Со слов Анука ихтианы даже не представляли, что такое гостеприимство. В их понятии это было не такое уж емкое слово, означало лишь поклон незваному гостю или чуть более низкий поклон, если гость званый. На этом все почести заканчивались, и у жителей Подземья продолжалась привычная жизнь, а у пришлых чужаков начинались элементарные проблемы. Двери перед гостями оставались закрытыми, просьбы неуслышанными, а взгляды полными равнодушия. Вот таким вот было ихтианское радушие.

Но в случае с командой Кимпла все зашло слишком далеко. Жители Чета изначально отнеслись к гостям с поверхности с излишней настороженностью. И как только Хоаким позволил себе оступиться и под чарами Глубины попытался совершить побег, мгновенно получил статус врага. Вердикт был вынесен слугой Арла быстро и безоговорочно. Конечно, можно было все обсудить, попытаться урегулировать возникшую напряженность, но тут свою роль сыграла еще одна особенность здешних обитателей. Суд состоял всего из одного представителя храма Трех Сестер и проводился настолько стремительно, что Кимпл, не произнеся ни слова, просто раздосадовано плюнул себе под ноги и вздохнул. Выставил руки вперед. Равнодушно посмотрел на белесого, словно моль, воина, который защелкнул ему на руках ржавые кандалы.

Решение было принято единогласно. По мнению слуги Арла, люди, несомненно, представляли собой реальную опасность и должны быть немедленно изолированы от всего подводного мира.

Ощутив чье-то присутствие, бригадир резко вскочил и уставился на крохотный огонек, который в абсолютной темноте напоминал далекую заплутавшую звезду.

— Тише, друг. Вставай, вставай… Надо идти кааааа, — произнес голос.

После ошибки Хоакима, людей проводили в сырой каменный мешок, как выразился сам Анук. Здесь не было ни окон, ни решеток, никакого другого источника света, только неровные стены и обжигающий холодный воздух.

Пару часов глубинщики провели в молчании, не обсуждая проблемы и не ища виноватого. Первым не выдержал Кимпл. Сраженный невероятной усталостью он просто взял и уснул. Плюнул на все проблемы и отключился.

Сон наступил внезапно, словно бригадир оказался на краю пропасти и резко провалился вниз. В таком состоянии он пребывал ровно до того момента, пока его не разбудил Анук, неизвестно как проникший в сырой каменный мешок.

Покинув пределы замка, Кимпл позволил себе немного расслабиться и поинтересоваться у ихтиана, что происходит.

— С тобой желают говорить! — быстро осмотрелся и тихо произнес Анук, стараясь не сбавлять шаг.

— Кто?

— Увидишь…

Ихтиана будто подменили: он стал более сдержанным и менее многословным.

— Почему выбор пал на меня? — поинтересовался бригадир.

На самом деле ответ был достаточно очевиден — несмотря на регалии и высокую должность ренегата тайного корпуса, именно Рут являлся капитаном и самым опытным среди глубинщиков. Но бригадир был уверен, что дело не столько в иерархии, сколько в личных качествах и отношениях к нечеловекам.

— Вы поступили неправильно. Ложь — это очень плохо. Совершать побег, находясь в гостях, верх неуважения кааааа…

— Да брось Анук, — отмахнулся Кимпл. — Ты несешь полный бред! Пытаешься навешать на нас всяческие ярлыки врагов. Ты ведь сам все прекрасно знаешь. Когда у нас забрали оружие и вещи, мы подчинились… А когда Хоаким под воздействием Глубины откровенно не совладал с собой, никто не последовал за ним… В чем же мы тогда виноваты?

— Цель, друг кааааа… В чем истинная цель вашего рейда? — не став спорить, поинтересовался ихтиан.

— Ты прекрасно осведомлен о ней. Мы пытаемся спасти своих собратьев, таких же глубинщиков, как мы. Это наш долг. Понимаешь? А чем дольше мы находимся у вас в плену, тем меньше шансов, что хотя бы один из них выживет и сможет рассказать, что с ними произошло… — внезапно Кимпл остановился, едва не хлопнув себя по лбу. — Постой!.. Я, кажется, понял, в чём тут дело, и с чем был связан такой холодный приём и наше пленение… Вам просто нужен предлог. Вы не хотите, чтобы мы добрались до цели… Но почему? Что вы там скрываете? Может быть, ты скажешь мне, друг? — последнее слово бригадир произнёс с издёвкой, — А может быть, все дело в том, что это вы виноваты в гибели Псиона?!

Анук остановился и развёл лапы в стороны. Светоч горел нервно, накладывая на морду ихтиана чудовищную маску непонимания. Он долго всматривался в бригадира, а затем вкрадчиво зашептал:

— Мир Подземья опасен, друг. И очень жаль, что ты так до сих пор и не понял этого. Поверь, мы всего лишь низшие звенья в пищевой цепи. Так что, не вини во всех смертных грехах нас. Есть силы куда более могущественные. И если хочешь откровенно, нет, мы не уничтожали вашу плавающую крепость, и да, мы не хотим, чтобы вы приближались к внутренним туннелям Ока-Луч. Потому что тогда вы погибнете также как ваши друзья. А мы не хотим ссориться с вашими правителями, это приведёт к непоправимым последствиям. Они глупы, слепы и жадны… Они не поверят нам. Будут нас упрекать… разозлятся и решат изничтожить нас просто так, в отместку. А мы не желаем войны. Мы просто хотим жить!

Кимпл раздумывал недолго.

— Скажи, тебя этому научил слуга Арла? А ему это нашептали подводные покровительницы?! — в его голосе чувствовалось недоверие.

— Не оскорбляй словами природу, — остановил его Анук. — Мне это сказал не церковник, а сам служитель Чета. Наш духовный отец! И у меня нет оснований ему не доверять…

* * *

Свет элюминов не мог проникнуть за стены города, а колбы с медузами, источающими приглушенный свет, были накрыты непроницаемой тканью. В Чете царствовала ночь. Всего несколько коротких часов, за которые возможно незаметно выбраться из города и вернуться обратно, ускользнуть от пристальных взглядов подводного народа.

— Осторожно, там будильщица, — задув светоч, прошептал Анук.

Кимпл вжался в один из проёмов и затаил дыхание.

Ихтианка прошла очень близко. Настолько близко, что бригадир без труда разглядел её тучное тело и тонкую плевательную трубочку, с помощью которой она в установленное время пробуждала жителей города, оплативших данную услугу.

В темноте, по всей вероятности, ихтианка видела довольно хорошо, потому так спокойно и уверенно передвигалась, лишь изредка прибегая к обонянию.

В паре шагов от них она остановилась и принюхалась. Странно зацыкала, будто рой цикад, и не спеша отправилась дальше по своим делам.

Только когда будильщица удалилась на достаточное расстояние, Анук шепнул:

— Все, путь свободен, можем идти кааааа…

Добравшись до основной стены, проводник вновь решился зажечь светоч. Возле высоченной преграды, увитой неким растением, напоминающим плющ, он быстро проскользнул в тайный лаз, который был искусно замаскирован под один сплошной травянистый рисунок.

— Я думал, нам придётся покидать город, — высказал своё предположение бригадир.

— Служитель никогда не выходит за пределы порога Чета, — сообщил Анук, пробираясь сквозь преграду из спутанных ветвей и листьев.

— Тогда почему он не принял нас в своих покоях? — удивился Кимпл.

— Потому что я решился на преступление против своего народа, — выдал недвусмысленную фразу Анук и, немного поразмыслив, добавил: — И Служитель тоже преступил наши заветы, пригласив тебя сюда…

* * *

Грот был окружён стеной буйной растительности. Пышные широкие кусты, обвивающие острые выступы лианы, даже сквозь мраморные плиты пробивались робкие пучки травы. В самом центре стоял кряжистый деревянный стол — старый, прогнивший с ног до столешницы, но все ещё сохраняющий стойкость перед нещадным временем. Чуть выше из каменного навеса торчала узкая многоуровневая люстра. Свечи в ней горели осторожно, пытаясь не спугнуть царившую здесь тишину. И венчало это скромное убранство несколько продолговатых ширм, за которыми притаилась глубокая непроглядная тьма.

Если бы не каменные своды, бригадир мог с лёгкостью ошибиться, приняв это место за кусочек зимнего сада адмирала Лобсбери, куда он не раз приглашался высшими чинами адмиралтейства, в пору прохождения испытания на пост капитана-ротмистра. Да и в целом, у него создалось впечатление, что ихтианы не просто заимствуют у людей части культуры, а полностью копируют человеческий образ жизни. И лакированный секретер, над которым высился бюст генерала Герм-Гольца, был лишним тому подтверждением.

Низко поклонившись непонятно кому и непонятно зачем, Анук быстро удалился, оставив бригадира в гордом одиночестве.

Ещё раз осмотревшись, Кимпл без лишних приглашений присел за стол и притронулся к резному глобусу. Резко обернулся — никого.

Свечи обеспокоенно заметались и вновь продолжили вольно гореть. Но дело было вовсе не в этом. Кимпл явно ощущал чьё-то постороннее присутствие. Прищурившись, он пригляделся, пытаясь отыскать незримого соглядатая в полумраке. Снова ничего. Затея оказалась неудачной. Световой ореол не позволил человеческому глазу пробиться сквозь незримую преграду.

Вновь несколько секунд тишины.

Затем лёгкий шорох послышался сразу с двух сторон — справа и слева. Вскочив с места, Кимпл напряжённо заозирался. Складывалось впечатление, что кто-то испытывает его терпение, играет с ним в кошки-крыски.

Снова шорох, опять едва уловимое дуновение. И всегда с разных сторон, то здесь, то там.

Кимпл продержался всего минуту, а потом в серую пустоту грота полетела стеклянная чернильница со стола.

— Не беспокойтесь, капитанэ. И прошу меня извинить за столь глупую выходку, — произнёс низкий хрипящий голос.

Блики замелькали по стенам, и в круг света вышел невысокий худощавый ихтиан в длинном, расшитом рисунками аистов, халате.

«Очередной ценитель затонувшей моды», — усмехнулся про себя бригадир. В последнее время он все чаще стал ловить себя на мысли, что весь подземный мир с его строгими покровителями и нерушимыми правилами великой пищевой цепочки — пустое сотрясание воздуха! Они, словно лишившись собственной культуры, с особым рвением пытались умыкнуть её у людей. При этом, ихтианы с довольно честным видом отрицали столь очевидный факт, ссылаясь на природу, морских покровительниц и бог знает каких неведомых существ. Но, обманывая самих себя, они не могли убедить в этом тех, кто знал о данной культуре не понаслышке. Сколько бы они не маскировали своё прошлое, у них его просто не существовало. Обобрав затонувшие человеческие корабли, они на скорую руку соорудили себе мир, в котором настоящим были разве что чучела скатов и игло-рыб, набитых отнюдь не опилками, а сухими, вонючими водорослями. И видимо, именно в этом они были большие мастера. Иллюзия обмана им удалась на все сто. И данный факт настораживал бригадира все сильнее и сильнее.

— Прошу капитанэ, не смущайтесь, присаживайтесь. Что же вы застыли в исступлении… Право слово, я же не кусаюсь. Такой же миролюбивый ихтиан, как и тысячи моих соплеменников.

Служитель Чета приблизился и с важным видом уселся за стол, словно собирался проводить очень серьёзное и ответственное совещание. Прямо как аншеф Дерома, выдал забавное сравнение Кимпл.

— Вы неплохо говорите на злом языке…

— О, спасибо! — совершенно не заметив сарказма, поблагодарил Служитель. — В часы, свободные для меня, я читаю много ваших книг. Знаете, у вас отличные поэты. Они так умеют играть словами, прямо как жонглёры, — и, заметив равнодушие на лице Кимпла, взволнованно уточнил: — Бродячие артисты, их ведь так называют? Я не ошибся, правильно?

— Нисколечко, — поспешил успокоить его бригадир.

— Ну вот и славно, — согласился Бомбиль Бот. — А то я уж начал волноваться. Так неудобно было ударить в грязь лицом перед столь дорогим гостем.

Кимпл довольно часто признавался самому себе, что порой, совершенно не понимает высказывания Анука. Со всей его наивностью и странноватой логикой, мерила так витиевато выражал свои мысли, что разгадать их смысл порой было совершенно невозможно. В такие минуты бригадир сетовал на сложный характер ихтиана, но теперь, попав в Подземье, и пробыв здесь более двух десятков часов, он окончательно понял — все жители Подземья одинаково сложны в общении.

Люди и нечеловеки слишком разные. И как бы Кимпл не пыжился, пытаясь уловить подтекст произнесённой ихтианом фразы, он не расшифрует и десятой доли вложенного в неё смысла.

— Дорогим гостем… Я не ослышался? — и бригадир отважился на прямой вопрос: — Вы считаете, именно так принимают дорогих гостей?

Ихтиан отреагировал молниеносно: понурив голову, он медленно щёлкнул языком и виновато кивнул.

— Вы абсолютно правы, капитанэ. Мне очень неловко, что пришлось вас разоружить и принудительно запереть сначала в комнате для путников, а потом заточить в надзирательную темницу. Но вы ведь должны понимать, я лишь пешка в руках вечности. А вечностью, увы, управляют другие силы…

— Неведомые мученики и их грехи! Да о чем вы говорите?! — ломая голову, только и смог выдавить из себя Рут. При этом внешне он изо всех сил пытался сохранять спокойствие.

Служитель отклонился назад и сделал широкий жест, разведя руки в стороны:

— Наш мир также огромен, как и ваш. Но мы в большей степени зависим от моря, нежели вы, люди. Подводные течения, рельефы дна, впадины и разломы. Для нас это все не просто пустой звук. Это наша жизнь. Мы всецело зависим от природы. А она щедро одаряет нас всем необходимым. Но это все до поры до времени… Пока мы соблюдаем законы, мы живы. Как только мы попытаемся осушаться, все изменится. А мы не хотим перемен. Нам не нужны чужие проблемы…

Кимпл нахмурился и тщательно осмыслил слова ихтиана, а потом тихо ответил:

— Мы не собираемся ничего менять. Нам просто необходимо спасти наших братьев… если, конечно, они живы. Если нет — я обещаю, мы заберём их тела, и придадим земле, согласно людским законам. Традициям… И клянусь, мы не потревожим ни ваших святынь, ни ваши подземные капища, если они конечно существуют.

Бомбиль Бот ничего не ответил. Поднялся и подошёл к секретеру. Приподнял подсвечник и дунул на свечи. Лёгкое движение воздуха заставило фитиль вздрогнуть и зажечься.

Подобный фокус был довольно распространённой забавой на ярмарках и карнавалах, поэтому не произвёл на бригадира никакого впечатления, а вот слова, что последовали за этим, заставили Кимпла задуматься.

— Вы люди слишком далеки от нашего мира и его сокровенных секретов. Считаете нас глупыми созданиями… Простите, я недостаточно верно выразился… Вы скорее видите нас обычными тварями, которые ничегошеньки не понимают в этой жизни. Не отворачивайте взгляд, я сейчас говорю о добыче руды и других ископаемых. Что, не ожидали? Так вот, знайте! Вам так вольготно здесь в Подземье, а вернее на её недрах, только потому, что наши покровительницы отчего-то питают к вам своеобразную благосклонность. А я, как вы понимаете, не могу им перечить. Но поверьте, если хоть раз слуга Алра произнесёт слова предостережения, все мирные договоры будут разорваны в один миг…

— Вы нас пугаете или предупреждаете? — стараясь не переходить тонкую грань дипломатии, спросил Кимпл.

Ихтиан покачал головой:

— Ни то и ни другое. Я просто пытаюсь заставить вас прозреть. Анук мне рассказывал о вашем отношении к нашему народу, капитанэ, и вы нам весьма симпатичны. Именно поэтому мы позвали на разговор именно вас, а не представителя торговцев…

— Торговцев? — удивлённо переспросил бригадир.

— Да, — растянул губы в нелепой гримасе Бомбиль Бот и зацокал языком, выражая тем самым неприязнь к тому, о ком велась беседа. — Ваш ренегат — он ведь не военный. Кто угодно, но только не военный. Слишком другие повадки, слова, мысли…

Бригадир мысленно чертыхнулся. Выходило так, что Анук со всей своей детской непосредственностью докладывал служителю о каждом их шаге. С другой стороны, разве мог ихтиан поступить иначе… Наверное, нет, — согласился сам с собой Рут.

Мерила явился в Форт-Готли не только как его друг, но и как доверенное лицо подземного властителя. И чего он хотел от нечеловека, полного доверия? Нет. Или может быть согласия шпионить в пользу людей? Тоже, нет. Тогда, в чем причина недовольства?! Кимпл ответить не смог.

На месте Анука он поступил бы точно также. И, между прочим, без всякого зазрения совести. И дело тут было не в громких словах верности и чести или чего-то подобного. Просто ихтиан был иным. Представителем чужой расы. Существом из другого мира. И применять к нему человеческие мерки было неправильно. Даже если считать его миролюбивым другом, как он любил повторять во время сеанса радиосвязи.

«Собака тоже друг человека, но если начать бить другого пса — она обязательно вступится за своего собрата» — мысленно повторил неоспоримую истину Рут.

— Хотите, я предложу вам один вариант правды, которая несомненно должна вас устроить, — довольно миролюбиво продолжил служитель. — Ваш ренегат — кукла на нитках, которой управляет Колхида. И ни о каком благородстве тут не идёт речи. В тех местах, куда погрузилась ваша металлическая рыбина, находятся залежи руды, месторождение которой они пытаются открыть и присвоить себе, не более того, капитанэ. Что скажете, я открыл вам секрет?

— Может быть и да. Но зачем вы мне это рассказали? — поинтересовался Кимпл. — Пускай это так, но поверьте, лично для меня это ничего не меняет. Факт остаётся фактом — батисфера потерпела крушение, и её останки, включая экипаж, находятся в самой глубокой части разлома Око-Луч.

— А вы не думали о том, что порой очевидный факт может быть обычным вымыслом? Обманом, как вы любите выражаться, — раздался за спиной чей-то тихий, вкрадчивый голос.

Кимпл обернулся и, в буквально смысле, открыл рот от удивления. У дальней стены стояла точная копия Бомбиль Бота, только кайтаский шёлковый халат был темно-синего цвета, а вот рисунок оставался неизменным — белые аисты, готовые взмыть ввысь.

— Познакомьтесь, капитан, — поспешил исправить положение первый служитель. — Это мой соратник. У нас одно имя, поэтому прошу, не пытайтесь искать в нас десять различий. Если честно, мы с ним одно целое, поэтому, давайте не отвлекаться и продолжим разговор…

Вынужденный согласиться, бригадир проследил, как второй служитель оказался напротив него за столом. На этот раз тоже не обошлось без чудес. Поправив рукава, ихтиан в синем халате взмахнул лапами, и на столе появилась крохотная книга в дорогом переплёте. Плотная обложка из пузырчатой кожи, вязь странных надписей, явно вырезанная ножом, и толстые пожелтевшие страницы. Эта необычная вещица возникла так непринуждённо, будто нечеловек снял её с полки.

— Я слышал весь разговор и, думаю, не стоит повторяться. Давайте лучше мы немного отвлечёмся, — с этими словами второй служитель извлёк из широкого рукава очки с толстыми круглыми линзами, протёр их и водрузил на солидный нос, отчего сразу же стал похож на академического преподавателя. Бригадир терпеливо ждал. — Вам трудно нас понять, капитано. Масса сомнений, неточностей, различий… Поэтому, давайте, я для начала постараюсь их развеять, а уж после мы продолжим наш разговор по существу.

И с этим Кимпл спорить не стал. Всё одно, здесь, в чужом мире, он был скорее первооткрывателем, нежели опытным нырялой.

— Как вы заметили, капитано, наш подземный, а заодно и подводный мир, уникальны. Не скрою, они сложны для понимания. И, безусловно, очень тяжело принять для себя правила, по которым живём всем мы. Но ведь и нам трудно в двух словах описать те механизмы, что управляют нашей жизнью. Поэтому, просто примите как должное — главным для нас являются слова, произнесённые слугой Арла, потому что только он теперь слышит советы покровительниц. Или лучше будет выразиться по-вашему? Ему удаётся распознать слова Глубины. Не удивляйтесь и не воротите нос. Это для вас она губительница, а для нас — маяк, ведущий к спасению. И хотя мой брат уверил вас, что опасности не существует, я поспешу разочаровать. Шёпот моря наполнен раздражением. Покровительницы недовольны вашим приходом в Подземный мир. Они говорят, что вы несёте опасность и разрушения. Они предупреждают нас, что ваш визит сродни фырчанью вулкана. И исчезновение одного из горизонтов — лишнее тому подтверждение…

— Что?! Горизонт?! — Кимпл едва не подпрыгнул на месте. За чередой довольно бессмысленных теологических объяснений, сведенья о том, что исчез один из проходов в Подземный мир, прогремели как гром среди ясного неба. — Этого не может быть! Невозможно!

Плотно сомкнув губы, второй служитель не сводил глаз с книги. В отличие от бригадира, его сознание уже переварило шок от случившегося, и теперь голову нечеловека занимали мысли совсем иного характера.

— Надеюсь, капитано, вы осознаете всю величину возможной опасности. С течением времени Горизонтов не становится больше. Напротив, бывают страшные часы, когда они закрываются, словно завядший цветок, предупреждая нас о тяжёлых временах.

— Разве это не первый случай?

— Конечно нет. И когда это случилось впервые, мы потеряли свой дом, как рак теряет завитушку у себя на спине, — тяжело вздохнул рассказчик. — И кстати, во время тех трагических часов мы лишились практически всех служителей Арла.

— Мне трудно поверить. Но, возможно, этому есть какое-то научное объяснение, — честно признался Кимпл.

— Наука есть самая большая ложь. Получается, вы считаете наши слова ложью? — уточнил первый служитель.

Бригадир нахмурился, не спеша соглашаться. Его голос стал тише, и он больше не пытался отстоять свою точку зрения. Шаткое перемирие между их расами уже давно дало трещину. И сейчас возник ещё один повод породить реальную военную угрозу.

Все начинается с малого. Тем более, когда вопрос касается чего-то значимого.

— Простите, но я — солдат. Тот, кто привык выполнять приказы и не задавать лишних вопросов. Мне доводилось решать конфликты только внутри своей бригады, не более того. И я знаю лишь одну неоспоримую истину — мои соплеменники попали в беду. Я приложу максимум усилий, чтобы осуществить возложенную на меня миссию… Несмотря ни на какие катаклизмы и предостережения.

— Мы услышали вас, капитани.

На этот раз служитель был облачен в халат цвета морской волны. И он как две капли воды был похож на своих братьев.

Кимпл даже не удивился. Лишь устало улыбнулся и обессилено опустил голову.

— Позвольте нам просто дойти до нижнего яруса Ока-Луч. Обещаю, что мы пробудем так не больше часа. Этого времени нам вполне хватит. Мы заберём тела и спокойно уйдём. Давать других обещаний я не имею права.

Первый служитель задумчиво посмотрел на второго. А тот, в свою очередь, покосился на третьего. Не произнося ни слова, они размышляли. И у Рута сложилось мнение, что братья продолжают переговариваться на ином, неведомом ему уровне общения.

Наконец, первый служитель покинул своё место, подошёл к глобусу и внимательно посмотрел на очертания континентов, островов, морей и рек. Он вроде уже готов был дать ответ, но что-то в последнюю минуту останавливало. И тогда вновь заговорил бригадир:

— Даже если вы ответите отказом, меня это не остановит. Я сделаю на вашей земле ровно столько шагов, сколько понадобится для спасения моих братьев-глубинщиков.

Второй служитель скрестил лапы на груди.

— Это не пустые обещания. Я чувствую это.

Но его собратья промолчали.

— Капитани, вы знаете, что такое закон симбиоза? Это простая сущность взаимосвязи всего живого на земле, в воде, и под землёй. Без одних нет других, а если умирает один, то дается жизнь третьему. Но если кто-то выпадает из общей цепочки, возникает угроза для всего сообщества. Я уверен, что именно ваша стальная банка стала причиной исчезновения одного из Горизонтов. А ещё я уверен, что именно вы способны привести отклонившиеся в сторону весы обратно в равновесие. Баланс. Вы меня понимаете, капитани?..

— Безусловно, — не стал кривить душой Рут. — Поэтому я предельно откровенен с вами.

— И мы ценим это, — подтвердили сразу трое служителей.

За столом повисла пауза. Тихая, примирительная, словно все напряжение разговора, которое витало среди вычурного убранства, все-таки соизволило раствориться в плотном сумраке.

Наступил момент истины. Два мира, две правды и два взгляда на одни и те же вещи.

— Хорошо, — отчётливо и достаточно громко произнес первый служитель. — Вам позволено будет дойти до Алюмак-Гала — самой западной части Нечета. Туда, где начинаются земли Выбора.

На столе появилась прозрачная, словно слюда, карта, на которой были нанесены тонкие линии артерий — кровеносная система всего Подземья, его многочисленные туннели, переходы и уровни. Также здесь имелись крохотные треугольные обозначений и круги Горизонтов. Но больше всего бригадира удивили разноцветные цифры и пометки в правой части рисунка. Почти каждая линия пути имела сотни числовых обозначений, понятных лишь подводным жителям Чета.

— Капитан, у вас же есть карта дна? — скорее уточнил, чем спросил второй Бомбиль Бот.

— Конечно! — Кимпл извлёк из внутреннего кармана комбинезона потёртую кальку, пропитанную тонкой плёночной защитной от влаги, и развернул её. Карта легла сверху, как дополнение к неровному рельефу. Теперь, помимо массивов морских просторов, стали видны и их внутренние секреты. Мир словно разделился на пласты, как на срезе многослойного пирога.

Служители сориентировались весьма быстро. Попросили лишь уточнить место крушения батисферы. Потом о чем-то пошептались, и второй служитель быстро указал на западную часть подземных просторов.

— Мы находимся вот здесь, в Чете. Место взрыва южнее. Всего двадцать оборотов пути на ногах.

Кимпл быстро сопоставил земное и подземное время. Те же часы, только не шестьдесят, а сто минут, которые также состоят из ста секунд, соответствующих довольно медлительным ударам сердца ихтианов. То есть, до места, где, возможно, находятся обломки Псиона, около тридцати земных часов. Плюс часов пять на осмотр и проведение спасательной операции. Вполне хватит, чтобы успеть! А кислорода и фильтров? Если кто-то из команды остался в живых, то им достанется точно. Но была в этом идеальном расчёте одна неизвестная, что портила всю исключительность наспех составленного плана.

Третий служитель указал на точку намного западнее предполагаемого места нахождения батисферы.

— Алюмак — это порог, где заканчиваются дозволенные нам земли. Здесь существует точка Ау. Знаете, что это такое? — он дождался, пока бригадир покачает головой, и продолжил: — Обычное эхо. Идеальная слышимость в любой точке. Отсюда вы сможете выйти на связь с экипажем вашей металлической банки. Если они ответят, ваше счастье. Вы доложите об этом своему руководству и получите всяческие похвалы. Если нет — вы опять же будете располагать этой информацией в качестве оправдания собственным поступкам.

Условия оказались настолько абсурдными и бессмысленными, что Кимпл едва успел ответить. Прозрачная карта уже исчезла со стола, оставив после себя унылые круги рельефных неровностей.

— Запомнили?

— Но в чем смысл?! Надежда, которую вы растаптываете, лишив нас всяческой возможности! Что за бесполезное решение! К чему нам это?! Это все равно, что наблюдать за казнью близких тебе людей из клетки, ключ от которой находится где-то поблизости, но достать его выше человеческих сил… Да что вы за звери такие! Стойте, а может все гораздо проще?! Вы обычные хищники, лишённые всяческого сострадания, даже к себе подобным!

— Хватит, капитанэ! Думаю, вам стоит удержаться от подобных высказываний. Это, прежде всего, наш дом, и нам решать, как вести себя гостям! — первый служитель внезапно ударил лапой по столу, заставив бригадира замолчать. — Мы итак пошли вам навстречу! Позволили слишком многое… И если вы ещё этого не поняли, то мне очень жаль. Но наши условия произнесены вслух, и услышаны не только вами, но и покровительницами. Довольно! Завтра с утра вы отправляетесь в дорогу. И, чтобы вы не натворили глупостей или не задумали их натворить, я отправлю с вами моих стражей. А Анук исполнит своё предназначение до конца и выступит вашим проводником от Горизонта до Горизонта.

Кимпл напрягся и стиснул зубы, но выдержал холодный взгляд ихтиана. Ему ещё ни разу не приходилось видеть представителей подводного мира в гневе. Беседы с Ануком обычно носили весьма спокойный характер, да и в пути мерила чаще шутил либо сохранял стойкое спокойствие. Сейчас же каждый из служителей был весьма раздражён его ответом. И внешнее проявление злости не заставило себя долго ждать. Одутловатые лица напряглись, на выпирающих скулах проступили острые грани, а шейные жабры раскрылись, будто им резко стало не хватать воздуха.

Первый и второй служители испустили противный верещащий звук, словно северные касатки в период недельной охоты. И только сейчас Кимпл понял, что при их разговоре присутствует четвёртый. И его мнение гораздо важнее их бесполезного сотрясания воздуха и проявлений эмоций. Только кем был тот таинственный соглядатай, бригадир предположить так и не смог. Да и являлся ли этот персонаж живым существом? Утверждать на сто процентов, находясь в Подземье, было невозможно. Обман разума здесь мог таиться на каждом шагу. И охарактеризовать все сомнения можно было одним ёмким словом — Глубина…

* * *

— Ренегат, ренегат, проснитесь…

Крошин сразу же открыл глаза, словно и не спал вовсе. Он уставился на тёмное пятно человеческого очертания.

Послышался едва различимый щелчок, и сырое помещение камеры озарилось приятным светом нетушимой лучины, которая выдавалась глубинщикам в качестве спасительной соломинки и горела в любых условиях. Даже под водой тлеющая палочка умудрялась выдавать слабый искрящийся свет. Изобретение алхимиков вошло в обиход лет десять назад и в тот же день снискало славу среди опытных подводников.

— Что случилось, связной? — зевнув, раздражённо поинтересовался ренегат.

Большой Ух указал на топчан, где должен был спать Кимпл. Лежак был пуст.

Пытаясь быстрее согнать сон, Крошин сильно щурился и осматривал крохотное пространство. Все были на местах, кроме бригадира.

— Это что, какая-та шутка?

— Я сначала тоже так подумал, — с грустью в голосе согласился Ух. — Но потом проверил всё два раза. Бригадира нигде нет!

— Да что тут проверять-то! — возмутился Крошин, сев на топчане. — Грёбанный Кимпл, куда он мог подеваться?

Вжав голову в плечи, Большой Ух, напуганный собственной догадкой, указал на дверь.

— Хочешь сказать, сюда кто-то заходил? Ихтианы? Наш проводник? — уточнил Крошин.

— Кажется да, — поспешно кивнул Гилфрид. — Я вначале подумал, что сплю, и это обычный кошмар… Это был наш склизкий, зеленокожий приятель. Он тихо приблизился к бригадиру, что-то шепнул тому на ухо и увёл с собой. Если не ошибаюсь, даже снял с него оковы…

Про кандалы Большой Ух конечно же соврал. Просто решил приукрасить и без того достаточно неоднозначные обстоятельства исчезновения бригадира.

— Так-так, очень интересно, — потирая крохотные потные ладошки, протянул Крошин. — Гилфрид, ты не мог бы разбудить?..

— Медика? — услужливо предположил Ух.

— Нет, её мы оставим напоследок, — задумчиво произнес ренегат. — А начать, пожалуй, лучше с Хоакима. Ты понял меня, адъютант?!

— Так точно, сэрг! Будет исполнено, сэрг! — едва не взвизгнул от счастья Гилфрид.

Наконец-то, ему улыбнулась удача, и события приняли такой оборот, что, выявив предательство бригадира, он заслужил уважение офицера специального корпуса. Маленькая, но безоговорочная победа. Гилфрид отчётливо расслышал, как его назвали адъютантом. Первое звание в адмиралтействе! Стремительный шаг к успеху состоялся!

Пожелав самому себе удачи в таком важном деле, как служба под руководством ренегата, Большой Ух осторожно приблизился к огромному, храпящему, словно дикий кабан, стрелку и растолкал того за плечо. Члены бригада должны были знать, что в их коллективе появился новый лидер и капитан — сэрг Жуй Крошин.

* * *

Жизнь Михаса напоминала молниеносный полет кометы — зрелище весьма яркое и впечатляющее, но, увы, недолговечное, оставляющее в памяти весьма сомнительные воспоминания, а в конце — полное разочарование. Все, что он пережил, уместилось бы в пару крохотных фраз и несколько протяжных вздохов сожаления.

Глухая деревенька, где родился Михас, больше походила на пристанище бродячих артистов. С десяток дворов и небольшой базар, под завязку набитый приезжими негоциантами. Единственным развлечением здесь были заболоченные поля, где выращивался рьяный рис — пища весьма специфическая, способная вызывать не только урчание в животе, но и продолжительные галлюцинации.

Уже в двенадцать Михас расстался с детством и сел за баранку стального уборщика Рор-8. Посевная, уборочная. Уборочная, посевная. Зимний месяц забвения. И все заново. Посевная, уборочная… Жизнь стала делиться для юноши на четыре сезона, с одной лишь разницей — вначале месяца работы было чуть больше, в конце чуть меньше. В остальном же жизнь в зеркальном мешке состояла из одинаковых дней, недель, сезонов. Скучное, однообразное существование, которое, надо признать, все-таки нравилось Михасу.

Когда ему исполнилось пятнадцать, все изменилось. Юноша впервые узнал, что окружающий его мир гораздо шире и не ограничивается десятью милями болотистых полей и каменной грядой заброшенной стены, разделяющей огромную страну на бесконечные провинции. Поддавшись уговорам приятелей, он плюнул на все и отправился в районный центр.

Брадге встретил его каменными домами, мощёными мостовыми и высокими шпилями вокзала. Город очень понравился Михасу, но ещё больше ему пришлась по душе новая работа. На верфи он занимался ремонтом пыхтящих густым дымом катеров. Вначале было тяжело, а потом он втянулся. Уже после первой рабочей смены мог с лёгкостью определить причину поломки.

Через десять лет Михас доработался до должности старшего механика и однажды решился шагнуть выше — поступить в академию. Но оказалось, что тем, кто не обучен грамоте, в стенах академии делать нечего. Талантливого механика высмеяли и посоветовали больше не тратить зря ни своего, ни чужого времени.

Пытаясь утопить обиду на дне стакана, Михас вернулся на верфь к привычным одножильным двигателям и пронизывающему морскому ветру. И вновь, как это было на болотах, жизнь разделилась для него на равные, бесконечные сезоны. Но надежда совершить что-то значимое затаилась где-то в сердце, в ожидании звёздного часа: Михас знал точно — он наступит. И если не сегодня, то обязательно завтра.

И он не ошибся…

Объявление о наборе в артель он сорвал случайно, как это и бывает со счастливчиками, выигравшими крупную сумму. Просто увидел, просто сорвал, просто решился.

Воинская братия глубинщиков тогда находилась в самом начале своего становления, и испытания кандидатов носили скорее формальный характер.

Михас сразу пришёлся ко двору, а его неумение складывать буквы в слова даже отнесли к разряду достоинств, поскольку в подводной службе не хватало настоящих исполнителей, а образованных руководителей и так было предостаточно.

Новое дело настолько захватило механика, что он почти три года потратил на создание проекта первой базы-кокона. И только когда работа была окончена, и база Форт Готли заняла своё место на дне Нескучного моря, Михас впервые решил обернуться назад и оценить прожитые годы.

Оказалось, что ничего особенного талантливый механик не нажил — ни семьи, ни детей, даже верные друзья и те не попали в его сокровенную копилку. Одни лишь болезни, да ворчливый характер прилепились к нему как надоедливый репей.

Беспамятство, поддерживаемое горячевкой, продолжалось около месяца. За это время Михас успел лишиться всех накоплений и едва не отдать богу душу. Жизнь требовала немедленных перемен. И перемен серьёзных, которые невозможно отыскать ни на земле, ни на небе. Именно в тот момент он и принял решение последовать вслед за своей любимой работой, которая отняла у него последние силы и которую он лелеял как собственного отрока…

… Михас устало потёр виски и поглядел в иллюминатор. Самым противным на вахте было именно ожидание. Порой достаточно короткое, всего пару часов, но бывали такие рейды, когда ожидание длились целую вечность.

Глупая и никому не нужная инструкция оставлять механиков на батисфере вошла в подводный устав не так давно, но за год быстро укрепилась и превратилась в неукоснительное правило.

По авторитетному мнению адмиралтейства, во время рейда команда глубинщиков подвергалась наибольшей опасности и могла с лёгкостью лишиться собственной батисферы, как минимум, по десяти веским основаниям. И именно механики должны были снизить этот самый риск. Только как это сделать, инструкция предательски умалчивала. Чисто теоретически Михас конечно мог доплыть до кокона и в случае необходимости вызвать спасательную бригаду. Или, на худой конец, сократив расстояние до базы, послать сигнал бедствия. Но на практике такие случаи были сродни чему-то невероятному, поэтому рассуждать о сложностях подводной службы не имело никого смысла. У глубинщиков было принято выполнять, а не мусолить приказы. Все одно, достучаться до небес, а в их случае до адмиралтейства, было невозможно.

Попрощавшись с командой, механик привычно послал им вслед знак сохранности, которым пользовались все моряки, и включил таймер ожидания. Ровно тридцать пять часов. Так называемая точка невозврата! Временной рубеж, миновав который Михас обязан возвратить батисферу на кокон и незамедлительно доложить аншеф-генералу о случившемся.

Но механик не волновался. Обычный рейд, в сопровождении проводника-ихтиана — какая опасность может таиться в этом будничном деле? Он был уверен, что никакой. Именно по этой причине не сразу заподозрил внезапное волнение Глубины.

В мутной синеве, которая сейчас приобрела темно-синий оттенок, напоминающий грозовые тучи, Михас заметил, что яркое сияние Горизонта немного померкло, а через пару секунд вновь начало переливаться серыми бликами.

С кружкой в руке с тёплым отваром, содержащим приличную порцию горячовки, механик отошёл от иллюминатора. Вид каменного дна и мелких планктонов навевал лишь неприятное уныние, от которого однако спасал приятный напиток.

Возле приборной доски Михас бросил рассеянный взгляд на показание давления, холостых оборотов и запаса кислорода. Каждые полчаса, когда он включал двигатель, крохотные красные иглы вздрагивали и тянулись на свои привычные позиции. Сейчас же они, завалившись за ноль, терпеливо ждали очередного пробуждения двигателей.

В эти минуты по узким отсекам батисферы гуляла вкрадчивая тишина, изредка нарушаемая бульканьем воздушных баллонов и скрежетом воды. Да, именно скрежетом. У Михаса даже складывалось впечатление, будто кто-то время от времени скребётся снаружи, отчаянно пытаясь попасть внутрь батисферы.

Проверив снаряжение, механик протиснулся во второй отсек, посмотрел на время. Последний сеанс связи был пять часов назад. Короткая запись в бортовом журнале напоминала о том, что с бригадой все нормально, и они добрались до Подземного города Чета.

Со спокойной совестью Михас вернулся в основную часть корабля, устроился поудобней в глубоком сиденье и, прикрыв глаза, с наслаждением отхлебнул отвара. По телу, вытесняя неприятный озноб психологического характера, растеклось тепло.

Показатели температуры в батисфере застыли на отметке двадцать градусов по шкале Гофмана.

Расстегнув куртку, Михас поправил тёплый свитер, и уже собирался немного вздремнуть, когда снаружи что-то ударилось о правый борт Одиссея.