сказать объективную, — поправил его Кимпл. — И кто же, по-твоему, может быть причастен к этому? Подводный скат? Удильщик-убийца?

— Или, к примеру, Глубина?

— Глубина? — Кимпл заметно напрягся.

— Да, именно она, друг, — кивнул Анук. — То, что вы называете проклятием мрака, на самом деле праведный зов сестёр. Трёх подводных сестёр, которые создали наши города, наполнили наши лёгкие воздухом и вдохнули в нас жемчужину существования. Так что, списывать данную составляющую ни в коем случае не стоит…

В попытке осмыслить слова ихтиана, Кимпл задумчиво почесал затылок, но уловить тайный смысл сказанного так и не смог. Слишком уж много понятий разделяли их две непохожие расы, а законы тех, кто находился на суше, кардинальным образом отличались от устоев и исторических аксиом подводного народа.

— Что ты хочешь этим сказать?

Выпучив глаза и смешно надув щеки, Анук замотал головой.

— Глубина очень сильна. Это не болезнь! Она может и карать, и награждать. Только не надо ей противиться, нарушать её законы и пересекать запрещённые границы. Понял, о чем я? Мы называем их порогами. Одни можно смело переступить ногой, а возле других нельзя находиться даже рядом. Ваш Око-Луч располагается прямо над таким местом. Запрет! Плохо! Фу!

— Бред! — не раздумывая, возразил Кимпл. — Тебя послушать, так влияние на нас Глубины — это некий божественный гнев.

Ихтиан нахмурился и задумчиво закружил на месте. Теперь настало его время ломать голову, как объяснить собеседнику прописные истины морского мира.

В какой-то момент бухтение, больше напоминающее бульканье, окончилось. Прижав палец к огромным надутым губам, Анук присел рядом с бригадиром и принялся медленно, практически по слогам, произносить слова на человеческом диалекте.

— Глубина — есть сила. Она как течение. Может быть быстрым и нести тебя за собой вперёд в будущее, а может и препятствовать твоему путешествию, отправляя в прошлое. Понимаешь?

Кимпл медленно кивнул. Хотя объяснения ихтиана мало чем ему помогли.

— Так вот, — Анук машинально повторил движения слушателя, — надо просто научиться её слушать и слышать. Слишком быстрое течение — это смена водных потоков. Опасность! Вроде бы ты стал плыть лучше, а на самом деле впереди гибель. Замедлилось течение, ничего страшного, стало быть, просто потерялся ты, надо новый путь найти, вот и все…

— Хочешь сказать, Глубина не против нас. И она просто предупреждает, что туда, куда мы лезем, соваться вовсе не обязательно…

— Кваараа, кварааа, — вскрикнул ихтиан, выражая таким нехитрым способом восторг. — Ты почти уловил мой внутренний голос. Только это место вообще лучше обойти стороной. Запрет! Табу! Понимаешь? А там, куда можно, Глубина совсем слабая. Ты её и не заметишь. Немного поболит голова и всё.

В каюте воцарилась тишина. Выполнив свою миссию просвещения, Анук положил лапы на колени и застыл в послушном ожидании. Он поступал так всегда, ну или почти всегда, когда давал собеседнику слишком много пищи для ума, как он это называл сам. Ихтианы никогда не торопились в таких делах. Воспринять информацию правильно в их понятии было чуть ли не основным смыслом любой, даже самой короткой и незначительной беседы. Не уделишь этой вещи достаточно времени — обязательно совершишь ошибку. Правило сработало безотказно и в данном случае. Долго обдумывая слова Анука, бригадир кусал губы и занимался весьма сложным и во многом бессмысленным делом: он пытался поставить себя на место погибшего капитана-ротмистре. Задаваясь десятком неразрешимых вопросов, Рут, в конце концов, просто возложил на чашу весов единственно возможную причину, ради которой мог рискнуть Алонсо. Реакция не заставила себя долго ждать.

— Ты просто гений! — подскочив на месте, возликовал Кимпл. — Опасность! Ну как же я сразу не догадался!

Ещё не понимая, о чем идёт речь, ихтиан бодро закивал, растянув в улыбке и без того широкий рот.

— Правильно. Туда не стоит погружаться. Глубина! Опасность! Ведь так?!

— Прав на все сто! Нам обязательно надо туда попасть! Только не снаружи, а изнутри. Пройти через воздушные карманы прямиком к месту гибели! — на одном дыхании выдал Кимпл, и его глаза победно сверкнули в полумраке.

* * *

— Тяни! Эх ты, варёная печёнка!

— Да прекрати! Я и так стараюсь!

— Навались! Проверь крепления, узлы, показания приборов. Все в норме?

Сборы в жизни глубинщика — самая ненавистная вещь, стоящая в строю где-то между медицинским осмотром и списанием на берег. Постоянная нервозность, суета и вечная нехватка времени — вот что такое подготовка к рейду. А если это не дежурное погружение, а нечто более серьёзное, готовиться надо в десять раз тщательнее. Тут уж не до отлыниваний от работы. Под пристальным взором бригадира даже отдышаться лишний раз некогда, сразу получишь законный нагоняй вне очереди!

Наверное, единственный, кто воспринимал придирчивые взоры руководства с непередаваемым спокойствием, был стрелок бригады Кимпла Хоаким-Дик. Правда, его второе имя скорее было вымышленным приложением, нежели реальным, полученным при рождении.

Взвалив на плечи ящик со снаряжением, стрелок даже не охнул, а легко перенёс его к батисфере, погрузил в отсек и отправился за следующим.

— Поживее, у нас осталось не так много времени, — поторопил Кимпл.

Команда откликнулась недовольным бурчанием, а вот Ольга просто тихо вздохнула, продолжив укладывать в рюкзак медикаменты.

— Выдались трудные часы? — остановился рядом с ней Кимпл.

Медик устало улыбнулась.

— Такого больше не повторится, бригадир.

Она прекрасно знала, а точнее догадывалась, что Большой Ух уже обо всем напел капитану, и отпираться не имеет никакого смысла.

— Не надо оправдываться, и не нужно давать пустых обещаний, — предостерёг её бригадир. — Полагаю, лучше больше не вспоминать об этом инциденте и не забывать, что сейчас на базе присутствуют два агента адмиралтейской спецслужбы.

— Безусловно, сэрг.

— Ну, вот и славно, — кивнул Кимпл. — Все, разговор закончен, продолжайте готовиться. А то у меня есть нехорошее предчувствие, что наша экспедиция «найди и уничтожь виновных» будет весьма и весьма продолжительной.

— Я поняла вас, бригадир, — не задавая лишних вопросов, ответила Ольга.

Задумчиво кивнув, Кимпл отошёл в сторону и внимательно осмотрел цех и спусковую яму, где на мощных подпорках покоилась их батисфера Одиссей.

Все трудились не покладая рук: Гилфрид проверял связные каналы, нервно теребя тумблеры и бухтя что-то в микрофон, Михас кружился вокруг машины, пытаясь устранить последний технический изъян, и только ихтиан Анук-Чок выбивался из этой сложной схемы подготовки. Усевшись на продолговатые ящики с гарпунными стрелами, он с жадностью пожирал огромное зелёное яблоко — его самую большую слабость, которая открыла ему двери в мир невероятного сочетания вкусов.

— Бригадира Кимпла просят прибыть в конференц-зал для получения окончательных инструкций к погружению, — сипло пробасил передатчик.

— Глянь, ради этих адмиралтейских крыс даже старый ретранслятор починили, — хмыкнул Хоаким.

— Да им ведь уже лет сто никто не пользовался, — поддержал его Михас.

— Вот и я о том же.

Отдав последние распоряжения, бригадир быстро покинул цех. После себя оставил неприятную нервозность и напряжённость. Все прекрасно понимали, что в ближайшие сорок восемь часов (а если не повезёт, то и гораздо дольше), им придётся находиться бок о бок с представителями ненавистной службы. А подобное соседство, как известно, не сулит ничего хорошего.

— Лучше бы их засосало в какую-нибудь воронку, жареная печёнка! — зло процедил Михас.

— Ты это о ком? — не сразу понял Хоаким.

— Да про мурен из адмиралтейства. Вон сколько оборудования навезли. Так бы налегке пошли, а теперь тащи его, пока плечи не отвалятся.

Прищуренный взгляд мехиканца упёрся в старика:

— Да тебе-то какая разница? Тебе в рейд не идти, тяжести не волочь! Чего разбухтелся? Опять подагра постучалась в гости?

— Так ведь за вас бедных волнуюсь, — шмыгнул носом Михас. — Не все ж мне о себе-то думать!

— Да пошёл ты, инфекция ходячая!

Погрузив предпоследний ящик, глубинщики принялись за оборудование.

— Очень интересная шутка, — подкрался сзади, Анук и осторожно протянул руку к массивному стволу Бурана — мощного гарпунного оружия.

— Айа-ай-яййй! — резко рявкнул стрелок, заставив ихтиана подпрыгнуть на месте.

— Квварзи-мерзко!

— Это ты точно подметил! Такая пушка не для твоих склизких лап, — артистично сморщился Хоаким, а затем в действие продемонстрировал мощь Бурана. Легко подхватил его со стола, словно умелый жонглёр покрутил им в руках, а затем, прицелившись, выстрелил в висевшие на стене толстые металлические листы.

Короткий хлопок сопровождался ярким серебристым сиянием. Так бывает во время электрического разряда. Только в данном случае сработал механизм искрицы, названный так из-за возникающего во время вылета гарпуна светового эффекта.

— Ох, как великолепно! — ничуть не испугавшись, восхитился Анук.

— Ещё бы, — гордо согласился стрелок, выпятив грудь. — Такой мощью можно любую морскую тварь пришпарить раз и навсегда! Или…

— В том случае, если она первая не пришпарит вас, — докончил за него ихтиан. — Оно ведь на кого нарвёшься, не так ли? Если акулёнок какой, то пугнёшь ты его своим бум-бахом, а если глубинный скат попадётся? Он и не такие фокусы вытворять умеет. Да на расстоянии поболее вашего.

От подобной наглости и самоуверенности нечеловека Хоаким едва не лишился дара речи. До сей поры он никогда не общался с представителями подводного мира, всецело полагаясь на дипломатические способности бригадира, именно поэтому сейчас его несказанно задело слегка нагловатое поведение ихтиана.

— Ты что хочешь этим сказать, зеленокожий? Что мы слабее вас?!

— О, простите, — замахал руками Анук и, сжав кулаки, стал немного подрагивать. Цвет кожи поменялся почти мгновенно — из травянистого, приобрёл темно-синий оттенок.

— Так-то оно лучше будет…

Хоаким едва не вскипел, но, к счастью, решил не накалять обстановку и быстро успокоился. Такие чудеса встречались ему впервые, и любое их проявление стрелок воспринимал неоднозначно. Вернее, они вгоняли его в некий ступор. Ему, как типичному представителю рациональной Теории рождения мира, были чужды любые проявления чего-то необъяснимого, а значит, и весьма опасного.

— Да что б тебя гады сожрали, чёртов хамелеон! — взревел стрелок.

— Кому кого и когда есть — решать не тебе, а пищевой цепочке — матери гармоничного развития всего живого в этом мире, — откликнулся Анук.

— Тьфу! — сквозь зубы процедил Хоаким. — Ни поговорить с ним нормально, ни поспорить. Одни словом, инородный, нечеловек, блин.

— Тогда зачем затевать этот разговор? Не пойму я что-то тебя, воин? — пожал плечами Анук. — У нас, если хочешь проявить агрессию, так иди и проявляй. Вызови меня на дуэль, например. А запугивать своим бум-бахом будешь подводных крыс и лошемордных коньков, у них, в отличие от меня, думалка поменьше. Понял? — и, насвистывая какую-то довольно странную мелодию, ихтиан преспокойно удалился в направлении столовой.

— А он, кажется, тебя уделал! — скрестив руки на груди, заключил Михас и весело хихикнул. — Мастер, засохни его печёнка!

— Хватит! — рыкнул на него Хоаким. — Да чего, вообще, разговаривать с этим ихтианом… Все бесполезно! Булькает всякую ерунду. Что в лоб, что по лбу.

— Только его ерунда оказалась слегка круче твоей, — поддержала механика Ольга.

Стрелку ничего не оставалось, как смириться с поражением. Хитрый дипломат умудрился запудрить ему мозги и выйти сухим из воды, как любил поговаривать все тот же Анук-Чок, когда выигрывал очередную словесную дуэль у сильного оппонента. Сейчас же ихтиан не поставил себе столь высокую оценку. Одолеть обычного воина, пускай и человека, для Межводного мирилы — обычная разминка перед серьёзной встречей с достойным и опасным противником.

* * *

Короткий оклик петлей сдавил шею бригадира и заставил обернуться.

— Капитан-ротмистре, прошу вас не премините воспользоваться моим приглашением и заглянуть ко мне…

Кимпл заметил застывшего в дверях ренегата Крошина. Вид у того был весьма далёк от уставного. Китель небрежно накинут на плечи, плотная водолазка надежно защищает горло, а тонкая оправа очков затерялась в длинных спутанных волосах. Неужели он не подстроил эту встречу? А даже если и так, то отказываться от разговора тем более неправильно.

«Что ж, почему бы и нет. Думаю, стоит рискнуть. Да и чем черт не шутит, вдруг разговор окажется весьма кстати», — рассудил Кимпл, понимая, что лучшей возможности подразнить противника и помахать красной тряпкой перед быком, что в случае с ренегатом специальной службы напоминало игру в опасную петлю, у него просто не будет. Многие называли подобные поступки Радской рулеткой. Впрочем, говорить о фатальности беседы, пожалуй, было рановато.

— Присаживайтесь, капитан. Может быть чаю?

— Благодарю, сэрг, — учтиво кивнул бригадир, погрузившись в глубокое кожаное кресло.

Не лучшее место, для ведения серьёзной беседы. Удобство и комфорт слишком расслабляли, а приглушенный свет рассеивал внимание. Впрочем, к устойчивому полумраку за долгие годы службы Кимпл привык и чувствовал себя в окружающей обстановке вполне привычно.

Крошин расположился напротив и, сцепив пальцы перед собой, задумался. Начать разговор решил первым.

— Бригадир, чтобы не быть голословным, хочу с вами сразу определиться: я вам не враг и не собираюсь им становиться. Несмотря ни на какие стереотипные мнения, касающиеся сотрудников адмиралтейства.

Кимпл удивлённо вскинул брови. Он ожидал от ренегата чего угодно, только не подобного откровения. Неужели очередная уловка? А может, отвлекающий манёвр? Или банальное желание перетянуть на свою сторону?

Но не стоило делать столь скоропалительные выводы…

Кимпл решил взять паузу, предоставив возможность ренегату вести диалог.

— Сэрг, поверьте, я не считаю вас противником. И у меня нет для этого никаких оснований. Я прекрасно понимаю, что специальные службы выполняют лишь функции контроля, и не являются подводной инквизицией.

Крошин остановил его коротким взмахом руки.

— Не надо заискивать, бригадир, это совершенно ни к чему. Я догадываюсь, о чем вы думаете и почему пришли к тем или иным умозаключениям.

И вновь слова ренегата вызвали у Кимпла скорее тревогу, чем внутреннее успокоение. И дело даже не в сладостных речах. Тут было что-то другое. Нечто более важное. Некая неуловимая открытость, бьющая не просто в лоб, а проникающая прямо в мозг. Неприятные болевые ощущения не заставили себя ждать. Подобные симптомы Кимпл ощущал лишь дважды: первый, когда проходил испытания в кадетский корпус и подвергся проверке мыслителем, второй случай подкараулил его в расщелине Зев-Вихрей — так он впервые познакомился с Глубиной.

С чем же связано сегодняшнее проявление? Кимпл не был уверен, но ренегат явно отличался от служителей психоаналитического корпуса, которые обязательно имели некое внешнее уродство. И дело было не только в вытянутых черепах и выпуклых лобных частях. Основной их особенностью были абсолютно бесцветные глаза.

Мыслитель был наделён талантом копаться в чужих мозгах, будто в собственном гардеробе. Но зачастую, человек-уникум был такой же редкостью на побережье, как серый клыкозубый медведь. Однако если речь касалась специальных служб, ни в чем нельзя было быть уверенным на сто процентов. Порой до Кимпла доходили слухи, что особые отделы адмиралтейства занимались не столько охраной морских или воздушных границ, сколько исследованиями в области исключительных способностей человека.

— Вижу, недоверие ко мне не стало меньше, — тем временем заметил Крошин.

— Сэрг, я просто…

— Бросьте. Давайте лучше поступим иначе. Поиграем с вами в игру. Я обожаю словесные дуэли. Уверен, что и вам она придётся по душе. Тем более, вы же не откажете старшему по званию и не станете применять тонкие военные хитрости. Нет? Ну вот и славно, — вполне искренне обрадовался ренегат. — Итак начнём. Откровенность на откровенность.

— Я бы никогда не осмелился, — вновь пошёл на попятную Кимпл.

— Бросьте. Конечно, осмелились бы, как и каждый на этом поганом коконе. Итак, мой ход: я не преследую цели наказать вас за то, к чему вы не имеете отношения, бригадир. А вы ведь не имеете? — на лице Крошина появился хитрый прищур.

— Никак нет, сэрг.

— Вот и замечательно! Вы не причастны к гибели Псиона — у меня нет желания делать из вас козла отпущения. Теперь ваш черед.

Лоб Кимпла прорезали продольные морщины. Не спасовать с таким сложным игроком, да ещё когда игра ведётся по его правилам, задача не из лёгких.

— На данный момент у меня нет предположений о причинах крушения шелфа, поскольку мне не совсем ясно, что побудило капитана Алонсо погрузиться в расщелину Око-Луч. Также на данный момент я ставлю под сомнение сообщение о гигантском объекте, который уловили эхолоты Псиона. Пожалуй, это все мои мысли по данному поводу, сэрг.

Крошин задумчиво потер подбородок, поправил очки и удовлетворённо кивнул:

— Что ж, достаточно откровенно, справедливо и, самое важное для меня, не лишено логики. Тогда перейдём к основной теме нашей беседы. Моя задача состоит не в том, чтобы искать виновных, а задать интересующие меня вопросы лично членам экипажа Псиона.

— Что?! — Слова ренегата не просто ошарашили Кимпла, а едва не заставили подпрыгнуть на месте.

— Я не шучу и не иронизирую, бригадир, — лицо Крошина сохраняло маску серьёзности. — После взрыва, буквально через пару часов, нашим связистам удалось перехватить отчётливый сигнал бедствия. Кодировка и частота сообщения и приблизительное место нахождение источника говорят об одном — его мог направить лишь один экипаж глубинщиков. Улавливаете? Это Псион, и никто другой.

— Но что если… — попытался усомниться Кимпл.

— Никаких «если», бригадир. Сигнал повторяется с определённой периодичностью. Код спасения нельзя спутать ни с чем другим. Я прекрасно понимаю ваш скептицизм по данному поводу и потому хочу вас разуверить, это не может быть ошибкой. Батисферы системы шелф оснащены достаточными запасами кислорода, чтобы продержаться в режиме малой подвижности до сорока, а в некоторых случаях сорока пяти часов.

— При всем уважении к вам и к адмиралтейству в целом, сэрг, — Крошин промолчал, дав возможность бригадиру высказаться. — Но я ознакомился с показаниями аналитиков. Амплитуда взрыва, колебания морского дна, изменение структуры поверхности — все это и ещё ряд факторов говорят лишь об одном… В общем, если они действительно выжили, то данное событие можно отнести исключительно к разряду чудес!

— Именно так, бригадир. Именно так, — сухо согласился ренегат.

— Получается… — никак не мог поверить Кимпл. — Наш рейд это…

На этот раз Крошин грубо перебил собеседника и докончил фразу:

— Получается, нам предстоит отнюдь не бесполезная операция, а спасительная миссия, итогом которой станет обнаружение горстки выживших. И пускай это будет всего один человек. Неважно. Главное мы узнаем причину трагедии!

Кимпл не спешил соглашаться, предпринял последнюю попытку выудить из Крошина очередную толику информации.

— Не пойму, если всё предельно ясно, тогда к чему такой ореол таинственности? Почему не поступить проще, например, направить туда спасательные боты? Ну, или на худой конец, обратиться за помощью к нечеловекам?

Глаза ренегата блеснули, и он победно щёлкнул пальцами.

— Бинго, в самую точку! Вы сами ответили на свой вопрос, бригадир. Нечеловеки! Именно в них всё и дело. Это второй аспект нашей спасательной операции. Руководство адмиралтейства и я лично считаем, что к происшествию причастна не только сложная психологическая защитная система подводного мира…

— Глубина?

— Называйте её так, если вам угодно. Так вот, к происшествию приложили свои мерзкие лапы не только издержки природы, но и вполне конкретные обитатели морского дна. А именно — ихтианы.

— И по ка?..

— И пока у нас не будет веских доказательств ошибки в доводах, данная миссия будет носить исследовательский, а не спасательный характер. Вы же прекрасно понимаете, если нечеловеки поймут, что нам с вами известно о выживших, они обязательно захотят скрыть следы своего преступления.

— А если это не так?

— А если это не так, то наш ореол таинственности, как вы выразились, совершенно ни на что не повлияет, — поставил жирную точку Крошин. — И ещё одно, бригадир. Я понимаю, что вы исключительно из благих соображений пригласили к нам представителя ихтианов, этого самого Анука-чего-то-там. По крайне мере я продолжаю искренне верить и в эту неоспоримую истину. Так вот, позаботьтесь о том, чтобы сей представитель подводной флоры и фауны не выудил из вас нужную ему информацию раньше времени. В общем, держите язык за зубами. В противном случае, вы незамедлительно перейдёте из стана союзников в стан врагов. А со мной, как вы понимаете, лучше дружить, чем враждовать. Такой вот вам совет, капитан-ротмистре.

— Я вас услышал, сэрг ренегат, — Кимпл встал и привычно вытянулся, отдавая честь. — Разрешите удалиться? Мне необходимо проконтролировать готовность бригады. До погружения осталось чуть меньше часа.

— Секундочку, — остановил его Крошин. Приподняв чайничек, он наполнил свой бокал душистым напитком. Пряный запах чабреца не заставил себя ждать, закружил по каюте. Только после этого нехитрого ритуала, махнув рукой, он позволил бригадиру покинуть помещение.

* * *

Когда дребезжание механических кранов, лязг цепей и тарахтение работающих в холостом режиме двигателей остались позади, а яркий свет прожекторов базы уперся в плотную стену водной толщи, наступила долгожданная тишина. Именно в такие минуты и приходит осознание бесконечности и величия морского царства.

Сквозь призрачную вуаль и потоки пузырьков пробился скромный прожектор алюминауфа, носящего гордое название Одиссей. По своим ходовым и габаритным характеристикам эта батисфера была, конечно же, скромнее своих собратьев по подводному цеху, но в большинстве случаев тем самым она выигрывала у них в маневренности и проходимости, что на глубине было гораздо важнее ревущих от скорости би-дизелей. О вместимости и грузовых отсеках тоже можно было поспорить, хотя, безусловно, в любом морском судне с местом всегда существовали проблемы. В общем и целом, как не ужимайся, все равно на что-нибудь его обязательно не хватит, и придется корить себя за излишнее собирательство. Поэтому, если разобрать преимущества и недостатки повнимательней, получалось, что алюминауф был почти лучшим представителем среди себе подобных.

— Сколько нам плыть? — нарушив тишину, скромно поинтересовался Крошин.

С момента погружения прошло около часа, и за это время дотошный ренегат обронил едва ли пару фраз, полностью доверив командование бригадиру Кимплу. И вот теперь, когда Форт Готли остался далеко позади, и батисфера легла на курс, Крошин словно проснулся от долгого сна и начал живо интересоваться происходящим.

— Меня немного напрягает этот наружный скрип. Что это? Это нормально? — голос ренегата заметно дрогнул. Его напарница, мисс Финчер, напряженно зыркнула на бригадира и перевела взгляд на крохотный иллюминатор.

Но капитан и не думал отвечать. Внутри батисферы у Кимпла существовали свои незыблемые правила. И он не собирался отвлекаться на бессмысленные разъяснения.

Положение спас неразговорчивый мехиканец.

— Видимо, это ваше первое подобное путешествие на наблюдательном судне, сэрг?

— Вы очень проницательны, — недовольно фыркнул Крошин. — Я почему-то считал, что батисферы более комфортны и оборудованы для передвижения немного лучше, чем оказалось на деле. Но главное, что меня несказанно раздражает, так это ужасная течка по всем швам, хуже этой сырости могут быть только ваши невероятно жесткие сидения.

— Течка бывает только у животных, — не преминула вмешаться в разговор Ольга.

— Я бы воздержался от столь резкого замечания, — нахмурился Крошин.

А вот мисс Финчер отреагировала сдержанно, но весьма красноречиво — едва не прожгла медика коротким, угрожающим взглядом.

Такого резкого сравнения Кимпл мог ожидать от кого угодно, от грубого мехиканца или вечно пьяного Михаса, но от Ольги!.. Бригадир был крайне удивлен, но еще больше разочарован.

— Кстати, а где ваш ластоногий осведомитель? — решив сменить тему, и тем самым снизить воцарившееся напряжение, поинтересовался Крошин.

— Где ж ему быть как не снаружи, — высунувшись из своего отсека и поправив старый потрёпанный шарф, хихикнул механик.

— Да вот же он, смотрите! — слишком исполнительный во всех отношениях Большой Ух ткнул пальцем в иллюминатор.

Среди серых рифов и ярких кораллов, ловко управляя своим странным аппаратом, который сильно напоминал остроносую ракету, неспешно двигался Анук. Но с каждой секундой его самодельная машина набирала ход, обгоняя батисферу.

— Что за… — открыв было рот, захлебнулся от удивления ренегат.

— Обычная бульба-бама, — отрешенно объяснил Кимпл. Хотя в его объяснении не было и капли того самого смысла, что заставляет инициатора вопроса понять всё с полуслова и не задавать нового.

— И насколько быстрая эта бульляля… штуковина?

— Узлов семьдесят думаю выдаст, — предположил Хоакин.

— Поддерживаю, — согласился Кимпл. — Потенциал у нее достаточно большой.

— Да вы что, с ума сошли?! — Крошин едва не подскочил на месте. — Не слыхано! Вы это серьезно?! Но как она работает?! Каков принцип действия?

Бригадира явно забавляла вся эта ситуация. Не только Анук, но и сам Кимпл чувствовал себя сейчас как рыба в воде, а стало быть, и беспокоиться было особо не о чем. Растеряв высокомерные принципы инспектирования, Крошин пребывал в состоянии, приближенном к катарсису. По всей видимости, море представлялось ренегату лишь огромным жирным пятном на карте территорий, но теперь, все изменилось. Крошин погружался в пучину нового мира не только в фигуральном, но и в буквальном смысле. Все глубже и глубже. И это было всего лишь началом их опасного рейда!

— У ихтианов это довольно-таки простой механизм. Ничего примечательного, сэрг, — ответил за бригадира Михас.

— Тогда за счет чего они развивают такую скорость? — не унимался ренегат.

— Ноги, — буркнул Кимпл.

— Простите, что?

— Ноги, сэрг проверяющий. Мышцы, ласты, ноги, плавники, жабры, — протянул бригадир. — В целом, это компоненты одной огромной системы, которая делает ихтианов практически неуязвимыми в воде.

— И что же у них есть и более сложные изобретения?

— Скоро сами все увидите, сэрг, — подбодрил Крошина связной.

Кивнув, ренегат, вместо того чтобы завалить членов команды вопросами и возмущениями, прильнул к иллюминатору и стал внимательно следить за совершенными движениями нечеловека, который выписывал такие подводные кульбиты, что дух захватило бы даже у опытного нырялы.

— Неведомые мученики! Но как он это делает?! — почти шепотом произнес Крошин.

В тот самый момент у Кимпла впервые зародились крохи сомнения, так ли уж откровенен с ним тайный ренегат северного адмиралтейства? Но свои догадки он решил до поры оставить при себе. Время пока работало на него, и не стоило лишний раз торопить события. Однако данный поступок великолепно продемонстрировал ранее невидимые бригадиру черты Жуй Крошина.

— Итак, приготовились, начинаем погружаться, — скомандовал Кимпл, и батисфера, слегка накренившись, устремилась к огромной темной расщелине Сияние-Тень.

* * *

Если ты осмелился и заглянул во впадину или разлом — это еще не значит, что ты не коснулся Глубины. На самом деле ты уже в ней. Как говорится, завяз по самые уши. Она, будто охотник, что высматривает жертву. Ты ее не видишь, а возможно, даже не ощущаешь, но поверь, она рядом. На расстоянии вытянутой руки, на одной частоте слышимости смотрит прямо на тебя и ждет не дождется, когда ты занырнешь поглубже.

Темнота. Вокруг только она. И свет слабого фонаря лишь вязнет в смоляной черноте. Она властвует над этим миром, ненасытно пожирая его и всех его обитателей. Тьма — младшая сестра Глубины. Она лишает света и высасывает цвет из всего, что пытается ей сопротивляться.

Кораллы здесь больше напоминают ссохшиеся нити, мелкие рачки — прозрачных светлячков, потерявших свой светоч, а предпочитающие покой и уют рыбы похожи на вареные создания — им уже все равно, куда и зачем плыть. Всем здесь заведует тьма. Такие места глубинщики называют Фарватером. Может быть не совсем научно, но вполне точно. Здесь ты находишься в ведении совсем иной, отличимой от человеческого понимания навигации. И кто будет спорить, что соваться в такие места вовсе не безопасно. Но что поделать, только так батисфера может добраться до Горизонта, и очутиться в удивительном мире, населенным серокожими нечеловеками. Там долгие столетия сохранялась и развивалась неведомая жителям материков и островов жизнь. Можно сказать, новая цивилизация.

Схватившись за виски, Крошин откинул голову назад и протяжно застонал. На лице Большого Уха проступила гримаса боли. Даже молчаливая мисс Финчер заскрипела зубами и, кажется, что-то зашептала на странном наречии.

— Гранде диаблос дуэттее разбарос! — пробормотал Хоаким, выдав свой мехиканский акцент.

Ольга напряженно покосилась на Кимпла. Казалось, что только он не почувствовал влияния Глубины. На самом деле медик знала, это не так. Бригадир одним из первых ощутил резкий удар извне. Но, как всегда, проглотил его, даже не поморщившись. Сжевал на завтрак, как говаривали про таких стойких глубинщиков в Форте Готли. Правда, проявлять подобную стойкость удавалось далеко немногим или почти никому. Без заговоренного разума и особых тренировок сопротивляться Глубине на базе могли лишь двое. Но один из них уже давно не покидал пределы кокона, предпочитая вместо погружений доводить до блеска тонны грязной посуды.

— Бригадир, вы в порядке? — на всякий случай поинтересовалась Ольга.

— Спасибо, — откликнулся он, — вполне терпимо.

— Ну, вы и мастер, капитан, — натужно прохрипел стрелок. — Она же сегодня сразу двойным прессом шандарахнула! Ольга, а ты как?

Медик коротко кивнула, успев смахнуть появившуюся из носа кровавую полоску.

— Да что же это такое?! — наконец, вмешался в разговор Крошин. — Такое ощущения, что меня звуком насквозь пробило. Что за свист такой? И еще вой прямо внутри!

— Эта та самая вещь, что вы так рьяно отрицаете и не хотите принимать. Истина подводного мира! Хотя, мы называем её не иначе как мразиной, — не отрываясь от приборов и пытаясь бороться с приступами боли, ответил Кимпл.

— Что?

— Он говорит о Глубине, сэрг, — попытался разъяснить Большой Ух. — Мы называем ее так, потому что другого названия она просто не имеет.

— Да о чем вы, черт возьми, говорите?! — вскипел ренегат.

— Мы говорим о той неведомой силе, напасти, вирусе, болезни, что ждет всех, кто приблизится к Неровному Фарватеру, — раздался в темноте голос Ольги.

Стрелки шкалы, затанцевав на приборной доске, внезапно устремились к нулю, а вскоре и вовсе замерли. Нечто похожее на короткое замыкание заставило свет погаснуть. Кабина погрузилась во тьму. Резко, словно оборвались все провода, превратив батисферу в бесполезную груду металла.

— Что произошло?!

— Успокойтесь, Глубина любит панику и может ужалить за такие выходки! — сохраняя равнодушие, объяснил ренегату Кимпл. — Я понимаю, сэрг, вам неприятно ощущать себя в подобной роли, но доверьтесь мне. В противном случае, уже через минуту мы пойдем на корм рыбам.

— Но…

— Все нормально, я понял, что вы согласны. Только теперь постарайтесь поменьше говорить. Этого будет вполне достаточно.

Последняя попытка возмутиться, затерялась в пугающей темноте. Крошин все-таки одумался, и затих.

Одиссей погружался медленно, неторопливо, будто вода сама несла его в нужном направлении. А Глубина притаилась, пристально наблюдая за чужаками. В абсолютной тишине, она словно потеряла их след, спутав стальной кокон с огромной рыбой-удильщиком, который, напыщенно раздувшись, осветил мрачные просторы шахты своим скудным фонариком-поплавком. И казалось, само время замерло, не в силах запустить вновь свой вечный хронометр.

Батисфера приближалась к намеченной цели.

Сначала, в совершенно непроглядной пустоте возникла крохотная точка — не больше игольного ушка. Она стремительно разрасталась, увеличиваясь в размерах.

Тьма отступала нехотя, натужно. У членов команды даже могло возникнуть ощущение, что Глубина бурлит, фыркает и огрызается злобными словечками. Скромные лучи осторожно пробили пустоту, нанизав ее на свои острые грани.

Прищурившись, Кимпл громко выдохнул.

— Это и есть она… — слова застряли у Крошина в глотке.

— Да, это Горизонт, — выдержав паузу, сообщил бригадир. — Плутон. Так мы называем его между собой. Поскольку других названий адмиралтейство еще не придумало, мы решили выдумать своё. Каждому Горизонту присвоено имя одной из планет.

— И этот, стало быть, самая большая планида подводного мира? — уточнил ренегат.

— Самый большой из известных нам Горизонт. Поэтому он просто обязан носить именно такое имя. Что тут такого? — удивился Хоакин.

— Ровным счетом ничего, — согласился Крошин и замолчал, наслаждаясь красотой приближающегося прохода во владение коварного Подземья.

Ярко-фиолетовое пятно размером в пять-шесть ярдов напоминало вовсе не сияющую дыру в новый малоизученный мир, а походило на поляну, где растут крохотные светящиеся фонарики.

— Приготовиться. Приводняемся! — раздался голос бригадира.

Команда засуетилась. Механик исчез в своей норе, а Большой Ух, включив приборы, принялся быстро поворачивать тумблеры.

Соприкосновение с землей вышло немного жестким, но удачным. Батисфера распласталась над Горизонтом, словно паук, зависший над своей сеткой.

— Наденьте вот это, — Большой Ух протянул ренегату и его помощнице некие приспособления наподобие респираторов — многослойную тряпицу темно-коричневого цвета.

— Зачем? — удивился Крошин.

— Так надо. Иначе вы не протяните в Подземье и трех минут, — вставила в разговор свою значимую лепту Ольга.

— Она права, — подтвердил связной. — Я один раз слегка ослабил лямки, так меня так скрутило, аж глаза на лоб полезли. Чудом откачали!

Ренегат покрутил сомнительное приспособление в руках, принюхался, резко одернул голову и смачно чихнул.

— Что за дрянь?

— Вовсе нет, сэрг. Это утвержденная уставом… — начал было Большой Ух, но бригадир цыкнул на подчинённого, и тот сразу же умолк.

— Данная дрянь, как вы изволили выразиться, сэрг ренегат, у нас называют Жабриками, а по Уставу — Дыхало уно-но. Органическая оболочка дает возможность дышать даже там, где нет и подобия воздуха, — щелкнув парочкой карабинов, бригадир закрепил устройство на лице и продолжил. Но теперь его голос зазвучал более приглушенно. — Поторапливаемся, а то можем попасть в самый разгар Сумерек.

— Вы, наверное, издеваетесь над нами, бригадир. Какие еще, к чертям собачим, Сумерки? — так и не решаясь примерить на себя странную штуковину, недовольно поморщился Крошин. — Все прекрасно знают, что Подземье освещают элюмо-кораллы. И они…

— И они гаснут каждые двадцать часов либо чаще, — не выдержал Кимпл. — А прогуливаться в кромешной тьме, даже в компании с проводником ихтианом, это утопия, сэрг.

Крошин уставился на бригадира так, словно тот открыл ему нечто невообразимо важное. Округлившиеся глаза долго смотрели куда-то вдаль, а потом ренегат, наконец, вышел из оцепенения и быстро натянул Жабрики.

— Я хочу убедиться в этом лично. Слышали? Ответить мне живо: сколько длится цикл Сумерек?

— От двух до пяти часов. Всегда по-разному. Определенных циклов или правил здесь не существует, — равнодушно отозвался Кимпл и скомандовал открыть шлюзовые задвижки.

* * *

Полумрак огромного подземного зала казался чем-то нереальным и оттого невозможно красивым, но все-таки, в большей степени, — неестественным, похожим на ожившее сновиденье. Высокие каменные своды, украшенные элюмо-кораллами, будто лазурные небеса переливались сотней ярких оттенков, заставляя Горизонт выделяться на фоне слегка изогнутого мутного зеркала поверхности. Казалось бы, привычная водная гладь, но настолько это выглядело необычным, что поверить собственным глазам было почти невозможно. А понять природу естественной архитектуры было сродни поверить в чудо. За счёт какой такой неведомой силы вода умудрялась не пересекать невидимую границу и не заполнять подземные пустоты? Этого не знал никто. Вот и получалось, что морское дно, как ящик с чудесами, хранило под собой еще один огромный секрет. Целые поля, пастбища и многоярусные поселения приютились здесь, среди туманного света кораллов и тяжелого воздуха, который могли вдыхать только представители подводной расы.

Изучив зависший над головой Горизонт, ренегат сделал несколько пометок в своем крохотном блокнотике и задумчиво изрек:

— Такое ощущение, что меня подвесили вниз головой. Чудеса, да и только. Ведь над нами миллиарды тон воды, но сюда не проникает ни одна капля.

Однако остальные члены спасательной экспедиции не разделяли его восхищения. Им было некогда любоваться красотами чужого и во многом опасного Подземья. Впереди ждала кропотливая работа по пересчету и проверки готовности снаряжения, а затем длительный переход, во время которого могло случиться что угодно. Чужой мир не сулил ничего хорошего.

Проверив крепления лестницы, Кимпл перешел к подгонке лямок грузного рюкзака. Для него несуразицы привычных законов физики давно стали нормой, которые он воспринимал как само собой разумеющееся и не забивал голову вечными вопросами мироздания. Перед ним стояли иные, более прагматичные задачи.

— Гилфрид, что с рацией?

— Все в порядке, бригадир.

— Хоаким?

Закрепив за спиной снаряжение, мехиканец поправил лямки короткого восьмизарядного автоматического стреломета Бурав, поражавшего противника мощными двадцатидюймовыми болтами.

— Готов выдвигаться.

— Ольга, как у тебя?

— Норма. Осталось только быстро провести осмотр.

Не рассуждая и не тратя понапрасну время, медик проверила состояние каждого из группы: прощупала пульс, реакцию зрачка на свет, попросила проделать парочку простых математических действий, поправила Крошину неверно закрепленный Дыхало, и, по окончанию всех действий. доложила бригадиру о готовности.

— Мисс интендант, я бы на вашем месте держался поближе к группе и не отходил дальше десяти шагов, — осмотрев собравшихся, бригадир окликнул мисс Финчер, которая с неподдельным интересом изучала ряды потемневших кораллов.

Но девушка даже не обернулась. Она словно приклеилась взглядом к длинной веренице старых, отживших своё рассадников света.

— Финчер! — решив помочь Кимплу, внезапно рявкнул Крошин.

Интендант, тут же забыв об элюминах, обернулась, и поспешила занять своё место в строю.

Однако отряд не спешил отправляться в путь. Подойдя к Горизонту, Кимпл сверил время и, подняв голову, уставился на Плутон.

— Чего мы ждем? — уперев руки в бока, Крошин поспешил напомнить о себе. Он приблизился к бригадиру и потребовал немедленных объяснений.

— По-моему, мы выполнили все ваши приказы и уже можем отправляться в дорогу. Разве не вы сами говорили, что времени у нас в обрез?

— Все верно, сэрг, — согласился Кимпл, не забыв соблюсти субординацию. — Но, если вы успели заметить, пока еще не все члены команды в сборе. Так что придется немного повременить…

— О ком это вы, черт побери? А, я понял, имеете в виду ихтиана! — догадался Крошин. — Он что же, не может догнать нас в процессе? Или его ласты недостаточно быстро шлепают по каменной поверхности, чтобы догнать группу?

Ничего не ответив, Кимпл отошел в сторону, где часть зала скрывал полумрак густого тумана. Сорвал один из кораллов и зашвырнул его в пустоту. Будто стекляшка элюмин покатился по полу, образовав вокруг себя световой шар, а потом, немного посияв, начал быстро гаснуть. Оторванные от своего корневого гнезда, кораллы могли прожить не больше пары-тройки минут.

Как только свет стал слегка тускнеть, началось самое интересное. Пустота зашуршала, зашептала и начала шевелиться. Клубы тумана принялись закручиваться в извилистые узоры. Крошин не сразу заметил жирные хвосты ползучих тварей, которые не спеша показались из полумрака, накрыв своими склизкими телами крохотный источник света. Было трудно определить, где у них голова, а где туловище, но ренегат мог поклясться, что их невероятной силы хватило бы на то что бы сбить человека с ног и с легкостью утащить в преисподнюю.

Мисс Финчер, до этого никоим образом не проявлявшая себя, мгновенно оказалась рядом с Крошином и, заслонив того плечом, слегка наклонилась вперед. Она принялась злобно шипеть на опасных жителей подземелья. Кимпл заметил, что правая рука интендантки обхватила гарду длинного тонкого кинжала. Это было единственное оружие, которое офицер пожелала взять собой в экспедицию. И стоило лишь догадываться, насколько умело она может с ним управляться.

Вся команда замерла в ожидании приказа.

Коралл вскоре окончательно потух, и шипящие твари так же не спеша убрались восвояси.

— Прошу прощения за столько наглядный урок, но в Подземье нет времени на долгие споры и рассуждения, сэрг. Здесь всем плевать на наши звания и регалии. Здесь совершенно другой мир, со своими законами и жесткими правилами выживания. Именно по этой причине я и пригласил Анука нам в помощь. Он местный и знает, как провести нас кратчайшей дорогой к намеченной цели. Поверьте, без него нам здесь просто не выжить.

Крошин думал недолго, а затем, махнув рукой, коротко кивнул:

— Хорошо, ваша правда. Дождемся вашего чертова проводника. Моя первая остановка в подводном мире, город Чёт. Прикажите ему туда нас доставить, и мне не придется упоминать в рапорте вашу самонадеянность и довольно примитивные методы обучения команды, которые, между прочим, были сопряжены с весьма реальной опасностью.

— В Чет? Но я считал, что мы собир… — строгий окрик ренегата, прервал Кимпла.

— Молчать! И попрошу впредь не обсуждать приказы. Не забывайте, я старший группы! И на этом точка! В противном случае…

Речь вновь оборвалась. На этот раз виной недосказанности стал ихтиан Анук Чок. Зацепившись широкой ступней за лестницу, он буквально вынырнул из Горизонта и с воплями и оханьем покатился вниз, едва успев схватиться за веревку нижнего фиксатора.

Шлепок о твердую поверхность оказался довольно громким, однако не таким губительным, как могло показаться. Немного покряхтев, видимо исключительно в порядке приличия, ихтиан быстро поднялся на ноги и, отряхнулся. Затем отдал честь — приложив кулак к груди, он поднял ладонь чуть выше шеи и коснулся лба, сразу же одернув руку. Получилось очень эффектно, что вызвало еще большую озлобленность ренегата. Но, собрав всю злость в кулак, он все-таки промолчал, ненадолго смирился с выходками этого глупого и никчёмного нечеловека.

* * *

Михас провожал группу печальным взглядом, в глубине души надеясь, что неведомые мученики позволят его братьям-глубинщикам благополучно добраться до места назначения, а беда и опасность обойдут бригаду стороной. В его работе это было самым трудным — ожидать возвращения группы и каждые сто пятьдесят минут принимать от них сигнал связи. В установленное время на определенной волне пытаться услышать голос друзей. Занятие настолько напряженное, что порой у Михаса сдавали нервы. Но в этот раз всё будет хорошо. Иначе и быть не может, успокоил себя механик и стал медленно подниматься по лестнице.

Вернувшись обратно на Одиссей, Михас бегло осмотрел отсеки и завалился в кресло, словно находился дома у камина, а не на глубине трехсот ярдов. Он извлек из-за пазухи фляжку с горечовкой и со спокойным сердцем заступил на дежурство. В целом его вахта была не так уж плоха. Скоротать долгие часы ожидания можно по-разному. На взгляд Михаса, он выбрал наиболее эффективный, а главное, наименее опасный. Все эти бесконечные переходы, бдения в абсолютной темноте и встречи с грозным противником были не для него. Он своё отбоялся еще много лет назад и теперь не собирался рисковать жизнью, которая, переходя в стадию преклонности, ценилась им еще сильнее, правда, не понятно, ради кого и чего. И пускай такая позиция многим казалась проявлением трусости, Михасу было плевать на это. Он не собирался никому ничего доказывать, прекрасно понимая, что здоровый эгоизм в его возрасте — не недостаток, а отличный помощник в плане выживания. Глубина таит в себе слишком много опасностей, чтобы относится к ним недостаточно серьезно. Конечно, можно рваться в бой, наплевав на страх и витающую поблизости смерть. Но какой итог ждет такого отчаянного глубинщика? Очень даже неутешительный. У Михаса было слишком много живых примеров, не позволявших ему размышлять как-то иначе.

«Умереть в юном возрасте не так страшно. А вот в мои лета надо поберечь себя, свои знания, умения, и дряхлое, уязвимое во всех смыслах тело. Всё одно, за долгие годы я растерял не только прыткость, но и элементарная сноровка приблизилась к нулю. Так что, в моем случае, вахта, пожалуй, самое лучшее времяпрепровождение». Закончив откровенную беседу с самим собой, механик достал свою любимую керамическую кружку с изображением гаек, болтов и прочих составляющих сложных механизмов. Налил горячовки, отхлебнул и довольный собой сладко потянулся, словно мартовский кот на солнце. Теперь можно было не спеша впасть в дрему, спокойно неся свою подводную службу. Минуту за минутой, час за часом — никакой опасности и прочих непредвиденных проблем.