— Не знаю как другие женщины, — заявила она, — но я из тех, кто хочет принадлежать мужчине полностью.

— Остерегайтесь своих слов, — предупредил я её.

— Я — свободная женщина, — сказала она. — Я могу говорить всё, что мне нравится.

Я не мог запретить ей этого. Она действительно была свободна, и, соответственно, могла говорить, всё что хотела, не спрашивая разрешения. Она стояла передо мной, смело откинув за спину свой капюшон. Она не остановилась на этом, и отстегнула свои вуали, позволив им собраться на её горле и плечах. Лёгкое движение рук, кивок головы, и её длинные, тёмные волосы рассыпались за её спиной. С красивого, мягко округлённого, с тонкими чертами лица, меня с интересом разглядывали тёмные глаза.

— Вы отстегнули свою вуаль, — заметил я.

— Да, — с вызовом ответила она.

— А Вы дерзкая, — улыбнулся я.

— Да, — надменно признала она.

Я на мгновение задумался, размышляя над этим. Конечно, было бы не трудно лишить этой женщину высокомерия.

— И почему же Вы отстегнули свою вуаль передо мной? — полюбопытствовал я.

— Возможно, потому, что Вам могло бы понравиться то, что Вы видите, — заявила она.

— Смелая женщина, — кивнул я.

Она нетерпеливо вскинула голову.

— А у Вас есть хотя бы минимальное представление о том, что могло бы означать, «принадлежать мужчине полностью»? — усмехнувшись, спросил я.

— Так Вам нравится то, что Вы видите? — уточнила.

— Сначала, ответьте на мой вопрос, — потребовал я.

— Да, — ответила она.

Интересно, правда ли это. Хотя всё может быть. В конце концов, она — гореанка.

— А теперь, — сказала она, — ответьте на мой вопрос!

— Не стоит нарываться на неприятности, если только Вы не готовы принять все последствия этого, — предупредил я.

Она вздрогнула и, опустив глаза, проговорила:

— Говорят, что это есть в каждой женщине, и я ощущаю это в себе, сколь с ужасом, столь же и с тоской и нетерпеньем.

— Интересно, правда ли это, — сказал я.

— Я не знаю, — призналась она, — но я знаю, что это есть во мне, и оно страстное, мощное и непреодолимое.

— Вы смелая, — покачал головой я.

— Свободной женщине можно быть смелой, — сказала она.

— Верно, — согласился ей с ней.

— Мне нужно это для меня самой, для того чтобы быть самой собой, — призналась она.

— Говорите яснее, — потребовал я.

Она была свободной женщиной, и я не видел никакого смысла облегчать её положение.

— Я хочу быть женщиной полностью, согласно законам природы, — попыталась объяснить моя собеседница.

Я пожал плечами.

— Моё сердце кричит, — всхлипнула она, — от потребности, быть взятой, и купленной, принадлежать и подчиняться, быть принужденной к покорности, к зависимости, к самоотверженной службе и любви!

Я, молча, смотрел на неё, ожидая продолжения.

— Я прошу Вас об этом, потому что Вы — мужчина, — выдохнула она.

— Говорите яснее, — повторил я.

— Пожалуйста, нет, — сказала женщина, замотав головой.

Я снова пожал плечами.

— У меня пол рабыни! — вызывающе заявила она.

— Пол рабыни? — переспросил я.

— Да!

— И Вы — член того пола?

— Да! — зло бросила женщина.

— Понятно, — протянул я.

— Я устала от попыток быть похожей на мужчин! — призналась она. — Эта ложь отнимает меня у меня самой! А я не хочу лгать самой себе. Я хочу исполнять своё предназначение!

— Ты знаешь, что это необратимо по Вашему желанию? — поинтересовался я.

— Я хорошо знаю об этом, — кивнула женщина.

— Рабовладельцы бывают разные, — предупредил я, — и Вы будете в полном расположении любого из них.

— Я знаю, — прошептала она. — Но Вы так и не ответили на мой вопрос. Нравлюсь ли я Вам?

— Трудно что-либо сказать о женщину, — заметил я, — одетой и скрытой таким образом.

Она испуганно уставилась на меня.

— Раздевайтесь, — велел я, собираясь оценить её.

Она подняла руки к вуали прикрывавшей её горло и плечи, и, сняв её, аккуратно положила ткань на траву. Мы стояли не более чем в сотне ярдов от ворот Тесея города Самниум, что приблизительно в двухстах пасангах к востоку и немного к югу от Брундизиума. Оба города, как выяснилось, были союзники островного убарата Кос на континенте. Женщина мягко выскользнула из своей обуви, и вздрогнула, должно быть, почувствовав прикосновение жёстких стеблей травы к своим лодыжкам. Она нерешительно смотрела на меня, её руки нащупали и теребили жёсткий высокий парчовый воротник её одежд сокрытия, с их многочисленными петельками и крючкам, державшими всю эту охранную конструкцию, на её горле, и заканчивавшийся почти под подбородком.

— Не тратьте моё время попусту, — сказал я ей.

Наконец, женщина решилась и, распахнув свои одежды, сбросила их, сначала, верхнюю, пошитую из плотной богато украшенной ткани, а затем и нижние, более лёгкие и тонкие, со своих маленьких нежных плеч. Оставшись одетой только в шёлковом похожем на комбинацию платьишке, она нетерпеливо посмотрела на меня.

— Полностью, — велел я, — догола.

И она предстала передо мной, еще более раздетой, чем многие из девушек выставленные на рабский прилавок, и ожидающие своей продажи, поскольку она не носила ни ошейника, ни цепей, ни клейма. Торговец, направлявшийся к воротам Тесея, встал, как вкопанный уставившись на неё. То же самое произошло и с парой солдат, гвардейцев Самниума. Под их пристальными, оценивающими взглядами, женщина выпрямилась. Ни один из них не поморщился, ни плюнул на землю.

— Как Вас зовут? — поинтересовался я.

— Леди Шарлотта из Самниума, — представилась она.

— Теперь, медленно повернитесь передо мной, Леди Шарлотта, — скомандовал я. — Теперь положите руки на затылок и выгните спину. Хорошо. Вы можете встать на колени. Вы знаете позу рабыни для удовольствий? Отлично. Как Вы чувствуете себя, стоя на коленях перед мужчиной?

— Я никогда прежде не стояла так перед мужчиной, — призналась она.

— И как Вы себя при этом чувствуете? — повторил я свой вопрос.

— Я не знаю, как это объяснить, — ответила Леди Шарлотта. — Я очень смущена. Это столь ошеломляет. Я не уверена, я просто не знаю с чем можно сравнить то, что я чувствую. Это как головокружение, или эйфория.

— Поднимите подбородок, — приказал я. — Теперь, колени шире.

Женщина подчинилась мне, немедленно и без колебаний.

Вот теперь, можно было оценить Леди Шарлотту во всей красе. Я вынужден был признать, что она могла бы стать весьма приемлемым экземпляром. Она была красивой и чрезвычайно женственной. Один из солдат, даже облизнулся от переполнявших его чувств.

— Наступают тяжёлые и мрачные времена, — сказал я ей. — Говоря это, врятли я сообщаю Вам что-то, чего Вы ещё не знаете. Хочу только добавить, что там, куда я иду, будет опасно.

Она выжидающе смотрела на меня.

— Советую остаться в городе, — сказал я. — Там Вы будете в безопасности.

— Нет, — мотнула головой Леди Шарлотта.

— Нет? — переспросил я.

— Нет, — твердо ответила она. — Я не Ваша. Я не должна повиноваться Вам.

— Встаньте на четвереньки, — приказал я ей.

— Да, именно так, — сказал я, и вытащил рабскую плеть из своего мешка.

— Я свободна! — выкрикнула женщина.

— Я думаю, что это поможет Вас почувствовать свою свободу ещё острее, — сказал я, встряхивая эти пять гибких широких ремней, и вставая позади неё.

— Ай! — закричала ударенная женщина, падая на живот. — Это же очень больно!

Мгновением спустя, когда боль проявилась во всём её обилии, она заплакала.

— Я не знала, что это будет так больно, — призналась она, с недоверием в глазах глядя на меня.

— Я ударил Вас, всего один раз и не сильно, — объяснил я ей.

— Это было не сильно? — задохнулась раздетая, ударенная, плачущая и испуганная Леди Шарлотта.

— Да, всего лишь слегка, — сказал я. — А теперь возвращайтесь в город, там вы будете в безопасности.

— Нет, — зарыдала она. — Нет!

Я присел рядом с лежащей в траве женщиной, в упор, глядя на неё.

— Нет, — всхлипнула Леди Шарлотта. — Нет, нет!

Я снова оценил её красоту.

— Пожалуйста, — прошептала она.

— Ну ладно, — вздохнул я.

Леди Шарлотта, было, ликующе посмотрела на меня, но я вдавил её лицом в траву. При этом она плакала от облегчения и радости. Вынув рабский ошейник из своего мешка, я грубо и бесцеремонно защёлкнул его на шее лежавшей на животе нагой женщины.

— Неплохо, — бросил торговец, отворачиваясь.

— Хорошо, — поддержал один из солдат, отправляясь по своим делам.

Я полюбовался бывшей Леди Шарлоттой. Теперь она была в ошейнике. Моём ошейнике. Теперь она была рабыней. Моей рабыней, испуганно смотрящей на меня снизу вверх.

— Я Ваша, — шепнула она.

— Да, — кивнул я.

— Пожалуйста, ударьте меня ещё раз, — попросила она, — чтобы на сей раз, я смогла чувствовать плеть так, как её чувствует рабыня. Я хочу почувствовать Вашу плеть, как Ваша рабыня.

— Хорошо, — сказал я и, взяв её за волосы, вынудил встать четвереньки.

Снова я встал позади неё, на сей раз не став бить её немедленно, а позволив ей ждать, как ожидает и боится этого любая рабыня, знающая, что удар неминуем, но не представляющая точно, когда именно он упадёт и взорвёт болью её спину. Наконец, ремни с хищным шипением внезапно обрушились на неё, и снова она закричала, сбитая в траву, в которую тут же отчаянно вцепилась.

— Вы наказали меня, — простонала женщина. — Вы можете сделать со мной всё, что Вам захочется. Я — Ваша рабыня! Я Ваша!

Я бросил взгляд на свою рабыню. Она была весьма привлекательна. Честно говоря, покидая Самниум, я не планировал брать с собой рабыню, но, с другой стороны, я не имел ничего против такого развития событий. Она могла бы готовить для меня, и обслуживать меня, и согревать меня по ночам. Се-Кара уже подходил к концу, и ночи становились прохладными. Пожалуй, можно считать её полезной находкой, и весьма соблазнительной к тому же. Каждый мужчина обрадовался бы такой находке. Тем более что если нужда в ней отпадёт, я мог бы с лёгкостью избавиться от неё на любом невольничьем рынке, или подарить на худой конец.

— Как Ты думаешь, сильно ли я Тебя ударил на этот раз? — поинтересовался я.

— Я не знаю, Господин, — всхлипнула она.

— Так вот, нет, — сообщил я ей.

— Да, Господин, — прошептала она, испуганный, предчувствием того, что могло бы быть сделано с ней, но в этот раз миновало.

Безусловно, я ударил её сильнее, чем в первый раз, ведь теперь она была рабыней, я рабынь, конечно, порют совсем иначе, чем свободных женщин. Но, в действительности, удар был нанесён с гораздо меньшей силой, чем мог бы.

— Неужели мужчины могут ударить ещё сильнее? — в ужасе спросила она.

— Не будь наивной, — усмехнулся я. — Я ударил Тебя даже не в четверть силы, средний подросток, если бы захотел, мог бы ударить сильнее. Кроме того, я нанёс всего один удар, да и то только по тому месту, которое наименее чувствительно к боли, по сравнению со многими другими.

— Я поняла, Господин, — простонала она, вздрогнув всем телом.

Только теперь до неё начало доходить, что могло означать быть выпоротой рабыней. И, кстати, порка, далеко не единственное наказание, которое может ожидать такую женщину.

— Я попытаюсь быть хорошей рабыней, Господин, — прошептала она, напуганная несколько лучшим пониманием категоричности и абсолютности природы её нового статуса.

— Кем Ты была? — спросил я.

— Леди Шарлотта из Самниума.

— Кто Ты?

— Рабыня, всего лишь рабыня. Ваша!

— Как Тебя зовут?

— У меня нет имени, — ответила она. — Мне его ещё не дали. Мой господин, ещё не назвал меня.

— Ты правильно отвечала, — сказал я, и облегченно вздохнула. — Ты хотела бы получить имя?

— Всё зависит от желания моего Господина. Я хочу только того, что хочет мой Господин. Я желаю только доставить ему удовольствие.

— Что ж, для меня будет удобней, если у Тебя будет имя, — решил я.

— Да, Господин.

— Ты, «Фэйка», — назвал её я.

— Спасибо, Господин, — обрадовано, поблагодарила рабыня.

Фэйка — замечательная рабская кличка, весьма распространённая среди танцовщиц в Тахари. Там много таких красивых имён: Айюгуль, Бенек, Эминэ, Файзэ, Минэ, Ясиминэ и Ясинэ. В Тахари окончание имени Фэйка, кстати, скорее произносится, как «kah» в английском языке. И кстати это имя по-английски правильней писать не «Feikah», а «Feiqa» потому, что это слово в гореанском правописании, пишется через «куах» и не через «кеф». «Куах» в гореанском, как мне кажется, прямо или косвенно, связанный с английским «q», не всегда произносится как «куах». Встречаются слова исключения, и имя «Фэйка» — одно из них. Хотя это может показаться странным для англоговорящих землян, это не является чем-то беспрецедентным в лингвистике. Например, в испанском языке, одном из самых распространённых на Земле, Буква «q» редко, если вообще когда-либо, воспроизводит звук «куа». Впрочем, даже в английском языке, буква «q» далеко не всегда читается как «куа», чаще как «k» или «c» перед согласными или гласными, кроме «e» и «i».

Я подобрал свой щит и оружие с земли, куда положил ранее, вместе с дорожным мешком. Держа шлем на левом предплечье, а посмотрел на юго-восток, в противоположную сторону от высоких серых стен Самниума.

— Понесёшь мой мешок, Фэйка, — приказал я.

— Да, Господин, — ответила она.

Ей предстояло служить моим вьючным животным. Я не собирался помогать ей, лишь наблюдал, как она справляется с тяжёлой поклажей. Наконец, у неё получилось, и мешок оказался на её согнутой под тяжестью спине.

— Он очень тяжёлый, Господин, — пожаловалась рабыня.

Я не счёл нужным отвечать на её замечание, и она покорно опустила голову, понимая, что я не собираюсь избавлять её от транспортировки мешка. Внезапно налетевший порыв ветер колыхнул травы вокруг нас. Женщина вздрогнула от озноба. Се-Кара подходил к концу. Над Тассой уже задували холодные ветра, разгоняя студёные волны и швыряя их на молы и стены портовых городов, омывая настилы причалов и палубы кораблей своими солёными брызгами.

Я задумчиво посмотрел на своё неожиданное приобретение. В более тёплые сезоны, или в регионах расположенных ближе к экватору, можно было бы не торопиться с принятием решения относительно того, нужно ли женщине разрешить, одеваться. Некоторые рабовладельцы в тех районах и вовсе держат своих рабынь голыми по году и более. В этом случае девушка благодарна, когда, и если, ей разрешат одежду, даже если ей окажется всего лишь лоскут ткани или просто какая-нибудь тряпка. Однако, в этих широтах, и в это время года, мне придётся позаботиться об одежде для своей рабыни уже сейчас. Я бросил взгляд на её бывшую одежду, валявшуюся в траве. Пожалуй, ничего из этого позволить ей я не мог, ибо отныне такие вещи для неё были неподобающи. Это были одежды свободной женщины, одежды, оставшиеся в её прошлом. Пожалуй, в ближайшее время, мне стоит озаботиться поиском чего-то вроде плотного одеяла, и возможно, найти её какие-нибудь тряпки, чтобы обернуть ноги. Да и про накидку не забыть, чтобы в случае дождя она могла прикрыть голову и плечи.

— Ты знаешь, как надо следовать по пятам, Фэйка? — поинтересовался я.

— Да, Господин, — кивнула она.

Она была гореанкой, знакомой, по крайней мере, поверхностно с обязанностями и ритуалами рабынь. Безусловно, как недавно свободная женщина, она могла бы почувствовать себя несколько ошеломлённой и испуганной тем, что с этого момента станет рутиной её жизни. Хотя, кто его знает? Свободные женщины, кажется, едва подозревают об определенных вещах, которые не являются не то чтобы обычным знанием рабынь, но скорее нормой их жизни. Об этих вещах свободные женщины, испуганно и шокировано, едва веря в это, иногда с ужасом и восхищением шепчутся между собой. Некоторые рабыни доставленные на Гор с Земли, кстати, даже не представляют, что значит следовать по пятам за господином. Невероятно, но даже этому их приходится учить. Впрочем, учатся они быстро, ошейник и плети заботятся об этом.

Я оглянулся назад, посмотрев на стены Самниума. Они пока избежали ужасов войны, несомненно, благодаря союзным отношениям с Косом. А мой путь лежал на юго-восток. Больше назад я не оглядывался, удаляясь от этих мест в сопровождении Фэйки.