— Пьетро Ваччи! — воскликнул Аулюс, пятя своего тарлариона. — Я должен был догадаться, что это твои проделки!

Честно говоря, я была напугана стоя у его стремени, с цепью на шее. Было такое ощущение, что я прикована к горе мускулов покрытой чешуёй. Вот только в отличие от неподвижной горы, это животное было неожиданно подвижно для своего размера. На мой взгляд, мало что могло противостоять их атаке, разве что если на их пути выкопать множество ям, или установить лес наклонных заострённых кольев.

Небольшой отряд всадников, движущийся на север, приблизился к нам со стороны Виктэль Арии. Они остановили своих животных, когда до нас оставалось всего несколько ярдов. Казалось, сама земля, на которой мы стояли, дрожала под лапами этих мощных ящеров. Я рискнула предположить, что это была своего рода шутка, которая должна была дать нам понять, что стоит им захотеть, и мы были бы уже сбиты с ног, растоптаны, или наколоты на их копья. Тем не менее, Аулюс сохранил своё самообладание, не обратив внимания на явную провокацию. Фактически мы отъехали не так далеко на юг от Венны, каких-то несколько пасангов. Всадники ехали на север, вполне возможно, именно для встречи с нами.

— О, мой старый друг, Аулюс! — крикнул один из всадников, по виду, старший среди них.

Он восседал на гигантском, нетерпеливо перебирающем лапами, шипящем ящере. Весьма колоритный мужчина. Яркие чёрные глаза, вьющиеся тёмные волосы, кольца в ушах, борода, также, вьющаяся и тёмная, с вплетёнными в неё ленточками. Щит его был переброшен за спину. Руку он держал на древке копья, торец которого покоился в седельных ножнах.

— Похоже, Ты снова занялся набором рекрутов, — заметил Аулюс.

— Кажется, подобный род деятельности, не является чем-то незнакомым твоему работодателю, добрейшему Ионику с Коса, — насмешливо ответил всадник.

— Ты что-то имеешь против Ионика с Коса, — спросил Аулюс.

— Ну что Ты, конечно, ничего, — усмехнулся тот, и зло добавил: — Я с душевной теплотой и благодарностью вспоминаю то время, когда трудился в одной из его цепей.

Тарларион Аулюса стоял спокойно, поэтому я решилась опуститься на колени на камни дороги, благо длина цепи, соединявшей мой ошейник со стременем, позволяла это сделать. Я была полностью раздета.

— Те, кого я принимаю на работу, охотно подписывают со мной контракт, — заметил Пьетро Ваччи. — Несомненно, те, кого вы принимаете на работу, могут сказать то же самое.

Я присмотрелась к бородачу, и не могла не ощутить бурлящей в этом мужчине невероятной жизненной энергии. Мои колени, словно сами собой разошлись перед ним ещё шире.

— Несомненно, — усмехался Аулюс.

— Не повстречайся мне в своё время тот капитан, набиравший рекрутов в свой отряд, мог бы всё ещё гнить в его цепях, — бросил бородач.

— Я уполномочен, вести переговоры от имени Ионика, моего работодателя, — заявил Аулюс. — Именно по этой причине я приехал сюда с монетами, они сейчас в фургоне, следующем позади, под охраной двадцати мужчин.

— Ну что ж, монеты взять я не против, а потом поеду своей дорогой, только цепи останутся со мной, — сказал Пьетро Ваччи.

— Ты, конечно, можешь сделать именно так, — признал Аулюс, — но я, почему-то думаю, дружище, что это не принесёт пользы твоей репутации, даже, такой, какая она у тебя сейчас, ни что ещё более важно, это не облегчит для тебя деловые отношения с Иоником с Коса или с другими такими как он в будущем.

— Ты — умный парень, Аулюс, — заметил всадник. — Я был бы рад видеть тебя в своём отряде. Ты мог бы поехать со мной.

— Я уже взял плату, — развёл руками Аулюс.

— У такой сволочи, как Ионик с Коса! — внезапно со злостью выкрикнул Пьетро Ваччи, сжав копьё так, что побелели костяшки его пальцев.

— И, тем не менее, плата взята, — спокойно проговорил Аулюс.

Я увидела, что рука бородача расслабилась, и он откинулся назад в седле. Его зубы, кажущиеся очень белыми на фоне вьющейся, чёрной бороды, обнажились в кривой усмешке.

— Ты ещё больший наемник, чем я сам, — засмеялся мужчина.

Аулюс только пожал плечами.

— Да, — кивнул Пьетро Ваччи, — возможно, тебе стоило бы поехать со мной.

— У тебя все пять цепей? — спросил Аулюс.

— Симпатичная, как я погляжу, рабыня у твоего стремени, — кивнул в мою сторону наёмник, и я быстро опустила голову.

— Посмотри на меня детка, — велел он, и я послушно подняла голову. –

Встань на коленях прямо, выше голову.

Я покорно выполнила его приказы.

— Да, — протянул Пьетро Ваччи, — хорошенькая.

— Это точно, — согласился с ним Аулюс.

— И колени её в очень правильном положении, — усмехнулся бородач.

— Она рабыня именно такого вида, — заметил Аулюс.

Я покраснела от смущения, но колени мои остались в прежнем положении. Я уже знала, что перед таким мужчиной, как тот, что сидел передо мной на тарларионе, мои колени должны быть разведены, и разведены широко.

— Трёхтарсковая девка, — оценил меня наёмник.

— Ионику она стоила целых пять и ещё один бит-тарск сверху, — сообщил Аулюс.

— И бит-тарск? — прищурившись, уточнил Пьетро Ваччи.

— Так и есть, — подтвердил старший надсмотрщик.

— Значит, приманка, — сделал вывод наёмник.

— Она самая, — кивнул Аулюс.

— Она является предметом торга? — осведомился его собеседник.

— Все рабыни являются предметом торга, — пожал плечами Аулюс.

— Кое-кто из моих мужчин не слишком любит таких девиц, — заметил наёмник. — Думаю, что будет лучше, если она останется с тобой. Мои парни просто прибьют её чего доброго.

Страх холодной волной пробежал по моему телу, оставляя за собой дикую слабость. Но я должна была держать голову прямо.

— Это было бы трагическим расточительством рабского мяса, — усмехнулся он.

— Я тоже так подумал, — кивнул Аулюс.

— Как Ты называешь её? — полюбопытствовал Пьетро Ваччи.

— Тука, — ответил надсмотрщик.

— Я взял пять цепей, — сообщил всадник. — Охранников я оставил в живых. Можешь забрать их себе, если пожелаешь. Всего на цепях было двести пятьдесят человек ровно. Я беру на работу сто семьдесят семь из них. Некоторых я освобождаю, потому что они из Брундизиума, Домашний Камень которого, перед тем как я стал изгоем, был моим. За остальных плати, и можешь забирать. Я не собираюсь брать за них больше того, что вы заплатили за них преторам.

— Насколько я понимаю, Ты возвращаешь настоящих каторжников, — заметил надсмотрщик.

— Не всех, — покачал головой Пьетро Ваччи. — Некоторые из них знают, с какой стороны браться за оружие. Эти останутся со мной.

— О каких количествах мы говорим? — решил уточнить Аулюс.

— Пятеро были из Брундизиума, — сказал наёмник.

— Значит, если Ты принимаешь на службу сто семьдесят семь, и отпускаешь пятерых из Брундизиума, которые могут оказаться в твоём отряде, а могут и отправиться домой, то речь идёт уже меньше, чем семидесяти мужчинах, — прикинул старший надсмотрщик.

— О шестидесяти восьми, если быть точным, — поправил его Пьетро Ваччи.

— Да, — кивнул Аулюс. — В этот раз, как мне кажется, Ты оказался излишне рьян в наборе пополнения. Неужели мы не сможем как-нибудь договориться?

— Эти сто семьдесят семь уже присягнули компании, — развёл руками чёрнобородый.

— С этим всё понятно, — вздохнул Аулюс. — А что относительно тех пятерых из Брундизиума.

— Они из Брундизиума, — развёл руками капитан наёмников.

— Конечно, — понимающе кивнул старший надсмотрщик.

— Серебряный тарск за голову, — предложил Пьетро Ваччи.

— А не дороговато, — возмутился представитель Ионика.

— Это — средня цена, которую запрашивают преторы, — пожал плечами капитан.

Безусловно, некоторые отбывающие короткие сроки за небольшие нарушения, по-видимому, стоили бы меньше, зато кое-кто из более опасных товарищей, возможно, отбывавшие более серьёзные наказания, могли бы стоить и побольше.

— Кроме того, — продолжил он, — я подозреваю, что вы платите куда больше, за тех мужчин, которых получаете от незаконных поставщиков.

— Твоя правда, — не стал спорить Аулюс.

Это было первым намёком на то, какую прибыль могли принести Тиррению завлечённые мною в ловушку мужчины. Значит, моя покупка окупилась, по крайней мере, в пять раз. Безусловно, первый раз за меня было заплачено так много, потому что Тиррений хотел поскорее приобрести хорошую приманку, а во второй раз, потому что Ионик или, скорее, его агент, в соответствии с политикой их компании, захотел, ради развлечения, поставить меня обслуживать мужчин, которых я заманила в ловушку. Если бы не такие соображения, то я не была уверена, что меня продали бы дороже двух серебряных тарсков. Мне трудно было сказать, я же не мужчина. Хотя, конечно, я была танцовщицей, а такой товар обычно ценится выше. Мы полезны не только в борделях, кабаре, тавернах или общественных садах удовольствий, но везде, где есть сильные мужчины, везде, где есть мужчины, которые любят смотреть, как женщина возбуждающе и красиво двигается перед ними. Не знаю, насколько это правда, но говорят, что самые прекрасные и чувственные танцовщицы в большинстве своём, частные рабыни, которые выступают в восхитительной тайне, исключительно для единственного зрителя, своего владельца. Нас и наше использование, конечно, можно сдать в аренду для частных пиров, банкетов и праздников. Некоторые из нас служат рабынями в воинских лагерях, и рассматриваются в качестве ценного трофея, в случае если лагерь окажется во вражеских руках. В этом случае нам придётся развеивать скуку уже других войск. Само собой, можно встретить танцовщиц в домах богатых мужчин и даже во дворцах Убаров, где мы обычно танцуем для них во время их ужинов, развлекая их и их гостей. У гореанской танцовщицы широкий спектр использования, как общественного, так и частного. Полагаю, что это очевидный и ожидаемый результат силы, жизненной энергии и мужества гореан. Любая женщина, доставленная на Гор, как мне кажется, должна ожидать, что здесь ей придётся изучить, по крайней мере, основы рабских танцев.

— Ладно, — махнул рукой Аулюс, — шестьдесят восемь серебряных тарсков. Это всё же дешевле, чем пытаться заменить этих товарищей другими способами. Тем более что время поджимает, жители Венны торопятся продолжить начатую работу.

Я не слышала, чтобы они упомянули хоть словом рабочих рабынь. Конечно, я была уверена, что например Тупита также попала бы в руки этого мужчины, капитана наёмников Пьетро Ваччи. Впрочем, спрашивать их об этом было бы большой глупостью с моей стороны, как рабыня я не смела даже заговорить. А что, если они посчитали бы целесообразным направить на меня одного из тарларионов и растоптать меня?

Дело шло к закату, темнело. Мне отчаянно хотелось вернуться в лагерь. Я чувствовала себя совершенно беспомощной, стоя голой на коленях перед такими мужчинами, да ещё и прикованной цепью к стремени.

— Я поеду с вами в твой лагерь, чтобы забрать этих шестьдесят восемь человек, — сказал Аулюс.

— Идёт, — кивнул Пьетро Ваччи, поворачивая своего тарлариона.

Внезапно меня охватил ужас. Моё тело предательски затряслось.

— Ты можешь изменить положение, Тука, — бросил мне Аулюс, но присмотревшись, спросил: — Что с тобой?

— Ничего, Господин, — ответила я, трясясь от страха.

Я не хотела даже приближаться к лагерю наемников. И дело даже не в том, что я просто боялась таких мужчин, а в том, что Мирус был из Брундизиума. Мне было известно, они с Хендоу росли в том городе вместе. Они знали друг друга с детства. Перед моей последней ночью в таверне я слышала, как Мирус сказал, что он и Хендоу готовы умереть друг за друга.

Я встала, покачнувшись на нетвёрдых ногах. Мне было совершенно ясно, что Аулюс собирался сопровождать капитана в его лагерь.

— Господин, — позвала я Аулюса, прижимаясь к боку тарлариона, и жалобно смотря вверх, — пожалуйста, не берите меня в лагерь наемников. Пожалуйста, Господин! Пожалуйста!

— Это ещё почему? — удивился он.

— Я боюсь того, кто может быть в их лагере, — призналась я.

— О ком речь? — уточнил старший надсмотрщик.

— Мирус из Брундизиума, — всхлипнула я.

— Если он из Брундизиума, он, скорее всего, уже на пути домой, — предположил мужчина.

Я, сквозь слёзы, смотрела на восседающего высоко надо мной всадника. То, что он сказал, конечно, могло быть правдой. Но кто мог знать это наверняка?

— Не бойся, — бросил он мне.

— Пожалуйста, Господин, — взмолилась я. — Не берите меня в лагерь!

— Он был на той цепи? — спросил меня Аулюс.

— Да, Господин, — закивала я.

— Если бы в его намерения входило причинить тебе боль, — заметил мужчина, — он, скорее всего, сделал бы это ещё тогда.

— Пожалуйста, Господин, не берите меня в лагерь! — заплакала я.

— Ты, что, действительно думаешь, что я отошлю тебя назад к Венне? — осведомился он.

— Пожалуйста, пожалуйста! — упрашивала я его.

— Я, Пьетро Ваччи и многие другие сможем тебя там защитить, — постарался успокоить меня он.

— Пожалуйста, Господин! — всхлипнула я.

— Не стоит ставить меня в неудобное положение, — сквозь зубы процедил мужчина.

— Эй, Аулюс, ну Ты едешь? — крикнул Пьетро Ваччи, оглядываясь через плечо. — Веди своих мужчин, и не забудь о фургоне с монетами!

— Мы скоро будем, — крикнул в ответ Аулюс.

— Пожалуйста, Господин! — стенала, вцепившись руками в его сапог. — Пожалуйста, Господин!

— Нет, — пискнула я, увидев, что он вынул тарларионовый хлыст, — пожалуйста!

Хлыст полетел вниз, ко мне! Спина взорвалась болью. Меня ударили! Я прикрыла голову руками, закрыла глаза и, испуганно развернувшись, бросилась прочь. Отбежала я недалеко, только на длину натянувшейся и остановившей меня цепи. Мужчина, недолго думая, рывком цепи вернул меня обратно к стремени, и потянул её вверх, намотав цепь на кулак, и выбрав слабину. Я, в ужасе наполовину задыхаясь и хрипя, задёргалась на конце цепи. Я пританцовывала под ним на кончиках пальцев, голая, дрожащая, беспомощная, и он обрушил на меня один за другим три удара, а затем опустил хлыст ещё раз, ради закрепления результата. Меня трясло от рыданий, боли и ужаса. Наконец, мужчина сбросил цепь с кулака и понукнул своего тарлариона, вслед за Пьетро Ваччи. После подобной экзекуции у меня даже мысли не возникло о том, чтобы сопротивляться и я послушно зашагала за ним следом.

— Сегодня вечером, — объявил Пьетро Ваччи, как будто и не заметил моего избиения, — тебя развлекут, как если бы Ты был Убаром!

— Гостеприимство Пьетро Ваччи известно, — усмехнулся Аулюс.

Мне было не до гостеприимства Пьетро Ваччи, меня волновала только одна мысль, чтобы Мируса не было в его лагере. Я надеялась, что он уже отправится в Брундизиум, успокаивая себя тем, что не мог же он ожидать, что меня приведут в лагерь.

— Я тут подобрал одну даму из Ара, — сообщил капитан наёмников. — Возможно, тебе понравится просвещать её в том, чем должна быть женщина.

— В этом на меня можешь рассчитывать, — заверил того Аулюс.

— А твоя малышка Тука — весьма соблазнительная штучка, — заметил Ваччи.

— Она — всего лишь рабыня, — отозвался Аулюс, — но, само собой, в течение вечера, она — твоя рабыня.

— Превосходно! — довольно улыбнувшись, воскликнул Пьетро Ваччи.

Я торопливо переставляла ноги рядом с боком тарлариона Аулюса, прикованная за шею цепью к его стремени.

— Хэй, парень! — крикнул капитан, восседавший на своём тарларионе. — Дорога в Брундизиум в другой стороне!

Наёмник обращался к высокому мужчине, шедшему на север от Виктэль Арии в тени придорожных деревьев.

Фигура в тенях подняла голову. Я быстро встала на колени, едва тарларион был остановлен окриком наездника, опустив голову вниз к камням дороги Виктэль Арии. Я не хотела быть узнанной. Фигура принадлежала мужчине, которого я не смогла бы спутать ни с кем другим, даже в полумраке гореанских сумерек. Тарларион снова тронулся с места, продолжив свой неспешный поход на юг, к лагерю Пьетро Ваччи. Где-то позади, были мужчины Аулюса и его фургон с сундуком монет.

А не смогла бы ошибиться даже в темноте, мимо кого мы только что прошли. Он шёл на север, а не на запад или северо-запад в сторону Брундизиума. Нет, он направлялся на север, к Венне, близ которой располагался лагерь чёрной цепи Ионика. Я отчаянно обеими руками вцепилась в цепь, впервые пожалев, что не могу снять её со своей шеи. Конечно, в темноте он не должен был узнать меня. Конечно, я показалась ему всего лишь ещё одной рабыней, всего лишь ещё одной мягкой соблазнительной штучкой, не представляющей для него никакого интереса, стоящей на коленях в темноте посреди дороги с опущенной головой и прикованной цепью к стремени владельца.

Я не осмеливалась оглянуться назад. Но какой огромной показалась мне эта фигура, какой высокой и широкоплечей, какой целеустремленной и угрожающей, одетой в остатки рабочей туники. Но также, я был уверена, что теперь мужчина вооружён. Через его левое плечо был переброшен ремень, на котором весели ножны, ношение которых совершенно определённо предполагало наличие в них клинка.

— Возможно, — заговорил Аулюс, — прежде, чем Ты будешь готов увести девку в свою палатку, Ты мог бы выставить её перед своими людьми.

— Это ещё зачем? — поинтересовался Ваччи.

— Она кое-что смыслит в движениях рабских танцев, — пояснил Аулюс.

— Хм, моим парням это могло бы понравиться, — хмыкнул капитан наёмников. — А ещё я могу накидать в шлем остраки с пятью счастливыми, предоставляющими право на её использование. Как думаешь?

— Превосходная идея, — заверил его Аулюс. — Твои люди будут довольны.

Я всё же решилась оглянуться назад, и чуть не закричала от страха. Мужчина, который до этого направлялся на север, теперь туда шёл не туда. Он изменил свой маршрут. Он больше не шёл к Венне и лагерю чёрной цепи Ионика. Когда я оглянулась, он целеустремлённо двигался на юг, держась позади и немного справа от фургона. Он был всего-то ярдах в двадцати позади меня.

— Кроме того, — добавил Аулюс, — к тому времени, когда её доставят к твоей палатке, она будет отлично разогрета!

— Это точно, — засмеялся Пьетро Ваччи.

Я следовала за мужчинами, прикованная цепью к стремени одного из них. Как я смогу танцевать? Как я смогу служить солдатам вытянувшим жребий моего использования? Каким образом я смогу служить Пьетро Ваччи? Как мне быть, если позади меня идёт мужчина, который, как сказала Тупита, «ждёт своего часа»? Разве, в таком случае, рано или поздно, для меня этот час не настанет? Он достаточно терпелив, чтобы дождаться момента, когда мы останемся один на один? А я вот-вот окажусь совершенно беспомощной, растянутой на земле, и привязанной за руки и ноги к колышкам. Я слышала, что наёмники иногда именно так закрепляют женщин. Впрочем, я едва ли буду менее беспомощной сидя в крошечной рабской клетке, сквозь прутья которой он мог бы легко просунуть свой меч и нанести мне хоть сотню ударов, или прикованной цепью к дереву.

Я снова бросила через плечо полный ужаса взгляд. Он не отставал!

Один удар его меча, и если бы он решил покончить со мной быстро, то моя голова отделяется от тела и летит на землю.

— Не могу дождаться, знакомства с её танцем, — признался Пьетро Ваччи.

А ведь я даже не была уверена, что он захочет для меня быстрой смерти.

— Ты сам-то пользовался ей? — полюбопытствовал капитан.

— И даже несколько раз, — ответил надсмотрщик.

— И как она тебе? — спросил Пьетро Ваччи.

— Как рабыня, — засмеялся Аулюс.

— Рекомендуешь? — уточнил капитан.

— Само собой, — кивнул Аулюс.

— Так значит — рабыня? — протянул Пьетро.

— И превосходная, к тому же, — заверил его старший надсмотрщик.

— Великолепно! — воскликнул Пьетро Ваччи, потирая руки.

Я тешила себя надеждой, что после того как наёмники во главе с их капитаном Пьетро Ваччи попользуются мной, они поместят меня в рабский загон, и предпочтительно с другими девушками. Я была уверена, что в лагере наёмников просто не могло не быть других рабынь. Иначе это был бы не лагерь наёмников, по крайне мере не гореанских наёмников. Наверняка они ловили женщин то тут, то там, возможно, продавая некоторых из них, и тут же обзаводясь новыми. Скорее всего, некоторых из них, наиболее красивых или популярных, могли держать при отряде более или менее долго. Не исключено, что некоторые из солдат и офицеров могли даже иметь собственных рабынь, захваченных или купленных. Они как раз при мне говорили о некой «даме», которая, как я предполагала, если она ещё была свободна, то, скорее всего, не была помещена вместе с рабынями. Правда спать её придётся прикованной цепью в ногах её похитителя, по крайней мере, пока её бедро не завело близкого знакомства с клеймом, а её шея с ошейником. А ещё я надеялась, что прутья в том загоне достаточно крепкие и близко установленные. И спать я хотела бы только в центре загона. В моей ситуации это было бы самое безопасное место. Возможно, присутствие других рабынь и железные прутья смогут меня защитить.

Оглянувшись назад, я снова убедилась, что он спокойно и неумолимо следовал за нами. Теперь-то у меня не осталось никаких сомнений относительно того, что Мирус будет ждать своего шанса.

— Ну что, Тука, — окликнул меня Аулюс. — Ты больше не будешь упрямиться.

— Нет, Господин, — заверила его я.

— А меня такое впечатление, что теперь Ты сама стремишься поскорее добраться до лагеря, — заметил он.

— Да, Господин, — признала я.