— Всадники, — сообщил Минкон, нам с Хуртой, шедшим пешком рядом с фургоном, и ещё не видевшим их.

— Ещё один отряд Косианской кавалерии, — предположил Хурта.

Я думал также как и он. Налетчики, скорее всего, не стали бы двигаться столь открыто. Тем не менее, я положил руку на эфес своего меча, и наполовину обнажил клинок. За последний вечер мимо нас уже проскакали несколько таких кавалерийских отрядов. Боадиссия, снова сидевшая на фургонном ящике, рядом с Минконом, испуганно посмотрела вниз на Хурту, но тот даже не заметил этого. Парень напряжённо вглядывался вперёд, поудобнее перехватив рукоять своего боевого топора.

— Заберитесь под одеяло, — приказал я Фэйке и Туле.

Фургоны нашего обоза замедлились, а потом и вовсе остановились. Охранник, остановил своего тарлариона поблизости от нас и привстал в стременах.

— Кто это? — спросил его Минкон.

— Думаю, косианская кавалерия, — ответил он.

Спереди до нас донёсся характерный сигнал горна. Эти сигналы, подобно паролям, часто менялись.

— Да, — кивнул Минкон. — Кажется, это их сигнал.

С момента разгрома обоза минуло уже два дня. Вчера вечером мы поставили свой фургон на предназначенное нам место в укреплённом лагере. Насколько я знал, это был первый на этом марше подобный лагерь, подготовленный косианцами. Такие лагеря не являются чем-то необычным в гореанских армиях, и возводятся с интервалами дневного перехода. Обычно они строятся следующим образом. По периметру места разбивки лагеря вырывается ров. Грунт, вынутый из этого рва, складывается позади таким образом формируя примитивную стену. Иногда, при наличии материалов, по верху земляной насыпи может быть установлен частокол. Однако чаще, во временных лагерях, гребень вала обкладывается колючим кустарником, а для защиты лучников делаются плетёные гнёзда. Палатки командиров обычно устанавливаются на возвышении в центре лагеря. Это облегчает наблюдение, оборону и связь.

— Да, — сказал я, встав левой ногой на одну из спиц колеса фургона, и вглядываясь вдаль. — Похоже, что так.

Хурта стоял вплотную к борту фургона. В случае необходимости он мог бы мгновенно зайти за повозку, или поднырнуть под днище.

Теперь я смог рассмотреть приближающихся всадников, хотя пока ещё не мог расслышать топот лап приближающихся животных. Отряд, направляющийся в нашу сторону, как выяснилось, нёс на своих копьях вымпелы синего цвета, цвет армии Коса. Оставалось совсем недолго ждать того момента когда эта масса животных и людей пронесётся мимо нас, разделенная фургонами на два параллельных потока, подобно реке огибающей длинный остров. Оглянувшись назад, я различил контуры двух тел укрытых одеялом. Фэйка и Тула лежали на днище фургона, вжимаясь своими мягкими телами в грубую мешковину, которая потом на некоторое время оставит свой узор на их коже. Но, по крайней мере, это была хоть какая-то зашита нежной плоти девушек, от грубых досок кузова. Рабыни неподвижно лежали между мешками с зерном, кажется, едва осмеливаясь дышать. Они натянули на себя тёмное одеяло, полностью скрыв им свои соблазнительные тела. Думаю, не было большого смысла показать такие вещи сильным мужчинам. Рабыня, зачастую считаемая ничем, на самом деле, может цениться дороже золота, которое, в свою очередь, частенько ценится именно за его способность купить таких женщин, и привести их в свои цепи.

Нет, не стоит их показывать, ибо обе они принадлежали к тому типу женщин, что был наиболее мучительно желанен для мужчин, тому виду, за который мужчины были готовы убивать и умирать. Они обе были рабынями. Я одёрнул край одеяла, дабы восхитительный изгиб клеймёного бедра Фэйки, не предлагал себя столь явно, даже, будучи скрытым под тяжёлым одеялом.

Через мгновение, нас захлестнул стремительный поток тел, лязг оружия и синие цвета отряда Косианской кавалерии. Стоявший у дороги верховой охранник поднял своё копье в приветственном жесте. Такие охранники начали сопровождать обозы вскоре после той резни на дороге.

Наконец, фургоны продолжили движение.

— Скоро, мы будем в безопасности, — сообщил Минкон. — Сегодня вечером мы прибудем в Торкадино.

Построенный на равнинах Серпета, Торкадино занимал выгодное положение на перекрестке различных маршрутов: Генезианской дороги соединяющей Брундизиум и другие прибрежные города с югом, Северного Солевого пути и Северной Шёлковой дороги, ведущих соответственно с запада и севера на восток и юг, Дороги Паломников, ведущей к Сардару, и Восточного пути, иногда называемому Дорогой Сокровищ и связывающему западные города с Аром. Предположительно, Торкадино, с его выгодным стратегическим положением, был союзником Ара. Однако, насколько я понял, за последние недели, он сменил свою ориентацию на противоположенную. Как говориться, любой город может пасть, если внутри его стен окажется тарларион, нагруженный золотом. Не исключено, также, что Совет Торкадино, не решился проверить, устоят ли их ворота перед столь значительными силами, осадившими город. Лишь немногие люди будут долго взвешивать все обстоятельства, когда им предложат выбор между богатством и смертью. Тем не менее, я был удивлен, что Ар не бросился на защиту своего союзника. Судя по всему, Торкадино просто оставили на милость Косианских армий. Теперь город стал Косианской цитаделью на континенте и районом сосредоточения их войск.

Минкон, например, после доставки своего груза в Торкодино, должен был двигаться на север по Генезианской дороге обратно к Брундизиуму, где он, как предполагалось примет новый груз. Конечно, передвижение войск Коса казалось довольно неторопливыми, особенно, учитывая то, в какое время года они начали своё вторжение. Наёмники, как я уже упомянул, по осени, в большинстве разбредаются по домам, чтобы вновь наняться на работу весной. Хотя, надо признать, в этих широтах даже наступление холодов, редко отменяло кровавые игры войны.

— Смотрите, вон акведуки Торкадино! — показал Минкон.

— Вижу, — кивнул я.

Внутренние источники Торкадино, первоначально бывшего достаточно небольшим поселением, примерно столетие назад, перестали справляться с водоснабжением разросшегося города. В настоящее время пресная вода в Торкадино поступала по двум длинным, более чем в сто пасангов длиной, акведукам. Один шёл от Иссиса, текущего в северо-западном направлении притока Воска, а второй наполнялся источниками на Холмах Этеоклеса, к юго-западу от Корцируса. Дальние концы обоих акведуков строго охраняются, и, конечно, инженеры и рабочие регулярно следят за их состоянием и ремонтируют по мере надобности. Оба этих акведука, изумительных сооружения гореанских строителей, имеют уклон всего один хорт на каждый пасанг.

Я сдёрнул одеяло с рабынь. Нам, так или иначе, предстояло пройти досмотр прежде, чем войти в ворота Торкадино, так что скрыть их будет невозможно. Кроме того мне нравилось смотреть на них.

— Сколько времени нам понадобится, чтобы достигнуть города? — полюбопытствовала Боадиссия.

— Думаю, что первые фургоны, теперь уже около ворот, — ответил Минкон.

Где-то через пол-ана мы подъехали к Солнечным Воротам Торкадино. У многих городов есть свои «Солнечные Ворота». Своё название они получили за то, что обычно их открывают на рассвете и закрывают с наступлением сумерек. Как только гореанский город закрывает свои ворота, становится довольно трудно покинуть его. Ворота редко открываются, ради удобства простых людей. Иногда мошенники и бандиты, и даже работорговцы, околачиваются у ворот, стремясь подловить запоздавших посетителей у стен города. Множество хорошеньких женщин попали в петлю работорговца именно таким образом. Безусловно, есть в городе и «ночные ворота», через которые добросовестные граждане, известные в городе, или способные как-то идентифицировать себя, могли бы попасть в город во внеурочное время.

Двое гвардейцев из воротной стражи заползали в фургон для досмотра, а Минкон подошёл к их капитану для доклада.

— Наёмники с севера, — сказал Минкон капитану, указывая на нас с Хуртой.

— Их всё больше прибывает с каждым днём, — кивнул капитан. — Почуяли запах добычи.

— А это кто? — спросил капитан, тыкая пальцем в Боадиссию.

Он уже вернул Минкону все его бумаги, которые очевидно были в порядке.

— Я — женщина аларов, — гордо заявила Боадиссия.

— Не-а, — встрял Хурта. — Она — только женщина, которая жила среди фургонов аларов.

Боадиссия нервно сжала свои маленькие кулачки. Капитан снял плеть со своего пояса, и поднял её, демонстрируя Боадиссии.

— Вы знаете, что это? — спросил он.

— Конечно, — ответила она, явно встревожившись. — Это — рабская плеть.

— Она точно свободная женщина? — уточнил капитан.

— Да, — в один голос заверили его Минкон и Хурта.

В задней части фургона на коленях стояли Фэйка и Тула, маленькие, дрожащие, уткнувшиеся головами в грубую дерюгу, укрывавшую доски кузова. Один из охранников взяв Фэйку за волосы, выпрямил женщину, а затем согнул её назад в соблазнительную дугу, вынуждая бесстыдно выставить все свои прелести, как полностью подобает рабыне. Потом он сделал то же самое со светловолосой Тулой.

— Не плохо, — ухмыльнулся он.

— Таких как эти в Торкадино полно, — заметил капитан.

— Ох! — удивлённо выдохнула Боадиссия, когда капитан своей смотанной плетью приподнял подол её длинной юбки до колен девушки, так, что стало возможно увидеть начало её бёдер.

— А вот таких как эта, здесь явно не хватает, — засмеялся он.

— Ой! — внезапно вскрикнула Фэйка, беспомощно дёргаясь.

— Ай! — захныкала пораженная Тула, и её тело, отчаянно задрожало.

— Да, эти точно рабыни, — весело заржал один из гвардейцев.

Боадиссия с ужасом смотрела на капитана, и едва тот вернул плеть на свой пояс, она торопливо одёрнула свою юбку.

— Нет, — протянул капитан, пристально глядя на испуганно замершую Боадиссию, смотревшую прямо перед собой, — таких как она, свободных женщин, в Торкадино осталось очень немного.

Его люди покинули фургон, и он взмахом руки показал, что мы можем продолжать движение. Через пару мгновений мы уже миновали ворота и оказались в городе. Фэйка и Тула испуганно смотрели друг на дружку. С ними только что обошлись как с рабынями или имуществом, которым они в общем-то и были.

— Почему Ты не защитил меня? — возмущённо спросила Боадиссия у Хурты.

— Ты заметил, как он смотрел на неё? — поинтересовался Хурта у меня.

— Трудно было не заметить, — усмехнулся я.

— Почему Ты не защитил меня от его наглости, Хурта? — потребовала ответа девушка.

— Боадиссия нуждается в защите? — уточнил Хурта.

— Конечно, нет! — отрезала она.

— Что у нас с финансами? — полюбопытствовал парень.

— Весьма скудно, — сообщил я.

— И что мы будем делать? — озадаченно спросил он.

— Не уверен, что я знаю, — признался я.

— Мы можем раздеть и продать Боадиссию, — предложил Хурта.

— Хурта! — возмутилась Боадиссия.

А что, идея действительно была неплоха, подумал я, бросая взгляд на её фигурку.

— Ты же видел интерес капитана, — добавил он.

— Видел, — кивнул я.

— Конечно, она стоит не так много, как рабыни, — заметил Хурта, — но, несомненно, что-то мы за неё получим.

— Мы не можем продать её, — сказал я после недолгого размышленья. — Она — свободная женщина.

— Но ведь если мы продадим её, она больше не будет свободной женщиной, — напомнил Хурта.

— Это верно, — согласился я.

— Но, тем не менее, у Тебя есть некие возражения? — осведомился алар.

— Сейчас она — свободная женщина, — напомнил я. — Возможно, это стоит принять во внимание.

— Нисколько, — отмахнулся Хурта.

— Почему это? — заинтересовался я.

— Ну же, будь реалистом, — сказал парень. — Свободных женщин часто продают. Никто ведь не ожидает, что Ты отдашь их даром.

— Логично, — признал я.

— Откуда вообще берутся рабыни? — задал риторический вопрос Хурта. — Ведь лишь небольшой процент их рождается от рабынь.

— И это верно, — согласился я.

— Если бы не привлечение свободных женщин в тяжелые труды неволи, захват их, последующее клеймение с соблюдением юридических деталей, выставление их для продажи, и тому подобное, сейчас на весь Гор было бы всего несколько рабынь.

— Согласен, — кивнул я.

— Я не желаю больше слушать подобную чушь! — заявила Боадиссия. — Ой!

Стальные пальцы Хурты сомкнулись на щиколотке девушки.

— Что Ты делаешь? — возмутилась она.

— Связываю твои ноги, — невозмутимо пояснил парень.

— Немедленно развяжи меня! — потребовала девушка.

— Даже не думай прикасаться к верёвке, — предупредил он.

Я полюбовался на её лодыжки. Надо признать, они хорошо выглядели, плотно привязанные одна к другой.

— Зачем Ты сделал это? — испуганно спросила Боадиссия.

— Не хочу, чтобы Ты сбежала, пока мы рассуждаем о таких серьёзных вопросах, — объяснил Хурта.

— Я — женщина аларов! — заявила она.

— Не-а, — протянул мой друг. — Ты — только женщина, которая жила среди фургонов аларов.

Боадиссия вскрикнула в гневе и сжала кулаки, так что побелели костяшки пальцев.

— Плохо только, что много за неё не дадут, — продолжил прерванное обсуждение Хурта. — Она — всего лишь недрессированная свободная женщина.

— Тут ты полностью прав, — согласился я.

— Я так понимаю, — вздохнул Хурта, — что Ты будешь против, если мне захотят сделать подарок какие-нибудь незнакомцы, или чтобы я обратился к ним за ссудой.

С содроганием я вспомнил маленького толстяка с Табора, и как мы чудом избежали близкого знакомства с гвардейцами.

— Я предпочел бы, чтобы Ты воздержался от этого, — признал я.

— Как же мы тогда сможем раздобыть немного денег? — поинтересовался Хурта.

— Я полагаю, что мы могли бы выполнить какую-нибудь работу, — предположил я.

— Работу? — в ужасе переспросил Хурта.

Он был воином аларом. Кстати, ручной труд не был точно прописан и в моих собственных кастовых кодексах.

— Это — возможность, — заметил я.

В конце концов, мужчины, попав в отчаянную ситуацию, могут обратиться к отчаянным мерам.

— Исключи эту возможность, — указал Хурта.

— Тогда, как Ты предлагаешь, не выходя за рамки законности, получить наш ужин? — полюбопытствовал я.

— Вы можете поужинать со мной, — предложил Минкон.

— Спасибо, — поблагодарил я. — Но, во-первых, мне бы не хотелось навязываться на твоё гостеприимство, а во-вторых, оно всё равно в лучшем случае будет лишь временной мерой.

— Что до меня, — заявил Хурта, — то я не считаю, что стоит отказываться от пары приёмов пищи, которые смогут немного отдалить меня от предстоящей голодовки.

— Кроме того, следующим утром, насколько я знаю, Ты собираешься отправляться назад в Брундизиум, — напомнил я.

— Верно, — согласился Минкон.

— Но это могло бы решить проблему ужина и завтрака, — заметил Хурта.

— У меня в запасе есть несколько монет, — успокоил я алара.

— Я так и думал, что Ты был не только благороден, — сказала Хурта.

— Всегда легче быть благородным, когда у Тебя есть деньги на ужин.

— Это почти поэтично, — признал впечатленный Хурта.

— Спасибо, — поблагодарил я.

Честно говоря, я уже позабыл, что Хурта был поэтом. Я так понимаю, для него это была высокая похвала. Правда, он прикрыл эту похвалу словом «почти». Однако когда всё сказано и сделано, какое это могло бы иметь значение?

— Ага! — воскликну Хурта.

— Что «ага»? — уточнил я.

— У меня появилась идея! — сообщил довольный Хурта.

Признаться, на мгновение, у меня кровь застала в жилах.

— Продать Боадиссию? — предположил Минкон.

Ноги Боадиссии задёргались в узлах. Скорее всего, связанная таким образом, она не смогла бы даже стоять вертикально. Нам пришлось бы самим снимать девушку с фургона, и нести туда, где бы мы решили разместить её.

— Нет, — ответил Хурта. — У меня другая идея.

— Рада это слышать, — буркнула сверху Боадиссия.

— Моя идея с любой точки зрения гораздо лучше, чем её продажа, — сказал Хурта.

— Мне уже не терпится услышать это, уверяю Тебя, — проворчала девушка.

— Ну что, хочешь узнать, что я придумал? — спросил Хурта у меня.

— Конечно, — неопределенно ответил я, уже чувствуя острое беспокойство.

— Надеюсь, у Тебя не возникнет каких-либо возражений, если мы продадим кое-что из вещей, — уточнил Хурта.

— Что? — испугалась Боадиссия. — Меня?

— Нет, по крайней мере, пока, — отмахнулся алар.

— И что же Ты мог бы продать? — поинтересовался Минкон. — Кажется, Ты не взял с собой множество роскошных одежд, или иного имущества.

— Верно, — признал парень, глаза которого сияли от возбуждения.

— Ты что, решил продать свой топор? — осведомился я.

Кстати, это было бы превосходной идеей.

— Конечно, нет, — огорчил он меня.

— Что тогда? — спросил я.

— Доверься мне, — сказал он.

— А я должен? — удивился я.

— Всё, что я хочу от Тебя, как от более опытного в этих загадочных тонкостях цивилизации, это чтобы у Тебя не было возражений на продажу мной кое-каких вещей ради заработка нескольких монет.

— На это ни у кого не может быть никаких возможных возражений, — сказал я.

— Замечательно, — обрадовался он. — Тогда встретимся не площадке, где разгружаются фургоны!

Сказав это, Хурта развернулся и исчез в переулке.

— Он — хороший парень, — заметил я.

— Да, — признал Минкон. — Интересно, что он намеревается продать.

— Понятия не имею, — пожал я плечами.

— Как я уже говорил, — сказал Минкон, — у него с собой практически ничего нет.

— Это точно, — кивнул я.

Кстати, сумка Хурты так и осталась лежать в фургоне.

— Может он и вправду решил продать свой топор, — предположил Минкон. — его-то он с собой взял.

— Признаться, я сомневаюсь, что он захотел бы продать своё оружие, — заметил я.

— Что тогда? — поинтересовался Минкон.

— Возможно, у него есть драгоценные камни, редкие украшения, зашитые в одежде, на всякий пожарный случай, — предположил я.

— Это может быть, — согласился Минкон.

— Да, — кивнул я.

— В любом случае, — сказал Минкон. — Хурта — разумный парень и превосходный товарищ. Думаю, он точно знает, что делает.

— Несомненно, — согласился я.

— Я в него верю, — заявил Минкон.

— Я тоже, — улыбнулся я.

— Развяжите меня, — попросила Боадиссия.

— Ещё чего, сиди так, — отмахнулся я.

— Но! — крикнул Минкон на тарлариона. — Нно-о-о, пошёл!

Мы вновь продолжили движение по улицам города, следуя за грубо нарисованными стрелками на стенах домов, указывавших направление к площадке разгрузки фургонов.