Эвелин вскрикнула от ужаса, когда на её шее затянули верёвку. Она беспомощно дёргала своим маленькими, связанными за спиной запястьями. Потом её, спотыкающуюся толкнули к Джинджер, Максу и Кайлу Хобартам. Все они были раздеты.

— Хэйя! — прокричал высокий воин племени Слинов, один из воинов отряда, и ударил в бока своей кайилы. Животное взвизгнуло, фыркнуло, скакнуло в сторону и двинулось вперёд. Через мгновение оно следовало за колонной удаляющихся воинов, возглавляемых военным вождём, несшим крюкоподобный, украшенный перьями жезл, используемый для передачи приказаний в сражении.

Казалось, что он ведёт их в лагерь с триумфом очередной победы. Он вёл на привязи Хобартов, Джинджер и Эвелин. Два других Слина, следовали позади колонны воинов, в нескольких ярдах за пленниками, контролируя их.

Грант стоял, и, сжав кулаки, наблюдал за всем этим.

Рядом с Грантом, лежали его раздетые рабыни, уложенные в линию, голова к ногам, одна за другой, Коринн, Лоис, Инес и Присцилла. Они лежали в стандартной позе для связывания, на животах со скрещенными за спиной руками и перекрещенными щиколотками. Присцилла пискнула и вздрогнула, когда воин Жёлтых Ножей, встал на колени при этом сев её на спину, и начал связывать запястья невольницы за спиной. Обычно связывать начинают с последней девушки в такой линии. Так меньше вероятность того, что другие рабыни смогут убежать. Таким образом, девушка, не видит ту, которую связывали до неё, и её собственное связывание оказывается неожиданным.

Я смотрел вслед отряду воинов племени Слинов. Они были очень довольны совершённым мародёрством. Джинджер и Эвелин были прекрасными трофеями, а Хобарты, несомненно, окажутся полезными в тяжелой работе или в качестве пастухов присматривать за табунами кайил.

Воин Жёлтых Ножей уже связывал руки Инес.

Караванные цепи и наручники, которые Хобартов, валялись, брошенные в траву.

Рыжеволосая девушка, голой стояла на руках и коленях в траве, воины, спешившиеся и верхом на кайилах, Жёлтые Ножи и Кайила, собрались вокруг неё.

Руки Лоис уже были связаны за спиной.

— Хопа! — воскликнул один из воинов Кайила, сидевший верхом, широкоплечий малый, в красной одежде украшенной длинными тесёмками, смотря сверху вниз на рыжеволосую девушку. Он тронул её своим копьем, с длинным кремниевым наконечником, которое держал в левой руке. Она испуганно дёрнулась, посмотрела на краснокожего, а затем, боясь встретиться с ним взглядом, быстро опустила голову.

— Wihopawin, — прокомментировал воин.

Тем временем, Желтый Нож пересел на следующую девушку.

Верховой воин Кайила приказал что-то Прыщам, которая при быстром дележе добычи, была передана в распоряжение Кайила.

— Хо, Итанканка, — отозвалась Прыщи, и быстро подскочив к рыжеволосой, и подняла ту на колени, заведя её руки за голову.

— Грудь вперёд, — скомандовала она по-гореански. Рыжеволосая не мешкая приняла положение, стоя на коленях, с локтями, отведёнными назад и выпятив вперёд свои груди. В её глазах появились слезы. Это — стандартная поза для оценки рабыни.

Руки следующей девушки, Коринн, были связаны за спиной.

— Хопа! — крикнули сразу несколько воинов Кайила, глядя на рыжеволосую девушку.

Я задавался вопросом, представляла ли когда-нибудь прежняя дебютантка из Пенсильвании, лёжа на кровати в своём особняке, что однажды будет стоять на коленях, голышом, в траве чужого мира, беспомощной рабыней, бессовестно выставляя себя для оценки её будущим хозяевам, дикарям.

Верёвки уже привязывали на шеи Коринн, Лоис, Инес и Присциллы.

— Хопа, — повторил Кайила, разглядывая рыжеволосую.

— Вастэ, — сказал другой Кайила.

— Хопа, — одобрительно сказал верховой воин Кайила. — Хопа, Вихопавин!

— Хау, — поддержал другой.

Один из стоящих рядом пеших Желтых Ножей погрузил руку в волосы стоящей на коленях девушки.

Внезапно наконечник копья, сделанный из синеватого кремня с зазубренными краями, прижалось к шее Желтого Ножа. Он быстро вскочил, и злобно откинул угрожавшее ему копье в сторону. Его рука уже лежала на рукояти его ножа, пока ещё находившегося в украшенных бусами ножнах на его бедре. Наконечник копья, отброшенный было в сторону, угрожая, возвратился на место, так же легко, как ветка, наклоненная ветром, возвращается к своему прежнему положению. Ноги воина Кайила напрягались. Отпрянувшая было кайила, сделала шаг вперед, приближая копье к Желтому Ножу. Воины Жёлтых Ножей и Кайила, извечные враги, напряглись.

Коринн, Лоис, Инес и Присциллу, верёвками, привязанными к их шеям, потянули, вынуждая подняться на ноги.

Один из воинов Желтых Ножей, стоявший подле товарища, находящегося под угрозой копья, что-то сказал. Тогда краснокожий, перед грудью которого балансировал наконечник копья, отступил назад с сердитым видом. Он обернулся и поглядел на четырёх девушек, уже поднятых на ноги. Их привязи передали другому Желтому Ножу, сидевшему верхом на кайиле. Вожак отряда Жёлтых Ножей что-то приказал своему товарищу, после чего тот отвернулся, всем своим видом показывая неудовольствие, и запрыгнул на свою кайилу. У Желтых Ножей уже была своя доля в трофеях. После недавнего сражения, произошедшего здесь, эта местность на какое-то время, была объявлена землёй перемирия.

Урт, или Кувигнака — Женское Платье, как он, оказалось, хотел, чтобы его назвали, сидел в траве, глубоко дыша и потирая свои запястья и лодыжки. Я видел, что ему было очень трудно и болезненно управлять своим телом. Затем он, борясь с заплетающимися ногам, встал и пошел к копью, воткнутому в дёрн. На мгновенье парень замер опустив голову, и держась за копьё, пытаясь сохранить равновесие. Затем, смотал с древка платье и натянул на себя через голову. Далее, он оторвал низ подола платья, сделав его длиной чуть выше коленей, и он разорвал левую сторону, чтобы обеспечить себе большую подвижность. Он вырвал копье из земли, на мгновение, потеряв равновесие, но взмахнув оружием, удержался на ногах.

— Слины, Тарски, вот кто Вы все, — отчаянно простонал Грант по-гореански, с ненавистью глядя на воинов Желтых Ножей, по-хозяйски разбирающихся с его собственностью.

— Что означали желтые копья, нанесённые на бока кайил воинов племени Слинов? — спросил я Гранта, надеясь отвлечь его.

— Копья Солнца, — ответил Грант, — воинское сообщество их племени.

— А метки на боках кайил Желтых Ножей? — продолжил спрашивать я.

— Знак Солдат Уртов, — сказал Ворчание, — это сообщество Желтых Ножей.

Я кивнул. Для членов этих сообществ было весьма характерно выходить вместе на тропу войны.

— Кайила представлены двумя сообществами, — объяснял Грант. — Большинство относятся ко Всем Товарищам, и один, тот, что позади с боевым щитом, из сообщества Желтых Всадников. Это видно по стилизованному отпечатку лапы кайилы, нарисованному желтой краской и обведённому красной, поверх красных линий, на боках его животного.

Я кивнул. Красная горизонтальная линия, или линии, как в данном случае, обычно ассоциируется с Кайила, племенем головорезов. Кроме того на морде и передних четвертях кайилы того парня было нанесено множество марок куп.

— Это — престижное сообщество, — пояснил торговец. — Только опытных и хорошо зарекомендовавших себя воинов, имеющих много купов, участников нескольких военных походов и краж кайил допускают в него.

— Значит, знаком для Всех Товарищей, является сердце и копье, — сделал вывод я.

— Да, — подтвердил моё наблюдение Грант. — Их ещё иногда называют, по их знаку — Боевые Сердца. Однако, название сообщества, более правильно переводится, как Все Товарищи.

— Понятно, — ответил я. Части оружия изображённые символически не оставляли для меня никакого сомнения относительно тех предприятий, в которых такие ребята, наиболее вероятно, будут товарищами.

— Жизнерадостность обозначена высотой сердца, рядом с копьем, — пояснил Грант.

— Понятно. — Сердце, помещенное на горизонтальную линию, символизирующую землю, предложило бы сердце на земле, или печаль. Грант многому научил меня за прошедшие несколько дней. Теперь я мог понять кое-что из того, что было сказано на наречие Кайила.

— Не вмешивайся, — приказал мне Грант, быстро хватая меня за руку. Два мародёра Кайила начали рыться в наших вьюках с товарами.

— Замечательно, — сказал я.

— Желтый Всадник, — объяснял дольше Грант, — это — Kahintokapa, что значит «тот, Кто Идет Перед», он из клана Casmu, или по-гореански — Песка.

— Он их вожак?

— Маловероятно, в отличие от остальных, он не принадлежит ко Всем Товарищам. Я думаю, что он приставлен к ним в роли наблюдателя, вероятно посланного вместе с молодёжью, чтобы советовать и обучать.

Я кивнул.

— Как Ты мог заметить, он не находится в центре событий, — объяснил мой товарищ.

— Мне кажется, что их вожак, тот молодой воин, что интересовался рыжеволосой, не так ли? — спросил я.

— Вполне может быть, — отозвался Грант. — Я не знаю его. Он из клана Isbu, Малых Камней.

— Значит, того наблюдателя, Ты знаешь, — предположил я.

— Да, когда я последний раз был в землях Кайила, я встречал его на общем совете, вместе с Mahpiyasapa — Черными Тучами, гражданским руководителем клана Isbu.

— Похоже, что Ты не ожидал больших трудностей с Кайила? — спросил я.

— Я так не думал, — вздохнул торговец. — Именно для Черных Туч, я и привёл рыжеволосую рабыню в Прерии. За такую женщину, если она достаточно ему понравится, он обещал мне пять шкур жёлтого кайилиаука.

— А я-то гадал, для кого Ты её предназначал.

— Это так, — вновь вздохнул он.

— Значит, она должна быть продана вождю, — понял я.

— Да.

— Ты, дал ясно понять это нашему молодому другу? — спросил я торговца.

— Да.

— Тогда, почему она до сих пор у лап его кайилы? — не понял я.

— Нет! — закричал мой друг, и поспешил к нашему молодому дикарю, и другим Кайила, собравшимся вокруг него. Двое из них, выглядевших рассерженными, подскочили и схватили Кувигнаку. Грант боролся с их захватом, но без результата. Испуганная девушка, лёжа на животе, продолжала свою работу, в этот момент она своими губами, зубами и языком сгрызала, облизывала и высасывала пыль и грязь с лап и ногтей кайилы.

Двое мужчин обменялись горячими и гневными словами. На попытку Гранта примирить и утихомирить дикарей, никто всерьёз не воспринял. Конфликт уже подходил к точке кипения, и моего друга просто отбросили назад. Двое из воинов Кайила вытянули свои ножи. Я напрягался. Однако у торговца, хватило здравого смысла не злить их.

Даже находясь в состоянии гнева, он вдруг понял, что может быть убит.

Молодой воин что-то сказал девушке лежащей у лап его кайилы.

— Встань, быстро. — Перевела Прыщи, — Стой прямо. Опусти руки вниз, ладони прижми к бёдрам. Подними голову. Что бы ни случилось, не сопротивляйся.

Рыжеволосая повиновалась без малейшей задержки.

Молодой дикарь бросил украшенный бусами воротник одному из своих воинов, стоявшему недалеко от девушки, не мешкая, тот подошёл к ней.

В этот момент Грант, на взволнованной смеси языков Пыльноногих, Кайила и гореанском, в гневе и смятении, снова начал протестовать.

— Кайила, — напомнил я Гранту. — Кайила!

Тогда торговец замолчал, покачал головой и, собравшись с мыслями, обратился, ясно и спокойно, на наречии Кайила, к краснокожему юноше.

Но было совершенно очевидно, что разукрашенный дикарь, сидящий верхом на высокой кайиле, сжимавший в руке копье и одетый в бричклаут останется непреклонен.

Тогда, более зрелый воин из сообщества Желтых всадников, тронул свое животное в сторону конфликта. Он, также, заговорил с молодым краснокожим, но тот только сердито покачал головой. Желтый Всадник сказал что-то, обращаясь к Гранту, и повернув своё животное, снова удалился на прежнее место. Я видел, что он был не доволен, но старался не показывать вида. Для него было не прилично, вступать в спор с более молодым воином, да ещё из другого сообщества, к тому же у которого было меньше засчитанных купов. Также, именно этот молодой человек, и не он, Blotanhunka, был вожаком этого отряда Всех Товарищей.

Вожак сказал что-то своему товарищу, стоящему около рыжеволосой девушки, и жестом указал на беспомощную голую женщину, стоящую прямо перед ним, с поднятой головой и руками, плотно прижатыми к бедрам.

Мы с Грантом молча смотрели, как на горле девушки завязывают ошейник молодого дикаря.

Всё, рыжеволосая рабыня была в ошейнике её нового Господина.

Грант в отчаянии сжал кулаки.

Рыжеволосая девушка со страхом смотрела на своего нового хозяина. Он был высок, силен и красив в своей жестокости и дикости. Всё её тело казалось переполненным страхом, и эмоциями и возбуждением. Именно этому зверю, она теперь принадлежала. А ещё, она понимала, что именно её судьба была причиной вспыхнувшей напряженности. Несмотря на представленные аргументы, наверняка весьма серьезные, дикарь решил, что только он, и никто другой, будет владеть ей. А девушка знала, что она ничтожная рабыня, ставшая объектом необоримой страсти.

— Мне не нравится то, что здесь произошло, — сказал мой товарищ. — Это будет означать неприятности.

— Возможно, — не стал я спорить.

А молодой краснокожий тем временем оценивал свою новую рабыню, радостно и одобрительно. Она густо покраснела под его оценивающим взглядом, но не дрожала и не прятала своих глаз от его взгляда. Затем её глаза расширились, и она отпрянула. Она поняла, что может быть только его рабыней, и что Господином он будет бескомпромиссным. Но я видел, что именно это ей и понравилось.

— У тебя есть один мизерный шанс выжить, — объясняла ей Прыщи. — Ты должна служить ему полностью, нравиться ему, и доставлять удовольствие ему всеми способами.

— Я буду, — прошептала она и повторила. — Я буду.

Тогда глаза молодого краснокожего Господина и нового рабыни снова встретились. И на сей раз, неспособная выдержать его пристальный взгляд, она опустила свою голову. Она была очень красива, стоящая перед своим хозяином, склонившая голову дрожащая рабыня.

Я видел, что она была возбуждена и очарована своим Господином, впрочем, как и он ей.

— Да не стой же Ты так, Ты маленькая идиотка, — прошипела Прыщи. — Вставай на колени перед ним, и прижми голову к земле.

Рыжеволосая рабыня поспешно повиновалась.

Я смотрел на неё, как она опускалась на колени перед своим владельцем. Несомненно, она будет тяжело и много работать, и пользоваться ей будут часто. Она ни сколько не сомневалась относительно своего рабства, ни в стойбище, ни в его вигваме.

Молодой дикарь что-то приказал.

— Встань, — перевела приказ Прыщи. — Пойди к нему. Ты можешь поцеловать его стопу и щиколотку.

Рабыня встала и подошла к молодому воину. Он величественно смотрелся в своих краске и перьях, с копьем и верхом на кайиле. Она прижала губы сначала к его мокасину, затем к лодыжке, нежно целуя, и только после этого она подняла голову, посмотрела на хозяина, и отступила назад, встав прямо, одетая лишь в завязанный узлом на её горле бисерный ошейник.

— Тебе оказали чрезвычайную милость, — объяснила Прыщи рыжеволосой девушке. — Хотя Ты — только бледнолицая рабыня, тебе уже разрешили прикоснуться губами к его телу.

Молодой дикарь опустил длинный, узкий, конический, сделанный из синеватого кремня наконечник копья, пока не оказался всего лишь в дюйме от её обнаженной груди. И указывая на неё своим копьем, произнёс:

— Winyela.

— Тебе дали имя, — сказала Прыщи. — Опусти голову. Прижми пальцы к груди, и скажи, — Хо, Итанканка, Виньела.

Рыжеволосая повторила, то, что ей было приказано, и подняла голову снова, к своему Господин.

— Виньела, — сказал он.

— Виньела, — эхом повторила она.

Затем он перенёс свое внимание в другое место, к вьюкам с товарами главным образом принадлежавшими Гранту, в которых рылись двое из его воинов. Топоры, зеркала, ножи, ткани и тому подобное теперь были рассеяны вокруг, в траве. Он понукнул свою кайилу к тому месту. Подобная меркантильность могла бы показаться неуместной для высокого военного вождя — Блотанхунка, но кажется, он решил дать понять девушке, что она для него — ничто.

— Мне дали имя, — сказала рыжеволосая рабыня — Виньела.

— Да, Виньела, — подтвердила Прыщи. Я улыбнулся про себя. Наконец-то у рыжеволосой появилось имя.

— Это означает «Она-животное» или «Самка», — перевела Прыщи.

— Ох, — озадаченно произнесла рыжеволосая Виньела.

— Для тебя это — вполне хорошее и подходящее имя, не забывай, что Ты — рабыня, — объяснила Прыщи. — Здесь рабыни часто носят имена, такие как Wasna — Жир, или Cespu — Струпья или Бородавка, до тех пор, пока они не научаться быть достаточно приятными Господину и заработать лучшее.

— Меня саму назвали Wasnapohdi, что означает «Прыщи».

— Вас всё ещё называют «Прыщами», — вспомнила Виньела.

— Очевидно, я ещё не заработала лучшего имени, — улыбнулась Прыщи.

— Виньела, — повторила рыжеволосая. — Моё имя звучит красиво.

— Не забывай его значение, — напомнила Прыщи. — Она-животное. Самка.

— Не забуду, — сказала рыжеволосая Самка-Виньела.

— И заруби себе на носу, что Ты теперь стала прекрасной самкой, его животным, послушным, бесстыдным и преданным, во всех отношениях.

— Как рабыня, — прошептала Виньела.

— Да.

— Вы думаете, что такой мужчина позволил бы мне быть меньшее? — робко улыбаясь, спросила она.

— Нет, — ответила Прыщи. — Я уже была однажды рабыней среди Кайила. Я знаю этих мужчин. Они примут только смиренную и безупречную службу от женщины.

— Даже если бы он разрешил мне меньшее, — призналась рыжеволосая девушка, — Я сама, добровольно, не захочу, отдавать ему меньше.

Я завидовал молодому краснокожему воину его прекрасный, рыжеволосой рабыне, Виньеле. Да и действительно, какой мужчина не важно, красный или белый, положа руку на сердце, не позавидовал бы? Но возможно, чтобы понять это, надо владеть рабыней, всего хотя бы раз в жизни.

— Посмотри на счастливую и бесстыдную рабыню, — усмехнулся я. — Она, возможно, родилась именно для этого ошейника.

— Возможно, — хмуро отозвался мой товарищ.

— Не возможно, а точно, также точно как и то, что все твои протесты оказались неэффективными.

— Она предназначалась для Mahpiyasapa — Черных Туч, — сказал Грант. — Этот парень и Махпийясапа принадлежат к одному клану Isbu. Уверен быть проблеме. А, кроме того, я остался без оплаты за неё.

— Это верно, — посочувствовал я ему. — А что тебе сказал Желтый Всадник, после того, как он поговорил с вожаком, и прежде, чем он возвратился в свое место?

— То, что парень был в своём праве, — сказал Грант, — и что при сложившихся обстоятельствах, он мог требовать её, по праву рабского захвата.

— Который он и осуществил? — спросил я.

— Конечно. А разве Ты не поступил бы так же? — поинтересовался торговец.

— Возможно, — улыбнулся я.

— В любом случае, это уже сделано. На ней его ошейник.

Это было верно. Ошейник теперь был завязан на её горле. Девушка была полной собственностью молодого краснокожего.

Я смотрел на неё, и видел, что она была готова хорошо служить ему.

Внезапно, осматриваясь вокруг, я заметил, что один из мародёров, которые копались в наших товарах, вытащил из моего вьюка весьма важный для меня свёрток. Это были те самые кожа истории и переводчик, доставшиеся мне от Кога и Сардака, и принесённые мной из Порт-Кара

— Остановись, — крикнул мне Грант, но я уже был у бока своей кайилы, взял воина за руку, и твердо отодвинул её в сторону от свёртка. Тот смотрел на меня, как громом пораженный.

Наши руки метнулись к нашим ножнам, но копье молодого вожака встало между нами. Мы оба сделали шаг назад.

— Мой! — громко сказал я, по-гореански, указывая на означенные вещи из моего вьюка. Также, я ткнул большим пальцем себе в грудь, что на Знаке показывает «Я», «Меня», или «Мой», в зависимости от контекста.

— Howo, Akiboka, — приказал молодой вожак своему товарищу, чью руку я оттянул от вьюка, и теперь стоящему напротив меня.

— Howo, Keglezela, — скомандовал он уже другому парню, и затем слегка понукнул свою кайилу, и медленно поехал, туда, где стоял краснокожий юноша, которого я освободил от пут, Кувигнака — Женское Платье, держась за пику. Он сам надел на себя это белое женское платье, укоротив его, и порвав сбоку. Парень выглядел очень слабым, однако он не пытался поесть или попить, в присутствии других дикарей. Они должны были знать смысл этого жеста, и, несомненно, они должны были уважать его за это. Несмотря на свою одежду, он показывал им, что, по крайней мере, в этом, он мог считаться Кайила. Два товарища, Акибока и Кеглезела, следовали за своим вожаком. Я вернул свои вещи на место и тщательно закрепил их веревками на спине моей кайилы. Надо признать, что меня заинтересовало то, что молодой воин поступил подобным образом, что по каким-то мне не понятным причинам, он защитил меня. Я не знал его, и никогда не видел его прежде. Я не понимал смысла его поступка, его действия были для меня загадкой. Я был озадачен. Почему он сделал это?

Молодой вожак дикарей подъехал на своей кайиле к Женскому Платью, встал лицом к лицу с ним. Я отметил, что его воины, заняли позиции по бокам от него и слегка позади, выстроившись в шеренгу. Они стояли, в нескольких шагах от Женского Платья, развернувшись, как будто приготовившись зачитать приговор. Взгляд Кувигнаки, всё ещё держащегося за копьё, чтобы не упасть, был направлен поверх их строя. Он стоял перед ними, не показывая страха. Я подошёл, и встал рядом с моим новым другом. Грант, сделал то же самое.

Виньела и Прыщи оставались в стороне, стоя рядом друг с дружкой.

Молодой воин заговорил, стараясь делать это разборчиво. Его наречие, для людей незнакомых с ним, может показаться наполненным непривычными хриплыми и гортанными звуками перемежающимися скрежетом и свистом. Подобная речь кажется текучей и выразительной. Иногда, она подобна взрыву, особенно когда краснокожий говорит быстро или взволнованно.

— Кто тебя освободил? — перевел Грант.

— Я свободен, это главное. Кто это сделал, не имеет значения.

Молодой воин заговорил с Женским Платьем быстро и гневно, почти вспыхнув от такого ответа. Мне показалось нелепым, что Женскоё Платье, ослабленный, еле держащийся на ногах, одетый в остатки белого женского платья, говорит так дерзко и решительно с молодым вожаком. Оба они, конечно, были Кайила. Меня мучил вопрос, а не знали ли они друг друга, когда-то прежде. Я не мог не отметить, что Женское Платье, не смотря на имя, оставался мужчиной.

— Что происходит? — спросил я Гранта.

— Блотанхунк хочет знать, кто освободил Женское Платье, а тот защищает тебя.

— Это я освободил его, — сказал я краснокожему вожаку, выходя вперед. — Переведи это, — попросил я торговца.

— Я не думаю, что это было бы в твоих интересах, — предупредил Грант.

— Просто переведи это.

Грант неохотно подчинился, и заговорил на языке дикарей.

Молодой воин пристально посмотрел на меня.

— Он не удивлен, — заметил Грант. — Именно этого он и ожидал.

Я кивнул. Конечно, я был главным подозреваемым в этом вопросе, поскольку было очевидно, что только я здесь не знаком с обычаями Прерий. Можно было не сомневаться, что именно я окажусь тем, у кого хватило глупости, или незнания, чтобы столь безрассудно перерезать ремни.

— Я — Кэнка — Огненная Сталь, — перевёл Грант. — Я — воин. Я из клана Малых Камней. Я из племени Кайила.

— Тал, — поздоровался я, и представился, — я — Тэрл Кэбот.

— Wopeton, — сказал Грант, указывая на меня. — Хау, Хау, Кола.

— Твоё имя было бы для них бессмысленно, — объяснил он, повернувшись ко мне. — Я назвал тебя «Вопетон», что значит «Торговец» или «Купец». Это может служить тебе именем, если Ты не захочешь иного. Я также передал ему твоё приветствие.

— Я понял, — ответил я.

Долее я попробую воспроизвести суть последующей беседы, в которой Грант и Женское Платье, то один, то другой выступали переводчиками. Конечно, сказано было больше, здесь переданы лишь основные моменты. Кроме того Кэнка и Кувигнака, Женское Платье и Огненная Сталь, в определённые моменты вступали в разговор друг с другом.

— Я так и думал, — с грустью сказал Кэнка, обращаясь ко мне, — что это был Ты, кто мог освободить этого раздетого пленника.

— Он выжил, и он сильный, — сказал я. — Как и Ты сам, он Кайила. Вам стоило бы уважать его.

— Он был рабом у бледнолицых.

— Теперь он свободен.

— Он не носил оружие. Он не вышел на тропу войны.

— У меня не было раздоров с Пересмешниками, — встрял Кувигнака.

— Мы поместили его в платье женщины и дали ему имя Кувигнака, — объяснил Кэнка.

— У меня не было раздоров с Пересмешниками, — повторил Кувигнака.

— Ты опозорил клан Малых Камней, — крикнул Кэнка.

— У меня не было раздоров с Пересмешниками, — стоял на своём Кувигнака.

— Когда в очередной раз мы пошли против Пересмешников, мы дали ему возможность присоединиться к нам, заслужить право носить бричклаут и стать мужчиной. И он снова отказался. За это мы связали его и в женском платье продали его Пыльноногим.

— У меня не было раздоров с Пересмешниками, — гордо повторил Кувигнака.

— У Кайила есть раздор с Пересмешниками, а Ты — Кайила, — напомнил Кэнка.

— Пересмешники на меня не нападали, — ответил Кувигнака.

— Твой дед был убит Пересмешником, — зашёл с другой стороны Кэнка.

— И мы, тоже, убили Пересмешника.

— Как получилось, что Ты посмел вернуться в Прерии? — спросил Кэнка.

— Он был приведён, объяснил я вместо него. — Белые наёмники привели его. Он не мог сопротивляться этому.

— Они привели меня, — подтвердил Кувигнака, — но я бы и сам возвратился, рано или поздно.

— Почему? — потребовал ответа Кэнка.

— Я — Кайила, — гордо заявил Кувигнака, — не меньше, чем Ты!

— Ты думаешь, что Ты — мужчина? — возмущённо спросил Кэнка.

— Я — Мужчина, — ответил Кувигнака.

— Ты не носишь бричклаут, — указал Кэнка.

— Мне это не разрешено, — пожал плечами Кувигнака.

— Это потому, что Ты — женщина, — не унимался Кэнка.

— Я не женщина.

— Если Ты вернёшься, и захочешь жить в стойбище, Ты будешь жить как женщина. Ты будешь носить женское платье, и выполнять женскую работу. Ты будешь скоблить кожи и готовить пищу. Ты будешь собирать кизяки за кайилиаками для наших костров. Ты будешь ухаживать за вигвамами. И Ты будешь ублажать воинов, — предупредил Кэнка.

— Я не буду ублажать воинов, — ответил Кувигнака.

— Я думаю, что подарю тебя Акихоке в качестве рабыни.

— Я не буду ублажать воинов, — повторил Кувигнака.

— Это — главная обязанность женщины, повиноваться мужчинам, и ублажать их, — напомнил Кэнка.

— Я не женщина.

— Ты не носишь бричклаут, — указал Кэнка. — И эти другие, также, его не носят, — сказал он, посмотрев на нас с Грантом.

— Ярд или два ткани, — не определяют мужественность в моей стране, — намекнул я Кэнке.

— В его стране, и в моей, — добавил Грант, — можно носить бричклаут, но не быть мужчиной, а можно быть мужчиной и не носить его.

— Это — очевидно не касается Прерий, — заметил я. — Здесь, в Ваших землях, кажется, что всё, что имеет значение для мужчины, это носит ли он определенный предмет одежды. Если это так, то в у Вас, мужество дёшево, и цена его не более, цены отрезка ткани.

— Это не так! — возмущённо воскликнул Кэнка.

— Будь осторожен, — предупредил меня Грант. — Пожалуйста, будь осторожнее мой друг.

— Бричклаут не делает мужчину мужественным. Он является лишь признаком мужества. Именно поэтому мы не разрешаем носить его тем, кто мужчинами не является, — объяснил Кэнка.

— Кувигнака — мужчина, — напомнил я, — но Вы не разрешаете ему носить бричклаут.

— Это большая удача для тебя, что Ты не воин, — возмутился Кэнка.

— Akicita hemaca! — сердито ответил я вожаку, на его собственном языке, ударяя себя в грудь. — Я — воин!

— Будь осторожен, — прошептал Грант. — Не ставь себя в систему купов.

— Я не знаю, являешься ли Ты воином или нет, — сказал Кэнка, откинувшись назад в седле. — Но возможно это правда. Ты действительно освободил Кувигнаку. Значит Ты, по крайней мере, храбрый мужчина, и у тебя есть моё уважение.

Я был озадачен, поскольку не ожидал такого его отношения к себе.

— Это Ты был тем, кто привязал его к шесту? — спросил я молодого воина.

— Это был один из Кайила, — осторожно сказал Кэнка.

— Это сделал Хси, со своими товарищами из сообщества Солдат Слинов, Клана Малых Камней, сын Махпиясапы, гражданского вождя клана, — прямо сказал Кувигнака.

— Значит, это сделали не Кэнка и Все Товарищи? — уточнил я.

— Нет. Зато именно Кэнка вместе со Всеми Товарищами и Хси с Солдатами Слинами сначала заставили меня одеваться в женскую одежду, а позже связали меня в такой одежде и продали Пыльноногим в качестве раба. Это было решение совета клана Исбу, контроль над которым осуществляет Махпиясапа.

— Мне кажется что Кэнка, не рассержен, что Ты свободен, — заметил я Кувигнаке, говоря по-гореански.

— Нет, не рассержен, — подтвердил Кувигнака.

— Ты носишь женское платье, — вдруг зло сказал Кэнка Кувигнаке. Он сказал это, как-то слишком эмоционально, как будто это касалось его лично. Казалось, что он, считал это позорным лично для себя.

— Я — Кувигнака, — сказал парень, вызывающе глядя на Кэнку.

— Вы держишься за копья Кайила, — зло сказал Кэнка. — Сдай его.

— Ты сам, когда нашёл меня привязанным к шесту, воткнул подле меня не сломанное копьё. Ты сам взял это платье, брошенное здесь Хси, и намотал его на древко копья.

Кэнка молчал. Такое его действие, конечно, делало место, где лежал парень заметным издали. Место было отмечено почти так же хорошо, как если бы тут установили флаг. Мы с Грантом заметили это почти сразу после прибытия к месту сражения. А ещё не было ни одного мужчину, по крайней мере, ни одного из нашего общего мира, кто бы ни заметил таких символов, как не сломанное копье обернутое тканью, которые не могли не служить какой-то цели для того, кто поместил их туда. Возможно, они могли означать некоторую меру уважения и общих воспоминаний. Может быть, это копьё, было безмолвным символом, хотя бы для трав Прерий, для их ветров и облаков, и возможно для тех из Магического Мира, если он существует, кто, возможно, смотрел вниз на него, и размышлял над увиденным.

— Сдай копьё, — снова приказал Кэнка.

— Нет, — отказался Кувигнака. — Ты воткнул его около меня, не сломанным.

— Сдай его, — требовательно прокричал Кэнка.

— Не сдам. Если Ты хочешь это копьё, тебе придётся отобрать его у меня.

— Я не стану этого делать, — усмехнулся Кэнка, и добавил, посмотрев на меня — но Ты был освобождён. Кто-то должен заплатить за это.

— Он — мой друг, — крикнул Кувигнака.

— Я — Блотанхунк, — напомнил Кэнка. — Кто-то должен заплатить за это.

— Я заплачу, — заявил Кувигнака.

— Кто-то здесь должен заплатить, и этот кто-то не Ты.

— Я заплачу, — упрямо повторил Кувигнака.

— Ты, не тот, кто должен заплатить. Есть другой, кто должен заплатить.

— Я — воин, — напомнил я Кэнке. — Я требую права на бой.

— Я не хочу убивать тебя, — отмахнулся Кэнка.

Что уже в который раз поражало меня, так это необычная забота обо мне, проявленная Кэнкой. Он защитил меня в ситуации, когда Акихока и Кеглезела занимались разграблением моих вьюков. Теперь, у него не было никакого желания вступить в бой со мной. Он не боялся меня, уж в этом я был уверен. Я не сомневался, также, что он думал, что мог бы убить меня, если бы такой бой состоялся. Как любой краснокожий он оценивал себя как фаворита, или в худшем случае как равного любому белому в поединке.

В целом, белых даже не рассматривали, в пределах системы купов.

И всё же, он явно выразил свое уважение ко мне. Таким образом, мне не казалось, что его нежелание бороться со мной, было мотивировано, каким бы то ни было неуважением ко мне или позорностью поединка для него. Он не отказывался бороться со мной, как ларл мог бы отказаться бороться с уртом. Здесь было, что-то другое.

— Я ничего не понимаю, — прошептал мне Грант по-гореански.

— Так же как и я, — успокоил я его.

— Кажется, он испытывает к Тебе какой-либо враждебности, — сказал Грант.

— Я это заметил.

— Кто-то должен заплатить, — повторил своё требование Кэнка.

— Тогда мы должны сразиться, — сказал я, отступая на шаг назад.

— Я не могу драться с тобой, по причине, которой Ты не сможешь понять, — сказал Кэнка, — зато у других, у моих друзей, Всех Товарищей, нет этой причины.

Несколько его товарищей, при этих словах, покрепче перехватили свои копья. Их кайилы задвигались под ними, ощущая их возбуждение.

— Выставьте против меня своего лучшего бойца, — предложил я. — Я буду биться с ним, а потом в случае успеха, каждым из остальных по очереди.

— Я — Блотанхунк, — сказал вожак. — Я не буду рисковать своими мужчинами таким способом.

— Это значит, все на одного, — усмехнулся я.

— Да, — усмехнулся он в ответ.

Я отступил ещё на шаг, и сказал:

— Я готов.

— Откажись, — крикнул Грант. — Это — Исбу Кайила, Все Товарищи. И их здесь — семнадцать. Каждый из них, опытный и умелый воин. У всех есть засчитанный куп. Если Ты начнёшь бой, Ты обречён.

— Ты будешь драться, или нет? — спросил Кэнка.

— Да, — уверенно ответил я.

— Tatankasa, — уважительно сказал Кэнка.

— Красный бык, — перевел Грант.

— Мне будет тяжело, приказать убить тебя, — сказал Кэнка.

Tatanka на языка краснокожих, это бык Кайилиаук. Суффикс «sa» определяет красный цвет, как например в «Mazasa» — «Красный Металл», то есть Медь. Слово «Кайилиаук» используется большинством племен для обозначения кайилиаука — животного, которое не имеет аналогов на Земле. Слово «Рте» означает самку кайилиаука, или корову. Но, что интересно это же слово, используется в разговорной речи, для кайилиаука вообще. Возможно, потому что «Pte» рассматривается, как, в некотором смысле, мать племен. Это — она, делает возможной их кочевую охотничью жизнь. Как и все подобные народы, живущие в единстве с природой, краснокожие вообще с очень большим почтением и привязанностью относятся к животным в их среде обитания. Это особенно верно для животных, которых они используют в качестве пищи. Бесполезная или бессмысленная резня такого была бы невероятна.

— Я готов к бою, — ответил я.

— Не будь дураком, — простонал Грант.

— Я готов, — повторил я, смотря не Кэнку.

— Есть альтернатива, — с некоторой надеждой проговорил Грант. — Разве Ты не видишь? Он выжидает.

— Чего? — не понял я.

— Ошейник, — подсказал торговец.

— Никогда, — отрезал я.

— Пожалуйста, Татанкаса, — сказал Кэнка, с надеждой во взгляде.

— Пожалуйста, — поддержал его Кувигнака.

— Пожалуйста, — эхом повторил Грант.

В каком-то оцепенении, я расстегнул свой пояс. Я обернул этим поясом ножны своих меча и ножа, и вручил свёрток Гранту. Я сам разоружился.

Раздалась громкая команда на Кайила, и один из дикарей, тот, что был слева от вожака, Акихока, спрыгнул на землю. Кэнка бросил ему ошейник, немедленно завязанный на моей шее.

Я пристально рассматривал Блотанхунка. Теперь я был его рабом.

Руки Акихоки сжались в вороте моей туники. Я должен был быть раздет донага перед ними.

— Нет, — приказал Кэнка.

Тогда другой воин подошёл ко мне, с ремнями и сделанной из сыромятной кожи веревкой, и дернул мои руки назад. Я должен был быть связан, и взят на привязь, как простое животное, которым я теперь был, всего лишь рабом.

— Нет, — вновь повторил свой приказ Кэнка.

Воины отошли от меня, явно озадаченные, и снова запрыгнули в сёдла своих высоких животных.

Кэнка повернул свою кайилу, и просмотрев на меня через плечо, скомандовал:

— Следуй за нами.

— Превосходно, — проворчал я.

— Howo, Winyela, — приказал Кэнка Виньеле, указав на место в траве около левого бока его кайилы.

— Быстро, — подтолкнула Прыщи Виньелу. — Беги к месту, которое он тебе указал. Это — твоё место, чтобы следовать за его кайилой, на рабской привязи.

Виньела стремительно бросилась к своему месту около кайилы её Господина, и покорно замерла там с опущенной головой.

— Не плохо, — похвалила её Прыщи.

— Виньела, — позвал Кэнка.

Она подняла свои глаза, встретившись с его.

— Виньела, — повторил Кэнка, снова. В этом контексте он не называл её по имени, а лишь напоминал ей о том, кем она была теперь на самом деле.

— Скажи, Хо, Итанканка, — подсказала Прыщи.

— Хо, Итанканка, — послушно повторила Виньела.

— Молодец.

Затем Кэнка, в хорошем расположении духа, упёрся пятками в бока кайилы, медленно трогая животное с места. Девушка, раздетая и босая, с повязанным на горле бисерным ошейником, поспешно пошла рядом с ним, стараясь, держаться точно в указанном ей месте.

— Я разорён, — простонал торговец.

— Вы разорены? — переспросил я. — А я теперь — разоруженный раб.

— Есть что-то странное во всём этом, — заметил Грант. — Тебя не раздели, и не привязали. Я не понимаю этого.

— Виньела также, не привязана, — сказал я, используя новое имя рыжеволосой.

Мы посмотрели вслед удаляющимся воинам. Виньела торопливо перебирала ногами у левого бока кайилы Кэнки, места бегущей девушки рядом с животным её владельца.

— Не беспокойся, — сказал Грант. — В ошейнике Кэнки рыжеволосая красотка научится быть рабыней быстро и хорошо.

— У тебя всё ещё есть большинство твоих товаров, — напомнил я.

— И я среди них, Господин, — вмешалась в разговор Прыщи. — Конечно же, и я чего-то стою.

— На живот, — приказал торговец.

— Да, Господин, — пролепетала рабыня, немедленно, подчиняясь. Она заговорила без разрешения.

— Рыжеволосая, — сказал Грант, зло, смотря в след воинам, — была предназначена для Махпиясапы, гражданского вождя Исбу. В прошлом году, когда я был в землях Кайила, он заказал мне именно такую женщину. Это женщина входила в список его пожеланий, если можно так выразиться.

— Несомненно, когда Кэнка вернётся в основное стойбище, он передаст её Махпиясапе, — попробовал я успокоить своего товарища.

— Ты, правда, так думаешь? — удивился Грант.

— Нет, — не стал я врать.

— Я хочу пить, — простонал Кувигнака, опускаясь на землю. — И я ослаб от голода.

Это были первые признаки слабости, которые он показал. Каким же пристыженным и глупым я внезапно почувствовал себя, от того, что так мало внимания и понимания, мы уделили нашему другу. Я бросился к своей вьючной кайиле, и принес бурдюк с водой. Грант, из его собственных запасов, вынимал какие-то спрессованные сухари, приготовленные ещё в Кайилиауке из муки Са-Тарна. Мы следили, за его едой и питьём, так как не сомневались, что его живот пока не готов к мясу кайилиаука. Оно у нас было, выменянное у Пыльноногих. Это были завёрнутые в листья, тонко нарезанные, почти столь же тонко как бумага, высушенные на солнце прерий куски мяса, лежавшие в кожаном парфлеше. Признавая свою потребность в питье и еде перед нами Кувигнака, с его точки зрения, оказывал нам уважение. Подобным образом воин Кайила может поступить только среди тех, кого он рассматривал своими друзьями и товарищами.

— Мясо, — попросил Кувигнака.

Мы с Грантом обменялись быстрыми взглядами, но, всё же выдали Кувигнаке несколько полосок сушеного мяса кайилиаука.

Он, сидя на земле со скрещенными ногами, медленно съел часть из предложенного ему угощения и сказал:

— Этого достаточно.

Он вернул Гранту остаток, и тот убрал его обратно в открытый высокий парфлеш.

— Теперь я готов идти в лагерь, — сказал Кувигнака.

— Может Ты в состоянии поехать туда, — предложил я.

— Я готов, — кивнул он.

— Значит, поедешь, — сказал я.

— Я смогу идти, — упрямо сказал он, с трудом поднимаясь на ноги. Он поднял копье, опираясь на него, как на посох, чтобы не упасть.

Я начал снимать вещи с моей кайилы, оставляя только уздечку, седло и попону.

— Что Ты делаешь? — удивился Грант.

— Готовлю транспорт для Кувигнаки.

— Не будь идиотом, — крикнул на меня торговец. — Это же твоя возможность бежать. Прыгай в седло, и скачи как ветер на запад. Беги!

— Не понял, — сказал я, посмотрев на своего товарища.

— Разве мой друг не видит? — спросил Кувигнака. — Они дали Вам этот шанс, чтобы убежать.

— Они же могут просто, последовать за мной, идя по следам кайилы, пока мое животное не падёт от усталости, — заметил я.

— Несомненно, — согласился Кувигнака, и добавил — но я не думаю, что они поступят таким образом.

— Они позволяют тебе уйти, — объяснил Грант.

— Уходите сейчас, — предложил Кувигнака, — позже, в главном лагере, другие, возможно, не будут настолько снисходительны.

— Беги, — сказал торговец. — У тебя будет прекрасная фора перед другими, из главного лагеря, что в нескольких днях пути отсюда. Они могут захотеть преследовать тебя. Беги сейчас, и у тебя будет хороший шанс на спасение. Это — несомненно, и было их намерением.

— Почему они позволили мне подобное? — не понимал я.

— Я не знаю, — пожал плечами мой товарищ.

— Мне приказали следовать за ними, и я пообещал, что сделаю это.

— Было необходимо, чтобы такая команда была дана, — сказал он. — Ни один из них не ожидает, что Ты будешь её выполнять.

— Но я сказал, что буду.

— Они не ожидают, что белый сдержит свое слово, — пояснил Грант.

— А твоё слово уважают в Прериях, или нет? — поинтересовался я.

— Думаю, что да, — ответил он.

— Отныне также, будет и с моим словом, — сказал я.

— Беги, не будь дураком, — закричал Грант.

— Что Ты собираешься делать? — спросил я своего друга.

— Я пойду в основное стойбище Кайила. Я приехал сюда, чтобы торговать.

— Значит, у тебя есть дела в этих местах?

— Да.

— Вот и у меня тоже, есть дело в этом месте.

— Ты безумец, — развёл руками Грант.

— Возможно. Но я пришёл в Прерии, не для того чтобы отступить теперь.

— Вставай, — приказал он, ребром своей стопы слегка пиная Прыщи в бок. -

Пора работать.

— Да, Господин, — проговорила она, вскакивая, и расправляя ладонями подол своей крошечной рабской туники. Она была единственной из девушек, одежда которых не была сорвана дикарями. Рыжеволосая, Лоис, Коринн, Инес, Присцилла и другие, все были немедленно раздеты. Кэнка разрешил ей оставить одежду, так как есть, чтобы обозначить различие между той, кто мог говорить на языке Кайила, и другими, теми, кто не мог.

Безусловно, существуют некоторые споры относительно того, унизительно ли для женщины находиться перед Господином в одежде или просто абсолютно голой, за исключением, разве что ошейника. Конечно, рабские туники оставляют немного простора для воображения. Среди рабынь, конечно, мало практических разногласий, хотя есть некоторые теории. Девушки, крайне дорожат даже самой крошечной тряпкой, которая могла бы предоставить им некоторую, хотя бы призрачную защиту, от властного и пристального взгляда Господина. Также, с точки зрения рабовладельца, немного одежды на рабыне можно было бы оставить, поскольку они находят, что это заинтриговывает, возбуждает и призывает их сорвать её с женщины. Кроме того, если позволить рабыне носить, пусть скудную, но одежду, то появляется ещё один способ держать её в узде. Например, ей могут приказать снять одежду, или он будет просто сорван с неё, и не маловажно, к это будет сделано, наедине или публично. Нужно помнить, что рабыня, не имея никаких прав, не имеет права и на одежду, которая, как и она сама является собственностью рабовладельца. То, что девушка носит, даже тряпка обычно — символ того, что хозяин ей доволен, и довольно значительный символ.

Зачастую одежда рабыне достаётся ой как нелегко. Наедине со своим Господином, конечно, ей часто не предоставляют даже тряпки, чтобы прикрыть наготу. Рабыня — собственность Господина, и внутри его жилища, она выглядит полностью в соответствии с его предпочтениями.

— Позаботься о вещах, которые были моими, — попросил я. — Если Ты конечно не против.

— Я сделаю это, — пообещал Грант.

У рабов нет собственности. Это именно они являются собственностью.

— Я думаю, что пора последовать за Кэнкой, — сказал я Кувигнаке.

— Скачи отсюда. Спасайся, — в последний раз попросил Грант.

— Забирайся в седло, — скомандовал я Кувигнаке, который всё ещё стоял, покачиваясь, опираясь на копье, как на посох.

— Я пойду сам, — упрямо отказался краснокожий юноша.

— Ты слишком слаб, — напомнил я.

— Я — Кайила. Я пойду сам.

Он, раскачиваясь из стороны в сторону, сделал два или три неверных шага, помогая себе копьём. Но, внезапно, его же ноги, признали его ошибку. Мгновение он ещё удерживал себя копьём, но не устоял, и завалился на бок. Уперев своё копьё в землю, и помогая руками, юноша вновь принял вертикальное положение. Он смог сделать ещё два или три шага вслед Кэнке и его отряду, раскачиваясь и держась за импровизированный костыль, но снова тяжело упал в траву. Я дёрнулся, чтобы прийти к нему на помощь, но рука Гранта легла на моё плечо, останавливая меня.

— Нет. Не унижай его. Он — Кайила!

Я заметил, что Прыщи даже не пошевелилась, чтобы помочь ему. Я кивнул.

Кувигнака с трудом принял сидячее положение, и теперь с сердитым видом сидел в траве со скрещенными ногами. Копьё осталось лежать около него.

— Я решил отдохнуть, — сказал он. — Я посижу здесь некоторое время. А потом встану, и пойду дальше.

— Замечательно, — сказал я.

— Возможно, он будет не в состоянии идти в течение нескольких дней, — заметил мой товарищ.

— День или два, как минимум, — прикинул я.

— Возможно, — не стал спорить Грант.

— Он — Кайила, — сказал я.

— Это верно, — улыбнувшись, согласился Грант, повернулся к Прыщам, и сказал:

— Девочка, Тебе, что, нечем заняться? Упакуй наши товары во вьюки. Нас ждёт дальняя дорога.

— Да, Господин, — отозвалась она.

Я оказал свою помощь Гранту и Прыщам, и за несколько ен, мы уложили товары, что были разбросаны вокруг на волокуши, и частично во вьюки наших грузовых кайил. Прыщи убрала ненужные теперь караванные цепи и наручники, привязав их к шкурам, погруженным на волокушах.

— Желаю тебе всего хорошего, — сказал я Гранту.

— И тебе всего хорошего, — с грустью ответил он мне.

Напоследок я обернулся и посмотрел на Гранта с Прыщами, и направился вдаль, сквозь высокие травы. Они махали мне вслед, и я махнул им в ответ. Через некоторое время, когда, я достаточно удалился от них, идя по следам Кэнки и его отряда, вдали я смог разглядеть дым вечерних костров. По-видимому, это был лагерь воинов Кайила.

Кэнка не связал руки Виньелы. Он позволил ей бежать, у бока его кайилы, не будучи привязанной верёвкой за шею. Это казалось необычайной льготой, распространённой на новую девушку. Я улыбнулся про себя. Я подозревал, что молодой воин уже позаботился о своей рыжеволосой рабыне. Что-то я сомневался, что он жаждет передать её Махпиясапе, своему вождю.

— О чем Вы думаете? — спросил меня Кувигнака.

— О разном.

— Если Вы не собираетесь бежать, — заметил Кувигнака, — то Вам стоит поторопиться вслед за Кэнка.

— Я буду ждать тебя, — сказал я ему.

— Я могу посидеть здесь некоторое время, — сказал он.

— Я буду ждать, — сказал я, и улыбнулся.

— Доля раба среди Кайила, да и среди всех наших народов вообще, не легка, — предупредил краснокожий.

— Я и не ожидал иного, — заверил я моего нового друга.

— По крайней мере, Вы не женщина, — улыбнулся Кувигнака. — Кайила, как и все остальные племена, не отличаются особой нежностью в отношении со своими бледнолицыми красотками.

Я кивнул, соглашаясь. Иного я и не предполагал.

Полная приятность, всегда и всеми способами, и полная покорность любому мельчайшему капризу хозяина, обычное требование ко всем гореанским рабыням, кстати, не только для тех, кто носит ошейники краснокожих. У меня не было никаких сомнений, что нашлось бы немало мужчин в городах, кто мог бы проинструктировать даже дикарей в вопросах, того как надо использовать, управлять и контролировать рабынь. Если я что и подозревал так это то, что участь рабыни в Прериях могла быть даже немного легче, чем доля её порабощённой сестры в гладких коридорах и прекрасных дворцах высоких городов. На каждой улице, на каждой площади в каждом городе, совершенно точно, Вы сможете найти место для привязи рабынь и кольца для наказаний.

— Кэнка даже не привязал Виньелу, — напомнил я.

— Пусть она только попробует вызывать у него недовольство, даже самое наименьшее, — усмехнулся Кувигнака, — и она быстро обнаружит, что она — рабыня, а он — её Господин.

— Можно не сомневаться, — согласился я.

Я думал, что это могло бы быть хорошо для прежней мисс Миллисент Обри-Уэллс, прежней дебютантки из Пенсильвании. Такие девушки расцветают лучше всего, когда их держат под угрозой наказаний.

— И я не был раздет и связан.

— Нет.

— Я не могу понять этого.

— Не так уж и трудно это понять, — усмехнулся Кувигнака.

— Почему подобные обычные процедуры не были применены ко мне? — прямо спросил я Кувигнаку. — Почему на меня не напали? Почему мне предоставили возможность сбежать? Почему ко мне отнеслись с такой терпимостью?

— Разве Ты не можете предположить? — спросил Кувигнака, хитро прищурившись.

— Нет, — недоумённо ответил я.

— Кэнка — мой брат.

— Что Вы делаете? — удивился Кувигнака, когда я подвёл к нему свою кайилу. — Что Вы делаете? — возмутился он, но я уже поднял и аккуратно водрузил в седло. — Я могу идти сам.

— Нет, не можешь.

— Через некоторое время я буду в состоянии сделать это, — заявил он.

— Езжай, — оборвал я его.

Я поднял из травы копьё и вручил его краснокожему. Оно было с длинным металлическим наконечником, приблизительно девяти дюймов длиной, прикреплённым к древку двумя заклёпками, и дополнительно усиленным обмоткой сыромятным ремешком. Характер этой обмотки и три боковые красные марки у края древка четко указывали, что копьё принадлежит Кайила. Другие марки на оружие, возможно, указывавшие на владельца, были глубоко процарапаны, вероятно лезвием ножа. К копью не было прикреплено ни одного пера, что говорил о том, что оно ещё ни разу не касалось врага.

Кувигнака покачнулся в седле, и я помог ему удержать равновесие.

Я смотрел вдаль, в бескрайние прерии. Где-то там скрывается Зарендаргар.

Я пришёл сюда, чтобы найти его. И не я один. Есть и другие, прибывшие на его поиски. Ког и Сардак с несколькими соратниками, и, по крайней мере, ещё одним кюром, которого я видел рядом с Ваниямпи, пережили недавнее сражение. Я не сомневался, что они пойдут до конца в своей кровавой миссии. Кюр стоек. Я не думал, что эти кюры, подвергнутся большой опасности от дикарей. Несколько из них смогли выбраться из центра сражения практически неповреждёнными. Они были незнакомы краснокожим. Полагая, что они могут быть жителями Мира Магии, дикари, вполне вероятно, дадут им приют и помощь, везде, где возможно.

К ним не будет такого предубеждённого отношения, как к одинокому белому мужчине, путешествующему по Прериям. За таким, здесь могут начать охоту просто для развлечения.

Я предположил, что Альфред из Порт-Олни, капитан наемников вместе со своими людьми, сейчас должен быть где-то на пути назад к цивилизации. Я ожидал, что они будут успешны в этом усилии. Немногие племена, большинство из которых обычно делятся на мелкие кланы, вероятно, желали бы, или были бы в состоянии, испытать свою силу против приблизительно трехсот или четырехсот всадников. Тем более что солдаты наученные горьким опытом, теперь несут службу не в пример внимательнее. Уроки из их глупого высокомерия были извлечены. Те, кто пережил такие ошибки, редко допускают их повторение впредь. Я не ожидал снова увидеть Альфреда, или его мужчин.

Я оглянулся и посмотрел вниз, в неглубокую долину. Я мог видеть Тыкву и его Ваниямпи, что всё ещё очищали место бойни. Позади одного из частично сожженных, брошенных фургонов была та, кто когда-то был гордой Леди Мирой из города курорта Венна, и агентом кюров по совместительству. Теперь она не более чем раздетая, сочная, прикреплённая к ярму рабыня, привязанная за лодыжку к оси фургона. Она была найдена среди солдат, но, несмотря на это, была раздета для оценки того, могли ли она заинтересовать дикарей на предмет обладания ей. Данный ей небольшой шанс спасти свою жизнь, показав своё желание к подчинению и совершению интимных действий с ногами кайилы хозяина, он не упустила, хорошенько облизав и высосав грязь с пальцев и ногтей ног животного. Тем самым, возможно спасая свою жизнь, она ясно дала понять всем, что она пригодна для рабства, что её хорошенькое горло вполне пригодно для ошейника. Вот только, совершив эти грязные и унизительные действия, подходящие только рабыне, и я не удивлюсь, будучи неистово ими возбуждённой, она была обманута в её ожиданиях и вместо того чтобы быть отданной властному и строгому Господину, но оказалась связанной и переданной Ваниямпи. Такая интересная шутка была сыграна с возбужденной и униженной женщиной. Насколько жестоки, могли быть унижения краснокожих! Раздетую и уже почувствовавшую себя рабыней, её отдали бесполым Ваниямпи. Она была бы приписана к одному из их загонов. Они будут «уважать» её. Ей даже уже дали кличку, теперь она — Репа.

— Я думаю, что я уже готов, — сказал Кувигнака.

— Ты уверен, что сможешь выдержать дорогу? — спросил я.

— Да, уверен.

Я ещё раз окинул взглядом бескрайний простор, открывавшийся с холма. Нас ждали широкие горизонты Прерий.

Насмотревшись на окрестности, я тронулся в путь вниз по косогору, ведя кайилу с восседавшим на ней Кувигнакой, держащим копьё. Я внимательно смотрел под ноги, отмечая следы, прошедших здесь ранее Кэнки и его отряда. Позади остались Грант и Прыщи, впереди виднелись дымы вечерних костров стойбища клана Исбу племени Кайила.

Спустя какое-то время Кувигнака выпрямил спину. Я был рад видеть, что он снова ехал с гордо поднятой головой. Он был силен. Он был Кайила.

— Дорога ждет, — сказал Кувигнака.

— Да, — согласился я.