Сине — белый флаг с изображением золотого ореола над шпилем остроконечной башни, опал. Небольшое утреннее затишье продолжалось недолго. Внезапно, флаг дернулся, вытянувшись по струнке, будто старательный страж и устремился в другую, северо — западную сторону. Направление ветра изменилось столь стремительно, что охранник на смотровом балконе, вздрогнул и, поежившись, стал быстро прохаживаться туда — сюда.

Птицы тревожно взмыв ввысь, с криками спешно покидали мыс Радужных воспоминаний, летя навстречу надвигающимся массивным тучам. Из густой бездны вспыхнули острые пики молний, а небо озарили яркие всполохи. Шум прибоя сделался злым и хлестким.

Страж, с недобрым предчувствием посмотрел вдаль. В это время года их город не часто посещали такие мощные ливни, — и этот вряд ли станет исключением. Ветер хоть и дул изо всех сил, но не смог разорвать густые облака.

Стало быть, непогода дня на три, четыре, — прикинул страж и направился внутрь башни.

Как только дверь за его спиной захлопнулась, раздался оглушительный гром. Прентвиль окутывала серая пелена приближающейся бури.

Взирая сквозь тусклое окно на быстро пустеющую улицу, Рик погрустнел. В такие минуты, часто вспоминается все самое плохое, и былые неудачи вылезают наружу, будто дождевые черви, способные без устали глодать человека.

— Перестаньте пялиться в окно, мистер Джейсон, — напомнила о себе миссис Дуфни.

Еще одна любительница повсюду натыкать свои никому ненужные ограничения, — подумал Рик, но все‑таки подчинился.

На втором этаже скрипнула ступенька, и вскоре возле перил возник мистер Тит. Выхоленный, довольный собой он видимо совсем недавно подкрепился какой‑то нерасторопной мышкой.

— Это еще что за новости? У нас уличным гостям делать нечего? — заметив кота, запричитала опекунша. Каблучки ее новых ботинок быстро застучали по ступенькам.

— Не надо, — внезапно для самого себя выкрикнул Рик.

— Почему это? — удивилась миссис Дуфни.

— Он не чужой, он наш.

— Вы уверены? Напомню вам, мистер Джейсон, врать очень скверно, ну а в вашем случае, просто недопустимо.

— Я не вру. Он, правда наш. Его очень любил отец. И зовут его — мистер Тит.

— Мистер Тит? Фи, какая невоспитанность — называть кота человеческим именем, де еще прибавлять обращение мистер.

— Так называл его отец! — огрызнулся Рик. В подтверждении сказанных слов, кот мяукнул, и ловко спрыгнув с лестницы, оказался в руках у юноши.

Не говоря больше ни слова, парень повернулся к опекунше спиной и уверенным шагом направился в кабинет Джейсона — старшего.

Дверь привычно скрипнула и захлопнулась. Рик оказался в полной тишине, словно угодил в прозрачный, но весьма прочный шар, лишенный любой связи с внешним миром.

Кот покинув руки нового хозяина, спрыгнул на пол и тут же переместился в глубокое мягкое кресло, куда обычно с треском и оханьем плюхались немногочисленные посетители мистера Лиджебая. Оказавшись в привычной для себя обстановке, Тит свернулся калачиком и затих.

Рик осмотрелся.

Все как и вчера, и позавчера, и много дней до этого… предметы находилось на своих местах, мебель также была покрыта толстым слоем пыли, и даже занавески заправлены в карман как любил отец.

Осторожно приблизившись к столу, юноша провел рукой по идеально — гладкой поверхности. Здесь родитель работал днями и ночами, оставаясь наедине со своими мыслями.

Сев за стол, Рик потянул за чернильницу, сдвинув ее немного вбок. Механизм щелкнул, а из‑под стола выехала тайная полка.

Он обнаружил ее еще вчера, когда вновь посетил кабинет отца. Сестре, конечно же, ничего не сказал: какой смысл расстраивать Клер и вызвать у нее очередной приступ истерики.

Затхлый запах все еще витал в комнате, но уже гораздо слабее — кабинет медленно наполнялся человеческим присутствием.

Осторожно достав книгу из тайника — со вчерашнего дня она хранилась именно здесь — Рик открыл ее на второй, отсутствующей странице.

Где можно было обронить рисунок? — он не знал, но подозревал, что это произошло в лавке мерзкого менялы. Может вернуться? Попытаться сторговаться вновь? Нет, и еще раз нет. Попадать в лапы старого бестии, он больше не отважится.

Да пускай подавится, — подумал Рик, решив больше не вспоминать о столь досадном эпизоде.

Но противоречивые мысли не собирались отпускать его так быстро. А вдруг этот рисунок и есть зацепка, путеводная нить в океане бесконечных загадок и уловок? — родилось в голове тревожное сомнение.

Перевернув очередную страницу, он уставился на жирную, совсем еще свежую кляксу.

Что за новость?!

Юноша мог поклясться, что еще вчера, — когда он внимательнейшим образом осмотрел книгу — никаких чернил не было. Или все же он упустил ее из вида?

Повертев лист и изучив его со всех сторон, и даже проверив на свет, Рик все же пришел к выводу, что он ошибся: страницы, скорее всего, просто слиплись между собой, скрыв чернильный изъян. Соединив соседние листы, он решил незамедлительно проверить свою теорию. Пятно зияло не хуже дыры на фамильном ковре, расстеленном в дальнем чулане.

Как ни крути, а получалось, что Рик не мог упустить такой весомой детали.

Отложив книгу в сторону, младший — Джейсон потянул потайную полку на себя, потом назад, и снова на себя. Что‑то внутри клацнуло, и тайник резко выскочил из пазов. На край стула упали крохотные узенькие очки.

Поджав ноги и застыв на месте, Рик превратился в крохотный комочек, готовый в любой момент лопнуть от неминуемого наказания. Из воспоминаний, будто из рога изобилия, тут же посыпались сотни, а возможно даже тысячи правил, предписаний, запретов. Мистер Лиджебай даже с того света, не преминул напомнить, что не любит, когда берут его личные вещи.

Вставив полку на место и проверив ее работоспособность, Рик все‑таки решил прикоснуться к очередной находке. Раньше он себе никогда бы не позволил этого сделать. Но последние дни поменяли слишком многое в его размеренной жизни.

Очки были легкими, почти невесомыми. Душки двигались плавно, а линзы казались тоньше слюдковой пленки, которая уже давно вышла из обихода.

— Я разгадаю твою загадку, — одержимый навязчивыми идеями, Рик водрузил очки себе на нос и, выпрямив спину, уставился на дверь.

Идеальное зрение тут же растворилось, сделав мир расплывчатым, чужим. Испугавшись, юноша попытался избавиться от причины внезапной слепоты, но в последний момент передумал. Зрение, то ли приспособилось к искажающим реальность линзам, то ли Рик просто успокоился, и тогда случилось невероятное. Прищурившись, он взглянул на кабинет сквозь отцовские очки и убежище Джейсона — старшего дало трещину, приоткрыв перед потомком завесу тайны.

Почему он не заметил их раньше?

В углу, у старого, пузатого шкафа замотанные в старую ветошь, стояли какие‑то вещи.

Узелок был затянут несильно и легко расплелся. В руки Рика попадали знакомые предметы: три пары старых ботфортов, испорченная слесарная пила и почти новая трость с навершием в виде орла. Но помимо этого, здесь были и другие «сокровища»: потертая треуголка, кусок трехцветного, красно — зеленого флага и удивительный, казавшийся сделанный из золота секстант. И не было в этих предметах ничего схожего: разве что, толстый слой пыли. Один на всех.

Выставив вещи в ряд, Рик отошел к столу и, указав на дырявые башмаки, рявкнул:

— А ну отвечайте: что вы здесь делаете?

В этот самый момент дверь без предупреждения открылась, и в проеме возник невысокий юноша в зеленоватом с золотым отливом камзоле.

Отшатнувшись, Рик схватился за очки и скинул их вниз — мир вновь приобрел четкие очертания. Перед ним, уперев в руки в бока, стоял его приятель — Оливер Свифт. И его лицо явно выражало крайнее неудовольствие.

— Не очень‑то смешно, — пробурчал гость.

— Ты о чем? — не понял Рик Джейсон.

— Если я ношу очки, это еще не значит, что меня можно и нужно дразнить.

— Да я… это не мое…ты не так…

Свифт отмахнулся:

— Ладно, забыли. Чем занимаешься?

Но Рик не успел ответить. Друг сам заметил выстроенные в ряд предметы.

— Ты что побывал в лавке старьевщика? — незамедлительно предположил Оливер, поправив съехавшие на кончик носа большие круглые очки.

— Не я. Отец, — коротко буркнул юноша.

Недоуменный взгляд друга стал поводом, чтобы без утайки рассказать ему все, что приключилось с Риком за последнюю пару дней. Да и чего таится, если еще вчера, он сам направлялся к приятелю за дельным советом. Потому как только Оливер сможет дать его и не разболтать доверительный разговор первому встречному.

Дождавшись пока друг закончит говорить, Оливер, засунув руки в карманы, деловито прошелся по комнате, затем почесал подбородок, потрепал волосы на затылке и перешел к следующему этапу: внимательному изучению вещей мистера Лиджебая.

— Говоришь, здоровяк своим видом напоминал моряка? — промежду прочим уточнил Свифт.

— Более чем, — согласился Рик. — Кафтан на нем такой старый, но отменный, как у настоящего путешественника, да и трубка со шляпой солидные, такие я только у капитанов сомербенских галеонов и трехмачтовых когг видел.

— Трубка, жилет, бриджи, широкополая шляпа, — задумчиво подытожил Оливер, крутя в руке потрепанную треуголку.

— Что скажешь? — сгорая от нетерпения услышать мнение друга, поинтересовался Рик.

Но тот лишь пробубнил в ответ что‑то неразборчивое и после недолгой паузы задал еще один вопрос:

— Ты упомянул, что мистер Лиджебай похвалил тебя, когда ты принес башмаки, трость и пилу от старьевщика, все верно?

— Да.

Удовлетворившись ответом, Оливер отложил в сторону старые вещи и, повернувшись, победоносно воскликнул:

— Сходится!

— Что сходится? — не понял Рик.

— Все сходится, — уже менее радостно повторил Оливер. — Твой отец был капером!

— Кем?! — младший — Джейсон зашелся в приступе истерического смеха.

Нахмурившись, приятель выждал, пока Рик успокоится и, нахмурив лоб, выказал свое недовольство:

— Зря радуешься. Мои догадки неоспоримы. И вместо того, чтобы лыбиться во все зубы, послушал бы с чего я пришел к такому выводу.

Рик уже давно привык к тому, что у друга начисто отсутствует чувство юмора и тот слишком серьезно относится к окружающему миру. Если разговор — то обязательно серьезный, а если факты — то лишь проверенные и подтвержденные ученым советом герцогства. Порой казалось, что для Оливера и вовсе не существует загадок и тайн. Он с легкостью мог объяснить даже расположение небесных планид и пугающие истории про безголового стража, появляющегося возле деревушки Тринс, в полнолуние.

— Хорошо, говори.

Но приятель не спешил отвечать, видимо ожидая извинений.

— Ну, ладно, прости меня. Я был не прав, — всплеснув руками, признал Рик.

— И поделом тебе, потому как ты создаешь проблемы на ровном месте, совершенно не озаботившись отыскать для них вполне логичные и закономерные ответы.

— Не тяни! — взмолился юноша.

— Так вот, — деловито начал Оливер, — начнем хотя бы с того, что сказал твой невежливый гость…

— Мистер Невежа, — напомнил Рик.

— Вот именно, мистер Невежа. И так, во — первых: он упомянул о давних приключениях, в которых ему пришлось бывать с твоим отцом. Лет эдак двадцать — тридцать назад. Во — вторых: когда ты принес старые вещи от старьевщика, Лиджебай не рассердился, а напротив, обрадовался, словно ты вернул ему капельку воспоминаний. В — третьих: он собирал эти вещи неспроста. Все они имеют одну отличительную черту…

— Какую?

— Метку Ост — Гентинской компании, — и заметив еще большее удивление на лице приятеля, Оливер пояснил: — Негоже так небрежно относится к собственной истории. Как раз в это время был издан очень интересный билль «О разгадке тайн мироздания». Закон разлетелся по королевству быстрее птицы. А говорилось в нем вот о чем… Картографы, советники, и другие приближенные его Величества предлагали снарядить тысячу кораблей к дальним восточным островам, притаившимся у самого пустынного архипелага. Ученые умы посчитали, что именно там скрыты все загадочные и основополагающие тайны человечества.

— Я что‑то слышал об этом, но к сожалению…

— Тогда слушай и не перебивай, — наставительно произнес Оливер. — У короны не нашлось средств, и капитанам кораблей было предложено самим финансировать компанию, но под строгим контролем правительства. Воодушевленные покровительством самого короля, по меньшей мере, пять сотен кораблей отправились в плаванье к заветной цели. Уж не знаю, много ли магических сокровищ им удалось отыскать, но королевскую казну они так и не пополнили. Приближенные ко двору решили, что капитаны обманывают его Величество и оставляют большую часть найденного себе. А вскоре, билль был отменен и каперы, лишившись законного права, стали беззаконными, получив статус пиратов.

— И что же стало дальше? — поинтересовался Рик.

— А ничего, — равнодушно ответил Оливер. — Со временем, вольных искателей вытеснили из Дальнего и Злого океанов. Правда, на это потребовалось, чуть ли не половина казны и больше семи лет стычек и жестоких морских баталий.

— Получается, затея была заранее обречена на провал? — подытожил Рик.

Оливер пожал плечами:

— Кто знает? Только с тех пор, как Ост — Гентинская задумка приобрела статус запрета, многие капитаны стали именовать себя не просто каперами, а наследниками вчерашнего дня. Пускай звучит немного пафосно, но поговаривают, что джентльмены удачи до сих пор бороздят морские просторы в поисках магических сокровищ.

— Понятно. Слушай, а почему они назвали свою затею — Ост — Гентинской?

Присев на край стола, Оливер засунул руки в карманы и, хмыкнув, все же соизволил объяснить:

— Гентия — стало быть, неизведанная, а сокровища, обладающие магической силой, сам понимаешь, вряд ли могли называть иначе.

— Все равно я не верю, — изучая метки знаменитой компании на отцовских вещах, не согласился Рик.

— Зря, — фыркнул приятель. — Ладно. С одним более — менее разобрались. А теперь давай перейдем к книге.

Передав предмет исследования Оливеру, Джейсон — младший ждал чуть больше пяти минут, когда его друг с умным видом, даже не притронувшись к книге, изрек:

— Ничего особенного… обычные мемуары…

— А рисунок? — скептически заметил Рик.

— Ты уж извини, что буду слишком жесток, друг. Но у людей с таким богатым прошлым, как у твоего покойного родителя, бывают и не такие вымышленные страхи. Скажи, разве не из‑за этого у него было такое бесконечное количество правил, а в придачу ко всему, и довольно скверный характер.

Собеседник грустно вздохнул и кивнул головой: согласен.

Повернувшись, Рик заметил мистера Тита, который вдоволь належавшись, вытянулся, и пристально оглядев присутствующих, перевернулся на другой бок.

— Может быть, расспросить еще мистера Сквали? — на всякий случай предложил Рик.

— Тот мерзкий старикан из вонючей лавки с улицы плута Джефри?

— Ага.

— Забудь! Вчера его конура развалилась на части, прихлопнув его будто гадкого таракана.

— Как?! — вытаращив глаза, ошарашено прошептал юноша.

— Да очень просто. Я слышал, постройка была достаточно ветхой и, в конце концов, не выдержала. Слава, Всевышнему! — ты вовремя успел унести оттуда ноги.

— Точно, — вроде бы согласился Рик, так и не поверив новости.

* * *

К окну медленно подкрался вечерний мрак, а фонари еще не успели обзавестись крохотным лучиком света — подарком неутомимых фонарщиков. Распрощавшись с приятелем, Рик спрятал книгу отца обратно в тайник. В то время, когда мистер Тит, уже деловито прогуливался по гостиной из стороны в сторону. Закрыв дверь в отцовский кабинет, юноша зажег пару настенных светильников, закрыл плотнее окна, а когда собирался разжечь камин, со второго этаже послышался ужасный грохот.

Вздрогнув, Рик отложил в сторону поленья и уставился на лестницу. Через пару секунд шум повторился — но уже слабее, едва различимо, словно ставня подавшись ветру, ударилась о раму.

Юноша осмотрелся. Бесспорно, он был дома абсолютно один. Миссис Дуфни ушла еще до заката, а Оливер вряд ли стал бы разыгрывать друга подобным образом.

Рик сделал несколько осторожных шагов в сторону лестницы и остановился. Подхватив подсвечник, он недоверчиво вгляделся в пустоту второго этажа. Еще никогда в жизни юноша не чувствовал себя так неуютно в собственном доме.

Через пару минут тишину нарушил непродолжительный, скребущийся шорох. Свечи вздрогнули и огонек, потянувшись вверх, стал крохотнее наперстка. Испуганно сглотнув и переборов внезапное беспокойство, Рик чуть не подпрыгнул на месте, когда его ноги коснулся мистер Тит. Кот ласково потерся, запрыгнул на вторую ступень и призывно мяукнув, смело ринулся на второй этаж.

— Ну что ж, давай поглядим, — подбодрив самого себя, юноша начал осторожное восхождение.

Оказавшись у длинного коридора, он остановился и попытался оглядеться, словно боялся столкнуться с не прошеным гостем. Подсвечник, словно меч, разрезал темноту, осветив едва ли не четверть коридора, где располагались комнаты для гостей. А в углу слева находились покои Клер: она перебралась сюда в прошлом году, сразу после смерти отца.

Непонятный шорох внезапно прекратился. Прислушавшись Рик смог различить лишь молниеносное биение собственного сердца. А через секунду все началось заново. У самой дальней двери справа раздалось странное шобуршание. Луч света тут же ринулся на звук. В последний миг, кошачья тень, фыркнув, исчезла в кромешной темноте там, где располагалась лестница, ведущая на чердак.

— Проклятый шельмец, — неумело выругался Рик.

Он сделал шаг. Остановился. Под ногой предательски скрипнула половица. Застыв на месте, юноша вновь прислушался к угнетающей тишине. На этот раз посторонние звуки, словно на зло, не спешили будоражить его сознание. Разве что‑то мистер Тит, несколько раз мяукнул и недовольно зашипел, неизвестно на кого.

Заглянув за угол, Рик обнаружил, что лестница наверх спущена и над самой головой нависает иссиня — черное пятно чердака, которому был нестрашен никакой свет.

— Тит, иди сюда, — позвал кота Рик.

Но тот и не подумал откликаться.

— Иди сюда, кому сказал, поганый негодник.

Ответа не последовало.

Взобравшись на третью ступеньку, Рик осторожно высунул голову, стараясь хоть что‑нибудь разглядеть в кромешной темноте. Но свечи горели слишком слабо, а пугающая вуаль пустоты, была достаточно плотной и не позволила не прошеному гостю различить хоть что‑то дальше собственного носа. Рик нащупал перед собой пару старых коробок — оттолкнул их в сторону. После смерти отца, они с Клер так и не удосужились разобрать скопившийся здесь хлам. А при жизни Джейсона — старшего? Рик припомнил, что на счет посещения чердака, тоже существовало правило, носящие статус строжайшего запрета.

Юноша легко подтянулся на руках и, пригнувшись, чтобы не удариться о скошенную крышу, оказался в еще одном хранилище тайн мистера Лиджебая. Крохотный огонек, набравшись смелости сразиться с могучей темнотой, внезапно стал хрупким и едва не рассыпался, оставив после себя только дымящийся фитилек. По чердаку вальяжно гулял сквозняк. Бережно прикрыв свечу рукой, Рик покрутился на месте и мгновенно обнаружил причину шума. Верхнее, и единственное окно в виде раскрытого веера, было распахнуто настежь. Лунный свет, словно водопад, струился сверху вниз, утопая в старых, прогнивших досках. Рядом с окном сидел слегка растрепанный, но довольный собой мистер Тит.

— Ну и напугал ты меня, приятель, — обратился к нему Рик.

В ответ пушистый замурлыкал изо всех сил. Юноша хихикнул и, смахнув с лица налипшую паутину, резко захлопнул окно.

Погладив кота, Рик развернулся и уже собирался спускаться вниз — решив оставить инвентаризацию чердака на завтрашний день, — когда окно со свистом открылось вновь. Причем произошло это так внезапно, что юноша едва не упал на колени, прикрыв голову руками, будто на него обрушился потолок. Только потом Рик понял, что с ним приключилось. На его голову посыпалась стеклянная крошка, а перед глазами возникла смеющаяся рожа мистера Сквали, который на этот раз предстал в образе ужасного великана раскачивающего стены собственного дома.

В один миг наступила темнота. Свечки закатились под груду коробок, и Рик едва разглядел их восковой бок среди кучи старого хлама. Пытаясь нащупать подсвечник, он лишь нашел небольшой круглый предмет, шероховатый, словно камень. Машинально сунув его в карман, Рик дополз до лестницы и спустился вниз. С изучением чердака на сегодня было покончено.

Огонь в камине горел бойко, приятно потрескивая и выпуская наружу настоящий сонм крохотный искр. Избавившись от осколков, жадно впившихся в руку, юноша прижег смолой — живицей многочисленные порезы, и только потом вспомнил о странной находке.

Ладонь нашла в кармане небольшую вещичку. Кулак разжался и Рик уставился на камень, обернутый ветхой тканью, которая была перехвачена толстой колкой нитью.

«Что бы это могло быть?» — юноша покосился на Тита, гордо восседавшего на подлокотнике одного из кресел.

Вылизывая лапы и грудь, кот не стал отвечать, всем своим видом показывая: его мало интересуют подобные находки.

Не спеша расправиться с нитью, Рик покрутил камень в руке, а затем осторожно приблизил ветошь к носу. Запах цветов и камина перебил резкий дух горького табака, а еще крепкого рома. Юноша поморщился, отстранившись от находки. И покрутив ее в руках, он все‑таки решился: потянув за нить, Рик развернул ткань. На развороте, прямо посредине грязно — белой поверхности красовался символ — сажевое пятно, напоминающее крылатое надгробие. От послания веяло ненавистью. Откинув ветошь в сторону, Рик стал резко тереть ладонь, но на руке продолжала виднеться бледная смоляная полоса.

— Святой боже! Что же это такое?! — взмолился юноша, не в силах избавится от грязного знака на своей руке.

Подскочив к тазу с водой, он усиленно стал намыливать отпечатавшийся символ. Но многочисленные усилия оказались тщетны: клеймо оставалось на своем месте, еще сильнее въевшись под кожу.

Огромные напольные часы пробили девять. Вжавшись в стул, Рик отвлекся от созерцания огня и, поглаживая перемотанную ладонь, покосился на дверь. Клер никогда не опаздывала: частенько возвращалась из лавки раньше, но позже, после последнего боя часов, никогда. Механизм замолчал. Воцарилась тишина. Дверь никто не открыл, звонок над входом продолжал молчать.

Размотав повязку, Рик едва заметил край угольной полосы. К горлу подступил неприятный ком внезапного отчаянья. Казалось, все вокруг шипело и гудело, стараясь побольнее укусить бедного юношу. Рука стала ужасно чесаться, будто волдырь от ожога. Закусив губу, Рик почувствовал выступившую испарину.

В голове возникла череда пугающих мыслей. Странная находка, оставившая отпечаток на руке, который никак не хотел смываться, неприятные симптомы, внезапное волнение — все это просто не могло быть обычной случайностью.

Рик боялся. Безумно боялся всего вокруг. Страх, связанный из тысячи узелков противоречий и догадок плетью стегал его, как великого мученика, бросая то в жар, то в холод. А несерьезные вещи, неспроста обретали статус важности.

Вначале Рик решил, что он многое надумал, и странная метка на руке ничего не значит. Но от пугающих предположений было не так легко избавиться. И когда юноша услышал звон часов, в голове окончательно поселилась уверенность, что его наградили неизвестным проклятием, которое вскоре поработит юную душу, и не будет ему спасения, нигде и никогда.

* * *

Погода не заладилась с самого утра. Пронизывающий ветер, хлесткие мелкие капли, нежданно накатившие тучи, и ко всему прочему, невыносимая промозглость, окончательно разогнали и без того немногочисленных посетителей. Наблюдая за спешащими в теплые домишки горожанами, Клер ловила себя на мысли, что как только среди домов, словно черт из табакерки всплывает огромный силуэт в парусиновом плаще и огромной широкополой шляпе, она невольно вздрагивает и пытается скрыться среди цветущей рассады.

Ближе к вечеру, когда мистер Бишеп собирался закрывать лавку, Клер упросила оставить магазинчик открытым и пообещала, что пересадит еще пару розалий и запрет двери сама. Когда хозяин скрылся за поворотом, девушка защелкнула запор и продолжила наблюдать.

Пустынная улица быстро окрасилась в бледные тона, и даже расторопные фонарщики слегка осветив мостовую, не смогли исправить положение — мрачный город не озарился теплыми оттенками. Серость кряжистых портовых домов, змеей поползла по широким мостовым и узким проулкам.

Тревожно вглядываясь в полумрак, Клер так и не смогла разглядеть причину своего волнения. Мистер Сквидли так и не появился. Его не было ни за острыми углами зданий, ни в тени высоких фонарей — он прятался гораздо дальше, в самом сознании девушки. В ее потаенных кошмарах.

Пересилив себя, Клер все‑таки решалась покинуть временное убежище.

Ее каблучки быстро цокали о мостовую, а город безмолвно наблюдал за напуганной девицей, которая больше всего насвете хотела поскорее оказаться дома. Морозный холодок, вырываясь изо рта, мгновенно растворялся в темноте. Фонари кое — где уже погасли, а те, что еще источали крохотный свет, рождали на кирпичных стенах пугающие тени. И в этот мерцающий такт, раздавалось мерное пение скрипучих вывесок, которые, раскачиваясь на ржавых цепях, словно надгробные плиты, несли на себе сухие послания. «Пекарня — вкуснее не найдете», «Лучшие подковы во всем Прентвиле», «Заботы погребения — мы с радостью возьмем их на себя».

Внезапно Клер остановилась. Оглянулась, затаив дыхание. Всего пару секунд, всего пару ударов сердца. Но ей хватило и этого. Не став ждать, пока страх нагонит ее и ударит в спину, девушка ускорила шаг, а через пару секунд перешла на бег.

Выскочив на улицу Скромности, которую совсем недавно местные переименовали в Приют разврата, Клер в одно мгновение оказалась возле подвыпившей толпы завсегдатаев одной из местных забегаловок. Развеселые моряки, солдаты его Величества и пара высокородных эсквайров, распивали весьма пошлые песни. На заднем фоне им вторили весьма откровенного вида девицы.

— Ох, какая!

— Давай к нам.

— Не жмись, мы не обидим.

— Эй, красотки, а мы вам подружку нашли.

Оторопев, Клер едва не провалилась под землю от стыда, а потом, быстро сориентировавшись, ловко оттолкнула самого заносчивого моряка и кинулась в конец улицы. Продравшись через толпу пьяных музыкантов и распутных танцовщиц, Клер уже решила, что вырвалась из порочного круга, когда ее запястье схватила чья‑то костлявая рука.

Повернувшись, она приготовилась влепить наглецу звонкую пощечину, но никого не увидела. Человек попытавшийся пленить ее, был ниже ростом почти на три фута. Опустив взгляд, Клер уткнулась в грязное смуглое лицо пожилого бродяги, лишенного обеих ног. Облаченный в выцветший, превратившийся в лохмотья жакет, инвалид продолжал цепко держать ее запястье, выставив другую руку вперед и шамкая при этом беззубым ртом.

— Опустите! — требовательно прикрикнула Клер.

— Красотка, подай инвалиду двух пританских войн и двадцатилетнего восстания Нузинотов.

Искалеченная, лишенная двух пальцев рука, устремилась к лицу Клер, словно желая погладить ее по щеке.

Она дернулась. Запястье обожгла боль.

— Не дергайся, ципа. Иначе я сломаю тебе локоть.

— Что вам надо? У меня нет денег, ни медяка! — простонала Клер.

— Поди врешь, крошка?! — старик придвинулся так близко что со стороны могло показаться, будто он прилип к ней.

— Нет. Я не вру! Отпустите!

Клер попытался освободиться, вывернув руку, но вместо этого еще сильнее застряла в стальных тисках.

— Не спеши, милая, — наставительно протянул старик.

— Прошу, великие мученики, отпустите меня!

— Только после того как ты выслушаешь меня, — голос пленителя изменился, стал холодным и тяжелым. Ощутив мелкую дрожь, Клер поняла, что больше испугалась этих слов, а не ноющей боли.

Мертвый взгляд пронзил девушку насквозь. Старик не шутил. Он не просто желал, а самым наглым образом требовал разговора.

— Да поймите же вы: я ничем вам не могу помочь!

— Еще как можешь, мерзавка.

Старик зашелся в приступе яростного смеха.

Попятившись назад, Клер отчетливо различила протяжный скрип плохо смазанных колес. Деревянная площадка, к которой, казалось, было прибито тело инвалида, потянулась вслед за девушкой.

— Отпустите! — она смогла сделать еще несколько шагов и, зацепившись каблуком о выступивший из мостовой булыжник, упала. Неудача, обратилась спасительной фортуной. Подвернув ногу, она освободилась от трехпалого, который повалившись набок, теперь пытался забраться на свой хлипкий помост.

Не став дожидаться, пока цепкие пальцы старика вновь захватят ее в плен, Клер рванула вниз по дороге.

Ветеран что‑то выкрикнул ей вслед. Но девушка смогла разобрать лишь пару слов:

— Передай капитану, чтобы он убирался к праотцам! Это все из‑за Лиджебая! Он один виноват во всем… Только он один!

Остановилась она только возле своего дома, шагов за сто — силы покинули ее тело и Клер, тяжело дыша, повалилась на колени, хватая ртом морозный воздух.

Окна дома светили весьма ярко, но девушка не спешила переступать порог родного пристанища. Привстав, она опасливо, на мысочках, словно идет по тонкому льду, стала двигаться по мостовой, но не в сторону дома, а в обратном направлении. С каждым шагом Клер удалялась от жилища все дальше — окончательно теряя из вида призрачную надежду на защиту.

Если бы позже, ее спросили: почему она решила не прятаться за крепкой дубовой дверью, а погрузиться в водоворот сумрачных улиц, Клер вряд ли бы смогла найти вразумительный ответ. В ту самую секунду, ей управляла совсем иная, далекая от понимания сила. Она будто марионетка двигалась по мрачным коридорам бесконечного лабиринта, пытаясь отыскать спасительный свет. Найти истину, раз и навсегда расправиться с необузданными страхами.

Улицы были пусты, ставни плотно закрыты и даже в окне доктора Тривли не горели свечи. Тревожно вглядываясь во тьму, Клер осознала, что больше не может сделать ни единого шага. Сердце наполнилось тревожным волнением, а страх пьянил и завораживал.

Ближайший фонарь вздрогнул. Огонек заметался в стеклянной колбе, а затем ярко вспыхнул, увеличившись в разы. Шар света осветил улицу, окрасив кирпичные стены в терракотовый цвет. Стальной туман плотной дымкой накрыл узкую улочку Откровений.

Клер отвлеклась. Оторвала взгляд от фонаря, перевела его на небольшой радужный мост, на перилах которого притаились мраморные фигуры морских чудовищ. В самом центре моста, на возвышенности, стоял человек. Невысокое, худое очертание в длинном плаще, не двигалось и даже не шевелилось, сохраняя невозмутимость не хуже каменных изваяний.

Налетевший пронизывающий ветер, потревожил все вокруг, кроме человеческого силуэта — полы его одежды не взметнулись в стороны, продолжая осторожно обнимать оцепеневшее тело.

Сколько раз он являлся к ней с момента смерти: Пять? Десять? Пятнадцать раз? — она не помнила. Но сколько бы раз это не происходило, Клер так и не могла привыкнуть к виду мрачного духа.

Проглотив застрявший в горле ком, она ощутила, как застыло ее дыхание.

Он никогда не говорил с ней. Возникая в самые неожиданные минуты, отец, храня молчание, созерцал на дочь, не откликаясь и не произнося ни звука.

Чего он хотел? Зачем являлся? Что удерживало его в грешном мире живых? — девушка никогда не задавала себе эти вопросы, воспринимая его визиты как должное.

Еще одно стальное правило Лиджебая!

Перелистывая собственную жизнь, будто главы неимоверно скучной и достаточно печальной книги, девушка остро ощущала свою вину, боль и отчаянье. Только это были абсолютно безликие эмоции, не имевшие под собой ни одного явного факта.

В глубине души — бережно храня свои чувства — она всегда любила и пыталась уберечь отца.

Хотела или пыталась? — впрочем, это были пустые слова. Ведь она так и не осуществила желаемое.

Накануне смерти, он открыл ей правду: пусть, не всю, а лишь ее часть. Но и этого было достаточно. Он не был и никогда не пытался быть им врагом. Для них с Риком, мистер Лиджебай — как они называли его между собой — стал настоящим хранителем.

Его безжалостные правила были направлены лишь на то, чтобы уберечь их с братом.

Отчего?

Этого Клер не знала. Время забрало родителя слишком рано, чтобы она выяснила это.

А ведь можно было спросить напрямую! Взять и поинтересоваться, невзирая на все запреты! Интересно, что бы он ей ответил?!

Клер не знала. Но догадывалась… смерть отца и его опасения были напрямую связаны с таинственным мистером Сквидли, который как заноза засел в ее мыслях, временами возникая в образе ужасного морского чудовища Кракена.

Фигура отца продолжала выситься над мостом, буравя дочь укоризненным взглядом. Конечно, она не видела и не могла видеть его лица, скрытого покровом ночи, но она знала точно — именно такие чувства он испытывает сейчас.

Пересилив себя, девушка попыталась сделать короткий шаг навстречу, уткнувшись в непреодолимое препятствие. Невидимая стена преградила ей путь.

Очертание отца дернулось, стало размытым, словно мираж и над мостом потянулся густой туман. Очередное видение начало рассеиваться.

— Скажи, зачем ты здесь?! — не сдержавшись, выкрикнула Клер. Эхо, отскакивая от стен, мгновенно растворилось во мраке пустынных улиц.

— Я устала! Устала бояться! Устала ждать ответа!

Слезы навернулись сами собой, но так и не потекли по щекам. Пульсируя в висках, возникла резкая ноющая боль.

И Клер услышала голос. Он звучал откуда‑то изнутри, рождаясь в самом сердце.

«Забудь, что было…»

По телу прокатилась ледяная волна. Она попыталась ответить мысленно.

«О чем?»

Голос проявил равнодушие:

«Все что было, все что будет»

«Я не понимаю»

Голос настаивал:

«Прости меня за все. Он не должен попасть в наш дом. Он не должен разрушить все, что я создал. Он не должен отнять наш мир!»

На последней фразе голос сорвался и, лопнув, как гитарная струна, исчез, забрав призрака с собой.

Очнулась она уже дома. Стояла посредине комнаты и стеклянными глазами смотрела не на Рика, а сквозь него, словно не было в гостиной никого и ничего — ни стен, ни родного человека способного понять и помочь. Но Клер промолчала, в очередной раз, защитив брата от жестокой реальности.

— Что у тебя с рукой?

— Порезался. Ничего серьезного, — сухо ответил Рик.

Она коснулась его лба и, удостоверившись, что у него нет жара, пожелала спокойного сна.

Ноги ужасно гудели и стали тяжелее каменных пуд, что носили узники замка Ли Прат на острове Серых костей. Повалившись на кровать, Клер захотела разреветься белугой, но вовремя сдержалась. Она дала зарок, что больше не будет рабой слабости и уныния.

Встав на колени, девушка начала молиться. Милостивый господь, в ту ночь, вряд ли услышал ее просьбу; однако, когда душевные терзания сошли на нет, и Клер успокоилась, ей все же стало легче, а все сомнения, растворились как кошмарный сон, который оставляет в памяти лишь неприятный привкус волнения.