— Вы не можете делать это со мной! — верещала Леди Янина.

— Смотрите все и не говорите, что Вы этого не видели, — вещал Бутс Бит-тарск обращаясь к толпе, — перед Вами не рабыня, а свободная женщина!

— Остановитесь! — умоляла женщина. — Я свободная! Спасите меня! Кто-нибудь спасите меня!

— Может, попытаемся спасти её? — спросил один крепкий парень другого.

— Ага, и выставить себя глупцами? — отозвался его товарищ. — Не глупи, это же всё — часть представления.

— А, ну тогда конечно, — согласился первый. — Тогда в натуре глупо получится.

— Помогите! — вопила Леди Янина.

Я как раз прикрепил её левое запястье к раскрашенному красной краской с жёлтой окантовкой деревянному щиту. Следом настала очередь правого запястья.

— Подходите, друзья мои, почтеннейшая публика, — поощрял Бутс Бит-тарск толпу. — Осмотрите её. Исследуйте её!

Раззадоренные его призывами зрители столпились вокруг нас.

— Посмотрите на её горло, — орал Бутс. — Оно не знакомо с ошейником! Взгляните на её бедра! Они не отмечены клеймом!

Зрители скучились у прикованной к щиту женщины. Некоторые из мужчин скептически и тщательно исследовали тело Леди Янины на предмет наличия клейма рабыни. Конечно, её сценический костюм, невероятно короткий и ярко украшенный рассыпанными по нему блестками, обнажал большинство обычных мест клеймения, используемых гореанскими работорговцами в своём бизнесе.

— Помогите! — взывала женщина. — На помощь!

— Ты всё делаешь просто замечательно, — поздравил я её.

— Я не выступаю! — кричала она. — Помогите! Спасите меня!

Тут один из мужчин, самым нахальным образом оттянул от её тела, верхний край нижнего белья и с интересом уставился внутрь.

— Ты что творишь? — возмутилась она столь откровенному любопытству.

— Внизу живота клейма тоже нет, — сообщал он толпе, довольно улыбаясь при этом.

Я временно воздержался от приковывания её правой щиколотки к щиту, ожидая пока какой-то мужик с явным любопытством проверял её бедро сзади, причём и на вид и на ощупь. Леди Янина возмущённо вскрикнула от унижения.

— Здесь ничего нет, — признал товарищ, и я, наконец, пристегнул её ногу на место.

— Ой! — взвизгнула она, когда тот зритель, что проверил низ её живота, расширил свои исследования до её ягодиц. — Прекрати немедленно!

— И здесь нет никаких следов клейма, — заявил он.

— Интересно, — протянул другой мужчина, оттягивая край узкой, перекрученной посередине ленты, покрытой блестками, и прикрывавшей соски

Женщины.

— Убери от меня свои грязные лапы! — отчаянно заорала Леди Янина.

— И здесь ничего, — спокойно сказал тот.

Я с трудом я поймал её дёргающуюся левую ногу, затянул на ней пряжку ремня, прижав последнюю конечность к раскрашенному щиту.

— Стойте! — закричала она. — Остановитесь!

— И здесь нету, — признал парень, что взяв женщину за подбородок, повернул её голову, прижав к щиту, и не найдя клейма на левой стороне шеи, позади и ниже уха.

— Как Вы можете видеть, дамы и господа, — объявил Бутс, — на её прекрасном горле нет лёгкого воротника из несгибаемой стали, этого прекрасного кольца, декларирующего о её абсолютной неволе. Так же её кожа, по крайней мере, пока, как Вы только что убедились, не украшена отпечатком некой изысканной эмблемы, остающимся от поцелуя раскалённого железа, и свидетельствующим о статусе собственности! Как и было объявлено и провозглашено ранее, перед Вами — свободная женщина!

— Да не может она быть свободной женщиной, — уверенно заявил один из зрителей. — Иначе она не использовалась бы таким способом.

— Ну да, — усмехнулся Бутс. — А Ты, конечно, хотел бы рассматривать всех встреченных свободных женщин, таким способом.

Шутка Бутс Бит-тарск была встречена взрывом весёлого смеха. Одна из свободных женщин в толпе зрителей, ткнула локтём парня стоявшего рядом с нею.

— А ну убери от меня свои лапы! — возмущённо закричала Леди Янина одному из мужчин, стоявших подле неё, который, возможно, решил возобновить прекращенные исследования его товарищей.

Всё бы ничего, но женщина, к возмущению толпы, зло плюнула тому в лицо.

— Слин! Слин! — завизжала она на своего обидчика.

Потом Леди Янина повернула свою голову к толпе.

— Слины! — закричала она. — Вы — все слины!

И она ещё дважды плюнула в сторону толпу, а потом, замерев в ремнях, беспомощно зарыдала. Над площадью повисла ошеломлённая тишина, зрители поражённо и недобро смотрели на неё.

— Как Вы можете видеть, — быстро и с энтузиазмом заговорил Бутс, соображая со скоростью молнии, — она, как и объявлено, а теперь и удостоверено, — свободная женщина! Какое ещё более убедительное доказательство Вы могли бы пожелать? Какая рабыня посмела бы вести себя подобным образом?

Сделанное Бутсом Бит-тарском замечание было необыкновенно точным. Ни одна рабыня, не посмела бы вести себя таким образом как она, или по крайней мере не больше одного раза. Подобное поведение, скорее всего, сопровождалось бы ужасным наказанием, если не смертью под пытками. Как бы это поделикатнее сказать? Возможно, так: неповиновение в любой форме, любого вида, даже в самой крошечной, наименее существенной степени, не принимается от рабынь их гореанскими рабовладельцами.

Внезапно, до зрителей, наконец-то, начало доходить, что произошло. Казалось в воздухе над толпой начала разливаться злоба.

— Отдай её нам! — выкрикнул один из мужчин.

— Давайте выкупим её! — поддержал его второй.

— Давайте скинемся! — предложил третий, озираясь вокруг себя.

— Да! Да! — послышались мужские голоса со всех сторон.

— Я хочу её! — заорал какой-то дюжий мужик.

— Во-во, а потом её можно впрячь в мой плуг!

— Мы быстро заклеймим её и наденем ошейник!

— Продай её нам!

— А если он не захочет продать её, давайте захватим её силой!

— Эй-эй, господа, леди и джентльмены! — живо призвал Бутс. — Давайте оставаться спокойными. Никому, никакого вреда причинено не было. Давайте продолжать представление. Отойдите назад, пожалуйста.

Недовольно ворча, неохотно, толпа немного сдала назад, очищая полукруг вокруг тяжелой, вертикальной конструкции сколоченной из разрисованных досок. Я бросил взгляд на Леди Янину. Теперь она испуганно дрожала, в своих ремнях. Кажется, до неё дошло, что в толпе хватало мужчин, которые, став неуправляемыми, могут просто забрать её у нас.

Кроме того, она не могла не понимать, что Бутс никогда не одобрит, если по её вине возникнет драка с разъярёнными зрителями, и конечно осудит убийство одного, или даже нескольких из них. Подобная слава для его бизнеса ничего хорошего принести не могла.

Бутс жестом послал меня вперед. И я взял на изготовку портупею с нашитыми на неё ножнам седельных ножей, висевшую на моём левом боку.

— Имею честь представить почтеннейшей публике, Тэрла, прибывшего к нам с далёких равнин Турии, с Земель Народа Фургонов, мастера загадочного искусства владения кайвой, знаменитым седельным ножом южных варваров. Он с великими трудностями прибыл к нам, несмотря на многочисленные опасности по особому распоряжению Кимчака, Сына Убара Народа Фургонов!

— Вообще-то, его зовут Камчак, — поправил я.

Думаю, что стал неоплатным должником, перед моим старым приятелем с юга. Подозреваю, что если бы Камчак только узнал о том, каким образом использовалось его имя, да ещё и неправильно произносилось при этом, то окажись Бутс в пределах его досягаемости, пришлось бы ему познакомиться с одной из шуток кочевника. Камчак вообще любил хорошие шутки. Вот и проснулся бы Бутс, упакованным в мешок, лёжа перед стадом босков, с любопытством наблюдая, в какую сторону собираются двинуться быки этим прекрасным утром. Но, с другой стороны, сначала он мог просто бросить антрепренёру вызов на соревнование по плевкам семенами тоспита, а затем, если Бутс проиграет, познакомить того и с мешком, и с боском, и с ожиданием в какую сторону пойдёт стадо в этот день.

— Это правда, что Ты никогда не промахиваешься? — поинтересовался Бутс Бит-тарск

— Ну, практически нет, — сообщил я.

— Что! — как бы в ужасе закричал Бутс.

— Ты же понимаешь, что я волнуюсь, у меня нет никакого желания попасть в неё, — объяснил я. — Она, в конце концов, свободная женщина.

Леди Янина дико вытаращенными глазами уставилась на меня.

— Но, я думала, что Вы эксперт! — испуганно закричала пристёгнутая к щиту женщина.

— Ну, я же никогда не делал этого прежде, — признался я.

— Отлично, — зло бросил один парень.

Не уверен, но думаю, что это был именно тот, в которого попал её плевок. Во всяком случае, он не казался благосклонно расположенным к ней.

Леди Янина с ужасом смотрела на меня.

— Никогда, — повторил я.

Она замерла у ярко-красного деревянного щита, пристёгнутая к нему чёрными ремнями. И вдруг женщина бешено задёргалась всем телом пытаясь вырваться из держащих её пут. Я бы не стал очень обвинять её за это. В конце концов, не смотря на все свои потуги, женщина оставалась точно в том же положении, что и прежде. Я застёгивал пряжки на её конечностях вовсе не для того, чтобы она смогла освободиться. Да, она была великолепной женщиной, и костюм, плотно облегавший её тело, это прекрасно подчёркивал. Её горло просто умоляло об ошейнике. Её бедро требовало выжечь на нём клеймо. Наконец, она выдохлась, и лишь тихо хныкала, немного подёргивая ремни. Она уже поняла, что абсолютно беспомощна. Конечно, нам, для этой части представления, было важно именно то, что она была свободной женщиной. Ну, кто в толпе заинтересовался или побеспокоился, или вздрогнул бы от ужаса, если бы увидел в такой опасности рабыню? Какой сбор мы поимели бы с этой аудитории? Боюсь, крайне мало монет зазвенело бы в нашей копилке за такое столь не захватывающее представление. Конечно, у любой рабыни есть некоторая ценность, по крайней мере, для её владельца, даже если и не очень высокая. И любую из них можно купить или продать. Кто же захочет рискнуть одной из них таким глупым способом? Зато, с другой стороны, у свободных женщин, которые будучи бесценным, практически не имеют вообще никакой ценности.

— Разойдитесь, пожалуйста, — сурово предупредил Бутс. — Дайте ему место.

Гробовая тишина вдруг накрыла площадь. Люди напряжённо смотрели, как я выхожу позицию.

— Леди, позвольте мне заранее попросить Вашего прощения, — сказал я, — если я вдруг случайно попаду в Вас.

— Чего это Вы просите прощения заранее? — полюбопытствовал Бутс.

— А вдруг впоследствии будет не у кого? — пожал я плечами.

— Разумно, — признал он.

Леди Янина застонала, и ещё раз слабо дёрнула ремни. Её запястья были растянуты в стороны и чуть выше головы, а ноги широко расставлены. Если этот щит сейчас упал бы назад, то положение лежащей пленницы было бы немедленно признано обычной рабской позой, той, в которую девушек весьма часто раскладывают для интимного использования.

— Соблюдайте тишину, — предупредил Бутс публику. — Нужна абсолютная тишина.

Один парень в толпе вдруг громко чихнул. Подозреваю, что это был тот самый, оплёванный.

— Пожалуйста! — попросил Бутс.

— Кажется, мне в глаз что-то попало, — сказал я, отчаянно моргая.

— Ты в порядке? — забеспокоился антрепренёр.

— Да, — ответил я. — Уже в порядке.

— Это правда, что Ты иногда всё же промахиваешься? — с тревогой поинтересовался у меня Бутс.

— Изредка, — признался я.

Бутс удивлённо посмотрел на меня.

— Никто в этом мире не совершенен, — пожал я плечами.

— Бросай, — наконец, решительно сказал Бутс, махнув рукой.

Я неторопливо вытащил первую кайву из ножен, и покачал ей руке, привыкая к тяжести клинка, а затем повернулся к Леди Янине лицом.

— Что это с нею? — удивлённо спросил я.

— Да она в обмороке, — усмехнулся кто-то из зрителей.