— Ветер усиливается, — отметил Кэбот. — Что происходит? Разве климатом здесь не управляют?

— Управляют, — кивнул Грендель. — Именно поэтому он и усиливается.

— Как могло гигантское тело Агамемнона оказаться в озере? — полюбопытствовал Кэбот. — Я не видел никаких признаков устройств, приспособленных к перевозке таких грузов.

— Транспортные средства есть, — ответил Грендель, — но я не думаю, что они использовались. Скорее, я подозреваю, тело изначально располагалось где-то около озера.

— И Агамемнон пришёл в него? — уточнил Тэрл.

— Или был перенесён в него, — предположил Грендель.

— Что-то я не понимаю твоей мысли, — признался Кэбот.

— Это моё предположение, не более, — пожал плечами Грендель.

— Агамемнон — кюр, конечно, — сказал Кэбот.

— Конечно, — кивнул Грендель, — но что такое кюр?

— Не понял, — опешил Кэбот.

— Господин, — дрожащим голосом позвала его Лита, — становится холодно.

— Одеял мы лишились, — развёл руками её владелец.

— А господин дал бы его мне? — поинтересовалась девушка.

— Конечно, — ответил Кэбот. — Хозяева обычно заботятся о тех животных, которые им принадлежат.

— Да, Господин, — согласилась она.

— Не знаешь, почему температура начала падать? — осведомился Кэбот.

— Мне не холодно, — проворчал Грендель.

— Значит, это как-то связано с людьми? — уточнил Кэбот.

— Боюсь, что да, — кивнул Грендель.

— Думаешь, восстание началось? — спросил его Кэбот.

— Возможно, — почти по-человечески пожал плечами Грендель, — но скорее это должно воспрепятствовать тому, чтобы оно началось.

— Погода тоже может стать оружием, — хмыкнул Кэбот.

— В этом мире — да, — согласился Грендель.

Рабыня внезапно вздрогнула и застонала.

— Что с тобой? — поинтересовался Кэбот.

— Мне плохо, Господин, — ответил она. — Я голодна. Пожалуйста, простите меня.

— К утру, а, возможно, даже сегодня ночью, — успокоил её Грендель, — мы должны подойти к берегу. В лесу должно найтись что-нибудь съедобное.

Лита обхватила себя руками. Её прясло от озноба. Короткая туника и так-то была плохим подспорьем в плане защиты от холода, а теперь она ещё и была мокрой, как и её волосы, после странных событий, связанных с нападением саурианов и неожиданной помощью от Агамемнона, Теократа Мира, или машины под его контролем.

— Озеро меняется, — заметил Кэбот.

— Похоже, приближается шторм, — заключил Грендель.

Плот, каким бы тяжёлым и большим он ни был, начал вздрагивать от бивших в него, быстро увеличивавшихся волн. Ветер пузырём надул тунику Кэбота, взъерошил мех Гренделя. Рабыня, присела и скулила, страдая от страха, голода и холода.

Плот то поднимался вверх, то проваливался в пучину, раскачивался с борта на борт, вздрагивал, крутился, полностью отданный во власть разбушевавшегося озера.

Насколько даже мы беспомощны перед лицом таких масс и сил!

— Ой! — вскрикнул Кэбот, почти потеряв равновесие.

— Ложись, — приказал Грендель. — Держись за верёвки.

Кэбот присел лядом с Литой и, придерживаясь за верёвки, обнял девушку, которая тут же прижалась к нему. Её тёмные, влажные волосы хлестали по его плечу.

— Темнеет! — констатировал Кэбот.

Внезапно мир погрузился во мрак. Сверху на них обрушился проливной дождь. Ветер всё крепчал, его рёв стал оглушительным. Казалось, воздух загустел.

— Грендель! — что было сил крикнул Кэбот.

— Я здесь! — послышался голос, едва различимый в рёве ветра.

Холодные волны перехлёстывали через плот. Даже Грендель предпочёл лечь на брёвна и держаться за верёвки.

Плот то и дело поднимался на дюжину футов вверх, и падал вниз. Вдруг Кэбот почувствовал, что бревно под ним шевельнулось. Послышался истошный вопль Литы. С подобным выстрелу хлопком лопнула верёвка, за которую держался Кэбот. Она обожгла его ладони и вырвалась на свободу, унесённая ветром за тёмную стену дождя. Тэрл почувствовал, как под ним зашевелилось другое бревно, то что было частью нижнего слоя плота, а затем, казалось, повернулось поперёк. Со всех сторон послышались новые хлопки, веревки рвались одна за другой. Их плот начал расползаться и Кэбот провалился между брёвен и очутился в воде. Рабыня отчаянно цеплялась за него.

— Плоту конец! — закричал Грендель. — Цепляйтесь за бревно, привязывайтесь к нему!

Два тяжёлых бревна столкнулись друг о друга. Держись Кэбот, Грендель или Лита за одно из них, их просто раздавило бы. Совсем рядом раздался грохот ещё двух встретившихся в волнах брёвен, после чего оба исчезли во тьме ночи.

Дождь продолжал хлестать озеро и остатки плота. Даже Грендель не мог ничего рассмотреть за стеной темноты и косых струй летевших с неба.

Холодные волны одна за другой били по чудом державшимся вместе нескольким брёвнам.

— Держись за меня! — крикнул Кэбот своей рабыне и, оттолкнувшись от одного бревна, и цепляясь за другое, попытался отдалиться от ставших опасными остатков плота. Руки Литы соскользнули с плеч Кэбота, но тот успел схватить её за волосы, и подтянул к себе. Они оба уцепились за обрывок верёвки, обёрнутой вокруг их бревна. Плот, а точнее его остатки, остался где-то позади, на расстоянии в дюжину ярдов.

— Кричите! — сквозь шум дождя и ветра донёсся до них рёв Гренделя, — и я попытаюсь добраться до вас! Кричите! Кричите!

— Сюда! — заорал в ответ Кэбот. — Мы здесь!

В темноте, в холоде, ослеплённый водой, он подтолкнул Литу к бревну, и петлями промокшей верёвки, свисавшей него, привязал девушку. Сам он просто протолкнул одну руку между петель и обхватил бревно другой. Бревно бросало волнами, вверх-вниз и из стороны в сторону, иногда переворачивая, окуная его пассажиров с головой в воду, а затем, снова вытаскивая на поверхность, позволяя им глотнуть воздуха и подставляя ярости дождя и ветра.

— Я здесь! — снова послышался крик Грендель, едва различимый в рёве шторма.

— Здесь! — закричал Кэбот, надеясь только на острый слух своего товарища, доставшийся ему от предков кюров, который только и мог бы засечь направление на звук среди свиста ветра и шелеста падающей воды.

Сложно сказать, сколько продлился шторм, поскольку суждение о таких вещах порой очень субъективно. Несомненно, для Кэбота и его товарища, Лорда Гренделя, а также для его прекрасного животного, рабыни, которую назвали Лита, он показалось долгим, возможно даже затянувшимся на всю ночь. С другой стороны, более вероятно, что всё продлилось немного больше пары анов, максимум трёх.

В любом случае, независимо от того, сколько могло пройти времени на самом деле, было всё ещё темно, когда Кэбот, привязанный к бревну, очнулся, почувствовав песчаное дно под своими ногами. Едва осознав этот факт, он, что было сил, навалился на бревно, толкая его вперёд, выигрывая у озера фут за футом, с облегчением чувствуя, что вода становится всё мельче.

Наконец, Тэрл оказался совсем рядом с пологим берегом и, высвободив руку из верёвки, освободил давно потерявшую сознание брюнетку, вынес её на пляж, подальше от воды, осторожно уложил на песок, после чего сам потерял сознание, упав рядом с ней.

Позднее Кэбот пришёл в себя в небольшой пещере от ощущения приятного тепла, согревавшего его бок. Рабыня лежала рядом, всё ещё оставаясь без сознания. Грендель помешивал палкой костёр. Снаружи пещеры по-прежнему шумел дождь, но теперь гораздо тише.

— Проснулся, — констатировал Грендель.

Кэбот кивнул и, принюхавшись, сказал:

— Жареное мясо.

— Озёрная птица, — пояснил Грендель. — Я сбил её палкой.

— Крупная, как чайка Воска, — заметил Кэбот. — Это не она случайно?

— Понятия не имею, — пожал плечами Грендель. — Вообще-то, фауна здесь имеет самое разное происхождение.

— Из перьев чайки Воска, — сообщил Кэбот, — Получается самое лучшее оперение для стрел.

Рабыня немного пошевелилась и застонала.

— Стало теплее, — сказал Кэбот, — не так холодно, как прежде.

— Подозреваю, что Агамемнон предполагал, что холод не потребуется держать дольше, чем необходимо, — объяснил Грендель.

— Управление погодой? — уточнил Кэбот.

— Конечно, — кивнул Грендель.

Тэрл приподнял девушку, всё ещё остававшуюся без сознания, и сдёрнул с неё тунику, грубо и не церемонясь, поскольку она была рабыней.

— Давай-ка просушим её, — сказал он. — После этого песок можно будет легко стряхнуть.

Грендель кивнул и пристроил палку рядом с костром, оперев её на два валуна. Кэбот перекинул через палку влажный лоскут ткани.

«Какая прекрасная всё-таки вещь, эта рабская туника, — подумал Тэрл. — Какая короткая, облегающая, ничего не скрывающая и легко снимаемая! И насколько очевидно, как её носительнице, так и всем остальным, что она не может быть чем-то большим, чем рабыней. И насколько изумительно выглядят женщины в таких предметах одежды, как те, кем они должны быть, как рабыни!»

Девушка снова пошевелилась.

— Кажется, просыпается, — прокомментировал Грендель.

— В моём кошельке, подаренном Пейсистратом, — сказал Кэбот, — У меня есть кое-какие предметы, и среди них шнурки, подходящие для рабынь.

— А также монеты, — добавил Грендель, — и даже рубины, не так ли?

— Да, — кивнул Кэбот, — не представляющие для нас здесь и сейчас никакой ценности, не больше, чем кусочки металла и красивые камешки.

— Придержи их, — посоветовал Грендель. — Они могут оказаться ценными.

— А вот и шнур для рабыни, — улыбнулся Кэбот.

— Твоя рабыня жалко выглядит, — заметил Грендель.

— Помыть, накормить, причесать, — хмыкнул Кэбот, — и любому мужчине станет ясно, почему на ней надет ошейник.

— Не думаю, что это столь уж необходимо, — проворчал Грендель. — Достаточно просто присмотреться к ней повнимательнее.

— Верно, — согласился Кэбот, — даже в таком виде понятно, что она принадлежит ошейнику.

Мужчина скрестил запястья девушки перед её телом, связал их, а затем остатком того же самого шнура стянул её скрещенные щиколотки. Теперь руки и ноги Литы были связаны попарно и между собой, и она не могла поднять запястья ко рту, чтобы попытаться развязать узлы зубами. Закончив с этим, Тэрл усадил её, прислонив спиной к стене пещеры.

— Она скоро проснётся, — сказал Грендель.

— Работорговцы, — решил пояснить Кэбот, — часто взяв женщину спящей, связывают её. Она, ложась спать как обычно, в лучшем случае ожидая с рассветом следующего дня только прозаичную рутину своего ежедневного существования. Она засыпает, не ожидая ничего и ничего не подозревая. А когда просыпается, то к своему испугу и ужасу, находит себя беспомощно связанной.

— Несомненно, она попытается закричать, — предположил Грендель.

— Только если похититель сочтёт это приемлемым, — пожал плечами Кэбот. — В конце концов, ей можно заткнуть рот.

— Несомненно, такое вот пробуждение, беспомощно связанной, станет для женщины интересным опытом.

— Так и предполагается, — согласился Кэбот. — С другой стороны, насколько я знаю, в большинстве случаев женщину усыпляют каким-либо препаратом, и проснуться она может гораздо позже, порой несколькими днями спустя, причём уже рабском загоне или клетке, голой и в цепях.

— Несомненно, подходящее введение в её новую жизнь, — усмехнулся Грендель.

— Многие тоже так считают, — поддержал Кэбот.

В этот момент девушка открыла глаза и немного подёргала руками.

— Я связана, — сказала она, совсем не показавшись удивленной.

Рабыни приучены к таким вещам.

Они часто засыпают и просыпаются связанным, и ничего не могут поделать с этим. В такие моменты их могут перевернуть на спину или на живот и использовать, как рабынь, коими они и являются.

— Шнуром, — намекнул Кэбот.

— О да, мне знакомы такие шнуры, — улыбнулась Лита.

— Конечно, — кивнул Кэбот, — потому, что Ты — рабыня.

Она ещё немного подёргалась, само собой, бесполезно.

— Я не могу ни подняться, ни поднести руки ко рту, — сказала рабыня. — Я проснулась полностью вашей и совершенно беспомощной.

— Рабынь весьма часто связывают, — пожал плечами Кэбот. — Немногое так способствует пониманию рабыней её статуса, как осознание себя полностью уязвимой, абсолютно беззащитной и беспомощной. Восприимчивость к верёвкам господина, к его удовольствию, полная зависимость от его милосердия, всякий раз, когда ему это понравится, отлично напоминает ей о том, кто она и кому она принадлежит.

Девушка снова немного натянула шнур, надежно окружавший её тонкие запястья и стройные лодыжки.

— Насколько же я ваша! — вздохнула она. — Насколько же Вы владеете мною!

— Ты возражаешь? — осведомился Кэбот.

— Нет, — ответила Лита. — Я — рабыня. Я хочу, чтобы мною владели! Надо мною нужно доминировать! Я прошу, чтобы мною владели! Я была бы несчастна, если бы надо мной плохо доминировали!

— Любой мужчина может владеть тобой, — заметил Кэбот.

— Да, Господин, — признала она. — Теперь да.

Взгляд Кэбота скользил по её телу, как только взгляд рабовладельца может скользить по телу его рабыни. И она не осмеливалась встречать его глаза.

— Песок, — вздохнула она, — мои волосы, моё тело.

— Ты грязна, — признал Кэбот.

— Быть может, позже мне разрешат привести себя в более презентабельный для моего господина вид, — заметила Лита.

— Возможно, — кивнул Кэбот.

— Я хочу быть презентабельной, — заявила рабыня.

— Ты должны быть больше, чем просто презентабельной, — сказал Кэбот.

— Конечно, — согласилась она. — Ведь я — рабыня.

Грендель поворошил угли костра.

— Как рабыня, — заявила Лита, — я хочу выйти далеко за рамки того, чтобы меня можно было бы назвать просто презентабельной. Как рабыня я хочу, чтобы мой господин всегда находил меня не только презентабельной, не только чистой и ухоженной, но и привлекательной.

— Привлекательной? — переспросил Кэбот.

— Соблазнительной, — исправилась она.

— Соблазнительные рабыни, конечно, чертовски нравятся рабовладельцам, — усмехнулся её хозяин.

— Вот мы и хотим быть соблазнительными для наших владельцев, — кивнула девушка. — Жизнь рабыни, соблазнительной для своего господина, вероятно, будет намного приятнее, чем у той, которая не хочет быть соблазнительной для хозяина.

— Несомненно, — не мог не признать Кэбот. — Однако, если я не ошибаюсь, Ты не отказалась бы быть привлекательной для мужчин вообще.

— Конечно, Господин, — не стала отрицать она, — поскольку я — женщина. Даже в те времена, когда я полагала, что презираю и ненавижу мужчин, я всё равно остро хотела быть соблазнительной для них.

— А Ты понимала значение этого? — поинтересовался Кэбот.

— Не думаю, что я понимала это тогда, по крайней мере, не полностью, не в полном осознании этого, — призналась бывшая мисс Пим, — но теперь значение этого предельно ясно для меня. Это означает то, что мы женщины, и существуем для того, чтобы быть желанными и разыскиваемыми. Что мы сами желаем, причём желаем отчаянно, несмотря на то, что бы мы там ни утверждали, быть желанными и разыскиваемыми. Что мы существуем, чтобы быть красивыми для мужчин и любимыми ими. Что мы существуем, чтобы ублажать и обслуживать мужчин. Что мы с ними, их пол и наш, дополняем друг друга, и каждый пол должен быть совершенным для другого, и получать своё значение у другого. Ведь только тогда, когда совершенно отличающиеся полы объединяются вместе, рождается поразительное и драгоценное совершенство цельности. И это то, что приводит нас, полных надежд и покорных, к ногам мужчин, чтобы доставлять им удовольствие, но только если мы полностью поняли наше значение и самих себя, как их рабынь.

— И значит, твоя красота необычайно важна для тебя, — подвёл итог Кэбот, — и на Горе это будет красота, которая не пропадёт даром.

— И это Вы стали тем, кто помог мне понять это, Господин, — сказала рабыня.

— Не волнуйся, — улыбнулся её хозяин, — разумеется, я дам тебе возможность привести себя в порядок, расчесать волосы, насколько это сейчас возможно, выстирать и отгладить нагретыми камнями тунику.

— Спасибо, Господин, — обрадовалась Лита.

— Женщины — тщеславные существа, — усмехнулся Кэбот.

— А Вы хотели бы видеть нас иными?

— Нет, — ответил мужчина, — благодаря этому вами легче управлять.

— Мы — ваши, Господин, — вздохнула она.

— Тысячей способов, — добавил Кэбот.

— Да, Господин, — согласилась девушка и, немного помолчав, окликнула его: — Господин.

— Что? — отозвался Тэрл.

— Мы ведь соблазнительны, не правда ли, Господин? — спросила Лита.

— Да, — признал мужчина, — иначе вас не стоило бы покупать и продавать.

— Да, Господин.

Кэбот провёл большим пальцем по её ошейнику, стерев налипшие песчинки, чтобы была лучше видна гравировка.

На глазах девушки блеснули слёзы.

— Имя моего господина написано на моём ошейнике, — сказала она.

— Конечно, — подтвердил Тэрл. — Это обычное явление. Рабыня — товар. Следовательно, важно знать, кому она принадлежит.

— Мы принадлежим нашим владельцам, — вздохнула Лита.

— Конечно, — кивнул Кэбот.

— Интересно, могут ли мужчины понять то, что значит для женщины, принадлежать мужчине? — полюбопытствовала рабыня.

— Это не так трудно понять, — пожал он плечами. — Это — просто вопрос законности, как владение поясом или седлом, кайилой или тарском.

— Я имела в виду, знать, что она принадлежит ему, по-настоящему принадлежит ему, — пояснила девушка.

— Это — вопрос законности, — отмахнулся Тэрл.

— О да-а, — протянула она, — это вопрос превосходной законности, и мы хорошо знаем об этом, отлично знаем об этом, как и о том, что не только мы являемся товаром и собственностью, но, больше того, и наши чувства, эмоции, понимание этого.

— Чувства рабыни не представляют интереса и не имеют значения, — отрезал Кэбот.

— Да, Господин, — негромко проворчала Лита.

— От рабыни ожидается, что она будет послушной и хорошо служить, — добавил её хозяин.

— Да, Господин, — прошептала девушка.

Кэбот посмотрел мимо Гренделя, сидевшего у маленького костерка, в сторону выхода из небольшого грота.

— Погода изменилась, — заметил он.

— Да, стало теплее, — подтвердила Лита.

— Лорд Грендель уверен, что Агамемнон решил, что для его планов холод больше не нужен и, таким образом, можно ожидать, что температура мира может быть возвращена к нормальному уровню, подходящему для текущего сезона года установленного в цилиндре.

— Агамемнон? — уточнила девушка.

— Холод, шторм, — пояснил Кэбот, — возможно, были рукотворными.

— Это очень вероятно, — сказал Грендель. — В любом случае это, конечно, не было природным явлением того вида, которые вам могли бы быть знакомы. Это происходило внутри цилиндра. Кроме того, вы могли, например, отметить, что не было ни одной молнии или грома.

— Не было! — согласилась Лита.

Грендель вернул своё внимание костру и вращению мяса над ним на маленьких прутиках.

— Если бы Агамемнон хотел убить нас, — заметил Кэбот, — он мог бы это сделать быстро, ещё тогда на озере воспользовавшись своей машиной.

— Верно, — согласился Грендель, — но возможно не без последствий для его симпатии.

— Не понял тебя, — прищурился Кэбот.

— Казалось бы, он спас нас, не так ли? — уточнил Грендель.

— Да, — кивнул Кэбот.

— А может только одного из нас?

— Одного из нас? — переспросил Кэбот.

— Подозреваю, что здесь не обошлось без Леди Бины, — объяснил Грендель.

— Думаешь, у неё хватило бы наглости, докучать Агамемнону, чтобы спасти нас на озере?

— Или одного из нас, — стоял на своём Грендель.

— Если только тебя, её чемпиона, — пожал плечами Кэбот.

— Нет, — вздохнул Грендель, сосредоточенно глядя вниз и перемешивая угли.

— Меня что ли? — удивился Кэбот.

— Думаю, да, — кивнул Грендель.

— Но я уверен, что Агамемнон предпочёл бы видеть нас обоих мёртвыми, — сказал Кэбот.

— Да, и потому случился шторм, — сказал Грендель. — Моё предположение состоит в том, что Леди Бина через Агамемнона вмешалась, чтобы защитить тебя на озере. В некотором смысле он так и сделал, и возможно, его усилия были, тем или иным способом, засвидетельствованы, зарегистрированы внутри машины, чтобы убедить её в том, что он предпринял определённые усилиях по твоей защите.

— Почему именно моей? — спросил Кэбот.

— Леди Бина может хотеть тебя, — пояснил Грендель. — Быть может, она хочет видеть тебя в качестве своего домашнего животного или как некую награду.

— Ерунда, — отмахнулся Кэбот.

— Ты ведь отверг её, не так ли?

— Да, — кивнул мужчина.

— Это могло вызвать её недовольство, — предположил Грендель.

— Теперь понимаю, — кивнул Кэбот.

— А шторм начался немного позже, когда Агамемнона рядом уже не было, и казалось бы не было и никакой причины подозревать его участие в этом.

— Но оно могло быть! — заметил Кэбот.

— Да, — согласился Грендель, — но вот Ты сразу заподозрил то, что шторм был рукотворным?

— Нет, — признал Кэбот.

— А ведь Леди Бину разбирается в этих вопросах куда меньше тебя, — напомнил Грендель.

— А что насчёт тебя и Литы — уточнил Тэрл.

— От меня можно было бы избавиться позже, когда ей это было бы удобно, — сказал Грендель, — а насчёт твоей Литы она, возможно, подумала, что было бы забавно владеть ею. Насколько я понимаю, в бытность их свободными, между ними было что-то вроде соперничества.

— Возможно, — усмехнулся мужчина.

— Несомненно, она будет рада иметь свою прежнюю соперницу презренной рабыней-служанкой пресмыкающейся перед её стрекалом.

Лита вздрогнула.

— В общем, я подозреваю, что мы должны были погибнуть в шторме, — заключил он, — по-видимому, это должно было выглядеть печальным следствием непредвиденной ситуации, без какого-либо компромисса со стороны Агамемнону к Леди Бине и без влияния на будущие услуги, которые она могла бы ему оказать.

— Получается, что Агамемнон предполагает, что мы мертвы? — уточнил Кэбот.

— По крайней мере, я так думаю, — кивнул Грендель. — Вспомни изменение погоды.

— Это даёт нам некоторое преимущество, не так ли? — предположил Кэбот.

— Боюсь, довольно призрачное, если таковое вообще имеется, — вздохнул Грендель.

— Там мясо, случайно, не готово? — осведомился Кэбот.

— Готово, — буркнул Грендель, и протянул Кэботу один из ломтиков жареного мяса, насаженный на заострённый прутик, а сам занялся другим куском, раздирая его клыками и придерживая лапами, отчего горячий сок побежал между его пальцами.

Рабыня немного потянула запястья вверх, но им было очень далеко до рта. Кэбот взял её за волосы, опрокинул девушку на бок, так что её рот оказался около его бедра.

Некоторое время он ел сам, а затем он опустил кусочек мяса к её рту, но так, чтобы он немного не доставал до её рта.

Лита изо всех сил, извиваясь всем телом, потянулась к нему и, в конце концов, схватила его зубами, жадно, отчаянно. Девушка, похоже, проглотив мясо почти не жуя, повернула лицо и тихонько жалобно заскулила. Мясной сок, сбегая по её щеке, оставил на ней поблёскивавшую полоску. Кэбот дал ей ещё кусочек, который она схватила так же нетерпеливо, с жадность и благодарностью.

— Это что, правда, тот способ, которым обедает молодая особа с претензиями на статус, положение в обществе и даже на принадлежность к британской аристократии? — поинтересовался Кэбот.

Девушка дико, расстроено и беспомощно задёргалась в своих путах, но быстро поняла, что полностью беспомощна в них. Но затем она задёргалась снова, и даже ещё более отчаянно, путаясь дотянуться до очередного кусочка мяса ей предложенного.

— Ты жрёшь как голодная самка слина, — усмехнулся Кэбот, — или как оголодавшая рабыня.

Лита не ответила на его замечание, а лишь ещё отчаяннее чем прежде извернулась и схватила кусочек мяса, и повернулась, жалобно глядя на него, требуя ещё.

— Ты оставил перья озёрной птицы? — спросил Кэбот, обращаясь Лорду Гренделю.

— Вообще-то, нет, — ответил тот, вытирая губы о широкое, мохнатое предплечье, — но они разбросаны у входа в грот. А зачем они тебе?

— Они могли бы пригодиться, — объяснил Кэбот, — для оперения стрел.