Как только я двинулся за Парпом по коридору, вход за мной закрылся. Помню, как я бросил последний взгляд на Сардарский хребет, на тропу, по которой пришел, на голубое небо и двух снежных ларлов, прикованных по обе стороны от входа.

Мой хозяин не разговаривал, он весело шел вперед, и дым из маленькой круглой трубки почти непрерывно окутывал его лысую голову и бачки и плыл по коридору.

Коридор освещен лампами – энергетическими шарами, такими же, какие я видел в туннелях Марлениуса под стенами Ара. Ни в освещении, ни в конструкции коридора ничего не показывало, что каста строителей царей-жрецов, если таковая у них есть, хоть в чем-то превосходит людей на равнинах. К тому же в коридоре не было никаких украшений, мозаик, ковров, шпалер, которыми горяне так любят украшать свои жилища. Насколько я мог судить, у царей-жрецов нет искусства. Может быть, они считают его бесполезным отвлечением от более интересующих их ценностей: размышлений, изучения жизни людей, манипулирования ими.

Я заметил, что коридор, по которому мы идем, очень древний. Его отполировали сандалии бесчисленного количества мужчин и женщин, прошедших там же, где иду я, может, тысячу лет назад, может, вчера или даже сегодня утром.

И тут мы оказались в большом зале. Зал без всяких украшений, но сам размер придавал ему строгое величие.

Я вступил на порог этого зала, или помещения, испытывая благоговейное чувство.

Я оказался на площади под огромным правильным куполом, диаметром не менее тысячи ярдов. Купол из какого-то прозрачного вещества, может, особого стекла или пластика, потому что стекло и пластик, знакомые мне, не выдержали бы напряжения, создаваемого таким сооружением. Над куполом знакомое голубое небо.

– Входи, входи, Кабот, – пригласил Парп.

Я вошел вслед за ним. Под огромным куполом ничего нет, только в самом центре высокий помост, а на нем большой трон, вырезанный из камня.

Нам потребовалось немало времени, чтобы добраться до помоста. Наши шаги глухо отдавались в пустоте над каменным полом. Наконец мы подошли.

– Жди здесь, – сказал Парп, указав на место за кольцом, окружавшим помост.

Я не встал точно в указанном им месте, а в нескольких футах от него, хотя и за пределами кольца.

Парп поднялся по десяти ступеням на помост и сел на каменный трон. Он представлял странный контраст строгому величию этого трона. Его ноги в сандалиях не доставали до пола; усаживаясь поудобнее, он слегка поморщился.

– Откровенно говоря, – сказал Парп, – я считаю ошибочным, что мы в Сардаре мало внимания уделяем удобствам. – Он пытался принять удобную позу. – Например, на таком троне вполне уместны были бы подушки. Как ты считаешь, Кабот?

– На таком троне они неуместны, – сказал я.

– Да, – согласился Парп, – вероятно, ты прав.

Он искусно выбил из трубки пепел, разбросав его и остатки невыкуренного табака по помосту.

Я, не двигаясь, смотрел на него.

Он порылся в кисете, висевшем у него на поясе, достал оттуда пластиковый пакет. Я внимательно следил за каждым его движением. Нахмурился, увидев, что он достает из пакета табак и снова набивает трубку. Он снова порылся и достал маленький узкий цилиндрический серебристый предмет. На мгновение мне показалось, что он направляет его на меня.

Я поднял свой щит.

– Ну, Кабот! – с некоторым нетерпением сказал Парп и с помощью этого предмета раскурил трубку.

Я чувствовал себя глупо.

Парп начал удовлетворенно курить. Ему пришлось немного повернуться, чтобы смотреть на меня, так как я не встал точно в указанном им месте.

– Я бы хотел, чтобы ты был более сговорчив, – сказал он.

Постучав по полу концом копья, я встал туда, куда он указал.

Парп захихикал и продолжал курить.

Я молчал, он курил. Потом снова, как и прежде, выбил трубку о край трона, снова наполнил ее. Снова зажег маленькой серебристой зажигалкой и откинулся на спинку трона. Смотрел на купол, так высоко над нами, на уходящую вверх струйку дыма.

– Как тебе понравился путь по Сардару? – спросил Парп.

– Где мой отец? Что случилось с городом Ко-ро-ба? – Голос у меня перехватило. – Где Талена, моя вольная спутница?

– Надеюсь, дорога была приятной, – сказал Парп.

Я почувствовал, как кровь у меня разгорается.

Парп не обращал на это внимания.

– Не у всех этот путь так благополучно заканчивается, – сказал он.

Я сжал копье.

Вся ненависть всех этих лет, которую я накапливал к царям-жрецам, теперь неконтролируемо, медленно, яростно охватывала меня, дикая и свирепая, огонь ярости захватил меня, поглотил, он раздувался, он кипел в моем теле, в моем взгляде, он жег воздух, разделявший меня и Парпа. Я воскликнул:

– Отвечай мне. Скажи то, что я хочу знать!

– В пути по Сардару, – невозмутимо продолжал Парп, – путника прежде всего поджидает негостеприимное окружение, например, суровая погода, особенно зимой.

Я поднял копье, и мои глаза, должно быть, ужасные в прорезях шлема, нацелились в сердце сидевшего на троне человека.

– Говори! – воскликнул я.

– Ларлы, – продолжал Парп, – тоже серьезная помеха.

Я закричал от гнева, готовясь бросить копье, но сдержался: я не мог просто так убить его.

Парп, улыбаясь, попыхивал трубкой.

– Весьма разумно с твоей стороны, – сказал он.

Я мрачно смотрел на него, гнев мой схлынул. Я чувствовал свою беспомощность.

– Понимаешь, ты не можешь причинить мне вреда, – сказал Парп.

Я удивленно смотрел на него.

– Не можешь, – повторил он. – Если хочешь, брось копье.

Я взял копье и бросил его к основанию помоста. Пахнуло жаром; я, ошеломленный, отступил. Потряс головой, чтобы разогнать алые круги перед глазами.

У подножия помоста лежала кучка пепла и несколько капель расплавленной бронзы.

– Вот видишь, – сказал Парп, – оно бы до меня не долетело.

Теперь я понял, какова цель кольца, окружавшего трон.

Снял шлем и положил щит на пол.

– Я твой пленник.

– Вздор, – ответил Парп. – Ты мой гость.

– Меч я сохраню, – сказал я. – Если он тебе нужен, тебе придется отбирать его у меня.

Парп добродушно рассмеялся, его маленькое круглое лицо затряслось на тяжелом троне.

– Уверяю тебя, – сказал он, – мне твой меч не нужен. – Хихикая, он смотрел на меня. – И ты не нужен, – добавил он.

– А остальные?

– Какие остальные?

– Остальные цари-жрецы, – сказал я.

– Боюсь, – ответил Парп, – что я здесь единственный.

– Но ты ведь сказал: «Мы ждем», – возразил я.

– Неужели я так сказал?

– Да.

– Ну, это просто оборот речи.

– Понятно, – сказал я.

Парп, казалось, встревожился, Что-то его отвлекало.

Он взглянул на купол. Становилось поздно. Парп, кажется, начинал нервничать. Он все чаще вертел в руках трубку, просыпал табак.

– Расскажешь ли ты о моем отце, о моем городе, о моей возлюбленной? – спросил я.

– Может быть, – ответил Парп, – но сейчас ты устал от пути.

И правда, я устал и проголодался.

– Нет, – сказал я, – мы будем говорить сейчас.

Почему-то Парп все больше нервничал. Небо над куполом теперь посерело и потемнело. Быстро приближалась горянская ночь, обычно темная, полная звезд.

Где-то далеко, может, сквозь какой-то коридор, ведущий к залу царей-жрецов, я услышал рычание ларла.

Парп, казалось, задрожал на троне.

– Царь-жрец боится ларла? – спросил я.

Парп захихикал, но не так весело, как обычно. Я не понимал причины его беспокойства.

– Не бойся, – сказал он, – они хорошо привязаны.

– Я не боюсь, – спокойно ответил я.

– А я, должен признаться, так и не смог привыкнуть к их ужасному реву.

– Ты царь-жрец, – сказал я, – тебе достаточно поднять руку и уничтожить их.

– Какой прок в мертвом ларле? – спросил в ответ Парп.

Я не ответил.

И удивился, почему мне позволено было пересечь Сардар, найти зал царей-жрецов, предстать перед троном.

Неожиданно послышался далекий, раскатистый звук гонга, глухой, но пронизывающий звук; он доносился откуда-то изнутри.

Парп вскочил, лицо его побледнело.

– Свидание окончено, – провозгласил он. И оглянулся с плохо скрываемым ужасом.

– А что со мной, твоим пленником? – спросил я.

– Моим гостем, – раздраженно поправил Парп, чуть не выронив свою трубку. Он постучал ею о трон и сунул в кисет.

– Твоим гостем? – переспросил я.

– Да, – выпалил Парп, посматривая вправо и влево. – До того времени, пока не придет пора тебя уничтожить.

Я стоял молча.

– Да, – повторил он, глядя на меня, – пока не придет пора тебя уничтожить.

Он смотрел на меня сверху вниз в надвигающейся тьме зала царей-жрецов, и зрачки его глаз на мгновение сверкнули, ярко, как расплавленная медь. И я понял, что не ошибся. У него глаза не такие, как у меня, как у других людей. Я понял, что Парп не человек.

Снова послышался звук большого невидимого гонга, глухой, раскатистый, отдающийся в огромной зале царей-жрецов.

С криком ужаса Парп последний раз дико оглядел зал и скрылся за спинкой трона.

– Подожди! – закричал я.

Но он исчез.

Осторожно косясь на кольцо, я обошел его по периметру и оказался за троном. Ни следа Парпа. Я обошел вокруг всего кольца и снова остановился перед троном. Взял шлем и бросил его к помосту. Он шумно покатился по ступенькам. Я пересек кольцо: по-видимому, после ухода Парпа сделать это можно.

Снова прозвучал далекий гонг, и снова зал царей-жрецов, казалось, наполнился зловещими отголосками. Это был третий удар. Я удивился тому, что Парп так испугался ударов гонга, наступления ночи.

Я осмотрел трон и не нашел за ним ни следа двери. Однако я знал, что выход существует. Хоть я и не касался Парпа, но был уверен, что он так же осязаем и материален, как вы или я. Он просто не мог исчезнуть.

Снаружи наступила ночь.

Сквозь купол я видел три луны Гора и яркие звезды над ними.

Они прекрасны.

Повинуясь порыву, я сел на большой трон в зале царей-жрецов, достал меч и положил его себе на колени.

И вспомнил слова Парпа:

– Пока не придет время тебя уничтожить.

Я почему-то рассмеялся, и мой смех был смех воина Гора, бесстрашный, могучий, он раскатился в одиночестве и пустоте зала царей-жрецов.