Спустя четыре дня после швартовки «Речного Дракона», паньского корабля, мы с Каллием были приглашены капитанами Накамурой и Деметрионом, чьи отношения уже полностью наладились, дойдя до стадии крайней сердечности, возможно, потому что торговля способствует любезности, в один из больших складов, расположенных неподалёку от высоких пирсов. Внутри царил полумрак, но это был естественный свет, проникавший через многочисленные высокие, узкие, зарешеченные окна. Рабынь, во время остановок в пути, часто держат помещениях с такими окнами, через которые они не могут увидеть, что происходит снаружи. Кроме того, такие окна, труднодоступны как изнутри, так и снаружи. Внутри склада, на длинных столах, установленных в несколько рядов, протянувшихся до дальней стены комнаты, были разложены различные товары. Причём товаров было так много, что не всё поместилось на столах, так что много чего ещё нашло себе место на расстеленных циновках и тканях прямо на полу между столами. Пани принесли сюда много товаров для продажи и обмена, взятых от многочисленных опечатанных водонепроницаемых отсеков «Речного Дракона», и теперь местные Торговцы крутились вокруг столов, присаживались у выставленного на полу, интересовались качеством, ценами, количеством товара, возможностью покупки оптом и в розницу, а также предложением своих товаров для обмена. Я заключил, что передвижения сил Лорда Темму в пределах островов были сильно ограничены, так что теперь ему оставалось рассчитывать только на морскую торговлю. Только так он мог бы противостоять осаде Лорда Ямады, обеспечить доступ к товарам, получить которые каким-либо другим способом не получалось. В частности речь шла о вооружении, стрелах, тканях, коже, верёвках, осадных машинах, сбруе для тарнов и так далее. Например, изящная керамика пани, причудливые резные статуэтки и разноцветные шелка, произведённые в мастерских замка Лорда Темму, могли бы уйти за серебро в Брундизиуме, а в Аре и Турии принести золото. На серебро же Брундизиума, в самом Брундизиуме, конечно, можно было бы приобрести металл, наконечники и оперение для стрел, лармы, тоспиты, са-тарну и прочие товары. Выходило, что рейс «Речного Дракона», был вояжем первооткрывателя, который мог открыть новые торговые маршруты и, возможно, вместе с этим и каналы дипломатии. Когда сухопутные пути перекрыты, ничего другого не остаётся, кроме как осваивать дороги Тассы. Что нельзя получить на месте, можно попытаться доставить из-за границы. Это был пустяк, конечно, одиночное плавание, но нет ничего необычного в том, что первооткрывателя сопровождает Торговец, так же как весьма возможно, что спину Торговца может прикрывать солдат. Такой переход может занять несколько месяцев, но если речь идёт о линии на которой работает сотня кораблей, то может статься так, что ежедневно какой-нибудь из них будет прибывать в порт или уходить из него. Можно предположить, что Лорд Ямада, пребывающий в менее стеснённых условиях, будет менее мотивирован, чтобы заняться поиском иностранных товаров. Но, с другой стороны, если он уже получил информацию о тарнах, то, по-видимому, недалёк тот день, когда он начнёт искать пути заполучить в свои руки столь ценное военное средство. Так что можно предположить, что в конечном итоге флоты враждующих сёгунов распространят боевые действия далеко за пределы охваченных войной прибрежных вод и начнут конкурировать за торговые маршруты и доступ к далёким портам.

Другим товаром, покупкой которого интересовались пани, как я узнал, были женщины. Очевидно, что светлокожие рабыни были редкостью на их островах и часто фигурировали, среди прочих подарков, используемых, чтобы попытаться добиться политических союзов. К тому же, нетрудно догадаться, что у них не должно было возникнуть каких-либо проблем с перепродажей такого товара. Например, девушка, за которую в Брундизиуме не дали бы серебряного тарска, по-видимому, на островах, благодаря своей экзотической природе и, конечно, редкости, могла бы в местной валюте принести что-то эквивалентное двум или трём таким тарскам.

— В Брундизиуме продаются самые красивые из всех рабынь на всем Горе, — заверил Деметрион Накамуру, капитана «Речного Дракона».

Конечно, это утверждение было далеко от истины, и капитан, несомненно, это понимал, но не следует отрицать, что некоторое количество очень прекрасных рабынь, равно как и в любом другом месте Гора, иногда появляются на прилавках Брундизиума.

— Ах, — вежливо вздохнул капитан Накамура.

Хвастовство Деметриона, касательно фигуристого, высококачественного товара, доступного в Брундизиуме, на мой взгляд, достаточно естественное, заставило меня вспомнить об одной, особенной рабыне, той, купить которую я страстно желал, но не мог себе позволить. Безусловно, первоначально она была куплена не в Брундизиуме, но в Рынке Семриса. С другой стороны до сараев продаж Рынка Семриса от Брундизиума рукой подать, и некоторые мои сограждане частенько посещают их в поисках удачных покупок, в частности паговых девок, танцовщиц и так далее.

Мы с Каллием, напомню, если кто позабыл, появились на складе по приглашению Деметриона, капитана порта, и Накамуры, капитана «Речного Дракона», пришвартованного неподалёку. Впрочем, у меня не было особых сомнений в том, что это приглашение, исходившее и от имени обоих капитанов, было результатом запроса Накамуры. Деметрион знал о незнакомце немногим больше того, что он был косианцем по имени Каллий из Джада, который фактически стоил порту или, лучше сказать его администрации, нескольких золотых тарнов, причём двойного веса. Впрочем, даже та единственная монета, что досталась им, не была лишней. Деметрион, конечно, знал меня в лицо, но немногим более как одного их клерков службы регистрации. Капитан Накамура, по неким своим причинам, хотел, чтобы Каллий остался на борту «Речного Дракона», но, сославшись на то, что мне того же сделать разрешено не было, мой новый товарищ это предложение отклонил.

— Он предложил мне деньги, когда я в них нуждался, — пояснил он капитану, — он предложил мне крышу над головой, когда мне негде было жить.

— Но он не пани, — развёл руками Накамура.

— Я тоже, — напомнил ему Каллий.

— Однако, — настаивал капитан «Речного Дракона», — Ты был в экипаже большого корабля.

— Его видели вместе со мной, — заметил косианец. — Если опасность грозит мне, то и он тоже рискует жизнью.

— Это возможно, — признал пани.

— Лучше дайте мне меч, — попросил Каллий.

Вскоре клинок был принесён вместе с портупеей и ножнами, причём это был не паньский меч, а обычный гладий, оружие, с который, насколько я понял, мой новый знакомый был неплохо знаком.

— Не продавай его, — сказал капитан «Речного Дракона», вызвав улыбку на лице Каллия.

Косианец повернулся ко мне, стоявшему на причале у подножия сходни, и поинтересовался:

— Всё ещё приглашаешь меня в гости?

— Конечно, — ответил я. — Добро пожаловать.

Тогда же моё имя было сообщено капитану Накамуре.

— В конторе капитана порта знают, где он живёт, — сказал ему Каллий.

— Оставайся на борту, — попытался настоять капитан, но незнакомец уже спускался по сходне.

— Мой дом совсем рядом, — сообщил я ему.

— Вот и замечательно, — кивнул он, озираясь вокруг.

Деметрион поначалу державшийся вместе с нами, с Накамурой, Каллием и со мной, позднее извинился и, сославшись на обеспокоенность наблюдением за порядком и торговлей, оставил нас одних.

— Вы хотели видеть меня? — обратился Каллий к Накамуре.

Капитан «Речного Дракона» с намёком взглянул в мою сторону, но косианец поощрил его говорить свободно, заверив, что моё присутствие не помешает.

— Я рад, что Ты при оружии, — сказал капитан.

— И я ещё не продал меч, — усмехнулся мой знакомый.

— На твоём месте я бы этого не делал, — покачал головой Накамура.

— Я старался не появляться на улице в течение четырёх дней, — сообщил Каллий, — и вот теперь Вы пригласили меня на склад.

— Мы не можем оставаться в Брундизиуме неопределенно долго, — пояснил капитан «Речного Дракона». — На островах важен каждый день. Едва пришвартовавшись, я послал в город четырёх своих мужчин, чтобы определить местонахождение гребца Циния, но к сожалению он пока уклоняется от встречи с ними.

— Что значит, уклоняется? — уточнил косианец.

— То и значит, что их послали, чтобы убить его, — ответил Накамура.

— За что? — осведомился мой новый знакомый.

— Надеюсь, Ты помнишь предпринятую частью наших людей попытку дезертирства, которую Ты если не предотвратил, то задержал и, возможно, необратимо ослабил своими действиями у ворот. Зачинщик или зачинщики тогда остались в тени. Номинально бунт возглавил гребец по имени Терий, но, скорее всего, он был больше простофилей, подставленным настоящими зачинщиками, чем кем-либо ещё. Хотя, надо признать, со своей ролью он справился достаточно неплохо. И, конечно, он был не одинок в своём желании сбежать с островов. За ним последовали многие из наёмников. Естественно, что в наших поисках лидеров и организаторов предпринятого мятежа, именно на них в первую очередь пало подозрение, в частности на тех, кто пользовался авторитетом среди солдат или занимал высокие должности. Были проведены допросы, исследованы контакты, выяснены товарищеские отношения, выявлено пять групп. Дальше проще, следовало выяснить что держало членов каждой из этих пяти групп вместе, и кто за этим стоял, а также, кто в свою очередь удерживал вместе тех, кто за этим стоял и, соответственно, контролировал все процессы? Вскоре начали появляться кое-какие зацепки. Больше сотни солдат из числа сделавших попытку дезертирства, были допрошены с пристрастием. Большинство из них знало очень немного, но множество мелочей, собранных вместе, могут стать причиной далеко идущих умозаключений и выводов. Короче, спустя пару дней, под подозрение попал один из наёмников. Его звали Тиртай, и он был офицером связи Лорда Окимото.

Судя по выражению лица, это известие Каллия ничуть не удивило.

— Фактически, чуть позже на него указал калека по имени Рутилий из Ара, прежде занимавший должность офицера связи у Лорда Окимото, с которой его потеснил всё тот же Тиртай. Кроме того, похоже, что к тому моменту уже и сам Лорд Окимото начал что-то подозревать.

— Вероятно, здесь сыграла свою роль личная неприязнь или вражда, — предположил Каллий. — Когда-то я считал их, Тиртая и Рутилия, союзниками. Но Рутилий после того, как лишился ноги, был отвергнут Лордом Окимото и заменён Тиртаем. Рутилий, хоть целый, хоть покалеченный, остаётся опасным врагом, и на память он не жалуется. Не исключено, кстати, что Рутилий и сам хотел присоединиться к дезертирам, но те отказали ему в этом. Его увечье не позволяло ему передвигаться достаточно быстро, соответственно, могло замедлить беглецов. К тому же, он не нравился большинству наёмников. Возможно, предательство им Тиртая, было местью за его пренебрежение и презрение.

— Хотя предполагалось, что ход расследования был засекречен, — продолжил капитан, — и в значительной степени ограничивался тюремными бараками, в которых удерживались потенциальные дезертиры, Тиртай, как выяснилось, оказался хорошо информирован о том, как оно проходило. Подозревают, что его держал в курсе некий человек, занимавший весьма высокое положение, возможно глубоко законспирированный шпион, служивший Лорду Ямаде. В любом случае, накануне запланированного ареста, он исчез с территории замка, подстрекаемый к побегу неизвестным или неизвестными. Можно предположить, что ему дали охранную грамоту, с помощью которой он мог проникнуть в ставку Лорда Ямады, осадившего замок.

— Его переход к врагу может дорого стоить Лорду Темму, — заметил Каллий. — Тиртай был высокопоставленным офицером. Ему многое известно об организации обороны замка, её сильных и слабых сторонах. Кроме того, он знает о тарнах и возможностях их боевого применения. Теперь элемент внезапности их появления на поле боя во многом потерян. А ведь на это, несомненно, рассчитывали Лорды Темму, Нисида и Окимото. Возможно, самым серьезным может быть тот факт, что многие из наших солдат уважают его как проницательного лидера, что, конечно, и стало основной причиной подстрекаемого им дезертирства. Не исключено, что при определенных обстоятельствах они могут снова обратиться к его лидерству, и последовать за ним ещё раз.

— И Лорд Ямада или его советники, скорее всего, не упустят такую возможность, — сказал капитан «Речного Дракона».

— Я бы в этом даже не сомневался, — хмыкнул Каллий.

— Однако в одном вопросе, весьма тонком, — продолжил Накамура, — Тиртай, возможно, допустил ошибку. Можно предположить, что причина его оплошности связана с его тщеславием. В своей комнате, на видном месте, перед своим исчезновением он оставил записку, очевидно, рассчитывая, что её обнаружат. Похоже, он просчитал, что лорд Темму решит уничтожить большой корабль, устранив тем самым единственно возможный путь для бегства, и что некоторые, угадав его желание, могут попытаться спасти судно, угнав его из опасных мест. Соответственно, учитывая эту возможность, он внедрил одного из своих последователей в группу моряков, от которых вероятнее всего можно было ожидать, что они предпримут попытку сохранить свой корабль.

— Насколько я понимаю, этим человеком был Циний? — уточнил косианец.

— Совершенно верно, — подтвердил Накамура. — В его задачу входило убить тебя за твою роль в срыве мятежа.

— Это, — усмехнулся Каллий, — должно было стать моей наградой.

— Твой враг, — сказал пани, — клеврет Тиртая, часто был рядом с тобой.

— Он казался мне добрым малым, — пожал плечами косианец. — Мы вместе с ним высадились на Дафне, а потом, также вместе нанялись на корабль идущий в Брундизиум.

— А затем именно он нанял Ассасинов, — вставил своё слово я.

— Мои люди, — сообщил капитан, — посетили Двор Ассасинов в Брундизиуме. Двоих наняли совсем недавно, но они ещё не отчитались о своей работе.

— И не отчитаются, — усмехнулся Каллий.

— Мне это уже известно, — кивнул Накамура. — Их тела прибило к берегу.

— Тебе грозит опасность, — сказал я своему товарищу. — Ассасины придут, чтобы отомстить за своих товарищей.

— Нет, — успокоил нас капитан пани, — по крайней мере, не из Брундизиума, если только кто-то не заплатит большие деньги. К тому же кровная месть не их путь. Их товарищи взяли плату и оказались не в состоянии её отработать. За них нельзя мстить. Они потерпели неудачу. Они опозорились. Они больше не часть Двора Ассасинов.

— Возможно, Циний, — предположил косианец, — пока не знает, что они провалили своё задание.

— Должен знать, — не согласился я с ним.

— В любом случае, — сказал капитан, — мои люди, среди которых Тацу, возможно, знакомый Каллию, поскольку они вместе были на большом корабле, уладили все дела с Двором Ассасинов.

— Я знаю его, — подтвердил косианец.

— Какие дела? — уточнил я у капитан «Речного Дракона».

— Они наняли двоих из чёрной касты, чтобы те нашли Циния и убили его, — объяснил Накамура. — Правда, я не думаю, что им уже удалось найти его.

— И сколько же они заплатили? — поинтересовался косианец.

— Серебряный тарск, каждому, — ответил пани.

— С чего бы это Тиртаю понадобилось оставлять такое сообщение и прояснять эти вопросы? — задал я мучивший меня вопрос.

— Злорадство, вероятно, — предположил капитан.

— Но он предупредил нас, — заметил я.

— Он же не думал, что мы сможем добраться до сюда, — пожал плечами капитан «Речного Дракона». — По видимому ему захотелось просто сообщить нам о своём жестоком плане, вмешаться в который мы не могли ни коем образом. Большой корабль исчез. Каким образом можно было бы предупредить Каллия об опасности? План уже был приведён в действие, и изменить что-либо было поздно. Сорвавшуюся с тетивы стрелу не вернёшь назад.

— Бухта была пуста, — добавил косианец. — У него не было повода ожидать, что позже появится «Речной Дракон» и отправится в своё путешествие.

— Мы боялись, что прибудем слишком поздно, — признался Накамура.

— Значит, теперь Ассасины ищут Циния? — уточнил мой товарищ.

— Кинжал нарисован, — подтвердил капитан. — Они начали свои поиски.

— Похоже, — сказал я Каллию, — что тебе больше нечего опасаться.

— Мои люди тоже ищут Циния, — сообщил пани.

— Нисколько не сомневаюсь, что он уже далеко от ворот Брундизиума, — усмехнулся я.

— Он может и не знать, что его разыскивают, — заметил Накамура.

— Зачастую, когда человек узнаёт что его разыскивает чёрная каста, — покачал головой Каллий, — бывает слишком поздно.

Мне вспомнились Ассасины несколько ночей назад появившиеся в таверне.

— В любом случае, — сказал ему капитан, — я бы на твоём месте поостерёгся продавать свой меч.

— Я понимаю, — кивнул Каллий.

— Прибыль, полученная от такой сделки, — добавил капитан, — может быть значительно перевешена возможной потерей.

— Верно, — согласился косианец.

— Война идет не так хорошо, как хотелось бы, — сказал Накамура. — Важен каждый день. Так что мы должны как можно скорее закончить свои дела здесь.

Он окинул взглядом помещение склада, заставленное столами, заваленными товарами, переполненное толпой, в которой помимо торговцев, хватало и просто зевак. За порядком присматривали несколько стражников. Накамура какое-то время прислушивался к гулу толпы. Торговля шла своим чередом. Люди приходили и уходили. Порой слышались одиночные выкрики. Одни товары укладывались в сумки, другие вынимались. Ящики то открывались, то закрывались. Многие пришли с набитыми кошельками. Торговцев сопровождали носильщики, кто с коробками, кто с мешками, кто с полными, кто с полупустыми. Много сделок заключалось на бумаге, а товары доставлялись прямо на судно, где и производилась оплата звонкой монетой. Склад был огромным, и по моим прикидкам, в нём одновременно находилось не меньше шести — семи сотен человек. Одни приходили, другие уходили. Люди в помещении суетились, торговались, переговаривались. Я подумал, что Деметрион должен быть очень доволен. Не так часто случалась, чтобы заход одного единственного судне сопровождался такой бойкой торговлей, сравнимой разве что с прибытием в Брундизиум целого каравана. В нескольких местах на возвышениях стояли курульные кресла, в которых восседали портовые преторы, в чьи обязанности входило разъяснить Торговый Закон, интерпретировать его, разрешать споры и устанавливать правила. Обычно место преторов было в гавани, непосредственно в доках, но на этот раз их переместили в закрытое помещение, на склад. В толпе мелькали цвета многих каст, но, по понятной причине, преобладали желто-белые, или, как их ещё называют, бело-золотые одежды Торговцев. Ещё я замелил двоих в жёлтых туниках Строителей, и нескольких Писцов в одеждах синего цвета, помогавших вести дела Торговцам. Стражники, будучи при исполнении служебных обязанностей, были одеты в красное. Присутствовали здесь и двое Посвященных в своих длиннополых белоснежных одеяниях, с их золотыми чашами в руках, которые они протягивали гостям, рассчитывая получить пожертвования. Обычно они ничего не делают за полученную монету, но иногда всё же соглашаются благословить дающего и похвалить его перед Царствующими Жрецами. За достаточную плату они могут оказать много услуг, например, гарантировать успех в бизнесе, политике и любви, и говорят, что этот успех будет неизменными, если только не войдёт в противоречие с волей Царствующих Жрецов. На причалах, также за достаточную плату, они иногда продают попутные ветры и ясные небеса, которые, как говорят, также никогда не предадут, за исключением ситуации, когда они не совпадут с желанием Царствующих Жрецов.

Пани, быстро разобравшись, что Посвящённые не продают свои золотые чаши, а рассчитывают получить что-нибудь, не предлагая ничего взамен, по крайней мере, ничего осязаемого, просто попросили их постоять в сторонке, и не вставать на дороге и достопочтенных покупателей.

Разумеется, далеко не все гореане носят одежды цветов своей касты в повседневной жизни. Это было скорее атрибутом официальных мероприятий или праздников. Например, многие свободные женщины, да и немало мужчин, заботятся о своей внешности и не хотят ограничивать свои гардеробы столь узкими рамками, каковые рекомендует их каста. Кое-кто из гостей склада пришли уж вовсе в неподдающихся описанию одеждах. В толпе однако попадались мужчины в коричнево-чёрных одеждах Пекарей, чёрно-серых Кузнецов, коричневых Крестьян и некоторых других. Я не заметил никого, носившего туники Врачей, что, впрочем, не исключало присутствия в помещении представителей зелёной касты.

— Я хотел бы, если удастся, — сообщил капитан «Речного Дракона», — отплыть с утренним приливом.

— Так скоро? — удивился я.

— Таковы мои намерения, — пояснил Накамура.

— Я рад, — сказал Каллий, — что Вы передали мне вести от Лорда Нисиды и Тэрла Кэбота, командующего тарновой кавалерией.

— Оба желают тебе всего хорошего, — улыбнулся пани. — Лорд Нисида высоко оценил твои действия у ворот во время предпринятой частью наёмников попытки дезертировать из замка, и вместе с Тэрлом Кэботом он благодарит тебя за спасение корабля.

— Спасение корабля?

— Уверен, — кивнул капитан Накамура, — что Ты понимаешь, что без твоей обеспокоенности и инициативы, без тех действий, которые именно Ты инициировал, в особенности уговорив Лорда Нисиду связаться с Тэрлом Кэботом, в тот момент находившимся в горах, корабль был бы уничтожен. А так, ему удалось избежать факелов Лордов Темму и Окимото. И Лорд Нисида и Тэрл Кэбот любили корабль, так хорошо им послуживший. Ни один из них не хотел бы видеть его уничтожение, каким бы разумным это не могло бы показаться с точки зрения противодействия дезертирству, и чтобы убедить наёмников, что побег для них невозможен, и им следует примириться со своей судьбой, отныне связанной нашей страной.

— Но зачем им потребовалось уничтожать корабль? — поинтересовался я. — Почему бы просто не отослать его? Пусть бы Терсит увёл его туда, куда ему вздумается. Исчезнув в море, он перестал бы быть приманкой для дезертиров.

— Окончательность, гарантия, определенность, доведение вещей до логического конца, уверенность командиров и понимание рядовых, — пожал плечами капитан.

— Тем не менее, — не отступал я.

— А что если бы он вернулся? — спросил капитан.

— Действительно, — кивнул я. — Теперь понимаю.

— Разве тот факт, что он где-то существует, — добавил Накамура, — сам по себе не может дать надежду на его возвращение? И разве эта надежда не стала бы основой для веры. Разве они не смотрели бы на море, в ожидании чуда? Разве это не разделило бы их, не могло бы помешать целиком и полностью отдаться войне?

— Понимаю, — сказал я.

— А если бы он вернулся, — спросил Каллий, — разве не стал бы он снова мишенью для факелов замка?

— Разумеется, — согласился Накамура.

Это и мне казалось очевидным.

— Только окончательно уничтоженный корабль, — развёл руками пани, — перестанет быть поводом для опасений.

— Верно, — признал косианец.

— Существовал также риск того, — сказал капитан, — что корабль мог стать призом флота Лорда Ямады.

— Да, — согласился Каллий. — Такая опасность была.

— Полагаю, что теперь тебе лучше ясны причины побудившие Лорда Темму отдать приказ уничтожить корабль.

— Конечно, — кивнул мой товарищ. — Теперь мне это более чем ясно. Но вот скажите мне, что Вы сам сделали бы на его месте?

— Я? — удивлённо переспросил Накамура.

— Да.

— Я бы постарался сохранить корабль, конечно, — ответил он.

— Могу это понять, — сказал Каллий.

— Как и любой моряк, — пожал плечами капитан.

— Да, — кивнул косианец. — Как любой, кто был на борту корабля.

— Друзья, — обратился я к ним. — Я вижу кое-кого в одеждах Торговцев, но скрывающего лицо под капюшоном. Он недавно вошёл и теперь осматривается, но не похоже, чтобы его интересовали товары на столах.

— Вижу его, — подтвердил Каллий.

— Ты заметил его только сейчас? — уточнил Накамура у меня.

— Немного раньше, — ответил я. — Я присматривался к нему.

— Мы ждали его, — сообщил Капитан «Речного Дракона».

— Мы пустили по городу слух, — пояснил Каллий, — что Каллий с Коса, собирается сегодня посетить этот склад.

— Вот, значит, по какой причине, нас сегодня вызвали из дома, — догадался я.

— Правильно, — подтвердил капитан Накамура. — Простите за нашу поспешность, но мы ждали целых четыре дня, пытаясь определить местонахождение Циния и защитить Каллия, а время дорого.

— И я рад, — сказал мой товарищ, — что могу наконец-то покончить с этим.

— И этой уловкой Вы собирались выманить Циния из его логова? — уточнил я.

— При условии, — добавил пани, — что он всё ещё полон решимости завершить свою мрачную миссию.

— Если это — он, — заметил я, — то, похоже, он преисполнен решимости.

Капитан Накамура немедленно вытянул из-за пояса более длинный из своих клинков и встал в стойку, слегка расставив ноги, сжимая рукоять меча обеими руками.

— Нет, друг мой, — остановил его Каллий. — Позвольте мне поприветствовать его.

Я с тревогой смотрел вслед косианцу, пробиравшемуся сквозь толпу, заполнившую пространство между столами.

Он уже почти не двигался, когда человек, скрывавший фигуру и лицо под плащом цветов Торговцев, наконец, заметил его и сразу же подобрался. Его реакция напоминала реакцию охотника, неожиданно заметившего слина в кустах, или ларла среди скал Волтая, затаившегося в каких-то ярдах от него. Каллий остановился и сдёрнул с плеча портупею с ножнами, держа их в левой руке. Его меч, обычный гладий, переданный ему «Речном Драконе», уже был в его правой руке. Я вздрогнул, заметив с какой привычной непринуждённостью он держит оружие, ни сжимая, как в тисках, но и без небрежной лихости. Каллий сделал ещё пару шагов к человеку стоявшему у стены. Они не говорили друг другу ни слова. В них просто не было никакой нужды. Клинок Каллия был похож на продолжение его руки. Наверное, столь же естественно и привычно смотрелись бы выпущенные когти на лапе наносящего удар ларла. Покупатели и продавцы, зеваки и бездельники, носильщики и просто любопытные, собравшиеся в помещении склада, я думаю, даже не заметили того, что проходило среди них, не больше чем деревья или тростник, сгибающийся на ветру, могли бы заметить скользящую среди них молчаливую, терпеливую, гибкую фигуру, полностью погружённую в свою собственную задачу, не имеющую к ним никакого отношения.

— Я так понимаю, что перед нами именно тот, кого мы знаем как Циния, — заключил Накамура.

— Несомненно, — поддержал его я.

— А тебе не кажется, что с его стороны было бы правильнее, вести себя по-другому, ходить среди столов, демонстрировать заинтересованность товаром, между делом высматривая свою цель?

— Рискну предположить, что Вы правы, — признал я.

— Кроме того, — добавил капитан, — я подозреваю, что он преуспел бы гораздо больше, если бы не прятался под капюшоном так откровенно. Он был бы менее приметным, если бы просто держал лицо открытым.

— Вплоть до того момента, когда пришло бы время наносить удар?

— Конечно.

— Будь я на его месте, — покачал я головой, — я бы предпочёл сбежать из города.

— То, что он не сделал этого, — сказал Накамура, — весьма показательно.

— В каком смысле? — не понял я.

— Он знает, что не сможет достичь ворот, — пояснил он.

— Не понимаю, — признался я.

— Обрати внимание вон на тех двух парней, что только что вошли, — указал капитан пани. — Они стоят около дверей. В потёртой одежде. Их лбы закрыты талмитами.

Такие ленты обычно являются признаком определённого положения. Их носят бригадиры, вожаки рабочих бригад, первые рабыни и так далее, хотя они могут служить и просто для того, чтобы придерживать волосы на месте или для защиты глаз от сбегающего со лба пота. Разумеется, ими можно было прикрыть некую отметку или знак, который мог быть нанесён на лоб. Но вот увидеть сразу двух мужчин в талмитах, учитывая обычное значение этой полосы ткани, можно было не часто. Безусловно, ранги могут быть показаны цветом, символами и чем-нибудь ещё.

Косианец остановился шагах в четырёх от фигуры в бело-жёлтом плаще.

Его противник откинул капюшон за спину.

— Тал, Циний, — поприветствовал его Каллий. — Ты можешь уйти. Я не буду тебя преследовать. Давай просто забудем об этом. Иди к воротам. Мы с тобой были в экипаже одного корабля.

Циний сбросил с себя бело-жёлтый плащ.

Увидев это, мужчины внезапно начали расходиться, стремясь оказаться как можно дальше от этой странной пары. Деревья и тростник, если можно так выразиться, неожиданно для себя заметили то, что могло находиться среди них.

Теперь все увидели и оружие, доселе скрытое под одеждой.

— Давай забудем всё, что было между нами, — снова предложил Каллий. — Покинь склад, уходи из города. Ты знаешь, где находятся ворота.”

— Благородный Каллий, — улыбнулся Циний, — Ты прекрасно знаешь, что у мне не позволят добраться до ворот.

Сказав это, мужчина поднял его меч, в приветствии, каковое было возвращено ему косианцем.

Окружающие их посетители склада расступились еще дальше. И только двое вновь прибывших парней в талмитах продолжали приближаться к месту событий.

Внезапно Циний с диким криком бросился к косианцу.

То, что случилось потом, произошло слишком быстро, чтобы я смог что-либо понять, не говоря уже о том, чтобы описать. Если, из рассказа Каллия я вынес, что он не очень высоко оценивал свои навыки владения клинком, то теперь у меня не осталось сомнений, что он сильно прибеднялся. Может мой товарищ и не был мастером меча, но сталью он владел превосходно. В то короткое мгновение я понял почему он пользовался славой Первого Копья, и был назначен нести службу в самой Центральной Башне Ара.

Каллий отступил от упавшего тела.

К этому моменту те два товарища в потертых одеждах, что недавно пришли на склад, приблизились к месту происшествия. Талмиты, больше не прикрывали их лбы, демонстрируя каждому простой рисунок, знак черного кинжала. Один из них перевернул тело, а затем повернулся к косианцу и, констатировал:

— Ты убил его.

Каллий лишь пожал плечами.

— Значит, — продолжил незнакомец, — это было твоё убийство.

И тогда оба парня вытащили из своих кошельков по одной серебряной монете и вложили их в руку косианца.

— Мне не нужны деньги за его кровь, — покачал головой мой товарищ. — Я предпочёл бы, чтобы он дошёл до ворот и покинул города.

— Тем не менее, — сказал один из подошедших, — это убийство — твоё.

— Можете считайте его своим, — буркнул Каллий, — всё же это вы толкнули его на мой меч.

Два члена Черного Двора Брундизиума озадаченно посмотрели друг на друга.

— Представьте себе, — предложил Каллий, — что человек, в страхе перед вами, каждый день боясь увидеть вас на пороге своего логова и, в отчаянии, не в силах и дальше выдерживать такие страдания или решив разочаровать своих преследователей, бросается на собственный меч, или бросается бежать, чтобы утопиться или броситься вниз с обрыва. Разве это не было бы убийством? Вашим убийством?

— Верно, всё бы так и было бы, — признал один из ассасинов. — Плату можно было бы оставить себе.

— Тогда, они ваши, — пожал плечами Каллий и вернул обе монеты, сначала одному и затем другому.

Оба убрали деньги в свои кошельки, после чего стёрли со лбов знаки чёрного кинжала.

Немало мужчин в зале вздохнули с облегчением, увидев, что бойцы Черного Двора больше не носили свои пугающие символы.

Осмотревшись, я заметил в толпе тех четырёх пани, которые сошли с судна первыми. Среди них был и тот, кого звали Тацу.

— Мы решили следовать за наёмными убийцами, капитан, — доложил Тацу. — Они знают город, чем мы похвастать не можем. Мы их наняли, и они нашли его. Если бы они не смогли отработать свою плату, своё слово сказали бы наши мечи.

Капитан Накамура всё ещё держал в руках свой длинный, изогнутый клинок.

— Думаю, теперь Ты можешь спокойно продать свой меч, — сказал Накамура косианцу.

— Пожалуй, я лучше оставлю его себе, — покачал головой Каллий.

— Это правильно, — поддержал его решение Капитан «Речного Дракона». -Тот, кто отказывается от оружия, отдаёт себя в руки врагов.

— Вот только мне не нравиться проливать кровь, — признался мой товарищ. — Мне жаль даже врагов.

— Не стоит их жалеть, — заявил Накамура. — Неблагоразумно оставлять живого врага за своей спиной.

Потом он повернулся к своим соплеменникам и приказал:

— Приготовьте тело.

— Что Вы собираетесь делать? — полюбопытствовал Каллий.

— Тебе ведь не нужна его голова, не так ли? — уточнил у него капитан «Речного Дракона».

— Нет, — ответил косианец.

Хватило одного единственного, выверенного удара, нанесённого в основание шеи.

Многие в помещении склада встревожено вскрикнули.

Капитан Накамура выпрямился, держа голову в его левой руке за волосы и объявил:

— Женщины, не будут душить эту голову благовониями, расчесывать его волосы, чернить для красоты его зубы. Никто не добавит этот трофей к своей коллекции. Эта голова предназначена для Тиртая. Она будет установлена на стене замка лорда Темму, а через десять дней её сбросят вниз, чтобы солдаты армии Лорда Ямады передали этот подарок предателю Тиртаю. Он имеет правом узнать судьбу своего эмиссара. Это будет наша маленькая шутка.

— Что здесь происходит? — строго спросил Деметрион, капитан порта Брундизиума, подошедший в сопровождении двух стражников.

— Несчастный случай, — ответил Каллий. — Этот приятель упал на мой меч.

— Тот безголовый, сам напал на него, — сообщил кто-то. — А он просто защищался.

— А его шея тоже сама упала на твой меч? — осведомился Деметрион.

— Скорее, это мой меч, — заявил капитан Накамура, — упал на его шею.

— И Вы решили забрать его голову, — заключил Деметрион.

— Верно, — подтвердил Накамура.

— Почему? — спросил Деметрион.

— Он ей всё равно больше не сможет воспользоваться, — пожал плечами Капитан «Речного Дракона».

— В это дело замешаны Ассасины, — сказал другой человек. — Мы видели кинжалы.

— Ай-и-и, — негромко протянул чиновник.

— Они взяли плату, — добавил мужчина. — Мы видели монеты.

Двое стражников встревожено посмотрели друг на друга и осмотрелись. Но ни одного из Ассасинов больше не было в помещении. Смешавшись с толпой они незаметно покинули склад.

— Если с этим есть проблемы, — заметил все тот же мужчина, — то вам следует их решать с Черным Двором.

Я видел, что это предложение не слишком понравилось Деметриону. Дела Черного Двора были не тем бизнесом, в которой следовало совать нос посторонним. Зачастую, даже нельзя быть уверенным, кто был, а кто не был членом чёрной касты. Помниться, в своём рассказе Каллий упоминал, что некоторые данные свидетельствовали, что Тиртай, имевший непосредственное отношение к предпринятой попытке мятежа, и впоследствии исчезнувший из замка лорда Темму, вполне мог бы быть из Ассасинов.

— Насколько я понимаю, с этим покончено, не правда ли? — проворчал Деметрион, бросив взгляд вслед двум удалявшимся стражникам.

— Да, — кивнул Накамура. — Но, если вас что-то беспокоит, то мы немедленно свернём всю торговлю, вернёмся на судно и выйдем в море, а затем, если пожелаете, ни это судно, и ни какое-либо другое подобное никогда не причалит к пирсам большого порта Брундизиума снова.

— Нет-нет, — поспешил заверить его Деметрион, а затем, повысив голос, объявил: — Всё закончено! Дело сделано, всё позади. Уделите время бизнесу! Всё внимание бизнесу! Этом вечером склад будет открыт допоздна!

Его объявление нашло горячую поддержку среди присутствующих.

— Я прослежу, чтобы рабы-мусорщики утащили тело к бассейну, — сообщил Деметрион.

Предположив, что его замечание могло быть неясным для Каллия и Капитана Накамуры, я растолковал им его значение. А для тех, кто может быть натолкнётся на эту рукопись, но не знаком с Брундизиумом, поясню отдельно. Упомянутый бассейн, когда поднята решётка, соединяется с морем, чем и пользуются акулы и грунты. Целей у этого несколько. Во-первых, это отвлекает морских хищников от пирсов. Во-вторых, это удобный способ избавиться от крупного мусора, скажем, туш мёртвых животных. В-третьих, этот бассейн, бывает, используется в качестве места казни, в частности, за мелкие правонарушения, вроде воровства. Подъём решётки является сигналом для рыб, находящихся поблизости, что есть шанс перекусить. Если приговорённый жив, то ему, перед тем как бросить в бассейн, отрубают конечность, чтобы в воде разлилась кровь.

Голову, отрубленную от тела с очевидным намерением в конечном итоге передать Тиртаю, отдали Тацу, который принял её и, взяв за волосы, поклонился и ушёл, сопровождаемый тремя своими товарищами, по-видимому, на корабль.

— Я распоряжусь, чтобы принесли тёплую воду и сухие полотенца, — сказал Деметрион. — Вы сможете отмыть и высушить свои мечи.

— Благодарю, капитан, — сказал Каллий.

Накамура неглубоко поклонился, признавая любезность.

Редко кто убирает в ножны грязный меч, и несложно предположить, что точно также человек вряд ли захочет засунуть окровавленный клинок за чистый пояс. В поле можно воспользоваться листьями и травой. Также для этого подойдут волосы и одежда убитого. Другие для такой цели носят с собой мягкую ткань. А, когда оружие очищено и высушено, на него часто наносят тонкий слой масла, чтобы защитить сталь от ржавчины. Кое-кто уверен, что это ещё и облегчает вытаскивать меч из ножен.

Обезглавленное тело Циния забрали два раба-мусорщика, коренастые мускулистые мужчины, собственность конторы капитана порта.

Вскоре после этого появился парень, подрабатывавший на складе, и принёс Каллию и Накамуре два небольших кувшина с горячей водой и два мягких, ярко-белых полотенца.

Судя по всему, если не косианец, то Накамура признал и оценил характер и качество столь простой любезности. Мне говорили, что многие из пани, точнее, из их знати, весьма чувствительны к красоте, к вопросам искусства и эстетики, даже в таких мелочах, как подача чая и расположение цветов в букете.

Через некоторое время оба клинка были ухожены и возвращены на своё законное место. Каллий, будучи правшой, накинул перевязь на правое плечо, а ножны висели у левого бедра. Прежде, чем он начать поединок с Цинием, он избавился от портупеи и ножен, поскольку они могут быть захвачены. Когда опасность неизбежна, праворукий мечник обычно, перебрасывает перевязь на левое плечо, чтобы отбросить ножны через мгновение после того как меч окажется в руке, как это и сделал Каллий. Подобрать своё имущество можно и позже, когда бой закончится.

— Мы многого добились, во многом преуспели, благородный Каллий, — сказал Накамура. — Мы дошли до Брундизиума, до Конца Мира, мы открыли новый торговый путь, мы получаем очень необходимые товары для нашего сёгуна, Лорда Темму, мы вмешались в заговор предателя Тиртая, разрушили его, спасли твою жизнь, и, так или иначе, лишили его агента Циния. А также мы передали тебе приветствие Лорда Нисиды и Тэрла Кэбота, тарнсмэна.

— Я благодарю и желаю всего хорошего, — ответил Каллий капитану «Речного Дракона».

Я ожидал, что после обмена любезностями они пожмут друг другу руки, или, возможно, обменяются рукопожатием моряков, взявшись за запястья, но вместо этого мой товарищ поклонился Накамуре, а тот в свою очередь возвратил поклон. Это действие показалось мне несколько холодным и довольно формальным, но в нём, и я это ясно ощутил, было выражено большое уважение.

— Каковы твои планы на будущее, благородный Каллий? — поинтересовался капитан Накамура. — Чем Ты собираешься заняться после нашего отплытия?

— Честно говоря, я рассчитывал, что Вы возьмёте меня с собой, — ответил косианец. — Я хотел бы вернуться на острова.

— Боюсь это невозможно, — развёл руками пани.

— Но я должен! — воскликнул Каллий.

— Там у тебя осталось слишком много врагов, особенно среди тех, кто пытался дезертировать, — пояснил капитан. — Тебе могут припомнить вмешательство у ворот. Мы не сможем гарантировать тебе безопасность от этих людей даже в замке.

— Я готов принять этот риск, — заявил мой товарищ. — Я даже приветствую его.

— Боюсь, — покачал головой Накамура, — всё гораздо серьёзнее.

— Я не понимаю, — растерялся Каллий.

Я видел, что он был необыкновенно взволнован. Признаться, мне было не понятно его страстное желание возвратиться в столь отдалённое, странное и опасное место, как Конец Мира.

Не логичнее ли было бы любой ценой стремиться избежать повторения такого рискованного путешествия?

Каким отчаянным смельчаком должен быть тот, кто готов отправиться на Конец Мира!

— Тебя там убьют и без участия дезертиров, — предупредил капитан. — Лорды Темму и Окимото проследят, чтобы Ты был примерно наказан за подстрекательство в угону большого корабля.

— Но ведь они уничтожили бы его! — возмутился Каллий.

— Верно, — согласился капитан, — А Ты был одним из тех, кто сорвал их планы. Неужели Ты думаешь, что они об этом забыли?

— Но ведь я был не один! — напомнил косианец.

— Тэрл Кэбот важен для тарновой кавалерии, — пояснил Накамура. — Боюсь, что его люди скорее умрут, чем позволят убить его. Было бы крайне неблагоразумно пытаться избавиться от него, хуже того это, по-видимому, было бы очень опасно. К тому же он может быть просто незаменим. А Лорд Нисида — даймё с деревнями, рисовыми полями, крестьянами и асигару. Он пользуется уважением сотни меньших даймё, что немаловажно в сложившейся политической обстановке, поскольку благодаря этому многие сомневающиеся, кто мог бы принять сторону Лорда Ямады, придерживаются нейтралитета. В конечном счете, это могло бы оказаться существенным фактором в привлечении союзников.

— А у Каллия, — с горечью в голосе подытожил мой товарищ, — такого веса нет, как нет и никакой власти.

— Конечно, нет, — развёл руками капитан «Речного Дракона».

— Тот, кто украл сул, может быть искалечен, подвергнут пыткам или убит, — хмыкнул Каллий, — тогда как тот, кто грабит города, может получить медальон Убара.

— Или трон сёгуна, — добавил пани.

— Я должен идти с вами, в любом случае, — заявил Каллий.

— Я не смогу предоставить тебе места на борту моего корабля, — осадил его Накамура.

— Почему?

— Я дал слово и не нарушу его, — объяснил капитан.

— Как так? — опешил косианец. — Кому?

— Лорду Нисиде и тарнсмэну Тэрлу Кэботу, — ответил пани.

— Но Вы передали мне их поздравления! — напомнил Каллий. — Разве это не говорит о том, что они расположены ко мне?

— Даже больше чем Ты можешь себе представить, — сказал капитан.

— Я не понимаю, — вздохнул Каллий, — я ничего не понимаю.

— Почему это так важно для тебя? — вежливо поинтересовался Накамура.

Мой товарищ набрал в грудь воздуха, казалось, собираясь ответить, но выдохнул, так и не сказав ни слова, и отвернулся.

— Боюсь, капитан, — решил я прояснить этот вопрос, — что здесь замешана рабыня.

— Нет! — взвился Каллий. — Нет!

— Рабыня? — переспросил пани.

— Боюсь, что да, — развёл я руками.

— Ах ты ж! — внезапно хлопнул себя по лбу капитан. — Чуть не забыл.

Каллий повернулся и озадаченно посмотрел на него.

— Прости, — сказал капитан. — Совсем выскочило из головы. Понимаешь, давление обстоятельств, то надо было улаживать дела с капитаном порта, то возиться с арендой помещения под наши товары, то организовывать торговлю, контролировать процесс и всё такое. И ведь всё на мне.

— Так что Вы забыли? — поинтересовался косианец.

— Лорд Нисида и Тэрл Кэбот, — ответил Накамура, — помимо своих наилучших пожеланий, просили передать тебе небольшой подарок.

— Да не нужен мне никакой подарок, — отмахнулся Каллий с явным разочарованием и сожалением.

— Ты отказываешься от их подарка? — уточнил капитан.

— Я полагал, что они были моими друзьями, — вздохнул косианец.

— Мне следует отвезти подарок назад? — спросил пани.

— Конечно же, нет, — заверил его я.

— Нет, — устало подтвердил мой товарищ. — Я не настолько невоспитанный тарск. Пусть они не считают меня своим другом, но я-то их таковыми считаю. Я не имею права оскорбить их таким неуважением.

— Я планирую отплыть завтра утром на пике прилива, — сообщил капитан «Речного Дракона», — если, конечно, мы сможем закончить наши дела здесь за этот вечер.

— Склад останется открытым допоздна, — напомнил я. — И конечно, день — другой не будут иметь особого значения.

— Даже один день может иметь значение, — не согласился с ним пани. — Нам не дано знать этого наперёд.

— Значит, Вы хотите отплыть как можно скорее? — уточнил я.

— Как только закончим с нашими делами здесь, — повторил Накамура.

— Но Вы надеетесь отплыть уже завтра? — заметил я.

— На пике прилива, — кивнул он.

— Тогда времени совсем мало, — заключил я.

— Мы должны постараться успеть, — развёл руками капитан.

— Тогда прими подарок, и покончим с этим, — посоветовал я Каллию. — У капитана очень много дел.

— Мне он не нужен, — буркнул тот.

— Но Ты же всё равно его примешь, — сказал я.

— Конечно, — согласился мой товарищ, безразлично блуждая взглядом по столам.

— А где подарок-то? — полюбопытствовал я.

— Там, — ответил Накамура, указывая рукой, — в задней комнате, за той дверью. Мы не выложили это на в зале, поскольку это подарок, а не товар для сегодняшней распродажи.

— Но его можно продать позднее? — уточнил я.

— Разумеется, — кивнул капитан.

— Я бы предпочёл вернуться на Конец Мира, — сказал косианец. — То, что Лорд Нисида и Тэрл Кэбот, которым я служил, и я верю, что служил неплохо, отказали мне в этом, кажется мне нечестным.

— Они не хотят твоей смерти, — пояснил я.

— Они отказывают мне в мире, который им ничего не стоило мне предоставить, отделываясь от меня подачкой, — сердито сказал он.

— Я не думаю, что они собирались как-то навредить тебе или оскорбить, — попытался урезонить его я. — Прими это, а затем, если тебе так хочется, если тебя переполняет такой гнев, избавься от их подарка.

— Мне он не нужен! — повторил Каллий.

— Они послали тебе свой привет и наилучшие пожелания с самого Конца Мира, — сказал я.

— А мне оно нужно? — спросил он.

— Что тебе мешает избавиться от него, — поинтересовался я, — например, продать.

— Я не хочу! — буркнул мой упрямый товарищ.

— Замечательно, — сказал я. — Взгляни на их подарок, а затем оставь эго в зале.

— Следуйте за мной, — позвал нас капитан «Речного Дракона» и направился к дальнему концу комнаты, двигаясь среди столов.

Через пару мгновений пани добрался до двери, на которую он нам ранее указал, открыл её и встал перед ней, не входя внутрь.

— Капитан, благородный капитан, — донёсся до нас зов Деметриона, вынырнувшего из толпы в нескольких ярдах от нас и поднявшего руку, привлекая к себе наше внимание. — Требуется ваша отметка.

— Надеюсь, Вы простите меня? — сказал Накамура нам с Каллием, после чего поклонился и присоединился к Деметриону.

Многие гореане, особенно из низших каст, да и кое-кто из Воинов, высшей касты, не умеют читать. Грамотность вполне приемлема среди представителей низших каст, однако не поощряется. Нетрудно найти Крестьянина, который никогда не видел написанного слова. А некоторые Воины даже бравируют своей неграмотностью, рассматривая это умение недостойным их касты, и более подходящим для тех, кто ведёт записи: кладовщиков, торговцев, клерков и прочих, так что кое-кому из тех, кто умеет читать, приходится изо всех сил скрывать этот факт. «Мечи, а не слова правят городами», — так говорят они. А некоторые гореане даже уверены, что грамотность более подходит только для тех, кто не может добиться успеха, кто слишком беден, чтобы нанят других, кто читал бы и писал за них. Зато рабыни, если они вышли из высших каст, зачастую оказываются грамотными. А вот варварок обучают грамоте крайне редко. В этом даже можно усмотреть некую аномалию, в том, что многие из рабынь-варварок, женщин высокоинтеллектуальных, компетентных в одном или более варварских языках, остаются неграмотными в гореанском. В действительности, зачастую их вполне намеренно держат таковыми сознательно, чтобы они были ещё более беспомощными, как рабыни, ещё лучше сознавали себя простыми рабынями. Само собой, всех членов моей касты учат грамоте, причём начиная с самого детства. Как можно считать себя полностью человеком, не владея достоинством, славой и силой написанного слова? Разве это не мир человеческой памяти? Благодаря умению писать, слова, произнесённые давно и далеко, могут быть услышаны ещё много раз. Магией этих символов, колдовством этих маленьких знаков, мы общаемся с теми, с кем никогда не встречались, касаемся мечты, которой иначе никогда не смогли бы разделить, согреться у огня, который прежде горел в далёких сердцах. Как ещё могли бы мы услышать голоса далёких труб, тяжёлую поступь исчезнувших в прошлом армий, узнать свидетельства о далёких закатах и тайнах, лежащих на берегах высохших морей? Воины же пани, я имею в виду выходцев из их знати, судя по рассказам Каллия, почти поголовно грамотные, и это никем не расценивается как унижение из достоинства. Фактически, многие получают от чтения огромное удовольствие, какое другие могли бы получить от музыки или беседы. В действительности, для воина пани весьма обычно сочинять песни и стихи.

Деметрион упомянул об «отметке» капитана Накамуры, словно тот мог бы быть неграмотным. Данное недоразумение было основано на том факте, что пани записывают гореанские слова своим собственным способом, своими собственными знаками, как, например, это делают многие из жителей в регионе Тахари. Гореанский язык — един, но записать его можно по-разному. В результате, два человека могут легко говорить друг с другом, и в то же самое время совершенно не понимают письменность своего собеседника.

Поскольку капитан Накамура отпер и открыл дверь, я решил, что нам не возбраняется войти в внутрь комнаты. Терзаемый любопытством, я именно это и сделал.

Открывшаяся передо мной комната была квадратной, со стороной примерно двадцать футов, с гладким, тёмным полированным деревянным полом. Стены были покрашены в белый цвет. Свет, точно так же, как и в торговом помещении, проникал в комнату через два узких, зарешеченных окна, расположенных на высоте примерно восьми футов от пола.

В комнате был только один предмет, рассмотрев который, я обернулся к двери, ожидая, что Каллий стоит за моей спиной, но, к своему удивлению, его не увидел.

Я вышел из комнаты и окинул взглядом общий зал. Косианца, точнее его спину, я увидел в нескольких футах.

— Хо! — окликнул я своего товарища, не отходя от двери, но тот не обернулся, хотя, несомненно, услышал меня, и я вернулся в комнату.

Когда снова оказался внутри, подарок пошевелился, по-видимому, поняв, что дверь открыта, и что кто-то посторонний появился в комнате.

Нечасто мне приходилось видеть женщину, связанную более трогательно или беспомощно. Пани, заключил я, прекрасно разбирались в том, как надо связывать женщин. У меня даже возник вопрос, не могла ли она, в некотором смысле, быть важной особой. В любом случае, у неё не было ни малейшего шанса сбежать. Она осталась бы в том же совершенно беспомощном состоянии, в каком была во власти любого, кто мог бы её здесь найти. Но, сдвинув длинную тунику пани на её левом боку и обнажив бедро, я увидел, что ошибался. Ничего важного в ней быть не могло. Она была отмечена кефом. Значит, она была всего лишь рабыней. Я вернул подол туники на прежнее место, так что кромка оказалась почти у самых её лодыжек. Сам я предпочитал видеть рабынь в более коротких туниках, не скрывающих прекрасные, волнующие ноги и бёдра движимого имущества. Кроме того, чем короче туника, тем лучше она помогает женщине понять, что она — рабыня.

Я окинул оценивающим взглядом подарок Каллия.

Пани связали её стоящей на коленях и согнутой в поясе. Голова девушки была опущена почти до самого пола и удерживалась на месте, в рабском смирении, коротким, тугим шнуром, который шёл от её ошейника назад под телом к её маленьким, скрещенным, связанным лодыжкам, так что любое давление воспринималась тыльной стороной шеи, а не горлом. Миниатюрные запястья рабыни также были скрещены и стянуты шнуром за её спиной. Из неё, таким образом, безжалостно согнутой и плотно связанной в маленький компактный комочек, получился приятно искривлённый, хорошо упакованный, аппетитный кусок рабского мяса. В дополнение к этому ей ещё и заткнули рот и завязали глаза.

Я снова полюбовался на неё. Девушка была совершенно беспомощна и неспособна ни видеть, ни говорить.

Снова выйдя за дверь, я нашёл взглядом Каллия и окликнул его:

— Хо! Зайди, взгляни на свой подарок!

Лишь после этого он обернулся, хотя, боюсь, не слишком охотно. Честно говоря, я опасался, что он мог вообще покинуть склад.

— Что там? — проворчал косианец.

— Боюсь, что ничего значимого, — ответил я, будучи недалеко от истины, в конце концов, это была всего лишь рабыня.

— Это хорошо, — кивнул он.

Ему отказали в возможности совершить путешествие «Речном Драконе», жизненно необходимом для него. Что в таком случае могло бы компенсировать ему эту столь прискорбную потерю? Ценный подарок был бы при данных обстоятельствах жестокостью или оскорблением. А вот такой незначительный подарок продемонстрировал бы, что Лорд Нисида и Тэрл Кэбот понимали и уважали его чувства, по-своему подтверждая, что вовлечённые неравенство и ценность несопоставимы.

Каллий приблизился к двери, но остановился на пороге, не входя внутрь. Он замер в ступоре, явно потрясённый, словно не в силах поверить своим глазам. Внезапно он вздрогнул и опёрся правой рукой в дверной косяк, чтобы удержать равновесие. На мгновение, я испугался, что его колени подогнутся. Действительно ли это был человек, спросил я себя, добравшийся до Конца Мира и вставший на пути мятежников, преградив им дорогу к воротами? Его трясло. Он попытался что-то сказать, но не смог выдавить из себя ни единого слова. Он дважды потряс головой, словно пытаясь убедиться в том, что то, что он видел, было реальным.

— С тобой всё в порядке? — встревожено поинтересовался я. — Что-то не так?

Но он не ответил, и даже не посмотрел на меня.

— Тебе не обязательно принимать это, — заметил я, — но мне кажется, что поступить так, было бы грубостью. Но как только корабль отчалит, что очевидно произойдёт очень скоро, Ты можешь просто продать его. Это — твоё право.

— Неужели это возможно? — наконец смог вдавить из себя он, а потом воскликнул: — Как такое может быть!

— Никто, ни Лорд Нисида, ни Тэрл Кэбот, даже не подумают укорить тебя за это, — сказал я.

— Ай-и-и! — внезапно вскрикнул Каллий и бросился на колени рядом со своим подарком.

В его руке сверкнул кинжал.

— Не убивай её! — встревожено закричал я, хватая за руку и с трудом удерживая. — К чему этот гнев! Не стоит срывать своё разочарование на рабыне. Она невиновна! Она всего лишь рабыня. Посмотри она связана! Она ничего не видит! Ей заткнули рот! Она ничего не могла с этим поделать!

Я изо всех сил пытался удержать его руку подальше от девушки. Мне было трудно определить, смеялся он или плакал.

— Невиновна? — прохрипел он. — Невинная рабыня! Ты взгляни на её красоту! Как Ты можешь говорить, что она ничего не может с этим поделать! Она виновна каждым своим движением, каждый локоном своих волос! Виновна своими лодыжками и запястьями, грудью, глазами и губами, своими ногами и руками, каждой четвертью хорта своего тела, каждой своей частицей! Хм, невинна? Рабыня невинна! Да она своей красотой выворачивает сердце мужчины наизнанку! По-твоему она не может убить своей улыбкой с эффективностью и стремительностью стрелы? Ты думаешь укус оста опаснее её прикосновения? Как бы ни так! Она может сделать мужчину беспомощным! Своим шёпотом, своей нежностью ей ничего не стоит завоевать любого! Поцелуй не хуже вражеской армии может разрушать стены городов и опрокидывать троны Убаров! Какая сеть, какая паутина может сравниться с её смехом?

— Ты чего так завёлся? — осведомился я. — Они — животные, самки слина! Их просто надо держать в ошейниках и под угрозой плети. Они отлично понимают ошейник и плеть! Вопрос всего лишь в том, кто будет господином. Они жаждут силы, а не слабости! Почуяв свободу они становятся самыми жестокими, опасными, отчаянными, хитрыми и смертельными из врагов. Зато в ошейниках они довольны и желанны, благодарны и удовлетворены. Их радость будет цельной лишь тогда, когда они лишены выбора, когда чувствуют себя в твёрдых руках. Мужчина ищет свою рабыню, а женщина — господина.

Он всё же вывернул свою руку из моего захвата, и его кинжал стремительно рассёк шнур, крепивший голову девушки к её ногам и державший её склонённой.

Должно быть, её глаза были дикими, широко открытыми, но неспособными что-либо увидеть сквозь тёмную, непрозрачную повязку. Она что-то пыталась сказать, но через плотный кляп, удерживаемый на месте несколькими витками кожаного шнура, доносилось только тихое, беспомощное, жалобное, отчаянное мычание.

Пани отлично знали своё дело. Рабыня не могла ни видеть, ни говорить.

— Поставь её на колени прямо, — посоветовал я, — и прочитай, что сказано на её ошейнике.

На ней был надет лёгкий ошейник, так что мне показалось логичным, что это должен быть частный, а не общественный ошейник, например, судовой.

— Прочитай сам, — попросил он.

— Я же не разбираюсь в знаках пани, — развёл я руками.

Мне уже попадались на глаза образцы их текстов среди торговых столов.

— Думаю, это Ты в состоянии прочитать, — заверил меня Каллий.

— Ага! — воскликнул я, увидев, что действительно смогу прочитать надпись. — Здесь написано гореанскими буквами.

— Там ведь Тэрл Кэбот, — напомнил он мне.

— Но подарок-то, конечно, от Лорда Нисиды, — заметил я.

— Верно, — согласился Каллий, — ведь это он — даймё.

Надпись на ошейнике гласила следующее: «Я — Альциноя. Я принадлежу Каллию из Джада».

— Именно ради этого, — осведомился я, — Ты готов был рискнуть, отправившись к Концу Мира? Ради этой простой рабыни?

— Да, — подтвердил он, — ради неё, ради простой рабыни.