Костер был холодным и безжизненным, словно и не горел вовсе, а просто жадно пожирал сухие дровишки, желая скорее потухнуть навсегда. Возможно, это всего лишь мое больное воображение играло со мной злую шутку, и я просто-напросто не мог хорошенько согреться. Но подобная мысль продолжала свербеть где-то глубоко, пугая своей неизбежностью.

Открыв сумку и поежившись, я согрел руки, взял перо и разделил чистый лист на две половинки. Линия получилась неровной, словно улыбка безглазого старца. Я недовольно сплюнул.

– Не получается? – разочарованно вздохнул Проклятый.

– Здесь очень холодно и мерзко, – попытался я найти себя достойное оправдание. Но, судя по всему, у меня ничего получилось.

– Я тоже здесь многое стал забывать, – согласился Проклятый. – И огонь не греет. Здесь все мертвое, даже души.

От этих слов мне стало еще холоднее и тоскливее.

– Где мы?

– Не знаю, мне кажется, что мы в каком-то крохотном пространстве, находящимся между миром живых и миром мертвых. Именно здесь я повстречал многих, кто не может найти пристанище, пока не попадет в реку утопленников или не заблудится в лесу висельников.

– Это какое-то безумие.

– Наверное, ты прав. К здешним правилам сложно привыкнуть. Но у нас нет выбора.

– Выбор есть всегда, – не согласился я.

Проклятый тяжело вздохнул. Немного сомневаясь, я все-таки решился и спросил:

– Скажи…ээ… Боже! Я даже не знаю, как тебя зовут?

Проклятый грустно улыбнулся.

– Называй меня, Глупцом. Другого имени я уже не вспомню.

– Скажи…хм… – я так и не осмелился назвать его предложенным именем, – скажи, а как ты оказался здесь?

– Наверное, так же как и ты. Случайно и бесповоротно…

Ласково потрепав Ша за шерстку, Проклятый продолжил:

– Я ведь раньше был простым учителем. Да, да не удивляйся… хотя, честно говоря, вряд ли можно найти более беззащитное призвание. – Слушая рассказ, я чувствовал, как меняется образ грозного убийцы. Теперь Душеприказчик предстал передо мной совсем в ином обличии. Я разглядел на его усталом обветренном лице добрые голубые глаза, достаточно узкие плечи и тонкие, музыкальные пальцы.

– Мне жилось совсем неплохо. В нашем маленьком городке, все знали друг дружку, и редко доходило до ссор. Я учил детей и писал скромные пьесы. И так бы продолжалось, наверное, до самой смерти, если бы она не наступила значительно раньше… Я, хорошо помню тот злосчастный день, когда у нас в городе появился новый падрэ. Он быстро занял свою нишу в местном приходе, найдя доверие и поддержку прихожан. Каждый стремился к нему за советом и помощью. И знаешь, поначалу, он действительно помогал всем страждущим. Спасал от всяческих неурядиц: отгонял волков, уводил прочь ужасный мор, воодушевлял нас во время голода, и нам вроде бы действительно становилось легче… Уж не знаю для чего ему это было необходимо. Наверное, все делалось не просто так. Он быстро расположил нас к себе. Даже ужасные сквернословы здоровались с ним учтиво и вежливо кланялись, завидев священника на другой стороне улицы. А позже что-то изменилось. Словно падрэ поменялся ролями со своим прихожанами. Теперь он стал обращаться к ним с различными просьбами. Сначала с совсем простыми, а дальше больше. Пока его обращения не перешли в разряд совсем небезобидных дел. А обращения, превратились в строгие приказы. Горожане довольно скоро погрязли в сплетнях, ссорах и прочих междоусобицах. А потом… – Проклятый замер и затих, испуганно вглядевшись куда-то вдаль.

– Что такое? – удивился я.

Душеприказчик промолчал. Лишь его взгляд испуганно буравил темноту, пытаясь что-то разглядеть в пугающей пустоте ночи.

Внезапно, с того берега донесся странный раздирающий слух крик, будто тысячи диких зверей терзали человеческое тело. Рука Проклятого легла на рукоять стилета. Крик повторился. И я почувствовал, как леденеют ноги, а сердце бьется в бешеном ритме готовясь выскочить наружу.

– Что там случилось? – вновь испуганно повторил я свой риторический вопрос.

– Не знаю, – прошипел Проклятый нервно сведя скулы.

Крик повторялся вновь и вновь – пока не затих.

На щеке моего собеседника вновь возникла огненная цифра, которую я еще до недавнего времени считал мороком. Только в это раз вместо тройки, адским пламенем сияло другое число. Два.

– Откуда это у тебя? – я указал на цифру и почувствовал ужасный жар исходящий от нее.

Проклятый кинул на меня обезумивший взгляд и быстрым движением затушил костер водой из котелка, а затем скомандовал:

– Все вопросы потом! Скорее! Бери вещи! Надо уходить!

– Рее! Уму! – как всегда внес свою лепту Ша.

До последнего мгновения я чувствовал себя в компании Проклятого как за каменной стеной, но сейчас все изменилось. Вокруг нас начал витать странный нарастающий ужас и мой призрачный защитник, увы, не знал, как с ним бороться.

* * *

Чуть дальше, за огромным полем, окруженным высокими высохшими тополями, тянулся огромный яблоневый сад. Оказавшись между низкими ветвистыми деревьями Проклятый в очередной раз обернувшись, замедлил шаг и, наконец, остановился. Затравленно нюхая воздух, будто дворовый пес почуявший неминуемую беду, он сверкнул глазами.

Что-то было не так! Но только что именно, я не знал.

Внезапно рука Душеприказчика схватила меня за грудки, придвинув себе. Он быстро прошипел:

– Что ты там болтал про треклятые цифры? Где ты их видел?!

Я смотрел на Проклятого и не мог понять: действительно ли он вновь стал прежним – диким и злобным или это всего лишь проявление паники.

Моя рука уткнулась ему в щеку, которая сейчас была абсолютно чистой.

– Там была семерка? Я ведь прав?

– Нет, двойка. А когда мы находились в церкви – тройка, – я испуганно сглотнул.

– Значит, еще один.

Оставалось только догадываться, что за странная арифметика была сейчас у него на уме.

– Тогда надо двигаться еще быстрее. Идем.

Не успев отдышаться я, проклиная свою никчемную судьбу, последовал за Душеприказчиком.

* * *

Складывалось такое впечатление, что мы убегаем от неведомого врага. Так происходило до тех пор, пока наши силы окончательно не иссякли.

Привал сделали возле огромного, ветвистого дуба.

Костер был крохотный и практически неуловимый и, теряясь среди угольков, приносил больше неудобства, чем пользы.

Я наблюдал за Проклятым, и честно признаюсь, у меня мурашки бежали по телу. Страх в его глазах был слишком очевиден, чтобы не замечать его. Даже Ша и тот обеспокоено озирался по сторонам и осторожно нюхал воздух.

– Нас было семеро, – немного успокоившись, произнес Проклятый. – И мы дали зарок. В общем, сейчас, кто-то или что-то убивает нас. Чтобы помешать исполнить волю тех несчастных, что доверились мне и моим друзьям…

Он вновь замолчал.

Нас окружала тревожная тишина, и невыносимый запах гнили, преследовавший нас от самой реки утопленников.

Внезапная тишина внезапно сменилась некой напряженностью.

– Беги! – внезапно заорал Проклятый, выхватывая стилет.

Одним прыжком на меня бросилось что-то мохнатое со злобными желтыми буркалами. Я только и успел разглядеть острые, словно бритва клыки, и в тот же миг спасительное лезвие рассекло воздух, а мне в лицо брызнула кровь. Запах мертвой плоти вызвал во мне приступы тошноты.

Еще один взмах стилета оставил второе чудовище не удел. А третий умер, так и не успев обнажить свою ужасную пасть. Проклятый одним движением вытер лезвие и с отвращением посмотрел на смердящие трупы. Только сейчас я смог разглядеть нападавших: мерзкие твари больше всего напоминали огромных волков, только их шкуру наполовину покрывала серая чешуя, а из пасти торчали длинные изогнутые клыки, будто бивни могучих животных с далеких восточных островов.

– Кто это?

– Ланты, духи заблудших в лесах, – сквозь зубы проскрипел Проклятый. – Только они никогда не нападают просто так. Их что-то манит к нам. Ко мне…

– К тебе? – не понимая, переспросил я.

– К тебе… – повторил за мной Ша.

* * *

Миновав болотистую, скрытую туманом лощину, мы выбрались на небольшую поляну, окруженную старыми засохшими ивами. Там у дальней кромки мертвого леса стояла вросшая в землю и покрытая серым мхом лачуга.

– Чья она?

– Одного праведника. Да, да, не удивляйся, здесь бывают и такие, – произнес Душеприказчик. – Их души не всегда находят нужное пристанище, и застревают здесь порой на целую вечность. Почему это происходит? Не спрашивай, не знаю. Но говорят, что такова их судьба. Хитрюга Лоцлаф, держатель смертных полей, готов принять любого, даже тех, кто редко оступался в земной жизни.

Мы зашли в дом и развели огонь, но и здесь я не ощутил привычного тепла. Жилище было наполнено грустью и одиночеством. Пару деревянных лежаков и стол со стулом создавали более чем скромное убранство.

– Держи. – Проклятый протянул мне корочку черствого хлеба, и та показалась мне самым вкусным угощением в мире. Однако первое впечатление оказалось обманчивым. Распробовав угощение, я едва не подавился. На вкус казалось, что я жую кусок грязи. Быстро выплюнув ужасное угощение, я закашлялся, и тут же схватив крынку с водой, с упоением стал пить. Но и вода не утолила жажды: она оказалась абсолютно горькой, отдающей болотом.

Заметив мою реакцию, Проклятый согласно кивнул.

– Здесь ты никогда и нигде не почувствуешь привычного вкуса, – грустно произнес он.

– Как здесь живут? – не сдержавшись, взмолился я. – Огонь не греет, у еды нет вкуса, в воздухе витает лишь треклятый смрад…

– Здесь не живут, а существуют. Это не место для живых.

Мне нечего было возразить.

– Скажи, куда мы идем?

– В город. У нас нет иного выхода. Я должен вернуться туда, откуда пришел. Это единственный шанс на…

– Расскажи мне, – попросил я.

* * *

Старая часть соединялась с пригородом и кварталом Пришлых, длинным каменным мостом. Ецлав жил на левой стороне широкой реки Цвилы и часто посещал узкие извилистые улочки, где чаще, чем везде раздавалась чужая, мало кому известная речь, а привычный мир наполняли краски странной и трудной для восприятия культуры. Ецлав упивался каждым словом, каждым жестом этих удивительных людей.

Умудренные жизнью старцы, с западных холмов, осевшие в городке еще прошлом столетии, рассказывали Ецлаву будоражащие сердце истории о Белой леди, которая уносила в подземные царства невинные души их сородичей. А Северяне – пугали всех и каждого легендами о Мохнатом чудовище Гренделе жившем в смертельных леденистых чертогах и обращавшем в ледяные глыбы безжизненные тела усопших. Каждая новая история воспринималась Ецлавом как нечто удивительное. И вера никогда не давала усомниться в подлинности удивительных сказаний и легенд. Он записывал их в свою большую книгу, и бывало, по несколько раз перечитывал по вечерам.

Конец недели Ецлав проводил возле костела святого Брасна. Огромные остроконечные башни, упираясь в стальные нависающие тучи, давили на прихожан своим величием. На острых углах грозными стражами возвышались фигуры ужасных горгулий. Говорили, что они отгоняли злых духов от святых стен. Но Ецлаву были чужды подобные объяснения. Здесь же в стенах костела провожали в последний путь умерших, и каждый раз он с замиранием сердца наблюдал за мрачными процессиями, которые шествовали за гробом в темных длинных мантиях, украшенных вязью красных букв.

Душеприказчики казались Ецлаву ожившими мертвецами, получившими клеймо вечных страдальцев. Именно на их плечи возлагались грехи умерших, и именно им предстояло своими поступками искупить их.

Святые отцы предупреждали, что своей безумной клятвой Душеприказчики обрекали себя на вечные страдания в бесплодных полях ужасного Лоцлафа.

Ецлава не знал так ли оно на самом деле или нет. Но страх перед этими Прокаженными безумцами был слишком велик, чтобы отыскать правду среди множества пустых домыслов.

Почти каждую ночь, воспоминания возвращали его в тот день, когда их городок превратился в пристанище истинного зла. Тогда он преподавал словесность в местной семинарии и его мало волновал внешний мир, что притаился за окном его скромного кабинета. Но судьба заставила его оторваться от книг и примерить на себя черную мантию с красными символами чужих греха.

Говорят, что отец Оцлав пришел в городок с рекомендациями самого святейшества. После внезапной кончины падрэ Лацла он быстро стал лучшим другом каждого горожанина. Его отзывчивость и мудрость помогали разрешить любую самую сложную проблему, с которой обращались к нему прихожане. Сам Ецлав часто бывая в Пришлом квартале, удивляясь мудрости священнослужителя, всячески восхвалял отца Оцлава. Но каждый раз натыкался на стену непонимания. Иноверцы не очень доверяли подобным благодетелям. Они видели в отце Оцлаве не спасителя, а разрушителя всего сущего.

Только Ецлав не спешил соглашаться с подобными суждениями.

Время шло, и город менялся вместе со своими доверчивыми жителями. И вскоре, наступил день, который явился кошмаром для каждого, кто проживал за каменными стенами. Могущество Оцлава оказалось сильнее человеческой воли, и город воспылал грехом. И когда первый лепесток пламени уже коснулся черепичных крыш, Ецлав переступил грань собственного понимая добра и зла. Он молил всевышнего о прощении каждого кто оступился в своей бренной жизни. И когда вседержитель не откликнулся на его молитвы, он сменил свой кафтан темным балахоном и произнес клятву. И проклятье свершилось – ужасный груз лег на его плечи. Вместе Ецлавом еще шесть человек разделили кошмарную участь.

* * *

– Неужели святой отец оказался приспешником дьявола? – удивился я, дослушав историю.

– Не знаю кем он оказался, но именно он поверг мой город в адское пламя. И все люди, знакомые и не очень, родные и неизвестные мне, праведники и грешники… Их всех забрал огонь.

Проклятый задумчиво покрутил стилет – лезвие, продырявив пол, теперь углубилось в сгнившую древесину.

– Как же ты должен спасти их души?

В ответ собеседник лишь пожал плечами.

– Не знаю. Когда мы поняли, что отец Оцлав обманул всех нас, мы – те, кто еще не поддался его чарам, дали зарок, во что бы то ни стало освободить наш город. Проклятие взятое нами было произнесено, и вот мы оказались между жизнью и смертью, в этих бесплодных землях. Нас раскидало в разные точки этого странного мира, и никто не мог преступить установленную границу.

– Граница – это озеро утопленников? – догадался я.

Проклятый кивнул и добавил:

– Только твой рисунок помог нам разорвать этот призрачный круг.

– Но я больше не могу рисовать, – я разочарованно посмотрел на перо и мятые листы бумаги.

– Тебе придется пробовать. Снова и снова, пока не получится. Иначе нам не пробраться в город.

– Почему?

– Не сейчас. Всему свое время, – уклончиво ответил Проклятый.

– Тогда скажи, кто охотится за тобой? – не унимался я.

– Этого я не знаю, – честно признался Душеприказчик. – Но поверь мне, я, ни за что на свете, не желал бы встретиться с этим исчадием ада.

– А разве в городе мы будем в безопасности?

– Не знаю. Но я уверен, что должен прийти к истокам. Все возвращается на круги своя. В бесплодных землях мы не найдем ничего кроме страдания, и иных, более ужасных проявлений смерти.

– Но почему ты так уверен? – меня просто переполняло множество вопросов.

– Просто доверься и все, – уклончиво ответил Проклятый и протянул мне перо и лист бумаги. – И если ты желаешь, чтобы твое сердце и дальше билось, сохраняя привычный ритм, ты попробуешь что-нибудь нарисовать. Уж не знаю, почему этим полуразложившимся существам нравятся твои художества, но надо эти воспользоваться…