— Тссс! — услышала я сквозь сон. — Не шуми.

Я мгновенно вылетела из сна. Лежала я на своём месте, на матрасе. Темно. Ночная проверка, судя по всему, давно миновала.

Голос принадлежал Айнур. В комнате полная тишина, нарушаемая только чуть слышным дыхание нескольких цветков, спящих поблизости.

— Госпожа? — удивилась я.

Я по-прежнему лежала на животе. Уснуть на спине так и не получилось. После вчерашней встречи со стрекалом саднила кожа.

— Скрести запястья за спиной, — велела старшая рабыня.

Стоило мне сделать это, и мои руки немедленно стянула двойная верёвочная петля.

— Не шуми, — предупредила меня Айнур.

— Что случилось? — испуганно прошептала я.

— Господин хочет тебя видеть, — чуть слышным шёпотом ответила она.

Признаться, я была поражена, услышав такое. Это что, здесь так было принято, чтобы мужчине приводили его же девушек, втайне от всех, под покровом ночи? Или, это имело отношение к другому бизнесу, тайному, возможно, ночным допросам? Быть может, ему стало любопытно узнать о том, что случилось в саду из первых рук? А что если тот незнакомец был сейчас с ним, и мне предстояло снова предстать перед ним?

— Разве я не должна надеть свой шёлк? — спросила я.

— Пойдёшь, как есть, — сообщила женщина.

Затем Айнур переместилась к моей голове и втолкнула комок ткани мне в рот, быстро закрепив его на месте скрученным шарфом, завязанным узлом на затылке. Изначально небольшой комок, теперь крепко удерживаемый во мне, стоило мне попытаться вытолкнуть его, расширился и заполнил всю мою ротовую полость.

— Тихо, — зашипела на меня Айнур. — Не шуми.

Как будто с таким эффективным кляпом у меня получилось бы шуметь! Даже осмелься я сделать это, меня брали сомнения, что кто-то мог меня услышать.

— Вставай, — скомандовала мне старшая рабыня.

Поднявшись на ноги, я почувствовала её дыхание на моей спине.

— Двигайся, — приказала она, — варварка.

Я почувствовала лёгкий толчок в спину, направлявший меня к двери.

Миновав заранее открытую дверь, я, направляемая её толчками, прошла по главному коридору, затем свернула в арку в стене, прошла мимо нескольких дверей и, наконец, оказалась в небольшой темной комнатке. Стоило нам с Айнур войти внутрь, как дверь позади нас закрылась. Конечно же, это не были апартаменты хозяина!

— Садись, — бросила мне женщина, а когда я села, потребовала: — Скрести лодыжки.

Как только я выполнила её распоряжение, Айнур ловко связала мои ноги. Мгновением позже я услышала характерный звук зажигалки. Оказывается в комнате всё это время присутствовали мужчины. Двое, и оба в масках. Один из них зажёг маленькую масляную лампу, стоявшую на столе. Другой просто стоял у стены. И ещё один предмет бросился мне в глаза. На полу, около стола стоял рабский ящик.

— Вот, эта рабыня, — сообщила Айнур. — Я передаю её вам, Господа.

Внезапно осознав неправильность ситуации, я принялась бороться с наложенными на меня путами. Само собой, без особого толка.

Мужчины не без интереса наблюдали за моими бесплотными попытками освободиться.

Я попытался говорить, но из-под кляпа вылетело только чуть слышное мычание. Всё на что я была способна, это издавать тихие, умоляющие, просительные звуки, стоны страдания и страха.

— У тебя неплохо получилось, рабыня, — похвалил один из мужчин.

— Спасибо, Господин, — поблагодарила Айнур, а затем, повернувшись ко мне, с ненавистью прошипела: — Не напрягайся варварская шлюха. После сегодняшнего, я всё равно, рано или поздно, нашла бы способ избавить наш сад от твоего присутствия! Как видишь, получилось рано. Даже не мечтай, мелкая грязная рабыня, что тебе удастся снова лежать в руках моего Камилла!

Нетрудно было догадаться, что иногда даже охранников можно было бы подкупить обещанием подарка опасного, соблазнительного, тайного одолжения, или чего-нибудь ещё, тем самым склонив их к сотрудничеству в таких вопросах. Интриги в садах, да и не только в них, а любых в отделениях рабынь, могут быть довольно пугающими.

— Вы только посмотрите на её потуги, — насмешливо сказала Айнур охранникам, привлекая ко мне их внимание. — Один из охранников, этой ночью покидает город, так что все будут думать, что это он украл тебя из комнаты рабынь, несомненно, чтобы снять с тебя твой золотой ошейник.

Я сердито зыркала на неё поверх кляпа. Она что, действительно думала, что меня могли бы украсть только ради моего золотого ошейника?

— А когда я сама вернусь в комнату, дверь за мной запрут. Как ошарашены все будут, как испуганы, завтра утром!

Я снова задёргалась, пытаясь вывернуть руки из пут, но Айнур связала меня на славу.

— Мне повезло, и я была избавлена от необходимости улаживать эти дела, — продолжила она. — Спасибо другим, кого, как выяснилось, Ты заинтересовала. Оказывается, вчерашние события были запланированы заранее, но только этим вечером со мной связался тот охранник, который покидает город этой ночью. Можешь себе представить, с какой радостью я встретила его предложение?

Я бросила взгляд на мужчин. Трудно было прочитать что-либо в их глазах, но у меня уже не было сомнений, что никакие это не охранники. Они вообще не имели никакого отношения к этому дому! И всё бы ничего, но было в них кое-что, что заставляло меня дрожать от страха. Несмотря на то, что я была перед ними раздетая и связанная, эти двое, как мне показалось, не проявляли ко мне никакого чисто мужского интереса, любопытства или желания получить удовольствие, которого можно было бы ожидать получить от такой как я, голой и связанной рабыни. Конечно, я всё ещё отчаянно надеялась, что происходящее, могло бы быть дежурным, просто необычно дерзким случаем похищения рабыни. В этом мире кража рабынь, как нетрудно догадаться, является весьма обычным делом. Среди многих молодых людей похищение рабынь, и даже свободных женщин, из вражеских городов расценивается как своего рода спорт. Работорговцы подходят к этому уже с точки зрения выгодного бизнеса. Именно предотвращение воровства рабынь является одной из основных причин наличия в общественных местах такого количества рабских колец, как и тех колец, к которым рабынь приковывают на ночь в ногах кровати. Я не очень боялась такого воровства, поскольку оно избавило бы меня от скуки и безопасности этого сада. Честно говоря, я бы даже приветствовала перспективу этого, поскольку изо всех сил надеялась, что, рано или поздно, оно принесёт меня в пределы досягаемости господина, который знает, как следует обращаться со мной, и будет делать это смело и властно. Вот только было не заметно, что интерес этих двоих мог лежать в области простого похищения девушек из садов удовольствий, даже таких, которые могли бы представлять необычный интерес, для их собственного дома и для продажи в неком далёком городе, в надежде на получение хорошей прибыли за краденый товар. В данной ситуации, как мне показалось, этих мужчин совершенно не интересовало, красива я или нет. Ну не выглядели они так, как те, кто оценивает добычу с тем интересом, который предполагал бы, что они крали её для себя, как и не было в их взглядах ничего похожего на оценивающий интерес, в котором я заметила бы, что-то вроде предположений относительно того, как я могла бы смотреться перед возможным покупателем или их неизвестным заказчиком.

— Всё, теперь можете паковать её, — сказала Айнур.

Меня подняли и поместили в ящик. Мгновение я ещё сидела внутри, дико озираясь по сторонам, но затем, похититель, схватив меня одной рукой за волосы, потянул назад и вниз, а другой рукой поднял мои лодыжки. В результате я просто опрокинулась на спину. Я было попыталась вывернуться и сесть снова, но я была грубо и бескомпромиссно возвращена на место. Мужчина жёстко удерживал меня на месте за горло и за щиколотки, прижимая к дну ящика. Я заскулила, отчаянно и умоляюще. Какой маленькой и бессильной почувствовала я себя лёжа в этом ящике. На мне быстро затянули ремни и закрыли крышку. Послышалось клацанье запоров. Этот крепкий металлический ящик сам по себе является надёжным устройством безопасности, даже его обитательница не связана. В стенках имелись четыре группы отверстий для пропуска внутрь свежего воздуха. По одной группе в каждой боковой стенке слева и справа от моей головы, и ещё пара аналогично расположенных групп в ногах. Таким образом, куда бы ни положили пленницу головой, те или иные дыхательные отверстия, окажутся около её лица. Кстати, эти отверстия, если повернуть и немного приблизить голову, позволяли выглянуть наружу и, так или иначе, быть в курсе происходящего. Можно ещё добавить, что отверстия были насверлены таким образом, что складывались в курсивный «Кеф», первую букву в слове «кейджера». Именно эта буква, в разных её вариациях, используется в качестве самого распространённого рабского клейма для кейджер. И я сама на своём левом бедре носила точно такую же отметину, оставленную там рабским тавром.

— Закопайте её поглубже! — рассмеялась Айнур. — Бросьте это рабское мясо в самый грязный карнариум!

Я снова, испуганно скуля, отчаянно задёргалась в ящике. Конечно, им не представляло никакой сложности, посреди глубокой ночи, прикопать этот ящик в каком-нибудь глухом месте за стенами города, или утопить его в одном из карнариумов, помойных ям расположенных вне стен, и предназначенных для свалки мусора, фекалий и всех прочих отходов, в том числе вываливания содержимого гигантских чанов из инсул. В такой ситуации, если в их намерения, действительно входило моё убийство, я предпочла бы сначала быть задушенной верёвкой или подушкой, или даже заколотой кинжалом в сердце, быстро и милостиво. Конечно же, им не трудно было бы это сделать. Они ведь были вооружены!

— Прежде чем рассматривать такие вопросы, — отозвался один из незнакомцев, — мы должны удостовериться, что она — именно та рабыня, которая нам нужна.

Я до боли вывернула голову вправо, пытаясь рассмотреть сквозь крошечные отверстия фигуру Айнур.

— Она в точности подходит под описание, — заявила первая девка. — У неё была частная продажа. Она попала в дом в указанное время.

— Некий человек не из этого дома заходил сюда сегодня, — сказал один из мужчин к другому. — Возможно, он с ней говорил.

— Он был с ней в саду наедине, — не скрывая раздражения, сообщила им Айнур. — Несомненно, он говорил с ней!

— Не обязательно, — пожал плечами один из пришлых.

Бывает, что рабовладельцы используют нас молча, не только не разрешая говорить нам, но и со своей стороны не снисходя до общения с нами. Это — очень оскорбительный способ обращения с нами, но он, лучше чем какой бы то ни было другой, лишает нас сомнений в том, что над нами доминируют. Между нами не проходит человеческого общения. Нас просто ставят, нагибают, перекладывают из одной позы в другую. Мы должны повиноваться, ориентируясь на интуицию, на малейшие признаки и жесты. Это помогает нам не забывать, что мы — животные.

— Полагаю, что мы должны исходить из того, что они обменивались словами, — заметил другой незнакомец.

— Не обязательно, — стоял на своём первый. — Иногда бывает забавно обращаться с девкой из сада удовольствий или с высокой рабыней, так же, как если бы она была низкой рабыней, или даже самой никчёмной из обычных рабынь.

Готова предположить, что это его утверждение было верно. Различие между высокой рабыней и её низкой сестрой очень эфемерно, и держится оно только на прихоти господина. Именно он выбирает, когда мы, стоящие на коленях, если можно так выразиться, можем подняться на одну ступеньку выше, или даже сможем ли мы вообще приблизиться к этой к этой ступеньке.

— В любом случае, мы не имеем права рисковать, — заявил второй.

— Конечно, — не стал спорить первый. — Решение принято, и ждать мы не будем.

— Я передала её в ваши руки, — заявила Айнур. — Теперь заплатите мне.

— А почему Ты стоишь? — намекнул один из мужчин.

Рабыня тут же упала на колени, но даже сквозь отверстия я видела, что она не скрывала своего раздражения. Затем она протянула руку, ладонью вверх и потребовала:

— Заплатите мне!

По характерному звону металла, долетевшего снаружи, я поняла, что кто-то из мужчин высыпал из кошелька на руку несколько монет. Айнур, стоявшая на коленях, задрав голову, выглядела очень довольной. Я видела, что её рука, повёрнутая открытой ладонью вверх, вытянута так, как если бы она готовилась поймать упавшие туда монеты.

— Ты уверена, — неожиданно поинтересовался мужчина, — что Ты хочешь, чтобы эти монеты коснулись твоей руки?

— Господин? — не поняла Айнур, но руку резко отдёрнула, словно внезапно дотронулась до чего-то обжигающего.

— Мне-то всё равно, — усмехнулся незнакомец. — Просто я вот подумал, что это могло бы быть не всё равно для тебя.

Рабыня, внезапно, резко, испуганно, спрятала руки за спину. Теперь казалось, что они у неё были закованы в наручники.

Айнур, хотя и была первой среди нас, тем не менее, оставалась такой же девкой из сада удовольствий, как и мы, все остальные. Таким рабыням обычно запрещается даже касаться монет. Причины этого очевидны. Например, получив чаевые от гостя, они могли бы попытаться припрятать их. Затем, они могли бы попытаться стащить деньги у охранников или ещё у кого-нибудь, чтобы использовать их для дальнейших интриг или попытаться влиять на владельцев. Таким образом, рабыни лишены власти, которую деньги могли бы им предоставить, у них не было никакой возможности подкупить охранников, торговцев или кого-то ещё. Фактически, обычно всем рабыням запрещено касаться денег, за исключением разве что определенных ситуаций, вроде похода на рынок или в магазин. В этом доме, как и во многих других, кейджерам, по крайней мере, тем из них, что обитали в этом саду удовольствий, прикасаться к деньгам, было строжайше запрещено. Это могло быть сочтено преступлением, караемым, если не смертной казнью, то, как минимум отрубанием рук. По закону, конечно, рабыне ничего не может принадлежать, даже самый мелкий бит-тарск. Скорее она — та, кто должна принадлежать.

— Нет! — внезапно вскрикнула Айнур. — Я не хочу брать деньги!

— Ну, тогда как хочешь, — пожал плечами мужчина.

Глядя в отверстия, я увидела, как его рука, в которой он, по-видимому, держал монеты, исчезла из моего поля зрения, а вслед за этим послышался звон. Похоже, он ссыпал монеты обратно в кошелёк.

Разумеется, Айнур была в ярости. Но она была рабыней. Причём рабыней столь же беспомощной, как и все остальные. Достаточно был всего лишь чьего-нибудь слова или даже завуалированного намека мажордому, чтобы привлечь к ней пристальное внимание и тщательное расследование. Вот скажем, стоила ли её жизнь того, чтобы хранить эти монеты? Смогла бы она так спрятать их, чтобы их никто не смог отыскать? А может она смогла бы потратить их не рискуя быть узнанной? Кто бы поверил опровержениям рабыни, если бы некий мужчина заявил, что она взяла деньги? Кем были эти незнакомцы? Что если у них имелся доступ к ушам её хозяина? А если они вообще были его агентами?

— С разрешения Господ, — сердито сказала она, — я бы хотела вернуться в спальню.

— Боюсь, у тебя это может не получиться, — усмехнулся один из них.

— Господа? — испуганно переспросила Айнур.

— Думаю, что Ты найдёшь, что охранник запер дверь, как только Ты вышла, — пояснил другой незнакомец.

— Нет! — в ужасе дёрнулась рабыня.

Надо заметить, что дверь не запиралась автоматически. Конечно, когда мы вышли, охранник оставил дверь открытой, то есть это значило, что он вернулся и закрыл её позже, уже после того, как Айнур привела меня в эту комнату. По-видимому, это был тот же самый охранник, который договорился с ней раньше, потом оставил дверь открытой, чтобы она могла вывести меня. Вероятно он подкуплен, и, скорее всего, в настоящее времени, уже покинул дом, чтобы поскорее исчезнуть из города.

— Господа! — попыталась протестовать старшая девка.

Её ужас был полностью оправдан. Теперь она не могла вернуться в спальню. Она была заперта в доме, но вне нашей комнаты. Утром её должны будут найти в коридоре, а это означает неминуемое наказание. За это её могут бросить в пруд с пиявками или скормить слинам.

— Что? — полюбопытствовал один из мужчин.

— Что же мне теперь делать? — растерялась она.

— Ты, конечно, можешь делать всё, что тебе взбредёт в голову, — засмеялся второй, — но я бы на твоём месте, пошёл с нами.

— Вы сами всё это подстроили! — возмутилась женщина.

— Само собой, — не стал отрицать мужчина. — Если Ты останешься здесь, то, логично будет предположить, что завтра тебя казнят, таким образом, разумнее всего для тебя, будет пойти с нами. Правда, в этом случае, Ты оказываешься в нашей власти, а значит, если выяснится, что это не та рабыня, которую мы ищем, если Ты притащила нам не ту девку, и если мы поймём, что Ты либо ошиблась, либо намеренно собиралась нас обмануть, то у нас будет возможность расквитаться с тобой за это.

С наружи послышался горестный стон Айнур.

— Встать, — скомандовал незнакомец. — Наручники!

Уже через мгновение рабыня стояла и повернувшись лицом к двери и держа руки за спиной. Не без удовлетворения я увидела, как на её запястьях защёлкнулись браслету рабских наручников.

— Мы тут, как раз, прихватили плащик для тебя, — сообщил ей другой мужчина.

У Айнур снова вырвался стон. Незнакомец, аккуратно, словно она была свободной женщиной, накинул плащ на её плечи, а затем, на этот раз грубо, повернул её лицом к себе, и не сводя с неё взгляда застегнул крючки. В конце он натянул капюшон плаща на голову рабыни, скрыв тем самым её лицо. Я видела, как в тени капюшона блеснули глаза Айнур. Она смотрела вниз, на рабский ящик, внутри которого по её воле оказалась я. Трудно сказать, могла ли старшая девка разглядеть моё лицо по эту сторону отверстий или догадаться я наблюдаю за ней, но знаю, что в её глазах плескался страх. Один из мужчин открыл дверь и осторожно выглянул в коридор, а затем вернулся в комнату и, вместе со своим товарищем подхватил ящик. Я могла только беспомощно мычать и заливаться слезами. В отверстия я видела, как снаружи мелькнул косяк двери, меня вынесли в коридор. Айнур, я была в этом уверена, семенила чуть позади. Похоже, внешняя дверь оставалась незапертой, ящик не ставили на пол, и я не слышала звука сдвигаемых запоров. Уже через несколько мгновений меня несли по тёмным улицам.